Лесны Иван. О недугах сильных мира сего (Властелины мира глазами невролога)

ОГЛАВЛЕНИЕ

ВИЛЬГЕЛЬМ II
Эгоизм императора приводит его к тому, он смотрит на все
государственное как на свое личное имущество. Все здесь -- его.
"Моя армия", "мой флот", "мои крепости", "мои деньги" (применительно к
государственной казне), "мой военный министр", "мой канцлер", -- все это
выражения, которые можно слышать из его уст столь же часто, как и "моя
лошадь", "мои ребята" или "моя речь".
Генри ФИШЕР.
Он вел много помпезных и хвастливых речей. Но после них никогда не
следовало действий.
Артур РОЗЕНБЕРГ.

Имя Вильгельма II немногое говорит молодым поколениям. Во всяком
случае, столь же мало, как и Первая мировая война, с которой связано это
имя. Страдания, которые она принесла, совершенно затмила Вторая мировая
война -- страшное продолжение первой. По масштабам истории, вторая
последовала за первой очень скоро. Впрочем, даже по масштабам человеческой
жизни. Когда восьмидесятилетний Вильгельм II умирает в своем изгнании в
Нидерландах, в местечке Дорн близ Утрехта, приютившая его страна
оккупирована армией, которую выражением "моя армия" называл человек, не
носивший императорский титул, но также имевший пристрастие к словам типа
"мои эссе", "мои сподвижники по партии", "моя Германия"... И "его" армии шли
по дорогам Европы к той же безумной и бессмысленной мечте, как и армии
Вильгельма, и -- не допуская даже мысли об этом -- к такому же печальному --
и даже более печальному -- концу.
Начало этого бесславного пути, впрочем, уходит своими корнями глубоко в
историю -- по меньшей мере, в прошлый век.
Хотя уже в раннем средневековье появляется громкое название "Священная
Римская империя германской нации". Фактическое объединение Германии,
раздробленной на протяжении многих веков на малые или большие государства,
королевства, княжества, герцогства и т. д., происходит только во второй
половине девятнадцатого века. Во главе объединенной Германии встает
консервативно-юнкерская и прежде всего милитаристская Пруссия.
У колыбели этого события стоит одна из наиболее интересных личностей
того времени, прусский рейхсканцлер Бисмарк, создатель германской
империалистической политики и очень талантливый и хитрый дипломат. Чехам
хорошо памятно его выражение о том, что кто является правителем Чехии -- тот
является правителем Европы. Начала германского объединения блестящи. Пруссия
оккупирует Ганновер и Шлезвиг-Гольштейн, одерживает победу над Австрией в
битве у города Градец-Кралове (1866), а через четыре года побеждает Францию
в битве у Седана; унизительный мир диктует Франции заплатить пять миллиардов
контрибуции и, кроме того, уступить Германии Эльзас и Лотарингию. Потом в
Версале Бисмарк торжественно провозглашает создание германской империи во
главе с прусским королем Вильгельмом I из династии Гогенцоллернов. Ядром
объединенной Германии по-прежнему оставалась Пруссия, однако, в принципе это
была некая форма федерации: в Баварии, Вюртенберге, Мекленбурге или Бадене
продолжали править местные династии, которые, впрочем, подчинялись
центральной власти.
Первый германский император Вильгельм I правил до 1888 года -- до своей
смерти восьмидесятилетним стариком. Тем, что этот потомок некогда
бюргерского рода Гогенцоллернов стал германским императором, он был обязан
своей блестящей интуиции, с которой, будучи прусским королем, он избрал
своим первым министром Бисмарка. После Вильгельма I на престол вступает его
сын Фридрих, известный (в отличие от своего отца и, прежде всего, канцлера)
своими либеральными тенденциями и англофильством (его супруга была дочерью
английской королевы Виктории). Фридрих, однако, умирает от рака горла через
три месяца после начала правления.
ЕГО ГЕРМАНИЯ И ЕГО АРМИЯ. На германский императорский и одновременно на
прусский королевский трон вступает 15 июля 1888 года сын Фридриха Вильгельм
II. С самого начала он чувствует себя призванным единолично определять курс
германской политики, что закономерно вело к столкновениям с "железным
канцлером" Бисмарком. Молодой император выходит из этого столкновения через
два года победителем. Странным это представляется только на первый взгляд. В
то время Бисмарк, безусловно, был признанным и уважаемым дипломатом как в
Пруссии, так и во всей зарождающейся империи. Тем не менее он забыл об одном
существенном факторе: об армии. В Германии тех лет, где молодые люди, по
выражению мадам де Сталь, больше ценили звание лейтенантов-резервистов, чем
академические титулы, армия чувствовала себя всецело подчиненной императору.
А потому реальной властью обладал не Бисмарк, а Вильгельм II.
В столкновении Бисмарк--Вильгельм II большую роль играли различия во
взглядах на внутреннюю и, прежде всего, на внешнюю политику. Во внутренней
политике речь шла, главным образом, о страхе перед растущим влиянием
социал-демократии: страх, правда, был общим, однако Вильгельм не одобрял
планы Бисмарка о ее подавлении, противопоставляя им собственные и уповая на
"лучшую" социальную политику. В международной области оба соперника резко
расходились во взглядах на отношения к другим европейским странам. В то
время как Бисмарк хотел и в дальнейшем поддерживать добрые отношения с
Россией и Францией, Вильгельм требовал -- во всяком случае, в начале своего
правления, -- тесного союзничества с Австрией и даже с Англией, а также
подготовки "оборонной войны" с Россией и Францией. (О том, что может
произойти международный конфликт, было очевидно со времени столкновения
между Англией и Францией в Судане. Однако долго не было ясна расстановка
сил. Коалиция Англии с Германией против Франции и России была реальной
опасностью еще после русско-японской войны в 1904--1905 годах).
За свое несогласие с этими планами Бисмарк наконец получил отставку. А
Вильгельм II начал интенсивно заниматься вопросами германской внешней
политики. Согласно германским историкам, он делал это старательно, однако
ему не хватало специальных знаний, и, кроме того, в его действиях совершенно
отсутствовала какая-либо систематичность. Поэтому за короткий период ему
удалось создать в делах полный политический хаос.
После отставки Бисмарка пост рейхсканцлера занял генерал Каприви, потом
граф Бюллов и Бетман-Гольвег. Ни один из них не сравнился с дипломатическим
величием Бисмарка. Однако Германия в то время переживает период резкого
подъема промышленного производства и роста крупного капитала.
И -- Германия вооружается. На деньги, которые Франция платит за
поражение у Седана.
Промышленность растет, зато деревня остается консервативной, сельское
хозяйство держат в своих руках помещики, особенно в Пруссии. Обеим ведущим
партиям в государстве -- консерваторам и народным либералам -- противостоят
социалисты, которые единственные не боятся императора и даже открыто
критикуют его. Несмотря на все меры, предпринимаемые против них (Вильгельм
называет их "предателями, недостойными называться немцами"), число их
избирателей растет, в то время, как другие партии теряют голоса. Во время
выборов 1881 года за социалистических депутатов в рейхстаг голосует всего 6%
избирателей, а в 1912 году уже 35%!
Однако Германия Вильгельма II отличается не только классовым гнетом, но
и национальным. Все сильнее дает себя знать германский национализм, а еще
неостывшая гордость за победу над Францией ведет к энергичному подавлению
ненемецких национальностей. Особенно остро это чувствуют поляки в Познани и
французы в Эльзасе и Лотарингии. По отношению к ним проводится жесткая
политика германизации. Император и его министры делают пангерманизм основой
своей идеологии. В чести Niebelungenstreue -- верность нибелунгам;
начинаются притязания на немецкоязычную Швейцарию, Нидерланды, фламандскую
часть Бельгии и даже на новые территории Франции, из которых притязатели
собираются "выселить некоторое местное население".
Во внешней политике Германия в это время идет от одного успеха к
другому. Фактически она становится первой державой континентальной Европы.
Франция, если она и питала когда-нибудь надежды на реванш за 1870 год,
теперь запугана новой милитаризацией Германии и хвастливыми речами
Вильгельма. Германский император способен, например, спокойно высадиться в
Танжере, находящимся под контролем Франции, и произнести там антифранцузскую
речь.
ИМПЕРАТОР ЛЮБИТ ОРАТОРСТВОВАТЬ. Любит он разглагольствовать и о
"славянской опасности", под которой подразумевается Россия.
Императорская Германия добывает новые колонии, и, наконец, создает
Тройственный союз с Австро-Венгрией и Италией, однозначной задачей которого
является подготовка новой войны. И вот в 1914 году война вспыхивает, что
"его", то есть, вильгельмова армия приветствует. Поначалу германская до
зубов вооруженная военная машина добивается успехов, но потом из
Тройственного союза выпадает Италия, а к Антанте, то есть, к Франции,
России, Великобритании примыкают Соединенные Штаты Америки, Италия и т. д.,
пока противостоящий Тройственному союзу блок не достигает более двадцати
государств -- и победное начало Германии превращается в печальный конец. 11
ноября 1918 года во французском городе Компьень заключается перемирие, и
Вильгельм II удаляется в нидерландское изгнание, где живет еще 24 года.
Окончательному поражению Германии не помешал даже тот факт, что с 1916
года здесь практически правили военные -- генералы Людендорф и Гинденбург,
осуществлявшие военную диктатуру.
Обвинять в Первой мировой войне одного только Вильгельма было бы
абсурдным, ее причины были намного глубже и шире. Однако подстрекательские
речи Вильгельма, его воинствующий милитаризм, поддерживаемый им германский
национальный шовинизм и гонка вооружений существенно способствовали
развязыванию этой войны, не говоря уж о безоговорочной германской поддержке
последней военной афере Габсбургов после сараевского покушения.
Оценку личности Вильгельма II давали многие его современники, и она
редко представляла последнего Гогенцоллерна в положительном свете.
Вильгельма оценивали негативно не только из-за его несомненной доли участия
в развязывании Первой мировой войны, но и из-за его крайне несимпатичной,
аномальной и полу опереточной фигуры вообще.
Так, например, по рассказам анонимной графини, которая была придворной
дамой супруги Вильгельма II (приведено в книге Генри Фишера, вышедшей в
Англии в 1907 году), Вильгельм II выглядит как эгоманьяк, то есть человек,
никогда не думавший ни о ком, кроме себя самого. Он жил в представлениях,
которые и для его времени давно казались устаревшими: признавал только
дворянство и военных. Его страсть к войскам и мундирам была преувеличенной,
патологической и смешной даже в милитаристской Пруссии. Его придирчивое
отношение к деталям воинского обмундирования и соблюдению воинской
дисциплины было достойно литературных фельдфебелей Гашека. Вильгельм
исключительно презирал простых людей и свою прислугу. Горничные или слуги,
случайно вошедшие в дворцовый покой, где присутствовал император, немедленно
и без всякого выходного пособия выставлялись за дверь. (Прислуга могла
передвигаться по дворцу только в определенных его частях, а в императорские
покои могла входить только тогда, когда "Его Величество" отсутствовало.
Графиня приводит пример одной служанки, которая после тридцати лет верной
службы во дворце как-то призналась, что видела однажды кайзера в халате, и
тут же была немилосердно уволена).
КУДА ЗАВОДИТ ТЩЕСЛАВИЕ. Странным был император -странна была и жизнь
при императорском дворе. Несмотря на чувство собственного превосходства,
Вильгельм II приглашал на обеды и ужины различных гостей, членов
правительства, генералов. Императрице это было не по душе, так как семья
собиралась вместе только за столом, и она почти не бывала с мужем и детьми
наедине... Пока... пока одна фрейлина не посоветовала ей сослаться на пример
Людовика XIV, который, по свидетельству орлеанской герцогини Елизаветы
Шарлотты, дочери рейнского фалькграфа, ел только в кругу своей семьи.
Император боготворил Людовика XIV -- и совет помог: некоторое время
Вильгельм, в подражание своему образцу, обедал и ужинал с семьей.
Германский императорский двор кочевал между императорской резиденцией в
Берлине и Потсдамом, где у Гогенцоллернов было несколько дворцов -- в
частности, Цецилиенгоф и знаменитый Сан-Суси. Вильгельм питал слабость к
пышным придворным развлечениям и балам, для которых были обязательны маски и
костюмы, поэтому каждый бал обходился гостям недешево.
Тщеславие Вильгельма было беспримерным. Самое невинное критическое
слово или случайная улыбка могли стать причиной обвинения в оскорблении Его
Величества, за которое провинившийся мог получить и несколько лет тюрьмы. А
поскольку Вильгельм считал себя крупнейшим оратором, военачальником, поэтом,
художником, музыкантом, скульптором, искусствоведом, политиком,
проповедником, адмиралом, охотником и спортсменом, его было трудно не
оскорбить, если о нем говорилось или писалось. Вильгельм вел войну с
современным искусствам, натуралистической драмой и модернизмом. (Гитлер,
кстати, тоже считал себя человеком искусства, хотя был в этом отношении
скромнее Вильгельма, удовлетворяясь ролью художника; и он тоже вел борьбу с
"извращенным искусством").
К комплиментам Вильгельм питал большую слабость.
Вообще, он вел себя скорее как абсолютный монарх семнадцатого века, чем
как конституционный правитель (впрочем, в Германии, и прежде всего в
Пруссии, конституция была чисто формальным понятием) девятнадцатого и
двадцатого веков.
В качестве генерала и адмирала император ни разу в жизни ничем не
отличился, как охотник был не дисциплинированным, а как художник был
попросту никудышным. Вильгельм высоко ценил свое поэтическое произведение
"Песнь Аэгира", имевшее четкую пангерманистскую националистическую
тенденцию. С литературной точки зрения оно не представляло никакой ценности.
Зато Вильгельм был действительно выдающимся оратором -- он говорил много и с
удовольствием. И -- обо всем. Неустанно разъезжая по Германии в своем
специальном поезде, он всюду произносил речи. Впрочем, эти речи часто
ставили министров в неловкое положение, так как были непродуманными и часто
неразумными.
Вильгельм любил появляться на сцене в самых различных и самых
фантастических мундирах - - говорят, в его гардеробе их насчитывалось около
трехсот!
В целом и в частностях поведение Вильгельма было настолько странным,
что его сравнивали иногда с поведением его двоюродного брата, баварского
короля Людовика II, который страдал шизофренией и умер, утонув (по-видимому,
самоубийство) и потопив с собой при этом своего психиатра. Людовик
Баварский, как и Вильгельм, презирал своих слуг, причем заходил в этом
презрении куда дальше кузена: чтобы не говорить с ними, он отдавал
приказания, написав их предварительно на бумажке и плюнув на эту бумажку...
В связи с поведением Вильгельма у многих всплывало в памяти безумие его
прадяди -- короля Фридриха Вильгельма IV (1840-- 1861), который также
страдал, видимо, шизофренией.
ИСТОРИЯ ДЛЯ ПСИХИАТРА? Действительная, реальная картина, которую мы
можем составить для себя на основании свидетельств современников о
Вильгельме II, не отвечает настоящему психическому заболеванию. В поведении
германского кайзера явственно прослеживается тенденция к так называемому
гистрионству (позерству, актерству), граничащая порой с эксгибиционизмом.
Вильгельм II постоянно и с удовольствием играл, "показывал себя". Это
касается прежде всего его ораторских выступлений и придворных торжеств, то и
дело устраиваемых императором. Словом, Вильгельм вел себя как актер.
Его позерство усугубляло болезненное тщеславие и чрезвычайная
сугестибильность, внушаемость. Он легко поддавался ловко поданному ему
мнению, не особо вдумываясь в него.
Страдал Вильгельм и самовнушаемостью. Он убедил себя в том, что он
великий правитель -- нечто наподобие его предка Фридриха II (который в ходе
Семилетней войны заставил Марию Терезию отказаться от Силезии и Клодзка) или
французского короля Людовика XIV. Он стремился внушить другим свое
самомнение о его высочайшем происхождении и предназначении, хотя во времена
Вильгельма это давно вышло из моды и звучало анахронизмам. Все это черты,
называемые нами истерическими. Обычно истерия наблюдается у женщин, однако
каждый опытный невролог имеет свой опыт общения и с мужчинами, страдающими
болезненной внушаемостью и театральностью поведения и настолько входящими в
свою роль, что они и сами начинают этому верить.
Вне сомнения, Вильгельм II имел именно истерический склад личности.
Однако в случае настоящей истерии наблюдаются и тяжелые припадки, преходящие
параличи или потеря чувствительности и даже слепота. Ничего подобного у
Вильгельма не было. Поэтому возникает скорее подозрение на невротические
признаки, связанные с органическими заболеваниями нервной системы.
Таким образом, встает вопрос: могло ли у Вильгельма быть нечто вроде
органического поражения мозга?
Он родился 27 января 1959 года. Вскоре после рождения у него был
установлен паралич левой верхней конечности, который так и не был
окончательно излечен. Вильгельм мог держать поводья в левой руке, однако
конем мог управлять только правой, -- об этом мы можем прочесть у Фишера.
Поэтому обычно считается, что речь шла о периферийном параличе плечевого
нервного сплетения, который чаще всего возникает в результате обматывания
пуповины вокруг плеча плода.
Однако при рождении Вильгельма ничего подобного не произошло. Из
свидетельств акушерки фрау Шталь явствует, что супруга Фридриха (отца
Вильгельма) тяжело переносила беременность. Ей было в то время восемнадцать
лет, и она страдала "нервной болезнью" (источники не упоминают, какой
именно). Роды были трудными и продолжительными. Их принимала фрау Шталь,
присутствующий врач только наблюдал (!). Были опасения, что мать не
перенесет родов; а ребенок, появившись на свет, не дышал. Тогда акушерка
решилась на отважный шаг: "Я взяла в правую руку мокрое полотенце. --
вспоминает она, -- и начала шлепать ребенка -- по-домашнему, так что доктор
заворчал, а все, кто присутствовал в комнате, были шокированы... И вот,
прежде чем прозвучал сто первый выстрел из орудий (в честь рождения принца
-- Прим. авт.), слабый крик вышел из бледных уст ребенка".
Итак, Вильгельм родился асфиксичным (без дыхания) и ему проводили
реанимацию.
Другую важную информацию нам дает сообщение камердинера Нолте: не
только левая верхняя конечность Вильгельма была поражена параличом, но и
"вся левая сторона". Устав, император припадал на левую ногу и не мог
удержаться на ней. Таким, образом, он страдал гемипарезом (частичным
врожденным параличом левой стороны). Это, однако, говорило бы уже не о
периферийном происхождении болезни, а о центральном параличе вследствие
поражения мозга. Принимая во внимание анамнез (то, что нам известно о
родах), можно предположить гемипарезную форму детского паралича мозга,
поражение одного (противоположного параличу, то есть в случае Вильгельма
правого) полушария переднего мозга. Известно, что у гемипарезной формы
детского паралича всегда бывает в большей степени поражена верхняя, чем
нижняя конечность, и что, в отличие от других форм этого заболевания, эта
форма паралича является, как правило, следствием родовой травмы или асфиксии
новорожденного, что отвечает обстоятельствам рождения Вильгельма.
Таким образом, наиболее правдоподобный диагноз болезни Вильгельма --
гемипарезная форма детского паралича мозга в результате поражения правого
полушария мозга из-за недостатка кислорода при длительных родах.
И если исходить из предпосылки, что военная пропаганда Вильгельма,
поджигательские провокации, почти мистический культ армии и провозглашение
пангерманских идей, в сочетании с эскалацией вооружений в Германии, стали
виной Первой мировой войны, следует допустить, что свою долю в этом несло и
его поражение мозга.
В то же время, конечно, следует сознавать, что одна патологическая
личность не может кардинально повлиять на ход истории, и Первая мировая
война, безусловно, все равно вспыхнула бы, даже если бы на германском троне
был любой другой монарх. Главной причиной ее возникновения, наряду с
германским милитаризмом и национализмом, существовавшими задолго до
Вильгельма II (и проявившимися в крайних формах во время Гитлера), и
общенародным культом армии (Вильгельм, впрочем, был верховным жрецом этого
культа), были прежде всего империалистические цели германской крупной
буржуазии, промышленников и помещиков, выраженные известным "Дранг нах
Остен". Вильгельм II полностью отождествился с этой экспансионистской
политикой, был ее выразителем и исполнителем.

ГЕОРГ III АНГЛИЙСКИЙ
Большая часть XVIII века называлась в Великобритании "георгианской
эрой" по той причине, что три первых короля, происходивших из Ганноверской
династии, носили имя Георг.
Гораздо более значительными, чем их деятельность, были структурные
преобразования, которые в период, ограниченный примерно 1714 и 1763 годами,
подготавливали условия для полного развития промышленной революции.
Полишенски "ИСТОРИЯ БРИТАНИИ"

Я англичанин и родился в Лондоне.
Георг III во время своей коронации.

Английское происхождение Георга III не было таким уж бесспорным, хотя
от своих ганноверских предшественников он отличался хотя бы тем, что говорил
по-английски. И если Георг I и Георг II, которые говорили только по-немецки,
почти не принимали участия в заседаниях правительства и занимались
преимущественно делами своего Ганноверского княжества, Георг III посещал их
весьма прилежно. Более того, он хотел принимать максимальное участие в
управлении. А это в Англии в конце XVIII века было совсем не по-английски...
Дело в том, что там уже существовала система, которую можно назвать
парламентской. В двухпалатном парламенте (в Верхней и Нижней палате) были
представлены две партии -- виги и тори. Позиции первой были скорее
либеральными. Ее депутаты выступали за ограниченную королевскую власть и
являлись представителями поднимающейся богатой буржуазии. Представители
тори, которых называли также "друзьями короля", происходили большей частью
из аристократов и, наоборот, выступали за усиление королевской власти.
Но это, конечно, далеко еще не был настоящий парламентаризм, ибо не шло
и речи о всеобщих выборах. И хотя количество населения достигало десяти
миллионов, правом голоса обладало всего около четверти миллиона человек. Еще
более проблематичным было распределение мандатов, которое исходило из
средневековых, давно исчезнувших предпосылок. Так, например, многие новые и
быстро растущие благодаря развитию промышленности города (Манчестер, Лидс)
вообще не были представлены в парламенте, тогда как умирающие средневековые
поселения посылали туда в некоторых случаях даже двух депутатов. Известен
случай "избирательного округа", где был один единственный избиратель,
который сам себя избрал, объявил выборы единогласными и поблагодарил
избирателей...
Чаще всего избирался местный влиятельный помещик. Естественно, при этом
имели место и махинации, не исключалась покупка голосов, необходимых для
избрания и начала политической карьеры.
К тому же возможность избрания в Нижнюю палату была связана с владением
определенным имуществом, прежде всего земельным.
Поэтому не удивительно, что кресла в Нижней палате были разделены
весьма неравномерно. Например, небольшое графство Корнуолл в юго-западной
Англии, территория которого равнялась примерно двум нашим районам, имел
столько же депутатов, сколько целая Шотландия.
Другая, Верхняя, палата парламента, называемая также Палатой лордов,
состояла из представителей наследственной крупно поместной аристократии и
обладала правом отвергнуть любой закон, предложенный Нижней палатой.
Но, несмотря на эти изъяны, для тогдашней, в большинстве своем
феодально-абсолютистской. Европы английский парламент представлял собой
недосягаемый образец. Уже Великая хартия вольностей 1215 (!) года, не говоря
об акте Хабеас корпус 1679 года и Билле о правах 1689 года, из которых
первая в определенной степени ограничивала королевскую власть, а два других
документа гарантировали основные гражданские права, вызывали восхищение и
зависть. Не удивительно поэтому, что Монтескье в своем труде "О духе
законов" столь красноречиво описывает английский парламент, ибо этим он
одновременно боролся с тогдашним абсолютизмом во Франции.
Когда в 1760 году Георг III вступил на престол, в парламенте с 1714
года постоянно были в большинстве виги. Их девиз, в соответствии с которым
король должен
ВЛАСТВОВАТЬ, НО НЕ УПРАВЛЯТЬ, не открывал перед молодым королем больших
перспектив. Но тут начал действовать политический советник короля лорд Бьют,
который с помощью подкупов и протекции создал в парламенте партию "друзей
короля", и к власти пришли тори. Влияние короля на формирование
правительства, бесспорно, увеличилось, однако осуществить на деле абсолютизм
-- эту столь безрассудно неанглийскую идею -- ему никогда не удалось.
Впрочем, остается спорным вопрос, стремился ли действительно Георг III к
абсолютной власти. Скорее кажется, что вовсе не стремился, однако его
некоторые бестактные и недипломатичные вмешательства во внутриполитические
дела как бы свидетельствуют об обратном. Еще более серьезным был тот факт,
что его политика, или скорее политика его правительства, расходилась с
интересами растущей и все более влиятельной торговой буржуазии.
Понятно, что такое направление развития было не по вкусу представителям
партии вигов. В 1763 году, то есть через три года после прихода к власти
Георга III, представитель вигов радикал Джон Уилкес опубликовал в журнале
"Норс Брайтон" критические заметки в адрес короля, за что был арестован
(куда девался акт Хабеас корпус?), лишен кресла в Нижней палате и фактически
поставлен вне закона. Пострадали также все его сотрудники и даже работники
типографии. Однако Джон Уилкес был не из тех. кого можно было запугать. Он
снова столкнулся с правительством тори во главе с герцогом Графтоном в
период с 1768 по 1774 год, когда был избран в Нижнюю палату от Миддлсекса.
Три раза он был избран, и трижды большинство тори лишало его мандата. В
конце концов, депутатом был провозглашен его соперник, получивший меньше
голосов. Были слухи, что в этой борьбе против Уилкеса принимал участие и
Георг III. что, естественно, не способствовало его популярности. Кроме того,
он снова продемонстрировал спорность своей "английскости" ибо свободные
выборы в парламент в Англии традиционно считались одной из основных
гражданских свобод.
Но Уилкес опять не сдался. В качестве члена Лондонского городского
совета он опубликовал имена печатников, которые были арестованы за
публикацию парламентских дебатов в связи с анонимной критикой правительства
тори. Под лозунгом "Уилкес и свобода" было выдвинуто требование реформы
парламента. Удалось добиться лишь того, что сообщения о заседании парламента
было решено публиковать. Однако понадобилось еще тридцать лет для полного
проведения этого принципа в жизнь. Уилкес был избран мэром Лондона и в
шестой раз депутатом -- и в шестой же раз в 1782 году был выведен из
парламента.
Встает вопрос, были ли некоторые неподходящие действия, приписываемые
Георгу III, действительно делом его рук и не принимали ли в них участие
также премьер - министры из партии тори.
ПРЕМЬЕР-МИНИСТРОВ за весьма длительное правление Георга III (он был на
троне почти столь же долго, как австрийский император Франц Иосиф I) было
двадцать четыре, и именно они определяли английскую внешнюю и внутреннюю
политику. Это был период великой экспансии. Создавалась первая колониальная
империя, бурно развивалась промышленность и торговля, возникала
Великобритания. Среди премьер-министров, которые оставили наиболее заметный
след в истории, на первом месте стоят Питт Уильям Старший и Младший.
Уже само начало правления Георга III было успешным. Закончилась так
называемая Семилетняя война, и в результате мира, подписанного в Париже,
вечный соперник Англии -- Франция уступила ей Канаду и другие обширные
территории, лежащие на запад вплоть до реки Миссисипи. Испания отдала ей
Флориду. Скромное в XVII веке начало привело к образованию великой
колониальной державы, территории которой находились на всех континентах,
включая недавно открытую Австралию. Все это, разумеется, вело к радикальным
изменениям британской экономики и состава общества, отразилось в отношении к
литературе, искусству, науке, публицистике. В создаваемых в этих областях
произведениях стали отражаться социально-политические проблемы.
В публицистике появляется новый жанр -- эссе, который вскоре завоевал
широкую популярность. Английские журналы становятся образцом для всей
Европы. Первая английская ежедневная газета "Юниверсэл Дэйли Реджистер",
основанная еще в 1685 году, с 1785 года называется "Тайме".
В первой половине XVIII века большой популярностью пользуется роман.
Заслуга в этом принадлежит в первую очередь Даниэлю Дефо, написавшему роман
о жизни и приключениях Робинзона Крузо, перекликавшийся с тогдашними
стремлениями к первооткрывательству и неизвестным странам. Другим известным
автором был Джонатан Свифт, который в своих "Путешествиях Гулливера"
замечательно отразил политические и общественные проблемы времени.
Встречался и сентиментализм, распространенный в то время в Европе,
предвестник романтизма или хотя бы некоторых его черт. Это относится к
Оливеру Голдсмиту, написавшему сентиментальную историю под названием
"Вексфильдский священник".
Самым известным художником того периода был Уильям Хогарт, творчество
которого отмечено сильными критическими чертами.
Вскоре над недавно созданной британской колониальной империей начали
собираться тучи. Из первой вскоре ударила молния
АМЕРИКАНСКОЙ РЕВОЛЮЦИИ. Успешная семилетняя война обошлась Британии
весьма недешево, поэтому Георг III вместе со своим правительством попытался
поправить финансовые дела за счет американских колоний. Но тут нашла коса на
камень.
В ходе войны с Францией произошли значительные изменения в обществе.
Прекратило свое существование большинство феодальных институтов, которые
были в XVII веке перенесены на американский континент, что принесло
наибольшую выгоду так называемым средним слоям, то есть буржуазии. И она
начала борьбу со своей метрополией, подняв на щит идеи английской революции
XVII века и толкуя их буквально. Было выдвинуто требование представительства
в парламенте всех, кто платит налоги, и полного отказа от так называемого
божественного права королей, включая и британскую ограниченную монархию.
Наиболее точно, хотя и несколько патетически сформулировал эти
революционные для своего времени мысли, опираясь на философа Локка, Джеймс
Оутис:
"Нет ничего более очевидного, -- по словам Локка, -- чем то. что
существа одного и того же вида и положения, в разных местах рожденные для
пользования всеми одинаковыми выгодами природы и для применения одинаковых
способностей, должны быть равными между собой, без подчинения и подданства,
без того, чтобы их общий властитель мог каким-либо проявлением своей воли
возвысить одного над другим и дать ему очевидным и ясным установлением
бесспорное право на господство и суверенитет. Естественная свобода человека
должна быть независимой от какой бы то ни было высшей земной власти и не
должна подчиняться воле или законодательной власти человека, ибо ее основой
должен быть только закон природы.
Только это есть свобода независимых государств, только это есть свобода
каждого человека вне общества и того, кто решил так жить. Эта свобода
ограничена лишь в определенных случаях, и ее не теряет тот, кто родился в
обществе или кто добровольно вступил в него. Этот божий дар не может быть
уничтожен. Колонисты являются людьми и поэтому имеют право считаться
одаренными всеми правами природы, какими располагают европейцы... Тем, что
они являются или стали членами общества, они не отказались от своей
естественной свободы... Они, несомненно, имеют право ожидать, что их высшие
и подчиненные властители будут с ними советоваться о их лучшем уделе,
безотносительно к парциальным интересам того или иного острова...
В конце концов тот, кто прибегает к деспотическим мерам, получит такой
ответ, какого заслуживает. Естественный закон не был создан человеком, и не
в силах человека исправить его или изменить его ход. Его можно только
применять и соблюдать или не соблюдать, или нарушать, что, однако, никогда
не остается без наказания, которое наступает обычно уже при жизни, если для
человека является наказанием сознание того, что он испорчен, что сам себя
низвел своим безумием и подлостью с положения почтенного и доброго человека
до положения тирана или превратился из друга, а может быть, и отца своей
страны в жестокого льва или тигра...".
Разумеется, американские колонии начали бунтовать не только по этим
возвышенным причинам. Когда после 1763 года лондонский парламент, в качестве
парламента всей империи, начал предписывать американским колониям новые
налоги, например, гербовый сбор, а позже препятствовать выгодной торговле
ямайским ромом, мелассой и африканскими рабами, поднялась волна
сопротивления метрополии. Свои симпатии американцам, как начали называть
колонистов, проявляла и часть общественности Англии. Это объясняется в
первую очередь тем, что эти действия были вызваны непопулярным
правительством. Партия вигов полностью встала на сторону "американцев",
поэтому Георг III большую часть требований удовлетворил.
Но не прошло и четыре года, как лондонский парламент стал взимать с
колонистов новые, так называемые косвенные, налоги, которыми стали
облагаться предметы повседневного пользования. Сопротивление американских
колонистов привело через три года к столкновению у Бостона, после чего
английский король отступил.
Лондонское правительство попыталось ввести в колониях монополию на
продажу чая. Ящики с чаем, привезенные в Бостон, были сброшены в море, после
чего началось восстание, в ходе которого 13 колоний провозгласили себя
Соединенными штатами Америки (1176 год), или Соединенными колониями. Война,
в которой Франция была на стороне восставших (в Америку были посланы отряды
французских добровольцев), велась с переменным успехом английских и
американских войск, которыми руководил Джордж Вашингтон. Наконец, Англия
была вынуждена капитулировать и в 1783 году отказалась от всех американских
колоний, за исключением Канады. Так Георг III перестал быть "последним
американским королем", как его иногда называли.
Но не прошло и шести лет, как разразилась следующая революция. На этот
раз
ФРАНЦУЗСКАЯ РЕВОЛЮЦИЯ, идеалы которой с восторгом приняли либералы .
Молодой поэт Уильям Вордсворт выразил эти ощущения в прекрасных стихах,
говорящих, что в то время рассвета уже жить было благом, а быть молодым --
просто счастьем. С исторической точки зрения, удивительным является тот
факт, что французскую революцию принимали с удовлетворением и консервативные
тори. Им было приятно, что их вековой соперник борется с разрухой.
Но радовались они слишком рано. Их охладило наступление французских
революционных войск и особенно начавшийся подъем Наполеона. Поэтому Англия
принимала участие в большинстве коалиционных войн против Франции. Наполеон
на это ответил объявлением так называемой континентальной блокады (ни один
европейский порт не смел принимать товар, доставленный английскими судами),
которая нанесла ущерб не только Англии, но и всей Европе, привыкшей к
заморским поставкам.
Англичане боролись с Наполеоном прежде всего на море, где проявилось их
морское преимущество, которое впоследствии воспринималось как само собой
разумеющееся. Флот непобедимого на суше Наполеона потерпел от британского
флота два тяжелых поражения: в 1798 году у Абукира и в 1805 году у
Трафальгара, где англичанами командовал легендарный адмирал Нельсон. С
упрямством бульдога Англия боролась с Наполеоном даже тогда, когда все
остальные отступили. Окончательной победы, на этот раз уже на суше, она
добилась в 1815 году у Ватерлоо.
Георг III, вероятно, уже с трудом понимал значение и славу этой победы,
поскольку состояние его здоровья давно уже было неудовлетворительным: за три
года до этого он отрекся от престола по причине душевного заболевания.
Однако период его правления отмечен еще одной, весьма знаменательной
революцией, какой была
ПРОМЫШЛЕННАЯ РЕВОЛЮЦИЯ. В период между 1760 и 1830 годами в Англии
появился промышленный капитализм, чему способствовали аграрная и
промышленная революции, а также быстрый рост народонаселения. Станки и
машины, работавшие с помощью пара, позволили начать массовое производство
потребительских товаров, а это повлекло за собой увеличение добычи угля и
появление новых, крупных металлургических заводов. Быстро внедрялся новый
революционный элемент в технике -- паровая машина, изобретенная в 1769 году
Джеймсом Уаттом. Вскоре ведущее место заняла текстильная промышленность, в
частности производство хлопчатобумажных тканей.
Бурно развивающаяся промышленность требовала капитала и много рабочей
силы, приток которой обеспечивали круги мелких предпринимателей и
ремесленников, разоренных конкуренцией крупного промышленного производства,
а также сельское хозяйство, которое тоже стало терять свой мелкотоварный
характер. Так стал образовываться промышленный пролетариат, подвергавшийся
жестокой эксплуатации. В ужасных условиях на заводах и фабриках работали
много часов не только мужчины, но и женщины и дети.
После окончания войн с наполеоновской Францией британские фабриканты
обнаружили, что в годы континентальной блокады в Европе сформировалась
сильная конкурентная промышленность, в частности в нынешней Бельгии,
Германии и Франции. Следствием этого была безработица и обострение уже
существовавших социальных конфликтов. Безработицу увеличивало и включение в
производственный процесс возвращавшихся к гражданской жизни солдат.
Начались столкновения. Серия их имела место в 1811 -- 1812 годах в
окрестностях Ноттингема, где местные чулочники выступали против
индустриализации своей отрасли и вытекающей из этого безработицы, разбивая
машины, считая их главной причиной своего несчастья. Этих чулочников
называли "луддисты" по имени их организатора -- "генерала" или "короля"
Лудда. Когда в парламенте готовили против луддистов жестокие законы, в их
защиту выступил двадцатичетырехлетний член Верхней палаты лорд Джордж
Байрон, знаменитый английский поэт. Он говорил о страданиях рабочих, "людей,
чьим смертельным грехом является бедность", и вопрошал лордов: "Какое же
лекарство вы предлагаете?... Нужно ли лечить судороги смертью? Да и
испугается ли голодный бедняк, который не побоялся ваших штыков, вашей
виселицы?".
Однако правительство тори ожесточенно продолжало проводить свою
реакционную антинародную политику. Был издан закон, по которому пойманные
браконьеры ссылались в далекие колонии, были ограничены гражданские права,
включая право на свободу собраний.
Когда в 1819 году в Манчестере состоялась почти восьмидесятитысячная
демонстрация, требовавшая реформы парламента, против нее была послана конная
полиция. В итоге было одиннадцать убитых и четыреста раненых, в том числе
около сотни женщин. Эта неслыханная бойня, насмешливо называемая "Питерлоо"
(по месту проведения манчестерской демонстрации -- Питерсфилда и, конечно,
по аналогии с Ватерлоо) привела к тому, что виги стали открыто выступать
против тори.
Таким образом, Британия стала не только первой европейской страной, где
началось развитие промышленной революции, но и колыбелью рабочего класса и
его борьбы с нищетой и эксплуатацией.
Поэтому почти закономерен тот факт, что в 1848 году в Лондоне был
впервые издан "Коммунистический манифест". Но это уже другая история.
Однако вернемся к Георгу III, который, как уже было сказано, в 1812
году отрекся от престола в связи с душевным заболеванием. Поэтому более чем
правдоподобно, что развивающаяся промышленная революция и связанные с ней
проблемы доходили до него очень смутно, если он вообще был способен их
воспринимать.
Однако, прежде чем подробнее рассмотреть его заболевание, посмотрим, в
каком состоянии находилась в то время медицина.
МЕДИЦИНА НОВОГО ВРЕМЕНИ. Ее корни уходят в период Возрождения, когда
стали освобождаться чувства в искусстве я мышление в науке. Постепенно
освобождалась от средневековых оков и медицина. Первым факел возжег немецкий
врач и естествоиспытатель Теофаст Бомбаст фон Гогенгейм (1493--1541).
который, в соответствии с тогдашней модой, принял латинское имя Парацельс
("как Цельс" -- известный древнеримский врач). Он был первым, кто стал
использовать в медицине и фармакологии химию. И как естественные науки
постепенно отходили от постоянных ссылок на Аристотеля, так и медицина
освобождалась от груза вечного цитирования Гиппократа и Галена. Повсюду
начинают проводиться собственные исследования и эксперименты.
С расширением возможностей вскрытия увеличиваются познания в анатомии.
(Известно, что в начале XVII века провел первое вскрытие в Праге Ян
Есениус). К тому же времени относится великое открытие англичанина Уильяма
Гарвея -- большой и малый круг кровообращения. Перестает быть ремеслом и
хирургия: в 1615 году Королевская коллегия брадобреев и хирургов
(фельдшеров) была разделена на две, и хирургия отделилась в качестве
самостоятельной медицинской дисциплины. Но еще за два поколения до этого во
Франции Амбруаз Паре стал отцом подлинно научной хирургии, формировавшейся
на основе многих успешных операций раненых на полях сражений.
В XVII веке появились медицинские исследования, которые уже начинают
иметь почти клинический характер. Это, например, работы Томаса Синденгэма в
Англии, который первым стал заниматься детскими болезнями; у нас научную
медицину представлял профессор Карлова университета Марк фон Кронланд,
описавший разные формы эпилепсии; при этом страдающий ею уже воспринимается
как человек больной, а не как одержимый дьяволом. Основой новой
патологической анатомии стал труд "О местонахождении и причинах болезней,
выявленных анатомом", опубликованный в 1761 году Джованни Баттистой
Морганьи, преподававшим в университете в Падуе.
В XVII веке происходит небывалое развитие естественных наук, в
особенности химии и ботаники. Наблюдения начинают сопровождаться опытами.
Медицина получает от этих новых исследований необычайную пользу.
Благоприятное влияние на ее развитие оказали в первую очередь химики
Лавуазье. Бэйли, Ломоносов, а также ботаники Линней, Бюффон. Не отставала и
физика. Открытия Гальвани, Вольта и Фарадея в области электричества имеют
прямую связь с тем, что позже будет называться электродиагностикой и
электротерапией. Результаты их познаний проявятся в полной мере уже в наше
время -- в XX веке.
Начали появляться новые медицинские дисциплины. В конце XVIII века
французский врач Пинель снял с душевнобольных цепи, в которых их держали со
времен Средневековья, став таким образом основателем психиатрии. Люди с
психическими заболеваниями перестали быть узниками и стали пациентами.
Большое развитие имело место в медицине в XIX веке. В это время
произошло отделение терапевтической и детской медицины, где ведущее
положение занимали французские и немецкие врачи. Новые познания
обуславливаются открытиями в патологической анатомии. Основываются и
строятся гражданские больницы, и пациентов уже не направляют в одни только
монастырские приюты. Но главное -- вскрытия становились обычным явлением,
ибо именно они обуславливали познание причин заболеваний. В то же время
возникло и большинство названий, обычно используемых не только в медицинских
кругах, но и среди широкой публики (склероз, фиброз, цирроз и др.)
Постепенно расширяется и лечебный арсенал по мере изучения действия
строфантина, наперстянки и других лекарственных веществ.
Такими же темпами развивается и хирургия, что парадоксально связано с
наполеоновскими войнами в начале XIX века. Врачи на обеих воюющих сторонах
получали богатый опыт при обработке раненых, что к сожалению, продолжалось и
во время первой и второй мировой войны. Крупными вехами в развитии хирургии
стали два больших открытия в прошлом веке: около 1850 года была открыта
анестезия с помощью эфира, а несколько позже -- антисептика. Из анестезии
возник наркоз, а за ним и все анестезиологическое и
анестезиологическо-ресситутационное обслуживание, обуславливающее работу в
сегодняшних операционных залах. Антисептика в значительной мере ограничила
нагноения, которые невероятно осложняли операционное вмешательство.
То, что в первой половине XIX века означала для распознания причин
болезней морфология (патологическая анатомия), то в его второй половине
означало появление новой дисциплины -- физиологии -- науки о функциях
органов человеческого тела. Это вело к более глубокому пониманию
функционирования здорового и больного организма. Тут уже недостаточно было
наблюдений, нужны были эксперименты. Стали появляться опытные
физиологические лаборатории. К известнейшим ученым того времени относятся
француз Клод Бернар и чех Ян Эвангелиста Пуркинье, считающиеся
основоположниками физиологии.
Голландский естествоиспытатель Антони ван Левенгук, который в 1650 году
усовершенствовал микроскоп так, что открыл кровеносные капилляры и наблюдал
бактерии, не предполагал, что его работа будет способствовать развитию
медицины, обусловит углубление исследований в анатомии, патологии и
гистологии, проложит дорогу великим открытиям Луи Пастера во Франции и
Роберта Коха в Германии, которые, как известно, обнаружили микроорганизмы,
вызывающие инфекционные заболевания. Так были объяснены причины тифа,
холеры, чумы, дизентерии и других "бичей" человечества. Отсюда уже вел
прямой путь к изучению вирусов, к антибиотикам и к преодолению большинства
инфекций.
Что касается неврологии, которая нас больше всего интересует, то она
появилась в качестве отдельной дисциплины в XIX веке, когда от хирургии
начали отделяться глазные болезни, заболевания уха, горла и носа, а от
внутренних болезней -- кожные, детские и нервные. Так, в некоторых больницах
Парижа и Лондона среди терапевтов стали появляться врачи, которые
специализировались только на заболеваниях нервной системы. Очень скоро
обнаружилось, что для одного человека это более чем достаточно. От
внутренних болезней неврология отделилась в качестве самостоятельной
дисциплины во Франции, в России, в Скандинавии, Англии и Соединенных Штатах
Америки.
Иным было развитие в немецкоязычных странах и в странах, находившихся
под немецким влиянием (например, Италия). Когда в конце 1850 года немецкий
психиатр Гризингер заявил, что душевные заболевания являются болезнью мозга,
психиатрия должна была стать составной частью неврологии. В действительности
же все получилось наоборот: неврология оказалась частью психиатрии. Так или
иначе, возникла нейропсихиатрия, которая в течение долгого времени тормозила
развитие немецкой неврологии. Интересно, что в нашей стране неврология
возникла обоими путями: в Праге -- из терапии, в Брно и Братиславе -- вместе
с психиатрией.
К настоящему времени произошло колоссальное развитие этих дисциплин,
говорится уже о "нейрологических науках". Одна из них -- детская неврология
-- выделилась в Чехословакии в отдельную дисциплину.
Медицина XX столетия переживает головокружительное развитие в
технической области. Невероятного уровня достигла трансплантация органов
человеческого тела. Однако никакие технические совершенства медицины не
помогут человечеству, если они не будут связываться со вдумчивым, глубоким и
правильным отношением врача к пациенту.
ОДНОЗНАЧНЫЙ ДИАГНОЗ? О болезни Георга III писалось немало. Некоторые
врачи, которые изучали ее, пришли в последние десятилетия к выводу, что речь
шла о порфириновой болезни.
Порфириновая болезнь -- это редко встречающееся нарушение обмена
веществ с образованием необычных порфиринов. какими являются уропорфирин и
копропорфирин. Люди, страдающие этим нарушением, чувствительны к свету, на
коже, даже темной, находящейся на свету, образуются пузырьки. У больных
увеличена печень и замутнена роговица. Типичной является темная моча --
цвета "бургундского вина". В острой фазе заболевания к этому добавляются
спазматические брюшные боли, рвота, запор, а также нервные и психические
признаки: паралич периферийных нервов и конечностей, эпилептические
припадки, галлюцинации. Прогноз такого заболевания обычно плохой: больной
острой формой порфириновой болезни быстро умирает. При хронической форме
чувствительность к свету меньше, не бывают брюшные и нервные симптомы.
Существует еще одна форма -- смешанная, при которой появляются нервные,
психические и брюшные признаки.
Диагноз порфириновой болезни был поставлен у Георга III на основе того
факта, что его кожа была смуглой, иногда появлялись психические симптомы,
моча временами бывала темной.
Говорить об острой порфирии в данном случае трудно, ибо она начинается
в детстве, протекает тяжело и имеет ряд симптомов, которые не были
обнаружены у Георга III. Не могла идти речь и о хронической порфирии, при
которой отсутствуют психические симптомы. Остается смешанная форма, которая
проявляется уже у взрослых людей, иными словами, редкая форма редкого
заболевания.
А может быть, это было что-то другое? Нет, мы не исключаем заранее
смешанную форму порфириновой болезни, но, возможно, имело место другое,
более обычное заболевание?
Воспроизведем вкратце развитие болезни короля Георга III. Его поведение
с самого начала было необычным. Это и ненужная твердость по отношению к
американским колониям (или подчинение правительствам тори?), его
неанглийское или, по крайней мере, неподходящее в тогдашней Англии
стремление к личной власти и другие странности, которые, конечно, можно
считать причудами не особенно одаренного короля. Позже у него стали
появляться приступы галлюцинаций с агрессией, при которых он, например,
рубил кусты и Виндзорском парке, принимая их за прусского короля,
голландского короля, русскую царицу (Екатерина II была его современницей).
Постепенно Георг III стал впадать в отупение, которое углублялось. и в 1812
году короля заменил регент -- его сын, принц Уэльский, который после смерти
отца в 1820 году вступил на британский престол под именем Георга III.
Это краткое описание приводит к мысли о том, что Георг III страдал
одним из самых сложных и тяжелых душевных заболеваний -- шизофренией,
представляющей собой раздвоение личности с галлюцинациями, бредом,
агрессивными состояниями, отупением эмоций и, наконец, ослаблением
интеллекта. Темная кожа могла быть результатом совсем другого заболевания,
темная моча могла свидетельствовать об отдельном печеночном заболевании
(содержание билирубина), которое появлялось и появляется до сих пор по одной
простой причине -- алкоголизма.
И длительная ремиссия в заболевании, то есть перерыв в появлении
признаков, длившийся более двадцати лет (первые признаки появились у короля
в довольно молодом возрасте), говорит скорее о шизофрении, чем о порфирии,
ибо даже при хронической форме порфирии ремиссии не бывают столь
продолжительными.
Шизофрения является тем более правдоподобной, что в английском
королевском роде существовала определенная родовая наследственность. Предки
Георга III из династии Стюартов (Карл 1, Якоб II) отличались странностями в
поведении, так же. как и оба сына Георга III -- Георг IV и Вильгельм IV.
(Позже английские монархи избавились от этой родовой наследственности,
заключая брачные союзы по возможности вне круга прямых родственников).
Можно, конечно, вести споры о том. насколько действительно повлиял или
не повлиял на историю Англии конца XVIII и начала XIX столетия третий король
из Ганноверской династии Георг III. Возможно, именно его болезнь открыла
путь многим способным премьер-министрам. Ведь в тот период Великобритания
достигла довольно значительных успехов, особенно но внешней политике...
А что бы было, если бы король был здоров? И в этом случае история
Англии и мира развивалась бы в принципе также, поскольку болезнь Георга III
влияла на нее совершенно незначительно.