Ключевский В. История сословий в России: Полный курс лекций

ОГЛАВЛЕНИЕ

Лекция VIII

Удельный период истории русских сословий
Основные источники для изучения этого периода. — Новая сословная терминология удельного времени. — Видимое сходство сословного деления удельных обществ с прежним. — Перемена в характере верховной власти. — Исчезновение мысли о политическом подданстве. — Гражданский договор и личное подданство как основание политического порядка в удельных княжествах. — Отношение к князьям бояр и слуг вольных.

Основные источники для изучения этого периода. [27] Обращаемся к изучению второго, так называемого удельного, периода истории русских сословий. Выше обозначены хронологическими границами этого периода начало XIII и первая половина XV веков. Удельный период — это не только особое хронологическое, но и особое географическое пространство. Общественные отношения, установившиеся в удельные века, выросли не из той исторической почвы, которая была родиной изученных нами общественных отношений предшествующего периода. Старые коренные области Киевской Руси в продолжение удельного времени сперва сохраняли общественный склад, установившийся в XI и XII веках, а потом стали изменять его под действием чуждых влияний. Эти влияния были приносимы в общество юго-западной Руси с конца XIII века ее подчинением Литве, а с конца XIV века — династическим соединением Литвы с Польшей. Общественные отношения, созданные туземными условиями и бывшие плодом самородного развития, действовали не в старой Днепровской, а в новой Верхневолжской Руси, которая еще в начале XII века была полуфинской северо-восточной окраиной русской земли и стала новой Русью благодаря усиленному притоку колонизации из старых днепровских областей. Кто слушал изложение общего курса отечественной истории, тот припомнит, как и когда совершилось это обрусение финского Поволжья.
Основными источниками для изучения русских сословий в удельные века служат духовные и договорные грамоты удельных князей, преимущественно московских. Это очень обильные источники. Мы имеем шестнадцать духовных грамот, начиная с грамоты великого князя Ивана Калиты, составленной около 1328 г., и кончая двумя духовными великого князя Василия Темного, писанными около 1462 года. Кроме этих духовных грамот сохранился ряд договорных, числом пятьдесят одна, начиная с договора сыновей Калиты 1341 года и кончая договором Василия Темного с боровским князем Василием Ярославичем около 1456 г. К этим духовным и договорным грамотам можно присоединить еще и ряд таких же грамот времени великого князя Ивана III, потому что и они изображают еще вполне удельные отношения.
Эти источники обильны не только по количеству актов, но и по качеству исторических данных. В последнем отношении духовные и договорные грамоты не уступают Русской Правде и церковным уставам князей XI и XII веков. Только они изображают общественные отношения несколько с иной стороны. Русская Правда и церковные уставы — цельные уложения, не лишенные некоторой системы. Они дают нам общеобязательные положения, постоянные юридические нормы, но не показывают ни их казуального применения, ни практических последствий. Напротив, в духовных и договорных грамотах мы находим или хозяйственные распоряжения завещателей, или временные соглашения, которыми устанавливались изменчивые отношения князей и которые часто сами вызывались случайными обстоятельствами или минутными расчетами договаривавшихся сторон. Эти акты указывают казуальное приложение общих норм, практическое действие существовавшего общественного порядка, но не формулируют самих норм, не вскрывают оснований этого порядка. То и другое надобно выводить путем заключений от практических случаев к общим правилам, от последствий к основаниям. Потому духовные и договорные грамоты задают более сложную и трудную работу тому, кто по ним изучает общество. Зато они глубже вводят изучающего в состав общества, дают ему яснее видеть и нагляднее представить действовавшие в нем отношения. По ним мы наблюдаем не сухой остов общества, не социальную схему времени, а живую общественную организацию, цельную картину сословных отношений.
Новая сословная терминология удельного времени. В этих грамотах изображается исключительно государственное общество удельных веков. Общество церковное претерпело в это время мало изменений. Изучая состав государственного общества по духовным и договорным грамотам, прежде всего, встречаем новую сословную терминологию. Название «княжих мужей» для высшего класса общества теперь исчезает, заменяясь званием бояр, которое, сохраняя прежнее экономическое значение привилегированных землевладельцев, получает новое значение юридическое: это — высший класс служилого сословия. Точно так же и младшая дружина, носившая прежде название «детских» или «отроков», теперь обозначается термином детей боярских и слуг вольных, слуг дворовых или дворян. По-видимому, класс детей боярских был только составною частью класса слуг вольных, вьщелявшейся из него своим происхождением. Это члены младшей дружины, но происходившие из боярских фамилий, принадлежавших к старшей дружине. Они назывались детьми боярскими, пока не успевали получить звание своих отцов.
Точно так же и неслужилое население носит в актах удельного времени новые звания. В Киевской Руси XII века это население называлось просто «людьми» и распадалось на два класса — на горожан и на смердов, т.е. сельских обывателей. Теперь городские и сельские тяглые люди носят одинаковое название людей черных или земских. Закон не различал горожан и сельчан. В договорных грамотах князья повторяют условие, которым они взаимно обязывались не покупать у черных людей ни дворов в городе, ни земли в селе. Даже холопы являются с новым названием. Русская Правда, как мы знаем, не различала видов холопства, зная только одно холопство — обельное. Теперь полные холопы называются челядью дерноватой. Это те же полные холопы. А новое название произошло от «дерна», который при покупке холопа служил символическим знаком, указывавшим на то, что лицо или вещь приобретались в полную собственность. В удельное время является и новый вид укрепления холопства: это письменная крепость, носившая название грамоты дерноватой.
Видимое сходство сословного деления удельных обществ с прежним. Несмотря на новую сословную терминологию, можно подумать, что общественное деление в удельные века оставалось прежним. В самом деле, под новыми сословными названиями можно распознать три знакомых нам по Русской Правде разряда лиц. Общество удельного времени, по-видимому, также делилось на прежние три класса: на людей служилых, которые лично служили князю; на людей тяглых, которые миром платили князю; наконец, на холопов, служивших частным лицам. Но, рассматривая ближе отношения этих трех разрядов или классов к удельным князьям, замечаем существенную перемену, какая в них совершилась. Перемена эта стоит в тесной связи с политическим характером удельного князя. Удельные князья верхневолжской Руси ХШ и XIV веков были дальнейшими потомками того же княжеского рода, который владел русской землей в XI и XII веках.
Перемена в характере верховной власти. Но по своему политическому характеру эти потомки далеко не были похожи на своих предков XII века. В XII в. русской землей владел целый княжеский род. Отдельные члены рода имели политическое значение не сами по себе, не как отдельные лица, а как звенья, входившие в состав одной родственной цепи князей. Следовательно, [28] верховная власть в то время была не единоличной, а собирательной. Управляемое общество было связано с нею отношениями политического подданства, т.е. отношениями обязательного подчинения по закону, которые не зависели от частных сделок или личных соглашений.
Совсем иной характер получила верховная власть, когда ее носителями стали удельные князья. Это были одинокие самостоятельные владельцы, никакими постоянными политическими отношениями не связанные друг с другом. По мере этого политического уединения падало и правительственное значение удельного князя: в границах своего удела он был собственно не политический правитель, а частный владелец. Его княжество было для него не обществом, а хозяйством; он им не управлял, а эксплуатировал его. Он считал себя собственником всей территории удела, но только территории с принадлежащими ей угодьями. Люди, свободные лица, юридически не входили в состав этой собственности.
Исчезновение мысли о политическом подданстве. Свободный человек приходил в удельное княжество, работал и уходил из него, был для него политической случайностью. Князь не видел в нем подданного в нашем смысле слова, потому что и себя не считал государем. [29] OH пользовался известными верховными правами в своем уделе, законодательствовал, судил, вообще правил. Но свободные
люди подчинялись этим верховным правам князя, пока оставались в его княжестве, в силу договора с ним, который всегда мог быть разорван той и другой стороной. Следовательно, политические права князя вытекали из его гражданских сделок со свободным населением удела. Слово «государь» на языке того времени обозначало личную власть свободного человека над несвободным, над холопом. Удельный князь, подобно всякому землевладельцу, имел таких холопов; они одни и были его личными подданными. Благодаря всему этому, удельное владение по своему юридическому характеру приблизилось к простому частному землевладению.
Итак, существенная перемена, которая произошла в характере верховной власти, состояла в исчезновении политического подданства и в замене его временной зависимостью, основанной на частной гражданской сделке. Удельные князья были больше гражданскими владельцами своих удельных территорий, чем политическими управителями удельных обществ.
Гражданский договор и личное подданство как основания политического порядка в удельных княжествах. Эта перемена и изменила характер отношений к князю всех свободных классов удельного общества. Теперь свободные обыватели удела были связаны с князем не отношениями обязательного подданства, а временными обязательствами, вытекавшими из договора с ним. Эти обязательства по юридическому существу своему были одинаковы с теми, какими связывались частные свободные лица между собою. Точно так же и личные подданные князя, его холопы, принадлежали ему совершенно на том же праве, по какому владели холопами частные свободные лица. Итак, гражданский договор и личное подданство — вот два основания политического порядка в удельном княжестве. Достаточно сделать беглый обзор отношений к князю свободного и несвободного населения удельного княжества, чтобы заметить оба эти основания. Начнем с классов, отношения которых к князю определялись договором.
Отношение к князьям бояр и слуг вольных. Во главе общества стояли служилые люди, распадавшиеся на два класса — бояр и слуг вольных или дворян. Духовные и договорные грамоты очень точно обозначают отношение этих классов к князю. В их определениях проведено, прежде всего, строгое разграничение двух порядков отношений. Бояре и слуги вольные имели в удельных княжествах двоякое значение — служебное и экономическое. Они были орудиями княжеского управления и составляли его боевую силу, с другой стороны, они составляли класс личных землевладельцев. Духовные и договорные грамоты строго отделяют служебные отношения от имущественных, поземельных. Служебные обязанности носили чисто личный характер и не падали на землевладение служилых людей. Точно так же и землевладение бояр и слуг, вольных не стояло ни в какой зависимости от их служебных отношений. Такое строгое разграничение основывалось на праве вольной службы, которым пользовались бояре и вольные слуги. Это право состояло в том, что вольный слуга мог свободно выбирать себе место службы среди удельных княжеских дворов. Оно сложилось еще в предшествующий период. Его источником было сосредоточение верховной власти в целом княжеском роде, составлявшее особенность политического порядка в тот период. Так как власть принадлежала всему роду, сообща владевшему русской землей, то не было препятствий для служилых людей переходить от одного князя-родича к другому. [30]!Когда верховная власть разделилась между удельными князьями, старый обычай удержался при помощи воспоминания об их родственном происхождении и выражался в договорных грамотах как право служилых людей. Формулу этого права встречаем в договоре 1341 г. сыновей Калиты. Здесь младшие братья говорят старшему, великому князю Семену. «А боярам и слугам вольным — воля: кто поедет от нас к тобе и к великому князю или от тобе к нам, нелюбья ны не держати» (вражда за прием отъехавших слуг нам друг к другу не иметь). Переезжая на службу к другому князю, вольный слуга не лишался вотчины, приобретенной им в покинутом княжестве. Отсюда и вышло то обычное явление, что многие вольные слуги служили в одном княжестве, а владели землями в другом. Это явление и побуждало точно отделять служебные отношения вольных слуг от поземельных. Договорные и духовные грамоты довольно подробно определяют тот и другой порядок отношений бояр и вольных слуг.
1)Как землевладелец, вольный слуга нес связанные с тогдашним землевладением повинности в пользу того князя, в уделе которого находилась его вотчина. Это отношение к князю по месту землевладения выражалось в формуле: «Судом и данью тянуть по земле и по воде». Это значило, что суд по поземельным делам служилого человека, как и право, облагать данью его вотчину принадлежали тому князю, в уделе которого находилась эта вотчина. 2) Как служилый человек, вольный слуга нес известные повинности в пользу того князя, которому служил. В походах бояре и вольные слуги становились под знаменами этого князя, а не того, в чьем уделе владели землей. Значит, их служба носила чисто личный характер, падала на служилое лицо, а не на его поземельную собственность. Впрочем, была одна военная повинность, которая падала на служилое лицо по земле, привязывая его не к тому князю, которому он служил, а к тому, в уделе которого владел землей. Если город подвергался неприятельскому нападению, осаде, защищать его обязаны были все землевладельцы его уезда; даже те, которые служили в уделе другого князя. Эта повинность называлась городной осадой. Она так выражена в договоре 1405 года великого князя Василия Дмитриевича с братьями: «А кто, которому князю служит, где бы ни был, полезти ему (идти в поход) с тем князем, которому служит; а городная осада, где кто живет, тому туто сести». Последние слова значат, что в случае осады города в нем должны собраться для его защиты все землевладельцы его уезда, не разбирая, какому князю кто из них служит. Так определялись служебные и поземельные отношения бояр удельного времени. Легко заметить общее основание, на котором строились все эти определения: таким основанием служил договор слуги с князем, а не общий закон. В служебных отношениях это основание, очевидно, само собою. Указание на него мы встречаем в одном рассказе летописи. В 1378 году, по причине смут в Литве, к великому Московскому князю приехал на службу князь Трубчевский Дмитрий Ольгердович. Он, по словам летописи, «урядился у великого князя Московского и взял крепость и ряд». Великий князь с честью принял знатного слугу и дал ему «крепость и ряд». Таким образом, служебное положение слуги при княжеском дворе закреплялось «рядом» — личным договором. Но то же основание можно заметить и в поземельных отношениях вольных слуг к князю. Вольные слуги приобретали землю в уделе с разрешения его князя и владели ею на условиях, которые определялись их взаимным соглашением. Вот почему эти условия в удельное время были чрезвычайно разнообразны. Князья давали служилым землевладельцам большую или меньшую служебную власть в их вотчинах и освобождали последних от тех или других поземельных даней и повинностей.