Наемники, террористы, шпионы, профессиональные убийцы

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ III. ШПИОНЫ

ДОКТОР ЗОРГЕ

Сейчас мы обратимся к жизни и деятельности человека, который верно и до
конца выполнил свой долг, но был ложно обвинен, и имя его на многие годы
были предано забвению. Сведения о нем были похоронены в пыльных архивных
папках.
Послевоенное поколение узнало о прекрасной и горькой судьбе разведчика
Зорге, посмотрев в 1964 году фильм французского режиссера Ива Чампе "Кто вы,
доктор Зорге?". Это был документ о великом человеке.
Говорят, что этот фильм еще раньше посмотрел Хрущев и узнав, что
приведенные факты правдивы, возмутился: "Долго еще будете скрывать героя и
таить его подвиг от советского народа?".
В ноябре 1964 года Рихард Зорге был удостоен звания Героя Советского
Союза.
В книге Чарльза Уайтона "Величайшие разведчики мира" ес1Ъ такие слова:
"Рихарда Зорге с полным на то основанием называют крупнейшим разведчиком
периода Второй мировой войны... Сведения, которые Зорге сообщал Советам в
1941 году, помогли им удержать столицу и, вероятно, сыграли первостепенную
роль в победе Красной Армии на берегах Волги",
Рихард Зорге родился в 1895 году в азербайджанской деревне Сабунчи в
семье немецкого мастера, а затем владельца нефтяного участка. Мать Рихарда
была русской. У Рихарда было безмятежное детство мальчика из хорошей семьи.
Затем Зорге уехали в Германию.
В начале Первой мировой войны Зорге добровольцем ушел на фронт. Там он
познакомился с людьми, придерживающимися социал-демократических взглядов, и
связал с ними свою судьбу. На его склонности повлияло и родство с Фридрихом
Зорге - сподвижником К.Маркса и Ф.Энгельса, руководителем 1-го
Интернационала.
После демобилизации Зорге учился в университете на факультете
социологии и политэкономии. Он создал социал-демократическую организацию
среди студентов.
После этого им была создана КПГ, Зорге вступил в ее ряды, а в 1925 году
уехал в Советский Союз. Здесь Рихард женился на Кате Максимовой. Она была
выпускницей Ленинградского института сценического искусства, ее считали
способной актрисой.
Но в 1929 году Катя заявила, что хочет пойти на завод в "рабочую гущу".
Работала вначале аппаратчицей, "доросла" до мастера цеха.
Зорге стал работать в ведомстве Я. Берзина - начальника
разведывательного управления Генерального штаба.
В 1930 году Зорге отправили с заданием в Китай. Он прибыл туда как
специальный корреспондент немецкого журнала и представитель некоторых
американских газет. Именно во время этого первого задания с Зорге стал
сотрудничать Макс Клаузен, который собрал своими руками мощный
коротковолновый передатчик и наладил связь с советской радиостанцией,
находившейся во Владивостоке.
Зорге успешно справился со своим первым заданием. Его стали готовить
для ответственной работы в Японии. Путь туда лежал через Берлин. Он прибыл в
Германию, не меняя фамилии.
Первой крупной удачей было заключение договора с "Франкфуртер цайтунг".
Это была авторитетная либеральная газета, пользующаяся успехом у
интеллигенции, хорошо читаемая за границей. Даже при нацистах она сохраняла
свой культурный облив; избегая вульгарности нацистской прессы. В газете
сотрудничали многие видные корреспонденты, писатели.
В сентябре 1935 года Зорге прибыл в Японию. Марка немецкого журналиста
обеспечивала Рихарду довольно прочное положение, но иностранец в Токио не
мог себя чувствовать спокойно.
Зорге сообщал: "Трудность обстановки здесь состоит в том, что вообще не
существует безопасности. Ни в какое время дня и ночи вы не гарантированы от
полицейского вмешательства. В этом чрезвычайная трудность работы в данной
стране, в этом причина того, что эта работа так напрягает и изнуряет".
Перед Рихардом Зорге стояла задача внедриться в немецкие круги. Это
прежде всего - германское посольство. В котором Зорге вскоре стал желанным
гостем и своим человеком.
Наиболее важным для Зорге оказалось знакомство, а затем и дружба с
Эйгеном Оттом - военным атташе. О доверии, которым пользовался Рихард,
свидетельствовало следующее сообщение его группы в центр: "Когда Отт
получает интересный материал или собирается сам что-нибудь написать, он
приглашает Зорге, знакомит его с материалами. Менее важные материалы он по
просьбе Зорге передает ему на дом для ознакомления, более важные секретные
материалы Зорге читает у него в кабинете".
В 1935 году Отт становится послом. Лучший друг и помощник теперь
получил широкий доступ к секретной информации. Иногда Зорге оставался в
посольстве на ночь, чтобы писать за Отта доклады берлинскому начальству.
В удивительно короткий срок Зорге создал в Японии разветвленную и
хорошо замаскированную разведывательную организацию. Под его руководством
работало две группы общей численностью в 35 человек. В нее входили японский
журналист и общественный деятель Уодзуми Одзаки, корреспондент французского
еженедельника "Ви" Бранко Ву-келич, немецкий коммерсант Макс Клаузен,
художник Мия-ги. Основную часть группы Зорге составляли японцы. Все
противники войны, старавшиеся помешать милитаристской клике толкнуть страну
на губительный путь. Около 1260 источников секретной информации использовал
Рихард Зорге, имевший конспиративный псевдоним "Рамзай". Особенно большие
возможности имел Одзаки. По воспоминаниям людей, близко его знавших, Одзаки
отличался тонким аналитическим умом, высокой культурой и образованностью.
Все эти качества в июле 1935 года обеспечили ему пост неофициального
советника при премьер-министре принце Коньэ. Коньэ стал важнейшим источником
информации.
Бранко Вукелич был близок к французскому посольству, много времени
проводил в англо-американских кругах Токио. В 19.38 году ему тоже удалось
получить "повышение". Он становится председателем французского телеграфного
агенст-ва "Гавас". В этой квартире на улице Мапай-де была оборудована
фотолаборатория, откуда велись передачи на Москву.
Известный к тому времени "официальный" художник Мия-ги широко
использовал свои связи в кругах японского генералитета.
Клаузен по предложению Зорге возглавил фирму "Макс Клаузен и К"", с
оборотным капиталом в сто тысяч иен. К услугам этой фирмы, выполнявшей
фотокопии чертежей и документов, прибегали представители крупнейших в Японии
концернов, государственные учреждения и армия. Все это не снимало с Клаузена
главных обязанностей радиста.
К 1939 году положение Зорге в германском посольстве особенно
упрочилось. Эйген Отт предложил ему пост пресс-атташе.
Эта назначение лишало Зорге сотрудничества в газетах. Но на помощь ему
пришел полковник Мейзингер, который добился через министерство внутренних
дел, чтобы Зорге, помимо работы в посольстве, разрешили продолжать
журналистскую деятельность.
7 октярбря 1938 года Зорге сообщал своему руководителю: "Дорогой
товарищ! О нас вы не беспокойтесь. И хотя мы. страшно все устали и
нанервничались, тем не менее мы дисциплинированные, послушные и решительные,
преданные парни, готовые выполнить задачи нашего великого дела".
В Токио Зорге вел активную светскую жизнь.
Он, по свидетельству хорошо знавших его лиц, не прочь был выпить, любил
женщин. Кэмпэйтлй, японская контрразведка, бесстрастно зафиксировала в
Японии - это за 8 лет, - что встречался с тремя десятками представительниц
прекрасного пола. Начальство его за это журило. Но, может быть, Зорге
надевал личину донжуана, выпивохи и рубахи-парня, чтобы надежней прикрыться?
Вряд ли человек, имеющий такие слабости, мог бы стать серьезным
разведчиком...
В Москву от Зорге шли не только донесения, но и нежные письма к жене.
Октябрь 1936 года: "Моя милая К.!
Пользуюсь возможностью черкнуть тебе несколько строк. Я живу хорошо, и
дела мои, дорогая, в порядке.
Если бы не одиночество, то все было бы совсем хорошо.
Теперь там у вас начинается зима, а я знаю, что ты зиму так не любить,
и у тебя, верно, плохое настроение. Но у вас зима по крайней мере внешне
красива, а здесь она выражается в дожде и влажном холоде, против чего плохо
защищают и квартиры, ведь здесь живут почти под открытым небом.
Когда я печатаю на своей машинке, то слышат почта все соседи. Если это
происходит ночью, то собаки начинают лаять, а детишки - плакать. Поэтому я
достал себе бесшумную машинку, чтобы не тревожить все увеличивающееся с
каждым месяцем детское население по соседству.
Как видишь, обстановка довольно своеобразная. И вообще тут много
своеобразия, я с удовольствием рассказал бы тебе.
Над некоторыми вещами мы вместе бы посмеялись, ведь когда это
переживаешь вдвоем, все выглядит совершенно иначе, а особенно при
воспоминаниях.
Надеюсь, что у тебя будет скоро возможность порадоваться за меня и даже
погордиться и убедиться, что "твой" является вполне полезным парнем. А если
ты мне чаще и больше будешь писать, я смогу представить, что я к тому же еще
и "милый" парень.
Итак, дорогая, пиши, твои письма меня радуют. Всего хорошего.
Люблю и шлю сердечный привет - твой Ика". 1938 год: "Дорогая Катя!
Когда я писал тебе последнее письмо в начале этого года, то был
настолько уверен, что мы вместе лето проведем. Между тем уже миновали
короткая весна и жаркое, изнуряющее лето, которое очень тяжело переносится,
особенно при постоянно напряженной работе. Да еще при такой неудаче, которая
у меня была.
Со мной произошел несчастный случай, несколько месяцев после которого я
лежал в больнице. Однако теперь уже все в порядке, и я снова работаю
по-прежнему.
Правда, красивее я не стал. Прибавилось несколько шрамов, и значительно
уменьшилось количество зубов. На смену придут вставные зубы. Все это
результат падения с мотоцикла. Так что когда я вернусь домой, то большой
красоты ты не увидеть. Я сейчас похожу на ободранного рыцаря-разбойника.
Кроме пяти ран от времен войны, у меня куча поломанных костей и шрамов.
Бедная Катя, подумай обо всем этом получше. Хорошо.что я вновь могу над
этим шутить, несколько месяцев тому назад я не мог и этого.
Ты ни разу не писала, получила ли мои подарки. Вообще, уже скоро год,
как я от тебя ничего не слыхал.
Что ты делаешь? Где теперь работаешь?
Возможно, ты теперь уже крупный директор, который наймет меня к себе на
фабрику в крайнем случае мальчиком-рассыльным?
Ну ладно, уж там посмотрим.
Будь здорова, дорогая Катя, самые наилучшие сердечные пожелания.
Не забывай меня, мне ведь и без того достаточно грустно.
Целую крепко и жму руку - твой И". Вскоре после отъезда муж;" Екатерина
Александровна переехала из подвальчика на Ниже-Кисловском в просторную
комнату на четвертом этаже большого дома. Она перевезла туда вещи Рихарда,
его книги. Книг было много, только немецкие издания заняли целый шкаф. Зорге
не знал, что никогда не увидит своей новой московской квартиры.
"Очень часто я стараюсь представить ее себе, - писал он из своего
далека, - но у меня это плохо получается".
Он мечтал о доме и по-прежнему ободрял жену надеждой на скорую встречу.
К маленькой посылке, переданной Екатерине Александровне однажды, была
приложена записка от людей, которые привезли вещи, но не смогли с ней
встретиться: "Товарищ Катя!.. Автоматический карандаш сохраните для мужа".
Он не приехал, не приезжал больше.
"Нам довелось лично познакомиться с мужем старшей сестры, - вспоминает
Мария Александровна Максимова, работающая в Госплане Карельской АССР, - но
мне всегда казалось, что мы хорошо знаем его. Катя говорила, что он ученый,
специалист по Востоку. Она считала мужа настоящим человеком, выдающимся
революционером. Мы знали и о том, что он находи гея на трудной и опасной
работе. Между прочим, однажды Рихард рассказал ей о неприятных минутах:
проснувшись как-то в гостинице в чужом городе, он вдруг забыл, на каком
языке должен говорить. Тут же, конечно, вспомнил, но осталась досада на
себя, нервы сдают. Вообще-то, по словам сестры, он был очень спокойным,
собранным, уравновешенным человеком. Перед отъездом Катя зашивала ему под
подкладку большую пачку денег. "Вот какие большие деньги тебе доверяют", -
заметила она. "Мне доверяют гораздо больше, чем деньги", - улыбнулся не без
гордости Рихард. Катя никогда не сетовала на одиночество и ни на что не
жаловалась...
Что еще сказать о Катюше? Жил человек и, казалось бы, не оставил о себе
громкой памяти. Ее жизнь как будто не была так тесно, так значимо сплетена с
эпохой, как жизнь Рихарда Зорге. Но и ее судьба, ее радости, печали несли на
себе печать времени. Тяжело рассказывать грустную историю этих двух хороших
людей. Тяжело говорить о женщине, что в самые мирные дни жила солдаткой. Она
писала мужу и оставляла письма у себя, потому что Рихарду можно было
передать о ней лишь самые короткие весточки.
"Милый Ика! Я так давно не получала от тебя никаких известий, что я не
знаю, что и думать. Я потеряла надежду, что ты вообще существуешь.
Все это время для меня было очень тяжелым, трудным.
Очень трудно и тяжело еще потому, что, повторяю, не знаю, что с тобой и
как тебе. Я прихожу к мысли, что вряд ли мы встретимся еще с тобой в жизни.
Я не верю больше в это, и я устала от одиночества. Если можешь, ответь мне.
Что тебе сказать о себе? Я здорова. Старею потихоньку. Много работаю и
теряю надежду тебя когда-нибудь увидеть. Обнимаю тебя крепко, твоя К".. Жена
Зорге ничем не выдавала тревоги. Работала, училась.
Когда на заводе ее спрашивали о муже, отвечала: "Работает на оборону".
Ее мать, приезжавшая погостить, качала головой: "Несчастная ты, Катя". Дочь
улыбалась: "Ничего, мама, все устроится".
"Не печалься, - писал муж, - когда-нибудь я вернусь, и мы нагоним все,
что упустили. Это будет так хорошо, что трудно себе представить. Будь
здорова, любимая!" И только наедине с подругой - Верой Избицкой - Екатерина
Александровна сокрушалась: "Уж и не знаю, замужем я или нет.
Встречи считаешь на дни, а не видимся годы".
Москва получала от Рамзая уникальную информацию. Он сообщил о
заключении между Германией и Японией "ан-тикоминтерновского пакта". В
сентябре 1940 года Зорге доложил Центру о заключении тройственного пакта о
военном союзе между Японией, Германией и Италией. Консолидации
антикоммунистических сил свидетельствовали о приближении войны к советским
границам.
Подготовка к нападению на СССР велась с немецкой точностью. 1 августа
1940 года генерал Маркс представил генералу Гальдеру первый уточненный
вариант плана войны против СССР. В основе его была идея столь любимой
немецкими военными "молниеносной войны". К концу августа 1940 года был
составлен основной вариант плана войны, получивший название "Барбаросса".
План обсуждался на оперативном совещании с участием Гитлера.
... В конце ноября - начале декабря 1940 года в генеральном штабе
сухопутных сил была проведена большая оперативная работа.
И в том же ноябре 1940 года от Рамзая начинает поступать ценнейшая
информация.
Справка Разведывательного, управления Генерального штаба Красной Армии
(РУ ГШКЛ) о радиограммах "Рамзая" (Рихарда Зорге) из Японии: 1. 18 ноября
1940 года первое сообщение о возможности нападении Германии на СССР.
2. 28 декабря 1940 года. Сообщение о создании на базе г.Лейпцига новой
резервной армии вермахта из 40 дивизий.
3. 1 марта 1941 года сообщение о переброске 320 немецких дивизий из
Франции к советским границам, где уже находится 80 дивизий.
4. 5 марта 1941 года. Прислана микропленка талеграммы Риббентропа послу
Германии в Японии генералу Отту с уведомлением, что Германия начнет войну
против СССР в середине июня 1941 года.
С усилением военной напряженности японская полиция усиливает слежку.
Работа усложнилась, каждый шаг требовал значительных усилий. Радист был
болен сердцем и работал лежа в постели, Но обстановка не позволяла сохранить
интенсивность радиообмена с Центром.
1 июня 1941 года Рамзай докладывал: ... Из Берлина послу Отту поступила
информация, что нападение на СССР начнется во второй половине июня...
Информация получена от немецкого военного дипломата, направляющегося из
Берлина в Бангкок...".
Это были сведения, которые могли изменить многое в ходе событий, если
бы к ним своевременно прислушались. Но, как известно, Сталин доверял Гитлеру
после подписания пакта о ненападении, начисто игнорировал все сигналы,
предупреждавшие о готовившейся агрессии. Решение чрезвычайной важности
принималось Сталиным практически единолично в узком кругу ближайших
соратников, которые всячески ему стараясь угодить. Начальник
разведывательного управления Красной Армии генерал-лейтенант Голиков и
Берия, имевший собственную разведку, ради поддержки и обоснования
уверенности вождя в том, что нападение Германии последует не ранее середины
1942 года, искажали разведданные, которые противоречили сталинской идее
фикс.
На телеграмме Зорге 1 июня 1941 года, сохранившейся в архиве, имеется
пометка начальника Разведывательного управления РККА генерал-лейтенанта
Ф.И.Голикова следующего содержания: "В перечень сомнительных и дезинф.
сообщений Рамзая".
Голиков верил Сталину (что Зорге - агент-двойник).
Берия грозил поставщиков таких "дез" "стереть в лагерной пыли как
пособников международных провокаторов, желающих поссорить нас- с Германией".
Под этой резолюцией Берия на папке с донесениями агентов о готовящейся войне
Германии против СССР ставил дату 27 ИЮНЯ 1941 ГОДА.
О том, что Сталин считал Зорге двойным агентом, свидетельствуют и
воспоминания маршала Жукова.
Он докладывал Сталину незадолго до начала гитлеровской аргессии свои
материалы, и тот заметил: "Один человек передает нам очень важные сведения о
замыслах гитлеровского правительства, однако на этот счет у нас имеются
некоторые сомнения.
Мы им не доверяем, потому что, по нашим данным, это двойник".
Маршал высказывает вполне оправданное предположение:
"Вероятно, он имел в виду Рихарда Зорге, о котором я узнал только после
войны. Его фактически обвинили в том, что он работает и на нас, и на
Гитлера...". Сталин полагал, что Зорге работает и на третью - английскую или
американскую - разведку.
Известно еще одно высказывание Сталина о Зорге: "Нашелся один наш,
который в Японии уже обзавелся заводиками и публичными домами и соизволил
сообщить даже дату германского нападения 22 июня. Прикажете ему верить?"
Информация "Рамзая" не использовалась. Были вдвое сокращены и без того
скромные ассигнования на работу токийской резидентуры. Она отвлекалась на
выполнение второстепенных заданий, бесконечные уточнения. В конце концов,
руководство разведуправления приняло решение отозвать Зорге из Японии. Его
информацию генерал Голиков перестал докладывать Сталину.
Зорге считал, что произошла чудовищная ошибка.
Вот что вспоминает Макс Кристиансен-Клаузен: "Ведь мы еще за несколько
месяцев до этого (нападения гитлеровской Германии на СССР) сообщали, что у
границы Советского Союза сосредоточено по меньшей мере 150 германских
дивизий, и что война начнется в середине июня. Я пришел к Рихарду. Мы
получили странную радиограмму - ее дословного содержания я уже не помню, - в
которой говорилось, что возможность представляется Центру невероятной.
Рихард был вне себя. Он вскочил, как всегда, когда сильно волновался, и
воскликунл: "Это уж слишком!" Он прекрасно сознавал, какие огромные потери
понесет Советский Союз, если своевременно не подготовится к отражению
удара".
Рамзай шлет последнее предупреждение: "13 июня. Повторяю, девять армий
в составе 150 дивизий начнут наступление на широком фронте на рассвете 22
июня 1941 года".
22 июня 1941 года фашистская Германия без объявления войны, без
предъявления Советскому Союзу каких-либо претензий внезапно обрушила на СССР
удар огромной силы. Н.С.Хрущев писал в своих воспоминаниях: "Война началась,
но каких-нибудь заявлений правительсва или лично Сталина не было...
Сейчас я знаю, почему Сталин не выступил. Он, видимо, был совершенно
парализован в своих действиях, не смог собраться с мыслями. Потом, после
войны, я узнал, что в первые числа войны Сталин был в Кремле.
Берия рассказал следующее. Когда началась война, у Сталина собрались
члены Политбюро. Я не знаю, все ли или определенная часть, которая чаще
всего собиралась у Сталина. Сталин был совершенно подавлен морально. Он
сделал примерно такое заявление: "Началась война, она развивается
катастрофически. Ленин нам оставил пролетарское советское государство, а мы
его просрали". Он буквально так и выразился, по словам Берия.
"Я, - говорит, - отказываюсь от руководства". И ушел. Ушел, сел в
машину и уехал на ближайшую дачу.
"Мы, - говорит Берия, - остались. Что же дальше? После того, как Сталин
так себя повел, прошло какое-то время. Мы посовещались с Молотовым,
Кагановичем, Ворошиловым...
Посовещались и решили поехать к Сталину и вернуть его к деятельности с
тем, чтобы использовать его имя и его способности в организации обороны
страны.
Когда мы сгали его убеждать, что страна наша огромная, что мы еще имеем
возможность организоваться, мобилизовать промышленность, людей, одним
словом, сделать все, чтобы поднять и поставить на ноги народ в борьбе против
Гитлера, только тогда Сталин вроде опять немножно пришел в себя.
Распределили, кто за что возьмется по организации обороны, промышленности и
прочее". Теперь Сталин вынужден был признать правоту Рамзая. И телеграммы,
которые он продолжал посылать после 22 июня, немедленно шли в ход.
У Зорге была задача определить позиции Японии на Дальнем Востоке.
Под председательством императора Хирохито 2 июля состоялось секретное
заседание тронного совета. Докладывали главнокомандующие армии и флота.
Двумя днями позже Зорге узнал о принятых решениях: нападение на Индокитай,
сохранение пакта о нейтралитете с СССР, но приведение в готовность
достаточного количества войск, чтобы при удобном случае все-таки осуществить
нападение. В августе после беседы с германским военно-морским атташе
Венеккером Зорге выяснил, что военно-морские силы Японии имеют двухгодичный
запас горючего, а войска и промышленность - только на шесть месяцев. О
больших сухопутных операциях в данный момент нечего и думать...
Значительная часть этой информации могла бы быть доступной и другому
влиятельному корреспонденту. Нужно было не только знать факты, но и уметь их
проанализировать, сделать выводы.
В сентябре 1941 года в Токио праздновалась годовщина
антикоминтерновского пакта. Накануне вечером японское правительство устроило
праздничный, прием. Пресс-атташе Германского посольства доктор Зорге
присутствовал на этом риеме. На следующий день после обеда он был в числе
трех тысяч гостей, собравшихся в самом большом зале Токио "Сибия". Во
"Франкфуртер цайтунг" появилась очередная информация о торжествах, а в
Москву было направлено тщательно проверенное донесение: "Японское
правительство решило не выступать против СССР".
Конец сентября 1941 года.
"Советский Дальний Восток можно считать гарантированным от нападения
Японии".
Сообщение Рамзая о том, что Япония не вступит в войну против СССР,
сыграло немалую роль в принятии Сталиным решения перебросить свежие, хорошо
обученные дивизии с Дальнего Востока и Сибири под Москву.
Эти сообщения шли уже тогда, когда кольцо вокруг разведчика сужалось.
Если бы Зорге затаился, ему, может быть, удалось бы уцелеть. Но он жертвовал
собой до конца, выполняя долг.
Его арестовали 18 октября 1941 года. Взяли всю группу.
Арест Зорге и его помощников расценивался японской контрразведкой как
самая большая удача. Тридцать два сотрудника тайной полиции получили высшие
ордена.
Германское посольство было повержено в шоковое состояние.
Особенно сложно было выйти из этого положения Эйгену Отгу.
Следствие затянули. На суде Зорге пытался взять всю вину на себя и
доказать, что ни он, ни его друзья не нарушали ни один из законов Японии и
не вели против нее подрывной деятельности.
"Я не применял никаких действий, которые могли бы быть наказуемы. Я
никогда не прибегал к угрозам или насилию.
Я и моя группа прибыли в Японию вовсе не как враги Японии. К нам никак
не относится тот смысл, который вкладывается в обычное понятие "шпион".
Лица, ставшие шпионами таких стран, как Англия или Соединенные Штаты,
выискивают слабые места Японии с точки зрения политики, экономики или
военного дела и направляют против них удары. Мы же, собирая информацию в
Японии, исходили отнюдь не из таких замыслов... Центр инструктировал нас в
том смысле, что мы своей деятельностью должны отвести возможность войны
между Японией и СССР. И я, находясь в Японии и посвятив себя
разведывательной деятельности, с начала и до конца твердо придерживался
этого указания.
Конечно, я вовсе не думаю, что мирные отношения между Японией и СССР
были сохранены на долгие годы только благодаря деятельности нашей группы, но
остается фактом, что она способствовала этому". Но судьи руководствовались
политическими соображениями и исход процесса был предрешен. Токийский суд
приговорил Рихарда Зорге к смертной казни. Однако, смертный приговор привели
в исполнение только через 2 года. Чего-то ждали? Возможно, предполагали
обменять Рамзая на японских агентов. Но советское посольство в Токио
молчало, не было попыток изменить судьбу Зорге, и используя неофициальные
каналы.
Берия, ненавидевший талантливого разведчика, подверг допросу его жену,
а затем ее отправили в район Красноярска. Там она в 1943 году погибла якобы
от несчастного случая.
7 ноября 1944 года Рихард Зорге был казнен в Токийской тюрьме. Его
похоронили в общей тюремной могиле. Но японским друзьям после долгих лет
хлопот разрешили предать его тело огню. В Токию на кладбище Таме над могилой
Зорге - возвышался гранитный камень. На нем высечены слова: "Здесь покоится
тот, кто всю свою жизнь отдал борьбе за мир".
В этой же тюрьме, что и Зорге, был казнен его ближайший сподвижник
Ходзуми Одзаки.
Остальные члены группы были осуждены на разные сроки тюремного
заключения.
Однако выйти на волю удалось только Клаузену. После поражения Японии
его освободили американские оккупационные власти.
Когда был вынесен приговор, дни Мияги были уже сочтены: в тюрьме он
предпринял попытку самоубийства, остальное довершили палачи, особенно рьяно
пытавшие раненого...
Не намного пережил товарища Бранко Вукелич. Его бросили в один из самых
страшных японских концлагерей на острове Кокандо. Впоследствии сотрудники
разведывательного отделения штаба Макартура, изучавшие японские архивы,
писали, что Вукелич "проявил в заключении наибольшую храбрость, потому что,
как явствует из заметок прокурора, последний не мог добиться от этого
разведчика никакой информации... Он был тверд и потому подвергся страшным
мучениям...". Скончался Вукелич в том же концентрационном лагере. Когда он
умер, он весил тридцать два килограмма.
Одзаки, как и Зорге, был заключен в камеру смертников.
Его последние письма из тюрьмы Сумаго - один из самых замечательных
человеческих документов нашего века.
"Ведь если вдуматься, - писал Одзаки незадолго до казни, - я счастливый
человек. Всегда и повсюду я сталкивался с проявлениями людской любви.
Оглядываясь на прожитую жизнь, я думаю: ее освещала любовь, которая была как
звезды, что сияют сейчас над землей, и дружба, сверкающая среди них звездой
первой величины".