Наемники, террористы, шпионы, профессиональные убийцы

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ III. ШПИОНЫ

НЕМЕЦКАЯ "ПЯТАЯ КОЛОННА"

В середине июля 1936 года началась гражданская война в Испании. К концу
сентября генералы, поднявшие мятеж против правительства республики, одержали
значительные победы.
Используя в качестве опорной базы Испанское Марокко, они заняли
значительную территорию в южной части Испании, обеспечили себе прочные
позиции вдоль португальской границы, а также на севере Испании. Наспех
сформированные правительством войска и соединения терпели одно поражение за
другим. Мятежники приближались к Мадриду, и испанская столица оказалась под
угрозой окружения. 28 сентября мятежники выручили свой гарнизон в Толед-ском
Алькасаре, продержавшийся семьдесят дней; казалось, что перед ними открыт
свободный путь к столице. Генерал Франко бросил свои силы на Мадрид; войска
двигались на город с юга, юго-запада, запада и северо-запада, в общей
сложности, четырьмя колоннами.
Именно в эти дни, 1 или 2 октября, один из наиболее видных генералов,
командовавших войсками мятежников, Эми-лио Мола, выступил по радио.
Угрожающе обрисовав боевые действия, развернутые четырьмя колоннами, он
добавил, что наступление на правительственный центр будет начато пятой
колонной, которая уже находится внутри Мадрида.
В ответ на это выступление орган компартии Испании газета "Мундо
обреро" писала 3 октября 1936 года.- "Предатель Мола говорит, что бросит
против Мадрида четыре колонны, однако начнет наступление пятая колонна".
В августе и сентябре Мадрид уже был полон слухов о том, что в стране
действуют предатели. Фактические или подозреваемые сторонники Франко
арестовывались тысячами; ком-мунсты, социалисты и анархисты систематически
составляли и корректировали списки подозрительных лиц. Каждое утро на улицах
можно было найти тела десятков жертв, убитых ночью. И все же казалось, что
опасность, угрожающая изнутри, никогда не будет устранена полностью. В
августе стояла сильная жара, однако никто не смел насладиться вечерней
прохладой: выходить на улицы было слишком опасно. "В некоторых, чаще всего
богатых кварталах с крыш внезапно раздавались выстрелы; таинственные
автомобили неожиданно появлялись из-за угла, звучали короткие очереди из
автомата, и автомобили исчезали". Отовсюду ползли слухи, что дело республики
гибнет, казалось, что кто-то систематически занимается их распространением.
Вот почему случайное высказывание генерала Мола лишь подтверждало тревожные
предположения: очевидно, Франко, имел поддержку пятой колонны,
организованной в самом Мадриде.
Во второй половине октября термин "пятая колонна" стал широко
использоваться испанской республиканской печатью, в особенности, газетами
левого лагеря. Кто впервые произнес эти слова, об этом уже наполовину
забыли; не прошло и двух недель со дня выступления генерала Мола по радио,
как одна из Мадридских газет приписала авторство генералу Кейпо де Льяпо, а
корреспондент лондонской "Тайме" - генералу Франко. Содержание термина
продолжало оставаться неопределенным, однако это не препятствовало, а скорее
способствовало его широкому применению. Разве он не служил хорошим прозвищем
для неуловимого противника? Страх перед таким противником был настолько
велик, что неосторожно оброненное генералом Мола выражение немедленно
приобрело эмоциональный оттенок и силу. Случайная словесная комбинация
"пятая колонна" стала определенным понятием, словно народ только и дожидался
появления подобного термина. Он применялся иногда наряду с другими
терминами, такими, как "троянский конь", "нацинтерн". Потом о нем как будто
забыли. Но в 1940 году, когда весь западный мир оказался охваченным пожаром,
о нем вспомнили вновь. И это не случайно.
Еще до того, как этот термин получил широкое распространение, действия
людей, причисляемых теперь к пятой колонне, вызывали тревогу в ряде стран. В
государствах, лежащих вокруг Германии, уже имели место случаи, когда
немецкие агенты, нарушая границу, расправлялись с политическими противниками
гитлеровского режима. Особое внимание привлекло убийство видного ученого
Теодора Лессинга в Мариенбаде в августе 1933 года. В этот же период в
Австрии, да и за ее пределами, большую тревогу вызывали насильственные акты
австрийских национал-социалистов, направленные против австрийского
государства. Здесь одно преступление следовало за другим; не проходило
недели, чтобы какой-нибудь сбежавший из Австрии лидер национал-социалистской
партии (в Австрии эта партия была запрещена) не выступал перед микрофоном
одной из немецких радиостанций, призывая австрийский народ к восстанию
против правительства Дольфуса. 25 июля 1934 года, через какой-нибудь месяц
после того, как весь мир с отвращением наблюдал за расправой Гитлера над
многими из его бывших сторонников и некоторыми старыми противниками,
австрийские нацисты пытались осуществить путч в Вене. Мятежники потерпели
неудачу, однако успели покончить с австрийским канцлером. Раненый Дольфус
умер, истекая кровью.
Ему не оказали никакой медицинской помощи и даже не допустили к нему
священника.
Что же творилось в самом сердце Европы? Что за нравы джунглей там
утверждались?
Многие за пределами Германии не слишком зартрудняли себя выяснением
вопроса о том, действовали ли венские мятежники (вроде Планетта и
Хольцвебера) про прямому указу из Берлина и Мюнхена. Однако причастность
германского рейха к мятежу была совершенно очевидной. Иностранные
корреспонденты, находившиеся в немецкой столице накануне венского мятежа,
слышали о том, что в Австрии что-то готовится. Через несколько дней после
путча они показывали друг другу экземпляры немецкого пресс-бюллетеня
("Deutsche Pressek-lischeedienst"), выпущенного 22 июля 1934 года, то есть
за три дня до событий в Вене. В нем уже имелись снимки, изображавшие
"народное восстание в Австрии". Там же сообщалось: "В ходе боев за дворец
правительства канцлер Дольфус получил серьезные ранения, приведшие к
смертельному исходу".
Скурпулезная немецкая организованность! Еще не успели зарядить
револьверы, а текст к портрету жертвы уже был напечатан.
Мятеж в Австрии, - возможно, наиболее очевидный, но, . безусловно,
далеко не единственный показатель высокой степени развития, до которой
немецкий национал-социализм сумел довести в других странах свои проникнутые
агрессивным духом организации. Не было почти ни одной страны, где бы немцы
после 1933 года не объединялись под знаком свастики. Это-относилось в первую
очередь к проживавшим за границей немецким подданным.
Зарубежные национал-социалистские ассоциации, безусловно, поддерживали
регулярные связи с центральным руководством (находившимся в самой Германии)
заграничной организации немецкой нацистской партии, которое именовалось
Auslands-Organisation der NSDAP.
Сущность этих связей оставалась тайной для широких кругов населения,
хотя газеты нередко публиковали сообщения о высылке отдельных членов
заграничной организации бдительным правительством той или иной страны;
обычно такие меры принимались в связи с тем, что члены заграничной
организации оказывали давление на своих соотечественников. Как видно,
национал-социализм проводил в жизнь новый принцип, то есть требовал
безоговорочного повиновения от любого немца, на чьей бы территории тот не
находился.
Однако опасность грозила не только со стороны этих людей.
Во всех частях света проживали миллионы людей немецкого происхождения.
Несмотря на то, что они были подданными, то есть гражданами других стран,
эти люди говорили по-немецки и во многом сохраняли признаки национальной
немецкой культуры. Как уже упоминалось выше, берлинские власти называли
таких немцев "VOLKSDE-UTSCHE". Нацизм доказал, что может быстро подчинить их
своему влиянию. За пределами Германии издавалось свыше 1500 газет и журналов
на немецком языке; многие из них с заметным сочувствием отзывались об
"успехах" Гитлера в области внешней политики. В немецких школах вне Германии
(в 1936 году таких школ насчитывалось около пяти тысяч) преподаватели
прививали своим воспитанникам чувство уважения и преданности фюреру.
В приграничных районах, которые Германия была вынуждена уступить по
Версальскому догорову, национал-социализм получил широкое распространение. В
1935 году в Саарской области так называмый Объединенный фронт, находившийся
под руководством национал-социалистов, привлек на свою сторону подавляющее
большинство избирателей, выступая под лозунгом: "Назад, в Германию". Это
было неприятной неожиданностью для многих за пределами Германии. Однако, еще
раньше указанного события французы в Эльзасе, бельгийцы в Эйпен-Мальмеди,
датчане в Северном Шлезвиге, поляки в "вольном городе Данциге" и литовцы в
Мемеле (Клайпеде) уже выражали опасение в связи с ростом численности
национал-социалистских организаций. В октябре 1933 года правительство
Чехословакии запретило деятельность на территории своей страны немецкой
национал-социалистской рабочей партии (DNSAP), которая отличалась от NSDAP,
то есть нацистской партии в самой Германии, только порядком слов в своем
названии.
Однако вскоре чехи увидели, что три с половиной миллиона судетских
немцев подпадают под влияние Кундрада Ген-лейна. Этот новоявленный лидер,
хотя и протестовал против того, что его именуют национал-социалистом,
возглавил движение, которое точно копировало нацистскую партию Германии в
идеологическом и организационном отношении. Правительства Венгрии, Румынии и
Югославии также замечали растущее влияние национал-социалистского движения
на значительное по численности немецкое национальное меньшинство, имевшееся
в указанных странах. Среди немецкого национального меньшинства в Румынии это
движение одержало верх над старыми политическими группировками еще в 1933
году.
Подобная же линия развития наблюдалась и за пределами Европы.
Знак свастики всюду был притягательным для лиц немецкого происхождения.
Так было в Юго-Западной Африке, бывшей германской колонии, где еще
сохранилось к тому времени значительное количество немцев. Так случилось в
Австралии и Новой Зеландии, где многие немецкие ассоциации преподнесли
Гитлеру своеобразный подарок к первой годовщине его пребывания на посту
рейхсканцлера, объединившись в "Союз немцев в Австралии и Новой Зеландии".
Подобное же явление отмечалось и на территории Америки.
Третий рейх, словно магнит, притягивал к себе немцев, разбросанных по
всему миру. Немецкая пресса в значительной мере способствовала этому.
Горделиво подчеркивая положительные отклики своих соотечественников на
строительство национал-социалистского государства - отклики людей, годами
или целыми десятилетиями оторванных от своей родины (или же родины своих
отцов), - эта пресса охотно публиковала восторженные статьи и стихи,
восхвалявшие Гитлера: Когда мы, немцы, распеваем свои песни под широким
небосводом, Наш призыв звучит и под звездным небом чужих земель.
Слава тебе, Гитлер - спаситель Германии, немецкая путеводная звезда,
Веди нас сквозь бури, пока снова не возродится наша Империя!
Такие песни звучали в бразильских джунглях в 1933 году. Три года
спустя, как раз накануне обращения генерала Мола с призывом к своей
мадридской "пятой колонне", руководитель маленькой национал-социалистской
группы одного из восточноафриканских поселений в Кайтале (Кения), выступая
под гром аплодисментов на ежегодном конгрессе заграничной организации,
выразил надежду, что эта организация "явится отборным инструментом в том
имперском оркестре, которым когда-нибудь воспользуется фюрер, чтобы сыграть
свою грозную симфонию".
Вообще говоря, до 1938 года повсеместному распространению
национал-социализма среди немецких подданных и немецких меньшинств за
границей не придавалось особого значения; однако то в одной, то в другой
стране появлялись признаки смутного беспокойства и раздраженного изумления.
Правда, в ряде стран немцы составляли лишь относительно небольшое
меньшинство. Но ведь не только они угрожали общественному строю той или иной
страны. Возможно, что рост национал-социалистских групп, состоящих только из
немцев, прошел бы почти незамеченным, если бы одновременно не развертывали
свою деятельность национал-социалистские и фашистские группы из коренного
населения. Многие из таких групп были организованы еще в 20-х годах, но в то
время их появление не привлекло никакого внимания. Положение
национал-социалистской партии на выборах 1930 года упрочилось, когда стены
германского рейхстага услышали гулкий шаг более чем сотни вновь избранных
депутатов-нацистов. Разве до этого кто-нибудь слышал что-либо о Гитлере?
Теперь же он оказался на пути к захвату власти в Германии.
Его пример вдохновил честолюбцев: ведь это то, что оказалось и в других
саранах. Еще до того, как Гитлер 30 января 1933 года занял резиденцию
канцлера в Берлине, национал-социалистские группы были сформированы в
десятке стран. Эти группы обуревало жгучее желание захватить в свои руки
государственную власть; они были убеждены в своей способности разрушить
шаткие крепости демократии, используя небольшие банды отобранных и верных
последователей. Такие группы охотно воспринимали все атрибуты немецкой
нацистской партии: высокие сапоги, рубашку и свастику. В Швеции под флагами
со свастикой выступала шведская национал-социалистская рабочая партия; такое
же рвение проявляли: в Голландии - национал-социалистская партия, во
Франции - бретонские фашисты, в Англии - имперская фашистская лига, в
Латвии - "громовые кресты", в Венгрии - венгерская национал-социалистская
партия, в Румынии - "железная гвардия". Их объединенную силу никак нельзя
было сбросить со счетов. В ряде случаев демократические правительства сами
переходили в контратаку, налагая запрет на демонстрации и ношение формы,
запрещая государственным служащим вступать в подобные организации, однако во
многих странах тому или иному удачливому диктатору удавалось одержать верх
над своими противниками. Зачастую, используя поддержку опеределен-ных кругов
реакционно настроенной буржуазии, подобные личности быстро организовывали
политическое движение. И никто не мог предсказать, скоро ли это движение
удастся остановить. Конечно, всюду находились люди, недовольные своим
положением, или же близорукие мечтатели; они пополняли ряды движения
тысячами и даже сотнями тысяч. В середине 30-х годов, в некоторых группах
Голландии наблюдалось определенное беспокойство, вызванное успехами
движения, возглавляемого Антоном Муссертом. В Бельгии отмечалось то же самое
в связи с деятельностью сторонников Леона Дегреля, в Англии - сэра Освальда
Мос-ли, во Франции - полковника де ля Рока.
Понятие "пятая колонна" тогда еще не приняло осязаемых форм, однако
страх перед Гитлером и его сообщниками за пределами Германии уже был налицо.
Люди глядели с опаской на активность немецких национал-социалистов в своих
странах потому, что их агенты организовывали немцев в ассоциации
послевоенного типа, подавая тем самым заразительный пример местным
антидемократическим элементам. Не вызывало сомнений, что враги демократии из
состава коренного населения поддерживают контакт с немецкими
национал-социалистами, осуществляют с ними тесное взаимодействие.
Правительства многих стран принимали меры против немецких подданных,
злоупотреблявших оказанным им гостеприимством: таких лиц высылали.
Предпринимались и другие попытки приостановить нарастание активности
немецких национал-социалистов. Возникавшие на этой почве конфликты обычно
улаживались в секретном дипломатическом порядке, чтобы не вызвать ненужного
раздражения Германии. Однако уже в первые годы существования третьего рейха
стало известно о ряде подобных инцидентов в различных и весьма отдаленных
друг от друга странах. Они привлекли внимание широких кругов общественности,
поскольку в подобных случаях обнаруживались внутренние связи Берлина с
немцами, проживавшими за границей.
В Юго-Западной Африке, на подмандатной территории Южно-Африканского
Союза, было замечено, что немецкие подданные, а также местные граждане
немецкого происхождения были организованы по национал-социалистскому
образцу. При этом они преследовали определенную целы добиться возвращения
Германии ее бывших колоний. Летом 1934 года подобной деятельности был
положен конец. 11 июля наложили запрет на организацию гитлеровской молодежи,
а на следующий день произвели обыск в помещениях отделений заграничной
организации немецкой нацистской партии. При этом конфисковали значительное
количество документов. Содержание последних оказалось весьма показательным.
Через 4 месяца деятельность немецкой нацистской партии на территории
Юго-Западной Африки была объявлена незаконной.
Власти заявили: "Немецкая нацистская партия стремилась к объединению
всех лиц, говорящих по-немецки, для борьбы за реализацию своей программы; ее
целью был захват в свои руки безраздельного руководства политической и
духовной жизнью той группы населения, которая пользуется в обиходе немецким
языком. Немцы пытались посадить национал-социалистов на все ключевые посты в
политических, церковных и просветительных органах. Они стремились подавить
всякое сопротивление, применяя законные и незаконные формы борьбы. Этому во
многом способствовала обширная система шпионажа.
В Литве также слышался шум надвигавшейся грозы, пока еще неопределенной
и отдаленной, но опасность которой многие уже сознавали.
В 1923 году район Мемеля (Клайпеды), населенный преимущественно
немцами, был аннексирован Литвой. В 1933 году здесь возникли две
соперничавшие друг с другом организации. Одна именовала себя организацией
христианско-социалистическо-го действия, сокращенно CSA, а другая -
Социалистическим народным сообществом. Последняя была более сильной.
Обе организации, смертельно ненавидевшие друг друга, имели обособленные
штурмовые отряды (SA), члены которых проходили подготовку в Германии. На
территории Литвы они выполняли функции гестапо.
Дело этим не ограничивалось.
В ходе судебного процесса в Каунасе было зачитано данное под присягой
показание, датированное январем 1934 года. Оно изобличало членов Sovog в
том, что те получили в это время указание "быть в полной готовности
присоединиться к штурмовым отрядам, прибытие которых в Литву с территории
Германии ожидается через несколько дней". Было конфисковано оружие,
принадлежавшее членам обеих организаций (CSA и Sovog).
Это дело привлекло к себе внимание международных кругов частично
потому, что оно вызвало бурную реакцию в Германии.
Однако многим Литва казалась страной слишком отдаленной (если не
говорить об отношении к этому делу латыг шей, эстонцев и поляков, имевших
подобные же неприятности со своими собственными немецкими национальными
меньшинствами). К тому же, в путаных наименованиях всех замешанных в данный
инцидент организаций было так трудно разобраться!
Но в том же месяце, когда в маленькой прибалтийской стране
развертывался судебный процесс, в Швейцарии был отмечен случай, привлекший к
себе более широкое внимание. Эмигрировавший из Германии в Швейцарию
известный политический деятель д-р Бертольд Якоб, в течение двух лет
разоблачавший в газетах секретное перевооружение третьего рейха, внезапно
исчез во время своей поездки в Базель. Его друзья заявили об этом в полицию.
Якоб часто встречался в Базеле с другими немецкими эмигрантами, д-ром
Гансом Веземаном. Последний был арестован и сознался, что организовал
похищение Якоба во взаимодействии с органами немецкой государственной тайной
полиций, или, коротко, гестапо, которая это разыграла на швейцарской
территории.
Сообщение об инциденте долго не сходило со страниц газет.
Швейцарскому правительству, в конце концов, удалось добиться
освобождения Якоба. Но кто окажется следующим? Название здания "Колумбия" в
Берлине стало нарицательным, при упоминании о нем строились всякие ужасные
догадки.
Раньше, чем через год после похищения Якоба, действия нацистских
организаций вне Германии снова привлекли внимание общественного мнения всех
западных стран; речь шла опять-таки об инциденте на территории Швейцарии. 4
февраля 1936 года в Давосе студент-еврей Давид Франкфуртер, выходец из
Венгрии, выстрелил из пистолета и смертельно ранил Вильгельма Густлофа,
руководившего в Швейцарии местной группой заграничной организации немецкой
нацистской партии. Франкфуртер хотел своим поступком выразить публичный
протест против усиливавшегося преследования евреев в Германии: в сентябре
1935 года там были провозглашены гак называемые Нюрнбергские законы.
Швейцарское правительево после данного покушения приняло соответствующие
меры. Швейцарцам уже надоело вмешательство немцев в дела их страны. Через
две недели после убийства Густлофа все организации немецкой нацистской
партии, дейтствовавшие на территории Швейцарии, были запрещены. Германское
правительство заявило протест, швейцарские власти оставили демарш немцев без
внимания.
В 19.36-1937 годах многие еще не видели тесной внутренней связи между
всеми фактами. К тому же, в этот период в газетах печаталось так много
других интересных новостей. Сообщения о ходе Олимпийских игр в Берлине или
об отречении наследника английского короля от престола были куда более
сенсационными.
Тем не .менее, именно в 1933 году и в последовавшие за ним годы были
посеяны семена постепенно нараставшего страха. Каждый из упомянутых выше
инцидентов, каждая заносчивая демонстрация немецких или других
национал-социалистов способствовали его распространению. Все настойчивее
бросалась в глаза растущая угроза и связанная с этим неустойчивость жизни.
Что же, в сущности, назревало в мире? Каким целям служили все эти заговоры?
Многие за пределами Германии не строили себе никаких иллюзий насчет
того, что творилось внутри этой страны. Немецкое и переводные издания
"Коричневой книги о поджоге рейхстага и гитлеровском терроре" расходились в
десятках тысяч экземпляров. Социалисты и коммунисты знали, что их немецкие
партийные товарищи подвергались пыткам в концентрационных лагерях; с
распространением новых форм идолопоклонства, т.е. преклонения перед
Гитлером, увеличивались возможности оказания давления на религиозные
организации - как протестанты, так и католики отдавали себе в этом ясный
отчет. Со свидетельскими показаниями о тирании национал-социалистского
государства мог выступить не только еврей, но и любой эмигрант. А число
беженцев из Германии достигло в 1938 году 350000 человек. Однако лишь
немногие из воспользовавшихся правом на нормальную жизнь вне Германии сумели
сделать для себя вывод, что их собственная жизнь продолжает находиться вне
опасности. Кто отдавал себе отчет в том, что агрессивная политика
национал-социалистов внутри страны должна почти неизбжено привести к внешней
агрессии?
Большинство людей не решалось на такой вывод или оказалось неспособным
прийти к нему. Однако были и другие, более решительные люди.

(Л.де Ионг. Немецкая пятая колонна во второой мировой войне.М.,1958).

"КОРИЧНЕВАЯ" СЕТЬ

Начиная с 1933 года, в пустыне равнодушия и самообмана раздавались
предостерегающие голоса, хотя далеко не все прислушивались к ним. Находились
дипломаты, донесения которых были полны предупреждений. Появился целый ряд
печатных материалов, разоблачавших не только агрессивную сущность
национал-социалистов, но и ингри-ги этого государства в других страранах. В
ноябре 1933 года французская газета "Пти иаризьен" вызвала сенсацию,
опубликовав документы, тайно вывезенные из Германии коммунистами. Среди
опубликованных материалов имелся план развертывания усиленной немецкой
пропаганды в странах американского континента. Туда засылались тайные
агенты. Им предлагалось, в частности, собирать данные о том, в какой мере те
или иные газеты помещают сведения, исходящие из Германии.
Намечалось открытие якобы нейтрального телеграфного агентства для
распространения пронемецких новостей; антинемецки настроенным журналистам
должны были подсовывать лживые сообщения. Немецкие агенты, имея в своем
распоряжении ряд подготовленных статей, должны были добиваться их публикации
в газетах всей Южной Америки, от реки Рио-Гранде До пролива Магеллана, не
стесняясь применять подкуп, если это нужно. Таким путем рассчитывали влиять
на общественное мнение, с тем, чтобы оно в свою очередь, оказывало влияние
на правительства стран Центральной и Южной Америки и не препятствовало
Германии в ее попытках овладеть территориями с немецкими национальными
меньшинствами.
Политические эмигранты также проявляли активность. Они выступали со
своими предостережениями всюду, где можно было, - в Праге и Амстердаме,
Лондоне и Париже. Они собирали информацию из любых источников; с агентами
гестапо велась борьба не на жизнь, а на смерть. Делались попытки пресекать
немецкие интриги, своевременно разоблачая их. В 1935 году в Париже была
опубликована книга с итоговым обзором всяческих происков Германии в Европе:
"Коричневая сеть. Как работают гитлеровские агенты за границей,
подготавливая войну".
В книге описывалась шпионская работа 48 тысяч агентов. В ней
упоминалось о протоколах совещания, проведенного в марте 1935 года с
участием Гиммлера. "Присутствовали все руководящие чиновники гестапо,
связанные с работой за .границей". В протоколах говорилось о наличии 2450
платных агентов и более 20 тысяч агентов, работающих по идейным убеждениям.
Речь шла также о немецкой пропаганде и о работе нового типа, тогда еще
малоизвестного органа - внешнеполитической службы немецкой нацистской
партии. Этот орган, руководимый Альфредом Розенбергом, главным редактором
газеты "Фолыдашер Беобахтер", сотрудничал с международными антисемитскими
организациями и движениями национальных меньшинств, способными подорвать
положение тех или иных правительств. В материалах упоминалось, что
заграничная организация немецкой нацистской партии имеет 400 местных
отделений, разбросанных по всему земному шару.
В книге указывалось об "Ассоциации для немцев за границей". В нее
приглашали вступать немцев, проживавших в Германии и заинтересованных в
судьбе своих соотечественников за границей. Ассоциация поддерживала
регулярные связи с "более чем 8000 немецких заграничных школ и насчитывала в
своем составе свыше 24000 местных отделений". Подобной же работой.занимались
Немецкая академия и немецкий институт для иноземных стран. В книге
указывалось, что третий рейх израсходовал более 250 000 000 марок на
пропаганду и шпионаж за границей.
Там же описывались случаи "угроз, провокаций, похищений, убийств,
незаконного ввоза оружия, саботажа и шпионажа". Говорилось и о подрывной
деятельности немцев в отношении стран Северной, Восточной, Южной и Западной
Европы; упоминалось об Австрии как о военном плацдарме немецкого рейха;
указывалось, что "так называемые туристы, а также террористы" угрожают
безопасности Югославии. В заключение приводился список 590 "нацистских
пропагандистов, агентов, осведомителей и шпионов, дейтствующих за пределами
Германии"; при этом указывались их имена и функции.
Вся заграничная деятельность нацистов направлялась из единого центра.
Составители книги приложили к ней внушительную схему организованного
построения. Схема показывала, что Гитлер и центральное руководство немецкой
нацистской партии поддерживали непосредственно или при помощи
вспомогательного органа, возглавляемого Рудольфом Гессом, связь с
двенадцатью подчиненными центрами; эти последние, в свою очередь,
осуществляли руководство клубами, местными отделениями, школами, церквями и
отдельными агентами.
"При первом же взгляде на деятельность нацистов за границей, на тот
орган, который ее направляет, может показаться, что здесь происходит
отчаянная борьба разноречивых интересов; более того, может создаться
впечатление, что здесь царит неразбериха. Однако при более внимательном
рассмотрении оказывется, что противоречивые на вид действия, в сущности,
направлены к одной цели. Конечно, после прихода национал-социалистов к
власти понадобилось немало времени, пока удалось наладить должное
взаимодействие между различными учреждениями и организациями
3а границей, пока удалось скоординировать усилия всех подразделений
этой огромной сети. Однако к середине 1935 года данная задача была уже
полностью решена".
Немцы и в самом деле умели организовывать!
Через год после выхода из печати названной книги началась гражданская
война в Испании. Пулеметы строчили теперь не в отдаленных долинах Хуанхэ или
Янцзы, а на берегах реки Эбро; авиационные бомбы сбрасывались не на Нанкин,
а на Гернику; артиллерийские снаряды рвались не в Шанхае, а в Альмерии. В
Европе нарастал страх перед военным пожаром. Многие нисколько не сомневались
в том, что Гитлер и Муссолини осуществляют прямую интервенцию в Испании.
Другие считали, что помощь, оказываемая Сталиным испанскому правительству,
является еще большей опасностью. Эти другие, чаще всего принадлежавшие к
правым партиям, были склонны считать угрозу коммунизма (по крайней мере, в
отношении Западной Европы) более серьезной по сравнению с угрозой со стороны
национал-социалистов. Такие люди и слышать не хотели об опасности немецкой
интервенции; между сторонниками и противниками оказания помощи
республиканской Испании развернулась ожесточенная борьба, которая во Франции
чуть было не приняла формы гражданской войны.
Доказательств немецкой интервенции в Испании было более чем достаточно.
В первые же дни гражданской войны в Барселоне и других городах, находившихся
в руках республиканцев, были конфискованы некоторые архивы заграничной
организации немецкой нацистской партии, в которых хранились тысячи
документов. Небольшая группа анархистов немецкого происхождения приступила к
сортировке этих документов, и в 1937 году вышла "Черно-красная книга:
документы о гитлеровском империализме".
В книге имелись фотокопии многих документов. Были еще раз разоблачены
методы пропагандистской и шпионской деятельности официальных представителей
заграничной организации. Приводились выдержки из документов, полностью
доказывавшие (по мнению составителей) участие многих официальных
представителей во франкистском мятеже. А также вскрыты некоторые методы
маскировки, которые при этом применялись. Указывалось, что немецкие нацисты
организовали так называемую "портовую службу".
В ее задачи входил нелегальный ввоз национал-социалистских
пропагандистских материалов на территорию Испании; кроме того, было
установлено несколько фактов, когда та же портовая служба доставляла
захваченных агентами гестапо пленников на борт немецких судов.
Опубликованные документы были подлинными и потому убедительными. Вскоре
второе издание книги вышло на немецком языке в Париже; появилась книга и в
Лондоне в переводе на английский язык. До широкой общественности все эти
документы доходили с трудом; однако полицейские, юридические и
разведывательные органы ряда стран изучили их со всей серьезностью. Не так
часто случается, чтобы противнику пришлось раскрыть свои карты, а в данном
случае раскрывалось большинство его ходов.
Заграничная деятельность национал-социалистов обнаруживалась все
сильнее; этому способствовали разоблачения, содержавшиеся в "Коричневой
книге" и "Черно-красной книге"; люди во многих странах начали смотреть на
всякую деятельность немцев с постепенно нараставшей подозрительностью. Разве
мрачная работа по развертыванию террора и шпионажа смогла ограничиться
пределами Испании? Имелась ли хоть одна страна, где агенты Гитлера не
способствовали бы подготовке очередной аргессии? Признаки этого замечались
повсюду. В Дании стало известно, что руководитель немецкого клуба в
Копенгагене Шефер в марте 1936 года разослал членам своего клуба анкету. В
ней, в частности, предлагалось ответить, сколькими легковыми и грузовыми
автомобилями, а также сколькими мотоциклами располагает каждый из
опрашиваемых. В числе других 37 вопросов анкеты были такие: "Есть ли у вас
пишущая машинка? Умеете ли вы пользоваться стенографией?".
Подобные вопросы могут показаться безобидными для живущих по ту сторону
Атлантики. Однако они предстанут в совершенно ином свете, если принять во
внимание, что на установившемся у нацистов жаргоне "пишущая машинка"
означает огнестрельное оружие, а "пользоваться стенографией" - уменение
стрелять. В анкетах господина Шефера, разосланных своим сторонникам, имелись
также вопросы о датских маяках, их расположении и количестве обслуживающего
персонала, наиболее удобных путях подхода к этим маякам и т.п"..
Приведенная выше обвиняющая выдержка взята не из какой-нибудь
бульварной газетки. Эти строки появились (через год после начала боевых
действий в Испании) в авторитетном американском журнале "Форин афферс",
занимающимся вопросами современной истории.
Примерно в тот же период общественное мнение Норвегии было взволновано
разоблачениями, опубликованными одной из социалистических газет. В 1935 году
немецкий нацист, большой любитель путешествовать по Северной Норвегии,
получил разрешение фотографировать солдат "северного, нордического типа" в
главном военном лагере, расположенном близ порта Нарвик, являющимся важным
экономическим и стратегическим объектом. Чего добивался этот немец?
Зачем подполковник Сундло, представитель военного командования, выдал
ему соответствующие разрешения?
Не является ли сам Сундло одним из сторонников национал-социалистского
квислинговского движения? Была назначена комиссия для расследования, не
сумевшая найти объяснения для подобных подозрений.
Ведь характерно, что международная печать впервые собралась на
очередной конгресс заграничной организации немецкой нацистской партии лишь в
августе 1937 года; между тем, открытые конгрессы -такого рода созывались и
ранее - в 1934, 1935 и 1936 годах.
В начале 1937 года газета "Тайме" поместила комментарии по поводу
"первого эффектного вторжения национал-социалистской партии в область
деятельности министерства иностранных дел".
Глава заграничной организации немецкой партой Эрнст Вильгельм Боле был
назначен по совместительству главой заграничной организации при министерстве
иностранных дел Германии. В своей новой должности Боле подчинялся
непосредственно министру, пост которого занимал тогда барон фон Нейрат. К
тому же, если вопросы, входившие в сферу деятельности Боле, обсуждались на
заседаниях кабинета министров, он имел право лично при этом присутствовать.
В чем заключался смысл подобного продвижения Боле?
Для тех людей за пределами Германии, которые внимательно следили за
работой заграничной организации, внутренний смысл состоявшегося назначения
был достаточно ясен. Организатор пропаганды и шпионажа, запугиваний и
похищений был введен в состав такого почтенного органа, как ..министерство
иностранных дел. Это означало, что ему поручено навести порядок в
центральном аппарате министерства и в подчиненных органах; вместе с тем
расширялись возможности усиления подрывной работы за границей путем
использования привилегированного положения лиц с дипломатическими
паспортами.
В описываемый период в Германии была опубликована пропагандистская
брошюра, посвященная работе заграничной организации. В ней говорилось, как о
совершенно естественном явлении, что в "центральном аппарате организации
занято 700 человек"; "количество зарубежных отделений и секций доведено до
548". В связи с выходом в свет упомянутой брошюры виднейшая социалистическая
газета в Голландии писала о том, что "в работу местных групп за пределами
Германии вовлечено до 3000000 немцев".
Здесь мы снова хотим подчеркнуть то, о чем уже упоминалось выше: лишь
немногие лица обращали серьезное внимание на эти и им подобные проблемы.
Большинство людей было просто неспособно понять, как бессовестно и
ловко их водили за нос. Никакой другой авантюрист в мировой истории, кроме
Гитлера, не сумел выкачать так много средств из того своеобразного банка,
куда люди всех рангов и состояний вкладывали свою доверчивость и
простодушную честность. Людей, пытавшихся поднять тревогу, старались
оттеснить на задний план. Герман Раушнинг, несколько лег подряд вращавшийся
в высших нацистских кругах, сумел понять всю порочность нацистских лидеров и
их системы; в апреле 1937 года он подготовил большую рукопись под названием
"Нигилистическая революция" (это было сделано после побега Ра-ушнинга из
Данцига). В течение целого года автор искал издателя, который согласился бы
опубликовать его книгу. За это время многие из написанных Раушнингом
отдельных статей "возвращались ему разными издательствами обратно с той
мотивировкой, что содержащиеся в статьях разоблачения являются слишком
фантастическими и не походят на правду".
Наконец в 1938 году одно из швейцарских книжных издательств осмелилось
опубликовать всю рукопись Раушнин-га; такое решение не было случайным.
Международная обстановка к тому времени сильно изменилась. Гитлер уже
вступил в Австрию.
Многие были сильно удивлены, когда в середине февраля 1938 года стало
известно о визите австрийского канцлера Курта фон Шушнинга в Брехтесгаден,
где он имел продолжительную беседу с Гитлером. О результатах встречи 13
февраля было опубликовано обычное, не вызывающее особого интереса коммюнике.
Однако лица, хорошо знакомые с обстановкой в Австрии, сразу же
насторожились, когда через несколько дней до них дошла новость о назначении
д-ра Артура Зейсс-Иикварта на должность министра внутренних дел Австрии (в
указанное министерство входило также ведомство полиции). Зейсс-Инкварт,
венский адвокат, был известен как сторонник аншлюса (присоединения Австрии к
Германии). Почти немедленно после своего назначения он направился с визитом
в Берлин, где имел встречу с Гитлером. Напряженность обстановки в Австрии
нарастала; национал-социалисты выступали все более открыто и вызывающе. За
пределами Австрии лишь кое-где люди проявляли смутное беспокойство. 9 марта
было опубликовано сообщение о том, что в ближайшее воскресенье Шушнинг
проводит плебисцит, в ходе которого население должно высказаться за или
против независимости Австрии. Даже и эта новость все еще не была воспринята
общественным мнением как явное свидетельство того, что за кулисами
политической сцены развернулась борьба не на жизнь, а на смерть.
События начались в пятницу 11 марта.
В 6 часов вечера венское радио передало сообщение об отмене плебисцита,
а в 7 часов 45 минут перед микрофоном выступил Шушнинг. "Перед лицом всего
мира я сообщаю во всеуслышание, - звенел его голос, - что правительство
Германии вручило сегодня федеральному канцлеру Микласу ультиматум. В нем
предписывается, чтобы на пост канцлера Австрии было назначено лицо по выбору
германского правительства; это лицо должно сформировать кабинет министров,
угодный правительству,ие то немецкие войска вступят и а территорию Австрии".
Этого было достаточно, чтобы вызвать замешательство.
Поздно вечером венское радио передало сообщение, что сформировано новое
правительство под председательством Зейсс-Инкварта. Одновременно Берлин
сообщил, что Зейсс-Иикварт обратился со срочным телеграфным посланием к
Гитлеру, именуя последнего фюрером; в телеграмме Зейсс-Инкварт просил
германское правительство помочь ему в поддержании порядка и спокойствия,
выслав для этого войска "как можно скорее".
Немецкие войска вступили в Австрию в субботу 12 марта. На следующий
день аншлюс стал свершившимся фактом.
И на этот раз Гитлер добился своих целей! Еще раз восторжествовала
свастика! Опять десятки тысяч противников нацизма, евреев и не евреев,
оказались под угрозой! Вызванные этими событиями чувства негодования и
презрения сосредоточились, словно в фокусе, на одном человеке -
Зейсс-Инкварте. Его имя стало синонимом предателя. Вместе с тем, на примере
Австрии можно было впервые увидеть весь механизм агрессии, когда нападение
начинается в самом сердце страны.
Так вот как они действуют за границей, эти нацисты! Сначала они
занимают ключевые позиции в правительственном аппарате, затем ведут в стране
подрывную работу и, наконец, вызывают кризис, с тем, чтобы ввести немецкие
войска по телеграмме, текст которой составляется заранее.

(Ионг Л.де Немецкая пятая колонна во второй мировой войне. М.,1958).

ШПИОНОМАНИЯ

В 1939-1941 годах, как только Германия начинала осуществлять очередную
агрессию, чувства и поступки людей в странах, которые подверглись нападению
или находились под непосредственной угрозой, отражали следующую основную
мысль: "В нашей стране много вражеских агентов. Некоторые из них живут среди
нас уже долгое время; они могут, не привлекая к себе внимания, посредством
шпионажа и безобидных на вид действий расчистить дорогу агрессии, жертвами
которой мы стали (или можем стать). Друге агенты - это солдаты противника,
которые с началом наступления надевают наше обмундирование, или штатское
платье, или сутаны священников и монахов. И те и другие занимаются
шпионажем; более того, они пытаются дезорганизовать оборону страны самыми
разнообразными способами, вплоть до отравления продуктов питания, Наконец,
они стараются наладить контакт с вторгающимися войсками путем невинных с
виду действий, которые на самом деле являются условными сигналами или
донесениями".
Можно отметить любопытнейший факт. В совершенно иной обстановке, когда
ни о какой национал-социалистской немецкой пятой колонне не могло быть и
речи, то же самое думали и чувствовали люди, проживавшие на другом
кон-титенте, но тоже подвергавшиеся нападению.
Морской министр США после удара японцев по Пирл-Харбору (7 Декабря 1941
года) выступил с утверждением, будто "наиболее эффектными за всю войну
действиями пятой колонны (если не считать событий в Норвегии) оказались
действия на Гавайских островах". Речь шла при этом о 160 000 проживавших на
Гавайях японцев, большинство из которых являлось американскими гражданами.
Многие в Америке утверждали, что эти люди стреляли по американским солдатам,
воздвигали баррикады на дорогах, вырубали тростник на сахарных плантациях
таким образом, что получались гигантские стрелы, указывающие направление на
военные объекты.
Японцы, торговавшие овощами и фруктами, тщательно следили за закупками
продовольствия для американского военно-морского флота, делая отсюда выводы
о перемещениях его кораблей. Член палаты представителей американского
конгресса Рэнкин, выступая 19 февраля 1942 года на заседании, кричал: "Будь
они прокляты, предатели!".
Вскоре, после японского нападения на Пирл-Харбор подобные же обвинения
выдвигались против проживавших в Калифорнии американских граждан японского
происхождения, так называемых ниеэв. Говорили, будто эти люди каждую ночь
либо подают световые сигналы японским подводным лодкам, либо держат с ними
связь при помощи тайных раций; будто они располагают цветочные клумбы,
грядки помидоров или кормушки с сеном для скота таким образом, чтобы условно
указывать расположение аэродромов и авиационных заводов; будто они отравляют
овощи и фрукты, продаваемые американским домохозяйкам. Враждебные настроения
против местных японцев усилились до такой степени, что весной 1942 года
власти всех их интернировали, разместив в лагерях внутренних районов США.
Если внимательно рассмотреть периоды напряжений и конфликтов,
предшествовавшие Второй мировой войне, мы встретимся и с другими явлениями.
Когда в 1938 году в Чехословакии пришли к выводу, что война с Германией
неизбежна, по Праге поползли слухи, будто врачи германской клиники
подготовили тысячи пробирок с микробами брюшного тифа, чтобы отравить
питьевую воду после начала военных действий. Говорили, что сторонники
Генлейна написали светящимися красками название чехословацкой столицы на
крыше немецкого университета, облегчая тем самым ориентировку немецким
бомбардировщикам.
Во время гражданской войны в Испании один из приехавших туда
иностранцев заметил близ Сарагосы, как из мест расположения
правительственных войск подавались световые сигналы противнику. Как ему
сказали, подобные явления происходили "каждую ночь". Незадолго до начала
войны сотни женщин в Мадриде охватила паника: до них дошел слух о том, что
"монахини раздают отравленные сладости детям и что больницы города
переполнены пострадавшими малышами".
Нельзя обвинять японцев, проживавших на Гавайских островах, в
шпионской, диверсионной или какой-либо иной деятельности, характерной для
пятой колонны. Таких фактов не обнаружено ни в период до удара японцев по
Пирл-Харбору, ни в ходе самого нападения, ни в последующее время. Шпионская
работа выполнялась только консульствами. Что касается американцев японского
происхождения, проживавших в Калифорнии, то также не установлено никаких
фактов, доказывающих, что они занимались шпионажем и диверсиями или же
пытались организовать группы сопротивления.
Все лица, в чьих домах органы федерального бюро расследования
обнаруживали "оружие" (зачастую простые охотничьи ружья) или взрывчатые
вещества, оказались в состоянии дать удовлетворительные объяснения, почему
они имели их у себя.
Расследование показало, что "все без исключения" слухи о подаче
световых сигналов или использовании тайных радиопередатчиков оказались
необоснованными. Наконец, нигде не удалось вскрыть факты, когда фермеры из
числа американцев японского происхождения изображали бы на своих земельных
участках какие-либо знаки или ориентиры для японской военной авиации.
Установили лишь один случай, когда подобный "знак" действительно
существовал. Как выяснилось, то было делом рук фермера совсем не японского
происхождения. "Он так обрадовался сбору хорошего урожая, что вывел плугом
на поле буквы JOE (видимо, свое собственное имя)".
Можно добавить, что подобные же слухи, распространяемые во время Первой
мировой войны, также не имели под собой достаточных оснований. В начальный
период военных действий как немцы, так и их противники резко переоценивали
размах и эффективность направленного против них шпионажа. До начала войны
немецкая военная разведка располагала кредитами, не превышавшими 500 000
марок в год. Этих скромных средств оказалось достаточно, чтобы выявить ход
русской и французской мобилизации. Проводился также тайный сбор данных об
английском военно-морском флоте. Однако в день объявления войны (4 августа
1914 года) немецкая шпионская сеть в Англии оказалась ликвидированной:
англичане вели за ней тщательное наблюдение в течение ряда лет. Никаких
фактов совершения диверсий проживавшими в Англии немецкими подданными или
другими лицами немецкого происхождения установлено не было.
Позволительно представить себе следующую картину.
Начало войны влечет за собой возникновение сильного страха у
большинства людей. Никто в точности не знает, какие неожиданности может
принести ему война. Сама жизнь человека находится под угрозой. Он может
оказаться убитым в бою или серьезно раненым в ходе воздушного нале-га. Он
может потерять родственников и друзей. Привычная повседневная жизнь внезапно
и резко нарушается. Человек стоит перед угрозой неотвратимой и непостижимой
катастрофы. Какое оружие применит противник?
Все, что начиная с юных лет читал или слышал человек об ужасах войны, о
сражениях с применением огнеметов, о бактериях и "лучах сметри", - все это
всплывает в памяти и грозит затопить сознание. Трудно справиться с таким
страхом. Трудно представить, какое конкретное несчастье тебе угрожает, какое
именно бедствие выпадет на твою.голову.
С самого, же начала в душу человека закрадывается не только страх.
Наступает враг, который развязал войну. По его вине расстроен весь
порядок мирной жизни. Это он несет с собой разорение и разрушение. У людей
возникает и нарастает чувство ненависти к агрессору. С какой охотой они
схватили бы его, смяли, раздавили, уничтожили!
Наряду со страхом и ненавистью появляется и чувство бес-помощноста.
Начинает работать гигантская военная машина, которая подчиняет себе
деятельность простых людей. Продолжать заниматься тем, чем человек занимался
в мирное время, кажется бесполезным. Ко всему примешивается
неопределенность; никто не представляет себе, что происходит или уже
произошло на фронтах: информации мало, а та, что имеется, сводится к
несущественным деталям.
Под влиянием сильного, но безотчетного чувства страха, под влиянием
раздражения, в обстановке беспомощности и неуверенности нарастает внутреннее
напряжение. Возможность разрядить такое напряжение появляется в том случае,
если люди могут найти в своей собственной среде тех, кого можно было бы
заклеймить словом "враги". Тогда страх обычно теряег свой таинственный и
неопределенный характер; вместо беспомощности и неуверенности возникает
непосредственная задача: бить врага в своих собственных рядах. Нанося такие
удары, каждый начинает думать что он "что-то делает", что он "помогает
довести войну до победного конца".
В подобной обстановке у очень многих людей появляется склонность найти
отдушину, чтобы освободиться от внутреннего перенапряжения, воспринимая без
особых рассуждений мысль о том, что надо искать врага в своих собственных
рядах. Теперь дело лишь за тем, чтобы кто-то первым назвал мнимого врага "по
имени". Возглас отдельного человека подхватывается тысячами и быстро
передается из уст в уста. Пресса и радио заботятся о том, чтобы он оказался
доведенным до миллионов людей.
В подобном процессе возбуждение, как искра, перескакивает от одного
человека к другому. Однако значительно более важную роль играет то
обстоятельство, что большинство людей находится (как оно и было в
действительности) в состоянии такого напряжения, что достаточно малейшего
толчка, чтобы вся их злоба и ненависть прорвались наружу. В связи с этим
искры возбуждения возникают во многих местах сразу, их распространение
становится исключительно быстрым, и то, что один человек подозревает,
следующий уже передает как достоверный факт. Когда о подобном предположении
или подозрении сообщают на страницах газет или по радио, они приобретают
черты неопровержимой истины.
У большинства людей нет потребности в том, чтобы критически и
хладнокровно оценить доходящие до них известия. К тому же, проверка зачастую
оказывается невозможной: связь прервана, и ни у одного человека нет
правильных представлений о ходе боев.
"Назвать по имени","найти(что часто означает создать) врагов в своей
собственной среде" является одной из форм удовлетворения той внутренней
потребности, о которой мы говорили выше. Это естественный процесс, точнее,
доступный способ, дающий людям возможность воспринять ту действительность,
которая кажется невыносимой; в периоды особой напряженности подобные
процессы почти неизбежны. С первого взгляда кажется, что подвергнувшийся
нападению народ еще более затрудняет свое положение, высказывая подозрения о
том, что в его среде имеются враги; на самом же деле происходит как раз
обратное явление.
Характер выдвигаемых обвинений против выискиваемых врагов в своей
собственной среде имеет второстепенное значение.
Поскольку, как мы выяснили, люди желают сами, чтобы их убедили в
наличии сообщников врага внутри страны, разве не будет для них естественным
предположить, что эти со-общиники занимаются шпионажем и диверсиями,
стреляют по войскам той страны, где они проживают? Конечно, рассуждают
многие из них, такие шпионы жили в стране годами, только их никто не выявлял
и они оставались незамеченными; такими же незаметными остаются и вражеские
агенты, появляющиеся с началом вторжения. В целях маскировки последние,
конечно, стараются применять такие приемы, как переодевание в штатское
платье или в форменное обмундирование той страны, которая подвергается
нападению.
Люди часто искали врагов в своей собственной стране среди священников,
монахов и монахинь. Все эти лица носят одежды, словно специально
приспособленные для укрытия оружия. По всей вероятности, сказывалось то
обстоятельство, что представители церкви издавна окутаны некоторой тайной.
Какой-нибудь не имеющий серьезного значения пустяк может послужить
поводом для зачисления человека в число врагов. В глазах некоторых людей
становится подозрительным каждый, кто хоть чем-нибудь выделяется среди
окружающих.
В 1914 году в Германии самых обычных людей принимали за шпионов,если их
внешность хоть чуточку отличалась от внешности других немцев. В Англии в
1940 году необоснованно задержали многих людей только потому, что они чем-то
бросались в глаза, чем-то отличались от остальных, имели что-то странное в
своей внешности.
В конце мая 1940 года одного французского лейтенанта избили свои же
сограждане только потому, что "у него были рыжеватые волосы, и это вызвало
подозрение". В Брюсселе в те же майские дни 1940 года перевозили на трамвае
к вокзалу некоторое количество арестованных. Их сопровождали трое солдат и
лейтенант. В это время вдоль улицы шел человек со своей беременной женой -
оба брюнеты. Лейтенанту показалось что-то подозрительным. Наверное,
иностранцы... Трамвай остановили. Лейтенант приказал привести этих людей к
нему, а затем, как иностранцев, присоединить к остальным арестованным.
Мужчина протестовал: "Я живу здесь уже длительное время, вот мои документы;
они в полном порядке". "Документы?" - рассмеялся лейтенант. "К тому же, моя
жена должна скоро родить!". - "Все это вы объясните там, куда вас
привезут!".
Не всех жителей стран, подвергшихся нападению, подобные настроения
охватывают в одинаковой мере, так как сказывается влияние многих факторов
индивидуального порядка. Господствующая атмосфера общего напряжения
захватывает каждого человека в отдельности, тем не менее некоторые люди все
же сохраняют способность не терять здравый смысл и прислушиваться к голосу
своей совести. В Польше, например, отмечался ряд случаев, когда офицеры не
допускали расправы над местными немцами, которых подозревали в
принадлежности к пятой колонне. Мужество подобных офицеров заслуживает
восхищения: человек, вступающийся за "предателя" в момент величайшего
возбуждения толпы, сам рискует оказаться зачисленным в категорию "предателя"
и подвергнугься оскорблению, а то и избиению.
Опыт, приобретенный на государственной службе, и чувство долга также
играют свою роль: полицейские зачастую защищали конвоируемых ими
арестованных от разъяренной толпы, не глядя на трудности и опасности для них
самих. Ведь в толпе могли найтись люди, которые могли излить свою ярость на
кого угодно.
Подобные люди способны избивать и даже убивать. К поступкам таких людей
в обстановке, когда страна находится иод угрозой, многие относятся терпимо;
некоторые даже восторгаются подобными действиями.
Так было во Франции в мае 1940 года после катастрофы на Севере;
предполагали, что мосты через Маас оказались захваченными противником в
результате преступной небрежности, иначе говоря, предательства нескольких
французских офицеров. О командующем 9-й армией генерале Кпае рассказывали,
будто " в критический момент он выехал в роскошную виллу богатейшего
промышленника, куда вызвал затем свою любовницу".
Ни у кого нет такой широкой спины, как у козла отпущения.
Многие нормальные явления мирного времени начинают вызывать подозрения
в условиях военного времени или в тех случаях, когда над людьми нависает
серьезная опасность. "Скрежет шестерен в коробке скоростей автомобиля
кажется звуком сирены, а хлопанье двери - разрывом бомбы". Еще более
подозрительными кажутся поведение и поступки-людей, по отношению к которым
заранее сложились предубеждение-и некоторая враждебность, особенно, когда за
такими людьми наблюдают в обстановке надвигающейся войны. Каждый услышанный
выстрел кажется тогда неприятельским, а если самого неприятеля поблизости
нет, значит, речь идет о его сообщниках. Впечатление обстрела со всех сторон
становится особенно сильным, когда бои идут на улицах города и повсюду
свистят пули.
Офицеры и солдаты возбуждены; они ведут беспорядочную стрельбу, чтобы
подавить собственный страх. По существу, они стреляют друг в друга. В начале
войны такие случаи имели место и во время боев вне населенных пунктов.
Каждый услышанный выстрел кажется новым доказательством того, что где-то по
соседству притаился враг из пятой колонны.
В результате подобной обстановки, в ходе вторжения немцев в мае 1940
года наблюдалась невероятная неразбериха, особенно в крупных городах на
западе Голландии. Сумятица увеличилась под влиянием сообщений о широком
использовании противником голландского обмундирования. Узнав о подобной
хитрости немцев, некоторые голландские военнослужащие в Гааге сняли все
знаки различия со своей форменной одежды в расчете на то, что таким образом
можно перехитрить противника. В результате другие военнослужащие, не снявшие
знаков, принимали первых за переодетых немцев. Порядок удалось восстановить
только на четвертый день войны, когда войска вывели из города.
Для того, чтобы впервые назвать по имени внугреннего врага, достаточно
бывает одному человеку выдвинуть обвинение, как все его подхватывают. Такое
явление может наблюдаться в небольшой группе людей (кто-то заметил в руках
человека немецкую газету. Значит, ее владелец немецкий шпион!). Оно может
происходить и в масштабе страны в целом. В адрес военных, гражданских
властей люди шлют донесения, написанные под влиянием возбуждения, без
достаточной проверки, содержащие частично или полностью ошибочные выводы. В
атмосфере общей нервозности такие донесения превращаются в сообщения для
печати, коммюнике и военные сводки, что в свою очередь усиливаег склонность
к поискам новых "преступлений". Как только возникает подозрение, что вода
отравлена, сразу же кажется странным ее вкус; это еще больше усиливает
подозрение, и люди начинают верить в то,что вода действительно отравлена.
Общая атмосфера страха способствует появлению все новых и новых
доказательств преступной деятельности скрытых врагов. В ходе боев за
Роттердам одному немецкому офицеру химической службы показалось, что он
слышит в здании занятой немцами школы запах отравляющего вещества. "Другие
сразу же начали уверять, что ощущали этот запах еще раньше. Кто-то, подобрав
осколки снаряда, немедленно почувствовал, что у него зачесались пальцы -
иприт! Слово "газы" вызвало большое смятение, послышалась команда: "Одеть
противогазы!". Руки людей, у которых чесались пальцы, забинтовали огромными
повязками. Однако тревога оказалась ложной.
В ходе боев в Гааге один высокопоставленный правительственный чиновник
подарил солдатам военной охраны сотню сигарет, на которых имелась его личная
монограмма. Солдаты охраняли правительственное здание, в котором находились
министры, с беспокойством следившие за ходом событий в стране. Через
несколько часов группа солдат явилась к этому же чиновнику и заявила, что
ими обнаружены отравленные сигареты. Тот сказал: "Хотелось бы на них
посмотреть". Тогда ему показали сигареты с его собственной монограммой!
На подобных примерах можно иногда продемонстрировать абсолютную
абсурдность некоторых свидетельских показаний. При проведении расследования
выясняется, что так называемые "световые сигналы" не что иное, как мерцание
свечи, случайное многократное включение и выключение лампочки в какой-нибудь
квартире или даже отражение солнечных лучей от стекол приоткрытого окна.
Иногда приходили с обыском в дом, где мнимый пулемет оказывался простым
флагштоком; "полотнища для сигнализации самолетам" оказывались обыкновенными
чехлами для мебели.
Зачастую бывает так, что люди, убедившись в необоснованности одной из
улик, далеко не сразу признают подобную же необоснованность и абсурдность
других выдвигаемых ими улик
Очень часто любая мысль о критической проверке той или иной улики сразу
же отбрасывается (это особенно относится к гражданским лицам и солдатам, в
значительно меньшей мере - к чиновникам юстиции и полицейским). Против
приговора, сложившегося у человека по внутреннему убеждению на основе
немногочисленных и разрозненных наблюдений, нельзя подать никакой
апелляционной жалобы. Иногда невозможна и защита. Более того, все
довольны,оп-равдания, приводимые подозреваемым лицом в качестве
доказательств своей невиновности, превращаются в дополнительные улики в
интересах обвинения. Достаточно напомнить случай с корреспондентом "Нью-Йорк
тайме" во Франции, где его приняли за немца и едва не пристрелили (у него
были голубые глаза и светлые волосы). Он пытался рассказать, что награжден
орденом "Почетного легиона", и -указывал при этом на красную орденскую
ленточку, но услышал в ответ, что трудно ожидать такой исключительной
наглости, даже от немца. Когда он начал показывать выданные ему в штабе
генерала Гамелена документы с многочисленными официальными печатями,
окружающие стали говорить, что это явно подозрительная личность, поскольку у
него слишком уж много всевозможных удостоверений. Задержавшие его люди с
большой неохочой отказались от своих беспочвенных утверждений.
В Бельгии, где в мае 1940 года очень боялись парашютистов, молодой
турист-немец из Антверпена был подвергнут допросу французскими офицерами.
Немец захватил с собой в дорогу спальный мешок.
"Теперь они его разоблачили! Вот и парашют!" Мешок подвергся
тщательному исследованию; прилагались все усилия, чтобы доказать, что это
парашют. В какой-то складке или в углу мешка нашли несколько кусочков
шоколада. Появилась версия о том, что немецкие парашютисты раздают детям
отравленные сладости; офицеры приказали туристу съесть обнаруженный шоколад.
Они напряженно следили за парнем, ожидая, что тот с минуты на минуту упадет
мертвым. Однако ничего подобного не случилось; юноша с жадностью съел
забытые им лакомства. Только после этого его, наградив пинками, отпустили".
Примерно в тот же самый период, в районе севернее Париж;!, оказался
арестованным военный корреспондент газеты "Фигаро" Морис Ноэль.Высокого
роста, белокурый, он ехал на велосипеде через селение, на которое незадолго
до этого упало несколько немецких бомб. Вокруг него мгновенно собралась
толпа: вот человек, из пятой колонны, подававший сигналы немцам, вот кто
является причиной бомбардировки! Сопровождаемый улюлюканиями толпы, он был
доставлен в полицейский участок.
Полиция приступила к тщательному обыску, а толпа кричала, что его нужно
убить. Полицейские обнаружили у корреспондента коробочку с белым порошком,
который он принимал против расстройства желудка.
"Это взрывчатка!" - закричали в толпе. "Глупости! - завопил Ноэль. - Я
докажу вам, что это не взрывчатое вещество".
Он чиркнул спичкой, но не успел поднести ее к порошку. На него
набросилось десяток мужчин и женщин, делая отчаянную попытку спасти
полицейский участок от полного уничтожения.
В конечном итоге Ноэлю удалось доказать свою невиновность.
Однако в целом ряде случаев (особенно на фронте и вблизи пего) с
лицами, заподозренными в принадлежности к пятой колонне, расправлялись
довольно быстро.
Истинные мотивы выискивания и преследования воображаемой пятой колонны
кроются в области эмоций, этот факт является причиной того, почему
преследователи с таким трудом соглашались с предложениями проверить,
достаточно ли обоснованны многие выдвигаемые обвинения. Правда, не всегда
можно доказать ошибочность выдвинутых обвинений или же дать достаточное
обоснование их достоверности. Когда требуется доказать беспочвенность
утверждения типа будто "колдунья ничего не весит", достаточно иметь хорошие
весы. Однако обвинения, выдвигавшиеся против немецкой военной пятой колонны,
были следствием бесконечного и запуганного комплекса фактов и явлений
политического, военного, экономического, социального и культурного порядка,
доходивших до сознания людей в форме слухов, рассказов, телеграмм, статей и
книг.
Получался запутанный клубок внешних и внутренних факторов,
взаимодействующих друг с другом и в конечном счете образующих "человеческую
историю", в которой нелегко правильно разобраться даже в условиях мирного
времени, не говоря уже о военном.