Керам К. Боги, гробницы и ученые

ОГЛАВЛЕНИЕ

КНИГА СТУПЕНЕЙ

Глава 31. ТАЙНА ПОКИНУТЫХ ГОРОДОВ

Если мы соединим одной линией Чичен-Ицу на севере Юкатана и Копан (в
Гондурасе) на юге, а Тикаль и Ишкун (в Гватемале) на востоке через город
Гватемалу с Паленке (Чиапас) на западе, мы очертим примерные границы
цивилизации майя. Одновременно эти линии ограничат ту территорию, которую в
1881-1894 годах, то есть через сорок лет после Стефенса, объездил англичанин
Альфред Персифаль Моудсли.
Моудсли сделал гораздо больше, чем Стефенс, - он сделал то необходимое,
что помогло сдвинуть исследование с мертвой точки. Он проделал семь походов
в джунгли и привез с собой не только описание этих походов и зарисовки, но и
оригинальные материалы: тщательно сделанные оттиски и гипсовые слепки с
рельфов и надписей.
Его коллекция попала в Англию, первоначально в Музей Виктории и
Альберта, затем в Британский музей. Когда коллекция Моудсли стала доступной
исследователям, наука получила материалы, с помощью которых можно было
заставить все эти памятники рассказать и о своем возрасте и о своем
происхождении.
Здесь мы вновь возвращаемся к Диэго де Ланде. Этот второй архиепископ
Юкатана был человеком, в котором самым причудливым образом уживался ярый
фанатизм с любовью к науке, с жаждой знаний. Приходится сожалеть, что в этой
борьбе сторон его души в конечном итоге победил фанатизм, ибо дон Диэго де
Ланда был одним из тех епископов, по приказанию которых собирали и сжигали
на кострах все документы майя - эти "творения дьявола", - какие только
удавалось раздобыть. Вторая же сторона его души смогла подсказать ему только
одно: использовать некоего оставшегося в живых местного царька в качестве
своеобразной Шехерезады. Выяснилось, однако, что новоявленная Шехерезада
умела рассказывать не только сказки. Так Диэго де Ланда написал свою книгу.
В ней он рассказал о том, как жили майя, об их богах и снабдил свои записки
рисунками, из которых явствовало, какими знаками майя обозначали месяцы и
дни. "Вероятно, это не безынтересно, - может сказать читатель, - но почему
этому нужно придавать особое значение?"
Дело в том, что этих немногочисленных рисунков оказалось вполне
достаточно для того, чтобы вдохнуть жизнь в монументы майя, которые до этого
казались со своим устрашающим орнаментом лишь мертвыми и мрачными каменными
глыбами. Теперь ученые, стоя с рисунками де Ланды в руках перед храмами,
статуями, стелами маня, вооруженные знаниями иероглифических цифр майя,
сумели увидеть, что на всех этих сделанных из камня и с помощью каменных
орудий памятниках древнего народа не было ни одного орнамента, рельефа,
фриза или изображения животного, которое не было бы связано с какой-либо
датой. Каждое строение майя было окаменевшим календарем. Случайности здесь
не оставалось места: эстетика была подчинена математике. Казавшееся до сих
пор бессмысленным нагромождение каменных ликов или отсутствие их приобрело
определеный смысл: выяснилось, что все эти звероподобные лики изображали
либо какую-то цифру, либо даже целую календарную схему. Теперь выяснилось,
что повторяющийся пятнадцать раз на лестнице иероглифов в Копане орнамент
означал количество прошедших циклов времени, а сама лестница, насчитывавшая
семьдесят пять ступенек, означала число прошедших после окончания цикла дней
(пятнадцать раз по пять). Другого подобного примера полного подчинения
архитектуры и искусства календарю нет нигде во всем мире. По мере того как
наука все глубже проникала в тайны календаря, изучению которого ученые
подчас посвящали всю свою жизнь, эта и без того богатая неожиданностями
цивилизация поразила исследователей еще одним открытием. Календарь майя был
лучшим на свете! Он был построен совсем по иному принципу, чем все известные
нам календари, и тем не менее был самым точным. Его структура, если оставить
в стороне тонкости, которые и поныне еще далеко не выяснены, выглядит
следующим образом.
Он состоял из нескольких циклов: первый - 260-дневный цикл, в котором
повторялись названия дня и числа недели (необходимо иметь в виду, что дни
недели у майя обозначались числами от 1 до 13, то есть неделя была
тринадцатидневной, а дни месяца имели 20 названий и, кроме того, тоже
обозначались числами от 0 до 19 - первый день считался нулевым). Этот цикл
называется "цолькин" (ацтекское "тоналаматль"). Второй - 4-летний цикл, в
котором повторялись названия дня и числа месяца. Год майя - "хааб" - состоял
из 365 дней (18 двадцатидневных месяцев и 5 добавочных дней). Наконец,
существовал еще и третий цикл, представлявший своего рода комбинацию
"цолькина" и "хааба". Это так называемый календарный круг - 52-летний цикл
(тринадцать 4-летних). Этот цикл состоял из 18 980 дней; он играл особенно
важную роль в жизни майя, в этом мы еще будем иметь возможность убедиться.
Наконец, майя пользовались и "длинным счетом" по "к'атунам" -
двадцатилетиям, который велся от определенной начальной даты.
Исходная дата майя "4 ахау, 8 кумху" соответствует по своей функции
дате начала христианского летосчисления, мы подчеркиваем - только по своей
функции, отнюдь не по дате.
Пользуясь своим способом летосчисления, настолько разработанного в
деталях и сложного, что подробный рассказ о нем занял бы целую книгу, майя
превзошли по точности все остальные календари на свете. Мы не правы, считая
(во всяком случае, так считают еще многие), будто современный календарь
является наилучшим; он всего-навсего несколько лучше предшествующих
календарей. Так, в 238 году до н. э. Птоломей III несколько исправил
древнеегипетское летосчисление; с именем Юлия Цезаря связан так называемый
Юлианский календарь, который просуществовал вплоть до 1587 года, когда папа
Григорий XIII заменил его новым, так называемым Григорианским календарем. И
если мы сравним данные о протяженности года всех этих календарей с данными
астрономических исчислений, то увидим, что наиболее точным календарем был
именно календарь майя.
Длина года составляет:
согласно Юлианскому календарю 365,250 000 дня
согласно Григорианскому календарю 365,242 500 "
согласно календарю майя 365,242 129 "
согласно астрономическим исчислениям 365,242 198 "
Однако этот народ, который вел точнейшие астрономические наблюдения и
оперировал самыми сложными математическими выкладками, что говорит о
рационалистическом характере его мышления, в конце концов погряз в
мистицизме: народ майя, создатель самого лучшего на свете календаря, стал в
то же время его рабом.
Над открытием тайны календаря майя бьется уже третье поколение ученых.
Работа началась с того момента, когда был найден манускрипт де Ланды; первые
успехи были достигнуты при обработке материалов коллекции Моудсли;
исследования продолжаются еще и сегодня. Что касается дешифровки
письменности майя, то достигнутые здесь успехи связаны с именами Е. В.
Ферстемана (по специальности германиста, который первый составил комментарии
к "Codex Dresdensis"), Эдуарда Зелера (преподавателя, затем директора
Берлинского музея народоведения, который собрал, пожалуй, самый значительный
после Моудсли материал о майя и ацтеках), Томпсона, Гудмена, Боаса, Прайса,
Рикетсона, Вальтера Лемана, Баудича и Морли. Упоминая имена одних, мы
совершаем несправедливость по отношению к бесчисленному множеству других,
менее известных ученых - тех, кто занимается копированием знаков и
изображений или же посвящает свой труд разрешению отдельных вопросов этой
проблемы. Наука об американских цивилизациях является плодом общего,
коллективного груда. Так же коллективно был преодолен последний, самый
тяжелый участок, позволивший перейти от календаря к хронологии истории майя,
ибо изучение календаря не должно было стать самоцелью. Знаки, обозначающие
месяцы, дни и циклы, были на фасадах, колоннах, фризах, на лестницах храмов
и дворцов. Дата окончания строительства того или иного сооружения была, так
сказать, запечатлена у него на лбу. Задача заключалась в том, чтобы,
сгуппировав памятники во времени, расположить их в хронологическом порядке,
разобраться в воздействии и влиянии одних групп на другие - короче говоря,
увидеть историю. Но чью же историю? Разумеется, историю майя. Ответ ясен.
Тем не менее вопрос вовсе не так наивен, как это может показаться на первый
взгляд. Дело в том, что все полученные учеными сведения имели один
недостаток: они позволяли видеть только историю майя, точнее говоря - даты
истории майя, безотносительно к нашему собственному летосчислению.
Ученые снова очутились перед проблемой, которая никогда еще не стояла
так остро при изучении истории древнего мира. Для того чтобы лучше
представить себе существо вопроса, попробуем, например, предположить, что
Англия осталась бы на протяжении своей истории изолированной от континента и
жила по собственному летосчислению, начальной датой которого считалось бы не
рождение Христа, а какое-нибудь иное, неизвестное нам событие, неизвестно к
какому времени относящееся. Но вот появляются историки с континента: они
видят основную цепь событий - от Ричарда Львиное Сердце до королевы
Виктории, однако не знают начальной даты летосчисления и поэтому не в
состоянии разобраться, когда же, собственно, жил этот Ричард Львиное Сердце
- был ли он современником Карла Великого, Людовика XIV или Бисмарка?
В аналогичном положении очутились и исследователи памятников джунглей.
Они довольно быстро разобрались в том, насколько, скажем, строения Копана
древнее, чем строения Киригуа, но не могли даже приблизительно себе
представить, к какому веку европейского летосчисления относится сооружение
этих городов.
Было ясно, что ближайшая задача заключалась в установлении соотношения
между нашей хронологией и хронологией майя. Но, когда эта проблема была в
основном решена, перед учеными встала в связи с уточнениями отдельных дат
новая проблема. Речь идет об одном из самых загадочных явлений в истории
великого народа - о тайне покинутых городов.
Попытка объяснить методы корреляции, то есть методы, с помощью которых
были в какой-то степени удовлетворительно приведены в соотношение обе
хронологии - современная европейская и хронология майя, - заставила бы нас
выйти за рамки этой книги и нарушила бы течение нашего рассказа. Тем не
менее нельзя не упомянуть об одном открытии, которое в немалой степени
осложнило и без того весьма сложные методы корреляции хронологий. О нем
следует рассказать хотя бы потому, что оно подводит нас к периоду поздней
истории майя и тем самым к тайне мертвых городов.
Во многих местах Юкатана в прошлом столетии были обнаружены так
называемые книги "Чилам Балам". Это были красочные описания политических
событий колониального периода; их немалая ценность состояла в том, что они,
во всяком случае частично, основывались на подлинных документах майя.
Наиболее значительный из этих манускриптов был обнаружен в шестидесятых
годах прошлого столетия в Чумайеле и передан епископу и историку Крещенсио
Карилльо-и-Анкона. Впоследствии Филадельфийский университет опубликовал
фотокопию этого документа. После смерти епископа рукопись попала в
библиотеку Сепеда в Мериде, откуда она и исчезла при таинственных
обстоятельствах в 1916 году. Эта рукопись - сохранилась ее фотокопия -
весьма примечательна. Она написана на языке майя, но (испанское влияние!)
латинскими буквами. Жрецы майя, однако, не имели понятия о разделении слов
по европейскому образцу и о пунктуации; поэтому многие слова совершенно
произвольно разделены, а другие, нередко даже не имеющие ни начала, ни
конца, соединены вместе, образуя какие-то слова-чудовища. Отдельные звуки
языка майя, которых не было в испанском языке, переданы путем соединения
латинских букв, но какие именно звуки передают эти сочетания, нам
неизвестно. Разумеется, расшифровка этого и без того сложного текста
представляла немалую трудность.
Каким бы радостным при скудости материалов это открытие ни являлось,
оно доставило в то же время немало хлопот, ибо в книгах "Чилам Балам"
летосчисление велось не по так называемому "длинному счету", как в древнем
государстве майя, а по "к'атунам" - двадцатилетиям, то есть по так
называемому "короткому счету". И, хотя довольно скоро выяснилось, что речь
идет лишь о модификации "длинного счета", теперь, помимо выяснения
соотношения между "длинным счетом" и христианским летосчислением, необходимо
было еще установить соотношения между ними и счетом по "к'атунам".
Это была тяжелая дополнительная работа, которую облегчало только одно:
по мере того как она подвигалась к концу, расширялись наши знания о
последнем периоде истории майя: она не только облекалась в плоть и кровь, но
прежде всего становилась датированной. И если все то, что мы знали о древнем
народе майя, казалось над до сих пор чуждым и далеким прошлым, застывшим в
памятниках архитектуры, то теперь, по крайней мере, последний отрезок
истории майя предстал перед нами так же, как история любого известного нам
народа с ее войнами, изменами и революциями.
Мы узнали о соперничавших друг с другом родах Шиу и Ица, о великолепии
столицы Чичен-Ица, ее роскошных постройках, в которых, если сравнивать их с
соответствующими постройками более древних городов на юге Юкатана, явно
чувствуется отпечаток какого-то чужого своеобразного влияния. Мы знакомимся
с Ушмалем, который в своей монументальной простоте дает великолепное
представление о возрождении традиций Древнего царства, с Майяпаном, в
котором были живы оба стиля. Мы узнаем о союзе между Майяпаном, Чичен-Ицей и
Ушмалем и о том, как предательство разрушило этот союз. Войска Чичен-Ицы
предприняли поход против Майяпана, но Хунак Кеель, правитель Майяпана,
заручился поддержкой тольтекских наемников. В результате Чичен-Ица была
разгромлена, а ее князья уведены в Майяпан в качестве заложников;
впоследствии они становятся там вице-королями. Живые силы союза были
подорваны. В 1441 году дело дошло до восстания угнетенных, во главе которого
становятся представители правившей в Ушмале династии Шиу. Майяпан был взят.
Его гибель ознаменовала не только конец призрачного союза городов, но и
самого государства майя. Шиу все-таки основали еще один город - они назвали
его Мани, что означает, по мнению некоторых ученых, "все позади". Завоевание
этого города далось испанцам значительно легче, чем Кортесу - завоевание
Мехико.
Знакомство с датированной историей Нового царства было во многих
отношениях волнующим, но, чтобы не создавать ложного представления о ходе
исследований, необходимо еще до того, как мы приступим к рассмотрению,
пожалуй, самого загадочного периода истории майя, лишний раз подчеркнуть
следующее. Не всегда события развивались здесь в той последовательности, в
которой мы, руководствуясь задачами нашего повествования, их излагаем, то
есть, иначе говоря, за тезисом не всегда следовали антитеза и синтез. Чтобы
прийти к соответствующим выводам, исследователь, корпевший над книгами
"Чилам Балам", использовал и то, что кто-либо из его коллег разыскал за
тридцать лет до этого во время раскопок, и выводы, к которым за десять лет
до него пришел другой ученый в области языкознания, и, наконец, открытия,
сделанные недавно при расшифровке календаря.
И вот именно таким образом была в один прекрасный день восстановлена
картина некоего беспримерного в истории события, которое еще и сегодня не
нашло себе достаточно убедительного объяснения, во всяком случае, тем
объяснением, которое мы можем ему дать, удовлетворится далеко не каждый.
Мы только что употребили впервые в этой главе термины "Новое" и
"Древнее царство", забежав тем самым несколько вперед. Мы кое-что уже
слышали о Майяпане, Чичен-Ице и Ушмале (мы перечисляем только самые крупные
города Нового царства). Позволим же себе привести здесь воображаемую беседу
с учеными, изучающими хронологию майя.
Вопрос. Почему вы называете города, возникшие на севере Юкатана, Новым
царством?
Ответ. Потому, что эти города возникли очень поздно, примерно в VII-Х
веках н. э.; потому, что это Новое царство во всех характерных своих
проявлениях, равно как и в архитектуре, скульптуре и календарном счете,
резко отличается от Древнего царства.
Вопрос. Что означает в данном случае слово "возникли"? Ведь обычно
новое царство является преемником старого?
Ответ. Этот обычный порядок был здесь нарушен, ибо Новое царство майя
действительно возникло заново, на новой, девственной почве, то есть, иначе
говоря, все эти города были совершенно новыми городами. Древнее царство
находилось на юге полуострова, на территории современных Гондураса,
Гватемалы, Чиапаса и Табаско.
Вопрос. Следовательно, Новое царство было колонией Древнего царства,
основанной пионерами?
Ответ. Не отдельными пионерами, а всем народом майя.
Вопрос. Не хотите ли вы сказать, что в один прекрасный день весь народ
майя покинул свое хорошо организованное царство и свои прочные города для
того, чтобы, отдавшись на милость девственной природы, основать Новое
царство?
И исследователи, теперь уже улыбаясь, отвечают: да, именно это мы и
хотим сказать. Мы знаем, это звучит совершенно неправдоподобно, и тем не
менее это факт, ибо... тут они начинают перечислять целый ряд дат. А мы в
свою очередь должны напомнить читателям, что народ, создавший лучший в мире
календарь, превратился в раба этого календаря. В частности, майя строили
свои великие сооружения не тогда, когда они были им необходимы, а тогда,
когда им это приказывал календарь; иначе говоря, они воздвигали каждые пять,
десять или двадцать лет новое сооружение и обязательно указывали год
постройки. Иногда они сооружали вокруг уже воздвигнутой пирамиды вторую,
если новый календарный цикл требовал ее увековечения. Они делали это на
протяжении веков абсолютно регулярно, об этом свидетельствуют сохранившиеся
на сооружениях даты, и эту регулярность могла прервать только катастрофа или
миграция. Ведь если мы видим, что в определенное время в том или ином городе
строительство прекращается, а в другом оно примерно в эти же годы только
начинается, то вывод здесь может быть один: население внезапно покинуло свой
город и основало другой.
Отдельные случаи подобного характера, хотя и вызывают целый ряд
недоуменных вопросов, могут тем не менее быть объяснены, но то, что
произошло примерно начиная с 610 года н. э., объяснить не так-то просто.
Целый народ, состоявший в основном из жителей городов, внезапно покинул
свои добротные и крепкие дома, распрощался с улицами, площадями, храмами и
дворцами и переселился на далекий дикий север. Ни один из этих переселенцев
никогда не вернулся на старое место. Города опустели, джунгли ворвались на
улицы, сорные травы буйствовали на лестницах и ступенях; в пазы и желобки,
куда ветер принес мельчайшие кусочки земли, заносило лесные семена, и они
пускали здесь ростки, разрушая стены. Никогда уже больше нога человека, не
ступала на вымощенные камнем дворы, не поднималась по ступеням пирамид.
Чтобы наглядно представить себе чудовищный и совершенно непонятный
характер этого происшествия, вообразим, к примеру, что французский народ
(весь народ, без исключения), имевший уже за своими плечами тысячелетнюю
историю государства, вдруг нежданно-негаданно переселился бы в Марокко,
чтобы там основать новую Францию, что он покинул бы свои храмы и свои
большие города, что жители внезапно ушли бы из Марселя, Тулузы, Бордо,
Лиона, Нанта и Парижа! Более того, едва успев прибыть на место, они
принялись бы за сооружение того, что только что оставили на произвол судьбы,
- храмов и городов.
У майя это так же непонятно, как было бы непонятно и у французов. Когда
этот факт был впервые обнаружен, он вызвал немало поспешных толкований.
Самым простым представлялось то объяснение, что майя были изгнаны иноземными
захватчиками. Но какими, откуда они взялись? Государство майя находилось в
расцвете сил, и никто из соседей не мог даже отдаленно сравниться с ним в
военной мощи. Впрочем, эта гипотеза несостоятельна в корне: в оставленных
городах не обнаружено никаких следов завоевания.
Но, может быть, всему виной была какая-нибудь катастрофа? И вновь мы
вынуждены задать тот же самый вопрос: где следы этой катастрофы и что это,
собственно, за катастрофа, которая могла заставить целый народ покинуть свою
страну и свои города и начать жизнь на новом месте?
Быть может, в стране разразилась какая-нибудь страшная эпидемия? Но у
нас нет никаких данных, которые свидетельствовали бы о том, что в далекий
поход отправились лишь жалкие, немощные остатки некогда многочисленного и
сильного народа. Наоборот, народ, выстроивший такие города, как Чичен-Ица,
был, несомненно, крепким и находился в расцвете своих сил.
Может быть, наконец, в стране внезапно переменился климат и потому
дальнейшая жизнь сделалась здесь невозможной? Но от центра Древнего царства
до центра Нового царства по прямой не более четырехсот километров. Перемена
климата, о чем, кстати, также нет никаких данных, которая могла бы так резко
повлиять на структуру целого государства, вряд ли не затронула бы и тот
район, в который переселились майя.
Какие же еще существуют гипотезы?
Создается впечатление, что наиболее правильная из них была выдвинута
именно в последнее десятилетие; похоже на то, что она даже более приемлема,
чем остальные, ибо все большее число исследователей становятся ее
сторонниками, а тем самым сторонниками американского профессора Сильвануса
Грисвольда Морли, который является ее самым рьяным защитником. Чтобы
обосновать эту гипотезу, необходимо, однако, бросить взгляд на историю и
социальную структуру государства майя. Мы будем вознаграждены за это тем,
что познакомимся с еще одной особенностью этого своеобразного государства:
цивилизация майя, единственная среди всех великих цивилизаций, не знала
плуга!
Историю так называемого Древнего царства майя подразделяют ради
наглядности на три периода, тем более что даты позволяют это сделать.
Согласно С. Г. Морли, который занимался выяснением соотношения между датами
майя и христианским летосчислением, Древнее царство просуществовало до 610
года н. э. К какому времени относится его основание, пока еще установить не
удалось.
Древнейший период. Датировка его установлена лишь с 374 года н. э.
Древнейшим городом является как будто Вашактун (во всяком случае, более
древний город пока еще не найден), лежащий на северной границе нынешней
Гватемалы. Затем неподалеку от него возникли Тикаль и Наранхо. Тем временем
в нынешнем Гондурасе был основан Копан, а немного позднее на реке Усумасинта
- Пьедрас Неграс.
Средний период. Он длился с 374 по 472 год н. э. В это столетие был
основан Паленке (он находится на границе Чиапаса и Табаско и был заложен на
рубеже древнейшего и среднего периодов; нередко этот город относят к
древнейшему периоду), а также Менче* в Чиапасе и Киригуа в Гватемале.
(*Устаревшее название города Йашчилан.)
Великий период. Он датируется 472-610 годами н. э. В этот период
возникли города Сейбаль, Ишкун, Флорес и Бенке Вьехо. Заканчивается он
переселением.
Читателю, заинтересовавшемуся нашим рассказом, мы рекомендуем именно
сейчас заглянуть в карту, так как речь пойдет кое о чем достойном внимания.
Если мы внимательно посмотрим на карту, то убедимся, что Древнее
царство занимало своего рода треугольник, углы которого образовывали
Вашактун, Паленке и Копан. Не ускользнет от нашего внимания и то
обстоятельство, что на сторонах углов или непосредственно внутри
треугольника находились города Тикаль, Наранхо и Пьедрас Неграс. Теперь мы
можем прийти к выводу, что, за единственным исключением (Бенке Вьехо), все
последние города Древнего царства (век их был короток), в частности Сейбаль,
Ишкун, Флорес, находились внутри этого треугольника.
Итак, мы столкнулись с одним из самых удивительных явлений в истории.
Майя были, вероятно, единственным в мире народом, у которого расширение
государства шло не от центра к периферии, а наоборот. Империализм,
направленный к центру! Рост от членов к сердцу! Ведь это был действительно
рост, и не только рост, но и расширение. Никто не наступал на границы этого
государства - майя были единственной силой во всем районе: государство
развивалось в этом противоречащем логике и всему опыту истории направлении
само по себе, без всякого внешнего влияния.
Мы не хотим говорить о китайцах с их Великой стеной и не хотим
приводить тот слабый довод, что майя в своей заносчивости просто не желали
расширять территорию за счет зарубежных районов, мы соглашаемся с тем, что у
нас и поныне нет данных для того, чтобы объяснить эту поразительную
особенность истории майя. Но поскольку до сих пор исторические проблемы
редко оставались нерешенными в течение долгого времени, то, быть может,
кто-нибудь из наших читателей и сумеет разрешить данный вопрос. Эта фраза
вовсе не является риторической или продиктованной вежливостью, ибо проблема
вряд ли будет разрешена с помощью одних только археологических данных.
Во всяком случае, накопленные археологией данные, по крайней мере до
сих пор, не помогли разрешению этого вопроса.
Одни лишь археологические данные недостаточны и для разрешения вопроса
о том, почему майя, достигнув вершины своего развития, внезапно покинули
свои утопающие в роскоши города и переселились в необжитые районы севера.
Мы уже упоминали о том, что майя были горожанами. Они были ими в том
сугубо ограниченном смысле, в каком ими начиная с XV века были все
европейские народы: в городах жили господствующие классы (знать и жрецы),
города были средоточием власти, а также и всей культуры, духовной жизни и
этики. Но все эти города были бы нежизнеспособны без крестьянина, без плодов
земли и прежде всего без главной земледельческой культуры, которой у нас
было зерно, а у народов, населявших Центральную Америку, "индейское зерно",
которое известно нам под названием кукурузы или маиса. Маис кормил города и
господствующие классы, на нем покоилась вся цивилизация, благодаря ему она
существовала. Он создавал и необходимое для нее пространство: города
поднимались на отвоеванных у джунглей местах, там, где до этого рос маис.
Однако общественный строй майя знал такие противоречия, каких не знал
никакой другой известный нам общественный строй. Характер этих противоречий
становится ясным при сравнении города майя с современным европейским
городом. Хотя в современном городе и выступают совершенно явно социальные
противоречия населения, они в какой-то мере затушевываются наличием
множества различных прослоек, многих, так сказать, промежуточных ступеней. В
городах майя эти противоречия выступали абсолютно неприкрыто. На холме в
большинстве случаев были расположены храмы и дворцы духовенства и знати; они
образовывали замкнутый ареал и по своему характеру были похожи на крепости.
(Возможно, им часто приходилось оправдывать этот свой характер.) И без
всяких промежуточных переходных ступеней вокруг каменного "сити"
располагались хижины и деревянные лачуги простолюдинов - народ майя состоял
из небольшой кучки правителей и огромной массы угнетенных. Трудно даже себе
представить, какая глубочайшая пропасть разделяла оба этих класса. У майя,
насколько можно судить, отсутствовало среднее промежуточное сословие -
буржуазия.
Знать представляла собой совершенно замкнутый класс: "альмехенооб"
называли они себя, то есть те, "кто имеют отцов и матерей", обладатели
родословных таблиц. К ней принадлежали также жрецы, выходцем из знати был и
наследный князь "халач виник" - "истинный человек". А на этих "имеющих отцов
и матерей" работал весь народ. Одну треть урожая крестьянин отдавал знати,
другую треть - жрецам, и лишь последней частью урожая он мог распоряжаться
по собственному усмотрению. (Вспомним, что причиной крестьянских революций в
средневековой Европе была пресловутая "десятина", считавшаяся наиболее
непосильной податью!)
А в промежутке между посевной и уборкой урожая крестьяне вместе с
рабами занимались строительными работами. Без телег и вьючных животных
доставляли они каменные блоки; без железа, меди и бронзы, только лишь с
помощью каменных орудий высекали великолепные статуи и памятники. В своем
мастерстве они не только не уступали египетским строителям пирамид, но, по
всей вероятности, превосходили их.
Подобный общественный строй, а он, насколько мы можем судить, оставался
неизменным на протяжении веков, таил в себе зародыш гибели. Культура и наука
- и в той и в другой области жрецы добились немалых успехов - становились
постепенно культурой и наукой лишь избранных. Этой культуре не хватало
питательных соков снизу, не было никакого обмена опытом. Ученые все чаще и
чаще обращались к звездам, и только к ним, забывая о земле, а ведь только из
этого источника они могли в конечном счете черпать свои силы. Они забывали о
поисках средств для того, чтобы отвести грядущую опасность. Только этим
совершенно поразительным высокомерием духа, свойственным высшим слоям майя,
можно объяснить тот поистине удивительный факт, что народ, который достиг
таких выдающихся успехов в науке и искусстве, не сумел додуматься до такого
важного и в то же время примитивного орудия, как плуг.
На протяжении всей истории майя их земледелие носило крайне примитивный
характер. Это было так называемое подсечное земледелие. Облюбовав тот или
иной участок в джунглях, они валили все деревья, а затем, когда деревья
подсыхали, они их сжигали незадолго до начала дождей. Когда сезон дождей
заканчивался, земледельцы выкапывали с помощью длинных заостренных палок
ямки и бросали туда зерна маиса. Сняв урожай с этого участка, крестьянин
переходил на другой. Поскольку удобрения отсутствовали полностью (если не
считать органических, которые использовались вблизи поселений), земля должна
была каждый раз длительное время находиться под паром. Так мы подходим к
правильному, как нам представляется, объяснению причин, заставивших майя в
короткий срок забросить свои прочные города и сняться с насиженных мест.
Поля истощались. Требовалось все больше и больше времени, чтобы то или
иное поле отлежалось под паром. Вследствие этого крестьянин был вынужден все
дальше и дальше углубляться в джунгли, выжигая здесь все новые и новые
участки, и тем самым отдаляться от города, который он вынужден был кормить и
который без него не мог существовать; в конце концов между ним и городом
оказалась выжженная и истощенная степь. Великая цивилизация Древнего царства
майя прекратила свое существование потому, что она лишилась своего базиса.
Цивилизация без техники еще возможна, но цивилизация без плуга - нет! Голод
- вот что заставило народ тоща, когда между городами оказалась лишь сухая
выжженная степь, отправиться в странствование.
Он поднялся, оставив города и пустоши, и, пока на севере отстраивалось
Новое царство, джунгли медленно возвращались в свои прежние пределы, окружая
покинутые храмы и дворцы, пустоши снова стали лесом, и этот лес, разросшись,
окружил постройки, скрыв их на доброе тысячелетие от людских взоров. В этом
и заключается разгадка тайны покинутых городов.