Керам К. Боги, гробницы и ученые

ОГЛАВЛЕНИЕ

КНИГА СТУПЕНЕЙ

Глава 30. ИНТЕРМЕДИЯ

Примерно через двадцать лет после путешествий Стефенса, в 1863 году,
некий посетитель Королевской библиотеки в Мадриде, роясь в государственном
историческом архиве, нашел в один прекрасный день пожелтевший старый
манускрипт, который, судя по его виду, никто еще не читал. На манускрипте
стояла дата: 1566. Назывался он "Сообщение о делах в Юкатане", и в нем было
множество странных, на первый взгляд совершенно непонятных рисунков. Автором
этой книги был Диэго де Ланда.
Любой обычный читатель положил бы манускрипт на место, и, несомненно,
так поступали уже многие. Но случаю было угодно, чтобы на этот раз
манускрипт попал в руки человека, служившего в свое время на протяжении
десяти лет подряд духовником во французском посольстве в Мадриде. В 1855
году этот человек стал священником в индейской деревушке Рабиналь (округ
Салама) в Гватемале, посвятив себя глубокому изучению индейских языков и
остатков местной древней цивилизации. (Этот же священник, миссионер и
ученый, опубликовал под псевдонимом Этьен Шарль де Равенсберг целый ряд
рассказов и исторических романов; мы упоминаем об этом лишь для того, чтобы
показать широту его интересов.)
Заинтересовавшись пожелтевшей книгой и принявшись ее рассматривать,
этот священник, имя которого было Шарль Этьен Брассер де Бурбур (1814-1874),
сделал одно важное открытие, чем внес значительный вклад в исследование
цивилизаций Центральной Америки.
Вильям Прескотт был девятью годами старше Стефенса, Брассер де Бурбур -
девятью годами моложе, и, хотя де Бурбур совершил свое открытие лишь в 1863
году, можно считать, что все они делали общее дело. Стефенс откопал
монументы и памятники, принадлежавшие майя, Прескотт собрал материалы и
впервые описал целый отрезок ацтекской истории (хотя бы и самый последний),
а Брассер де Бурбур подобрал пусть маленький и не ко всем замкам, но все же
ключ, с помощью которого удалось разобрать целый ряд совершенно непонятных
до того орнаментов и иероглифов. Однако прежде, чем пояснить важность
сделанного им открытия, необходимо разобраться в той ситуации, в которой
оказались в данном случае археологи, - проблемы, с которыми им пришлось
здесь столкнуться, были совершенно иными, чем в Старом Свете.
Когда китайцы принялись в третьем тысячелетии до н. э. - после своего
великого потопа - заселять земли, на которых основали впоследствии свое
государство, они начали с районов, расположенных вдоль двух величайших рек
Китая - Хуанхэ и Янцзы. Индийцы основали свои первые поселения на берегах
Инда и Ганга. Вторгшись в Месопотамию, шумеры основали свои поселения, в
которых позднее выросла вавилоно-ассирийская культура, между Тигром и
Евфратом. Цивилизация Египта не только была связана с Нилом - она была бы
невозможна без Нила. Тем, чем для этих народов были реки, для греков стало
узкое Эгейское море. Это означает, что великие цивилизации прошлого были
цивилизациями великих рек, и исследователи привыкли рассматривать реку как
предпосылку для возникновения той или иной культуры. Но американские
цивилизации отнюдь не являлись речными цивилизациями, и тем не менее в их
процветании не приходилось сомневаться. (Культура инков, существовавшая на
плоскогорье Перу, также не была речной культурой; мы скажем о ней несколько
позднее, так как она не связана непосредственно с цивилизациями Центральной
Америки.)
Следующую предпосылку возникновения той или иной цивилизации видят в
склонности и способности народов к земледелию и разведению скота, к
содержанию домашних животных. Майя занимались земледелием (хотя оно и носило
у них весьма своеобразный характер). А скотоводством? Цивилизация майя -
это, пожалуй, единственная в мире цивилизация, которая не знала ни домашних,
ни вьючных животных, а следовательно, не знала и колеса. Впрочем, о
своеобразии цивилизации майя говорит еще многое другое.
Большинство древних цивилизованных народов Старого Света давно уже
вымерло, бесследно исчезло с лица земли; с ними вместе умерли и их языки;
эти мертвые языки нередко удается изучить лишь в результате кропотливой и
длительной дешифровки. Но майя живут и ныне - их в общей сложности
насчитывается не менее миллиона; они не изменились внешне (разве что их
одежда), вряд ли намного изменились и условия их материальной жизни. Ученый,
обратившись с тем или иным поручением или вопросом к своему слуге, может
вдруг увидеть перед собой то же лицо, которое он только что скопировал со
старинного рельефа. В 1947 году два журнала, "Лайф" и "Иллюстрейтед Лондон
ньюс", напечатали снимки новых археологических раскопок. На одной из
фотографий в Центральной Америке рядом с двумя старинными рельефами были
засняты мужчина и девушка майя, - казалось, они послужили моделью для
рельефов. И если бы головы на рельефах обрели дар речи, они заговорили бы на
том же языке, на котором изъясняется современный слуга майя, когда получает
жалованье у своего ученого хозяина.
На первый взгляд кажется, что это обстоятельство особенно
благоприятствует исследованиям. Но только на первый взгляд! Ибо, несмотря на
то что со дня гибели культуры майя (опять-таки в противоположность всем
древним цивилизациям Старого Света) прошло не два и не три тысячелетия, а
всего какие-нибудь четыреста пятьдесят лет, пути ее изучения значительно
более сложны, чем любой другой давным-давно исчезнувшей с лица земли
цивилизации.
Дело в том, что о Вавилоне, Египте, о древних народах Азии, Малой Азии,
Греции мы имеем сведения с давних пор. Многие из них были утеряны, но очень
много данных и свидетельств - и устных и письменных - сохранилось. Эти
цивилизации умерли очень давно - это верно, но, умирая, они передавали своим
преемникам все созданное ими, к тому же угасали они в течение долгого
времени. Американские же цивилизации, как мы уже об этом упоминали, были
"обезглавлены". Вслед за конкистадорами, которые вторглись с конем и мечом
(а конь, как мы помним по походу Кортеса, был для ацтеков страшнее меча),
двинулись священники, и тоща запылали на кострах книги и рисунки, которые
могли бы дать нам необходимые сведения об этой стране. Дон Хуан де
Сумаррага, первый архиепископ Мехико, уничтожал на гигантских аутодафе все
попадавшие ему в руки манускрипты; епископы и священники следовали его
примеру, а солдаты с неменьшим рвением уничтожали все оставшееся на их долю.
Когда в 1848 году лорд Кингсборо закончил собирание своей коллекции
древнеацтекских документов, среди рукописей не оказалось ни одной, которая
была бы приобретена в Испании. А что осталось от документов майя,
относящихся к доконкистадорской эпохе? Всего три манускрипта.
Один из них находится в Дрездене, другой - в Париже, а остальные два,
составляющие, собственно, один, - в Испании: "Codex Dresdensis" (наиболее
старый), "Codex Peresianus" и кодексы "Тгоапо" и "Cortesianus".
Поскольку мы уже занялись перечислением, не следует забывать и о
трудностях, связанных с самими археологическими изысканиями в этих районах.
Археолог, путешествующий по Греции или Италии, находится в цивилизованных
странах, исследователь Египта работает в самых здоровых из существующих на
этих широтах климатических условиях, но человек, решившийся отправиться в
прошлом столетии на поиски новых следов майя и ацтеков, имел дело с поистине
адским климатом и попал в район, далекий от всякой цивилизации.
Исследователи Центральной Америки сталкивались с тремя трудностями:
во-первых, с совершенно необычной проблематикой, вызванной своеобразием этих
культур; во-вторых, с невозможностью проводить те сравнения и обобщения,
которые делаются только при наличии разностороннего материала, так как здесь
не было ничего, кроме развалин; в-третьих, с препятствиями, связанными с
местными особенностями ландшафта и климата, которые затрудняли и замедляли
исследования.
Приходится ли после этого удивляться тому, что майя и ацтеки после их
вторичного открытия Стефенсом и Прескоттом вновь оказались забытыми, а
знания о них, накопленные на протяжении добрых четырех десятилетий,
сохранялись в памяти лишь нескольких ученых? Разве не поразительно, что за
сорок лет (с 1840 по 1880 год) в этой области не было сделано ни одного
настоящего открытия, хотя отдельные мелкие исследования по частным вопросам
проводились; что даже "раскопки" Брассера де Бурбура в Мадридском архиве
привлекли внимание лишь немногих специалистов?
Книга Диэго де Ланды, которая на протяжении трехсот лет лежала
доступная всем, но никем не использованная, хранила волшебные слова, с
помощью которых можно было, хотя бы частично, понять смысл тех
немногочисленных документов и начертанных на памятниках и скульптурах
письмен майя, которые имелись в распоряжении ученых. Однако этих документов
- каменных плит, рельефов и изваяний - было слишком мало, чтобы эти
волшебные слова применить, чтобы проверить в сопоставлениях и сличениях их
справедливость.