Керам К. Боги, гробницы и ученые

ОГЛАВЛЕНИЕ

КНИГА ПИРАМИД

Глава 13. ПИТРИ И ГРОБНИЦА АМЕНЕМХЕТА

Удивительно, как много рано развившихся дарований проявили себя
впоследствии именно в области археологии! Шлиман, еще будучи учеником в
лавке, овладевает чуть ли не полдюжиной языков; Шампольон в возрасте
двенадцати лет высказывает самостоятельные суждения по политическим
вопросам; Рич привлекает к себе всеобщее внимание уже на девятом году жизни,
а об Уильяме Матью Флиндерсе Питри, которому было суждено стать самым
выдающимся вычислителем и интерпретатором среди археологов, рассказывается в
биографической заметке, напечатанной в одной из газет, что он уже в возрасте
десяти лет проявлял совершенно исключительный интерес к раскопкам в Египте.
Тогда же он высказал мысль, которая впоследствии стала основной в его
научной деятельности: необходимо, соблюдая разумное соотношение между
уважением к древностям и жаждой открытий, слой за слоем "просеять" землю
Египта для того, чтобы не только найти все, что она скрывает в своих
глубинах, но и получить представление о первоначальном расположении всех
находок. Заметка эта (мы привели здесь ее лишь в качестве курьеза, так как
проверить сообщаемые в ней факты не удалось) была опубликована в Лондоне в
1892 году, в том самом году, когда Флиндерс Питри был назначен профессором
Университи-колледжа. (К этому времени ему уже исполнилось 39 лет - едва ли
можно считать такой возраст слишком ранним для должности профессора.)
Однако независимо от достоверности этих сведений несомненно одно: уже в
ранние юношеские годы у Питри появился, помимо интереса к древностям, целый
ряд склонностей, которые редко встречаются в подобном сочетании и которые
впоследствии сослужили ему немалую службу. Он занимался естественными
науками, испытывал значительно больший, чем обычный дилетантский, интерес к
химии и буквально возводил в культ ту науку, которая стала со времен Галилея
основой всех точных наук - математику. Одновременно он бродил по лондонским
антикварным лавкам, проверяя свои теории на самих предметах древности, и еще
в школьные годы жаловался на то, что в области археологии, в частности
египтологии, ощущается недостаток в настоящих фундаментальных трудах. Став
взрослым, он восполнил этот пробел: его научное наследие насчитывает 90
томов. Его трехтомная "История Египта..." (1894-1905), исследование,
отличающееся удивительным богатством содержания, было первым в ряду
последующих монографий, посвященных этой теме, а большой отчет "Десять лет
раскопок в Египте, 1881-1891", вышедший в свет в 1892 году, еще и сегодня
нельзя читать без волнения.
Питри родился 3 июня 1853 года в Лондоне; свои исследования по древней
истории он начал в Англии и первую печатную работу посвятил неолитической
стоянке в Стонхендже. В 1880 году в возрасте 27 лет он отправился в Египет,
где занимался раскопками целых сорок шесть лет, правда, с некоторыми
перерывами, - вплоть до 1926 года.
Он находит греческую колонию Навкратис и раскапывает среди холмов
мусора в Небеше храм Рамсеса. Около Кантары (некогда там проходила большая
военная дорога из Египта в Сирию, а теперь приземляются самолеты) он
раскапывает под могильными холмами военный лагерь Псаметиха I и
устанавливает, что эта местность и есть греческая Дафна. В конце концов он
оказывается там, где за двести лет до него, в 1672 году, стоял первый
серьезный европейский исследователь этих мест, ученый Ванслеб, священник из
Эрфурта, - перед остатками двух колоссальных, сделанных из песчаника статуй
царя Аменофиса III, о которых упоминал еще Геродот.
Колоссами Мемнона называли их древние греки. Когда Эос появлялась на
горизонте, ее сын Мемнон начинал стонать и жаловаться, и звуки его голоса, в
котором не было ничего человеческого, до глубины души волновали всех, кому
приходилось их услышать. Об этом сообщали Страбон и Павсаний. Много лет
спустя жалобу Мемнона захотели послушать римский император Адриан (130 год
до н. э.) и его супруга Сабина; звуки, которые они услышали, потрясли их до
глубины души. Впоследствии Септимий Север приказал восстановить верхнюю
часть статуй с помощью плит из песчаника, и тогда звук пропал. Мы и до сих
пор не имеем еще достаточно ясного научного объяснения этого явления, хотя в
былом существовании его не приходится сомневаться.
Здесь вдоволь поработали ветры столетий. Ванслебу еще удалось увидеть
нижнюю половину одной из статуй. Питри застает только руины. Он может лишь
догадываться, что каждая статуя была не менее двенадцати метров в вышину
(средний палец, сохранившийся на руке южного колосса, имел в длину 1 м 38
см). Неподалеку от этого места Питри находит вход в пирамиду в Хаувара, а
тем самым - затерянную гробницу Аменемхета и его дочери Пта-Нофру. Об этом
его открытии стоит рассказать подробнее.
Полный список всех его раскопок не может быть приведен здесь - это
совершенно излишне в книге, которая не является биографией Питри. Он
занимался раскопками всю жизнь, не останавливаясь на чем-то одном, как,
например, Эванс, который посвятил изучению одного лишь Кносского дворца
целых двадцать пять лет своей жизни. Питри действительно "просеял" весь
Египет, совершив при этом путешествие в глубь трех тысячелетий. В результате
он стал крупнейшим специалистом в той области древнеегипетского искусства,
которая являлась наиболее интимной и относилась к малым формам, - в области
керамики и пластики. (Питри первый систематизировал и расположил
хронологически египетское прикладное искусство, проложив дорогу последующим
исследователям.) Одновременно Питри был знатоком самого великого и
величественного из всего того, что досталось нам в наследство от древних
египтян, - огромных надгробных памятников, пирамид.
В последних разделах мы больше занимались историей, чем историями,
перечислением фактов, чем приключениями, но пусть читатель не посетует на
нас за это. Надеемся, он будет вознагражден в последующих главах.
В 1880 году в Гизэ на поле пирамид появился чудаковатый европеец.
Осмотрев местность, он обнаружил заброшенную гробницу, к которой кто-то из
его предшественников приладил дверь, возможно приспособив гробницу под
склад. Странный путешественник объявил своему носильщику, что он собирается
здесь поселиться. Уже на следующий день он водворился в гробнице; на одном
из ящиков стояла лампа, в углу потрескивала печка - Уильям Флиндерс Питри
был у себя дома. А по вечерам, когда тени становились лиловыми, некий догола
раздетый англичанин переползал через развалины у основания Большой пирамиды;
добравшись до входа, это привидение исчезало в накаленной солнцем гробнице.
После полуночи он возвращался назад с резью в глазах, с головной болью, весь
в поту - ни дать ни взять человек, вырвавшийся из огнедышащей печи, и,
усевшись за свой ящик, переписывал записи и заметки, сделанные в пирамиде:
измерения высоты, ширины и длины ходов, наклонов углов, - попутно излагая
свои первые гипотезы.
Гипотезы? О чем? Разве было что-либо таинственное в этой пирамиде,
стоявшей на протяжении многих тысячелетий на виду у всех? Еще Геродот
любовался ею (о сфинксе он даже не упоминает), ее называли одним из семи
чудес света. Но ведь чудо - это уже что-то необъяснимое. Разве уже само
существование этих пирамид не давало человеку XIX века, века техники,
рационализации и механизации, не верящему в бога и не видящему смысла в
возвеличивании материально бесполезных вещей, достаточно оснований для
недоуменных вопросов?
Было известно, что пирамиды - это гробницы, колоссальные дома для
саркофагов. Но что, черт возьми, заставляло фараонов строить такие
гигантские, не имевшие себе равных в мире сооружения? (В те времена их
считали единственными в мире; сегодня мы знаем, что примерно такие же
сооружения были найдены и в джунглях тольтеков в Центральной Америке.) Что
заставляло фараонов превращать свои гробницы в крепости с тайными входами, с
глухими дверями, с подземными коридорами, упиравшимися в гранитные блоки?
Что заставило Хеопса взгромоздить над своим саркофагом целую гору - два с
половиной миллиона кубических метров известняка? Ночь за ночью полуослепший
англичанин, задыхаясь в раскаленной атмосфере полуразрушенных ходов, упорно
продолжал свою работу; он стремился разрешить при помощи научных достижений
своего столетия загадки пирамид, тайны их сооружения и архитектуры и дать
ответ на те вопросы, которые возникали у всех, кому пришлось эти пирамиды
увидеть. Многие его гипотезы были впоследствии подтверждены, другие были
опровергнуты новыми исследованиями. Наши сегодняшние сведения о пирамидах мы
почерпнули не только из открытий Питри, а цифры, которыми мы пользуемся,
являются, разумеется, новейшими данными, но, когда мы отправимся по следу
тех, кто лишил саму идею создания пирамид всякого смысла - по следам
грабителей, - мы снова возьмем себе в проводники Питри.
Перенесемся более чем на четыре с половиной тысячелетия назад; от Нила
к расположенной неподалеку строительной площадке движется живой поток
полуголых рабов - светлокожих и черных, толстогубых и с приплюснутыми
носами, с бритыми головами, - распространяя смешанный запах дешевого масла,
пота, редьки, лука и чеснока (согласно Геродоту, только на одно питание
рабочих, сооружавших пирамиду Хеопса, было израсходовано в переводе на
современные деньги семь миллионов марок). Вскрикивая и взвизгивая под
ударами бичей надсмотрщиков, они бредут по гранитным плитам дороги,
протянувшейся от Нила к месту постройки; стеная под тяжестью врезавшихся в
плечи веревок, они тащат огромные, медленно передвигающиеся на катках тачки,
груженные камнями, каждый объемом более одного кубического метра. Так под
стоны и крики росла на костях рабов пирамида. Она росла двадцать лет подряд,
и на протяжении всех этих лет каждый раз, когда Нил выбрасывал свои илистые
воды на прибрежные поля, когда прекращались все полевые работы, надсмотрщики
вновь сгоняли сотни тысяч рабов для постройки гробницы, которая называлась
Ахет Хуфу - Горизонт Хеопса!
Пирамида поднималась все выше и выше. С помощью одной лишь людской силы
были поставлены и взгромождены друг на друга 2 300 000 каменных блоков.
Каждая из четырех сторон пирамиды имела в длину более 230 метров. Высота ее
в конце концов достигла 146 метров. Гробница одного-единственного фараона
почти не уступает по высоте Кельнскому собору, она выше Собора св. Стефана в
Вене и значительно выше Собора св. Петра в Риме - самой большой христианской
церкви в мире, которая могла бы свободно разместиться в гробнице египетского
фараона даже вместе с лондонским Собором св. Павла. Общая кубатура этого
строения, сложенного из камней и известняка, добытых в каменоломнях по обеим
сторонам Нила, достигает 2 521 000 кубических метров. Оно занимает площадь
почти в 54 300 квадратных метров.
Сегодня трамвай доставит вас чуть ли не вплотную к пирамиде, где вас
встретят горланящие переводчики, погонщики ослов и сторожа верблюдов,
выпрашивающие у вас бакшиш. Давно смолкли стенания рабов, нильский ветер
разнес свист бичей, рассеялся запах пота. Осталось лишь чудовищное творение.
Если сегодня подняться на пирамиду Хеопса - самую высокую из всех пирамид -
и встать лицом к югу (слева будет находиться сфинкс, справа - пирамиды
Хефрена и Микерина), то далеко впереди будет видна еще одна группа
гигантских гробниц фараонов: пирамиды Абусира, Саккара и Дашура. О многих
других свидетельствуют сегодня лишь развалины. Пирамида Абу Руаш настолько
разрушена, что сверху можно заглянуть в ее погребальную камеру, некогда
скрытую под многими тысячами тонн тяжелых каменных плит. Пирамида в Хаувара,
по занесенным илом ходам которой Питри пробирался в 1889 году по следам
грабителей, и пирамида в Илахуне, сооруженная на скале из необожженного
нильского кирпича, совершенно выветрились. Бывало и иначе: Аль-Харам
аль-каддаб - ложная пирамида, расположенная близ Медума и названная так
арабами потому, что она показалась им непохожей на все остальные пирамиды,
казалось бы, должна была стать добычей непогоды и песка, так как ее
строительство не было закончено, однако в отличие от многих других она
сохранилась до сих пор, вздымаясь ввысь на добрых сорок метров.
Все эти пирамиды сооружались с древнейших времен и вплоть до эпохи
эфиопских властителей Мероэ (в одной только северной группе, расположенной
на поле Мероэ, насчитывается сорок одна пирамида!) в них покоились тридцать
четыре царя, пять цариц, два наследника престола. Пирамиды - это кровь, пот
и слезы целых поколений, пролитые ради создания гробницы лишь для одного
человека, который, стремясь увековечить свое имя, заставлял сотни тысяч
безыменных и безвестных людей громоздить к небу камни. Для чего? Только для
славы? Только из стремления запечатлеть свое имя в камне? Только из-за
гордыни, свойственной могущественным и сильным, потерявшим присущее обычным
смертным чувство меры?
Истинный смысл сооружения пирамид можно понять, только исходя из
особенностей религиозных воззрений древних египтян, причем не из их
мифологии - ведь число египетских богов необозримо - и не из их жреческой
премудрости (ритуалы и догмы, так же как и храмы Древнего, Среднего и Нового
царств, претерпевали изменения), а из того представления, которое лежало в
основе их религии: человек после смерти продолжает свой жизненный путь в
царстве бессмертия. В этом потустороннем мире, антиподе земли и неба,
заселенном умершими, может, однако, существовать лишь тот - и это самое
основное, - кого снабдили в этом мире всем необходимым для существования.
Под этим "всем необходимым для существования" подразумевалось решительно
все, чем покойник пользовался при жизни: жилище, пища, а для того чтобы
удовлетворять потребности в еде и питье, - слуги, рабы и предметы первой
необходимости. Но прежде всего нужно было сохранить невредимым тело - его
следовало обезопасить от всяких посторонних воздействий. Только в этом
случае, то есть при условии полнейшей сохранности тела, душа умершего
(по-египетски "Ба"), которая покидала тело после смерти, могла, свободно
передвигаясь в пространстве, в любое время соединиться с телом вновь, точно
так же как и дух-хранитель "Ка" - олицетворение жизненной силы, которая
появилась на свет вместе с человеком, но не умирала, подобно телу, а
продолжала жить, сообщая в дальнейшем покойнику необходимую силу в том
потустороннем мире, где хлеб родится высотой в семь локтей, но где его тоже
необходимо посеять.
Вот эти представления и породили два следствия: мумифицирование трупов,
которое, хотя и в несравненно менее совершенной форме, известно также у
инков, маори и иваросов, и постройку гробниц, напоминавших скорее крепости -
ведь каждая пирамида должна была служить защитой для запрятанной в ней мумии
от любого возможного врага, от любых дерзостных поступков, от нарушения
покоя.
Тысячи живых приносились в жертву, чтобы один мертвый мог
воспользоваться вечным покоем и бессмертием в потустороннем мире. Тот или
иной фараон на протяжении десяти, пятнадцати, двадцати лет воздвигал себе
гробницу, истощая силы своего народа, делая долги и оставляя их своим детям
и детям своих детей. Он опустошал государственную казну и после смерти, так
как его "Ка" требовал все новых и новых жертв - ему были нужны постоянные
религиозные обряды. Любой мало-мальски предусмотрительный фараон отписывал
одним только жрецам, которые должны были освящать жертвы, предназначенные
его "Ка", доход по меньшей мере с дюжины деревень.
Сила этих религиозных воззрений была так велика, что заглушала голос
разума и в области политики и в области морали. Пирамиды, сооружавшиеся
фараонами - и только ими, ибо менее знатные люди довольствовались мастаба, а
человек из народа и могилой в песке, - явились порождением переходящего
всякие границы эгоцентризма, чуждого человеку современного общества.
Пирамиды не были, подобно огромным сооружениям христиан, храмами или
соборами, предназначенными для той или иной благочестивой общины верующих;
не были они и, подобно вавилонским башням-зиккуратам, обиталищем богов и
одновременно всеобщей святыней. Они были предназначены только для одного
человека - для фараона, для его мертвого тела, для его души и для его "Ка".
Несомненно одно: гигантские памятники, сооруженные царями IV династии
сорок семь столетий назад, далеко выходят за рамки всего того, что
предписывалось верой и религией и диктовалось соображениями безопасности.
Вскоре, однако, постройка столь огромных пирамид стала редкостью, а потом и
вовсе прекратилась, хотя правящие в те времена цари были ничуть не менее
могущественными самодержцами, чем Хеопс, Хефрен и Микерин; их обожествляли
даже более, чем их предшественников, а такие фараоны, как, например, Сети I
и Рамсес II, отстояли от стонущего под игом рабства народа еще дальше.
Одной из причин, слишком материальной, чтобы ею можно было полностью
объяснить отказ от сооружения больших пирамид, была все более возрастающая
смелость грабителей. В некоторых деревнях ограбление гробниц превратилось в
своего рода промысел: социальная компенсация вечно голодных за счет вечно
сытых. (О таких грабителях, которые превратили историю открытия гробниц в
уголовную хронику, мы еще услышим.) Сохранность останков в пирамидах не
могла быть теперь гарантирована; это привело к необходимости изыскания
совершенно новых мер предосторожности и защиты и тем самым к сооружению
новых видов гробниц.
Другую причину можно, вероятно, понять только в том случае, если
прибегнуть к помощи исторической морфологии. Она сопоставляет все
цивилизации, располагая их, так сказать, на одной плоскости с их
аналогичными периодами подъема и упадка, и отмечает, что пробуждение души
народа всегда сопровождается стремлением к созданию монументальных,
штурмующих небо сооружений. Если рассматривать интересующую нас проблему с
этой точки зрения, нетрудно уловить, несмотря на все различия, определенную
связь между вавилонским зиккуратом, романоготическими соборами Запада и
египетскими пирамидами. Все они стоят у истоков той или иной цивилизации и
относятся к тем временам, когда колоссальные сооружения воздвигались с
поистине чудовищной силой; вспомним: ранние готические соборы были столь
огромными, что нередко их не могло заполнить даже все население того города,
где они были воздвигнуты. Сила эта не признавала никаких препятствий,
благодаря ей из темных глубин сознания внезапно рождались арифметические
выкладки законов статики и из постепенного познания природы - первые законы
небесной механики.
Девятнадцатый век, век технического прогресса, не верил в возможность
этого. Представители западноевропейской технической мысли не могли себе
представить, что подобные сооружения были построены без машин, без
полиспастов и, вероятно, без воротов и кранов. Но стремление к
монументальности преодолело все, и количественная сила ранней цивилизации
оказалась равной качественной силе позднейших цивилизаций!
Пирамиды были построены при помощи мускульной силы. В просверленные в
скалах отверстия забивали колья и поливали их водой до тех пор, пока они не
разбухали; так в горах Моккатама добывали необходимый для постройки пирамид
камень.
На катках и тачках эти каменные глыбы доставляли к месту назначения.
Так постепенно, слой за слоем, пирамида вздымалась ввысь. По одному проекту
или по нескольким сооружалась она - один из академических вопросов
археологии. Лепсиус и Питри придерживались в этом вопросе разного мнения;
современная наука склонна принять точку зрения Лепсиуса, который считал, что
пирамиды строились по нескольким проектам.
Качество работы этих строителей, живших сорок семь столетий назад, было
таково, что, как отмечал Питри, несовпадение горизонтальных и вертикальных
линий пирамиды не превышает ширины большого пальца. Камни настолько плотно
пригонялись один к другому, что еще восемьсот лет назад арабский писатель
Абд аль-Латиф с удивлением заметил (сейчас это может в большом зале
Хеопсовой пирамиды установить с помощью блица и фотокамеры любой турист):
здесь работали мастера - камни подогнаны так, что между ними не просунешь
даже иголки. И не прав тот современный критик, который утверждает, что с
точки зрения законов статики древние мастера проявляли излишнюю
добросовестность, оставляя над гранитным перекрытием погребальной камеры
пять пустых помещений: как показала проверка, для облегчения перекрытий за
глаза хватило бы и одного. Он забывает, что сегодня мы оставляем пяти-,
восьми- и двенадцатикратный запас прочности, причем не только при сооружении
мостов.
Пирамиды простоят еще долго. У Хеопсовой пирамиды обломилась лишь
верхушка, где образовалась площадка примерно в десять квадратных метров,
почти полностью слезла гладкая облицовка из прекрасного моккатамского
известняка, обнажив желтоватый плотный известняк местной породы - основной
материал, использовавшийся при сооружении пирамиды; однако она стоит, и с
ней рядом стоят другие. Но где те фараоны, которые искали в них убежища,
которые видели в пирамидах безопасное место для своего мертвого тела и его
"Ка"?
Именно здесь высокомерие фараонов обернулось для них заслуженной
трагедией. Тем, которые лежали не в каменных крепостях, а в мастаба, под
землей, или в простых могилах в песке, повезло значительно больше, чем их
повелителям: многие из этих захоронений оказались вне поля зрения
грабителей. А вот гранитная гробница Хеопса изуродована и пуста, и мы даже
не знаем, с каких пор. Бельцони еще в 1818 году разыскал саркофаг Хефрена:
крышка его была сломана, а сам саркофаг чуть не до краев наполнен щебнем; у
богато орнаментированного базальтового саркофага Микерина уже в тридцатых
годах прошлого столетия, то есть когда полковник Визе обнаружил погребальную
камеру, где находился саркофаг, не было крышки, а куски деревянного
внутреннего гроба лежали в другом помещении вместе с остатками мумии
фараона. Этот саркофаг затонул около испанских берегов вместе с кораблем, на
котором его везли в Англию.
Миллионы каменных плит должны были служить броней для мертвых тел
фараонов; замурованные ходы, хитроумная маскировка архитектурными деталями
должны были служить препятствием для тех, кто задумал бы разбогатеть
неправедным путем. Ведь погребальные камеры были полны богатств, неоценимых
сокровищ; царь и мертвый оставался царем, и его "Ка", который возвращался в
мумию, чтобы возродиться к новой жизни в потустороннем мире, нуждался в
украшениях, роскошных предметах обихода, привычной драгоценной утвари и
верном оружии из золота и благородных металлов, украшенном лазуритом и
самоцветами. Послужили ли пирамиды в самом деле защитой? Увы, нет. Жизнь
показала, что их размеры не только не отпугивали грабителей, а наоборот,
привлекали. Камни охраняли, но размеры пирамиды говорили совершенно ясно:
"Нам есть что скрывать". И грабители принимались за дело. Это началось в
древнейшие времена, это продолжается и сегодня. С хитростью грабителей, их
выдержкой и коварством пришлось в полной мере ознакомиться Питри, когда он в
гробнице Аменемхета пережил свое первое разочарование.
Необходимо хотя бы вкратце остановиться на том вопросе, который вот уже
на протяжении ста лет вновь и вновь поднимается различными газетами и
журналами, в том числе и специальными, в статьях под интригующим заголовком
- "Тайна Большой пирамиды". Нам хорошо известно, что там, где не хватает
знаний, всегда существует широкий простор для всякого рода умозрительных
спекуляций. Необходимо, однако, отличать умозрительные спекуляции от научной
гипотезы. Гипотеза входит в арсенал научных методов любой отрасли знания,
она исходит из уже известных достоверных данных, она не решает, а
предполагает. Умозрительные же спекуляции не имеют никаких границ. В
большинстве случаев даже в посылках желаемое принимается за достоверное, а
что касается так называемых следствий, то это уже всегда чистейшей воды
фантазия, блуждающая по самым окольным тропинкам метафизики, по самым темным
дебрям мистики, по самым таинственным областям неверно истолкованных
положений Пифагора и каббалы. Самые опасные из них те, которые кажутся
логически обоснованными, ибо для логики у нас, людей двадцатого иска, всегда
наготове овации.
Египетские находки вызвали к жизни немало умозрительных теорий: о
некоторых из них мы уже упоминали, когда рассказывали о дошампольоновских
интерпретациях иероглифов. Мы можем привести здесь еще один пример. Речь
идет о недавно вышедшей книге сэpa Галахада (за этим именем скрывается
женщина) "Матери и амазонки", где автор не в порядке дискуссии, а в
совершенно категорической форме утверждает, будто у египтян и в исторические
времена существовал ярко выраженный матриархат. (Кстати, сэр Галахад
вкладывает в свои доказательства столько огня и красноречия, что можно
только пожелать, чтобы подобной силой убеждения обладал хоть один серьезный
археолог.) Особого упоминания заслуживает в этой связи и Сильвио Гезелл. Не
желая ограничиваться узким кругом своей специальности, Гезелл занялся
исследованием животрепещущего вопроса: был известен Моисею порох или нет?
Призвав на помощь все свое остроумие, он старался доказать, что выросший при
дворе Рамceca Моисей использовал с помощью своего тестя, жреца Йетро,
который был знаком с секретными таинствами, Ковчег Завета в качестве
лаборатории для изготовления взрывчатых веществ; в 28-30 стихах 30-й главы
2-й книги Моисея имеется рецепт взрывчатки. Горящий кустарник, египетские
колесницы, летящие вверх колесами, скала, которая раскалывается от одного
удара, стены Иерихона, которые пали от звука труб, - все это, согласно
Сильвию Гезеллу, результат той науки, которой удалось превратить Ковчег в
лабораторию и фабрику взрывчатки. Разве получение Моисеем скрижалей Завета
не сопровождалось грохотом и дымом? Разве не понадобилось неловкому
лаборанту сорок дней, чтобы залечить свои ожоги? Иоганн Ланг, верный рыцарь
теории полого мира, выдвинул в поддержку Гезелла естественнонаучные доводы.
Однако далеко не всегда спекуляция так явно разоблачает сама себя, как эта.
Нас в данном случае интересует иное: с древнейших времен Большая пирамида
(именно пирамида Хеопса, не какая-либо другая) служила объектом всякого рода
мистических цифровых выкладок. Эта цифровая мистика находится на том же
уровне, что и приведенные нами примеры умозрительной спекуляции, и тот факт,
что к ней в наши дни возвращаются серьезные ученые, завоевавшие бесспорный
авторитет в различных специальных областях науки, ничего в этой оценке не
меняет.
Большую пирамиду нередко называли Библией в камне. Нам известны
толкования Библии. Толкования Большой пирамиды недалеко ушли от них. Из
плана этой пирамиды, расположения ее ворот, ходов, залов и погребальных
камер сумели вычитать всю историю человечества! Один из исследователей
предсказал на основе этой "истории", что в 1913 году начнется мировая война.
Легковерные отметили, что он ошибся "только на один год".
Приверженцы цифровой мистики оперируют материалом, который может
произвести ошеломляющее впечатление, если только не будет сразу направлен по
верному пути. Вот пример: пирамиды расположены точно по направлению стран
света, поэтому диагональ северо-восток - юго-запад пирамиды Хеопса находится
на одной линии с диагональю пирамиды Хефрена. Большинство вытекающих отсюда
заключений основывается на ошибочных измерениях, на преувеличениях и
беззастенчивом использовании тех возможностей, которые способно предоставить
любое достаточно большое сооружение, если измерять его малыми мерами длины.
После первой попытки, осуществленной Флиндерсом Питри, Большая пирамида была
измерена относительно точно. Однако мы должны отдавать себе отчет в том, что
любое обмеривание, даже с помощью самых современных методов, может быть
только приблизительным, так как облицовка пирамиды не сохранилась, а ее
вершина разрушена. Поэтому любая цифровая мистика, в основу которой положены
измерения с точностью до сантиметра, с самого начала дискредитирует сама
себя. К этому следует добавить, что, хотя египтяне и обладали совершенно
исключительными познаниями в области астрономии - в этом им следует отдать
должное, - у нас нет никаких оснований утверждать, что у них была такая же
определенная, выверенная мера длины, как наш метр, эталон которого, как
известно, хранится в Париже.
Вероятно, такое пренебрежение к точности покажется нам непонятным, но
вспомним, что древние египтяне были также лишены чувства времени в его
историческом понимании.
Получить сенсационные результаты, применяя при обмере гигантских
сооружений ничтожные меры измерения, нетрудно. Можно не сомневаться, что
если мы начнем измерять сантиметрами Шартрский или Кельнский собор, то с
помощью таких арифметических действий, как сложение, вычитание и умножение,
нам будет не так уж трудно добиться самых неожиданных аналогий с
космическими величинами. Вероятно, именно такие методы породили утверждение,
что число "пи" не следует считать "числом Лудольфа", ибо оно уже было
известно строителям пирамиды. Но если даже и подтвердилось бы, что египтяне
действительно запечатлели в пропорциях и размерах Большой пирамиды какие-то
особые сведения из области математики и астрономии (сведения, которые стали
доступны современной науке лишь в XIX и XX веках, как, например, точное
расстояние от Земли до Солнца), то и в этом случае нет никаких оснований
облекать эти цифры в мистические одежды, а тем более заниматься какими-либо
пророчествами. В 1922 году немецкий египтолог Людвиг Борхардт опубликовал
после тщательного изучения Большой пирамиды книгу "Против цифровой мистики
вокруг Большой пирамиды Гизэ". Здесь мы находим аргументы, которые
окончательно выбивают почву из-под ног мистиков.
Питри принадлежал к числу тех археологов, которым не страшны никакие
препятствия, он был человеком непреклонной воли, редкой выдержки и
настойчивости. Чувствуя, что находится на верном пути, Питри пробивает в
1889 году ход в сложенной из нильского кирпича пирамиде одного фараона (он
сам в то время еще не знал, что это гробница Аменемхета III, одного из
немногих миролюбивых властителей Египта), пробивает потому, что настоящего
входа в эту пирамиду он так и не сумел найти. Однако, проникнув в гробницу,
он обнаруживает, что у него были предшественники - еще более пронырливые,
находчивые и настойчивые в своих поисках, чем он САМ: люди давно прошедших
времен, осквернители гробниц, пробравшиеся сюда не для того, чтобы
полюбоваться памятниками прошлых эпох, не для того, чтобы, воздав должное
прошлому, извлечь их на свет в назидание настоящему, а для грабежа! И тут
Питри, неутомимый Питри, даже восхищается выносливостью грабителей!
Решив заняться исследованием пирамиды - от деревушки Хаувара аль-Макха
до нее можно было добраться на осле за три четверти часа, - Питри принялся
искать вход там, где он находился почти у всех пирамид: с северной стороны.
Но так же, как и его предшественники-грабители, он не нашел его. Не нашел он
его и на восточной стороне, и тогда, решив не тратить времени на
утомительные поиски, он начал пробивать в стене туннель.
Это было мужественное решение. В распоряжении Питри были лишь
примитивные технические средства. Он знал, что ему предстоит тяжелая работа,
хотя вряд ли предполагал, что ему придется провозиться с раскопом в течение
нескольких недель.
Нужно призвать на помощь всю свою фантазию, чтобы понять, что значит,
проработав день на египетском солнцепеке, претерпев все трудности, вызванные
и несовершенством орудий, и несговорчивостью рабочих, вдруг, в тот самый
момент, когда в проломе последней стены показалась счастливо найденная
погребальная камера, понять, что тебя опередили: в камере ухе побывали
грабители.
Мы вновь встречаемся здесь с чувством, которое так часто охватывает
исследователя в момент завершения его трудов, - чувством глубочайшего
разочарования, побороть которое могут лишь сильные. (Ровно двенадцать лет
спустя произошел случай, который мог бы доставить Питри минутку злорадного
удовлетворения: современные гробокопатели взломали гробницу Аменхотепа II,
скончавшегося около 1420 года до н. э., и разрезали в поисках сокровищ
ткань, в которую была завернута мумия. Они испытали всю горечь
разочарования, наверняка еще более глубокую, чем та, которую испытал Питри,
- их соратники по ремеслу, жившие три тысячелетия назад, так мастерски все
обчистили, что на долю их потомков не осталось ровным счетом ничего.)
Ход, который проделал Питри, был слишком узок. Но он не мог ждать, пока
рабочие расширят его. Обвязав одного египетского юношу под мышками и сунув
ему в руку свечу, он спустил его в погребальную камеру. Трепещущий луч упал
на два саркофага... Взломаны, пусты!
Ученому оставалось лишь одно: попытаться все-таки установить, кому
принадлежала гробница. И снова трудности! В пирамиду пробились подземные
воды. Когда Питри, расширив ход, проник в погребальную камеру, он очутился
по колено в воде - точно так же, как позднее в одной мастаба, где ему было
суждено найти покрытую украшениями мумию. Но Питри не отступил, не
испугался. С помощью заступа он исследовал сантиметр за сантиметром всю
поверхность пола и нашел сосуд из алебастра, на котором было начертано имя -
Аменемхет. В соседней камере он нашел бесчисленное множество
жертвоприношений, причем все они были посвящены царевне Пта-Нофру, дочери
Аменемхета III.
Аменемхет III, царь XII династии, царствовал с 1849 по 1801 год до н.
э. (согласно Брэстеду). Династия, к которой он принадлежал, была у власти в
общей сложности 213 лет. Время правления Аменемхета III, объединившего под
своей властью Верхний и Нижний Египет, было одной из счастливейших эпох в
истории страны, которую на протяжении долгих столетий разоряли войны как
внешние - с соседними племенами, так и внутренние - с вечно восстававшими
номархами. Аменемхет заботился о поддержании мира. Выстроенные им
многочисленные сооружения, в том числе и построенная на одном из озер
плотина, служили одновременно и светским и духовным целям; его социальные
мероприятия, не имеющие с точки зрения западной цивилизации особого
значения, были, однако, весьма важными для расколотого на классы Египта,
основой существования которого был рабский труд. Благодаря Аменемхету, еще
больше, чем Нилу,
...процветает Египет;
Он сделал сильными обе земли,
Он - жизнь, несущая прохладу;
Сокровища, им розданные, - это пища
Для тех, кто идет за ним.
Он - пища, а рот его - изобилие.
То, что Питри нашел гробницу Аменемхета, делало ему честь; как ученый,
он не мог быть только недоволен достигнутым результатом, - будучи
археологом, он заинтересовался тем, какими путями проникли в гробницу
опередившие его грабители. Где находится вход в пирамиду? Сумели ли
грабители обнаружить дверь, которую тщетно искал и он сам и многие
исследователи до него?
Грабители шли по следам строителей. Питри решил идти по следам
грабителей. Но идти по следам людей, побывавших здесь многие годы, а может
быть, и тысячелетия назад, было ничуть не легче, чем проделать ход в
пирамиде. Проникшая в гробницу вода, нечистоты, остатки битого кирпича и
щебня образовали сплошное месиво грязи. В некоторых особенно узких проходах
неутомимому Питри пришлось ползти на животе, по-пластунски, грязь попадала
ему в уши, в рот. Он хотел знать, где находится настоящий вход. И он нашел
его! Наперекор всему, что было до сих пор известно, наперекор египетской
традиции вход был расположен с южной стороны. Однако, несмотря на это,
грабители разыскали его! Стоит ли удивляться, что задетый за живое
исследователь спрашивал себя, праведным ли путем был найден этот вход?
Действительно ли успех грабителей - плод работы ума, результат выдержки и
настойчивости? Для того чтобы проверить свои подозрения, он шаг за шагом
проделал тот же путь, что и грабители. Перед ним возникали те же самые
препятствия, с которыми пришлось в свое время столкнуться и грабителям.
Каждый раз он пытался преодолеть их самостоятельно, но далеко не всегда
находил правильное решение. Какой таинственный инстинкт вел их через все эти
бесчисленные тупики, западни и прочие барьеры, воздвигнутые на пути к
усыпальнице архитекторами фараона? Там была, например, лестница, которая
вела в помещение без окон и дверей, откуда, казалось, не было выхода.
Грабители, очевидно, быстро разобрались в том, что дверью в этой камере
служит потолок, именно весь потолок - своего рода гигантская дверь, сквозь
которую они прошли, проделав в ней отверстие, то есть таким же образом,
каким проходят сквозь бронированные двери сейфов современные взломщики
несгораемых шкафов. Куда же они попали после этого? В коридор, заваленный
каменными глыбами. Питри, как специалист, лучше, чем кто-либо другой, мог
себе представить, какую колоссальную работу необходимо было проделать, чтобы
расчистить этот проход, и те чувства, которые должны были испытать
грабители, когда, покончив с коридором, они наткнулись еще на одну комнату,
откуда тоже, казалось, не было выхода, а затем, преодолев и это препятствие,
попали в третью комнату - тоже без двери. Питри не знал, чему больше
дивиться: инстинкту грабителей, который безошибочно вел их по верному пути,
помогая преодолевать все трудности, или же их терпению и выдержке. Можно
было не сомневаться - им пришлось прокладывать себе путь на протяжении
многих недель, месяцев, а может быть, и лет. И при каких обстоятельствах!
Возможно, им все время приходилось остерегаться стражей, жрецов,
посетителей, совершавших свои жертвоприношения великому Аменемхету. Но может
быть, все было совершенно иначе? Честолюбие Питри, человека, которому
пришлось пустить в ход весь свой опыт, проявить чудеса настойчивости, чтобы
преодолеть бесчисленные препятствия, которые соорудили строители пирамид
(ведь речь шла о защите мертвых фараонов от поругания и посягательства со
стороны злоумышленников), его гордость - все это заставляло его отрицать,
что древнеегипетские грабители могли еще несколько сот лет назад благодаря
одной лишь своей находчивости и остроумию распутать этот клубок.
Неужели грабители пользовались поддержкой специалистов - в египетской
литературе сохранились на этот счет кое-какие намеки, - неужели жрецы и
стражники, хранители тайн, продажные представители уже коррумпированного
класса чиновников, помогали им своими советами и указаниями? Однако здесь мы
подходим к особой главе истории Египта - к главе о грабительском промысле,
который, родившись во времена седой древности, долгие годы процветал в
Долине царей и достиг своей кульминационной точки в одном весьма интересном
современном уголовном деле.