Карамзин Н. История государства Российского

ОГЛАВЛЕНИЕ

Том 1

Глава 5. ОЛЕГ ПРАВИТЕЛЬ. г. 879-912

Завоевания Олеговы. Нашествие Угров. Супружество Игоря. Россияне служат в Греции. Олег идет на Царьград. Мир с Греками. Договор с Империею. Кончина Олега.

Рюрик, по словам летописи, вручил Олегу правление за малолетством сына.

Сей опекун Игорев скоро прославился великою своею отважностию, победами,

благоразумием, любовию подданных.

Весть о счастливом успехе Рюрика и братьев его, желание участвовать в

их завоеваниях и надежда обогатиться, без сомнения, привлекли многих Варягов

в Россию. Князья рады были соотечественникам, которые усиливали их верную,

смелую дружину. Олег, пылая славолюбием Героев, не удовольствовался сим

войском, но присоединил к нему великое число Новогородцев, Кривичей, Веси,

Чуди, Мери и в 882 году пошел к странам Днепровским. Смоленск, город вольных

Кривичей, сдался ему, кажется, без сопротивления, чему могли способствовать

единоплеменники их, служившие Олегу. Первая удача была залогом новых:

храбрый Князь, поручив Смоленск своему Боярину, вступил в область Северян и

взял Любеч, древний город на Днепре. Но желания завоевателя стремились

далее: слух о независимой Державе, основанной Аскольдом и Диром,

благословенный климат и другие естественные выгоды Малороссии, еще

украшенные, может быть, рассказами, влекли Олега к Киеву.

Вероятность, что Аскольд и Дир, имея сильную дружину, не захотят ему

добровольно поддаться, и неприятная мысль сражаться с единоземцами, равно

искусными в деле воинском, принудили его употребить хитрость. Оставив назади

войско, он с юным Игорем и с немногими людьми приплыл к высоким берегам

Днепра, где стоял древний Киев; скрыл вооруженных ратников в ладиях и велел

объявить Государям Киевским, что Варяжские купцы, отправленные Князем

Новогородским в Грецию, хотят видеть их как друзей и соотечественников.

Аскольд и Дир, не подозревая обмана, спешили на берег: воины Олеговы в одно

мгновение окружили их. Правитель сказал: Вы не Князья и не знаменитого роду,

но я Князь, - и показав Игоря, примолвил: - Вот сын Рюриков! Сим словом

осужденные на казнь Аскольд и Дир под мечами убийц пали мертвые к ногам

Олеговым... Простота, свойственная нравам IX века, дозволяет верить, что

мнимые купцы могли призвать к себе таким образом Владетелей Киевских; но

самое общее варварство сих времен не извиняет убийства жестокого и

коварного. - Тела несчастных Князей были погребены на горе, где в Несторово

время находился Ольмин двор; кости Дировы покоились за храмом Св. Ирины; над

могилою Аскольда стояла церковь Св. Николая, и жители Киевские доныне

указывают сие место на крутом берегу Днепра, ниже монастыря Николаевского,

где врастает в землю малая, ветхая церковь.

Олег, обагренный кровию невинных Князей, знаменитых храбростию, вошел

как победитель в город их, и жители, устрашенные самым его злодеянием и

сильным войском, признали в нем своего законного государя. Веселое

местоположение, судоходный Днепр, удобность иметь сообщение, торговлю или

войну с разными богатыми странами - с Греческим Херсоном, с Козарскою

Тавридою, с Болгариею, с Константинополем - пленили Олега, и сей Князь

сказал: Да будет Киев материю городов Российских! Монархи народов

образованных желают иметь столицу среди Государства, во-первых, для того,

чтобы лучше надзирать над общим его правлением, а во-вторых, и для своей

безопасности: Олег, всего более думая о завоеваниях, хотел жить на границе,

чтобы тем скорее нападать на чуждые земли; мыслил ужасать соседей, а не

бояться их. - Он поручил дальние области Вельможам; велел строить города или

неподвижные станы для войска, коему надлежало быть грозою и внешних

неприятелей и внутренних мятежников; уставил также налоги общие. Славяне,

Кривичи и другие народы должны были платить дань Варягам, служившим в

России: Новгород давал им ежегодно 300 гривен тогдашнею ходячею монетою

Российскою: что представляло цену ста пятидесяти фунтов серебра. Сию дань

получали Варяги, как говорит Нестор, до кончины Ярославовой: с того времени

летописи наши действительно уже молчат о службе их в России.

Обширные владения Российские еще не имели твердой связи. Ильменские

Славяне граничили с Весью, Весь с Мерею, Меря с Муромою и с Кривичами; но

сильные, от Россиян независимые народы обитали между Новымгородом и Киевом.

Храбрый Князь, дав отдохнуть войску, спешил к берегам реки Припяти: там,

среди лесов мрачных Древляне свирепые наслаждались вольностию и встретили

его с оружием, но победа увенчала Олега, и сей народ, богатый зверями,

обязался ему платить дань черными куницами. В следующие два года Князь

Российский овладел землею Днепровских Северян и соседственных с ними

Радимичей. Он победил первых, освободил их от власти Козаров, и сказав: я

враг им, а не вам! - удовольствовался самым легким налогом: верность и

доброе расположение Северян были ему всего нужнее для безопасного сообщения

южных областей Российских с северными. Радимичи, жители берегов Сожских,

добровольно согласились давать Россиянам то же, что Козарам: по щлягу или

мелкой монете с каждой сохи. Таким образом, соединив цепию завоеваний Киев с

Новымгородом, Олег уничтожил господство Хана Козарского в Витебской и

Черниговской Губернии. Сей Хан дремал, кажется, в приятностях Восточной

роскоши и неги: изобилие Тавриды, долговременная связь с цветущим Херсоном и

Константинополем, торговля и мирные искусства Греции усыпили воинский дух в

Козарах, и могущество их уже клонилось к падению.

Покорив Север, Князь Российский обратил счастливое оружие свое к Югу. В

левую сторону от Днепра, на берегах Сулы, жили еще независимые от Российской

Державы Славяне, единоплеменные с Черниговцами: он завоевал страну их, также

Подольскую и Волынскую Губернию, часть Херсонской и, может быть, Галицию,

ибо Летописец в числе его подданных именует Дулебов, Тивирцев и Хорватов,

там обитавших.

Но между тем, как победоносные знамена сего Героя развевались на

берегах Днестра и Буга, новая столица его увидела пред стенами своими

многочисленные вежи, или шатры, Угров (Маджаров или нынешних Венгерцев),

которые обитали некогда близ Урала, а в IX веке на Восток от Киева, в стране

Лебедии, может быть в Харьковской Губернии, где город Лебедин напоминает сие

имя. Вытесненные Печенегами, они искали тогда жилищ новых; некоторые перешли

за Дон, на границу Персии; другие же устремились на Запад: место, где они

стояли под Киевом, называлось еще в Несторово время Угорским. Олег пропустил

ли их дружелюбно или отразил силою, неизвестно. Сии беглецы переправились

через Днепр и завладели Молдавиею, Бессарабиею, землею Волошскою.

Далее не находим никаких известий о предприятиях деятельного Олега до

самого 906 года; знаем только, что он правил еще Государством и в то время,

когда уже питомец его возмужал летами. Приученный из детства к повиновению,

Игорь не дерзал требовать своего наследия от Правителя властолюбивого,

окруженного блеском побед, славою завоеваний и храбрыми товарищами, которые

считали его власть законною, ибо он умел ею возвеличить Государство. В 903

году Олег избрал для Игоря супругу, сию в наших летописях бессмертную Ольгу,

славную тогда еще одними прелестями женскими и благонравием. Ее привезли в

Киев из Плескова, или нынешнего Пскова: так пишет Нестор. Но в особенном ее

житии и в других новейших исторических книгах сказано, что Ольга была

Варяжского простого роду и жила в веси, именуемой Выбутскою, близ Пскова;

что юный Игорь, приехав из Киева, увеселялся там некогда звериною ловлею;

увидел Ольгу, говорил с нею, узнал ее разум, скромность и предпочел сию

любезную сельскую девицу всем другим невестам.

Обыкновения и нравы тогдашних времен, конечно, дозволяли Князю искать

для себя супругу в самом низком состоянии людей, ибо красота уважалась более

знаменитого рода; но мы не можем ручаться за истину предания, неизвестного

нашему древнему Летописцу, иначе он не пропустил бы столь любопытного

обстоятельства в житии Св.

Ольги. Имя свое приняла она, кажется, от имени Олега, в знак дружбы его

к сей достойной Княгине или в знак Игоревой к нему любви.

Вероятно, что сношение между Константинополем и Киевом не прерывалось

со времен Аскольда и Дира; вероятно, что Цари и Патриархи Греческие

старались умножать число Христиан в Киеве и вывести самого Князя из тьмы

идолопоклонства; но Олег, принимая, может быть, Священников и Патриарха и

дары от Императора, верил более всего мечу своему, довольствовался мирным

союзом с Греками и терпимостию Христианства. Мы знаем по Византийским

известиям, что около сего времени Россия считалась шестидесятым

Архиепископством в списке Епархий, зависевших от Главы Константинопольского

Духовенства; знаем также, что в 902 году 700 Россов или Киевских Варягов

служили во флоте Греческом и что им платили из казны 100 литр золота.

Спокойствие, которым Россия, покорив окрестные народы, могла несколько

времени наслаждаться, давало свободу витязям Олеговым искать деятельности в

службе Императоров: Греки уже издавна осыпали золотом так называемых

варваров, чтобы они дикою храбростию своею ужасали не Константинополь, а

врагов его. Но Олег, наскучив тишиною, опасною для воинственной Державы, или

завидуя богатству Царяграда и желая доказать, что казна робких принадлежит

смелому, решился воевать с Империею. Все народы, ему подвластные:

Новогородцы, Финские жители Белаозера, Ростовская Меря, Кривичи, Северяне,

Поляне Киевские, Радимичи, Дулебы, Хорваты и Тивирцы соединились с Варягами

под его знаменами. Днепр покрылся двумя тысячами легких судов: на всяком

было сорок воинов; конница шла берегом. Игорь остался в Киеве: Правитель не

хотел разделить с ним ни опасностей, ни славы. Надлежало победить не только

врагов, но и природу, такими чрезвычайными усилиями, которые могли бы

устрашить самую дерзкую предприимчивость нашего времени и кажутся едва

вероятными. Днепровские пороги и ныне мешают судоходству, хотя стремление

воды в течение столетний, наконец, искусство людей разрушили некоторые из

сих преград каменных: в IX и Х веке они долженствовали быть несравненно

опаснее. Первые Варяги Киевские осмелились пройти сквозь их острые скалы и

кипящие волны с двумястами судов: Олег со флотом в десять раз сильнейшим.

Константин Багрянородный описал нам, как Россияне в сем плавании обыкновенно

преодолевали трудности: бросались в воду, искали гладкого дна и проводили

суда между камнями; но в некоторых местах вытаскивали свои лодки из реки,

влекли берегом или несли на плечах, будучи в то же самое время готовы

отражать неприятеля. Доплыв благополучно до лимана, они исправляли мачты,

паруса, рули; входили в море и, держась западных берегов его, достигали

Греции.

Но Олег вел с собою еще сухопутное конное войско: жители Бессарабии и

сильные Болгары дружелюбно ли пропустили его? Летописец не говорит о том. Но

мужественный Олег приближился наконец к Греческой столице, где суеверный

Император Леон, прозванный Философом, думал о вычетах Астрологии более,

нежели о безопасности Государства. Он велел только заградить цепию гавань и

дал волю Олегу разорять Византийские окрестности, жечь селения, церкви,

увеселительные дома, Вельмож Греческих. Нестор, в доказательство своего

беспристрастия, изображает самыми черными красками жестокость и бесчеловечие

Россиян. Они плавали в крови несчастных, терзали пленников, бросали живых и

мертвых в море.

Так некогда поступали Гунны и народы Германские в областях Империи;

так, в сие же самое время, Норманы, единоземцы Олеговы, свирепствовали в

Западной Европе.

Война дает ныне право убивать неприятелей вооруженных: тогда была она

правом злодействовать в земле их и хвалиться злодеяниями... Сии Греки,

которые все еще именовались согражданами Сципионов и Брутов, сидели в стенах

Константинополя и смотрели на ужасы опустошения вокруг столицы; но Князь

Российский привел в трепет и самый город. В летописи сказано, что Олег

поставил суда свои на колеса и силою одного ветра, на распущенных парусах,

сухим путем шел со флотом к Константинополю. Может быть, он хотел сделать то

же, что сделал после Магомет II: велел воинам тащить суда берегом в гавань,

чтобы приступить к стенам городским; а баснословие, вымыслив действие

парусов на сухом пути, обратило трудное, но возможное дело в чудесное и

невероятное. Греки, устрашенные сим намерением, спешили предложить Олегу мир

и дань. Они выслали войску его съестные припасы и вино: Князь отвергнул то и

другое, боясь отравы, ибо храбрый считает малодушного коварным. Если

подозрение Олегво, как говорит Нестор, было справедливо: то не Россиян, а

Греков должно назвать истинными варварами Х века.

Победитель требовал 12 гривен на каждого человека во флоте своем, и

Греки согласились с тем условием, чтобы он, прекратив неприятельские

действия, мирно возвратился в отечество. Войско Российское отступило далее

от города, и Князь отправил Послов к Императору. Летопись сохранила

Норманские имена сих вельмож:

Карла, Фарлафа, Веремида, Рулава, Стемида. Они заключили с

Константинополем следующий договор [в 907 г.]:

1. "Греки дают по 12 гривен на человека, сверх того уклады на города

Киев, Чернигов, Переяславль, Полтеск, Ростов, Любеч и другие, где властвуют

Князья, Олеговы подданные". Война была в сии времена народным промыслом:

Олег, соблюдая обычай Скандинавов и всех народов Германских, долженствовал

разделить свою добычу с воинами и Полководцами, не забывая и тех, которые

оставались в России.

II. "Послы, отправляемые Князем Русским в Царьград, будут там всем

довольствованы из казны Императорской. Русским гостям или торговым людям,

которые приедут в Грецию, Император обязан на шесть месяцев давать хлеба,

вина, мяса, рыбы и плодов; они имеют также свободный вход в народные бани и

получают на возвратный путь съестные припасы, якоря, снасти, паруса и все

нужное".

Греки с своей стороны предложили такие условия: "1. Россияне, которые

будут в Константинополе не для торговли, не имеют права требовать месячного

содержания.

- II. Да запретит Князь Послам своим делать жителям обиду в областях и

в селах Греческих. - III. Россияне могут жить только у Св. Мамы, и должны

уведомлять о своем прибытии городское начальство, которое запишет их имена и

выдаст им месячное содержание: Киевским, Черниговским, Переяславским и

другим гражданам.

Они будут входить только в одни ворота городские с Императорским

приставом, безоружные и не более пятидесяти человек вдруг; могут торговать

свободно в Константинополе и не платя никакой пошлины".

Сей мир, выгодный для Россиян, был утвержден священными обрядами Веры:

Император клялся Евангелием, Олег с воинами оружием и богами народа

Славянского, Перуном и Волосом. В знак победы Герой повесил щит свой на

вратах Константинополя и возвратился в Киев, где народ, удивленный его

славою и богатствами, им привезенными: золотом, тканями, разными

драгоценностями искусства и естественными произведениями благословенного

климата Греции, единогласно назвал Олега вещим, то есть мудрым или волхвом.

Так Нестор описывает счастливый и славный поход, коим Олег увенчал свои

дела воинские. Греческие Историки молчат о сем важном случае; но когда

Летописец наш не позволял действовать своему воображению и в описании

древних, отдаленных времен: то мог ли он, живучи в XI веке, выдумать

происшествие десятого столетия, еще свежего в народной памяти? Мог ли с

дерзостию уверять современников в истине оного, если бы общее предание не

служило ей порукою? Согласимся, что некоторые обстоятельства могут быть

баснословны: товарищи Олеговы, хваляся своими подвигами, украшали их в

рассказах, которые с новыми прибавлениями, чрез несколько времени обратились

в народную сказку, повторенную Нестором без критического исследования; но

главное обстоятельство, что Олег ходил к Царьграду и возвратился с успехом,

кажется достоверным.

Доселе одни словесные предания могли руководствовать Нестора; но желая

утвердить мир с Греками, Олег вздумал отправить в Царьград Послов, которые

заключили с Империею договор письменный, драгоценный и древнейший памятник

Истории Российской, сохраненный в нашей летописи. Мы изъясним единственно

смысл темных речений, оставляя в целости, где можно, любопытную древность

слога.

ДОГОВОР РУССКИХ С ГРЕКАМИ "Мы от роду Русского, Карл, Ингелот, Фарлов,

Веремид, Рулав, Гуды, Руальд, Карн, Флелав, Рюар, Актутруян, Лидулфост,

Стемид, посланные Олегом, Великим Князем Русским и всеми сущими под рукою

его Светлыми Боярами к вам, Льву, Александру и Константину" (брату и сыну

первого) "Великим Царям Греческим, на удержание и на извещение от многих лет

бывшие любви между Христианами и Русью, по воле наших Князей и всех сущих

под рукою Олега, следующими главами уже не словесно, как прежде, но

письменно утвердили сию любовь и клялися в том по закону Русскому своим

оружием.

1. Первым словом да умиримся с вами, Греки! Да любим друг друга от всей

души и не дадим никому из сущих под рукою наших Светлых Князей обижать вас;

но потщимся, сколь можем, всегда и непреложно соблюдать сию дружбу! Так же и

вы, Греки, да храните всегда любовь неподвижную к нашим Светлым Князьям

Русским и всем сущим под рукою Светлого Олега. В случае же преступления и

вины да поступаем тако:

II. Вина доказывается свидетельствами; а когда нет свидетелей, то не

истец, но ответчик присягает - и каждый да клянется по Вере своей". Взаимные

обиды и ссоры Греков с Россиянами в Константинополе заставили, как надобно

думать, Императоров и Князя Олега включить статьи уголовных законов в мирный

государственный договор.

III. "Русин ли убиет Христианина или Христианин Русина, да умрет на

месте злодеяния. Когда убийца домовит и скроется, то его имение отдать

ближнему родственнику убитого; но жена убийцы не лишается своей законной

части. Когда же преступник уйдет, не оставив имения, то считается под судом,

доколе найдут его и казнят смертию.

IV. Кто ударит другого мечем или каким сосудом, да заплатит пять литр

серебра по закону Русскому; неимовитый же да заплатит, что может; да снимет

с себя и самую одежду, в которой ходит, и да клянется по Вере своей, что ни

ближние, ни друзья не хотят его выкупить из вины: тогда увольняется от

дальнейшего взыскания.

V. Когда Русин украдет что-либо у Христианина или Христианин у Русина,

и пойманный на воровстве захочет сопротивляться, то хозяин украденной вещи

может убить его, не подвергаясь взысканию, и возьмет свое обратно; но должен

только связать вора, который без сопротивления отдается ему в руки. Если

Русин или Христианин, под видом обыска, войдет в чей дом и силою возьмет там

чужое вместо своего, да заплатит втрое.

VI. Когда ветром выкинет Греческую ладию на землю чуждую, где случимся

мы, Русь, то будем охранять оную вместе с ее грузом, отправим в землю

Греческую и проводим сквозь всякое страшное место до бесстрашного. Когда же

ей нельзя возвратиться в отечество за бурею или другими препятствиями, то

поможем гребцам и доведем ладию до ближней пристани Русской. Товары, и все,

что будет в спасенной нами ладии, да продается свободно; и когда пойдут в

Грецию наши Послы к Царю или гости для купли, они с честию приведут туда

ладию и в целости отдадут, что выручено за ее товары. Если же кто из Русских

убьет человека на сей ладии, или что-нибудь украдет, да приимет виновный

казнь вышеозначенную.

VII. Ежели найдутся в Греции между купленными невольниками Россияне или

в Руси Греки, то их освободить и взять за них, чего они купцам стоили, или

настоящую, известную цену невольников: пленные также да будут возвращены в

отечество, и за каждого да внесется окупу 20 златых. Но Русские воины,

которые из чести придут служить Царю, могут, буде захотят сами, остаться в

земле Греческой.

VIII. Ежели невольник Русский уйдет, будет украден, или отнят под видом

купли, то хозяин может вeздe искать и взять его; а кто противится обыску,

считается виновным.

IX. Когда Русин, служащий Царю Христианскому, умрет в Греции, не

распорядив своего наследства, и родных с ним не будет: то прислать его

имение в Русь к милым ближним; а когда сделает распоряжение, то отдать

имение наследнику, означенному в духовной.

X. Ежели между купцами и другими людьми Русскими в Греции будут

виновные и ежели потребуют их в отечество для наказания, то Царь

Христианский должен отправить сих преступников в Русь, хотя бы они и не

хотели туда возвратиться.

Да поступают так и Русские в отношении к Грекам!

Для верного исполнения сих условий между нами, Русью и Греками, велели

мы написать оные киноварью на двух хартиях. Царь Греческий скрепил их своею

рукою, клялся святым крестом, Нераздельною Животворящею Троицею единого

Бога, и дал хартию нашей Светлости; а мы, Послы Русские, дали ему другую и

клялися по закону своему, за себя и за всех Русских, исполнять утвержденные

главы мира и любви между нами, Русью и Греками. Сентября во 2 неделю, в 15

лето (то есть Индикта)

от создания мира... [2 сентября 911 г.]"

Договор мог быть писан на Греческом и Славянском языке. Уже Варяги

около пятидесяти лет господствовали в Киеве: сверстники Игоревы, подобно ему

рожденные между Славянами, без сомнения, говорили языком их лучше, нежели

Скандинавским.

Дети Варягов, принявших Христианство во время Аскольда и Дира, имели

способ выучиться и Славянской грамоте, изобретенной Кириллом в Моравии. С

другой стороны, при Дворе и в войске Греческом находились издавна многие

Славяне, обитавшие во Фракии, в Пелопоннесе и в других владениях

Императорских. В осьмом веке один из них управлял, в сане Патриарха,

Церковию; и в самое то время, когда Император Александр подписывал мир с

Олегом, первыми любимцами его были два Славянина, именем Гаврилопул и

Василич: последнего хотел он сделать даже своим наследником. Условия мирные

надлежало разуметь и Грекам и Варягам: первые не знали языка Норманов, но

Славянский был известен и тем и другим.

Сей договор представляет нам Россиян уже не дикими варварами, но

людьми, которые знают святость чести и народных торжественных условий; имеют

свои законы, утверждающие безопасность личную, собственность, право

наследия, силу завещаний; имеют торговлю внутреннюю и внешнюю. Седьмая и

осьмая статья его доказывают - и Константин Багрянородный то же

свидетельствует, - что купцы Российские торговали невольниками: или

пленными, взятыми на войне, или рабами, купленными у народов соседственных,

или собственными преступниками, законным образом лишенными свободы. -

Надобно также приметить, что между именами четырнадцати Вельмож,

употребленных Великим Князем для заключения мирных условий с Греками, нет ни

одного Славянского. Только Варяги, кажется, окружали наших первых Государей

и пользовались их доверенностию, участвуя в делах правления.

Император, одарив Послов золотом, драгоценными одеждами и тканями,

велел показать им красоту и богатство храмов (которые сильнее умственных

доказательств могли представить воображению грубых людей величие Бога

Христианского) и с честию отпустил их в Киев, где они дали отчет Князю в

успехе посольства.

Сей Герой, смиренный летами, хотел уже тишины и наслаждался всеобщим

миром.

Никто из соседей не дерзал прервать его спокойствия. Окруженный знаками

побед и славы, Государь народов многочисленных, повелитель войска храброго

мог казаться грозным и в самом усыплении старости. Он совершил на земле дело

свое - и смерть его казалась потомству чудесною. "Волхвы, - так говорит

Летописец, - предсказали Князю, что ему суждено умереть от любимого коня

своего. С того времени он не хотел ездить на нем. Прошло четыре года: в

осень пятого вспомнил Олег о предсказании, и слыша, что конь давно умер,

посмеялся над волхвами; захотел видеть его кости; стал ногою на череп и

сказал: его ли мне бояться? Но в черепе таилась змея: она ужалила Князя, и

Герой скончался"... Уважение к памяти великих мужей и любопытство знать все,

что до них касается, благоприятствуют таким вымыслам и сообщают их

отдаленным потомкам. Можем верить и не верить, что Олег в самом деле был

ужален змеею на могиле любимого коня его, но мнимое пророчество волхвов или

кудесников есть явная народная басня, достойная замечания по своей

древности.

Гораздо важнее и достовернее то, что Летописец повествует о следствиях

кончины Олеговой: народ стенал и проливал слезы. Что можно сказать сильнее и

разительнее в похвалу Государя умершего? Итак, Олег не только ужасал врагов,

он был еще любим своими подданными. Воины могли оплакивать в нем смелого,

искусного предводителя, а народ защитника. - Присоединив к Державе своей

лучшие, богатейшие страны нынешней России, сей Князь был истинным

основателем ее величия. Рюрик владел от Эстонии, Славянских Ключей и Волхова

до Белаозера, устья Оки и города Ростова: Олег завоевал все от Смоленска до

реки Сулы, Днестра и, кажется, самых гор Карпатских. Мудростию Правителя

цветут Государства образованные; но только сильная рука Героя основывает

великие Империи и служит им надежною опорою в их опасной новости. Древняя

Россия славится не одним героем: никто из них не мог сравняться с Олегом в

завоеваниях, которые утвердили ее бытие могущественное. История признает ли

его незаконным Властелином с того времени, как возмужал наследник Рюриков?

Великие дела и польза государственная не извиняют ли властолюбия Олегова? И

права наследственные, еще не утвержденные в России обыкновением, могли ли

ему казаться священными?.. Но кровь Аскольда и Дира осталась пятном его

славы.

Олег, княжив 33 года, умер в глубокой старости, ежели он хотя юношею

пришел в Новгород с Рюриком. Тело его погребено на горе Щековице, и жители

Киевские, современники Нестора, звали сие место Ольговою могилою.