Библиотека Гумер - история

Глава XIII. Дуэли или судебные поединки

Варварский обычай смывать кровью обиду, иногда и ничтожную,или предоставлять судьбе решать оружием распрю, свойственен всем народам,бывшим в сношениях с дикими германскими племенами. Напрасно христианскаярелигия, смягчая суровость нравов, силилась уничтожить этот вредный предрассудок,тщетно могущественнейшие монархи, с Карла Великого до ЛюдовикаXIV, содействовали в этом религии всеми своими силами. Безмерная страстьк дуэлям¹ одержалаверх над всеми употреблявшимися к ее уничтожению средствами: пройдявека варварства, она существует и в наше просвещенное столетие. Сравниваяобе эпохи, приходишь к заключению, что в наше время дуэли бывают чаще,менее основательны и следовательно более варварские, чем дуэли древнихи преимущественно дуэли рыцарства.

Когда законы, уничтожавшие дуэли, оказались несостоятельными,то постановлены были правила, ограничивавшие поводы к дуэлям. Толькоблагородные рыцари и оруженосцы, имевшие право носить оружие могливыходить на дуэль, и то в одних лишь важных случаях, с согласия государя,назначавшего обыкновенно для этого отдаленный срок. Дуэли сопровождалисьтакими торжественными приготовлениями, что поселяли страх в сердцетого, кто чувствовал себя неправым; если побежденный не умирал в битве,его наказывали смертью. Таким образом большинство не могло драться надуэли; те же, которым дано было это печальное преимущество, не моглипользоваться им произвольно, по какой-нибудь ничтожной причине или впылу гнева. Назначенная отсрочка давала родственникам и друзьям соперниковвозможность восстановить между ними согласие. Оно без этого не моглобы последовать, точно также, как его не бывает обыкновенно и в наше время,когда дуэль следует тотчас за ссорой, когда оба противника аходятсяеще под влиянием вина и гнева. Наконец, дуэль происходила в старыевремена при двух свидетелях, не в отдаленном месте: противники не прятались,как люди с нечистой совестью. Нет, дуэли роисходили на обширном ристалище,при множестве зрителей, в присутствии короля и всего двора, при обнародованиипричин боя, призывали Небо в свидетели правоты дела. В те невежественныевремена говорили, что Бог не покинет невинного, если он выполнит все,что требовалось в такого рода поединках, сзывавшихся судом Божьим.Это заблуждение, остаток суеверий скандинавского или германскогоязычества, отвергается и религией, и разумом; но как скоро это заблуждениевошло в общественное верование, то прямым следствием его было наказание- смерть побежденному, ибо считалось, что сам Бог его судил. Не без основаниязаключали, что победитель прав, а побежденный действительно виноват.Конечно от этого страдал здравый смысл, но не правила тогдашней общественнойнравственности. А ныне, что доказывает смерть убитого на дуэли? Тольколовкость и удачу победителя. Общество не считает себя отмщенным, итолько оплакивает новое преступление. Вина остается на той стороне,где была и прежде, а если к тому же одержит верх виновный, то она усугубляется.Итак, искать в дуэли удовлетворения за обиду – в наших нравах противоречие,несообразность, в которой по крайней мере нельзя упрекать предков. Посмотримже на обрядность судебных поединков.

Считавший себя вправе требовать судебного поединка обращалсяк королю с такими словами:

»Государь, я утверждаю, что такой-то (называли имя) коварнои предательски умертвил моего родственника такого-то (называли умершего);поэтому я требую, чтобы за такое вероломство и злодеяние вы обращалисьс ним, как с убийцей; если он отречется, то я готов подтвердить мои словапоединком; пусть он бьется со мной или вместо меня с тем, кого я назначу;такое подтверждение я готов дать в определенный день и в определенномместе». Затем приносивший жалобу в знак вызова бросал перчатку, которуюобвиненный или его представитель поднимал.

Если король соглашался, то он назначал место поединка, деньи оружие. Кто поднимал перчатку, тот значит принимал вызов; в свою очередьи он бросал перчатку, а вызвавший ее поднимал. Оба они обещали явитьсядля боя в назначенный королем день и место. Дамы, обвиняемые или обвинявшиерыцаря, предлагали вместо себя защитников.

Поединкам насмерть предшествовали разные церемонии.

Противники выезжали из своих жилищ вполне вооруженные,с поднятым забралом. Перед ними несли их щиты, мечи и другое оружие,назначенное для боя. В доказательство своей правоты они дорогой времяот времени осеняли себя крестом или держали распятие и небольшие хоругвис изображением Господа, Богородицы, ангелов и святых.

До прибытия вызвавшего герольдмейстер или герольд подъезжалверхом к воротам ристалища и в первый раз провозглашал следующее:

»Теперь слушайте, теперь слушайте, теперь слушайте, сеньоры,рыцари, оруженосцы и вообще все, что наш государь, король Франции, повелеваетпод страхом лишения жизни и имущества.

Чтобы все были без оружия, без меча и кинжала, без брони, каковабы она ни была, за исключением только стражи и тех, кому король прикажет.

Потом король, наш государь, запрещает всем, под каким бы тони было предлогом, быть на коне, под опасением дворянину потерять коня,а служителю лишиться уха; а те, которые введут противников, сойдя сконей у ворот, должны там остаться, а коней тотчас отослать, под страхомтех же наказаний.

Потом король, наш государь, воспрещает кому бы то ни былоговорить, подавать знаки, кашлять, кричать или делать что-либо подобное,под опасением лишиться жизни и имущества».

Все это считалось необходимым для того, чтобы противникине отвлекались чем-нибудь посторонним. По всему видно, что иногда и присутствоватьна поединках было опасно.

Вызвавший обязан был явиться прежде, за час до полудня, а принявшийвызов - до девятого часа; не являвшийся в урочный час считался побежденным.

По въезде на ристалище вызвавший обращался к коннетаблюили маршалу ристалища со следующими словами:

»Многоуважаемый сеньор, по повелению нашего государякороля, я, такой-то, являюсь к вам в том сооружении, какое приличнодворянину, обязанному ступить в бой по такой-то распре, с таким-то дворянином,злодеем, предателем или убийцей, что, при помощи Божьей, Пресвятой Богоматерии св. Победоносца Георгия, я берусь доказать сегодня, по назначениюкороля, нашего государя. А чтобы исполнить это, я явился и представляюсьвам по долгу своему и требую, чтобы вы мне уделили поля, воздуху, светаи все, что в подобном случае необходимо и полезно. Когда вы это учините,я исполню свой долг при помощи Бога, Богоматери и св. Победоносца Георгия».

Ристалища для дуэли строились сорок шагов в ширину и восемьдесятв длину. Палатка вызвавшего вскидывалась по правую сторону короляили судьи, палатка вызванного - по левую. Высказав свои желания, противникивъезжали на поле битвы с опущенным забралом, знаменуясь крестом; потом,приблизясь к шатру короля или судьи, поднимали забрало и говорилипред королем: «Всемилостивейший и державнейший король, наш государь,я, такой-то, предстаю вам, как правосудному монарху и судье, в назначенныедля этого вами день и час, чтобы порешть с таким-то, за убийство или предательство,в чем клянусь Богом, который да будет сегодня мне в помощь». Затем он подавалмаршалу поля бумагу, содержащую в себе все им сказанное. В это же времягерольд вторично провозглашал приведенные выше речи.

Потом вызвавший, с открытым забралом, становился на колениперед богато убранным столом, заменявшим алтарь; на столе лежала подушкаи служебник, на подушке распятие; подле стоял священник, говорившийв таких случаях:

»Итак рыцарь, или оруженосец, или такой-то владетель, вызвавший,вы видите здесь истинное воспоминание Спасителя нашего, Бога истинного,Иисуса Христа, волей за нас пострадавшего и спасения нашего ради умершего;молите Его о милости, молите Его, да благословит Он вас в сей день на вашеправое дело, ибо Он Верховный Судья. Вспомните, какую клятву вы принесете,ибо в противном случае душа ваша, честь ваша и вы сами будете в великойопасности. После этих слов маршал брал вызвавшего за обе руки, на которыхбыли перчатки; правую его руку клал на распятие, а левую на служебник,открытый на каноне, начинающемся словами Те igitur, потом предлагалему произнести следующую клятву:

»Я, такой-то, вызвавший, клянусь этим воспоминанием нашегоСпасителя Бога Иисуса Христа, и Св. Евангелием, и верой истинногохристианина, и святым крещением, полученным мной от Бога, что я, бросаяперчатку, имею доброе, правое святое дело, имею право вызвать такого-то,как злодея, предателя и убийцу (смотря по свойству преступления), которыйзащищает неправое и дурное дело, что я сегодня докажу ему в бою грудьс грудью, при помощи Бога, Богородицы и св. Победоносца Георгия».

После этой клятвы вызвавший возвращался со своими приверженцамии приводившей его стражей в свою ставку.

Вызванный, в свою очередь, с теми же церемониями подводилсяк алтарю и произносил почти такую же клятву; потом его отводили в егоставку.

Но этими двумя клятвами, сказанными каждым порознь, довольствовались.Было еще третье и последнее испытание, сопровождавшееся еще большейпышностью и торжественностью. Обоих противников заставляли произноситьклятву вместе. Выходя из своих ставок в одно и то же время, они в сопровождениистражи медленно, шаг за шагом приближались к алтарю. Здесь они становилисьна колени перед распятием; маршал снимал перчатки с правой руки каждогои клал их по сторонам распятия. Тогда священник трогательным увещеваниемнапоминал им страдания Господа Иисуса Христа, Который, умирая, простилСвоих мучителей, он указывал им на страшные последствия произнесенныхими клятв, постыдную смерть, ожидающую кого-либо из них, и что всего печальнее- погибель души клятвопреступника; он заключал поучение советом,лучше положиться на милость государя, чем навлекать на себя гнев Божийи отдавать себя вечным мукам ада.

Понятно, какое впечатление производили такие речи на людей,хотя и непросвещенных, хотя и подверженных страстям и предрассудкам,но зато людей верующих и верующих горячо и искренно. Лишь только священникоканчивал поучение, маршал спрашивал вызвавшего: «Хотите ли вы присягнуть,как вызывающий?» И случалось тогда, что совесть доброго рыцаря заставлялаего отречься от вызова. Тогда государь миловал и налагал епитимью.Но если он соглашался присягнуть, то маршал заставлял его, а за ним и вызванногопроизносить клятву, почти совершенно подобную первым; он только прибавлял,что они клянутся раем, душой, жизнью и честью, что дело их святое и правое.

После этой клятвы, оба противника прикладывались к распятию,вставали с колен и возвращались в свои ставки. Священник тотчас же бралраспятие и служебник и удалялся, а герольд в ту же минуту произносилпрокламацию в третий и последний раз.

Глубокое молчание, молчание мертвое царило в собрании; каждыйоставался неподвижным на указанном ему маршалом месте. Тогда на срединуристалища вступал герольдмейстер или герольд, который три раза выкрикивал:«Исполняйте ваши обязанности!» И эту минуту оба противника выезжалидруг против друга в сопровождении своих приверженцев, а ставки их выносилисьза ристалище.

Затем маршал, заняв место на помосте среди поля битвы и держав руке перчатку, кричал троекратно:

»Начинайте!», после чего бросал перчатку, и начиналась битва.Выше было уже сказано, как она оканчивалась для победителя и побежденного.

Таковы были вообще законы, по которым устраивались судебныепоединки и обряды, их сопровождавшие. Легко понять, что благодаряподобным оковам, поединки не были слишком часты.

В заключение этой главы мы приведем рассказ о двух поединках,которые сохранились в истории; они дополнят сказанное о дуэлях.

Первый из этих поединков происходил в Париже в 1386 г., вцарствование Карла II, между Жаном Каружем (Jean de Carouge), рыцареми владельцем Аргентейля, и Жаком Легри (Jaques Legris), также рыцарем;оба - придворные Петра алансонского.

Супруга Каружа, по возвращении его из заграничного путешествия,объявила ему, что в его отсутствие она была недостойно оскорблена ЖакомЛегри. Жак Легри отрицал это. По жалобе сеньора Каружа дозволена быладуэль не с разрешения короля, обыкновенно изъявлявшего на это согласие,а по указу парламента. Муж был защитником жены против Жака Легри. Полебитвы устроено было на полях Св. Екатерины, где обыкновенно происходиливоенные игры. Сеньора Каружа сопровождал граф Сён-Поль, а Жака Легри- придворные герцога алансонского. Дуэль происходила в присутствииКарла II, всех принцев крови и баронов, как французских, так и иноземных,явившихся на это зрелище, объявленное задолго до срока.

Фруассар так рассказывает подробности этой дуэли:

»Перед началом боя Каруж подошел к своей суп-руте, сидевшейв траурной колеснице, и сказал ей:

- Сударыня, по вашему делу я иду жертвовать жизнью и битьсяс Жаком Легри; вам одной известно, право ли и честно ли мое дело.

- Да, монсеньор,– отвечала она,– вы убедитесь в этом; бейтесьс уверенностью, потому что дело правое.

Тогда рыцарь поцеловал супругу, пожал ей руку, перекрестилсяи вошел на поле битвы. Супруга же его оставалась в траурной колеснице,благоговейно молясь Богу и Богоматери о ниспослании ей в этот деньпобеды в ее правом, деле. Она была чрезвычайно печальна и опасаласьза свою жизнь, потому что ей угрожал костер, а мужу виселица, если быон остался побежденным.

Messire Жан де Каруж бился так мужественно, что опрокинул своеговрага на землю, пронзил его мечом и умертвил на поле битвы. После того,как на вопрос его, хорошо ли выполнил он свой долг, ему отвечали: «Да»,труп Жака Легри отдан был парижскому палачу, и тот поволок его на Монтфокони там повесил.

Messire Жан де Каруж поблагодарил короля и всех сеньоров,помолился на коленях, подошел к супруге, обнял ее и потом вместе с нейотправился в церковь принести благодарственную молитву».

Вторая дуэль, которую мы хотим рассказать, происходила междуЖарнаком и Шатеньере, дуэль знаменитая.

Память о ней сохраняется в словах: coup de Jarnac.

Этими словами означают внезапный неизбежный удар.

Франсуа Вивон де ля Шатеньере и Гюи Шабо, sire де Монлье, носившийпозже имя Жарнака, были оруженосцы-земляки и пажи Франциска I. Оба прославилисьв боях. В мирное время Вивон упражнялся только в искусстве владеть оружиемдостиг такого совершенства, что никто не решался вступать с ним в состязание.² Монлье имел миролюбивыенаклонности: отличался обходительностью, вежливостью и деликатностьюи скорее был любезный придворный, чем неустрашимый воин. Вивон, можетбыть, из зависти к Монлье за внимание к нему двора, распространял самыеоскорбительные слухи о баронессе Жариак, мачехе Монлье. Желая отметитьза обиду, Монлье обратился к Франциску I с жалобой. Оскорбление, нанесенноеодному из старых сподвижников короля, заслуживало блистательногоудовлетворения. Франциск разрешил Монлье объявить в полном собраниидвора, что тот, кто оскорбил его мачеху, ее оболгал (en a menti par lagorge). Вивон, в надежде на свое искусство владеть оружием, не побоялсяподтвердить, что он только повторил сказанное самим Монлье. Тотчас жепоследовал вызов. Противники просят разрешения сразиться на дуэли.Министры думают, что дуэль должна быть дозволена, но Франциск I, любившийтурниры и ристания и запрещавший судебные поединки, не только отвергаетпросьбы, а еще именным указом запрещает покончить оружием распрю, происшедшуюот ветрености. Запрещение это не было нарушено при Франциске I, но смертьего развязала руки раздраженным врагам. Два года Вивон выносил оскорблениеот дам, смотревших на него, как на бесчестного рыцаря; он сгорал нетерпениемотомстить врагу за дамскую опалу, которую не вознаграждала дружба ГенрихаII, его покровителя. Новый король уступил мольбам и дозволил :дуэль.

День назначен. Варварский обычай постарались окружить всевозможнымвеликолепием. Оба противника не жалеют денег на вооружение и свиту.Образуются партии: если много придворных на стороне королевскоголюбимца, то еще более на стороне того, чье положение интересует дам.С той и другой стороны призывают Бога на помощь. Во время религиозныхприготовлений Вивон не так набожен, как Монлье, и это единственное благоприятноепредзнаменование в пользу последнего.

Поле битвы открывается в Сен Жермене 10 июля 1547 года. Дворянствосамых отдаленных провинций выезжает из своих донжонов на это милоезрелище их праотцев, которое, по их мнению, слишком редко бывает. Балконыполны дам, живо сочувствующих оскорблению баронессы Жарнак. Для ГенрихаII и принцев воздвигнут великолепный помост. Коннетабль Монморанси- судья поля. Герцог омальский, впоследствии знаменитый герцог Гиз – секундантШатеньере.

Барабанный бой и трубный звук, смешавшись со звоном колоколов,объявляет судебный поединок. Вивон приближается надменно, Монлье- скромно. Оба клянутся, что их дело право, что с ними нет запрещенногооружия, что они не прибегали к помощи чар. Они бьются; сила Шатеньерене одолевает ловкости Монлье; наконец кажется, что последний гнетсяпод ударами противника; он прикрывает голову щитом и дважды ранит Вивонаострием меча в левое колено. Вивон, рассчитывавший на верную победу,падает, жизнь его в руках победителя, но победителю стыдно пользоватьсяэтим варварским правом: «Возврати мне мою честь,– кричит он сопернику,–и моли Бога и государя о пощаде». Вивон хранит суровое молчание. Монльеприпадает к стопам Генриха: «Государь, предаю вам моего соперника,–говорит он ему,– удостойте меня имени честного человека, простите ошибкунашей молодости. Примите его, государь, из уважения к памяти вашегославного отца, нас обоих воспитавшего». Король молчит. Монлье возвращаетсяк Вивону, не угрожает мечом, а становится на колени и ударяя себя вгрудь стальной печаткой, трижды повторяет: Domine, nоn sum dignus. Покаон молится, Вивон с усилием схватывает меч, поднимается на колении ползет к сопернику. «Не трогайся с места, или я тебя умерщвлю»,– говоритМонлье. «Умертви же»,– отвечает Вивон. Монлье смотрит на него с состраданием,роняет свой кинжал, возвращается к королю и говорит: «Примите его,государь; он ваш, вам дарю я его жизнь и молю Бога, чтобы довелось этомухраброму рыцарю сослужить вам такую службу в день сражения, какую хотелбы сам сослужить». Генрих все молчит. Этот второй отказ не умаляет великодушияМонлье. «Вивон, мой старый товарищ,– говорит он сопернику,– Вивон, молисьСоздателю, и останемся друзьями». И на это нет ответа. Не умилостивитсяли король? Монлье снова от всего сердца обращается к нему. Король уступает,принимает Вивона к себе. Коннетабль и маршалы хотят по обычаю провозгласитьпобедителя, но Монлье противится. Тогда Генрих, обнимая его говорит:«Вы бились, как Цезарь, и говорили, как Аристотель». Герцог омальский спешитк побежденному и не может унять его ярости. Все удаляются. Тогда толпабросается к шатру, в котором Вивон приготовлял своим друзьям великолепныйпир, и расхищает посуду. В надежде на победу, он приглашал, говоритБрантом, своих друзей посмотреть на поединок так: «Приглашаю вас тогда-тона мою свадьбу». Теперь же, стыдясь своего поражения и чувствуя, что жизньюсвоей обязан состраданию врага, он срывает повязки и через три дня умирает,а между тем рана не была смертельная. Герцог омальский соорудил ему памятник.

Поединок Жарнака и Шатеньере был последним во Франции сразрешения короля, но в Англии последний такой поединок происходилгораздо позже, в царствование Карла I, между лордом Дональдом Реем иоруженосцем Давидом Рамзеем.

Уверенность, что судебные поединки были действительным судомБожьим, некогда было в таком ходу, что даже в гражданских делах, когдапротивники не могли согласиться, или когда судьи находили закон неясным,или расходились в его истолковании, то решали вопрос поединком.

Случалось даже, что монастыри и капитулы высылали на поединокборцов для защиты спорных прав и для окончания процессов монахов или каноников.

Несколько раз соборы и папы запрещали дуэли под страхомстрожайших казней. Филипп Прекрасный указом в 1303 году причислил дуэлик уголовным преступлениям. Но что могут сделать гражданские и религиозныезаконы против так глубоко укоренившегося предрассудка? Не новымизаконами уничтожится дуэль, а новыми нравами и только одна религияв состоянии произвести эту благотворную перемену.