Гиро П. Частная и общественная жизнь римлян

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава VIII. Общественная жизнь и развлечения

15. Путешествия в римской империи

Путешествие облегчалось картами дорог и списками станций, в которых указывалось также направление дорог, расстояния и места, где можно было найти ночлег. На основании одного открытия, сделанного в 1852 г., можно думать, что эти карты были очень распространены. Во время раскопок бань в Викарелло на озере Бриччиано нашли три серебряных кубка, на которых был вырезан маршрут из Гадеса (Кадикса) в Рим с указанием всех промежуточных станций и рассто-

278

яний между ними. Эти кубки относятся к разным временам и были, очевидно, занесены сюда какими-нибудь испанцами, которые лечились на водах в Викарелло и захотели выразить свою признательность целительному источнику благочестивым даром. Различие во времени происхождения каждого кубка заставляет предполагать о непрерывном производстве подобного рода вещей; при этом вряд ли их делали в одной Испании. Сама мысль вырезать на серебряном сосуде маршрут была бы непонятна, если бы не существовало обычая брать с собой в дорогу подобные путеводители. Возможно, что в таких дорожниках помещались и описания достопримечательностей, которые встречаются по пути. Мы находим их, по крайней мере, в маршруте из Бордо в Иерусалим, составленном около 333 г. для паломников, отправляющихся в св. землю. Маршрут Антонина (относящийся к эпохе Диоклетиана) дает также некоторые указания и по мифологии.

Императорская почта была устроена таким образом, что ей пользовались почти исключительно чиновники, курьеры и другие лица, путешествовавшие по казенной надобности. Зато к услугам путешественников повсюду были частные почтовые учреждения. Во многих городах Италии существовали корпорации содержателей наемных экипажей, четырехколесных, двухколесных повозок и упряжных животных. Так как в самих городах езда в экипажах была очень мало распространена, то, очевидно, этот промысел был рассчитан на путешественников. Почтовые дворы помещались у ворот или даже за чертой города: на известном расстоянии друг от друга были станции, на которых переменяли лошадей и экипаж.

Императорская почта делала на больших расстояниях в среднем по 7 ? километров в час, считая и остановки. Путешествие из Антиохии в Константинополь (1100 км) совершалось менее, чем в 6 суток. В наемном экипаже ехать с такой быстротой было нельзя, так как приходилось менять лошадей и возницу на каждой станции. Цезарь, путешествиям которого удивлялись его современники, совершил путь от Рима до Роны менее чем в 8 дней, что составляет 150 км в сутки; в другой раз он употребил 17 дней на путешествие из Рима в Бетику [1]. Ицел, когда вез Гальбе известие о смерти Нерона, в 7 дней доехал из Рима в Клунию (в Испании). Курьер, возвестивший римлянам об убийстве Максимина,* делал по 200 км в сутки. Обыкновенные путешественники, которые останавливались на ночлег, двигались, естественно, с меньшей скоростью. Из Брундизия в Рим (500 км) ехали 10 дней; путь от Тарракона в Бильбилис [2]
__________

* Максимин Фракиец — император с 235 по 238 гг. н. э.; был убит собственными солдатами.

[1] Бетика — южная часть Испании. — Ред.

[2] Тарракон и Бильбилис — города в северо-восточной Испании. — Ред.

279

(300 км) совершался в 5 дней. Хорошие ходоки употребляли 5 дней на дорогу из Рима в Капую (около 200 км) и три дня в Путеолы (в окрестностях Неаполя), лежащий на таком же расстоянии.

Морские путешествия производились только весной, летом и в первую половину осени, так как навигация прекращалась за 3 дня до ноябрьских ид и до 3 дня до мартовских нон. Только очень важное дело могло заставить кого-нибудь пуститься в море зимой. Так, напр., Овидий должен был отправиться в Томы [1] в декабре. В случае кораблекрушения береговые жители заявляли свои права на остатки, выбрасываемые морем. Случалось, что рыбаки нарочно вызывали крушение, показывая ложные сигналы. Что касается пиратов, то они почти совершенно исчезли на Средиземном море, появляясь лишь в кратковременные периоды анархии в римском государстве.

Плыли часто ночью, особенно между Путеолами и Остией, а также вдоль греческого берега. Выехав из Путеол вечером, можно было к утру доехать до Антии, на другой день до Гаэты и на третий прибыть к устью Тибра. Путь от Брундизия до Керкиры и Диррахия при благоприятной погоде и попутном ветре можно было сделать в один день, при дурной же погоде переезд этот делался гораздо более продолжительным.

Св. апостол Павел при попутном южном ветре в один день доехал из Регия до Путеол. По свидетельству Филострата, Аполлоний и Дамис, отправившись из Путеол при благоприятном ветре, лишь на третий день прибыли в Тавроменион [2]. Считалось 6 дней пути от
__________

[1] Томы — город на берегу Черного моря недалеко от устья Дуная; сюда Август сослал Овидия — Ред.

[2] Тавроменион — город на восточном берегу Сицилии. — Ред.

280

Сиракуз до Киллен (гавань в Элиде) и 5 — от Коринфа до Путеол. Обыкновенно избегали объезжать вокруг Пелопоннеса, предпочитая ехать прямо на Коринфский перешеек. Впрочем, некоторые ездили и первым путем: известен, например, один купец, который 72 раза совершил путешествие в Италию и каждый раз огибал мыс Малеа.

От Меотийского Болота (Азовское море) было 10 дней пути до Родоса и 14 до Александрии. В период пассатных ветров из Италии в Сирию плыли чаще через Александрию, чем прямо от Брундизия; этот последний путь считался очень трудным и неудобным, александрийские же корабли имели репутацию самых быстроходных парусных судов, а матросы на них — лучших моряков. При хорошем ветре корабль делал 220 км в 20 часов.

Из Остии в Гадес было 7 дней пути, в Таррагону — 4, в Фрей — 3. В два дня можно было доехать до Африки.

Мы имеем некоторые сведения о том, как совершались путешествия по суше. Одни отправлялись пешком, хорошенько подобрав платье; другие — с легким багажом на спине мула или лошади, в плаще, который должен был защищать путника от дождя. Более или менее зажиточные люди брали с собой одного или нескольких рабов. Если хотели путешествовать быстро, то ехали верхом, а не в экипаже. При продолжительных путешествиях рабы садились в экипаж с господами. Сенека однажды вздумал путешествовать совсем просто. Он сел в экипаж со своим другом Максимом; весь багаж их заключался в том, что у них было на себе; прислуги взяли так мало, что вся она поместилась в другом экипаже. Для ночлега клали матрац прямо на землю, настилали на него плащ, а другим укрывались. Ели так просто, как только было возможно: обед приготовлялся не более как за час. Экипажем служила крестьянская телега; ее везли мулы, которые едва передвигали ноги; погонщик шел сбоку босиком. Таким образом Сенека провел два счастливых дня. И тем не менее он не мог отделаться от чувства какой-то неловкости каждый раз, когда встречал чей-нибудь блестящий поезд. Оно и понятно: Сенека был важным лицом, а в те времена такие люди путешествовали с необычайной пышностью.

Цезарь брал с собой в дорогу мозаичный паркет. Путешествия Марка Антония отличались чисто восточной роскошью: не говоря уже об огромном багаже, с ним ехали повозки, запряженные львами, рабы несли, как в процессии, золотые вазы. В эпоху империи было еще больше блеска и великолепия. В кавалькаде Нерона никогда не бывало меньше тысячи карет. У его мулов были серебряные подковы, на погонщиках — красная ливрея, слуги и охотники были не менее великолепны. У Поппеи упряжные животные были подкованы золотом, и ее в дороге всегда сопровождали пятьсот ослиц, чтобы можно было каждый день устраивать ванны из их молока. Аристократия римская в пышности подражала императору. Шествие обыкновенно

281

открывали негры в пестрой одежде, нумидийские охотники и слуги, которые расчищали дорогу. Экипаж везли серые мулы, часто подобранные под масть, или галльские лошади, маленькие и коренастые, но быстрые. Наконец, на случай, если захочется поехать верхом, тут же вели иноходцев. На лошадях и мулах были пурпурные и расшитые чепраки, золоченые удила и цепочки. Дорожный экипаж с драгоценными украшениями, иногда покрытый даже золотыми или серебряными фигурками, стоил доброго поместья. Занавески в нем были шелковые или из другой ценной материи. С собой брали золотую и хрустальную посуду, даже художественные предметы, которые было бы опасно подвергать толчкам и тряске в экипаже и поэтому нужно было нести на руках. Такому выезду соответствовала, конечно, и многочисленная свита. Любимые слуги ехали в масках, чтобы защитить свое лицо от стужи и зноя. Экипажи были так удобны, что в них можно было даже писать, а в некоторых даже устроить постель. Существовали книги маленького формата, специально предназначенные для дорожного чтения. В повозке Клавдия была укреплена доска для игры в кости. Коммод велел устроить вращающееся сидение, так чтобы можно было избегать падающих прямо в лицо лучей солнца, а также повернуться лицом к прохладному ветерку; существовали даже снаряды для измерения пройденного пути, а также времени.

Привычка путешественников все брать с собой до некоторой степени оправдывалась дурным состоянием тогдашних гостиниц. Богатые

282

люди с их сотнями рабов могли пользоваться в дороге всеми удобствами, к которым они привыкли в своих роскошных дворцах. Трактирщикам редко доводилось принимать таких гостей: эти последние предпочитали ночевать в переносных палатках, где у них ни в чем не было недостатка. В местностях, которые часто посещались, в торговых городах или на водах, существовали, конечно, хорошие гостиницы, где можно было жить с удобством. Но обыкновенные постоялые дворы были очень скудно обставлены. Это не значит, впрочем, что в них останавливалось только простонародье. В древности южане еще более, чем теперь, были невзыскательны: большей частью им нужно было лишь переночевать, кое-как утолить голод или укрыться от непогоды.

Ритор Аристид [1] так рассказывает о своем путешествии из Смирны в Пергам. Отправившись под вечер летнего дня, он добрался уже на закате до какого-то постоялого двора. Так как он был разгорячен путешествием и ему нездоровилось, то он не мог вынести духоты в комнатах и предпочел отправиться дальше. Поздно вечером он достиг Лариссы, где не нашел лучшего ночлега, а в полночь — Кум, но здесь городские ворота оказались запертыми. Продолжая путь, Аристид на рассвете, когда уже пели петухи, прибыл в Мирину: здесь он встретил перед гостиницей своих людей, посланных вперед, и заснул, наконец, на походной кровати, поставленной в прихожей; потом его принял у себя один из его друзей. Возвращаясь из Пергама, он прибыл вечером к теплым источникам, где стоял страшный шум и суета. Не достав себе помещения, он двинулся дальше, но в 22 километрах от города вынужден был сделать привал: здесь он нашел комнату, походную кровать и ковер, который мог служить постелью.

В мало посещаемых местностях постоялые дворы были редки, хотя все-таки и здесь они попадались, даже на самых глухих дорогах. Само собою разумеется, что они существовали во всех городах, а в более значительных даже по нескольку, так что путешественник мог выбирать. Часто владельцы участков, прилегавших к дороге, строили харчевню или постоялый двор и поручали заведовать им одному из своих вольноотпущенников или рабов. Многие станции получили свое название от таких харчевень. Нередко один или несколько частных постоялых дворов заменялись гостиницей, которую устраивал город (mansiones).

Вывеской харчевни служило изображение какого-нибудь животного (напр., петуха, орла, дракона, журавля) или предмета, вроде меча. Заманчивые надписи приглашали путешественника остановиться, обещая ему прием «на столичный манер». На одной лионской ха-
__________

[1] Аристид — знаменитый греческий ритор, много путешествовавший; жил во II веке по Р. X. — Ред.

283

рчевне была следующая надпись: «Здесь Меркурий обещает выгоду, Аполлон — здоровье, Септимен — хороший прием, и со столом. Кто войдет сюда, будет чувствовать себя превосходно; чужестранец, осмотри хорошенько место, где ты хочешь поселиться». К тому же трактирщик и его жена рассыпались перед путешественниками и наперебой расхваливали все удобства своего заведения. В результате, не один путник поддавался на эту удочку и останавливался в скверной гостинице, когда он мог выбрать лучшую. Обычная публика в харчевнях была не особенно высокого разбора: преобладали в ней конюхи и погонщики мулов; кто хотел заставить себя слушать, должен был кричать. Здесь стоял вечный гам; вонючий воздух был наполнен клубами дыма; подушки и матрацы, набитые тростником вместо перьев, летом кишели насекомыми. К тому же трактирщик обирал своих гостей, как только мог: подмешивал вино, утаивал овес, предназначенный для лошадей и мулов.

Отсутствие безопасности на дорогах было злом похуже, чем надувательства трактирщиков. Нападения разбойников не были редкостью как в Италии, так и в некоторых провинциях, особенно в Сардинии, Корсике, Памфилии и Писидии [1]. Осторожные путешественники на опасных дорогах охотно присоединялись к свите важных должностных лиц — послов, квесторов, проконсулов. Несмотря ни на частые облавы, ни на ужасные наказания, правительству не удалось прекратить разбои на больших дорогах даже в Италии. Ночью всякий путешественник, имевший при себе деньги или ценные вещи, находился в постоянном страхе. Даже днем конные шайки имели дерзость похищать целые стада с пастбищ. Самой дурной репутацией пользовались Понтийские болота и обширный лес близ Кум, называвшийся Gallinaria. Отряды войск, которые время от времени высылались против разбойников, заставляли их только переменять место и часто даже придвигаться ближе к Риму. Гражданские войны и смута сильно способствовали развитию этого зла.* Когда Септимий Север перестал набирать преторианцев среди населения Италии, многие из тех, которые поступили бы в солдаты, делались либо гладиаторами, либо разбойниками. В конце его правления главарь одной разбойничьей шайки в 600 человек, Феликс Булла, брал дань со всей Италии; он держался два года, не обращая внимания на императорские отряды, которые высылались против него. Рассказы о подвигах Буллы напоминают легенды о разбойниках нового времени. Его удалось схватить только благодаря предательству.

(Friedlander, Moeurs romaines d'Auguste aux Antonins, II, p. 338 — 366; tr. franc., chez Rothschild).
__________

* Конец II в. н. э.

[1] Памфилия и Писидия — области в Малой Азии.