Гиро П. Частная и общественная жизнь римлян

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава VIII. Общественная жизнь и развлечения

6. Собрания

Цицерон говорит, что в момент составления первого триумвирата * площадь народного собрания безмолвствовала, и честные люди осмеливались говорить только «в кружках и за столом». Тот же смысл имеют слова, вложенные Тацитом в уста Тиберия: «Я знаю, что жалобы раздаются за пирами и в кружках». Что подразумевалось под этим?

Нет надобности останавливаться долго на пирах. Известно, какое значение в жизни римлян всех званий и состояний имели эти сборища друзей, которые с течением времени стали весьма частыми. Семейные торжества, религиозные праздники, необходимость поговорить об общих делах, наконец, просто желание провести время, — все это служило поводом для устройства пиров, число которых в эпоху империи чрезвычайно умножилось. Выдающиеся люди искали на пиру удовольствия побеседовать на свободе с друзьями. Среди этих беспорядочных и бесконечных разговоров не забывали и о политике. Политические беседы после обеда, когда жар пира возбуждал присутствующих и развязывал им языки, не всегда были благоприятны для императорского правительства. На одном из таких пиров претор

__________

* Частное соглашение Цезаря, Помпея и Красса, направленное на установление контроля над Римской республикой (лето 60 г. до н. э.).

241

Антистий прочел оскорбительные для Нерона стихи, за которые был подвергнут изгнанию.

Гораздо труднее представить себе, что такое были «кружки». Чтобы составить ясное представление о них, нужно вспомнить о привычках древних. В этом прекрасном климате люди не привыкли сидеть у себя взаперти; наоборот, они очень охотно оставляли дома и проводили день под открытым небом. Жители Рима, если не были в театре или в цирке, прогуливались среди постоянных разнообразных зрелищ, которые представлялись взору любопытных всех стран в Вечном городе. Они слонялись по улицам, останавливались на перекрестках, садились, когда почувствуют усталость, на скамьи и экседры, которые стояли на площадях. Это были толпы праздных зевак, так называемые circuli, которые собирались, чтобы поглазеть на что-нибудь или поболтать вместе. Особенно толпился народ на Марсовом поле и на форуме вокруг шарлатанов, продающих свои лекарства, вожаков ученых или редких зверей, а также фокусников. Иногда какой-нибудь несчастный поэт, доведенный до отчаяния отсутствием читателей, пользовался такими случайными сборищами, чтобы продекламировать публике свои стихи. Часто толпа собиралась специально за тем, чтобы послушать разглагольствования одного из тех господ, которые считают себя весьма влиятельными людьми и думают, что знают все важные новости. Таких было много в Риме, и при наступлении важных событий, в дни тревоги и ожидания, когда каждый с нетерпением расспрашивал о том, что он боялся узнать, доверие к этим уличным ораторам чрезвычайно росло. С серьезной важностью постановлялись одобрение или порицание полководцам, составлялись планы военных действий, обсуждались подробности мирных договоров. Уличные политиканы в конце республики и в первые времена империи собирались у подножия трибуны для произнесения речей (rostrae), отчего и получили название subrostrani. Здесь был источник мрачных слухов, которые волновали Рим. Рассказывали, что парфяне наводнили Армению, что германцы переходят Рейн, и толпа, слушавшая эти зловещие новости, не всегда щадила императора и его приближенных, которые не приняли достаточно энергичных мер для защиты границ. В свою очередь и император установил надзор за этими беспокойными говорунами. В толпу посылались переодетые воины, которые доносили начальству обо всем услышанном.

Подобные разговоры под открытым небом, где шпионы могли нарочно заводить их, представляли собой таким образом некоторую опасность. Люди благоразумные предпочитали хранить молчание. Они давали волю языку лишь в кружке людей, среди которых они считали себя в безопасности. В Риме существовало тогда нечто подобное тому, что мы называем теперь «светом», т. е. собрание людей чаще всего чужих друг другу, различного происхождения и

242

состояния; у них не было каких-нибудь общих дел или интересов, требующих совместного обсуждения, и если они сходились, то только из-за удовольствия быть вместе. Характерной чертой наших светских собраний служит присутствие на них женщин; то же самое часто бывало и в Риме. Им не запрещалось бывать на пирах, и Корнелий Непот * говорит, что никто не удивлялся, когда римлянин, отправляясь в гости обедать, брал с собой и жену, что греки сочли бы неприличным. Итак, уже сами пиры представляли собой светские собрания; но есть основание утверждать, что кроме этого были еще собрания и другого рода. Весьма вероятно даже, что, начиная с I века, привычка жить вместе развила между людьми разных полов фамильярное отношение, чуждое древнему обществу. Вот изображение современного светского человека, сделанное Марциалом: «Светский щеголь — это человек, волосы которого разделены изящным пробором, который всегда пахнет духами, напевает сквозь зубы египетские и испанские песенки, умеет в такт двигать своими руками, на которых выщипаны все волосы; по целым дням увивается за дамами, всегда имеет, что рассказать им на ухо; знает все римские сплетни и может вам наизусть рассказать родословную лошади Гирпины».

Когда соберутся одни мужчины, они рассуждают и спорят; в присутствии же дам им приходится болтать. Сенека дает превосходное изображение этой светской болтовни, затрагивающей все и не исчерпывающей ничего, легко перескакивающей с предмета на предмет. За несколько часов разговоры этих умных людей должны были совершать длинные путешествия. При этом много говорили о самих себе и о других. Привычка жить в постоянном соприкосновении друг с другом развивает вкус к самонаблюдению, желание изучить страсти и характеры. В этом огромном городе, где каждый день происходила ожесточенная борьба из-за власти и богатства, у светских моралистов не могло быть недостатка в предметах изучения. Они рассказывали пикантные анекдоты об известных личностях и являлись вечером сообщить их своим друзьям. Разговаривали также и о литературе. Римский большой свет любил литературу и усердно предавался ей: каждый был, обыкновенно, оратором по обязанности и поэтом для развлечения. Тогда стала процветать особая салонная поэтическая литература, произведения которой до нас не дошли: они и не заслуживали продолжительного существования, но в свое время сделали свое дело, развлекая изящное римское общество. В них воспевались игра в кости и в шахматы, рыбная ловля и плаванье, танцы и музыка, искусство заказать хороший обед и хорошо принять гостей. Как ни приятно было слушать такие поэмы, удовольствие это в
__________

* Автор книги «О выдающихся полководцах», жил в 100—32 гг. до н. э., был другом Катулла, Цицерона, Аттика.

243

конце концов приедалось, и надо было найти новые способы развлечения и новые темы для оживления разговоров. Таким образом, когда исчерпывался интерес к литературе и к злословию, естественно принимались болтать о политике.

Само собою разумеется, что эти политические разговоры имели фрондирующий характер. В свете развивается наклонность к ироническому отношению: умение приятно высмеять своего ближнего считалось весьма ценным качеством, и, надо думать, это достоинство ценилось еще более, когда таким ближним оказывался сам император. Это была, без сомнения, опасная игра, и насмешки над таким высоким предметом могли обойтись очень дорого; но опасность не всегда заставляет отказаться от шутки, в особенности когда находишь ее остроумной и уверен, что она заслужит всеобщее одобрение. «Я не могу жалеть, говорил Сенека-отец, — об этих людях, которые скорее готовы потерять голову, чем потерять удачную остроту». Особенно любили передавать друг другу слухи, «которых нельзя без риска ни повторять, ни слушать». Рим был полон охотников до новостей. Они знали все: и то, что говорили в войсках, и то, что думали в провинциях; обо всем они давали самые точные сведения. Когда умирало какое-нибудь значительное лицо, они рассказывали мельчайшие подробности его жизни и, не задумываясь, называли того, кто держал кинжал или подсыпал яд. И никогда злые языки не работали так усердно, как с тех пор, когда людям запретили говорить. Правительство, стараясь схватить распространителей слухов, только увеличивало доверие к ним.

(Буассье Г. Оппозиция при цезарях. СПб., 1993.).