Гиро П. Частная и общественная жизнь римлян

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава IX. Труд и богатство

13. Римские богатства

«Для римлянина он вовсе не богат», — говорил один грек про Сципиона Эмилиана. Какое же состояние нужно было иметь, чтобы считаться богатым человеком в Риме во II в. до Р. X.? Люций Павел имел 60 талантов и среди сенаторов считался не особенно зажиточным человеком. М. Эмилий Лепид, умерший в 152 г. до Р. X., писал в своем завещании: «Так как лучше всего почтить покойника можно не суетной пышностью, а воспоминанием о заслугах его и его предков, то я желаю, чтобы на мои похороны было истрачено не более миллиона ассов». Дом оратора Красса оценивался в 300 талантов. Находились богачи, которые платили хорошему повару 5 талантов жалования, покупали кубки, стоившие столько же. У трибуна Друза было серебряной посуды на 150 талантов.

Немного позднее мы встречаем еще более огромные цифры. Друг Цицерона, Аттик, нажился благодаря эксплуатации громадных имений в Италии и Эпире, а также банковской конторе, которая имела отделения по всей Италии, в Греции, Македонии и даже Малой Азии, и собрал таким образом огромное состояние. Секст Росций, погибший во время проскрипций Суллы, имел 12 имений, стоивших в общей сложности 300 талантов. Л. Домиций Агенобарб, консул 54 г. до Р. X., обещал наделить 2000 солдат, дав каждому по десятине из принадлежавшей ему земли. Помпеи обладал состоянием до 20 млн, сестерциев актер Эзоп—6 ? млн. Богач Красс начал с двух миллионов, а после его смерти осталось около 50 млн сестерциев, несмотря на баснословную щедрость его. С другой стороны, в это же время мы видим и громадные долги: Цезарь в 62 г. имел пассив в 7 млн, Марк Антоний к 24 годам наделал долгов на 11 млн, Курион должен был 17, а Милон более 20 миллионов.*

Эпоха наибольшей роскоши в Риме — это первый век до Р. X. и I в. после Р. X. до смерти Нерона. Именно к этому времени и относятся наиболее удивительные чудачества римских аристократов, которые, в опьянении своим богатством, оказались неспособными управлять ни провинциями, ни своим состоянием, ни самими собой. Лукулл и Цезарь во времена республики, Калигула и Нерон в эпоху империи являются представителями этого вновь народившегося патрициата: первые два — с утонченными вкусами знатного аристократа, художника в душе и просвещенного человека, вторые — с бессмысленным самодурством тирана, который хочет все подчинить своему капризу.

Самые большие богатства, известные нам за эту эпоху, да и вообще за все время существования Рима, принадлежали авгуру Лентулу, жившему во времена Тиберия, и вольноотпущеннику Пал-

__________

* Скрибоний Курион — политический деятель середины I в. до н. э., цезарианец; Милон — трибун 57 г. до н. э., его приверженцы в 52 г. убили П. Клодия.

324

ласу, при Клавдии; каждый из них имел по 30 млн сестерций; состояние Нарцисса при Нероне доходило до 400 млн сест. Знаменитый Апиций [1] был в 4 раза беднее Нарцисса. Больших богачей нет во многих современных государствах. А между тем в те времена могущество денег было больше, чем теперь, а масса населения беднее, так что разница между положением немногих и всех остальных выступала еще резче. Отсюда удивление и соблазн, который производило такое неравенство. Впрочем, с течением времени оно заметно уменьшилось. Нажитые грабежом, эти случайные богатства не могли поддерживаться ни за счет подвластного населения, как только сенат стал заботиться о его благе и интересах, ни за счет иностранцев, так как Рим уже в эпоху республики подчинил себе все богатые страны, и при империи ему приходилось вести борьбу лишь с бедными варварскими элементами. Вместо того чтобы брать у них их золото, Риму теперь приходилось отдавать им свое путем торговли и в виде субсидий варварским вождям.

Источники, откуда римляне черпали золото, иссякли, — а отверстия, через которые оно уплывало, открывались все шире и шире, так что богатство мало-помалу ускользало из тех рук, в которые оно попало благодаря завоеваниям. Одних разорили кутежи и безумная роскошь, других — проскрипции. Часть сенаторов уже получала пенсии от Августа, и Тиберий, несмотря на свою скаредность, вынужден был прийти на помощь многим аристократам. Внук Гортензия, получивший от первого императора 1 млн сестерциев, выпрашивал и у второго, который дал по 50 тысяч каждому из его четырех детей. Аристократы нисколько не стыдились протягивать руку. Веррукоз умоляет императора уплатить его долги; другие представляют в сенат список своих кредиторов, стараясь возбудить участие к своему бедственному положению. Некоторым приходится отказываться от магистратур, потому что им не на что производить расходы, связанные с этими должностями; были и такие, что, ввиду своей бедности, радовались, когда Клавдий исключил их из сената. То же самое приходилось делать Августу и Тиберию. Почти каждый император кроме того наделял нескольких сенаторов деньгами, чтобы они имели ценз в 1 200 000 сестерций, требуемый для заседания в сенате. К тому времени, когда Веспасиан достиг власти, сословие сенаторов и сословие всадников, поредели настолько, что он должен был создавать новую знать из провинциальных семей. Нелегко было этим вновь испеченным аристократам занять видное положение в Риме, если
__________

[1] Имя Апиция, жившего при Августе и Тиберии, стало нарицательным для обозначения кутилы и лакомки. Проев свое огромное состояние, он имел еще достаточно средств, чтобы жить не нуждаясь, но скромно. Однако такая жизнь представлялась Апицию медленным умиранием с голода, и он отравился, решив, что лучше покончить с собой сразу. — Ред.

325

верить Ювеналу, который изображает их выпрашивающими подачку у дверей богатого вольноотпущенника и высчитывающими в конце года, насколько эти ежедневные подачки увеличили их скудные доходы.

Таким образом произошло интересное явление. В промежуток времени от Лукулла до Нерона золото, добытое завоеваниями, сосредоточивалось в руках немногих, что позволяло им делать всевозможные безумства; потом оно разделяется, рассеивается и благодаря развитию роскоши течет как бы по наклонной плоскости в руки тех, кто производит или доставляет издалека предметы роскоши. Куда делись миллионы Апиция и ему подобных? Они перешли в руки тех, кто помог проедать эти огромные состояния их прежним обладателям, поставляя все нужное для роскошной жизни. Октавий покупает рыбу за 20 тысяч сестерций; он делает глупость, над которой Тиберий смеется; но для рыбака — это отличное дело, благодаря которому в его хижине на целый год водворяется достаток.

Богатство не только перемещается, распределяясь в массе населения соразмерно труду и ловкости каждого, но так же прямо уменьшается количественно. Много золота и серебра пошло на художественные изделия и драгоценные украшения, уменьшив соответственно количество денег, находящихся в обращении. Торговля с востоком поглощала другую часть денежного капитала: каждый год 50 млн. сестерций уходило в Индию, и столько же, вероятно, в Аравию, — а оттуда эти деньги не возвращались. Наконец, океан хранил то, что было поглощено им во время кораблекрушений; в свою очередь и варвары не отдавали обратно тех субсидий и подарков, которые получали их вожди. Ежегодной добычи золота и серебра едва ли хватало для возмещения этой убыли. Ввиду всего этого не могло быть изобилия денег, что и видно из размеров процента: 6% в Италии, где денежных капиталов было больше, и 12% в провинции. При власти Тиберия разразился денежный кризис. Чтобы устранить его последствия, император раздал 20 миллионов беспроцентной ссуды под залог земель, ценностью своей в два раза превышавших ссуду. Такая мера показывает, что жертвами кризиса явились главным образом богатые люди. Позднее, Траян и Марк Аврелий заставляли сенаторов помещать в дома и земли болыпую часть своего состояния: это делалось с целью воспрепятствовать их обеднению. В результате всего этого земельный капитал начал приобретать все более и более значения в противоположность современному обществу, в котором богатство, состоящее в движимости и в изделиях промышленности, явно стремится к преобладанию над земельным богатством. Но там, где преобладает это последнее, землевладельцы в конце концов образуют аристократический класс, как оно и случилось в римской империи.

(Моmmsen, Histoire romaine, IV, p 139; pp. 35—38; VIII, 125—133, chez Bouillon; Duruy, Histoire des remains, V, p. 598 et suiv., chez Hachette). Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история