Ерасов Б.С. Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия: Учеб. пособие для студентов вузов

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава XIV. Латиноамериканская цивилизация

С. Боливар. О САМОБЫТНОСТИ ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКИ

Перевод осуществлен по изд.: Bolivar S. Discurso de Angostura. Mexico, 1978 P. 8,15.

Материалы главы написаны и подобраны Я.Г. Шемякиным.

Мы — род человеческий в миниатюре: мы являем собой особый мир... новый в том, что касается развития почти всех наук и искусств, но вместе с тем в определенном смысле старый в том, что касается традиций гражданского общества... Едва сохраняя остатки того, что здесь было в прежние времена, мы не являемся ни индейцами, ни европейцами, а представляем собой нечто среднее между законными владельцами страны и испанскими узурпаторами...

Необходимо иметь в виду, что наш народ — не европейский и не североамериканский; он являет собой скорее смешение Африки и Америки, чем проявление европейского начала, поскольку даже сама Испания перестает быть страной Европы из-за своей африканской крови, своих институтов и своего характера. Невозможно точно указать, к какому человеческому .семейству мы принадлежим. Большая часть индейцев была уничтожена, европейцы перемешались с американцами и африканцами, а африканцы — с индейцами и европейцами.

Комментарии

Здесь приведены краткие отрывки из двух знаменитых текстов лидера Войны за независимость Испанской Америки С. Боливара, имевших сим-

437

волическое значение для дальнейшего развития Латинской Америки как самостоятельной культурно-исторической общности. Это так называемое «Письмо с Ямайки» (6 сентября 1815 г.) и выступление перед Национальным конгрессом в Ангостуре, провозгласившим независимость Венесуэлы (15 февраля 1819 г.). В этих документах впервые четко сформулирована концепция Латинской Америки как особого человеческого мира, качественно нового явления в мировой истории, отличного от всего того, что в ней было известно прежде. Также впервые подчеркивается ключевое значение культурного и этнорасового смешения как определяющей черты специфики этого мира. Все те мыслители (причем как латиноамериканские так и западные), которые впоследствии отстаивали идею цивилизационной самобытности Латинской Америки, по сути дела, повторяли, интерпретировали и заново обосновывали те идеи, которые впервые были выдвинуты С. Боливаром.

Д.Ф. Сармьенто. ЦИВИЛИЗАЦИЯ ПРОТИВ ВАРВАРСТВА

Цитируется по изд.: Сармьенто Д.Ф. Избранные произведения. М., 1995. С. 18, 23-26, 30-32.

Зло, от которого страдает Аргентинская республика, — это ее протяженность. Необъятность во всем: бескрайняя равнина, бесконечные леса, безбрежные реки. Народ, населяющий эти обширные пространства, складывается из двух различных рас — испанцев и индейцев, которые, соединяясь, образуют трудноопределимую смесь. Негритянская раса, исчезнувшая почти везде, кроме Буэнос-Айреса, оставила самбо и мулатов, живущих в городах...

Из слияния в основном этих трех групп возник однородный тип, склонный к праздности и неспособный к промышленной деятельности, за исключением тех случаев, когда воспитание и социальное положение подстегнут его и выведут из привычной обстановки. Возникновению столь печального явления во многом способствовало смешение в ходе колонизации с индейцами...

По этим... бескрайним просторам разбросаны четырнадцать городов — центров провинций... Город — это средоточие европейской цивилизации. Вокруг таких городов раскинулась пустынная равнина; дикая природа окружает города, давит их, превращает в одинокие оазисы цивилизации... Горожанин носит европейский костюм, живет цивилизованной жизнью, город живет согласно законам и руководствуется идеями прогресса, в нем сосредоточены средства образования, общественные учреждения, органы управления и т.д. Но стоит покинуть пределы города, все сразу меняется: у сельского жителя другая одежда, которую я назвал бы аме-

438

риканской, поскольку она одинакова во всех странах Америки; уклад его жизни совсем иной, его потребности своеобразны и весьма ограничены. Жители города и деревни словно принадлежат к двум различным обществам, это словно два чуждых друг другу народа. Более того, сельский житель, далекий от стремления уподобиться городскому, с презрением отвергает комфорт и приличные манеры, городской костюм: ни одна из примет европейской жизни не остается в пампе безнаказанной. Все, что связано с городской цивилизацией, здесь отвергается, гонится прочь... Моральный прогресс, духовное развитие здесь невозможны... Таким образом, цивилизация неосуществима во всем, варварство нормально...

Нужно видеть этих людей, испанцев лишь по языку и по смутным религиозным представлениям, которые сохраняются в их душах, чтобы суметь оценить непокорные и гордые характеры, что рождаются в борьбе одинокого человека с дикой природой, разумного начала с животным... Эта привычка преодолевать опасности, постоянно доказывать, что ты сильнее природы, вызывать ее на поединок и побеждать удивительно развивает чувство значимости и превосходства личности. Аргентинцы, к какому бы классу они ни принадлежали, цивилизованные или невежественные, имеют высокое представление о себе как о нации... Разве не помогли завоевать независимость этой части Америки отчаянные аргентинские гаучо, не видевшие под солнцем никого выше себя?.. По их разумению, европеец — самый последний из всех, ибо он не способен удержаться на коне, если тот пару раз вскинется на дыбы. И пусть происхождение такого национального тщеславия в низших классах довольно убого, от этого не становятся менее значительными последствия, как не становится грязной вода в реке от того, что рождается в заболоченных истоках... Итак, сельская жизнь развивает в гаучо физические способности и вовсе не развивает умственные. Его мораль основывается на привычке преодолевать препятствия, бороться с природой: он силен, горд, энергичен. Не имея никакого образования и не испытывая в нем ни малейшей нужды, он счастлив, несмотря на бедность и лишения... Таким образом, хотя из-за человеческой разобщенности и вследствие невозможности и ненужности морального и умственного воспитания глубоко укореняется варварство, эта жизнь не лишена и своей привлекательности...

Хотя условия пастушеской жизни, какими они сложились в результате колонизации... порождают большие трудности для создания какой бы то ни было политической организации общества и еще большие трудности для триумфа европейской цивилизации со всеми присущими ей институтами, изобилием и свободой, нельзя, с Другой стороны, отрицать, что эти условия имеют и свою поэтичес-

439

кую сторону, и черты, достойные пера романиста. Если ярким лучом вспыхнет вдруг в новых американских странах творение национальной литературы, то успех ему принесет описание величественной природы, и еще более — борьбы между европейской цивилизацией и местным варварством... развернувшейся в Америке величественной борьбы, что порождает сцены неповторимые, своеобразные и далекие от круга идей, на которых воспитывается европейский дух...

Комментарии

«Факундо» — так обычно кратко называют произведение крупнейшего аргентинского мыслителя и общественного деятеля Д.Ф. Сармьенто «Цивилизация и варварство. Жизнеописание Хуана Факундо Кироги» (1845). Эта книга — пример типичного для латиноамериканской культуры синкретического жанра, совмещающего в себе черты научного трактата, философского эссе и художественного произведения, характеризуется противоречивым сочетанием логикодискурсивного и образно-эмоционального начал. В основу логической схемы, избранной Д.Ф. Сармьенто для объяснения аргентинской действительности, положена жесткая дихотомия «цивилизации» и «варварства» как двух противоположных по своей сути способов человеческого бытия. «Цивилизация» однозначно отождествляется с западным началом, в то время как практически вся латиноамериканская действительность оценивается как «варварство». Его характеристики — застой, деспотизм, господство силы над правом, природного начала над человеком, животных страстей над разумом. Борьба между понимаемыми подобным образом «цивилизацией» и «варварством» составляет, согласно Д.Ф. Сармьенто, главное содержание исторического процесса в Новом Свете.

Впоследствии данная схема послужила теоретической основой плана тотальной переделки страны — «цивилизаторского проекта», целью которого была по существу замена одной страны и народа другими, импортированными из Европы. Этот план активно проводился в жизнь Д.Ф. Сармьенто в период его пребывания на посту президента Аргентинской республики (1868—1874 гг.).

Однако если при формулировании «проекта» будущего Латинской Америки Д.Ф. Сармьенто выступает как ярый западник, то при описании местного «варварства» он четко выделяет важнейшие характеристики латиноамериканского цивилизационного типа. Его истоки, согласно Д.Ф. Сармьенто, нужно искать прежде всего в местной почве, состав которой «определяется взаимодействием природногеографических факторов и расово-этнических, детерминирующих, в свою очередь, национальный тип человека, его образ жизни, быт, уклад, трудовые навыки, особенности психологии, тип социального поведения и отношений, общественной организации, наконец, саму историю этого общественного организма, его возможности и перспективы»* .

Несмотря на отрицательное отношение к метисации, Д.Ф. Сармьенто тем не менее признает, что именно она определила основные специфические черты культуры народа как Аргентины, так и других стран континента. Причем само отношение Д.Ф. Сармьенто к сформированному местной почвой человеческому и цивилизационному типу крайне противоречиво. Если на уровне «чистой» логической схемы Д.Ф. Сармьенто — однозначный западник, то на уровне формирования мыслеобраза «варварства» — гаучо, пастуха огромных аргентинских степей (пам-

Земское В.Б. Доминго Фаустино Сармьенто: человек и писатель//Сармьенто Д.Ф. Избранные произведения. С. 459.

440

пы), он выступает как представитель той линии латиноамериканской мысли, которая искала истоки самобытности стран региона. Гаучо превратился в один из

ключевых символов этой самобытности.

Концепция Д.Ф.Сармьенто оказала в целом огромное по силе воздействие на латиноамериканскую общественную мысль. Секрет этого воздействия — в том, что он в своем тотальном противопоставлении европейской «цивилизации» местному (индейскому, испанскому, метисному) «варварству» по-своему «высветил» одну из центральных проблем цивилизационного процесса в Латинской Америке: проблему неполной сформированности основ цивилизации, складывавшейся в процессе культурного синтеза. Отсутствие целостности означало слабость цивилизации как таковой и поэтому возможность постоянных прорывов варварской стихии в действительность континента. В определенном смысле конфликт «цивилизация — варварство» действительно занял центральное место в латиноамериканской жизни. Практически все крупные мыслители, писатели, очень многие поэты Латинской Америки с конца XIX в. и по сей день так или иначе должны были определять свою позицию по данной проблеме.

X. Марти. СПЕЦИФИКА КУЛЬТУРЫ ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКИ

Перевод осуществлен по изд.: Marti J. Neustra America//Obras completas. La Habana, 1963. V. 6. P. 17,20.

В Америке книга, завезенная из чужих краев, была побеждена человеком, живущим естественной жизнью собственной страны. Такие люди победили тех, кто хвастал своей искусственной ученостью... Борьба идет не между цивилизацией и варварством, а между ложной ученостью и подлинной жизнью...

Пусть черенок мировой культуры будет привит к нашим республикам, но стволом дерева должны стать именно они...

Мы были маской, скрывающей подлинную действительность, в английских панталонах, в парижском жилете, в североамериканском сюртуке и в испанском берете... Мы принесли эполеты и тогу в страны, которые появились на свет с альпаргатами на ногах и индейской повязкой на голове. Нам следовало бы, проявив сердечность и творческую смелость основателей, добиться гармоничного сочетания индейской повязки и тоги; вывести индейцев из состояния застоя; идти вперед рука об руку с одаренным негром; приспособить свободу к запросам тех, кто поднялись во имя нее и победили...

Ни европейская книга, ни книга янки не давали ключа к испано-американской загадке...

441

Сюртуки у нас еще французские, но мыслить мы начинаем по-американски... Молодежь Америки понимает, что слишком большая дань отдается подражанию и что спасение — в собственном творчестве. Созидание — вот пароль этого поколения.

Комментарии

Эссе X. Марти «Наша Америка», впервые увидевшее свет в 1891 г. стало одним из главных источников вдохновения для представителей того направления латиноамериканской мысли, сторонники которого ставили задачу созидания на базе Латинской Америки качественно новой цивилизации. X. Марти — прямой преемник С. Боливара: он утверждает ту же концепцию Латинской Америки как особого человеческого мира, складывающегося из разнородных компонентов. Главный пафос X. Марти — в утверждении творческого подхода как к собственному историческому наследию, так и к опыту иных стран и культур.

Следует отметить, что для X. Марти особенно характерно подчеркивание идеи о том, что две Америки — США и Латинская Америка — это совершенно различные человеческие миры, что Латинская Америка должна утвердить собственную культурно-историческую индивидуальность прежде всего по отношению к своему великому северному соседу.

X. Э. Рода. АРИЭЛЬ ПРОТИВ КАЛИБАНА: «НОРДОМАНИЯ» И ПРОБЛЕМА ЛАТИНОАМЕРИКАНСКОЙ САМОБЫТНОСТИ

Перевод осуществлен по изд.: Rodo J.E. Ariel: A lajuventud de America//Rod J.E. La America nuestra. La Habana, 1977. P, 78-81.

Концепция утилитаризма как совокупность представлений о предназначении человека и равенство на уровне посредственности как норма соблюдения социальных пропорций, будучи теснейшим образом взаимосвязаны между собой, составляют, взятые в неразрывном единстве, формулу того, что в Европе принято называть духом американизма... Если можно сказать, что утилитаризм является адекватным проявлением английского духа, то Соединенные Штаты могут быть рассмотрены как воплощение принципов утилитаризма. В настоящее время евангелие утилитаризма распространяется повсеместно под влиянием огромных материальных успехов, достигнутых США...

Могучая североамериканская федерация осуществляет среди нас своего рода моральную конкисту, чувство восхищения ее величием и силой быстро овладевает как руководителями наших стран,

442

так и—в еще большей мере — массами... А от восхищения чрезвычайно легко переходят к попыткам имитировать опыт США... Образ нашей Америки, делатинизировавшейся по своей собственной воле, без завоевания, и перестроенной затем по образу и подобию архетипа СеЕера, этот образ уже витает в мечтах многих из тех, кто искренне заинтересован в нашем будущем... У нас получила распространение «нордомания». Необходимо, опираясь одновременно на разум и чувства, ограничить ее распространение... Я не придаю подобным ограничениям смысл абсолютного отрицания североамериканского опыта. Я хорошо понимаю, что, изучая пример могущественных соседей, можно приобрести ценный опыт и знания... Мне известно, что пристальное внимание к тому, что происходит за пределами наших земель, необходимо для отбора всего того, что может быть нам полезно. Такой интерес и такое внимание особенно плодотворны в том случае, когда речь идет о народах, еще находящихся на стадии формирования... Но я не вижу ничего хорошего в отказе от собственного характера народов, их неповторимой индивидуальности во имя идентификации с чуждой им моделью... Бездумный перенос того, что является естественным продуктом спонтанной эволюции в одном обществе, на почву другого, где оно не имеет корней ни в природе, ни в истории, равноценен... попытке... внедрить нечто мертвое в живой организм. В социальной жизни, точно так же как в литературе и в искусстве, необдуманная имитация способна лишь деформировать пропорции той изначальной модели, которая служит образцом для подражания...

Быть может, в нашем коллективном характере отсутствует весь набор признаков сложившейся, четко определенной в своих характеристиках индивидуальности. И тем не менее мы, представители латинской цивилизации в Америке, обладаем наследием нашей расы, великой этнической традицией, которую необходимо поддерживать... И если когда-нибудь, в далеком будущем, будет достигнута высшая степень взаимопонимания и согласия между представителями различных рас и культур, это произойдет не посредством односторонней имитации одной расой опыта другой, но в результате их взаимного влияния друг на друга и формирования совокупности свойств, основывающихся на достоинствах обеих.

Комментарии

Эссе «Ариэль», впервые увидевшее свет в 1900 г., сыграло особую роль в истории латиноамериканской мысли, став одним из главных проявлений процесса становления духовных основ новой цивилизационной общности. По «Ариэлю» можно проследить ключевую роль в этом процессе тех мыслительных конструкций, которые могут быть охарактеризованы как мыслеобразы (см. ниже). Причем в поисках материала для их создания мыслители Латинской Америки обращались, как правило, к европейской традиции. Так, весь образно-символи-

443

ческий строй эссе Х.Э. Родо основан на интерпретации образов последней пьесы Шекспира «Буря»: духовное начало и одновременно становящуюся латиноамериканскую цивилизацию, основанную на примате этого начала, символизирует Ариэль, в то время как символическим воплощением «архетипа Севера» — англосаксонской цивилизации, базирующейся в трактовке Х.Э. Родо на принципах утилитаризма и тем самым на доминанте материальных интересов, служит Калибан. В данном случае Х.Э. Родо заложил традицию, которой суждена была долгая жизнь; очень многие мыслители Латинской Америки XX в. осмысливали проблемы ее самобытности и характер взаимоотношений с Западом в рамках мыслеобразов, почерпнутых из шекспировской «Бури» (Ариэль, Калибан, Просперо), причем интерпретация их отличалась у представителей различных направлений латиноамериканской мысли весьма существенно.

Так, например, сторонники леворадикальной, в первую очередь левосоциалистической альтернативы (Р.Ф. Ретамар, Э. Сезер, Э. Бретуэйт) выдвинули в конце 60-х гг. совершенно новую интерпретацию образа Калибана, который превратился у них в символ угнетенного западным империализмом «третьего мира».

Х.Э. Родо дает логическое обоснование необходимости сохранения собственной неповторимой культурно-исторической индивидуальности как обязательного условия творческого восприятия опыта иных цивилизаций, ясно формулирует идею о специфике цивилизационного статуса Латинской Америки как культурно-исторической макрообщности в процессе становления. Эти стороны содержания «Ариэля» оказали и в значительной мере продолжают оказывать по сей день существенное влияние на латиноамериканскую мысль XX в.

X. Васконселос. РОЛЬ МЕТИСАЦИИ В ФОРМИРОВАНИИ ЛАТИНОАМЕРИКАНСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Перевод осуществлен по изд.: Vasconcelos J. La Raza Cosmica (Mision de la raza iberoamericana)//0bras completas. Mexico, 1958. V. 2. P. 917-919.

Преимущество нашей традиции — в том, что мы с большей легкостью, чем представители иных культур, воспринимаем чужаков. Вследствие этого наша цивилизация со всеми ее дефектами может быть избрана историей в качестве орудия создания... человека нового типа... В результате испанской колонизации в Латинской Америке получил развитие процесс метисации; это обусловливает характер латиноамериканской цивилизации... и определяет ее будущее.

В противоположность испанцам англичане в Северной Америке смешивались в расовом и культурном отношении лишь с белыми и уничтожали индейцев... Это доказывает их ограниченность и является признаком упадка англосаксонской цивилизации. Подобная линия поведения по сути своей представляет собой явление, аналогичное бракам египетских фараонов, основанным на инцесте. Подоб-

444

ные браки подрывали жизнеспособность египтян и противоречили конечной цели истории: достичь слияния народов и культур.

Создать англосаксонский мир, уничтожить индейцев для того, чтобы вся Америка стала простым продолжением Северной Европы и была заселена исключительно представителями белой расы... — осуществление подобной цели не решит проблему человеческого существования... Миссия нашего древнего и одновременно нового континента — в другом, она гораздо важнее, чем цель утверждения господства какой-то одной расы. Предназначение Америки в том, чтобы стать^колыбелью пятой расы, в которую вольются все народы... В результате здесь возникнет синтетический человеческий и культурный тип, призванный соединить в себе все богатства истории...

Народы, которые называют латинскими... призваны осуществить эту миссию, ибо именно они оказались в наибольшей мере верны Божественному предназначению Америки...

Дни белой расы, нынешних властителей мира, сочтены. Создав современную технику, механизировав мир, они, сами того не ведая, заложили основы для перехода к новому историческому периоду — этапу смешения и слияния всех народов.

Комментарии

X. Васконселос — один из наиболее ярких представителей того течения латиноамериканской мысли, сторонники которого отстаивали мысль о том, что Латинская Америка являет собой особую цивилизацию, специфика которой обусловлена процессами метисации различных рас, народов и культур. Нужно отметить, что, так же как и Х.Э. Родо, X. Васконселос употребляет термин «раса» в расширительном смысле, делая основной упор не на собственно расово-биологических, а на культурных характеристиках представителей тех или иных человеческих типов. Очень часто слово «раса» употребляется у него как синоним слова «цивилизация», в особенности когда речь идет об ибероамериканской или англосаксонской «расах». Для X. Васконселоса (как до него для Х.Э. Родо, X. Марти и др.) совершенно очевидно, что Северная и Латинская Америка являют собой качественно различные цивилизации. Он подробно обосновывает данный тезис как в работе «Космическая раса», отрывок из которой приведен выше, так и в других своих трудах («Боливаризм и монроизм», «Индология» и др.). Последовательно отстаивая идею о благотворном воздействии процессов метисации и культурного синтеза на развитие Латинской Америки и мира в целом, X. Васконселос вместе с тем придает совершенно разное значение различным участникам межцивилизационного взаимодействия; по его убеждению, здание новой синтетической цивилизации возводится на латинохристианской нберокатолической основе. Что касается индейцев, то, по словам X. Васконселоса, у них «нет иного пути в будущее, кроме того, который... уже проложен латинской цивилизацией».

X. Васконселос сознательно творит в «Космической расе» новый миф о созидаемой на землях Латинской Америки «пятой расе», призванной соединить в высшем синтезе все существовавшие доселе народы и культуры. Концепция «пятой расы» непосредственно опирается на принятую в теософской (и в целом оккультной) литературе традицию, в соответствии с которой история Земли была не чем иным, как чередованием эпох господства четырех различных рас, последней из которых вышла на историческую арену белая раса. В интерпретации X. Васконселоса последняя фактически отождествляется с англосаксонской ветвью западной цивилизации.

445

О. Пас. О РАЗРЫВАХ В ЛАТИНОАМЕРИКАНСКОЙ КУЛЬТУРЕ

Перевод осуществлен по изд.: ?as. О. El laberinto de la soledad. Mexico, 1981. P. 47-48, 57-58.

Нам знакомы бред, песня, вопль, монолог, но не диалог. Наши праздники, так же как и наши душевные излияния, наша любовь и наши попытки перестроить общество — это насильственные разрывы с прошлым или с устоявшимся порядком. Всякий раз, когда мы пытаемся выразить себя, нам приходится разрывать связь с самими собой... Что-то мешает полноценному осуществлению нашего бытия...

Мексиканец чувствует, что и его собственная душа, и живая плоть его страны изначально поражены некой незаживающей язвой или раной. Все наши жесты направлены на то, чтобы скрыть эту рану, которая постоянно кровоточит...

Всякое отторжение наносит рану. Исследуя, каким образом и в какой момент подобное отторжение произошло, я должен отметить, что любой разрыв (с нами самими или с тем, что нас окружает, с прошлым или с настоящим) порождает чувство одиночества. В предельных случаях (разрыв с отцами, с материнским лоном или с родной землей, смерть богов или мучительная боль пробудившегося самосознания) одиночество отождествляется с сиротством. И то, и другое осознается обычно как грех.

Комментарии

О. Пас — крупнейший современный мыслитель и поэт Мексики. Подобно Х.Л. Борхесу — это фигура международного уровня, принадлежащая, в сущности, человечеству в целом, а не какой-то одной цивилизации. В данном случае приведен отрывок из, пожалуй, самого знаменитого философско-исторического эссе О. Паса «Лабиринт одиночества».

Высказывание О. Паса о том, что в самой сердцевине мексиканской культуры есть нечто, мешающее полноценному осуществлению бытия народа и каждого отдельного человека, какая-то незаживающая рана или язва, — не что иное, как попытка осмыслить ситуацию, характеризующуюся отсутствием цельности культурной системы. Глубокая трещина, обнаруживающаяся в самом ее фундаменте, — следствие незавершенности процесса синтеза. Причем следует особо отметить, что речь в данном случае идет о Мексике — о стране, где этот процесс продвинулся, пожалуй, наиболее далеко по сравнению с иными странами региона.

Наличие подобной трещины («раны» или «язвы») — следствие двух причин. Первая из них состоит в том, что в мексиканской истории оказалась чрезвычайно велика роль тенденции к тотальному, деструктивному отрицанию как по отношению к опыту прошедших этапов развития, так и по отношению к иным участни-

446

кам межкультурного контакта. Вторая причина, непосредственно вытекающая из первой, — крайне слабое развитие в Мексике культуры диалога (О. Пас даже говорит о полном ее отсутствии). Называя обе эти причины, О. Пас тем самым вычленяет главные факторы, мешающие самореализации страны и народа, блокирующие контакты между людьми и тем самым препятствующие формированию целостной культуры.

Л. Сеа. ОБ ОПРЕДЕЛЯЮЩИХ ЧЕРТАХ ЦИВИЛИЗАЦИОННОГО СТРОЯ ЛАТИНСКОЙ АМЕРИКИ

Перевод осуществлен по изд.: Zea L. Filosofia de la historia americana. Mexico, 1978. P. 165-172 (первый фрагмент); Zea L. Discurson desde la marginacion y la barbarie. Mexico, 1990. P. 17, 57, 81-82, 241-242 (второй фрагмент).

Утверждая одну культуру с тем, чтобы отвергнуть другую, мы тем самым отрицаем самих себя.

Философия латиноамериканской истории появляется в результате осознания латиноамериканцами своей зависимости от колонизаторских проектов, которые Европа пыталась навязать Америке. Разнообразие этих проектов породило разнообразие латиноамериканских ответов на них... В ходе выработки этих ответов складывалось представление Латинской Америки о собственной истории... Осознание своей зависимости порождает стремление избавиться от нее, а тем самым — и от собственного прошлого, от колониальной истории. Но история эта — единственная, которая принадлежит народам Латинской Америки; им не на что больше опереться в их стремлении к обновлению своего исторического бытия. Следовательно, речь идет о том, чтобы отвергнуть собственное прошлое, свою историю как нечто неподлинное, чуждое природе человека Америки.

В философии латиноамериканской истории отрицание прошлого — это нечто совсем иное, чем в философии истории Г.В.Ф. Гегеля. В данном случае имеет место не гегелевское снятие, трактуемое как ассимиляция, «переваривание» прошлого, осуществляемое с той целью, чтобы оно больше не повторялось; речь идет о попытке (впрочем, безуспешной) полностью отринуть прошлое, целиком вычеркнуть его из памяти... Иными словами, о том, чтобы начать новый этап истории с нуля... Это означает... перечеркивание всего того опыта, который обеспечил Европе высочайший уровень развития...

447

Осознание латиноамериканцем своей зависимости не только не приводит к его освобождению, но, напротив, порождает новые формы зависимости. Латиноамериканец принимает их добровольно и осознанно для того, чтобы избавиться от прежних... Освобождение от одной формы отчуждения становится исходным моментом развертывания новых форм отчуждения в бесконечном ряду соположенностей. Все началось с иберийских конкистадоров, которые стремились полностью разрушить автохтонные индейские культуры, трактуемые как нечто совершенно чуждое духу христианства, как порождение Сатаны. В дальнейшем у представителей поколения «великих американских освободителей», лидеров и идеологов Войны за независимость возникло стремление стереть с лица земли культуру, навязанную Америке конкистадорами. Однако подобное стремление привело в ловушку: воспринятая взамен культура также оказалась формой зависимости. Наконец, в настоящее время осознание новой формы зависимости выливается в призыв к очередному радикальному отказу от наличной культуры, вплоть до тотального отрицания этой новейшей фазы латиноамериканской истории... Итак, продолжается ряд «соположенных», т.е. наложившихся друг на друга, сосуществующих, но изолированных, полностью отчужденных друг от друга фаз развития латиноамериканской культуры. Ситуация «соположенности» исключает какое-либо взаимопроникновение или, если выражаться языком Г.В.Ф. Гегеля, снятие, столь характерное для европейской и западной истории...

На наш взгляд, данная «соположенность» — сосуществование культурных элементов различного происхождения — может стать позитивным фактором лишь при условии их взаимопроникновения, ассимиляции... В этом случае ассимиляция — это не что иное, как систематическая метисация... Именно такой характер носила метисация, осуществленная западной культурой в отношении древней азиатской, античной и христианской культур и способствовавшая колонизации остальной части планеты европейцами. Подобную метисацию как раз и имел в виду Г.В.Ф. Гегель, введя термин «снятие».

Комментарии

Здесь приведен отрывок из одной из самых содержательных работ Л. Сеа «Философия американской истории».

Центральная идея Л. Сеа заключается в признании ключевого значения для Латинской Америки процесса метисации — и не только расово-биологической, но и (прежде всего) культурной. Культурная метисация (т.е. синтез) предстает у Л.Сеа как единственно возможная перспектива прогрессивного развития Латинской Америки, как база для осуществления «проекта самообретения» континента, альтернативного различным историческим проектам зависимости от западных центров. Осуществление «проекта самообретения» открывает в свою очередь

448

перспективу формирования на базе Латинской Америки новой цивилизации, качественно отличной от западной.

Однако тенденция метисации пробивает себе дорогу вопреки мощным контртенденциям. Характеризуя современное состояние социокультурной системы латиноамериканского общества, Л. Сеа по существу приходит к тем же основным принципиальным выводам, что и О. Пас. Так, согласно Л. Сеа, определяющая черта цивилизационного строя Латинской Америки от конкисты до наших дней — «соположенность» — конфликтное сосуществование далеких Друг от друга цивилизационных традиций и наследия различных культурно-исторических эпох, продолжающее реально существовать в деятельности различных групп населения, осуществляющих программы воспроизводства определенных культурных матриц. Контакт между ними крайне затруднен или вообще отсутствует.

В соответствии с концепцией Л. Сеа главная причина возникновения ситуации «соположенности» — неспособность доминировавших до сих пор на сцене латиноамериканской истории социокультурных типов осуществить «снятие» (Aufhebung) в гегелевском значении данного термина, т.е. диалектическое (с сохранением положительного содержания отрицаемого — опыта предшествующего этапа развития либо иной культуры) отрицание отживших, ретроградных форм и, соответственно, (здесь полное совпадение с оценкой О. Паса) очень значительная роль абсолютного, нигилистического отрицания, предполагающего катастрофическое «сбрасывание» опыта прошлого. Подобное нигилистическое отрицание неизменно связано в то же время с неспособностью реально преодолеть это прошлое, «переварить» его в рамках процесса кристаллизации новых исторических форм. В результате те или иные «блоки» исторического наследия (будь то традиции доколумбовой Америки или эпохи испанского колониального господства) оказываются «сокрыты» под спудом новых историко-культурных напластований. Именно в этом смысле Л. Сеа неоднократно говорил о том, что путешествие Колумба привело не к открытию, а к «сокрытию» человеческой реальности Нового Света — доколумбовых культур.

Выход из этой ситуации возможен, согласно Л. Сеа, в случае реализации двух обязательных условий: во-первых, полного устранения всех препятствий (прежде всего внутренних, духовно-культурных) на пути процесса метисации; во-вторых, осуществления «снятия» наследия прошедших эпох и тем самым — преодоления логики тотального нигилистического отрицания.

«ЛОГОС ВАРВАРСТВА» И ПРОБЛЕМА ЛАТИНОАМЕРИКАНСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИОННОЙ ИДЕНТИЧНОСТИ

После того как произошла кристаллизация Европы как единого ансамбля наций, она, подобно Греции и Риму, поддерживала отношения с народами Азии, живущими к востоку от нее, и с народами Африки, живущими к югу от Средиземноморского региона, основываясь на дихотомии «цивилизация» и «варварство».

Но она подобным же образом строила отношения и с народами, отделенными от центра европейской цивилизации естественными препятствиями, такими, как обширные славянские степи и горный хребет Пиренеев... Иберийские народы по ту сторону Пиренеев, как и русские за далекими степями, будучи отделены этими естествен-

449

ными барьерами от центра Европы, в то же время находились в постоянном непосредственном контакте с неевропейскими народами, живущими к востоку и к югу от Европы. Так, Россия была самым тесным образом связана с такими народами, как монголы и тюрки; Иберия — с арабами Северной Африки. В зонах контакта имела место расовая и культурная метисация. Испанцы и португальцы, так же как и русские, являлись пограничными народами как по отношению к их азиатским и африканским соседям, так и по отношению к Европе... Иберия на протяжении всего долгого периода борьбы против мусульманских завоевателей держалась изолированно по отношению к... Западной Европе; в большей мере она находилась в контакте с исламской цивилизацией, утвердившейся на Пиренейском полуострове. В ходе этого взаимодействия иберийские народы изучили иные стили жизни, что, по всей видимости, стало предпосылкой их экспансии в других регионах Земли. <·.·> Испания образовала историко-культурную амальгаму со своими римскими и мусульманскими завоевателями. Точно так же на другом конце континента Россия обрела свои характерные черты в качестве особого неповторимого народа и культуры в результате смешения с нормандскими и татарскими завоевателями...

Центральная проблема Ибероамерики — та же самая, что и у народов, осознающих свое маргинальное положение в самой Европе: это проблема идентичности. Идентичность есть не что иное, как форма утверждения собственной индивидуальности в контексте, который первоначально ощущается как чуждый и которым данная культура стремится овладеть, став его органической частью... Проблема идентичности не стоит перед людьми Запада...

Она стоит перед испанцем, который мечтает быть принятым Европой в качестве европейца; точно таким же образом она стоит перед русским, который настойчиво стремился прорубить окно в Европу в прошлом и стремится пробиться на Запад сегодня. И тот, и другой пытаются войти в мир, который не пускает их в себя, рассматривая как нечто чуждое.

Итак, проблема идентичности стояла и стоит в Ибероамерике, Испании и России. Она стояла и стоит перед теми латиноамериканцами, которые мечтали ранее и мечтают теперь превратиться в «янки Юга», либо во французов и англичан Южной Америки. В России возникла и превратилась в константу ее истории альтернатива западничества и славянофильства. Испанцы ищут во Франции или в Германии образцы того, чем они хотели бы быть...

Калибан в «Буре» Шекспира, для того чтобы освободиться от своего господина, Просперо, должен был изучить его родной язык. Московиты должны были в свое время научиться говорить на язы-

450

ке татарской тирании. Россия Петра Великого, в свою очередь, должна была изучить язык Европы... язык своих враждебных соседей. Россия должна была стать одной из стран Европы, такой же, как они. Аналогичным образом Испания... должна была усвоить культуру и цивилизацию Европы.

Россия Петра Великого, по всей видимости, пыталась отвергнуть свое славяно-варяжское варварство с тем, чтобы сделать возможной собственную европеизацию. Это — то же самое явление, что и «нордомания», о которой позже, в начале XX в., говорил применительно к Латинской Америке Х.Э. Родо. Суть данного явления — в принятии ценностей, которые не являются собственными ценностями, и, тем самым, подчинение творцам этих ценностей. Навязывая России европейскую цивилизацию, Петр Первый, даже не ставя сознательно такой цели, подчинял свой народ новой власти... власти Западной Европы... лидером которой являлась Англия. Много лет спустя советские наследники царской России... судя по всему, в свою очередь испытывали огромное восхищение по отношению к народу, который являлся их постоянным противником, к народу США.

Комментарии

Здесь приведен отрывок из одной из наиболее интересных работ Л.Сеа, озаглавленной «Дискурс с позиции маргинальности и варварства». Философ стремится осмыслить специфику латиноамериканской цивилизации в общемировом контексте, в ряду родственных цивилизаций, к числу которых он относит Россию и страны Пиренейского полуострова. Определяющие черты этого цивилизационного типа Л.Сеа видит в том, что относящиеся к нему социокультурные общности, занимая периферийное положение в мировой структуре западной цивилизации, всячески стремятся отстоять свою самобытность, свое право на историческое творчество перед лицом центров этой цивилизации, и в то же время для многих их представителей характерно очень сильное стремление самим войти в состав ядра «фаустовской» субэкумены, добиться признания в качестве неразрывной органической составной части западного мира.

Делая особый упор на периферийность положения таких культурно-исторических общностей, как Россия, Латинская Америка и иберийские страны, в системе западной цивилизации, Л. Сеа тем самым, казалось бы, признает их принадлежность данной системе. В то же время фактически он выделяет такие характеристики данных обществ, которые позволяют говорить об их качественном отличии от Запада, об их собственной цивилизационной динамике. Как и в других своих работах, Л. Сеа особо подчеркивает роль культурной метисации. Особую нагрузку в данной работе несет еще одна важнейшая общая характеристика России, Латинской Америки, Испании и Португалии — их пограничность, положение не только на периферии Запада, но и между различными человеческими мирами. Западом и Востоком.

Выделяется и всячески акцентируется еще один аспект понятия пограничности. Как Россия, так и Латинская Америка, и Испания являют собой, в интерпретации Л. Сеа, «воплощенное беспокойство границы» (Гегель) между «цивилизацией» и «варварством». В открытой полемике с концепцией Д.Ф. Сармьенто (а в значительной мере и со всей классической европейской традицией) Л. Сеа подчеркивает мысль об относительности грани между ними, о наличии у «варварства» собственного «логоса».

451

А. Тойнби. ЛАТИНОАМЕРИКАНСКАЯ ЦИВИЛИЗАЦИЯ В СВЕТЕ КОНЦЕПЦИИ ПСЕВДОМОРФОЗА

Концепция «псевдоморфоза» О. Шпенглера — одна из наиболее блестящих его интуиции... По сути своей идея проста. Встреча двух вступивших во взаимодействие цивилизаций может произойти в такой момент, когда они находятся в неодинаковом положении: одна может быть более могущественной, другая же — более творческой. В подобной ситуации более творческая цивилизация будет вынуждена внешне подчиниться более могущественной и принять ее культурную конфигурацию подобно тому, как рак-отшельник заползает в чужую раковину и прячется в ней. Однако наблюдатель позволил бы ввести себя в заблуждение, если бы принял то, что лежит на поверхности, видимость, за подлинную реальность. Он должен заглянуть под поверхность, исследовать то, что лежит в ее основе.

Примером «псевдоморфоза» в масштабе всей ойкумены может служить сегодня вестернизация современного мира в целом. Первыми незападными обществами, подвергшимися вестернизации, были центральноамериканское и андское. К настоящему времени они являются номинально западными и христианскими на протяжении вот уже более четырех столетий. Однако сегодня в горных местностях Гватемалы и на плато Лас Касаса, примыкающем к. Мехико, можно наблюдать факты использования христианских церквей простыми, не сведущими в тонкостях религиозных доктрин сельскими жителями для исполнения обрядов дохристианского происхождения. В Мехико-Сити можно видеть, как дух и основные мотивы той же самой дохристианской религии возрождаются... художниками и скульпторами, прошедшими западную школу и использующими западную технику. В их собственном понимании речь идет о сознательном, преднамеренно конструируемом архаизме. Однако искусственно возрождаемое религиозное искусство доколумбовой эпохи само по себе обладает огромной притягательной силой; оно способно подчинять себе человека. Похоже, что в Мексике, как и в Индонезии, мы являемся свидетелями банкротства «псевдоморфоза». Глубинная, основополагающая реальность взрывает внешний слой, ее покрывавший. Ту же самую картину мы можем видеть и в истории вестернизации России. (Т. XII. С. 670, 673.)

452

Комментарии

Здесь приведен отрывок из последнего, XII тома фундаментального труда А. Тойнби «Постижение истории». Этот том носит название «Переосмысления» не случайно: в нем действительно переосмысливается очень многое из того, что было изложено А. Тойнби ранее в уже вышедших в 30-50-е гг. томах «Постижения истории». Это касается и системы взглядов А. Тойнби на цивилизационный статус Латинской Америки, которые претерпели существенную эволюцию.

Ранее А. Тойнби доказывал, что динамика и центральноамериканской, и андской цивилизаций подчиняется разработанной им общей схеме эволюции цивилизаций: рождение, рост, надлом, гибель. Причем падение майя-ацтекской и инкской цивилизаций, так же как и во всех иных случаях аналогичного рода, было предопределено утратой ими творческого характера, неспособностью дать адекватные ответы на «вызовы» истории и природы.

Между тем из приведенного текста А. Тойнби прямо следует вывод о том, что традиции автохтонных цивилизаций сохраняют свою жизненную силу вопреки процессу вестернизации и способны к регенерации.

В первых томах «Постижения истории» он рассматривает Латинскую Америку как западное по своему характеру общество. Однако в XII томе, как явствует из приведенного отрывка, западное начало трактуется как нечто чисто внешнее, органически чуждое подлинной реальности континента.

Следует отметить, что после выхода в свет XII тома «Постижения истории» А. Тойнби продолжал высказывать противоречивые суждения относительно характера цивилизационного процесса в регионе к югу от Рио-Гранде. Так, концепция «псевдоморфоза» никак не предполагает (в полном соответствии с изначальной логикой О. Шпенглера) признания реальности культурного синтеза, метисации, соединения западных и незападных элементов в нечто качественно новое, доселе мировой истории неизвестное. Между тем подобное признание наличествует в ряде работ и выступлений А. Тойнби 50—60-х гг.

Несмотря на отмеченную противоречивость, тойнбианские концепции оказали существенное влияние на латиноамериканскую мысль, особенно в 50-60-х гг. Великий английский историк как бы освящал своим авторитетом стремление мыслителей континента найти пути самопознания и духовного самоопределения. Причем это касается представителей различных направлений: и тех, кто увидел в концепции «псевдоморфоза» подтверждение собственным антизападническим воззрениям, и тех, кто положил в основу своих теорий тезис о кардинальной значимости для континента процесса синтеза культур. Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история