Ерасов Б.С. Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия: Учеб. пособие для студентов вузов

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава X. Исламская цивилизация

Г.Э. фон Грюнебаум. СТАНОВЛЕНИЕ И ОСОБЕННОСТИ ИСЛАМСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ
ОТ ИМПЕРИИ К ЦИВИЛИЗАЦИИ

Перевод осуществлен по изд.: Grunebaum G.E. von. Modern Islam: The Search for Cultural Identity. Berkeley & Los Angeles, 1962. P. 1-4 (первый фрагмент); 40-41 (четвертый фрагмент). Второй фрагмент цитируется по изд.: Грюнебаум Г.Э. фон. Классический ислам: Очерки истории. 600-1258 гг. М., 1988. С. 59-60, 76, 79. Перевод третьего фрагмента осуществлен по изд.: Grunebaum G.E. von. Islam Essays in the Nature and Growth of a Cultural Tradition. L., 1964. P. 1. В дальнейшем при цитировании этого издания в тексте после приведенного фрагмента в скобках указываются название и страницы. Перевод пятого фрагмента осуществлен по изд.: Grunebaum G.E. von. The Problem: Unity in Diversity//Unity and Variety in Muslim Civilization/Ed. by G.E.von Grunebaum. Chicago, 1955. P. 17-32.

Поразительный успех арабов-мусульман, выразившийся в установлении империи после нескольких военных походов против великих держав того времени, никогда не переставал вызывать удивление и восхищение как мусульманского мира, так и западной науки. Сохранение арабо-мусульманского господства и даже его укрепление по истечении жизни трех или четырех поколений не получило достаточного объяснения. И конечно, при сопоставлении истории исламского государства с историей других империй, которые контролировали Ближний Восток до или же после прихода ислама, именно устойчивость исламского политического сообщества и расширение ареала исламской цивилизации в условиях

338

политического распада предстают как феномены, присущие исламской модели и требующие обстоятельного рассмотрения.

Сохранение исламского государства после исчерпания первоначальной пассионарности в условиях соперничества со стороны недружелюбных соседей, поддерживаемого всего лишь военизированным меньшинством, которому приходилось постоянно преодолевать слабость и неэффективность своей устаревшей организации, не может быть приписано и рациональным и техническим достижениям его правителей. Такие достижения стали продуктом медленного.. и мучительного развития уже после того, как были выиграны решающие битвы и сообщество продемонстрировало свою способность к самосохранению. Остается открытым вопрос, сумели ли мусульмане превзойти военную технику своих постоянных врагов — византийцев.

[Стремительные арабские завоевания поставили под военнотеократическую власть огромные территории от Пиренейского полуострова до Индонезии и Филиппин, отличавшиеся крайне разнородным в этническом, культурном и конфессиональном планах населением.

Исламская цивилизация без внешней поддержки разгромила натиск кочевых империй, широко использовала достижения покоренных обществ и вывела из состояния варварства инородные культуры. Ислам выдержал и столкновение не только с такими территориально и этнически ограниченными религиями, как зороастризм и иудаизм, но и изощренный дуализм манихейства. Единственным опасным теологическим соперником для ислама было христианство. Однако загнанные в конфессиональные гетто, христианские общины постепенно превратились в невлиятельные местечковые образования.]

Сохранение и укрепление господства, установленного на огромной и крайне гетерогенной территории, сравнительно малочисленными арабскими армиями тесно связаны с тем обстоятельством, что эти армии несли с собой особую идеологию. Нередко указывалось — и с полным основанием, — что подавляющее большинство завоевателей отнюдь не горело религиозным рвением и что основная часть арабских бойцов имела слабое представление о характере идеологии, которую они должны были утверждать. Это не меняет того факта, что идеология составляла обоснование порядка, который они должны были установить — подобно тому, как безразличие к коммунистической идеологии и даже ее неприятие со стороны китайских или вьетнамских солдат не меняло того обстоятельства, что они с оружием в руках утверждали правительство, руководимое коммунистической идеологией. Верно и то, что

339

первоначально победители рассматривали ислам как арабское достояние и как оправдание арабских привилегий. Однако хотя арабы и впоследствии сохраняли особое положение в исламе, решающее значение для обеспечения устойчивости всей системы имело то обстоятельство, что в базисных основаниях новой религии не были ничего, что не допускало бы ее интерпретации как универсального наследия, которое могло быть принято всем человечеством. Идеология создает ту прочную оболочку, без которой ни один социальный организм не может долго сохраняться. Чем сложнее социальный организм и чем труднее политические проблемы, с которыми он сталкивается, тем очевиднее функция идеологии как важнейшего средства консолидации. Идеология, сформулированная как вера, закон и правила социального поведения, нередко оказывается способной пережить политическую организацию, которая ее утверждала и развивала.

Мусульманская элита во многих отношениях отличалась открытостью для иностранных культурных влияний. В административных и правовых вопросах принятие иностранных, т.е. неарабских и неисламских, моделей было неизбежным, хотя приспосабливание этих моделей к созревающему чувству гордости и самосознанию правящей общности было медленным процессом. Во многих случаях ассимиляция византийских или персидских государственных порядков через их арабизацию и придание им исламской символики принималась как достаточный метод устроения общества. Всеохватывающий характер идеологии и стремление соотнести с этой идеологией всю систему организации общества уже на ранних этапах привели к формированию специфичного исламского облика всех элементов культуры, хотя их происхождение могло быть самым «неисламским».

Признание исламской идеологии различными группами населения за рамками первоначальных приверженцев имело как интеллектуальную, так и социологическую сторону. Новая система должна была доказать свою привлекательность как решением интеллектуальных проблем, так и характером предполагаемого ею социального устроения. Само собой разумеется, что интеллектуальная привлекательность идеологии неразрывно связана с ее эмоциональной убедительностью. Основы исламской идеологии, воспринятой неарабскими народами, несомненно содержали в себе такого рода привлекательность.

СТАНОВЛЕНИЕ ИСЛАМСКОЙ ОБЩНОСТИ

[Как постоянно подчеркивается автором, образованная Мухаммедом в ранней мусульманской общине теократия еще не

340

представляла собой полноценной формы социально-политической пегуляции и потребовался длительный период формирования нового крупномасштабного образования.

Хотя прежние формы раскола постепенно изживались, возникали новые проблемы устроения формирующейся общности в религиозном и политическом планах. Характерно, что одним из новых источников раскола стал сам ислам, а вернее вдохновленная им радикальная секта хариджитов.]

Хариджиты глубоко восприняли провозглашенный в Коране принцип, согласно которому единственным критерием, определяющим положение человека в общине, является благочестие. Они считали этику индивидуума и государства единой. Руководство уммой должно принадлежать лучшим; положение человека в общине определяется его поведением; безразличные ко всему массы не лучше язычников; отказ принять хариджитскую концепцию предопределяет исключение человека из общины и оправдывает его убийство; даже хариджит, если он совершает тяжкий грех, должен быть исключен из общины. Происхождение человека не играет никакой роли. Вначале это лишь означало, что курейшитам отказано в исключительном плане занимать пост халифа; халифы, избранные хариджитами, происходили из самых разных племен. Соединение нравственного деспотизма с политической властью делало долгом истинных мусульман низложение халифа, который впал в смертный грех и не покаялся публично; это, естественно, вело к расколу и к разделению на секты, иначе говоря, к невозможности создания государства. Вскоре хариджиты провозгласили моральное и, следовательно, политическое равенство арабов и неарабов в исламе: они стали первыми шуубитами, самыми страстными поборниками равенства среди последователей Пророка и Божественной книги; эти идеи всегда находили поддержку среди угнетенных и потерявших надежду. Вечные мятежники, неспособные, а может быть, и не желающие построить всемирное мусульманское сообщество, они были готовы отдать свою жизнь ради того, чтобы достичь рая. Они сделали возможным объединение всех тех, кто, вырвавшись из тесных рамок реальности во имя так никогда и не понятого до конца божественного закона, считал более важным уничтожить политическую и социальную несправедливость, чем сохранить всеохватывающую умму, хотя они и подтвердили ее универсальность своей концепцией равенства верующих. <...>

[Другим важным источником расколов в формирующейся исламской цивилизации были отношения между арабскими завоевателями и населением покоренных стран. Интересы ислама вступали в проти-

341

воречие с интересами имперского устроения, основанного на политических привилегиях арабизма. Пока шла военная экспансия, арабские легионы кормились за счет огромной захваченной добычи. Но стабилизация имперских границ и вытекавшее отсюда уменьшение военной добычи, разбухание списков пожалований и рост внутренней борьбы, поглощавшей огромные средства, не позволили бы самому «благочестивому» правительству обойтись без хараджа, взимаемого с новообращенных. Поэтому переход в ислам сам по себе еще не избавлял от явного неравенства завоевателей и побежденных. Все большие группы населения считали нетерпимой систему налогообложения, основанную на эксплуатации неарабских подданных империи.

В союзе с религиозной партией среди самих арабов новообращенные слои, прежде всего из покоренного персидского населения, штурмом взяли твердыню ислама и свергли династию Омейядов. Победа Аббасидов означала оттеснение арабов на второй план, но не их устранение. С течением времени региональные различия становились все более заметными; при переходе к национальным государствам значение арабов в качестве расовой и военной общности уменьшалось. За такими явлениями, как распространение арабского языка в качестве культурного посредника, усвоение арабской терминологии исламизированными неарабами или арабское происхождение династии, скрывалась постепенная утрата арабами численного перевеса в аббасидской центральной администрации. Пожалования постепенно сокращались, пока, наконец, в 831 г. мукатила как особая категория не была ликвидирована. Перестали выплачивать жалованье всем арабам, обязанным нести военную службу, его платили только Хашимитам и Алидам, т.е. «исламской аристократии», состоявшей из потомков Пророка. Но хотя политическое влияние арабов падало, их общественно-религиозный престиж сохранялся. Персы, точнее хорасанцы, многие из которых были приняты в семью Аббасидов в качестве «сыновей», сформировали в начале правления новой династии военное ядро империи.]

Таким образом, различия между арабами и маволи потеряли значение. Все верующие были равно отделены от властителя, который отныне правил не как первый среди равных в силу своей принадлежности к арабской аристократии, а, подобно королюбогу, являл подданным символ религиозной власти, находясь от них на внушающем трепет расстоянии и держась в изоляции в качестве представителя божественного порядка. <...>

[Растущее осознание отстраненности власти от общества и ее греховности вело к тому, что общественное устроение все более представлялось основанным на религиозных принципах, отделенных от политики.]

342

Отсутствие в исламе церковной организации означает, что для пешения специфически религиозных вопросов требуется согласное мнение всех членов общины, хотя на самом деле вердикт выносят пользующиеся всеобщим уважением богословы. Это означает что общину как религиозную ассоциацию никогда не принуждают смотреть в лицо реальности, так что о выполнении этических норм религии можно судить по спорам, касающимся абстрактных принципов, и в то же время в общине может царить мир, какой бы ни господствовал государственный порядок. Отсутствие церкви, разумеется, не означает, что нет клира; но мы не можем говорить ни о каком духовенстве, которое бы ритуально отличалось от мирян своей ролью заступника перед богом. Улемы, в то время не знавшие иерархического деления и ценившиеся лишь по своим личным качествам, обладали специальными знаниями, без которых ислам не мог развиваться дальше; в качестве юристов они создавали и совершенствовали в умме порядок, который являлся базой ее существования и одновременно ее величайшим интеллектуальным достижением; это был шариат, лежавший в основе фикха, путь, закон, освященный происхождением и целью.

[Развитие шариата не привело к централизации судебной и административной систем. Мусульманское право развивалось в значительной степени через становление нескольких правовых школ (мазхабов), между которыми подчас развертывалось острое соперничество. Важным дополнением к Корану и сунне как источникам права стала иджма, т.е. согласованное мнение авторитетных законоведов; через нее правовой кодекс приспосабливался к потребностям различных территорий и социальных слоев. Но придавая тем самым мусульманскому праву необходимую гибкость, иджма узаконила региональные различия. Закон, действовавший в Багдаде, не следовало проводить в жизнь в Фесе и т.д.]

ОБЩИЕ ДУХОВНЫЕ ПРИНЦИПЫ ИСЛАМСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

В рамках культурологического исследования, имеющего целью углубленное самопознание западной цивилизации, рассмотрение ислама по ряду причин дает благодатный материал.

1. Ислам дает картину развития мировой религии при полном свете истории.

2. Он дает еще и картину становления на основе этой религии особой цивилизации.

3. В ходе развития исламской цивилизации инородные культурные традиции были впитаны, модифицированы и вновь устране-

343

ны. Некоторые из этих традиций были использованы при формировании Запада. В целом подъем и упадок исламской цивилизации между VII и XII вв. в почти драматической форме освещают процесс культурного взаимодействия и культурной трансформации, а также и принципы культурного влияния.

4. Исламская цивилизация представляет собой целостную систему мировоззрения и поведения, выросшую на основе фундаментального импульса и охватывающую все отношения человека — к Богу, миру и самому себе. Эта система достаточно близка западному мировоззрению, чтобы сделать ее интеллектуально и эмоционально понятной. Вместе с тем она довольно далека от нас, чтобы по контрасту дать более глубокое самопознание Запада.

О СПЕЦИФИКЕ САМОСОЗНАНИЯ ИСЛАМСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Важно понять, что исламская цивилизация как культурная сущность не соответствует нашим исходным принципам. В ней отсутствует жизненный интерес к аналитическому самопознанию, и она еще менее интересуется в структурном изучении других культур либо для чистого познания, либо для понимания собственного характера и истории.

Абсолют ислама самодостаточен; абсолютная правда самодостаточна; изучение недостатков и несовершенств само по себе не достойно напряженных коллективных усилий. Немусульманский мир заслуживает интереса, но в каком-то смысле он остался в прошлом, его основания устарели с тех пор, как конечное откровение проявилось через Пророка и зафиксировано в неизменных нормах поведения и социального устроения, а Божья благодать способствовала их реализации в исламском обществе, — хотя, конечно, далеко не в полной степени. Это не значит, что исламское общество не испытывало изменений или что эти изменения оставались незамеченными самими верующими. Однако они воспринимались как проявления человеческой слабости и как временный отход от должного, не имеющий в конце концов особого значения. Определенное нежелание признавать реальность исторической ситуации, если такое признание ведет к конфликту с существующим положением, над которым общество не властно, было характерным для большинства мусульман в ситуациях интеллектуального унижения и постоянных кризисов прошлого столетия. Доказательства сохраняющейся универсальной значимости веры и неизменности типов ее культурной реализации по-прежнему заменяет анализ современного положения и места в нем ислама.

344

Эта позиция ведет к особому интересу к проблемам власти и успеха ислама в истории с точки зрения подтверждения откровения.

[Ислам, в сознании самих мусульман, —это общность, созданная для осуществления того императива, который выражен в вечном слове Бога. Опыт раннего успеха наложил отпечаток на все мышление верующих, несмотря на позднейшие неудачи и крушения политического господства, упадок веры и ослабление исламского общества.]

По моему мнению, мусульманин, и особенно мусульманинараб, входит в неумолимый конфликт с исторической ролью, обозначенной в его концепции религии и культуры. Если именно история — испытание идеала, то это испытание должно быть выдержано. Обманывать себя утешительной в эмоциональном, но безответственной в интеллектуальном плане историографией — значит оставлять невыполненной необходимую задачу. Вот почему вновь и вновь возникающее чувство неуверенности требует реабилитации через то же утешительное обращение к прошлому. Внимательное изучение интерпретации истории современными исламскими авторами, равно как и знакомство со средневековой исламской теологией, вызывает некоторые сомнения относительно того, в какой степени ислам готов принять историю как реальный опыт. В принципе ислам таков, каким он стремится себя видеть, и история должна быть лишь источником примеров для заранее сделанных выводов.

СООТНОШЕНИЕ ПРИНЦИПОВ ЕДИНСТВА И РАЗНООБРАЗИЯ В ИСЛАМСКОЙ ЦИВИЛИЗАЦИИ

Конфликт, сосуществование и взаимодействие исламского начала и местных культурных образцов могут быть описаны различными способами в зависимости от того, какой именно выделяется аспект.

1. Эти образцы могут соотноситься как «большая и малая традиции». Это означает, что один из двух образцов признается как более продвинутый и более влиятельный. Именно он почти исключительно представлен в текстах, равно как и в общественных Деяниях элиты, от его принятия зависит социальный престиж. В дар-ал-исламе именно исламский образец составляет «большую традицию». «Малая традиция», напротив, — средоточие народных течений, ее влияние еще испытывает интеллигенция, но «официально» она отвергается или принижается. Если положения «боль-

345

шой традиции» рассматриваются как вера, то положения «малой традиции» — как предрассудки.

Осуществляемое в значимых для жизни общины сферах приспосабливание двух традиций может осуществляться различными методами: а) «большая традиция» допускает «малую» как религию невежественной части верующих; б) «большая традиция» формирует терпимое отношение к практике, отнесенной к «малой традиции». Примером такого подхода может служить принятый в Турции и Сирии обычай, по которому мусульмане обращаются к христианским святым, и наоборот. Такое отношение к святым другой религии дает возможность избавиться от подозрений, что индивид выходит за рамки собственной религиозной общности; в) интеграция двух традиций (через теологическое или философское объяснение «истинного смысла» прежнего или инородного обычая).

2. Соотношение двух культурных компонентов может получить интерпретацию как соотношение сунны, т.е. законной традиции пророка, и бида, т.е. непризнанного нововведения.

3. Каноническое право и обычное право, каноническое право и административное право могут сосуществовать как выражение различных подходов к социальной реализации идеальной исламской общности. Правовые нормы, расходящиеся с шариатом, могут быть продиктованы административными соображениями и характером власти.

4. Культурные расхождения могут приводить к созданию сектантских общностей. Успех хариджитов среди берберов или шиитских экстремистов в горных областях Сирии и на юго-востоке Малой Азии — в большой степени результат развития сектантских движений, воспринимающих религиозные и культурные мотивы, которые сложились в той или иной степени на данной территории еще до принятия (во многом еще номинального) ислама.

5. Локальный настрой содействовал произрастанию различных организационных вариантов, хотя бы и допускаемых в рамках общей ортодоксии. История правовых школ, а в еще большей степени история суфийских тарикатов, обращавшихся к различным аспектам высшего опыта таухида или различных социальных или технических средств приобщения к нему, в значительной степени объяснима через выяснение их соотношения с местными традициями.

6. Соотношение универсальных принципов и локальных традиций может быть противопоставлено как норма и практика. В этом плане некоторые стороны общественной жизни так или иначе противились утверждению единых исламских образцов.

346

7. Различия могли возникать и в силу устойчивости высокого уоовня культуры в регионах, на которые распространялся ислам.

Комментарии

Как и другие исламоведы, Г.Э. фон Грюнебаум подчеркивает специфику генезиса исламской цивилизации, возникшей в ходе стремительного образования империи кочевников-завоевателей, оказавшихся вместе с тем носителями религиозной идеологии, потенциально способной к трансформации в сторону универсализма. Противоречие между имперским и цивилизационным началом решилось в пользу второго, хотя и при постоянном соучастии государственно-политического начала в устроении общества.

Вместе с тем в трудах Г.Э. фон Грюнебаума, приведенных здесь в немногих фрагментах, раскрывается логика становления цивилизации на первоначально относительно бедной основе, но приводимой в действие сильной динамикой духовных ориентацией. Через выяснение соотношения «большой и малой традиций» Г Грюнебаум раскрывает целостные характеристики исламской цивилизации.