Ерасов Б.С. Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия: Учеб. пособие для студентов вузов

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава VI. Динамика цивилизаций

Ш. Эйзенштадт. О НЕОПРЕДЕЛЕННОСТИ ТЕРМИНА «ТРАДИЦИЯ»

Несмотря на все более широкое употребление понятия «традиция», оно не получило сколько-нибудь ясного определения. В различных исследованиях (а иногда в работах одного и того же ученого) «традиция» обозначает многие различные аспекты социальной структуры, поведения индивидов, верований и культурных представлений. Это понятие также обозначает и способы легитимшации социополитического порядка, и общие способы восприятия социальной и культурной реальности, и принципы устроения крупных социальных и политических систем.

Все эти определения были отнесены к понятию «традиция», включающему те компоненты обширного резервуара социального и культурного опыта, которые стали наиболее влиятельными способами решения возникающих перед обществом проблем и которые сохранялись при всех исторических, структурных и организационных переменах. Однако использование категории «традиция»

237

породило несколько парадоксальных положений и противоречий. С одной стороны, в ней очень сильно подчеркивалось значение символических, а не структурных или организационных аспектов социальной жизни. С другой — в ней отмечалась обременительность исходных организационных механизмов, обычаев и повседневных привычек. Равным образом в ней подчеркивались устойчивость и преемственность различных аспектов социальной и культурной жизни, хотя вместе с тем выявлялись и принципы динамики и изменений.

Противоречивые ориентации были очевидны в самом определении традиции, в двух исходных значениях, с которыми связывали использование этого термина в социальных науках. Одно значение тесно увязывалось с такими выражениями, как «большая традиция» или «динамика традиций», и в них выделялись подвижность и творческое начало как важные компоненты традиции. Другое значение тесно связывалось с привычными употреблениями, относившимися к привычкам, обычаям, отсутствию изменений, тому, что является статичным, воспринимается как что-то «данное».

[Такое обращение к традиции было связано еще с принятым в социологической теории анализом типов регуляции, особенно с веберовским разделением между традиционным, харизматическим и рациональными принципами легитимности.]

Как хорошо известно, дихотомия между «традиционным» и «современным» сыграла очень важную роль как в «классических» исследованиях, так и в недавней литературе по социологии, истории, политологии и культурной антропологии. Не уходя в более подробное освещение этой дихотомии, перечислим ее основные позиции, до недавнего времени широко принятые в социальных науках. В этих науках «традиционное» общество зачастую описывалось как статичное, которому присуща малая степень дифференциации и специализации, а также урбанизации и грамотности, в то время как «современное» общество рассматривалось как воплощение высокого уровня дифференциации и урбанизации, грамотности и доступности средств массовой информации. В политическом плане традиционное общество описывалось как основанное на власти «традиционной» элиты, управляющей по тому или иному «мандату неба», а современное общество — как основанное на широком участии масс, не принимающих традиционных принципов легитимности и рассматривающих правителей ответственными с точки зрения светских ценностей и эффективности. Но главное заключалось в том, что «традиционное» общество уже в силу самого определения было ограничено культурными гори-

238

зонтами, утверждаемыми традицией, в то время как «современному» обществу присуща культурная динамика и ориентация на изменения и инновации.

Этот принцип противопоставления современного и традиционного начал, вполне корректный в должных рамках, породил очень спорное понимание отношений между современными и традиционными элементами в процессе развития жизнестойкого современного общества. Согласно этому пониманию, постоянное развитие и модернизация в различных институциональных сферах зависят от степени разрушения всех традиционных элементов или равнозначны такому разрушению. Представлялось, что чем меньше влияние традиций, тем общество современнее, а значит, тем в большей степени оно в состоянии справляться с новыми проблемами и новыми социальными силами и развивать свою институциональную структуру.

Насколько бы такое представление ни казалось правдоподобным, более обстоятельный взгляд на реальные свидетельства очень быстро выявлял прямо противоположные процессы.

Во-первых, очень часто получается так, что чем сильнее какой-либо компонент традиционной регуляции, будь то семья, община, а иногда и политический институт, подвергается разрушению, тем больше степень дезорганизации, преступности и хаоса, а не утверждения современного жизнеспособного порядка. Во-вторых, можно привести много примеров вполне успешной модернизации, предпринимаемой под традиционной культурно-смысловой оболочкой и даже традиционными элитами. Значение этих факторов для данной проблемы получает все большее признание. В-третьих, как признается, что во многих случаях, когда первоначальный толчок к модернизации исходит от антитрадиционных элит, очень скоро они пытаются, хотя бы и нерешительно, возродить более традиционные аспекты и образы данного общества.

Все эти положения означают, что, насколько бы велик ни был контраст между «традиционным» и «современным» обществами, успешная модернизация может быть проведена при опоре на некоторые элементы традиционной регуляции, отвечающие ее направленности. Это означает и то, что устойчивое функционирование «современного» общества в большой степени зависит от наличия соответствующих традиционных предпосылок, от их использования и включения в современную систему. Поэтому необходимо: l. Пересмотреть соотношение традиций и изменчивости, провести анализ тех сил внутри данного традиционного общества, способствуют процессу изменений, и тех, что препят-

239

ствуют этому, а соответственно и анализ места этих сил в общей структурной и культурной системе регуляции.

2. Выявить различия между изменениями, присущими самому традиционному порядку, и теми, что могут выводить за эти пределы на обновление общества.

3. Найти различия между теми изменениями, которые содействуют дальнейшему устойчивому развитию общества, и теми, что подрывают такую способность.

4. Обнаружить общий характер воздействия современных перемен на традиционную систему.

5. Определить, в какой степени общество в состоянии выработать в своем собственном наследии способность решать эти проблемы или достичь этого через адаптацию к новым условиям без широкого изменения своих центральных институтов и ценностносмысловой сферы либо через их трансформацию. (Tradition, Change and Modernity. P. 119-120, 261-263.)

Э. Шилз. О СОДЕРЖАНИИ ТЕРМИНА «ТРАДИЦИЯ»

Термины «традиция» и «традиционный» относятся к одним из самых употребительных во всем словаре культурологии и социологии. Они используются для описания и объяснения повторяемости, в почти идентичной форме, структур поведения и характера верований на протяжении нескольких поколений или же в течение длительного времени в рамках одного общества или регионов, имеющих в какой-то степени общую культуру. Объяснение причин, почему совершается то или иное действие или же сохраняется то или иное поверие, сводится к тому, что «такова традиция», которая создает мотивацию и стремление действовать определенным образом или верить во что-то. И этого считается достаточным. Термин «традиционный» используется для обозначения целых обществ, подверженных относительно медленным переменам, или же обществ, которым присуща тенденция легитимации деятельности через ссылку на то, что она уже имела место в прошлом. Практически все существующие макросоциологические классификации обществ основаны так или иначе на различии между «традиционными» или «нетрадиционными» или «современными» типами. <...>

Обличители современной западной культуры критикуют ее за утрату традиций. Нарушение общественного порядка приписыва-

240

ется упадку традиций. Недостатки институтов объясняются ослаблением традиций или неудачей в их внедрении.

Однако при изучении работ по социологии или культурологии приходится убеждаться в том, что в них очень мало анализа функционирования традиций. Много внимания уделялось описанию содержания традиций, но не механизма традиционности. Традиционность «традиционных обществ» только постулируется. Способы ее воспроизводства и механизма детерминации остаются неисследованными.

Несмотря на частоту использования этого термина, он ровным счетом ничего не значит. К тому же он имеет так много разных значений, что нет смысла сводить их в группы или анализировать в совокупности.

Отсутствие системного рассмотрения этой проблемы в социальных науках заставило меня искать иное объяснение. Я выдвигаю следующее положение: в период недавнего расцвета общественных наук внимание ученых сосредоточивалось на существующих явлениях, поэтому «исторические» аспекты рассматривались как остаточная категория, из которой могут быть извлечены лишь дополнительные объяснения. Концептуальная структура социальных наук имеет в целом тенденцию к вневременности. Существует отчетливая тенденция рассматривать предмет социальных наук в сиюминутном плане, в коротких временных фазах, в отношениях двух живущих поколений на момент исследования.

Присутствие прошлого

[В различных формах социального поведения существует принятая сумма опыта, передаваемая через «представления, сохраняющие преемственность с прошлым», как «консенсус, поддерживаемый во времени».]

Структура преемственности традиционных представлений и деятельности может сама превратиться в символическое представление и стать легитимным основанием для ее сохранения. Она принимается через ссылку на ее присутствие в прошлом. («Мы поступаем так, как мы поступали раньше» или «потому, что так поступал основатель».)

Таким образом, сам по себе «статистический» критерий повторяемости недостаточен, даже если мы установим приемлемый критический минимум повторяемости для установления традиции. Частота повторений составляет существенный элемент, однако он недостаточен для принятия традиционного представления или дей-

241

ствия. Так как принятие в настоящем не является функцией биологической структуры или генетического достояния, оно должно осуществляться через восприятие прошлого, имеющего причинную и необходимую связь с настоящим.

Некоторые представления поколение за поколением воспроизводят в силу необходимости решать проблемы, возникающие в повседневной жизни. Вполне оправданно мы можем не рассматривать такие представления как традиционные. Подобным образом религиозные потребности людей могут стимулировать сходный опыт в каждом новом поколении и порождать сходное «сакральное знание». Повторяемость во времени сама по себе не является решающим критерием традиционных представлений или действий. Традиция утверждается через межвременную преемственность представлений. Преемственность означает передачу наследия. Передаче подлежат не действия, а только их образцы, нормы и принципы легитимности. Однако преемственность подразумевает не только передачу, но и восприятие этого наследия. Как передача, так и восприятие могут быть обусловлены различными мотивами. Однако следует подчеркнуть наличие отчетливой тенденции мотивировать восприятие легитимностью авторитета, принимаемого как передатчик, связью этой легитимности с традиционностью авторитета и тех норм, которые он поддерживает или утверждает. Именно в механизме передачи традиционных верований и их принятия и состоит отличие традиционных и иных представлений.

Зачастую говорят о традиционном принятии представлений как нерефлексивном принятии того, что раньше считалось принятым. Однако привычная модель может быть принята и после рассмотрения ее пригодности с точки зрения критериев, которые сами по себе признаются без осмысления. Может быть и так, что новые представления принимаются через обращение к прежним критериям, признаваемым без осмысления. В любом случае, вполне традиционным представлением следует считать такое, которое принимается только на основе того критерия, что оно принималось раньше.

Вполне возможно нерефлексивное или «бессознательное» принятие представлений, которые по своему содержанию вполне рациональны и эмпирически верифицируемы. Научные и технические представления зачастую принимаются некритически, т.е. они принимаются без оценки их оснований. Такие представления по своим формальным характеристикам носят очевидный традиционный характер, хотя по содержанию таковыми и являются. <...>

242

Представления, получающие рациональное обоснование и поэтому не имеющие собственно традиционного характера, все же входят в состав традиций. Их традиционность заключается в их содержании, легитимности тех, кто связан с институтами, через которые утверждаются эти представления, но в них самих имеется сфера, сама по себе свободная от традиционности. Это зона рационального и эмпирического знания. Сложные взаимосвязи между рациональным, эмпирическим и «традиционным» началами в традициях составляет важную проблему в их изучении.

Представления могут быть приняты и на основании харизматических свойств их носителей. Представления о священном могут в структурном плане быть частично традиционными, частично рациональными и частично харизматическими, связанными с особыми свойствами тех, кто их «рекомендует». Однако эта харизма большей частью также передается через традицию, т.е. на основе принятия этих представлений в прошлом. Во многих случаях сама харизма вытекает из прошлого, т.е. из того обстоятельства, что те или иные события имели место в прошлом.

Прошлое как объект привязанности

Почему же прошлое имеет для нас значение? Отнюдь не частота повторений и даже не связь с прошлым объясняют привязанность к традициям. Необходимо какое-то особое отношение индивида или общества к своему прошлому. То или иное представление о связи с прошлым — изначальной, социальной или идеальной — необходимое условие обращение к традиции, ее принятия как обязательной модели поведения и отношения к миру. «Минувшее» как таковое представляется источником авторитета, не зависимым от мнения современников.

Но почему прошлое представляется подчас лучшим, чем настоящее, или имеющим особое значение? Может быть, в этом проявляется неосознанное представление о связи с первоначалом мира, с истоками бытия, с периодом, когда человечество находилось в более тесном контакте со священным началом, которое и привело мир в движение и установило основу его устроения?

Традиционные представления и действия являются не только делом пассивного принятия уже установленного. Существует и активный поиск традиций как формы связи с прошлым, если установленные традиционные представления оказываются неприемлемыми. Подчас «прошлое создается» для легитимизации представлений и действий теми, кто в настоящем не находит такой основы. Обретаемая традиция объявляется «настоящей», восстанавливает-

243

ся «истинный» источник вместо «искаженного» и «подлинный» ряд передачи взамен «извращенного». Происходит «возрождение» реабилитируемого прошлого, большей частью приобретающего сходство с «золотым веком». <...>

Сущностные свойства традиционных представлений

Собственно традиционными являются представления, утверждающие приверженность к прошлому, к определенному времени в прошлом или же ко всей социальной системе, или же к определенному институту, который существовал (предположительно) в прошлом. В этих представлениях утверждается моральная правота или превосходство прошлых институтов или же общества в целом, а также необходимость подражания прошлым образцам в представлениях или поведении.

В принципе такого рода представления могут относиться к любому типу общества, института или веры, помещаемым в прошлое. Они могут относиться к эгалитарному устроению общества, к республике, к строю, утверждающему принципы индивидуализма. Так было, например, в Римской империи, когда Тацит и другие историки возвращались мысленно к временам республиканских добродетелей и находили там нормы, на основе которых они критиковали период, в котором жили сами. Так было и в Соединенных Штатах Америки, когда в некоторых сферах общественного мнения лелеялись воспоминания о «золотом веке», когда торжествовали принципы опоры на свои силы и свободное предпринимательство. Независимо от своего сущностного содержания любой период общества может вызывать привязанность близких или отдаленных потомков, становиться критерием оценки современности. <...>

Постепенное изменение традиционных представлений

Модификация — неизбежная судьба традиционных представлений. Часто говорят, что «традиционные общества» не подвержены переменам. Однако вряд ли какое-либо общество может остаться неизменным на протяжении нескольких поколений. Ни одно общество... не свободно вполне от военного давления извне, а меры воздействия, которые вновь и вновь предпринимает государство, также приносят с собой перемены. Эмиграция и странствующие торговцы привозя! новые товары и новые идеи. Таковы некоторые примеры тех перемен, которые привносятся извне.

Перемены не обязательно постоянны, они могут принимать случайный характер, приводя по истечении полувека к видимым изме-

244

нениям. Накопление новых элементов может не иметь очевидного или преднамеренного характера. Но модификации могут проводиться и намеренно, хотя носители таких модификаций могут рассматривать их как отвечающие «духу» традиций. (С. 182-212.)

Комментарии

Как в научной литературе, так и в идеологических концепциях «классические» незападные цивилизации нередко определялись как «традиционные» и традиция («обычай», «бесконечное повторение») рассматривалась как важнейшее начало, определяющее и устроение общества и его сохранение. В 70-80-х гг. эта концепция «традиционности» и сущность «традиции» подверглись основательному пересмотру. Существенный вклад в этот пересмотр внесли работы Ш. Эйзенштадта и Э. Шилза. Высказанная ими критика столь широко ранее употреблявшегося термина была выражена в русле развернувшихся дискуссий по поводу соотношений «традиций», идентичности и модернизации, в ходе которых подверглись радикальному пересмотру некоторые прежние установки общественных наук. См. об этом в гл. VII, XVI.

Дополнительно см.: Ерасов Б.С. Социальная культурология. М., 1997. Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история