Ерасов Б.С. Сравнительное изучение цивилизаций: Хрестоматия: Учеб. пособие для студентов вузов

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава II. Цивилизационное устроение общества

Я. Элиас. ЦИВИЛИЗАЦИЯ КАК ПРОЦЕСС РОСТА РАЦИОНАЛЬНОГО САМОКОНТРОЛЯ ЧЕЛОВЕКА

Перевод осуществлен по изд.: Elias N. The Civilizing Process. Sociogenetic and Psychigenetic Investigations. L.; N.Y., 1978. V. 2. P. 229-235.

Какое отношение имеет к «цивилизации» государственная организация общества, монополизация и централизация сбора налогов или физического насилия на большой территории?
Процесс цивилизации заключается в изменении образа поведения и мыслей людей в некотором определенном направлении. Очевидно, что каждый отдельный индивид не замышлял такой перемены, не ставил перед собой задачи стать «цивилизованным» в какой-то момент в прошлом, чтобы затем реализовать это стремление через сознательные, «рациональные», целеустремленные действия. Очевидно, что «цивилизация» вовсе не является всего лишь рационализацией, т.е. продуктом человеческого «рацио» или результатом рассчитанного долговременного планирования. Можно ли представлять дело таким образом, что постепенная «рационализация» основывается на уже сформированном «рациональном» поведении и планировании на протяжении веков? Можно ли представить себе, чтобы цивилизующий процесс приводился в действие людьми, настолько предусмотрительными и способными контролировать все долгосрочные последствия своих поступков? Ведь мы должны учитывать, что сама по себе эта предусмотрительность и способность к саморегуляции уже предполагают долгий цивилизующий процесс.
Фактически ничто в истории не свидетельствует, что эти перемены производились «рационально», через какое-либо целенаправленное воспитание отдельных индивидов или групп. Они совершались в значительной степени незапланированно, что, однако, не означает отсутствия какой-то упорядоченности. Как показано нами, именно различного рода ограничения со стороны других членов общества трансформируются в самоограничения, в результате чего более инстинктивные проявления человеческой деятельности все дальше уходят за кулисы жизни людей в обществе и наделяются чувством стыда. Регуляция всей инстинктивной и аффективной жизни людей через постоянный самоконтроль становится все более устойчивой, соразмерной и всеохватной. Все это приводится в действие не рациональными идеями, возникшими столетия назад в мозгу отдельных людей и затем внедрявшимися в

107

последующие поколения как цель действия и как желаемое состояние. Конечно, хотя такого рода трансформация не имела планового характера и не была специально задумана, она не является всего лишь следствием стихийных перемен. <...>
Все наше исследование представляет собой попытку дать ответ на эти вопросы. Этот ответ достаточно прост: планы и поступки, эмоциональные или рациональные побуждения индивидов постоянно переплетаются в дружеском взаимодействии или же во враждебном противостоянии. Такой исходной процесс, формируемый как результат многих отдельных планов и поступков отдельных людей, приводит к изменениям в структуре деятельности, которые не предусматривались и не создавались каким-либо конкретным лицом. Из этой взаимозависимости людей возникает порядок sui generis, более настоятельный и твердый, чем воля и разум составляющих его индивидов. Именно это переплетение человеческих побуждений и стремлений, этот социальный порядок и определяет ход исторических изменений и лежит в основе цивилизующего процесса.
Этот порядок нельзя определить как «рациональный», если под «рациональным» мы имеем в виду его намеренное возникновение благодаря целенаправленному размышлению отдельных индивидов. Но он не является и «иррациональным», если под «иррациональным» мы подразумеваем непостижимость его возникновения. Иногда он отождествлялся с «природным» порядком; он интерпретировался Г.В.Ф. Гегелем и другими мыслителями как надындивидуальный «дух», и его идея «хитрости разума» показывает, насколько его занимал тот факт, что все человеческие планы и поступки порождают многое такое, чего никто в действительности не хотел. Однако умственная привычка все рассматривать через принцип раздвоения («рациональное—иррациональное», «дух—природа» и т.д.) оказывается здесь непригодной. И в этом отношении, как и в других, реальность не конструируется так, как это изображается в тех или иных концепциях, насколько бы ценными ни были эти концепции как компас, ведущий нас через неведомый мир. Присущее социальным процессам устроение не совпадает с построениями разума или индивидуального ума или же с устроением того, что мы называем «природой». <...>
Само по себе это общее положение об относительной самостоятельности социальных процессов мало в чем поможет их пониманию. Оно остается бессодержательным и неопределенным, если мы не проиллюстрируем конкретно действительную динамику социального взаимодействия ссылками на специфичные и эмпирически подтверждаемые изменения. Именно этому был посвящен первый раздел II тома. Мы стремились показать там, какого рода переплетение отношений, взаимозависимость между людьми приводят в действие, на-

108

пример, процессы феодализации. Было показано, каким образом принудительность, формируемая ситуациями соперничества, заставляла какое-то число феодальных лордов вступать в конфликт, как число соперников медленно сужалось и как это вело к моноподии одной семьи, а в конце концов, в сочетании с другими механизмами, такими, как процесс накопления капитала и функциональная дифференциация общества, к формированию абсолютистского государства. Эта целостная реорганизация человеческих отношений шла рука об руку с соответствующими изменениями в человеческих манерах, в структуре личности, промежуточным результатом чего и стала наша форма «цивилизованного» поведения и мировосприятия. <...>
Рассмотрение этих механизмов интеграции имеет и более общее отношение к пониманию цивилизационного процесса. Только если мы определим ту принудительную силу, через которую конкретная социальная структура, конкретная форма социального взаимодействия приводят к каким-то конкретным изменениям, мы сможем понять, как эти изменения влияют на людские умы и на способность людей к психологической адаптации.
Только тогда мы сможем понять, что психологические изменения, вызываемые цивилизационными процессами, подвержены вполне специфичным порядку и направлению, хотя они и не планировался индивидами и не порождался «разумными», целенаправленными действиями. Цивилизация приводится в действие слепыми силами, и ее ход поддерживается самостоятельной динамикой отношений, специфичными изменениями в образе совместного проживания людей.
Конкуренция как цивилизующий фактор
Но какие именно специфичные изменения в образе совместного проживания формируют личность человека как члена цивилизованного общества? Дадим наиболее общий ответ и на этот вопрос. С раннего периода истории Запада и до настоящего времени социальные функции все более и более дифференцировались под влиянием конкуренции. По мере их дифференциации все более расширялось и количество функций, а значит и число людей, от которых индивид постоянно зависит во всех своих действиях, от самых простых и обычных до весьма сложных и необычных. По мере того как все большее число людей должно было приводить свои поступки в соответствие с поступками других, необходимо было все более строго и четко налаживать сеть взаимодействия, чтобы каждое конкретное действие отвечало своей социальной функции. Индивид вынужден был приспосабливать свое поведе-

109

ние ко все более дифференцированным требованиям, придавать им все большую нормативность и постоянство.
И здесь срабатывают отнюдь не только принципы сознательной регуляции отношений. С ранних лет сложные и устойчивые принципы самоконтроля за поведением внедряются в индивида через нормативность и самопринуждение, которому он не может противиться, даже если сознательно пытается это сделать. Сеть поступков становится все более сложной и разнообразной, и для того чтобы индивид вел себя «правильно», требуются столь огромные усилия, что, помимо сознательного самоконтроля со стороны самого индивида, формируется устойчивый, автоматически и слепо действующий аппарат внутреннего контроля.
Из укорененных в индивиде опасений создается барьер, который должен предотвращать нарушения социально неприемлемого поведения, хотя то обстоятельство, что индивид действует слепо и в силу привычки, зачастую косвенно приводит к столкновениям с социальной реальностью. Сознательно или неосознанно трансформация поведения в направлении возрастающей дифференциации в мотивациях определяется самим процессом социальной дифференциации, дальнейшим разделением функций и ростом сетей взаимосвязи, в которые прямо или косвенно вплетается каждая ориентация, каждое действие индивида.
Когда в обществе сформирована монополия на применение силы, возникают сферы социальной стабильности, в которых обычно отсутствуют проявления насилия. В этих условиях давление на индивида принимает иной характер. Формы нефизического насилия, которые существовали постоянно, но до сей поры всегда переплетались или соединялись с физическим насилием, теперь от него отделяются; в недрах более умиротворенных обществ они действуют в измененной форме. В мышлении нашего времени они осознаются прежде всего как разные типы экономического воздействия. Однако в действительности существует целый ряд средств, монопольное владение которыми позволяет отдельным группам или индивидам навязать свою волю другим. Монополизация средств производства, экономические факторы — лишь одно из проявлений тех возможностей, которые используются в более умиротворенном обществе, отвергающем прямое использование физического насилия со стороны тех, кто обладает действительными возможностями прибегать к насильственным методам.
Комментарии. Работы немецкого ученого Н. Элиаса по достоинству оценены историками и специалистами в области теории цивилизаций лишь недавно, что объясняется и сложностями его творческой биографии. В начале 30-х гг. он был

110

вынужден эмигрировать из Германии в Англию, где длительное время преподавал социологию. Его первая основная работа «Цивилизационный процесс» была опубликована «не в то время, не в том месте и не на том языке» (в 1939 г., в Швейцарии, на немецком). Только в конце 70-х гг., после издания этой книги на английском языке научная общественность «открыла» имя ученого. В 1983 г. на английский язык была переведена другая его крупная работа «Придворное общество». Обе работы быстро получили широкое признание, а его репутацию еще при жизни можно было сравнить с престижем М. Вебера и 3. Фрейда.
В концепции Н Элиаса основу цивилизационного процесса составляет прогрессирующее разделение труда, а в более широком смысле разделение социальных функций и налаживание взаимодействия между людьми, что происходит большей частью независимо от намерений и воли участников такого взаимодействия. В этом плане он следует тому подходу, который обычно связывается с именами А. Смита, К. Маркса и Э. Дюркгейма. Отличие его подхода следует видеть прежде всего в подчеркивании не структурных (классовых), а процессуальных сторон в разделении функций, в выявлении разнообразия тех сторон жизнедеятельности, в которых проявляется такое разделение и сопутствующая ей конкуренция, а также в подчеркивании взаимозависимости людей, формируемой таким разделением. От веберовского метода идеального типа подход Н. Элиаса отличается стремлением подвергнуть конкретному изучению реальный тип общества не в его специфике, а в его динамике.
Цивилизационный процесс означает, что нарастание внешнего принуждения, вызываемого взаимодействием в той или иной сфере, приводит к формированию внутреннего самопринуждения. Пользуясь фрейдовским подходом (а иногда и терминологией), Н. Элиас определяет этот процесс в психологическом плане как борьбу между внутренним предрасположением индивидов («принцип удовольствия») и приемлемым в обществе образом поведения («принцип реальности»). Инстинкты и эмоции подлежат постепенному упорядочиванию в ходе долговременного процесса рационализации. При этом Н. Элиас особо подчеркивает значение ориентации на достижение отдаленных целей, которые и определяют в конечном счете основательность цивилизационного процесса.
Типы реальности, формирующей психологические ориентации, зависят от характера социальности. Конкуренция принимает разные формы: в силе и отваге для рыцарской среды, в изысканности манер для аристократии, в схватках за землю для феодалов, за королевское расположение для придворной аристократии, в деловой хватке для буржуазии и т.д. Калькуляция прибылей и убытков в статусной сфере не менее важна, чем в финансовой.
Во II томе той же книги, а также в другом своем крупном исследовании «Придворное общество»* Н. Элиас показывает, как механизм конкуренции приводил к постепенному формированию аристократии в европейском (французском) обществе и эволюции феодальных отношений, влиянию этого процесса на остальное общество и другие страны. Согласно подходу Н. Элиаса, сходный механизм срабатывал и в процессе утверждения английского парламентаризма, и в индийском кастовом обществе. Распространяя свой анализ на другие общества, Н. Элиас выделяет три уровня цивилизационного процесса. Первый уровень — тот процесс, который обычно определяется в социологии как «социализация», «аккультурация» и «формирование личности». Второй уровень охватывает развитие социальных норм, регулирующих поведение, мышление и образ чувствований в данном обществе: включая и процесс обучения и формирование общественного менталитета. Третий уровень охватывает долговременные процес-
См.: Elias N. Die hofflische Gesellschaft. Untersuchungen zur Sociologie des konigstums und der hofflischen Aristokratie. Frankfurt a. M., 1985.

111

сы, в ходе которых реализуются важнейшие достижения (язык, письменность, огонь, орудия труда и войны, научные знания и т.д.), значимые для всего человечества и служащие основой для взаимодействия культур.
Дополнительно см.: Mennel S. Norbert Elias. Civilization and the Human Selfimage. N.Y., 1989. Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история