Демин В. Тайны русского народа: В поисках истоков Руси

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть 2. ЗАГАДКИ МИФОЛОГИИ - ТАЙНЫ МИРОВОЗЗРЕНИЯ

Рокот веков.
Топот подков.
Марина Цветаева

Вся жизнь цивилизованного и нецивилизованного человека неотделима от окружающей его Вселенной, пронизана связью с ней от рождения до смерти. Русский народ здесь не исключение. Более того: необъятные просторы русской земли, распахнутость звездного неба, постоянная устремленность к открытию новых земель и вообще всего нового сделали русского человека особенно восприимчивым и предрасположенным к миру космических явлений. Именно данная особенность позволила одному из главных русских космистов Н.Ф.Федорову говорить о том, что ширь русской земли порождает ширь русской души, а российский простор служит естественным переходом к простору космического пространства, нового поприща для великого подвига русского народа. А это вселенское поле деятельности не имеет границ!
Среди тысяч и тысяч находок, обнаруженных недавно при раскопках "русской Трои" - Аркаима, особенно впечатляет одна
- фигурка нашего древнего предка, устремившего задумчивый взор в небо (рис. 118), в Космос, туда, где ходят дневное и ночные светила, где попеременно рождаются день (свет) и ночь (тьма), где распростерла свои бесконечные крылья сама Вселенная. Не приходится сомневаться, что наших далеких пращуров обуревали те же мысли, которые сравнительно недавно были в концентрированном виде сформулированы в "Завещании" Павла Флоренского: "...Почаще смотрите на звезды. Когда будет на душе плохо, смотрите на звезды или на лазурь днем. Когда грустно, когда вас обидят, когда что не будет удаваться, когда придет на вас душевная буря
- выйдите на воздух и останьтесь наедине с небом. Тогда душа успокоится". С этими пронзительными словами вполне созвучно
четверостишие замечательного философа и поэта Арсения Чанышева, написанное чеканным классическим слогом и перекликающееся с "Завещанием" Флоренского:
Чаще на небо гляди темной безоблачной ночью!
Звездною пылью тогда густо покрыт небосвод.
В каждой пылинке громадный мир заключен.
Бесконечность Стала наглядной...

Как жалок день, что прошел в суете! Думается, аркаимский звездный мечтатель на 4 тысячи лет
предвосхитил вдохновенные слова русских космистов. Воистину его образ - овеществленная "память сорока веков", о которой когда-то пророчески писал Валерий Брюсов! Но исчерпывается ли обозначенным сроком возраст космизма вообще и русского космизма в частности? Ведь человечество по своему происхождению космично изначально. Оно - закономерный продукт эволюции Вселенной. Жизнь на Земле галактик. Homo sapiens - Человек разумный - это всегда Homo cosmicos - Человек космический.
Человеческая жизнь, по мнению наших предков, с момента рождения зависела от того, что написано в "небесно-звездной книге". Вселенское мироощущение впитывается русскими чуть ли не с молоком матери. Каждый хотел бы родиться под счастливой звездой. Всю жизнь в нашей душе звучит древний оберег-заклинание, ставший впоследствии словами известного романса: "Гори, гори, моя звезда..." Гаснет она - обрывается
нить жизни, и человек умирает. Выдающийся мифолог, собиратель и
исследователь русского фольклора А.Н.Афанасьев отмечал: "Каждый
человек получил на небе свою звезду, с падением которой
прекращается его существование; если же, с одной стороны,
смерть означалась падением звезды, то, с другой, - рождение
младенца должно было означаться появлением или возжением новой
звезды, как это засвидетельствовано преданиями индоевропейских
народов. В пермской губернии поселяне убеждены, что на небе
столько же звезд, сколько на земле людей"44.
Поразительно, но свыше двух тысяч лет до этой записи, сделанной в пермской глухомани, подобные же взгляды высказывал Платон: число душ в Космосе равно числу звезд и распределено по одной на каждой звезде (Тимей, 41е). В свою очередь, мысль, сформулированная Платоном, вполне соответствует "звездной философии" египтян, изложенной, к примеру, в так называемых "Драматических текстах".
Вера в небесно-космическую предопределенность человеческой жизни на всех ее этапах была присуща всем славянским народам. По стойкому убеждению русских, украинцев, белорусов, южных и западных славян Солнце, Луна, Земля, звезды принимали деятельное участие в судьбе человека, определяя в том числе и счастье или несчастье в супружеской жизни. Женитьба и замужество, в представлении славян да и других народов, заранее предопределена и даже записана в воображенной небесной книге. Юноша в мужья и девушка в жены предназначаются Судьбой -
неотвратимым небесно-космическим Роком. От имени неотвратимой
Судьбы возникли и понятия "суженый", "суженая", имевшие магическое значение; само слово заставляло юношу и девушку покоряться судьбе45.
Представления о жизненносности космических сил, взаимопроникновении их и жизни человеческой, обусловленность ее высшими "небесными" законами - неотъемлемая часть, ядро
народного мировоззрения, передававшегося от поколения к
поколению вместе с языком, вековыми традициями и тем русским
духом, который и составляет отличительную черту всей нации.
После распада единой праиндоевропейской этнической и языковой общности из нее выделились самостоятельно народы -
носители новых языков и культур (данный процесс занял много
тысячелетий). Но каждый народ (впоследствии - нация) продолжал
хранить в своем мировоззрении остатки былых представлений и
верований. Арийское наследство, принесенное славянами (а в
дальнейшем - русскими) на евразийскую почву, сохранялось в
форме стойких мифологических воззрений, игравших, по мнению
И.Е.Забелина, роль первобытного познания природы и даже первобытной науки. В этом горниле зарождался и оформлялся изначальный народный космизм. "Язычник, - отмечал Забелин, -
яснее всего постигал и понимал одну великую истину, что жизнь
- есть основа всего мира, что она разлита повсюду и чувствуется на каждом шагу, в каждой былинке... Во всем живом
мире господствует и повсюду является такое же человеческое существо, как он сам. Он сознавал, что весь видимый мир от былинки до небесного светила одухотворен тою же человеческой душою, ее мыслью, ее чувством, ее волею"46. Отсюда: не только животные и растения, но и самые камни мыслили, чувствовали, говорили таким же понятным каждому человеческим языком.
Говорящие и чувствующие предметы, стихии, растения, животные, сохранившиеся по сей день в сказках, песнях, эпосе,
- это не плод наивного вымысла, а результат глубочайшего проникновения в таинство окружающего мира и осознания
неразрывного с ним единения. Недосягаемая всеобъемлющая Вселенная порождала не страх и ужас, а укрепляла чувство космического родства и, следовательно, обережения и заступничества от любых враждебных и злокозненных сил. Пробуждение этих защитных функций природно-космического Универсума достигалось с помощью разного рода магических обрядов и действий. Тем самым весь окружающий человека видимый и невидимый мир - от Солнца и звезд до листика и травинки -
оказывался одушевленным и одухотворенным, замыкаясь в единое и неразрывное целое с самим человеком.
Христианство с трудом преодолевало (и никогда до конца не сумело преодолеть) веками и тысячелетиями формировавшееся космическое мировоззрение народов, населявших Россию. Несмотря на драконовские меры и инквизиторскую политику, церкви никак не удавалось вытравить то, что дается самой природой. Ни инородцы, ни русское население никогда не расставалось с вселенско-языческим отношением к окружающему миру, подразумевая себя его неотъемлемой частичкой. Дьявольской называет анонимный и первый русский космологический трактат XII века "Слово о силах небесных" неискоренимо-стойкую веру людей "в Солнце, и в Месяц, и в Звезды, а иныя в рекы, и в источники, и в древа..., и в огнь, и в звери, и в иныя вещи многразличныя"47.
Мифологическое сознание не есть нечто нерасчлененное, аморфное - таким оно предстает по прошествии веков и
тысячелетий, когда на нет сходит его прежнее идеологическое
значение, влияние на повседневную жизнь утрачивается, а остатки
ранее господствующего мировоззрения оседают в фольклоре.
Безусловно, современному человеку трудно судить, к какому именно неведомому прошлому принадлежит тот или иной сказочный или эпический образ (особенно если речь идет об архаичных пластах). Но положение не безнадежно - тем более иных путей
для установления истины нет. Фольклор - это закодированная
в устойчивых художественных образах и символах родовая коллективная память народа. Задача проницательного читателя
и слушателя - научиться расшифровывать этот код.
Стоит посмотреть под этим углом зрения на жалкие осколки некогда величественного и неприступного монолита - и в
бессвязных или случайных на первый взгляд образах песен,
сказок, былин, загадок, пословиц, заговоров, заклинаний и т.п.
проступают отзвуки данных эпох и верований. Кому не известны,
скажем, хрестоматийные причитания, перекочевавшие в детский
фольклор:
Костры горят горючие,
Котлы кипят кипучие,
Ножи точат булатные,
Хотят меня зарезати.
Для современного человека, оторванного от исконных древних корней, это - всего лишь плач братца Иванушки, обернувшегося козленочком.
В действительности же здесь отголосок древнейшей эпохи, практиковавшей жертвоприношения - причем не одних животных, но
и - увы - человеческие. Приведенное четверостишие - дошедший
сквозь тысячелетия вопль объятой ужасом жертвы. Ужас этот был
так велик, что он повергает в трепет и современного читателя
(слушателя) - особенно ребенка. Представляется, что и
рифмованные строчки причитания сохранились от тех невообразимо
далеких дней (счет может идти на многие тысячелетия)
практически в неизменном виде.
Чтобы понять это, не требуется применения какого-то особого научного метода или инструментария. Достаточно захотеть увидеть то, что само по себе самоочевидно. При анализе фольклорно-мифологического материала не требуется усложнять или затуманивать самые простые вещи. Так, при анализе древнейшего космического мировоззрения излишне надуманной и искусственной выглядит широко распространенная интерпретация известного английского этнографа и исследователя первобытной культуры Эдуарда Тайлора (1832 - 1917). По его утверждению,
популярная французско-немецкая сказка о Красной Шапочке (ее
литературная обработка есть и в сборнике Шарля Перро, и в
сборнике братьев Гримм) относится к солярным мифам о восходе и
закате Солнца, где Красная Шапочка олицетворяет дневное
светило, которое проглатывает чудовище-оборотень, - принявшее
облик волка. Исчезновению (затмению) Солнца приходит конец,
когда охотники убивают Волка и вспарывают ему брюхо.
Аналогичным образом Тайлор интерпретировал русскую народную сказку о волке и семерых козлятах, где последние якобы символизируют лишние Солнца (первоначальная множественность солнц - одно из устойчивых мифологических представлений),
которые проглатывает волк, оставляя одно-единственное48. Подобную космогоническую реконструкцию можно продолжать
как угодно долго и подвести под нее чуть ли не весь фольклор,
наподобие того, как в XIX веке мифологическая
(метеорологическая) школа в фольклористике ухитрялась подвести
под атмосферные и небесные явления любое фольклорное
произведение и весь пантеон индоевропейских Богов. Например,
просто напрашивается на космологическую интерпретацию
европейская сказка о Белоснежке (Снегурочке), изгнанной из дома
злой мачехой и повстречавшей семь гномов. В русской народной
версии Белоснежка становится царевной, а место гномов занимают
богатыри или даже добрые разбойники. Интерес с космологической
точки зрения тут представляет число покровителей преследуемой
злыми силами (мачехой) героини. Традиционно их семь, но во
многих вариантах фигурирует число двенадцать, как, скажем, в
первоначальной записи текста услышанной сказки, которую сделал
Пушкин49 (в стихотворной обработке число богатырей стало семь). Если при этом Белоснежка (Снегурочка) олицетворяет Луну, то двенадцать ее братьев-защитников - это двенадцать лунных
месяцев. В известной словацкой сказке об изгнанной падчерице и двенадцати братьях-месяцах последние так и названы своими именами.
Допустимо истолкование семи богатырей (гномов) как семи небесных светил (больших и малых), доступных наблюдению невооруженным глазом и известные всем древним народам: Солнце, Луна, Венера, Марс, Юпитер, Сатурн, Меркурий. В таком случае Белоснежка-Снегурочка или замещающая их безымянная царевна -
реминисценция (т.е. смутное воспоминание) о древней Богине
Земле (Мать Сыра Земля, Деметра), над которой восходят и ходят все семь светил. Подобная интерпретация вполне допустима. Но она должна быть комплексной и зависеть не только от развитости воображения, но и от суммарного учета всех имеющихся данных -
истории (включая археологию), языкознания, мифологии и искусства.
Испокон веков русские люди не просто созерцали окружающую их Вселенную, скрупулезно вели счет времени по движению Солнца, Луны и других небесных светил, фиксируя накопленный опыт в знаниях о календарных циклах, временах года, их особенностях и последовательности. Русского человека всегда волновали и более фундаментальные, философские вопросы: о происхождении Вселенной (Белого света), звездного неба, Солнца, Луны, Земли. Как правило, они задавались в поэтическо-образной, подчас -
иносказательной форме. Примером может служить знаменитый
русский "духовный стих" о начале всего сущего, именуемый
Голубиной книгой, о котором уже неоднократно упоминалось. В начале своего творческого пути Николай Константинович
Рерих (1874 - 1947) создал картину "Голубиная книга" (рис.
119), где в обобщенно-символической форме попытался воссоздать образ вселенской книги, упавшей с небес (из Космоса) и включавшей в себя всю мудрость мира.
Опровергая ходячие представления об отсутствии у русского народа склонности к умозрительному мышлению, один из пионеров изучения народного мировоззрения и быта - Николай Иванович
Надеждин (1804 - 1856) ссылался именно на Голубиную книгу,
как на ярчайший пример космогонической культуры. Голубиная
книга - своего рода квинтэссенция древнейшей народной
мудрости, содержащая в себе ответы на вопросы, "смело
посягающие на то, что, по нынешнему распределению знания,
относится к высшим умозрительным задачам - природоведения
вообще, и в частности - землеведения!"50.
Первая запись "Стиха о голубиной книге" (всего известно свыше тридцати вариантов) содержится в знаменитом "Сборнике Кирши Данилова". Здесь, несомненно, сохранились отзвуки самых глубоких времен, доходящих до источника общего и для индийских Вед, и для русского фольклора. Недаром заветная книга, о которой пели сказители, именуется "голубиной", то есть "глубинной" (что означает одновременно и "древняя" и "мудрая"). О языческом происхождении легенды о Голубиной книге свидетельствует написанное в XIII веке житие Авраама Смоленского, который был обвинен в ереси за чтение и почитание "глубинных книг". Однако Голубиная книга менее всего является объектом внимания одной лишь ученой книжности. Главными пропагандистами и распространителями былинно-песенного и апокрифического знания на Руси были калики перехожие, бродившие по городам и весям. Через такое подвижное "средство массовой информации" народ приобщался к древней и высшей мудрости.
Вот широко известный перечень вопросов из Голубиной книги:
От чего зачался наш белый свет?
От чего зачался сол(н)цо праведно?
От чего зачался светел месяц?
От чего зачался заря утрення?
От чего зачалася и вечерняя?
От чего зачалася темная ночь?
От чего зачалися часты звезды?
В белорусском фольклоре также обнаруживаются следы древнего мировоззрения, родственного русской Голубиной книге. В песне о Севрюке встречаются практически те же космогонические вопросы, но только в более мягкой и лирической постановке:
Ой, кто ли того не знал,
Как наш белый свет настал?
Как и солнушко взошло,
Как и яркий месячко,
Как и часты звездочки,
Как и темны хмароньки,
Как и сильны дождички?51
Ответы на эти вопросы давались разные - в разные времена и у разных народов. В индоевропейской традиции очерчен
некоторый общий круг вопросов и ответов, который варьируется в
разных мифологиях и культурах, сохраняя при этом общее ядро.
Достаточно обратиться к индоиранским истокам. Так, в Авесте - священной книге зороастризма - содержится примерно тот же перечень вопросов, что и в Голубиной книге.
Древнеиранская Авеста помогает прояснить многие вопросы, относящиеся к протославянскому мировоззрению и праславянскому языку. Ко времени формирования Авесты и зороастрийской религии (X - XII вв. до н.э.) завершился активный распад
индоевропейских племен и возникновение на общей некогда основе
самостоятельных народов с самостоятельными языками, но эти
новые этнические и языковые образования не столь далеко отстоят
от некогда общего источника знаний и верований. В Авесте
сформулированы следующие вопросы: "Кто (является)
первоначальным творцом Истины? Кто установил путь солнца и
звезд? Кто (тот), благодаря которому луна прибывает и убывает?
...Кто поддерживает снизу землю и облака от падения, кто
(поддерживает) воды и растения? ...Какой умелый (мастер) создал
свет и тьму, какой умелый (мастер) создал сон и бодрствование?"
Эти вопросы из недошедших частей Авесты, известных историкам по более поздним пехлевийским текстам52.
Как отвечали древние индоарии на занимавшие их вопросы, видно из их священной книги - Ригведы.
Не было не-сущего, и не было сущего тогда.
Не было ни воздушного пространства, ни неба над ним.
Что двигалось туда и сюда? Где? Под чьей защитой?
Что за вода была - глубокая бездна?
Не было ни смерти, ни бессмертия тогда.
Не было ни признака дня (или) ночи.
Дышало не колебля воздуха, по своему закону Нечто Одно,
И не было ничего другого, кроме него.
В мировоззрении древнего человека Вечно-космическое постоянно сливалось с Бренно-повседневным. Дикие - с точки
зрения современного понимания - обычаи переплетались с
возвышенными и вдохновенными знаниями о Вселенной, кодировались
в устойчивых образах и символах для передачи от поколения к
поколению. В данном плане показательна судьба одной совершенно
нетипичной для славянских традиций "людоедской песни",
уцелевшей несмотря ни на какую политическую, идеологическую и
морально-этическую цензуру и какими-то неисповедимыми путями
дошедшей практически до нынешних времен. Записанная и
опубликованная в середине прошлого века в Курской губернии
писательницей Н.С.Кохановской, эта страшная песня повергла в
шок читательскую публику, а развернувшаяся полемика обнаружила
среди прочего достаточную распространенность каннибалистского
текста в разных областях России. В песне беспристрастно
рассказывается про то, как жена вместе с подружками съела
собственного мужа да еще попотчевала страшным угощением мужнину
сестру, подзадоривая ее загадками:
Я из рук, из ног коровать смощу,
Из буйной головы яндову скую,
Из глаз его я чару солью,
Из мяса его пирогов напеку,
А из сала его я свечей налью.
Созову я беседу подружек своих,
Я подружек своих и сестрицу его,
Загадаю загадку неотгадливую.
Ой, и что таково:
На милом я сижу,
На милова гляжу,
Я милым подношу,
Милым подчеваю,
Аи мил пер'до мной,
Что свечою горит?
Никто той загадки не отгадывает.
Отгадала загадку подружка одна,
Подружка одна, то сестрица его:
- "А я тебе, братец, говаривала:
Не ходи, братец, поздным-поздно,
Поздным-поздно, поздно вечером".
Никто не сомневался в глубокой архаичности женских причитаний, но никто не мог толком объяснить их истинного смысла. Крупнейший русский философ и поэт Алексей Степанович
Хомяков (1804 - 1860), посвятивший данному вопросу специальную заметку, уловил в русской песне древнюю
космогоническую тайнопись по аналогии с древнеегипетскими, древнеиндийскими и древнескандинавскими мифами. Более того, он назвал странную песню "Голубиной книгой в ее окончании". Чем же руководствовался Хомяков и каков ход его рассуждений?
Мыслитель-славянофил напоминает, что северная мифология и космогония строила мир из разрушенного образа человеческого -
из частей великана Имира, растерзанного детьми Первобога Бора.
В восточных мифологиях и космогониях Вселенная также строилась из мужского или женского исполинского образа - в зависимости
от того, кто был убийца-строитель - мужское Божество или женское. В ходе дальнейшего космогонического процесса кости
поверженного великана делались горами, тело - землею, кровь - морями, глаза - светоносными чашами, месяцем и солнцем. В соответствии с канонами и традициями мифологической школы в фольклористике, Хомяков делает предположение, что та же схема действовала и в славяно-русской мифологии, что получило отражение и в Голубиной книге и "людоедской песне" (последняя
- один из осколков древней мифологии, который при достаточном воображении можно сопрячь с некоторыми устойчивыми образами
русского фольклора). По Хомякову, мифологические рассказы при падении язычества теряли свой смысл и переходили либо в богатырскую сказку, либо в бытовые песни, либо в простые отрывочные выражения, которые сами по себе не представляют никакого смысла. Таково, например, знаменитое описание теремов, где отражается вся красота небесная, или описание красавицы, у которой во лбу солнце (звезда), а в косе месяц. Точно так же из ряда вон выходящая каннибалистская песня, резюмирует Хомяков, "есть, по-видимому, не что иное, как изломанная и изуродованная космогоническая повесть, в которой Богиня сидит на разбросанных членах убитого ею (также божественного) человекообразного принципа... Этим легко объясняется и широкое распространение самой песни, и ее нескладица, и это соединение тона глупо спокойного с предметом, по-видимому, ужасным и отвратительным"53.
Необычное превращение в русской "людоедской" песне образа-символа Вселенского великана - лишь одно из многих его
расщеплений в мировой мифологии после выделения самостоятельных
народов, языков и культур из единого в прошлом Праэтноса.
Так, древнекитайский Первопредок-исполин Пань-гу, родившийся из Космического яйца, считается творцом Неба и Земли. 18 тысяч лет он, подобно эллинскому Атланту, продержал небо на своих плечах, вырастая ежедневно на 1 чжан, то есть около 3 метров (подсчитано, что за все время жизни он вырос до размера в 90 тысяч ли, то есть примерно 45 тысяч километров). Но главные космические превращения начались после смерти Пань-гу. В полном соответствии с древнейшими общемировыми представлениями, из частей его тела образова-лось все богатство поднебесного и наднебесного мира. Последний вздох Вселенского исполина сделался ветром и облаками, голос - громом, левый
глаз - Солнцем, правый - Луною, туловище с руками и ногами -
четырьмя стра-нами света с пятью знаменитыми горами, кровь -
реками, жилы - дорогами, плоть - почвою, волосы на голове и
усы - звездами на небосклоне, кожа и волосы на теле -
травами, цветами и деревьями, зубы, кости, костный мозг -
металлами, камнями и минералами, пот - дождем и росою54.
В знаменитой древнеегипетской Книге мертвых части тела усопшего, перенесенного в загробный мир, идентифицируются с определенным Богом, а, если взять еще глубже, - с конкретным
тотемом, так как в животноподобии многих египетских Богов
наглядно закрепилось их тотемное происхождение. Вот небольшая
характерная иллюстрация такого распределения тела по Богам,
взятая из 42-й главы Книги мертвых (в оригинале текст
сопровождается виньетками с изображением Богов):
"...Лицо мое - это лицо Диска [Ра-Солнце. - В.Д.]. Глаза мои - это глаза Хатор [Небесная Корова]. Уши мои - это
уши Ап-уата [Бог с головой шакала - коррелят Осириса]. Нос мой
- это нос Кхенти-кхаса [Бог - покровитель и владыка города Летополиса]. Губы мои - это губы Анпу [Анубис с головой шакала
- Владыка загробного царства]. Зубы мои - это зубы Серкет [Богиня-Скорпион]. Шея моя - это шея Богини Исиды. Ладони мои
- это ладони Ба-неб-Татту [Властитель Татту с головой барана
- коррелят Осириса]. Руки мои - это руки Неиты, госпожи Саиса [Богиня охоты и ткачества]. Мой позвоночник - это позвоночник Сути [Бог-"чужестранец" Сет - брат Осириса и его убийца]. Фаллос мой - это фаллос Осириса. Почки мои - это почки Повелителей Кхер-аха. Грудь моя - это грудь Могущественного Бога Ужаса. Живот мой и спина - это живот и спина Секхет [Богиня Сохмет - "Могучая", покровительница фараонов и медицины - с головой львицы]. Ягодицы мои - это ягодицы Глаза Гора [Хор-Солнце]. Бедра мои - это бедра и ноги Нут [Небо - олицетворение Космоса]. Ступни мои - это ступни Птаха [Бог земли и плодородия]. Пальцы мои и кости ног - это пальцы и кости ног Живых Богов. Нет ни одной части моего тела, которая не была бы частью тела того или иного Бога. Бог Тот [Гермес] защищает мое тело со всех сторон, и я есть Ра [Солнце] день за днем"55.
Сходные аналогии проводятся и в других источниках: например, в древнеегипетских же Текстах пирамид и в одном из Лейденских папирусов. Но не только у египтян был распространен древний сюжет. В устных талмудических сказаниях (неканонических ветхозаветных преданиях евреев) знакомое космическое клише перенесено на Первочеловека Адама, который первоначально имел вселенские размеры, заполняя собою весь мир, и лишь после грехопадения Бог уменьшил размеры Праотца рода людского. Когда Адам лежал, рассказывается в фольклорном предании, голова его находилась на крайнем Востоке, а ноги - на Западе; когда же он
встал, созданный по образу и подобию Божьему, то все твари
посчитали его творцом, равным Богу. Ангелы сказали: "В мире
двоевластие", и тогда Бог уменьшил размеры тела Адама56.
Подобные же мотивы обнаруживаются и в мусульманских легендах, изложенных, к примеру, в поэме великого суфийского мыслителя
Джалаледдина Руми (1207 - 1273) "Масневи", написанной на основе ближневосточного фольклора. У Руми Бог творит Адама из
праха, а Дьявол проникает через раскрытый рот внутрь Первочеловека и обнаруживает там "Малый мир", подобный "Большому миру". Голова Адама - небо о семи сферах, тело его
- земля, волосы - деревья, кости и жилы - горы и реки. Как в природном Мире - четыре времени года, так и в Адаме - жар, холод, влага и сушь, заключенные в черной и желтой желчи, флегме и крови. А связанный со сменой времен года кругооборот природы подобен кругообращению пищи в теле Адама. И т.п.
Впоследствии популярный сюжет общемирового фольклора проник в русские "отреченные книги" - апокрифы и стал известен
под названием "Вопросы, от скольких частей создан был Адам".
Здесь Первочеловек рисуется по аналогии с Голубиной книгой, но как бы с обратным знаком: тело - от земли, кости - от камней,
очи - от моря, мысли - от ангельского полета, дыхание - от ветра, разум - от облака небесного (Небо - синоним Космоса),
кровь - от солнечной росы57. Впрочем, с точки зрения единства Макро- и Микрокосма - центральной идеи всего русского космизма
- направленность вектора "Человек - Вселенная" не имеет принципиального значения.
Вселенский Первочеловек-исполин - одна из устойчивых мифологем мирового фольклора и человеческой предыстории - запечатлен во множестве древних изображений. Выразительные
рисунки на скалах сохранились, к примеру, на традиционных путях
древнейших миграций на территории современного Казахстана -
близ Алма-Аты (рис. 120) и в Прикаспии (рис. 121). На обоих
петроглифах (вообще же известно множество вариантов) изображено
Космическое существо, окруженное светилами; такие же космические символы и внутри его головы, образованной небесными сводами. По-видимому, существовал некоторый единый шаблон для изображения Вселенского Праотца или Праматери (у китайцев это
- супружеская пара первопредков - Фу-си и Нюй-ва). Классический Вселенский первочеловек индоариев - Пуруша - также представлялся и мужчиной и женщиной (рис. 122). Известны
и протославянские изображения Пуруши (рис. 123). Сказанное удивительно подтверждается, если сравнить первобытные наскальные рисунки Казахстана с космическими мотивами русских вышивок, где также изображено Вселенское существо (мужского или женского рода) в обрамлении небесных светил (рис. 124). При этом звезды выглядят вполне натурально, а часть из них, как и на центральноазиатских петроглифах, образуют лицо Первочеловека. Ромбовидная звездоликость, тождественная ромбовидному орнаменту, распространенному во многих культурах, свидетельствует о небесно-космической сущности ромбической символики, вопреки мнению некоторых маститых исследователей, усматривающих в ней засеянное поле или засаженный огород.
Безусловно, в общем и целом космическое мировоззрение русского народа в его исконно-древнем выражении неотделимо от тех общеарийских и доарийских представлений, которые образовали дух мировых цивилизаций. Отзвуки былых космических воззрений русского человека сохранились и в мистических стихах сектантов старообрядцев. Достаточно вчитаться в некоторые из одном имении помещицы Шидловской (Харьковская губ.) безжалостно что в их основе лежит не какая-то умозрительная христианская символика, а что ни на есть живое и полнокровное древнее миропредставление, сродни индоарийским огнепоклонникам. Вот образец такого духовного стиха из дореволюционного архива Соловецкого монастыря:
У нас было на сырой земле,
Претворилися такие чудеса,
Растворилися седьмые небеса,
Сокатилися златые колеса,
Золотые, еще огненные.
Уж на той колеснице огненной
Над пророками пророк сударь гремит,
Наш батюшка покатывает.
Утверждает он святой Божий закон.
Под ним белый храбрый конь.
Хорошо его конь убран,
Золотыми подковами подкован,
Уж и этот конь не прост,
У добра коня жемчужный хвост,
А гривушка позолоченная,
Крупным жемчугом унизанная;
Во очах его камень-маргарит,
Изо уст его огонь-пламень горит...58
Во всех этих огненно-золотых и конно-колесничных образах закодировано знание, восходящее еще ко временам индоевропейской этнической общности евразийских народов. Знания эти хранились в народной памяти, передавались от поколения к поколению и впоследствии были переосмыслены в тайной мистической поэзии русских сектантов.
Никакого религиозного содержания - ни старого, ни нового, ни ортодоксального, ни еретического - нет также в зачине хлыстовского песнопения, пронизанного народным космизмом и
скорее всего целиком заимствованного из фольклора.
Красно солнышко восходит на сырую землю
И тьму ночи рассевая, а день предвещая
Лучами своими озаряет, все оживотворяет,
Всем живущим возвещает, светом освещает,
Теплотою согревает, на твердь поспешает,
На небесном своде будет, всех земных разбудит.59
Стойкий интерес к небесно-космической проблематике постоянно держался у русских людей на протяжении тысячелетий. Во все времена тянулся русский народ к космическому знанию, черпая его из любых источников, в том числе - и
заимствованных. В данной связи весьма показателен и поучителен
один эпизод из русской истории, мало освещенный по тем или иным
причинам в современной литературе. Он касается того всплеска
интереса к переводной астрономической и астрологической
литературе, случившийся в XV веке и неотделимый от тех
центростремительных тенденций, которые характеризовали
общественную и духовную жизнь России при создании единого
государства во главе с Москвой. Раньше основным каналом
проникновения ученой книжности на Русь была Византия, но после
взятия Константинополя турками в 1453 году и падения
Византийской империи в традиционных центрах русской книжности и культуры стали появляться и переводиться многие из популярных на Западе и Востоке сочинений не только научной, но и околонаучной тематики - астрологических, предсказательных,
гадательных и прочих книг.
Не в последнюю очередь данный интерес был стимулирован и тем серьезным идеологическим потрясением, которое пережила православная Русь в конце XV века, когда в Новгороде, а затем и в Москве, подобно заразе, распространилась так называемая ересь "жидовствующих", охватившая самые различные слои
русского люда. Борьба с ересью потребовала мобилизации всех
духовных сил лучших представителей православной церкви, что
было особенно трудно, так как поначалу на закордонную пустышку
клюнул и отнесся к ней не без благосклонности сам Великий князь
Московский Иван III. По счастию, Государь всея Руси был быстро образумлен и направлен на путь истинный главным ниспровергателем ереси "жидовствующих" Иосифом Волоцким
(1439/40 - 1515).
А начиналось все просто и невинно. Находясь под непрекращающимся давлением Москвы и изнемогая от внутренних противоречий, одна из антимосковских группировок, ориентировавшихся на Литву, пригласила в 1470 г. в Новгород литовского князя Михаила Олельковича. В его свите прибыл и ученый-астролог, иудей-караим, уроженец Кафы (ныне Феодосия) по имени Схария (Захарий Скара). Князь Михаил вскоре возвратился домой, а Схария не только остался, но и пригласил из Литвы еще двух ученых евреев. Вместе они-то и развернули в Новгороде тайную еретическую пропаганду - сначала среди православного
духовенства, а затем и среди мирян, загипнотизировав всех
своими пророчествами и посулами.
Отчего же вдруг возник такой повальный психоз и православные люди враз клюнули на иудаистическую казуистику? Причин тут много, но воздействовали они комплексно. Первая причина - политическая: боязнь московской экспансии и
неприятие всего московского (отсюда - постоянные заигрывания с
неправославными соседями, в том числе с Речью Посполитою,
Ливонией и Швецией). Вторая причина - гуманистическая: русские всегда тянулись к новому знанию, а ученые иудеи привезли в Новгород последние достижения европейской науки и множество доселе неизвестных на Руси книг по астрономии, астрологии, логике, гадательной практике и т.п. Наконец, третья причина, обусловившая массовый интерес к пропаганде Схарии и его приверженцев, - эсхатологическая, связанная с ожиданием в скором времени Конца света и Страшного суда.
По христианскому летосчислению в 1492 году наступала 7-я тысяча лет от библейского сотворения мира (5508 лет до рождества Христова + 1492 года после Рождества Христова = 7000 лет). Мистическая, идущая от язычества вера в тайный смысл цифры 7 привела христианский мир к выводу: близится день Страшного суда, мир движется к своему концу. В православных пасхалиях исчисление празднования Пасхи - Воскресения Христова
доводилось только до 1491 года, а применительно к роковому 1492
году делались приписки: "горе, горе достигшим до конца веков"
или "зде страх, зде скорбь, аки в распятии Христове сей круг
бысть, сие лето и на конце явися, в нем же чаем и всемирное
твое пришествие".
Светопреставления ждали со страхом и трепетом, оно казалось неотвратимым, была даже объявлена точная дата - в
ночь на 25 марта 1492 года. И вот в этой обстановке полной
обреченности и безнадежности вдруг появляются три ученых еврея,
которые, опираясь на Тору и Талмуд, заявляют: по
иудаистическому летосчислению от сотворения мира и до Рождества
Иисуса из Назарета, объявленного впоследствии Христом, прошло вовсе не 5508 лет, а всего лишь 3761 год. Следовательно, до конца мира еще очень и очень далеко, и как тут не посмеяться над "пужанием" православных священников и монахов и не усомниться в истинности христианских догматов.
И православные новгородцы, а вслед за ними и москвичи, досель слыхом не слыхавшие ни о какой талмудической или каббалистической премудрости, с ходу отказывались от символа веры и догмата Святой Троицы (по иудаистическим канонам признается только Бог-отец - Яхве; Христос же был простым
смертным, поделом распятым, истлевшим и никогда не
воскресавшим; ну а Святой Дух - всего лишь "сотрясение
воздуха", то есть дыхание). Это только один из шестнадцати
еретических тезисов, отстаиваемых "жидовствующими", которые
были подвергнуты беспощадной богословской критике Иосифом
Волоцким в его известнейшем и обширнейшем сочинении, получившем название "Просветитель".
Некоторые из "жидовствующих" дошли до того, что начали настоятельно требовать совершить над ними обряд обрезания, чему, однако, воспрепятствовали их еврейские наставники, опасаясь возможных репрессий. Последние не заставили себя ждать. Ересь была изобличена, осуждена высшим церковным судом и люто подавлена: еретиков хватали, зверски пытали и в большинстве своем сжигали на костре. Судьба самого Схарии неизвестна: по одним сведениям он был сожжен с группой новгородцев, по другим - ученому смутьяну удалось бежать в
Крым60.
Ересь искоренили, но книги, завезенные схарианцами в Россию, с тех пор получили здесь постоянную прописку, содействуя расширению кругозора русских людей61. И в первую очередь это относится к литературе космитско-астрологического содержания. К собственно литературе "жидовствующих" относятся переводные трактаты: "Космография", "Логика", "Тайная
тайных", "Лунник" и знаменитый "Шестокрыл". Но сюда же
примыкают и другие переводные книги того же жанра, внесенные в
православный индекс запрещенной литературы, именуемый "Список
книг истинных и ложных": "Мартолой" (иначе: "Астролог",
"Астрономия"), "Звездочтец 12 звезд", "Альманах", "Аристотелевы
врата", "Луцидариус", "Лопаточник", "Рафли" (здесь же
фигурируют: "Громник", "Молниянник", "Колядник", "Месяц
окружится", "Сонник", "Зелейник", "Чаровник и др.).
В средневековой Руси имело хождение несколько переводов книг с одним и тем же традиционным названием "Космография", среди них - по меньшей мере 4 авторской принадлежности,
связанные с именами западноевропейских ученых докоперниковского
периода - Бельского, Ботера, Ортелиуса и Меркатора.
"Космография", которую пропагандировали "жидовствующие",
несколько отличается от других книг с тем же наименованием: она
более "космична", в то время как ее одноименницы более
"географичны". Тем не менее все они опираются на одну и ту же
теоретическую базу - Птоломееву систему мира.
"Космография" "жидовствующих" состоит из 4-х глав и описывает 9 небесных кругов. "Книга сия делится на 4 главизны:
1. что есть круг, что есть тычка (точка) круговая, что есть снур, что есть пятка, а колко кругов небесных, а каков образ земский; 2. о крузех судна сего, его же съокружаем на подобие небесное; 3. о восходе и зъходе о зодейском и о розни дневной и нощной и о иклемех земских; 4. о качестве и (?) образа небесного, и о бегу седми планит, и о приводе солнечном и лунной гибели ["гибель" - "затмение". - В.Д.]. "Кругов
же небесных 9: тот, што нет у нем звезд, ...а седм планит, каждаа у своем небе. 1. планита Крон (Сатурн); под тою же Зевес (Юпитер); а под тою Аррис (Марс); под тою Солнце; а под тою Авъфродис (Венера); а под тою Ермис (Меркурий); а под тою Луна; она меньше усех... Земля бо у самой середине неба, а не выходит николиже из местьца своего. Верху же ея вода, а покрыла ей мало не две доли; а из верху ея ветр; и он же имает трое прирождение. Перво же сее, што от земли, волгко и тепло. Облаки же усходят от земли коль высоко, как морская глубина. Огнь же коль [или: коло? - В.Д.] ветру, волны до самого неба.
Усие же небеса один ув одном, как цибуля" 62. Такова была теоретическая основа докоперниковских Космографий, имевших достаточное распространение среди русских книгочеев.
Нельзя не согласиться с Д.О.Святским, что если "Космография" была как бы теорией "звездозрительной
прелести" (или "бесобоязни"), как именовали астрономию
противники "жидовствующих" и других еретиков, - то
практикумом по тем же вопросам служил легендарный и
таинственный "Шестокрыл". Собственно, загадочного в этом
небольшом трактате, представляющем шесть лунных таблиц (отсюда
и название - Шестокрыл), не так уж и много. Таблицы эти, или
"крылья", имеющие, вне всякого сомнения, древнейшее
происхождение, были сведены воедино в XIV веке итальянским
евреем Иммануэлем бен Якобом. С древнееврейского же трактат
спустя век был переведен на русский (в русском переводе
сохранилась еврейская терминология, в частности - в названиях
двух знаков Зодиака).
Таблицы "Шестокрыла" чем-то напоминают кроссворд (рис. 124-а) и позволяют путем элементарных математических приемов, а также вождением пальца по горизонтали и вертикали точно вычислять фазы Луны и предстоящие лунные затмения. В тексте так и сказано:
"заведи палцами от ширины страници и от должины страници, штоб ся на одной строце споткали". Как действовать
дальше - видно хотя бы на примере 1-го "крыла". "Крило первое.
Аще хощеши ведати поновлениа [новолуния] ровное [точное] или противление [= противостояние, то есть полнолуние] ровное, которому месяцю коли схочешь, поиди собе к левому крилу <...> а всякий круг <...> держит 19 год, а тый 19
год словеть круг лунный <...> Возьми тую строку всю, а
еще возьми числа против лета (года), <...> а еще возьми
собе числа против того месяца, што ты ищешь ему поновлениа или противлениа, простым против простых, прибыточным против прибыточных да пиши собе дробли против дробли [минуты дуги], ступли против ступли [градусы], зодии против зодии, да протягни под тыми чертку, да избери их [подведи черту и сложи] <...> После яко заберешь всех числ и подпишешь под
чертою, выйдет тебе окомигненья поновление или противление ровное" ["окомигнение" - "во мгновение ока". - В.Д.].63
Вся ересь "Шестокрыла" заключалась в том, что расчеты в нем даны в соответствии с иудейским летоисчислением, а не византийским, принятым на Руси: разница в 1748 лет и позволяла отодвинуть светопреставление аж в 4-е тысячелетие от Рождества Христова. Значение же "Шестокрыла" в духовной жизни русского народа не ограничивалось приобщением его к достижениям научной мысли Запада и Востока на уровне XV века. Корни "Шестокрыла" уходят в самые глубины человеческой культуры и истории. Лунное "звездопрельщение" напрямую замыкается на тысячелетние герметические традиции, а наименование Шестокрыл - случайно
или нет - сливается с образом шестикрылого Лунного Бога
Гермеса-Тота (два крыла на знаменитом "колпаке" и по два на каждой сандалии). 19-летний лунный цикл, зафиксированный и рассматриваемый в "Шестокрыле", заставляет вспомнить о священном числе Аполлона: именно через каждые 19 лет индоарийский и славяно-эллинский Солнцебог возвращался в Гиперборею. Мистическая символика "Шестокрыла" совпала и с иудаистическо-христианскими представлениями о шестикрылых серафимах. Мистическо-предсказательная насыщенность древнего космистского учения привела к тому, что память о "Шестокрыле" и знания о нем надолго сохранились в устных преданиях русских старообрядцев: именно так узнал о таинственной книге еще в детстве Николай Клюев.
Русская и славянская мифология, более-менее сохранившаяся в устном народном творчестве, которое начало записываться и научно анализироваться сравнительно недавно, обнаруживает несколько слоев и архетипов (в представлении современного читателя совершенно перемешанных), что соответствует не просто разноудаленности во времени, но прежде всего разным формационным и цивилизационным реалиям. Можно выделить шесть таких мифологических архетипов, причем по мере языковой и этнической эволюции каждый предшествующий уровень не отбрасывался, а сохранялся, вписываясь в новую систему миропонимания.
1. Эпоха Космического яйца
2. Эпоха Космического колеса (Солнца)
3. Эпоха Космического древа
4. Эпоха Космической коровы (быка)
5. Эпоха Космического коня
6. Эпоха Космизированной земли (Матери Сырой Земли). Формационно-экономически перечисленным эпохам
соответствуют разные хозяйственные уклады: охота и собирательство; пастушество и скотоводство; коневодство; земледелие. Почти все эти уклады связаны с оседлым или переселенческим образом жизни; в свою очередь миграция может быть ограниченной или непрерывной, пешей или колесной. Охотники и земледельцы ведут сравнительно оседлый образ жизни, мигрируя только после истощения угодий. Скотоводы и коневоды менее привязаны к постоянному месту жизни, хотя в конечном итоге предпочтение отдается стойловому животноводству. Лишь в эпохи великих переселений народов (а нас здесь интересуют арийские и доарийские времена) огромные массы людей и животных устремлялись в избранном направлении, на много десятилетий превращаясь в скитальцев и кочевников.
Предложенная ниже классификация сугубо приблизительна и заведомо неполна. Не упомянут, к примеру, такой важнейший вид первобытной деятельности, как рыболовство, и связанная с ним целая система мифологических сюжетов и образов. Правда, в русской фольклорной и околофольклорной традиции они сохранились в сильно измененной форме, превратившись в волшебные образы-символы исполнителей любых пожеланий главного героя: чудесной щуки (сказка "По щучьему велению") или золотой рыбки (сюжет, наиболее известный в стихотворном переложении Пушкина, хотя существуют записи его финских вариантов). Между тем корни легенд о рыбе, исполняющей любые желания (первоначально -
маленькой рыбки, но по ходу действия вырастающей в большую
рыбу), уходят в самые глубины индоевропейской и
доиндоевропейской культуры. По крайней мере уже в Яджурведе
содержится рассказ о пойманной маленькой рыбке, которая
обязалась исполнять все желания Прародителя людей - Ману, а
когда он выкормил ее и превратил в большую рыбу, она в знак
благодарности спасла Первочеловека от потопа.
В виде развернутой стихотворной и вставной повести о рыбе
- исполнительнице желаний - та же история передается в Махабхарате (Книга третья. Лесная). Кстати, уже здесь
встречается такое устойчивое словосочетание, как "водная царица", которая у Пушкина превратилась в пресловутую "владычицу морскую". Аналогичным образом обстоит дело и с другой исполнительницей желаний - Царевной-лягушкой. В
предысторических глубинах она смыкается с классической космогонической лягушкой, сотворившей мир (мифология коми), Солнце (алтайская мифология) или Луну (знаменитая трехлапая китайская жаба).
В русской мифологии также сохранились предания, если же не полностью космогонические, то во всяком случае имеющие прямое отношение к земным катаклизмам и к происхождению рода людского. По повериям русских крестьян, "Лягушки - это бывшие люди,
затопленные всемирным потопом; у них, как и у людей, по пяти
пальцах на руках и ногах - четыре долгих и один коротенький;
придет время, и они снова станут людьми, а мы, ныне живущие,
обратимся в лягушек". Известна и христианизированная версия
этой, несомненно, доарийской легенды. Еще сравнительно недавно
костромские крестьяне рассказывали, что лягушки - это "детки
Адама и Евы", которые в раю "наделали много детей". Но когда Бог спросил их: "Сколько?" - испугались сказать правду и
показали ему лишь "малое количество", а об остальных умолчали. "Эти-то скрытые перед Богом дети и обратились в лягушек".
Явным особняком стоят самые мудрые из всех мифологических персонажей - змии и драконы. Однако всех их - и рыб, и
земноводных, и пресмыкающихся - при желании можно совместить с
архетипом яйца, так как икра рыб и амфибий - это всего лишь
разновидность яиц, а змеи, как и птицы, вообще являются
яйцекладущими.
Космическое яйцо - один из наиболее архаичных космологических архетипов, повсеместно распространенный у
индоевропейских, семитско-хамитских, финно-угорских,
тунгусо-манчжурских, китайско-тибетских, полинезийских,
африканских, индейских и других народов, что само по себе
свидетельствует не только об их тесном взаимодействии, но и о
былом родстве и общих мифологических воззрениях. Согласно
мифопоэтической традиции многих народов из мирового
(космического) яйца возникает вся зримая Вселенная, мир Богов и
людей. В европейской традиции данная концепция в наиболее
развитой форме представлена у орфиков - последователей
мифического Орфея.
Космическое яйцо древних мифологий имеет вовсе не метафорический, а реальный вселенский смысл, что косвенно подтверждают древнеиндийские и индуистские астрономические трактаты, именуемые "сиддханта". В самом древнем из них, предположительно написанном 5 тысяч лет тому назад, говорится о яйце Брамы - месте обитания Верховного Божества: оно
представляет собой шар из звезд поперечником свыше 18
квадриллионов (18х1015) йоджан64, то есть около 4 тысяч
световых лет, что соответствует размерам некоторых галактик.
Уместно предположить, что в русле общеарийской идеологии, носителями и хранителями которой были профессиональные жрецы (впоследствии это - брахманы у индийцев, маги у иранцев,
друиды у кельтов, волхвы у славян и т.д.), были распространены именно такие представления о Вселенной в виде Космического яйца, как это описывается в сохранившихся, к счастью, хотя и сильно "брахманизированных" письменных источниках. Ибо у всех других индоевропейских народов (включая и недошедшие части древнеиранской Авесты) систематизированные космологические знания были утрачены после уничтожения или вымирания языческих жрецов, не сумевших оставить преемников и обеспечить передачу древнейшего знания последующим поколениям.
В ведийской космогонии мировое яйцо - золотое. Это - то самое золотое яичко, которое сносит Курочка Ряба в известной
русской сказке (здесь весь мифологический антураж испарился,
остался только закодированный образ-символ, передаваемый от
поколения к поколению и усваиваемый ребенком чуть ли не одним
из первых).
Расшифровка закодированной архаичной символики сказки о золотом яичке дана еще в знаменитом эссе Максимилиана Волошина "Аполлон и мышь" (1911), которое в свое время пленило о. Павла Флоренского (он так и написал: "плененный... мышью - Священник
Павел Флоренский). Все дело в том, что и мышь и золотое яйцо - аполлонийские образы. Издревле известен культ Аполлона Сминфея (Мышиного) (см., напр., Иллиада, 1, 37 - 42), впитавшего память о древнейших исторических событиях, истинный смысл которых был неясен уже во времена Гомера.
Странное прозвище Аполлона предполагало победу над мышами. Победителем мыши, наступившим на нее стопой, изображен Солнцебог в известной скульптуре Скопаса. В память об этом совершенно непонятного с точки зрения современного обывателя события жрецы Аполлона держали при храмах белых мышей. На монетах троадской Александрии и о. Тендоса фигура мыши выбивалась перед фигурой сидящего или идущего Аполлона. А в храме, посвященном "Мышиному" Аполлону в Тимбре, совершались человеческие жертвоприношения65.
Аполлон - Бог Солнца, а золотое яйцо - его символ. Знаменитая коллизия ныне детской русской сказки: "мышка бежала,
хвостиком махнула - яичко упало и разбилось" - закодированная
информация о борьбе Солнца с Мышью, в которой Аполлон
первоначально терпит поражение, так как олицетворяемое им
золотое яйцо оказалось разбитым. Волошин блестяще
проанализировал на первый взгляд незамысловатый сюжет русской
сказки с символистской точки зрения, выявив глубинный смысл
борьбы жизни со смертью: "Нет сомнения, что золотое яичко,
снесенное рябою курочкой, - это чудо, это божественный дар.
Оно прекрасно, но мертво и бесплодно. Новая жизнь из него возникнуть не может. Оно должно быть разбито хвостиком пробегающей мышки для того, чтобы превратиться в безвозвратное воспоминание, в творческую грусть, лежащую на дне аполлонийского искусства. Между тем простое яичко - это вечное
возвращение жизни, неиссякаемый источник возрождений, преходящий знак того яйца, из которого довременно возникает все сущее"66.
Но Волошин и другие комментаторы прошли мимо другого - этносоциального - смысла борьбы Аполлона с Мышью, заключающегося в древнейшем противоборстве между двумя
первичными родоплеменными общностями на стадии расщепления и
обособления языков и культур. В этом смысле Мышь - тотем той
доиндоевропейской этносоциальной структуры, которая
противостояла родоплеменной структуре, связанной с Аполлоном,
тотемом которого был Лебедь.
Первоначально победил этнос, чьим тотемом была Мышь. Возможно и даже скорее всего, эта победа выражалась не в физическом истреблении людей или целого народа, а в вытеснении аполлонийской родоплеменной общности с ранее занимаемых северных территорий, что в конечном счете привело к продвижению и переселению прапредков эллинов на Балканы. В итоге же Аполлон и аполлонийцы могли считать себя победителями, ибо восторжествовала Жизнь, сохранилась Культура и возникла новая Религия. Потому-то Аполлон Сминфей представлялся эллинам Победителем Мыши и изображался наступившим на нее пятой.
Заставляет задуматься и установленный учеными еще в прошлом веке факт, что мышь выступала в качестве тотема у семитских племен67. Не свидетельствует ли это, что борьба Аполлона с Мышью (а быть может, тотемов Белой и Серой Мышей) отражает эпоху первоначального разделения индоевропейцев и семитов и вычленения их из некогда единой этнической общности? Что касается русского народа, то отголоски тотемических верований, связанных с мышью, сохранились и по сей день в некоторых обычаях и фольклорных сюжетах. Так, элементы принесения в жертву прослеживаются в поговорке, сопрягаемой с зубной болью или удалением молочного зуба: "Мышка-мышка, возьми зуб!" Оберегательные функции, присущие всякому тотему, явственно проступают в популярном сюжете русской сказки, где мышка помогает падчерице спастись от медведя: бегает от него с колокольчиком при игре в жмурки, где ставкой является жизнь ("Поймаю - съем!").
Еще один отголосок древнейших космологических
представлений, закодированных в русских сказках, - яйцо, в
котором сокрыта Кощеева смерть, а точнее - тайна бессмертия.
Еще один популярный сюжет русского фольклора - золотое, серебряное и медное царства, каждое из которых возникает из
яйца (и может опять в него свернуться).
Представление о Вселенной, как Космическом яйце, не было случайным. С точки зрения обыденного восприятия звездное небо окружает Землю, как скорлупа окружает содержимое яйца. Остальное также нетрудно домыслить: яйцо возникает не само по себе, а сносится несушкой, значит, и у Космического яйца должен быть свой Творец; яйцо существует не ради самого себя, а для произведения потомства, - значит, и Космическое яйцо -
порождающее средоточие жизни и всего многообразия мира.
В древних культурах яйцо олицетворяло также Солнце как источник весеннего возрождения и творческих сил природы. В русских сказках, по мнению некоторых исследователей фольклора, Солнце принимает зооморфный образ Жар-птицы, которую похищают силы Тьмы или Зимы в образе колдуна или царя-чародея; однако Жар-птица успевает снести золотое яйцо - источник последующей
жизни, света и тепла.
Потому-то среди многих народов распространены сказки о яйце как источнике жизни и Вселенной. Из глубокой древности идет обычай одаривать друг друга яйцами и величать их в священных песнопениях. Древнеримский обычай красить яйца Плутарх объясняет тем, что яйцо изображает творца Мира, в себе его заключающего. У персов также был известен обычай приветствовать друг друга подарком в виде яиц, окрашенных в разные цвета. Яйца клали в храмах, закапывали в тех местах, где предполагалось строительство (существует предание, что Неаполь построен на яйце).
В иконографии Древнего Египта нередко встречается изображение яйца как атрибута Бога. Так, Солнцебог - Пта
изображался с яйцом, символизировавшим Солнце: считалось, что
Пта катает свое яйцо-Солнце по небу (любопытно совпадение имени древнеегипетского Божества Пта(х) и русского слова "птаха", что отнюдь не может считаться случайным совпадением - их роднит не только общее звучание, но и общая атрибутика, какой является яйцо).
В мифологии полинезийцев видимый мир олицетворяет курица, в которой скрывался создатель мира Бог Тангароа, впоследствии вышедший из яйца. Обломки этого яйца образовали полинезийские острова. Отголоски подобных космологических воззрений есть и в славянском фольклоре: по одному из вариантов украинской сказки, человек в войне птиц и зверей помог первым и в награду получил яйцо, в котором заключался целый Мир (царство).
Архаичная символика яйца в виде скорлупной полусферы явственно обнаруживается в формах некоторых традиционных жилищ
- многообразных юртах, эскимосских снежных хижинах иглу, легких тропических куполовидных постройках
(например, у зулусов в Африке или у колумбийских индейцев в Южной Америке). К тому же в преданиях этих народов происхождение, конструкция, ориентация по частям света и внутренний интерьер таких жилищ однозначно связывается с космическими представлениями. Впоследствии космоархитектурная символика была перенесена на купола церквей, мечетей, гробниц, некоторых буддийских ступ и т.п.
Индоевропейская традиция (включая славянскую и русскую), выводящая миротворение из золотого космического яйца, восходит к арийским и доарийским временам. В Законах Ману - одном из
самых известных древнеиндийских литературных источников -
космогенез начинается с истечения мужского семени в первичный
океан. В результате появляется золотое яйцо - местопребывание
творца-прародителя Брахмы. Он-то и разделяет яйцо надвое:
верхняя половина - небо, нижняя - земля, а между ними -
воздух. Божественное прозвище Брахмы было - Лебедь-Калаханса
(поэтому и космическое яйцо считалось лебединым). В санскрите
kala-ha.nsa обозначает и лебедя и гуся. Из последней
части санскритского слова путем сложных трансформаций возникло
и русское "гусь" (ср.: немецк. Gans - "гусь"). Отсюда
же и устойчивое словосочетание русского фольклора
"гуси-лебеди". Интересно, что и название первичного
космогенного океана сохранилось в современном языке в разных
обличиях. В Законах Ману он именовался Нара (n-ar-a) -
"воды". К данной лингвистической основе восходят русские слова:
нырять, нора, понурый, нерпа (норпа), нарвал, а также множество
разноязычных названий, связанных с водными источниками: реки в
Индостане (притоки Инда); Нара (приток Оки) в Подмосковье, Нарва (Норова) - река и город, Нарым (приток Иртыша), Нарын
(приток Сыр-Дарьи), озеро Неро, город Норильск (от "нор" - "омут", "яма с водой") (ср.: также монг. "нар" - "озеро"; коми "нюр" - "болото").
Безусловно, неоспоримое свидетельство древнейшего почитания у славян яйца как символа жизнепреемственности и космического возрождения - это обычай крашения и расписывания
яиц. Обычай, в настоящее время увязанный с христианской Пасхой,
в действительности уходит в самые дальние глубины этнической
истории славян и индоевропейцев. Археологи находят писанки
(расписные яйца) в древних курганах; в форме народного
декоративного искусства они широко распространены у восточных
славян, особенно у украинцев.
Писанки донесли до наших времен свидетельство о древнейших космологических и космогонических представлениях. На яйцах воспроизводились солнечные и звездные знаки, а также более обобщенные символы, например трезубец (при направленности острия вверх он означал мужчину, человека и месяц; при положении острием вниз означал небо и облако), а также свастика (символ творческого активного начала жизни и огня). Звезды изображались восьмиконечными (что соответствовало небесным светилам) и пятиконечными (что соответствовало древнеарийскому символу Вселенной). Треугольник острием вверх испокон веков означал Шиву, а треугольник в обратном виде - острием вниз -
Вишну; вместе они и составляли пятиконечную звезду, символизировавшую космическое единение68.
Закодированная формула "мир-яйцо" была настолько стойкой и неискоренимой, что пересилила христианскую догматику и проникла в церковную литературу - сначала в Византии, а затем и на Руси. В одной старинной рукописи читаем: "О яйце свидетельство Иоанна Домаскина: небо и земля по всему подобны яйцу - скорлупа аки небо, плева аки облаца, белок аки вода, желток аки земля69.
Почему же священное и магическое значение приписывалось именно птичьим яйцам (хотя в природе известны яйца насекомых и рептилий, а млекопитающие, включая человека, наделены женскими яйцеклетками и мужскими семенниками)? При этом птичьи яйца почитались не всякие, а только тех птиц, с которыми человека связывали бытовые или магические отношения. Из верований разных народов известно отождествление птиц с душами людей. Многие птицы почитались как священные. Но в космогоническом плане творцами Вселенной (или уже земного мира) выступают, как правило, утки или гуси (лебеди).
Наиболее распространенным сюжетом является сотворение мира уткой, плавающей по безбрежному мировому океану. В одних вариантах (русский, мордовский, марийский, волжско-булгарский) утка (гоголь) достает кусочек земли со дна первичного океана и творит земной мир. Изображения этого акта встречаются на многочисленных древних украшениях и орнаментах - вплоть до
трансформированного образа в узоре на белокаменном Георгиевском
соборе в Юрьеве-Польском (1236 г.). По другому варианту,
дошедшему через карело-финский эпос "Калевала", космическая
утка сносит шесть золотых яиц, роняет их в океан-море, а затем:
Из яйца, из нижней части,
Вышла мать-земля сырая;
Из яйца, из верхней части,
Встал высокий свод небесный,
Из желтка, из верхней части,
Солнце светлое явилось,
Из белка, из верхней части,
Ясный месяц появился;
Из яйца, из пестрой части,
Звезды сделались на небе...
В космогонии Древнего Египта (гермопольская версия) бытовал аналогичный сюжет - только вместо утки выступал белый
гусь Великий Гоготун: он снес яйцо, из которого родился Бог
Солнца, рассеяв тьму и хаос, что свидетельствует об общих мифологических воззрениях тех пранародов, которые положили начало и древним египтянам, и древним индоевропейцам, и древним финно-угорцам.
По древнеегипетским представлениям, изначальное
Космическое яйцо было невидимым, так как оно возникло во тьме до сотворения мира. Из него в образе птицы появилось солнечное Божество, которое так характеризуется в подлинных текстах: "Я
- душа, возникшая из хаоса, мое гнездо невидимо, мое яйцо не разбито". В других текстах голос космотворящей птицы - дикого гуся Великого Гоготуна - прорезал бесконечное безмолвие хаоса, "когда в мире еще царила тишина". По одним источникам, яйцо
несло в себе птицу света, по другим - воздух. В "Текстах саркофагов" говорится, что оно было первой сотворенной в мире
вещью.
Слава тебе, Атум, я - Два льва [Шу и Тефнут], дай мне благоприятное дыхание твоих ноздрей, ибо я яйцо, пребывающее в Небытии.
Я страж Великой опоры, отделяющей Геба [Землю]
от Нут [Неба]. Я дышу дыханием, которым дышит он,
Я тот, кто соединяет и разделяет, ибо я окружаю яйцо - властелина вечрашнего дня.
Изначальное Космическое яйцо, согласно древнеегипетским текстам, содержит воздух и может считаться Великой опорой, разделяющей землю и небо и одновременно соединяющих их. Космическое яйцо, содержащее дыхание, побеждает "вчерашний день" - время хаоса и небытия.
Птица, которая выступает творцом (демиургом) мира у разных народов, иногда меняет свое обличие. У североамериканских индейцев тлинкитов - это ворон, у якутов - ворон, утка и
сокол, у некоторых австралийских племен - орел-сокол70.
В русской традиции Птица-Космотворец - как правило, селезень (гоголь) или изредка какая-либо другая водоплавающая
птица (например, лебедь). Народ свято хранил в памяти
наидревнейшие представления о сотворении мира. П.Н.Рыбников в
середине прошлого века записал краткий христианизированный
вариант доарийской легенды у крестьян Заонежья (сам текст
является типичным образцом народного двоеверия):
"По досюльному Окиян-морю плавало два гоголя: один бел гоголь, а другой черен гоголь. И тыми двумя гоголями плавали
сам Господь Вседержитель и Сатана. По Божию повелению, по
Богородицыну благословению, Сатана выздынул со дна моря горсть земли. Из той горсти Господь-то сотворил ровные места и путистые поля, а Сатана наделал непроходимых пропастей, щильев и высоких гор. И ударил Господь молотком в камень и создал силы небесные; ударил Сатана в камень молотком и создал свое воинство. И пошла между воинствами великая война; по началу одолевала было рать Сатаны, но под конец взяла верх сила небесная. И сверзил Михайла-архангел с небеси сатанино воинство, и попадало оно на землю в разные места: которые пали в леса, стали лесовиками, которые в воду - водяниками, которые
в дом - домовиками; иные упали в бани и сделались банниками, иные во дворах - дворовиками, а иные в ригах -
ригачниками"71.
Подробнейший анализ древнерусских, древнеславянских и других космогонических легенд дан в фундаментальном исследовании академика А.Н.Веселовского "Разыскания в области русского духовного стиха": XI. Дуалистические поверья о мироздании (СПб., 1889); ХХ. Еще к вопросу о дуалистических космогониях (СПб., 1891).
Древнейшие доарийские представления об участии птицы (утки) в сотворении мира сохранились в космогоническом апокрифе XVII в. из библиотеки Соловецкого монастыря. Текст христианизирован, но в нем настолько явственно присутствует добиблейский пласт, что в результате действующими лицами оказываются два Бога - христианский и дохристианский,
выступающий в виде птицы - Селезня (гоголя). Поле действия
апокрифа - мир до сотворения, когда в нем не было ничего,
кроме воды (первичный космический океан), по которому и плавала
Божественная птица. "И рече Бог: ты кто еси? Птица же рече: аз если Бог... Бог же рече: ты откуда бо? Птица же рече: от вышних. И рече Бог: дай же ми от нижних. И понре птица в море и согна пену, яко ил и принесе к Богу и взя Бог ил в горсть и распространи сюду и овоюду, и быть земля..."72. Интересно, что дохристианский Бог-Птица оказывается более могущественным, чем библейский Бог. Первому, а не второму дано достать и принести землю со дна океана. И именуется Бог-Птица в апокрифе Вышним (аналогично общеарийскому Вишну). За что библейский Бог, согласно апокрифу, и наименовывает своего конкурента Сатанилом, которого "престал над звездами", а там он "воевода небесным силам, надо всеми старейшина".
Данный сюжет, где народная космогония перемешана с библейской, встречался и фиксировался повсеместно - от Севера
до Юга. Апокриф - сказание о творении мира уткой-гоголем -
имел широкое хождение на Руси, куда он попал из Болгарии
(интересно, что в самой Болгарии обнаружен лишь
один-единственный оригинальный список, в то время как в России
известно их несколько). Однако было бы неверно ограничивать
легенду о Боге и Сатаниле одной лишь библейской традицией, как
это делали некоторые исследователи. Апокриф, как будет видно
ниже, опирался на древнейшие космогонические представления,
прямого отношения к Библии не имевшие. Повсеместность
распространения легенды о творении мира при участии птицы -
практически на всех континентах земли - лучшее тому
доказательство.
Свидетельством о нехристианском и дохристианском происхождении анализируемой легенды являются также описания и изображения славянских идолов. Некоторые из них, найденные случайно при земляных работах, срисованные, но впоследствии безвозвратно утраченные, - представляют собой существо
мужского рода с уткой на голове (рис. 125). Думается, что это и
есть тот самый Селезень (Гоголь), которого позднее христианские
ортодоксы, искоренявшие язычество, отождествили с Сатанилом,
ведущим свое начало от иудаистическо-христианского Сатаны.
Древнее космогоническое представление о творении мира птицей было чрезвычайно живуче среди славянского населения России. Ввиду исключительной важности данного текста, уходящего своими корнями в гиперборейские времена, приводим наиболее подробную из его записей - как она сохранилась в памяти
русского сказителя. Текст записан от 79-летнего тюменского
крестьянина Д.Н.Плеханова П.А.Городцовым (публикация в журнале
"Этнографическое обозрение", 1909. No 1).
Сотворение мира
"Изначала веков ничего не было: - ни неба, ни земли,
ни человека, а была только одна вода, вода без конца и краю и
без дна, а поеверх воды была тьма тьмущая - безпросветная
тьма. И по этой воде плавал в лодочке Бог Салаоф. Плыл однажды
Бог Салаоф в лодочке и сплюнул на воду слинку [т.е. слюну. -
В.Д.] и вот - в том месте, где он сплюнул слинку, появился сам сатана Сатаниил, в человеческом образе. И как только сатана появился, так сейчас же вступил в разговоры с Богом, он сказал Богу: - Я - брат твой. Возьми меня с собою в лодочку". В лодочке хватило места и для двоих и потому Бог сказал сатане:
- Садись. - Сел сатана в лодочку вместе с Богом и поплыли
дальше. Плыли-плыли, Бог и говорит сатане: - "Хочу я сотворить
землю. Нырни, сатана, в воду и достань оттуда земли". Сатана
обернулся птицей гоголем и нырнул в воду. Но пред этим сатана
не благословился у Бога и потому труд его остался безуспешным. Долго сатана гоголем погружался в воду, но все-таки не мог
добраться до дна и не мог захватить земли, выбился
сатана из сил и вынырнул обратно и сказал Богу: - Не мог я
добраться до дна и не достал земли. - Тогда Бог опять сказал
сатане: - Ныряй второй раз и достань из воды земли. - Сатана
оборотился птицей гагарой и вторично нырнул. Но и на этот раз
он не благословился, и потому он опять не достал дна и не добыл
земли, хотя и нырнул глубже прежнего. Вынырнул сатана из воды и
сказал Богу: - Не мог я достать земли и не мог добраться до
дна, хотя нырнул куда как дальше прежнего. - Тогда Бог сказал
сатане: - Ты потому не можешь достать земли, что ныряешь не
благословясь. - Благословись у меня, тогда достанешь дно и
принесешь земли. Ныряй в третий раз". Сатана на этот раз
благословился у Бога, а затем оборотился птицей соксуном
[особая порода широконосых уток. - В.Д.] и нырнул в третий
раз. На этот раз сатана без труда достал дна, забрал он себе в
клюв земли и принес ее Богу и сказал: - Вот я принес тебе
земли.
- Давай сюда землю, - сказал Бог и взял землю из клюва птицы соксуна. Но сатана не всю землю передал Богу и небольшую
часть он утаил у себя в клюве. И думает сатана: - Сотворит Бог
себе землю, а я увижу, как он это делает, и по его примеру
сотворю свою особую землю.
Взял Бог землю и повелел из водной глубины явиться трем китам. И вот явились три кита, таких больших, что станешь на головы, так конца хвостов и не увидишь. Киты установились головами вместе, а хвостами в разные стороны. Тогда Бог положил землю себе на ладонь, а другою ладонью стал мять землю и сдавливать ее. Мял - мял Бог землю и сделал из нея вроде
небольшой круглой и совершенно ровной лепешки; эту
лепешку-землю Бог положил на головы трех китов, и земля стала
расти, росла-росла и покрыла собою всех трех китов и все
продолжала расти. Трем китам стало уже не под силу держать
землю, и тогда Бог повелел явиться из водной пучины еще четырем
китам и держать землю. Явились четыре кита, сомкнулись они
головами с первыми тремя, а хвостами раскинулись в разные
стороны и стали держать землю. С того времени и до наших дней
земля держится на семи китах.
В то время как росла и ширилась земля на китах, - росла и ширилась также земля, оставшаяся во рту у сатаны, так что сильно раздуло щеки у сатаны. Бог это заметил и спрашивает сатану: - С чего это у тебя щеки-то раздуло? - И сатана должен был сознаться: - Виноват! Прости Господи: я утаил во рту немного земли.
- Выплевывай землю изо рта! - приказал Бог. И сатана стал выплевывать землю. И там, где сатана плюнет, - появляются
всякие дикие и нечистые места, - горы и овраги, лесныя
трущобы, кочки и болота. До этого же земля была ровна и чиста и
во всех отношениях прекрасна. Так Бог сотворил землю и весь
мир.
Когда творение земли завершилось, тогда Бог задумал отдохнуть. Вытащил он лодочку из воды на землю, перевернул ее вверх дном, а сам улегся около лодочки и скоро уснул крепким сном. Сатана, при виде уснувшего Бога, замыслил недоброе дело,
- он задумал погубить Бога. Сатана думал так: - Брошу я соннаго Бога в воду и утоплю его, и тогда - земля будет моя и
лодочка будет моя.
Взял сатана Бога и понес его к берегу. Но по мере приближения сатаны к воде земля перед ним все росла и ширилась, а вода перед ним все убегала да убегала. Так сатана и не мог донести Бога до воды. Повернул тогда сатана в другую сторону и понес Бога к другому берегу земли, думал, не удастся ли бросить Бога с другого берега земли. Но и там повторилась та же история. Тогда сатана положил Бога на прежнее место, около лодочки, как будто бы он и не касался Бога.
Земля и поныне держится на семи китах и висит на воде. Земля продолжает расти и теперь, - и когда она вырастет и
увеличится настолько, что и семь китов не в состоянии будут
держать ее, - тогда киты уйдут в воду; земля разсыплется и
провалится в водные бездны. Тогда и наступит конец мира.
Говорят, что это время уже недалеко".
Известны и другие варианты. Один из них - более лаконичный - записан в конце прошлого века в Смоленской губернии собирателем русского и славянского фольклора
В.Н.Добровольским. В записи и публикации неутомимого этнографа зафиксирована драгоценная деталь. Черт выступает в образе лебедя, и Бог заставляет его трижды нырять на дно моря за песком, чтобы сотворить сушу73. Здесь же приводится еще одна редкая русская космогоническая легенда о происхождении Луны из Солнца. "Прежде было два солнца, но Бог, разгневавшись на одно из них, наслал змея, который так высосал солнце, неугодное Богу, что оно стало совершенно бледным - и зовется оно с тех
пор уже месяцем и светится только ночью"74. Понятно, что на протяжении тысячелетий в процессе этнической дифференциации многие первоначальные мифологические сюжеты и образы трансформировались, обрастали новыми подробностями или, напротив, утрачивали старые. Однако исходные моменты народная память удерживала цепко.
Теперь уже трудно установить, какой космогонический образ древнее - утка (гоголь) или лебедь. Скорее, и тот и другой
выступали тотемами различных родов или племен. Несомненно одно:
древнейшие представления о сотворении мира на стадии
недифференцированной культурной и языковой общности народов
Евразии были связаны с водоплавающей птицей и первичным Океаном, который в конечном счете является космическим океаном. Для подтверждения сказанного приведем еще раз финский - теперь
прозаический - вариант легенды о сотворении мира.
"Был гоголь на море; вместо воздуха был только туман. Дух сатана является гоголю: "Для чего ты здесь на море?" Гоголь
сказал: "Я птица водяная, ведь мое место на море". - "Но что
же ты здесь на море, когда нет земли?" - "Где же взять землю,
раз она вовсе не существует!" - "Земля ведь находится на дне
моря. Раз ты водяная птица, сходи за землею на дно". Гоголь
погружается на дно моря и несет земли в клюве. У него осталось
ея мало, так как вода смыла часть ее. Дух сатана говорит:
"Сходи еще раз, принеси побольше". Гоголь принес еще. "Сходи
еще и приучись носить побольше". Гоголь сходил третий раз и
принес еще больше. Они сделали себе участок земли на море и
начали жить там.
Очутился дух Божий среди них. "Откуда у вас здесь земля?"
- "Гоголь сходил на дно моря". - "Начнем вместе творить, раз
у вас есть земля..." Злой дух взял земли в рот, отделяя часть
ее для своей земли. Бог все говорит: "Должно быть больше земли,
так как здесь она еще не вся". Злой дух клянется: "Больше нет".
Бог настаивает на своем и говорит: "Открывай рот". Там и нашли землю. "Смотри, здесь ведь есть земля; для чего ты клялся, что ее нет?" Тот выплевывает землю на север, где из нея стали расти камни, скалы, горы75.
Отголоски древнейших представлений о Космическом яйце находим и в некоторых украинских космогонических сказаниях76 (а архаичный украинский фольклор - он одновременно и фольклор
Киевской Руси, то есть всех населявших ее народов - великороссов, малороссов и булоруссов). Так, по одной из
легенд, Земля, Солнце, Луна и звезды образовались из первичного
шара (аналог Космического яйца). Из яиц же появляются и люди.
После изгнания из рая Бог повелел Еве каждый день нести столько
яиц, сколько в тот день людей умрет. И так - вечно. А Бог
берет те яйца, делит каждое на две половинки и бросает на землю. Из одной половинки родится мальчик, а из другой девочка. А потом они подрастают и женятся. Но иногда бывает, что одна половинка яйца падает в море, а другая - на землю или
какой-нибудь зверь съедает одну из половинок. И тогда человек, родившийся из уцелевшей половинки яйца, остается без пары и всю жизнь ходит неженатым парубком или незамужней дивчиной77.
У других народов Евразии также распространен сюжет о нырянии на дно моря (океана) с целью сотворения земли, что лишний раз доказывает близость и былое единство верований и культур. У марийцев в этой роли выступают легендарные Юма (Бог) и Керометь (Сатана), у мордовцев - Чам-Пас (Бог) и Мастер-Пас
(Шайтан), у алтайцев Бог принимает облик двух черных гусей, а
на дно моря ныряет гагара. Хорошо известна обработанная для
детей Виталием Бианки сибирская легенда о птице-чемге-Люле,
которая трижды ныряет в глубины океана, чтобы добыть земли:
всем она достала, а себя обделила. Сюжет обретения земли птицей
нашел отображение в древнем народном искусстве - как русского,
так и сопредельных народов (рис. 126).
Космогоническое сказание о появлении земли из моря, откуда ее достают животные, чрезвычайно популярно среди народов мира. Евразийскому варианту, где главным героем выступает птица, противостоит американо-индейский вариант (ирокезское предание), где звери и птицы оказались бессильными, а землю со дна моря добывает жаба-лягушка78. Всесилие лягушки наводит, кстати, на мысль о сходстве данного образа с известной русской сказкой о Царевне-лягушке. С другой стороны, в версии сказки, записанной на Севере (И.В.Карнауховой (No 65)), вместо Царевны-лягушки фигурирует Свет-Луна - мифологический персонаж, несущий явную
космическую нагрузку.
Космическая оберегательная сила яйца и его магическое значение явственно прослеживается в некоторых сказках, древняя мифологическая подоплека которых как-то упускалась из виду специалистами. В сказке, записанной на русском Севере
Е.В.Барсовым, рассказывается о девушке с одной ступней золотой, другой - серебряной, которая стала царицей, обращенной ведьмой в утку с одним крылом золотым, а другим серебряным. После встречи с мужем-царем, когда он плюнул три раза, утка родила от той слюны двух мальчиков-самобратов и отдельно - волшебное яйцо. Говорящее яйцо (известен вариант, где оно золотое) охраняет братьев от всех козней ведьмы-мачехи, но когда они забывают о наставлениях матери-утки, яйцо, ранее предупреждавшее братьев обо всех опасностях, испекается в горячем песке и замолкает, а те погибают. Счастливое окончание этой сказки записал И.А.Худяков в Нижегородской губернии (в его сборнике оно опубликовано под No 89). Золотая Утка приносит живой и мертвой воды, оживляет детей, принимает человеческий вид и вновь становится женой царя. Интересно, что царица, которая сначала была простой девушкой, имела золотую и серебряную ступни (что в славянском фольклоре соответствует солнечному и лунному свету), стала золотой Уткой (вариант с золотым и серебряным крыльями).
Сюжет о золотой утке, несущей золотые яйца (вариант: одно золотое, другое - серебряное), широко известен среди русского
населения. Он был настолько популярен, что в прошлом веке
повсеместно распространялся в виде лубочного издания. В
афанасьевском сборнике приводятся два варианта сказки про утку
с золотыми яйцами (No 195 - 196). В одной из них есть
словесная формула, которая звучит как заклинание: "Есть зеленый
луг, на том лугу береза, у той березы под кореньями утка;
обруби у березы коренья и возьми утку домой, она станет нести
тебе яички - один день золотое, другой день серебряное". В
другой сказке из афанасьевского сборника (No 264)
рассказывается о Царевне Серой Утке, но такой, что сродни
Жар-птице. Обернувшись уткой, девушка "все царство собой осияла: крыльями машет, а с них словно жар сыпется!". Материально-вещественным закреплением памяти тех давних - не
веков - тысячелетий стала традиция делать деревянные ковши для воды (вина, пива, меда, браги) в виде утки (рис. 127).
Таким образом, архетип яйца и сотворившей его птицы прослеживается на протяжении всей истории русского мировоззрения. Сохраняясь долгое время в сакральных народных обычаях и обрядах, они перешли частично впоследствии в духовно-мистическую поэзию русского сектантства - хлыстов и
скопцов. Сектанты вообще считали себя и именовали птицами
райскими: "все райские птицы - братцы и сестрицы". Но образ
этот был совмещен также и с образами Святого Духа, Матушки
Богородицы, Батюшки Сына Божьего, слетающих с Неба в виде птиц. "Сманить с неба птицу", по терминологии сектантов, значит привлечь Бога на землю, войти с ним в благодатное общение на радении. Сектантский пантеон представлен и в виде птицы вообще, ("прилетела райска птица - сама матушка царица") и в виде
конкретных разновидностей птиц: Сын Божий - сокол или орел, Святой Дух - соловушко, сектантские пророки -
гулюшки-голубки. В свое время именно эти пророки воспользовались древней поэтической версией народного космизма, системой его образов и приспособили их к новой религии (аналогично тому, как в свое время христианство в целом, а на Руси особенно, приспосабливалось к неискоренимым языческим обычаям и традициям).
Древнейшими символами русского народного мировоззрения и его космоустремленности являются мифологические птицы русского фольклора: Гамаюн, Алконост, Сирин (см. рис. в Прологе), Феникс, Жар-птица и Стратим-птица. Наиболее древний и смыслообразующий образ Гамаюна - птицы вещей с
человеческим (женским) лицом. Название-имя образовано от
общеславянских слов "гом" ("гам", ср. "шум-гам"), "гомон".
Раньше так и писалось - Гомоюн ("гомоюн", по Владимиру Далю - это "заботливый, усердный, трудолюбивый, смирный человек" или же напротив - непоседа, живчик, крикун, хлопотун). Исходя из перечисленных смыслов Гамаюн-птица - значит, вещунья, говорунья, глашатай, вестник древних языческих Богов, хранительница тайн прошлого, настоящего и будущего Земли, Мира и Вселенной. Именно такой образ воспроизведен реставратором древнерусской мифологии А.И.Асовым в литературно-художественно воссозданных "Песнях птицы Гамаюн" и "Звездной книге Коляды".
Алконост и Сирин - две райские птицы с женскими
лицами - излюбленные образы русского народа. Их изображение можно встретить и на древних украшениях, и на лубочных
картинках, и в резьбе по дереву, и в творчестве многих русских художников и поэтов. Имена Алконоста (птица радости) и Сирина (птица печали) толкователи обычно возводят к византийским источникам и древнегреческим образам: образ Алконоста проистекает якобы из мифа об Алкионе, превращенной Богами в зимородка, а образ Сирина восходит якобы к легендарным сиренам, заочаровавшим своим пением еще Одиссея.
Однако и трактовка генезиса имени Алконоста, и трактовка образа Сирина нуждается в значительных уточнениях. Говоря об Алконосте, уместнее всего вспомнить миф об Алкионее - самом
могучем из крылатых гигантов, рожденных Богиней земли Геей от
капель крови Бога неба Урана. Как и Антей, он черпал свою
бессмертную силу от Матери-Земли, и так же, как и Антея, его
хитростью победил Геракл: оторвал исполина от родной земли. С
точки зрения корней русского фольклора интерес представляет
отнесенность образа Алкионея к тому пласту общеиндоевропейской
мифологии, когда она была слабо расчлененной, а ее события
разворачивались на далеком Севере. Второе существенное
обстоятельство - крылатость Алкионея: на знаменитом Пергамском
алтаре погибающий Алкионей с распростертыми крыльями -
центральная фигура. Впрочем, не лишено вероятности, что более
поздний образ русской птицедевы Алконоста впитал в себя черты и
Алкионея и Алкионы (Альционы).
Одновременно Алконост - звездно-космическая птица. Это связано как с традицией древнегреческой мифологии помещать
многих своих героев после смерти на небо в виде различных звезд
и созвездий, так и с общеславянскими верованиями, согласно
которым крылатые девы (у сербов, хорват, болгар и некоторых
других народов это - вилы) живут на небесах, где строят дворцы
из облаков и водят хороводы между звездами (они же научили и
людей хороводным танцам - коло)79. Астрально-космическая
природа Алконоста запечатлена и в его изображениях на одной из
стен Дмитриевского собора во Владимире, а также на монетах
Великого князя Рязанского Василия Иоановича, где священная птица славян, символизирующая неумирающую память о древних временах Радости и Блаженства, представлена между двумя звездами.
"Сирин" - вообще русское слово, означающее сову, филина или особый вид длиннохвостой совы, похожей на ястреба и ведущей
как ночной, так и дневной образ жизни. (В этом смысле слово
"сирин" одного корня с понятиями "сирый", "серый".) Сова -
одна из священных птиц, почитавшаяся индоевропейскими и другими
евразийскими народами как птица мудрости. Именно в такой
ипостаси выступает сова как спутница и атрибут Афины-Минервы
(рис. 128). Среди знаменитых томских петроглифов (писаниц)
самым запоминающимся является тотемное изображение совы.
Тотемический культ совы или человекосовы был широко распространен в Древнем мире (рис. 129) и по всей северной Евразии.
Гиперборейское прошлое этих краев помогает установить генетические исторические корни Афины-Паллады. Многочисленные бронзовые изображения прото-Афин найдены в Прикамье на территории древней Бьярмии и Гипербореи. Впрочем, возникновение культа человекосовы и других человекоптиц относится к временам, когда культурно-религиозной дифференциации практически не было, а картина расселения народов была принципиально иной.
Тотемическая сопряженность Афины и символизировавшей ее птицы достаточно убедительно подтвердилась при археологических раскопках на месте легендарной Трои в Малой Азии, когда было обнаружено множество сосудов, маленьких каменных и глиняных изваяний в виде стилизованной совы, а также сотни черепков с изображением сов, имеющих человеческий рот. Генрих Шлиман совершенно правильно истолковал эту совиную изобразительную доминанту. Афина как покровительница Трои и троянская заступница первоначально имела совиную голову; потому-то и гомеровский эпитет Паллады - "глаукопис" следует переводить не
"голубоглазая" и не "сверкающая очами", а "совоокая" или
"совьеглазая". (Между прочим, в другом сопряженном с Афиной
эпитете - София, Софья - при желании можно уловить звучание
"совья" и производные слова "совесть", "совет".) Впоследствии
слитный образ Афины-Совы был разделен, и птица превратилась в
спутницу Богини.
Во времена Шлимана не было еще распространено понятие "тотем" во всем богатстве его социально-этнических функций. Поэтому, опираясь на современную этносоциологию, вполне уместно предположить, что Афина-Сова была не просто покровительница троянцев. Вероятно, что в далекие дотроянские времена она была предводительницей или вдохновительницей тех фракийско-фригийских племен - будущих основателей Трои,
которые когда-то мигрировали с Севера на Юг и тотемом которых
(во всяком случае, какой-то части из них) была Сова.
Представляется, что образ Сирина в русской мифологии следует понимать с учетом всех древних традиций. Даже сирена -
далеко не чисто греческий образ, древность происхождения и
хтоническая сущность возводят его к арийским и доарийским
временам.
Есть достаточно оснований полагать, что Сирин - образ не вторичный, а первичный. Слишком глубокий смысл заложен в этом
древнем слове-имени. По сей день существует страна Сирия, еще
раньше была Ассирия. Культ великого Бога египтян Осириса
сопрягается с самой почитавшейся ими звездой - Сириусом. Во
всех перечисленных наименованиях корень "сир" - и не случайно.
Требуется лишь определить, с какого звена начинается вся цепочка. Во всяком случае, далеко не первым в ней представляется эллинизированное название звезды Сириус ("знойный", "сверкающий"). В Древнем Египте он отождествлялся с созвучным ему Осирисом, странствующим Богом, который, по Плутарху, прежде чем обосноваться в Египте, обошел весь мир с просветительской миссией. Однако, помимо этого, известны обозначения Сириуса по имени Бога Тота, а также собственно астронимы - Сотис, Сигор, Сати, Тайот. Последнее имя означает
"пес" в соответствии с расположением Сириуса в созвездии Большого Пса.
По тому же признаку образовано латинское название Сириуса
- Canicula, что означает "собачка" (от canis -
"собака"). Отсюда же произошло и современное, всем хорошо известное слово "каникулы", что связано с той исключительной ролью, которую играл Сириус в летосчислении Древнего Рима, а еще раньше - Древнего Египта, где появление Сириуса на ночном
небосклоне означало наступление Нового года и очередного разлива Нила (20 июля по Юлианскому календарю). С этого времени начинались самые жаркие дни, и в римских школах объявлялись каникулы, названные так по имени Canicula-"собачка"-Сириус.
Сириус наблюдается лишь в южных краях, в северных широтах его не видят и не знают. Однако здесь имеется немало понятий со сходным звучанием. Что это значит? Только одно: более древнее северное понятие в процессе длительных миграций этносов было позже перенесено на другие объекты. Так тотемное, то есть социально значимое имя Сирин могло быть вполне экстраполировано на хозяйственно и календарно значимый космический объект -
звезду Сириус, а впоследствии, по мере продвижения мигрантов к
устью Нила, - и на Бога Осириса, тождественного, по
представлению древних, с Сириусом. Кстати, среди "народов
моря", вторгнувшихся в Египет в 1198 - 1167 гг. до н.э. и
упоминаемых в древнеегипетских папирусах, были загадочные
"сирдана" (обратим внимание на два русских корня), давшие к
тому же название древней и современной Сардинии. Древним
римлянам, между прочим, были известны мифические Серийский
океан и Серийская страна. Такое название появилось потому, что
древние римляне, соприкасаясь с китайцами, именовали тех
"серами" - от искаженного китайского слова "сир", означавшего
"шелк"80. Небезынтересно также, что на побережье Арктики бытуют
легенды о человекообразных существах "сиртя", которых якобы
можно встретить и по сей день (так именуют мифических
аборигенов ненцы, сам народ пришлый, переселившийся на Крайний
Север сравнительно недавно).
Корневая основа "сир" сопрягается и с древнейшими индоевропейскими словами, означающими "сырой" ("влажный") (ср.: "сыр-бор"), и с древнерусским языческим названием рая -
"ирий". Может быть, отсюда у наших предков-христиан возникло
стойкое мнение, что все языческое очень тесно связано с
сирийским. По старорусским представлениям дьявол олицетворял не
одни только темные силы ада, но и противостоящее христианству
языческое мировоззрение. Потому-то в старых переводных и
оригинальных рукописных текстах неоднократно повторяется, что
дьявол говорит по-сирийски81. А в знаменитом сказании "О
письменах" черноризца Храбра вообще утверждается, что Бог
первоначально сотворил именно сирийский язык, на котором
говорили Адам и Ева.
В Велесовой книге (11 15а) описывается, как наши предки, преодолев снега и льды, проникли через Ирийские горы в Сирийскую землю, где были наречены скифами. Ясно, что земля, где господствуют снега и льды, никак не может быть ни Сирией, ни Ассирией. Точно так же совсем ни к чему отождествлять Двуречье и Семиречье, помянутые в Велесовой книге, с Месопотамией или Северным Казахстаном; это могут быть сочетания каких угодно рек в каком угодно месте. Сирия Велесовой книги никакая не средиземноморская или переднеазиатская страна, тем более что здесь же рассказывается об основании Новгорода на берегу Ильмень-озера. В Велесовой книге речь вполне может идти о некоей стране Сирина, символом которой и стала птица Сирин, постепенно распространившая свою семантику с Севера на Юг.
Смысловая нагрузка понятия "сирин" становится еще более определенной, если вспомнить, что в русском языке есть целая группа слов (ныне малоупотребительная) для обозначения ледяной корки; это - "серен" - "ледяной наст" и ряд диалектизмов для
обозначения замерзшего твердого снега: "серена", "серень",
древнерусск. - "серенъ". Небезынтересные реминисценции
обнаруживаются и в популярном среди древних греков и римлян
мифе о нимфе Сиринге. Она стала объектом вожделений и
домогательств со стороны козлоногого Бога Пана, сына Гермеса.
Образ Пана древнейшего общеиндоевропейского и
доиндоевропейского происхождения. Неспроста также и имя его
означает "все"; в смысле "господин" оно сохранилось в чешском,
польском, украинском, белорусском, а оттуда - и в русском
языках. В древности образ Пана не лишен был и космического
звучания. У античных авторов сохранилось обращение: "О,
Солнце-Пан!", так же именовали его римские жрицы-весталки и легендарный Орфей. Спасаясь от преследования Пана, нимфа Сиринга бросилась в реку Ладон и обратилась в тростник. Не найдя возлюбленную в зарослях тростника, Пан срезал несколько тростинок, сделал из них свирель, и с тех пор в ее звуках слышится печальный голос Сиринги (по-латыни syrinx
означает и "тростник", и "свирель").
Птица Феникс - не менее древний образ русской и
мировой мифологии, впитавший в себя черты древнегреческих, византийских и более древних восточных сказаний - египетских,
финикийских, ассирийских. Античные авторы - от Геродота до Овидия - называли родиной Феникса Египет, где, действительно, существовал культ "Огненной" птицы (рис. 130). Живет она много
сотен лет, но перед смертью сжигает себя в гнезде. И здесь же из пепла рождается новый Феникс - символ космогоничного
вечного возвращения.
В известной переводной древнерусской естественнонаучной энциклопедии "Физиолог" говорится: "Феникс красна птаха есть паче всех... [далее - перевод на современный язык]. Обитает же
Феникс близ Индии, около Солнечного города. Возлежит он лет
пятьсот на недрах ливанских без еды. Питается же от святого
духа. И по пятьсот лет наполняет крылья свои благовониями. И
бьет в било иерей Солнечного города, и та птица идет к иерею и
входит в церковь... И превращается птица в пепел. А назавтра
приходит иерей и находит птицу в виде маленького птенца. А
через два дня он находит ее зрелой, какой была раньше..."82
(рис. 130-а).
Подтверждением древнейшей общности корней, связующих русскую народную и переднеазиатско-средиземноморскую культуру, служит популярная сказка "Перышко Финиста Ясна Сокола". Герой сказки - добрый молодец-оборотень - объединяет в себе два
исходных начала: 1) солнечного (ясного) сокола и 2) птицу
Феникс, к которой в конечном счете восходит имя Финист. Оно связано со Средиземноморьем и непосредственно через названия страны Финикии и народа финикийцев (откуда финиковая пальма и финики).
Древние представления о Фениксе не ограничиваются легендами, известными еще Геродоту. Апокрифическая литература донесла до нас образ космического Феникса, летящего впереди Солнца и охраняющего людей от его испепеляющих лучей. Об этом говорится в старославянских "Книге тайн Еноха" и "Апокалипсисе Варуха", восходящих к несохранившимся греческим апокрифам. Вот как описывает космического Феникса книга о Варухе:
"Впереди Солнца летит птица величиною как девять гор - крылья ее от востока до запада. Птица эта - хранительница мира, она распростирает свои крылья и заслоняет огненные лучи Солнца. Если бы она не заслоняла солнечных лучей, то ни род человеческий и никакая тварь не могла бы стерпеть солнечного пламени; Бог повелел этой птице служить всей Вселенной до скончания века. На правом крыле этой птицы находится огромная золотая надпись такого содержания: "ни земля меня родила, ни небо, но родил меня престол отца". Имя этой птице - Феникс... На рассвете раздается звук, подобный грому: это ангелы отворяют 365 врат, и отделяется свет от тьмы. Тогда Феникс, став в Океан-море, куда камень идет три года, возглашает: "Светодавче, пошли свет твой миру. Тогда пробуждаются петухи на земле и поют..."83.
Тесная связь Феникса с петухами и намеки на его впечатляющие размеры обнаруживаются и в китайской мифологии. Если верить древним комментаторам, "спереди Феникс напоминает лебедя, со спины он похож на единорога... У него шея змеи, хвост рыбы, окраска дракона, туловище черепахи, подбородок ласточки, петушиный клюв"84. Но самый древний из дошедших мифологических компендиумов (все остальное, как известно, было уничтожено еще во времена Цинь Шихуана) - "Книга гор и морей"
- отдает предпочтение петушиному облику Феникса. Что касается его размеров, то о нем можно судить по знаменитой поэме Цюй
Юаня "Лисао" ("Скорбь") - предтечи Овидиевых "Скорбных элегий", где описывается воображаемый полет на чудо-птице:
На Феникса сажусь, дракон в упряжке,
Над бренным миром я взмываю ввысь. .................................
И приказал я Фениксу: в полете
Ни днем, ни ночью отдыха не знать.
Поднялся ветер, зашумела буря,
И облака приветствовали нас.
(Перевод Анны Ахматовой)
Считалось, что китайский Феникс приносит в Поднебесную мир и покой. Для Конфуция он был символом счастья и удачи.
Один из самых популярных образов в русской мифологии - Жар-птица (рис. 131) - не просто волшебное сказочное
существо, но олицетворение огненно-световой стихии и,
следовательно, закодированного в ней космотворящего начала
Вселенной. Жар-птица не водится где попало и не сидит в кустах за забором. Изредка прилетает она из-за синя моря и, как правило, быстро возвращается назад, в чудесную страну, где жизнь течет по отличным от земных законам. Местонахождение той страны - тоже закодировано в устойчивых сказочных образах и
понятиях.
Случается, что в сказках ее роль низводится до похитительницы чудесных яблок, но прилетает она из "тридесятого царства" (смутная память о Гиперборее) и в конечном счете восходит к тем птицам, которым, по представлению древних, были обязаны своим сотворением и вода, и суша, и люди, и звери.
Генетически и этимологически образ Жар-птицы восходит к индоарийским и доарийским представлениям о космотворящей роли птицы и "огненной" первосущности Вселенной. Слово "жар" в имени чудесной птицы выступает в своем первоначальном смысле -
"сияние", "горение" (от древнеиндийского "гарас" - "огонь",
"пламя": путем чередования согласных "г" и "ж" оно и
образовано). (Отсюда: Жар-птица - такой же древний
огненно-сияющий образ, как и вся группа солнечных и световых
существ всемирной мифологии, уходящей корнями в космические
представления древнего пранарода, говорившего на общем праязыке
и имевшего устойчивую систему знаний об устройстве и эволюции
мироздания.) С учетом чередования согласных "ж" и "г" понятия
"жар" и "гарь" имеют общую генетическую и смысловую основу. Ту
же корневую основу имеет и имя царя птиц индуитской мифологии
Гаруды, ездового животного Бога Вишну (вспомним общеарийского Вышнего и общеславянского Вешнего). Гаруда - имеет
солнечно-световую природу, его сияние ослепительно даже для Богов. В отличие от русских птицедев Гаруда изображается в виде существа с человеческим туловищем, крыльями и орлиной головой с клювом (рис. 132).
Есть свой Гаруда и в русской мифологии, но в волшебных сказках он действует как исполинская безымянная птица, которая спасает героя - выносит его из Подземного царства на Белый
свет. Здесь тоже своя космическая символика: Подземное царство
в русской сказке - совсем не обязательно бездонная темная яма.
Это скорее место, куда на ночь заходит Солнце, обратная, так сказать, сторона Земли при условии, что она представлялась плоской. Потому-то отождествляется иногда это Подземное царство с Золотым (Солнечным) или Серебряным (Лунным).
Функционально и по смыслу к Жар-птице и ее доарийскому прообразу, из которого вышел индийский Гаруда, примыкает также и самая таинственная и самая могучая птица русской мифологии -
Стратим (Страфил). Такое разночтение объясняется искаженным переводом с греческого языка, где это слово означает
"птицу" (отсюда же происходит название "страус", но в русский язык оно попало уже опосредованно - через немецкий).
"Стратим-птица - всем птицам мать", - утверждает Голубиная книга. И это неспроста. Стратим-птица - прародитель и владыка
всего птичьего мира - обитает посреди моря-океана. Стоит ей встрепенуться, и налетает буря. Она же способна укротить шторм,
а на ночь прячет под крыло солнце, чтобы утром вновь подарить его миру. Может спрятать под крыло и землю, спасая ее от бед вселенских. Поутру она возвещает о начале утра, и по ее знаку по всей земле начинают петь петухи. Эти подробности сообщаются в различных вариантах Голубиной книги.
Представленные выше мифологические персонажи так или иначе отображают древнейшие пласты человеческой предыстории, когда Птица занимала главенствующее положение в иерархии природных и космических сил. Ее символом, сохранившим первоначальную смысловую насыщенность вплоть до наших дней, выступает не только Яйцо, но и Перо - необременительный и
впечатляющий спутник человеческой жизни. Нет такого этноса -
даже в самом глухом и Богом забытом уголке земли, - где бы
перо считалось зряшным отбросом и не было бы окружено
множеством легенд и поверий. В разных культурах и на разных
этапах их развития Перо символизировало Воздух, Ветер, Свет,
Высоту, Полет, Легкость, Сухость, Пустоту и в конечном счете замыкалось на такие узловые понятия как Творец Вселенной, Слово, Истина. У североамериканских индейцев великолепные головные обрамления из перьев символизируют, помимо всего прочего, и Великого Духа Вселенной. Но почти такой же смысл вкладывали в Перо и древние египтяне, у которых знак пера означал "Создателя форм всех вещей". Перья являются непременным атрибутом головных уборов главных египетских Богов - Осириса,
Амона-Ра, Хора, Шу, Птаха и др. Отличительным символом Богини Истины Маат - жены Тота-Гермеса - также выступает перо.
Испокон веков оно означало принадлежность к высшей власти - политической и духовной. В традиционных общественных структурах
Африки, Северной, Центральной и Южной Америки, Азии, Австралии, Океании (включая Новую Гвинею) вожди, шаманы, колдуны и поныне предпочитают перьевое одеяние. Есть все основания предполагать, что перья в одежде и особенно в головных уборах играют роль своеобразных антенн, способствующих улавливанию импульсов биосферы и энерго-информационного поля Вселенной. Скорее всего, именно перья-антенны помогают птицам так хорошо ориентироваться по магнитному, гравитационному и другим физическим полям при перелетах на дальние расстояния и при весенне-осенних миграциях из одного полушария Земли в другое.
К сожалению, перо - один из самых недолговечных и уязвимых для стихий материалов. Поэтому о "перьевой культуре"
индоевропейцев - какой она была в древности - мы можем судить
главным образом по сведениям, сохранившимся в мифологии
(крылатые Божества), фольклоре (птицедевы и птицемужи),
этнографии (многочисленные обряды и обычаи). Интересные
свидетельства оставили и античные историки. Так, Павсаний
сообщает, что первая модель Дельфийского храма была сделана из
перьев, и Аполлон послал ее в качестве подарка на свою
историческую родину - в Гиперборею. В русском фольклоре также
сохранилась память о тех временах. В волшебных сказках Перо
Жар-птицы несет гораздо большую смысловую нагрузку, чем сама птица: оно не просто источник ослепительного огня и света, но и носитель света истины и правды (напоминая тем самым своими функциями перо Богини Истины Маат). Центральную роль играет перо и в архаичном сюжете о Финисте Ясном Соколе: именно оно -
волшебное перышко - превращается попеременно то в живого молодца, то в его тотемную ипостась - сокола.
Обожествление и космизация колеса объясняется
естественными причинами: два главных небесных светила - Солнце и Луна имеют круглую форму. Кроме того, с субъективной точки зрения движущегося наблюдателя кажется, что небесные объекты крутятся; кажущееся это вращение убыстряется по мере увеличения скорости наблюдателя. Поклонение космическому колесу в виде Солнца и Луны намного древнее появления вещного колеса и использования его в хозяйственном обиходе (колеса повозок и телег, колеса прялки, мельницы, жернова, гончарный круг и т.д.). Возможно, именно наблюдение за естественными небесными "колесами" (и поклонение им) привело к открытию того колеса, которое, войдя в практику, произвело настоящую революцию в хозяйственной жизни и в быту.
Вместе с тем в мировой традиции колесо выступает символом всего мироздания, а не одного только Солнца или Луны. Колесо олицетворяет вечные круговороты в Макро- и Микрокосмосе, вечное возвращение "на круги своя" в природе и человеческой жизни. Этимологически это закрепилось в понятии "коловорот" = "солнцеворот" = "возвращение Солнца", а также в народном астрониме Кол, в ряде областей означающем Полярную звезду. В последнем случае представление о небесном неподвижном Коле предполагает вращение вокруг него звездного небосклона.
Все это нашло отражение в мифологии и в фольклоре. В древнеиндийском мифе громовержец Индра с помощью колес от колесницы Солнцебога Сурьи побеждает злокозненного демона. Солнечное колесо Балсага из осетинских нартских сказаний перебивает колена непобедимого богатыря Сослана. На территории России следы поклонения солнечному Колесу прослеживаются со времен Каменного века. При раскопках палеолитической стоянки Сунгирь близ Владимира (бассейн реки Клязьмы) были найдены солнечные диски из бивня мамонта (рис. 133).
Достоен неподдельного изумления факт, что подобный же символ Солнца в виде рельефа изображен на торце каменной гробницы Ярослава Мудрого в Софии Киевской. Впрочем, дохристианская языческая символика, как известно, в наименьшей степени пострадала от преследования церкви (наиболее характерный пример - традиционный орнамент в вышивках, резьбе,
росписи и т.п.).
В популярной русской сказке о Еруслане Лазаревиче богатырь встречается с волшебным царем Огненным Щитом - Пламенным Копьем, который ни в огне не горит, ни в воде не тонет, своих врагов он испепеляет негасимым пламенем. Здесь Огненный Щит в руках у царя олицетворяет Солнце, а Пламенное Копье - молнию, и сказочный царь, таким образом, соединил в себе функции двух древних Божеств - солнечного и громово-молниевого. В одной из русских сказок, по свидетельству Афанасьева, таким Огненным Щитом, что палит на все четыре стороны, владеет Баба-яга, устрашая своих врагов.
С философско-мировоззренческой точки зрения космическое колесо символизировало не одни только дискообразные светящиеся объекты, движущиеся по небу. Космическое колесо - еще и
обобщенный образ вечного круговорота во Вселенной, цикличности
времени, проявляющейся в смене дня и ночи, а также времен года
- весны-лета-осени-зимы. Отсюда такое знакомое с детства и вместе с тем древнейшее словосочетание - круглый год.
Древнерусское и общеславянское наименование колеса - коло. Кроме того, есть все основания полагать, что одним из
древних имен Солнца также было Кол(о). Наиболее веский довод в
пользу такого предположения - древний праздник в честь зимнего
солнцестояния - Коляда и соответствующее ему имя языческого
Бога. Про него еще Гоголь писал в "Ночи перед рождеством": "...Был когда-то болван Коляда, которого принимали за Бога, ...от того пошли и колядки".
Имя языческого Солнцебога, как уже говорилось ранее, нашло отражение и в названиях реки Колы и Кольского полуострова. Можно вспомнить также коло - хороводный танец на Балканах (у
болгар и румын он именуется также хоро и хора - с
употреблением другого "солнечного корня" "хор"). В этот же ряд
следует поместить сакральные и, несомненно, древнейшие понятия
"колдун", "колдовать", "колдовство", хотя в позднейшем
понимании они и не обязательно должны относиться к Солнцу.
Значение округлости как отличительного качества колеса наложило отпечаток и на другие русские слова: "кольцо", "кольчуга", "колесница", "колымага", "колодец", "колыбель", "калач", "колобок", "колган" (примитивная посуда), "колоброд", "около" и др. (ср.: также иноязычное "колье", кольцеобразное значение которого доказывает, что корневая основа "кол" имеет древнее индоевропейское происхождение).
С достаточной вероятностью уместно предположить, что корень "кол" в слове "сокол" (его глубинная этимология во многом неясна) тоже не случаен, если учесть, что образ сокола отождествлялся с Солнцем не только у древних славян, но и в египетской мифологии, а также в мифологиях других народов.
Олицетворением Солнца в конечном счете были и знаменитые циклопы (киклопы) (в переводе с греческого - "круглоглазые")
- дети Неба-Урана и Земли-Геи. Единственный огромный глаз циклопа как раз и символизировал Солнце. Известна версия - и она была достаточно распространенной в античные времена, - что Афина-Паллада была дочерью вовсе не Зевса, а циклопа Бронта
(Грома). Связь Афины с циклопами подтверждают также орфические тексты (переведены на русский язык А.Ф.Лосевым): именно они научили Афину и Гефеста "всем искусствам, которые небо содержит"85.
В таком случае становится понятным смысл архаических изображений Афины в плаще, усыпанном свастиками. Последние, как известно, являются древнейшими символами Солнца, а также огня. Точно такие знаки обнаружены археологами на славянских пряслицах86 (рис. 134). Если Афина - дочь Солнечного Циклопа,
то вполне естественна и сопутствующая ей символика. Впрочем,
возможны и иные объяснения. Известны попытки интерпретировать
свастику как стилизованное изображение птицы87 (рис. 135). Если
согласиться с данной версией, то Афина попросту становится в
один ряд со всеми Птицедевами Евразии и Гипербореи. Солнце же
сливается с образом птицы, как это было в Древнем Египте.
Лишь в позднейшей интерпретации Гомера циклопы превратились в кровожадных людоедов. Через рассказ о спутниках Одиссея, которых сожрал циклоп Полифем, искаженный образ небесных великанов внедрился и в сознание современного читателя. Сохранился и истинный смысл понятия "циклоп"; слово
- корень "цикл", означающий "круг", в самых различных смыслах вошел в повседневный обиход, науку и технику. У наших предков
было более правильное представление о циклопах как могучих сынах неба. Известна гравировка на древнерусском браслете, изображающем одноглазого циклопа-Солнце, натурально рождающегося из лона Небесной зари (рис. 136). Данный сюжет повторяет представление древних египтян о рождении Солнца-Ра Небом-Нут (рис. 137). Древнее общечеловеческое представление о небесно-солнечных закономерностях, движении солнечного светила по небосклону сохранилось в мировоззрении всех народов.
Эта идея воплощалась также и в народном орнаменте, связанном с кругом или колесом. Так, на лопатках прялок изображалась Земля, освещенная Солнцем. На двух боковых "серьгах" лопаток помещали восходящее и заходящее Солнце, а его дневной путь отмечался различными солнечными знаками в верхней части прялки, расположенными как бы по дуге небосвода (рис.
138). В центре прялки помещалось или огромное Солнце, или же искристая композиция из пятилучевых розеток, символизирующих "белый свет"88, то есть всю Вселенную (рис. 139).
Солярные (солнечные) мотивы из глубин веков дошли до наших дней также в виде вышивок, кружевов, украшений, росписи посуды, резьбы по дереву, оконным наличникам, внутреннего убранства покоев и т.п. (рис. 140). Русский дом - это целая избяная
Вселенная, отразившая в народной памяти Большой Космос, со всех сторон окружающий людское племя и глядящая на него тысячью глаз звезд и светил.
Космические знаки и символы несут двоякую нагрузку: во-первых, выражают непосредственную причастность человека к космической стихии и, во-вторых, что вытекает из первого, -
защищают человека силой космического огня и света от темных и
враждебных поползновений. Таковы "громовые или солнечные знаки"
- колеса (розетки) с шестью спицами (их количество может быть иным), которые вырезались над дверями, на матице, наличниках,
мебели, утвари.
Своими корнями солярно-космическая символика уходит в самые глубины общечеловеческой истории и культуры. Среди северных петроглифов, то есть Гиперборейского порубежья, выделено множество имеющих солярное и лунарное значение.
В процессе межэтнических контактов протославяне соприкасались с китайцами, которые обратили внимание на обычай наших предков катать зажженное колесо по снегу. Обмотанное колосьями коло просмаливалось, затем его зажигали и так, огненный символ Коло-Солнца, катали, проткнув палку во втулку, по снегам, заставляя их таять89.
Этот архаичный обычай, связанный еще с доарийским и постарийским культом Солнца, сохранился и в традиции зажигания колес во время самых буйных языческих праздников - на
Масленицу при встрече весны и на Ивана-Купалу в день летнего солнцестояния. Обычай этот - один из неотъемлемых элементов
незыблемых обрядовых традиций. Другой неотъемлемый элемент тех же традиций - обрядовые песнопения.
Обрядовая поэзия, которая еще недавно была неотторжимой частью русской жизни, ныне воспринимается по большей части как архаический памятник народной словесности. Ранее крестьяне пели древнейшие песни, уходящие в языческое прошлое, не задумываясь над их истинным смыслом. Современный читатель, полностью утратив исполнительскую и ритуальную культуру, имеет тем не менее счастливую возможность вдуматься в казалось бы простенькие строки (записанные, к счастью, подвижниками-фольклористами) и обнаружить в них нетронутые пласты древнейшего мировоззрения.
Одним из самых устойчивых по своим традициям праздников в честь древнего Бога Колы выступает святочная Коляда. С Рождеством Христовым она совпала чисто случайно - в
действительности же связана с зимним солнцеворотом, поворотом
зимы на лето. В Коляде все дышит архаикой - и игрища, и
гадания, и переодевания (ряжение), и песнопения-колядки. Уже в
играх на святочных посиделках поминаются (в названиях игр)
главные священные животные древних славян: гусь, бык, кобыла
(лошадь)90. Играют и в "блины", а блин - традиционный символ
Солнца. Оно же и поминается в святочных песнях.
Солнце греет,
Солнце греет,
Да во всю землю,
Да во всю руську,
Да святоруську.
Собственно, обряды колядования, когда ряженая молодежь ходит от дома к дому, распевая песни-колядки и собирая дары-угощения за свое усердие, и все тексты древних игровых песнопений насквозь космизированы. Достаточно приглядеться к наиболее известным текстам, приводимым, как правило, во всех сборниках русского обрядового фольклора. Вот лишь несколько примеров, взятых наугад из рассчитанной на массового читателя книги "Русская народная поэзия. Обрядовая поэзия" (Л.: Художественная литература, 1984).
...Красны девушки
Сочили, искали
Иванова двора.
А Иванов двор
Ни близко ни далеко,
Ни близко ни далеко
На семи столбах;
Вокруг этого двора
Тын серебряный стоит...
Во этом во тыну
Стоит три терема
Златоверхие:
Во первом терему -
Светел месяц,
Во втором терему -
Красно солнышко,
В третьем терему -
Часты звездочки.
Светел месяц -
То хозяин во дому,
Красно солнышко -
То хозяюшка,
Часты звездочки -
Малы детушки.
Триада Солнце-Месяц-Звезды присутствует во множестве колядок, иногда просто составляя пассивный фон театрализованного игрища, иногда же называясь в качестве его активных участников:
Ой, будет к тебе
Троечко гостей.
Первые гости -
Жаркое солнце,
Другие гости -
Ясен месячко,
Третие гости -
Дробен дождичек.
Здесь чувствуется позднейшее нечаянное исправление "звезд" на "дождичек" по аналогии "часты звезды - частый дождь". Случается, однако, что уточнение и исправление, неизбежные в устном народном творчестве, не модернизируют колядку, а усиливают ее космическое содержание.
Свети, свети месяц,
Частые звезды,
Соборная церковь.
Здесь соединенные в неразрывное смысловое триединство месяц, звезды и собор только подчеркивают соборно-космическую значимость святочного действа.
На Коляду прославляли Зимнее Солнце-Коло, повернувшее от зимы к лету. На Масленицу его провожали и встречали новое весеннее Коло (Ярило нижегородских сказаний). То, что в обоих случаях речь идет об одном и том же Коло, но в разных ипостасях
- зимнем и весеннем - доказывает бытовавший еще в прошлом веке обычай "петь Коляду" на Масленицу. В масленичных колядках,
тексты которых сохранились, также, как и в святочных, величаются хозяин, хозяйка и их дети, живущие в трех златоверхих теремах и попеременно сравниваемые с Красным Солнышком, Светлым Месяцем и Частыми Звездочками.
Архаика колядок обнаруживается еще и в том, что в их устойчивых образах явственно проступает предшествующая эпоха Космического яйца: в святочных песнопениях помимо космическо-небесных светил доминируют птицы: гуси-лебеди, ясны соколы, серы утушки. Вообще мифологические доминанты могут быть привязаны к той или иной исторической эпохе более менее условно. Любая из предшествующих эпох сохраняется в следующих за ней. В результате происходит перемешивание, пересечение и даже слияние образов, появившихся в разное историческое время. Так произошло соединение крыльев и солнечного полета и возникновение нового символа - Крылатого (солнечного) диска,
распространенного в Древнем Египте, Двуречье, Иране, Малой
Азии, откуда через хеттов и Византию символика в сильно изменившейся форме попала на герб России в виде двуглавого орла с распростертыми крыльями.
Коляда - ликующе бесшабашный праздник с элементами карнавала. Но не всегда он был веселым и безобидным, а колядки
- шуточными, задорными припевками. Чудом сохранившаяся русская колядка из собрания Ивана Михайловича Снегирева (1793 -
1868) - убедительное свидетельство тому:
За рекою, за быстрою, ой, колядка!
Леса стоят дремучие,
Во тех лесах огни горят,
Огни горят великие,
Вокруг огней скамьи стоят,
Скамьи стоят дубовые,
На тех скамьях добры молодцы,
Добры молодцы, красны девицы,
Поют песни колядушки.
В средине их старик сидит,
Он точит свой булатный нож.
Котел кипит горючий,
Возле котла козел стоит,
Хотят козла зарезати!..91
Приведенный отрывок недвусмысленно свидетельствует: в древности празднование Коляды на Руси сопровождалось кровавыми жертвоприношениями, которые постепенно были вытеснены символическими дарами в честь Бога Колы (Коляды).
Однако у вышеприведенной колядки есть еще и окончание, живо напоминающее сказку о сестрице Аленушке и братце Иванушке, превратившемся в козленочка. Жалобы девушки, утопленной в сказке ведьмой, неожиданным образом переносятся на братца Иванушку:
Ты, братец Иванушко,
Ты выди, ты выпрыгни!
Я рад бы выпрыгнуть,
Горюч камень
К котлу тянет,
Желты пески
Сердце высосали.
Ой, колядка! Ой, колядка!
Особый интерес здесь представляет устойчивое
словосочетание "пески сердце высосали". По объяснению
Снегирева, в нем изображено жертвоприношение, когда кровь жертвы изливалась на специально насыпанный песок (что до недавнего времени еще практиковалось у северных народов). Тот факт, что жутковатая идиома превратилась в невинную поговорку, свидетельствует, во-первых, о древности самого обряда, а во-вторых, о перемешении в нем человеческих и животных жертвоприношений. Сама колядка вроде бы свидетельствует о вытеснении человеческого жертвоприношения козлиным, но из контекста так и проступает ужас человека, обреченного на заклание (к тому же и названного по имени). Вспомним, для примера, что еще незадолго до испанского завоевания ацтеки только в один праздник плодородия вырезали в качестве жертвы Солнцу сердца у 20 тысяч (!) обреченных.
Летом 1907 года немецкий историк О.Шрадер по приглашению российских коллег посетил Олонецкую губернию. Более всего он был поражен архаикой одного на первый взгляд заурядного обычая: русские крестьяне в так называемое "баранье воскресенье", приуроченное к Ильину дню, повсеместно резали жертвенных барашков. Мясо заколотых животных относилось на берег озера и варилось в 12 котлах (исключительно мужиками, женщины к жертвенному таинству не допускались)92. Схема ритуала та же, что и в приведенной выше колядке, разница только в приносимых жертвах. Профессор Бреславльского университета сразу же уловил главное: следы русского северного обряда теряются в самых отдаленных глубинах индоевропейской древности.
Сам по себе характер жертвоприношения менялся в течение веков и тысячелетий. Человеческие жертвы повсюду заменялись животными, растительными плодами или иными дарами, хотя еще в начале нынешнего века среди некоторых народностей Российского Севера еще бытовало мнение, что человеческая жертва намного действеннее животной. Русский фольклор также хранит память о трагических ритуалах. В былине о Садко разбушевавшуюся морскую стихию пытаются умилостивить путем принесения жертвы по жребию, который, как известно, достался самому Садко.
Из поколения в поколение, из года в год - и так на протяжении многих веков да и тысячелетий - колядующие внушали каждому хозяину, что его дом - частица Вселенной. Так как семь столбов символизируют семь древнеарийских священных небес), что
все люди - в родстве с Солнцем, Месяцем и частыми звездами. И
та звезда, которую несли в обязательном порядке впереди группы
ряженых песенников, лишь после введения христианства стала
называться Вифлеемской звездой (слабая смычка с новым для
древних славян праздником Рождества). А до этого она
олицетворяла древнее Божество - Коло, в честь которого пелись
колядки и отмечался самый праздник Коляды. А рукотворный лик
Колы - расписной круг с зубцами одинаково соответствовал и Солнцу, и звездам (одним из древних народных названий Полярной
звезды, главного ориентира северного неба, было Кол, сопряженное с именем Бога Колы).
В архаичном миропонимании не только славян, но и прибалтов (например, латышей) Солнце зачастую имеет женский род. Древнерусское женское название Солнца - Солонь встречается в
самой древней из дошедших русских рукописных книг -
Остромировом евангелье (в современном языке известно малоупотребительное слово "посолонь", что означает "по Солнцу"). По русским народным поверьям, Солнце, возвращаясь из зимы в лето, надевает праздничный сарафан и кокошник, что наглядно свидетельствует о женской принадлежности (об этом же говорит популярная загадка: Что такое: красная девушка в окошко глядит? - Солнце).
В тайных и, несомненно, древнейших заклинаниях великороссы обращались к дневному светилу: "Матушка, красное солнце!" Сохранилась в записи XIX века значительная по своему космическому мироощущению песня липецкой девушки (Тамбовская губерния), которая перечисляет свою астрально-космическую родословную, подчеркивая неотделимость человека от Вселенной:
Мне матушка - красна Солнушка,
А батюшка - светел Месяц,
Братцы у меня - часты Звездушки.
А сестрицы - белы Зорюшки.
Тема - достаточно распространенная в русской обрядовой поэзии. Купальская песня крестьян Смоленской губернии доносит
до нас ту же архаику древнего космического мировоззрения, когда
человек мыслил себя полноправным членом небесно-космической
семьи.
А я роду хорошего...
А я роду богатого...
А мой батька - ясен месяц...
Моя матка - красное солнце...
Женская природа Солнца легко прослеживается и в сказочном образе Царь-девицы. Она - всесильная солнечная дева (в сказке
Ершова "Конек-горбунок" она - сестра Солнца); живет за морем-океаном или огненной рекой; владеет чудесным дворцом, из
окон которого видна вся Вселенная; от ее взоров нельзя спрятаться ни в облаках, ни на суше, ни под водой. Другое ее имя - Царевна Солнце. По старым русским представлениям Солнце
(Солонь) находится в брачных отношениях с Месяцем. Если в сказках и песнях говорится: звезды - дети, Солнце (мать) и
Месяц (отец), то в более общем плане это означает: звезды возникли из световой стихии, олицетворением которой выступали самые яркие (светлые) небесные объекты - Солнце и Месяц.
Один из вариантов произнесения (и написания) древнего слова "солонь" - "солунь". Высказывалось интересное
соображение, что здесь объединены два брачующихся Божества:
Солнце + Луна (Со + лунь) = Солунь. Звезды - дети, рожденные от этого брака. Стойкие дохристианские представления о
космических семейных узах не в силах были искоренить никакие последующие религиозные доминанты. Через обрядовую поэзию, святочные песни, бесхитростные на первый взгляд стишки неискоренимое языческое миросозерцание дожило до наших дней в форме колядок:
Что светел-то месяц -
А и наш-то он.
Как и красно солнце -
Хозяюшка его.
Как и часты звезды -
Его детушки...
Древний брачный символ двух светил Солнца и Месяца - пронизал века и тысячелетия и поныне живет в русском
декоративном искусстве.
Семейно-генетическая связь между людьми и небесными светилами прослеживается в русском фольклоре в обратном направлении. В записанной И.А.Худяковым в Нижегородской губернии сказке Луна и Звезды выступают как дети, их похищают Духи-Вихрии и уносят на небо в серебряный и золотой дворцы, откуда их освобождает брат Иван-царевич с помощью Царь-девицы, олицетворявшей Солнце, и 12-главого Змея. Интересно, что это одна из немногих (если не единственная) русских сказок, где Змей выступает в качестве положительного персонажа - не как
злобный антагонист главного героя, а как его помощник, хотя в
мифологической традиции в целом змей (дракон) обычно наделяется
чертами мудрости и в конечном счете восходит к
творяще-упорядочивающему космическому началу.
Память о древнейшем солярном культе, восходящем к гиперборейским временам, прочно запечатлелась в ритуале русского северного хоровода (впрочем, не только русского и не только северного). Закодированная солнечная символика и мантрика оказалась столь живучей и неуязвимой по той простой причине, что ее как-то упустили из виду многочисленные религиозные, идеологические и политические конкуренты, покушавшиеся прежде всего на вербальные (словесные) формы народного мировоззрения (без особого успеха, правда) да материальные воплощения древних культов. Вот почему и поныне, как много тысячелетий тому назад, на Русском Севере водят все те же архаичные хороводы, главный смысл которых -
бессознательно выразить свое почтение к языческому Богу Солнца
- Коле.
Вот как выглядит этот древний ритуал в современном исполнении в Мезенском крае близ Белого моря. Две девушки -
хозяйки праздника - ставят остальных девушек в ряд друг за
другом и связывают их платками. Впереди ставятся запевалы,
которых иногда приглашают из других деревень. Затем девушки
обходят кругом всю деревню, обязательно по движению Солнца.
Запевалы поют три строго определенные "круговые" песни, исполнявшиеся только раз в году, в этот праздник; остальные девушки идут молча и только красуются. После "круга" начинается всеобщее исполнение игровых хороводных и плясовых песен93.
От имени Колы-Солнца произведено и русское слово "колокол". Это священное рукотворное ритуальное изделие испокон веков известно среди народов Евразии. Сохранились доподлинные свидетельства арабских авторов об использовании славяно-руссами колоколов задолго до принятия ими христианства. Так, Аль-Масуди в своих "Золотых лугах" сообщает о славянах-солнцепоклонниках: "Они имеют многие города, также церкви, где навешивают колокола, в которые ударяют молотком"94. Жаль только, что арабский географ не говорит, что это были за церкви (и в честь какого Бога звонили там колокола).
Употребленное здесь в переводе слово "церковь" абсолютно неясного происхождения. Этимологи пытались объяснить его, опираясь на греческую лексику, - успехом это не увенчалось.
Между тем в русском слове "церковь" - "-овь" - явное окончание (ср.: "кровь", морковь, "свекровь" и др.). В таком
случае "церк" - всем хорошо известный "цирк", то есть "круг" (с чередующимися "и" и "е"). И сразу все становится на свои
места: понятие "церковь" дохристианского происхождения и первоначально означало "округлый храм", "круговое капище". Раскрытые археологами древнеславянские святилища как раз и представляют собой такие огороженные по кругу сооружения -
цирки (рис. 141). Кроме того, напомним: античные источники сообщают о существовании в Гиперборее сферических (!?) храмов.
Наконец, нельзя еще раз не напомнить, что славяно-русские святилища-цирки (церкви) в проекции сверху представляют собой огромный солярный знак или и изоморфны египетскому и древнекитайскому иероглифам, обозначающим "Солнце".
В народном космическом мировоззрении древнее имя Колы было перенесено на другие космические объекты и Вселенную в целом. Так, в переводе XV века [Псевдо] Дионисия Ареопагита космическая небесная сфера именуется: "огньственная и боговидная Кола". С незапамятных времен именем Колы прозывалось в народе созвездие Большой Медведицы (другие тотемные названия
- Медведь и Лось), а также самый главный и ярчайший компонент Малого Ковша - Полярная звезда. Именно к привычным народным названиям звездного неба прибегает Афанасий Никитин,
обнаруживший в далекой Индии иное расположение знакомых созвездий: "Во Индеи же бесерменской, в великом Бедере смотрил есми на Великую ночь на Великий же День: Волосыни да Кола в зорю вошли, а Лось головою стоит на востоке" (текст приводится по "Русской хрестоматии" Федора Буслаева).
Всеобъемлющее космическое содержание понятия Колы естественным образом обусловлено его первоначальными значениями: "колесо", "воз", "телега", "колесница" и связанными с ними Космическим Быком (Коровой) и Космическим Конем (о чем речь пойдет ниже). Кроме того, понятие Колы всегда обозначало также "круг" и "круговорот" и в этом смысле символизировало необратимое течение времени, замкнутые циклы природных явлений, смену времен года и человеческих поколений, циклическую повторяемость в жизни людей95.
Вселенская закодированность природных циклов наложила неизбежный отпечаток на всю круговую символику и, в частности, на обрядовые венки, неотделимые от истории мировой
культуры, любых эпох и народов. В венках из цветов, трав
листьев и веток естественным образом соединилась символика
вечного возвращения растительной жизни и небесно-космического
круговорота, тайна жизни и тайна смерти. Магические функции
венков чрезвычайно разнообразны: величальная (увенчание головы
победителя или надевание цветочной гирлянды на шею);
дожиночная, связанная с завершением сбора урожая; свадебная
(откуда возникло само понятие "венчание"); погребальная
(похоронные венки, надеваемые на усопшего или возлагаемые на
могилу) и т.д.
Магический смысл имеет уже сама форма венков - круг, тор, колесо, что полностью соответствует магической семантике Солнечного Коло и распространяется на другие круглые предметы с отверстием посередине: кольца, обручи, звенья цепи, навершие ключей, выпечку - калачи, бублики, баранки и т.п. С оберегательными свойствами круга связано множество древних ритуалов: очерчивание кругом как защита от невзгод и несчастий, доение или процеживание молока сквозь венок, а также пролазание, протаскание, наблюдение, переливание, умывание, еда и питье - и все через венок.
Вера славян в волшебную силу венка наглядно проявляется в их полифункциональном использовании в архаических празднествах
- святочных, масленичных, троицких, купальских. Так, купальские венки - неотъемлемый атрибут языческих игрищ. Сплетенные венки, в том числе - из дубовых или кленовых листьев - надевали на голову; на заключительном этапе обряда их чаще всего уничтожали: сжигали на костре, бросали в воду, в
колодец, забрасывали на дерево, относили на кладбище. Часть венков сохраняли, используя затем для лечения, защиты полей от градобития, относили в огороды против вредителей. Повсеместно практиковалось гадание по венкам: их бросали в реку и по движению в воде пытались узнать судьбу; оставляли на сутки во дворе, примечая, чей венок завянет (тому грозит несчастье); подкладывали на ночь под подушку, чтобы увидеть вещий сон. Купальские венки, как и троицкие, использовались для защиты дома, скота, посадок: их вешали над дверями, клали на грядки, надевали на рога коровам "против ведьм" и т.д. и т.п.96.
Архетип Космического древа, олицетворяющего вечно возрождающуюся потенцию Вселенной, столь же древен, как и образ Космического колеса. Но если последнее только фиксирует повторяемость и цикличность вселенских событий, то растение раскрывает их во всем многоцветии и развитии. Колесо лишь монотонно вертится или катится, дерево же появляется из семени, растет, обретает сложную и постоянно меняющуюся структуру (корни, ствол, ветви, листва, плоды) и наконец умирает, оставляя после себя потомство. Древо - зримый символ развития,
чья древность доказывается степенью распространенности на всех
континентах Старого и Нового Света (рис. 142, 143) (в отличие
от последующих эпох, связанных с образами Космической коровы и
Космического коня, о которых индейцам обеих Америк ничего не известно, поскольку они переселились в Новый Свет задолго до начала одомашнивания лошадей и крупного рогатого скота, а бизон, как известно, одомашнен не был).
Заведомо неполная схема разделения начальных этапов развития общества по векам: Каменный, Бронзовый, Железный (а также легендарные - Золотой, Серебряный, Медный), вне всякого
сомнения, должна быть дополнена и "Деревянным" ("Дендрическим")
веком. К сожалению, дерево - материал недолговечный, поэтому
вещественных памятников от той далекой эпохи сохранилось мало.
Нетленными оказались лишь духовные памятники, закрепленные в памяти народа в форме кодированных текстов, передаваемые от поколения к поколению. Среди них и мифологема Космического древа.
По древнетибетским мифологическим представлениям, известным как добуддистская "религия бон", изначально в мире существовали одни только деревья и не было животных. Символ всего живого - Космическое древо - прорастало сквозь три
главных мира - царство Богов, земную область людей и нижний
мир духов, - соединяя Вселенную в неразрывное целое97. Здесь
налицо абсолютизация своего рода дендрической картины мира,
которая, надо полагать, соответствовала определенной стадии
развития человеческого общества.
Образ Мирового (Космического) древа проходит через историю всех древних цивилизаций - древнеиндийской, древнекитайской, древнеегипетской, шумеро-аккадской, ассиро-вавилонской, хеттской, древнееврейской, древнеиранской, ацтекской, инкской. Этот же символ сопровождает верования и миропредставления многих оседлых и кочевых народностей Евразии, островитян Полинезии, Индонезии, индейцев обеих Америк и некоторых аборигенов Африки. В русском космическом миросозерцании древо жизни трансформировалось в фольклорный образ дуба, растущего на острове Буяне (символе Гипербореи) посреди Океана-моря. "На Море-Океане, на Острове Буяне стоит дуб зеленый (вариант: ни наг, ни одет)... - таков зачин многих русских заговоров и сказок.
Практически у каждого народа имеется изображение Мирового древа, или Древа жизни (что в нашей интерпретации одно и то же). Богатейший иллюстративный материал - почти тридцать
рисунков и фотографий, заимствованных из культурного наследия
разных эпох и цивилизаций всех континентов земли, дается в
энциклопедии "Мифы народов мира" (статьи "Древо мировое",
"Древо жизни", "Древо познания").
Одним из самых ранних изображений Мирового древа на территории нашей Родины, относящимся еще к эпохе Гипербореи, является, пожалуй, один из петроглифов Онежского озера. Рисунок объединяет сразу два космических сюжета: миротворящую птицу (гуся или лебедя) и жизнедарящее древо. Этот лебедь, сидящий на древе, и его глубочайший вселенский смысл могли бы вполне стать символом древнего космизма, предшествовавшего философско-научному.
Есть свои изобразительные традиции и у русского народа. Древо жизни (Мировое древо) - излюбленная тема русских
вышивальщиц, которые знать не знали об истинном содержании
замысловатого узора. Но передаваемый от поколения к поколению
незыблемый мифологический код позволяет расшифровать сложный
орнамент, объединяющий Жизнь, олицетворяемую самим древом, и
Космос, представленный многочисленными и разнообразными солярно-астральными знаками.
Истинное назначение символа мирового древа раскрывается в "Слове о полку Игореве", где поминается вещий Боян, который "растекался мыслью по древу". Хотя существуют десятки разнообразных интерпретаций данного образа, - истина,
по-видимому, все же заключается в буквальном толковании
"растекания мысли по древу", если принять, что символ древа -
опорный образ мысли, помогающий сказителю или прорицателю
воссоздать закодированный скрытый смысл. Точно так же сибирский
шаман, у которого мировое дерево рисуется на длиннополом
костюме, сшитом из шкур (а эпитет Бояна - вещий, то есть
"ведающий, владеющий тайным, колдовским знанием", напрямую
сближает его с древними языческими жрецами и шаманами), впадал
в экстаз, сообщает загипнотизированным слушателям о своем
путешествии (полете) по стволу и ветвям древа в скрытые,
недоступные непосредственному созерцанию миры (рис. 144).
Собирательный образ Космического древа в представлении всех славянских народов рисует древнее предание, сохранившееся среди южных славян. Вот оно:
"Ось мира есть святое дерево - ясень. Его высокая вершина превышает горные вершины и шесть небес и поднимается до седьмого неба, по которым в своих светлых палатах пребывает верховный Бог Сварун [Сварог. - В.Д.]. Насколько вершина ясеня, дерева мира, высока, настолько корень его глубок; корни его простираются по всему подземному царству Чернобога. Корень его четверолапый: один корень идет на юг, второй - на восток, третий тянется к северу, четвертый - к западу. Под ясенем простирается земля. Мелкие сережки в его ветвях - солнце, месяц и звезды. Так ясень связывает подземное царство, землю и небо. Из-под дерева мира бьет ключ чистой, живой воды, которая оздоровляет и воскрешает из мертвых. У ключа сидят три предсказительницы, верные прислужницы. Одна знает, что было, другая - что будет, а третья - то, что есть. Они решают, чему быть. Больше того - определяют всякому его судьбу: хорошую или плохую. Так они, обещая и жизнь и смерть, трудятся над возникновением жизни"98.
В поэтической форме космический смысл, закодированный в мифологеме Мирового древа, проникновенно раскрыл Вячеслав Иванов:
Так Древо тайное растет душой одной
Из влажной Вечности глубокой,
Одетое миров всечувственной весной,
Вселенской листвой звездноокой:
Се Древо Жизни так цветет душой одной.
Но еще Гоголь в "Вечерах на хуторе близ Диканьки" напоминал: "Есть где-то, в какой-то далекой земле, такое дерево, которое шумит вершиною в самом небе, и Бог сходит по нем на землю ночью перед светлым праздником..." Здесь Мировое древо представлено как космическая дорога Богов.
Множество подобных легенд собрано и опубликовано
А.Н.Афанасьевым во 2-м томе "Поэтических воззрений славян на природу" - от устных сказаний до письменных апокрифов. В
апокрифической беседе Панагиота с Фрязином Азимитом (по рукописи XVI века) космическое мировое древо описано следующим образом: "А посреди рая древо животное, еже есть божество, и приближается верх того древа до небес. Древо то златовидно в огненной красоте; оно покрывает ветвями весь рай, имеет же листья от всех дерев и плоды тоже; исходит от него сладкое благоуханье, а от корня его текут млеком и медом 12 источников".
Молочный источник (река) около огненного златовидного древа, достигающего небес, - это смутный намек на Млечный путь
- звездный Стержень видимого Космоса - и одновременно воспоминание о Стране Блаженных - Гиперборее. По убеждению
представителей европейской мифологической школы в
фольклористике, к которой принадлежал Афанасьев, - мировое древо вообще является символом небесно-космической иерархии
мира. Оно повернуто кроной к земле, а ствол и корни уходят в неоглядные дали Вселенной (рис. 145). Видимая вершина, с точки зрения мифологов, - это доступные земному наблюдателю тучи и
облака. Мнение достаточно распространенное, в XIX веке оно доминировало. Но традиции подобных взглядов уходят в самые глубины народного миросозерцания. Один из самых известных и древнейших русских заговоров гласит: "На море на Океане, на острове на Кургане стоит белая береза, вниз ветвями, вверх кореньями". Имеется значительный соблазн интерпретировать причудливый образ представленным из Космоса. Сверху с точки зрения космонавта (тем более неземлянина) деревья представляются перевернутыми: ближе к наблюдателю находятся ветви и крона, дальше - корни; отсюда образ - корнями вверх
(хотя верх и низ с космической точки зрения - понятия сугубо относительные).
В действительности же смысловая нагрузка, закодированная в символе мирового древа, является совершенно иной. Мировое древо служит обозначением космического жизненного процесса, направленного из прошлого через настоящее в будущее. Корни такого древа - в прошлом, а крона в настоящем; вот почему из
быстротечного "теперь" оно представляется растущим вверх (на
самом деле - уходящим вглубь).
Следовательно, мировое древо - код для обозначения временных процессов, суть которых невозможно выразить на языке
Евклидовой геометрии; сам же трехмерный (объемный) или двухмерный (изобразительный) образ мирового древа - символ,
опорный образ мысли, помогающий человеку проникнуть в суть и в глубь объективной реальности. В наибольшей степени это относится к явлениям жизни, которые и не обрисовать иначе, как в форме пространственно-плоскостного (или объемного) образа. Потому-то оно и именуется древом жизни.
Устойчивый этот образ, проходящий через историю всех эпох и миросозерцания всех народов, получал и философскую интерпретацию. В частности, неоплатонистская концепция эманации [истечения] однозначно связывает явление активности жизни и понятие первожизни с образом древа. "...[Представляй себе] жизнь огромного древа, обнимающего собою все, в то время как начало его пребывает везде неизменным и нерассеянным по всему [древу] и как бы расположенным в корне. Это начало, стало быть, с одной стороны, дает древу всеобъемлющую многообразную жизнь, с другой же стороны, остается самим собой, будучи не многообразным, а началом многообразия [жизни]"99.
Вообще же понятие эманации для славяно-русского мировоззрения не является инородным заимствованием. Напротив, эманация представляет собой коренной принцип древнейшей славянской религии. Это особо подчеркивалось еще
Н.И.Костомаровым в ранней его работе "Славянская мифология"100, не потерявшей, впрочем, своей историко-методологической актуальности и по сей день.
Представить эманацию наглядно чрезвычайно трудно, поскольку органы чувств фиксируют не сам процесс, а лишь некоторые его результаты. Однако в сознании имеются механизмы для воссоздания интегративных схем мирового эманационно-жизненных явлений, так как человек сам есть феномен и венец жизни. Делается это, как правило, с помощью устойчивых и закодированных образов, вроде древа жизни. Но имеется еще один канал, хорошо знакомый и доступный каждому, позволяющий непосредственно соприкоснуться с процессами, по сути своей являющимися эманационными. Это - музыка, музыкальная гармония,
музыкальный лад.
Даже если взять простейшую мелодию, то последовательное соединение во времени различных звуков дает картину гармонического явления, проистекающего из глубины души (при творении музыкального произведения или мысленном его воспроизведении), голоса, музыкального инструмента или их совокупности (оркестра). При этом речь не идет о процессах чисто физических (звуковые колебания в виде упругих волн) или физиологических (работа голосовых связок в сочетании с дыханием). Никакими колебаниями молекул (или атомов), физическим описанием движения звуковой волны невозможно раскрыть (или воссоздать) сущность музыкальной гармонии, ее восприятие в форме целостного музыкального образа или творческого акта, приведшего к его созданию. Все это возникает на иных природно-духовных уровнях, соединяется на иных невещественных принципах и прорывается в обыденный мир по неизвестным современной науке каналам. В песне данный процесс соединен со словом. Да и само слово имеет то же космическое происхождение, что и музыка.
Древние мыслители Запада и Востока учили о космической сущности музыки и ее влиянии на структуру Космоса. Стройная и последовательная теория о космической природе музыки существовала в Древнем Китае. В известном памятнике "Люйши чунцю" (III в. до н.э.) говорится о космогоническом процессе, порождающем первозвук, который возникает при образовании неба и земли, возникновении Космоса из Хаоса. При этом звук, или звуки, рождающиеся в самый момент космогенеза, а затем сопутствующие каждому новому циклу космического времени, гармоничны с момента своего зарождения, образуя мелодию и музыку. Телом же музыки является космический эфир101.
О музыкальной гармонии небесно-космических сфер учили пифагорейцы и средневековые чернокнижники. Величайший русский композитор конца XIX - начала ХХ веков Александр Николаевич
Скрябин (1872 - 1915) считал, что музыка пронизана космическим звучанием и что посредством музыки человек способен
проникнуть в глубочайшие тайники Космоса.
Это подтверждается и данными современной науки, согласно которым любые музыкальные инструменты являются голографическими воспроизводящими устройствами и через их посредство воспроизводится как общая голограмма Вселенной, так и ее отдельные голографические матрицы102. Другими словами, музыка напрямую связывает слушателей с Космосом и его гармонией.
Сказанное относится к сущности и ритмике танца. Известный английский физиолог и исследователь искусства Х.Эллис трактовал танец как часть космического целого и проявление общей гармонии Вселенной: "Мы совершенно правы, когда рассматриваем не только жизнь, но и всю Вселенную как танец". Танец, по Эллису, "это внутреннее и совершенно определенное проявление общего ритма, того самого общего ритма, которому подчиняется не только жизнь, но и вся Вселенная, если, конечно, можно позволить себе так именовать сумму тех космических влияний, которые доходят до нас из Вселенной"103. К этому необходимо добавить, что всякий танец сопровождается мощным выделением энергии, и эти групповые или индивидуальные энергетические "всплески" напрямую корреспондируются с энергоинформационным полем Вселенной.
Итак, Космос и Жизнь нераздельны. А потому нераздельны жизнь и музыка, жизнь и песня. Когда говорят: душа или сердце поет, - подразумевается, что в этом песнопении проступают
черты космической гармонии. Само понятие "музыкальный лад"
несет космический отпечаток, ибо в русском языке и в
древнерусском понимании понятия "лад" и "космос" тождественные.
Тождественность Жизни и Космоса символизирует мировое древо. Следовательно, оно же символизирует неразрывность триады-кода "космос-жизнь-песня (музыка)". Недаром говорят: русская душа -
как русская песня. Русская душа космична потому, что космична русская песня. И наоборот: русская песня космична потому, что космична русская душа.
Поклонение деревьям в далеком прошлом также было неотделимо от народной музыки, песнопений и обрядовых танцев. Отголоски некоторых из стародавних традиций сохранились и поныне: они живут, например, в украшении елок (изредка - и
иных деревьев) на Рождество и Новый год.
Обычай украшать деревья и приносить им жертвы уходит своими корнями в доарийское прошлое и существовал у многих народов разных континентов. Древние руссы, например, поклонялись дубам, обвешивали их стрелами, кусочками хлеба и мяса. По свидетельству византийского императора Константина Багрянородного, на острове Хортица у днепровских порогов рос один из таких священных дубов - объект обязательного
поклонения для русских, спускавшихся вниз по Днепру. Здесь,
помимо даров, приносили в жертву живых петухов104. Известно
также, что петух как провозвестник Солнца нередко само это
дневное светило и олицетворял. Такое сугубо языческое
представление сохранялось на протяжении многих тысячелетий и
просочилось даже в христианскую литературу. В определенной мере
об этом свидетельствует соловецкий апокриф XIV века "О всей
твари", где поминается космическо-солнечный кур (петух) с
головой до небес: "Есть кур, ему же глава до небеси, море до
колена. Егда же солнце омывается в Кияне, тогда же Акиян
всколебается и начнут волны кура бить по перью, - он же
<...> речет кукареку"105.
Вообще же петух - тотемно-магическая птица и несет двойную нагрузку - положительную и отрицательную. С одной стороны, его крик прогоняет нечистую силу и вредоносные ночные
призраки; с другой стороны, петух сам может навлечь беду, если
не соблюсти некоторые обязательные условия (например, нельзя
долго держать одного и того же петуха, его обязательно нужно
через год-другой зарезать, иначе непременно случится несчастье
в доме (пожар), в семье (болезнь), с хозяином (смерть) и т.д.).
Священный дуб славян, кстати, сохранился до нынешних времен и является мемориальным памятником историко-культурного заповедника на острове Хортица. Что касается магической триады: "дуб-петух-небо", то она закодирована в известной русской сказке о петухе и жерновках (сборник Афанасьева, No 188). Обронил старик желудь, и вырос из него мгновенно до самого неба исполинский дуб. Влез старик по волшебному дубу на небо (олицетворяющему Вселенную), походил по нему и нашел петушка (возможно, в данном конкретном случае олицетворяющем Солнце). Петушок дарит старику волшебные жеровки, способные накормить кого угодно, а затем спасает их от похитителя. Сам петушок тоже волшебный: он и в огне не горит, и в воде не тонет.
Поклонение дубам - древнейшая индоевропейская традиция, распространенная повсеместно, где произрастали эти лесные
великаны и долгожители. Из античной истории и поэзии хорошо
известна священная дубрава Зевса Додонского. Додонский оракул
был основан пришлыми пеласгами в Эпире на севере Балканского
полуострова (почему Гомер и называет Зевса Пеласгийским), но
вскоре приобрел всеэллинскую значимость106. О нем с величайшим
почтением говорится в "Илиаде". Додонские жрецы предсказывали
судьбу и предначертывали линию жизни по шелесту листьев
священного дуба. Именно в покорности додонским прорицаниям
упрекает скиталицу Ио Прометей в Эсхиловой трагедии:
Там шелесом чудесные дубы
Тебе вещали прямо без загадок,
Что Зевсовою будешь ты женой...
Кстати, память о Додоне сохранилась и в русском фольклоре и его использовал Пушкин в "Сказке о золотом петушке", наименовав так злополучного царя. В действительности царь Додон
- это более чем смутное и сильно видоизмененное воспоминание о былом владыке - Зевсе Додонском.
Но дуб - лишь одно из священных деревьев русского народа. Своеобразным символом России выступает белая береза. С березой связан и главный весенне-летний праздник. С момента введения на Руси христианства он приурочивается к Троице (пятидесятый день после Пасхи). Последняя (седьмая) неделя после Пасхи именовалась Семиком и на нее приходились так называемые зеленые святки. Именно этот краткий период характеризуется самым богатым циклом песен, игр, хороводов, гаданий, предсказаний. Одна из самых знаменитых русских народных песен "Во поле березонька стояла" с повтором:
Некому березку заломати,
Некому кудряву заломати, -
относится именно к семикско-троицким хороводным песням. Их христианская номинация чисто условная. На самом деле это самый что ни на есть древнеязыческий праздник. "Березку заломати" требовалось для того, чтобы сломать (иногда ломалась только макушка) и принести в дом, украсить его снаружи и внутри. Или чтобы поставить на видном месте и украсить лентами, бусами, платками. Или походить с ней по улице. Устраивалась и трапеза, главным блюдом была яичница, она символизировала в неосознаваемой форме древние забытые представления о Космическом яйце и Солнце, которое символизировал желток.
Гораздо чаще березку украшали прямо в лесу. И там же одновременно завивали и развивали ее ветви (откуда один из припевов "Дубинушки": "Разовьем мы березу, разовьем мы кудряву"). Девушки плели венки и гадали о будущем. С утра до ночи водились женские хороводы. Праздник был исключительно женский, уходящий своими корнями в матриархальную старину; мужчины к нему и близко не подпускались, лишь позднее нравы несколько смягчились. Праздновалось само таинство жизни, носителем которого являлась женщина. И березка символизировала это таинство, выступая как подлинное Древо жизни.
Пик неформальных семикско-троицких празднеств приходился на Духов день. Вопреки общеизвестным религиозным истолкованиям, именно в этот день до предела обнажалась подлинная подоплека древних языческих обрядов и их ярко выраженная сексуально-оргиастическая сущность. До недавнего времени истинный смысл троицкой обрядности был известен ограниченному кругу людей: непосредственным участникам, наблюдателям и этнографам-фольклористам. Последние, однако, не могли опубликовать собранные сведения из-за их откровенной "срамоты". Лишь в самое последнее время в печати стали появляться тексты языческого происхождения, записанные в Смоленской, Калужской и других областях107.
Срамные троицкие песни, исполняемые исключительно женщинами, носили вызывающе похабный характер и сопровождались плясками со столь же выразительной жестикуляцией. О матриархальных пережитках свидетельствует также и непременное изготовление чучела бабы с подчеркнуто большими грудями. Оно делалось из двух березок, обряжалось в платье, украшалось лентами и в долгом шествии с песнями и танцами относилось к реке, раздевалось и топилось. Это языческое шествие с трясучкой и ловлей мужчин (!) во многом напоминает аналогичные ритуальные действия, устраиваемые во время античных дионисий и вакханалий.
В синтетическом образе греко-римского Диониса-Вакха - Бога вина и веселья - отчетливо прослеживается и дендрическая (древесная) сущность этого общеиндоевропейского культа.
Сохранились многочисленные и подробнейшие свидетельства о разнузданных народных празднествах в его честь. Несмотря на более чем прохладное отношение со стороны официальных властей и жречества, дионисии и вакханалии были чрезвычайно популярны и живучи в среде широких масс. Традиции прадионисийской культуры с непременными элементами карнавальности сформировались задолго до появления прапредков эллинов и италийцев в Средиземноморье и до последнего времени обнаруживались и в славяно-русских обычаях.
Дионис - один из самых поздних Олимпийских Богов. К сонму небожителей он был приписан едва ли не самым последним и с трудом вписался в сложившуюся структуру религиозных верований. По версии позднейших мифографов, рождение Диониса - случай из ряда вон выходящий. Неистощимая на изощренную месть ревнивая Гера решила извести Семелуочередную пассию любвеобильного Зевса
- и надоумила доверчивую фиванскую царевну попросить владыку Олимпа явиться перед ней во всем своем божественном величии.
Зевс предстал перед возлюбленной, которая была уже на шестом месяце беременности, в клубке сверкающих молний и вмиг испепелил ее. Недоношенного ребенка владыка Олимпа успел выхватить из пламени и зашить к себе в бедро. Через три месяца родился здоровый сын - будущий Бог Дионис.
Между тем к моменту складывания Олимпийской религии и ее временного торжества культ Диониса был уже чрезвычайно распространен в Малой Азии да и по всему Европейскому континенту. Правда, имя у Бога было иное: "иноименный Пра-Дионис", как нарек его Вячеслав Иванов во всемирно известной монографии, посвященной данной проблеме.
Что же отличает индоевропейского Пра-Диониса от эллинистического Вакха? Дионис-Вакх - классическое Божество,
связанное с вином и виноградом как главным продуктом виноделия.
Однако виноград произрастает исключительно в теплолюбивых странах. В северных же регионах в культ был возведен его дендрический коррелят - плющ. Судя по всему, в символике
прадионисийства и дионисийства плющ появился гораздо ранее виноградной лозы. Им обвит священный посох Диониса, увенчанный сосновой (или еловой) шишкой и именуемый тирсом (рис. 146).
Тирс в отдельности также являлся объектом поклонения и символизировал стилизованный возбужденный фаллос. В Древней Греции повсеместно распространено было примитивное изображение Диониса Дендрита в виде фаллоподобного деревянного столба -
символа плодородия. В русском фольклоре память об этом обычае
сохранилась в известной присказке-докуке: "Жил-был царь, - у
царя был двор, - на дворе был кол, - на колу мочало... Не
начать ли сказку сначала?" Старожилы глухих уголков северного
края свидетельствуют, что у местных охотников, промышляющих
вдали от посторонних глаз, и по сей день сохранился обычай
ставить где-нибудь на лесной заминке деревянный столб -
олицетворение тайных плодородных сил, способствующих удачной
охоте. Дионис, как и Гермес, - итифаллическое Божество
("итифаллический" означает "относящийся к прямостоящему
фаллосу"). Только Гермес выражал возбужденный фаллос в камне
(гермы и менгиры), а Дионис - в древовидном посохе (тирс и
обтесанный кол посреди двора). Можно предположить, что в
архаическую эпоху древней истории каменная и деревянная
атрибутика соответствовала различным родоплеменным и общинным
тотемам.
Впоследствии каменная и деревянная специфика тотемических культов сошла на "нет", в ряде случаев произошло слияние одних и тех же функций, в частности - Гермеса и Диониса. Так, на
острове Делос сохранились остатки храмового комплекса в честь
Диониса-Итифаллического. Изваяние - чисто символическое - в виде гигантского фаллоса, водруженного на отесанный постамент,
на котором сохранился еще и рельеф в виде птицы с фаллоподобной головой108. Скульптура сильно повреждена: все относящееся к фаллическому культу было безжалостно уничтожено как несовместимое с идеологиями новых религий - христианства и
ислама - по мере их победоносного распространения в Средиземноморье, Западной, Восточной и Северной Европе, на
Ближнем Востоке и во всем мире.
Характернейшая отличительная черта дионисийского культа - необузданные оргии с бесконтрольно-сексуальным финалом (на Руси это именовалось "свальный грех"). Кроме того, в античной Греции, Риме и подвластных им странах дионисии и вакханалии сопровождались неумеренным винопитием. Сверх того, особенно там, где виноград не произрастает, опьянение достигалось наркотическим путем. К наркотикам примешивался и плющ, который был возведен в ранг обожествленного растения. Он же выступал одним из основных эпитетов и даже синонимов Диониса: сказать Дионис и Плющ считалось одним и тем же.
Однако воздействие снадобья, приготовленного с примесью плюща, было во много раз сильнее и опаснее, чем вина. Человек попросту безумел, терял рассудок и контроль за своими поступками, превращался в кровожадного убийцу. Шествия и радения одурманенных наркотиком толп сопровождались дикими конвульсиями и бессвязными выкриками, преследованием и растерзанием всего живого.
Особенно неистовствовали женщины, прозванные менадами (буквальный перевод - "безумствующие"). Наркотическое снадобье
они вводили прямо во влагалище и превращались в сексуально
необузданных фурий. Полуобнаженные, едва прикрытые звериными
шкурами, увитые плющом и обвешанные задушенными змеями, со
спутанными волосами и искусственными фаллосами в руках, которые
впоследствии трансформировались в ритуальные свечи, - менады с
дикими воплями носились по лесам и горам, преследуя мужчин, и,
насладившись с ними, разрывали их на части, пили кровь своих
жертв, а также других растерзанных живьем животных. Тем самым
они как бы приобщались к телу и крови самого [Пра]Диониса,
который, по наиболее распространенной версии, был растерзан
титанами, а куски его тела оказались разбросанными по всей
земле, и лишь Зевсу удалось оживить собранные части. Кстати,
активное вмешательство титанов в земную жизнь Диониса - лишнее
подтверждение глубокой древности и архаичности последнего.
Античные источники отмечают многоликость Бога Диониса. По позднейшей эллинистической традиции он отождествлялся с многими другими Богами109. Но первоначально выступал мифологическим эквивалентом Солнцебога Аполлона. Как уже говорилось, по представлениям древних, существовало минимум две ипостаси Солнца - дневная и ночная. Когда Солнце садилось за горизонт,
считалось, что оно уходит под землю и превращается там в особое
ночное светило. Дионис как раз и олицетворял такое ночное
солнце - в отличие от Аполлона, олицетворявшего дневное.
Зимой Солнце "прячется под землей" дольше, чем летом. Потому-то именно зимой (декабрь - январь) отмечались (малые)
дионисии и вакханалии, от которых берут начало европейские
новогодние карнавалы с их обязательным наряжанием деревьев. В
ареале расселения славян прадионисийские и дионисийские
новогодние празднества соединились с чествованием Коляды -
Космического колеса Колы с уже описанными выше ряжеными и колядованием. По аналогии с дневным и ночным Солнцем Коло (Коляда) может быть расценено как зимнее Солнце, в таком случае Ярилу можно считать весенним Солнцем, а Купалу - летним.
Любопытно, что на Русском Севере зимние святки и связанное с ними колядование именуются Виноградьем, которое входит в припев колядок. И это там-то, где никакого винограда и в помине нет! Но, может быть, он раньше здесь произрастал? Когда климат был совсем иной? А нерасчлененная гиперборейская культура сформировала культ [Пра]Диониса!
Культ растительности, деревьев и "священных рощ" сохранялся в России вплоть до ХХ века, повсеместно - на
Севере, частично - в других областях, например, в Тверском крае. Этнографами задокументировано: "священные рощи" и
отдельные почитаемые деревья "не шевелили", то есть их запрещалось рубить. Другими словами, на них как память о древних тотемах распространялось "табу". Считалось, что нарушение запрета чревато многими несчастиями.
В конце прошлого века близ Череповца Вологодской губернии был отмечен следующий случай. Крестьянин, который вопреки запрету начал пережигать уголь в священной роще, внезапно ослеп, что немедленно посчитали местью деревьев человеку110.
Неискоренимое двоеверие русских людей выражалось также и в том, что, как правило, в "священных рощах" ставился крест, а то и часовня, где непременно развешивались полотенца с магическим орнаментом. Сюда же приносили дары: шерсть, масло, лоскутки ткани. И здесь же резали кур - явный рудимент языческих
верований и отголосок древних жертвоприношений. Впрочем, обычай
этот сохранялся на протяжении всего христианского периода
истории России. Еще в XIII веке анонимный автор жаловался, что
"даже попове и книжницы" веруют в Перуна и Хорса, "подкладывают
им требы [жертвы. - В.Д.] и куры им режут"111.
Первобытно-языческая вера в природно-жизненную силу растительности как высшее Божественное Начало по сей день сохранилась в традиционном марийском культе деревьев и празднествах, отмечаемых в священных рощах. Так, во время праздника поля по окончании посевной в дубовую рощу близ Йошкар-Олы верующие приносят жертвенные блины, творог, мед, крашеные яйца и т.п., устраивают коллективную трапезу и моления, обращенные к Солнцу. Сходные обычаи существуют и у других коренных народов России.
В древности же они были распространены повсеместно. Древние германцы верили, что в каждом дереве, кусте, цветке живет особый дух растительности - покровитель всего живого.
Ритуалы и жертвоприношения, связанные с растительным миром, призваны были содействовать увеличению урожая, повышению производительности и плодоношения. М.Элиаде так суммировал некоторые общие моменты, выработанные индоевропейскими и неиндоевропейскими народами на протяжении многих тысячелетий: вера в дух деревьев выражалась в: 1) мифологической тенденции сравнивать Космос и человека с Мировым древом, 2) традиции связывать судьбу человека с жизнью дерева, 3) населении деревьев добрыми и злыми духами, 4) обычае наказывать преступников возле дерева.
В процессе дальнейшей эволюции религиозных верований наблюдение за растительностью, "засыпающей" зимой и пробуждающейся весной, привело к возникновению представлений об умирающем и воскресающем Боге. Непрерывность и повторяемость жизненного процесса, неотвратимость жизни и смерти и преодоление смерти через жизнь - все это обобщено и в
символе-коде Древа жизни. Обретя его и впитав - сознательно
или бессознательно - его содержание, человек сам как бы
растворялся в данном символе, а вернее - самом вселенском
течении жизни, которое отображено в образе Мирового древа.
Культ коровы и сопряженный с ним культ быка характеризует ту стадию в развитии человеческих цивилизаций, когда она перешла к высокопродуктивному (мясо и молоко) животноводству, связанному в конечном счете с оседлым образом жизни. Культ быка, возможно, предшествует культу коровы и относится к переходному периоду от промысловой стадии охоты на дикого быка (тура и зубра - в Евразии, бизона - в Северной Америке) к
одомашниванию (при этом приручен был только строго определенный
вид - зубр и бизон так и остались дикими животными). Кроме
того, Эпоха быка (коровы) непосредственно сопрягается с Эпохой
колеса, так как одомашненный бык был основной тягловой силой в
растянувшейся на века и тысячелетия миграции индоарийских,
семито-хамитских и других народов. А впоследствии он стал
(наряду с конем) одной из главных тягловых сил при пахоте (что
относится уже к более поздней стадии развитого земледелия).
В эпоху первобытного переселения протоэтносов колесо как средство передвижения соперничало с полозьями. В условиях северных и средних широт Евразии это соперничество сменилось устойчивым балансом: летом использовался воз (телега) с колесами, зимой - сани с полозьями. (В раннюю историческую
эпоху сани использовались и зимой, и летом, а приоритет саней
перед колесными средствами передвижения зафиксирован в
некоторых древних похоронных обрядах.) Что касается
индоевропейской миграции, то своими успехами она обязана
главным образом колесу. Мобильные орды индоариев, погруженные
со всем скарбом на возы с впряженными быками, представляли
несокрушимую силу для слабо защищенных аборигенов. Возы
выстраивались в линию, быки опаивались возбуждающим напитком
(предположительно из мухоморов), и эта лавина, сметая все на
своем пути, устремлялась вперед. По крайней мере так арии
завоевывали Индостан, сокрушив предшествующую оседлую
цивилизацию.
Случалось в критические минуты, что к бычьим хвостам привязывали паклю, поджигали и выпускали обезумевших и разъяренных животных на врага. Эта древнеарийская тактика, основанная на использовании быков в наступлении и обороне (когда защитная линия по окружности составлялась из возов), практиковалась очень долгое время: ее использовали табориты во время Гуситских войн, запорожские и другие казаки.
Культ быка и его атрибута в виде черепов, масок и изображений уходит в самую глубину веков. Глиняная модель храма, украшенная бычьими рогами, найдена при раскопках поселения Трипольской культуры на реке Рось (IV тысячелетие до н.э.). В Туве на скалах Вижиктич-Хая близ поселка Кызыл-Мажалык обнаружены петроглифы Солнечных быков, все тело которых испещрено солярными знаками112. Среди многих солярных петроглифов, обнаруженных в урочище Тамгалы близ Алма-Аты, есть изображение Солнцебога, стоящего на быке113 (рис. 147). Аналогичная атрибутика известна и в других культурах (рис.
148).
Обожествление быка и коровы, обращение их в культ неизбежно означало и наделение их космическими функциями. В Древнем Двуречии, Средней Азии, Индии и Иране бык олицетворял Лунное Божество. В древнегреческой мифологии Луна также символизировала быка или корову. В первую очередь это объясняется тем, что лунный серп по своей естественной форме более всего напоминает коровьи (или бычьи) рога. Именно поэтому эллинская Богиня Луны - Селена представлялась передвигающейся
по небу в колеснице, запряженной коровами. Известно также
изображение Селены с коровьими рогами (храм в Элиде).
Этимологически русские слова "луна" и "месяц" восходят к праиндоевропейскому прошлому. Особый интерес представляет практически полное сходство этрусско-латинской номинации и символики со славянской традицией. Так, из древнеримской мифологии известна Богиня Ночного света, которая именовалась точно так же, как и в русском языке, - Луна (по ее имени был
назван также этрусский город в Лигурии). Впоследствии это
архаичное Божество было вытеснено культом Дианы (римский
коррелят греческой Артемиды), и к ней перешли все лунные
функции прежних Богов. Однако, одержав очередную идеологическую
победу, новая религия оказалась не в состоянии, как это обычно
и случается, вытравить из памяти народа древнюю космическую
кодировку, сохранившуюся в языке и обычаях. Практически до
падения Римской империи римская знать (и, в частности,
сенаторы) носила на башмаках пряжки в виде полумесяца, которые
так и назывались - lunula. Эти "лунулы" в точности
соответствовали древнерусским амулетам-лунницам,
просуществовавшим до первых веков христианства (рис. 149).
Идентичные по внешнему виду и сходные этимологически, "лунулы" и "лунницы" различались лишь своим предназначением: первые служили пряжками, вторые - подвесками.
Но и это еще не все. Некоторые виды русских праздничных женских головных уборов - кокошников также имеют форму лунного
серпа, обращенного "рогами" вниз. "Лунарные" кокошники и по сей
день продолжают жить в торжественном убранстве
женщин-костромичек и владимирок - хотя бы в
ритуально-свадебных или танцевальных обрядах. Корнями же своими
они уходят в праиндоевропейскую древность. Неспроста ведь
силуэт уже другого - высокого кокошника один к одному
повторяет контур классических индуистских головных уборов с той
лишь разницей, что в Индии, Индокитае и Индонезии ими обрамляют
голову не только женщин, но и мужчин.
В шумерийской интерпретации бык отождествлялся со всем небом. Аналогичную смысловую нагрузку несет египетский образ-символ Небесной коровы, олицетворявшей Вселенную (рис.
150). В древнеегипетской мифологии ее супруг - Небесный бык Апис оказывается на втором месте, но также активно участвует в
мироустройстве. Апис оплодотворяет Небесную корову, и у них рождается Золотой теленок - Солнце. Поэтому Апис, поклонение
которому было возведено в ранг государственной религии, чаще всего изображался с солнечным диском между рогов (рис. 151). Атрибутика Небесной коровы (рога) и ее сына Солнца (диск) впоследствии были перенесены в качестве непременных символов и на одну из самых популярных и почитаемых богинь древнего мира
- Исиду, которая, как правило, изображалась с коровьими рогами и солнечным диском между ними.
Как уже подробно говорилось в 1-й части, мифологическим коррелятом Исиды является другая коровьерогая дева - Ио,
скитавшаяся по всей Земле от Крайнего Севера до берегов Нила,
где она и нашла свое последнее прибежище и стала
родоначальницей всех египтян.
Небесно-космические корни обнаруживаются и в знаменитых скульптурных изображениях крылатых быков во дворцах ассирийского царя Саргона II в Дур-Шаррукине и персидского царя Ксеркса в Персеполе. В древнейших цивилизациях долины Инда культ быка был широко распространен до вторжения туда арийцев (известны изображения рогатого Бога - так называемый
Прото-Шива). Но с появлением индоарийцев в Индостане культ быка еще более усилился - с ним связаны образы многих Богов ведийского пантеона.
Античная культура - крито-микенская, древнегреческая, древнеримская - неотделимы от мифов и обрядов, связанных с быком. В быка превращается Зевс. В качестве жертвы быка
приносили Юпитеру. У древних славян существовал точно такой же
обычай: согласно Прокопию Кессарийскому (VI в. н.э.), славяне
жертвовали быков Богу - "творцу молний". Впоследствии обряд
заклания приурочивался ко дню Ильи-пророка, который, как
известно, просто заменил вытесненного Бога-громовержца Перуна.
Архетипы космических быка и коровы закодированы и в образах русского фольклора. Архаичные верования отложились и сохранились в известной русской сказке об Иване Быковиче (No 137 по сборнику А.Н.Афанасьева) - волшебном герое, обладавшем
даром оборотничества и контактировавшем с традиционными
персонажами русской мифологии (Чудо-юдо многоглавое, Баба-яга,
безымянное чудовище, наподобие Вия, которому веки вилами
поднимают). Космическая символика закодирована в некоторых
солярно-астральных образах этой сказки. Во-первых, герой
сказки, хотя и Быкович по отчеству, но родила его корова-мать
от златоперого ерша, поев остатки от царского обеда. Золотая же
рыбка - всего лишь трансформированный образ Солнца - но не
того, что на небе, а того, что отражается в воде (море, реке,
озере) и кажется золотой рыбкой в глубине (нашим предкам
оптические законы физики известны не были). Во-вторых, Иван
Быкович занят поиском Царицы Золотые Кудри и женится на ней. Царица эта звездно-небесного происхождения: под конец сказки она обращается звездой и прячется на небе среди своих сестер. При помощи друга-звездочета Иван Быкович возвращает ее назад: "Сорвалась звездочка с своего места, быстро покатилась по небу, упала на корабль и обернулась Царицею Золотые Кудри".
В ряде сказочных вариантов Иван Быкович именуется Иваном Коровьим Сыном, что не только соответствует действительной сюжетной канве, но и отражает определенную стадию социально-экономического быта русского народа, когда корова-кормилица сравнивается по своему значению с тягловым быком, а при замене последнего конем вообще выдвигается на передний план. Как и во многих мифологических и архаических религиозных системах, корова у славян - символ плодородия,
изобилия и благоденствия, а бык - символ могущества и
богатства. Традиция возвеличивания образа коровы, восходящая и
к древнеегипетской мифологии, и к ведийской, а затем и
индуистской религии, где корова до сих пор священное животное,
- эта традиция закрепилась и в русском народном миросозерцании и сохранилась вплоть до нынешних времен, оказав, в частности, воздействие на творчество новокрестьянских поэтов - С.Есенина и Н.Клюева.
Происхождение слова "корова" не имеет среди филологов общеприемлемого объяснения и признается всеми этимологами как исключительно трудное. Представляется, что ключ к его объяснению содержится в некоторых несомненных русских параллелях, имеющих к тому же явную космическую направленность. Есть два исконно русских слова, позволяющих расшифровать смысл, закодированный в слове "корова". Во-первых, это однокоренное ныне выходящее из употребления слово "корочун", означавшее в прошлом зимнее солнцестояние, после чего зима поворачивала к лету. Видимо, в этом смысле "корочун" означал смерть зимы, что и дало второе значение самого слова - "внезапная смерть",
сохранившееся по сей день - при утрате первоначального смысла.
Итак, в связке однокоренных слов "корова - корочун" значение Солнца присутствует, хотя и в закодированном, но в прямом
смысле.
В другом слове - "каравай" (ранее писалось и произносилось - "коровай") солярный смысл присутствует в снятом виде. Генетическая связь между словами "корова" и
"коровай" сомнений не вызывает, более опосредована и скрыта
связь между караваем и Солнцем, но и ее установить не так
сложно. Каравай - первоначально непременный элемент свадебного
обряда (известны красные караваи, прямо олицетворявшие Солнце).
В некоторых русских диалектах невеста называлась коровой, отсюда коровай - невестин хлеб, ибо призван был магически
обеспечить плодовитость невесты и благополучие семьи. При этом бык олицетворял жениха. Популярная детская игровая песенка (несомненно древнего происхождения) с припевом "каравай, каравай, кого хочешь выбирай" также предполагает перемещение по кругу.
Все вышесказанное наводит на единственно возможное предположение, что корневая основа "кор" в однокоренных словах "корова", "корочун" и "коровай" связана по смыслу и происхождению с корневой основой "хор", где "к" и "х" -
трансформирующиеся согласные звуки. Это доказывают и варианты
русского слова "хоровод" - "коровод" (В.Даль) и "корогод"
(М.Фасмер), означающий круговой танец (ср. "корона" -
кольцеобразный головной венец, от латинского слова, означающего
"венок"). Ну, а как уже говорилось выше, в древнеславянских
обрядах хороводы были связаны с культом Солнца; и один из
Солнцебогов именовался Хорсом.
Допустимо также провести параллель между русским понятием "корова" во всех его мифологических и обрядовых смыслах, с одной стороны, и, с другой стороны, одним из имен греческой Персефоны - Богини царства мертвых, дочери Зевса и Деметры,
супругой Аида. Второе, не менее известное имя Персефоны -
Кора, что дословно означает "девушка", "дева", "девственница". Здесь напрашивается прямая аналогия с нарицательным именем русской невесты - "корова" и первоначальным смыслом имени
греческой Коры - "дева-девственница". Оба слова оказываются близкими по смыслу и этимологически родственными.
Рудименты древнего поклонения (космическому) Быку сохранялись в народе вплоть до ХХ века. Исследователи русского фольклора Б.М. и Ю.М.Соколовы сообщили в Предисловии к своему сборнику "Сказки и песни Белозерского края" (Пгр., 1915) о бытующем среди новгородских крестьян языческих обычаях. В храмовый праздник 8 сентября и церкви села Пречистого крестьяне приводят "обещанный" скот. На паперти, в особо для этого устроенном месте, одного быка торжественно закалывают; мясо варят и тут же угощают им нищую братию. С поправками на время здесь несомненный отголосок того самого древнейшего обряда, о котором упоминается в известной присказке: "На Море-океане, на острове Буяне - стоит дуб зеленый, под ним бык печеный, в нем
нож точеный..."
Корни же данного обряда уходят в доиндоевропейскую и индоевропейскую древность, когда Бог-громовержец (Индра, Зевс, Юпитер, Перун) или отождествлялся в какой-либо своей ипостаси с быком, или же очень тесно привязывался к корове-бычьим мифологическим сюжетам, а ритуал во многом сводился к принесению соответствующей жертвы.
Одним из первых и великих - по ведийским канонам - подвигов древнеиндийского громовержца Индры было возвращение
коров, похищенных таинственным племенем паниев, обитавших на
краю света (Крайнем Севере?) за рекою Раса. (Здесь "пан" и
"рос" ("рас") - общеиндоевропейские корневые основы,
сохранившиеся по сей день в русском языке, в том числе и в
наименовании "Россия").
Критский Зевс и вся крито-минойская и микенская культура неотделимы от образа священного быка. Эта традиция, хотя и в сильно трансформированном виде, долго сохранялась и в русской культуре и верованиях, где дохристианский громовержец Перун был аккуратно замещен библейским громовержцем Ильей-пророком, чей образ, в свою очередь, восходит к древнесемитскому верховному Богу Илу - властителю молнии и грома.
В честь Бога-громовержца (неважно, как прозывался он у разных народов на протяжении тысячелетий) и приносились в жертву быки на Русском Севере еще в конце прошлого века. Вот как описывает обряд жертвоприношения быка среди крестьян Олонецкого края один из замечательных русских этнографов и фольклористов Елпидифор Васильевич Барсов (1836 -
1917), особо подчеркивая, что весь ритуал, несмотря на участие в нем православного священника, калькирует обряд в честь языческого громовержца Перуна, замененного Ильей-пророком.
Испокон веков бытовал среди олонецких крестьян обычай убивать в честь Ильи-пророка заветного быка. Более того, именно с этого момента велся отсчет всех времен года (что лишний раз свидетельствует о глубочайшей древности самого обряда). В урочный час приводили к церкви одного или нескольких "завиченных" (заветных) быков. Если жертвенных животных было несколько, то бросали жребий, кому из них быть первым. Хозяин избранного быка, получив благословение священника, отрезал у жертвы кончик правого уха и передавал его в часовню. Затем быка отводили на поварню, убивали, разрубали и варили большими кусками (от 4 до 8 фунтов), при этом мясо прикрепляли к краям котла ивовыми прутьями. Голову и бульон отдавали нищим, а правую заднюю ногу на причет церковный. По окончании вечерни или обедни священник с причетниками освящал жертву, и народ тотчас же бросался делить Ильинскую жертву. Поделив Ильинское мясо, все отправлялись на луг, где устраивалась общая трапеза. Кости сохранялись - они считались приносящими счастье и
увеличивающими (утраивающими) богатство114. В описанном обряде
причудливо переплелись и ужились языческие и православные
обычаи.
Е.В.Барсов обнаружил и описал (правда, не столь подробно) также и следы почитания древнеславянского Божества Велеса (Волоса). Волос (в конечном счете от слова "вол") - скотий (и
в первую очередь - бычий и коровий) Бог. После введения
христианства был, по сходству имен, отождествлен со св.
Власием, считавшимся покровителем скота, а в Олонецком крае так и именовавшимся Богом коров.
Подобные жертвоприношения - и не одних только быков - в прошлом многократно описывались в русской литературе,
локализовываясь в основном в северных областях. Совсем не
случайно, что жертвенный обряд с быком перемежевывался при этом
с жертвоприношением оленя115. Это наверняка объясняется
особенностями тотемных предпочтений на разных стадиях развития
протославянских и индоевропейских этносов. Вполне естественно
предположить, что культ дикого оленя предшествовал культу
одомашненного быка (коровы). Логика же тотемной памяти
иррациональна: в преемственном коллективном сознании сменявших
друг друга поколений два древних тотемных символа - олень и
бык - слились в единый образ тура-оленя: еще совсем недавно в
южнорусском фольклоре жива была песня про "дивное зверье
тура-оленя"116.
Любопытно также, что в древнерусском языке долгое время сохранялась архаичная вокализация слова "олень" - "елень", в
котором явственно просматривается его происхождение от слова
"ель", "елка" (получается: "елень" - это ельниковый зверь, то
есть тот, что живет среди елей). Но еще более знаменательно,
что в то же самое лексическое гнездо входит и слово "елин", что
в древнерусском языке означало "эллин". Точно так же оно
звучало и в древнегреческом языке и, вероятнее всего, в том же
самом смысле - с учетом того, как об этом подробно говорилось
в 1-й части, что прапредки эллинов пришли на Балканы с Крайнего
Севера, постепенно мигрировав через лесные массивы Европы. Из этого же лексического гнезда вышли исконно русские слова "елань" ("лесная прогалина" или "луговая равнина") и образованное от первого - "лань" ("дикая коза").
Память о тотемном праиндоевропейском и постиндоевропейском прошлом явственно просвечивается в былине "Два тура и турица". Удивительно также, что сохранилась она и была записана в конце прошлого века среди терских казаков. Содержание этой редкой былины на первый взгляд самое что ни на есть приземленное: подгулявшие накануне казаки вышли поутру опохмелиться за городскую стену и вдруг увидели двух золоторогих туров. Здесь в бытовую часть повествования вклинивается архаично-сказочная вставка, в которой рассказывается, как два тотемно-ритуальных быка (откуда их златорогость) плывут к гиперборейскому Острову Буяну:
Да бежали туры во сине море,
Да спускались туры в море по брюхо,
Забивали туры морду по уши,
Достовали туры ключевой воды;
А напившись туры в море поплыли.
Переплывши туры Океан-море,
Переплывали туры на Буян-остров,
Там встречала их родная матушка,
Молодая турица златорогая,
Златорогая да одношерстная...
Сюжет о двух турах и турицах златорогих известен и в северных записях - и, в частности, во вступлении к одному из
вариантов былины о богатыре Василии Игнатиевиче и Батыге. Но в
записи А.Ф.Гильфердинга отсутствует наиболее древний и
интересный мотив, связанный с Островом Буяном.
Космическая же атрибутика быков-оленей ("быков" - в данном случае "самцов") легко обнаруживается, к примеру, в двух
славянских песнях - болгарской и русской, - где привязка к
устойчивым астральным символам оказывается практически
идентичной. В болгарской песне:
Сделал его Бог оленем
с ясным Солнцем на челе,
с месяцем на груди,
с частыми звездами по телу.
В русской вятской свадебной песне, сохранившейся в дореволюционном архиве:
Ой, был я у Дуная на бережке...
пил олень воду, а сам взыграл...
ой, на правом бедре млад светел месяц,
ой, на левом бедре красное солнышко,
ой, насупротив оленя заря утренняя,
ой, по оленю частые звезды117.
Древний в основе своей доиндоевропейский образ волшебной коровы и ее небесно-космических атрибутов пронизывает весь русский сказочный фольклор. В концентрированной форме он отразился в известной сказке о Крошечке-Хаврошечке - шедевре
устного народного творчества из афанасьевского сборника (No
100). Чудесная корова - помощница преследуемой девушки - гибнет в результате злых козней, из ее костей (вариант - из
кишок) вырастает волшебная яблоня с серебряными ветвями и золотыми листьями (в русской сказке лишь в этом отдаленный намек на космические цвета - солнечно-золотой и
серебряно-лунный).
Зато совершенно недвусмысленные космические реминисценции обнаруживаются в таком же сюжете о волшебной корове (в вариантах - быка) в белорусской сказке, записанной в прошлом
веке в Витебской губернии Е.Р.Романовым. Сказка интересна
редким в славянском фольклоре нюансом: отец после смерти жены
пытается жениться на собственной дочери. Но мать из могилы
советует дочери выдвинуть условие: пусть отец сперва справит
платье "как на небе звезды, как на небе месяц" (вот они
космические реминисценции!). Второе условие тоже связано с
Космосом: отец обязан был справить повозку и коней, как звезды и как месяц. По счастью, кровосмесительства не произошло - да
такое с точки зрения позитивной народной морали, закреплявшейся в фольклоре, и не могло случиться (что вообще-то не исключало случаев инцеста). По третьему условию, выдвинутому сиротой по совету матери (из могилы), отец должен жениться на вдове с тремя дочерями (в популярном варианте - Одноглазка, Двухглазка
и Трехглазка). Дальше сюжет разворачивается по знакомой схеме: мачеха с дочерями пытается извести падчерицу, но той помогает волшебная Коровка Буренька. Когда мачеха с помощью дочерей выследила Корову, она велит ее зарезать. Но падчерица, по совету матери, находит зернышко в кишках зарезанной коровы, сажает, и из него вырастает яблоня - одно яблоко золотое,
другое серебряное, которые никому не даются (золото и серебро здесь, как и полагается, олицетворяют Солнце и Луну). Да и падчерица между тем продолжает разъезжать в платье, как звезды и месяц на небе, и в такой же повозке с конями. (Здесь, несомненно, смутное воспоминание о космических колесницах древнеарийских богов, сохраненное в народном сознании и фольклоре.) Увидал ее в таком виде царский сын и влюбился. Падчерица пытается скрыться, но царевич разливает на ее пути растопленную смолу, в которой увязает один башмачок. Его стали примерять девушкам по всему царству, при этом мачеха подсекла пальцы своим дочерям, а падчерицу спрятала под корыто. Царевич находит свою суженую и женится на ней. Казалось бы, все - но
нет. Когда у молодой царицы родился ребенок, мачеха превратила падчерицу в лису и подменила собственной дочерью. В конце концов обман разоблачается: муж увидел, как лиса сбрасывает шкуру, чтобы покормить своего ребенка. Шкура сжигается, и наступает неотвратимое возмездие: мачеху и ее дочь -
царицу-самозванку привязывают к конским хвостам и пускают в чисто поле118.
Последовательный и тесно увязанный между собой ряд архетипов, запечатленных в русском фольклоре, естественно продолжает следующий космический символ - Конь.
Почти все космические функции коня удачно соединены в классической литературной сказке Петра Павловича Ершова "Конек-горбунок", бережно и скрупулезно использовавшего образы русского фольклора. Два небывалых коня золотогривых, их мать -
волшебная кобылица, умчавшая Иванушку к поднебесью, и, наконец,
чудесный Конек-горбунок, уносящий своего хозяина еще дальше -
к небесным светилам.
Здесь сконцентрированы древние верования о космической предназначенности коня. В индоевропейской традиции Бог Солнца неотделим от солнечных коней или солнечной колесницы, на которой он ежедневно объезжает небо с Востока на Запад. Гимны Ригведы славят солнечного Бога Сурью:
Запряг (Сурья) семь чистых
Дочерей колесницы солнца.
На них, самозапрягающихся, ездит он (1, 50, 9).
................................
Благодатные рыжие кобылицы Сурьи,
Яркие, пестрые, вызывающие восторг,
Достойные поклонения, поднялись на спину неба.
В один день они объезжают небо и землю (1, 115, 3).
В современном литературном переводе гимны Ригведы, обращенные к Сурье, звучат так:
...Семь кобылиц
по крутым небесам
влекут твою
колесницу,
Пламенновласый ты тьму сжигаешь радостно и легко, И все, что дышит, видит и слышит, к свету - к тебе стремится, О славный Сурья, о наш Солнцебог, о Видящий далеко! ...119
Конь в Ригведе представляется рожденным из океана с крыльями сокола или вытесанным Богом из Солнца (1, 163, 1-2).
Древним индийцам вторили древние иранцы:
Мы молимся Солнцу,
Бессмертному Свету,
Чьи кони быстры120.
Древнегреческий Бог Солнца Гелиос перемещается по небу в колеснице, запряженной четверкой коней (рис. 152), что соответствует либо четырем странам света, либо четырем временам года. В одной же из польских сказок Солнце ездит в алмазной двухколесной повозке, запряженной двенадцатью златогривыми конями (сивками), что соответствует двенадцати месяцам в году. В огненной колеснице по небу разъезжает и грозный славянский Бог Перун - породитель молнии, дождя и грома. Впоследствии в
народном представлении эти функции были целиком перенесены на
Илью-пророка, также объезжающего небо на конской упряжке. Небесный конь - неразлучный спутник и другого
космогонического общеславянского Бога - Световита. По
свидетельству латинских средневековых авторов-очевидцев
Гельмольда и Саксона-грамматика, у балтийских славян при арконском храме содержался в большом почете белый конь, посвященный Световиту, а возле огромного скульптурного изображения этого Бога висели седло и удила. Ездить на Световитовом коне было строжайше запрещено, дотрагиваться до него - тоже. Только жрец имел право выводить и кормить
священного коня. Народ верил, что Световит садился ночью на своего небесного коня и, устремляясь в небо на врагов славян, истреблял их дотла121.
Конь - устойчивый образ народного искусства. Многочисленные и разнообразные изображения солнечных коней
встречаются в русском орнаменте, резьбе, утвари (рис. 153).
Летающие и скачущие до небес кони - излюбленные образы русского фольклора.
В народной памяти древние представления о солнечном золотом коне сохранились также в виде мнения о солнечных зайчиках, как о кониках, что солнышко выпускают. Кстати, и о зайце - древнейшем тотеме праиндоевропейцев и всех народов
земли. Заяц и кролик - древнейший магический (а во многих
случаях демонический - откуда поверье: встреча с зайцем
приносит несчастье122) фольклорный персонаж народов Европы,
Азии, Африки и обеих Америк. Космические реминисценции, связанные с зайцем, прослеживаются и в русском фольклоре.
Помимо солнечных зайчиков, доживших и до наших дней, заяц отождествлялся и с месяцем. В одной детской народной песенке он так и именуется - Заяц-Месяц:
Заяц-месяц
Сорвал травку,
Положил на лавку...
С детства и навсегда врезаются в память завораживающие строки, дошедшие из незапамятных времен и звучащие как заклинания:
"Конь бежит - земля дрожит, из ушей дым валит, из ноздрей пламя пышет".
"Сивка-Бурка, Вещая Каурка, стань передо мной, как лист перед травой!"
"В правое ухо влезь, в левое вылезь - станешь таким красавцем, каких свет не видывал".
Космические реминисценции проступают и в сюжетах о конях, скачущих до неба, и в сюжетах о героях, рожденных от лошади. Так, в известной сказке об Иване-Кобыльникове сыне, записанной в Сибири в начале века123, спутниками и помощниками героя выступают Иван-Солнцев сын и Иван-Месяцев сын.
В русском фольклоре и народном миросозерцании с единосущностью коня и Солнца связаны другие известные образы и имена. Так, сказочный конь Сивка-Бурка (или в сказках других славянских народов - Солнечный конь, Конь-солнышко), вне
всякого сомнения, олицетворяет дневное светило. Его имя также
восходит к протоиндоевропейским верованиям (Богиня Сива " Бог
Шива).
В одной из самых емких по мифологической закодированности сказок из афанасьевского сборника (No 104) о Василисе Прекрасной приоткрываются древнейшие представления русского народа о слитности смены дня и ночи с космическими всадниками: День ясный - "сам белый, одет в белом, конь под ним белый и
сбруя на коне белая"; Солнце красное - всадник "сам красный,
одет в красном и на красном коне"; Ночь темная - "опять
всадник: сам черный, одет во всем черном и на черном коне".
Мифологические солнцеобразы не просто вошли в плоть и кровь народного миросозерцания - они стали неотъемлемой частью
народного искусства и повседневного быта. Конские головы,
укрепляемые на краю крыш, символизируют солнечную колесницу (в
развернутых сюжетах вышивок, росписей и резьбы эти кони, как
правило, изображаются вместе с Солнцем). В композиции русской
избы кони, устремленные в небо, как бы уносят весь дом в
космические дали. Солнце присутствует здесь же в разных
украшениях - оно неотделимо от этого полета, более того - это
как бы модель солнечной колесницы, запряженной деревянными
навершными конями. Навершие крыши, называемое охлупень (от
слова "охлуп" - "крыша", "кровля"), не обязательно делалась в
виде коня. На русском Севере были также распространены
охлупни-утицы. Утка, водружавшаяся при этом на конек,
раскрывала еще более глубинные пласты народного миросозерцания:
она символизировала ту самую Праматерь-утку, которая, по общему
представлению многочисленных народов Евразии, сотворила землю и
весь мир.
Современное русское "конь" - сокращенное от древнерусского "комонь". "Комони ржут за Сулою", - навсегда врезается в память фраза из "Слова о полку Игореве".
Общеиндоевропейская линия развития этого понятия содержится в санскритском бrvan - "конь". Корень этот сохранился в
старорусских словах "орать" - "пахать", "орало" - "соха", "оратай" - "пахарь". Солнечный аспект обнаруживается в
собирательном имени древнегреческих Богинь - Оры, они отвечают за смену времен года и заботятся о божественных колесницах. По Велесовой книге, один из обожествленных прародителей древних руссов звался Ореем (Орем). (А.И.Асов - известный интерпретатор "Книги Велеса" - так и переводит это имя: Арий). Корень здесь, хотя и сродни санскритскому бrvan ("конь") и родственным ему древнерусским "оралу" и "оратаю", но непосредственно восходит, как, скажем, и имя древнегреческого героя Ореста к общеарийскому понятию arjб - "благородный" (откуда и само понятие "арий", "ариец"). Наконец, вспомним, что один из санскритских синонимов названия Солнца - arkб.
Эти понятия, как и образованные от него имена, несравненно более древнего происхождения, чем гнездо слов, связанных с понятием коня. Одомашнивание лошади современные историки относят к VII тысячелетию до новой эры, а первые документированные (в том числе и археологические) факты существования культа коня у племен, населявших территорию нашей Родины, относятся к концу IV тысячелетия до новой эры. Времена же существования общего праязыка и последующей его дифференциации - значительно более ранние, не совпадающие с
эпохой приручения лошади.
Архетипы космических животных, выступавшие опорными точками народного мировоззрения и неисчерпаемыми источниками духовных сил, пронизали в дальнейшем всю русскую литературу -
поэзию и прозу. Собирательный образ, объединивший в себе
одновременно коня, птицу и русскую землю - это "птица-тройка"
из поэмы Н.В.Гоголя "Мертвые души". Русь - устремленная в
будущее, но не стремящаяся оторваться от своего прошлого
"птица-тройка". Русь - Мать-родина соединяется в представлении
русского человека с Матерью Сырой Землей. Это - следующий и
последний архетип народного миросозерцания, уходящий своими
корнями к самым истокам общечеловеческой культуры.
Космос - это не только далекие звезды, ослепительное Солнце и таинственная Луна. Космос, точнее частичка его - это и сама Земля, физически и космологически неотделимая от всей
Вселенной. Человек - сын Матери-Земли. Он неразрывно связан с ней тысячами невидимых нитей с момента рождения и до момента смерти. Но сын Земли - значит, и сын Космоса, значит, он сам
- частичка этой Вселенной: Солнечной системы, Земли, Галактики. В философском плане такая проблема рассматривается в
форме традиционного вопроса о единстве Макрокосма и Микрокосма. Однако интуитивно данный научный факт осознавался и на донаучном уровне. Мифологизированное мировоззрение сформировало образ Великой матери, которая в народном сознании сливается в конечном итоге с Матерью Сырой Землей (рис. 154).
Бессознательное поклонение Матери-Земле и беспрекословное ее приятие как Великого материнского первоначала уходит корнями в доисторические времена, в ту пору, когда женщина была и прародительницей и вершительницей судеб рода. Данная эпоха, растянувшаяся на тысячелетия, нашла свое отражение в многочисленных изображениях женщин, олицетворявших великое материнское начало (рис. 155). Земля представлялась живым и жизнедарующим началом, поскольку она плодоносит так же, как плодоносят животные или растения. Отсюда распространенные во многих древних (и не только в древних) культурах сопоставления плодоносящего поля и деторождающей женщины. А земледельческий труд отождествлялся с актом зарождения жизни, где вспахивающее орудие труда - от заостренного кола и мотыги до сохи и плуга
- постоянно сравнивался с мужским детородным органом - фаллосом, без которого немыслимо никакое плодоношение земли. У
народов, находящихся на низкой ступени развития, сохранилось немало древних обычаев, связанных с культом земли: возложение только что родившегося ребенка на землю, обязательное погребение детей, вынос больных и умирающих на голую землю с целью возможного исцеления и др. Многие из этих обычаев глубоко и всесторонне проанализированы в классическом труде немецкого исследователя древней мифологии Альбрехта Дитериха (1866
- 1908), который так и называется: "Мать Земля" (1905 г.). Одной из главных причин поклонения женщине как Великой
богине явилось также и то, что именно с женщин-собирательниц
плодов земли зачалось искусство земледелия, сохранение семян и
выращивание растений. Все это вместе взятое и слилось в
священное таинство, олицетворением коего явилась женщина-мать,
роженица и рожаница - рожающая детей и рождающая в
эзотерическом союзе с землей урожай, обеспечивающая продолжение
собственного рода и сохраняющая преемственность в жизни
растительного (а затем и животного) царства. Она - сама царица
в этом мире, она - Богиня (Деметра, Кибела, Рожаница, Гея,
Рея, Мать Сыра Земля).
Земля - мать всего сущего, считали эллинские мыслители: "все рождает земля и все берет она опять". Самые таинственные
Элевсинские мистерии у афинян были связаны с культом Земли. Участники сакраментальных актов спускались в подземный храм Матери-земли Деметры и тем самым превращались в ее детей, дабы подготовить в недрах подземной Богини к новому рождению после смерти из лона божественной матери. Что именно происходило в подземельях храма Деметры, известно лишь в общих чертах124: каждый участник Элевсинских мистерий был связан обетом молчания, нарушение которого было хуже смерти - и потому никто
не оставил никаких свидетельств. Элевсинские мистерии надолго аккумулировали и законсервировали в символическо-закодированной форме древнейшую память о мифическом прошлом эллинов, включая и гиперборейскую старину.
Общеславянские и русские мифы о Земле-матери очень древнего происхождения - они пронизывают все исторические
эпохи, различие между которыми весьма условно. Для русского
человека земля, на которой он живет, - самое святое на свете.
Он зовет ее Матерью и привязан к ней всеми фибрами своей души, каждой частичкой своего тела. Никому не хочется расставаться с ней, а если вдруг и случится час разлуки, все помыслы и устремления направлены к тому, чтобы как можно скорей вернуться назад. Русский народ, Родина, родная земля - понятия
неразделимые.
Полнокровным содержанием, впитавшим всю любовь народа к родной земле, русское мировоззрение наполнилось, пройдя через множество этапов развития, и приобрело полновесное звучание с возникновением земледелия, когда начала доминировать идеология крестьянина-землепашца, а богатство России и ее народа стало напрямую зависеть от земельных просторов Руси и земли, как главного мерила богатства - материального и духовного.
Выразителем и олицетворением этой крестьянской идеологии стал былинный богатырь Микула Селянинович, чья сила в прямом смысле дарована самой землей и чья идеология целиком и полностью опирается на земную силу Руси.
Первый русский оратай - любимый сын Матери Сырой Земли и русского крестьянства. В почесть ему, милостивому кормильцу и
поильцу, справлялись коллективные пиры - столованья на
братчинах - микулищинах, пелись громкие микульские песни в
честь наступающего дня именин Матери Сырой Земли:
Микула-свет, с милостью
Приходи к нам, с радостью,
С великою благостью...
Мать Сыра Земля добра,
Уроди нам хлеба,
Лошадушкам овсеца,
Коровушкам травки!..
В древней обрядовой песне этой закодированы сразу три космических символа русских крестьян - Корова, Лошадь (Конь) и
Мать Сыра Земля, объединенные общим символом, к тому же выразителем Света, Микулой Селяниновичем. В литературе отмечено, что традиционный языческий праздник в честь оратая Микулы Селяниновича впоследствии перевели на христианского святого, Николая Чудотворца. Оттого-то на Руси так Николу милостивого и почитают. Весенний праздник в честь Святого Николы (Миколы) был специально приурочен к празднику Матери Сырой Земли, что любит "Миколу и его род". Вот почему на Руси сходятся два народных праздника: первый - "Микула с кормом"
(Никола-великий) 9 мая по старому стилю; другой - "именины Матери Сырой Земли" 10 мая125.
Микула Селянинович - носитель тяги земной, то есть силы Матери Земли. В сборнике П.Н.Рыбникова приведен прозаический
пересказ былины о Святогоре и Микуле. Это удивительное и
драгоценное свидетельство о древнейших космомифических
воззрениях наших предков. В этой былине Святогор пытается
догнать на широком пути-дороге прохожего и никак не может. И
тогда проговорил богатырь таковы слова:
- Ай же ты, прохожий человек, приостановись не то множечко, не могу тебя догнать на добром поле.
Приостановился прохожий, снимал с плеч сумочку и кладывал сумочку на сыру землю. Говорит Святогор-богатырь:
- Что у тебя в сумочке?
- А вот подыми с земли, так увидишь.
Сошел Святогор с добра коня, захватил сумочку рукою, - не мог и пошевелить; стал здымать обеими руками, только дух под сумочку мог подпустить, а сам по колена в землю угряз. Говорит богатырь таковы слова:
- Что это у тебя в сумочке накладено? Силы мне не занимать стать, а я и здынуть сумочку не могу.
- В сумочке у меня тяга земная.
- Да кто ж ты есть и как тебя именем зовут, звеличают как по изотчины?
- Я есть Микулушка Селянинович.
Микула - носитель тяги земной в прямом смысле: он несет Силу Матери сырой земли в сумочке за плечами, легко обгоняя
самого могучего старорусского богатыря Святогора. Тяга земная,
заключенная в котомке, легко прикасается к своему источнику,
питаясь необъятной силой Матери Земли, чтобы затем вновь
вернуться на плечи Микулы, и передается сполна крестьянскому
богатырю. Но точно таким же в античной мифологии был великан
Антей, сын Посейдона и Геи, который черпал свою нечеловеческую силу, прикасаясь к Матери-Земле. Несомненен и общий индоевропейский источник происхождения двух казалось бы совершенно несходных образов. Функциональное сходство тем не менее практически абсолютное: оба героя черпают свою необъятную силу у одной и той же матери - Геи-Земли. Конец вот только у
героев разный: Антея задушил Геракл, оторвав его от Земли и лишив тем самым силы, а равному по силе Микуле не нашлось ни среди людей, ни среди богатырей, ни среди Богов.
Мать Сыра Земля всегда выступала ядром русской идеологии. Достаточно сопоставить два периода - очень далекий, связанный
с предысторией Руси, и недавний, когда древние образы по-новому
переосмыслялись русскими мыслителями. Древний миф о Земле и
Солнце сохранили для нас русские раскольники, скрывшиеся от преследования в заволжских лесах. Нижегородские легенды вдохновили А.Н.Островского на создание сказки о Снегурочке, погубленной Солнцем-Ярилой. Более древний миф о браке Земли и Солнца донес роман П.И.Мельникова-Печерского "В лесах", где воспроизведен заветный текст древнерусских космогонических воззрений, передававшихся из поколения в поколение126.
"Вот сказание наших праотцов о том, как бог Ярила возлюбил Мать Сыру Землю и как она народила всех земнородных.
Лежала Мать Сыра Земля во мраке и стуже. Мертва была - ни света, ни тепла, ни звуков, никакого движения.
И сказал вечно юный, вечно радостный светлый Яр: "Взглянем сквозь тьму кромешную на Мать Сыру Землю, хороша ль, пригожа ль она, придется ли по мысли нам?".
И пламень взора светлого Яра в одно мгновение пронизал неизмеримые слои мрака, что лежали под спавшей землею. И где Ярилин взор прорезал тьму, там воссияло Солнце Красное.
И полились через солнце жаркие волны лучезарного Ярилина света. Мать Сыра Земля от сна пробуждалася и в юной красе как невеста на брачном ложе раскинулась... Жарко пила она золотые лучи живоносного света, и от того света палящая жизнь и томящая нега разлились по недрам ее.
Несутся в солнечных лучах сладкие речи бога любви, вечно юного бога Ярилы: "Ох, ты гой еси, Мать Сыра Земля! Полюби меня, Бога светлого, за любовь за твою я украшу тебя синими морями, желтыми песками, зеленой муравой, цветами алыми, лазоревыми, народишь от меня милых детушек число несметное...".
Любы Земле Ярилины речи, возлюбила она бога светлого и от жарких его поцелуев разукрасилась злаками, цветами, темными летами, синими морями, голубыми реками, серебристыми озерами. Пила она жаркие поцелуи Ярилины, и из недр ее вылетали поднебесные птицы, из вертепов выбегали лесные и полевые звери, в реках и морях заплавали рыбы, в воздухе затолклись мелкие мушки да мошки... И все жило, все любило и все пело хвалебные песни: отцу-Яриле, матери - Сырой Земле.
И вновь из Красного Солнца любовные речи Ярилы несутся: "Ох, ты гой еси, Мать Сыра Земля! Разукрасил я тебя красотою, народила ты милых детушек число несметное, полюби меня пуще прежнего, народишь от меня детище любимое".
Любы были те речи Матери Сырой Земле, жадно пила она живоносные лучи и народила человека... И когда вышел он из недр земных, ударил его Ярила по голове золотой возжой - ярой
молнией. И от той молоньи ум в человеке зародился.
...........................................
Ликовала Мать Сыра Земля в счастье, в радости, чаяла, что Ярилиной любви ни конца, ни края нет... Но по малом времени
красно солнышко стало низиться, светлые дни укоротились, дунули
ветры холодные, замолкли птицы певчие, завыли двери дубравные,
и вздрогнул от стужи царь и владыка всей твари дышащей и не
дышащей.
Задумалась Мать Сыра Земля и с горя-печали оросила поблекшее лицо свое слезами горькими - дождями дробными.
Безмолвен Ярило.
"Не себя мне жаль, - плачется Мать Сыра Земля, сжимаясь от холода, - скорбит сердце матери по милым детушкам".
Говорит Ярило: "Ты не плачь не тоскуй, Мать Сыра Земля, покидаю тебя не надолго. Не покинуть тебя на время - сгореть
тебе до тла под моими поцелуями. Храня тебя и детей наших,
убавлю я на время тепла и света, опадут на деревьях листья,
завянут травы и злаки, оденешься ты снеговым покровом, будешь
спать-почивать до моего приходу... Придет время, пошлю к тебе
вестницу - Весну Красну, следом за Весною я сам приду".
Плачется Мать Сыра Земля: "Не жалеешь ты, Ярило, меня бедную, не жалеешь, светлый Боже, детей своих! ...Пожалей хоть любимое детище, что на речи твои громовые отвечало тебе вещим словом, речью крылатою... И наг он и слаб - сгинуть ему прежде
всех, когда лишишь нас тепла и света..."
Брызнул Ярило на камни молоньей, облил колючим взором деревья дубравные.
И сказал Матери Сырой Земле: "Вот я разлил огонь по камням и деревьям. Я сам в том огне. Своим умом-разумом человек дойдет, как из дерева и камня свет и тепло брать. Тот огонь -
дар моему любимому сыну. Всей живой твари будет на страх и
ужас, ему одному на службу".
И отошел от Земли Бог Ярило... Понеслися ветры буйные, застилали темными тучами око Ярилино - красное солнышко,
понесли снега белые, ровно в саван окутал в них Мать Сыру
Землю. Все застыло, все заснуло, не спал, не дремал один человек - у него был великий дар отца Ярилы, а с ним и свет и
тепло...
Так мыслили старорусские люди о смене лета зимою и о начале огня.
Оттого наши праотцы и сожигали умерших: заснувшего смертным сном Ярилина сына отдавали живущему в огне отцу. А после стали отдавать мертвецов их матери - опуская в лоно ее.
Оттого наши предки и чествовали великими праздниками дарование Ярилой огня человеку. Праздники те совершались в долгие летние дни, когда солнце, укорачивая ход, начинает расставаться с землею. В память дара, что даровал Бог света, жгут купальские огни. "Что Купала, что Ярило - все едино,
одного Бога звания".
В народном мировоззрении образ Матери Сырой Земли сливался с образом Богородицы, что давало основание официальным представителям церкви постоянно говорить о двоеверии русского человека. Оба образа действительно тождественны, точнее было бы даже говорить о двух ипостасях одного и того же образа Великой матери, ведущего свое происхождение из незапамятных времен общечеловеческой культуры. Богородица была всегда объектом поклонения русских людей, а еще раньше - их праславянских и
общеарийских предков. Под тем же именем. Лишь впоследствии
христианство приспособило к испокон веков существовавшим
традициям новую идеологическую концепцию и евангельскую историю
о Марии - матери Иисуса Христа.
Новая Богородица впитала в себя многие черты, которые всегда характеризовали Великую Мать. Даже каноны иконографии остались прежними, нисколько не меняясь (рис. 156). Особенно это характерно для изображения Великой Матери - Великой Богини
- Богородицы с распростертыми для благословения руками (рис.
157). Изображения, точнее их код, были одними и теми же и у древних египтян: Богиня Исида (рис. 158), и на русских вышивках, воспроизводящих Великую Богиню безотносительно к ее религиозной принадлежности, и на русских православных иконах (рис. 159).
Здесь кончается предыстория Матери Сырой Земли и начинается история ее жизни в русской литературе и философии. Нет, пожалуй, никакой другой языческой темы, которая бы так ни притягивала разных русских мыслителей и писателей, красной нитью проходя через все русское мировоззрение.
Образ Матери Сырой Земли в русской литературе и философии восходит к древнейшим дохристианским верованиям и устному народному творчеству. В известном духовном стихе "Как расплачется и расступится Мать сыра земля перед Господом..." Земля исповедывается перед Богом о тяжести своей доли - быть
покровительницей грешного рода людского. В другом духовном
стихе "Уж как каялся молодец сырой земле...", напротив, человек
исповедывается Земле-матери в совершенных грехах.
В "Сказании о "Мамаевом побоище" есть потрясающее своим гуманизмом место, когда Мать-земля перед Куликовской битвой плачет о детях своих - русских и татарах, которым только еще
предстоит погибнуть в кровавой сече. Один из сподвижников князя
Дмитрия Донского - тоже Дмитрий Волынец - приник к земле правым ухом и услышал "землю рыдающую двояко: одна сторона
точно женщина громко рыдает о детях своих на чужом языке, другая же сторона, будто какая-то дева вдруг вскрикнула громко печальным голосом, точно в свирель какую, так что горестно слышать очень"127.
В поэтизированном представлении русского человека Земля всегда выступала подлинной матерью и покровительницей всех людей: она не только забирает их после смерти, но и является источником всего живого. "Земля, земля, мати сырая! Всякому человеку земля отец и мать!" - говорится в одном из духовных
стихов. А Голубиная книга расшифровывает:
Телеса наши от сырой земли,
Кости крепкие от камени,
Кровь - руда от Черна моря
Наши помыслы от облак небесных.
Земля-заступница дает человеку силу и могущество, стоит только к ней прикоснуться. Сказочные герои, ударяясь о землю, превращаются в богатырей, обретают силу великую. Земля одновременно и судья, искупительница грехов. Клятва землею -
одна из самых древних, страшных и крепких. При этом землю
целовали и даже ели. Первый русский мыслитель-экономист Иван
Тихонович Посошков (1652 - 1726) в своей знаменитой "Книге
о скудости и богатстве" приводит факты, когда крестьяне,
поклявшиеся землей (с дерном на голове), не сдержавшие данного
слова и уличенные во лжи, умирали прямо на меже.
В народе говорили: "Не лги - земля слышит"; "Грех землю бить - она наша мать". Или: "Питай - как земля питает, учи -
как земля учит, люби - как земля любит". Отсюда же строжайший
запрет до 25 марта вбивать в землю колья - иначе она отомстит
засухой. Народное благоговение переед землей вдохновенно
выражено в двух тютчевских строках:
Нет, моего к тебе пристрастья
Я скрыть не в силах, Мать-Земля!
Софийно-соборное мировоззрение практически всех русских мыслителей было всегда сориентировано на глубинно-народное почитание Матери-земли, предстающей в творчестве конкретных философов и писателей в разных обличиях. Традиции почитания Матери Сырой Земли восходят к эпическому и лирическому фольклору, отчасти к летописанию, но главное - к исконным
верованиям, сохранившимся до наших дней. Чувство почитания
Матери-земли, сближение ее с Богородицей и Софией чуть ли не генетически заложено в русских людях и передается ими от поколения к поколению.
Н.В.Гоголь серьезно и глубоко интересовался народным мировоззрением, он отмечал: "Мать-земля была искони священною у славян. В земле соединяются и смерть и плодородие. Она самая близкая проповедница человеку, и питательница, и его погребательница. Славяне воспитаны на земледелии, с принятием веры христианской святые церкви на место языческих богов становятся покровителями земледельческих занятий..."128.
Одним из первых русских космистов, кто облек традиционные воззрения в поэтическо-философскую форму, был Владимир
Соловьев. Уже в его софийных стихах образ Софии-Премудрости проявляется в образе Земли-владычицы:
Земля-владычица! К тебе чело склонил я,
И сквозь покров благоуханный твой
Родного сердца пламень ощутил я,
Услышал трепет жизни мировой. .............................
И в явном таинстве вновь вижу сочетанье
Земной души со светом неземным,
И от огня любви житейское страданье
Уносится, как мимолетный дым.
В другом стихотворении Соловьев продолжает ту же тему: Владычица-земля! С бывалым умиленьем
И с нежностью любви склоняюсь над тобой.
Лес древний и река звучат мне юным пеньем...
Все вечное и в них осталося со мной. .................................
И призраки ушли, но вера неизменна...
А вот и солнце вдруг взглянуло из-за туч.
Владычица-земля! Твоя краса нетленна,
И светлый богатырь бессмертен и могуч.
Не надо думать, что перед нами - всего лишь поэтический образ. Во-первых, в творчестве Соловьева поэзия неотделима от
философии. Во-вторых, те же мысли проводятся и в сугубо
теоретических работах. Так, в статье "О причинах упадка
средневекового миросозерцания" философ пишет: "...Пора признать
и осуществить свою солидарность с матерью-землею, спасти ее от
омертвения, чтобы и себя спасти от смерти"129.
Точно так же и Сергей Булгаков, разрабатывая софийную космогонию, в прямом смысле спускается с небес на
землю, обращаясь к Матери-земле. Начало начал (оно же -
София), оказывается самым близким для каждого человека понятием, объединяющим Мать и Землю и превращающимся в Великую Матерь Землю. "Материя-матерь, меон есть необходимая основа бытия, возникновения и уничтожения. Если что-либо бывает, то необходимо ему из чего-либо возникать и куда-либо возвращаться, ибо безвоздушная область чистого небытия остается за пределами досягаемости. Необходимо материнское лоно, которое есть одновременно и ложесна, <...> и могила. Иначе говоря, это
- Великая Матерь Земля, лик которой греки чтили под именем Деметры; это - та Земля, которую сотворил Господь "в начале", при создании мира (вместе с "небом"). Быв засеменена творческим
да будет, она изводит из своего лона все существующее и обратно приемлет в меональные недра свои все, что "есть земля",
из нее родилось130.
В пронзительных исповедальных воспоминаниях Булгаков увязывает в одно целое софийность Матери-земли и софийность Матери-родины. "Родина есть священная тайна каждого человека, так же как и его рождение. Теми же таинственными и неисследимыми связями, которыми соединяется он через лоно матери со своими предками и прикрепляется ко всему человеческому древу, он связан через родину и с матерью-землей..."131.
Посвящая главный труд своей жизни "Столп и утверждение истины" - Всеблагоуханному и Пречистому Имени Девы и Матери,
Павел Флоренский обращается также и к соответствующей символике Софии-Премудрости: ее венец - это "обычный признак
Земли-Матери в ее различных видоизменениях, выражающий, быть может, ее покровительство человечеству, как совокупному целому"132.
Сходные идеи высказывались и другими русскими философами, в особенности Николаем Бердяевым, Львом Карсавиным и Василием Розановым (последний доводил образ Матери-Земли до образа Матери-Вселенной133.
Земля - частица Вселенной. Через слияние с ней, а значит
- и со всем Космосом, происходит духовное прозрение и физическое укрепление человека. В русской литературе носителем
и выразителем данного мировоззрения стал Алеша Карамазов в одном из кульминационных эпизодов романа
Ф.М.Достоевского, где отказу Алеши от иночества предшествует его прямое обращение к Космосу и Матери-Земле.
"Полная восторгом душа его жаждала свободы, места, широты. Над
ним широко, необозримо опрокинулся небесный купол, полный тихих
сияющих звезд. С зенита до горизонта явился еще неясный Млечный
Путь. Свежая и тихая до неподвижности ночь облегла землю.
...Тишина земная как бы сливалась с небесною, тайна земная соприкасалась со звездною... Алеша стоял, смотрел и вдруг как подкошенный повергся на землю. Он не знал, для чего обнимал ее, он не давал себе отчета, почему ему так неудержимо хотелось целовать ее, целовать ее всю, но он целовал ее плача, рыдая и обливая своими слезами, и исступленно клялся любить ее, любить во веки веков... О чем плакал он? О, он плакал в восторге своем даже и об этих звездах, которые сияли ему из бездны, и "не стыдился исступления своего". Как будто нити ото всех этих бессмысленных миров божьих сошлись разом в душе его, и она вся трепетала, "соприкасаясь мирам иным"134.
Между прочим, русская церковь считала грехом для "мужей и отроков" бросаться на землю ничком или "лежать на чреве": в этом усматривалась имитация полового соития, а само действие приравнивалось к оскорблению или обиде родителям. В древнерусском епитимейнике (перечнях грехов) говорится: "Аще отцу или матери лаял или бил или, на земле лежа ниц, как на жене играл, 15 дни (епитимья)"135.
Сходная по своему идейному звучанию сцена есть и в "Преступлении и наказании", где Мать-земля становится судьей убийце Раскольникову. Измученный угрызениями совести, переходя Сенную площадь, он вдруг вспомнил слова Сони: "Поди на перекресток, поклонись народу, поцелуй землю, потому что ты и перед ней согрешил, и скажи всему миру вслух: "Я убийца!". Он весь задрожал, припомнив это. И до того уже задавила его безвыходная тоска и тревога всего этого времени, но особенно последних часов, что он так и ринулся в возможности этого цельного, нового, полного ощущения. Каким-то припадком оно к нему вдруг подступило: загорелось в душе одною искрой и вдруг, как огонь, охватило всего. Все разом в нем размягчилось, и хлынули слезы. Как стоял, так и упал он на землю... Он стал на колени среди площади, поклонился до земли и поцеловал эту грязную землю с наслаждением и счастием...".136
"Богородица великая мать сыра земля есть", - говорит Достоевский устами героини другого романа - "Бесы", что вполне соответствует действительной сути Богородицы, ее земным и
одновременно вселенским корням.
Общность судьбы и происхождения у всех народов образа Матери-земли и Богоматери неоднократно подчеркивал Николай
Клюев:
Но это было! Было! Было
Порукой - лик нездешней силы
Владимирская Божья Мать!
В ее очах Коринфа злать
Мемфис и пурпур Финикии
Сквозят берестою России...
....................
Со стен, где олова прослои
И сколы золота, как рои,
По ульям кварца залегли,
То груди Матери-земли.
Эти строки из поэмы "Песнь о Великой Матери", недавно найденной в архивах бывшего КГБ, - апофеоз поэтического
настроя русской души, не мыслящей самой возможности своего
существования вне единения с родной землей, то есть Родиной.
В "Песни о Великой Матери" образ реальной матери поэта соединен с Родиной (Русской землей), и Софией на семи столпах, что смежила солнечные очи. Точно так же и в одном из писем из Сибири, написанном незадолго до расстрела, Клюев обращается к весеннему Солнцу и к Матери сырой земле137. В этом обращении как бы содержится последний поклон и завет всем, кто остался жить на нашей земле.
"Материя" и "мать" - слова одного корня. Они взаимно связаны и взаимообусловлены не случайно-этимологически, а
закономерно-генетически. Материя в нынешнем философском
понимании соответствует древнейшему мировоззренческому понятию
Мать Сыра Земля. В прошлом она означала не просто Землю-кормилицу и Матерь всего живого, но и начало всего сущего, включая и мир образов и понятий. В языческом миропонимании Земля становится Матерью потому, что соответственно является женой (любовницей) Богов - причем
именно многих и разных. Результатом этого (естественного для праславян) группового брака появляются на свет (рождаются), непрерывно сменяя друг друга: Весна, Лето, Осень, Зима. В поэтическом сборнике "Славянские Боги" (вышедшем в Ровно в 1936 г.) Александр Кондратьев писал:
Земля прекрасная, любовница Богов,
Для каждого из них меняешь ты наряды
Лишь пробудят тебя весной Дажбога взгляды,
Ты сбрасываешь свой белеющий покров
И ризой в зелени пестреющих цветов
Пленяешь божий взор. Веленьям властным Лады
Покорная, любви внушаешь все отрады
С небесным юношей. Но вот из облаков
Златобородый царь свой лик покажет смелый
И страсти молнией нежданно опалит,
И для Перуна ты приемлешь новый вид -
Убранства желтые, как нивы колос спелый.
А там зима идет, и стан твой вновь обвит
Для князя сумрака одеждой снежно-белой.
Подытоживая тысячелетний путь формирования и развития русского мировоззрения, Сергей Булгаков напрямую указывает на сродство и генетическую преемственность между традиционным народным понятием Мать-сыра-земля и философской категорией материи. При этом скупые строки абстрактно-теоретического анализа непроизвольно переходят у о.Сергия в боговдохновенный поэтический гимн Земле священной:
"Великая матерь, земля сырая! В тебе мы родились, тобою кормимся, тебя осязаем ногами своими, в тебя возвращаемся. Дети земли, любите матерь свою, целуйте ее исступленно, обливайте ее слезами своими, орошайте потом, напояйте кровью, насыщайте ее костями своими! Ибо ничто не погибнет в ней, все хранит она в себе, немая и память мира, всему дает жизнь и плод. Кто не любит землю, не чувствует ее материнства, тот - раб и изгой, жалкий бунтовщик против матери, исчадие небытия. Мать земля! Из тебя родилась та плоть, которая соделалась ложеснами для воплотившегося Бога, из тебя взял Он пречистое Тело Свое! в тебе почил Он тридневен во гробе! Мать земля! Из тебя произрастают хлебный злак и виноградная лоза, коих плод в святейшем таинстве становится Телом и Кровью Христовыми, и к тебе возвращается эта святая плоть! Ты молчаливо хранишь в себе всю полноту и всю лепоту твари"138.
За последнее время появилось немало публикаций на тему Гипербореи и Северной Прародины человечества. Наибольший интерес в данном плане представляет серия статей А.И. Асова, опубликованная в журнале "Наука и религия" в 1994 - 1997 гг.
Одновременно, А.И. Асов издал и прокомментировал по сей день не признаваемую официозной наукой "Велесову книгу" (в новом переводе "Книга Велеса"), что явилось важным событием в истории отечественной культуры: наконец-то у русского читателя появилась возможность самому разобраться в вопросе о подлинности опубликованных текстов (раньше за него это делали другие - главным образом оппоненты-недоброжелатели). Кроме
того, А.И. Асовым была предпринята попытка воссоздать целостную систему протославянской мифологии в виде связных беллетризированных текстов: "Песни птицы Гамаюн" и "Золотая книга Коляды". Здесь углубленные научные изыскания автора, помноженные на творческое воображение, ознаменовались скорее чисто литературным результатом. Ибо маловероятно, что в сколь угодно далеком прошлом даже при наличии древнейшей (рунической или ей подобной) письменности у славян существовал единый Свод. Ни одна из великих религиозных книг не представляет собой целостного изложения мифологических воззрений - ни Веды, ни
Авеста, ни Библия, ни Талмуд, ни Коран, ни Буддийский канон. Все они - за исключением разве что Корана - создавались в
течение веков, писались не одним автором и законченный вид приобретали после канонизации, которая сама по себе была процессом длительным и непростым.
Отправление древнего религиозного культа вовсе не всегда стремилось к единообразию и тем более - к единоначалию. В
отдельных местностях и в расположенных здесь храмах обычно
подчеркивались особенность почитаемого Божества и именно они
привлекали внимание верующих. Типичный пример - Олимпийский
политеизм: каждому из Богов-Олимпийцев было посвящено множество
храмов, разбросанных повсюду, где только селились и
закреплялись эллины. Но каждый храм имел свои особенности, а
создаваемые вокруг них легенды, связанные с жизнью и деяниями
конкретного Бога, могли во многом не совпадать. Отсюда такое
множество версий одних и тех же мифов об одних и тех же Богах и
героях, приводимых у античных авторов, например, у Геродота,
Страбона, Павсания, Аполлодора, Цицерона и др. Что же касается Гомера и Гесиода, то их поэмы - вообще чисто литературные
произведения, а возникающее при их чтении представление о целостности Олимпийской мифологии - всего лишь иллюзия. Также
и в Древнем Египте - даже при наличии могущественной жреческой касты - существовали различные и во многом несхожие версии одних и тех же мифов, а история сотворения Мира и жизни
отдельных Богов излагалась по-разному в разных религиозных центрах и на разных отрезках истории.
Что же говорить тогда о разрозненных протославянских племенах и родах. При наличии некоторого общего ядра общих мифологических воззрений, восходящих к арийской и доарийской идеологии, каждый клан всегда стремился обозначить свою специфику принадлежностью к определенному тотему - животному,
растению, предмету или стихии природного мира. В условиях
господства тотемного мировосприятия и тотемистической
психологии вряд ли была возможна целостная система
протославянской мифологии. Общие мифы, естественно,
существовали, но они были разрозненными, наподобие былин и
сказок, и у каждого было множество версий и вариантов.
Изыскания в области древнейшей русский истории неизбежно привели А.И. Асова к истокам - Полярной Прародине
индоевропейцев, проблема которой началась активно
дискутироваться в науке еще в прошлом столетии. В статьях "Арии
пришли с Севера"; "Урал сокровенный" и др. (см.: "Наука и
религия", 1996, No1; No7) автор изложил свое видение вопроса о
Русской Гиперборее в связи с гипотетическими природными катаклизмами: непродолжительное стаивание Северного ледника в результате столкновения Земли с кометой 23 тысячи лет тому назад, катастрофический всемирный потоп, возвращение материкового ледника, пока он окончательно не отступил в 10-м тысячелетии до н.э. Именно с этого времени, согласно предлагаемой гипотезе, и начинается эпоха легендарной Гипербореи. Где-то между Белым морем и Финским заливом Балтики следует искать прародину славян со столицей в городе Словенске. За ней, по побережью Ледовитого океана, находились другие легендарные земли - Бьярмия и Беловодье (см. карту: рис.160).
Попутно делаются очевидные этимологические и
топонимические выводы, в том числе совпадающие с теми, которые были предложены и в данной книге. Последнее относится к наименованию Кольского полуострова и других северных топонимов, восходящих к имени древнего Солнцебога Колы-Коляды, а также к наименованию легендарного острова Туле, созвучного с русским городом Тулой. Можно согласиться и с предлагаемой картой Гипербореи, но с оговоркой, что относится она к самой последней стадии исторического развития Полярной Прародины, когда расщепление первичной этнолингвистической общности было завершено, а многие этносы давно обрели самостоятельность и мигрировали в новые области своего обитания. Подлинная же история Гипербореи, даже как она представлялась античным авторам, относится к значительно более ранним временам и охватывает период нерасчлененной общности, по крайней мере, эллинов и славян. Нельзя игнорировать также и карту
Г.Меркатора, где Гиперборея помещена на материке (или островах) посреди Ледовитого океана. Именно эти Северные земли и исчезли с лица Земли в результате мирового катаклизма.
Следовательно, и события доиндоевропейской старины относятся к значительно более ранней эпохе (условно берется дата - 40 тысяч лет до н.э., но данная временная планка может
быть существенно опущена вниз). Наконец, этногенез славян
необходимо рассматривать в тесной связи с происхождением и
развитием других народов, их языков и культур, миграций и
ассимиляций. Хотелось бы также высказаться и по одному частному
вопросу, а именно выведением названия Карского моря из имени
Солнцебога Хорса. Наша точка зрения по поводу его этимологии уже была высказана в разделе, посвященном русским тотемам. К сказанному выше необходимо добавить следующее. Имя Бога Хорса очень древнего и несомненно доарийского происхождения, так как лексема "хор" является общей не только для индоевропейских, но и семито-хамитских языков, а русский теоним Хорс родственен древнеегипетскому Хору (Гору). Тем не менее вряд ли в эту этимологическую цепочку можно вставить еще и Карское море. Происхождение наименования этого действительно русского моря более чем просто: от названия впадающей в него реки Кары. А вот тут-то и впрямь есть над чем поразмыслить. Лексема "кара" наверняка тоже доиндоевропейского происхождения. В русском языке данная корневая основа входит в слова "карать - кара",
"карга" и др. В свою очередь, зловещее понятие "Кара" созвучно фонетически и близко по смыслу древнеиндийской Кар[м]е -
неотвратимой судьбе, року. Можно вспомнить и Карну из "Слова о полку Игореве". Но индоевропейское слово "кара" сопряжено по своей вокализации и с тюркским словом "кара" - "черный",
входящим в качестве составной части во множество названий: каракурт, каракалпаки, Кара-Кумы, Карадаг, Караганда и др.
Помимо вышеназванных публикаций А.И.Асова, можно назвать и другие издания на ту же тему. Одни исследователи не решаются заглянуть дальше начала распада индоевропейской этнолингвистической общности и миграции протоэтносов с Севера на Юг. Примером такого подхода может служить исключительно интересный и содержательный сборник под ред. Н.Р.Гусевой "Древность: Арьи. Славяне" (М., 1996). Другие исследователи, напротив, пытаются беспредельно раздвинуть рамки существования человеческой цивилизации и русского народа. Так, в книге В.М. Кандыбы "История русского народа до XII в. н.э." (М., 1995) и в других изданиях автора дается следующая - названная
"ведической" - периодизация мировой и русской истории: 1.
Арктический период - с незапамятных времен. 2. Сибирский - с третьего миллионолетия до н.э. 3. Уральский - с 200-го
тысячелетия до н.э. 4. Арийский - с 120-го тысячелетия до н.э.
5. Троянский - с 17-го тысячелетия до н.э. 6. Киевский - с 8-го тысячелетия до н.э. 7. Смутное время - вплоть до наших
дней. Однако никаких фактов, относящихся к Арктиде - Древней Прародине всех народов, Сибирской Руси, Уральской Руси,
Троянской Руси, в книге В.М.Кандыбы не приводится. Автор руководствуется, скорее, внутренней интуицией и творческим озарением, столь характерных для теософско-оккультного направления русского космизма, известного по именам
Е.П.Блаватской, Н.К. и Е.И.Рерихов и др.
А как же с доказательством существования Гипербореи? Конечно, хотелось бы найти вещественные свидетельства, материальные памятники. Но как быть, если вдруг часть гиперборейцев в свое время скрылась от угрозы очередного катаклизма и из-за неблагоприятного изменения климата под землю? Сколько они там продержались? Какие следы и где сохранились? А быть может, нас вообще ждут самые невероятные сюрпризы? Ведь были обнаружены в тайных пещерах Тибета представители древних цивилизаций, находящиеся в состоянии анабиоза, как о том широко сообщалось в отечественной прессе. Вспомним, что А.В.Барченко в 20-е годы искал в Русской Лапландии то же самое, что Н.К. и Е.И. Рерихи в Тибете. Все они руководствовались одной и той же исходной информацией. И сама она, и добытые результаты по-прежнему сокрыты под покровом тайны.
В легендах народов Севера (особенно у лапландских саамов) следы всех этих событий трансформировались в сказания о "подземной (подводной) чуди", то есть о древнем народе, исчезнувшем (скрывшемся) под землей или водой. В устойчивых преданиях, вне всякого сомнения, содержится некоторое "рациональное зерно". Попробуем порассуждать. Каким образом, помимо миграций из опасных мест, можно спастись от возможных природных катаклизмов - следствия, как мы помним, или смещения
земной оси, или "перескакивания" магнитных полюсов
(геомагнитная инверсия), или же иного космического фактора? От
неизбежных в таком случае климатических катастроф (включая и
похолодание) и, в частности, от "всемирных потопов" можно
спастись по меньшей мере четырьмя способами: 1. улететь в
Космос; 2. бежать высоко в горы; 3. спуститься глубоко под землю; 4. выйти на большом судне (ковчеге) в открытое море. Первый способ - наименее вероятный, четвертый - наиболее
известный, так как описан в Библии.
Остаются еще два, в отношении которых допустимы различные гипотезы. В пользу горного варианта свидетельствуют колоссальные заоблачные города в южноамериканских Андах, а также высококультурные этносы, переселившиеся некогда с Севера в район Тибета и Гималаев (в священных преданиях содержится немало намеков на былую полярную родину). В пользу подземного варианта говорят высокие технологии строительства подземных храмов, дворцов, гробниц, лабиринтов, которыми владели праэтносы-мигранты (египтяне и критяне), появившиеся 7-5 тысячелетий назад в Средиземноморье. Здесь эта уже хорошо известная и неоднократно апробированная технология была успешно применена в практике строительства новых подземных сооружений, до сих пор изумляющих своей продуманностью и совершенством.
Исходные "образцы" подобных подземных комплексов как раз и следует искать на Севере, откуда мигрировали прапредки будущих строителей пирамид, лабиринтов, циклопических храмов и подземных усыпальниц. А ведь большинство из них было открыто совсем недавно и, как правило, совершенно случайно. Сказанное в одинаковой мере относится и к египетским подземным гробницам и святилищам, и к Кносскому дворцу с лабиринтом (археологические раскопки на Крите велись уже в нынешнем веке). Что же тогда говорить о труднодоступных и безлюдных районах Русского Севера, сокрытых к тому же большую часть года под снежным покровом! Тем более что речь идет о подземных сооружениях, находящихся далеко от поверхности, в скальных породах и, скорее всего, поврежденных.
Но в изысканиях Барченко был еще один аспект, связанный с его профессиональными занятиями парапсихологией. Еще до революции он ставил удачные опыты по передаче мысли на расстояние (тогда же в научно-популярных российских журналах появились его статьи по этим вопросам). После революции и серий экспедиций его знания и опыт оказались затребованными органами госбезопасности. Здесь же, в подвалах НКВД, уже приговоренный к расстрелу, он написал свой последний и до сих пор не найденный 2-томный (!) научный труд под несколько замысловатым названием "Введение в методику экспериментального воздействия объемного энергополя". "Объемное энергополе" - не это ли ключ к
разгадке самых сокровенных тайн природы, жизни и истории?
Занимаясь разысканиями в области неизвестных физических сил и источников энергии, Барченко сформулировал взгляд на энергетическую структуру материальных вещей, значительно отличный от общепринятого. А что, если территория бывшей Гипербореи или ее недра населены совершенно неведомыми энергетическими структурами, дублирующими обычные вещественные тела и образования? Закономерности их рождения, развития, функционирования и соотношения с жизненными, информационными и мыслительными процессами - проблема, заслуживающая особого
внимания. (См.: Приложение 3.)
В августе 1997 г. на Кольский полуостров отправляется научно-поисковая экспедиция для проверки всех имеющихся сведений. Маршрут определен. Люди наготове. Попадут ли итоги в эту книгу - хотя бы в Эпилог. Трудно сейчас сказать. Сроки
публикации почти полностью совпадают с упомянутыми сроками
экспедиции. Если новые материалы включить не удастся - что ж!
Тогда они станут стартом для новой книги.*
Культурное наследие прошлого, накопленное сотнями предшествующих поколений, обретается современным человеком в виде сложившейся системы знаний, морально-эстетических ценностей, устойчивых традиций и норм поведения. Механизмы их передачи выработаны и закреплены на протяжении многотысячелетней истории человечества. Согласно концепции Алексея Алексеевича Ухтомского (1875 - 1942), лучшие
доминанты, способствующие выживанию и прогрессу человеческого
рода как такового, передаются от поколения к поколению
посредством слова и быта. Не будь этого - каждому
новому поколению пришлось бы начинать все сначала. Продукты
материальных преобразований (орудия труда, возделанные угодия,
построенные города, заводы, технические изделия и т.п.)
передаются или получаются при смене поколений практически в
нетронутом виде. Несколько по-иному обстоит с достижениями
духовной культуры. Они также перенимаются и усваиваются. Однако
устные тексты забываются или переиначиваются, письменные -
утрачиваются. Катаклизмы и воины способны в одночасье
уничтожить все. Так, дважды - римлянами и мусульманами -
сжигалась крупнейшая в древности Александрийская библиотека,
где на протяжении веков аккумулировалось все знание античного
мира.
Утрата веками накопленных знаний и механизмов их передачи от отцов к сыновьям и от дедов к внукам может произойти и в результате искусственного идеологического вмешательства, включая религиозную экспансию или насаждение чужеродной идеологической парадигмы. В этом смысле древнейшая история Руси потерпела особенно ощутимые и невосполнимые потери. Природные катаклизмы, уничтожившие гиперборейскую цивилизацию, принятие христианства, огнем и мечом искоренившего язычество, бесчисленные нашествия иноземцев, копытами коней и варварскими сапогами топтавшими русскую культуру, другие социальные потрясения нанесли не один сокрушительный удар по духовному наследию древнего этноса.
Логика преемственности поколений - этой важнейшей стяжки биосоциальной эволюции - уникальна. Она коррелирует, но не совпадает с логикой истории. У поколений, сменяющих друг друга
и активно взаимодействующих между собой, своя, если так можно
выразиться, параллельная история и свои закономерности. В
призматическом зеркале поколений история как бы
спрессовывается, ломается, растягивается или теряется. Связь
времен может оборваться между любой парой поколений на любом
отрезке истории. Обычно принимается, что астрономический и
исторический век вмещает 3 поколения. Следовательно,
тысячелетие - это всего лишь 30 поколений. 30 поколений
отделяет нас от введения христианства на Руси и около 100 от
Троянской войны. Казалось бы, как мало - просто рукой подать. Но чего только не случилось за это время, выражающееся в таких
на первый взгляд смехотворных цифрах!
Если наложить на всемирную историю цепочку из сменявших друг друга поколений, то реальное летоисчисление предстанет в виде следующей картины: 5-6 поколений отделяет нас от вторжения наполеоновской армии в Россию и Бородинского сражения, 8 поколений - от Полтавской баталии, 19 - от Куликовской битвы,
23 - от Ледового побоища. И далее вглубь: 48 поколений прошло с момента падения Римской империи (взятия Рима Аларихом), чуть
более 70 - от расцвета Афин, 150 - от начала древнейшего царства в Египте и 1260 поколений - от предположительного
начала процесса расщепления праязыка и единого пранарода (40 тыс. лет до н.э.). Менее 13 сотен поколений - какой каскад
народов, языков, культур возник на Земле! Сколько цивилизаций и формаций успело смениться на планете! Сколько достижений и сколько утрат! Но ничто не исчезает бесследно. Дух жив, пока жив человек. Его необходимо хранить, как хранили огонь в очаге наши предки. И как их, он непременно спасет и согреет.
Итак, пришла пора поставить последнюю точку. Неужто решены все проблемы? Напротив - комплексные изыскания только начинаются. Русский Север и Мировая Гиперборея ждут нового Шлимана. В историческом исследовании последней точки не бывает. Может быть только начало нового. И главные открытия, как всегда, - впереди! Разгадка великих тайн продолжается. Мы близки к прорыву. В прошлое!
...Дорога через перешеек тянется прямо к священному саамскому Сейдозеру. Она, действительно, как бы мощеная: редкие булыжники и плиты аккуратно утоплены в таежный грунт. Сколько же тысяч лет ходят по ней люди? Или, быть может, десятков тысяч лет? "Здравствуй, Гиперборея! - говорю я. - Здравствуй, Утро
мировой цивилизации!" Слева, справа наливается мириадами
рубинов брусничник. Ровно 75 лет назад здесь прошел отряд
Барченко-Кондиайна. Навстречу неизвестности. Теперь идем мы - экспедиция "Гиперборея - 97", четыре человека.
Места заповедные. "Снежный человек? Да на него тут кто только не наталкивался, - говорит проводник Иван Михайлович
Галкин. - В прошлом году совсем рядом детвору до смерти напугал: загнал в избушку да еще в окна и двери всю ночь
толкался. Пока егеря поутру не подоспели. Но стрелять не стали
- человек ведь..." Позже то же самое подтвердили и "профессионалы", по многу лет выслеживающие реликтового
гомоноида. А бабушка-лопарка отреагировала совсем буднично: "Да отец мой одного такого много лет подкармливал". Среди нас тоже оказались "очевидцы". Еще в июне Женя Лазарев пытался в одиночку добраться до Сейдозера через заснеженные перевалы, но наткнулся на непроходимые - рыхлые и почти по грудь -
нестаявшие снега. Да еще мороз нежданный нагрянул - градусов эдак под десять. Пришлось повернуть назад. На всем пути,
однако, попадались отважному смельчаку следы, похожие на босую человеческую ступню, клочья рыжей шерсти, экскременты, лежки и т.п.
Еще не доходя Сейдозера, видим на обочине хорошо обтесанный камень. На нем едва проступают загадочные письмена
- трезубец и косой крест. Стоит безветренная солнечная погода: теплынь, как на юге. Через два дня все резко изменится, пойдет холодный проливной дождь, на горы опустятся низкие свинцовые тучи. Но пока вперед - туда, где нас ждет тайна!
Вот и Сейдозеро - спокойное, величавое и неповторимое в своей северной красоте. По гребням гор одиноко маячат сейды - священные саамские камни-менгиры. Хорошо разглядеть их удается
только в бинокль или подзорную трубу. На ум тотчас же почему-то
приходит миф о Сизифе, который вкатывал на гору тяжеленный
валун (правда, в античном мифе камень тотчас же скатывался
вниз).
Если подняться повыше в горы и побродить по скалам и осыпям, обязательно встретишь пирамиду, искусно сложенную из камней. Повсюду их множество. Раньше они попадались и внизу, по берегу озера, но были уничтожены (разобраны по камешку) где-то в 20 - 30-е годы, во времена борьбы с "пережитками темного
прошлого". Точно так же были изничтожены и другие лопарские
святилища - сложенные из оленьих рогов.
Прежде чем что-либо предпринять, нужно задобрить духов - невидимых хозяев гор, лесов, озера. Так научили
старожилы-саамы. Белые монеты бросаются Хозяину воды, желтые -
Хозяину земли, и мысленно произносится соответствующее заклинание. Иначе - беда. (В 40-х годах здесь почти
одновременно погибли две геологические экспедиции: одну завалило камнями в ущелье, другая утонула на лодке.) Несчастий и неприятностей - даже небольших - никому не хочется, потому
свято соблюдаем все древние и не нами придуманные обычаи. И тем не менее коварство природных стихий вскоре не заставило себя ждать: окончание экспедиции ознаменовалось жесточайшим штормом на озере, и, возвращаясь назад, катер налетел на невидимый подводный камень, поломал винт, и пришлось грести на веслах (проводник, плавая здесь 27 лет и зная каждую мель, ни с чем подобным никогда не сталкивался).
Наша первая цель (пока Солнце благоприятствует фотографированию) - гигантское человекоподобное изображение на
отвесной скале на противоположной стороне вытянутого на 10 км
озера (см. фото в Прологе). Черная, трагически застывшая фигура
с крестообразно раскинутыми руками. Размеры можно определить
лишь на глазок, сравнивая с высотой окрестных гор, обозначенной
на карте: метров 70, а то и поболее. Добраться до самого
изображения на почти абсолютно вертикальной скальной плоскости
можно разве что со специальным оборудованием.
При лобовом солнечном освещении таинственная фигура заметна уже издалека. Менее чем с половины пути она отчетливо из разных точек предстает перед изумленным взором во всей своей загадочной непостижимости. Чем ближе к скале, тем грандиозней зрелище. Никто не знает и не понимает, как и когда появился в центре Русской Лапландии гигантский петроглиф. Да и можно ли его вообще считать петроглифом? По саамской легенде это -
Куйва, предводитель коварных иноземцев, которые чуть было не истребили доверчивых и миролюбивых лопарей. Но саамский шаман-нойд призвал на помощь духов и остановил нашествие захватчиков, а самого Куйву обратил в тень на скале.
Спутники ждут моего объяснения, но я медлю: оно может оказаться еще более неправдоподобным, чем саамское предание. Суть же возможного истолкования такова. "Вспомните, - говорю
я, - похожая фигура, но только гораздо меньшей величины есть в
музее атомной бомбардировки Хиросимы: тень человека на бетонной
плите - все, что осталось после ядерного взрыва и сверхмощной
огненной вспышки. Аналогичная картина и здесь, на скале Куйвы.
Остается определить, что за существо таких гигантских размеров могло когда-то обитать на земле и каким оружием оно было уничтожено. Ответит на второй вопрос сегодня не представляет особого труда: превратить любую биомассу в бестелесную тень можно с помощью не только ядерной вспышки, но и с помощью лазерного оружия, основанного на принципе ядерной накачки. А еще - при помощи пучка молний.
Последнее представить помогает гиперборейская история, события 10 - 20-тысячелетней давности. В мифологическом
оформлении искомый сюжет известен как Титаномахия или
Гигантомахия. В позднейшей античной традиции оба разных сюжета слились в один. (Борьба Богов и Гигантов запечатлена, кстати, на всемирно известном Пергамском алтаре.) Бессмертная поэма Гесиода донесла до нас некоторые опоэтизированные подробности древней битвы, события которой развертывались в Гиперборее:
Молнии сыпля, пошел Громовержец-владыка. Перуны,
Полные блеска и грома, из мощной руки полетели
Часто один за другим; и священное взвихрилось пламя.
Жаром палимая, глухо и скорбно земля загудела,
И затрещал под огнем пожирающим лес неисчетный.
Почва кипела кругом. Океана кипели теченья
И многошумное море. Титанов подземных жестокий
Жар охватил, и дошло до эфира священное пламя
Жгучее. Как бы кто ни был силен, но глаза ослепляли Каждому яркие взблески перунов летящих и молний.
Жаром ужасным объят был Хаос...
Уточнение одно: таких Титаномахий и Гигантомахий могло быть много, в разных местах и в разное время. Впоследствии все они могли слиться в общий и нерасчлененный образ одной-единственной битвы (подобное, судя по всему, произошло и с индийской "Махабхаратой"). Сыны человеческие на протяжении долгого времени боролись с расой великанов, некогда населявших Землю. Победили люди. Перипетии былой конфронтации нашли отражение в мифах, сказках, былинах, легендах.
Итак, вполне возможно, что фигура над Сейдозером - испепеленный огнем молний гигант. Или титан. Титаны, согласно
наиболее архаичным мифам, вообще обитали на Крайнем Севере.
Здесь они и остались после Олимпийского переворота, продолжали жить на островах Блаженных (один из географических коррелятов Гипербореи), где царил Золотой век. А то, что события другой великой битвы - Гигантомахии - также происходили в
гиперборейских краях, недвусмысленно свидетельствуют античные источники. Перед решающим сражением Боги-Олимпийцы попросили Солнце, Луну и Утреннюю Зарю три дня не показываться на небе. Подобное возможно, но только в приполярных областях. Что и требовалось доказать.
Правда, начальник краевого оперативного штаба нашей экспедиции Николай Борисович Богданов склонен поддержать несколько иную (но тоже гиперборейскую) версию происхождения Куйвы, настаивая на "летательной интерпретации": гипербореи -
первопокорители воздушного пространства, они владели
невыясненной пока техникой полета, да и плоские вершины
Ловозерских тундр (тундры по-саамски - горы) вокруг Сейдозера напоминают посадочные площадки с ориентирами-сейдами. Великан
же Куйва - сбитый огнеметательной пушкой гиперборейский самолет, плашмя врезавшийся в скалу и навеки оставшийся на ней
в виде "молниевого следа". Описания древних летательных аппаратов, наподобие следа на скале Куйвы, сохранились в Калевале (см.: Пролог).
Описанный разговор состоялся поздно вечером по возвращении на базу. А на другой день (это случилось 9 августа 1997 г.) русский офицер Игорь Боев, поднявшись на гору Нинчурт ("Женские Груди") к языкам нерастаявших снегов, на полпути к вершине нашел руины Гипербореи! Целый культурный очаг,
выветренный, полузасыпанный скальным грунтом и тысячекратно
проутюженный наледями и сходами лавин. Циклопические руины.
Останки оборонительных сооружений. Гигантские отесанные плиты правильной геометрической формы. Ступени, ведущие в никуда (на самом деле мы пока просто не знаем, куда они вели двадцать тысячелетий тому назад). Стены с пропилами явно техногенного происхождения. Просверленные неведомым суперсверлом глыбы. сохранившихся в церковных архивах песнопения, дабы убедиться, трезубца и цветком, напоминающим лотос (точно такой же знак был на чашеподобном талисмане экспедиции Барченко - Кондиайна, но,
к сожалению, в запасниках Мурманского краеведческого музея следы той реликвии не отыскались).
И наконец, пожалуй, самая впечатляющая находка. Останки древнейшей обсерватории (и это в безлюдных горах за Полярным кругом!) с 15-метровым желобом, уводящим вверх, к небу, к звездам, с двумя визирами - внизу и вверху. По виду и
возможным функциям он похож на большой, утопленный в землю
секстант знаменитой обсерватории Улугбека под Самаркандом.
Однако, глядя на обнаруженные развалины, вспоминается прежде всего описанный Диодором Сицилийским храм Аполлона в Гиперборее, имевший не только культовое, но и астрономическое предназначение. Оттуда, по словам античного историка, "Луна видна так, будто бы она близка к Земле, и глаз различает на ней такие же возвышенности, как на Земле". (Здесь явный намек на какой-то неизвестный Диодору прибор, "приближающий" Луну к наблюдателю.)
Не исключено, что найденные руины несут на себе и следы вселенского катаклизма, память о котором сохранилась в преданиях многих народов. В том числе и саамов - древнейших
аборигенов Севера, хранителей осколков знаний о седой старине.
Согласно лопарской космогонической легенде, "когда злоба людская усилилась", центр земли "дрогнул от ужаса, так что верхние слои земли провалились, и многие люди упали в эти пещеры, чтобы там погибнуть". И Юмбел, верховный небесный Бог, спустился на землю... Его ужасный гнев вспыхнул, как красные, синие и зеленые огненные змеи, и люди прятали свои лица, и дети кричали от страха... Разгневанный Бог говорил: "Я переверну этот мир. Я заставлю реки течь вспять; я заставлю море собраться в огромную, как башня, стену, которую обрушу на ваших злобных земных детей и таким образом уничтожу их и всю жизнь".
Юмбел вызвал дующий штормовой ветер и разъяренных воздушных духов... Вспененная, быстрая, поднявшаяся до неба пришла морская стена, сокрушая все. Юмбел одним сильным ударом заставил перевернуться землю; потом он снова выровнял мир.
Теперь горы и возвышенности
не могут быть увидены Пейве-Солнцем. Наполнена стонами умирающих людей была прекрасная земля, дом человечества. Не светил больше Пейве в небесах.
В лапландском эпосе мир был разрушен ураганом и морем, и почти все люди погибли. После того как морская стена обрушилась на континент, продолжали катиться гигантские волны, и мертвые тела стремительно неслись по поверхности темных вод...
В целом найденные нами и обследованные руины напомнили всем заброшенные высоко в южноамериканских Андах каменные индейские города доинкской цивилизации. Но это так - для
сравнения, так как памятники доколумбовой эпохи в Новом Свете
известны очень и очень многим, а найденные экспедицией
"Гиперборея - 97" руины гораздо более древней культуры пока не
известны никому.
Почему же так случилось? Ведь, хотя Сейдозеро и относительно труднодоступно, ежегодно здесь бывают сотни людей, а по вершинам и гребням Ловозерских тундр пролегают туристские маршруты. Однако культурогенный уровень оказался вне досягаемости геологов, охотников и туристов. Он находится в "нетипичном" месте, как бы в стороне от традиционных троп, в полукилометре от уровня озера и метрах в 100 - 200 от наиболее
удобных путей прохождения. Кругом крутизна, осыпи. Короче,
вблизи проходили многие, а сюда практически никто не
заглядывал. Нам же помогли точный адресный расчет, природное
чутье и удача.
Я знал, что найду Гиперборею, и мы ее нашли! Все - точка! Начинается новый отсчет времени. Остается внести необходимые коррективы в писаную историю (а если уж быть совсем точным - заново переписать ее). История России отодвигается на тысячелетия в глубь времен. В принципе можно было бы и возвращаться назад. Но мы еще не реализовали всех замыслов. Очень бы хотелось отыскать таинственный и священный для лопарей проход (лаз) под землю, у которого побывала и даже сфотографировалась когда-то экспедиция Барченко - Кондиайна. Недобрая слава идет об этом в общем-то опасном месте. Приближаясь к нему, люди (в особенности если пренебрегли положенным магическим ритуалом) испытывают чувство повышенной тревоги и страха. Один старожил рассказал: когда он приблизился к загадочному лазу, ощущение было таким, как будто с него живьем сдирают кожу.
Точных координат у нас нет - только общее направление: где-то за Щучьим озером, рыбного нерестилища, соединенного
протокой с Сейдозером. И вот, перейдя под проливным дождем
топкое болото, упираемся в крутой скалистый склон горы. На
вершине нестаявший и в августе снег. Внизу - непролазные
завалы из деревьев: сходы лавин ровными просеками прорезывают
ловозерскую тайгу, как бритва, оставляя за собой нагромождения
поломанных, точно спички, могучих стволов. Идти трудно - что
вверх, что вниз, что вдоль по склону. Хорошо, что попалась
лосиная тропа. Но она вывела всего лишь к укромной лежке зверя
- красавца здешних мест. Спасаясь от комарья, лоси забираются повыше в горы.
Вокруг уникальный ландшафт. Под нами ураноносные и редкоземельные руды. Неудивительно, что именно здесь Барченко начал искать ответ на вопрос, владели ли древние секретом расщепления атомного ядра, что, в свою очередь, вызвало повышенный интерес со стороны органов госбезопасности и личную поддержку Дзержинского. По утверждениям геологов, район Сейдозера представляет собой геотермальную аномалию. Потому-то и микроклимат здесь заметно отличается от других мест Кольского полуострова. Нам довелось встретить даже лозу дикого винограда (о чем не подозревают даже ботаники) - лишнее подтверждение,
что в гиперборейские времена климат здесь был совершенно иной,
пригодный для возделывания винограда. Однако никаких признаков
загадочного лаза. Так мы его и не отыскали. А назавтра были уже
совсем другие планы.
Хотелось внести ясность и в вопрос по поводу болотной пирамиды, вокруг которой в 20-е годы развернулась публичная полемика между Барченко и академиком Ферсманом. Последний отрицал искусственное происхождение чего бы то ни было в окрестностях Сейдозера. Я специально выкроил время, чтобы побывать у спорного пирамидального камня и даже, дабы легче было сравнивать, сфотографировался на нем. Высота - чуть ниже
человеческого роста. Покрыт такой плотной коростой мха и
лишайников вперемешку с наносным грунтом, что наверху сумела
вырасти и закрепиться карликовая березка. Поблизости еще одна
плита - правильной геометрической формы, как в горах, где были
найдены гиперборейские руины. На плите пирамидальный камень. В
Лапландии камень на камне - это почти всегда сейд.
Болото, на котором находятся два пирамидальных знака, пользуется дурной славой. Лопари боятся туда ходить и пугают приезжих. Запреты соблюдаются слабо. Мое первое впечатление совпадает с выводом Ферсмана: пресловутая болотная пирамида естественного происхождения. Но потом все-таки засверлила крамольная мысль: за десятки тысяч лет любой искусственно обработанный камень мог подвергнуться такой деформации и выветриванию, что все следы человеческих рук стерлись начисто.
Итак, Гиперборея (точнее - один из ее центров) найдена! Я ни на минуту не сомневался, что так оно и будет! Но вряд ли бы это произошло, если бы нас не взяло под свое покровительство само Провидение. Интуиция и трезвый научный расчет подсказали мне, где и что нужно искать. Вопреки другим предложениям настоял, куда именно нужно ехать, где остановиться и что делать дальше. И не ошибся. Сразу же попал в самую "десятку". Судьбе было угодно дать мне спутников, которые помогли успешно довести до конца задуманное в тиши кабинета дело. Да, видно, так было угодно Богу и благосклонному Хозяину Земли, что не одно тысячелетие ревностно хранил тайны Гипербореи.