Боффа Дж. История Советского Союза

ОГЛАВЛЕНИЕ

КНИГА ПЕРВАЯ. РЕВОЛЮЦИЯ

V. ЗЕМЛЯ И ФАБРИКИ

Аграрная революция

Идеалы, которыми руководствовались большевики, заставляли их чувствовать себя наследниками всего самого передового, что было рождено человеческой мыслью. В первые месяцы после побе; они часто ссылались на такие великие исторические прецеденты, Французская революция и Парижская коммуна. Первые правитель ственные акты не ограничивались радикальными социальными npe образованиями, намеченными в большевистской программе. Больше вики отменили все сословия и сословные деления, привилегии ограничения, всякие звания, титулы, гражданские чины и объявили всех просто гражданами Российской Республики 1 . Они провозгла сили полное равноправие женщин и мужчин, «брачных» и брачных» детей; само слово «внебрачные» было упразднено.Они упростили процедуру развода и бракосочетания, превратив их в чисто гражданские акты . Они провозгласили полное отделение церкви от государства, лишив религиозные общества и монастыри права соб- ственности 3 . Конечно, эти мероприятия не характеризовали новую революцию, однако они в огромной степени определяли атмосферу той эпохи. Потребуется еще немало времени, прежде чем новые законы сметут прочь все наслоения вековых предрассудков. Боль шевики считали своим долгом вести борьбу с «остатками средне вековья». У Ленина были основания гордиться тем, что они вели ее еще смелее и решительнее, чем французские революционеры 4 .

И все же главными для большевиков были другие задачи. Новое правительство лихорадочно занималось законодательной деятель ностью. За первые 20 дней оно приняло 60 декретов, за два с половиной месяца — 250 («эпидемия», как выразился один левоэсеровскии критик). По словам самих их авторов, это были скорее «инструкции, зовущие к массовому практическому делу» 5 , нежели свод юриди ческих предписаний. Сколько-нибудь полное их осуществление было тогда невозможно, и понять, как это происходило, тоже невозможно: если не принять во внимание те самодеятельные, зачастую противо речивые, а то и вовсе хаотичные начинания, с помощью которых) декреты проводились в жизнь в разных концах страны. Уже спустя несколько месяцев после Октября Секретариат партии в письме периферийным организациям напоминал, что они не должны ждать «циркуляров» с детальными предписаниями по практическому осу ществлению основных указаний, содержащихся в декретах 6 .

В особенности это относилось к земле. Практическое применение октябрьского декрета поручалось, помимо еще немногочисленных Советов, земельным комитетам — органам, созданным в свое время

68

временным правительством для подготовки аграрной реформы. Главенствующую роль в них играли эсеры, но в то же время на них, особенно на низовые комитеты на местах, могли влиять и крестьяне. Комитеты эти становились ареной социально-политической борьбы и постепенно превращались в простые отделы Советов. Народный комиссариат земледелия, которым в течение нескольких месяцев руководил левый эсер, не скоро смог обновить свой аппарат, поэтому его влияние на ход дел было незначительным. Чтобы узнать, как им следует поступать, крестьяне писали в Петроград или присылали своих ходоков. Тысячи, а вслед и миллионы демобилизованных солдат возвращались в родные села; они были полны решимости, выстраданной в окопах. Именно в такой атмосфере проводились конфискация и затем раздел поместий, отличавшиеся огромным разнообразием форм, которые нередко менялись от района к району. В последние месяцы 1917 г . имущество крупных помещиков за частую просто разграблялось: чаще это происходило там, где сильнее чувствовалось сопротивление старого аппарата. В дальнейшем эк спроприация стала проводиться более упорядоченно, в соответствии с предписаниями новой, советской власти. В разграблении крупной собственности участвовали все, в том числе и зажиточные крестьяне, «кулаки». Более того, насколько можно судить, именно они и были наиболее активны при грабеже хотя бы уже по той причине, что, имея лошадей и другие транспортные средства, могли вывезти боль ше.

Хотя конфискация земель сопровождалась острой борьбой, в основном она была завершена к весне 1918 г . — по крайней мере на территории Центральной России, находившейся под более надежным контролем Советов (в других местах, начиная с Украины, перипетии гражданской войны задержат осуществление реформы). Сложнее обстояло дело с разделом земли.

Вековые чаяния русского крестьянства отличались глубинным эгалитаризмом отчасти мистического происхождения, находившим выражение, например, в словах: «Земля — ничья, земля — божья». Или, как говорил один крестьянский делегат на съезде в 1917 г .: «Бог дал землю всем одинаково, для нас земля — поилица и корми лица» 8 . Отсюда и радикализм наказов, которые вобрал в себя ленин ский декрет. В конце января этот декрет был заменен Основным законом о социализации земли — плод правительственного сотруд ничества большевиков с левыми эсерами. Хотя большевики и ввели в проект, выработанный их союзниками, некоторые поправки, по характеру своему этот документ, начиная с названия, сохранил преимущественно народнический подход. Сама «национализация» земли провозглашалась в нем косвенно, в той мере, в какой «всякая собственность на землю, недра, воды, леса и живые силы природы» объявлялась навсегда отмененной. Народническим был и подход к наделению землей, поскольку „каждый должен был получать по «потребительно-трудовой норме», то есть в соответствии с тем,

69

сколько земли ему нужно, чтобы прокормиться, и сколько он силах обработать 9 .

На деле преобладал раздел «по едокам». Порой за основу брался чисто арифметический расчет, в соответствии с которым имеющую землю делили между семьями по количеству «ртов». Однако зачастую раздел считался временным, действительным лишь на один год. Подобные операции проводились и в последующие годы. Процес этот приобрел завершенные формы лишь в начале 20-х гг. В иных местах за критерий раздела бралось число работников, то есть учи тывались лишь трудоспособные. Хотя в тексте закона большевика удалось спасти принцип коллективного ведения наиболее развитых насыщенных передовой техникой хозяйств, в дальнейшем такие хозяйства прекратили существование: обычно и они подвергались переделу, если не разграблению 10 . В тех местах, где пахотной земли было меньше, например в некоторых районах Поволжья или Цент ральночерноземном районе, раздел или ограничение коснулись также собственности кулаков и «столыпинцев», то есть крестьян, воспользо вавшихся столыпинской реформой. Так было, однако, не везде. Мало того, в ту пору во многих районах более зажиточные кресть яне — а они традиционно были и более активными в деревне пользовались немалым влиянием в Советах и с большой выгодой себя участвовали в разделе помещичьих владений.

Аграрная революция явилась, таким образом, длительным процес сом, результатом которого стал переворот в деревне. Эта революция отличалась крайним радикализмом. Сама по себе она не разрешила да и не могла разрешить всех проблем русского крестьянства. Не редко получалось так, что у крестьянина лишь немного увеличи вался надел. В других случаях прирост был более ощутимым. Но не в этом одном было дело. Исчез целый класс — класс помещиков обладавший столь большим весом на протяжении всей предыдущей русской истории. Были аннулированы все долги и закладные крестьян. Отчасти, хотя и не везде, был осуществлен тот «черный передела (т.е. самый решительный и полный), о котором страстно мечтали массы наиболее бедного люда. Именно в этот период Советы; а вместе с ними и партийные организации начали понемногу уко реняться на селе: еще весной 1918 г ., и не где-нибудь, а в Центральной России, в 83 % волостей, не говоря уже о более мелких терри ториальных единицах, не было никаких организаций, принадлежа щих к какой-либо политической партии".

Рабочий контроль

Аграрные преобразования (народнических критериев большевики, как известно, не разделяли и соглашались с ними исключительно исходя из требований стратегии классовых союзов) были пока частью демократических задач, которые ставила перед собой партия Ленина, то есть задач, не решенных русской буржуазией, так и не

70

набравшейся смелости последовать в области аграрных отношений примеру буржуазии Запада.

Однако новая революция провозгласила себя социалистической, не только потому, что новые органы представляли собой орга низованное воплощение власти трудящихся классов, рабочих и кре стьян, но также потому, что она неизбежно должна была пойти дальше, как утверждал Ленин накануне Октября, делать «шаги к социализму». Такими шагами не могли быть лишь меры по улучше нию условий труда и социального обеспечения, которые принимало новое правительство и которые вместе с тем, учитывая трагическую нехватку даже самого необходимого, не могли оказать немедленного воздействия на положение масс.

Подлинным шагом к социализму должен был стать рабочий контроль на промышленных предприятиях. Это был не просто один из главных пунктов большевистской агитации в период между весной и осенью 1917 г ., за это боролись рабочие на заводах, особенно перед попытками хозяев урезать зарплату, прибегнуть к массовым увольнениям или локаутам. Рабочий контроль уже представлял со бой реальное проявление «диктатуры пролетариата».

Тем не менее при выработке проекта соответствующего декрета — а вместе с декретами о мире и о земле он должен был образовать триаду великих революционных деклараций Октября — столкнулись два различных подхода. Это нашло свое отражение и в оконча тельном, законодательно утвержденном 14 ноября тексте, сохранив шем во всех своих существенных частях изначальную ленинскую постановку вопроса 13 . Из двух противостоящих тенденций одна склонялась к ограничению контроля задачами наблюдения и получе ния информации; ее поддерживали главным образом профсоюзные круги — там сильным было влияние меньшевиков. Другая, более радикальная тенденция предусматривала наделение органов рабочего контроля более широкими полномочиями, в частности правом вмешательства в управление предприятием и правом принятия решений; она была распространена среди фабзавкомов (в то время их иногда называли Советами), которые декрет и наделял правами контроля и в которых сильнее чувствовалось влияние большевиков. Однако и среди самих большевиков не было единогласия.

Само понятие «рабочий контроль» содержало в себе некоторые глубокие противоречия. Как бы то ни было, принятый декрет отра жал более радикальную тенденцию. В нем предусматривалось, что рабочие должны получить доступ ко всем документам, отно сящимся к жизни предприятия, и могут — в лице своих делегатов — принимать решения, носящие обязательный характер для администрации. Однако и после принятия законодательного акта издавались инструкции, устанавливающие иные критерии контроля, так что Декрет в разных случаях применялся по-разному, в различных формах и с различными ограничениями 14 .

Но если на практике внедрение рабочего контроля проходило

71

с крайними трудностями, то объяснялось это не столько противо речиями, о которых уже упоминалось, сколько той ожесточеннейшей классовой борьбой, в условиях которой оно осуществлялось. Если еще до Октября русские промышленники стремились обуздать радикализм масс, делая ставку на «худшее», то есть на хозяйствен ную разруху, то теперь, когда им силой навязывался рабочий кон троль и когда власть перешла к крайнему крылу революции, бойкот с их стороны приобрел всеобщий и ожесточенный характер. Его организацией в широких масштабах занялись сами ассоциации промышленников, отнюдь не исчезнувшие сразу же после переворота.

В первую очередь рабочий контроль был введен на более крупных предприятиях промышленных районов: Петрограда, Москвы, Ивано во-Вознесенска, Урала, названного одним из советских историков «настоящей лабораторией рабочего контроля» 15 . Изучение докумен тов эпохи свидетельствует о том, что органы рабочего контроля приступили к деятельности главным образом в период между октяб рем и мартом, в основном на предприятиях с числом работающих свыше 200 человек и в особенности на предприятиях с числом работающих свыше 1 тыс. человек. Деятельность их повсюду была затруднена, хотя в некоторых случаях — примерно на четверти упомянутых предприятий — рабочим удалось заручиться помощью отдельных специалистов 16 .

У хозяев зачастую не было возможности закрыть фабрику или завод, потому что рабочие могли воспрепятствовать этому. Но у фабрикантов оставалось много других средств блокировать деятельность предприятий. Контроль порождал на заводах двоевластие, создававшее тем более сложную обстановку, что российская буржуазия в тот момент была убеждена: все это «безумие» вот-вот закон чится. При отказе промышленников от сотрудничества фабзавкомы или специально образованные ими органы вынуждены были брать на себя управление предприятиями. Стихийный переход к прямому рабочему управлению становился весьма распространенным явлени ем 17 . Но при этом рабочие постоянно наталкивались на объективные трудности. В документах той поры рассказывается, например, о том, как рабочие такого крупного текстильного центра, как Иваново- Вознесенск, внезапно оказались без денег, без топлива и без сырья. К тому же нити управления предприятиями, как это неизбежно бывает в условиях промышленной экономики, уходили далеко от кабинетов дирекции в финансовые центры Москвы и Петрограда, если не прямо за границу. Рабочим приходилось посылать своих ходатаев в учреждения то одной, то другой столицы 18 .

Подобные явления носили общий характер. К ним прибавлялись другие серьезные трудности, вызванные уже не только саботажем промышленников, но и грубым, часто даже неосознанным анархо- синдикализмом самих рабочих. На многих предприятиях появлялась тенденция истолковывать рабочий контроль как исключительное право собственности на данную фабрику или завод, то есть по

72

своему усмотрению распоряжаться произведенной продукцией, нару шать общие установления, отстаивать интересы лишь собственной группы или — самое большее — собственного города или собственной отрасли, резко разрывая установившиеся производственные связи.

Советские историки в полемике с западными исследователями защищают трудный и путаный опыт рабочего контроля со всей его наивностью и противоречиями, ибо он спас многие заводы от уничто жения, которым явно грозила ожесточенная классовая борьба, уже начинавшая перерастать в гражданскую войну. Этот опыт также выя вил и привел в движение человеческую энергию, сыгравшую огром ную роль на последующих этапах советской истории 19 . Доводы эти правильны в том смысле, что их можно распространить на все, что происходило в эти первые месяцы революции с их необычайным зарядом свободолюбия, влекущим за собой и неизбежные издержки.

Дезорганизация — вот упрек, который противники новой револю ции, не исключая и таких левых, как меньшевики-мартовцы, бросали большевикам, обвиняя их в способности лишь к разрушению, а не к созиданию. Если попытаться охватить взглядом всю совокуп ность событий тех бурных месяцев — не только то, что происходило на заводах, и не только процесс распространения Советов, но также преобразования в деревне, в армии и т. д., — нельзя не поразиться глубине и радикальности переворота, за столь краткое время совершившегося в стране. Под натиском, как говорил Ленин, «"красно гвардейской" атаки на капитал» 20 не только рассыпались целые классы, еще несколько месяцев назад обладавшие богатством и могуществом. Все общество в целом, вплоть до самых низов, было потрясено настолько сильно, что практически никто не мог оставать ся безучастным к переменам. Тогда-то и выступили в своем траги ческом обличье тягчайшие проблемы, многих из которых большевики предпочли бы избежать. Но то были те самые проблемы, свя занные с великим преобразованием общества, с которыми будут сталкиваться и из-за которых будут сражаться люди практически во всех уголках Земли на протяжении всего XX в.

Государственный капитализм и национализация

В числе этих проблем были и проблемы, связанные с рабочим контролем. В том виде, в каком он воплощался на практике, он зачастую становился препятствием на пути к «планомерному урегули рованию народного хозяйства» 21 — главной цели рабочего контроля. По правде говоря, фраза о «планомерном регулировании» отсутствовала в первоначальном ленинском проекте, но не потому, что такая идея была ему чужда — отнюдь нет: скорее потому, что движение в этом направлении — что само по себе не могло не выглядеть чересчур смелым в ту пору — осуществлялось с помощью экспери ментов, попыток воспользоваться иными инструментами. Через месяц после того, как декретом о контроле была упразднена коммерческая

73

тайна, банки были национализированы и слиты с Государственным банком, которому принадлежала отныне монополия в области креди- i та. Однако понадобилось еще несколько месяцев, прежде чем советская власть реально овладела ими. Не менее важным актом было образование Высшего совета народного хозяйства (ВСНХ), прави тельственного органа, наделенного обширными полномочиями в вопросах управления экономикой. Преодолевая тысячи конфликтов, ВСНХ пытался справиться с поставленной задачей, используя хоть какую-то часть технического аппарата и специалистов монополи стических или государственно-монополистических объединений, уже существовавших в России (наиболее известными из них были «Продамет» и «Кровля» — синдикаты, господствовавшие на рынке металлоизделий).

В январе 1918 г . состоялся первый всеобщий съезд профсоюзов. Большинство делегатов (273 из 416) принадлежало теперь к большевикам. Хотя с точки зрения численности профсоюзы за короткий срок добились немалых успехов, их роль в событиях 1917 г . в целом была второстепенной по сравнению с ролью других рабочих организаций, вроде уже упоминавшихся фабзавкомов (ко торые на съезде слились с профсоюзами). В послеоктябрьских: дискуссиях профсоюзы, поддерживая, в частности, доводы меньше виков против наделения широкими полномочиями органов рабочего контроля, выражали озабоченность общей организацией производ ства. Так же они повели себя и на съезде. Выразителями этого направления были большевики Лозовский и Рязанов, в тот период занимавшие позиции, близкие к позициям левых меньшевиков.

Они отстаивали также тезис о «независимости» профсоюзов, который, однако, был отвергнут как Зиновьевым на съезде, так и вообще большевиками, и особенно Лениным. «Профессиональные

союзы... должны стать государственными организациями...», — пи сал он. Предложение о независимости было, таким образом, отбро шено. Утвердилась, напротив, идея о взятии профсоюзами на себя определенной ответственности за производство. Это был важный шаг. Обретая унифицированную структуру, профсоюзы одновременно при знавали своим делом «организационные» программы молодого проле тарского государства. Вскоре именно профсоюзы представили на рассмотрение ВСНХ проект закона «О трудовой дисциплине» 23 .

Организация и дисциплина — «самодисциплина», как часто говорили тогда, — сделались весной абсолютно неотложными требова ниями. Перед народным хозяйством стояли проблемы, которые пока зались бы колоссальными даже в нормальных условиях: нехватка хлеба, перевод промышленности на мирные рельсы, демобилизация, стремительный рост безработицы, разлагающе действовавшей на ра бочие массы. Весной 1918 г . число работающих в крупной про мышленности сократилось вдвое 24 . Беспощадная борьба, разворачи вавшаяся в стране, катастрофически усугубляла эти проблемы.

Сигнал опасности прозвучал в момент столкновения с немцами,

74
перед заключением мира в Брест-Литовске. Это был также момент, к огда на гребне великой революционной волны всплыли бандитизм, спекуляция, уголовщина — то, что сопутствует всякому радикальному п еревороту. Оказавшись перед множеством внешних врагов, револю ция рисковала погибнуть из-за собственных недугов. В стране мог взять верх анархический индивидуализм, стремление нажиться на обстоятельствах, «урвать» для себя сколько можно. Впервые после Октября восставшая Россия переживала трагедию одиночества, изоляции, а следовательно, ей предстояло самой, без посторонней помощи справиться с собственной отсталостью, той отсталостью, которая, по словам Ленина, делала русского человека «плохим работником по сравнению с передовыми нациями» 25 , а по убеж дению меньшевистских критиков, делала социалистическую револю цию невозможной. Поэтому, утверждал Ленин, диктатура в лице нового государства должна быть «беспощадной в подавлении как эксплуататоров, так и хулиганов», причем и в том и в другом случае ей надлежит быть «железной», в то время как пока она «больше похожа на кисель, чем на железо» 26 .

Именно в этот период Ленин и с ним большинство руководителей большевиков увидели спасительный «шаг к социализму» в организа ции государственного капитализма под властью Советов. Это пред ложение Ленин развил в ряде полемических выступлений. Они по сей день остаются наиболее существенными документами для пони мания его идей. Ленин использовал два аргумента: один — теоретический, второй — практический. В политической области, то есть для завоевания власти, революция нашла уже готовыми необходимые формы — Советы. В области экономики она — в отличие от революции буржуазной — таких готовых форм не получила даже в зароды шевом состоянии, «если не брать самых развитых форм капитализ ма», которые в России охватили лишь «небольшие верхушки про мышленности и совсем мало еще затронули земледелие» 27 . Второй довод состоял в том, что государственный капитализм представлял собой зачаток «организации» хозяйственной жизни и деятельности миллионов людей; той организации, которая была необходима революции для того, чтобы выжить. Центр тяжести борьбы за соци ализм теперь перемещается, говорил Ленин, на вопросы «всесто роннего, государственного учета и контроля за производством и распределением продуктов», на усилия по повышению производи тельности труда — задача, на решение которой понадобятся многие годы. Это было нечто такое, чего новая власть еще не умела делать, но чему она могла и должна была выучиться у наиболее передовых капиталистических стран (в качестве примера приводилась государ ственно-монополистическая организация Германии).

Не было недостатка и в конкретных попытках осуществить эту задачу. Ленин даже отказался от дорогой его сердцу идеи, что никто не должен получать зарплату выше заработка квали фицированного рабочего ради того, чтобы добиться высоких окладов

75

для специалистов, готовых вновь приступить к работе. Первые соглашения, заключенные с некоторыми кооперативными общества ми, по мнению Ленина, также соответствовали курсу на развитие государственного капитализма. При Советском правительстве это в любом случае означало бы для России шаг в сторону социализма. Велись также переговоры об организации крупного смешанного частно-государственного треста машиностроительной и металлурги ческой промышленности. Но так же, как и другие аналогичные начинания, они закончились провалом из-за чрезмерных полити ческих и экономических притязаний тех капиталистических групп, с которыми эти переговоры велись 29 .

Борьба на заводах и сопротивление их владельцев вызывали ответные меры центрального правительства и местных Советов: заводы конфисковывались и национализировались. В целом, однако, придя к власти, большевики на протяжении нескольких месяцев не стремились форсировать события. Национализировать легко, говорил Ленин, обращаясь к рабочим, но «вы сумели производство взять в свои руки и вы подсчитали, что вы производите, вы знаете связь вашего производства с русским и международным рынком?» 30 . Точ ные и всеохватывающие цифровые показатели, характеризующие это явление, вывести невозможно. Сами советские исследователи; приводят зачастую противоречивые данные. Наиболее тщательные подсчеты последнего времени говорят о 836 предприятиях, экспроприированных до марта, и 1222 — до июня 1918 г ., не считая Урала и Донбасса, где процесс протекал быстрее, но вскоре был прерван гражданской войной. В июне 1918 г . контроль ВСНХ распространялся лишь на 500 предприятий. Примечательно, что экспроприации подвергались преимущественно крупные предприятия тяжелой про мышленности, где в дело вмешивалась центральная власть, и мелкие предприятия пищевой промышленности, поскольку они служили местным Советам для удовлетворения неотложных нужд населения 31 . Невозможность достигнуть компромисса хотя бы с частью пред ставителей капитала, угроза массовой продажи предприятий иностранцам (т. е. немцам) и, наконец, новая вспышка гражданской войны летом 1918 г . вынудили Советское правительство ускорить темпы национализации. В первую очередь национализации подлежали даже не заводы, а внешняя торговля и торговый флот, в том числе и речной. Весной впервые стали национализировать целые отрасли: вначале сахарные заводы (сахароварение в России всегда отличалось ярко выраженной монополистической структурой) и нефтяные про мыслы (Баку угрожали как турки, так и англичане). Наконец, 28 июня был издан декрет о национализации всех сколько-нибудь важных промышленных предприятий. Для его выполнения потребо валось, однако, некоторое время. Осенью того же года лишь 35 % заводов и фабрик реально перешло к государству, в то время как многие другие предприятия еще немало месяцев оставались собственностью их прежних владельцев 32 .

76

Трудные поиски промышленной политики весной 1918 г . сопровож дались политической борьбой. Большевикам противостояли уже не только их противники времен Октября, от кадетов до меньше виков, но и их союзники, левые эсеры (они тем временем вышли из правительства, но остались в других органах советской власти). Эта борьба порождала противоречия и в рядах самих ленинцев. Отчасти она была следствием разногласий, вызванных тягостным миром, заключенным с немцами в Брест-Литовске. Но эту борьбу порождали также и суровые организационные меры, в защиту кото рых энергично выступал Ленин.

Меньшевики были убеждены, что происходящие события являют ся доказательством банкротства большевиков. На противоположном фланге, в рядах самой правящей партии образовалась тогда первая организованная фракция — «левые коммунисты», — в течение не скольких месяцев издававшая в Москве собственный орган печати, со страниц которого в адрес большинства раздавались обвинения в «правобольшевистском уклоне» и который Ленин упрекал в чрезмер ном увлечении звонкой революционной фразой. Образование фракции было тревожным сигналом. В ней сгруппировались партийные руководители из числа самых активных участников революции: Бухарин, Радек, Преображенский, Ломов, Осинский, Бубнов, Сафаров. Их шаг был своего рода инстинктивным бунтом в ответ на железные ограничения и объективные трудности, на которые наталкивалась революция, а следовательно, компромиссы и отступления, на которые ей приходилось идти. Тогда впервые прозвучали голоса, выражавшие опасения насчет «отхода» от идеалов Октября.

Война за хлеб

Исход этих споров и самих поисков политического пути для партии Ленина был предрешен самой элементарной проблемой: проблемой голода. Его «костлявая рука», как выражались тогда на митингах, вселяла ужас в большевиков и надежду в их противни ков. И Петроград и Москва почти сразу после Октябрьской револю ции остались без продовольственных запасов. Посланные на поиски хлеба красногвардейцы все же сумели найти муку на разных госу дарственных и частных складах. В других городах поступали так же, как в столицах. На какое-то время удалось, хотя и с трудом, обеспе чить выдачу урезанного пайка населению городов и кормить армию до ее демобилизации. Положение вновь обострилось весной, и не только потому, что начинался извечно критический период, когда нужно было перебиться от «старого» хлеба до «нового». Хлебные губернии, где имелись излишки зерна, то есть Украина и области казачества, были отрезаны либо в результате Брестского мира, либо из-за военных действий, происходивших во всех окраинных районах ст раны. Некоторое количество зерна удалось получить из Сибири, Но в мае и она была отрезана от центра пожаром всеобщей граж-

77

данской войны. Правда, оставались достаточные излишки продоволь ствия в южных районах Центральной России. Но их использованию мешали полная дезорганизация транспорта и нежелание крестьян про давать хлеб по твердым ценам, установленным государственной моно полней, в то время как кругом бушевала спекуляция. К этому добавля лись несогласованность и разнобой в действиях местных властей. В Петрограде дневной рацион уже составлял всего 50 граммов хлеба в день, да и те выдавались не всегда 33 . Голод стал самой большой угрозой для новой власти.

Жестокость первых «якобинских» мер против «врагов народа» в лице спекулянтов восходит именно к этому периоду. Хлеб стал для большевиков вопросом «войны». Советское правительство заявля ло: «Проиграть эту войну — значит проиграть революцию» 34 . Ле нин предложил, чтобы реквизицией зерна занимался Военный комис сариат, который должен был превратиться в «Военно-продовольствен ный комиссариат» 35 . Идея эта не была осуществлена, но на поиски хлеба в деревню направлялись специально сформированные отряды вооруженных рабочих — продовольственно-реквизиционная армия (продармия). Эти продотряды использовались затем в военных опера циях, и если в начальный момент в них было не больше 3000 человек, то уже в декабре они насчитывали 41 505 бойцов 36 .

Борьба за хлеб повлекла за собой новые повороты в развитии революции на селе. Продармия несла нешуточные потери: нападе ниям нередко подвергались целые отряды. Хлеб надлежало брать у каждого, кто его имел. «Взять хлеб у сытых, — как говорили тогда, — дать хлеб голодным» 37 . Между тем, наибольшими запасами зерна обладали богатейшие крестьяне, кулаки, которые и раньше поставляли основную часть зерна на рынок. В борьбе против них большевистская партия в соответствии со своими традиционными политическими установками попыталась заручиться поддержкой в самой деревне. Начиная с июня в деревнях начали создаваться комбеды, комитеты беднейших крестьян с ничтожно малыми наде лами и еще более скудными средствами ведения хозяйства. Они-то и должны были направить острие своей классовой борьбы против богатеев. В первый момент в большинстве сельских Советов (73— 75 % 38 ) возобладала тенденция к единообразному обложению кресть янских дворов: столько-то хлеба с гектара. Хлебные реквизиции вне сли в это дело иные критерии, утвердили тенденцию к созданию
более благоприятных условий для беднейшего крестьянства.

Правда, уже тогда выявились трудности, и заключались они в невозможности провести четкое классовое различие внутри аморфной крестьянской массы, особенно там, где признаки зажиточности или бедности затушевывались и смешивались в том трудноопределимом слое, который назвали «середняцким». Уже тогда того, кто не сдавал излишков, отождествляли с кулаком. Много лет спустя эта проблема вновь заявит о себе. Пока же, в 1918 г ., она вызвала новый, еще более жестокий взрыв гражданской войны.

12 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 34, с. 192.

13 Декреты Советской власти, т. 1, с. 77—85.

14 Я. Я. Городецкий. Указ, соч., с. 214—230.

15 Там же, с. 226.

16 В. 3. Дробижев. Социалистическое обобществление промышленности в
icccp. — «Вопросы истории», 1964, № 6, с. 43—64.

17 Там же, с. 55.

18 Материалы по истории СССР, т. 3, с. 99—100 и 156—162.

19 И. И. Минц. Указ, соч., т. 3, с. 818—819; Е. Н. Городецкий. Указ. соч.

20 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 36, с. 177.

21 Декреты Советской власти, т. 1, с. 83.

22 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 36, с. 160.

23 В. 3. Дробижев. К истории органов рабочего управления на промышленных
предприятиях в 1917—1918 гг. — «История СССР», 1957, № 3, с. 38—56.

24 История СССР, т. 7, с. 380.

25 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 36, с. 189.

26 Там же, с. 196.

27 Там же, с. 7.

28 Там же, с. 184.

29 О самых важных из числа таких переговоров — с группой А. П. Мещерского —
|см. П. В. Волобуев, В. 3. Дробижев. Из истории госкапитализма в начальный период

социалистического строительства в СССР. — «Вопросы истории», 1957, № 9, С. 107—122.

30 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 36, с. 258.

31 В. 3. Дробижев. Указ. соч. — «Вопросы истории», 1964, № 6, с. 56—64.

32 Там же, с. 56.

33 А. М. Конев. Из истории деятельности В. И. Ленина по преодолению продо-
льственного кризиса (весна и лето 1918 г.). — «Вопросы истории КПСС», 1971,

|№ 8, с. 68—77.

4 Д. С. Бабурин. Наркомпрод в первые годы Советской власти. — «Исторические

аписки», № 61, с. 346.

35 В. И. Ленин. Поли. собр. соч., т. 36, с. 374.

36 Ю. К. Стрижков, В. Д. Шмитков. Новый источник по истории деятельности
Вродовольственной армии в 1918 г.—«Источниковедение», т. 2, с. 248—258.

37 Правда, 25 мая 1918 г.

38 П. Н. Абрамов. К истории первого этапа Октябрьской революции в деревне
|(октябрь 1917 — май 1918 г.). —«Исторические записки», № 81, с. 14.