Блок М. Короли-чудотворцы. Очерк представлений о сверхъестественном характере королевской власти

ОГЛАВЛЕНИЕ

Книга вторая. Величие и превратности чудотворной королевской власти

Глава первая. Обряд исцеления золотушных больных посредством возложения рук и его популярность до конца XV в.

§ 1. Французский и английский обряды

Мы уже видели, как начали исцелять золотушных с помощью возложения рук короли капетингской Франции и нормандской Англии. Теперь нам предстоит проследить за развитием этого обряда в течение последних столетий Средневековья, вплоть до той поры, когда великий нравственный кризис, разразившийся в конце XV века, поколебал, наряду со столькими старинными верованиями, веру в целительную мощь королей. Для начала займемся внешним обликом, какой с годами принял обряд исцеления.

Поначалу французский и английский обряды были очень похожи. Да и как могло быть иначе? разве второй не был подражанием первому? Впрочем, обе процедуры сперва были весьма примитивны. Однако внутри всякого обряда словно скрывается некая сила, побуждающая его к эволюции; обряд возложения рук на золотушных не был исключением; постепенно он усложнился, и тогда между французским и английским вариантом возникли существенные различия. Эволюция эта в большой мере выходит за рамки данной главы; плоды ее окончательно проявились лишь в Новое время, когда королевское чудо заняло свое место в пышном, разработанном до тонкостей церемониале – принадлежности абсолютных монархий. В данный же момент нам предстоит иметь дело с формами разом и довольно простыми, и довольно зыбкими, изученными лишь отчасти, во всяком случае, в том, что касается деталей; ведь – именно потому, что этикет в Средние века не отличался особенной жесткостью, – мы располагаем очень небольшим числом средневековых памятников церемониального характера.

Итак, первоначальные формы обряда не содержали в себе ничего оригинального. Короли-врачеватели – и это совершенно естественно – повторяли те действия, которые многовековая традиция, запечатленная в житиях святых, приписывала чудотворцам. Подобно благочестивым целителям, о чьих деяниях они знали по рассказам, короли прикасались рукой к больным, чаще всего, насколько можно судить, непосредственно к местам, пораженным болезнью. Таким образом, они, сами того не подозревая, воспроизводили древнейший обычай, родившийся одновременно с самыми старинными верованиями человечества: ведь любое соприкосновение двух тел, а особенно то, которое совершенно при помощи руки, всегда считалось наиболее действенным способом передачи невидимых сил от одного тела к другому. К этому древнему магическому жесту короли прибавили другой, также ставший к тому времени традиционным, но имевший природу сугубо христианскую, – они осеняли крестом пациентов или их раны. Именно рисуя в воздухе крест, святые, как утверждают жития, многократно одерживали победу над болезнями; короли следовали их примеру, во Франции со времен Роберта II, в Англии, по-видимому, также с самого зарождения обряда. Вдобавок для людей благочестивых крестное знамение было непременным спутником всех значительных жизненных событий; как же мог обойтись без него обряд исцеления? Посредством крестного знамения король демонстрировал всем, что его чудотворные способности – дар Господень. Характерно выражение, которое постоянно встречается в английских счетных книгах XIII века: там сообщается не о «возложении рук», совершенном королем, а просто о том, что он «перекрестил» больных .

В старинных житиях Эдуарда Исповедника содержится одно любопытное указание. Когда золотушной женщине открылось во сне, что ей следует пойти к королю, сообщают нам агиографы, она узнала из того же сна, что избавится от болезни, если «король умоет ее водой»; в самом деле, когда она явилась ко двору, святой помазал (я воспроизвожу то удивительное выражение, которое употребляет автор «Анонимного жития») больные места кончиками пальцев, смоченных в воде. В этом жесте тоже различим прием гораздо более древний, унаследованный от старинной магии: считалось, что жидкость, в которую чудотворец окунул пальцы, приобретает чудесные свойства. Следует ли отсюда, что короли всегда прибегали к этому приему? Я так не думаю. Все авторитетные описания английского и французского обрядов приписывают целительную мощь прямому прикосновению . Из житий святого Эдуарда невозможно извлечь более точные сведения о том, каким был обряд исцеления при английском дворе в XII веке и позже, ибо эпизод с излечением золотушной женщины, на который советники Генриха I ссылались как на прообраз королевского чуда, конечно, не был полностью ими вымышлен; по всей вероятности, к тому времени, когда Генрих вступил на престол, эпизод этот уже входил в предания об Исповеднике. В других деяниях святого, описанных в тех же житиях, вода также играет очень важную роль. Перед нами – один из центральных агиографических мотивов, который постоянно встречается в житийной литературе, особенно в той, что создана в Великобритании, но не основополагающая черта целительного церемониала, которому английские короли следовали на практике .

Тем не менее в этом церемониале по обе стороны Ла-Манша вода все-таки играла хотя и скромную, но все-таки немаловажную роль. Естественно, что, прикоснувшись ко стольким отвратительным опухолям, короли мыли руки. Жест этот, рожденный элементарной тягой к чистоте, вначале не имел никакого отношения к лечению. Но как мог народ не приписать целительной мощи королевской лохани? Оттого, что в нее погружалась исцеляющая рука, она и сама, казалось, обретала целебные свойства. Монах из Корвейского аббатства, Этьенн из Конти, сочинивший в начале царствования Карла VI небольшой трактат о французской королевской власти, описал в нем обряд исцеления золотушных. Король, пишет Этьенн, дотронувшись до больного, омывает руки; страждущие собирают воду, послужившую для омовения королевских рук; в течение девяти дней они пьют ее натощак, преисполняясь благочестия, после чего, «безо всякого другого лечения» , ощущают себя совершенно здоровыми. На другом берегу Ла-Манша это странное суеверие, кажется, не наблюдалось, да и в самой Франции в Новое время мы не обнаружим его следов. Однако в Англии, как мы позже увидим, предметом сходного верования стала монетка, даруемая золотушным: в обоих случаях предполагалось, что целебный флюид переходит от королевской руки к той вещи, до которой эта рука дотронулась. Это первичное ядро, сформированное официальным обрядом, постепенно обрастало целым фольклором.

Короли творили чудеса не в тишине. С давних пор французские короли взяли за правило сопровождать традиционный двойной жест несколькими вошедшими в обычай словами. Жоффруа из Болье сообщает, что Людовик Святой, прикасаясь к больным местам исцеляемых, произносил определенные слова, приличествующие обстоятельствам и освященные обычаем, впрочем же слова «истинно святые и католические» . Это те самые «святые и благочестивые слова», которые Филипп Красивый, по преданию, на смертном одре открыл, или, точнее, – ибо в них наверняка не было ничего секретного – напомнил своему преемнику принцу Людовику . Что это были за слова? Приходится смириться с тем, что нам они неизвестны. Позднейшая стереотипная формула, использовавшаяся нашими монархами: «Король руки на тебя возлагает, Господь от недуга тебя исцеляет» – зафиксирована лишь начиная с XVI века. Ни эта фраза, ни что бы то ни было ей подобное, судя по всему, никогда не бывали в употреблении по другую сторону Ла-Манша. Что отнюдь не означает, будто тамошние короли вообще ничего не говорили. Но с их уст слетали одни лишь молитвы.

Разумеется, религия присутствовала и во французском варианте церемонии. Она проникала туда с крестным знамением, а также некоторыми другими способами. Прежде чем выйти к больным, рассказывает Этьенн из Конти, король возносил к небу молитвы. Обычай этот, вероятно, уходил корнями в глубокую древность; но молился ли король вслух или про себя? В XVI веке на этот случай у королей появятся специальные формулы, впрочем, очень короткие и несущие на себе отпечаток позднейших легенд . На фоне этой бедности особенно впечатляет богатство Англии: обряд возложения рук развился там в настоящую литургию, так что казалось, будто король вместе с капелланом совершают настоящее богослужение. К сожалению, самые ранние из сохранившихся памятников английской «золотушной литургии» относятся к Новому времени; первая дошедшая до нас «молитва об исцелении болящих» сочинена в царствование Генриха VIII или, самое раннее, Генриха VII. Понятно, впрочем, что в нее вошли фрагменты молитв более древних и, главное, что весь этот своеобразный ритуал имеет очень древние корни. В философском трактате, написанном в 1344 г., Томас Бредвардин, капеллан Эдуарда III, замечал, что его король, прежде чем начать исцеление, «предается молитвам» . Более того: еще в XIII столетии составители счетных книг английского двора, желая сообщить, что король исцелял больных возложением рук, говорят, как я уже указывал, что он их «крестил», а еще чаще – что он их «благословлял»; последний термин стал почти классическим; он встречается у самого Бредвардина и у врача Джона Геддесдена . Конечно, как будет видно из дальнейшего, королевское благословение ценилось в это время не в одной Англии. Сакральная мощь, приписываемая королевской руке, проявлялась в этом покровительственном жесте точно так же, как и в жесте, призванном изгнать болезнь. Казалось бы, люди непременно должны были их отождествить. Тем не менее во французских памятниках это отождествление отсутствует. Напротив, оно постоянно присутствовало в Англии. Дело в том, что англичане имели перед глазами церемониал исцеления, в котором важнейшую роль исполняли слова из церковного словаря.

В чем причины этого разительного несходства двух обрядов? Точного ответа мы не знаем. Быть может – но это всего лишь гипотеза – их следует искать в тех самых кругах, где зародилась английская практика исцеления. Представление о священной роли королевской власти было там обострено полемикой вокруг григорианской реформы: если в окружении Генриха I имелось много клириков, подобных «Йоркскому Анониму», неудивительно, что по их наущению король стал позволять себе квази-священнические жесты, которым позже подражали его преемники.

Изначально, насколько можно судить, короли творили чудеса без всякой системы, исключительно в зависимости от наплыва больных. Гвиберт Ножанский изображает Людовика VI в окружении беспорядочной толпы. Постепенно, однако, по мере того как великие западные монархии цивилизовывались и в придворную жизнь проникала бюрократическая рутина, внешняя сторона королевского чуда сделалась несколько более упорядоченной. Людовик Святой, судя по всему, «возлагал руки на больных» ежедневно или, по крайней мере, во всякий день, когда в том была нужда, но только в определенный час, после мессы; опоздавшие проводили ночь во дворце, где им давали еду и кров, а назавтра в урочный час представали перед королем. Во Франции еще при Филиппе Красивом исцеление практиковалось безо всякой периодичности; так же обстояло дело в ту пору, при трех Эдуардах, и в Англии, где такая неупорядоченность просуществовала до конца XV века; кажется, даже Генрих VII не имел точного времени для возложения рук на больных. Во Франции, напротив, при Людовике XI людей, жаждущих исцеления, собирали в группы и представляли королю всего один раз в неделю; деятельному и занятому монарху это, бесспорно, давало большой выигрыш во времени .

В той же Франции не позднее XV века придворные научились сортировать несчастных, являвшихся к своему государю молить об избавлении от мук, ибо к этому времени специализация августейшего врачевателя определилась уже окончательно: он лечил золотуху и только золотуху. Следовательно, необходимо было допускать к нему лишь тех, кто страдает этим недугом; открывая двери другим, придворные обрекали государя на бесполезную трату времени, а быть может, и на частичную потерю своего авторитета: ведь над больными, пораженными не золотухой, его целительные жесты были не властны. Отсюда первый более или менее подробный осмотр, которому, по-видимому, уже в ту пору подвергал явившихся к королю больных придворный врач; всякий, кто желал удостоиться прикосновения королевской руки, должен был сначала предстать перед лейб-медиком. Дело не всегда обходилось без скандалов. Однажды Карл VII находился в Лангре; некий Анри Пейо, кузнец из этого города, пожелал привести к нему свою сестру, слывшую золотушной; люди короля отказали ему по той причине, что золотухи у больной не обнаружили; Анри Пейо, и без того озлобленный из-за потерь, причиненных войной, излил свое разочарование в недобрых речах и призвал проклятие Господне на государя и его супругу, которых именовал безумными. Эти речи, равно как и другие, столь же непристойные, были повторены, в результате несчастному пришлось позже испрашивать королевскую грамоту о помиловании и отдать за нее последние сбережения .

Для средневековых государей великодушное отношение к беднякам было четко осознаваемым нравственным долгом, который они исполняли, не скупясь. Всякий, кому довелось просматривать расходные счета королевских домов, как во Франции, где, к несчастью, документы такого рода почти не сохранились, так и в Англии, где их осталось довольно много, знает, что милостыня занимает в них весьма значительное место . Между тем среди больных, приходивших просить короля об исцелении, было множество неимущих. Очень скоро установился обычай помогать им деньгами. Во Франции при Филиппе Красивом помогали, судя по всему, исключительно тем, кто прибыл издалека, чужестранцам или французским подданным, проживающим на окраинах королевства, причем сумма дара колебалась между 20 су (составлявшими, судя по всему, в 1307 и 1308 гг. обычную выплату) и 6 или даже 12 ливрами . Не стану говорить о последующих царствованиях: от Филиппа IV до Карла VIII какие бы то ни было сведения о королевской милостыне отсутствуют полностью. В Англии при Эдуарде I, Эдуарде II, Эдуарде III милостыня золотушным неизменно равнялась одному пенни . Английские короли подавали гораздо меньше, чем французские, потому что подавали гораздо шире. В самом деле, все или почти все приходившие к ним больные что-нибудь получали от короля; исключение, возможно, составляли, и то на первых порах, лишь самые знатные и богатые пациенты, державшиеся в стороне. Впрочем, и эти исключения были, по-видимому, большой редкостью; в противном случае в графе «расходы» не стояли бы те громадные цифры, которые я скоро приведу. Вероятно, очень скоро все это прекратилось: в новое время ничего подобного уже не существовало. В эту эпоху монета сделалась в глазах публики главной составляющей обряда исцеления; не получить ее из рук короля значило подвергнуться чудотворному воздействию лишь наполовину. В дальнейшем я буду более подробно говорить об этом суеверии, но упомянуть о нем мне было важно уже теперь; своими корнями оно уходит в глубь Средневековья, ибо происхождение его невозможно объяснить иначе, как рано сложившейся при английском дворе привычкой вслед за исцеляющим возложением рук подавать больному милостыню.

Мы уже знаем, какими ритуалами и церемониями было обставлено чудесное исцеление. Теперь следует задаться вопросом, какой отклик королевские притязания находили в народе. Короли выдавали себя за чудотворцев: верили ли им подданные? Короли выдавали себя за врачевателей: кто были их пациенты?

Пример лечебного использования крестного знамения см. в «Гарене Лотарингском» (Li Romans de Garin Ie Loherain. Ed. P. Paris // Les Romans des douze pairs. I. P. 273), где врачи, наложив повязку на рану герцога Бегона, осеняют ее крестом. Крестное знамение занимало, наряду с благословениями и экзорцизмами, такое важное место в повседневности, что «Монастырский устав» святого Колумбана предписывает наказывать шестью ударами монаха, который забудет перекрестить ложку перед едой или не попросит более старого монаха перекрестить лампу перед тем, как ее зажечь (Zeitschrift fur Kirchengeschichte. 1897. Т. XVII. Р. 220).

Один из многочисленных примеров см. в изд.: R. О. Chancery Miscellania. IV, I. Fol. 17 v°, 27 мая 1378: «xvij egrotis signatis per regem xvij d».

Истолкование весьма темного текста Этьенна из Конти см. в примеч. 137.

Ср . анонимное « Житие » (Ed. Luard. Lives of Edward the Confessor. P. 429) и особенно «Житие» Осберта Клерского, гл. XIV – XVII (где имеются также отсылки к соответствующим фрагментам других житий); ср. также: Franz Ad. Die kirchlichen Benedikdonem . В. 1. S . 79 folg .; особенно: S . 84.

Bibl. Nat. Lat., № 11730. Fol. 31 v°: «Item post dictam sanctam unctionem et coronacionem regum Francie omnes predict! reges singulares quilibet ipsorum fecit pluries miracula in vita sua, videlicet sanando omnino de venenosa, turpi et immunda scabie, que Gallice vocatur escroelles. ttem modus sanandi est iste: postquam rex audivit missam, affertur ante eum vas plenum aque, statim tune facit oracionem suam ante altare et postea manu dextra tangit infirmitatem, et lavat in dicta aqua. Infirmi vero accipientes de dicta aqua et potantes per novem dies jejuni cum devotione sine alia medicina omnin sanantur. Et est rei veritas quod quasi innumerabiles sic de dicta infirmitate fuerunt sanati per plures reges Francie» ( Также и после означенного елеопомазания и коронации королей Франции все прежде названные короли и каждый в свой черед многажды являли в течение жизни чудеса , то есть полностью исцеляли от той ядовитой , нечистой и вредоносной болезни , коя на старом галльском наречии именуется золотухой . Способ же исцеления таков: по окончании мессы приносится и ставится перед королем чаша, наполненная водой; тотчас же король перед алтарем творит молитву, затем правой рукой касается больного места, а затем означенною водою себя омывает. Болящие же, принявшие и испившие означенной воды, девять дней пребыв в посте и молитве, без какого бы то ни было лекарственного снадобья исцеляются. И се – правда истинная, что от многих королей Франции число подобных исцелений от названной болезни проистекло почти бессчетное. – лат.). Этот фрагмент уже был опубликован д'Ашри (d'Achery) в его примечаниях к «De vita sua» Гвиберта Ножанского, а вслед за ним в изд.: Migne. P. L. Т. 156. Col. 1022 – 1023. Об авторе см. заметки Л. Делиля (Delisle L. Le cabinet des manuscrits de la Bibl. Nationale. T. II. P. 127; до этого опубл. в изд.: Bibl. Ее. Chartes. 1860. Р. 421). Маленький трактат о королевской власти открывает продолжение Мартиновой хроники, принадлежащее также перу Этьенна из Конти (фрагмент этого продолжения опубликован в изд.: Albanes ]. Н., Cheva ll er U. Actes anciens et documents concernant le bienheureux Urbain V. P. 73); последнее событие, в нем упоминаемое, – битва при Никополе (25 сентября 1396 г .). Текст, приведенный в начале этого примечания, не лишен неясностей: в зависимости от того, как толковать залог глагола lavat, как действительный или как страдательный – классическая латынь позволяет оба варианта, – следует понимать либо что король омывал язвы больных, либо что он омывался сам после прикосновения к этим язвам. Я предпочитаю второе толкование, ибо первое – впрочем, общепринятое – противоречит всему, что нам известно о французском обряде из других источников.

Histor. de France. T. XX. P. 20. С. XXXV (текст, приведенный ниже, в примеч.210).

Ives de Saint-Denis. Histor. de France. T. XXI. P. 207 С, D: «primogenitum iterum ad se vocatum secretius, praesente scilicet solo confessore, instruxit de modo tangendi infirmos, dicens ei sancta et devota verba quae in tangendo infirmos dicere fuerat assuetus. Similiter docuit eum quod cum magna reverentia, sancdtate et puritate deberet ilium contactum infirmorum et mundis a peccato manibus exercere» (вторично призвав к себе первенца своего, на сей раз почти тайно, в присутствии одного только исповедника, он (король) наставил сына, каким образом следует возлагать руки на болящих, и передал ему святые и благочестивые слова, кои обычно он произносил, совершая обряд возложения рук. Точно так же король напутствовал (сына) в том, что сие возложение рук должно совершать со страхом Божиим, во благочестии и чистоте, руками, мирской скверной не запятнанными. – лат.}. О свидании умирающего Филиппа Красивого с наследником престола 26 ноября 1314 г . сообщает также в своем донесении посланник короля Майорки (не осведомленный, однако, о том, что именно было сказано в ходе этого свидания); см.: Bibl. ec. Chartes. 1897. Т. LVIII. Р. 12.

См. ниже, с. 403.

См. ниже, примеч. 152.

О счетных книгах см. один из многочисленных примеров: Л. О. Chacery Miscellanea. IV, 1. Fol. 20, 3 июня 1278 г .: «tribus egrods benedicds de manu Regis» (троим болящим, благословленным рукою короля. – лат.); Е. А- 352, 18, 8 апреля 1289 г .: «Domino Henrico elemosinario... die Parasceue, apud Condom... pro infirmis quos Rex benedixit ibidem: xxj. d. st.» (Господину Генриху, распорядителю милостыни... в день Великой Пятницы, подле Кондома... для недугующих, коих король благословил там же: 21 пенни. – лат.) Текст Бредвардина процитирован ниже, в примеч. 152. О книге: Gaddesden J. of. Praxis medica seu Rosa anglica dicta. In-8 0 . S. 1. n. d. (1492). Fol. 54 v° – cm. ниже, с. 203 – 204.

О Людовике Святом см. житие, написанное Гийомом де Сен-Патюсом (Ed. Delaborde. Collection de textes pour servir a 1'etude... de 1'histoire. P. 99). О Филиппе Красивом и английских королях см. ниже, Приложение I, с. 581. О Людовике XI см .: Commines. VI. С . VI. Ed. Maindrot (Collection de textes pour servir a 1'etude... de 1'histoire). T. II. P. 41.

История кузнеца изложена по грамоте о помиловании, данной в Ромонтране, 23 октября 1454 г ., Анри Пейо, «человеку простому и бедному, кузнецу, жительство имеющему в Персе-ле-Пети Санского бальяжа, Лангрской епархии» (Arch. Nat. JJ. 187. Fol. 113 v°; указано Шарпантье в приложении к статье «Scroellae» в «Глоссарии» Дю Канжа).

Дальнейшее изложено по королевским счетным книгам, описанным ниже, в Приложении I.

Вне всякого сомнения, хотя в счетах ато и не указывается особо, выплаты, по обычаям двора, производились в паргюкстй монете.

Самые бедные, вероятно, получали также дополнительно средства на пропитание: Е. А. 350, 23, неделя, начинающаяся в воскресенье 12 июля 1277 г .: «Sexaginta et undecim egrotis benedectis de manu regis per illam ebdomadam de dono regis per elemosinarium suum v. s. xj. d. In pascendis quinque pauperibus dictorum egrotorum per elemosinarium regis vij d. b.» (Болящим, числом 71, получившим исцеление от руки короля в сию седмицу, через своего распорядителя милостыни даровал король 5 шиллингов и 11 пенсов. Для пропитания пяти бедняков из названных болящих через королевского распорядителя милостыни внесено 7 пенсов. – лат.).