Асланов Л. Культура и власть

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ IV. АНГЛИЯ

Глава 23. XIX век

Одержав победу над наполеоновскими войсками, Англия по мирному договору в 1815 г. получила заморские владения Франции, в частности, территории в Вест-Индии, бывшие в то время крупнейшими поставщиками сахара, сосредоточила рафинирование сахара на Британских островах и превратилась в монопольного поставщика сахара в Европу, получая большие деньги. Англия также получила от Франции, а ранее от Голландии многие опорные точки во всем мире и закрепила свое господство на море [39, 3—4].

23.1. Промышленность

Экономика Англии в начале XIX в., получив еще больший простор для своей деятельности, продолжала быстро развиваться. После 1820 г., когда закончился застой, вызванный войной с Наполеоном, особенно быстро стала расти промышленность.
Экспорт возрос с 48 млн ф. ст. в 1820 г. до 56 млн ф. ст. в 1825, а импорт с 32 млн ф. ст. до 44 млн ф. ст. Крупная промышленность продолжала теснить мелкую и кустарную [40, 93]. За два десятка лет (1811—1831) потребление хлопка текстильной промышленностью утроилось. Производство металла с 1810 по 1830 г. выросло с 250 до 680 тыс. т. Технические изобретения продолжали следовать одно за другим, что свидетельствует об инициативной деятельности людей. В 20-х гг. были изобретены токарные, строгальные, фрезерные, штамповочные и т. д. станки для обработки металла.
Успехи машиностроения были впечатляющими, но еще не полными. В 1830 г. насчитывалось 60 тыс. механических ткацких станков и 240 тыс. ручных. Высока была доля ручного труда в суконном производстве.
Продолжился рост городов. Например, население машиностроительного Манчестера за 1801—1821 гг. выросло на 67%, а к 1841 г. удвоилось по сравнению с 1821 г. Англичане массово вовлекались в новаторскую производственную деятелность.
Механизация производства и быстрый рост промышленности привели к широкому привлечению женщин и детей в качестве рабочей силы. В начале XIX в. мужчин (старше 18 лет) среди рабочих Англии было лишь 27%. Рост населения не успевал за ростом производства [39, 4—8]. В 1832 г. дети работали на хлопчатобумажных фабриках с 3 часов утра до 10 вечера с часовым перерывом на обед [41, 27]. Все рабочие организации были запрещены. В 1816 г. суд приговорил к каторге семерых точильщиков за участие в кассе взаимопомощи. В случае прекращения работы рабочий подлежал уголовному наказанию за нарушение контракта. Министр внутренних дел лорд Сидмут в 1812 г. неоднократно требовал смертной казни за любое проявление недовольства деятельностью правительства.
Наряду с техническими усовершенствованиями стали появляться первые попытки новой организации труда. Получив во владение в 1799 г. большую текстильную фабрику в Шотландии, Роберт Оуэн стал использовать паровую энергию вместо водяной и показал, что рабочие не могут угнаться за машинами и не выдерживают долгого рабочего дня, который зачастую достигал 16 и даже 18 ч. в сутки ради быстрейшего возвращения вложенного капитала. Он стал менять рабочих у машин, сократив рабочий день с 14 до 10,5 ч., улучшил жилищные условия рабочих, организовал им помощь в воспитании детей, принял меры для удешевления и улучшения продуктов питания и на этом фоне установил систему поощрений за лучший труд. В результате производительность труда резко возросла, а вслед за ней и прибыль. Фабрика стала местом паломничества за передовым опытом организации производства.
В то же время Оуэн потратил много сил и средств на организацию рабочих кооперативов и коммун, рассчитанных на инициативу рабочих, но все они постепенно развалились. Пример деятельности Оуэна показывает, что инициативная деятельность возможна лишь при определенном уровне сознания людей, а сознание формируется деятельностью. Навязанная же инициатива оказывается невостребованной [39, 9—19].
В 1802 г. был издан первый закон, пресекавший самые злостные формы эксплуатации нищих детей. В 1819 г. появился акт, запрещавший использовать в хлопчатобумажной промышленности труд детей младше девяти лет; длина рабочего дня для детей 9—16 лет устанавливалась в 13,5 ч., но этот закон остался лишь на бумаге. И только в 1833 г. после чрезвычайно сильных волнений среди рабочих на севере Англии труд детей моложе 9 лет был запрещен везде, кроме шелкоткацкой промышленности, испытывавшей серьезную конкуренцию на мировом рынке. Длительность рабочего дня для детей старшего возраста была ограничена, были введены фабричные инспекторы, призванные следить за соблюдением правил [42, 316—317].

23.2. Парламентская реформа

В начале XIX в. власть в Англии принадлежала, как и прежде, землевладельцам, но не промышленникам. Представители знати распоряжались парламентскими мандатами и нередко назначали депутатов в парламент. Например, герцогу Норфолкскому принадлежало право назначать 11 депутатов. Эти места были «карманными местечками», которые дополняли существовавшую практику «гнилых местечек». В одном из таких «местечек» вся территория давно скрылась под водой, но собственник участка для оформления «избирательной» процедуры выезжал на лодке в то место, где ранее находился поселок. Были и избирательные участки с одним единственным оставшимся избирателем.
В 1816 г. в палате общин из общего числа 658 депутатов 487 человек, т. е. почти 3/4 состава парламента, представляли «гнилые» и «карманные местечки». Подкуп, запугивания, продажа мест и голосов существовали открыто и явно. Землевладельцы обладали властью и на местах. На пост мирового судьи лорд-лейтенант, представитель короля в графстве, назначал крупнейшего землевладельца графства, а тот — по традиционному принципу сборщика налогов, надзирателей за бедными и т. д. Такие порядки не могли устраивать быстро богатевших промышленников. Назревала реформа парламента.
В 10-е гг. XIX в. промышленники выражали недовольство таможенными пошлинами, которыми облагались ввозимое сырье и продовольствие, а также вывозимые товары. Привилегии Ост-Индской компании, державшей в своих руках монополию на торговлю с Востоком, и других подобных ей компаний, ограничивали свободную конкуренцию. Однако правительство, действовавшее в интересах землевладельцев, которым были нужны высокие цены на сырье и продовольствие, отказывалось изменить таможенные правила. Промышленникам оставалось только включиться в борьбу за свое представительство в парламенте, а для этого была нужна парламентская реформа. Промышленники стали создавать политические союзы, проводившие на местах агитацию в пользу реформы парламента. Эти союзы со временем объединились по всей Англии с национальным союзом во главе [39, 15—22].
В начале 1817 г. правительство приостановило действие Закона о неприкосновенности личности (Habeas Corpus Act) и ввело билль, запрещавший собрания и клубы радикалов, а магистраты получили право запрещать публикации радикального содержания. Но кризис привел к тому, что в 1819 г. в северных и центральных графствах состоялись многочисленные митинги радикалов, на которых были выдвинуты требования проведения парламентской реформы и отмены хлебных законов. 80-тысячный митинг в Манчестере 16 августа 1819 г. был разогнан гусарами, применившими оружие, 11 человек были убиты, 400 ранены. Многие влиятельные лица из высших общественных кругов восприняли эту бойню как доказательство необходимости реформ, с помощью которых можно было избежать репрессий. С этого времени идея о парламентской реформе заняла видное место в программе вигов, в которой она почти не упоминалась с 1793 г. [42, 305—306].
В ноябре 1819 г. была созвана экстренная сессия парламента для увеличения армии на 10 тыс. человек и принятия «Шести актов суровых репрессий». Первый из них запрещал собрания для военной подготовки под страхом высылки из страны на 7 лет или тюремного заключения на 2 года. Второй запрещал ношение оружия; магистраты были уполномочены конфисковывать оружие, арестовывать любого владельца оружия, входить в частные дома в любое время суток для поисков оружия. Третий акт содержал сорок пунктов ограничений публичных собраний под страхом высылки из страны на 7 лет. Последние три акта были направлены против прессы: четвертый давал властям право конфисковывать печатное издание в случае богохульства; пятый был направлен против дешевых изданий, предназначенных для рабочих; шестой определял процедуру и сокращал период введения наказания в действие [40, 93]. Под давлением «Шести актов» движение радикалов пошло на спад; этому процессу способствовало и оживление промышленности.
Желая сохранить парламентскую систему неприкосновенной, правительство в июле 1822 г. отменило почти 200 старых актов о таможенных пошлинах, ликвидировав пошлины на отдельные виды сырья, продовольствия. Пошлина на хлопок была снижена почти вдвое. Были снижены пошлины на 150 видов сырья и продовольствия. Были уменьшены, а отчасти уничтожены пошлины на вывоз. Были также пересмотрены навигационные акты, так как протекционизм для самого сильного флота в мире стал уже не нужным [39, 25—26].
С 1793 г. партия тори привлекла на свою сторону для борьбы с якобинством большинство высших классов общества, а партия вигов потеряла всякое влияние. Но тори объединили группы с различными экономическими интересами, и внутри партии разгорелась политическая борьба. Власть сосредоточилась в руках землевладельцев, а также торговцев и финансистов Сити, которые быстро ассимилировали интересы землевладельцев по мере приобретения земель. К промышленникам с их особыми интересами продолжали относиться подозрительно.
Но в 1815 г., когда угроза якобинства исчезла, в партии тори начался раскол из-за хлебных законов, так как последние защищали интересы лендлордов и не позволяли промышленникам снижать издержки производства путем уменьшения зарплаты. Эти противоречия востребовали партию вигов, которая стала именоваться либеральной партией и изменила свой социальный состав: вместо аристократов и коммерсантов в нее стали входить промышленники, хотя старая вигская аристократия еще некоторое время сохраняла в партии либералов свои позиции в партийном руководстве.
Раскол тори повлек переход части членов партии к вигам перед принятием билля о парламентской реформе. Перераспределение сил между двумя партиями и смена руководства ими привели к осознанию той простой истины, что эффективность репрессивных мер была исчерпана. Нужно было укреплять государственный аппарат, оздоровлять общество, снижая тем самым остроту социальных конфликтов и отодвигая парламентскую реформу. Взамен смертной казни за уголовные преступления, которой каралось в год в среднем до 200 человек, а мелкие преступления оставались безнаказанными из-за нежелания присяжных посылать на виселицу человека за мелкую кражу, был введен новый уголовный кодекс, предусматривавший значительное снижение строгости наказания, но зато сначала в Лондоне, а затем и повсюду в Англии была реорганизована полиция, принципом работы которой стала неотвратимость наказания за преступления. Были созданы крупные полицейские отряды на основе найма и тщательного отбора. Тем самым была создана подвластная правительству сила, способная бороться с беспорядками, но не вызывавшая такого возмущения общественности, какое вызывали войска. Одновременно была ослаблена цензура печати, частично были отменены в 1824 г. акты о запрете профсоюзов (но в 1825 г. был принят закон, запрещавший стачки и ограничивавший деятельность профсоюзов) [42, 319—321].
Конец 20-х и начало 30-х гг. были отмечены крестьянскими волнениями на юге Англии. К зиме 1830 г. ими были охвачены 16 графств, но и эти волнения были подавлены полицией и войсками. На этом фоне промышленники усилили борьбу за парламентскую реформу. В декабре 1829 г. в Бирмингеме был создан Политический союз для защиты общественных прав, в Лондоне — Столичный политический союз. Оба союза оказывали влияние на значительную часть населения Англии. В 1831 г. возник Национальный союз рабочих классов, который требовал всеобщего избирательного права для мужчин, тайного голосования, ежегодных перевыборов парламента и ликвидации палаты лордов.
В 1830 г. парламентская избирательная комиссии совпала с Июльской революцией во Франции, подхлестнувшей радикалов, требовавших парламентской реформы. К власти пришли виги, отражавшие интересы той части землевладельцев, которые активно участвовали в промышленной и торговой деятельности. Их экономические интересы и жажда власти заставили вигов поддержать реформу парламента, на которой настаивали промышленники [39, 30—31].
Кроме того, слой фригольдеров с 40-шиллинговыми доходами, имевших право голоса на выборах от графств, исчез в результате укрупнения сельскохозяйственных имений. В качестве избирателей в основном остались крупные землевладельцы. Билль о реформе содержал два главных пункта. Во-первых, избирательное право предоставлялось фермерам-арендаторам в графствах, а в городах съемщикам домов с ежегодной платой, превышавшей 10 ф. ст. в год. Во-вторых, уничтожались «гнилые местечки», а их места в парламенте передавались промышленным городам и графствам.
Билль о реформе был внесен 1 марта 1831 г. и прошел палату общин со второго чтения большинством всего в один голос. Правительство распустило палату и назначило новые выборы. В июне 1831 г. сторонники реформы получили перевес в палате общин в 136 голосов, и в сентябре 1831 г. билль перешел на утверждение в палату лордов, которая его отвергла без обсуждения. В ответ значительная часть центра Бристоля была сожжена, у ряда видных лордов и епископов были выбиты стекла окон, в Лондоне проходили бурные демонстрации, десятки петиций поступали из всех провинций [42, 326—327].
5 декабря 1831 г. правительство в третий раз внесло билль о реформе в палату общин, но в марте 1832 г. палата лордов вновь отвергла его после некоторого обсуждения. Политические союзы призвали народ не платить налоги до тех пор, пока билль не станет законом; было выдвинуто предложение всем народом изъять сбережения из банков и обанкротить власть имущих. Правительство из-за неудач с биллем ушло в отставку, но тори, не имея большинства в нижней палате, не могли сформировать кабинет, и король был вынужден снова обратиться к вигам. Те согласились, но при условии, что король, если это понадобится вигам, введет в состав палаты лордов новых членов из числа сторонников реформы, чтобы провести билль через верхнюю палату. Тем самым сопротивление лордов было сломлено. 13 апреля 1832 г. палата лордов приняла билль о реформе парламента, а 7 июня 1832 г. его подписал король. Это еще один пример твердости духа и несгибаемой воли англичан, с помощью которых только и можно было стать свободными людьми.
Избирательная реформа изменила представительство отдельных городов и районов. 56 «гнилых» и «карманных местечек» (большинство, но не все) были лишены прав делегировать депутатов в парламент. Это освободило 111 мест (по два от каждого, кроме одного «местечка», делегировавшего одного депутата). Было также урезано представительство 32-х мелких избирательных округов, делегировавших по два депутата: им было оставлено право посылать лишь одного человека каждому. В сумме освободилось 143 места, 65 из которых получили города, прежде не имевшие представительства, 65 — сельские округа, а 13 — Шотландия и Ирландия. Таким образом, освободившиеся места в парламенте были поделены поровну между промышленниками и землевладельцами [39, 32—33].
Закон увеличил число избирателей с 220 тыс. до 670 тыс. при населении 14 млн человек, но и при столь незначительной доле избирателей он имел большое значение. Во-первых, промышленники получили некоторую долю политической власти; они составляли ядро либеральной партии — ведущей партии середины XIX в. За период 1830—1885 гг. либералы и виги были у власти 41 год, а тори — только 14, но главное заключалось в том, что тори добивались власти только тогда, когда проводили политику либералов (!), например, отменяя хлебные законы или принимая билль о парламентской реформе 1867 г. Во-вторых, изменилось соотношение политических сил палаты общин, палаты лордов и короля. После ликвидации «гнилых местечек», депутаты от которых были марионетками короля и лордов, палата общин стала сильнее.
После парламентской реформы настал черед реформирования архаичной системы местного управления. В 1835 г. был принят закон о реформе городских управлений. Вместо узких корпораций из числа свободных горожан были созданы избираемые муниципалитеты, состоявшие из советников, переизбиравшихся каждые 3 года, и олдерменов (членов правления), избиравшихся на 6 лет. Мэр избирался ежегодно из числа олдерменов. Право голоса на выборах имели только плательщики прямых налогов. Тем самым промышленники потеснили купечество. Но сельские округа остались за сквайрархией тори. Только спустя более полувека были организованы советы графств в качестве органов местного управления в сельских районах (1888). Таким образом, виги и либералы получили опору на местах, пусть и не полную.
Далее нужно было упорядочить финансы: ряд годовых бюджетов были несбалансированными при высоком уровне налогов из-за большого государственного долга; прямое налогообложение в 1831 г. давало только 40% тех средств, которые шли на уплату процентов держателям государственных облигаций. Кроме того, спинхэмлендская система стала обузой для промышленно развитой страны: налог в пользу бедных в 1831 г. составил 60% от подоходного налога. На деньги, собиравшиеся по налогу в пользу бедных, содержались работные дома, бывшие местом призрения инвалидов, стариков и детей, а также безработных бедняков. Закон о бродяжничестве запрещал помогать беднякам, не живущим постоянно в одном и том же приходе. В XIX в., когда промышленность нуждалась в рабочей силе, этот закон препятствовал миграции населения, поэтому в 1834 г. был принят закон о бедняках, сокративший пособия нуждающимся и разрешивший перемещение по стране; приток рабочей силы в промышленность сразу возрос. Конкуренция на рынке труда возросла. По закону 1834 г., «каждый работоспособный человек, проживающий в работном доме, должен подвергаться такому режиму в отношении труда и дисциплины, который оттолкнет бездельников и порочных людей». Закон был очень непопулярен в народе и неудивительно, что его удалось провести в жизнь лишь спустя десять лет. Дело доходило даже до стычек с войсками [42, 328—333].

23.3. Чартизм

Возникновение рынка труда повлекло за собой появление политических организаций рабочих. В 1836 г. почти одновременно возникли Лондонская ассоциация рабочих и Большой северный союз в Лидсе. Обе организации требовали новой парламентской реформы, но теперь ради доступа в парламент рабочих. Это было началом чартистского движения. До 1839 г. в нем участвовали и радикальные промышленники, добивавшиеся «свободной торговли». Сторонники свободной торговли создали в октябре 1838 г. в Манчестере Ассоциацию борьбы против хлебных законов. В 1840 г. борьба за пролетарское представительство в парламенте стала главной линией чартизма, и буржуазия отошла от движения. В конце 40-х гг. ремесленники и лавочники оставили чартистское движение и оно стало еще более рабочим. 8 мая 1838 г. Лондонская ассоциация рабочих предложила программу парламентской реформы Народная хартия, которая предусматривала всеобщее избирательное право для мужчин, тайное голосование, равные избирательные округа, отмену имущественного ценза для кандидатов в депутаты парламента, ежегодное переизбрание парламента, жалование депутатам.
По всей стране начались митинги в поддержку хартии. В них участвовали десятки и даже сотни тысяч человек. Например, на митинге в Глазго 28 мая 1838 г. присутствовали 200 тыс. человек, в Бирмингеме — 250 тыс., а около Манчестера на митинг собралось 400 тыс. человек. На митингах утверждалась Народная хартия, под петицией в парламент с требованием проведения ее в жизнь собирались подписи. 4 февраля 1839 г. в Лондоне собрался первый чартистский конвент, который назвал себя «Всеобщим конвентом промышленных классов Великобритании», 53 делегата были избраны на массовых митингах по всей Англии. Конвент признал чуждыми идеи сторонников свободной торговли и предложил добиваться политических целей петициями в парламент. 6 мая 1839 г. петиция с 1250 тыс. подписей была передана члену парламента Атвуду, и ее слушание в палате общин было назначено на 12 июля. Петиция была отвергнута 235 голосами против 46.
Преследование чартистов властями быстро усиливалось. Митинги, стачки, стычки с полицией и войсками в 1839 г. были в Англии обычным делом, лидеров чартистов стали заключать в тюрьмы. Под воздействием упорного чартистского движения возникли тред-юнионы горняков и металлургов, взявших на себя решение самого больного вопроса — заключения долгосрочных контрактов при найме рабочей силы. Многие органы чартистской печати были закрыты территориальной администрацией, задушены налогами и штрафами, движение пошло на убыль, но в 1840 г. чартизм вновь стал набирать силу. В 1841 г. в парламент была подана новая петиция с 1348 тыс. подписей, в которой требовались освобождение чартистов, сокращение срока тюремного заключения и улучшение условий содержания в тюрьмах. 27 мая 1841 г парламент отверг петицию.
Противостояние чартистов с властью, цели их движения окончательно оттолкнули все слои населения кроме рабочих. Поэтому изучение чартизма представляет особый интерес, а именно: в каком направлении деятельность пролетариата в условиях Англии 40-х гг. XIX в. развивала культуру рабочих. Один из инициаторов Народной хартии Ловетт предложил обратить все силы на распространение среди рабочих образования, создание в каждом городе рабочего клуба и библиотеки. Другой лидер чартистов Винсент начал пропаганду в пользу трезвости.
Несмотря на нелегальное положение, 20 июня 1840 г. в Манчестере открылась конференция чартистов, обсуждавшая планы реорганизации движения. Была создана Национальная чартисткая организация и принят ее устав, обязывавший всех членов платить членские взносы. Возглавлял ассоциацию исполком, состоявший из 7 человек, избиравшихся всеобщим голосованием. Местные ячейки Ассоциации создавались по территориальному признаку, и во главе них стояли местные советы. Город или район делился на кварталы, а последние — на «классы», по десять человек в каждом. К 1842 г. в Ассоциации было 40 тыс. членов, объединенных в 400 местных отделений.
Второй чартистский конвент собрался в Лондоне 12 апреля 1842 г. и инициировал сбор подписей под новой петицией в парламент, составленной Конвентом и обличавшей социальное бесправие рабочих. Из 26 млн населения Англии в то время право голоса имели около миллиона граждан. Петиция осуждала систему представительства в парламенте и избирательную систему с ее подкупами, запугиванием избирателей и т. д., указывала на чрезмерную длительность рабочего дня, просила парламент заслушать чартистов для изложения «народных обид». Под петицией на мощных митингах было собрано 3 315 752 подписи, т. е. более половины взрослого мужского населения страны, и 2 мая 1842 г. она была представлена в парламент. Однако палата общин ее отвергла подавляющим большинством голосов. По мнению парламентариев, лозунг всеобщего избирательного права подрывал «самые основы цивилизации», которая покоилась на собственности, а отдать власть народу означало отдать ее в руки противников собственности.
В 1842 г. разразился экономический кризис. Число безработных достигло, по официальным данным, 1,2 млн человек. По всей стране стали вспыхивать стачки за осуществление требований, содержащихся в Народной хартии, и повышение зарплаты. Стачки были стихийными. Чартистская ассоциация ими не руководила, но ее активисты и члены подверглись арестам, тюремным заключениям и ссылкам в колонии. Стачки закончились безрезультатно, и чартистское движение пошло на убыль. Оно потеряло массовый характер [39, 40—59].

23.4. Хлебные законы

Финансовые проблемы были столь сложными, что во второй половине 30-х гг. XIX в. правительство вигов и либералов имело пять дефицитных бюджетов. Рост недовольства и стихийной активности бедноты, грозное по своей природе чартистское движение привели промышленников к выводу о необходимости передачи власти правительству тори, чтобы их руками провести хлебный закон, против которого тори столь сильно и долго возражали, при этом промышленники как бы оставались в стороне и не навлекали на себя гнев лендлордов. В 1841 г. на выборах победили тори. Непосредственной целью хлебных законов было сдерживание цен на пшеницу на уровне голодных лет ради высокой доходности сельскохозяйственного производства. Но это повышало стоимость рабочей силы, а значит, себестоимость промышленной продукции. Кабинет тори начал искать решение экономических и социальных проблем в снижении издержек производства посредством перехода к свободной торговле: были снижены или отменены ввозные пошлины на разные виды сырья, позже все ввозные пошлины, но было возобновлено взимание подоходного налога, т. е. поступления в бюджет с плеч фабрикантов перераспределялись на долю как промышленников, так и землевладельцев. Пошлина на ввоз хлеба была снижена, но не отменена. Но осенью 1845 г. в Ирландии из-за болезни картофеля погиб весь урожай и начался голод. В Англии урожай зерна в том году был низким, нужно было импортировать хлеб, но сопротивление правительства мешало отмене ввозных пошлин даже в этих чрезвычайных условиях. Кабинет министров был расформирован и создан новый, состоявший только из сторонников свободной торговли. Несмотря на отчаянное сопротивление землевладельцев в парламенте, билль об отмене пошлин на хлеб был принят палатой общин 15 мая 1846 г., а затем были снижены тарифы на другие виды продовольствия и сырья [39, 60—64].
Отмена хлебных законов привела не к падению цен на хлеб, чего боялись землевладельцы, а к некоторому их росту так как импорт пшеницы из Леванта привел к спросу на английский текстиль с 141 тыс. ф. ст. в 1843 г. до 1 млн ф. ст. в 1854 г., а это привело к росту платежеспособности населения Англии. Такой оборот дела повлек вслед за свободной торговлей зерном свободную торговлю сахаром, а в 1860 г. — лесоматериалами. В отсутствие мощной промышленности за рубежом свободная торговля стала золотой жилой для Англии.
В сельском хозяйстве росли посевные площади, вводились технические усовершенствования, проводилась мелиорация земель, широко применялись минеральные удобрения. Использование машин в сельском хозяйстве было обусловлено ростом зарплаты рабочих и нехваткой рабочих рук. Рост рентабельности ферм сопровождался их укрупнением, а это приводило к концентрации капитала и дальнейшей поляризации общества [42, 339—340].
Отмена хлебных законов расколола партию тори, и на смену ей в парламент пришли виги, продолжившие политику свободной торговли. В 1849 г. были отменены навигационные акты. Промышленники сделали еще один шаг для укрепления своего общественного положения.

23.5. Экономика в середине века

К середине XIX в. в Англии машинное производство стало вытеснять ручной труд. В экспорте Англии 70% составляли изделия из хлопка, но наиболее высокие темпы развития производства оставались за тяжелой промышленностью: выплавка чугуна возросла за период 1830—1850 гг. в 3,3 раза, а производство изделий из хлопка — в 2,35 раза. Быстрый рост спроса на металл был связан с развитием машиностроения, которое стало возможным благодаря усовершенствованию выплавки стали, изобретению парового молота в 1829 г., повышению точности обработки металла. Кроме того, в 1825 г. была построена первая железная дорога, к 1850 г. протяженность железнодорожных путей в Англии составила 10 тыс. км, а к 1873 г. — 24 тыс. км, число пассажиров в год достигло 455 млн человек.
Железнодорожное строительство привело к росту экспорта капитала и технических изделий, так как Англия стала строить дороги во многих странах мира. К тому же железнодорожный транспорт дал мощный импульс традиционно высокой географической мобильности англичан, что в большой степени стимулировало рынок труда, потому что бедняки смогли уезжать на заработки в другие районы страны, где требовалась рабочая сила. Железные дороги снизили стоимость перевозок, и возник национальный рынок таких строительных материалов, как кирпич, стекло, кровельные материалы. В конце 40-х гг. телеграф связал главные города Британии. Дедвейт британского флота возрос с 2,5 млн т в 1827 г. до 4 млн т в 1848 г. К 1850 г. более половины морских судов в мире плавало под британским флагом. Доля стальных кораблей в британском флоте в 1850 г. составляла 5%, в 1874 г. — 33%; 60% пароходов принадлежало Великобритании. Кораблестроение позволило резко увеличить британский экспорт; если за период 1817—1842 гг. он вырос только на 14%, то за последующие 25 лет — на 282%. К середине XIX в. треть мировой торговли была подчинена британским интересам [41, 24, 71—72]. Англия ввозила сырье, а вывозила почти сплошь товары фабричного производства. Наконец, Лондон стал мировым центром торговли и финансовых сделок. Широко практиковались продажа в кредит. Произошли зримые изменения в деятельности англичан. В 1831 г. в промышленности и торговле было занято 42% населения Англии, а в сельском хозяйстве — 28%. В 1851 г. в Англии 34% населения проживали в городах, во Франции — 10%, в Лондоне было 2,3 млн жителей.
Спустя почти полвека после удачных экспериментов Роберта Оуэна парламент в 1847 г. принял закон о 10-часом рабочем дне для женщин и детей. На практике это означало, что и мужчины стали работать по 10 ч. ежедневно, так как чисто мужских производств не было. Этот билль окончательно расколол партию тори, а 10-часовой рабочий день стал вводиться вопреки противодействию промышленников. К тому же билль 1847 г. относился только к рабочим текстильной промышленности. Ограничение рабочего дня привело к новому витку изобретательства машин, которые возместили убыль рабочих рук. Например, появился станок для производства спичек и вместо 230 рабочих остались нужными только 32. Внедрение новых машин было посильно только крупнейшим фабрикам, поэтому усилился процесс банкротств мелких производителей и концентрации капитала. Наконец, роль машин в производстве повысилась настолько, что не легкая, а тяжелая промышленность стала экономически более важной, прибыльной, а это означало триумф промышленной революции [42, 317—319].
В 1847 г. в результате очередного циклического кризиса остановились половина доменных печей, страны, четверть хлопчатобумажных фабрик, остальные же работали неполную рабочую неделю. Возросла безработица, снизилась заработная плата. Чартизм вновь пошел на подъем. Новая петиция в парламент собрала более 5 млн подписей, в основном безработных. 4 апреля 1848 г. в Лондоне собрался третий чартистский конвент, принявший решение об организации 10 апреля в Лондоне демонстрации, которая должна внести петицию в парламент. Обычно петиции вносили члены парламента, политическая демонстрация могла смести парламент, поэтому 7 апреля срочно был принят закон «Об охране короны и правительства», демонстрация была запрещена, к Лондону были подтянуты войска, созданы специальные отряды констеблей из зажиточного населения. 8 апреля специальный военный совет разработал план борьбы с возможным восстанием.
10 апреля на месте сбора демонстрантов собралось такое количество народа, что правительство разрешило митинг, на котором один из лидеров чартизма О’Коннор призвал отказаться от демонстрации. Участники митинга разошлись по домам, а петиция на трех экипажах была отвезена в парламент, который ее отверг, потому что под петицией было 1975 тыс. подписей и среди них много фальшивых.
1 мая 1848 г. началось Национальное собрание чартистов, созыв которого был предусмотрен конвентом. Предполагалось создать в противовес парламенту народное собрание, но 13 мая собрание разошлось безрезультатно. Это было концом чартизма. Последний чартистский конвент состоялся в 1854 г., после чего чартизм исчез из политической жизни [39, 65—67]. Чартизм продемонстрировал высокий уровень самоорганизации рабочих. Однако чартизм — не главная форма рабочих объединений. Развитие тред-юнионизма и становление лейбористской партии заслуживают особого рассмотрения.

Слово о тред-юнионах

Корпоративизм рабочих, как основа тред-юнионизма, формировался несколько столетий, но получил окончательное оформление в XIX в. Тред-юнионизм дает прекрасный пример самоорганизации людей. Тред-юнионы, построенные по территориальному принципу, возникли в Англии давно, но они не обладали заметным влиянием. В середине XIX в. среди рабочих развился такой общественный институт, как дружественные общества. Дружественные общества имели длительную предысторию. Они восходили к средневековым гильдиям с их традициями взаимопомощи. Как таковые, они впервые возникли в середине XVII в., в конце XVIII в. их стали признавать по закону, а в середине XIX в. эти общества достигли расцвета, и их упадок в дальнейшем был связан с появлением государственного социального страхования.
В дружественные общества вступали ради взаимопомощи в периоды болезни, безработицы, смерти и других несчастий. Число дружественных обществ в 1801 г. в Англии и Уэльсе превысило 7 тыс. с количеством членов 600—700 тыс. человек. К 1872 г. дружественные общества охватывали 2 млн человек, в 1874 — 4 млн, а количество таких обществ достигло 32 тыс. Общества обладали фондами на сумму 11 млн ф. ст. В 1817 г. дружественные общества получили право хранить свои средства в сберегательных банках.
Актом 1875 г. были легализованы уставы, которые к тому времени возникли в крупнейших дружественных обществах. Был установлен максимальный размер помощи и узаконены выдачи помощи по случаям смерти, рождения ребенка, пожара, старости, безработицы и болезни. Членами дружественных обществ были в основном квалифицированные рабочие, так как другие не могли платить высокие членские взносы. В больших обществах предпочтение отдавалось выплатам из-за болезней и травм, на похороны средств выделялось меньше.
24 октября 1844 г. на основе акта о дружественных обществах была зарегистрирована первая организация потребительской кооперации. Она состояла из 28 членов, а капитал составил лишь 28 ф. ст. Однако в 1875 г. таких организаций стало 1266, они охватывали 437 тыс. человек и обладали капиталом 4412 тыс. ф. ст., а объем продаж превысил 13 млн ф. ст. В дальнейшем число членов постоянно росло, организации укрупнялись, и, хотя суммарный капитал с 1945 г. находился на уровне 300 млн ф. ст., сумма продаж превысила в 1960 г. 1 млрд ф. ст.
Члены первой организации потребительской кооперации знали бедность, безработицу, долговые путы лавочников и низкое качество товаров. Они в складчину наняли здание склада, закупили товары постоянного спроса по оптовым ценам (овсянку, масло и т. п.) и 21 декабря 1844 г. начали торговлю. Три месяца спустя появились средства для получения лицензии на торговлю чаем и табаком.
В 1863 г. появилось первое в Англии кооперативное общество оптовой торговли. Его капитал составил в 1875 г. 401 тыс. ф. ст., а объем продаж — 2677 тыс. ф. ст. Достигнув максимума в 1945 г., суммарный капитал к 1960 г. уменьшился более, чем вдвое от уровня 1945 г., а объем продаж увеличился в два с лишним раза, что характеризует рост эффективности предприятия.
В XIX в. все английское общество делилось на собственников, которые обладали в соответствии с давней традицией правами и свободами, и несобственников, которые вне зависимости от их положения были трудящимися. К числу последних относились и инженеры, которые создали в январе 1851 г. новый тип профсоюза, называвшийся Объединенным обществом инженеров (ООИ). В октябре 1851 г. число членов достигло 11 тыс. в результате объединения дружественных обществ машинистов паровозов, машиностроителей, конструкторов. К 1858 г. их стало 15 тыс., а в 1867 г. — 33 тыс. Членский взнос был очень высок, к тому же средства профсоюза дополнялись процентами от вкладов дружественных обществ в сберегательные банки и прибылью от торговли. Все это требовало тщательной организации, поэтому секретарь профсоюза был штатным работником. Положение усугублялось тем, что средства профсоюза законом не охранялись, и поэтому надо было их держать в разных вкладах по частям, дабы избежать высокого риска потерять все. ООИ стало высокоцентрализованной организацией. Руководство таких профсоюзов образовало в Лондоне хунту.
В 1866—1867 гг. возникли первые трудности. Отдельные члены профсоюза в Шеффилде применили против штрейкбрехеров террористические методы борьбы, например, был случай, когда в дымовую трубу был брошен порох, что вызвало гибель членов семьи и гостей тех людей, против которых боролись члены профсоюза. Была создана правительственная комиссия, которая сразу заняла враждебную позицию, повинуясь общественному мнению, возмущенному взрывами. К этому добавилось еще одно неблагоприятное обстоятельство. Дружественное общество котельщиков, входившее в профсоюз, возбудило иск против своего секретаря, укравшего общественные деньги. Судебное преследование было законным и основывалось на Акте о дружественных обществах 1855 г. Считалось, что этот акт позволяет профсоюзу, действуя через дружественное общество, быть защищенным в своих правах в случаях, подобных упомянутому выше. Но суд Королевской скамьи, слушавший дело, постановил, что на тред-юнионы Акт о дружественных обществах не распространяется, а поэтому он не может быть использован для преследования любого служащего тред-юниона, включая проворовавшегося секретаря. Это означало, что фонды тред-юнионов беззащитны, но худшее было впереди.
Суд Королевской скамьи пришел к выводу, что хотя тред-юнионы и не совсем криминальны, но тем не менее это незаконные организации. Получалось, что после 50 лет вновь обретенного легального положения тред-юнионы оказались вновь вне закона. Тем временем начала действовать королевская комиссия, которой были поручены не только расследования случаев терроризма в Шеффилде, но и устройство тред-юнионов, а также их отношения с работодателями.
Комиссия столкнулась не с безграмотными преступниками, а с высокообразованными, умными и активными руководителями профсоюзов, имевшими университетское образование. Комиссия работала два года. Случаи терроризма в Шеффилде заняли малую долю доклада комиссии. Комиссия признала право англичан объединяться в организации для защиты своих интересов при получении работы. Но всякая борьба со штрейкбрехерами была признана незаконной. Акт о профсоюзах 1871 г. узаконил профсоюзы и обеспечил их защиту, но пикетирование и тому подобные меры были признаны противозаконными. Это решение вызвало такое возмущение тред-юнионов, что правительство либералов ушло в отставку, а следующий кабинет министров отменил в 1875 г. запреты на борьбу со штрейкбрехерами.
Профсоюзы не только защищали интересы рабочих в области найма и организации труда, но и добивались лучших условий для роста культуры рабочих. Например, в середине XIX в. все музеи, художественные галереи и т. п. были закрыты по воскресеньям в соответствии с требованием церкви о соблюдении завета об отдыхе в этот день. Но это означало, что рабочие не могли их посещать. Архиепископ Кентерберийский был яростным противником каких-либо изменений, однако в 1855 г. при поддержке профсоюзов была организована Национальная воскресная лига, поставившая задачу добиться больших возможностей для образования и развития культуры в воскресные дни. В 1877 г. (каким же терпением, настойчивостью и целеустремленностью надо обладать, чтобы бороться 22 года!) в Манчестере открылся гражданский музей и библиотека, работавшие по воскресеньям. Этому примеру последовали Бирмингем и другие промышленные города [40, 314—349].
Таким образом, после 1848 г. деятельность рабочих повернулась в сторону создания тред-юнионов, объединявших рабочих одной профессии, в противоположность местным союзам, в которые входили рабочие разных профессий. Членами этих союзов почти всегда были квалифицированные рабочие, т. е. самые образованные, умные, энергичные и высокооплачиваемые, которых было принято называть рабочей аристократией из-за того, что они мало интересовались рабочей массой, стоявшей от них отдельно. Эти рабочие достигали в своих тред-юнионах такой солидарности, которая позволяла им преодолевать любые поражения без потери количества членов союзов. Именно они внесли в движение английских рабочих «методы деловых операций и внимательное отношение к скучным деталям организации, без которых нельзя было добиться длительных успехов. Они впервые сделали тред-юнионизм привычкой и неотъемлемой частью культуры рабочих» [42, 368].
Члены этих новых союзов платили большие взносы, исполняли при этом всевозможные обязанности, кроме участия в разрешении конфликтов с предпринимателями и взаимопомощи в связи с болезнью, похоронами, безработицей, самообразованием.
Из депрессии 1873—1896 гг. англичане извлекли массу уроков. Хотя профсоюзы типа объединенных сообществ, отрицавших необходимость законодательного закрепления длины рабочей недели и минимальной зарплаты и предпочитавших договариваться с работодателями, по-прежнему доминировали среди всех форм организаций рабочих, неквалифицированные рабочие стали объединяться в профсоюзы нового типа. Нужда заставила их возвыситься до осмысления способов борьбы за свои интересы и активных действий.
В новых профсоюзах неквалифицированных рабочих взносы были неизбежно маленькими из-за низкой зарплаты, отсутствия в распоряжении этих профсоюзов средств дружественных обществ и доходов от торговли. Из-за отсутствия средств новые профсоюзы делали акцент на политических акциях и законодательном закреплении прав трудящихся, поэтому новые профсоюзы стали бороться за представительство в парламенте. Первый тред-юнион такого типа был организован в 1887 г. докерами Лондона. Их успешная стачечная борьба привела к появлению в конце 80-х — начале 90-х гг. множества подобных профсоюзов по всей Великобритании. За период 1888—1892 гг. число членов профсоюзов удвоилось и достигло 1,5 млн человек.
Депрессия 1873—1896 гг. вызвала к жизни и новую политическую партию — Демократическую федерацию, образованную в 1881 г., программа которой включала требования всеобщего избирательного права, равенства избирательных округов, зарплаты членам парламента, аннулирования палаты лордов, трехлетнего срока полномочий каждого состава парламента, что было продолжением требований чартистов. Другая часть программы партии выдвигала требования всеобщего бесплатного образования с организацией питания в школах, 8-часового рабочего дня, государственной поддержки системы обеспечения рабочих жильем, общественных работ для безработных, налогообложения в пользу беднейших налогоплательщиков. Третья часть программы предусматривала национализацию земель, железных дорог и шахт. В 1884 г. Демократическая федерация раскололась, в частности, обособилась так называемая Социалистическая лига.
13 и 14 января 1893 г. в Бредфорде 121 делегат от Демократической федерации, рабочих клубов, тред-юнионов и других организаций образовали Независимую лейбористскую партию. 27 и 28 февраля 1900 г. в Лондоне собрание делегатов тред-юнионов и Демократической федерации организовали Представительский комитет трудящихся, который не стал ни социалистической, ни профсоюзной партией. В 1906 г. этот комитет был преобразован в Лейбористскую партию.
В 1906 г. парламент, в котором господствовали либералы, принял Акт о трудовых спорах, согласно которому тред-юнионы получили «особый и неограниченный иммунитет» от любой попытки использовать закон против тред-юнионов. Это означало, что профсоюзы не могли быть оштрафованы вне зависимости от ущерба, нанесенного действиями тред-юниона. Члены профсоюзов тоже получили защиту при пикетировании и забастовках.
В 1908 г. Осборн, секретарь Объединенного общества железнодорожных служащих Таффской долины (Уэльс), обжаловал расходование профсоюзом средств на политические цели. Суд не поддержал его иск, и по кассационной жалобе палата лордов в 1909 г. признала правоту Осборна. Более того, палата лордов постановила, что политические акции тред-юнионов незаконны. Они основывали свое заключение на Акте 1876 г., в котором профсоюзы ставились в один ряд с дружественными обществами, и на этой основе несколько расширялись функции последних в применении к первым. Это расширение никак не было закреплено как исчерпывающее, но в 1909 г. лорды заявили, что профсоюзы не имеют права на политическую активность, потому что она не предусмотрена Актом 1876 г. Это означало, что взносы тред-юнионов в избирательные кампании были запрещены.
Положение лейбористов слегка облегчилось введением зарплаты членам парламента в 1911 г. Несмотря на трудности 40 лейбористов прошли в парламент в январе 1910 г. и 42 — в декабре 1910 г. Акт о профсоюзах 1913 г. разрешил тред-юнионам заниматься политической деятельностью при условиях, что большинство членов профсоюза проголосуют за это, средства на политическую деятельность сосредоточиваются в особых фондах, и каждый член профсоюза может отказаться от участия в политической деятельности.
Количество членов тред-юнионов в период 1897—1907 гг. росло медленно из-за концентрации усилий профсоюзов на политической борьбе и отчасти из-за решения суда 1901 г. по конфликту в Таффской долине, показавшему, что штрафы за забастовки могут разорить профсоюз. После Акта о трудовых спорах 1906 г. фонды профсоюзов были защищены, а Акт о профсоюзах 1913 г. укрепил веру в профсоюзы. В результате в 1919 г. число членов объединенного общества инженеров возросло по сравнению с 1892 г. в 5 раз, в 1906 г. возник первый профсоюз сельскохозяйственных рабочих, а в 1920 г. уже 300 тыс. сельскохозяйственных рабочих были членами профсоюзов [40, 388—408.]
Тред-юнионизм воскресил многие идеи чартизма, оказал глубокое воздействие на английское общество. Он задал вектор реформ, которые были проведены до конца XIX в.: в несколько приемов были реформированы парламент, местное управление, введены законы об охране фабричного труда, тред-юнионы получили окончательное право на существование и т. д. С ростом политической культуры и активной деятельности рабочих промышленники вынуждены были искать и находить новые формы руководства обществом.

23.6. Эмиграция

С середины XIX в. началось усиленное освоение колоний. В 30 х гг. возникла массовая эмиграция из Англии: в 1820 г. из Англии уехало 25 тыс. человек, в 1830 — 56 тыс., в 1840 — 90 тыс. За 1831—1840 гг. из Англии уехало полмиллиона человек, а в 1841—1850 гг. — более 1200 тыс. человек. В основном англичане отправлялись в Канаду, отчасти в Австралию. В Англию стали поступать дешевые канадские лес и хлеб, австралийская шерсть.
В 1833 г. правительство ликвидировало торговые привилегии Ост-Индской компании, прекратило раздачу аристократии земли в колониях, заменив ее продажей. Все это наряду с отменой навигационных актов привлекало многих людей к извлечению прибылей из колоний, способствовало росту эмиграции из Англии [39, 68—74].
Развивался и морской пароходный транспорт, позволивший Англии избежать проблем перенаселения. На период промышленного переворота 1750—1850 гг. приходится быстрый рост населения Великобритании с 7,5 до 21 млн человек. Доля занятых в сельском хозяйстве сокращалась: в 1811 г. — 35,2% населения Великобритании, в 1831 — 28,2%, а в 1841 г. — 26%. В 1841 г. в восьми графствах Англии и Уэльса (из 53), в которых сосредоточивалась промышленность, проживало почти 30% всего населения страны и 2/3 рабочих и их семей. После 1850 г. машинное производство полностью не вытеснило ручной труд, но сделало его второплановым, вспомогательным. Если учитывать механизацию и химизацию сельского хозяйства, то в Англии постепенно нарастало количество невостребованных рабочих рук.
Но распределение национального богатства было неравномерным: в 30-х гг. 40 тыс. человек (0,2% населения страны) принадлежало 99% национального дохода. В результате в Англии нищими были, по разным оценкам, от 9 до 16% всего населения. Заработки фабричных рабочих были столь ничтожными, что работать вынуждены были все взрослые и дети. На машинных производствах охотно использовали труд женщин и детей из-за более низкой оплаты. В 30-х гг. на заводах Манчестера (машиностроительного города) взрослые мужчины составляли только 28% от общего числа рабочих, в камвольном производстве мужчин было 10,7%. А в целом по стране доля женского и детского труда составляла 27,3% [37, 101—118].
В первой половине XIX в. возникло избыточное население, не привязанное к определенному месту никакими законами о бедных, с развитием транспорта оно стало активно передвигаться в поисках работы. Возникли предпосылки для массовой эмиграции. На рост эмиграции повлияло не столько развитие судоходства, сколько особенности внешней торговли Англии с США и Канадой. Из Америки везли хлопок, лес, и трюмы были заполнены грузами, а из Англии отправлялись машины, столь дорогие, что оставалось достаточно места, пусть и неудобного, для бедных пассажиров. Порты, принимавшие в Англии грузы из Америки, — Ливерпуль, Лондон, Глазго — стали главными портами эмиграции. Например, из Ливерпуля в 40-х гг. выезжало 50—60% эмигрантов. Наиболее интенсивно эмигрировали ирландцы: в 30-е гг. они составили 73% от общего числа эмигрантов в Америку, а в 40-е — 78%. Эмиграция в США в 1830—1840 гг. стала преобладать над эмиграцией в Канаду. В 40-е гг. 68% эмигрантов направлялись в США, а в 1850 г. — почти 80%. Одновременно сократился отток эмигрантов из Канады в США (эмиграция в Канаду шла активно в начале XIX в. из-за того, что стоимость переезда в Канаду из Англии был вдвое дешевле, чем в США).
Среди английских эмигрантов в 1750—1780 гг. две трети были квалифицированными рабочими, крестьянами и разнорабочими, 10—15% — джентльмены и около 20% — коммерсанты и предприниматели, т. е. социальная структура эмигрантов отражала состав общества. Сто лет спустя, а именно в 1873—1867 гг., доля джентльменов снизилась до 4—5%, доля рабочих повысилась до 70—74%, а остальные были крестьянами (около 20%), клерками и учителями. В начале XIX в. эмигранты со средствами составляли 10% от общего числа эмигрантов, а в 1847—1850 гг. — всего лишь 2,6—3,8%. Все эти данные взяты из английских источников, так как американцы регистрировали иммиграцию из Европы в целом, а социальный состав континентальных стран, отстававших в промышленном развитии от Англии, сильно отличался в сторону большей доли крестьян [37, 133-150].
В конце XVIIII в. большaя часть иммигрантов прибывала в США даже из бедной Ирландии без кабальной зависимости. Ирландские эмигранты пересылали деньги домой для оплаты проезда своим соотечественникам. Такой формой взаимопомощи могли воспользоваться десятки тысяч ирландцев; в 1849 г. правительственная комиссия установила, что сумма поступивших в Ирландию денег достигла 460 тыс. ф. ст. (цена билета до Америки в конце 40-х гг. не превышала 4 ф. ст.).
Владельцы небольших капиталов эмигрировали в силу обреченности в конкуренции с крупными собственниками. Процесс концентрации капитала протекал в Англии XVIII—XIX вв. очень интенсивно. Кроме того, в Англии средняя прибыль составляла около 3%, а в колониях и США доходила до 20%. В колонии часто устремлялись младшие дети богатых родителей, остававшиеся по закону о майорате без наследства. Это были хорошо образованные и умудренные опытом отцов энергичные люди. Особенно привлекательной была перспектива приобретения земельных угодий: в Канаде купить землю можно было в 20 раз дешевле, чем в Англии стоила аренда такого же участка земли на год, поэтому землю можно было окупить за 3—5 лет, учитывая, что в колониях не было ни церковной десятины, ни других налогов.
В начале XIX в. рабочим было запрещено эмигрировать из Англии. В парламент поступали многочисленные коллективные петиции рабочих с просьбами о разрешении выехать из Англии; например, в 1826—1828 гг. их поступило около сотни [37, 156—165].
Чисто экономический подход не объясняет роста массовой эмиграции из Англии. Нельзя, например, объяснить, почему эмигранты в своем большинстве, а ирландцы исключительно, выезжали в США, а не в Канаду, хотя проезд до Канады был дешевле? Почему доля состоятельных англичан среди эмигрантов падала? Экономическое положение было толчком к эмиграции, а протест против общественного устройства, нарушений морали власть предержавшими, бесперспективность существования побуждали принимать на себя муки эмиграции. Естественно, предпочтительнее было уехать в независимые США, а не в зависимую от Англии Канаду.
Промышленная буржуазия была отстранена от политической власти, которой владели крупные землевладельцы и новая аристократия, устанавливавшие законы, приводившие к несправедливому перераспределению доходов в пользу аристократии и против интересов буржуазии; таковы, напомню, были хлебные законы. Аристократия заполнила весь государственный аппарат, начиная с мировых судей, все посты в церкви, армии, сохраняла те законы, которые не допускали в парламент буржуазию, но позволяли аристократии там господствовать. Аристократия наплодила массу синекур в своих интересах, например, государственных пенсий, которые раздавались только лордами: лорд Ливерпуль, например, за 15 лет раздал 276 пенсий, а Веллингтон за 2 года — 56 пенсий. В администрации и в армии аристократия в своих интересах насаждала взяточничество.
Английская буржуазия в этих условиях действовала весьма разнообразно. Отчасти она уезжала из страны, вывозя капиталы и тем самым ослабляя власть, но по мере перераспределения власти в пользу буржуазии этот процесс стал затихать. В определенной мере буржуазия содействовала становлению и процветанию обширного и респектабельного среднего класса, которому принадлежала значительная часть богатства страны и который поэтому был глубоко заинтересован в сохранении спокойствия, в буржуазных реформах и выступал союзником буржуазии. Средний класс, в том числе мелкие собственники, были средой, питавшей радикальное демократическое движение. Их эмиграция в значительной степени определялась политическими мотивами. В определенной мере буржуазия опиралась на недовольство беднейших слоев населения, и все реформы, приводившие к перераспределению власти в пользу буржуазии и в ущерб интересам аристократии, совершались на гребне массовых волнений.
Основная тяжесть налогового бремени падала на предметы потребления в виде косвенных налогов, а это приводило к тому, что ? своих доходов английское правительство извлекало из средств к существованию небогатой части населения страны. Каждый бедняк платил 10% своего дохода, а богатые — всего 1%. В 1842 г. доход государства от поземельного налога, выпадавшего на аристократов-землевладельцев, был в 42 раза меньше, чем доход от косвенных налогов, которыми облагалось население. Таковой была цена власти аристократии.
Закон о хозяевах и слугах, принятый в 1824 г., делал особенно несносными условия труда рабочих. Он устанавливал, что рабочий, виновный в дурном поведении, мог быть заключен в исправительное учреждение для принудительного труда и оштрафован мировым судьей. Для этого было достаточно показаний хозяина под присягой. Но хозяин за нарушение контракта отделывался штрафом. К тому же показания рабочего требовали подтверждения свидетелей [37, 167—183].
Была еще одна причина роста эмиграции с Британских островов: в начале XIX в. были получены первые достоверные сведения о росте населения страны. В 1798 г. появилось сочинение Мальтуса, доказывавшее опасность быстрого роста населения, что повлияло на отношение правительства к эмиграции. Две переписи населения в 1800 (первая в Великобритании) и в 1810 гг. подтвердили наличие роста населения. Росли расходы на помощь беднякам и безработица, закон о помощи бедным, как упоминалось выше, подвергся критике и в 1834 г. был реформирован.
Многие приходы с 20-х гг. XIX в. стали отправлять пауперов в Америку за счет своих средств, в том числе тех, которые выделялись на помощь беднякам. Отдельные лендлорды, например, на юге Англии, стали создавать организации, предназначенные для помощи эмиграции, и финансировать их работу. Парламент отменил запреты на эмиграцию в 1824 г. Начиная с 1825 г. эмиграция стала быстро расти. Правительство даже стало ассигновывать деньги на эмиграцию в 1823 и 1825 гг., но эта практика продолжения не получила. В 1831 г. правительство создало Бюро комиссаров по эмиграции, но через год его ликвидировало и поручило Лондонскому комитету по эмиграции поощрять выезд британцев с родины [37, 232—265].
В период чартизма эмиграция стала поддерживаться особенно сильно. В 1840 г. была создана комиссия по вопросу о земле в колониях и эмиграции; субсидирование эмиграции в колонии было одной из задач комиссии. В 50-е гг. комиссия утратила свое значение, а в 1873 г. была ликвидирована. Субсидии выдавались не деньгами, а в форме бесплатного проезда. Закон о помощи беднякам 1834 г. разрешил приходам ассигновать на поощрение эмиграции до половины сумм, поступавших в виде налога в пользу бедняков. На средства приходов в 1837—1846 гг. в колонии были отправлено 14 тыс. человек. В 1865 г. 53% эмигрантов были рабочими, 20% — ремесленниками. Уставы тред-юнионов к 50-м гг. стали включать статьи расходов на субсидирование эмиграции — настолько стремление покинуть Великобританию было широко распространенным. Эмиграционные общества рабочих возникали помимо тред-юнионов, и в 40-х гг. их было множество [37, 348—396].
За время неурожаев картофеля 1846—1851 гг. из Ирландии эмигрировало в США 1,5 млн человек, т. е. 18% ее населения. Ирландия была единственной страной в Европе, где в середине XIX в. население сокращалось, и только в 1861 г. оно достигло уровня 1801 г. Эмиграция из Британии была высокой и в конце XIX в.: в 70-е гг. выехало 1,5 млн человек, в 80-е — 2,5 млн, в 90-е — 2 млн человек [41, 178].
Эмигранты из Ирландии и Англии не для того перебирались за океан, чтобы долго терпеть безраздельную власть Англии. Население Канады, например, в 1851 г. превысило 2,4 млн человек, в 1860 составило 3360 тыс., а в 1870 г. — 3830 тыс., быстро развивалась экономика Канады. В конце 40-х гг. Канаде было предоставлено самоуправление, в 1854 г. канадцы забрали в свое распоряжение управление земельным фондом Канады, в 1859 г. Англия была вынуждена отменить торговую монополию компании Гудзонова залива. Эти уступки погасили призывы сепаратистов к отделению Канады от Англии подобно США. Однако тому же способствовала и политика США, провозгласивших своей целью присоединение Канады, причем дело доходило до торговой войны США против Канады. В 1867 г. вступила в силу конституция Канады. Представителем английской короны с правом утверждения законодательных актов канадского парламента назначался английский генерал-губернатор. Канада стала английским доминионом [39, 103—104].

23.7. Экономическое развитие во второй половине XIX в.

Промышленность Англии в 1850—1870 гг. быстро развивалась. Выплавка чугуна увеличилась за этот период на 165%, и в 1870 г. в Англии выплавлялась половина мирового производства чугуна. Конвертерный способ производства стали привел к росту спроса на металл в машиностроении, судостроении. Более половины мировой добычи угля и половина мирового объема переработки хлопка были сосредоточены в Англии. Устойчивый внутренний рынок способствовал росту спроса на продукцию сельского хозяйства, которое с середины XIX в. стало ориентироваться на производство мяса, молока, яиц, увеличился ввоз зерна. За период 1850—1870 гг. импорт возрос с 70 до 244 ф. ст., а экспорт промышленной продукции — с 99 до 303 млн ф. ст.
В этот период впервые обнаружилась тенденция к превышению импорта над экспортом, но дефицит во внешней торговле покрывался доходами от колоний, посредничества в мировой торговле, страхования морских перевозок. В те же годы начался вывоз капиталов в колонии, а вслед за эмигрантами и в другие страны. Английский фунт стерлингов стал главным средством мировых кредитных расчетов, а английская биржа — регулятором мирового рынка.
Несмотря на огромную эмиграцию население Англии продолжало расти. В 1851 г. оно составило 27 млн человек, а в 1871 г. — 31, 5 млн, особенно быстро росли промышленные города Бирмингем, Ливерпуль, Глазго и среди них Лондон, население которого в 1861 г. достигло 2,8 млн жителей [39, 79—83] .
В последние три десятилетия XIX в. промышленность Англии продолжала расти: добыча каменного угля возросла более чем вдвое, выплавка чугуна, переработка хлопка — в полтора раза. Быстро развивались химическая, электрическая и двигателестроительная отрасли промышленности. Однако доля Англии в мировом промышленном производстве стала неуклонно снижаться и составила в 1900 г. четверть вместо половины в 1870 г. [39, 119].
В 1873—1896 гг. началось падение цен и прибылей, рос импорт, падал экспорт. Безработица с 1% в 1872—1873 гг. возросла до 20% в 1879 г., главным образом среди неквалифицированных рабочих.
Важные изменения происходили за рубежом. Темпы роста промышленности в США и Германии были выше, чем в Англии. К 1900 г. Англия производила 5 млн т стали, Германия — 6,5 млн т, а США — 13,5 млн т. Собственная промышленность этих стран позволила им ввести тарифы на импорт из Англии, а Португалия, например, в значительной мере переориентировалась на немецкие и бельгийские товары.
В наибольшей мере кризис захватил судостроение и производство стали. Королевская комиссия в 1867— 1868 гг. обнаружила несоответствие квалификации британских рабочих требованиям времени из-за недостатка технического образования. Великобритания, по заключению комиссии, отстала от Германии в отношении коммерческого опыта и маркетинга товаров [43, 367—381].
Английские промышленники неохотно шли на обновление основных фондов, которые были морально устаревшими. Великобритания растрачивала энергию на устаревших технологических процессах. Добывая больше угля, чем Германия, она выплавляла меньше стали. Великобритания к концу XIX в. сильно отстала от Германии и США в использовании электричества, несмотря на постройку Чарльзом Парсонсом в 1884 г. электрогенератора, оставаясь страной пара. Даже в 1913 г. выпуск всей электротехнической продукции Великобритании составил 1/3 от германского.
Великобритания отстала от США и Германии и в строительстве и использовании двигателей внутреннего сгорания, появившихся в 1867 г. Их использование на транспорте до 1896 г. тормозилось законом 1865 г., который ограничивал скорость самодвижущихся механических экипажей по дорогам четырьмя милями в час вне городов и двумя — в городах. Закон устанавливал минимальное количество членов экипажа каждой самобеглой коляски — три человека, кроме того, обязательно был один сигнальщик, шедший впереди машины с красным флагом. Только в 1903 г. механическим экипажам было дозволено двигаться со скоростью 20 миль в час [40, 381—313].
В США и Германии производительность труда превысила английскую из-за использования новейших технологий. Быстро нарастал дефицит внешней торговли Англии, покрывавшийся доходами от посреднических и банковских операций за границей, страхования морской торговли и процентами на капитал, вложенный за границей. В 1872 г. английский капитал за границей составлял 600 млн ф. ст. и в последующие годы быстро увеличивался. Отток капитала из Англии усугублял положение в промышленности и не позволял обновлять основные производственные фонды.
Импорт продуктов питания усугубил кризисные явления в английском сельском хозяйстве. Высокие налоги, десятина и земельная рента делали английские продукты неконкурентоспособными. Сначала из США и Канады в Англию хлынул хлеб, затем из Австралии и новой Зеландии стали поступать мясо и молочные продукты. Производство пшеницы в Англии упало за 1870—1900 гг. с 2,5 млн т до 1,9, импорт мяса возрос с 10 до 36% от потреблявшегося количества [39, 120—122].

23.8. Самоорганизация трудящихся

Экономический кризис 1857 г. затронул интересы всех рабочих, в том числе и высококвалифицированных, зарплата стала снижаться, предприниматели отказывались считаться с тред-юнионами и пытались их ликвидировать.
В 1859 г. забастовали строители Лондона, потребовавшие 9-часового рабочего дня вместо работы целый световой день. Предприниматели объявили локаут и стали набирать только тех рабочих, которые не были членами тред-юниона. Угроза тред-юнионизму была столь очевидной, что тред-юнионы других отраслей совместно создали фонд помощи бастующим, и после длительного противостояния тред-юнион строителей был признан предпринимателями, хотя рабочий день остался прежним. С тех пор тред-юнионы стали быстро расти.
Помощь тред-юниону строителей была организована Лондонским профсоветом, возникшим из-за необходимости отстоять существование тред-юнионов. После окончания стачки строителей профсовет решил продолжить работу по объединению усилий тред-юнионов и получил мощную поддержку по всей стране. В частности, была поставлена задача добиться отмены законов, ограничивавших деятельность профсоюзов и права рабочих. Например, согласно закону о хозяевах и слугах от 1824 г., нарушение трудового соглашения, заключенного хозяином и рабочим, как упоминалось выше, каралось судом по-разному: хозяин платил небольшой штраф, а рабочий попадал на 3 месяца в тюрьму; хозяин мог свидетельствовать в суде в свою пользу и обжаловать решение суда в высшей инстанции, а рабочий — нет. Закон запрещал мешать штрейкбрехерам даже уговорами. Уже в 1861 г. некоторые тред-юнионы подняли вопрос о парламентской реформе, преследуя свои интересы, а не интересы промышленников. Тред-юнионы начали с требования о всеобщем избирательном праве для мужчин. Масла в огонь подлил один из политических деятелей, некто Роберт Лоу, который заявил, что с принципиальной точки зрения рабочие, именно потому, что они рабочие, не способны пользоваться избирательным правом. После этого вопрос о реформе превратился для многих англичан в дело чести [42, 347—348].
Согласно парламентской реформе 1832 г., только 6% рабочих имели право голоса. В 1865 г. была создана Лига реформы за всеобщее избирательное право с филиалами по всей стране. Лига была поддержана тред-юнионами и начала проводить массовые митинги. В Лондоне 23—25 июля 1866 г. митинговавшие разогнали полицейских, пытавшихся помешать митингу. Осенью того же года митинги в поддержку требований всеобщего избирательного права собрали в Манчестере 100 тыс. человек, в Лидсе — 300 тыс., в Бирмингеме — 250 тыс., в Глазго — 200 тыс. В Лондоне демонстрация в Гайд-парке вылилась в столкновение с полицией, во время которого ограда парка была сломана на протяжении полумили [39, 110—115; 42, 348].
В 40-х гг. XIX в. тори и виги были переименованы в консерваторов и либералов. Правившая партия консерваторов решила не доводить ситуацию до взрыва, и в августе 1867 г. был принят закон, согласно которому в городах избирательным правом стали пользоваться все лица, которые проживали здесь 12 месяцев и платили налог в пользу бедных. Имущественный ценз был снижен, и в результате количество избирателей в Англии возросло с 1359 тыс. до 2455 тыс., причем рост численности избирателей в графствах составил 44%, а в городах — 124%. Это не было всеобщим избирательным правом. И было очевидно, что борьба за него будет продолжена. Поэтому правительство пошло на ряд уступок, в том числе был отменен Закон о хозяевах и слугах [39, 117].
В 1872 г. правительством либералов было введено тайное голосование на выборах в парламент [42, 348], а в 1883 г. закон установил предельные расходы кандидата в депутаты на выборах в парламент. Избирательная реформа 1884 г. отменила имущественный ценз, и количество избирателей возросло с 3150 тыс. до 5700 тыс., причем в графствах оно почти утроилось. В 1885 г. были перераспределены избирательные округа из расчета один депутат парламента от 50 тыс. избирателей.
После экономического кризиса 1883—1886 гг. началась волна стачечного движения. В 1888 г. рабочие спичечных фабрик заставили промышленников улучшить условия труда, рабочие газовых заводов в 1889 г. добились 8-часового рабочего дня, а лондонские докеры — права создать первый тред-юнион неквалифицированных рабочих, и по их примеру по всей стране стали создаваться подобные профсоюзы. В 1880 г. число членов тред-юнионов составляло 604 тыс. человек, в 1890 — 1054 тыс., а в 1900 — 1972 тыс. [39, 124].
В конце XIX в. ирландские крестьяне показали примеры успешной коллективной деятельности. Ирландская национальная земельная лига, созданная в 1879 г., выдвинула программу снижения ренты и выкупа земли для распределения ее среди безземельных арендаторов. Один из управляющих по имени Бойкот отказался выполнять требования лиги и стал выселять нескольких арендаторов. Тогда, по указанию лиги, капитан Бойкот был полностью изолирован: рабочие и прислуга покинули его, торговцы прекратили продажу ему товаров, жители даже перестали с ним здороваться. Через несколько недель Бойкот навсегда покинул имение. Поэтому слово «бойкот» — производное от имени собственного, наподобие слов «хулиган» и «мавзолей».
В 1886 г. к власти пришло консервативное правительство, считавшее, что для решения ирландской проблемы нужны были репрессивные меры, и по этой причине добившееся от парламента принятия билля о преступлениях (1887), который приостановил действие в Ирландии законов о неприкосновенности личности и предоставил правительству чрезвычайные полномочия. Однако массовые аресты и судебные процессы против участников аграрного движения привели не к ослаблению этого движения, а к росту так называемых аграрных преступлений и террористических актов. Консерваторам пришлось провести через парламент закон о снижении задолженности по аренде, а затем и закон о покупке земли (1891), на основе которого был выделен кредит в 30 млн ф. ст. на выкуп земли в Ирландии и перепродажу ее мелкими участками безземельным и малоземельным крестьянам.
В 1888 г. была проведена реформа английского местного управления. Этим законом в графствах были созданы избираемые советы графств на основе выборов, к которым были допущены все лица, имевшие право голоса на выборах в парламент и, кроме того, женщины старше 30 лет. Советы ведали сбором налогов, расходованием средств на местные нужды (школы, больницы, помощь беднякам и т. д.). В Лондоне совет избирался по 59 округам, по 2 депутата от каждого округа; различные привилегированные столичные корпорации делегировали 19 олдерменов. В составе 137 человек столичный совет ведал управлением города и всем его хозяйством, за исключением Сити, всей столичной полицией, а также снабжением города газом и водой [39, 147—150].

23.9. Государственное регулирование. Образование

В XVI—XVIII вв. государства Европы, включая Великобританию, находились под влиянием идей меркантилизма, которые побуждали правительства регулировать экспорт и импорт, помогать развитию, регулировать качество производных товаров и надзирать за условиями производства в целях развития экономики страны и преследуя интересы граждан. Адам Смит и одновременно физиократы во Франции заявили, что идеи меркантилизма ошибочны и экономика будет развиваться лишь в случае, если предоставить всем участникам экономической деятельности возможность преследовать собственные интересы без всякого вмешательства государства. Государству же нужно лишь обеспечить порядок внутри страны и внешнюю безопасность, а также позволить свободно действовать балансу спроса и предложения. Преследуя свои интересы, каждый участник вносит свой вклад в богатство страны, наилучшим образом используя климат, природные ресурсы, опыт населения и пр. Это так называемый принцип laissez faire (фр.: не мешайте!). Идеи Адама Смита не сразу нашли последователей, однако триумфальное шествие laissez fair началось в 1846 г. с отмены хлебных законов и продолжалось до ХХ в.
Несмотря на то, что Великобритания со второй четверти XIX в. была страной, в которой господствовал принцип laissez faire, правительство вмешивалось в разные аспекты общественной жизни и прежде всего в условия труда, здоровья нации и образование населения. Например, в 1833 г. был принят фабричный акт, запрещавший использование детского труда на хлопчатобумажных фабриках до 9-летнего возраста, разрешал детям с 9 до 13 лет работать не более 8 часов в сутки и иметь минимум 3 ч. ежедневно для школьного обучения, детям с 13 до 18 лет длительность рабочего дня устанавливалась 12 ч. в день. Были введены инспекторы, надзиравшие за исполнением закона, что отличало акт 1833 г. от подобных актов 1802 и 1819 гг., оставшихся лишь на бумаге. Другие подобные законы были упомянуты выше [41, 42—48]. Любопытно, что эти ограничения относились только к хлопчатобумажным фабрикам, а не ко всем прядильным и ткацким, так как суконное производство было исконно английским и по традиции корона имела право налога на этот вид деятельности. Хлопчатобумажное производство в Англии было плодом частного предпринимательства, и традиционные налоги на него не распространялись. Аристократический парламент считал себя свободным там, где интересы короля не страдали.
Были приняты законы, касавшиеся санитарии в городах и на фабриках после обширных эпидемий холеры в 1831 г. и в последующие годы. Эти законы были закреплены в 1875 г. актом о народном здравоохранении [42, 350—351].
Государственной системы образования в начале XIX в. не существовало. Она возникла в конце XIX в., и хотя и была несовершенной, но покончила с безграмотностью населения. К началу XIX в. для основной массы населения Англии существовали школы трех типов. Первые — платные. Любой мог организовать такую школу. Не было контроля ни за учителями, ни за зданиями, ни за оборудованием. Не было установленных требований к уровню знаний. Часто учителями становились только потому, что не было другого способа заработать себе на жизнь. Эти школы были не для бедных детей, которые работали с утра до вечера с 5—6 лет, но не могли заработать на учебу. В школу ходили дети механиков, мастеровых, лавочников, которые хотели, чтобы их дети научились писать, читать и считать. На самом деле этой цели удавалось достичь лишь отчасти. С 1814 г. появились школы, существовавшие на частные пожертвования, причем родители школьников не обязаны были платить за обучение. В этих школах нередко был один учитель на всех учеников в одной комнате. Учитель давал задания отдельным ученикам, называвшимся мониторами. Те обращались к своим прикрепленным группам учеников и зубрили с ними урок. Наконец, учитель задавал контрольные вопросы, и ученики должны были отвечать ему хором. Школы третьего типа были благотворительными воскресными школами. Они существовали с конца XVII в. и были предназначены для обучения чтению Библии. Все школы обеспечивали такой уровень образования, который был назван в официальном докладе в 1818 г. «плачевным дефицитом образования для бедных». Даже в Лондоне были районы, где половина населения была безграмотной.
Следующая ступень образования — школы латинской грамматики (grammer-school). Эти школы очень различались по качеству. Они возникли в XIV—XVII вв. как бесплатные для обучения бедных детей греческому и латинскому языкам. Со временем от некоторых учеников стала приниматься плата, затем доля таких учеников стала расти, и, наконец, эти школы стали принимать детей только богатых родителей.
Во всех публичных школах никто не заботился о дисциплине, метод обучения был один — механическая зубрежка, поэтому эффективность обучения была низкой. В 1805 г. школам латинской грамматики было запрещено вводить изучение каких-либо иных предметов, кроме греческого и латинского языков. Этот запрет появился после того, как одна из школ латинской грамматики в Лидсе ввела в расписание дисциплины, которые называли современными: арифметику, а позднее, естественные науки и историю.
Серьезной проблемой была подготовка учителей. Из-за низкой зарплаты учителями становились наименее способные, малокультурные люди, а те, кто был способен на большее, использовали преподавание в школе как средство для получения дополнительного заработка, будучи в основном клерками, священниками и т. п.
В XIX в. многие рабочие не умели читать и писать, но тяга к знаниям была велика и росло число рабочих, которые посредством самообразования получали доступ к книгам, знаниям. В конце XVIII в. появились первые классы для взрослых, а в 1811 г. — и первая школа для взрослых, возникли общества взаимной помощи в области образования, в которых взрослые люди объединяли свои средства для приобретения книг, обсуждали прочитанное и т. п.
В конце XVIII в. в Глазго возник первый университет, где лекции по естественным наукам посещали сотни рабочих. На основе таких курсов в Глазго, а затем в Лондоне возникли институты механики, получившее широкую поддержку меценатов и имевшие поэтому библиотеки, музеи, мастерские. Число слушателей из рабочих достигло в 1826 г. 1500 человек. Такие институты стали множиться по стране, и в середине века число обучавшихся составило 600 тыс. человек. В таких институтах изучались математика, английский, французский и латинский языки, химия, геометрия, гидростатика, астрономия. Но к середине XIX в. институты механики превратились в собрания, где люди среднего и высокого достатков занимались литературой, риторикой, музыкой, рисованием. Этому перерождению способствовала высокая плата за обучение [40, 227—259].
Конференция по элементарному образованию в 1857 г. заявила, что только 2 млн детей охвачена элементарным образованием и почти половина учеников посещают школы менее года. В 1858 г. королевская комиссия признала, что образование необходимо всем классам общества. В то время 80% посещавших школы оставляло их до 12-летнего возраста, не получая нужного образования. Низкий уровень учителей дополнял эту мрачную картину. Две трети выпускников школ в результате не могли правильно написать наиболее употребительные слова, письмо, проверить или составить счет, ответить на простейшие географические вопросы, и королевская комиссия оценила таких учеников, как «почти полностью необразованные». Комиссия охарактеризовала систему обучения как неприемлемую и рекомендовала ее изменить: во-первых, отнести расходы на образование на счет местных бюджетов, а не казны, и, во-вторых, распределять гранты на образование по принципу «плата за результаты». Эта система была введена парламентом в 1862 г., и расходы на образование снизились с 813 тыс. ф. ст. в 1861 г. до 637 тыс. ф. ст. в 1865 г. Система существовала 30 лет. Она была отменена окончательно лишь в 1900 г. [40, 506—508].
Реформа образования в 70-е гг. XIX в. предусматривала создание по всей стране за счет местных налогов при частичной поддержке правительства светских школ для подготовки квалифицированной рабочей силы. К тому времени школы при церковных приходах с этой задачей уже не справлялись. Позднее появились выборные школьные советы для проведения в жизнь акта об образовании 1870 г., а в 1891 г. был принят Закон о бесплатном начальном обучении детей.

23.10. Нравственность как средство борьбы за власть

Обзор английской истории XIX в. целесообразно завершить анализом явления, которое заслуживает особого внимания. Весь XIX в. полон драматической борьбы промышленников против аристократии. Аристократы были не беднее промышленников, не менее предприимчивы, но обладали властью и огромным влиянием. Промышленники шли на все ради того, чтобы одолеть своего противника, казавшегося непобедимым, и завоевать политическую власть. Среди всех средств борьбы с аристократией одно оказалось особенно эффективным. Оно позволило промышленникам завоевать доверие широких масс британцев, сделать их своими союзниками и надежной опорой.
Дело в том, что аристократия, следуя многовековым традициям, не заботилась о нравственности: подкуп, вероломство, шантаж, силовое давление и т. п. постоянно использовались ею в политических целях, в деловой и обыденной жизни. Аристократия считала себя неуязвимой, а свое положение вечным и прочным. Зная, какое негодование вызывает в народе английская аристократия, промышленники в XIX в. приняли диаметрально противоположную линию поведения в обществе. Например, в 1830—1832 гг. Англия из-за грандиозных митингов и демонстраций напоминала кипящий котел. Буржуазные сторонники реформ не останавливались перед угрозой революции. В тот период интересы буржуазии, среднего класса и бедноты совпадали. К тому времени английская буржуазия выработала особый нравственный стиль жизни как оружие в борьбе с безнравственным аристократизмом, а именно, предпринимательство без обмана. На фоне коррупции в государственных учреждениях, армии и церкви этот стиль был магнитом, притягивавшим к себе широкие слои населения, и опорой в борьбе с алчной аристократией [37, 176].
В викторианскую эпоху (1837—1901) существовала система идеалов, охватывавшая понятия эффективности, бережливости, опоры на собственные силы, респектабельности и т. п. Общественное мнение побуждало придерживаться этой системы, и в рамках, не противоречившим их интересам, британцы следовали ей. Принцип «честность — это лучшая линия поведения» был принятой и демонстрировавшейся истиной. В бизнесе торговец или промышленник оправдывали честностью свою роль в обществе, в середине века британские бизнесмены завоевали репутацию надежных. Банкротство считалось не столько финансовой, сколько моральной катастрофой.
Правительства вигов (либералов) придали морали еще больше значения, введя гражданскую службу. Если государственная машина в XVIII в. смазывалась личным влиянием, патронажем, то в первой трети XIX в. были уничтожены многие синекуры, а в 1853 г. канцлер казначейства Гледстоун (впоследствии премьер-министр) впервые предложил открытый конкурс на замещение постов в правительственных учреждениях. С 1870 г. для того, чтобы занять должность, стало необходимым выдержать публичный экзамен. В результате большинство мест гражданской службы оказалось занятыми представителями предпринимателей, а не аристократии, кроме дипломатического корпуса и министерства иностранных дел. В 1870 г. гражданская служба была разделена на посты, где принимались решения, и посты технических исполнителей. На них выдвигались не по блату, а на основе заслуг. Затем были введены независимые аудиторские проверки казначейских отчетов, что повлекло рост требований общественности к уровню честности правительства, а затем к честным парламентским и муниципальным выборам. С 1847 по 1866 г. из палаты общин были изгнаны более сотни депутатов за коррупцию на выборах. Такие ценности викторианской эпохи, как самосовершенствование, рачительность, чувство долга и твердый характер, стали общепринятыми. Их носителем изначально был средний класс, но они были приняты всеми и общественными слоями — как буржуазией, так рабочими [41, 77—82, 350].
В период с 1881 по 1911 г. число чиновников центрального аппарата и местных учреждений в Англии выросло более чем в 3 раза. Выросла роль бюрократии, усложнились ее функции и политическое значение [37, 175].
В 1892 г. кабинет Гледстоуна обязал своих членов прекратить руководство компаниями и даже выйти из состава их администраций, и это было принято всеми политическими партиями как один из неписаных фундаментальных законов британской политики. Однако только в 1925 г. коррупция стала преследоваться законом [44, 3].
Еще в 1855 г. была организована ассоциация административных реформ для прекращения покупки чинов армии. Это было началом кампании против «аристократической монополии на власть и места» в гражданской службе. В 1871 г. была проведена реформа армии: срок службы был сокращен с 12 до 6 лет, система купли-продажи офицерских чинов была отменена и результаты в смысле изменения социального состава офицерства оказались аналогичными тем, что были получены в отношении гражданской службы.
В 1873 г. были реформированы высшие судебные органы: созданы Верховный суд и Апелляционная палата, а последней инстанцией объявлена палата лордов. В 1872 г. было создано министерство местного управления, которое руководило деятельностью приходских советов и городских муниципалитетов.
Все эти изменения стали возможными в периоды правления либералов или под их влиянием. Если вспомнить, что либералы произошли от вигов, а виги от неконформистов, то совсем неудивительно, что на выборах 1833 г. в парламент были избраны 23 неконформиста, в 1868 — 55, а в 1880 — 85, причем все, кроме одного, были либералами. Квакеры были представлены в парламенте в гораздо большей степени, чем их доля в обществе. Мораль неконформистов задавала тон в обществе викторианской эпохи [41, 134]. Такая деятельность принесла еще одну победу североморской культуре англичан в ее борьбе с аристократической культурой, коррупция к концу XIX в. резко пошла на спад.