Асланов Л. Культура и власть

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ IV. АНГЛИЯ

Глава 21. XVII век

XVII в. в истории Англии был отмечен острой борьбой двух культур — аристократической, феодальной, и североморской, народной. В этот период была совершена последняя попытка установить государственное устройство на основе абсолютной монархии и государственной автократической церкви, но англичане в сложной борьбе сумели отстоять свои традиционные демократические институты.

21.1. Предреволюционный период (до 1640 г.)
Экономическое развитие

Обычно экономическое развитие общества в истории изучается в качестве фактора, обусловливающего развитие общества в целом. Например, английский историк Эйлмер считает: «Карл Маркс, великий экономический историк, сделал вклад в наше понимание истории, утверждая, что в любой рассматриваемый исторический период мы должны прежде всего обращать внимание на материальный, экономический базис этого периода. Он утверждал, что единственно возможный путь для понимания политических, конституционных, религиозных, культурных и тому подобных изменений это первостепенное рассмотрение экономических основ общества. Даже отвергая марксову доктрину классовой войны и его предсказания развития общества, мы должны признать важность экономического фактора» [24, 6].
Однако за развитием экономики стоит новаторская деятельность людей, формирующая их сознание, и этот аспект для целей данной книги является особенно важным.
Столетие до 1640 г. было отмечено бурным промышленным развитием. Добыча каменного угля увеличилась в 7,5 раз; в 1640 г. Англия добыла каменного угля в 3 раза больше, чем все другие страны Европы. Производство железа увеличилось в 5 раз. Выросло количество спускаемых со стапелей кораблей. Все промышленные предприятия требовали больших вложений капитала, прежде чем начинали давать прибыль. Лондонские капиталы, умножаемые торговлей, стали играть особо важную роль в промышленности. К 1600 г. Лондон завладел 7/8 объема внутренней торговли всей страны. Экономическое влияние Лондона в Европе было уникальным [25, 15—17].
На основе привозного сырья из восточного Средиземноморья и Кипра возникла хлопчатобумажная промышленность. Ее центром стал Манчестер. Льняная промышленность развивалась преимущественно в Ирландии из-за благоприятного климата и почв [26, 17].
Англия накануне революционных событий XVII в. была аграрной страной, 75% ее 4,5-миллионного населения были сельские жители. Хотя все крестьяне были лично свободными, земля оставалась собственностью феодала [26, 16—18]. Однако капиталистические отношения в деревне существовали как в сфере сельскохозяйственного производства, так и в рассеянной мануфактуре. Металлургическая, каменноугольная и текстильная отрасли на капиталистической основе достигли в это время значительного развития.
Теория меркантилизма, достигшая своего расцвета в XVII в., утверждала, что внутренняя торговля маловыгодна, так как не увеличивает количества денег в стране. Внешняя торговля считалась предпочтительней, и для ее большей прибыльности был запрещен вывоз из Англии сырой шерсти и других видов сырья, а также установлены высокие таможенные пошлины на импортные промышленные товары. Эти протекционистские меры способствовали экспорту английских товаров, о чем можно судить по поступлению в казну таможенных сборов: 143 тыс. ф. ст. в 1613 г., 323, 5 тыс. ф. ст. в 1624 г. и почти 500 тыс. ф. ст. в 1640 г. [26, 25]; 3/4 лондонского экспорта составляла одежда [25, 27].
В начале XVII в. стали возникать предтечи коммерческих банков. Купцы из Сити традиционно держали свободные наличные деньги на Монетном дворе Тауэра, но однажды король Карл I (1625—1649) конфисковал их в свою пользу (чем лишний раз подтолкнул купцов к революции), и купцы стали сдавать деньги на хранение ювелирам. С самого начала гражданской войны спрос на ювелирные изделия упал, и ювелиры стали своего рода «кассирами торговцев». К ним потянулся люд, нуждавшийся в деньгах под заклад собственности, и процент от получаемой суммы оказался столь выгодным, что при Карле II крупные ювелиры Сити стали предлагать купцам 6% годовых лишь бы получить от них деньги на хранение. Вскоре рента многих землевладельцев стала стекаться к тем же ювелирам, а нуждавшиеся в деньгах получали здесь ссуду под залог и процент [14, 243].
В последние годы правления Елизаветы (начало XVII в.) Англия переживала экономический кризис, политическую дезинтеграцию, упадок политической морали и коррупцию. В 1604 г. государственный долг составлял 350 тыс. ф. ст., а в 1606 г. — 735 тыс. ф. ст., ежегодный дефицит достиг 81 831 ф. ст. Расходы на содержание королевской семьи возросли с 9535 ф. ст. в последние четыре года правления Елизаветы до 35 377 ф. ст. в первые пять лет царствования Якова I (1603—1625), т. е. на 8 тыс. ф. ст. ежегодно. За первые 9 лет Яков I продал королевские земли на сумму 645 952 ф. ст. [27, 180—200].
В начале XVII в. в Европу стало поступать большое количество серебра и золота из испанских колоний, в силу чего эти металлы обесценились и английские короли Яков I и Карл I уже не могли содержать двор на ранее существовавшие поступления денег, а парламент не желал восполнять дефицит иначе как на определенных политических и религиозных условиях, которые Стюарты считали невозможным принять [14, 249].
Главной причиной возмущения деловых англичан была экономическая политика Стюартов. Яков I долго не собирал парламент — до 1610 г. Этот парламент заявил королю о своих правах и вольностях, нарушение которых традиционно считалось в Англии беззаконием. Особенно парламент настаивал на парламентской неприкосновенности. Ему пришлось отстаивать свое право устанавливать размеры таможенных пошлин и налогообложения. Стюарты получали отказы в ответ на их запросы о субсидиях. Яков I и Карл I в гневе неоднократно разгоняли палату общин, но вынуждены были собирать ее вновь, так как без решения парламента никто не платил налогов (это тоже деятельность, к тому же корпоративная).
Стюарты пошли на широкую раздачу патентов на монопольную торговую или производственную деятельность, т. е. ограничили главный вид деятельности капиталистического мира — свободу конкуренции [26, 44— 45]. Короли стали злоупотреблять своим правом продавать права на монополию торговли и нарвались на яростное сопротивление купцов и производителей.

Социальное развитие

После Войны Роз родовой знати в Англии не осталось. Влиятельными лицами в государстве были и купцы, и юристы, и землевладельцы, и священники, и мореплаватели и т. д., но при одном условии — каждый из них сделал что-то важное для Англии. Однако несмотря на заслуги, каждый вельможа платил налоги, являлся в суд и подчинялся другим обычным для англичанина правилам, освященным традицией. Для сравнения можно упомянуть, что французская знать пользовалась большими привилегиями, вплоть до освобождения от налогов, и была замкнутой кастой, кичившейся своими родословными, а не свершениями [14, 249].
В начале XVII в. английское дворянство было разделено на две группы — новое, купившее земли, и старое феодальное, державшее земли от короля. Английский дворянин был не только землевладельцем. Дворяне были шерифами, мировыми судьями, командовали местной милицией и т. д. Они же избирались в парламент, а значит, обладали судебной и политической властью на местах и отчасти в центре [26, 24].
Из среды фригольдеров вербовали местных должностных лиц — констеблей, старост. Они же обладали правом избирать в парламент представителей от графств, так как удовлетворяли материальному цензу — годовому доходу в 40 шиллингов. Копигольдеры и коттеры избирательного права не имели.
Быстро шло имущественное расслоение общества: выделялась небольшая часть разбогатевших арендаторов из числа дворян, купцов, удачливых ремесленников и йоменов, но гораздо быстрее росло количество батраков. Это означало, что бывшие производители, превращаясь в безземельных наемных рабочих, одновременно становились потребителями, а следовательно, возрастал рыночный спрос на продукты питания и одежду. Такие продукты питания, как пшеница, овсяная мука, масло, мясо, в первой половине XVII в. стоили в три раза дороже, чем во второй половине XVI в. [26, 18—20].
В XVII в. трудящиеся не имели организаций, способных их защитить. Работодатели же законом закрепили уровень зарплаты, причем обычная зарплата промышленного рабочего была едва достаточна для того, чтобы выжить. Бедные были полностью бесправны. В 1618 г. сотня молодых людей, лежавших при смерти от голода на улицах Лондона, была вывезена в колонию Англии — Виргинию. Борьба с бедностью, угрожавшей устоям Англии, велась не правительством, а частными предпринимателями — преимущественно купцами и пуританской частью джентри. Они устраивали школы, приюты для бездомных и т. п. Самодеятельность была хотя и вынужденной, но благотворной для формирования культуры [25, 19—20]. Закон о бедных в целом по стране выполнялся [14, 250].
В XVII в. начался процесс разоружения народа. Огнестрельное оружие было объявлено монополией государства. Народная милиция стала постепенно терять свое значение [25, 21].
Продолжался рост городов, но особенно быстро развивался Лондон. В середине XVI в. население Лондона составило 70 тыс. человек, в начале XVII в. — 200 тыс. человек, в 1625 г. — 320 тыс. человек, в 1650 г. — 400 тыс. человек, несмотря на то, что в 1625 г. от чумы умерло 35 417 жителей Лондона [27, 257]. Население Англии росло гораздо медленнее: в 1558 г. население Англии составило 3,5 млн человек, а в 1603 г. — 4 млн человек. Второй по величине город Англии насчитывал в 30-х гг. XVII в. лишь 20 тыс. жителей [27, 20—21]. В Англии существовало 800 рыночных городов. Их назначением был обмен продуктами производства для жителей ближайшей сельской округи.

Власть

Яков I, вступивший на престол в 1603 г., постоянно заявлял, что король не обязан подчиняться законам, что он, король, «является верховным властителем над всей страной, господином над всяким лицом, которое в ней обитает», и имеет «право жизни и смерти над каждым из обитателей». Англиканская церковь и феодалы в силу своих интересов поддерживали короля, но к концу 30-х гг. парламент, судебные органы и даже милиция и флот высказывали недовольство политикой правительства [26, 30,31]. Так носитель шотландской культуры (в значительной мере общинной, клановой, феодальной) пришел в противоречие с культурой англичан.
В 1604 г. Яков I заключил мирный договор с Испанией после гибели армады и ряда поражений испанцев на суше, но правительство не включило статью о праве англичан торговать с испанскими колониями, что вызвало сильное раздражение купечества и производителей товаров [26, 34].
Английский абсолютизм XVI—XVII вв. имел ряд отличий от французского или португальского: сохранялся парламент, отсутствовала постоянная армия, были сильны органы местного управления при известной слабости центрального бюрократического аппарата, что, впрочем, шло на пользу англичанам, не знавшим пресса самодержавия. Отсутствие армии объясняется островным положением Англии, которое вынуждало тратить средства на королевский флот, в отличие от Франции или Португалии, нуждавшихся в сухопутных армиях [26, 29].
В XVII в. церковные суды, бывшие столь влиятельными в Средние века, утратили свою силу. Оставались мировые судьи. Яков I и его сын смещали тех судей, которые были слишком независимыми по отношению к королевской воле. Понадобился без малого целый век борьбы для изменения такого положения. После 1701 г. судьи могли быть смещены только решением обеих палат парламента [25, 2—3].
Средством для пополнения казны у Стюартов была раздача монополий на торговлю и производство товаров. В 1621 г., например, было выдано 700 монополий; они давали казне 100 000 ф. ст. в год. Концентрация торговли в руках малого числа купцов была выгодна королевской власти из-за возможности контроля за деятельностью торговых компаний. Либерализация торговли была выгодна всем торговцам.
В 1624 г. парламент заявил, что монополии противоречат фундаментальным законам страны. Это был выпад против монархии. Существовали три возражения против монополий: во-первых, они ограничивали производство; во-вторых, не достигали поставленных перед ними целей, интересы потребителей и наемных рабочих не были защищены, спекулянты же быстро наживались; в-третьих, вред экономике страны, наносимый монополиями, не покрывался поступлениями в казну.
Хотя правительство и выдавало монополии на новые технологические процессы ради получения доходов в казну, оно было настроено враждебно к индустриальным переменам или, по крайней мере, безразлично к ним, подозрительно наблюдая за обогащением капиталистов, за переменами в обществе, социальной мобильностью и опасаясь колебаний рынка, уровня безработицы и т. д. [25, 22—29].
Парламент в XVII в. состоял почти исключительно из собственников. Лорды назначались в высшую палату парламента королем и были ему лояльны. Выборы в палату общин проводились на основе закона 1430 г., предоставлявшего избирательные права в графствах мужчинам старше 21 года и получавших 40 ш. годового дохода от земельной собственности. Права голоса не имели 80—90% сельского населения. Но и мелкие собственники голосовали поднятием руки под взорами крупных лендлордов так, как им вменяли в обязанность последние.
Городское население в палате общин было представлено «свободными» людьми. Слово «свободными» взято в кавычки потому, что в Средние века латинское слово «libertas» имело смысл обладания преимуществами перед другими людьми, например, правом распоряжения наследством, правом собственности. Свободы палаты общин — это привилегии, подобные праву неприкосновенности, бесцензурных дебатов и т. п. «Наши привилегии и свободы, — заявила палата общин Якову I в 1604 г., — есть наше истинное право, нами наследуемое не в меньшей мере, чем наши земли и товары» [25, 36—37].
Оппозиция в парламенте нарастала по мере роста недовольства нового дворянства и буржуазии правительством. Даже судьи, занимавшие свои места по принципу «пока это угодно королю», стали проявлять оппозиционность [26, 32].
В начале XVII в. министры правительства были неподотчетны парламенту, однако парламент применял к неугодным министрам процедуру импичмента, зародившуюся еще в XV в.
В начале XVII в. спикер палаты общин был ставленником короля, которому вменялось в обязанность направлять дебаты в пользу правительства, а в 1642 г., когда Карл I явился арестовывать пятерых членов парламента, спикер палаты общин заявил ему: «Я — слуга палаты общин». До того момента парламентариями была проделана огромная инициативная работа. Например, был сформирован комитет всей палаты, председатель которой, избираемый парламентариями, был противопоставлен спикеру, а затем его вытеснил; парламентарии научились владеть инициативой, а не ждать смиренно воли монарха [25, 50—51].
В 1625 г. палата общин совершила беспрецедентный шаг: вотировала Карлу I таможенные сборы не на всю жизнь, как бывало прежде, а лишь на один года. Король распустил парламент до утверждения билля и стал собирать пошлины без санкции парламента. Тем самым было положено начало процессу, который привел к Петиции о правах. К нему подтолкнули и конфликты на другой почве. Парламенты 1625 и 1626 гг. были распущены королем до вотирования налога на ведение войны, и король решил собирать налог без парламентского разрешения. Всех непокорных сажали в тюрьмы.
В 1628 г. появилась Петиция о правах. Она требовала от короля подтверждения ранее существовавших прав и свобод, а не получения новых. Король стал настаивать на «королевской прерогативе» и т. п., завязался тугой узел противоречий [25, 41—44].
Карл I отстаивал свое желание быть абсолютным монархом, плохо ориентируясь в реалиях своего времени. Например, он предоставил монополии на торговлю внутри Англии разным придворным, но нарушил монополию Ост-Индской компании, частного предприятия, покрывавшего все свои расходы из собственных средств. Карл I создал для торговли с Индией компанию Уильяма Кортина, которая своей недобросовестностью почти разорила всю английскую торговлю на Дальнем Востоке. Монополии внутри Англии сковывали конкуренцию, а вместе с ней и производство. Таким образом, Карл I, копируя приемы правления государства во времена давно прошедшие, довел английскую торговую, промышленную и аграрную буржуазию до революции. Распустив последний парламент в 1629 г., он решил править сам, что и предрешило его гибель. В начале 30-х гг. были монополизированы производство и продажа почти всех товаров, вплоть до пуговиц, булавок и игральных карт. Это не только уничтожило свободную конкуренцию, но и привело к росту коррупции: кроме платежей в казну, за монополии давали большие взятки придворным. Деятельность большинства предпринимателей стала незаконной. Такие порядки, введенные Стюартами, вели к экономическому усилению феодальной знати и разорению буржуазии. Начались и народные волнения, так как в отсутствие конкуренции повысились цены [26, 47—50].
Карл I, так же как и Яков I, продолжал пренебрегать интересами торгового капитала. Военно-морской флот пришел в упадок, в морском ведомстве царило казнокрадство [26, 35]. В 1635 г. в целях пополнения казны стал использоваться старый закон о корабельной подати. Первоначально налог на портовые города для королевского военно-морского флота налагался нерегулярно, но в 1635 г. эти поборы были распространены на все города страны. Так как этот налог не санкционировался парламентом, то в 1636 г. некто Хампден отказался платить корабельные деньги. Он был богатым джентльменом Бэкингемшира, связанным с парламентской оппозицией. Наряду с ним отказались платить и другие состоятельные люди, но король избрал именно его для показательного судебного преследования. Из 12 судей семеро признали Хампдена виновным, но другие пять — не признали, причем двое из них в категоричной форме по существу дела, а трое других со ссылкой на техническую казуистику. Такое решение суда было расценено в Англии как поражение короля. В 1636 г. было собрано лишь 7 тыс. ф. ст. корабельной подати вместо полагавшихся 196 тыс. ф. ст. [25, 46]. В 1638 и 1639 гг. корабельные деньги собирались с большим трудом, а в 1640 г. для короля наступили совсем тяжелые времена [24, 83].
Корабельные деньги были самыми большими расходами казны. Но не расходы были главной причиной отказа платить корабельный налог. В основе действий англичан лежала политика: если королю дозволено собирать корабельный налог без разрешения парламента, то фундаментальное конституционное право (сбор налогов) имеет прецедент для решения вопроса о сборе налогов в пользу короля и против парламента. Весь класс собственников ополчился против корабельного налога [25, 46]. Начавшийся в конце 30-х гг. экономический застой, вызванный сокращением внешней торговли из-за войн на континенте, был последним толчком к проявлению всеобщего недовольства.
Восстание началось с Шотландии, родины Стюартов, которые стали распространять англиканизм в Шотландии, юг которой был протестантским, а бoльшая часть католической.
Для борьбы с восставшими нужны были большие средства, и Карл I вынужден был после одиннадцатилетнего перерыва созвать английский парламент. В 1640 г. собрался так называемый Короткий парламент, который отказался рассматривать предложения короля без ликвидации всех допущенных им злоупотреблений. Он консолидировал оппозицию и вскоре был распущен королем.
Король двинулся на шотландцев с кое-как сколоченной армией, но шотландцы блокировали эти немощные попытки, встретив королевские войска на территории Англии, и потребовали выплаты контрибуции и решения всех своих проблем не с королем, а с английским парламентом. Делать было нечего, и 3 ноября 1640 г. состоялось открытие Долгого парламента [26, 52—57].

Слово о констеблях

Описание борьбы парламента с королевской властью безусловно отражает особенности национальной культуры англичан. Однако исполнение решений верховной власти и поддержание порядка происходили на местах, где должностным лицом на самой низшей ступени общественной управленческой иерархии был констебль. Его положение и поведение в народе дают информацию о самоорганизации англичан.
В конце XVI — начале XVII вв. констебли были главными представителями власти в деревнях и церковных приходах городов.
Слово «констебль» имеет воинское происхождение. Оно возникло в XIII в., когда корона возложила в некоторых местностях на деревенских старост новые для них воинские обязанности. В XIV в. деревенский голова, вне зависимости от названия, имел поручения государства, в частности, полицейского характера.
В Средние века функции констеблей разрастались; они были исполнителями поручений более высокопоставленных должностных лиц — шерифов, коронеров (следователей, проводивших дознание в случае насильственной или скоропостижной смерти) и особенно мировых судей.
Авторитет констеблей имел, следовательно, два источника: древнюю традицию, восходящую к их изначальному положению лидеров и представителей местных общин, и представительство центральной власти на местах. Но государственные поручения не привели к огосударствлению этой должности. Количество констеблей в деревнях и городских церковных приходах определялось, как и в старину, местными традициями. Констебли обычно избирались ежегодно в начале января, но были местности, где они избирались на два года. Процедура отбора кандидата в констебли также сохранилась. Констебль избирался жителями деревни или округа, но не государством и не начальством [28, 1—21].
Одной из главных обязанностей констебля было утверждение законности и порядка. Он должен был предотвратить любое нарушение порядка, не говоря о бунте. Констебли могли действовать в этом направлении, не дожидаясь команды сверху. Им вменялись в обязанности организация надзора за подозрительными лицами, арест имущества подозреваемых преступников и его сохранность, поиск преступников и украденного имущества; если нужно, то констебли могли взламывать двери домов для получения доступа внутрь помещений. Констебли должны были применять такие действия местного правосудия, как заковывать в колодки, сажать за решетку, ставить к позорному столбу, избивать палкой, сажать на стул позора торговца, мошенника или женщину дурного поведения.
По решению мировых судей констебли доставляли обвиняемых в суд, а также жителей деревни или округа в качестве присяжных в суде. Даже в начале XVII в. сохранялось средневековое правило, согласно которому все жители деревни (округа) должны были помогать констеблю, и, если в случае кражи вор не был пойман, то «проморгавшие» вора жители деревни должны были возместить утраченное имущество потерпевшему. В соответствии с Вестминстерским статутом 1285 г. констебли обеспечивали презрение беднякам, ремонт дорог и другие общественные обязанности местной общины. Они собирали штрафы, боролись с бродяжничеством и т. д. По акту против пьянства 1607 г. констебли обязаны были штрафовать, а в отсутствие у провинившегося имущества заковывать в колодки нарушителей этого акта, а людей моложе 12 лет сечь палкой. Согласно акту об общественном здоровье 1604 г., констебль должен был изолировать заболевших чумой в их собственных домах [28, 25—33].
Констебль был обязан хранить, ремонтировать и заменять вышедшее из строя оружие, с которым жители деревни шли на войну. Он же отвечал за явку на воинские сборы, за состояние стрельбищ. Любое нарушение воинских обязанностей каралось штрафом, налагавшимся на жителей деревни (округа). Несмотря на то, что каждая деревня направляла в армию всего лишь 2—3 человека, все здоровые мужчины от 16 до 60 лет были военнообязанными, и констебль отвечал за их воинскую подготовку. Констебль персонально отвечал также за явку воинов своей деревни (округа) к месту службы.
Констебли с конца XVI в. стали и сборщиками налогов в соответствии со старой традицией сбора пятнадцатой части движимого имущества в пользу короля. Констебль собирал также провиант для королевского двора и обеспечивал его доставку. Он отвечал за сбор местных налогов особенно на военные нужды. Обязанности констебля по сбору налогов были разнообразны и трудоемки, как и его полицейские и административные функции, и их нет нужды здесь перечислять в деталях.
Констебль отвечал за явку фригольдеров на выборы членов парламента. У него было много традиционных обязанностей деревенского старосты или головы городского церковного прихода: содержание в порядке деревенских ворот, водопоев, запруд, загонов для скота, изгородей. Он отвечал за охрану посевов от потрав скотом и оленями, истребление вредителей, таких как лисы [28, 40—51].
И вот за всю эту огромную работу констебль не получал никакой платы, ни в каком виде. Полагалось, что констебли должны заработать себе на жизнь наряду с несением своих обязанностей, несмотря на трудности сочетания того и другого. Иногда их неделями не было дома, особенно в те периоды, когда они уезжали на военные сборы [28, 220].
Кто же становился констеблем? Англичане всячески избегали избрания констеблем, вплоть до того, что иногда нанимали работника для замены себе. Констебль должен был быть честным, знающим, способным человеком. Обычно констеблем избирали того, кто арендовал жилье и отрабатывал его трудом констебля. В Англии XVI и XVII вв. отсутствие дома рассматривалось как бродяжничество, за которое жестоко наказывали. Констебля избирали по очереди из числа лиц, которые отвечали требованиям, предъявлявшимся к констеблю и находившимся в положении, не позволявшем отказаться от этой работы. За отказ работать налагался штраф. Часто констеблями становились мигранты, не имевшие корней. По окончании срока работы они отчитывались перед населением деревни или городского округа [28, 57—74].
Констеблями были и относительно состоятельные люди, например, джентльмены, владевшие землей, и малоимущие ремесленники или мелкие торговцы. Многие из них были безграмонтыми, но в деревнях, находившихся под влиянием пуритан, грамотность населения, в том числе и констеблей, была выше. Хотя констебли избирались из числа наиболее зажиточных жителей деревни, многие имели судимости за нарушения законов, охранять которые они были обязаны, став констеблями [27, 82—146].
Нередко констебли нарушали закон вместо поддержания законности: превышали власть как полицейские, брали взятки за поблажки нарушителям закона, незаконно преследовали людей и арестовывали их имущество и их самих. Констебли часто испытывали давление со стороны королевской власти. Но они опирались на поддержку деревенских или приходских общин, главами которых были. Впрочем, часто население отказывалось платить налоги или исполнять повинности, и тогда констебль оказывался между двух огней [28, 211—233].
Итак, констебль не был оплачиваемым государством должностным лицом, а значит, не был включен в бюрократическую машину и был относительно независимым. В этих условиях подчинение закону, а не начальству имеет больше оснований, чем в случае полной материальной зависимости. Законопослушание англичан — это результат самоорганизации общественной жизни.

Колонизация Америки

Изучая историю колонизации Америки, можно многое понять в культуре англичан XVII в. и в то же время выявить корни культуры США.
В 1606 г. группа людей в Плимуте получила хартию на колонизацию Северной Америки от границ нынешней Канады по Атлантическому побережью до нынешнего штата Флорида, другая же группа в Лондоне, пользовавшаяся поддержкой в Бристоле, получила хартию на колонизацию побережья далее на юг. Первая группа начала колонизацию в 1608 г. с того места, где сейчас находится штат Мэн, но безуспешно. Основательная колонизация началась лишь с переселения пуритан в 1620—1630 гг. Более успешным предприятием оказалась компания «Виргиния», в результате деятельности которой возник штат Виргиния. Но начиналась колонизация очень трудно: в 1610 г. после жестокой зимы выжило только 60 человек [27, 362].
В 1607 г. была создана акционерная компания «Виргиния», основавшая город Джеймстаун. Король ограничился только выдачей хартии (получив немалое подношение), но в 1623 г., убедившись в высокой прибыльности компании, аннулировал хартию и превратил ее в королевскую колонию: из Виргинии стал поставляться табак [26, 37]. Две трети пайщиков «Виргинии» в 1609 г. были коммерсантами, а 1/3 составляли аристократы и джентри. Когда же надежды на прибыль стали угасать, то соотношение этих двух частей стало обратным. Большинство инвесторов, землевладельцев или коммерсантов, никуда из Англии не выезжало, они вкладывали деньги в надежде на прибыль. А условия для колонизации Виргинии были нелегкими: болезни и стычки с индейцами приводили к высокой смертности — до 30%. В 1624 г. после переселения на возвышенности, подальше от устья реки, туда, где вместо застойной воды была ключевая вода, смертность немного снизилась. И даже после этого Виргиния была менее здоровым местом, чем Новая Англия. С 1616 г. компания «Виргиния» стимулировала эмиграцию, предложив каждому держателю акций в 10,5 ф. ст. по 50 акров земли, а два года спустя каждому независимому переселенцу компания выделяла 50 акров земли и столько же каждому иждивенцу, прибывшему с ним (но не их слугам). Это усилило эмиграцию из бедной землей Англии. Переселенцы рекрутировались методами, мало отличавшимися от похищения людей. Муниципальные органы, особенно лондонское Сити, отсылали в Виргинию сирот, бродяг. С 1618 по 1621 г. компания «Виргиния» перевезла в колонию 3750 человек как свободных эмигрантов, так и их слуг, в том числе 200 женщин.
Компания «Виргиния» прекратила свое существование в 1624 г. К тому времени внимание было сконцентрировано на Новой Англии. С тех пор колонией руководили управляющие, ответственные перед английским королем. В 1629 г. английское население на континентальной Америке составляло 3200 человек, из них 2500 в Виргинии, на Бермудах проживало 3 тыс., на Барбадосе — 4,5 тыс. человек. К 1642 г. в американских колониях насчитывалось 28 тыс. англичан, из них в Виргинии жили 8 тыс., а в Мэриленде, основанном в 1633 г., около тысячи переселенцев. Население обеих колоний на ? состояло из слуг и только на ? из свободных людей.
Иначе протекала колонизация Новой Англии, начавшаяся в 20 х гг. XVII в. 16 сентября 1620 г. 102 эмигранта-пуританина, среди которых не менее 35 человек были радикальными сепаратистами (особая ветвь пуритан), отплыли из Плимута и основали в Америке то, что сейчас называется штатом Массачусетс. Это были отцы-пилигримы, которых современная Америка почитает за основателей США потому, что это были не бездеятельные, попранные и зависимые слуги, а свободные люди, прибывавшие с семьями и основавшие новое общество вдали от преследований Старого Света. Это начало обеспечило уникальность Новой Англии [27, 362—371].
Отцы-пилигримы, гонимые в Англии за пуританизм, сначала пытались найти пристанище в Нидерландах, стране свободного вероисповедания. Первые годы они жили в Амстердаме, затем перебрались в Лейден, где спокойно жили 11 лет, несмотря на то, что бывшие фермеры трудно адаптировались к работе в городах. Они познали культуру нидерландцев. В 1621 г. вновь стала разгораться война с Испанией, и гонение на протестантов усилилось. В 1620 г. отцы-пилигримы предложили Генеральным штатам и амстердамским купцам нажитое в Нидерландах имущество за перевозку их на американский континент. Но сделка не состоялась, так как правительство Нидерландов не смогло выделить два военных корабля для охраны нидерландского судна с пилигримами от испанских рейдеров. Тогда отцы-пилигримы зафрахтовали судно в Англии, к ним присоединилась группа пуритан, живших в Англии, зафрахтовавших свое судно, но в итоге всем пришлось разместиться на одном корабле «Майский цветок» и, забрав в Нидерландах пассажиров, пуститься в плавание. В основном среди пуритан были англичане, но были также и нидерландцы, французы, ирландцы. Дети составляли треть пассажиров, причем большинство из них родились в Нидерландах. Отцы-пилигримы основали Новую Англию, где влияние нидерландской и в целом североморской культуры было очевидным. Другой колонией, находившейся под нидерландским влиянием, был Нью-Йорк, столица которого первоначально называлась Нью-Амстердам: нидерландцы там находились в течение 50 лет, а Харлем, ныне часть Нью-Йорка, назван так же, как город в Голландии в 30 км от Амстердама [29, 45—47].
Однако следует отметить, что самым важным периодом начала колонизации Новой Англии были не 20-е, а 30-е гг., и отцы-пилигримы были лишь первой ласточкой, которая весны еще не делала. Главной организацией, проводившей колонизацию Новой Англии в этот более поздний период, стала компания Массачусетского залива, основанная в 1628 г. (правда, в начале она имела иное название), заселявшая земли вблизи Бостона. Все переселенцы принадлежали к радикальным пуританам, хотя и не сепаратистам, в отличие от пуритан из числа отцов-пилигримов. Только в 1630 г. 17 кораблей с эмигрантами прибыли из Старого Света в Новую Англию, а за 30-е гг. переселилось 20 тыс. человек. Поток преследовавшихся по религиозным мотивам усилился с 1633 г. после реформ англиканской церкви. Здоровые условия жизни способствовали тому, что население Новой Англии удваивалось каждое десятилетие.
Традиционная американская историография делает акцент на религиозном факторе миграции англичан в Америку. Считается, что мигранты переселялись ради спасения своих душ. Однако ряд историков считают более важными материальные мотивы. Например, относительное перенаселение Англии вынуждало англичан эмигрировать. И эти две причины не исключают друг друга.
По словам лидеров пуритан, они хотели создать новое общество, которое служило бы примером коррумпированному и вырождавшемуся Старому Свету. Где бы ни появилась в Новой Англии угроза автономии местного сообщества со стороны магистрата, например, попытки обмануть местную милицию (милиция, как и в Англии, была общественным органом) или предотвратить выдвижение популярной личности на пост офицера милиции, переселенцы тотчас отвечали решительным сопротивлением. Охрана местной автономии и сопротивление давлению центра были не только английскими, но и голландскими, фризскими и в целом североморскими явлениями. Особенно отчетливо это сопротивление было выражено в религиозных общинах Новой Англии. Церковь, созданная отцами-пилигримами в Массачусетсе в начале 20-х гг., была основана на индепендентской и сепаратистской конгрегациях переселенцами, которые освободились от пут, отягощавших их не только в Англии, но и в Голландии. Нарушавшие религиозные требования отлучались от церкви (что было в ту пору равносильно изгнанию из общества). Церковь была тем сообществом, в котором душа каждого, по мнению всех прихожан, а не только по мнению каждого, была достойна спасения [27, 372—379].
Виргиния и Новая Англия — лишь отдельные примеры английских колоний в Америке. В 1610 г. была образована компания лондонских купцов для использования рыбных и лесных богатств Ньюфаундленда; в 1612 г. — компания для колонизации Бермудских островов. Все эти компании действовали на основе королевских хартий, определявших политическое устройство колоний, исполнительную власть осуществлял избранный членами компании губернатор, верховная законодательная власть принадлежала английскому парламенту. Но фактически все решения принимались собранием пайщиков. В колониях эмигрантов-пуритан устанавливалась система самоуправления и выборной администрации. Суверенитет метрополией не признавался или признавался формально.
Разрыв с Испанией в 20-х гг. XVII в. привел к оживлению частной инициативы в колонизации Америки [26, 37—39]. За период 1630—1643 гг. было затрачено 200 тыс. ф.ст. на перевозку на двухстах кораблях 20 тыс. человек в Новую Англию и 40 тыс. человек в Виргинию и другие колонии. Организаторы эмиграции были очень состоятельными людьми, а колонисты — из низов города и деревни. Их гнала нужда, но вожди эмиграции в Новой Англии были активными пуританами, и их религиозное рвение наложило отпечаток на северные колонии Америки и оказало сильное влияние на общественное развитие и культуру США. Английские колонии сразу получили широкую самостоятельность. Колонисты избирали административные собрания в каждой колонии и сделали каждый городской округ самоуправляющейся единицей. Эта самостоятельность была обусловлена не каким-то государственным актом, а обстоятельствами возникновения этих колоний, а именно тем, что они возникали по частной инициативе. Многие колонисты покинули Англию для того, чтобы освободиться от преследований, которым подвергались пуритане. Для сравнения можно заметить, что король Франции не допускал гугенотов в Канаду.

Слово о пуританах

Важной культурной традицией англичан во все века было критическое отношение к церкви как к институту и постоянные поиски наилучшего устройства духовной жизни. После Реформации этот процесс усилился, но был временно заторможен попытками реставрации католицизма при Марии Тюдор (1553—1558), которые, однако, привели к скрытому исповеданию протестантизма и формированию множества толкований протестантской религии, ставших впоследствии основой для возникновения сект. Общим для всех протестантов стала духовная исключительность, которая привела в области общественных отношений среди протестантов к идее добропорядочного партнерства. Гонимые противопоставляли силе государственной машины свою волю и этику. Идея добропорядочного партнерства проистекала из представлений лоллардов о всеобщем братстве, которое стало в условиях религиозных преследований субстанцией протестантизма. Религиозная нетерпимость католицизма породила и упрочила самоуправление конгрегационных общин.
Традиционно в исторических исследованиях религиозные разногласия XVI—XVII вв. связываются с влиянием лоллардов на английскую Реформацию. Однако в лоллардизме не было требования замены одной церкви другой, поэтому, признавая вклад лоллардизма в расшатывание устоев католической церкви, нельзя согласиться с представлениями о трансформации лоллардизма в сепаратистские конгрегации XVI—XVII вв. [30, 1—19].
Лоллардизм был ранним стихийным, плохо осознанным протестом — реакцией североморской культуры на католическую церковь, насаждавшую феодализм. Протестантизм во всех своих проявлениях корнями уходит в почву североморской культуры, является ее порождением, но в нем меньше, чем в лоллардизме, эмоций и гораздо больше прагматических установок на труд, полную самостоятельность личности, честное, партнерское отношение друг к другу в ежедневной практической деятельности. Протестантизм сконцентрировал все установки североморской культуры, которые веками вели народы североморского бассейна к успеху, осмыслил их и предложил в качестве правил поведения людей в обществе.
Считается, что популярность протестантизма связана с поисками деловыми людьми дешевой церкви. В этом есть доля истины. Действительно, помпезные храмы, пышные одеяния и длительные богослужения отнимали у прихожан много денег и времени. Однако более существенным было то обстоятельство, что протестантизм ставил иные цели перед человеком: трудиться не покладая рук для себя, а не для короля и даже не во славу Божию. Менялась мотивация деятельности. С Богом можно было общаться и без храма, в душе.
Англиканская церковь, сохранив почти все от католицизма и сменив только Папу Римского на английского короля и латинский язык богослужений на английский, вызывала массовую ненависть пуритан — английских кальвинистов, считавших, что успех человека на поприще избранной им деятельности будет свидетельствовать об его избранности Богом. Пуритане считали вредным существование духовенства, противопоставлявшего себя остальным верующим [26, 41—42]. Пуритан с самого начала выделяло бескомпромиссное неприятие злоупотреблений духовенства, которые церковники-англикане считали достойными сожаления, но неизбежными [30, 151].
В елизаветинский период религиозные противоречия и сепаратизм уже существовали открыто. В разных приходах были священники разных конгрегаций, и прихожане выбирали, какую проповедь и какое толкование Священного Писания им слушать. Это поощряло сепаратизм. Воцарение Стюартов в 1603 г. и их ориентация исключительно на пресвитерианство только усилили сепаратистские тенденции. 1604 г. стал критическим в религиозном английском сепаратизме: король развеял все надежды пуритан на истинную в их понимании реформацию церкви [30, 17—18].
Пуритане придерживались высоких идей единства, служения общине. Их приходские священники учили доктрине духовного равенства: один хороший простой человек был так же хорош, как и другой, и лучше, чем плохой пэр, епископ или король. Если люди честно изучали Писание, честно следовали своей совести, то они поступали строго согласно воле Господа Бога. Никакие усилия, никакие жертвы не должны быть преградой на пути к исполнению воли Бога. Все остальное несущественно, буквально все в мире. Это была доктрина, которая давала людям мужество упорно сражаться даже в одиночку, если было нужно. Пуританизм предоставлял людям превосходную бойцовскую мораль. Он обращался к людям с социальной совестью, к тем, кто чувствовал себя причастным к североморской культуре и ответственным за развитие общественной жизни согласно этой культуре. До пуритан служение Богу превозносилось как высший смысл жизни. Пуритане объявили главным из всех жизненных устоев труд, заявив, что будут спасены только души деятелей, творцов материальной жизни и не за их труд, а их трудом. Труд спасает душу [25, 68—69].
Обращение в пуританство стало крутой ломкой представлений человека о мире, о человеческих ценностях. Это была резкая трансформация культуры индивида, поэтому некоторые пуритане подходили близко к состоянию самоубийства перед конверсией, как свидетельствуют их многочисленные дневники [31, 119].
Из многих аспектов пуританизма здесь будут затронуты только три: проповеди, дисциплина и саббатарианизм (соблюдение воскресного дня христианином). Акцент на проповеди, на интеллектуальном элементе в религии, а не на сакральной литургии, идет от эпохи реформации церкви XVI в. Протестантская церковь — не место для обрядов, а аудитория для проповедника. В ней обращались к разуму, хотя и не умаляли значения чувств.
Благодаря протестантизму и особенно пуританизму идея благодеяния сыграла важную роль в борьбе с застарелой проблемой Англии XVII в. — бедностью. В основе этого процесса лежала дисциплина пуритан. Она была проверенным средством выживания в условиях борьбы с водной стихией на маршах Североморья, а затем и процветания сообщества. К XVI в. в сознании людей североморской культуры существовала зависимость успеха от дисциплины. Пуританизм призывал к дисциплине прежде всего массу мелких предпринимателей, поэтому он был всегда силен в экономически передовых районах Англии — в Лондоне, Восточной Англии, городах. Люди служили Богу на земле производительным трудом для блага общины.
Пуританский саббатарианизм часто рассматривается как иррациональная архаичность. Но он сочетался с отказом считать церковные праздники нерабочими днями. В средневековой Англии и католических странах в XVII в. было более 100 нерабочих дней. В Англии во времена Якова и Карла церковные суды продолжали преследовать людей, работавших во время церковных праздников [25, 69—71].
Пуританизм, который никогда не был организационно оформлен и не имел единой платформы, был крупнейшим религиозным движением в английской истории. Повседневные добрые деяния были пуританским ответом на ниспосланное благоволение Божие, а не самоочищение, которым можно было заслужить место в раю. Пуританская непреклонная моральная убежденность была их протестом против всего того в мире, что сопротивлялось власти и закону Божьему или пренебрегало ими. Пуританин, живший в поляризованном мире добра и зла, осознавал себя стоявшим в стороне от других людей. Он был пилигримом в мире, безразличном к его идеалам, но его причастность к богоугодной жизни не делала его сторонним созерцателем, этот мир должен был быть преобразован волею Бога и силами пуритан.
Пуритане видели в тех изменениях, которые происходили с их сознанием, результат работы Бога (обратите внимание «работы», а не воли, т. е. в сознании пуритан Бог работает, в отличие от сознания россиян, согласно которому Бог создал мир и с тех пор судит, следит за поступками людей, наказывает, но не работает; в этом заключается одно из различий пуританской и русской этики) и ожидали, что каждый христианин будет обращен Богом в пуританизм.
Сам Кальвин учил людей верить в способность Бога работать с человеком и посредством человека, если человек был среди Избранных. Те, кто следовали Евангелию, полагали, что их желание сделать что-то конкретное было Божьим призванием, при условии, что они были Избранными. Таким образом, они могли не беспокоиться об их собственном спасении и служить во славу Божью. Но в сумеречном мире полупуританизованной Англии люди нуждались в том, чтобы вновь убедиться, что сила Божья морально изменила их. В многочисленных духовных дневниках они старались отразить не символы кредит-дебитного баланса, предназначенного для открытия врат рая, а знаки, которые были, по их мнению, проявлениями деятельности Бога в их повседневной жизни. Таким образом, для пуритан собственный опыт обращения в пуританизм и посвящение стали главнейшими, как ни в одной другой группе христиан. Противопоставление преобразования сознания выставленной напоказ «святости» стало лозунгом пуритан, который до сих пор отличает большинство английских и американских церквей, сохранивших влияние пуританизма, от изначального кальвинизма шотландцев или швейцарцев, в котором нет ожидания ни духовного обращения, ни безгреховности церковников.
Пуританское движение шире кальвинистской теологии. Традиционный моральный протест и аскетизм восходят к Уиклифу и лоллардам 70-х гг. XIV в. Во времена Марии Тюдор около 300 протестантов, включая епископов, были сожжены, и страдания за веру получили новый импульс. Для пуритан, а позже квакеров, короли, папы римские стали антихристами. Традицией для пуритан стало ожидание как страдания, так и триумфа.
Пуритане всегда настойчиво требовали изменения церкви Англии, приведения ее к кальвинистским стандартам. Парламент отвергал эти требования, но пуритане оставались свободны в выборе деятельности в качестве приходского священника, старосты или лектора в Кембридже. Три поколения пуританских пасторов в течение 80 лет изменяли жизнь в своих приходах, ожидая свободы для изменения английской церкви. Приходской священник был ключевой фигурой в борьбе того времени. Поэтому важно знать, что его назначали землевладельцы, городские корпорации, лондонские компании. Это явление получило название патронажа.
Пуританские взгляды были распространены во всех слоях общества: среди знати, джентльменов, бизнесменов, ремесленников, йоменов, наемных рабочих.
Религиозные общины определяли, какие проповеди они хотели бы слушать. Была установлена плата за определенное количество проповедей, прочитанных в год. Лектор не подвергался тому контролю со стороны епископа, который был нормой в англиканской и католической церквях. Но лекторов контролировали те, кто давал деньги, шедшие на оплату лекторов. Лекторская стипендия не могла быть ликвидирована или изменена до конца срока контракта, однако те, кто давал деньги, протежировали своих ставленников на место лекторов. Так как наиболее влиятельными горожанами были, как правило, пуритане, то лекторы принадлежали пуританским религиозным общинам и многое сделали для того, чтобы состав парламента был преимущественно пуританским [25, 75]. Когда настоящий религиозный радикализм вошел в силу в 40-х гг., то его носителями были люди, отвергшие сам патронаж как политическое средство. Они считали, что все должны избираться религиозными общинами. Социальная революция провозглашали идею совести.
Пуритане отвергали всякую церковную роскошь, все церковные обряды. Пуританская жизнь включала в себя по одному часу молитвы дважды каждое воскресенье и одно собрание в середине недели. Аскетизм пуритан проявлялся также в простой одежде, отказе от развлечений и т. п.
Пуритане жили не ради обряда, а во славу Господу Богу и во имя очищения мира. Они считали себя божественным инструментом, предназначенным для переустройства жизни. Вера в Провидение приводила пуритан к исследованию тайных смыслов тех событий внутренней жизни человека и его окружения, которые другим казались случайностью. В истории и философии пуритане учили последующие поколения ничего не игнорировать и все регистрировать.
Пуритане в каждой своей работе не столько выражали любовь к Богу и служили ему, сколько использовали ее как средство изменения мира во славу Божью. Если это было невозможно, пуританин менял работу, т. е. по призыву Господа начинал действовать в новом направлении. Поэтому пуританизм вел к росту мобильности населения.
До 1650 г. большинство пуритан ожидали Божественной поддержки только в том случае, если они смиренно повиновались Божественному плану для всей нации. Но позже их личные успехи больше не были частью общей работы всех Избранных. Обращение Бога к каждому лично было достаточным; повиновение этому принципу соответствовало индивидуализму. Квакеризм усилил движение в этом направлении (см. ниже). Экономическая жизнь пуритан была энергичной, но не беззаконной. Торговцы хотели свободы от королевского контроля, но они не порвали со средневековой традицией, согласно которой деловая этика бизнеса управлялась церковью. Пуританские пасторы находились в их библиотеках как в осаде: встревоженные торговцы желали получать наставления. Все это вылилось в огромные фолианты Уильяма Эймса и Уильяма Перкинса, а двумя поколениями позже — в «Христианские наставления» Ричарда Бакстера, которые старались разрешить любую моральную проблему, способную возникнуть. (Когда торговец может получить прибыль, играя на повышение рынка? Ответ: когда у купца нет монополии, и в это время люди не терпят нужды. Нужно ли придерживаться устной договоренности? Ответ: да, даже когда она достигнута по незнанию, если только другая сторона не освободит от нее. Нужно ли указывать на изъяны в чьих-либо товарах? Ответ: только если они не очевидны и т. п.). В целом христианин должен был вести свой бизнес так, чтобы избежать греха, а не потерь. Фактически пуритане утверждали, что правдивая жизнь позволяет человеку добиться большего, чем жизнь лживая. Но это утверждение относилось к отношениям внутри пуританского сообщества. В международных отношениях кромвелевская Англия твердо стояла на позициях макиавеллизма, дозволявшего любое вероломство в отношениях с другими государствами ради собственной выгоды.
В 1625 г., когда пуритане столкнулись с кризисом, они были самым мощным религиозным движением в Европе, так как лютеране, гугеноты и католики истощили друг друга десятилетиями религиозных войн. Пуритане к тому времени написали и перевели тысячи книг для священнослужителей, основали школы и колледжи, создали катехизисы и молитвенники для семьи, обучили обыкновенных людей думать, писать и читать. Большинство активных священников Англии были пуританами. В 1625 г. Карл I и Вильям Лод (епископ Лондона и позднее архиепископ Кентерберийский) ввели в англиканскую церковь такие изменения (перечислять их нет нужды), которые превращали ее, по существу, в католическую, готовую служить королю, как абсолютному монарху. Книги подвергались строгой цензуре, которую осуществляли епископы. Образование стало монополией духовенства. Только Оксфорд и Кембридж были в некоторой степени исключениями из этого правила. Демократический строй пуританской церкви был несовместим с королевским абсолютизмом, поэтому пуритане подвергались гонениям. В 1625 г. архиепископ Лод запретил всякое уклонение от англиканизма. В 1629 г. была ограничена, а в 1633 г. запрещена деятельность пуританских проповедников, которые, напомним, были избранными из среды наиболее преуспевавшей буржуазии. Некоторых подвергали уголовным наказаниям, вплоть до отрезания уха. Все это в конце 30-х гг. вызвало массовую эмиграцию в Америку и отчасти в Голландию. Пуритане рассматривали распространение их религиозных взглядов как основу для религиозного братства во всем мире; Англию они считали, выражаясь метафорически, землей обетованной, Израилем, а пуритан, а вслед за ними и англичан, богоизбранным народом [32, 140—142]. За 30-е гг. за океан эмигрировало более 20 тыс. пуритан [26, 43].
Лод и Карл I нарушили одну из культурных традиций англичан — их принципы духовной жизни, и пожали печальные результаты своей деятельности: старые течения, подобные пуританизму, окрепли, и возникли многочисленные новые секты, объединяя свои усилия в борьбе против государственной церкви.
Английские колонии на американском континенте, как показано выше, имели пуританский характер. Это имело в дальнейшем очень важные последствия для отношений колоний с Англией, которые отстаивали свои права и действовали против исторической родины. Позже эти отношения были перенесены на внешнюю политику США. Большинство первых колонистов-пуритан не считали себя вечными изгнанниками. Они надеялись вернуться домой, показав на новом месте, как надо правильно жить и чего можно тем самым добиться, а вернувшись в Англию, развернуть свою деятельность в более крупных масштабах [24, 90—91]. В 1640 г. многие из жителей Новой Англии возвращались в Англию для того, чтобы примкнуть к пуританской революции.
Во время гражданской войны 40-х гг. в Англии возникли сепаратистские тенденции и среди пуритан. Стали возникать отдельные церкви индепендентов, сепаратистов (конгрегационалистов), баптистов, пресвитериан. Пресвитериане считали нужным избирать в каждой религиозной общине пресвитера (старосту) и проповедников из своей среды. Собрание пресвитеров должно было руководить всеми церковными делами в государстве. Церковь, по их мнению, должна быть влиятельной и независимой от государства. Индепенденты были радикальнее. Они были непримиримы к обрядам англиканской церкви, главное значение придавали проповеди, а не таинствам (причастия, крещения и т. п.), выступали против единства церкви, за сосуществование независимых (independent) общин, где старейшина избирался только на год. Они отвергали избираемых проповедников, так как считали всех равными перед Богом. Церковная деятельность и строй церкви соответствовали воззрениям индепендентов на жизнь, сформированным под влиянием их деятельности — свободной конкуренции [26, 42]. Индепенденты считали, что власть народа выше государевой, так как государь является слугой народа; король не должен стремиться к личной выгоде и могуществу, он должен лишь олицетворять величие его народа и не более. Они первые отказались от средневековой практики служить сюзеренам и церкви и стали утверждать подчинение закону.
В 50-е гг. XVII в. в пуританизме возникли две важные темы: социальная справедливость и духовный подъем. Они породили радикальное пуританское движение, которое отделилось от пресвитерианской ортодоксии как в этике, так и в теологии. Забота о социальной справедливости в Англии не угасала со Средних веков, когда францисканские братья собирались на рыночных перекрестках. Политическим выражением пуританского радикализма было движение левеллеров (см. ниже). Лондонский торговец шелком Уильям Уолвин разработал систему взглядов, согласно которым все Избранные были равны перед Богом и любовь Бога направлена всем людям одинаково.
Главной работой Духа (опять работой!), по мнению ортодоксальных и радикальных пуритан, было совершение этических изменений в душах Избранных. Исторические события, даже описанные в Библии, могли рассматриваться как аллегорические символы внутреннего прогресса пилигримов или битвы за души людей. Духовное начало битвы между Духом и злом было использовано пуританами (и квакерами) в споре против физического принуждения в религии. Но Дух не был частью духа каждого человека; обычно человек в силу своей порочности сопротивлялся Духу. Поэтому духовный человек должен страдать. Пуритане (и квакеры) думали о мире не как о безнадежном скопище зла, а как об активном враге, который должен быть побежден Духом [31, 2—27].
Ранние представления пуритан о предпринимательской и гражданской деятельности, выраженные фразой: «Избегать греха, а не потерь», со временем был развит индепендентами. Согласно их учению, понятие о договоре является краеугольным в правовых отношениях. Кроме двух земных участвующих сторон, Господь мыслился участником договора; он был ориентиром, направлявшим деятельность двух других сторон. Господь Бог, как носитель нравственности и ее выражение, становился, используя выражение, заимствованное из римского права, важнейшим элементом договора — его причиной. Таким образом, нравственные принципы христианского учения становились важнейшим системообразующим фактором в представлениях индепендентов об общественных отношениях, причем всех, вплоть до государства, как института, охраняющего свободу личности [33, 31—33].
Раннее христианство было первым массовым протестом против бандитских способов обогащения («скорее верблюд пролезет через игольное ушко, чем богатый попадет в рай»). Протестантизм был вторым массовым движением умных, энергичных и деловитых людей, часто уже богатых, против мздоимства чиновничества и поборов церковной бюрократии. Эти люди, сформировавшиеся позже в буржуазию, тем самым выполняли свою функцию, выразившуюся в том, что самые активные люди общества сами организовывали экономическую и все остальные стороны своей жизни, не дожидаясь, когда их поведет к светлому будущему король с его чиновниками и церковью. Тем самым буржуазия в странах североморской культуры выполнила историческую миссию избавления себя от коррупции, как светской, так и церковной, дав пример обществу. Именно поэтому частную собственность считают важнейшим средством борьбы с коррупцией. Пуритане были теми людьми, которые стали бороться против светской и церковной бюрократии, а значит, против коррупции. Их демонстративный отказ от пышных одеяний, скромный быт, пренебрежение аристократическими способами проведения досуга (театр, спорт), неистовый труд были кастовыми признаками честных людей, поставивших своей целью добиться независимости, влияния, богатства, свободы, не прибегая к коррупции и вопреки коррупции чиновничества. Справиться с такой задачей могли только очень умные, энергичные, трудолюбивые люди. Недаром, по некоторым сведениям, активных пуритан в Англии в начале XVII в. было лишь 6% населения, но они были очень влиятельными, несмотря на преследование светской и духовной бюрократией [24].

21.2. Революция. Республика. Протекторат

В декабре 1640 г. палата общин Долгого парламента объявила незаконным сбор корабельной подати. В феврале 1641 г. парламент принял акт, ограничивший права короля в отношении самого парламента: с тех пор и впредь перерыв между роспуском одного парламента и созывом другого не должен был превышать трех лет и стал противозаконным роспуск парламента ранее 50 дней со дня начала его работы.
В апреле 1641 г. парламент издал специальный закон (Bill of Attainder) о парламентском осуждении виновного в государственной измене «за попытку ниспровергнуть основные и древние законы королевства Англии и Ирландии». Значение этого закона состояло в коренной ломке представлений о законности; до него государственной изменой считалось только преступление против короля. По этой причине палата лордов отказалась утвердить этот билль, но 20 тыс. лондонцев подписали петицию в парламент с поддержкой билля. 3 мая многотысячные толпы встретили пэров около Вестминстера, через день на улицы вышла городская милиция, а это грозило вооруженным восстанием с непредсказуемыми последствиями. 8 мая палата пэров утвердила билль, и первый смертный приговор, согласно новому закону, был вынесен ставленнику короля Страффорду. Однако требовалось утверждение приговора королем, который противился ему. Тогда вооруженная толпа лондонцев окружила королевский дворец и не расходилась более суток. 9 мая король вынужден был утвердить билль, и 12 мая 1641 г. закон вступил в действие, Страффорд был казнен. Такова была деятельность англичан на этом этапе истории Англии, так они отстаивали свои интересы.
В мае королю пришлось утвердить билль, запрещавший роспуск парламента без согласия последнего, в июне — осудить свою налоговую политику и подтвердить прерогативы парламента в этой области, а также признать, что постоянные доходы короля ограничиваются доходами королевского домена. Был изменен принцип назначения судей с прежнего «пока будет угодно королю» на новый «пока будет вести себя хорошо». Звездная палата и высокая комиссия были упразднены, отменены многие феодальные традиции, использовавшиеся королем.
События в Лондоне подстегнули недовольство населения Ирландии колониальным режимом, установленным в этой стране Англией, и вспыхнуло восстание, которое Карл I мог и хотел использовать в своих интересах ради борьбы с парламентом, принявшим в декабре 1641 г. документ «Великая Ремонстрация», существенно ограничивший власть короля. Например, министры впредь могли быть назначены только парламентом и несли перед ним ответственность, вплоть до судебной.
Карл I лично явился в парламент во главе большого вооруженного отряда и потребовал выдачи пяти депутатов, лидеров оппозиции королевской власти, по обвинению в государственной измене. Но депутаты были предупреждены заранее и скрылись в Сити, куда королю доступ был запрещен. Население Лондона стало вооружаться, на его стороне выступила милиция. 10 января 1642 г. Карл I бежал из Лондона в расчете на поддержку провинции [26, 58—67].
Самой большой поддержкой парламенту была муниципальная революция в лондонском Сити. Она началась с избрания радикального большинства в городское собрание в декабре 1641 г., продолжилась созданием комитета безопасности, который отобрал у лорда-мэра права созыва совета общин Сити и контроль за милицией, и достигла кульминации при смещении роялистского лорда-мэра в июле 1642 г. и его замене сторонником парламента. У парламента появилась финансовая и военная сила [27, 308].
На стороне парламента была буржуазия, новое дворянство и купечество, а значит, деньги; крестьянство обеспечило массовую поддержку силой; парламент был поддержан флотом, впоследствии обеспечившим переброску парламентских войск и внешнюю торговлю.
В июле 1642 г. палата общин приняла постановление о создании армии. Карл I в августе 1642 г. объявил парламенту войну.
Долгое время армия парламента вела изнурительную борьбу и временами терпела поражения. В декабре 1644 г. встал вопрос о реорганизации армии, об укреплении в ней дисциплины. Возглавил эту работу Оливер Кромвель — один из самых одаренных деятелей английской революции. Кроме чисто организационно-военных и финансовых вопросов, Кромвель уделил внимание составу армии: вместо наемников из люмпенов костяк армии составили фригольдеры и копигольдеры. Это уничтожило мародерство со стороны парламентской армии, но мародерство плохо финансируемой королевской армии сохранилось, что привело к росту приверженцев парламента среди населения и числа недовольных королем.
14 июня 1645 г. новая армия парламента разгромила королевскую армию в битве при Нэзби, но король бежал. В мае 1646 г. парламентские войска осадили Оксфорд — военную резиденцию короля. Карл I бежал в Шотландию. Шотландцы за 400 тыс. ф. ст. выдали короля парламенту, и гражданская война фактически закончилась.
Первейшая задача, которую пришлось решать парламенту, — это пополнение пустой казны. В июле 1643 г. был введен акциз, т. е. косвенные налоги, на предметы роскоши сроком на 3 года. Эта мера оказалась столь удачной, что к январю 1644 г. акциз был распространен на мясо, соль, кроликов, голубей и т. д. и в дальнейшем был оставлен навсегда. Надзирало за сбором акциза особое управление акциза. Примечательно, что не все монополии, которыми так возмущались англичане, были ликвидированы, а только те из них, которые были созданы Карлом I; старые же монополии не были тронуты, хотя не менее других мешали свободной конкуренции, поскольку из таких монополистов и состоял парламент. Власть в очередной раз была использована для защиты интересов властьимущих, а не общества в целом.
В октябре 1642 г. парламент наложил секвестр на доходы «преступников, поднявших оружие за короля», а в марте 1643 г. секвестрировал их имущество. Феодалам был нанесен сильный удар. Аграрное законодательство Долгого парламента проводилось в интересах нового дворянства: получили защиту огораживания, были отменены рыцарские держания от короля, и земля стала частной собственностью владельцев по всей Англии, причем крестьянские обязательства перед землевладельцами сохранялись в полной мере. Парламент выступил против отмены церковной десятины. На первый взгляд это нелогичный шаг для борцов против англиканской церкви, но новое дворянство, скупившее церковные земли еще в XVI в., стало получателем этой церковной десятины и было заинтересовано в ее сохранении.
Из парламента были удалены епископы, а в 1646 г. в Англии был упразднен епископат. Наряду с англиканством получило распространение пресвитерианство, так как шотландские пресвитериане помогли парламенту в борьбе с королем.
Итак, новое дворянство получило от революционного парламента многие выгоды. Но интересы многочисленной мелкой буржуазии не были удовлетворены, поэтому к середине 40-х гг. XVII в. назрел конфликт как внутри парламента, так и между армией и парламентом, причем политические и социальные противоречия были тесно переплетены с религиозными разногласиями.
Состав парламента в ходе гражданской войны постепенно менялся. Король создал в Оксфорде в 1644 г. свой парламент, и большая часть палаты лордов из Лондона перешла к королю. Палата лордов лондонского парламента насчитывала не более десятка членов (напомним, что пэры назначались королем). Следствием этого стали падение ее влияния и возрастание значения палаты общин в английском парламенте (с тех пор и вплоть до нашего времени). Палата общин постоянно обновлялась за счет офицеров армии и мелкой буржуазии, добивавшейся удовлетворения своих интересов: полной свободы конкуренции, уничтожения всех традиций и пережитков феодальной культуры аристократии. Эти интересы совпадали с интересами нового дворянства, но противоречили интересам феодальной аристократии.
В этот период интересы нового дворянства, мелкой буржуазии и армии отражали индепенденты, а феодального дворянства и части крупной землевладельческой буржуазии — пресвитериане, поэтому к политическим различиям добавились религиозные. В парламенте индепенденты были в середине 40-х гг. в меньшинстве, но за ними была армия парламента.
Пресвитерианское большинство в парламенте после пленения короля решило избавиться от армии и лишить опоры индепендентов. К весне 1647 г. армии было не выплачено жалование на сумму 330 тыс. ф. ст., и решение о роспуске армии вызвало возмущение солдат и офицеров. В конце апреля 1647 г. солдаты выбрали своих представителей, называвшихся агитаторами, и собрание агитаторов 7—16 мая 1647 г. учредило первый в мире Совет солдатских агитаторов. Парламент пошел на уступки, выплатив жалование за два месяца в счет долга, но эта подачка не остановила солдат. Весной 1647 г. группа агитаторов подала в парламент петицию, которая изобличала его в нарушении вольностей и привилегий англичан, а также требовала уничтожения церковной десятины, отмены монополий, передачи верховной власти палате общин, лишения права вето короля и лордов, политического равноправия всех сектантов, дешевого судопроизводства и ведения дел в суде на английском языке.
Перечисленные требования входили в программу левеллеров, т. е. той группы индепендентов, которая проповедовала наиболее радикальные идеи уравнительности, получившие наиболее полное отражение в их программе «Народное соглашение» (1647). Парламент арестовал петиционеров, а петицию приказал сжечь рукой палача. Но это были символические акции, главным же было решение парламента о роспуске такой своенравной армии. Начиная с 1 июня 1647 г. Кромвель, как и ряд других командиров, встали в этой борьбе на сторону армии, которая, не доверяя парламенту, доставила короля в свой лагерь [26, 68—86].
Движение левеллеров, особой части радикальных пуритан, оказало в узкий промежуток времени сильное влияние на развитие событий в Англии. С 1646 г. группа левеллеров в Лондоне говорила, что парламентское противоборство с королем и суверенность парламента могут быть обоснованы только в том случае, если суверенитет исходит от народа. Но если народ является сувереном, то парламент — не более чем представительство народа. И беднейшие, и самые богатые обладают равными правами голоса, утверждали левеллеры. Они выдвигали требования реформ (в дополнение к перечисленным выше): перераспределение права голоса, ликвидация монархии и палаты лордов, выборы шерифов и Верховного суда, проведение правовой реформы, гарантии собственности копигольдеров, ликвидация огораживания, собственности церкви, воинской повинности, акцизных сборов, привилегией пэров, корпораций и торговых компаний.
Левеллеры имели широкую поддержку среди подмастерьев и мелких мастеров Лондона. Они быстро установили свое влияние на агитаторов. Агитаторы проповедовали в армии еретическую демократию и пользовались столь большим влиянием в армии, что с ним не мог не считаться даже Кромвель.
Левеллеры предлагали предоставить избирательное право только свободно урожденным англичанам. Это означало, что слуги, наемные рабочие и прочие граждане, не имевшие экономической независимости, права голоса не получали. Предложение левеллеров должно было удвоить число обладателей избирательных прав, тогда как без ограничения «экономической независимости» право голоса должны были получить в 4 раза больше англичан, чем по существовавшим в то время правилам.
Левеллеры выражали взгляды мелких собственников, кустарей, йоменов и мужской части населения. Они решительно отмежевывались от диггеров [25, 109—114].
5 июня 1647 г. на общеармейской сходке около Нью-Маркета солдаты и офицеры подписали «Торжественное обязательство» о борьбе за интересы «свободных членов» английского народа. Военные в этом документе относили себя не к простым наемникам, а к «свободным людям английского народа, сознательным защитникам основных прав и вольностей народа». Был создан всеармейский совет, состав которого формировался из двух офицеров и двух солдат от каждого полка [26, 87].
Правительство не могло не учитывать требования армии. Избирательное право было изменено в двух отношениях. Во-первых, было расширено представительство от каждого избирательного округа, а представительство от мелких городов, монополизированное отдельными семьями, было ликвидировано. В палате общин были впервые представлены новые центры населения, например, Лидс и Манчестер. Во-вторых, 40-шиллинговый ежегодный доход был заменен другим имущественным цензом: право голоса получал обладатель собственности, оценивавшейся в 200 ф. ст. В результате право голоса потеряли многие мелкие фригольдеры (большинство из них были зависимы от лендлордов), а получили его собственники из числа копигольдеров, лизгольдеров, производителей одежды, торговцев и т. д. Это не было демократической реформой левеллеров, она ограничила, а не увеличила число граждан, обладавших правом голоса, но это была попытка создать электорат из среды среднего класса. Реформа повлияла на выборы мэров городов, в результате которых городские управления оказались под влиянием восходящих общественных классов, однако на парламентские выборы воздействия не оказала, так как сельские районы преобладали над городскими [25, 114].
Парламент пошел на дальнейшие уступки, отменив акциз на мясо и соль, но это тоже не удовлетворило армию, и 15 июня Совет армии направил парламенту «Декларацию армии», которая была своего рода проектом конституции. В ней в дополнение к обычным требованиям индепендентов добавилось чрезвычайно важное положение о необходимости введения общественного контроля над государственным хозяйством, о необходимости публикации финансовых отчетов. В этой череде событий проявилось влияние деятельности военных, каковыми были в массе своей фригольдеры и копигольдеры, на их сознание, продемонстрировало этапы развития их представлений о своих правах.
Армия не просто митинговала. Она двигалась к Лондону, и парламент, выполняя волю Совета армии, удалил 11 наиболее ненавистных солдатам членов парламента. Вместе с ними покинули парламент ряд других его членов-пресвитериан, что дало большинство индепендентам.
26 мая пресвитериане ворвались в здание парламента и потребовали возвращения в состав парламента всех пресвитериан. Индепенденты-парламентарии бежали из Лондона, а оставшиеся пресвитериане объявили себя истинным парламентом. 6 августа 1647 г. армия вступила в Лондон, парламент был подчинен армии.
После победы над парламентом выявились внутриармейские противоречия. Невыплата жалования и замена их «обязательствами» (своего рода векселями) приводили к обнищанию солдат и обогащению части офицерства, так как офицеры скупали «обязательства» по 3—4 шиллинга за фунт и получали от парламента по этим обязательствам крупные участки земли в дополнение к тем землям, которые давались парламентом. Пока эти приобретения не были закреплены победой армии над парламентом, в армии существовало некоторое единство, а после победы в интересах офицеров было закрепление завоеваний в конституции, а в интересах солдат — дальнейшая борьба за свои нужды. Солдаты 15 октября 1647 г. выдвинули программу «Дело армии» в противовес офицерским требованиям. В ней отразились изменения в сознании солдат; в частности, утверждалось, что источником всякой власти в государстве является не король, а народ, который устанавливает основные законы, не подлежащие отмене даже парламентом, хотя за палатой общин и признавалась полнота власти.
28 октября 1647 г. солдаты вручили общеармейскому совету «Народное соглашение», состоявшее сплошь из политических требований, среди которых отчетливо выделялась идея независимости парламента от какого-либо лица или лиц, а также появлялся намек на необходимость уничтожения монархии и провозглашения республики. Был твердо сформулирован принцип политического равноправия всех граждан, обязательность законов для всех англичан, вне зависимости от их происхождения или положения.
Армейскому совету пришлось устроить армейскую конференцию в Путни (28 октября 1647 г.) для преодоления противоречий, на которой индепенденты потребовали конституционной ограниченной монархии, а левеллеры настаивали на уничтожении монархии. Верх взяли индепенденты во главе с Кромвелем. 8 ноября 1647 г. солдаты-агитаторы были исключены из Совета армии, который превратился в офицерский.
Но угроза новой войны с королем заставила Кромвеля и других «грандов» пойти на примирение с левеллерами, вернув в армию тех офицеров, которые наиболее твердо отстаивали убеждения левеллеров, и назначив одного из левеллеровских лидеров начальником флота.
Период 1646—1651 гг. был тяжелым в связи с плохими урожаями, а 1648 г. был особенно голодным. В сочетании с неопределенностью политического положения нехватка продовольственных товаров привела к почти полной торговой депрессии. Начались политические волнения и даже восстания в Уэльсе, Кенте; взбунтовался флот; с севера стала наступать шотландская армия по тайному сговору с королем Карлом. Началась вторая гражданская война, в которой победила армия парламента во главе с Кромвелем. В массе лондонцев стало расти влияние левеллеров. Опасаясь потерять поддержку армейских масс, которые возвращались в Лондон после окончания второй гражданской войны, 16 ноября 1648 г. офицерский совет принял документ «Ремонстрация армии», в котором армия требовала суда над королем и отмены наследственной монархии. «Ремонстрацию» передали в парламент, но состав парламента, ставший пресвитерианским из-за призыва в армию всех индепендентов, не давал возможности надеяться на принятие соответствующего закона.
6 декабря 1648 г. армейский отряд блокировал здание парламента и пропустил на заседание только индепендентов, взгляды которых совпадали с армейскими требованиями. В парламенте осталось менее сотни депутатов, и палата общин этого парламента одобрила законопроект о предании короля суду за измену государству, развязывание гражданских войн и нарушение законов и свобод английского народа. Но палата лордов единогласно (всего лишь 16 человек) отвергла законопроект, и перед армией возникла дилемма: либо нарушить конституционный обычай, проигнорировав палату лордов, либо отказаться от суда над королем и потерять поддержку масс, т. е. лишиться силы армии. Традиция была нарушена. 4 января 1649 г. палата общин приняла историческое постановление о верховенстве палаты общин. Права короля и палаты лордов были ограничены. Источником всякой законной власти был объявлен народ, а высшей властью — его избранники в лице палаты общин.
Затем был принят Акт о создании Верховного суда, который уже не посылался на утверждение в палату лордов, был сформирован суд в составе 135 человек. 20 января 1649 г. начался суд над королем. Ломка старых феодальных представлений у членов суда шла трудно: при вынесении смертного приговора Карлу I 27 января 1649 г. в суд явилось только 67 его членов, а подписали приговор лишь 52 члена суда. Приговор был приведен в исполнение 30 января 1649 г.
Палата общин своим законом 19 марта 1649 г. упразднила палату лордов. Актом от 17 марта того же года палата общин ликвидировала монархию. Исполнительная власть была передана специально созданному Государственному совету, ответственному перед парламентом. Такая крутая ломка привычных представлений о власти и государстве вызвала смятение в умах многих англичан, роялистские восстания вспыхивали даже в самой Англии, не говоря об Ирландии и Шотландии. Усилились антианглийские течения в политике европейских государств. Положение республиканцев Англии усугублялось тяжелой хозяйственной послевоенной разрухой. На этом фоне вновь усилилось движение левеллеров. Появились требования невмешательства парламента в назначение лиц местной гражданской власти и выборности местной администрации сроком на один год, прекращения деятельности Долгого парламента в августе 1649 г., ежегодного избрания нового состава парламента с запрещением выборов одного и того же лица на два года подряд. В армии даже вспыхнули восстания левеллеров, но были подавлены Кромвелем.
Затем было жестоко подавлено восстание в Ирландии. Отдельные местности полностью опустошались, поэтому многие ирландцы эмигрировали, и население Ирландии сократилось с 1,5 млн в 1641 г. до 850 тыс. в 1652 г., причем 150 тыс. из них были английскими поселенцами. Английскому правительству в Ирландии нужны были земли ради продажи их и получения денег для уплаты государственных долгов, прежде всего армии. С 1650 г. парламент Англии приступил к конфискации и продаже ирландских земель. Солдаты получали в счет задолженности жалования несколько акров земли и продавали их. Англичане скупали земли, и в итоге в Ирландии появился новый слой землевладельцев-протестантов, использовавших капиталистические методы хозяйствования.
Конфискованные земли продавались в первую очередь кредиторам правительства, а не держателям или арендаторами, поэтому главными покупателями стали лондонские богачи (38%), офицеры (20%) и дворянство (17%). К покупателям переходили вместе с землей привилегии, права и обычаи, которыми пользовались прежние владельцы проданного имения, например, судебная власть. В частности, в случае покупки церковной земли новый владелец получал все имущество, находящееся на ней, право получения церковной десятины и церковных сборов.
Было подавлено восстание и в Шотландии, шотландский парламент был упразднен, и 30 мест в парламенте Англии было предоставлено шотландцам.
А тем временем Долгий парламент продолжал действовать. 19 мая 1649 г. он принял акт о республиканском устройстве Англии, была введена цензура, а от печатников стали брать залог в 300 ф. ст. и требовать двух поручителей.
В области экономики республиканское правительство приняло меры, направленные на регулирование: были изданы акты о правилах торговли зерном и мукой, о производстве камвольных тканей, были введены ограничения в использовании морских судов, которые носили протекционистский характер в пользу английских судовладельцев и рыбаков.
Но наибольшую активность республиканское правительство проявило в области колониальной политики. До установления республики Долгий парламент стремился укрепить связи с колониями путем предоставления им торговых льгот, а с 1644 г. торговля англичан с английскими колониями в Америке была освобождена от всех пошлин, налогов и т. п. В 1647 г. парламентский ордонанс, предвосхищая идеи навигационного акта, обязал колонии вести торговлю на английских кораблях, что было в интересах английского купечества и судовладельцев, но вызвало сопротивление плантаторов, которым была нужна конкуренция англичан с иностранными купцами. С тех пор противоречия между колониями и метрополией стали явными и, постепенно усиливаясь, привели к Войне за независимость в США. Осенью 1651 г. английское правительство направило в американские колонии военную эскадру и заставило подчиниться непокорные Барбадос, Виргинию, Бермуды и Антигуа, блокировав с моря доступ иностранных судов. Сила была на стороне метрополии, но колонии часто тайком нарушали правила Навигационного акта, особенно в торговле с Голландией.
Республиканская форма правления продемонстрировала свою способность отстаивать национальные интересы в международных отношениях. Извечные соперники Англии — Испания и Франция — стремились заручиться ее поддержкой в борьбе, которую вели между собой. Англия умело лавировала между ними в соответствии со своими интересами. Однако в отношении Португалии Английская республика сразу стала проводить решительную политику. Воспользовавшись пребыванием в Лиссабоне нескольких английских роялистских кораблей, английский парламент потребовал их выдачи и, получив отказ, начал войну 1650—1654 гг., которая окончилась ее победой и чрезвычайно выгодным миром, положившим начало зависимости Португалии и ее колоний от Англии. Англия сокрушила и Голландию, бывшую в зените своего могущества. Дешевизна голландского фрахта обеспечила Голландии всю португальскую, большую часть ост-индийской и почти всю балтийскую торговлю. Война с Голландией началась в 1652 г. и окончилась в 1654 г. победой Англии, потому что Англия, в отличие от Голландии, была не только торговой, но и промышленной державой. Голландия признала Навигационный акт Англии, возместила ущерб и добилась лишь отказа Англии от торговли с голландскими колониями. Войны нарушили торговые связи, цены в Англии возросли, начался застой в торговле, что вызвало недовольство народа парламентом.
С начала 50-х гг. XVII в. между кромвельским офицерством и парламентом, прозванным «охвостьем», началась борьба за власть. Авторитет Кромвеля был высок благодаря покорению Ирландии, жесткой политической линии и т. п. Это был решительный и независимый лидер, способный учитывать интересы многих людей. 20 апреля парламент, в отсутствие Кромвеля, в очередной раз продлил свои полномочия и постановил не проводить выборы на места выбывших депутатов, а пополнить свой состав кооптацией угодных лиц. Кромвель привел отряд мушкетеров, выгнал депутатов и запер парламент. В тот же день он разогнал Государственный совет. Через день Кромвель и Совет офицеров опубликовали декларацию, в которой обвинили парламент в неспособности решать проблемы, стоявшие перед страной. Был сформирован временный Государственный совет и назначен созыв нового представительного собрания. Выборов не было, Кромвель предписал всем индепендентским церковным общинам предложить кандидатов в депутаты и, подкорректировав список, утвердил состав парламента. В приглашениях депутатам было отчетливо написано, что они назначены членами парламента и не должны уклоняться от своих обязанностей. Так возник Малый парламент. В его составе были только новые дворяне, а также средняя и мелкая буржуазия. Феодального дворянства и крупной пресвитерианской буржуазии, равно как и крестьянства, в нем не было. Парламент начал с упорядочения финансов и строгой отчетности по всем статьям государственного бюджета, но очень скоро раскололся на радикальную и консервативную группы. Консерваторы 12 декабря 1653 г. внесли предложения о самороспуске парламента и передаче всей власти Кромвелю, а затем покинули зал. Оставшиеся радикалы были изгнаны солдатами.
В середине XVII в. англичане еще не имели достаточной культуры государственного самоуправления несмотря на колоссальный опыт местного самоуправления. Верх взяли те, кто предпочитал единоличное правление Кромвеля, как привычную форму, и получили от жизни еще один урок, который пошел им на пользу.
Совет офицеров представил Государственному совету проект конституции под названием «Орудие управления», а 16 декабря 1653 г. на основании этой конституции Кромвель был провозглашен пожизненным лордом-протектором республики, что стало первым шагом к реставрации монархии.
Конституция страны была республиканской по форме. Например, лорд-протектор избирался Государственным советом и контролировался им, но замещение вакантных постов зависело от лорда-протектора, и формирование послушного Госсовета было лишь делом времени. Раз в три года протектор должен был назначать выборы парламента, который не мог быть распущен ранее конца пятого месяца со дня созыва. Конституция определяла количество представителей от Англии (400), Шотландии (30) и Ирландии (30), от графств и городов. Билли парламента должны были утверждаться протектором. Конституция определяла численность армии, суммы на ее содержание и расходы правительства. Для взимания экстраординарных сумм нужно было разрешение парламента. Допускалась широкая веротерпимость, но католичество и англиканство были запрещены, как религии адептов монархии. В целом в конституции был отражен исторический опыт англичан и интересы наиболее прогрессивных на тот момент социальных слоев.
Однако и в новом парламенте, собравшемся 3 сентября 1654 г., оказались противники личной власти. Кромвель потребовал от депутатов подписания присяги на верность протектору, республике и основам конституции. 240 депутатов подписали присягу, а почти столько же было удалено из парламента. Кромвель, желая как можно скорее распустить ненадежный парламент, стал исчислять месяцы его работы по лунному календарю, и 22 января 1655 г. парламент был распущен.
Народное недовольство теперь было перенесено и на Кромвеля. В условиях, когда самоуправление было принижено в угоду личной власти, культура англичан искала выход в создании новых сект. Именно в то время появились квакеры, к которым примкнуло много республиканцев, не довольных дрейфом Англии в сторону монархии. Квакеры публично обличали Кромвеля в стремлении к личной власти. Секта быстро росла, и на квакеров обрушились репрессии, которые сбили накал их выступлений, но не уничтожили саму секту и убеждения сектантов.
Начиная с 1655 г. Кромвель стал править фактически единолично. Он жестоко расправлялся с роялистами, но новый парламент, открывшийся 17 сентября 1656 г., представил Кромвелю проект новой конституции, который предусматривал возрождение монархии и палаты лордов. Совет офицеров — опора Кромвеля — решительно высказался против монархии, но все другие изменения Кромвель принял. Значительная часть его сторонников перешла из палаты общин в верхнюю палату, что привело к ослаблению влияния Кромвеля в палате общин и возникновению попыток нижней палаты расширить свои полномочия. Кромвель немедленно распустил парламент и вернулся к режиму военной диктатуры.
В 1656 г. протектором был подтвержден акт Долгого парламента об отмене всех феодальных сборов, но сохранении ренты и других платежей, полагавшихся лордам. Тем самым были закреплены основы капиталистического ведения сельского хозяйства и окончательно уничтожены пережитки феодализма. Были приняты меры для развития промышленности и торговли. Деятельность англичан направлялась законами, льготами, пошлинами и т. п.
Кромвель назначил своим преемником своего сына Ричарда, у которого не было авторитета, воли и опыта отца, поэтому после смерти Оливера Кромвеля в обществе быстро проявились противоречия, подавлявшиеся все предыдущие годы. Как республиканцы, так и роялисты противились той роли, которую играла армия, поэтому новый парламент заставил Ричарда Кромвеля издать приказ о роспуске Совета офицеров. Последний не подчинился приказу и потребовал роспуска парламента. Так как за Советом офицеров стояла армия, то Ричард Кромвель распустил парламент, а вскоре и сам отказался от власти. Протекторат как система оказался нежизнеспособным [26, 88—174].
Обстановка в стране была очень сложной. Навигационный акт имел не только положительные, но и отрицательные последствия для Англии: была потеряна балтийская и скандинавская торговля, так как английские суда не были приспособлены к плаванию в северных морях, участились пиратские нападения на английские суда, и в 1657—1658 гг. купцы потеряли 1800 кораблей с грузами, навигационный акт разорил английских купцов, зафрахтовавших иностранные суда на длительный срок, а иностранцы вывезли капиталы из Англии, сузив возможности кредита промышленникам, что привело к упадку мануфактур. Еще большее значение для упадка хозяйственной жизни имела война с Испанией, торговля с которой в мирное время была наиважнейшей.
1658 и 1659 гг. были в Англии неурожайными, в 1659 г. из-за болезней был сильный падеж скота. Финансы страны были расстроены. Государственный долг к лету 1658 г. достиг 1,5 млн ф. ст. Задолженность армии составила 800 тыс. ф. ст.
В конце 1659 — начале 1660 г. отказы платить налоги стали повсеместным явлением. На этом фоне оживились народные еретические секты: анабаптистов, «людей пятой монархии», квакеров, рантеров, сикеров, социниан, беменистов, визионариев, либертинов и множество других. Сектантами были в основном лавочники, ремесленники, батраки, рабочие, коттеры, солдаты и т. д. Только среди баптистов были обеспеченные люди. Это были те самые народные еретические секты, которые в 40-х гг. осознали свои интересы, и их учения были идеологиями в религиозной оболочке за неимением другой формы выражения.
Совету офицеров 7 мая 1659 г. пришлось созвать депутатов разогнанного Долгого парламента, дабы иметь для себя социальную опору, однако в октябре 1659 г. армия вновь разогнала парламент. Офицеры сформировали правительство под названием «Комитет безопасности», который обязался в течение шесть недель разработать совместно с Советом офицеров форму конституционного устройства Англии. Комитет безопасности заявил, что будет проведена полная реформа законодательства, чтобы установить правление «без короля, одного лица или палаты пэров». На практике офицерская власть была бессильна, так как у нее не было ничего, кроме долгов. Армейская диктатура стала вызывать всеобщую ненависть.
20 декабря 1659 г. от имени мэра, олдерменов общинного совета Сити была выпущена декларация с требованием созыва «свободного парламента». Затем была мобилизована милиция, ворота в Сити закрыты, и возле них поставлена стража.
Не имея денег на жалование солдатам, офицеры потеряли влияние в армии и перестали быть политической силой. Из всех армейских подразделений боеспособной осталась лишь армия под командованием генерала Монка [34, 14—160].
Личность генерала Монка обеспечила ему высочайший авторитет в войсках. Монк двинул войска на Лондон с целью ограничить деятельность Совета офицеров и вошел в него 3 февраля 1660 г. В союзе с пресвитерианами Сити он созвал парламент в составе, существовавшем до изгнания из него пресвитерианского большинства. Этот парламент утвердил полномочия Монка и самораспустился, назначив выборы нового парламента.
Новый парламент, именовавший себя конвентом, собрался 25 апреля 1660 г. и принял решение о восстановлении монархии. Республика была дискредитирована тем, что ведущая ее сила — офицерство — обогащалась под прикрытием сначала режима личной власти Кромвеля, а затем диктатуры Совета офицеров. Непредсказуемые последствия диктатуры восстановили против армии даже буржуазию, укрепившую свое общественное положение благодаря армии, и оттолкнули от армии солдат, крестьянство, ремесленников и другой трудовой люд, не получивших ничего, кроме тягот. В Англии созрела идея необходимости ограниченной монархии без утраты прав, завоеванных во время революции и без возврата к абсолютизму.
Английская революция середины XVII в. продвинула общество ровно настолько, насколько общество было готово и способно продвинуться по пути общественного развития. Это был период назревших перемен, но не ломка общественных устоев. Английская революция не столько продвинула общество, сколько создала условия для такого продвижения в смысле быстрого развития капитализма, промышленной революции, философии и науки в течение послереволюционного периода [26, 178—184].
Подводя итоги, следует отметить, что в середине XVII в. североморская культура английского народа одержала решительную победу над пережитками аристократической культуры феодальной верхушки, не чуждой английскому обществу в силу относительно ранней христианизации, но ставшей английскому народу враждебной, начиная с Вильгельма Завоевателя. Англия пошла по пути, которым до нее уже пошли Нидерланды и добились колоссальных успехов только благодаря свободе частнокапиталистических отношений.
После 1640 г. предприниматели и наемные рабочие были освобождены от правительственного контроля: были ликвидированы контроль за качеством производимых товаров и фиксирование цен; прекратились выдачи монополий; был отменен контроль со стороны правительства за уровнем зарплаты; никто не обязывал предпринимателей содержать рабочих во времена экономических кризисов; налогообложение стало не периодическим, а регулярным (за исключением периода правления армией) и контролировалось представителями налогоплательщиков. Предприниматели стали руководствоваться только экономическими соображениями. Общее право, столь способствовавшее формированию прав собственника, окончательно возобладало над прерогативами королевского двора. После гражданской войны и реставрации монархии все правительства, вне зависимости от политической ориентации, уделяли много внимания торговле, колонизации земель и внешней политике. Ограничения развитию капитализма были устранены и никогда более не возникали.
Перераспределение земель привело к уничтожению традиционных отношений между лендлордами и держателями и их замене чисто монетарными отношениями. В период 1640—1660 гг. королевские земли и ренты были распроданы на сумму 2 млн ф. ст. Стоимость церковных земель оценивалась в 2 млн ф. ст. Владения всех видных роялистов были секвестированы, т. е. переданы под контроль районных комитетов, которые собирали ренту, штрафы и выдавали лизинги. Земли более чем 700 роялистов были конфискованы и проданы на сумму 1,25 млн ф. ст. Гораздо больше земель было продано роялистами под угрозой конфискации. Это было сравнимо с уничтожением монастырей.
До 1640 г. сердцевиной правительства был королевский двор. Чиновники находились в личных отношениях с королем, их подчиненные зависели от них персонально. В 1642 г. двор покинул Лондон, и большинство лордов последовало за ним. Сердцевиной правительства стал парламент, который сформировал новые административные органы и отчасти использовал старые. Правительство поневоле было деперсонифицировано. Новый финансовый департамент почти целиком держался на компаниях Сити.
Но парламент не заменил королевский двор, он получил признание в качестве представителя интересов страны, и этот статус не был утрачен в 1660 г. после восстановления монархии. С тех пор «член парламента» означало «член палаты общин».
Судьи получили охраняемые законом гарантии владения имуществом, что в значительной мере избавило их от правительственного давления. В 1652 г. им была положена зарплата в одну тысячу ф. ст. и было запрещено брать плату или подарки. То же самое было введено в отношении работников акцизного управления, таможни и военно-морского флота.
За период 1640—1660 гг. произошли сдвиги не только внутриполитические, но и внешнеполитические, получили дальнейшее развитие экономика и инфраструктура страны. Между 1651 и 1660 гг. британский военно-морской флот пополнился более чем 200 судами — в четыре с лишним раза больше, чем за 40-летнее правление Стюартов. Этот флот служил для защиты и экспансии английской торговли.
Долгое время фрахт голландских судов был дешевле, чем английских, а поэтому голландцы были главными перевозчиками в Европе. С 1649 г. английское правительство ввело конвоирование торговых судов военно-морскими кораблями, а позднее — полицейское патрулирование морей. Торговые суда уже не нуждались в вооружении, фрахт английских судов стал дешевле голландских, и это стало одной и причин английского господства на море.
С конца 30-х гг. XVII в. английские торговцы, как упоминалось выше, заменили голландцев как перевозчиков португальских грузов. Контроль над Португальской империей был главной причиной войны Англии с Голландией 1652 г., и в 1654 г. после поражения голландцев был подписан англо-португальский договор, по которому монополия торговли с Португальской империей перешла от голландцев к англичанам, что открыло пути к торговле с Бразилией, Западной Африкой и т. д. на условиях более выгодных, чем те, которые имели португальские торговцы. Торговля с Испанией прекратилась и переместилась в Португалию. В 1660 г. 60 торговых английских домов были представлены в Лиссабоне и только два во всей Испании.
Актом парламента 1654 г. был организован ремонт дорог. Военные и административные нужды повлекли за собой быстрое развитие почты. Первый общественный транспорт появился в период междуцарствия [25, 118—135].
Кальвинизм освободил тех, кто верил в себя: дал людям силы, образование и цели, проложив дорогу к современной науке. Многие ученые XVI—XVII вв. были протестантами. Долг каждого человека, считали протестанты, изучать Вселенную, постигать ее законы. Ярким представителем протестантской философской мысли был государственный деятель Фрэнсис Бэкон, который настаивал на естественнонаучном исследовании процессов передовых технологий того времени — крашения, стеклоделия, изготовления пороха, производства бумаги, сельского хозяйства. И вот пример. Семена клевера появились в Лондоне в 1650 г. Правительство пошло на инвестиции ради внедрения клевера в севообороты на королевских землях. Плодородие почв возросло, и Англия прекратила импорт зерна и вскоре стала его экспортировать [25, 77—79, 128]. Аграрная революция в Англии стала возможной благодаря вложению капитала в крупные землевладения, а также применению достижений науки и сельскохозяйственной техники. Погоня за выгодой привела к слиянию мелких землевладений в крупные. Этот процесс начался при Карле II (1660—1685). Но наивысшей точки достиг в 60—80-е гг.
Во всех отношениях революция раскрыла новые возможности для англичан. Но были и издержки, например, после победы парламентских армий пуритане установили многочисленные и часто нелепые ограничения, сводившиеся к вмешательству в личную жизнь англичан, что было немыслимо для Англии. Например, были запрещены театры и спортивные соревнования. Естественно, реакция на пуританский клерикализм последовала быстро, так как национальной особенностью англичан всегда была не бережливость, а настойчивое требование высокого уровня жизни [14, 253, 294], как результат влияния аристократической культуры верхушки общества на культуру всех слоев англичан.

Слово о квакерах

Квакеризм изначально обрел силы на севере Англии, где бедные земледельцы платили церковную десятину, которую взыскивали землевладельцы и забирали большую ее часть себе в карман. Это было радикальное движение, некоторые участники которого публично сожгли свои библии в знак неподчинения государственной церкви. Квакеры были первыми, кто предоставил равные права женщинам, сделавшим важный вклад в развитие движения, особенно в провинции. В 1660 г. квакеров насчитывалось около 60 тыс. Это была значительная и активная сила для страны с четырехмиллионным населением [30, 70].
Квакеризм означал персональное возрождение через силу Духа, совершающего в человеке гигантские моральные преобразования, через которые, считали квакеры, преобразуется общество в большей степени, чем через конституции и законы. Готовность следовать всем указаниям Духа привела к острой общественной щепетильности, которая выразилась в отрицании рабства, войны и смертной казни. Все эти три идеи стали следствием одной самой важной: в отличие от древних и средневековых людей, считавших победой над врагом только убийство или обращение врага в рабство, квакеры первыми стали считать победой над врагом превращение его в единомышленника. Тем самым квакеры предвосхитили главную тенденцию развития человеческого общества и отдали предпочтение борьбе в области сознания вместо грубой физической силы. Во времена своего зарождения квакеризм был подобен зеленому ростку в пустыне, подвергавшемуся опасности физического уничтожения, но сила движения оказалась огромной. Недаром квакеризм оказался единственным направлением неконформистов, сохранившимся как учение и организация в ХХ в.
Годы междуцарствия отмечены высокой активностью в издательской деятельности в силу отмены цензуры. Множество книг на религиозные темы широко распространялись, были особенно популярны в армии и с жаром обсуждались в каждом городе, книги достигали самых отдаленных мест. Возникли маленькие секты, которые признавали прямое руководство Духа. Это вызывало ужас у ортодоксальных пуритан. Тысячи людей влились в квакерское движение с идеями, уже в значительной мере сформированными книгами и священниками спиритуальных пуритан [31, 28].
Среди пуритан можно выделить сикеров, которые идейно стояли у истоков возникновения квакеризма. Сикеры не были сектой и не имели особой литературы. Под этим названием объединялись все, кто отрицал существование истинных священников, церкви, таинств. Некоторые из них уже использовали обряды, которые квакеры сделали постоянными, например, они садились в тишине, и каждый искал связь с Духом.
Пуританские лидеры, такие как Кромвель, поощряли возникновение и развитие новых религиозных течений при условии, что они не способствовали возрождению католицизма и возвращению прелатов. Республика — плод победы Кромвеля — была периодом политических и религиозных исканий. Было опубликовано около 30 тыс. трактатов в большинстве своем религиозного содержания. В период до 1715 г. квакеры написали около 2750 трактатов и книг и собрали более 1000 писем и, по крайней мере, столько же документов. За 1652—1665 гг. они выпустили 25 тыс. печатных страниц и 3 тыс. сохранившихся рукописей. Сторонние источники о квакерском движении сопоставимы по объему с тем, что накопили о себе квакеры.
Квакеры изменяли общество: они вносили свои особые этические правила в повседневную жизнь. Первоначально квакеризм был движением обычных людей, среди них не было богатых и влиятельных, но они выделялись среди всех протестантов активностью и готовностью к драматическим действиям [31, 1—28]. Квакеры были особой разновидностью пуритан, и многие их взгляды на этику и культ были пуританскими, но они сумели преодолеть пессимизм пуританско-кальвинистской доктрины и верили, что каждый, кто до конца откроет свое сердце Богу, может достичь состояния земного блаженства. Квакеры проповедовали полное равенство людей, отрицая все титулы, звания, привилегии. Они требовали правовой реформы, обеспечения престарелых, борьбы с пьянством, мира, государственной политики цен. Квакеры утверждали, что правительство должно быть связано моральным законом. Они не призывали к борьбе, но твердо и настойчиво, несмотря на преследования, утверждали свой образ жизни, используя принцип ненасильственного сопротивления [34, 31].
Квакеры преодолели кальвинистскую доктрину избранничества и предопределения и пришли к идее всеобщего равенства. Даже и мистицизм был направлен на благо ближнего. Всякое ущемление свободы и прав личности истолковывалось как грех против Бога. Квакеров мало интересовало личное спасение души; они хотели переделать мир, искоренив ложь и зло, отрицали всякое насилие над людьми со стороны государственной власти, требуя изгнания из правительства всех, кто заботится лишь о своей выгоде [34, 93—95].
В течение всего XVII в. главной причиной желания занимать высшие государственные посты были деньги, получаемые от этих должностей. Например, казненный Страффорд, бывший на королевской службе 11 лет и обвинявший других в коррупции, увеличил свой годовой доход до 17 тыс. ф. ст. [25, 59].
Идея общественной службы не была достаточно полно разработана до XIX в. Служба королю не отличалась от службы частному лицу. Королевская служба могла быть пожизненной, несмотря на крупные злоупотребления. Должностные места никогда в Англии не считались наследственными, хотя на практике так было нередко. Представления о служении обществу существовали в зародыше. Люди считали своей обязанностью лояльно служить суверену. Идея службы обществу в XVII в. значительно развилась, отчасти под влиянием квакеров [24, 25].
Этические стандарты квакеров основывались в меньшей степени на любви друг к другу и спокойствии, а в большей — на внутренней борьбе, которую каждый вел с самим собой. Моральные стандарты ранних квакеров были столь высокими, что немногие могли их выдержать. Христианские идеалы, отраженные, в частности, в нагорной проповеди, безграничны в своих требованиях, и это тем более верно в отношении пуританской Англии. Острая борьба была почти неизбежна вследствие пуританского требования как внутренней, так и внешней чистоты.
Внутреннюю борьбу всегда было труднее вынести, чем внешнюю. Сторонний наблюдатель может понадобиться для того, чтобы помочь человеку увидеть себя правдиво: психиатр может предоставить такую возможность в той же мере, что и квакерские собрания. Квакерские священники, наподобие современных психологов, знали много способов, которые позволяли сознанию избежать столкновения с невыносимой правдой [31, 94—102]. Техника квакерских проповедников была массированной атакой на все угрызения совести в их слушателях.
Квакеры дисциплинировали друг друга, например, публично сурово выговаривали за аморальное поведение. Но чаще проступки квакеров предавались публичному порицанию в мягкой манере. Квакеры рисковали, вызывая обиду у человека его открытым осуждением. Такая практика использовалась большинством квакерских священников только после глубокой борьбы с самим собой. Это было главным достижением. Людская вера в то, что горькая правда не вызовет катастрофы и, возможно, даже даст положительный эффект, означала непоколебимую веру в себя и в других людей.
Ранние квакеры проповедовали такую трансформацию мира, которую сами пережили посредством внутренней борьбы. Их проповеди об этике были очень подробными, и их целью всегда была полная духовная конверсия. Эта кампания ради победы Света во всем мире была построена на жестоких суждениях и обвинениях. Пуритане упрекали квакеров за то, что последние мало упоминали о любви к Господу и мало выражали любовь друг к другу. Но квакеры считали, что мир возможен только в результате обмена суждениями, прямыми, бескомпромиссными. Воззвания квакеров, по существу, означали, что все люди по природе злы, и надежда только на Свет. Они верили, что то, что было Богом в сознании людей, будет осуждать их.
Пуритан и квакеров объединяла вера в то, что Божья милость состоит не столько в прощении грехов, сколько в даруемой моральной силе. Нет никакого сомнения в том, что повиновение Духу вело к кампанейщине, а не к моральному кодексу. Но ставшему квакером надлежало изменить все привычки, которые хотя бы отчасти считались злыми. Став квакером, надо было менять свою деятельность по определенному стандарту, который был наступательным, а не оборонительным. Эта деятельность со временем меняла и сознание.
Все манеры квакеров были направлены на то, чтобы сломить гордость. Осуждение гордости и самоволия было сердцевиной «войны ягнят» — так они назвали кампанию борьбы со своими недостатками. Даже протест против социального неравенства не означал у квакеров требования социальных реформ, а был атакой на гордость и средством для духовной конверсии.
Квакеры были лояльны Духу и общине, ведомой Духом. Это приводило к отказу от подчинения социальной иерархии и патерналистическим отношениям отцов и детей, хозяев и слуг.
Квакеры следовали простоте как образу жизни. Это было средством подавления самолюбия и гордости. Простота напоминала о том, что многие будут бедными, если отдельные лица очень состоятельны. Эта особенность квакеров соответствовала враждебному отношению пуритан к роскоши и расточительности. Многие квакеры даже меняли работу, если она была связана с роскошью; среди них не было ювелиров, изготовителей игрушек, придворных портных, сборщиков акцизов и т. п.
Квакеры отдавали первенство проповеди, но дома они напряженно работали и не удивительно, что позднее прославились строительством школ и фабрик, изобретениями и научными достижениями. Семьи квакеров добились внешних успехов в предпринимательстве: крупнейшие банки и страховые компании «Барклай» и «Ллойдс» были основаны квакерами [35, 96]. Квакеры-купцы, в отличие от пуритан, не торговались, а назначали фиксированную цену на свои товары, тем самым даже не пытаясь взять бoльшую цену с отдельных доверчивых покупателей. В Средние века суд назначал цены, а церковь следила за их исполнением. Пуритане дали свободу купцам самим назначать цены. Со временем фиксированная цена стала пользоваться доверием покупателей, что привело к росту оборотов и богатства купцов-квакеров, которое было подорвано гонениями на квакеров, начавшимися с начала 60-х гг. XVII в.
Для сохранения высокой репутации квакеры внимательно следили за поведением друг друга и позже ввели посты старост и наблюдателей, которые следили за дисциплиной и в случае необходимости исключали из общины или препятствовали вступлению недостойных. Нарушением квакерской этики считалось бракосочетание члена квакерской общины с исповедовавшим другие религиозные взгляды. В XVIII—XIX вв. 50 тыс. человек были за это исключены из квакерских общин. Но все же квакеры тратили энергию на обращение мира в свою веру, а не на борьбу друг с другом [31, 121—180].
Изначально квакеризм был учением бедняков. Зимой 1651 г. Фокс, основоположник квакеризма, посетил две группы сепаратистов в южном Йоркшире, которые имели взгляды, очень похожие на его собственные. Эти группы стали впоследствии его верными помощниками. Север Англии — важнейший район раннего квакеризма. Пуританизм был здесь слаб. Отсюда вышли 160 из 250 самых активных квакеров и не менее 90 из 192 лидеров квакеров первого поколения. Для сравнения: из 149 ведущих пресвитерианских и индепендентских священников северянами были только 24 [31, 37—41].
До промышленной революции Северная Англия имела свои особенности. Первыми проповедниками квакеризма были в большинстве своем фермеры, и их сельский и местный жизненный опыт сформировали религиозные взгляды так же, как и национальный характер пуританской Англии.
Север был пограничной областью между Англией и Шотландией. Великие эрлы веками совершали набеги на север, а шотландцы сжигали английские города. То была глушь. Еще в 1770 г. доставка грузов даже на городские рынки осуществлялась на вьючных лошадях. Мостов было мало, а имевшиеся были не шире, чем необходимо для проезда одной лошади.
В центре севера Англии, где квакеризм был наиболее силен, деревни были заселены в основном потомками скандинавов; в Средние века там говорили по-скандинавски, и этот район входил в область датского права. От скандинавов пришел обычай собирать собрания свободных граждан для обсуждения дел общины у могил, заимствованный квакерами. Скандинавским правилом было индивидуальное владение домом и землей. Манориальная система здесь всегда воспринималась с негодованием. Фермеры имели репутацию независимых. В озерном крае была отчаянная бедность. В других местах фермеры зарабатывали себе на жизнь, но никогда не было никакого шика. Большинство йоменов держали землю по традиционному владению; хотя это были копигольдеры, свои права они могли наследовать уплатой штрафа лендлорду. Несколько ферм принадлежало фригольдерам, которые сами обрабатывали свою землю. Йомен имел право на пастбище, где оно не было огорожено лендлордом для своих овец. Они несли воинскую повинность, когда на границе возникала опасность. Иными словами, североморская культура на севере Англии имела прочные корни.
Особую ненависть крестьян вызывала церковная десятина, которую они платили джентри, те же редко отдавали долги духовенству. В 1536—1537 гг. северяне восстали при Генрихе VIII, требуя отмены церковной десятины и снижения ренты. Восстание было подавлено, но квакеры имели успех именно в тех районах, которые были охвачены восстанием. Народная память сохраняла более столетия и региональную гордость, и злобу земледельцев на знать, церковников и церковную десятину. Показательно, что когда великие эрлы в конце XVI в. восстали против королевы Елизаветы, земледельцы не повели и бровью.
Северные графства в Англии того времени были самыми бедными. В 1623 г. люди умирали от истощения. В годы гражданской войны условия жизни были очень плохими: в 1649 г. 30 тыс. семей только в графстве Кумберленд не имели хлеба, семян для посевов, денег, торговля упала наполовину.
Другим бедствием тех времен были эпидемии. В 1623 г. тиф сразил 8150 человек, а эпидемия 1597 г. была и того хуже. В 1649 г. из Манчестера пришла чума. В конце XVII в. в эти места пришло относительное благополучие, но до 1660 г. на достаток не было и намека.
Не удивительно, что во время гражданской войны в середине XVII в. крестьяне не примкнули к своим эрлам в борьбе за короля. Парламент же обещал уважать права земледельцев и сохранил контроль за севером Англии.
Север Англии игнорировался церковью еще в большей мере, чем государством. Большинство епископов там никогда не были; они жили при дворе короля. Северные приходы были огромны: Кендал, состоящий сейчас из двадцати приходов, был самым большим в Англии и занимал половину озерного края, Улверстонский приход в 1650 г. охватывал 9 деревень, отстоящих друг от друга на 13 миль, приход Долтона имел 20 деревень на площади 80 квадратных миль. В каждом приходе было по 2—4 маленьких церкви, которые были одновременно и школами. Обычно какой-либо фермер служил в качестве чтеца Святого Писания и школьным наставником в течение зимы.
Количество школ на севере было минимальным по сравнению с другими частями Англии. В графстве Вестморленд в 1645 г. только 12 приходов из 41 имели школы. До 1660 г. на северо-западе Англии существовало только 44 школы. Из 89 завещаний 1650—1662 гг. следует, что только 12 человек из 89 обладали Библией или какими-либо книгами.
Крестьяне часто не знали, кто такой Христос. Пуританские пасторы, прибывшие на север Англии раньше квакеров, столкнулись с устойчивым отрицательным отношением к духовенству, которое, по мнению населения, держало народ в слепоте и невежестве.
В целом население севера Англии было радикальным по отношению к знатным и имущим. И этот радикализм только усилился религиозными воззрениями квакеризма.
Пуританизм находил пристанище в городах, квакеризм — в деревнях. Глостершир на границе с Уэльсом был страной лоллардов в Средние века, поэтому примыкавшие Бристоль и Корнуолл стали еще одной опорой квакеров [31, 72—86].
Бристоль и Лондон также были оплотами квакеризма, который не теснил пуританизм, а захватывал свободные территории или слои населения. В этих городах олдермены и торговцы поддерживали пресвитерианцев, но ремесленники и подмастерья были пуританами. Лондон, так же как и Бристоль, был оплотом левеллеров, баптистов, малых сект, которые не воспринимали проповедников ортодоксальных пуритан и зажиточных людей. Квакеры в Лондоне и Бристоле были рабочими, но 15% жителей Лондона называли себя торговцами и только 3% были джентльменами и людьми сложных профессий. Сильные позиции квакеризма среди ткачей в деревнях и среди портных и кожевенников в городах свидетельствуют о духе независимости и самоуважения. Это группы населения, особенно ткачи, были активными членами всех сект со времен лоллардов [31, 86—92].
В 1652 г. сепаратистские группы объединились, чтобы следовать за Фоксом, и этот год считается годом рождения квакеризма.
Проповедь квакеризма с самого начала движения была опасным делом. Влиятельных заступников у квакеров не было. В 1652 г. Фокс трижды подвергался избиениям за свои проповеди, а летом 1653 г. был заключен под стражу на 2 месяца в Карлисле для того, чтобы избежать повешения по обвинению в богохульстве. Фарнворфу кинули камнем в лицо. Алдам был заключен в тюрьму в Йорке, где и оставался до 1655 г., несмотря на несколько петиций к Кромвелю. Нейлер в Бристоле публично получил 310 ударов плетью и, несмотря на широкие протесты, был клеймен горячим железом; ему прокололи язык и бросили в тюрьму на неопределенное время. С 1657 г. значительно сократилось количество нарушений квакерами английских законов (шествий обнаженных людей, прерываний пасторских проповедей). Квакеры сконцентрировались на требовании отменить церковную десятину. Многие за отказ платить ее попадали в тюрьму [31, 44—46].
Вслед за реставрацией Стюартов последовали гонения на все секты, в том числе и на квакеров. Преследование еретиков в 1660—1685 гг. не сопровождалось их сожжением, как при Марии Тюдор, но число пострадавших было самым большим в английской истории. Пятимильный акт держал пуританских священников вдали от городов и их бывших конгрегаций, а также отстранил их от преподавания в школах. Акт о сектантских молельнях запрещал всем религиям собрания более четырех человек, если только они не были семьей. Закон устранял всех неконформистских священнослужителей из всех организаций в городах, графствах, из правительства, армии, военно-морских сил и университетов. Квакеры подвергались особым гонениям, так как, в отличие от баптистов или пресвитерианцев, не отсиживались дома, а выходили на митинги протеста, когда же арестовывали отцов, дети занимали на митингах их места. В результате из 1240 диссентеров, осужденных в Лондоне в 1664 г., квакерами были 850, а из общего числа 909 заточенных в тюрьмы в Мидлсексе — 859 человек. Для квакеров, в отличие от других конгрегаций, страдание было оружием в ненасильственном сопротивлении. Многие из них разорились под гнетом штрафов. Их штрафовали ежедневно за неуплату церковной десятины. Только в графстве Суффолк в 1683 г. казначейство возбудило исков на 33 тыс. ф. ст., а общая сумма штрафов по стране оценивалась в сумму, достигающую 14 млн ф. ст. У кого не было денег, шериф арестовывал имущество [31, 224—228].
Большинство молодых лидеров квакеров умерли в тюрьмах, 15 тыс. квакеров подверглись суду, 243 были осуждены на высылку в колонии (но только несколько десятков было вывезено в реальности). И тем не менее, несмотря на гонения, квакеризм достиг пика своего влияния в 70-е гг. XVII в.
Под давлением обстоятельств квакеры превратились в секту, членство в которой передавалось по наследству. Они не оставили родину, бизнес, но их ответственность за преобразование жизни уже не обсуждалась на их собраниях. В жизни они действовали не как секта, а как индивиды. И все же по важнейшим вопросам их организация сохраняла свои идейные позиции. Например, в 1727 г. лондонское ежегодное собрание квакеров отвергло работорговлю [31, 70—71, 232].
На американском континенте квакеры начали агитацию в 1655 г. Они направлялись на Ньюфаундленд, Род-Айленд, Плимут, Лонг-Айленд, Барбадос, Мэриленд. В таких колониях, как Виргиния, Род-Айленд, Лонг-Айленд и т. п., у квакеров не было никакого сопротивления, так как колонисты не имели духовных наставников. Массачусетс и Коннектикут с дисциплинированными пуританскими общинами были настроены враждебно по отношению к квакерам. В Пенсильвании Уильям Пенн применил квакерские принципы для государственного строительства, но в центр была помещена мораль, а не дух. Даже политические свободы в Пенсильвании были предоставлены людям «в рамках нравственности». В 1700 г. в Америке было 40 тыс. квакеров по сравнению с 50 тыс. в Англии и половина из них в Пенсильвании, причем нравственность для них была важнее, чем повиновение Духу. В 1758 г., следуя своим канонам, филадельфийское ежегодное собрание квакеров исключило рабовладельцев. Если в Англии квакеры стали торговцами, оставив земли ради того, чтобы прекратить бесконечные стычки из-за церковной десятины, то в Америке были фермерами. Со временем американские квакеры расширили границы своей деятельности: они занимались частным предпринимательством, были активны, неподкупны, бережливы, избегали роскоши и долгов [31, 66—88, 246—249].
Квакеры стали играть ведущую роль в делах Сити и банковского мира Англии, принося туда свои специфические достоинства. Они становились силой в финансовом мире потому, что эти честные, спокойные, либеральные и миролюбивые люди оказывали сдерживающее влияние на неистовую жестокость финансистов. Квакеры прославились тем, что частное предпринимательство ими велось исключительно честно. Возникновение английской пословицы «мое слово — мой вексель» вызвано их предпринимательской практикой [14, 377, 408—409].
В XVIII в. квакеры сделались самой многочисленной в Англии сектой, стали респектабельным, замкнутым объединением людей, не стремившихся обращать в свою веру других, но хранивших традиции чрезвычайно эффективной деятельности. Главной идеей квакеров было убеждение в том, что внутренние качества христианина имеют большее значение, чем христианская догма. Это было уникальное для всех сект правило. «То, что они придерживались такой морали в деловом мире и в домашней жизни и поддерживали ее без притворства или ханжества, было большим достоинством этих исключительных людей. Англия может гордиться тем, что она создала и увековечила эту категорию людей. Пуританский котел кипел очень бурно, но когда он остыл и был опорожнен, то на дне его оказался этот ценный осадок» [14, 265].
Квакеры, бывшие особой ветвью пуритан, начали борьбу с коррупцией и, в частности, с церковной десятиной, присваивавшейся джентри, на которых королем была возложена обязанность ее собирать, а значит, выполнявших функции чиновников, с людей, стоявших на гораздо более низкой ступеньке социальной лестницы. Последователями квакеров были беднейшие слои общества, а поэтому их возможности даже по сравнению с пуританами были гораздо более ограниченными. Квакерам потребовались поэтому строгая дисциплина, бичевание недостатков друг друга (нормой среди них было обращение друг к другу: «Я говорю тебе, порождение дьявола…»), жестокий аутотреннинг (способы молчаливого моления, доводившие людей до потери сознания), открытый вызов обществу (хождение нагими по городам в знак бездуховности современного им общества) и бюрократии (отказ снимать шляпу даже перед судьями, которые их за это и штрафовали). Нельзя сказать, что в обществах квакеров была замечена какая-то особая взаимовыручка. Квакеры дали пример духовной стойкости, они возвысились почти исключительно силой духа, несгибаемой волей. Бедняки, которых коррупция, как социальное явление, только обирала, каждый в одиночку добивался успеха, опираясь на свои собственные силы.
Квакеры, честно ведя бизнес, не придумали что-то новое. Выше упоминалось о прекрасной репутации фризских купцов VI—VIII вв. во всех частях Европы, где они торговали. Эта норма североморской культуры сохранилась и в XVI в.: английские и нидерландские купцы вытеснили португальцев из Африки, Южной Азии и Дальнего Востока не только и не столько силой, сколько безупречно честным отношением к партнерам, высоким качеством товаров и более низкими, чем у португальцев, ценами.
Во второй четверти XIX в. в русской прессе выделялась честность деловых англичан. В.Г. Белинский, например, писал о том, что в Англии сколько-нибудь порядочный человек никогда не лжет. Отсюда, подчеркивал он, всеобщее доверие, необыкновенно облегчающее механизм житейских отношений: дела ведутся под честное слово. Мнение о честности англичан было распространено не только в среде дворянства и интеллигенции. Английский священник, побывавший в России в начале 30-х гг. XIX в., писал, что петербургские извозчики, всегда требовавшие с седоков уплаты денег за проезд вперед, делали исключение только для англичан, в чем он мог убедиться на своем собственном опыте.
Русские наблюдатели не могли не заметить точности и аккуратности, которые характеризовали деловую жизнь Англии, где значительное число сделок заключалось на слово, нарушение которого было равносильно потере репутации и чревато разорением. При сравнении с нравами русского купечества это производило сильное впечатление [36, 215—222]. Созданию такой репутации английских предпринимателей способствовала и деятельность квакеров, сделавших свой вклад в развитие английской и в более широком смысле североморской культуры.

21.3. Реставрация

В конце мая 1660 г. в Англию вернулся король Карл II. Исходя из своих интересов, английская буржуазия сразу поставила ему жесткие рамки. Ему было заявлено, что король в Англии более не считается монархом «по Божественному праву», он лишь ставленник наиболее богатой и влиятельной части общества, и разрешение на правление у него может быть взято назад в любой момент. Тот самый парламент, который призвал Карла II, потребовал подтверждения всех своих привилегий, особенно приоритета в финансах и налогах. Королю было отказано в восстановлении палаты феодальных сборов. Парламент подтвердил полное уничтожение вассальных отношений между королем и землевладельцами. Парламент ограничил размер королевских расходов, которые выделялись из английского казначейства, даже при том, что других средств к существованию у короля не было. Армия была распущена, и королю было оставлено 5 тыс. гвардейцев. Король соглашался на все. Роялисты отыгрались только в одном: пуритане фактически были поставлены вне закона.
Новому правительству достались огромные долги — в сумме 5,5 млн ф. ст. — и задолженность по зарплате перед армией, которую надо было погасить до ее роспуска. Пришлось пойти на чрезвычайные меры и ввести новые налоги, которые вызвали массовое недовольство. Но первая трещина в отношениях между правительством и парламентом появилась тогда , когда стало ясно, что король тратит на себя гораздо больше, чем ему было позволено законом.
А тем временем гонения на пуритан разрастались. С 1663 до 1696 г. в Англии парламентом была введена и действовала строжайшая цензура с целью помешать восстановлению власти пуритан. В 1662 г. правительство запретило свободу совести, потребовав подчинения основным положениям англиканской церкви, запретив молитвенные собрания, кроме англиканских, и потребовав от священников присяги королю, как главе церкви. Почти 20% английского духовенства (2 тыс. человек) отказались от присяги и были изгнаны из приходов. Все это не было религиозным фанатизмом. Принятые меры были направлены против местных органов власти, которые состояли в своей массе из пресвитериан и индепендентов. В 1665 г. был издан так называемый пятимильный акт, запрещавший неангликанским священникам под угрозой штрафа в 40 ф. ст. приближаться к своему прежнему приходу. Тем же преследованиям подвергались пуритане — работники муниципалитетов. Ремесленники, бывшие преимущественно пуританами, тоже попали в опалу. Стала увеличиваться эмиграция по религиозным мотивам; росло недовольство.
Противостояние правительству в парламенте выразилось в образовании в конце 60 гг. двух парламентских партий — правительственной (тори) и оппозиционной (виги). Длительное существование «кавалерского» парламента (18 лет), возникшего с реставрацией монархии, привело к появлению новой профессии — политических деятелей — и к одновременному (примечательный факт!) росту коррупции. Тори были англиканами и землевладельцами, утратившими свои владения во время революции, а поэтому мечтавшими их вернуть путем укрепления королевской власти. Виги были новыми дворянами, увеличившими свои земельные состояния во время революции, купцами, финансистами, крупными предпринимателями. Вигами были гонимые пуритане разных направлений — наиболее динамичная часть английского населения.
«Кавалерский» парламент и правительство тори проводили беззастенчивую политику: они вводили налоги, основная тяжесть которых падала на буржуазию, предпринимателей, ремесленников. Например, в 1672 г. правительство понизило процент, который уплачивался банкирам по королевскому займу. Но до абсолютной монархии было далеко, и продвижение в этом направлении шло медленно, поэтому правительство под видом веротерпимости пошло на снятие запрета с католицизма. На самом деле этот шаг был задуман в качестве первого на пути полного восстановления католицизма, который был необходим для получения поддержки от европейских монархий. Однако начало такой тенденции натолкнулось на всеобщее сопротивление. Правительству пришлось уйти в отставку.
Новое правительство тори было антикатолическим. Проводя роялистскую политику, оно вынуждено было считаться с реальностью и идти навстречу интересам всех тех сил, которые составляли основу оппозиции — финансистам, промышленниками, купцам, новым дворянам [26, 185—201]. От Карла II (1660—1685) до Анны (1702—1714) государственная политика все более способствовала росту производства для внутреннего и внешнего рынков: парламентские законы ограничивали импорт скота и зерна, но предлагали английским земледельцам премии за экспорт. Тем самым поощрялось создание крупных высокорентабельных хозяйств и вложение в них частного капитала, в том числе и средств жителей городов.
Премий за экспорт зерна в то время не было ни в одной стране мира. Они были результатом контроля за экономической политикой, которого парламент добился от короны победой в гражданской войне. Власть палаты общин над деловой жизнью страны была подтверждена при Реставрации и расширена «тихой» революцией в 1688 г. 90% палаты общин были землевладельцами, действовавшими в соответствии со своими интересами. В частности, в 1662 г. парламент принял опрометчивый закон о поселении, согласно которому каждый приход, в котором англичанин, не владевший землей, (а таких людей было 90%) пытался поселиться, мог отправить его в тот приход, в котором он родился, из опасения, что когда-либо в будущем он может оказаться бременем для налогоплательщиков. Закон о поселении остановил миграцию рабочей силы, что нанесло ущерб капиталистическому производству. Позже этот закон был подвергнут критике Адамом Смитом [14, 289—297].
Успехи, которых добилась английская буржуазия за рубежом, были результатом ее предприимчивости. Территория колоний Англии в Северной Америке за годы царствования Карла II значительно расширилась: в 1667 г. Англия получила от Голландии Новые Нидерланды, в 60-х гг. возникли Северная и Южная Каролина, в 1670 г. была основана колония Гудзонова залива для использования прилегающих к заливу территорий, в 1681 г. основана Пенсильвания. В Америке англичане переманивали в свои колонии из французских колоний иммигрантов, предоставляя им свободу совести [26, 204—206].
«Постоянный недостаток рабочей силы вызвал к жизни в колониях суровое законодательство , направленное на обеспечение колоний рабочими и принуждение к труду. В Виргинии в первые десятилетия после основания действовали жестокие меры против дезертирства из колонии, вплоть до казни. В колонии была установлена строгая, почти казарменная дисциплина.
В колониях, особенно на ранних этапах, существовала принудительная рабочая повинность для выполнения срочных работ, таких как, например, уборка урожая, а также на общественных работах, не терпящих отлагательства, — строительстве мостов, починке дорог и т. п.
Английское законодательство о принуждении к труду, «бродягах» и «праздных людях» применялось в колониях еще более сурово, чем в метрополии. Виновные в «праздности» подлежали наказанию кнутом и приговаривались к принудительным работам.
В колониях широко применялось ограничение заработной платы. Наиболее детально законодательство о заработной плате было разработано и строже всего проводилось в Новой Англии. Кары за невыполнение рабочими контрактов были в колониях еще более суровыми, чем в Англии.
В колониях, так же как и в Англии, на протяжении всего XVII и XVIII вв. широко практиковался принудительный труд детей.
Однако всего этого было недостаточно для удовлетворения нужд колоний в рабочей силе; необходимо было изыскать источник более обильного поступления рабочих.
Используя опыт испанцев, английские колонисты приступили к порабощению американских индейцев. Основным средством были войны. Как правило, после каждой войны всех трудоспособных пленных — мужчин, женщин и детей — продавали в рабство колонистам» [37, 42—43].
Однако вскоре после основания колоний выяснилось, что рассчитывать на индейцев как на рабочую силу нельзя. Во-первых, индейцев в окрестностях колоний было мало, во-вторых, порабощение вызвало решительное сопротивление индейцев, в-третьих, они не переносили болезни, завезенные европейцами, и гибли массами. Индейское рабство законами колоний было запрещено, и началось вытеснение индейцев с исконных территорий, сопровождавшееся губительными для индейцев войнами.
В поисках рабочей силы английские колонисты обратились к Африке. Но и здесь были трудности. Далеко не все вывезенные из Африки рабы (2 млн человек за 1680—1786 гг.) направлялись в североамериканские колонии Англии, их большинство поступало на плантации Вест-Индии, где губительный климат приводил к быстрому вымиранию рабов-африканцев и плантаторы постоянно нуждались в пополнениях рабочей силы. Кроме того, голландцы, испанцы и португальцы, монополизировавшие торговлю африканскими рабами, удерживали высокие цены, и на протяжении почти всего XVII в. англичанам не удавалось преодолеть это препятствие. Только после 1698 г., когда королевская африканская колония потеряла свою монополию на работорговлю и за нее взялись сотни предприимчивых купцов и судовладельцев, в североамериканские колонии стало поступать заметное количество рабов из Африки. А до того момента рабочая сила поступала только из Англии, где было множество бедняков без средств к существованию. Авторитетный философ и государственный деятель Фрэнсис Бэкон в докладной записке королю в 1606 г. указывал, что выезд людей из Англии позволит стране избавиться от ненужного населения, способного принести пользу в колониях. В Англии в начале XVII в. велась агитация за переселение на американский континент, причем не только расписывались экономические выгоды, но и предлагалась религиозная свобода [37, 45—49]. Особенно активную пропаганду вел квакер У. Пенн, получивший в 1670 г. патент на колонию, названную им Пенсильванией.
Однако желавшие переселиться сталкивались с целой чередой проблем. Первая из них — оплата проезда через океан: 20 ф. ст., включая воду и солонину — это было так дорого, что самостоятельно в Америку могли выехать не более сотни человек в год, к тому же состоятельных людей, а не рабочих. Виргинская компания с первыми колонистами отправила «слуг компании», обязав их трудиться на компанию. В 1627 г. она доставила за свой счет 1500 человек. Виргинская компания стала раздавать по 50 акров земли своим пайщикам за каждого доставленного в колонию человека. Эта поголовно-премиальная система привилась и в других английских колониях в Америке, но позже в связи со спекуляцией землей от нее отказались.
Карл I первым стал заменять смертную казнь ссылкой в колонии, и эта практика была широко развита в республиканский период. По закону 1656 г. судья получил право потребовать от подсудимого обязательства о хорошем поведении, а в случае его нарушения сослать подсудимого в колонию на семь лет. В 1661 г. после реставрации Стюартов парламент принял билль о ссылке преступников и бродяг, признанных судом неисправимыми. В 1714 г. эти права судей были подтверждены и расширены [37, 54—58].
Власти направляли в колонии сирот, политических преступников, причем к политическим преступлениям приравнивалось любое отступление от религиозной доктрины государственной церкви, например, сектантство. В годы революции и гражданской войны Кромвель тысячами высылал офицеров и солдат-роялистов в колонии, а после реставрации Стюартов в колонии были высланы солдаты республиканской армии. В ссылку отправлялись шотландские автономисты и участники ирландского сопротивления, начало этому положил Кромвель. Английское правительство продавало осужденных и политических заключенных колонистам на 7—20 лет в рабство. Только из Ирландии в период 1651—1654 гг. было выслано 40 тыс. человек.
В 1669 г. в Виргинии был принят закон, который охранял хозяина, чей белый раб умер в результате наказания. В Пенсильвании суду было запрещено принимать жалобы от слуг. Суды в колониях сурово наказывали за попытку слуги уклониться от работы или совершить побег. За отлучку с работы на один день срок службы удлинялся на неделю (в Пенсильвании — на 5 дней), за отсутствие в течение месяца — на целый год. Беглый, но пойманный слуга возмещал хозяину расходы, связанные с его поимкой, т. е. его срок службы удлинялся. После первого побега слуга подвергался издевательствам (его обривали, надевали металлический ошейник), а после второго — клеймили. Помощь бежавшим и укрывательство слуг в Пенсильвании карались штрафом в 10 шиллингов за каждые сутки. Отметим, что все эти факты относятся к белому рабству.
Кабальная система была главным источником рабочей силы в XVII в. и быстрого развития всех английских колоний, в особенности в Виргинии, Мэриленде, Пенсильвании, но в меньшей степени колоний Новой Англии, где преобладали отрасли экономики, в которых требовался квалифицированный труд. Закабаленные слуги и долговые рабы составляли наибольшую часть английской эмиграции. Например, из общего числа эмигрантов 1773—1776 гг. кабальные слуги составили 55%, а долговые рабы — 6%. В 70-х гг. в Виргинию прибывало ежегодно 1,5—2 тыс. человек, из них в среднем 1,5 тыс. были закабаленными слугами, в Пенсильвании доля слуг с 1682 по 1708 г. составляла 1/3 всех прибывавших, последующие 20 лет слуги составляли 50%, а после 1728 г. — 2/3 въезжавших. В среднем в XVII—XVIII вв. среди переселенцев закабаленные люди составляли половину. Агенты не гнушались и похищениями людей. В конце XVII в. таким способом было вывезено из Англии 5—10 тыс. человек. С 1670 г. в парламент неоднократно вносился билль, предусматривавший смертную казнь за похищение человека, однако этот бизнес давал такие барыши, что билль так и не был принят. Об истинном положении с вывозом слуг по обе стороны океана хорошо знали, но мер не принимали. Такова одна из черт того жестокого времени [37, 60—87].
В 60-х гг. купцы Ост-Индской компании (частной!) стали превращаться из простых коммерсантов в завоевателей, подчинявших себе территории. Ост-Индская компания получила право набирать войско и строить укрепления. Она умело использовала войны для вытеснения голландских конкурентов с Индийского и Тихого океанов, а также из Африки. Именно к периоду реставрации относится начало массового вывоза африканцев на английские плантации на Барбадосе и Ямайке. Активно действовали англичане и в своей ближайшей колонии — Ирландии. Ирландское овцеводство и ткачество были задушены высокими пошлинами при ввозе в Англию и запретом вывоза заграницу. Затем был запрещен ввоз в Англию из Ирландии мяса и молочных продуктов. Ирландия, как конкурент, перестала существовать.
Выборы в парламент 1679 г. принесли вигам подавляющее большинство, поэтому парламент был распущен королем, как совершенно для него неприемлемый. Но парламент успел принять важный документ о неприкосновенности личности, так называемый Habeas Corpus Act, который упорядочивал все прежние законы о неприкосновенности личной свободы граждан. Новый парламент октября 1680 г. оказался таким же оппозиционным, как и прежний, и в январе 1681 г. был распущен королем. В марте 1681 г. новый парламент собрался в Оксфорде, дабы изолировать парламентариев от давления лондонской буржуазии, но в том же месяце он был распущен, и Карл II начал открытую борьбу со своими противниками. Правительство сместило всех мировых судей, заменив их сторонниками тори; оно проверило городские привилегии и под предлогом вскрытых злоупотреблений сильно урезало городское самоуправление, обеспечив себе поддержку на выборах в парламент. Наконец, под разными предлогами была увеличена королевская гвардия.
Все это вызвало ответную реакцию и рост числа влиятельных сторонников вигов. Рост промышленности Англии, ее колоний, проникновение в испанские и португальские колонии — все это привело к росту капиталов в руках вигов, а не тори. Поэтому до самой смерти Карл II вынужден был пользоваться французскими субсидиями.
Наследовал престол Яков II. Он увеличил армию с 5 тыс. при его предшественнике до 30 тыс. и расквартировал 13-тысячный корпус в Лондоне, причем весь офицерский корпус армии был сформирован из католиков. Одновременно в Ирландии стала формироваться чисто католическая армия. Началась реставрация католицизма, в ходе которой Яков опирался на иезуитов. Вскоре во Франции был отменен Нантский эдикт, и в Англию хлынул поток беженцев-гугенотов, сообщавших об ужасах католической реакции. Это еще более усилило оппозицию Якову II. Но Яков был непреклонен. Им была восстановлена Высокая комиссия, уничтоженная Долгим парламентом, как одно из худших инструментов абсолютизма. Он стал назначать католиков на епископские и государственные должности вопреки Акту о присяге 1673 г.
Весной 1687 г. была издана декларация о веротерпимости, касавшаяся католиков, но парламент, не утвердивший ее, был распущен. Король надеялся на поддержку католиков-англичан, но просчитался. Католическое дворянство и буржуазия уже отчетливо понимали гибельность влияния абсолютной монархии на их экономические интересы. Восстало против короля и англиканское духовенство, чутко улавливавшее настроения масс. Король, никогда не имевший поддержки вигов, потерял поддержку и тори. Гибель династии Стюартов стала неизбежной. Оппозиция обратилась к Вильгельму Оранскому, главе протестантских Нидерландов и мужу старшей дочери Якова II, с предложением прибыть в Англию для защиты английской свободы и протестантской религии. В ноябре 1688 г. 12-тысячная армия высадилась в порту Торбей. Яков II бежал во Францию.
Вильгельм III собрал парламент 22 января 1689 г. Виги настояли на передаче власти Вильгельму при соблюдении ряда требований, изложенных в Декларации о правах, утвержденной в октябре 1689 г. парламентом под названием «Билль о правах». И только после согласия Вильгельма и Марии следовать этому биллю они были провозглашены королем и королевой Англии. С тех пор король не имел права приостанавливать действия законов, освобождать кого-либо из-под действия законов, не мог учреждать комиссий по церковным делам. Категорически запрещались сборы в пользу короля без разрешения парламента. В мирное время нельзя было иметь или собирать армию. Были оговорены права на свободные выборы в парламент, свободу слова в парламенте.
События 1688 г. были завершением революции 40-х гг. Ограниченная монархия была установлена. Верховенство парламента было полным. Капиталистическое развитие Англии получило политическую платформу [26, 305—220]. Но борьба религиозных течений не прекратилась; она приобрела очень необычную форму в области образования. Распространению образования в то время способствовала конкуренция англиканской церкви и религиозных сект пуритан, квакеров и т. д. Каждая ветвь религиозного учения пыталась утвердить свое влияние на людей через чтение религиозной литературы и приобщала к своему религиозному учению с детства в учреждаемых ими школах. Причем нельзя сомневаться в полноценности обучения в таких школах. Например, в сектантских школах изучались не только классические дисциплины (латынь, философия, литература), но и математика, естественные науки и иностранные языки [35, 87].
С конца XVII в. частные библиотеки, а в скромных домах полки с книгами стали обязательным атрибутом семейного быта. Первая публичная библиотека была учреждена в Лондоне в 1684 г. ректором Сент-Мартинского аббатства Теннисоном. Значительная часть населения даже в глухих деревнях умела читать и писать [14, 283—284]. Тяга к образованию возросла не из простой любознательности. Ее предопределили капиталистическая предприимчивость и пример ведущей капиталистической державы того времени — Нидерландов. Весь XVII в., особенно его вторую половину, англичане заимствовали достижения голландцев в области религии, политики, агрономии, мелиорации, садоводства, торговли, науки и искусства [14, 230].