В современной психологии существует несколько концептуальных подходов к решению существующих в этой науке проблем. Один из них — культурно-историческая психология, основателем которой является знаменитый российский психолог Л.С. Выготский [12]. Согласно его замыслу, психология должна изучать не сформировавшуюся и представшую перед исследователем психику испытуемого человека, как это делалось во многих других экспериментальных направлениях психологии, например, бихевиоризме, а психику, находящуюся в постоянной трансформации, формировании, так как наиболее продуктивно и единственно правильно для психолога рассматривать развивающегося, эволюционирующего человека. Поэтому познание психики наиболее рационально в ходе реальной практической работы психолога, например, на поприще педагогики или лечебной практики, или психологической поддержки работником особо ответственных профессий, связанных с риском для жизни больших масс людей и т. д.

Основой культурно-исторической теории Л.С. Выготского является учение о знаковой организации психики человека. Например, память не фиксирует происходящее подобно фотоаппарату и магнитофону, а имеет опосредованную структуру, элементами которой являются различные мнемотехнические приемы и средства, т. е. особые коды (знаки), выработанные в ходе эволюции человечества и усваиваемые каждым человеком в ходе его психического развития. Эти знаки вырабатываются в истории народа и фиксируются в его культуре. Они передаются от поколения к поколению благодаря системе воспитания, культурации индивида. Знаки всегда опосредуют отношения людей (например, речь, мимика, жесты и т. д.) и даже человека к самому себе. Когда человек пытается овладеть своим поведением, а значит, овладеть своей психикой, то он в это время «изготавливает» особый знак, который затем выступает в качестве средства организации действия по овладению человеком своей психикой.

Вот как оценил культурно-историческую психологию американский психолог Майкл Коул в своей книге «Культурно-историческая психология. Наука будущего»: «Направление, разрабатывавшееся Львом Выготским, Александром Лурия и Алексеем Леонтьевым, не собиралось стать ни отдельной ветвью, ни особым подходом. Оно было задумано как разрешение "кризиса в психологии", как общая психологическая рамка, внутри которой различные традиционные подобласти психологии представали как сферы разделения труда, а не конкурирующие подходы к одному и тому же объекту исследования. Их формулировка культурно-исторической теории и связанная с ней методология никоим образом не были независимым изобретением, выношенным в полной изоляции. Л.С. Выготский и его коллеги были широко начитаны в современной им психологии, переводили и писали предисловия к трудам Д. Дьюи, У. Джеймса, П. Жане, Ж. Пиаже, З. Фрейда, Л. Леви-Брюля, Э. Дюркгейма, гештальт-психологов и многих других. Одновременно они сделали (по крайней мере, в то время) то, чего не сделали другие: узаконили культурную психологию, которая могла вобрать в себя обе стороны психологии В. Вундта. Принятая ими методология позволяла теоретически осмыслить различные области социальной практики и снискать социальную поддержку» [13, 50].

Сам М. Коул разработал направление в психологии, которое было им названо культурно-исторической теорией деятельности [13, 128], т. е. выбрал тот аспект, которым особо плодотворно до него занимался профессор Московского университета А.Н. Леонтьев. «Центральный тезис русской культурно-исторической школы состоит в том, — пишет М. Коул, — что структура и развитие психических процессов человека порождаются культурно опосредованной исторически развивающейся практической деятельностью» [13, 131]. Последние два слова в этой фразе являются ключевыми.

Как писал А.Н. Леонтьев, «анализ деятельности составляет и решающий пункт, и главный метод научного познания психического отражения, сознания. В изучении форм общественного сознания — это анализ бытия общества, свойственных ему способов производства и системы общественных отношений. В изучении индивидуальной психики — это анализ деятельности индивидов в данных общественных условиях и конкретных обстоятельствах, которые выпадают на долю каждого из них» [14, 23].

Деятельность — не аддитивная единица жизни телесного, материального субъекта. В более узком смысле, т. е. на психологическом уровне, это единица жизни, опосредованной психическим отражением, реальная функция которого состоит в том, что оно ориентирует субъекта в предметном мире. Иными словами, деятельность — это не реакция и не совокупность реакций.

В каких бы, однако, условиях и формах ни протекала деятельность человека, какую бы структуру она ни приобретала, ее нельзя рассматривать как изъятую из общественных отношений, из жизни общества. При всем своем своеобразии деятельность человеческого индивида представляет собой систему, включенную в систему отношений общества. Вне этих отношений человеческая деятельность вообще не существует.

Само собой разумеется, что деятельность каждого отдельного человека зависит при этом от его места в обществе, от условий, выпадающих на его долю, от того, как она складывается в неповторимых индивидуальных обстоятельствах. Основной характеристикой деятельности является ее предметность [14, 81—84].

Мышление формируется вследствие особого психического процесса — интериоризации. Интериоризацией называют переход, в результате которого внешние по своей форме процессы с вещественными предметами преобразуются в процессы, протекающие в умственном плане, в плане сознания; при этом они подвергаются специфической трансформации — обобщаются, вербализуются (делаются словесными), сокращаются и, главное, становятся способными к дальнейшему развитию, которое переходит границы возможностей внешней деятельности.

Возникает сознание — отражение субъектом действительности, своей деятельности, самого себя. Сознание есть со-знание , т. е. индивидуальное сознание может существовать только при наличии общественного сознания и языка, являющегося его реальной основой. В процессе материального производства люди производят также язык, который служит не только средством общения, но и носителем фиксированных в нем общественно-выработанных значений . Сознание — не биологическая функция мозга, сознание порождается обществом, оно производится [14, 95—98].

Мышление — это внутренняя деятельность. Внутренняя деятельность, происходя из внешней практической деятельности, не отделяется от нее и не становится над ней, а сохраняет двустороннюю связь с ней. Переходы внешней деятельности во внутреннюю и наоборот возможны благодаря общности строения двух видов деятельности.

Понятие деятельности неразрывно связано с понятием мотива .

Основными «составляющими» отдельных человеческих деятельностей являются осуществляющие их действия . Действием называется процесс, подчиненный представлению о том результате, который должен быть достигнут, т. е. подчиненный сознательной цели . Подобно тому, как понятие мотива соотносится с понятием деятельности, понятие цели соотносится с понятием действия.

Действие имеет особое качество, особую его «образующую», а именно, способы, какими оно осуществляется. Способы осуществления действия А.Н. Леонтьев назвал операциями . Действия соотносимы с целями, операции — с условиями [14, 101—107].

Деятельность индивида всегда предметна. Предметная деятельность порождает чувственные образы — эту всеобщую форму психического отражения. Чувственные образы качественно преобразуются в значения, являющиеся важнейшими «образующими» человеческого сознания. Хотя носителем значения является язык, но не он творец значений. В значениях представлена интериоризованная форма существования предметного мира, его свойств, связей и отношений, раскрытых совокупной общественной практикой.

На ранних этапах общественного развития, когда еще сохраняется общность мотивов деятельности участников коллективного труда (скорее, борьбы за выживание), значения, как явления индивидуального сознания, находятся в отношениях прямой адекватности, что показано современной этнологией. Это отношение, однако, не сохраняется. Оно разлагается вместе с разложением первоначальных отношений людей к материальным условиям и средствам производства, возникновением общественного разделения труда и частной собственности. В результате общественно выработанные значения начинают жить в сознании людей как бы своей жизнью. Это обстоятельство ставит психологию перед необходимостью различать сознаваемое объективное значение и его значение для субъекта. В последнем случае А.Н. Леонтьев вводит представления о личностном смысле — еще одной «образующей» сознания, которая определяет пристрастность человеческого индивидуального сознания [14, 140—145].

Осознание индивидом явлений действительности может происходить только посредством усваиваемых им извне «готовых» значений — знаний, понятий, взглядов, которые он получает в общении. Это создает возможность внесения в его сознание, навязывания ему искаженных или фантастических представлений и идей, в том числе таких, которые не имеют никакой почвы в его реальном, практическом жизненном опыте. Лишенные этой почвы, они обнаруживают в сознании человека свою шаткость; вместе с тем, превращаясь в стереотипы, представления и идеи, как и любые стереотипы, способны к сопротивлению, так что только серьезные жизненные конфронтации могут их разрушить. Но и их разрушение не ведет еще к устранению дезинтегрированности сознания, его неадекватности, само по себе оно создает лишь его опустошение, способное обернуться психической катастрофой. Необходимо еще, чтобы в сознании индивида осуществилось перевоплощение субъективных личностных смыслов в другие, адекватные им значения.

Индивид не просто «стоит» перед «витриной» покоящихся на ней значений, среди которых ему остается только сделать выбор. Если индивид в определенных жизненных обстоятельствах и вынужден выбирать, то этот выбор делается не между значениями, а между сталкивающимися общественными позициями, которые посредством этих значений выражаются и осознаются [14, 154, 155].

Культура реально существует лишь в своей концептуализированной форме. Ее носители — это, конечно, конкретные люди, каждый из которых частично ее усваивает; в них она персонифицируется и индивидуализируется, но при этом она образует не личностное в человеке, а то, что, напротив, является в нем безличным, как, например, общий язык, знания, предрассудки, мода и т. п.

Человек ребенком вступает в жизнь лишь как индивид, наделенный определенными природными свойствами и способностями, а личностью становится лишь в качестве субъекта общественных отношений в процессе своей деятельности, т. е. личность человека так же, как и его сознание, порождается деятельностью, личностью не рождаются, личностью становятся. Поэтому никто не говорит о личности младенца, несмотря на его ярко выраженную морфологическую индивидуальность. Личность есть относительно поздний продукт общественно-исторического и индивидуального развития человека [14, 169—173].

Личность изменчива, как и сама жизнь, и вместе с тем она сохраняет свое постоянство. Устойчивость личности человека выдвинула проблему «я» в качестве особой проблемы психологии личности.

Реальным базисом личности человека является совокупность его общественных по своей природе отношений к миру, но тех отношений, которые реализуются в процессе деятельности человека, точнее, совокупности его разнообразных деятельностей.

В ходе развития субъекта отдельные его деятельности вступают между собой в иерархические отношения, которые характеризуются их «отвязанностью» от состояний организма. Эти иерархии деятельности порождаются их собственным развитием, они-то и образуют ядро личности. Узлы, соединяющие отдельные деятельности, завязываются в той системе отношений, в которые вступает субъект [14, 182—186].

Развитие, умножение видов деятельности индивида не просто приводят к расширению их «каталога». Одновременно происходит их центрирование вокруг немногих главнейших, подчиняющих себе другие.

За соотношением деятельностей стоит соотношение мотивов, а мотивы определяются потребностями, что и приводит к необходимости анализа последних.

Развитие человеческих потребностей начинается с того, что человек действует для удовлетворения своих элементарных, витальных потребностей; но далее это отношение обращается, и человек удовлетворяет свои витальные потребности для того, чтобы действовать. Это и есть принципиальный путь развития потребностей человека [14, 188—195].

Таковы основные идеи теории Леонтьева, к которым мы неоднократно будем возвращаться.

Теперь можно сформулировать первую задачу исследования: изучение формирования деятельности разных народов и влияния деятельности на сознание людей и культуру народов. Еще в XIX в., начиная с Александра Гумбольдта, если не раньше, было известно, что на так называемый национальный характер народа, что, на наш взгляд, есть грубый слепок с культуры народа, влияет географическая среда. Да, действительно, географическая среда на ранней стадии развития человеческого общества заставляет людей к ней приспосабливаться и тем самым навязывает вполне определенную деятельность, которая и формирует сознание людей, а в ходе поколений и культуру народа. Но с развитием производительных сил народы меняют географическую среду, самый яркий пример — это Нидерланды. Когда географическая среда приспособлена человеком к своим нуждам настолько, что перестает оказывать воздействие на его деятельность, то на первое место выступают другие виды деятельности, и именно они начинают формировать сознание людей наряду с традиционной культурой. Это означает, что влияние географической среды на культуру народа — это исторически преходящая частность, а деятельность людей — это непреложный закон психологии, справедливый всегда. Поэтому надо проследить смену видов деятельности народа на протяжении всего периода его существования для того, чтобы выявить механизмы формирования его культуры и предложить способы позитивного влияния на культуру людей путем целенаправленного изменения их деятельности.

Цель настоящего исследования — не изучить все в деталях, а как во всяком философском осмыслении, выявить главные закономерности, тенденции с тем, чтобы искать решения интересующих нас проблем не по всему полю, а на определенной полосе, много меньшей площади, чем все поле. Для этих целей культурно-историческая психология является очень полезным инструментом.

Однако есть еще одна возможность сделать выводы более надежными. Известно, что природа психики социальна, а это означает, что индивидуальное сознание человека на самом деле является огромным множеством взаимодействующих между собой элементов. Свойства множеств взаимодействующих элементов изучает особая наука — синергетика. На примерах столь разных объектов, как реакции химических веществ, волновые физические процессы, поведения популяций биологических организмов, демографические процессы в обществе, экологические проблемы, и многих сотен других объектов самой разной природы, а главное — на основе компьютерного моделирования систем нелинейных уравнений синергетика выявила общие закономерности поведения сложных систем. Синергетика, стремительно завоевывающая признание в научном мире, уверенно выходит за рамки концепции, и многими учеными уже признается не только как теория самоорганизации, но и как новая методология, новая парадигма, новое мировоззрение, поскольку охватывает вопросы эволюции Вселенной, генезиса и функционирования сложных био- и социосистем, становясь, по сути, теорией бытия [15, 96]. Конечно, у психики могут и даже должны быть свои особенности, так как это самый сложный для синергетики объект исследования, но спрашивается, почему наиболее общие закономерности, представляющие интерес именно для философского обобщения, в психологии и в теории деятельности, в частности, должны быть принципиально иными, чем те, которые синергетике уже хорошо известны? Скорее всего они в основных чертах те же самые (см. ниже). Тогда получается следующая картина. Те области науки, где эксперименты можно поставить очень точно (что позволяет вскрыть механизмы процессов, протекающих во множествах взаимодействующих между собой элементов), используются для выявления общих законов синергетики, а затем эти общие законы применяются для дополнения, уточнения или дополнительной аргументации выводов психологов. Конечно, всякие переносы чреваты ошибками и требуют большой осторожности, но философское осмысление нуждается в столь общих чертах, что ошибка кажется маловероятной.

В ходе своего развития эта теория имела разные названия, из которых последнее используется в данной книге.