Зиза Е. Алексей Федорович Орлов в воспоминаниях современников

Один из крупных вельмож николаевского правления А.Ф. Орлов в нашей историографии обычно оценивался поверхностно и упрощенно. Чаще всего его представляют как обходительного, любезного, беспечного и довольно недалекого фаворита Николая I, развлекавшего и забавлявшего императора на светских балах и во время путешествий. Иногда - как злобного ретрограда, консерватора, душителя всего нового, либерального, бдительным мрачным оком оглядывающего империю с высоты поста начальника III отделения. Деятельность Орлова, заключавшаяся в ограждении России от западноевропейского либерального влияния, всегда оценивается крайне отрицательно. Вместе с тем он считается - и по праву - одним из наших выдающихся дипломатов.
В зависимости от тематики той или иной работы мы встречаемся с одним из указанных штампов, которые заимствуются авторами, не подвергаясь проверке и без дальнейшего, более глубокого исследования предмета. Соответственно отличаются и оценки А.Ф.Орлова - от гордости за успехи отечественной дипломатии до негодования за притеснение наших либералов.
К сожалению, не было сделано ни одной серьезной попытки всестороннего, углубленного изучения личности этого человека. В свет не вышло ни одной монографии, ему посвященной. Никогда не ставилась задача создания исторического портрета этого деятеля.
Имя Орлова довольно часто упоминается в работах, освещающих вопросы внешней политики XIX века, особенно русско-турецкие отношения1. Но здесь авторов интересует прежде всего событийная сторона, а не анализ той или иной личности. Дается конкретный материал, а комментарии чаще всего исчерпываются фразами типа “любимец Николая”, “участник подавления восстания на Сенатской площади”, “крупный землевладелец”. Лишь в монографии Е.В. Тарле “Крымская война” намечена какая-то характеристика Орлова, но это, скорее, исключение, чем правило.
Государственная деятельность Орлова исследована еще хуже. Отдельные сведения о графе Орлове как начальнике III отделения встречаются в трудах А.А. Корнилова, А.А. Кизеветтера2, ставивших во главу своих исследований вопрос о роли и значении верховной власти в исторической судьбе России. В досоветский период в свет вышла только одна работа, в которой содержится относительно подробная характеристика А.Ф. Орлова как шефа жандармов и начальника III отделения и разбирается его цензурная политика. Это - монография известного исследователя общественного движения XIX века М.К. Лемке3. Кроме рассуждений о профессиональной пригодности Орлова, Лемке анализирует его личные качества и отношения с императором Николаем.
Первым советским автором, который писал об Орлове, был И.Троицкий. В 1930 году вышел в свет его научно-популярный очерк о III отделении4. Позднее этой темы касались в своих работах П.А.Зайончковский, Н.В.Оржеховский и ряд исследователей революционного и общественного движения эпохи Николая I5.
Деятельность Орлова в Секретном комитете по крестьянскому делу, связанная с разработкой реформы по отмене крепостного права, затрагивается мимоходом во всех трудах, посвященных этому вопросу6. Оценка внутригосударственной деятельности Орлова крайне тенденциозна и всегда отрицательна. Эту позицию лучше и четче всех сформулировала Л.Г. Захарова: “Орлов был точным крепостником в точном смысле этого слова, и по социальному положению, и по взглядам. Он был глубоко чужд всему новому, прогрессивному...”7
Все сказанное заставляет обратиться к жанру мемуаров с целью выяснить степень правдивости создаваемого историками образа, убедиться в обоснованности имеющихся оценок. Кроме того, существует необходимость выработки более цельного, полного и глубокого представления об Орлове.
Между тем выясняется, что специальных воспоминаний об Орлове издано крайне мало, они не носят обобщающего характера, а затрагивают тот или иной эпизод его жизни, ту или иную черту характера. Большинство таких заметок невелики по объему. В них обычно приводится какой-нибудь забавный случай, приключившийся с Алексеем Федоровичем, или излагается впечатление от встречи автора с Орловым. Часто просто отмечается его высокое положение, близость к императору. Сложность работы с этим видом источников, помимо их краткости, объясняется и различием общественно-политических позиций авторов, по-разному оценивавших как личные качества, так и государственную деятельность Орлова. Кроме того, воспоминания относятся к различным периодам жизни этого человека. Поэтому очень трудно нарисовать объективную картину, сравнивая воспоминания, например, Корфа и Герцена, или русских, длительное время наблюдавших Орлова, и иностранцев, видевших его один или два раза.
Почему же современники так мало писали об Орлове? По- видимому, его не считали ни особо глубокой, ни особо яркой личностью. Вспомним, что в то же время жили и творили Пушкин, Гоголь, Чаадаев, Герцен - подлинно яркие, самобытные характеры, настоящие властители умов, вносившие каждый новую струю в общественную и литературную жизнь России.
Кроме того, учтем, что огромное количество мемуарных источников XIX века являются не только не опубликованными, но даже как следует и не разобранными в архивах.
Напечатанные же “записки” и “воспоминания” можно объединить в следующие группы: рассказывающие о внешности Орлова, раскрывающие те или иные черты его характера, касающиеся его служебного пути, отношений с императорами, а также с известными людьми его времени. Классификация условна и не претендует на всеохватывающую полноту, но вполне отвечает поставленным целям - как можно полнее рассмотреть и представить А.Ф. Орлова, опираясь на воспоминания современников.
Любимец Николая I, опытный и удачливый политик, блестящий царедворец, А.Ф. Орлов (1786 - 1861) был личностью неоднозначной и во всех отношениях крайне интересной. Его отец, граф Федор Григорьевич Орлов (1741 - 1796), был четвертым из тех пятерых братьев Орловых, которых события 1762 года, приведшие к воцарению Екатерины II, выдвинули на авансцену политической жизни. И хотя Федор никогда не пользовался таким большим расположением императрицы, как его старшие братья, Григорий и Алексей, ему все-таки удалось выхлопотать право передать родовой герб, фамилию (правда, без титула) и состояние своим семерым “воспитанникам”, как в официальных документах именуются его внебрачные дети8.
Однако то, что Алексей Федорович был незаконнорожденным (“побочным”) сыном, нисколько не отразилось ни на его жизни, ни на карьере. Алексей получил прекрасное домашнее образование, которое затем продолжил в привилегированном пансионе аббата Николя. Выбрав военную стезю, Орлов достаточно быстро продвигался по служебной лестнице: уже в 1817 году он был произведен в генерал-майоры (военный чин IV класса “Табели о рангах”), а три года спустя стал генерал-адьютантом свиты императора Александра I9.
В противоположность своему младшему брату - декабристу Михаилу Орлову, Алексей не разделял либеральных взглядов, охвативших в то время значительную часть русского общества, а был, насколько мог, их гонителем, особенно в среде военной молодежи. Твердость Орлова и умение поддерживать в своем полку строгую дисциплину особенно проявились в 1820 году, во время бунта Семеновского полка, и в событиях 14 декабря 1825 года, когда он еще раз доказал свою преданность престолу.
Правление Николая I оказалось звездным часом для Алексея Федоровича. Консерватор Орлов оказался по душе Николаю. За участие в подавлении восстания на Сенатской площади Алексей Федорович был возведен в графское достоинство - “в воздаяние отличного служения Нам и Отечеству”, как сказано в Высочайшем рескрипте, данном на его имя10. Новый император приблизил его к себе и удостаивал затем вниманием и расположением, граничащим с дружбой. Орлов пользовался полным доверием Николая и был посвящен во все перипетии внешней и внутренней политики России 20-50-х годов XIX века. К его услугам прибегали в самые ответственные моменты развития русско-турецких отношений (он подписал Адрианопольский мир 1829 года, Ункяр-Искелесийскую конвенцию 1833 года), ему доверяли важные внутригосударственные поручения (вслед за Бенкендорфом он возглавил печально известное III отделение), он занимался крестьянским делом, учебными заведениями, словом, всеми насущными вопросами николаевского правления.
При императоре Александре II он также пользовался расположением монарха. Орлову Александр доверил очень сложную работу - заключить мир после Крымской войны, а по завершении этого нелегкого задания поставил его 5 апреля 1856 года во главе Госсовета и Кабинета министров. В день коронации нового императора Орлов стал князем.
Государственная деятельность Алексея Федоровича завершилась его участием в подготовке крестьянской реформы, правда, без особого с его стороны энтузиазма. Когда в 1856 году был учрежден “Негласный” (секретный) комитет, Орлов, как человек опытный в этом вопросе, был назначен в него первый с поручением составить список остальных членов Комитета и с правом председательства в отсутствие императора11.
Современники считали А. Ф. Орлова довольно красивым мужчиной. Таким обычно представляют себе образ бравого военного: высокого роста, крепко сбитый, широкоплечий, с правильными чертами лица, румянцем на щеках и улыбкой на устах. “С лицом Амура и станом Аполлона Бельведерского, у Алексея приметны были мышцы Геркулесовы; как лучи постоянного счастья и успехов играли румянец и вечная улыбка на устах его”. Так цветисто характеризует его Филипп Филиппович Вигель, вспоминая минувшие времена Александра I12. Таким он предстает и в многочисленных портретах разных лет13. Даже в старости Орлов сохранял юношескую живость и привлекательность. “Ему 69 лет, а он такой легкий и вертлявый, как будто и 20-ти нет!”14 - говорили о нем в 1856 году в Тюильрийском дворце, когда он возглавлял русскую делегацию на Парижском конгрессе.
Как и все люди, Орлов был наделен и хорошими, и плохими качествами характера. Посетивший Россию в 1839 году Ф. Гагерн в своем дневнике пишет о волнениях в военных поселениях у Старой Руссы, когда Орлов, проявив завидную смелость, один появился среди бунтовщиков и навел порядок15. Поступок достаточно смелый и, может быть, безрассудный, даже при умении Орлова “за сто шагов тушить выстрелом из пистолета свечу”16. В своих “Записных книжках” П.А. Вяземский упоминает о высокой оценке Пушкиным этих действий Орлова17.
Другой иностранец, посол Баварии в России граф де Брэ, сумел подметить в Орлове крайне важное для придворного качество: граф “любит держаться в стороне и появляется только там, где его присутствие необходимо”18. Об этой особенности Алексея Федоровича упоминает и А. Герцен19.
Барон Корф замечает, что Орлов “едва ли кому делал зло, не упуская никакого случая делать добро”20. Особенно часто хлопотал Орлов за близких ему людей: родных, друзей, приятелей, для которых делал все возможное. Так, например, декабрист Н.Н. Лорер вспоминал, как Алексей просил за брата Михаила после восстания на Сенатской площади, отмечая, что “не все родные отказались так от своей крови, нашлись некоторые и с родственными чувствами. Так, А.Ф. Орлов употребил всю свою силу, все свое влияние на государя, чтоб спасти своего брата Михаила Федоровича Орлова”21. Император необоснованно считал Михаила Орлова одним из главных заговорщиков, как это видно из его письма цесаревичу от 23 февраля 1825 года: “Я ожидаю Михаила Орлова и Лопухина, которые должны быть уже арестованными. Самые главные, арестованные во Второй армии, что подтверждается как Вадковским, так и всеми прочими”22. По всей вероятности, Михаил должен был разделить судьбу пяти казненных декабристов. Заступничество брата не только спасло ему жизнь, но и избавило от общей участи осужденных, сосланных на каторжные работы и на поселение в Сибирь. В результате он отделался весьма мягким приговором: “Состоящего по армии генерал- майора Орлова,...16 июня 1826 года отставить от службы, с тем чтобы впредь никуда не определять, отправить на жительство в деревню (имеется в виду родовое имение в Калужской губернии. - Е.З.), где и жить безвыездно, запретив въезд в столицы, и местному начальству иметь за ним бдительный тайный надзор”23. А весной 1831 года Алексей даже выхлопотал брату разрешение поселиться в Москве. Об этом же сообщает и М.Н. Волконская24. “Он был для каждого доступен, - замечает соратник графа по Босфорской экспедиции 1833 года Н.Н. Муравьев, - величайшее преимущество в кругу людей, никого не выслушивающих. Принимал участие в делах просителей, помогал угнетенным и нуждающимся в его пособии”25. В 1844 году, заняв пост начальника III отделения, Орлов “нашел” забытого императором Т.С. Батенькова. Алексей Федорович напомнил царю, что все осужденные даже по первым двум разрядам, отбыв срок каторги, вышли уже на поселение, и что “секретный” узник также заслуживает освобождения. Посетив Батенькова “на правах родственника”, он разрешил выписать для него газеты и журналы. А через два года, 31 января 1846 г., Батенькову сообщили об освобождении из Алексеевского равелина26.
Доброту Орлова не стоит переоценивать. Это был человек крайне осторожный, лишний раз не рискующий понапрасну. Батеньков имел много влиятельных друзей, которые просили за узника как перед императором, так и перед предшественником Орлова, Бенкендорфом. Кроме того, Батенькову лишь смягчили меру наказания, да и то лишь спустя два года.
Алексей Федорович, несмотря на все свое “иностранное” воспитание, был и оставался до конца жизни русским человеком, со всеми достоинствами и недостатками, свойственными русскому менталитету. “Государь... по крайней мере, видит в нем русского душой человека,”27 - указывает Корф. “У Алексея был совершенно русский ум: много догадливости, смышлености, сметливости; он рожден был для одной России, в другой земле он не годился бы,”28 - вторит ему уже известный нам Вигель.
И главный недостаток Орлова был тоже чисто русский - лень. В этом (редкое исключение) единодушны все современники. Так, об этом пишут А.С. Меншиков, граф Альбединский, де Брэ. «К отличительным свойствам его характера принадлежит лень, которая заставляет его избегать важных поручений, а не искать их»,29 - сообщает де Брэ. По словам Альбединского, который по окончании Крымской войны был прикомандирован к графу для сопровождения последнего на Парижский конгресс, это был человек “непомерно ленивый и крайне индифферентный во всем”30.
Любопытна для характеристики графа его резолюция по поводу одной статьи. Н.И. Греч, редактор “Северной пчелы”, решил напечатать описание несчастного случая, происшедшего во Владимире, где разрушился деревянный мост и погибло много народу. Орлов, тогда возглавлявший III отделение, это делать запретил, ссылаясь на то, что “Северная пчела” “по всей империи и в чужих краях читается”. Зачем, дескать, сор из избы выносить?31
Должность начальника III отделения явно не подходила Орлову: она требовала каждодневной, кропотливой работы, чего Алексей Федорович терпеть не мог. Удержаться на этом посту графу помогло умение подбирать себе хороших помощников, которые и занимались всей черновой работой. В результате повседневной деятельностью III отделения ведал Л.В. Дубельт, докладные записки которого Алексей Федорович часто подписывал даже не читая. Герцен как-то заметил, что Дубельт умнее всего III отделения, да и всех трех отделений императорской канцелярии вместе взятых. Его ценили не только в секретной службе, но даже и те, кто был объектом его “внимания”. Так что на него можно было вполне положиться. На дипломатическом поприще таким человеком для Алексея Федоровича стал барон Бруннов.
Н.Н. Муравьев рисует А.Ф. Орлова как личность весьма независимую, чувствовавшую себя выше многих и поэтому не испытывающую потребность ни с кем особенно сходиться или ссориться. Однако такое положительное качество, как независимость, очень легко может превратиться в высокомерие. Грань здесь бывает довольно зыбкой. Вот что писал по этому же поводу в 1839 году Гагерн: “Впрочем, Орлов невыносимо высокомерен. Трудно представить себе его надменный вид. В этом его превосходит при русском дворе один граф Чернышев”32.
Н.И. Греч называет Орлова “добрым, умным, но беспечным”33, и скорее всего, он прав. Это, пожалуй, наиболее емкая и точная характеристика нашего героя.
Граф был рожден под счастливой звездой, которая вела его всю жизнь. Удача никогда не оставляла его. “Я думаю, - писал П.Д. Киселев М.С. Воронцову 28 июня 1833 года (после подписания Ункяр-Искелесийской конвенции), - что у Орлова было намерение сделать 25 июня большое празднество флоту и сухопутным войскам, а на следующий день отправить их в обратный путь. Надо иметь счастие Орлова, его удачу, чтобы приводить в исполнение подобные меры”34. И самое интересное - именно так все и вышло, что подтверждает Н.Н. Муравьев.
Сочетание качеств блестящего придворного, отличного исполнителя с привлекательной внешностью обеспечили Орлову неизменную милость монархов. Как уже было отмечено выше, Орлов, приближенный еще Александром I, благополучно пережил Николая I и занимал такие же высокие должности при его преемнике - Александре II.
Во время событий на Сенатской площади мы еще не видим Орлова среди особо близких друзей Николая, но уже в 30-е годы он - одна из сильнейших фигур у трона. Граф сопровождает императора во всех поездках, неотлучно находясь при нем. Николай I, как пишет граф де Брэ, называл Орлова своим другом, сообщал ему самые сокровенные свои намерения, которые граф затем исполнял. Он был его ближайшим советником, с которым обсуждались важнейшие вопросы государственной жизни. Но, как далее указывает баварец, Орлов-советник проигрывает Орлову-исполнителю. Алексей Федорович именно как “исполни­тель оказал своему монарху самые важные услуги”35. Видимо, Николая I, любившего все решать самолично, такое положение вполне устраивало. Княгиня Меттерних, жена австрийского канцлера и дипломата, замечает, что Николай обращается с Орловым “совершенно как с братом”36.
Соотечественники думали так же: “Граф Орлов пользовался тогда (1833 год. - Е.З.) большой доверенностью у Государя; он не занимал какого-либо определенного места при дворе или в совете государства, но принимал в то время участие в важнейших совещаниях по сношениям с другими дворами и потому имел сильное влияние в делах”,37 - пишет Н.Н. Муравьев. С.С.Татищев сообщает что когда в Европе распространился слух о скором приезде в Англию наследника российского престола, до нашего посла в Лондоне графа К.О.Поццо-ди Борго стали доходить сведения о покушении на жизнь цесаревича. Посол сообщил об этом в Петербург. Донесение из Англии император получил в присутствии графа Орлова как раз накануне его отъезда для сопровождения наследника в путешествие за границу. “Я полагаюсь на тебя и на Провидение. Наследник поедет в Англию и проведет в ней то время, что предначертано моею инструкцией”, - сказал Николай, показывая депеши Орлову38. На смертном одре Николай долго говорил со своим любимцем, поручил его особому вниманию наследника и подарил на память свою чернильницу. Кроме того, император Николай назначил графа исполнителем своего духовного завещания вместе с великим князем Константином Николаевичем, о чем граф Адлерберг извещал Орлова в письме от 24 февраля 1855 года39.
По происхождению, семейным и дружеским связям принадлежа к высшим слоям тогдашнего российского общества, Орлов часто встречался со знаменитыми людьми своего времени.
Алексей Федорович был знаком с А.С. Пушкиным, правда, их отношения нельзя считать близкими. Они встречались в обществе, но не более. Скромное положение Пушкина при дворе не позволяло ему быть на короткой ноге с Орловым, да и мировоззрения их сильно разнились40. Но Пушкин посвящает А.Ф. Орлову стихотворение, в котором с восторгом отзывается о его личных качествах и военном таланте, тогда как другого умного и несомненно талантливого человека, П.Д. Киселева, в том же стихотворении молодой Пушкин едко высмеивает, увидев в нем прежде всего царедворца.
Стихотворение написано 4 июля 1819 года, согласно пометке в дневнике поэта. Оно довольно объемно (46 строф), но характеристика Орлова дается в начале и в конце (середина посвящена П.Д. Киселеву). Вот эти строки:
О ты, который сочетал
С душою пылкой, откровенной
(Хотя и русский генерал)
Любезность, разум просвещенный;
О ты, который с каждым днем!
Вставая на военну муку
Усталым усачам верхом
Преподаешь царей науку;
Но не бесславишь сгоряча
Свою воинственную руку
Презренной палкой палача...
И далее:
Питомец пламенной Беллоны,
У трона верный гражданин!
Орлов, я встану под знамена
Твоих воинственных дружин!
В шатрах, средь сечи, средь пожаров
С мечом и лирой боевой
Рубиться буду пред тобой
И славу петь твоим ударам41.
Одну историческую подробность сообщает в письме племянникам М.И.Му­равьев-Апостол. Когда Пушкин написал оду “Вольность”, его хотели сослать в Соловецкий монастырь. А.И. Тургенев хлопотал за него через М.А. Милорадовича - петербургского генерал-губернатора, К.М. Карамзина - писателя и историка и через А.Ф. Орлова - будущего шефа жандармов, “который тогда считался всеми порядочным человеком и был на ты с Н.И. Тургеневым”42.
Такое отношение великого поэта к вельможам не всегда нравились его друзьям. Вот что пишет Л.И. Пушин: “Между тем тот же Пушкин, либеральный по своим воззрениям, имел какую-то жалкую привычку изменять благородному своему характеру и очень часто сердил меня и вообще нас тем, что любил, например, вертеться у оркестра около Орлова, Чернышева, Киселева и других: они с покровительственной улыбкой выслушивали его шутки, остроты. Случалось из кресел сделать ему знак, он тотчас прибежит. Говоришь, бывало: “Что тебе за охота, любезный друг, возиться с этим народом; ни в одном из них ты не найдешь сочувствия и пр.” Он терпеливо выслушает... Потом, смотришь, - Пушкин тогда опять с тогдашними львами...”43.
В чем причина подобного отношения Пушкина к Орлову? Скорее всего, ему просто нравился этот смелый и обаятельный человек. Это отнюдь не помешало Орлову после трагической гибели поэта пригласить на свадьбу своего сына Геккерена, отца Дантеса.
Знакомство Алексея Федоровича с П.Я. Чаадаевым состоялось позднее, когда Орлов возглавил III отделение, получив в наследство от Бенкендорфа не только пост, но и его “головную боль” - П.Я. Чаадаева. В отличие от своего предшественника, граф сумел неплохо поладить с этим трудным человеком. М.И. Жихарев - дальний родственник и преданный ученик Чаадаева, позднее - хранитель его литературного наследия и архива - в своих мемуарах писал о близости, и, возможно, даже дружбе, существовавшей между этими людьми: “Сколько я понимаю, он и любил Чаадаева, и принимал его особенно именно за независимость характера... мне кажется, что графу Орлову... нравилось отсутствие официальности, столь редко ему попадавшееся”44. Именно от Орлова Чаадаев узнал про работу А.И. Герцена “О развитии революционных идей в России”. Сообщая об этом, Орлов заметил, что в “книге из живых никто по имени не назван, кроме тебя и Гоголя, потому, должно быть, что к вам обоим ничего прибавить и от вас обоих ничего убавить, видимо, уж нельзя”, что очень польстило Чаадаеву45. Орлов пытался ему помочь, когда в 1849 году по инициативе А.А. Закревского было заведено “Дело о славянофилах” и составлен “Список славянофилов”, в который попал и Чаадаев. Кроме того, он сквозь пальцы смотрел на различные его дерзкие выходки. Чаадаев, судя по всему, ценил благосклонное отношение вельможи.
Подводя итог, мы можем сказать следующее. В глазах многих своих современников Алексей Федорович Орлов был удачливым придворным, блестящая карьера которого стала предметом зависти. Он пользовался безграничным доверием императора, называвшего Орлова братом, доверявшего ему выполнение самых ответственных государственных и дипломатических поручений. Умный, живой, умеющий мгновенно реагировать на новую ситуацию, находить подход к разным людям, любезный и обаятельный, Орлов был прирожденным дипломатом и придворным. Но ежедневная, рутинная работа была не для него, поэтому он столь малозаметен на посту начальника III отделения. Назначая его на эту должность, Николай Павлович, выиграв в личной преданности кандидата, проиграл в профессиональной пригодности. Не имея качеств и навыков, нужных для работы на этом посту, Орлов во всем полагался на более опытного Дубельта, который прекрасно делал за него всю работу, а сам блистал при дворе и в свете. Иногда, правда, случались неприятности, как в деле петрашевцев, но подобного рода вещи крайне мало отражались на расположение царя к своему любимцу. Начальство Орлова мало отразилось на III отделении и, как пишет И. Троицкий, “заведенная при Бенкендорфе система осталась в полной сохранности, только докладывал вместо умершего шефа новый”46. Будучи, кроме того, человеком ленивым, Орлов умел подбирать себе хороших помощников, которые прекрасно справлялись и без его указаний, при этом не очень пристававших к нему с бумагами. Как представитель своей эпохи, Орлов был крайне консервативен. Предпочитая строго и точно исполнять повеления императора, он никогда не брался за то или иное поручение, если не знал о нем мнение Николая.
Оценивая Орлова как дипломата и государственного деятеля, следует привести слова Е.В. Тарле: “Орлов был гораздо более гибким человеком, чем Николай, гораздо более умным человеком, чем Нессельроде, и гораздо более осторожным и проницательным, чем Меншиков”47.

Примечания

1 См., например: Петров А.Н. Русские дипломаты на Парижском конгрессе 1856 г. // Исторический вестник. 1891. №1-3; Татищев С.С. Внешняя политика императора Николая I. СПб., 1887; Он же. Император Николай и иностранные дворы. СПб., 1889; Киняпина Н.С. Внешняя политика первой половины XIX века. М., 1963; Фадеев А.Ф. Россия и восточный кризис 20-х годов XIX века. М., 1958.
2 См.: Корнилов А.А. Курс истории России XIX века. М., 1914. Ч.2; Кизеветтер А.А. История России в XIX веке. М., 1916.
3 См.: Лемке М.К. Николаевские жандармы и литература: 1826-1855 гг. СПб., 1908.
4 См.: Троицкий И. III отделение при Николае I. Л., 1990.
5 См.: Оржеховский Н.В. Самодержавие против революционной России. М., 1982; Федосов И.А. Революционное движение в России во второй четверти XIX века: революционные организации и кружки. М., 1958; Егоров Б.Ф. Петрашевцы. Л., 1988; Зайончковский П.А. Кирилло-Мефодиевское общество: 1846 - 1847 гг. М., 1959; Он же. Правительственный аппарат самодержавной России в XIX веке. М., 1978 и др.
6 См., например: Мироненко С.В. Крестьянский вопрос в последнем Секретном комитете 1857 года // Проблемы истории СССР. М., 1976; Зайончковский П.А. Отмена крепостного права в России. М., 1968; Захарова Л.Г. Самодержавие и отмена крепостного права в России: 1856 - 1861 гг. М., 1984.
7 Захарова Л. Г. Указ. соч. С.55.
8 Российский Государственный Исторический Архив (далее - РГИА), ф. 1101, оп. 1, д. 196, л.1.
9 См.: Русский биографический словарь. СПб., 1905. Т. 7. С.330.
10 Шильдер Н.К. Император Николай I, его жизнь и царствование. СПб., 1905. Т.1. С.525.
11 См.: Русский биографический словарь. С.334-338.
12 См.: Вигель Ф.Ф. Воспоминания // Русский вестник. 1864. №12. С.201. Вигель Ф.Ф. (1786 - 1856) - чиновник Министерства внутренних дел, литератор, в молодости член «Арзамаса», оставил потомкам свои воспоминания, в которых отведено место и А.Ф.Орлову.
13 См.: Ровинский Д.А. Подробный словарь русских гравированных портретов. СПб., 1887. Т.2.
14 Тарле Е.В. Крымская война. М.; Л., 1950. Т.1. С.144.
15 См.: Гагерн Ф. Дневник путешествия по России в 1838 году // Россия первой половины XIX века глазами иностранцев. Л., 1991. С.615. Фридрих Болдуин Гагерн, полковник (1794-1848), в 1839 году в свите голландского принца Александра Оранского (племянника Николая I) совершил поездку к петербургскому двору.
16 Лунин М.С. Письма из Сибири. М., 1987. С.286.
17 См.: Вяземский П.А. Записные книжки: 1815 - 1848 гг. М., 1963. С.215.
18 Лемке М. Указ. соч. С.159.
19 См.: Герцен А. Былое и думы. М., 1969. Ч.2. С.187-188.
20 Лемке М. Указ. соч. С.158.
21 Лорер Н.Н. Записки декабриста.- Иркутск, 1984.- С.103.
22 Шильдер Н.К. Указ. соч. С.320.
23 Список лиц, прикосновенных по разным случаям к делу о тайных обществах, которые не были требованы к следствию // Шильдер Н. К. Указ. соч. С.777.
24 Волконский С. Воспоминания. М., 1994. С.257.
25 Муравьев Н.Н. Русские на Босфоре в 1833 году. М., 1869. С.446-447.
26 См.: Батеньков Т.С. Сочинения и письма. Иркутск, 1989. Т.1. С.245.
27 Лемке М. Указ. соч. С.158.
28 Вигель Ф.Ф. Указ. соч. С.201.
29 Лемке М.К. Указ. соч. С.157.
30 Феоктистов Е. За кулисами политики и литературы: 1848-1896. Воспоминания. М., 1991. С.277-278.
31 Резолюция шефа жандармов графа Орлова по поводу одной статьи. Сообщено П.С. Усовым // Исторический вестник. 1881. Т.6. С.857-858.
32 Гагерн Ф. Указ. соч. С.675.
33 Греч Н.Н. Записки о моей жизни. М., 1990. С.269.
34 РГИА, ф. 1018, оп. 8, д. 339, л. 4, 4 (об.).
35 Зайончковский П.А. Указ. соч. С.173.
36 Татищев С.С. Внешняя политика императора Николая I. СПб., 1887. С.173.
37 Муравьев Н.Н. Указ. соч. С.7.
38 Татищев С.С. Император Александр II, его жизнь и царствование. СПб., 1903. Т.1. С.105.
39 РГИА, ф. 412, оп. 9, д. 5, л. 99.
40 Близким другом А.С.Пушкина был Михаил Орлов. Пушкин знал его еще по «Арзамасу». Попав позднее в Кишенев, где Михаил командовал 16-й пехотной дивизией, поэт стал постоянным посетителем его дома.
41 Пушкин А.С. Собр.соч.: В 3 т. М., 1985. Т.1. С.199-200.
42 Рабкина Н.А. Отчизны верные сыны. М., 1976. С.144. В 1815 году Н.И. Тургенев был советником канцелярии Д.М.Алопеуса - русского генерал-губернатора Лотарингии. В Нанси он подружился с братьями Орловыми - Алексеем и Михаилом.
43 А.С. Пушкин в воспоминаниях. М., 1974. Т.1. С.98.
44 Жихарев М.Н. Докладная записка потомству о П.Я. Чаадаеве // Русское общество 30-х годов XIX века. М., 1987. С.117.
45 Там же. С.17.
46 Троицкий И. Указ. соч. С.159.
47 Тарле Е.В. Указ. соч. Т.1. С.415.