Карпова Л. Древнерусская икона и западно-европейская религиозная живопись в оценках отечественных писателей и ученых XIX века

Христианская культура на пороге третьего тысячелетия. Материалы научной конференции. 12-14 июня 2000 г. Серия “Symposium”, выпуск 5. СПб.: Санкт-Петербургское философское общество, 2000. С.81-83

[81]

Каноническая иконопись XIV–XV вв., расцвет которой был неразрывно связан с аскетическим учением исихазма, явилась своеобразной духовной и художественной вершиной древнерусского изобразительного искусства.

[82]

В этот период были созданы шедевры религиозной живописи, в которых оказались запечатленными образы Премирного божества («Троица» А. Рублева), побеждающих грех и соблазны мира столпников (Феофан Грек), обоженых, достигших неземного совершенства персонажей Дионисия.

В связи с постепенным ослаблением влияния идей исихазма, и усиливающимися светскими и инославными влияниями уже в XVI–XVII вв. возникают отдельные явления, свидетельствующие о начале кризиса религиозного искусства.

В XVIII в. новые светские идеалы активно проникают в традиционное русское общество. В церковном искусстве это проявилось как механистическое подражание западноевропейскому искусству Ренессанса, барокко и классицизма, создание в религиозных композициях образа идеализированного эмпирического человека. О содержании традиционного православного образа как явленном сочетании двух реальностей, земной и божественной, тварной и нетварной, практически никто не вспоминал. Лучшие образцы канонической древнерусской живописи оказались недоступными и непонятными для просвещенных людей этого времени, воспитанных на эстетических идеалах западного искусства.

В первой половине XIX в. ситуация, сложившаяся в религиозном искусстве, практически не изменилась. Образованные русские люди не понимали духовную глубину и смысловую насыщенность канонической древней иконы, увлекаясь в первую очередь религиозным искусством итальянского Ренессанса. В качестве характерного примера можно привести восторженное эссе В.А. Жуковского, посвященное «Сикстинской Мадонне» Рафаэля [1].

Еще более отчетливо преклонение перед западноевропейским искусством и полное непонимание своеобразия системы средств художественной выразительности канонической древней иконы проявилось у авторов книги «Картины русской живописи», изданной под редакцией Н.В. Кукольника [2].

Даже писатели-славянофилы, для которых была дорога идея уникальной и неповторимой традиционной русской культуры, давали высокую оценку полностью чуждым отечественной иконописи традиции академическим образам [3]. Ф.М. Достоевский молился перед образом Сикстинской Мадонны и считал ее абсолютным шедевром христианского искусства [4].

Постановка проблемы соответствия системы средств художественного

[83]

выражения глубинному смыслу православного вероучения была тогда преждевременной, хотя критика ориентированного на подражание Западу церковного искусства имела место. Так, архиепископ Анатолий (Мартыновский) в своей работе «О иконописании» (1845) дал критическую оценку чуждым православной традиции чувственно-фантазийным религиозным композициям [5]. Он заявил о недопустимости отступления от церковного Предания и о необходимости борьбы с произволом в области христианского искусства. Идеалом для этого автора была иконопись, сочетавшая верность евангельскому реализму с благооборазием образов и непременным соответствием «законам природы». Фактически архиепископ Анатолий стал одним из проповедников идей эклектики в церковном искусстве.

Известный отечественный историк и искусствовед XIX в. Ф. Буслаев также пришел к аналогичным идеям. Как и А. Мартыновский, Ф. Буслаев признавал, что в качестве молитвенных образов строгие канонические иконы стоят гораздо выше миметических изображений западного религиозного искусства. Однако этот ученый также был воспитан на эстетических идеалах Ренессанса и видел в традиционной канонической иконописи «деформации», «неправильности рисунка» и «нарушение перспективы». В то же время Ф. Буслаев отрицательно относился к религиозному искусству, называл его «бессмыслием» и «безвкусием». Одной из наиболее важных идей, высказанных ученым, явилась мысль о необходимости отделения церковного искусства от светского [6].

Идеи А. Мартыновского и Ф. Буслаева о том, что в произведениях церковного искусства должно сочетаться «религиозное воодушевление» с «верностью природе» не были плодотворными для православной иконописи. Художники, пытавшиеся соединять в своем творчестве элементы двух принципиально разных художественных систем — канонической древнерусской иконы и классической западноевропейской картины, не смогли создать шедевров, достойных подлинного восхищения.

Реставрация и открытие шедевров канонической иконописи в начале ХХ в. способствовали появлению глубоких рефлексий на эту тему (исследования П.А. Флоренского, Л.А. Успенского и др.). Поставленные в XIX–XX вв. проблемы церковного искусства являются актуальными и в настоящее время, когда в нашей стране восстанавливаются многочисленные храмы и монастыри.

Примечания
[1] Об этом см.: Жуковский В.А. Рафаэлева Мадонна // Русские писатели об изобразительном искусстве / Сост. Л.А. Гессен, А.Г. Островский. Л., 1976. С. 30–32.

[2] Кукольник Н.В. Русская живописная школа // Картины русской живописи / Под ред. Н.В. Кукольника. СПб., 1846. С. 8, 10, 98.

[3] Характерный пример — отзыв С. Шевырева о «Мадонне» кисти Бруни — об этом см.: Грищенко А. Русская икона как искусство живописи // Вопросы живописи. М., 1987. С. 12–13.

[4] Достоевская А.Г. Воспоминания. М., 1987. С. 169, 377.

[5] Архиепископ Анатолий. О иконописи. М., 1845.

[6] Буслаев Ф.И. Общие понятия о русской иконописи // Буслаев Ф.И. Сочинения. СПб., 1908. Т. 1. С. 67.