Нетц Ревьель. Колючая проволока: начало и концы

Источник "Интеллектуальный форум": http://if.russ.ru/

1.

В 1870-х годах, после того как были истреблены буйволы и разрушен традиционный бытовой уклад американских индейцев, жизнь на равнинах американского Запада повернула в новое русло. На первый взгляд могло показаться, что изменилась только фауна региона и этнический состав населения. Вместо стад диких буйволов теперь по этим бескрайним равнинам бродили полудикие длиннорогие коровы техасской породы - потомки тех коров, что когда-то были привезены в Америку испанскими колонизаторами.

Что касается индейцев, то их сменили ковбои англо-американского и латиноамериканского происхождения: они объезжали прерии на лошадях, сгоняли коров в большие гурты и, не давая им разбредаться в стороны, перегоняли к востоку, на скотобойни. Как и раньше, главным источником жизненных сил для коров служил обильный травяной покров прерий, - его было более чем достаточно для насыщения этих крупных животных, число которых в 1880 году достигло одиннадцати миллионов.

Новые отношения между человеком и коровами сильно отличались от прежней ситуации, когда дело касалось буйволов. Не могло быть и речи о том, чтобы позволить коровам наслаждаться такой же свободой передвижения, какая предоставлялась буйволам. Организация труда в капиталистической Америке и технический прогресс сделали возможным перемещение животных на большие расстояния, но при этом люди сталкивались с двумя проблемами: во-первых, как заниматься земледелием там, где пасутся огромные стада крупного рогатого скота; во-вторых, и это было более важно, как обеспечивать постоянный надзор за этими стадами. Человек мог контролировать покоренное пространство только на основе контроля над животными, обитавшими в этом пространстве.

Во второй половине XIX века американское правительство стало целенаправленно стимулировать заселение неосвоенных земель, особенно поощряя развитие фермерства. По закону о гомстедах 1862 года переселенцы, прожившие в одном и том же месте пять лет, могли бесплатно получить 160 акров земли. В то же время скотоводство по своей природе было несовместимо с любой локализацией хозяйства в узких пространственных границах, - ведь коровы представляли особенную ценность именно потому, что сами находили себе корм. Проблема заключалась в том, чтобы ограничить свободу передвижения животных, но не утратить при этом выгод, которые приносило их разведение.

Изначально на Западе вообще не существовало изгородей. В самом деле, зачем было ковбоям - людям, привыкшим к кочевой жизни, - строить загоны для своих коров? Те прекрасно существовали и без всяких загородок; кроме того, при необходимости несколько всадников, не прилагая особых усилий, могли сбить скотину в гурт и перегнать к месту продажи. Время от времени коровы разбредались по пастбищам, но постоянное наблюдение за ними было совершенно излишним. Кроме того, коров клеймили, и в спорных случаях их можно было опознать по тавру.

С развитием земледелия начался стремительный рост капиталовложений в огораживание выгонов. Согласно отчету министерства сельского хозяйства США, к 1871 году соответствующие расходы составили около 2 миллиардов долларов, а ежегодные затраты оценивались примерно в 200 миллионов: на каждый доллар, истраченный на приобретение скота, нужно было истратить еще доллар, чтобы защитить пастбище от потравы бродячими животными. В отчете предлагалось изменить сам подход к использованию изгородей: вместо того чтобы не давать скоту проникнуть извне, считали авторы, его следовало удерживать внутри ограждения.

Материалов, обычно используемых для строительства изгородей, на Западе было мало, а наиболее традиционный из них - дерево - был, как правило, недоступен. Не хватало подходящих пород камня, а изгороди из маклюры (дикорастущих апельсиновых деревьев), распространенные в этом регионе, нельзя было переносить с место на место; к тому же, как пишет Дж. Базала в своей книге "Развитие техники" (1988), они "затеняли прилегающие к пастбищам поля, уменьшая их полезную площадь и становясь источником сорняков, паразитов и насекомых". Главным же недостатком маклюры было то, что она вырастала в полный рост только за три-четыре года.

Казалось, проблема могла со временем решиться благодаря стремительно развивающейся сети железных дорог. В те годы древесина уже поставлялась из восточных штатов, и объем этих поставок был весьма значителен. Она находила широкое применение в строительстве, да и прокладка новых железных дорог была невозможна без строевого леса, который использовался как материал для мостов, шпал и т.п. Для строительства ограждений, однако, покупать лес было невыгодно: во-первых, из-за огромной протяженности участков, требовавших огораживания, во-вторых, из-за чрезмерных издержек, с которыми были сопряжены перевозки столь больших грузов на гигантские расстояния. Сельское хозяйство явно нуждалось в изгородях нового типа.

В 1873 году фермер из Иллинойса Генри Роуз придумал новый способ сдерживания "норовистых" коров (это было специальное словечко Роуза). Он привязывал к голове коровы деревянную доску, в которую были вбиты заточенные куски проволоки - так, чтобы животное, пытавшееся протиснуться сквозь щель в загородке, всякий раз причиняло себе боль. Спустя некоторое время Роуз сообразил, что можно прикреплять такие планки к самой изгороди. Эксперимент удался: коровы приучились пастись на почтительном расстоянии от опасного ограждения.

Другие фермеры также проводили аналогичные опыты. В 1861 году десятилетний мальчик Адриан Латта прикрепил к низу изгороди, которой была обнесена ферма его родителей, острые шипы, мешавшие проникать в их владения чужим свиньям. "После этого свиньи несколько раз пробирались внутрь, - сообщал Адриан, - однако колючки все же дали желаемый эффект: хозяева свиней заметили, как сильно те изранились, и стали держать их взаперти". Роуза отличало от остальных экспериментаторов лишь то, что он взял на себя труд запатентовать свое изобретение и продемонстрировал его на сельскохозяйственной выставке в городе Де Калб, Иллинойс.

На этом этапе колючки не столько замещали дерево, сколько служили дополнением к нему. Вообще говоря, проволочные изгороди существовали и раньше: они, как говорится в одном рекламном объявлении, использовались "для огораживания железных дорог, каналов, полей, пастбищ, кладбищ, садов, птичников, а также в качестве художественных садовых оград, опор для виноградных лоз, розовых кустов и т.п." Но эти ограждения не отличались прочностью, а при резких температурных колебаниях ломались особенно часто. Их непригодность для скотоводства была совершенно очевидна. К тому же корова, решившая проломить такую изгородь, могла атаковать ее раз за разом, пока та наконец не поддавалась. При наличии колючек, причинявших животному боль, ограда из проволоки становилась неприступной.

К 1874 году были зарегистрированы шесть патентов на колючую проволоку, а в 1876 году половинная доля одного из главных патентов была выкуплена массачусетской компанией Уошберн и Моэн, производившей изделия из железа и стали. Что же сделало колючую проволоку столь ходким товаром? В 1880 году Уошберн и Моэн, к тому времени основные ее производители, составили следующую смету, в которой сопоставлялись расходы на ограждение из колючей проволоки и на деревянный забор (из расчета на 100 метров забора с тремя поперечными жердями):

Дерево

300 метров сосновой изгороди $15
80 столбов $16
7,5 килограммов гвоздей $0.60
Оплата труда $2.50
Всего $34.10

Колючая проволока

68 килограммов проволоки $14.96
40 столбов $8
1 килограмм скоб $0.20
Оплата труда $0.50
Всего $23.66

Бросается в глаза элегантность сравнения: колючая проволока стоит практически столько же, сколько основной альтернативный материал, сосна, - то есть ее цена искусственно завышена. Конкурентоспособность товара определяется тем, что проволока намного меньше весит и, как следствие, установка проволочной изгороди обходится гораздо дешевле: на нее расходуется существенно меньшее количество столбов и гвоздей, да и труда затрачивается совсем немного.

К 1880 году общая длина установленных ограждений из колючей проволоки составляла около 80 тысяч километров. Товар пользовался большим спросом, и некоторые распространители прибегали к весьма эффектным методам демонстрации его достоинств. В 1876 году на выставке в Сан-Антонио Джон Гейтс (в то время простой коммерческий агент, позже ставший железным магнатом) огородил часть центральной городской площади забором из колючей проволоки и загнал внутрь несколько десятков свирепых длиннорогих волов. Когда животные попытались атаковать ограждение, боль, причиняемая стальными колючками, поначалу разъярила их еще больше, так что они повторили атаку, но, поранившись еще раз, поняли, что от проволоки лучше держаться подальше, и были вынуждены отступить.

К этому времени на американском Западе было трудно найти фермера, который не знал бы о достоинствах колючей проволоки - недорогого, гибкого и эффективного средства, позволяющего ограничивать свободу передвижения животных без вмешательства человека. Искусственно взвинченные цены покатились вниз. В 1880 году реальные цены составляли около половины той, что приводят в своей сравнительной смете Уошберн и Моэн. К 1885 году они вновь снизились вдвое, а к 1897-му - еще более чем вдвое. Хотя колючая проволока была изобретена в расчете на фермера-земледельца, она почти сразу же была взята на вооружение фермерами-скотоводами.

В 1870-х годах на Запад пришли большие деньги. К 1876 году число голов крупного рогатого скота, ежегодно транспортируемого из Техаса на север, превысило 200 тысяч. Сотни компаний, главным образом на Атлантическом побережье Соединенных Штатов и в Великобритании, пытались извлечь выгоды из благоприятной ситуации. В отчете американского правительства, подводившем итоги десятилетия, указывалось, что "в больших стадах средние издержки существенно ниже, чем в небольших. Как следствие, в последние годы в скотоводстве наблюдается тенденция к уменьшению числа стад и сосредоточению бизнеса в руках ограниченного круга частных лиц, корпораций и ассоциаций". Содержание больших стад требовало обширных земельных пространств, а чем больше огороженный участок, тем меньше отношение между длиной его периметра и площадью. Таким образом, при увеличении стада снижаются относительные затраты на ограждение пастбищ - наглядная иллюстрация внутренней логики капитализма. Даже громадные просторы американского Запада теперь перестали казаться бесконечными. Компании спешили как можно скорее огородить свои пастбища колючей проволокой - вне зависимости от того, имели они законные права на владение землей или нет. Согласно отчету 1885 года нелегальным образом было огорожено почти четыре с половиной миллиона акров земли. Добавим сюда миллионы акров пастбищ, огороженных на законных основаниях (прежде всего в Техасе, где законодательство благоприятствовало созданию больших земельных владений), и мы получим в общей сложности более 16 миллионов акров, обнесенных колючей проволокой, - почти столько же земли, сколько по закону о гомстедах получили в качестве наделов переселенцы. Спустя десятилетие после своего появления колючая проволока практически повсеместно использовалась для ограждения пастбищ и ферм. Выпас скота на неогороженных пастбищах постепенно уступил место содержанию его внутри проволочных оград: ковбоев-кочевников сменили владельцы ранчо.

Одной из причин распространения колючей проволоки было желание владельцев скота ограничить его естественную склонность к массовой миграции на юг при ухудшении погодных условий. Решить эту проблему позволило постепенно выстроенное частными землевладельцами заграждение, протянувшееся с востока на запад через весь "техасский коридор"1. Даже коровы, пасшиеся вне огороженных выгонов, отныне не имели возможности продвигаться к южным пастбищам и были вынуждены оставаться на севере. Зимы 1885-1886 и 1886-1887 годов выдались на редкость суровыми: снежные бури гнали в южном направлении десятки тысяч коров, однако несчастные животные, подобно волам на площади в Сан-Антонио, встречали на своем пути преграду из колючей проволоки и тысячами умирали от холода и истощения.

Колючая проволока, судя по всему, была способна остановить движущихся животных при любых обстоятельствах - в каком бы количестве те ни атаковали ограждение, в каком бы отчаянном положении ни находились. Поначалу производители проволоки, опасавшиеся, что обычные колючки окажутся недостаточно эффективными, переусердствовали, сделав их чрезмерно острыми и большими. Скот, бросавшийся на проволоку - как упомянутые выше волы в Сан-Антонио, - получал серьезные повреждения; открытые раны гноились в жарком, влажном летнем климате и привлекали червей-паразитов. Это особенно раздражало скотоводов, которые пасли коров на неогороженных пастбищах: не пользуясь преимуществами колючей проволоки, они несли из-за нее серьезные убытки. Страдали от проволоки и фермеры, привыкшие контролировать передвижение своего скота традиционными методами, - в тех, например, случаях, когда принадлежавшие им животные бросались на ограждения, установленные вдоль железных дорог. В некоторых восточных штатах были приняты законы, запрещавшие использование колючей проволоки; правда, все попытки распространить их на западные штаты всегда терпели неудачу. Впрочем, и на востоке эти законы просуществовали недолго. Нужно было найти компромисс. Постепенно колючки становились все менее острыми (говоря техническим языком, менее "злыми"). Еще в 1876 году Паркер Вайнман хвастался тем, что колючки на его проволоке "гарантированным образом проникают сквозь кожу и причиняют боль"; пятью годами позже Джозеф Конноли из Пенсильвании рекламировал проволоку, которая "лишь сопротивляется натиску животного и отгоняет его прочь, но при этом оно не может в ней запутаться и получить увечье".

Люди все больше узнавали о боли, которую испытывают животные, а животные - о жестокости людей. Коммерческий буклет, пропагандирующий достоинства колючей проволоки, советует фермерам подводить молодых лошадок к изгороди и "давать им слегка уколоть себе нос... чтобы потом они обходили ее стороной". Фермеры всегда были крайне предусмотрительны во всем, что касалось благополучия их лошадей, с коровами же дело обстояло куда проще - им предоставлялось узнавать свойства колючей проволоки опытным путем. Все же со временем производители, используя то обстоятельство, что животные учатся на опыте, стали изготавливать проволоку с более заметными ("выпяченными") колючками, которые, сохраняя непосредственную способность причинять боль, прежде всего функционировали как средство косвенного устрашения. К концу 1880 года колючая проволока стала общепризнанным инструментом обучения коров "правильному" поведению. Одновременно с распространением колючей проволоки менялось и соотношение между коровами, находящимися внутри и вне ограждений: рост числа коров, пасущихся на огороженных выгонах, объяснялся общим развитием фермерства, но также и желанием "защитить" скот от зимней миграции в южном направлении. Коров защищали от изгородей, окружая другими изгородями.

Вначале интересы производителей колючей проволоки были сосредоточены исключительно в районе американского Запада, но со временем они обратили внимание на богатые возможности, которые предлагали им просторы аргентинских пампасов. Как и американский Запад в прошлом, пампасы были населены индейцами. К 1879 году индейцы были истреблены, а уже в 1907 году, согласно оценкам экспертов, в Аргентине было столько колючей проволоки, что ее хватило бы на то, чтобы 140 раз опоясать по периметру всю страну. К 1884 году Уошберн и Моэн запатентовали свой товар во многих странах, где господствовало степное скотоводство: в Австралии, Новой Зеландии, Индии, Швеции, Австрии и Дании. К концу XIX века за пределами США было уже больше колючей проволоки, чем в самой стране.

К 1914 году колючая проволока уже широко использовалась и в европейском сельском хозяйстве. В других частях земного шара она способствовала экологическому преобразованию территорий, не вполне освоенных человеком. Так, в Австралии с ее помощью истребляли опасных диких зверей, отрезая им доступ к воде. Но поистине всемирное распространение колючая проволока получила с развитием железных дорог: здесь ее использовали для ограждения путей от бродячих животных. Начиная с 1899 года ведущим производителем колючей проволоки стала American Steel and Wire Company. В течение первых восьми лет своего существования компания экспортировала 34 процента продукции, в течение следующих восьми лет этот показатель возрос до 44 процентов. Все же не стоит недооценивать значение американского рынка: потребляя ежегодно более 100 тысяч тонн колючей проволоки, США были и, по всей видимости, остаются мировым центром производства и спроса на этот товар.

2.

В октябре 1899 года буры Трансвааля и Оранжевая республика объявили войну Великобритании. К июню 1900 года основные города буров были захвачены английскими войсками; казалось, война идет к концу. Выглядела эта война вполне традиционно: осада укрепленных пунктов, развертывание воинских частей, победы на полях сражений, сопровождавшиеся дерзкими марш-бросками. Вскоре, однако, стало ясно, что война вовсе не окончена, и то, что случилось дальше, отличалось от традиционной войны самым существенным образом.

Перегруппировав силы и заново продумав свою стратегию, буры начали партизанскую войну. Небольшие верховые отряды, "командос", совершали набеги на позиции англичан, разрушали железнодорожные пути и устраивали засады. Буры не просто хотели заставить англичан платить за вторжение дорогую цену: их главной целью было расшевелить бурские общины Кейпа и Наталя, побудить всю Южную Африку взяться за оружие и сделать положение оккупантов невыносимым.

Британская армия старалась сдержать и подавить сопротивление остатков бурских войск, при этом не давая партизанам проникать на контролируемые ею территории. Теперь победа в войне не требовала от армии геройства на поле брани и взятия городов: все упиралось в создание эффективного оккупационного режима. Чтобы лишить партизан убежища в стране, где большинство населения кормилось от земли, англичане сжигали фермы и сгоняли тех, кто не принимал участия в военных действиях, в "лагеря беженцев", или, как их тогда впервые назвали, "концентрационные лагеря". Для военного успеха решающее значение имела мобильность. Англичане передвигались главным образом по железной дороге, буры - на лошадях. Желая обезопасить свои коммуникации и в то же время воспрепятствовать движению конных отрядов противника, англичане построили вдоль железных дорог двойные изгороди из колючей проволоки, с дополнительным плотным заграждением между рядами. Такая ограда была совершенно непреодолима для коней. Правда, проволоку можно было перерезать, но эта операция требовала времени, и партизаны превращались в превосходную мишень для врага. Вдоль всей линии укреплений - сначала в полутора километрах друг от друга, а затем, с обострением военной обстановки, еще чаще - были построены небольшие форты, или блокгаузы. Они были сделаны из армированного железа и окружены плотными заграждениями из колючей проволоки. Внутри такого форта размещались небольшие отряды, обычно по шесть солдат, которые были вооружены новым видом оружия - пулеметом. Чтобы преодолеть железнодорожные пути, буры были вынуждены перерезать заграждения на максимально возможном расстоянии от фортов под пулеметным огнем.

К 1902 году южноафриканскую степь пересекали тридцать пять укрепленных линий, как вдоль железных дорог, так и в стороне от них; самая длинная из линий протянулась на 280 километров. Было построено около восьми тысяч блокгаузов, а общая протяженность установленных проволочных заграждений измерялась тысячами километров. Как и на американском Западе, с помощью колючей проволоки под контроль было взято огромное пространство. Партизанская война фактически прекратилась, тающие отряды партизан то и дело попадали в окружение; наконец летом 1902 года буры капитулировали.

Военные специалисты всегда интересовались искусственными преградами, которые могут останавливать или сдерживать продвижение противника, однако по мере того как возрастала способность армии вести длительные боевые действия на открытой местности, главным предметом их интереса стали полевые укрепления, оттеснившие на задний план традиционные крепостные стены и замки. Мобильные, быстро передвигавшиеся армии XIX века превращали любое занимаемое ими пространство во временно укрепленный район, где неприятеля встречали окопы и другие труднопроходимые препятствия.

К концу прошлого века в перечнях военных укреплений появляются упоминания проволочных заграждений. С.Б. Бракенбери, например, пишет:

"Самое лучшее препятствие - проволочное заграждение, которое нетрудно соорудить всюду, где можно добыть проволоку. В лесу проволоку можно растягивать на естественных опорах: деревьях и кустах; она имеет то преимущество, что заплетает ноги вражеских солдат, - вне зависимости от того, как долго велась артиллерийская подготовка. Единственный способ преодолеть проволочное заграждение - это пробраться под ним ползком или прижать его к земле".

Упоминаемая здесь проволока, по всей видимости, еще не была колючей. Так или иначе, ею надо было запасаться впрок: ведь проволока не относится к числу даровых и доступных природных ресурсов. Даже во время англо-бурской войны, где проволока использовалась очень широко, солдаты, отправляясь в поход, не брали ее с собой.

К 1909 году роль проволоки несколько изменилась. Дж. Фибиджер в своем "Руководстве по строительству полевых укреплений" отмечает, что невысокие проволочные заграждения (из обычной проволоки) впервые были применены в 1863 году, во время Гражданской войны в Америке. Он упоминает и об использовании заграждений из колючей проволоки, подчеркивая, что отныне наряду с саперными лопатками солдатское снаряжение должно включать и специальный инструмент для ее перекусывания. Фибиджер явно извлек уроки из японского вторжения в Манчжурию в феврале 1904 года и Русско-японской войны. Театр военных действий развернулся на колоссальной территории, отличавшейся разнообразием ландшафта; почва в Манчжурии была скудной, а климат суровым. И русские, и японцы должны были перевозить своих солдат на большие расстояния. Современные виды вооружения, с одной стороны, и сравнительно медленное развертывание войск, с другой, придали войне особый характер: периоды длительного накопления сил чередовались со стремительными наступательными операциями. А это, в свою очередь, требовало строительства развитой системы укреплений, что было весьма трудоемким и дорогостоящим предприятием. В большинстве случаев атакующим приходилось сталкиваться с противником, успевшим построить надежные оборонительные сооружения. Окопы, обычно имевшие форму люнетов, были очень большими - 2,5-3 метра в глубину и 3 метра в ширину - и вмещали от нескольких десятков до нескольких сотен солдат (примерно один человек на метр окопов). Цепь таких окопов в совокупности составляла внушительную линию обороны. На самом переднем крае - примерно в шестидесяти метрах от передних окопов, в которых находились пулеметчики, - устанавливались плотные заграждения из колючей проволоки. Дальность боя пулеметов достигала нескольких сотен метров, так что они вносили беспорядок в ряды атакующих уже на большом расстоянии от проволочных заграждений, а те солдаты, которым удавалось до них добраться, оказывались беззащитными перед огнем неприятеля. Преодоление мощных оборонительных рубежей этого типа считалось весьма рискованным делом: человеческие потери при прорыве через проволочные заграждения были чрезвычайно высоки. (Колючая проволока использовалась даже внутри окопов. Когда японским солдатам удавалось ворваться в русские траншеи, отступавшие бросали сверху легкие "клетки" из колючей проволоки, чтобы лишить их возможности двигаться дальше.) Замедление атаки неприятеля и увеличение скорости огня - таковы были основные методы окопной войны. Исход конфликта, однако, решил японский флот, одержавший победу на море.

В новых условиях ведения войны впервые резко упала роль кавалерии. Как писал лорд Дандональд, во время Англо-бурской войны "стремительно возросло число проволочных заграждений, разделивших территорию страны на ограниченные зоны... Несколько жил проволоки или пересеченный участок местности - и вот уже продвижение конницы замедлено до такой степени, что винтовка прекрасно успевает сделать свое черное дело".

Дандональд имел в виду не только заграждения из колючей проволоки, устанавливаемые в военных целях, но и сельскохозяйственные изгороди. Число последних в Европе росло с каждым днем, и они настолько изменили характер местности, что от кавалерийских операций стали отказываться еще до того, как Первая мировая война перешла в окопную фазу.

В Англо-бурской войне колючая проволока играла решающую стратегическую роль, разграничивая большие участки территории. В Русско-японской - решающую тактическую роль, обозначая небольшие, наиболее уязвимые для пулеметного огня зоны. В Первой мировой войне использовались одновременно и стратегическая, и тактическая функции колючей проволоки. Основные факты, относящиеся к ее применению, хорошо известны. После ряда быстрых успехов в начале войны немцы вскоре были остановлены в сентябре 1914 года у оборонительного рубежа, пересекавшего наискось северо-восточную Францию. Окопы, вырытые по обе стороны линии фронта, напоминали аналогичные сооружения времен Русско-японской войны, с тем, однако, отличием, что колючая проволока получила теперь еще более широкое применение. Автор английского руководства по военному делу, изданного во время войны, не скупится на подробности:

"Фронтовые окопы...должны быть надежно защищены. Наиболее эффективным препятствием является определенный тип заграждений из колючей проволоки, который используется в наше время повсеместно... Полоса проволочных заграждений должна быть достаточно широкой, чтобы через нее нельзя было проложить переходные мостки или быстро проделать брешь; заграждения следует устанавливать на небольшом расстоянии от огневых точек обороняющихся и достаточно близко для того, чтобы вести наблюдение за ними в ночное время. Ближний край заграждений должен отстоять от окопов примерно на 20 метров, а в ширину они должны иметь не менее 10 метров... Иногда бывает полезно построить второй пояс заграждений за первым - так, чтобы его внешний край находился от окопов на расстоянии 40-50 метров... При соответствующей тренировке пехоте должно хватить одной темной ночи, чтобы установить заграждения такого рода в каких-нибудь 100 метрах от позиций неприятеля".

Подступая на столь близкое расстояние, солдаты, естественно, оказывались в непосредственной близости от проволочных заграждений противника.

Немцы доверяли колючей проволоке даже больше, чем союзники; как сообщает Дж. Эллис, "их заграждения редко имели менее 15 метров в ширину, а во многих местах достигали 30 метров, а то и больше. В линии Зигфрида перед каждой траншеей было установлено по меньшей мере десять поясов укреплений". ("Поясом" называли одиночное заграждение, состоящее из многих жил колючей проволоки.) Если вдуматься, статический и симметричный характер войны придавал ей в каком-то смысле черты сотрудничества, общей работы враждующих сторон по разделению пространства. Границы, прочерченные в этом пространстве линиями траншей, тянулись от Северного моря до Швейцарии - почти все это расстояние можно было пройти по дну окопов, не поднимаясь на поверхность земли. В этих окопах жили миллионы людей, для обеспечения которых всем необходимым были созданы гигантские сети снабжения. Основная часть мировой экономики, так или иначе переориентированной на военные нужды, теперь, по существу, была привязана к этим линиям. Между ними пролегала "ничья земля", полоса незастроенного пространства, как правило, примерно в полкилометра шириной, буквально заполненного колючей проволокой военного назначения: колючки на ней располагались намного плотнее, чем на проволоке для сельскохозяйственных нужд, и были почти вдвое длиннее обычных. Проволоку вновь, как когда-то, умышленно делали "злой".

Новые типы заграждений были гораздо совершеннее прежних, описываемых в более ранних пособиях по военному делу. Эти заграждения строились для боевых действий специфического, позиционного характера: именно поэтому их неотъемлемой частью сделалась проволока. (...) Фактически в окопах складывался особый образ жизни, позволявший идеальным образом решить проблему противодействия передвижению человека. Для солдат, находившихся на фронте, время превратилось в череду длительных периодов унылой скуки, изредка перемежаемых короткими стычками с неприятелем. Так возникла новая форма человеческого отчуждения, которой предстояло оказать заметное влияние на политическую жизнь послевоенной Европы.

3.

В 1896 году, во время кубинской войны, генерал Валериано Уэйлер приказал согнать всех жителей острова в укрепленные города, оккупированные испанскими войсками. По мнению генерала, это был единственный способ отрезать партизан, борьбу с которыми он вел, от источников снабжения. Сотни тысяч людей были насильственно переселены из деревни в город. Жестокость этой политики в значительной степени повлияла на общественное мнение в США и подготовило его к американо-испанской войне 1898 года, в результате которой большая часть колониальных владений Испании перешла в руки американцев. Годом позже начались беспорядки на Филиппинах, где местное население восстало против владычества США. В качестве ответной меры американские власти начали проводить политику "концентрации", и со временем восстание было подавлено; при этом потери гражданского населения в концентрационных зонах составили 11 тысяч человек.

Тактика, применявшаяся в этих зонах, напоминала не столько тюремное заключение в собственном смысле слова, сколько систему комендантского часа. Ограничение свободы передвижения обеспечивалось массированным присутствием оккупационных войск: солдатам был дан приказ открывать огонь по любому человеку, находившемуся в неположенном месте в неурочное время. Американцам не было нужды следить за поведением каких-то конкретных граждан, так как под их контролем находилось все население. Концентрационные зоны этого типа не относятся непосредственно к истории колючей проволоки, но уже предвещают позднейшие изобретения ХХ века, когда в условиях войны большие группы людей подвергались насильственной депортации и заключению в концентрационные лагеря (для чего было вполне достаточно причислить человека к разряду потенциальных врагов).

Примером может служить Англо-бурская война. В ходе военных действий англичане разрушали все больше и больше ферм, принадлежавших бурам, и насильственно переселяли их обитателей на территории, находившиеся под контролем оккупационных войск. Было решено размещать людей не в существующих городах и деревнях, а в специальных пунктах. Для этого было создано целое ведомство, занимавшееся устройством буров на новом месте и решавшее вопросы медицинской помощи, образования, охраны и питания. Эти пункты, в отличие от кубинских и филиппинских концентрационных зон, представляли собой компактные временные поселения, отсюда и их название: "концентрационные лагеря".

Всего было построено около пятидесяти концентрационных лагерей, причем в каждом таком лагере содержалось самое большее несколько тысяч заключенных. За редкими исключениями это были женщины и дети (мужчины сражались против англичан). Смертность от болезней в лагерях была катастрофической: за время войны умерло в общей сложности около 30 тысяч человек.

Поначалу лагеря не огораживали: тем самым создавалось ложное впечатление, будто в них содержатся не заключенные, а беженцы, пользующиеся защитой британских властей. Для поддержания порядка из немногочисленных заключенных-мужчин формировались внутренние полицейские силы, подчиненные начальнику местного гарнизона. Им приказывали задерживать всех, кто пытался либо проникнуть на территорию, либо покинуть ее без разрешения, и доставлять к начальнику лагеря, который мог по собственному усмотрению поместить "правонарушителя" в тюрьму или ограничиться более легким наказанием.

Несмотря на эти меры, существование концентрационных лагерей ставило англичан перед серьезными проблемами. Посетив один из трансваальских лагерей, инспектор Кендал Фрэнкс сообщил в своем отчете, что 11 августа 1901 года буры совершили набег на лагерь и угнали скот (157 голов). Начальник лагеря Фрэнк Уинфилд, согласно донесению инспектора, ответил на это энергичными контрмерами, приказав заключенным окружить территорию проволочным заграждением. То был первый в истории письменно зарегистрированный случай, когда границы населенного пункта были обозначены колючей проволокой. Спустя две недели Фрэнкс посетил лагерь в Фольксрусте и обнаружил, что тамошние 5 тысяч заключенных находятся внутри двойного ограждения из колючей проволоки, что делает совершенно излишним присутствие внутренней полиции. 7 сентября он с явным неудовольствием отметил отсутствие колючей проволоки в лагере Гейдельберг. Вскоре женский комитет, учрежденный британским правительством для инспекции лагерей, рекомендовал огораживать их территорию проволокой в обязательном порядке: "Наличие... инфекционных заболеваний в городе или в лагере часто делает необходимым установление строгого карантина. Не подлежит сомнению и то, что ограждение желательно с точки зрения гигиены. Намного легче обеспечивать соблюдение санитарных норм, если границы лагеря четко обозначены и защищены"2. Поражает легкость, с какою возводились проволочные изгороди: поселение среднего размера можно было обнести оградой буквально в считанные дни. Материалы, необходимые для постройки такой ограды, было нетрудно найти, да и само ее сооружение не требовало чрезмерных усилий. Лагеря за колючей проволокой возникли уже потому, что колючая проволока была доступным материалом.

Когда решается проблема сосредоточения враждебных элементов в одном месте, нельзя ограничиться половинчатыми решениями, - заключенных нужно так или иначе лишить свободы передвижения. Но во время войны этого не так просто добиться. Рассмотрим в качестве примера Гражданскую войну в США. Зимой 1864 года перед лицом усиливающегося давления со стороны противника северянам пришлось эвакуировать из Ричмонда, штат Вирджиния, известное число военнопленных. Их срочно переместили в городок Андерсонвиль, где начальство сразу же столкнулось со скудостью лесоматериалов: их едва хватало для сооружения ограды, но было явно недостаточно для жизнеобеспечения - отопления, приготовления пищи и т.п. Даже постройка самой примитивной изгороди - по существу, обычного загона - приводила к расходованию ценного военного ресурса. В течение трех месяцев многие заключенные (примерно десятая часть от общего числа) умерли. В Ричмонде для их содержания были приспособлены здания табачных складов и небольшой островок посреди реки - иначе говоря, то, что уже существовало к моменту появления пленных. Когда же требовалось построить что-то новое, как в Андерсонвиле, возникла критическая ситуация.

В течение полувека эту проблему удалось решить почти всюду. Вот как описывает русских военнопленных, захваченных неприятелем в августе 1914 года, Солженицын:

"А пешую колонну ведут в загон для людей, обтянутый временной колючей проволокой, почти условной, на временных шестах, прямо в поле. Тут пленные по голой земле рассеялись - лежат, сидят, за головы взявшись, стоят и ходят, измученные, обшарпанные, перевязанные, не перевязанные, в кровоподтеках, с открытыми ранами, а некоторые, почему-то, в одном белье, иные разуты, и конечно все некормлены. Через проволоку смотрят на нас покинуто, скорбно. Новинка! как содержать столько людей в голом поле, и чтоб не разбежались! А куда ж их девать? Новинка! кон-цен-тра-ционный лагерь! - Судьба десятилетий! Провозвестник Двадцатого века!"

Отныне использование колючей проволоки стало обычной практикой при строительстве лагерей военнопленных. Сначала их помещали во временные загоны, а оттуда спустя непродолжительное время перевозили (почти всегда по железным дорогам) в другие, постоянные лагеря. Некоторых пленных поселяли в бывших складах, замках и церквях, однако рано или поздно практически все они оказывались замкнутыми внутри характерного пространства, следующим образом описанного С.П. Деннетом в книге "Пленные Великой войны" (1919):

"Место, окруженное оградой из колючей проволоки высотой около трех метров, в некоторых лагерях одиночной, в некоторых двойной, с дополнительным ограждением, установленным примерно в двадцати пяти метрах от первого. Заключенного, пойманного на полосе между ограждениями, ждала смерть".

Караульные вышки, размещавшиеся вдоль всей цепи ограждений, обеспечивали часовым полный обзор - не столько территории лагеря, сколько окружавшей его запретной полосы. В этом отношении полупрозрачность проволочной изгороди делала ее прямо-таки идеальным ограждением.

Как видим, обозначились типовые ситуации: окопы и колючая проволока времен Русско-японской войны и более позднего периода, блокгаузы и колючая проволока времен Англо-бурской войны, караульные вышки и колючая проволока времен Первой мировой войны. Функциональные различия между окопами, блокгаузами и караульными вышками объясняются все более заметной асимметрией в расположении враждующих сторон. Во время Русско-японской войны пехота, которой противостоял хорошо вооруженный неприятель, была вынуждена рыть окопы; во время борьбы англичан с легковооруженными бурами важнее всего было вовремя увидеть врага, для чего вдоль линии ограждений и устанавливались сравнительно легкие форты заводской сборки. Наконец, содержание в заключении невооруженных пленных требовало в первую очередь идеального обзора изгороди. Неудивительно поэтому, что Великая война ознаменовалась появлением караульных вышек, которые сделали ненужным строительство каких-либо массивных укреплений, несмотря на то обстоятельство, что в лагерях военнопленных часовые и заключенные принадлежали к разным воюющим сторонам. (Сформировать из последних внутреннюю полицию, как в случае с гражданскими лицами, было далеко не так просто.)

Во время Первой мировой войны в Великобритании проживало около 30 тысяч человек, имевших немецкое гражданство. Экспатриировать их было невозможно: простейшим способом решения проблемы было интернирование. Для размещения части интернированных немецких граждан, как и обычно в таких случаях, были использованы заброшенные здания - обветшалый крытый каток в Саутгемптоне, бывший фабричный корпус в Ланкастере; однако большинство арестованных попало за колючую проволоку - в два лагеря, построенные на острове Мэн. Концентрационный лагерь стал удобным инструментом, позволявшим держать под контролем население вражеской державы, будь то обычные граждане или другие группы лиц.

Во время гражданской войны определение противника далеко не всегда связано с его национальной принадлежностью. "Всякий, кто осмеливается выступать против советской власти, будет немедленно арестован и помещен в концентрационный лагерь", - гласило постановление ВЧК от 31 августа 1918 года. К 1922 году в Советском Союзе существовало 56 лагерей, в которые было заключено 24 750 человек. После окончания Гражданской войны лагеря не стали сносить: они лишь претерпели поверхностные изменения. Хотя в начале 20-х годов ситуация в стране была более спокойной, власти решили сохранить лагеря. В это время основным местом принудительного заключения в России были прочные постройки бывшего монастыря на Соловецких островах в Белом море. Число заключенных в Соловецком лагере постоянно росло: в 1923 году их насчитывалось три тысячи, а в 1930 году - уже пятьдесят тысяч.

К концу 20-х годов Россия фактически была вновь ввергнута в состояние гражданской войны. Врагами теперь стали "кулаки", "вредители" и им подобные. В 1933 году заключенными ГУЛАГа были 2,5 миллиона человек, а ко времени смерти Сталина в 1953 году это число удвоилось. Затем количество лагерей резко сократилось, но они по-прежнему оставались неотъемлемой частью советского ландшафта. Точное их число не может назвать никто. Совокупная длина границ ГУЛАГа достигала десятков тысяч километров - величина, сравнимая с протяженностью железных дорог и ограждений из колючей проволоки на американском Западе в XIX веке. Планировка советских лагерей отвечает классическому образцу: территория, окруженная несколькими поясами колючей проволоки, вдоль которых на определенных расстояниях установлены караульные вышки.

Если в наши дни колючая проволока стала знакома всем и каждому, то причину следует искать прежде всего в неизгладимых воспоминаниях о Холокосте. Господство над пространством было принципиальным элементом нацистской идеологии: тесная связь немцев с почвой противопоставлялась оторванности от почвы, которая была свойственна евреям. Подобно классовому врагу большевиков, евреи представляли собой врага, не локализованного в определенных границах. Чтобы победить такого противника, его надо было сначала сосредоточить в обозримых пространственных рамках. Стремление немцев отвоевать для себя жизненное пространство (Lebensraum) и одновременное стремление сделать это пространство свободным от евреев (Judenrein) - разные грани внутренне единого процесса. Нелишне напомнить, что верхушка нацистской партии принадлежала к окопному поколению.

История немецких концентрационных лагерей берет отсчет с 1933 года. Впрочем, поначалу они были политическим инструментом общего назначения, сравнимым с тем, что создали у себя большевики. После захвата Польши нацисты создали там специальные гетто, сопоставимые с концентрационными зонами на Кубе и Филиппинах, с той, однако, оговоркой, что на этот раз они предназначались исключительно для определенной группы людей. Не стоит и говорить, что границы гетто были обозначены колючей проволокой. В 1941 году евреи систематически истреблялись в оккупированных районах Советского Союза, а в конце того же года "окончательное решение" еврейского вопроса достигло своей высшей фазы - уничтожения евреев в лагерях смерти. В этот момент нацистская Германия достигла абсолютного господства над пространством, на которое она притязала: вся оккупированная Европа теперь была соединена посредством сети железных дорог с некоторым количеством узловых точек, которыми стали лагеря.

На фоне столь масштабных процессов колючая проволока может показаться незначительной деталью. На самом деле именно она была ключевым элементом архитектуры лагерей смерти. "Мы были отделены друг от друга колючей проволокой", - свидетельствовал один из уцелевших заключенных, высказывание которого приводит Вольфганг Софски в своей книге "Организованный террор". "Немцы, без сомненья, питали особенное пристрастие к колючей проволоке. Куда бы ты ни пошел, почти сразу же непременно натыкался на проволоку. Зато качеству материала можно было смело доверять: это была отличная проволока из первосортной нержавеющей стали. Густо усеянная большими колючками. Колючая проволока, натянутая вертикально; колючая проволока, натянутая горизонтально". Проволоку использовали не только для того, чтобы огородить внешние границы лагеря, но и внутри него, чтобы обозначить зоны, имевшие то или иное специальное назначение. Лагерь напоминал картину Мондриана: прямоугольник, разбитый на более мелкие и, далее, еще более мелкие прямоугольники разного размера, обязательно разграниченные плотными изгородями из колючей проволоки. Внешняя ограда всегда состояла из многих поясов. Впрочем, для обеспечения полного контроля над заключенными было недостаточно одной проволоки (к тому же в новых условиях, когда нужно было скрывать то, что находилось внутри ограды, ее полупрозрачный характер стал уже не достоинством, а изъяном). Поэтому проволочные ограждения нередко дополнялись бетонными стенами. Однако узники чувствовали себя окруженными прежде всего проволокой. Причин тут было две: во-первых, проволока находилась под электрическим напряжением, что превращало ее в двойной символ насилия, которое они были вынуждены терпеть; во-вторых, нацистские часовые, развивая практику, существовавшую в лагерях военнопленных, даже в случае приближения заключенных к проволоке на определенное расстояние немедленно открывали по ним огонь на поражение. Иначе говоря, в лагерях ограждение пространства стало самоцелью.

История колючей проволоки не кончается лагерями смерти. В современном мире она находит самое широкое применение, и объем ее производства остается высоким. В литературе, посвященной этому предмету, можно выделить два принципиально различных типа сочинений. Авторы сочинений первого рода интересуются исключительно гуманитарным аспектом колючей проволоки и почти не касаются технических проблем. Колючая проволока становится здесь идеальным символом репрессий; наиболее известным примером такой символики, видимо, может служить эмблема Эмнести Интернешнл: горящая свеча, окруженная витком проволоки. Изданы бесчисленные воспоминания жертв репрессий, которые описывают опыт существования "за колючей проволокой", но не уделяют должного внимания механике этих репрессий.

В сочинениях другого рода обсуждается, нередко и с технической точки зрения, использование колючей проволоки для ограничения передвижения животных, особенно на американском Западе. В этом контексте колючая проволока становится полноправным историческим персонажем - героем, чьей силой и изобретательностью можно только восхищаться. Некоторые из авторов таких сочинений даже коллекционируют колючую проволоку. В их представлении это один из драгоценных осколков истории освоения американского Запада, образ его прошлого. Иногда они касаются и военного назначения колючей проволоки, но при этом говорят только о ее оборонительной функции.

Эти не согласующиеся между собой взгляды на колючую проволоку мешают осознать тот факт, что расширение ее использования - от ограничения передвижения животных к ограничению передвижения людей - диктовалось вовсе не извращенным, а естественным развитием изначально присущих ей свойств. Если мы обратимся к такому фундаментальному понятию, как боль - боль, которую причиняют колючки, вонзающиеся в живую плоть, - то увидим, что на этом уровне животные и люди отличаются друг от друга не слишком сильно. Живые существа, порабощающие других живых существ, ставят под угрозу самих себя.

Никто не возьмется утверждать, что массированное применение колючей проволоки на американском Западе каким-либо непосредственным образом повлекло за собой ее использование в качестве окопных ограждений, которые, в свою очередь, были промежуточным этапом на пути к концентрационным лагерям. Тем не менее существует выраженная последовательность и несомненное сходство между подавлением животных и подавлением людей. О людях и животных никак нельзя сказать, что они "сотрудничают" друг с другом в рамках капиталистической экономики. Отношения между ними напоминают отношения между воюющими группами или, еще точнее, между угнетателями и угнетенными. Но поскольку животных угнетать гораздо легче, они могут служить чем-то вроде опытного материала, на котором одни человеческие существа испытывают методы угнетения других. Судя по всему, не существует никакой связи между концентрационными лагерями нацистов и экспериментами, которые Генри Роуз ставил на своей корове, - однако не менее верно и то, что Освенцим в принципе не мог быть окружен изгородями из диких апельсиновых деревьев. Для охраны лагерей была нужна специальная технология, и совсем не очевидно, что технология, основанная на использовании колючей проволоки, оказалась бы столь доступной, если бы ее перед тем не опробовали на американском Западе.

Материалы, необходимые для изготовления колючей проволоки, существовали еще за десять лет до того, как она была придумана, - во времена Гражданской войны в США, давшей жизнь всевозможным изобретениям в области военной техники: от пулемета до подводной лодки. Больше того, эта война, в которой участвовало беспрецедентное количество солдат, породила также новые требования к ограничению свободы военнопленных, в некоторых ситуациях - как, например, тюрьма под открытым небом в Андерсонвиле, где пленных пришлось содержать в примитивном загоне, - особенно ясно продемонстрировавшие несовершенство существующих методов. На самом деле уже в то время иногда - локально и в тактических целях - использовали обычную проволоку: из нее строили полевые заграждения. Но это использование проволоки, целиком зависевшее от того, была ли она доступна в местных условиях, принципиально отличалось от последующего применения проволоки, усеянной колючками. Колючая проволока стала колючей проволокой только тогда, когда были произведены огромные количества этого материала: тысячи и тысячи километров. Небольшой кусок такой проволоки - это ничего не значащее изделие из железа, не более эффективная преграда, чем куст терновника. А вот если растянуть ее на многие километры, получится новое средство, ограничивающее свободу передвижения.

Найдя широкое и разнообразное применение во время Англо-бурской войны, колючая проволока навсегда вошла в историю человечества; но это произошло лишь после того, как два десятилетия сельскохозяйственного прогресса в несколько раз снизили ее цену. На своем пути к теперешнему глобальному успеху ей пришлось пройти через период, который может быть назван периодом своеобразного "накопления капитала", - время, когда были произведены и отправлены на склады бесконечные километры этой продукции. Только тогда колючая проволока смогла стать ключевым элементом современной системы властного принуждения - или, если посмотреть с другой стороны, системы страданий. И страдания, которые люди причиняют животным, по-видимому, в конечном счете неотделимы от страданий, которые они причиняют самим себе.

Текст печатается с сокращениями
The New York Review of Books, July 20, 2000
Перевод Г. Маркова

ИФ-библиография:
Robert T. Clifton. Barbs, Prongs, Points, Prickers, and Stickers; A Complete and Illustrated Catalogue of Antique Barbed Wire. - University of Oklahoma Press, 1979.
Don Hampton Biggers, A.C. Greene (Introduction), Seymour V. Connor. Buffalo Guns & Barbed Wire: Two Frontier Accounts. - Texas Tech University Press, 1991.

Примечания:

1 Так называемый Texas panhandle в северо-западной части штата. - Прим. ред.

2 Английская пропаганда всячески обличала несостоятельность медицинских и санитарных методов, практиковавшихся противником, - дескать, ради собственного благополучия буров надо было навязать им силой более передовые методы, находящиеся на вооружении у цивилизованных британцев.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел история