Горфункель А. О попытке закрыть историю

(Отзыв о работе М.М.Постникова «Введение в критику древней хронологии»)

Оп.: Проблемы всемирной истории: сборник статей в честь А.А.Фурсенко. СПб.: Изд-во Д.Буланин, 2000, сс. 45-57.

Предварительные замечания

Впервые о работах М.М.Постникова, еще не оопубликованных, я услышал в 1969 г., когда математик и правозащитник Револьт Иванович Пименов, увлеченный идеями радикального пересмотра исторической хронологии, выдвинутыми в работах народовольца, узника Шлиссельбургской крепости, почетного академика Н.А.Морозова и математика, лауреата Ленинской премии М.М.Постникова, предложил мне выступить вместе с историком античности Э.Д.Фроловым на семинаре в Ленинградском отделении Института математики Академии наук. Перед этим на выступление М.М.Постникова была приглашена проф. Александра Дмитриевна Люблинская; она прослушала аргументы защитника «новой хронологии» в течение 15 минут и ушла, не видя предмета для полемики. У некоторых участников собрания подобное поведение вызвало протест. Впоследствии я объяснял им, что если бы я пригласил их на заседение Кафедры Истории Средних веков прослушать мой доклад о «новой» математики, при том, что я из школьного курса едва помнил решение уравнений второй степени – и больше ничего – стали бы они выслушивать мои рассуждения об этой неведомой им (уж точно не-эвклидовой) теории, и насколько времени хватило бы их терпения.

И все же, узнав о том, что у поборников «новой хронологии» немало защитников, я решил принять участие в дискуссии, имея в виду, что среди участников собрания (а их было более 150 человек) было немало людей, желавших узнать мнение другой стороны.

Так как вторичный приезд М.М.Постникова тогда не предполагался, а сам он опирался на известные труды Н.А.Морозова, я подготовил свое выступление по материалам его семитомного сочинения «Христос». Э.Д.Фролов кратко и точно оценил научную несостоятельность морозовских построений и, если я не ошибаюсь, вскоре покинул заседание; я говорил в большой аудитории примерно полтора часа. Непримиримых «морозовцев» я не переубедил, но после заседания ко мне подошло несколько молодых физиков, математиков и астрономов, которые взглядов Н.А.Морозова и М.М.Постникова не разделяли: они уверили меня, что недоступная мне «астрономическая» часть аргументации сторонников «новой хронологии» также не выдерживает критики.

С собственными сочинениями М.М.Постникова и А.Т.Фоменко я ознакомился значительно позднее, когда вышла в свет их предварительная публикация «Новая методика статистического анализа нарративного материала древней истории» (М.: изд-во МГУ, 1980). Весной 1981 г., когда я принмал участие в какой-то научной конференции в Институте Всеобщей истории АН СССР, директор Института З.В.Удальцова предложила мне написать отзыв об одном из томов (кажется, их было 5) ротапринтного труда М.М.Постникова «Введение в критику древней хронологии» для предстоящего обсуждения. Рукопись с сопроводительным письмом была послана мне 13 апреля 1981 г., а 7 мая я вернул ее в Институт со своим отзывом. Знаю, что позднее состоялось обсуждение, но участия в нем я не принимал; судить о нем я мог только по информации в журнале «Вестник древней истории» Как кажется, высшее начальство не допустило широкого критического обсуждения «новой хронологии». Популярное же и весьма сенсационное ее изложение было опубликовано в журнале «Техника и наука» (1982, № 3 и 7). В это же время Ю.М.Лотман, видимо, польстившись на неортодоксальность и новизну, опрометчиво опубликовал статью математиков-новаторов в одном из выпусков «Трудов по знаковым системам», о чем впоследствии горько сожалел..

С докладом о «новой хронологии» я выступал (кажется, в 1982 или 1983 гг.) в Ленинградском отделении Института истории СССР, позднее читал об этом лекции в Доме ученых в Лесном (при Политехническом институте) и в Научной библиотеке Ленинградского университета.

К сожалению, все эти материалы столь давней полемики не утратили своей злободневности. Верным оказалось и мое предсказание, что нигилисты не остановятся на Древней истории и подвергнут пересмотру историю всемирную, включая и древнейший период истории России. За прошедшие годы было опубликовано (теперь уже трудноисчислимое) множество трудов А.Т.Фоменко и его последователей. Мода на них захлестнула газеты, популярные журналы, радио и телевидение; среди пылких сторонников «новой хронологии» оказалось множество любителей, в том числе и недавний чемпион мира по шахматам. Казалось бы, исчерпывающий ответ им был дан историком России И.Н.Данилевским («Вопросы истории», 1998, № 1) и медиевистом Д.Э.Харитоновичем, обратившим внимание на опасность «новой хронологии» как мифологизированной шовинистически-имперской идеологии («Феномен Фоменко», - «Новый мир». 1998, № 3).Были опубликованы критические отклики, принадлежащие историкам самых различных специальнстей, лингвистам, литературоведам, физикам, математикам, геологам и астрономам. Так как вся эта полемика, как кажется, не произвела должного впечатления на создателей и адептов «новой хронологии», не говоря о любителях сенсаций, я должен предупредить, что и мои доводы расчитаны не на них, а на тех читателей, которые, не будучи историками-профессионалами, хотели бы самостоятельно разобраться в существе представленных аргументов. Я ничего не стал менять в тексте двадцатилетней давности: распространение идей Н.А.Морозова и М.М.Постникова на все новые области исторического знания ничего не меняет в применяемой ими и их сторонниками методологии и в представленных ими результатах.

* * *

Хотя М.М.Постников является математиком и труд его издан под грифом Математического института, в своем сочинении он выступает в качестве историка, и сочинение его подлежит оценке с точки зрения принципов и методологии исторического исследования. Речь идет не о применении математических методов, уже доказавших в определенных условиях свою правомерность и плодотворность, а о характере использования предложенных Н.А.Морозовым и М.М.Постниковым методов. Спор идет не между историками и математиками, а между историками; различия касаются преимущественно уровня профессиональной подготовки.

Обилие в сочинении М.М.Постникова фактических ошибок, неточностей и искажений столь велико, что делает излишним и невозможным детальное их опровержение. Рассмотрению в настоящем отзыве подвергаются прежде всего методологические принципы и приемы аргументации; все фактические ошибки полностью функциональны и зависят от исходных принципов рассуждения.

1. О глобальном нигилизме

- Ну, yж это положительно интересно,-
трясясь от хохота, проговорил профессор, -
что же это у вас, чего ни хватишься, ничего нет!

М.Булгаков. Мастер и Маргарита.

Учение Н.А.Морозова и М.М.Постникова лишь видимой, декларированной целью имеет упразднение истории Древнего мира, греко-римской классической древности. Действительный его смысл и результат значительно шире: дело идет об упразднении глубочайших пластов не только средиземноморской европейской культуры, но и тысячелетней культуры многих народов Европы, Азии и Северной Африки. "Закрытие" истории Древнего мира до IV в.н.э. предусматривает фальсифицированный характер источников по истории не только Греции и Рима, но и Египта, и Передней Азии, и не только древнейшей эпохи, но и раннего Средневековья. Может быть, по неосведомленности (хотя тут трудно различить, где кончается простая неосведомленность и начинается сознательное игнорирование не укладывающегося в схему материала) авторы касаются преимущественно языческой древности, а памятники раннего христианства либо не анализируют, либо относят к значительно более позднему времени. Но "не было" не только Эллады и Римской республики и ранней империи, фараоновского Египта, Крито-микенской культуры, Иудейского царства, древней истории народов Малой Азии, Палестины, - "не было" и раннего христианства. Фальшивками оказываются (объявляются) не только сочинения Гомера и Геродота, Цицерона и Тацита , но и творения отцов церкви, вся западная и восточная патристика: Амвросий, страстно переживавший события современной ему римской истории; Иероним, каявшийся в увлечении красноречием Цицерона; Августин, исходивший в своих духовных исканиях из философского наследия Греции и Рима. В предложенной схеме нет места и для восточных отцов - для Василия Великого, обсуждавшего вопрос, как молодым людям извлечь пользу из языческих книг, знавшего Гомера, цитировавшего Феогнида, и для других ранних проповедников и богословов.

При этом сразу же обнаруживается странное противоречие (одно из многих в системе аргументации М.М.Постникова): здесь при­годны все доводы "против", независимо от того, согласуются ли они между собой. Отвергая представление о "темном" Средневековье и за­щищая его от историков (которые давным-давно отошли от просве­тительского пренебрежения к этой эпохе), М.М.Постников в то же время повторяет самые общие места вульгарной антиклерикальной пропаганды прошлого столетия. Он не верит, что монахи могли переписывать произведения античных языческих писателей - раз уничтожение этих произведений предписывалось им церковными властями. В действительности было и то, и другое - и уничтожение памятников древней письменности, и сохранение культурной тра­диции. Но как могли церковные власти Средневековья предписывать уничтожение творений языческих писателей, если ни писателей, ни творений этих, по Морозову-Постникову не существовало, если "выдуманы" они были значительно позднее? Как мог, к примеру, Григории Великий сжигать в VII веке сочинения Тита Ливия, сфальсифицированные гуманистами несколько столетий спустя?

Согласно картине всемирной истории сторонников «новой хронологии» не могла cуществовать и средневековая культура Армении и Грузни. Армянские философы, уже в V-VI вв. читали и комментировали со­чинения Аристотеля, Порфирия и Платона; Ареопагитики и Аристотель уже в древности были известны в Грузии. Речь идет о памятни­ках, созданных на древнеармянском и древнегрузинском языках; по Морозову-Постникову их придется отнести ко времени после XIII в., когда на Западе были "сочинены" книги Аристотеля.

Арабскую культуру VIII-XII вв. Н.А.Морозов и М.М.Постников отвергают полностью, не признавая ни арабского Аристотеля, ни арабского Птолемея, ни тем самым арабской науки и культуры вообще. Но арабоязычная культура охватывала огромные области от Испании до Средней Азии. При последовательном проведении идеи «новой хронологии» (а непоследовательной она быть не может, ибо один только факт существования арабской астрономии VIII в. показал бы несостоятельность всего учения в целом) нет места для Ал-Кинди, Фараби, Ибн?Сины, которые также, задолго до "изобре­тения" Аристотеля западными схоластами, читали и толковали его тексты в арабских переводах. Лишается права на историчес­кое существование и еврейская средневековая философия XI-XII вв., зависящая от платоновско-аристотелевской традиции, и византий­ская философия и наука, коль скоро Иоанн Дамаскин комментиро­вал в VIII в. никогда не существовавшего и еще не сочиненного в западных университетех Аристотеля, а богословы православной церкви отвергали языческое любомудрие задолго до того, как итальянские гуманисты «сочинили» античные тексты.

И, наконец, "критика древней хронологии" не оставляет места и для литературы Древней Руси. Известно, что в XI-XII вв. на Руси была переведена "История Иудейской воины" Иосифа Флавия, не только повествующая с выдуманных событиях несуществующей импе­рии, но и caмa еще не написанная к этому времени. Существует древнерусский перевод Эпиктета, моностихов Менандра, комедии ко­торого, как известно Н.А.Морозову и М.М.Постникову, были подделаны европейскими учеными в конце прошлого века. Византийские хроники, содержавшие изложение событий древней истории, творения визан­тийских богословов, проповедников и гимнографов, Василия Великого, Ефрема Сирина, Иоанна Златоуста и множества других составляли излюбленный круг чтения русских книжников. Отрицание исторического существования античной культуры и унаследовавшей ее достижения культуры ранневизантийской неиз­бежно ведет и к отрицанию первых столетий древнерусской письменности.

Было, бы, впрочем, несправедливо, лишив древней истории народы Евразии, сохранить привилегию на древность народам Дальнего Востока. Я не знаю, предприняли ли сторонники Морозова-Постникова поход на историю Китая. Разработанная ими мето­дология не знает границ и препятствий, она не требует знания источников и изучения языков, а потому теория всемирного под­лога может быть без труда распространена на всю историю чело­вечества, включая цивилизации Африки, Индии, Дальнего Востока и доколумбовой Америки. "Критика древней хронологии" есть, таким образом, концепция глобального нигилизма. Ее авторы исходят из презумпции винов­ности любого исторического документа, любого автора, любого исследователя. Всякий новый аргумент, противоречащий теории всемирного подлога рассматривается как свидетельство подлога еще большего. Факт, противоречащий теории, объявляется несушествующим. Цивилизация, унаследовавшая традиции античности, объявляется в свою очередь сфальсифицированной. Новые тексты, новые находки, новые переводы, новые факты, подтвер­ждающие древность античных памятников письменности, в свою очередь оказываются результатом новых и новых подделок неутомимых фальсификаторов. И так до бесконечности. Именно поэтому концепция Морозова-Постникова оказывается, с точки зре­ния ее сторонников, абсолютно неуязвимой: фактическая критика ее невозможна, поскольку всякий новый аргумент заранее объяв­ляется сомнительным и ведет только к расширению масштабов фаль­сификации. Зато здесь было бы уместно прибегнуть к более острому оружию - к знаменитой "бритве Оккама". Францисканец XIV сто­летия предупреждал: "Не приумножайте сущностей". Уходящее в дурную бесконечность нагромождение подозрений и обвинений в подлоге все новых текстов, фактов, документов и целых цивили­заций, когда объявляется фальсифицированной вся совокупность письменных источников многих столетий и разных регионов, десятки и сотни тысяч памятников греческой, латинской, арабской, еврейской, славянской письменности, данные целых наук и дисциплин – археологии, палеографии, дипломатики, языкознания и т.д. - все это свидетельствует, что "критика древней хронологии" нуждается во все новом приумножении сущностей. Она не в силах объяснить одни факты другими, но может только обосновать одно недоказан­ное предположение другим, столь же мало обоснованным предполо­жением. И здесь бритва Оккама работает чисто: концепция всемирного подлога навлекает на себя серьезнейшее подозрение.

Любопытна принятая в "Критике" система доказательств: принимаются любые доводы, свидетельствующие "против" существования античности, независимо от того, согласуются ли они между собой.

Один пример такой противоречивой аргументации я уже привел

(предписание церковных властей уничтожать памятники несуществующей классической древности до их позднего "создания"). Другой довод - бесспорные (и историками-профессионалами установленные, вскрытые и разоблаченные) факты фальсификации памятников пись­менности и материальной культуры. М.М.Постников приводит в качестве примера обилие на западном художественном рынке подделок картин французского художника XIX в. К.Коро; ссылается он и на известные факты подделок в США русских икон. Но может ли это служить доводом в пользу того, что ни художник Коро, ни его подлинные картины, ни русская икона никогда не существовали? Не доказывает ли, напротив, сам факт появления подделок на рынке историческое существование как французской живописи XIX сто­летия, так и древнерусской иконописи? Может ли существование подделок древних манускриптов, монет, произведений искусства служить доводом против самого факта существования античной цивилизации и ее духовной и материальной культуры?

Другой аргумент сторонников нигилистической концепции мировой истории - их собственная неосведомленность. То, чего не знают Н.А.Морозов, М.М.Постников и их сторонники, для них не существует. Так оказывается перевернутым известный афоризм Декарта: если я не знаю, не мыслю, не представляю себе, не могу этого понять и объяснить, значит это не существует. Наиболее ярко этот пример аргументации проявился в обосновании "небытия" античной науки.

2. О невежестве древнем и новом

- Откуда у тебя, хам, такие познания?
Я.Гашек

Недоверчивое отношение Н.А.Морозова и М.М.Постникова к достижениям античной науки весьма напоминает обращенный к бравому солдату Швейку вопрос подпоручика Дуба.

Придерживаясь плоско-эволюционистской концепции развития науки, М.М.Постников не допускает существовании разрывов в истории знаний, представляет историю естествознания как постепенное и неуклонное приумножение знаний о мире. Поэтому античная наука не могла существовать. Правда, забвение достижений античной цивилизации не было абсолютным, и историки прекрасно это знают: иначе до нас вооще не дошли бы памятники древней письменности; приписанная М.М.Постниковым исторической науке точка зрении в действительности никогда не имела места, и в особенности не имеет ничего общего с представлениями современной медиевистики.

По мнению Н.А.Морозова и М.М.Постникова "Альмагест" Птолемея, как и многие другие сочинении античных математиков и астрономов, был сочинен в XVI веке, сразу на латинском языке, и лишь позднее переведен на греческий. То обстоятельство, что в латинском тексте изданий XVI в. приведены астрономические данные, отвечающие состояниям наблюдений ХV1 в., а в греческом - отвечающие временам Птолемея, исследователи объяснили тем, что латинское издание было предназначено длz астрономов-практиков, и потому издатели текста - астрономы эпохи Возрождении, - модернизировали данные таблиц; греческие же текст издавался для историков и филологов и потому сохранял данные оригинала. М.М.Постников трактует все наоборот: фальсифицированный текст при "обратном" переводе на греческий был подвергнут дальнейшей фальсификации. Соотношение печатной и рукописной традиции его не интересует: факт подлога есть не результат, а предпосылка его рассуждений.

И здесь в ход пускается аргументация от неведения. Историки астрономии говорят о средневековом переводе "Альмагеста" XII века - но "мы" его не знаем. Личное местоимение множес­твенного числа употребляется во "Введении в критику древней хронологии" крайне двусмысленно: читателю дают понять, что "мы" - это историческая наука, тогда как в действительности речь может идти только о неосведомленности автора разбираемого сочинения. "Мы", (т.е. М.М.Постников), действительно, не "располагаем” необходимыми сведениями о переводе ХII в. Но историки его знают, изучали, анализу и опровержению в этом случае подлежат филологические данные о языке и времени создания перевода, данные палеографии, истории списка и т.д. Но М.М.Постникову достаточно словечка "якобы” - перевод был осуществлен "якобы" в XII в. Исследователи говорят, что перевод сделан с арабского перевода - значит, по М.М.Постникову, не существовало ни арабского перевода, ни арабской средневековой астрономии вообще. О6 использовании Птолемея в средневековой науке, скажем, в произведениях Николая Орема, автор "Критики" не подозревает. Историки утверждают, что новый перевод Птолемея на латинский язык был сделан Георгием Трапезунтским в 1451 г. - М.М.Постников и здесь прибегает к удобному словечку "якобы", не утруждая себя дальнейшей аргументацией. Известно, что первое издание этого перевода вышло в свет в 1528 г. - но о нем "мы (читай: М.М.Постников) не имеем никакой информации". А могли бы и иметь - историкам европейского книгопечатания это издание прекрасно известно, оно вышло в свет в Венеции в издательстве Лукантонио Джунты, подготовил текст к печати неаполитанский математик Лука Гаурико. М.М.Постников пользуется вторым изданием - Базельским, 1537 г. и говорит, что опубликованный в нем перевод "также принадлежит перу Георгия Трапезунтского" - путая перевод и издание (с таким же успехом можно было бы сказать, что имеющееся у меня новейшее издание "Евгении Онегина" содержит текст, который "также принадлежит перу" А.С.Пушкина). Создателем подлога - латинского текста Птолемея - Н.А.Морозов объявил Г.Трапезунтского; а так как подлог был им приписан XVI веку, а Георгий Трапезунтский умер в 1484 г., то Н.А.Морозов счёл возможным, ничтоже сумняшеся, передвинуть дату его смерти на несколько десятилетий; а так как Региомонтан критиковал перевод Георгия Трапезунтского именно в XV в., то и сочинения Региомонтана объявлялись подделкой XVI в. М.М.Постников пытается найти выход из противоречия, предположив тесную связь Региомонтана с Георгием Трапезунтским и сославшись на то, что "вопрос о том, не работали ли они вместе, по-видимому, никем даже не ставился". Так этот вопрос ставиться никем и не мог; вопрос, поднятый М.Постниковым - результат полнейшей неосведомленности: научная биография обоих авторов - ученого гуманиста и астронома - хорошо изучена специалистами. Известно полемическое сочинение Региомонтана против перевода "Альмагеста" Георгием Трапезунтским - именно против перевода, в котором было немало ошибок, связанных с недостатком математических знаний у филолога; Региомонтан располагал подлинным греческим текстом Птолемея и мог судить о качестве перевода. Полемическое сочинение Региомонтана хранится в Архиве Российской Академии наук, об этой ру­кописи недавно писал историк-византинист И.П.Медведев - беда лишь в том, что "мы" об этом не знаем.

Аргумент от собственного невежества используется и для опровержения исторического существования Евклида и Архимеда. Рукописи IX в."не было", потому что ее не могло быть – других аргументов нет. Она не могла быть наготовлена для архиепископа Кесарийского - потому что "о математической культуре Византии по существу ничего неизвестно" - неизвестно кому? М.М.Постникову? Но можно кое-что и узнать: существуют специальные исследования, книги, статьи, в тем числе и на русское языке.

Перевод Архимеда, выполненный Вильгельмом Мербеке в 1269 г., для М.М.Постникова не существует, потому что он не мог существовать; правда, В.Мербеке “сочинил” латинского Аристотеля, но он “не мог” сочинить труд по механике, относимый М.М.Постниковым к более поздним временам. Вопрос об анализе языка, материала письма и других данных, необходимых для датировки перевода XIII в., даже не возникает.

Собственная неосведомленность приписывается науке и ис­пользуется как довод в полемике. Но еще отрицаемые М.М.Постниковым древние говорили: "Невежество - не аргумент".

3. Математизация глупостей.

Математика не есть средство исправления ошибок генетического кода человека. Наряду с математизацией знаний происходит и математизация глупостей; язык математики, как это ни странно, оказывается пригодным для выполнения любой из этих задач.

В.Налимов. Вероятностная модель языка.

Один из главных доводов Н.А.Морозова и М.М.Постникова - совпадения в последовательности н продолжительности царствова­ний древних царей, императоров, епископов и более поздних императоров, правителей н первосвященников. Вся древняя история на основании этих корреляций объявляется фантомом, искусственным отражением более поздних эпох; под видом выдуманных персонажей историки позднейших эпох описивали царствования своих современников. Вопрос с том, кому и зачем понадобился подобный камуфляж и подобное "удвоение" (а порой и "учетверение") мстории, создателями теории глобального подлога не ставится. Но в какой мере обоснована сама корреляция царствований?

Н.А.Морозов, М.М.Постников и их продолжатели исходят из следующих предпосылок:

а) из презумпции виновности всех древних исторических памятников;

б) из допущения двойного обмана в древних источниках: историки не только изображали одного (позднего) правителл под видом другого (древнего); для пущего обмана они еще перес­тавляли царствования, объединяли или разъединяли их;

в) из достаточности для выводов о корреляции царствований не буквальных и полных совпадений их продолжительности, а относительных длительностей последовательных правлений;

г) из допустимости для улучшения корреляции произвольной выборки царствований и правлений как в древнем, так и в более позднем ряду;

д) из допустимости, для получения более убедительной корреляции, любых перестановок, объединении и разъединений царствований, произвольных пропусков и иных махинаций с исто­рической хронологией.

Таким образом, фальсификация истории древними историками является здесь.не результатом рассмотрения и анализа материала, а предпосылкой подобного анализа.

Заметим еще одну методологическую странность: авторам необходимо выявить отсутствие случайности, индивидуальных особенностей в двух рассматриваемых рядах явлений. При этом до анализа материал более древнего ряда (впрочем, часто и второго, более позднего, что уже никак не может быть оправдано предположением о фальсификации, ибо тут речь идет о признаваемой М.М.Постниковым истории!) уже подвергается формализации, из него по возможности устраняются индивидуальные особенности, отсутствие которых только предстоит обнаружить.

Приведу только некоторые разительные примеры произвольного обращения с фактами и хронологией в графиках М.М.Постникова. Но прежде отмечу еще одно характерное противоречие в аргументации. Афинские цари рассматриваются как "тени" поздневизантийских императоров из династии Палеологов, лакедемонские - как проекция в прошлое династии правителей Мистры - поздневизантийского Пелопоннеса. Между тем даже по Н.А.Морозову и М.М.Постникову сведения об афинских и лакедемонских царях фигурировали в источниках значительно раньше. И здесь аргумент оценивается только с течки зрении его направленности против факта существования древней истории; согласова­ние с другими аргументами не предусматривается вообще.

а) Для доказательства корреляции правлений афинских царей и императоров из династии Палеологсв проделываются следующие предварительные операции: из ряда (М.М.Постников предпочитает термин "струя") афинских царей изымаюся два первых по времени царя, из ряда императоров 3 императора в начале и 1 в конце династии. Но и полученные таким искусственным путем пары царствований не дают ни одного совпадения, и за достаточную корреляцию принимаются соотношения, скажем, 1 год и 3 года, 21.год и 38 лет. Возможно, достаточные при работе с массовым материалом, подобные соотношения ни о чем не говорят, когда речь идет о явлениях сугубо индивидуального харатера, зависящих от множества частных обстоятельств. К тому же предварительно устраненные две пары царствований давали соотношения 30 – 23 года и 23 года – 48 лет, т.е. нарушали даже приблизительную корреляцию.

б) При сопоставлении сроков правления лакедемонских царей и правителей Мистры М.М.Постников производит еще одну произвольную операцию: годы правления древних царей он дает в обратной последовательности на том основании, что фальсификаторы XV в. ошибались в счете времени до нашей эры. При этом предполагается, что во всех без исключения остальных случаях фальсификаторы подобных ошибок не допускали и что до XV в. о лакедемонских царях никто ничего не знал, иначе зачем было их выдумывать до появленил на свет параллельных им правителей Мистры. Но даже и в таком, сознательно перевернутом виде совпадают годы лишь одной пары правлений, в прочих.случаях розница составляет 300% (9-3), 100% (22-11), 30% (42-28, 30-20). Причём нормальная хронологическая последовательность давала бы в одном из случаев пару правлений соответственно в 42 и в 3 года! И это совпадение М.Постников называет "почти идеальным"!

в) Для выявления корреляции выбирается совершенно произвольно два ряда римских епископов. И здесь различия в сроках правлений двух рядов весьма значительны (30-50 %). Но и это сомнительное совпадение достигается путем целого ряда предварительных произвольных операций: "Между Сирицием и Иннокентием I, - с обезоруживающей откровенностью признается в прямом подлоге М.М.Постников, - мы пропустили Анастасия I-го, понтификат которого длился 4 года: 398-402 гг.; в качестве второго варианта мы присоединили его к Иннокентию. Тогда понтификат Анастасия-Иннокентия будет составлять 19 лет" - и всё это делается для того, чтобы приравнять 15-летний и 4-летний понтификаты двух пап к 15-летнему правлению папы Зефирина! Но этого мало. Поразительная корреляция достигается еще и тем, что в одном ряду пропускается епископ Антер, правививший меньше месяца, вводится "период смуты", а во втором, кроме уже названной операции с упразднением папы Анастасия I (причём проделанной, отметим, именно во втором, т.е. даже по концепции М.М.Постникова, не сфальсифицировнном ряду!) пропускаются два кратковременные епископства Марка и Зосимы и двухлетнее правление Анастасия II!

г) В другом графике, обнаружив, что 4-хлетнему правлению папы Феликса I соответствует 9-летнее правление Феликса II, а 9-летнему понтификату св.Евтихия - 4-летнее правление Геласия, М.М.Постников с легкостью объявляет, что здесь "допущена путаница" - разумеется "здесь", в исторических источниках, а не в рассуждениях и построениях самого М.М.Постникова! - и что "Феликс II должен быть аналогом Евтихея, а Геласий I - аналогом Феликса I". Это долженствование, предписываемое историческим фактам, чрезвычайно показательно: история должна соответствовать построениям автора "Введения в критику древней хронологии".

Такова цена, которую подлинная историческая хронология должна платить за удивительную корреляцию. Правления царей и императоров укладываются в Прокруство ложе графиков Морозова-Постникова, где нужно, растягиваются, где нужно - обрубаются.

К действительно математическим и статистическим методам все эти махинации не имеют ни малейшего отношения. В исторической науке это называется фальсификацией.

Игра в корреляцию сопровождается рассуждениями об аналогии: в событиях параллельных царствовании М.М.Постников усматривает сходство, доходящее до тождества. Достичь картины пора­зительной аналогии оказывается очень легко: достаточно и в этом случае упразднить все индивидуальные различия и особенности. Если один император воевал в Германии, а другой - в Паннонии, М.М. Постникову этого достаточно, чтобы обнаружить в этих двух правлениях поразительное сходство. Но события человеческой истории, события правлений царей и императоров, несомненно, имеют черты сходства - не доказывающие тождества лиц и исторических эпох. Кроме того, необходимо иметь в виду, при изучении исторических источников, хроник, летописей воз­действие предшествующей литературной традиции, соображения литературного этикета, сознательную стилизацию, агиографические штампы и т.п. - всем этим занимается литературоведение и источниковедение, но до всего этого нет никакого дела создателям «новой хронологии». Вот разительный пример аналогии по М.М.Постникову: если папа св.Пий правил во времена, когда император Антонин "пресекает гонения на христиан", то и при папе Сильвестре, пи­шет автор "Введения в критику", император Константин "пресекает гонения на христиан" - именно так именует М.М.Постников провозглашение христианства государственной религией Римской империи. Сведенные к самым общим местам аналогии не имеют никакого смысла и содержания.

Разумеется, если отсечь все конкретные обстоятельства, то все исторические события окажутся не только сходными, но и полностью тождественными, и тогда вся мировая истерия может быть выражена, как в известной новелле Анатоля Франса, в четырех словах: "Люди рождались, страдали, умирали". Этого, вполне справедливого, суждения явно недостаточно для пересмотра всей хронологии всемирной истории.

4. О пользе грамоты.

Учись, мальчик, чтобы тебя не высекли.
Греческие прописи. Оксиринхский папирус.

Главным постулатом для отрицания исторического существования древней цивилизации и ее литературных памятников служит у М.М.Постникова открытый им универсальный закон существования письменности.

По убеждению автора "Введения в критику" развитая литература и письменность вообще не могла существовать до употребления бумаги и до изобретения печатного станка. Им сформулирован "универсальный принцип, пригодный для текстов любого содержания и позволяющий оценить время их создания". Принцип этот "состоит в том, что любой текст, написанный грамотным, литературно правильным и орфографически безошибочным языком предполагает уже существование и достаточно широкое распространение печатной продукции, а потому написан уже в эпоху книгопечатания".

Выдвинутый М.М.Постниковым критерий грамотности и орфографической безошибочности языка вообще антиисторичен, не соответствует реальным фактам истории любого литературного языка и письменности. Кроме того, никакие памятники древней письменности и не обладают требуемой М.М.Постниковым унификацией, и всякий, кто имел дело с научной текстологией, как классической, так и Нового времени, не может этого не знать.

Этой унификации нет и в эпоху всеобщего распространения книго­печатания, и тогда существовали местные, хронологические, индивидуальные особенности. Ни один текст не составлен по правилам нормативной грамматики последующих эпох.

М.М.Постников полагает, что без бумаги как дешевого и доступного материала для письма вообще невозможно обучение грамоте, т.к. оно требует упражнений, диктантов, а пергамен и папирус для этого дороги, восковые же таблички непригодны. Правда, в эллинистическом Египте найдены десятки тысяч памятников деловой письменности, в том числе и детские тетради, прописи,- на папируее, тетради из восковых табличек, списки глаголов и т.п. Правда, грамотность на Руси - как и во всей средневековой Европе - предшествовала появлению бумаги, широкое распространение письменности и грамоты - предшествовало появлению печатного станка (иначе он не мог бы и появиться: книгопечатание повсюду возникает в ответ на потребность в большом количестве однообразных текстов). Но что значат факты для нигилиста, как не очередное скопление фальшивок. Масштабов средневековой письменности М.М.Постников по счастливому неведению себе не представляет, рукописные собрания отечественных и зарубежных книгохранилищ для него звук пустой, тем более, что никаких принципов датировки памятников письменности он не признает: очевидно, десятки тысяч дошедших до наших дней пергаменных и бумажных рукописных книг догутенберговского периода для него не существуют.

Если абсолютной унификации орфографии не знают памятники античной литературы в древних списках, то нет ее и в письменности средневековья. Но грамота существовала и необходимое единообразие в литературных (особенно в литургических) текстах все же достигалось. Аргумент М.Постникова напоминает курьезный довод одного горьковского профессора-химика, также решившего поучать гуманитариев, - довод, немало позабавившей в свое время читателей юмористического раздела «Литературной газеты»: он отрицал грамотность Ивана Грозного (а стало бить и принадлежность ему литературных произведений) на том основании, что первая русская печатная азбука была издана Иваном Фёдоровым лишь в 1574 году! Вопрос о том, откуда научился грамоте сам Иван Фёдоров, его не заинтересовал.

Но если говорить о начале книгопечатания, то чем же объяснит наш критик совершенную и образцовую грамотность именно первых печатных книг - Библии Гутенберга и Апостола и Острожской Библии Ивана Фёдорова; как может он признать существование на протяжении столетий до появления на Руси бумаги и печатного станка огромного количества рукописных книг, возникновение памятников древнерусской литературы, таких, как Слово о законе и благодати митрополита Иллариона, Моление Даниила Заточника, Повесть временных лет. Историков древнерусской литературы и русского языка вполне удовлетворяет уровень грамотности и литературной "правильности" этих и многих других памятников -не знаю, могут ли они угодить взыскательному вкусу критика древней хронологии. Во всяком случае, выдвинутым им критериям они не отвечают. Вопреки универсальному принципу М.М.Постникова в Древней Руси и грамоте учили, и индивидуальное литературное творчество существовало (по мнению автора "Введения в критику" оно тоже невозможно без бумаги и без написанных на ней чернови­ков).

В одном М.М.Постников, пожалуй прав: дешевизна бумаги, относительная доступность печатного станка и государственная поддержка науки порой облегчают положение графоманов: в средние века появление труда, подобного рецензируемому, потребовало бы от автора изрядных личных расходов; отрадно, что на него пошла пусть и дефицитная бумага, но все же не сотни кож понапрасну загубленных телят.

М.М. Постников с недоверием и насмешкой относится к описанным в литературе обстоятельствам открытия забытых памятников древней письменности. История открытия Шипионе Маффеи древних рукописей на шкафах в пыли (в то время, как книги менее ценные бережно хранились в шкафах) кажется М.М.Постникову фантастической и "невозможной в реальной жизни". Можно только позавидовать такому рациональному и благополучному представлению о реальности. В жизни, увы, бывает все гораздо сложнее: не так давно в рукописном отделе одной из крупнейших наших библиотек обнаружили сотни листов произведений европейской графики XVI-XVII вв. в том числе крупнейших художников - в библиотеке о них никто не знал: поступившие в начале века, они в последующие годы не были своевременно научно описаны и за смертью хранителя прочно забыты на много десятилетий.

Мне приходилось участвовать во многих археографических экспедициях в районы Русского Севера и присутствовать при находках достаточно фантастических и, по М.М.Постникову, очевидно, тоже "невозможных в реальной жизни". В избе тракториста, где на почетном месте стояли новейших изданий книги и учебники, в закутке за печкой хранилась рукопись пятисотлетней давности, 1482 года, переписанная в свое время для князя Андрея Углицкого, брата Ивана III. В доме у старушки, на повети хранились ящики и короб бесценных старинных рукописей XVI-XVIII вв. и старопечатных книг (в том числе единственный в мире экземпляр московского Часовника 1630 г., не учтенный в библиографии). Из хлама в cветелке была извлечена тетрадка, оказавшаяся автографом Жития старца Епифания - сподвижника протопопа Аввакума. Рукописные сборники XVI в., содержавшие неизвестные редакции литературных памятников Древней Руси, вместе со списком Уложения 1649 г., лежали на траве у погреба, за три дня до прихода археографов они были случайно найдены и вытащены из-под картошки деревенскими ребятишками. По правилам "критики древней хронологии" в фальсификаторы должны бы попасть и археографы, и тракторист, и старушка, а заодно и деревенские школьники.

Существует действительная, а не придуманная аналогия между открытием памятников античной литературы в эпоху Возрождения и открытиями археографов в наши дни. И те и другие памятники вовсе не исчезали совcем, но в определенных условиях оказались в иной культурной среде, до определенного времени не привлекли к себе внимания историков и литературоведов, не были им доступны. В.И. Малышев нашел, не говоря о многих иных его открытиях, второй список "Слова о погибели Русской земли", Н.Н.Покровский обнаружил в Сибири "Судное дело Максима Грека" - я говорю о наиболее знаменитых открытиях, специалистам известны сотни других, не менее ценных. Мы являемся свидетелями и участниками важного культурного процесса - возрождения широкого общественного интереса к памятникам отечественной истории и культуры. Но не грозит ли российским археографам обвинение в подделке текстов открытых ими памятников письменности, да и древнерусской культуры вообще - со стороны создателей «новой хронологии»?

Полагаю, что опасность такая существует. Концепция всеобщего подлога Морозова-Постникова носит столь глобальный характер, что ей не служат преградой ни хронологические, ни географические, ни национальные границы.

5. О проектах вечного двигателя

С 1775 г. Французская академия наук отказывается рассматривать проекты

вечного двигателя.

БСЭ

Автор "Введения в критику древней хронологии" и его сторонники спекулируют на действительных трудностях и проблемах исторической науки - на сложностях, связанных с датировкой и определением авторства и подлинности памятников письменности и археологических находок. Все эти трудности были вскрыты самой исторической наукой, историкам-профессионалам не было нужды в содействии новоявленных нигилистов. Все без исключения примеры, приводимые в сочинениях Н.А.Морозова и М.М.Постникова задолго до них фигурировали в специальной литературе. Ныне исторической науке ставятся в упрек ее собственнее достижения, развитие и совершенствование разработанных ею методов критики источников, осущест­вленное ею же самой разоблачение фальшивок и апокрифов, против нее используется ее собственная самокритика.

Решающий аргумент сторонников концепции Морозова-Постникова - их собственное воинствующее невежество. Дело не в отдельных ошибках или неточностях, от которых не застрахован ни один исследователь. Дело в принципе "святого невежества", о котором справедливо писал Джордано Бруно, что оно не требует труда и не печалит душу. В основе концепции глобального нигилизма лежит вера в открытую по наитию истину. Построенная на противоречащих друг другу доказательствах система рассыпается в прах при первой же проверке положенных в ее основание методологических принципов н используемых для ее подкреплении фактов.

Преувеличенное представление с собственных возможностях сочетается у сторонников учения о всемирном подлоге с безгра­ничной подозрительностью. Вся истории человечества, на Западе и на Востоке, в Византии и на Руси, на Кавказе и в Средней Азии предстает как результат чудовищной всеобъемлющей фальсификации.

Приняв за основу убеждение в подлоге, нигилисты ищут его где попало, не заботясь об элементарном согласовании противоречащих друг другу версий. Н.А.Морозов обвинял в фальсификации преимущественно гуманистов, а также схоластов XII-XIII вв., "выдумавших" Аристотеля. М.М.Постников то говорит о подделках XV-XVI вв., то заявляет, что основной массив фальсификаций сложился уже ко временам Петрарки. В недавно опубликованном под эгидой Проблемного совета "Кибернетика" препринте "Новые методики статистического анализа нарративного материала древней истории" виновными в подделке творений греческих историков и евангель­ских текстов объявляются византийские авторы, начиная с XII в. История древнего мира оказывается результатом грандиозного тайного заговора фальсификаторов и фальшивомонетчиков, в котором приняли участие (ни разу не проговорившись!) многие поколения людей во всех концах земли. Пощады нет никому, никто не может оправдаться от предъявленного ему обвинения в сознательном и тайном подлоге. Здесь действует железная логика инквизиторов времен охоты за ведьмами: всякий, защищающий другого от нелепого и вздорного обвинения, сам оказывается под подозрением в ереси, неизбежно попадает в соучастники преступления. В роли проходимцев и фальшивомонетчиков, не говоря о новейших историках, филологах и археологах, оказываются Петрарка и Боккаччо, Поджо и Фичино, Региомонтан и Георгий Трапезунтский, греки и латиняне, арабы и евреи, средневековые схоласты и гуманисты, хронисты и астрономы, богословы и еретики, и так до бесконечности - "имена же их ты, Господи, веси", как писал в синодиках государь Иван Васильевич.

Все и вся обвиняющий в подлоге и обмане сам не внушает доверия. Подлог, действительно, существует. Он есть результат самоуверенного невежества, не отягощенного дисциплиной профе­ссионального исследования.

Впрочем, я не могу исключить и того, что все участники нынешней дискуссии оказались наивными жертвами великой мистификации, веселого розыгрыша. Но розыгрыш, обращенный к незнакомым людям, наносящий моральный и материальный ущерб учреждениям и лицам есть поступок глубоко безнравственный. Если же все это делается всерьез - то пусть этот отзыв послужит защите духовной среды обитания нашей цивилизации от невежественных покушений.

Я не вижу здесь материала для дальнейшей дискуссии: мне стыдно приводить очевидные примеры, известные сколько-нибудь сведущим людям. Переубедить невежд я не надеюсь. Я не хочу поощрять их стремление к Геростратовой славе. Воинствующее невежество не может быть предметом научного спора.

Российская Академия наук не обязана принимать к рассмотрению ни проекты вечного двигателя, ни проекты упразднения всемирной истории.