- Осуши свои слезы и воротись к нам веселе-
шенька.
Они все плачут при помолвке, - продолжал
он, обратясь к Верейскому, - это у них уж так
заведено… Теперь, князь, поговорим о деле,
т.е. о приданом.
А.С. Пушкин. Дубровский.
  

Россия - на стыке между Западом и Востоком, не совсем одно и не совсем
другое; Россия - это огромное пространство с огромной же длины граница-
ми, из-за которых ей извечно что-то угрожает; Россия - монстр, создающий
угрозу для всех вокруг; Россия - хорошо (хорошо ли?) вооруженная отста-
лая страна; Россия - это загадка истинной духовности, средоточие незлоби-
вости и миролюбия, вечный укор корыстной лицемерной Европе, - ну и так
далее. Это все банальности. Суть в том, что, занятые ими, мы забываем по-
интересоваться, а что имеется (имелось) в реальности.
К числу забытых вопросов относится и проблема сущности и особеннос-
тей русской империи. О ней много говорили как о колониальной державе.
Ленин говорил, за ним поколения советских историков. Параллельно, ког-
да в предвоенные годы возникла и потом сохранялась потребность в патри-
отической идеологической линии, появился обязательный для всех школь-
ных учебников пакет утверждений: Россия никогда не вела захватнических войн,
народы один за другим присоединялись к ней совершенно добровольно, и
для них вхождение в империю было исторически прогрессивным явлением.
Что парадоксальным образом не отменяло соображений об антинародной
сущности самодержавия.
Затем, когда совсем недавно на наших глазах стала рушиться гигантская
историческая и географическая данность, обозначавшая себя странной аб-
бревиатурой СССР, вопрос о русском империализме приобрел ажиотажную
остроту, подобно вопросу о наследовании многочисленными племянниками
дядюшкиного богатства - немалого, но обремененного долгами, судебными
претензиями и к тому же проблемами управления и уплаты налогов. Уходив-
шие в самостоятельность народы хотели забрать что-то от общесоюзного
(совместно нажитого) добра, но уклониться от сопряженных с ним осложне-
ний. Вступить во владение советским наследством, при этом не становясь
наследниками советского строя. Возникла довольно острая, исполненная
взаимных обид, дискуссия на тему: кто кому должен. Россия ли эксплуатиро-
вала республики? Республики пользовались немереными русскими ресурса-
ми? По миновании политической необходимости, дискуссия быстро заглох-
ла. Как в большинстве бракоразводных споров, каждый остался при своих
убеждениях. Предполагалось, что истину когда-нибудь установят историки,
но покамест общество об этом вопросе позабыло, как и о многих других.
Возможно, эта забывчивость пошла на пользу всеобщему умиротворению.
Тем не менее, хоть мы сами это не всегда замечаем, неясность, невнят-
ность бытующих в обществе представлений насчет колониальной политики
царизма ощутимо нам мешает. Мешает в отношениях с соседями и собствен-
ными народами, мешает в диалоге с Западом. Самый на данный момент ак-
туальный пример: Чечня. Европа в этом вопросе склонна указывать нам на
собственный колониальный опыт. Да, они в минувшем столетии пережили
крушение своих колониальных империй и имели много случаев убедиться,
что зря пытались силой удержать Алжир, Вьетнам. Да, у них комплекс быв-
шей метрополии, испытывающей чувство исторической вины перед бывши-
ми колониями. Допустим, они искренне и без задней мысли пытаются поде-
литься с нами своим опытом.
В любом случае, их опыт нам не подходит. Потому что Российская импе-
рия не являлась классической колониальной державой.
В глаза сразу бросается очевидная, элементарная разница: у России не бы-
ло заморских колоний. Ленин, объявляя ее колониальной империей, настаи-
вал, что положение народов национальных окраин по сути ничем от колони-
ального не отличается. Он был прав в том смысле, что население тогдашней
(на конец XIX - начало XX века) Российской империи не было в восторге от
своего положения. Во всех остальных отношениях большевистский вождь
передергивал. То обстоятельство, что русская экспансия шла в направлении
смежных, приграничных территорий, имело принципиальное значение.
Европейские державы в своем стремлении к овладению заморскими
странами преследовали в первую очередь цели экономические. Колонии
становились источником ценного сырья, ресурсов, предметов роскоши
(пряности, кофе, чай, золото, красное и черное дерево, шелк, самоцветы,
хлопок, какао), рынком сбыта промышленной продукции (как Индия для ан-
глийского ситца), местом оттока избыточного, активного, неспокойного на-
селения метрополии. В последнее время у европейских историков появи-
лась тенденция доказывать, что метрополии вкладывали в колонии больше,
чем получали. Вероятно, вполне можно подобрать аргументы, показываю-
щие, что это верно в отношении государств метрополий. Они, действитель-
но, несли расходы по завоеванию заморских владений, поддержанию там ад-
министрации и вооруженной силы. Но граждане метрополий, несомненно,
получали немалую выгоду: иначе бы колониями никто не занимался. С насе-
лением колоний поступали в соответствии со способом эксплуатации их
территории. Если на землю претендовали колонисты для ведения своего хо-
зяйства - туземцев с нее сгоняли, оттесняли на неудобные земли, селили
в резервации. Если колонисты затевали плантаторские хозяйства - туземцы
служили дешевой рабочей силой. В целом ряде стран в колониальную эпоху
была создана экономика монокультуры (кофе, какао, арахис и пр.), приспо-
собленная исключительно к европейскому рынку и принесшая освободив-
шимся от зависимости странам массу социально-экономических проблем.
Идейным фоном эксплуатации колоний был жесткий расизм, служивший,
видимо, своеобразным моральным самооправданием колонизаторов. Ого-
воримся: здесь и далее мы говорим именно о феномене колоний, не касаясь
в более широком смысле раздела мира на сферы влияния держав.
Русская территориальная экспансия преследовала цели не экономичес-
кие, а в первую очередь геополитические. Захват соседних земель осмыслял-
ся как забота о собственной военной и государственной безопасности.
В сущности, идея, что народ следует завоевать, чтобы потом с ним торго-
вать (европейский колониализм) выглядит со стороны столь же нелепо, как
и идея, что беспокойного соседа надо завоевать, чтобы жить с ним в мире
(наш вариант). Однако, обе они оказались мощными стимулами.
Как складываются поведенческие стереотипы, почему и как образуется
та или иная геостратегическая парадигма - вопрос туманный. Силами стро-
гой исторической науки он неразрешим: недостает объективных данных.
Так что любые построения в этой области обречены на некоторую неакаде-
мическую вольность трактовок.

«Стрелой татарской древней воли…»

Внешнеполитическое поведение Русского государства было, конечно же,
глубоко прагматично (прагматично с точки зрения его агентов - даже если
нам теперь оно таковым не кажется) и обусловлено географическими и де-
мографическими факторами.
Одной из определяющих особенностей положения русского государст-
ва являлось соседство с кочевыми племенами. Набеги конников из южных
степей были непреходящим обстоятельством, постоянно довлевшим над
оседлым земледельческим населением. Не говоря уж о монголо-татарском
нашествии. Освобождение Руси от ига Золотой Орды отнюдь не означало
прекращения набегов. Через два года после победы Дмитрия Донского на
Куликовом поле (1380 год) Москва была разорена и сожжена ханом Тохта-
мышем (1382), летописи свидетельствуют, что погибло до 20 тысяч чело-
век - и действительно, при археологических раскопках в Кремле находи-
ли груды изрубленных скелетов. В 1408 г. под Москвой стояли войска хана
Едигея. Золотая Орда к XV веку уже начинала терять силу и распадаться, ее
раздирали усобицы. Так, нашествие Тохтамыша было своего рода неожи-
данным следствием русской победы в Куликовской битве - там потерпел
поражение хан Мамай, а Тохтамыш был его соперником в борьбе за власть
и теперь смог утвердиться в Орде, а затем начать «активную внешнюю по-
литику» (приведшую его в 90-х гг. к столкновению с войсками Тамерлана и
сокрушительному поражению в битве на Тереке (1395), на территории со-
временной Чечни, в районе станиц Щедринская и Шелковская). В 30-х го-
дах XV века из Орды выделились два самостоятельных ханства - Крым-
ское и Казанское, в 60-х годах появилось ханство Астраханское. Теперь
Московия страдала от регулярных набегов крымчаков - с юга и казанцев -
с востока. Знаменитая тактика татар - стремительный налет неизвестно
где и когда, затем быстрое отступление, когда конники внезапно появля-
лись из степей и бесследно в них растворялись, - позволяла им держать
в постоянном страхе огромные территории.
Угроза набегов, гибели, разорения и полона, веками висевшая над прост-
ранными плодородными южнорусскими степями, привела к их запустению.
Земли, некогда бывшие средоточием Киевской Руси, оказались зоной в выс-
шей степени рискованного земледелия. Малонаселенные и слабовозделан-
ные в эпоху монгольского ига, раздробленности, войн и усобиц, эти земли
получили прозвание Дикое Поле, стали почти что «ничейными», но состав
оставшегося населения и историческая память связывали их с Русью. Разра-
ставшееся Московское государство в силу ряда причин не только хотело, но
и практически было вынуждено занять эти территории и озаботиться их
обороной: при наличии таких обширных пустующих пространств укрепить
свои южные границы, где бы они ни пролегали, и обезопасить себя от набе-
гов было невозможно.
Проблема Казанского и Астраханского царств была радикально решена
при Иване Грозном. В 1552 году после взятия русскими войсками Казани
земли ханства отошли под власть Москвы, к 1556 году сдалась и Астрахань.
Годом раньше вассальную зависимость от московского царя признал сибир-
ский хан. Но Крымское ханство было сильно, с ним ничего подобного не вы-
шло. В том же 1555 году крымчаки разбили войско Ивана Грозного, затем
выступили против него в Ливонской войне, в 1571 татары оказались у стен
Москвы. Взять город им помешал вспыхнувший пожар, полностью его унич-
тоживший. На следующий год татарское войско пришло вновь, встретило
отпор под Серпуховым и отступило. В 1591, при Борисе Годунове, крымское
и турецкое войско опять подошло к Москве и стало близ Данилова монасты-
ря. Ночная вылазка его защитников напугала татар и они ушли - победа бы-
ла одержана почти что случайно.
На восточном и юго-восточном направлении московская политика оказа-
лась в ту пору гораздо успешнее, нежели на южном. Отчасти потому, что Ка-
зань была к Москве поближе, и еще в XIV-XV веках московские властители
активно прикармливали и переманивали на службу татарских дворян, вы-
ходцев из Поволжья. Одни перебегали к великому князю (позднее царю)
Московскому со своими людьми и владениями, другие, напротив, получали
земли от него. От них пошли многие известные впоследствии роды россий-
ских дворян, в том числе княжеские: Уваровы, Урусовы, Юсуповы (эти - во-
обще потомки плененной казанской царицы), Мансуровы, Давыдовы, Бибко-
вы, Бахметевы и пр. Фактором, способствовавшим успеху, была и политика
веротерпимости, одобренная митрополитом Макарием. Татарское населе-
ние поволжья не принуждали переходить в православие, оставили им пол-
ную свободу исповедовать ислам, хотя и строили там православные храмы
для переселенцев или новообращенных. В каком-то смысле, присоединение
казанских и астраханских земель можно рассматривать не только как завое-
вание иной страны, но и поставить его в контекст активно осуществлявше-
гося собирания земель в централизованное московское государство. Ведь
речь об эпохе, когда в деле государственного строительства феодальные свя-
зи - вассальные, династические - по существу превалировали над нацио-
нальными и этническими. Ну прирезал себе Иоанн Васильевич на этот раз
владения не какого-нибудь там тверского, серпуховского либо рязанского
князя, а царя казанского - велика ли разница?
На южном направлении получалось хуже. Отчасти потому, что за Крым-
ским ханством стояла Османская империя. Проблема набегов сохранялась.
Русские пытались как создавать укрепления, так и самим атаковать поселе-
ния татар. Задача укрепить малонаселенные, но протяженные пригранич-
ные земли простой не являлась. Население было малочисленным из-за угро-
зы набегов, а из-за его малочисленности не хватало людей для строительства
и защиты крепостей и укрепленных линий. Тем не менее, было сооружено
несколько рубежей - засечных черт, по которым основали крепости. От них
ведут начало такие южнорусские города, как Орел, Воронеж, Белгород. Со-
глашавшиеся переселиться туда служилые люди1 получали определенные
льготы, в первую очередь податные (налоговые). В то время как на централь-
ных русских землях шел процесс закрепощения крестьян, южные степи при-
нимали разного рода беглецов - собственно, аналогичным образом форми-
ровалось донское и запорожское казачество. Постепенно шла колонизация,
пустовавшие земли заселялись.
С походами на крымских татар выходило хуже. Разбить и покорить
Крымское царство не удавалось. Легкая и мобильная татарская конница чув-
ствовала себя в причерноморских степях куда уютнее, нежели регулярное
русское (в значительной части пешее) войско. Хронические войны с Кры-
мом и с турками за Крым тянулись, если считать от победы над Казанью и
Астраханью, еще два с лишним века, до самого его покорения при Екатери-
не Великой, в 80-х годах XVIII столетия. И все это время продолжались на-
беги на южнорусские и малороссийские поселения. Императрица жалова-
лась Вольтеру, что татары ежегодно заносили в русские пределы голод и чу-
му, убивали и уводили в плен до 20 тысяч человек в год (вопрос, что они де-
лали с таким количеством невольников, разрешается просто: продавали
в рабство в Стамбуле).

«Сибирью прирастать будет…»

В царствование Ивана Грозного началось активное покорение Сибири. Это,
как и освоение южнорусского Дикого Поля - из тех случаев, когда сложно
разграничить вооруженный захват территории и мирную ее колонизацию.
Один современный американский исследователь вообще полагает, что Рос-
сия приобретала лишь то, на что не претендовали или не могли захватить
другие государства. Может, это несколько преувеличено, но в отношении Си-
бири - вполне верно. До прихода русских на ее огромных пространствах су-
ществовал один из осколков Золотой Орды - Сибирское ханство, и жили
разнообразные малые народы, частью кочевые, частью оседлые, придержи-
вавшиеся своих определенных ареалов обитания. Численность их неизвест-
на, поскольку никаких переписей у них сроду не было. По приблизительным
оценкам, в первой половине XVII века в Сибири коренного населения про-
живало порядка 200 тысяч человек. То есть ее можно считать практически
незаселенной. Русские шли на пустые земли.

1 Служилые люди - это название социальной группы

Пресловутое «покорение Сибири Ермаком» - не более чем метафора.
У Ермака было несколько сот казаков, он был чем-то вроде наемного атамана
у Строгановых. Хотя Сибирское ханство в 1555 г. и признало вассальную зави-
симость от московского царя, но общей границы не было, как не было и прак-
тических поводов для соприкосновения. Присоединив казанские и астрахан-
ские владения, Москва не имела никаких реальных возможностей контроли-
ровать их восточные пределы. В 1558 г. Иван Грозный даровал богатому купцу
Аникею Строганову обширные земли между Камой и Уралом, ставшие таким
образом пограничными с Сибирским царством. А там пять лет спустя пришел
к власти Кучум, начавший набеги на строгановские поселения. Фактически
началась война Строгановых с Кучумом. Строгановы вербовали наемников,
«охочих людей» любых званий и народностей, от татар до немцев, особенно
же казаков. В 1581 к ним на службу пришел Ермак Тимофеевич с небольшим
отрядом. Он повел действия против Кучума столь успешно, что захватил вско-
ре его столицу - город Искер близ Тобольска. Строгановы известили Москву
о присоединении обширных земель, и тогда уж в помощь Ермаку был прислан
небольшой отряд государевых войск. Кучум не сдавался, война теплилась. Тем
временем на престоле Ивана Грозного сменил Борис Годунов, проявивший
к сибирскому направлению гораздо более живой интерес. В последние годы
XVI века было заложено несколько крепостей - Тобольск, Тюмень, Пелым,
Березов, Сургут, Нарым и др. В 1591 Кучум был окончательно разбит воево-
дой князем Кольцовым-Мосальским.
Но: речь шла пока лишь о номинальном присоединении пустых земель,
где и Кучум с его людьми был пришлым завоевателем. Первопроходцами их
становились казаки и стрельцы, двигавшиеся по рекам, в удобных местах за-
кладывавшие крепостцы. За ними тянулись крестьяне. Русское проникнове-
ние шло по двум направлениям. Казаки в основном двигались по югу Сиби-
ри, по границе степной зоны. Но еще раньше в Сибири появились поморы,
охотники за пушниной - ценнейшим тогда товаром, служившим почти
столь же твердой валютой, что и золото. Они спускались по рекам с севера,
от Ледовитого океана. Именно поэтому многие города на малопригодном
для обитания сибирском севере оказались основаны раньше ныне процвета-
ющих более южных, и в ту пору имели большее значение. Например, на Ени-
сее северный Туруханск заложен раньше Енисейска, а тот - раньше Красно-
ярска. Заселяли Сибирь русские люди, которым хотелось держаться подаль-
ше от властей и крепнувшего крепостного права. Власти, со своей стороны,
охотно пользовались ею как местом ссылки. Процесс овладения Сибирью
имеет много параллелей с продвижением американцев на Дикий Запад.
С одним существенным различием: в отличие от Америки, здесь не имело
места истребление и изгнание коренных обитателей. Места было много, и
автохтонных жителей, и переселенцев - мало, сил на военные столкнове-
ния не было ни у тех, ни у других. Системы хозяйствования были к тому же
различны, русские занимали свободные земли. Царская администрация,
имевшая мало возможностей управлять покоренными народами (уж больно
они были далеко), не особенно вмешивалась в их жизнь, оставив неприкос-
новенными их традиционные общественные, хозяйственные и религиоз-
ные институты, и управляло через местные национальные элиты, которые
обязывало платить не слишком обременительную дань. Сибирские народы
не были разорены с приходом русских - об этом свидетельствует хотя бы
рост их численности, к концу XVIII века превысившей 360 тысяч человек.
Ничего похожего на колониальный расизм не имелось.
Разумеется, соприкосновение с русскими несло сибирским малым наро-
дам ряд проблем, все сильнее нараставших к началу XX столетия. Но по су-
ти своей, это были проблемы не специфически русского угнетения, а вовле-
чения традиционных народов в орбиту цивилизации западного типа. Так
или иначе, такого рода проблемы неизбежно вставали и встают перед лю-
бым народом.
И тогда, и позднее, в имперский период, Сибирь была причудливым пе-
реплетением каторжного края со слабо контролируемой вольницей (тут
есть сходство с Северной Америкой, Австралией). Туда бежали нарушители
закона всех сортов, раскольники, сектанты, крепостные. Начавшаяся было
раздача помещикам земель близ Урала и закрепощение местных жителей
были прекращены после нескольких крупных восстаний башкир во второй
половине XVIII века. Екатерина II поспешила оградить права башкир и да-
ровать им некоторые привилегии, чем разрядила обстановку. За Уралом кре-
постного права не существовало совершенно официально, как и помещичь-
его землевладения. Позднее отправлявшихся в ссылку декабристок власти
предупреждали, что взятая ими с собой крепостная прислуга в Сибири авто-
матически станет вольной.
Позднее по той же схеме, что Сибирь, Россия пыталась освоить прост-
ранства Аляски. Но неудачно. Продвинулись на Аляску русские купцы в по-
гоне за пушным зверем. А вот последующей колонизации не получилось.
Аляска была не только уж очень удалена, но и климат ее слишком сильно от-
личался от привычного русскому крестьянину, да и мирного сосуществова-
ния с коренным населением не вышло. Попытки Российско-Американской
кампании завезти на Аляску русских поселенцев проваливались. Поддержи-
вавшее кампанию правительство терпело убытки - дохода от Аляски было
мало, средств на поддержание переселенцев, завоз им продовольствия, со-
держание флота шло гораздо больше. Когда в 1867 г. Александр II от нее от-
казался, это выглядело разумным актом.

В Европе русская экспансия настоящего размаха достигла в императорский
период. Главной задачей политики Петра I было, как известно, приобретение
выхода к удобным морским портам. Испробовав и южное, Черноморское (все
тот же Крым), и северное, Балтийское, направления, он сосредоточился на
последнем. За XVIII - первую половину XIX века Россия присоединила земли
Прибалтики (в их числе - как некогда бывшие русскими, затем завоеванные
соседями, так и вполне исходно чужие), Польши, Молдавию и Валахию,
Крым, Кавказ и Закавказье, Финляндию, Аляску и даже участок Калифорнии.
Вторая половина XIX века ознаменовалась покорением Средней Азии, окон-
чательным присоединением территорий Казахстана и продвижением на
Дальнем Востоке, перед самой Первой мировой войной в состав России во-
шла Тува. С 1646 по 1914 г. площадь России увеличилась с 14 до 21 млн. кв. км,
а население - с 7 до 178 миллионов человек. При этом в начале XX века на тер-
ритории в границах 1646 г. жило 73 миллиона человек, на новых землях - 105
миллионов (это не значит, что такова была численность присоединенного
вместе с этими землями населения - имели место естественный прирост на-
селения и активная миграция русских на свободные земли, отчасти и встреч-
ное перемещение иных народов в старые пределы России). Уже к 1760-м го-
дам Россия стала самым населенным государством Европы (в 1762 г. на ее до-
лю приходилось 18% европейского населения, в 1850 - 27%, в 1910 - 32%).
Что, несомненно, создавало возможность и желание для экспансии.
Что двигало русским правительством при определении направления экс-
пансии? Зачем, собственно, русские продвигались практически во все сто-
роны света? Логика присоединения разных территорий была различна.
Прежде всего, не будем упускать из виду, что завоевания были нормой по-
ведения держав той эпохи. Практически речь шла не о столкновении агрес-
сора и его жертвы, а о взаимном стремлении держав расширить свои преде-
лы. При этом, разумеется, отходившие к одной из стран земли становились
частью ее территории, но отнюдь не колониальным владением (Польша и
Финляндия не были русскими колониями, как не была Ирландия колонией
английской, Сербия - австрийской и т.д.). За войнами России с западными
соседями, Турцией и Персией стояла именно такая логика взаимных экспан-
сионистских намерений, где сложно уж разобрать, кто начал первым, кто
нападал, кто оборонялся, кто упреждал нападение.
Петр Великий вступил в войну со Швецией не впервые в русской исто-
рии, с ней и Иван Грозный воевал, без особого успеха. Швеция переживала
пору взлета и могущества и вела себя достаточно активно - перелом насту-
пил как раз после сокрушительного поражения армии Карла XII русскими.
Покоряя Прибалтику, Россия воевала с прежними ее хозяевами - шведами,
которые в свою очередь некогда отняли эти владения у немецких рыцарских
орденов. Автохтонное население своей государственности не имело, и его-
то никто не спрашивал.
Столь же постоянным фоном нескольких столетий были войны русско-
польские и русско-литовские (когда Литва и Польша были единым государ-
ством) с непрерывными переразделами спорных земель. На протяжении
XVIII столетия Польское государство приходило в упадок (главную причи-
ну которого принято видеть в выборности монархии и на этой почве неус-
танным соперничеством и усобицами магнатов), соответственно соседние
державы азартно включались в дележ польского пирога. Россия наравне
с Австрией и Пруссией активно участвовала в трех разделах Польши вто-
рой половины XVIII века и финальном - по завершении наполеоновских
войн, когда царство Польское было фактически восстановлено в составе
Российской империи.
На южном направлении продолжались столкновения с Турцией и Перси-
ей. Отчасти те действительно питали собственные планы продвижения на
север, отчасти, возможно, сказывалась инерция многовековой борьбы с на-
бегами крымчаков - но Россия считала необходимым продвигаться на юге
в целях обеспечения безопасности своих пределов. Народы Кавказа и Закав-
казья оказались между тремя крупными хищниками и не имели ни шансов
сохранить независимость, ни особой возможности хотя бы выбирать хозя-
ев. Православное население видело меньшее зло в русском господстве, наде-
ясь найти покровительство и защиту от на самом деле очень кровавого и же-
стокого турецкого нашествия, при котором поголовно вырезать местных
жителей было делом обычным. На рубеже XVIII и XIX веков под покрови-
тельство России попросилась Грузия и с 1801 г. вошла в состав империи. Для
России это приобретение стало в каком-то смысле роковым. Отказаться -
невозможно: и приращение владений, и надежная опора на Кавказе, заслон
от продвижения южных соседей, да и единоверцы, отказать которым в за-
щите от чуждого и опасного мусульманского мира русское сознание не мог-
ло. А получив Грузию, Россия оказалась теперь уже перед необходимостью
покорять отделяющие ее земли Кавказа…
С Турцией хронически воевала не только Российская, но и Австрийская
империя, боровшаяся с турками за балканские территории. Соперничество
держав сопровождалось интригами, сложными комбинациями, где вчераш-
ние союзники становились противниками, чтобы затем вновь вступить в со-
юз против третьей стороны. За влияние на Порту боролись английская и
французская дипломатия, старавшиеся не допустить ни продвижения Ос-
манской империи, ни чрезмерного усиления ее европейских соперников.
На этом фоне Россия приобрела Молдавию и Валахию, а также периодиче-
ски впадала в мечтания о захвате важных для ее мореплавания средиземно-
морских проливов и идеологически значимого Константинополя (ведь ве-
ками Москва позиционировала себя как законную наследницу Византии), но
сил для их реального воплощения не имела - из-за войны на Кавказе глав-
ным образом.
XIX и начало XX века стали эпохой по-настоящему масштабной европей-
ской колониальной экспансии. Именно тогда европейские державы от осно-
вания опорных пунктов, крепостей и факторий в разных частях света пере-
шли к планомерному захвату территорий третьего мира - Азии, Африки, ос-
тровов. Именно тогда по-настоящему острым стало соперничество в разде-
ле мира. Южные и восточные соседи Российской империи стали объектами
пристального внимания в первую очередь Англии - сильнейшей из колони-
альных держав, да и Франции тоже. Это обусловило русское стремление
взять соседей под контроль и привело к завоеванию государств Средней
Азии - в то время как Афганистан, Ирак, Персия уже испытывали ощутимое
английское влияние.
Итак, Российская империя включила в свои пределы совершенно разно-
родные народы, принадлежавшие к Западной и Восточной цивилизациям,
имевшие разные религии, уклады, уровни развития экономики. Среди них
были народы с древней традицией государственности (Польша, Грузия, Хи-
ва, Бухара) и вообще никогда не имевшие ничего ей подобного. Почему мы
утверждаем, что эти народы не являлись русскими колониями?
Для России население национальных окраин было буферным, пригранич-
ным, с его лояльностью сопрягались надежды на безопасность границ. В
этих условиях эксплуатировать его нещадно не было никакой возможности.
Напротив, требовалось завоевывать его симпатии. Грубо говоря, в то время
как иные колониальные державы выкачивали средства из покоренных зе-
мель, Россия их туда скорее вкладывала. Соответственно с основной задачей
формировались принципы русской национальной политики. Во-первых, по-
коренные народы оставляли жить, как они прежде жили, не вмешиваясь в их
уклад, обычаи, верования. Управлять ими русские власти старались с помо-
щью их собственных структур - национальной знати, советов аксакалов и
т.д. С национальными элитами старались сотрудничать, охраняли их приви-
легии, по мере надобности наделяли новыми. Развитые, европейского типа
элиты вливались в российскую, как некогда случилось с выходцами из казан-
ских татар, ставших русскими дворянами. Грузинская, польская знать, ост-
зейское дворянство успешно вошли в благородное сословие империи, родни-
лись с русскими родами, делали карьеры на царской службе, вносили вклад
в русскую культуру. Для примера вспомним о царских грузинских кровей ге-
нерале Багратионе, отпрысках польской шляхты поэте Баратынском, лите-
раторах Булгарине и Сенковском, остзейском дворянине Бенкендорфе.
Население национальных окраин имело существенные преимущества пе-
ред жителями собственно русского центра. Оно не закрепощалось, имело
налоговые льготы. Это касалось даже евреев, в отличие от других народов
проживавших в черте оседлости. Большинство нерусских народов до введе-
ния всеобщей воинской обязанности в 1874 г. было свободно от рекрутиро-
вания в армию (а рекрутчина была жесткой мерой - ведь в армию забирали
по жребию на 25 лет, практически пожизненно). Последняя мера была сугу-
бо практической. Не только в силу недоверия к инородцам. А что было де-
лать с ними в армии, когда они не владели русским языком, плохо ориенти-
ровались даже в чисто бытовом русском укладе? Какие из них могли быть
солдаты? Русское правительство предпочитало угнетать титульную нацию,
но армию иметь боеспособную.
В целом во внутренней политике национальный фактор не был решаю-
щим. Скажем, в анкетах военных и гражданских чиновников мы не найдем
вопроса о национальности - лишь о религиозной принадлежности. Приняв-
ший православие (хоть бы и еврей) мог в принципе забыть о своей нацио-
нальной принадлежности. В отношении евреев, кстати, в первую половину
XIX столетия правительство придерживалось политики всяческого поощре-
ния их добровольного вовлечения в общерусскую жизнь: обучение в гимна-
зиях и университетах, отход от традиционного образа жизни. Вытеснять и
притеснять их начали ближе к концу века.
Правительство в отношении отдельных приграничных областей прини-
мало меры по поддержанию достаточно высокого уровня жизни местного
населения - о русских опять же так не пеклись. Вопрос о балансе экономи-
ческих отношений центра и периферии нельзя назвать изученным. Но ло-
гично предположение, что хозяйственное развитие национальных окраин
выигрывало от существования в рамках обширного экономического прост-
ранства империи, с емким российским рынком, огромными природными
ресурсами. Центральное правительство платило за строительство путей со-
общения, содержание армии и администрации, почты наконец.

В прибалтийских землях раньше русских началось ограничение крепост-
ного права. Финляндия и Польша при вхождении в состав России получили
конституции, причем польская была на тот момент самой демократичной
в Европе. Александр I как бы пробовал на Польше возможности либераль-
ных преобразований. Русская прогрессивная элита была оскорблена: поля-
ки, вчерашние враги, пришедшие в Россию с армией Наполеона, оказыва-
лись теперь избранным государем народом. Первый план цареубийства, об-
суждавшийся в декабристском тайном обществе (1817), возник как реакция
на слухи об очередных царских милостях полякам.
В русской национальной политике четко выделяются два периода, до
1863 года и после. Первый характеризуется вышеописанными терпимос-
тью, покровительством, созданием благоприятного режима. При этом во-
прос о русификации инородцев, обращении их в православие конечно же
стоял, но не принимал насильственных форм. В умах еще господствовали
идеи просвещения, и русификация осмыслялась в их контексте, как приоб-
щение диких народов к цивилизации.
Однако получалось, что все эти меры скорее не препятствовали, а спо-
собствовали формированию национального сепаратизма. Национальные
элиты зрели и постепенно начинали ощущать, что русское покровительство
им более не нужно. Для всей Европы XIX век стал временем формирования
и расцвета идей национальности с последующим стремлением к автономии
и независимости. В России флагманом сепаратизма была, конечно же, Поль-
ша. И перелом в национальной политике наступил после двух польских вос-
станий (1830, 1863). Правительство повело довольно грубую и запоздалую
борьбу с национальными течениями, равно как и с иного рода вольномысли-
ем. Вторая половина века как раз отмечена насильственной русификацией,
отказом нерусским народам в привычных привилегиях (так, недовольство
в Финляндии было спровоцировано распространением на нее воинской по-
винности и налогообложения как в центральных областях - тем самым ца-
ризм нарушил договор об условиях вхождения Финляндии в империю). Рус-
ские революционеры, со своей стороны, рады были поддерживать и блоки-
роваться с любыми антиправительственными национальными движениями.
Самодержавие терпело крах не только в национальной политике. И не
многонациональный состав империи был главной причиной революцион-
ного кризиса, а в первую очередь нарастание нерешенных социальных про-
блем, неуклюжая внутренняя политика, катастрофическое падение доверия
разных слоев населения к власти.
По миновании гражданской войны, как мы знаем, большая часть оскол-
ков империи предпочла вернуться к совместному проживанию - видимо,
что-то они в этом тогда находили…