Колташов В. Византийская ночь. Мальчик из Фракии

ОГЛАВЛЕНИЕ

Часть 3. Победы Даврита

1
Весна пришла на землю склавин. Солнце сделалось ярче. Осветило могучих кумиров, вырубленных посреди рощи невдалеке от городища Магуры. Жрецы принесли жертвы, произнесли молитвы и магические заклинания призванные защитить воинов в нелегком походе. Дружинники отпировали. Даврит повел их на новую войну. Жадные до золота и славы перешагнули варвары как могучий великан широкие воды Дуная.
На переправах гепиды, готы и гунны пополнили силы князя. Пришли дружины и других народов, привели свои отряды князья склавинских племен. Не в одном месте, а в десятках пересекали варвары темные воды Дуная. Нескончаемым потоком шли они на новые территории. Рассчитывали завоевать, сделать своей богатую землю. Шли целыми родами. Плодородный юг манил. Обещал жирные стада и обильные урожаи. Тем, кто никогда не был на римской земле, казался он местом полным райских благ. Сытую жизнь сулили Балканы.
– Всего одному богу поклоняются римляне. Всюду строят они в честь него храмы, заполняя их золотой и серебряной утварью. Дома их знати роскошны, переполнены богатством. Даже стены покрыты золотом, – рассказывал бывалый воин молодым склавинам, таращившим от удивления светлые глаза.
– Это золото мы сдерем с них, как сдираем шкуры со здешних овец, – вторил товарищу крепкий пехотинец, выдыхая в грубую брань. – Пусть только попробуют спорить с нами, болотные кровососы! Слушай меня, Богдан! Каждый вернется домой с мешками полными серебра, золота и сверкающих всеми цветами камней. Каждый приведет с собой по пять прекрасных жен!
– Римляне выбирают вождей не по храбрости, а по богатству. Они не знают общего совета, а во всем подчиняются своему императору – самому подлому и жадному среди людей. Говорят, он силен только в обжорстве и за раз может съесть половину свиньи. Византию всегда некому повести к победе.
– Что же ты говоришь, Тихомир, они не решают всего сообща? – удивился Богдан, светловолосый великан в защитной кожаной рубахе. – Разве может такое быть?
– Вот поэтому здешний народ ненавидит цезарей и всю их жирную стаю, которую мы передавим как волки ягнят. Разве они справятся с нами? Никогда! Эти твари побегут только наши дротики запоют в воздухе песню войны.
На крепком невысоком коне Даврит всматривался в потоки своего войска, переходящего по наведенным мостам широкие воду могучей реки. Медленной поступью двигались пешие ополченцы склавинских племен. Без пустой тревоги они перебирались на чужой неведомый берег. Уверенно шагали гепиды – пешие и конные, ведя лошадей под уздцы. С заносчивостью проносились гунны на маленьких лошадях, с изрезанными лицами и рыжими косами. Грозно шли готы. Как дикие степные дети начинали они улюлюкать, почувствовав под копытами коней твердую землю. С притороченными к седлам топорами в блестящих шлемах переходила Дунай дружина Даврита, главы всех союзных племен.
Воины узнавали князя. Приветствовали его радостными голосами.
– Сколько же здесь людей,  Боз? – спросил Даврит, горделиво расправив плечи. Кольчуга сверкала на нем всеми лучами прежней славы и грядущих побед. – Сколько еще переходит реку в других местах? Чего молчишь, друг?
– Не знаю. Много, князь! Много, ­– ответил Боз. Хмуро поправил недавно порванный плащ. – Всех не сочтешь. Прикажи лучше жарить мясо.
– Да! Продвигайся к той горе и разбивай крепкий лагерь, – усмехнулся Даврит. Жестом указал место. ­– Плюнь на свой плащ, Боз. Завтра Перун подарит тебе новый. Эрманрих за мной, поедем к переправе у крепости. Поглядим, что делает мой брат. Бери сто всадников. Эй, старый вояка, где твои ворчливые топоры? Валите деревья – у реки мне тоже нужен лагерь.
С боевыми песнями проходили пешие склавины, молодые еще не бывавшие в походе дружинники. Князь всматривался в их лица. Прямые чистые взгляды загорались ему в ответ. В воздухе пахло утренним лесом. «Нет, империя, тебя не спасут стены из камня. Эти люди не знают легенд учащих страху. Осенью мы как хозяева соберем хлеб на твоих полях», – улыбнулся князь. Выкрикнул готу:
– Где твои люди, Эрманрих?
– Ждут тебя, князь!
– Тогда вперед!
Еще чужая, слегка сырая от утренней влаги земля разлетелась под копытами коней. Склавины переходили Дунай. Скрипели запряженные волами телеги. Ржали лошади. Тонули в человеческом потоке звуков отдельные голоса. Грозно звучали выкрики вождей и командиров, удары топоров и предвестники войны – боевые песни.
– Вот перешли великую реку. Ног не замочили. Дальше горы. Потом с ревом бросимся на врага, разольемся по всей земле, забирая, подчиняя ее себе. Говорят, зима бывает тут теплей лета, – твердили терпеливые общинники, с детства знающие две науки: растить хлеб и, когда придется, воевать. – Прогоним прислужников императора и останемся в этих местах зимовать. Перун не зря благословил наш поход. Пшеница растет во Фракии так обильно, как нигде. Рода наши заживут тут сыто, никому не служа и не давая себя в обиду.
Одно за другим валили ополченцы деревья на берегу. Стучали топоры. Скрипели грубые повозки под тяжестью бревен. Чувствуя беду, разлетались птицы. Запах смолы забивал ноздри. Смешивался с людским потом. Взмахивая топорами, трудились двести человек.
– Смотри, парень, не перестарайся. С меня твоя мать строго спросит, – чередуя слова с ударами топора, произнес пожилой склавин.
– Быстрей надо закончить. Теперь уже не скоро поработать придется. Уже когда дома строить начнем. Сперва с римлянами повоюем, – не соглашался юноша.
– Ты со старшими то не спорь, – наставлял его другой ополченец. – В возрасте она вся мудрость собрана, как волоски в бороде. А уж как серебром волосы покроются, знать совсем поумнел. Вод дед Белян так поумнел, что за коровий хвост держится, а сам мычит. От ума голова, она тяжелеет то.
Дружный смех прервал работу. Стайка птиц пронеслась над головами. Новые отряды заполнили мост. Дружина карпан переходила Дунай.
– Вон, наш! – тычет пальцем в князя карпан пожилой склавин. – Смотри, как светится. Сидит гордо. Крепко. Не выбьешь. Мой сын с ним на запад ходил заодно с аварами. Теперь в дружине. Гляди там слева от князя в малиновом плаще.
– Хорошего сына вырастил! Воеводой станет.
– То-то. Меня слушайте.
– Отец, правда, будто римлянки, что живут в особых домах, знают все секреты любви? И столько знают, что даже сама Лада не раскроет, если пожелает ? – спросил молодой ополченец. – Говорят, они открывают их любому, но только за деньги. Правда все это? Скажи!
– Ерунда, парень, руби проворней! Вранье говорят.
В сторону отлетают щепки под ударами топоров.

2
Щиты с вязью из священных для христиан букв задрожали.
– Еще! Еще! – закричал Ржавый Сергий.
Скамары и склавины из уже переселившихся в империю обрушили на неприятеля новый град дротиков, стрел и камней. Застигнутые в ущелье римляне жались друг к другу. Старались разглядеть вероломного врага сквозь щели в стене из овальных щитов. Почти ничего не было видно: варваров и презренных разбойников укрывали наверху заросли и валуны. Их было недостать.
Трибун Софроний спешился. Он, наконец, осознал происходящее. «Проклятые скоты, выродки косматых шлюх», – про себя выругался военноначальник. Двое германцев-телохранителей старались удержать напуганного жеребца рыжей масти. Один – накинул животному плащ на глаза.
– Что с хвостом колонны? Отрезаны ли обозы? Узнай немедленно!
– Да, мой таксиарх, – ответил вестовой-грек с короткой шеей .
Слышались ревущие голоса командиров. Римляне отчаянно пытались сохранить порядок. Слева и справа пехотинцы выстраивались в линии по две шеренги. Поток больших камней на время ослаб, но стрелы сыпались непрерывно. Софроний понимал, что передышка не продлится долго. Варвары и бандиты наверняка подтаскивали сейчас смертоносные валуны. Стоило ждать новых ударов. В голове трибуна уже складывалась картина случившегося. Остроту ей добавляли и тревожные взгляды солдат. Паники не было. Не зря иллирийская таксиархия, что вел Софроний, считалась одной из лучших.
Враг напал неожиданно, едва только колонна римлян вошла в ущелье целиком. Головной отряд византийцев ничего не заподозрил. Место было выбрано великолепно. Контратаковать оказалось невозможно. Обрывистые, почти вертикальные склоны гор идеально подходили для засады. Можно было погибнуть или вырваться. Но вырваться как? Как?
– Повозки скучены, некоторые разбиты. К счастью, бандиты не могут до них добраться. Потери наши велики. Ранено полсотни людей. Много убитых, – доложил вернувшийся вестовой. На его шлеме появилась вмятина, оставленная камнем.
«Значит дорога назад отрезана», – шепнул здравый смысл темноглазому трибуну. Тонкие, ухоженные брови приподнялись. Разум воина искал решение. Софроний сумел вывести своих людей из мясорубки в Италии, разве он не сможет справиться с трудностями теперь?
– Как ты говоришь? Бандиты? – спросил он.
– Варвары и скамары, – уточнил грек.
«Плохи наши дела», – сказал себе таксиарх. В этих местах не должно было быть никаких засад, никакой опасности. Это был тыл, прочно, как считалось, защищенный линий горных крепостей к северу. Неоткуда было взяться тут объединенным силам склавин и скамаров, давно действовавших лишь небольшими отрядами. Все оказалась иначе. «Если мы вырвемся, прикажу сечь разведчиков до смерти. Они будут выть у меня как раненые с костями перебитыми валунами», – решил он.
– Оттаскивайте пострадавших в центр. Держите строй, камней у них много, а стрел надолго не хватит. Если рассыпаться сейчас перебьют всех. Отходить будете по моей команде, – приказал Софроний седоусому сотнику.
Светило стояло уже высоко. Воздух нагрелся, пропитался людским потом. Запах крови притягивал мух. Они жужжали. Прилипали к ранам. Жадно массировали их черными лапками. Пробовали вкус открывшейся плоти.
Бой продолжался.
Склавины кричали голосами диких зверей. От страшных звуков молодых солдат пробирало до костей. Бывалые римляне отвечали на них бранью. Шипели. Выжидали момент, чтобы в рукопашной отплатить за наглость врагу. Некоторые сотни пробовали петь, пользуясь минутой затишья. Ничего не выходило. Свирепо смотрели вниз скамары. Разбойники гор молча делали свое дело. Пращи в их руках были страшным оружием. Тот там, то тут посланные ими снаряды сбивали с ног неудачно закрывшихся или замешкавшихся солдат. Крики и шум разрушали повсюду природную тишину этих мест.
Два коршуна следили с небес за происходящим.
– Скоро их будет больше, проклятых тварей. Ждут своих цыплят, гнилые клювы. Слава богам, они возвещают бесславную смерть лишь римским собакам, – прошипел Венцеслав, толстоносый склавин с хорошим глазом лучника.
– Что верно, то верно, – поддержал товарища Орел.
Взгляд воина следил за происходящим внизу. Несколько римских пращников пытались отвечать врагу, выбегая из строя тяжелых пехотинцев. Многоугольные белые звезды на красных круглых щитах за спинами пращников были хорошо различимы. Порыв ветра поднял русые кудри Орла, обнажив низкий морщинистый лоб. Рука потянулась к дротику. Большой палец проверил остроту наконечника.
Другой склавин, Лудислав уже выбрал мишень. Но бросок его не оказался удачен. Дротик прошел на расстоянии ладони от византийского пращника, приготовившегося к броску. Молния движений и римлянин побежал прочь. Свинцовый снаряд врага попал точно в голову одного из варваров. Кровь полилась по желтоватой рубахе. Раненого оттащили товарищи.
Орел бросил свой дротик, поразив другого пращника, низкорослого юношу-иллирийца. С пробитым плечом тот опустился на колени. Завыл, закрывая ладонью лицо. Свинцовые шары вывалились из его сумы и покатились по рыжей  земле.
Венцеслав вынул из колчана длинную стрелу. Прицелился. Услышал песнь тетивы. Нервами уловил треск щита спасшего жизнь врагу. Закрываясь большими синими щитами, пехотинцы в кольчугах оттаскивали нескольких раненых стрелков.
Справа рослый склавин полетел вниз с грудью пробитой стрелой. Камень выпал из крепких рук, отчаянно ищущих рану. Тело с треском рухнуло на камни. Византийцы встретили его ликующим «бара» . Пращники заработали живее.
– Ура, – со злобой передразнил врагов, седоусый склавин .
«Кричат как авары. Не знаешь и не отличишь», – подумал молодой воин, не слышавший прежде старого римского боевого клича. О воинственных выкриках аваров он знал по рассказам старших. Юноша был ранен и терпеливо ждал пока Малуша, темнобровая девушка, пыхтя, перевяжет ему пораженную стрелой руку. Рана ныла, но больше чем прогнать боль, хотелось ему сейчас попробовать сладких женских поцелуев.
– Мой дротик тоже попал в цель, – прошептал робко молодой боец.
Она улыбнулась ему в ответ.
Прошло мгновение. Новая стрела Светозара вонзилась в руку десятника, опрометчиво размахивавшего мечом. Оружие выпало из нее. Несколько брошенных в ответ плюмбатумов ударилось о камень, не достигнув цели .
Приказы трибуна выполнялись мгновенно. Люди прошедшие итальянскую компанию знали: поддайся они панике на минуту, и склавины перебьют их здесь так же, как лангобарды перебили армию Византии на земле Апеннин. Долины северной Италии, усеянные трупами товарищей, снились многим даже спустя годы спокойной жизни. Не забывал страшное поражение от лангобардов и сам Софроний. Хорошо запечатлелись в его памяти самодовольные повадки императорского зятя, приведшего «великий поход» в катастрофу.
Опасения таксиарха оправдались. Какой-то человек помахал руками у края далекой скалы. Вновь посыпались камни. Активней пошли в дело дротики склавин против византийцев собравшихся в передней и задней части колонны.
«Раздавить сразу не вышло. Теперь они хотят сбить нас в кучу», – угадал трибун замысел противника. Враг перегруппировался, приготовил снаряды для нового удара.
Голоса раненых резали слух. Римляне в нескольких местах колонны пробовали отвечать. Но лучников было мало, а дротики почти не долетали до высоко забравшегося врага. Лишь в нескольких местах отряды пращников справлялись с задачей. Но потери их были особенно велики.
– Прокопий! – подозвал к себе Софроний всеобщего любимца, командира первой центурии, германца чье подлинное имя не мог выговорить никто. Обращаясь к двум молодым посланцам, добавил: – Немедленно, мой приказ в центурии: перестраиваться по частям, лицом к неприятелю. Ждать моих приказов. Отвечать, где могут.
– Привет тебе… – пробурчал германец. Его и его центурию трибун все время держал подле себя.
– Незаметно собери своих людей у обозных повозок. Лошадей вывести можно? Отвечай!
Рослый командир германского отряда отрицательно промычал что-то в ответ. Минуту назад стрела угодила ему в щеку. Жизнь воина спасли разбитые наконечником зубы. Боль была адской. Слова произносились с трудом и превращались в кашу.
«Лошадей, запасы и раненых придется бросить, если выйдет уйти», – угадал трибун по глазам бывалого воина.
– Терпи, друг! Терпи.
Прокопий кивнул. Проглотил смешанную с кровью слюну. Рана продолжала ныть, но крови становилось меньше. Косматое тело воина, выросшего в далеких лесах, было покрыто шрамами. Но зубы он терял в бою первый раз. «Рана затянется. Шрам будет невелик. Хорошо, что зубы не передние. Будет еще, чем рвать мясо и улыбаться бабам», – подумал германец. Все что предстояло сделать, он знал наперед.
Склавины и скамары всюду усиливали напор. Щиты с перекрещенными буквами «Х» и «Р» трещали под ударами камней. Стрелы и дротики находили то одну, то другую жертву. Римляне перестраивались под огнем. Из сплошных линий они образовывали квадраты центурий. Отсюда византийцы отвечали из луков. Дротики берегли. Пращников осталось немного. Среди разбойников и варваров появилось больше раненых и убитых. И все же перевес был на их стороне. Потери римлян оказывались неизмеримо больше.
Серые тучи заволокли небо. «Пусть не будет дождя!» – просили склавины. «Христос пошли нам дождь посильней», – молили императорские солдаты. Дождя не было. Казалось, солнце силой горячих лучей разгоняло на небе темные потоки.
Софроний перекрестился. Тело его взмокло. Нервы натянулись как струны лиры.
– Почему вторая центурия не отойдет от скалы? – закричал он. – Иисус, вразуми этих людей! Секст, мой мальчик, передай сотнику второй центурии, пусть отойдет ближе к германцам. У нас и так много убитых…
– Нужно больше камней, больше! – кричал Светозар, перебивая гул. Он сознавал, что римляне не желают погибать в капкане, что они пытаются вырваться.
Молодые склавины, женщины, а с ними и дети подтаскивали камни. Мужчины поднимались один за другим, обрушивая на неприятеля тяжелые валуны. Боль, крики, хруст ломаемых щитов и костей отвечали им внизу. На другой стороне, где командовал Сергий, ту же работу делали скамары. Их жены и дети собирали и подавали камни, стрелы и дротики римлян. Потери врага были велики, но он мужественно держался. Византийцы перестраивались, отходили от наиболее опасных мест.
– Смотри туда! – крикнул Светозару Путислав, пучеглазый склавин в римском шлеме с изящным наносником. Палец бывалого воина указывал в даль.
Медленно, не нарушая строя, не открывая ни одной частицы его врагу, римляне выходили из окружения. Несмотря на потери, они строились возле обозных повозок и покидали ущелье. Софроний спасал своих людей, пробиваясь обратно к армии Иллирика. Он оставлял неприятелю обоз и тяжелораненых, судьбу которых было легко угадать.
– Бросайте все на их головы! Ждать нечего! – взревел Светозар. – Пусть уходят, не забывая отдать должного Перуну. Мешайте, мешайте им отступать!
Вожаки племенных отрядов поняли, что нужно делать. Со всех сторон до Светозара донеслись взволнованные голоса. Его слов не повторяли. Их угадывали, понимая, что добыча старается ускользнуть. По выползающим из капкана византийским сотням ударил новый град дротиков, стрел и камней. Римляне почти не отвечали. Они спешили покинуть это страшное место.
– Твердимир, – позвал Светозар начальника основного отряда.
Одноглазый воин с русой бородой до груди, в кольчуге и кожаном шлеме подошел к нему. Белесым светом голубых глаз встретил строгий взгляд посланца Даврита, назначенного общим военным начальником переселившихся в империю склавин.
– Ты веришь, что они не уйдут, Твердомир?
– Они уйдут.
– Я тоже так думаю.
Римляне отступали. Со всех сторон сыпались на них удары коварного врага, встретиться с которым лицом к лицу было нельзя. Множество окровавленных тел в кольчугах и рубахах с нашитыми узорами лежало на горной дороге. Проклятое ущелье лишило их жизни, оторвало от завтрашнего дня. Из 860 воинов византийцы оставляли на каменистой серой земле не менее 200, еще столько же уносило с собой свежие раны.
– Будьте прокляты, ублюдки! – шептали римские ветераны. Строгими взглядами провожали они скорчившихся от боли товарищей, тех, кого нельзя было спасти.
Когда стало смеркаться, союзники спустились с гор. Они собрали добычу, добили раненых, унесли мясо убитых животных. Сотня варваров и скамаров устраивала завал на дороге. Ржавый Сергий сам руководил работами. Светозар нашел вожака разбойников по неутомимому голосу. Они обнялись, смешав пот и грязь своих тел.
– Мне говорили, что здесь будет два соединения иллирийской пехоты, почти полторы тысячи человек. Но они послали только Софрония. Его таксиархию я узнал сразу по голубым щитам. Это дьявол Иллирии, лис и собака в одном лице.
– Ты считаешь, мы победили? – спросил Светозар. Прищурился, стараясь спрятать неудовлетворенность. Он планировал уничтожить всех римлян, никого не оставить в живых. Полного разгрома не получилось.
– Да как ты можешь спрашивать о таком!? – усмехнулся Сергий.
Склавин наклонил голову вбок. Потер большим пальцем левой руки грязную шею возле кадыка. Он готов был слушать, но не отвечать. Мысленно он сказал себе: «Перун помог нам. Но Велес дал зверю ускользнуть, оставив охотникам только кусок шкуры».
– Это лучшие солдаты Иллирика, поверь, я то знаю, – надулся Ржавый. – Когда империя воевала с аварами, этот полк показал себя лучше всех. Он уцелел и подпортил кагану кровь. Другие римские псы бежали, бросали оружие, сдавались, а эти – дрались. Большое дело, что перебили у них половину. Большая помощь Даврите.
Вечер заставил варваров и скамаров разжечь костры. Прибыли дозорные. Римляне вернулись на открытое место, но, опасаясь ночной атаки, не стали разбивать лагерь, а двинулись дальше. Они ушли. Смысла прорываться во Фракию у них не оставалось. Понесенные потери были слишком велики.
К Светозару привели несколько раненных пленников, прятавшихся в траве. Склавины не стали убивать их сразу. Римляне едва держались на ногах. Прижимались друг к другу. Дрожали. Кольчуги с них были сняты, раны перетянуты. Из предложенных вариантов они выбрали жизнь, пополнив один из союзных отрядов.

3
Ручей быстро нес две выточенные из коры лодки. Вторяк и Амвросий бежали за ними, подталкивали суда палочками на камнях. Далеко отставая, вопреки потоку плыли кораблики худшего свойства. Они переворачивались, тонули, цеплялись за все, что попадалось на пути.
– Моя-то, моя-то как поплыла! – пыхтел княжеский племянник.
– Ничего, я вас догоню, – ворчал Доброгаст. Его лодка шла третьей, далеко отстав от лидеров.
Амвросий слушал. Поднимал брови в наигранном удивлении. Широко улыбался большими молодыми зубами. Его судно, вырезанное по всем правилам кораблестроения, плыло впереди всех. Весельный корабль Вторяка то догонял его, то вновь отставал. Лодки других детей оставались далеко позади.
– Скорей, скорей! – пыхтели на месте Храбр и Доброжир.
Их грубые, почти квадратные суденышки то спотыкались о неровное дно, то застревали, упершись в травяной остров. Даже попутный ветер не помогал им. Он крутил кораблики, бросая их из стороны в сторону.
– Вам меня не догнать! – крикнул Амвросий отстающим.
– Хитришь ты, не честно поплыл! Секрет знаешь! – отозвались обиженные голоса.
– Я! Я, догоню! – заорал Вторяк. Запрыгал на месте. Замахал руками, сжимая длинные ровные ветки.
Лодка Амвросия все еще была впереди. Стоило ей удариться носом о камень или выскочить на отмель, как заботливый хозяин подталкивал ее длинным прутиком. В руках у каждого их ребят были такие помощники. Даже малышня, собравшаяся поглазеть и не имевшая своих кораблей, обламывала мелкие ветки со своих прутьев.
– Сперва тебя Вторяк догоню. Потом перегоню. Потом и Амвросия перегоню, – рассуждал Доброгаст. Воображал как его суденышко первым войдет в реку.
– Не догонишь! Не догонишь! – сердился Вторяк. Пыхтел. Забегал вперед лодки, выискивая неожиданные преграды. Боялся, не обгонит ли кто?
Между отставшими тоже шла борьба.
– Ну-у-у! Не отрывайся, Водяной тебя накажи! – ворчал Невзор. Его кораблик сел на мель, а дотянуться до него не выходило. Веточка была коротка. Мальчик балансировал на скользком камне. Пробовал достать. Не выходило.
– В воду свалишься-то, шишига! – засмеялась рыженькая Огняна. Она единственная из девочек решилась на мальчишескую «речную забаву». Ее суденышко не вырывалось вперед, но и не было последним.
– Не свалюсь!
– Ой, смотри!?
– Ой, смотрю… – заорал Невзор, поскользнувшись.
Брызги полетели во все стороны. Мальчик бухнулся прямо на несколько лодок. Застрявшие на мели суденышки треснули, поломались. Невзор не поднимаясь из грязи, заревел как раненный зверь. Забил длинными руками по воде, не замечая, даже что потопил собственный никудышный корабль.
– Проглядел ты, косой, свое морское счастье! – загоготал Вторяк, обернувшись. Замотал головой с круглыми щечками.
– Даже Водяной его к себе не берет! – засмеялся Доброжир. Схватился за живот. Нагнулся, хохоча все сильней.
– Водяной-дед, обманщик! А-а-а! Подвел! А-а-а! – ревел Невзор.
Огняна перепрыгнула через ручей. Протянула ручки:
– Давай помогу!
Невзор вытаращил красные косые глаза. Успокоился.
– Сам подымусь, чай не глубоко…
– Это тебя твой Водяной спас, – загоготали Храбр и Вторяк.
Он обиженно погрозил им вымазанным глиной кулаком. Подумал: «Доплавался!». Побрел к реке отмываться, сбрасывая грязную одежду. Сердито посмотрел на улыбающегося Амвросия. Буркнул:
– Тебе бы так!
– Ничего! – прокричала ему вдогонку Огняна.
– Вторяк! Вторяк! Гляди! – завизжала малышня, наблюдавшая за игрой с пригорка. Маленькие пальчики затыкали в нужном направлении.
Дуновение ветерка перевернуло кораблик юного римлянина. Большой берестяной парус намок. Лодка соперника неумолимо неслась вперед, повернутая набок коварным течением, но не опрокинутая им.
– Спасибо, хозяин воды! – Вторяк радостно замахал руками. Побежал вперед, догонять резвый кораблик.
Дети последовали за ним, позабыв о собственных неповоротливых суденышках. Всем хотелось посмотреть, что делается впереди. До реки оставалось не больше тридцати шагов. Амвросий бросился спасать свой терпящий бедствие игрушечный корабль.
– Скорей! Скорей! – визжали малыши.
Они явно не сочувствовали маленькому римлянину, придумавшему устроить эту забаву. Весь минувший вечер мальчишки мастерили лодки из древесной коры. Валент дал Амвросию несколько советов. Корабль мальчика получился бы лучшим, если бы не вышел крупноват. Вторяк скопировал все. Он дольше всех кряхтел с ножиком у костра, делая каждый срез, как Амвросий. Лодка княжеского племянника вышла грубее, но устойчивее. Парус был меньше, зато крепился надежней.
– Молодчина, Вторяк, – хлопнул приятеля по плечу Доброжир.
– Смотри! Вон как идет, – похвастал Вторяк. Лицо его сияло.
Суденышко Амвросия вновь перевернулось. Шанса догнать соперника не оставалось. Мальчик с горечью сорвал с кораблика парус, то и дело тянувший его на бок. Лодочка пошла ровней, набрала скорость. Теперь стало ясно: она не догонит соперника, но и не даст другим себя обойти.
Устье ручья приближалось.
– Ничего! – заботливо шепнула Амвросию Огняна. Улыбнулась целой поляной веснушек. Хихикнула.
Мальчик пожал плечами. От недавних восторгов не осталось следа. Ушла уверенность. Жаль было проиграть в собственном деле. Только приятно было, что его не оставили одного, что кто-то нашелся поддержать его. Он был за это благодарен.
– Спасибо, – робко произнес Амвросий. Потупил взгляд.
– Ничего!
Рыженькая малышка махнула перед носом резвой ладошкой. Улыбнулась еще веселей, показав широкие резцы.
– Ничего! Ерунда, – попробовал улыбнуться Амвросий.
– Я! Я победил! – орал изо всех сил Вторяк.

4
Без боя пали многие крепости Византии: не хватало защитников даже там, где стены еще не разваливались от времени. В первых стычках дрогнули пограничники империи. Бросив речные флотилии и береговые заставы, укрывались они в своих селениях и еще не рассыпавшихся крепостях. Бежали туда, где имелось хоть немного запасов.
Римляне не могли понять, откуда движутся главные силы врага. Повсюду дуксы встречали варваров больше, чем имели под рукой сил. Гонцы неслись в Константинополь с тревожными вестями: целый народ, вооруженный дротиками, мечами, копьями и луками, переправился через Дунай. Тревога царила во дворцах столицы. Дурные вести не удавалось скрыть.
Быстрей чем склавины продвигались по Балканам, слухи разлетались по городам Византии. Всюду от грозящей беды терялся старый страх. Народ злословил имя августа Юстина.
– Он совсем обезумел! Он погубит нас всех. Варваров столько, что нельзя их сосчитать. Те, кто их видел, сходят с ума. Такой силой идут на империю безволосые скифы, – шептались на рынке набожные старухи, выбирая рыбу.
– У церкви Святого Иоанна есть один нищий. В ушах и ноздрях у него ржавые кольца, словно у дьявола. Сказывают: он первым увидел варваров, только собирающихся на другом берегу Дуная, – безостановочно поясняла всезнающая жена плотника Катерина. – И как увидел, от ужаса потерял рассудок.
– Что вы понимаете!? – рявкнула смуглая торговка. – Что вы, глупые, несете! Выбирайте скорей вашу рыбу. Знаю этого нищего. Он уже пять лет слоняется возле храма, только молчит он потому, что еще при Юстиниане ему отрезали язык за оскорбление императора. Но никакой он не сумасшедший. Выбрали? Берите вот эту. Богом клянусь, свежее рыбы нет даже в море!
Лес корабельных мачт закрывал горизонт. Теплые воды Мраморного моря мягко касались каменных причалов. У ворот склада спорили грузчики. Останавливались, чтобы отдышаться. Утирали пот. Сбиваясь, говорили наперебой. Возле сваленных в кучу тяжелых мешков пятнистая кошка облизывала грязные лапы. Задирала то одну, то другую. Чайки разносили всюду шум своих голосов. Вдали над черепичным туманом города громоздилась Святая София.
– Август совсем потерял рассудок. Брат говорил, каждую ночь на форуме Константина слышны его безумные вопли. Поганое юстинианово племя дает о себе знать.
– Ты еще многого не знаешь, Фома! Варвары – божья кара всем нам за грехи узурпатора Юстина. Не спроста у него нет человеческих детей, – бегло твердил короткий крепыш. Мазал грязным рукавом по скуластому липкому лицу. – Эта проклятая София трижды родила императору козлят и дважды щенков. Их утопили в Босфоре, подальше от глаз. Но Феодора, жена Юстиниана, тоже не имела нормальных детей.
– Не перебарщивай, Констант. Хватит. Дьявол правил империей все эти годы. В угоду ему Юстиниан пролил столько нашей крови. Мы монофизиты видели это всегда.
– Так что твой брат? – вмешался другой грузчик, худой, с серыми глазами.
– Старый император совсем потерял рассудок. Он давно кричал по ночам. Но теперь его голос слышен не только возле дворца, но даже у Золотого рога. Брат различил слова. «Все погибло!» – вот, что разносит над спящим городом голос августа.
– Тьфу! – с горячностью сплюнул на землю коротышка. – Еще когда император только задумал построить в столице маяк, я слышал эту басню. Каждый тогда говорил, будто Юстин желает увидеть все сотворенные им разрушения.
– Может из-за этого маяк так и не построили? – полюбопытствовал длинноносый рабочий. – Что я говорю?
– За работу! Забыли за что я вам плачу? – наконец вмешался лысый толстяк, купец из Антиохии. – Еще только начали разгружать, а уже грозите завалить все дело. Что ждете, пока вас сморит жара? Шевелитесь быстро!
Вновь потянулись цепочкой люди, перенося на берег тюки, мешки и глиняные сосуды. Перекатывались бочки. Грубо загремели голоса начальников. Работа вновь вошла в обычное русло. Город шумел, разговаривал на своем обычном языке.
Дело двинулось. Убедившись в этом, купец отправился немного прогуляться. В необъятном брюхе проснулся голод. Заговорил. Море дышало рядом. Совсем близко от воды, кораблевладелец выбрал у мелкого торговца обжаренную рыбу в пшеничной лепешке. Чувствуя свежий запах пищи, надоедливо кружились чайки. Раздражали пронзительным криком. Глотая сочные куски, купец поспешил вернуться на место.
«Сколько болтовни. Сколько пустой болтовни. Война – это иногда хорошо для торговли, иногда – плохо. Хорошо, когда деньги текут в твой кошелек. Плохо, если тебя заставляют платить за неудачи империи», – рассуждал он. Пальцы его были украшены несколькими дорогими перстнями. Толстую шею обрамляла золотая цепь, скрывавшая под туникой крест. Нос был широким и плоским, а сросшиеся брови казались густыми как лес.
– Почтенный, не твои ли корабли сегодня прибыли с товаром из Пергама? – окликнул купца кудрявый черноволосый юноша.
Невдалеке с тюками на плечах по трапам спускались люди.
– Да, мои, – прищурив тонущие в жире глаза, ответил купец.
От внимательного взгляда не ускользнула простота, с которой был одет человек. Ни на шее, ни на руках юноши не сверкали украшения. Туника его выглядела потертой. Тело казалось худым. «Наверное, хочет наняться на работу?» – предположил толстяк. Ему сейчас никто не был нужен.
– Меня зовут Роман. Сосед мой Соломон, торговец сладостями. Он сказал, что прямо у тебя, почтенный, можно купить все нужные мне ткани. Я не ошибся, мне сказали…
– А-а-а, старый Соломон рекомендует! – замотал купец гладкой головой. Заулыбался прищуренным глазом. – Старый Соломон! А я Зинон, все называют меня Важный. И если Соломон рекомендует, то я готов поторговаться. Чего ты хочешь?
Напористость купца смутила юношу.
– Хлопок, шерсть? Финики? Быть может масло или краски? Тебя послал хозяин? Верно?
– Я сам себе пока хозяин. Мне нужен шелк и самый лучший, самый дорогой. Но только сернов . Я знаю толк, не вздумай сунуть византийскую подделку.
– Люблю прямых людей. Но только тихо… Шелк? Хорошо. Ты все, конечно, понимаешь . Верно?
Роман почтительно кивнул. Он хорошо знал, что лишь немногие купцы осмеливались нарушать императорскую монополию. За торговлю шелком в обход византийской таможни грозила суровая кара. Молодой торговец понимал, на что осмеливался сам.
Зинон заглянул покупателю в глаза. Продолжил негромко и доверительно, поигрывая пальцами:
– Шелк я привез, такой как надо. Два дня мы задержались по дороге… Есть желтый, белый, индийского окраса. Имеется с узором и цветным шитьем. Серебряною нитью!
– Отлично.
– Сам увидишь: ткани превосходны. Война мешает. Достать товар совсем непросто. Цены, конечно, стали выше, – лукаво улыбнулся сириец, опуская голову. Показал жир на подбородке.
– Сасаниды не все дороги видно перекрыли, – приветливо ответил черноволосый парень. – Ест способы доставить?
– Конечно, есть! Но не без риска. Привез совсем немного, – замотал пухлыми руками Зинон, морща красноватое лицо. Растопырил по-деловому пальцы.  – Из-за войны простые ткани теперь расходятся быстрей. Народ совсем стал нищий.
– Да, слышал разговоры... – печально заметил Роман.
Купец кивнул. Сделал понимающую мину. Подумал: «Парень, ты либо слишком умный, либо законченный осел. Весь город в ожидании войны. Что будет? Неизвестно. Но из Египта кораблей придет немного. Уж я то знаю. Хлеб нужно покупать, пока не дорожает! Я так и поступлю, а ты подохнешь в шелке, мальчишка. Что я не прав?»
– Достойный, посмотрим и обсудим цену?
– Пройдем сюда, мой друг. Да-да, сюда.
Они договорились.

5
Вечером на форуме Феодосия Роман повстречал знакомого башмачника . Они нашли друг друга в тени ряда колонн, поодаль от величественной колонны императора в центре площади и арки с колоннами похожими на стволы пальм. Усыпанное мелкими облаками небо отражалось в искусственном водоеме. Суетились люди, шумно обменивались сплетнями и тихонько вели деловые разговоры.
– Оформлю вам бумаги! Письма! Завещания! Любые документы! – сипло кричал небрежно выбритый человек с синеватым носом.
– Хозяин нанимает…! – повторял кривоногий раб. Вращал головой, показывая то одно торчащее ухо, то другое.
Проходя второй раз под аркой императора, Роман заметил на вершинах колонн могучие руки Геракла. В трактире за стаканчиком вина башмачник рассказал ему подоспевшие к ночи новости.
– Как ты не слышал? Варвары уже грабят предместья Маркианополя. Идут к Сердике. Их видели и подле Одесса. Но наш Тиверий не отменит празднеств. Наоборот! На ипподроме завтра будут скачки. Поставят лучших лошадей. Наверно, победит опять Ипатий, тот одноглазый. Раздачи хлеба обещали сделать. Глядишь, дадут немного масла. Представляешь!
– На масло не надейся.
Башмачник изобразил недоумение на давно не бритом лице:
– Поглядим.
– Безумие! Какие скачки? Заделали бы лучше стены.
– Кто нам страшен?
– Так ты ведь говоришь…
Толстая женщина в истертом платье убрала остатки ужина с соседнего стола. Его быстро заняли несколько мужчин средних лет и пара разукрашенных надменных девиц. Приятели незаметно бросили оценивающие взгляды в сторону женщин. В духоте трактира тяжелый запах духов смешивался теперь с ароматом свежего хлеба, кислой смесью плохого вина и застарелого пота.
– Брось, Роман. Конечно, все взволнованы, но есть другие вести. Рассказывают: Феодот, мой теска, – горделиво уточнил широконосый башмачник, – разбил большие силы скифов. Рабов на днях прогонят через город. Их тысяч шесть! Изрублено – все десять. Гвардейцы говорили, что столько же в погоне истоптано конями и сброшено в Дунай.
– Все это враки! – наморщился Роман, от волнения теребя черные кудри. – Как ты можешь верить?
– Мне шлюхи в лупанарии «Звезда Терезы» рассказали, когда я им принес свою работу . Ремешки, сандалии… Ты знаешь.
– Не понимаю.
– Что тебе не ясно?
Гул вокруг перебивал их голоса. Шумели не только в самом трактире. Нескончаемым потоком неслись звуки с улицы, проникая через зарешеченное окно.
– Феодот, так что это за вести? Не понимаю, варвары разбиты или они во Фракии повсюду? Маркианополь, ты сказал, штурмуют? Кошмар какой-то…
– Нет, просто видели их рядом. Понимаешь? Магистр разбил, наверное, не всех. Сам знаешь, сколько скифов расплодилось за Дунаем. Ай! Ладно.
Роман потер вспотевшие виски. Обустраиваясь в столице, он надеялся пожить в мире: без набегов варваров, без потрясений. Ему не нравились все эти противоречивые вести. «Возможно ли, что автократор не может защитить государственных границ? Разве нельзя обеспечить подданным покой? Ведь если мои планы провалятся, если поднимутся налоги, то я разорюсь! Я потеряю все то немногое, что имею. Господи пускай этого не случиться! Защити меня! Ведь я только-только все начинаю», – вздохнул он.
За одним из столов грубо загремели пьяные голоса:

Коней, коней и хлыст скорей! Хлещи коней и мчи скорей!
Песка потоки подымай, резвей квадригой управляй,
К победе приведет всегда фортуны легкая рука !
От ипподрома до дворца несется слава молодца!

– Эй! Друг? – Феодот потеребил за плечо Романа.
– Задумался.
– Ты прямо на моих глазах вознесся до небес. Почти как святой. Покорай господь мое грешное тело и спаси мою чистую душу. Разве я неправ?
– Беспокоюсь, – вздохнул юноша.
– Ладно, уже…
Роман попробовал улыбнуться. Дурные мысли, тревога отступили, притаились, но не ушли. Покупая на все средства столько дорогого шелка, он крупно рисковал. «Что станет со всеми тюками ткани, что я припас? Верен ли мой расчет?» – такие вопросы он теперь задавал себе не находя разумного ответа. Стоило только ждать и молиться.
– Так как твой день? – облизнул губы Феодот.
– Благополучно. Вложил все средства. На старых тканях продержусь полгода, а дальше, если повезет, поправлю дело круто.
– Есть шанс разбогатеть? Ну, если повезет?
– Надеюсь.
– За это стоит выпить.
– За надежду? Или за богатство?
– Да за все сразу! Наливай!
Они допили вино.
– Еще бы надо…
– Нет! Хватит, – возразил Роман. – Пошли домой, а то напьемся.
Башмачник кивнул головой, с пьяной любовью впившись красными глазами в друга. Его совсем не радовало возвращение домой, к сварливой тетке и придирчивой сестре, которую он за глаза называл уродиной.
– Поднимайся! – настоял Роман.
Башмачник хотел взмолиться, но облизал губы и встал.
Когда они пробирались к выходу, юноша заметил, что вокруг все говорят только о варварах и войне. Ему опять стало тошно. Но он переборол свое возмущение, подумав: «Как бы там ни было, но мне должно повезти. Мне обязательно должно повезти. Христос, будь милостив ко мне!»

6
Сосны давно расстались со снегом. Прощание с зимой отпраздновали люди в склавинских селениях и княжеском городище. Зазеленели луга. Крестьяне вспахали черную липкую от влаги землю, посеяли в нее зерна будущего урожая. Пробились и начали крепнуть молодые колосья.
Дети расположились недалеко от поля. Густая тень укрывала Амвросия и Идария от полуденного солнца. Ребята сидели на мягкой траве. Слушали певучие голоса птиц, шумный рокот насекомых, движения колышимых ветром колосьев.
– Смотри, Амвросий, это солид. Он из самой Византии. Отец привезет таких сотни, а этот он подарил мне, – добродушно расхвастался Идарий, вытягиваясь на душистой молодой траве. – Настоящий мужчина может не работать, а только есть и спать, когда у него много этого желтого металла. Или другого – серебра. Только одно дело останется для него – война.
Оторвавшись от забавного гула насекомых, Амвросий взял золотую монету из руки друга. На потертом грубом диске буквы все еще оставались отчетливыми.
– Феодора, – прочитал по слогам мальчик. Удивленно добавил: – Женщина!?
– Может это ваша римская богиня?
– Нет. У нас только один бог: Иисус. Он сделан из камня и стоит в больших храмах. Все люди опускаются перед ним на колени и произносят молитвы.
– Знаю, отец говорил. Вы считаете себя рабами бога. Позорное дело. Мы, склавины, чтим богов. Но мы не рабы, а свободные люди.
– Я так не считаю! – рассердился малыш.
– Кто такая эта Феодора?
– Феодора? – задумался Амвросий, разыскивая левой рукой травинку подлиней. – Не знаю такой святой. Кажется, так звали жену императора Юстиниана…
– Ух! Откуда тебе известно? – вытаращил глаза сын кузнеца.
– Валент говорил, – скромно признался мальчик, ощущая переполнявшую его гордость. ­– Он как-то засиделся с Рывой и готами. Это еще до похода было. Всю ночь они болтали про Византию, императоров, города. Сколько же он знает об этом!
– Ты не уснул от скуки?
– Нет! Я сам уже прочел об этом кое-что.
– Как на монете?
– Да. Гай Светоний Транквилл, – гордо произнес Амвросий . – Он написал книгу о цезарях, которую дал мне Валент. В ней есть рассказы обо всех императорах Рима, о том, как они жили и чего желали достичь.
– Язык сломаешь, – проворчал Идарий. – Пойдем лучше дальше, в селение. Познакомлю тебя кое с кем…
– Пойдем, – согласился Амвросий, обрадованный, что не придется рассказывать о книге, в которой он ничего не понимал, а лишь мог разобрать отдельные фразы.
Прошагав мимо зеленого от всходов поля, дети вышли к селению. В тепле воздуха стали уловимы животные запахи двора, едкие привычные ароматы. Невысокая бревенчатая ограда отделяла поселение от остального мира. Поблизости в роще паслись молодые свиньи. Похрапывая, они отыскивали розовыми носами желуди. Несколько мальчишек в льняных рубахах и без штанов лениво следили за происходящим, развалившись под дубом. Ветки его укрывали их от солнца. С другой стороны селения тянулись огороды. За ними о чем-то шумно спорили две женщины.
«Сельская идиллия», – вспомнилось Амвросию насмешливое выражение Валента. Римлянин любил посмеяться над простой жизнью общинников-склавин. Но слова его обращались лишь к немногим, наиболее близким людям. Слышал их и мальчик.
Пятнистый пес с влажными глазами выбежал им навстречу.
– Старый знакомый! – закричал Идарий, размахивая руками.
Пес радостно залаял. За дубовым частоколом подали голоса другие собаки. Ветер мягкой волной пробежал по листьям ближайших деревьев. Теплый воздух качнулся. Приятно проплыл по волосам.
– А трудно это читать и говорить на языке римлян? – полюбопытствовал сын кузнеца. – Нравится тебе это дело?
Амвросий почесал за ухом. Изучение букв не казалось ему чем-то интересным, а читать он мог только с большим трудом. Подумав, он сказал:
– Нравится? Нет. Но Валент утверждает, что если я римлянин, то должен знать свой язык. Это всегда пригодится.
– Понятно, – процедил Идарий. – И откуда на свете столько языков!?
– Наверное, все дело в вавилонской башне, – робко сообщил Амвросий. – Не нужно было людям ее строить, тогда и говорили бы все на одном языке.
– Чего? – вытаращил глаза юный склавин.
– Так мне объяснил Валент. Правда, он при этом все время смеялся, а что такое «вавилонская башня» я еще не знаю. Может мне завтра удастся спросить. Хорошо бы с этим разобраться.
­– Ты, как только узнаешь, обязательно мне расскажи. Жуть как интересно понять, откуда взялось столько языков и почему все люди не говорят нормально, как мы, склавины.
Юный римлянин пообещал другу так и сделать.
– Сейчас я познакомлю тебя с моим приятелем. Еще зимой хотел, да он к нам не выбирался часто. Идем! – скомандовал Идарий.
Миновав ворота, мальчики подошли к одному из невысоких домов. Собака, виляя хвостом, бежала за ними. Перед грубо сколоченной дверью одной из землянок дети остановились.
– Эй, Деян, выходи! Хватит спать! – закричал Идарий.
– Кто шумит! – басом отозвалось из жилища.
«Как это он разговаривает таким голосом, как взрослый?» – задумался Амвросий.
Под ногами топтались куры. Разыскивали корм. Невдалеке с опаской поглядывая на ребят, расхаживал гордый петух. Пес равнодушно лежал в пыли.
– Свои! Не узнал, что ли?
– Иду, – снова отозвался бас, вслед за которым показался крепкий парнишка лет тринадцати.
Дверь заскрипела закрываясь.
– Опять спишь? – спросил Идарий.
– Сплю, – пробасил паренек.
Он был светловолосым, в льняной рубахе и широких штанах. На ногах у него были плетенные из лозы башмаки – лапти. Лицо мальчика светилось веснушками. Нос выпирал горбинкой, а рот казался до округлости толстогубым как мало у кого из склавин.
– Я Амвросий! Привет тебе, Деян! – гордо приветствовал нового знакомого маленький римлянин, как учил его Валент.
– Это хорошо. Мне Идарий про тебя рассказывал. Говорил: ты римлянин. И тебе привет! Пускай тебя боги защищают.
– Привет! Привет! – передразнил мальчиков сын кузнеца. – Ты пойдешь с нами смотреть пещеру?
– А ты птицу бить будешь, а то я не попаду… Тогда пойду.
– Буду и вас научу! – важно произнес Идарий, хлопнув рукой по висевшему на поясе колчану. – Пошли!
У тропинки ведущей к лесу мальчики повстречали худенькую белокурую девочку, гнавшую стаю гусей. Позади ребят тянулись поля и луга, заросшие высокой травой. Еще дальше за плечами осталась река, дальше которой возвышалось городище Магуры.
– Куда это ты, Деян? – спросила она, низко опустив тонкие бровки на светло-голубые глаза. Сверкнула сердитыми искорками.
– Гони своих гусей, Дельфина. По делу я.
– Нет у тебя дела. Тебе отец приказал мешки чинить, а ты куда?
– По делу, – ответил мальчик, надувая и без того толстые губы. – Не видела ты меня. Ясно!?
– Как не видела? ­– не обращая внимания на окружающих, возмутилась малышка. Щечки ее зарумянились, а изящные губки сложились бантиком от недовольства.
– Скажи, за лозой ушел. Черемуху хорошую искать буду. Для корзин, а мешки я завтра дочиню.
– Скажу! – неодобрительно произнесла девочка. Мотнула пышными косами и погнала крикливых птиц дальше.

7
Чистый ручей помог детям напиться прохладной воды. Пользуясь остановкой, Идарий объяснил друзьям, как нужно целиться, чтобы попасть, и как чувствовать ветер.
На сырой траве не хотелось сидеть. Ребята стояли, всматриваясь в черную глубину леса. Они не боялись его. Лес был для них родным, близким существом, таившим не только опасности, но и открытия, радости, а с ними опыт настоящих мужчин.
– Сестра она тебе? – полюбопытствовал Амвросий, неловко сбрасывая с рукава зеленого клопа.
– Сестра, – подтвердил Деян. – У меня их три! Две белобрысых, одна русая, как я.
– Красивая! – выдал свои впечатления собеседник.
– Смотри не влюбись, римлянин. Вредина она. Уж я то знаю.
Мальчик покраснел, но ничего не ответил. Дерзкий взгляд и смелые жесты девочки не выходили у него из головы. Голубые глаза ее казались отражением чистого неба. Амвросию почему-то захотелось снова увидеть Дельфину. «Может, я и правда влюбился?» – подумал он.
– Дальше пойдем?
– Пойдем, – басом подержал Деян. Отмахнулся от назойливых насекомых.
Лиственные деревья быстро кончились. Начался подъем. Зелени на земле становилось меньше. Исчезли папоротники и низкие травы. Ребята вошли в хвойный лес. Захрустели еловые ветки под ногами мальчишек.
– Охотиться будем дальше. Сейчас самое время глухарей бить. Главное не спугнуть. Ясно?
– Ясно, – подтвердили спутники.
– Точно брачный сезон не прошел? – спросил Деян.
– Я глухаря и с сотни шагов поразить могу! Все повадки знаю, – похвастался Идарий. – Сейчас самое время для охоты.
– Это мы увидим, – тихонько усмехнулся Деян. Подмигнул Амвросию, легонько толкая его локтем. – Поглядим, чего слова то стоят.
– Отец говорит, что глухарей нужно бить не сразу, как они голосить начинают, а попозже. Пускай после зимы немного откормятся.
Высокие хвойные деревья косматыми ветками прятали от человеческих глаз свет. Изредка попадались белые и нежно-голубые цветы, свежая и прошлогодняя трава. На желтой игольчатой земле чернели старые шишки.
– Погодите! – скомандовал Идарий. Жестом остановил друзей, шагавших позади. – Вон туда сперва надо.
– Чего? Куда завел то? ­– не сообразил Деян. – Серну что ли увидал? Так это крупновато будет…
– Тише! К Лешему, говорю. Стрелы благословить, – объяснил юный охотник. – Вон туда, за тот камень, а потом прямо и выйдем к святилищу.
Ребята пошли за ним. Через некоторое время они вышли к обнесенному невысокой изгородью святилищу Лешего. Рядом с высоким идолом, вытесанным из толстого дерева, стояло несколько фигур поменьше. Услышав шаги, на встречу детям вышел седой волхв .
– Здравствуй, мудрый отец! – поприветствовал жреца Идарий.
– Многие годы доноси до нас голос богов! – взволнованно сказали Амвросий и Деян. Маленький римлянин все старался делать как полагалось.
– Да защитит вас Леший, дарующий нам мясо, ягоды и грибы, мудрый и строгий,  – ответил старик. – Ты собрался на охоту, Идарий? Вы все?
– Да, мы хотим подстрелить глухаря, а если повезет то и пару.
– Идем. Попросим помощи лесного духа.
Вместе с волхвом дети подошли к грозному идолу, из которого торчали молодые ветви. Убирать их до осени было нельзя.
– Хозяин леса, хранитель загадок и мудростей вечных перемен, будь добр к тем, кто пришел к тебе с почтением в сердце. Не будь переменчив к нам в своей милости, как ты переменчив во внешности. Будь великаном, чтобы защитить нас и меньше куста, чтобы помочь нам найти дорогу. Мы же расчешем твои длинные волосы пшеничным гребнем. Открой в милости свои зеленые глаза, могучий дух!
С ужасом и почтением смотрели дети на кумира, на лице которого не имелось ни ресниц, ни бровей.
– Идарий, поднеси свои дары.
Мальчик вынул из наплечной льняной сумки гость пшеничных зерен и неспешно высыпал их в древесную чашу перед фигурой божества. Потом поклонился и вынул из колчана несколько стрел. Поднес их к идолу со словами:
– Благослови мои стрелы и дай твердость моей руке в своих владениях, добром воздай за добро и не щади за обиду. Входя в лес, я уважаю твои законы. Ни я, ни друзья мои не причинят лесу вреда. Помоги нам в охоте и дай с добычей вернуться домой.
– Дух не обидит тебя, Идарий и твоих друзей. Замкнутой четы вам не создаст, – властно сказал волхв. – Ступайте. Помните свой путь и возвращайтесь той же дорогой. Леший поможет вам, если вы сами не начнете неосторожно кружить в его владениях.
– Спасибо тебе, мудрый отец, – простились с волхвом ребята.
Вновь зашуршали под ногами иголки.
– О какой замкнутой черте говорил жрец? – поинтересовался Амвросий. Эти слова волхва казались ему самыми непонятными.
– Леший не любит неосторожных. Он может создать магический круг. Из него, сколько не мечись, не вырваться. Всюду будет только лес и лес. Даже если лесной дух решит пошалить, нужно быть спокойным и рассудительным, иначе не переступить замкнутую черту. Еще леший любит подарки, и когда его вслух благодарят или просят помочь.
– Пряники любит, хлеб, – уточнил Деян.
Через некоторое время ребята подошли к длинному зеленому оврагу. Лучи солнца обильней проникали сюда.
– Месяца не пройдет тут ягод будет, что в озере воды, – сказал Деян. Охватил воздух широким жестом.
– А, каких? Каких ягод?
– Разных, много их…
– Теперь тише идите! – скомандовал Идарий.
Пройдя по краю оврага шагов двести, дети услышали странное пение.
– Еще немного, – прошептал сын кузнеца.
Через некоторое время мальчики увидели вдали на освещенной солнцем ветке крупную птицу. Не обращая внимания на появление людей, птица пронзительно голосила, временами делая перерывы.
– Глухарь, я его еще до оврага услышал, – едва уловимо похвастался Идарий.
– Что? – не разобрал Амвросий.
– Теперь бы не упустить и можно идти к нашей пещере, – облизнулся Деян. – Я и соли и трав захватил. У меня и хлебушек имеется. Только бы не упустить, а то тогда охотились и ничего не добыли…
– Тихо! – зашипел Идарий. – Смотрите не шевелитесь.
Мальчики замерли, а юный охотник начал медленно пробираться к дереву, где сидела птица. Он осторожно ступал по земле, делая остановки лишь когда песня глухаря затихала. Как только птица вновь начинала голосить, мальчик осторожно шел вперед. На изготовке он держал лук и стрелу.
Птица пела, не замечая ничего, когда Идарий с небольшой дистанции спустил тетиву. Стрела вихрем промчалась в воздухе. Врезалась в крупное тело глухаря. Подняв крылья, жертва попыталась спастись, но тут же с хрипом рухнула вниз.
– Спасибо тебе, Леший! – заорал Деян, так словно это он только что меткой стрелой поразил дичь.
– Амвросий, помогай! – позвал друга охотник.
Глухарь еще бился на земле.

8
Пещера, возле которой дети разожгли огонь, врастала своим входом в камень невысокой горы, покрытой низкими деревьями: хвойными и лиственными. Вокруг тоже зеленел лес.
Выпотрошив и ободрав птицу, мальчики насадили ее на деревянный вертел. Не переставая облизываться, Деян натаскал целую гору веток. Животы ребят урчали от голода. Стоявшее высоко солнце озаряло счастливые лица охотников.
– Почему волхвов так называют? – спросил Амвросий.
– Это из-за того, что они умеют превращаться в волков, – важно подняв палец, уточнил Деян. – Волхв от слова «волк». Иной раз обиды волхву не причиняй. Зверем накажет.
– Глупости, – возразил Идарий.
– Тогда почему?
– Не знаю. Ты лучше скажи, куда девалась половина вашей деревни? – сменил тему маленький охотник. Поковырял палкой в углях.
– Не понимаешь, что ли? Ну!? Ушла на новые земли, с князем, – удивился Деян. – Сам ведь знаешь?
– Интересно, что сейчас делают наши воины?
– Воюют, чего еще то… – вновь облизнулся Деян. На любые вопросы имелись у него простые ответы.
– Может быть, они сейчас тоже жарят глухаря? – предположил Амвросий.
– Ага! – усмехнулся Деян. – Пускай пока другие глухаря жарят, мы его поедим. Так нам больше достанется.
– Кажется готово, вынимайте ножи! – радостно сообщил маленький римлянин, которому поручили готовку птицы.
Дичь пахла дымом и свежестью. Румяные бока птицы выглядели аппетитно. Мясо глухаря оказалось жестким, но сочным. Обгладывая косточки и дожаривая отдельные куски, ребята просидели у костра до заката.
– У пещеры – это наше с Деяном место. Теперь оно и твое тоже. Только никому, смотри, не проболтайся. Днем здесь хорошо, а ночью лучше в пещере спать. Там теплей. Но вход узкий, так что костер не разжечь. Его не всякий со стороны заметит.
– Ты про огонь?
– Нет. Вход, говорю.
– Только надо всем вместе спать, а то замерзнем, – добавил Деян, с чавканьем обгрызая шею глухаря.
– Завтра будете учиться стрелять и делать луки. Пойдем на север, обогнув гору. Там больше дичи и есть деревья для луков подходящие. Лук нужно из ясеня мастерить. Стрелами поделюсь. Их потом научу делать, когда вы ко мне в кузницу придете. Веток надо еще нарезать…
– Это все верно, – пробурчал Деян. Бросил в костер очередную кость. Рыгнул.
– Ножи взяли? – зачем-то спросил Идарий.
Амвросий показал лезвие своего ножа, почти горизонтально висевшего на поясе. Деян вынул свой. Блеснул лезвием.
– Взяли, взяли…
– Без хороших ножей стрел не смастерить.
– Ты многое знаешь, Идарий. Объясни мне, отчего у Ирины так начал расти живот? – неожиданно поинтересовался Амвросий, завороженный тем, сколько всяких важных мыслей спрятано в голове его друга.
– Ну, ты даешь! – удивился Деян. – Это же, как с овечками или другими тварями.
– То самое? – удивился римлянин.
– Ну, нет, наверное, она одна съела целого кабана, – сострил Идарий.
– Ага, кабана! – добавил Деян.
Шутники покатились со смеху, вогнав Амвросия в краску.
– Это ты у Валента, спроси, чего у Ирины живот вырос! – опять сострил Идарий. – Он же с ней миловался-целовался.
Разинув рот, Деян дико захохотал.
– Хватит уже! – отрезал Амвросий.
– У Ирины, это у вашей рабыни? – переспросил сын кузнеца.
– Да.
– Так всегда случается, когда мужчина и женщина много спят вместе. Велес дарит им детей, как он помогает вырастать хлебу или нестись курам. Таковы законы этого бога. Просто это.
– Моя мать говорит, что это не Велес, а Макошь делает . Иначе, зачем девушки кидают для нее пряжу в колодцы?
– Тогда уж Лада, – возразил Идарий. – Может и ее дочь Леля тоже . Без матери Лады не бывает брачного сговора. Она помогает ребенку появиться на свет. Леля бережет весенние всходы, сохраняя нам урожай. Без ее милости никто не появляется на свет.
– Валент, говорит…
– Твой отец угодил сразу двум богиням, – засмеялся Идарий.
Деян поддержал его бодрым хохотом, снова широко раскрыв ненасытный рот.
Пальцы маленького римлянина до боли собрались в крепкие кулаки. Искорки ярости в глазах воспламенили все тело Амвросия. Он сердито посмотрел на задевших его друзей. Уста плотно сжались. Рассерженный ребенок молчал. Он был готов броситься на обидчиков, дай они снова хоть малейший повод.
Идарий проглотил смех. Одернул друга, что-то невнятно промычавшего в ответ. Юные склавины настороженно смотрели на рассерженного ими товарища.
– Извини нас, – размеренно сказал Идарий. – Мы смеемся не над тобой. Нам лишь кажется непривычным, что кто-то не знает древних богов и обычаев.
– Хорошо, – улыбнулся Амвросий. – Вы мои друзья.
– Благослови нас, Перун! Во всяком деле будем вместе.
– Давайте дожарим оставшиеся куски и пойдем спать, – предложил Деян.
Снова от жара углей зашипело мясо.
– Ты сейчас похож на волчонка, взъерошенного и дикого, словно убежавшего от матери-волчицы на свободу. Когда вырастешь, будешь настоящим волком, – сказал Идарий.
– А кем ты станешь? – полюбопытствовал Деян, облизнув жирные пальцы.

9
Топот утомлял слух. Тоскливые голоса изредка тянули походные песни. Хрипло переговаривались римские солдаты. Пыль сгущала воздух, делая его неприятным и горьким.
– Утром я видел убегающих пастухов, – заметил Фока. – Они были с посохами, но без овец и не очень стремились повстречать нас. Такие оборванные ребята.
– Может они боялись, что мы поджарим всех коз и барашков в округе? – полюбопытствовал Констант, тоже имевший чин десятника. – Или это были просто трусливые рабы?
– Трусливые рабы? Нет. Будь они колоны или рабы не важно. С тех пор, как скифы воюют в империи многие простолюдины на их стороне. Это могли быть разведчики варваров.
– Чего нам беспокоится, Фока!?
– Недалеко склавины, – предположил рыжий десятник. – Дальше двинемся, всех могут изрубить. Вон лес. Кто знает, что нас не свалят дождем дротиков и камней, пройди мы еще немного?
– Матерь божья! Чего ты ворчишь как побитый пес, наевшийся своей шерсти, – огрызнулся сотник, вмешиваясь в разговор. – Ничего ни случится. По краям колонны выставлены конные дозоры. Разведчики говорят: варваров в округе нет. Наш командующий опытен и совсем не глуп. Хвала Иисусу! Завтра настигнем скифов и дадим бой. Им не убежать!
Фока почесал рыжую бороду и ничего не ответил. Только его ноздри болезненно дрогнули, втянув воздух. «Будь ты проклят тупой болтун!» – огрызнулся он в мыслях.
Длинной колонной римляне шли на Даврита. Растянувшись на десяток миль, армия Фракии, усиленная пограничными частями и федератами лениво ползла, подобно гигантской змее . Усталые люди щурились от ярких лучей, медленно ступая по каменистой земле. То рыжая, то серая пыль сопровождала их, стараясь забраться поглубже в горло.
– Скажи Фока, а как ты добился нашего перевода в полевые войска? – спросил старый солдат с косматыми седыми усами и глазами обезумевшей рыбы.
– Просто я пригрозил магистру распространить волю цезаря гораздо шире, чем он надеялся. Он все хорошо понял, прочтя мое письмо. Лучше сделать то, что император уже повелел, чем ждать пока вся граница потребует денег.
– Так ведь ты не умеешь писать?
– Так я ничего и не писал.
Старик захихикал. Потом вытер со лба пот рукавом и сказал:
– Молодец ты, Фока!
Разные слухи ходили в приграничном селении. Одни говаривали, что Фока с приятелями подбросил командующему силами Фракии письмо с угрозой поднять большой мятеж, если требования солдат не будут удовлетворены или начальство вдруг примется искать виноватых. Другие крестились и уверяли: все это бабьи сказки, государство само проявило щедрость к военным людям. Об истинном легко было догадаться, хотя никто не желал его признавать.
– Тоска… – выдохнул рыжебородый десятник.
– Пойду к своим парням, – попрощался Констант.
Воины устало ступали дальше. Шуршала и пылилась земля. Слева от колонны зеленел лес, покрывавший возвышенности; справа – шептали на ветру зеленые склоны. Большие камни украшали их то здесь, то там.
 – Разве это дорога? – проворчал старый солдат. Рыбьи глаза его пополнились желтоватой влагой.
– Ты прав, – задумчиво ответил рыжий десятник.
Легкий ветер играл молодой травой, заставлял шелестеть деревья, помогал людям легче дышать. Византийская армия была на марше четыре дня. В минувший вечер солдатам объявили приказ магистра двигаться в полном вооружении. Незадолго до этого произошла стычка у одного селения, в котором засела шайка варваров. Склавины забросали дротиками пеший отряд, не ожидавший встречи с врагом.
Фока утомленно оглядел своих воинов. Затем, поднеся руку к шлему, принялся разглядывать горы. Солнце больше не раздражало его. Мешаясь с серыми глыбами, деревья росли местами редкими группами, местами густо, превращаясь в непролазный сосновый лес. Фока потер пальцами лоб, размазывая желтую пыль.
– Слышишь меня, кум! – окликнул он старика.
– Да, командир.
– Вот что, Орест, скажи моим людям: как только скифы нападут надо бежать в лес и спасать свои шкуры. Подыхать нам тут нечего. Посмотри сам. Наши дозоры по левому флангу черт знает где. Куда подевалась половина конницы, в голове не укладывается…
– Не разумно идем, – подтвердил ветеран.
– Вон тот отряд вообще в ста шагах от нас движется. Варвары наверняка обрушатся с левой стороны. Колонна растянута неимоверно. Легче всего врагу напасть с головы и хвоста, всюду в лесу склавин нет. Вырваться можно.
– Что ты Фока! Спаси нас Христос!
– Передай, как я сказал. Но никому лишнему. Когда варвары нападут все побегут вниз от атаки и, наверняка, достанутся их коннице. Если спокойно дойдем до поместья, передай парням, что…
Всадник, промчавшийся сквозь разбредшихся солдат, неожиданно прервал Фоку.
Рыжебородый сощурился, старясь разглядеть, что происходит впереди.
– Голоса! Кричат! – испуганно пробубнил молодой воин.
– Слышу! – отрезал десятник. Подумал: «Неужто угадал?»
Колонна ожила, наполнившись гулом:
– Варвары! Скифы напали! Окружают! Конница бежит!
Вновь появился всадник. Его остановили, поймав коня под уздцы.
– Говори, что случилось!? – закричал сотник.
– Скифы атакуют… В голове колонны… Таксиархия Святого Петра… Наши пробились с той, стороны холма… Там готы, гепиды… Пусти… Бой!
– Что мне делать? – завопил сотник. – Где наш трибун!? Не бежать! Я все сейчас узнаю. Дайте мне коня! Слушайте Фоку! Не бежать! Всем стоят здесь, трусливые твари!
Паника усиливалась на глазах. Шум нарастал.
– Строиться в линию! – скомандовал Фока, оглядываясь на уходящего командира. – В линию, я сказал! Марк, подгони сюда тех парней.
Солдаты переговаривались:
– Что мы будем делать? Где наша конница? Откуда здесь варвары? Нас предали! Продали? Надо бежать пока не добрались до нас! Куда? Вниз?
Меч десятника блеснул на солнце.
– На врага! – заревел он, уводя две сотни людей вверх по склону.
– Скифы! Конные скифы нас отрезали! Магистр бежал! Конница уходит! Там тысячи гуннов! Бежим! – донеслось до ушей Фоки. За его плечами многие поворачивали и устремлялись обратно. Вместе с потоком других солдат они, бросая все лишнее, как обезумевшие неслись вниз.
Десяток дротиков ударил в самую гущу отряда Фоки.
– Их здесь мало! В низине нас всех убьют! – подбодрил людей командир, мысленно повторяя слова молитвы.
Колонна уже рассыпалась и бежала. Попытки перестроиться не удавались. Командование слишком поздно поняло, что происходит. Начальников тоже охватил страх. Все потеряло смысл. Неуправляемая масса плыла по земле, ревя от ужаса и боли.
Воины Фоки рубились на горе. Склавин оказалось немного, не более двадцати. Оглядываясь, десятник видел, как всадники убивают тех, кто не последовал за ним. Варварские конные отряды кружились, врезались в беспомощную массу людей. Воины падали от ударов мечей и копий, кричали, сдавались или умирали. Рыжий десятник с ужасом понял: большая часть армии Фракии будет сегодня уничтожена. Он мысленно выругался.
Римляне перебили раненых склавин. Собирали своих пострадавших.
– Орест, я охрип! – прошипел Фока. – Быстро уходим в лес, повтори всем!  Всех варваров порубили, никто не ушел?
– Да, господин! – с гордостью подтвердил старик.
– Не называй меня так, – прохрипел десятник. – Я только лишь спас наши жизни.
– Это немало! – возразил чернобородый воин. – Наш магистр чересчур спешил разгромить врага. Навозная голова! Он забыл, что варварам тоже не терпится нас перебить.
– Тогда будем жить и поглядим, что станет, – ответил Фока.

10
Амвросий пускал стрелу за стрелой. Все они втыкались в дерево, но не попадали в цель. Только одна стрела торчала в мишени, очерченной белым кругом на коре. Это была стрела Идария. Он насмешливо поигрывал тетивой.
– Что? – сердито спросил маленький римлянин, ожидая насмешки.
– Ничего, – спокойно ответил друг. – Ты неправильно держишь лук, неправильно целишься, а хуже всего – боишься. Поэтому твои стрелы истыкали все вокруг, но в цель не угодили.
Амвросий нахмурился. Не признать правоты Идария было нельзя.
– Смотри.
Сын кузнеца показал, как нужно ставить ноги. Упер их твердо. Потянул из колчана стрелу. Установил ее на тетиву. Пальцы его сжались на дуге лука. Он натянул тугую жилу. Понюхал ветер. Прицелился. Глухо пропела тетива. Стрела вонзилась точно в цель, рядом с другой стрелой.
– Глубоко вошла, – важно заключил Деян, невдалеке отдыхавший в тени граба. – Молодец. Глубже чем первую вогнал.
Амвросий сделал равнодушное лицо.
– Ну? Твоя очередь.
Маленький римлянин достал из колчана новую стрелу.
– Хороший лучник со ста шагов попасть может.
– Это ты врешь!? – не поверил Деян.
Идарий отмахнулся.
– Так ты и в птицу посреди неба попадешь!? – не унимался юный общинник. – Ну не верю я. Вот, что с тридцати шагов попасть можно, вот в это верю. А?
Сын кузнеца понял что переборщил. Начал оправдываться, не меняя гордого тона:
– Это если ветра нет. Если цель неподвижна. Лук хороший нужен и рука сильная. Без этого не выйдет.
– То-то! – пробасил Деян. Поднялся с травы.
Амвросий выстрелил. Промахнулся.
– Дротик, он ничем не хуже, – заключил Деян.
– Хуже!
– Тебе как знать?
– Известно.
– Проверим?
– Нечего тут проверять. Хуже и все.
Маленький римлянин опять спустил тетиву. Стрела угодила рядом с белым кругом. Вошла неглубоко. Радостно мальчик подбросил лук. Поймал его за рукометь на лету.
– Мастак, – похвалил друга Деян.
– Да, молодец.
Деян схватил с земли один из дротиков. Метнул с плеча. Просвистев, снаряд угодил в дерево с мишенью. Воткнулся он рядом со стрелой римлянина.
– Видали?
– Не хуже, – согласился Амвросий. Кивнул головой, опуская лук.
– Стрелы наши смотри не поломай, – проворчал Идарий, недовольный, что его опять посрамили.
Ребята подошли к деревьям. Вынули стрелы и два дротика.
– За каштанами надо сходить. Проголодаемся скоро, – сказал Деян, выпрямляя камнем на стволе бука наконечник дротика.
– Не дозрели еще, – возразил Идарий. Почесал левую щеку исцарапанную вчера ветками.
– Вот я и погляжу! Амвросий, пойдешь со мной?
– Может, зря…
– Думаешь, ты все про лес знаешь?
– Все один Леший ведает.
– Вот он мне давеча и подсказал, где каштаны дозрели. Идем?
Маленький римлянин пожал плечами. Ему очень хотелось пойти. Он только не хотел обидеть Идария, так некстати разворчавшегося сегодня. «Ведь оба лучше меня. Оба хороши. Деян как дротиком точно бьет! Идарий – стрелой. И чего они друг друга задирают? Зачем?» –не понимал мальчик. Ему хотелось учиться у обоих, с обоих брать пример.
– Отпустишь нас, друг? – примирительно попросил Деян.
– Топайте! А я костер разожгу. Веток кругом полно. Может вам и впрямь повезет? – неожиданно согласился молодой стрелок. Улыбнулся счастливо. Мотнул нестриженной русой головой.
– Добро, братишка! – засиял всеми веснушками Деян.
– Мы быстро, – весело уточнил Амвросий.
Двое товарищей зашагали по дикой тропинке. Идарий помахал им пучком стрел. Они прокричали ему что-то в ответ. Возле старого раздвоенного дуба юный склавин огляделся. Ткнул пальцем направо. Новая тропа вывела их к нескольким каштановым деревьям. Плодов набрали немного. Деян отбирал их сидя на ветке. Зеленые каштаны оставлял. Спелые – сбрасывал вниз. Амвросий собирал их в холщовую сумку, один за другим.
– Хватит? – пробасил с дерева Деян.
– Полмешка.
– Половина дрянь… Зелени много… Ладно, хватит!
Веснушчатый парнишка проворно соскочил вниз. Заглянул в сумку. Улыбнулся хитро. Шмыгнул носом. Протянул:
– Пойдет. Ничего еще.
Они двинулись обратно. Казалось, зелень листвы остужала горячий воздух. Жаркая часть года подходила к концу. Приближалось время собирать урожай. Уже желтели на полях колосья.
– Рановато еще для каштанов, – признался Деян. Почесал горбинку на носу. Прищурился. Покачал головой. – Мало их пока…
Амвросий вытянул шею. Отогнал со лба темно-русые пряди.
– Поесть нам достанет?
– Достанет… Чего там… Напечем!
Они снова побрели по старой тропе.
– Стой! – закричал Деян.
Амвросий резко остановился. В нескольких шагах от него шипела змея. Мальчик попятился. Друзья оказались рядом. Голубовато-серая змея ползла, извиваясь, к траве через тропу.
– Не уйдешь, гад, – прорычал Деян.
Юный склавин вынул дротик из заплечного колчана. Амвросий сделал еще один осторожный шаг назад. Опасность была велика. Укус ядовитой змеи мог оказаться смертельным.
– Не боись, – шепнул ему друг.
– Защити нас Хорс!
Деян устремил острие оружия на гадюку. Она опять зашипела. Поползла в сторону. Он медленно преследовал ее дротиком. Потом резко толкнул его. Тело змеи оказалось пробито насквозь. Гадюка была приколота к земле. Она отчаянно дернулась, теряя кровь.
– Все, – выдохнул охотник.
Амвросий перекрестился.
– Добрый знак. Теперь нам большая удача будет.

11
Черные клубы тянулись к небу на горизонте.
– Что это там горит? – спросил цезарь Тиверий. Указал богато украшенной рукой в сторону очагов поднимающегося дыма.
– Моя вилла надо думать, божественный, – робко произнес стареющий патриций, подойдя к зубцу стены . – Ох-ох-ох! Сколько там было всего…
Никто из свиты императора не засмеялся. Вдалеке, за стенами Константинополя горела ни одна вилла. Высокий и статный Тиверий продолжал всматриваться в даль. Чистое лицо его приобрело мрачный оттенок. Даже драгоценные камни в диадеме померкли.
– Аркадий, друг мой, – мягко позвал цезарь, своего любимца.
– Да, мой мудрый государь! Я здесь.
– Я посылал за тобой, – беспокойно сказал Тиверий. Оглядел окружавшую его свиту. Увидел Аркадия. Улыбнулся.
– Божественный, посмотри! – окликнул цезаря начальник гвардейцев.
Воины его рассыпались по стене в дорогих одеждах как жемчужины из дворцовой сокровищницы. Лица придворных солдат были холодны, но не воинственны.
Император тревожно оторвал взгляд от трепетно улыбающегося Аркадия. Облака пыли плыли по земле, огибая зеленые сады и светлые пятна выбеленных построек. День был удивительно светел.
– Что это? – прошептал с тревогой префект столицы. Двое слуг в розовых одеждах поддерживали его по бокам. Холодное от белизны лицо чиновника печально выделялось на фоне грузного тела. Он был болен и поправлялся. Ходили слухи об отравлении.
– Конница? Что это? Авары на стороне скифов? – вторили ему голоса придворных. – Может, это наша армия прорвалась к столице?
– Объясните мне! – приказал Тиверий, нервно поглаживая мягкую ткань туники. Края красивых полноватых губ опустились.
Придворные зашептались, а военные чины гвардии предпочли отойти в тень.
– Это не могут быть авары. Они не сражаются на стороне склавин, – первым нашелся Аркадий, угодливо поклонившись повелителю.
– Гуннов у варваров не может быть столько, – уверенно заметил трибун одной из схол, весь сверкающий от позолоты доспехов .
– Да-да, божественный! Это не гунны, – закивали головами и зазвенели золотыми украшениями придворные.
– Это мне ясно, – мягко развел прямые ладони Тиверий.
– Это твои табуны, император! – твердо произнес комес эскувитов Максим, сорокалетний широкоплечий мужчина с тонко завитой черной бородой . – Похоже, варвары добрались до государственных конных заводов.
– Почему же их никто не остановит!? Где наша фракийская армия? Где этот Феодот, который мне клялся, что варварский король будет в цепях лежать у моих ног, – развел руками цезарь. Покачал изящной головой.
– Наши войска сейчас в Иллирии, – сказал Аркадий.
– Они измотаны. Часть армии истреблена в засадах, – добавил комес Максим. – Столько месяцев… Чудо, что мы еще имеем силы на западе. Низкий люд продался скифам. Плебс открывает им ворота городов, показывает тропы, вливается в варварские шайки. Феодот пополняет силы лангобардами, зачисленными в федераты. Но раньше осени он не пробьется к нам.
– Язычники по всюду грабят храмы, – сквозь косматую белую бороду процедил патриарх Константинополя . – Бесчисленно убито служителей Христа. До осени так будет продолжаться?
– До осени, святой отец! И до зимы, – отрезал Максим, брови которого опустились как черные крылья. – И столько, сколько нужно.
– Монофизит! – возмутился патриарх .
– Не горячитесь, – вмешался Аркадий. – Мы в безопасности. В столице много войск. В Константинополь варваров не пустим. Повсюду караулы. Стены в порядке. Их укрепили и отлично стерегут.
– Послушайте Аркадия, – добавил император. Округлые щеки его заиграли румянцем. – Не нужно споров. Все христиане братья, а мир меж них угоден богу. Не станем подрожать Диоклетиану, преследуя христиан.
– Господь спасет все верующие души! – важно произнес патриарх.
Придворные перекрестились. Страхи, а не слова внушали религиозность. Склавины были всюду. Владения Византии они уже считали собственной землей. Десятками шли вести о падении городов и крепостей. Войска империи терпели неудачи. Чиновники бежали. Богатые именья разорялись сотнями. Горели виллы уже у самих стен Константинополя. Длинные стены, оберегающие подступы к столице, не удалось удержать . Их оставили в ужасе от внезапной ночной атаки.
– Все удалитесь, останься ты Максим и ты Аркадий, – мягко распорядился цезарь. – Савва, прикажи позвать племянника Иоанна из Амастрида…
– Андроника, – подсказал Максим.
– Андроника. Который… В каком он ранге? – попытался вспомнить император, но потом резко сменил тему. – Нет оставайтесь. Мы удалимся в башню. Найдется там, где сесть?
– Сейчас распоряжусь, – ответил молодой командир протекторов, в роскошных посеребренных доспехах и богато украшенном камнями шлеме .
Тиверий поднялся в верхний этаж башни, внимательно осмотрев расставленные у стен дротики и заготовленные для метательных машин снаряды. У лестницы вытянувшись стояли на карауле протекторы. Им было поручено охранять этот участок стены во время визита цезаря. На грубом столе в глиняной вазе лежали зеленые яблоки.
– Как все просто, – сказал Тиверий, усаживаясь на раскладной стул. – Люблю простоту. Говори Максим, говори.
Комес эскувитов оторвался от бойницы, сказав:
– Цезарь, подарки для кагана готовы. Их уже сгрузили на корабль. Для наших войск в Иллирии отправлены все деньги, какие только удалось собрать. Теперь, надеюсь, до холодов мы сможем очистить Македонию от скифов.
– Аркадий?
– Божественный, мы говорили… Не стоит делать вылазку из города сейчас. Солдат достаточно, но если что-то пойдет не так, мы многое можем потерять. Народ ведь недоволен. В городе нет лишнего хлеба. Не следовало бы вооружать димы . Ворота Константинополя закрыты. Мы в безопасности. Не будем рисковать напрасно. Префект столицы, хотя и болен, со мной согласен. Он только чудом медицины смог предстать сегодня ко двору.
– Как его здоровье? Это… не опасно?
– Поправляется, государь. Он слишком любит жареную птицу. На этот раз аппетит его подвел. Врачи говорят, что он вскоре твердо встанет, но просят его не поддаваться больше чревоугодию. Пороки ведь вредят не только духу.
– Стоит быть проще. Воздержанней. Однако я не согласен со всеми твоими аргументами, мой друг. Димы мы пока не станем вооружать, тут ты прав. Но для поднятия духа подданных вылазка нам сейчас необходима.
– Даже декоративная, – усмехнулся комес.
– Тогда я не спорю. Если все учтено, я не спорю. Ты, божественный, всегда идешь мудрой дорогой. Позвать нашего Андроника?

12
На улице у стены Феодосия собрались зеваки. Все знали, что цезарь осматривает укрепления. Люди шептались, с любопытством поглядывая на рослых гвардейцев, всюду расставленных большими группами.
Молодой Роман с трудом проталкивался сквозь толпу, пробираясь по делам. В Тритоне, его ждала важная встреча . Внезапно он услышал пронзительные вопли:
– Предсказатель! Вот кто знает, падет ли столица! Слышали? Туда, скорей туда!
Людской поток понес Романа к таверне, на ступенях которой стоял крепкий старик с длинными белыми косами и жидкой бородой. Морщинистое лицо его было в шрамах. Старик держал в руке дымящийся пучок травы и невнятно бормотал. Изредка он громко что-то выкрикивал. Толпа вздрагивала и начинала креститься.
– Это гуннский маг! Он знает будущее. – шепнул Роману некто резко пахнущий луком.
«Мать Иисуса, не дышал бы он так на меня», – подумал бывший слуга Валента. Поерзал, выбивая для себя пространство.
– Скажи, падет ли Константинополь? Длинные стены не удержали врага ! Устоим ли мы? Долго ли будут варвары осаждать город? Не ждут ли нас страшные беды зимой?
– Бросайте сюда монеты! – скомандовал тонкий юноша с впалой грудью и в рваном плаще, стоявший недалеко от предсказателя.
Медная мелочь полетела со всех сторон к ногам старика.
– Я скажу! – произнес гунн.
Про него рассказывали, что секретные знания он приобрел на востоке в походах Велисария, будучи солдатом. Якобы их открыли ему служители тайного небесного храма затерянного в пустыне.
Дымящаяся трава опустилась вниз. Роман, которого толстая женщина вытолкнула вперед, увидел, что старик держит в руках горсть разноцветных бобов. Никто не дышал, и воздух очистился от чесночного смрада. Старый гунн запел и закружился. Внезапно он остановился. Издал пронзительный лай и бросил бобы на землю. Люди попятились назад. Закрестись. Зашептали молитвы.
– Опасность велика, – сказал на ужасной латыни старый колдун, рассмотрев сложившийся узор из упавших бобов. – Варвары, явившиеся издалека, проникли всюду. Зимой они хотят пировать в наших домах. Но… Город не падет. Имущество ваше останется нетронутым.
– Слава тебе, господи! – выдохнула толстуха все время толкавшая Романа вперед, чтобы самой взглянуть на чудовищного мага.
– Тихо! Небо говорит: цезарь в беде, но он думает о спасении народа. Тиверию нужны ваши молитвы. Тише! Он защитит город. Но зима будет тяжелой, будьте терпеливы. Молитесь люди города!
– Скажи, маг, не спасут ли варвары нас от жадности чиновников и знати? – прокричал хриплый голос.
– Да, скажи! Кто лучше скифы или ненасытная семья?
Гунн снова бросил бобы на землю и зашипел.
– Вижу горящие села и города! Вижу мертвые тела. Вижу ужас и смерть. Огонь. Горят мои руки. А-а-а! Нет. Небо говорит: скифы беспощадны, они не любят христиан. Они убивают христиан. Убивают даже тех, что предают им свои города.
– Это ложь! В Сердике они не тронули никого и не взяли имущество тех, кто отдал им город, – заорал белогривый парнишка с крупной бородавкой на подбородке.
– Глупец, дикари нас всех погубят! У нас лишь один защитник, цезарь Тиверий!
– Тихо! Вы перебиваете голос неба! – зашипел предсказатель. – Я слышу! Тиверий! Нас спасет Тиверий! Иначе мир погибнет. Темные силы поглотят его. Растопчут копытами бесчисленных коней.
Полная женщина бросила на Романа косой взгляд, словно в чем-то подозревая, и строго перекрестилась. По лицам многих людей торговец тканями прочел не только ужас, но и недоверие. Рядом с фанатизмом он увидел сомнение.
«Что бы сказал об этом Валент, мой старый хозяин?» – подумал юноша. Он хорошо помнил, как однажды в Риме его господин разоблачил предсказателя. Тот обещал ему милости папы в обмен на преклонение перед ним или гибель от стрел лангобардов в противном случае. Валент тогда бросил кривому магу золотую монету. Но когда тот потянул руку, сенатор наступил на нее. Предсказатель завопил, а благородный римлянин швырнул ему новый солид.
– Кто научил тебя так лгать? Отвечай или мои букеларии разорвут твои жилы! – потребовал Валент и узнал больше, чем предполагал. На другой день его люди расправились с одним из епископов. Из сенаторских списков вычеркнули два имени.

13
Молодой чиновник поклонился, входя в комнату императора.
– Будь всегда здоров, светлейший! Великая честь для меня видеть тебя, – начал Андроник. – Счастье служить тебе. Мудрость твоя, владыка, озаряет каждого, кто…
– Без приветствий, – оборвал его Тиверий. Указательным пальцем скользнул по гладкому подбородку. – Возьми бумаги и слушай. Здесь мое письмо к Иоанну, магистру армии Иллирика, верительные грамоты и письменные распоряжения.
Стройный, но уже начавший лысеть молодой человек вновь низко поклонился. Максим властно протянул ему несколько свитков, добавив:
– Великой чести удостаивает тебя империя. Твой отец добросовестно служил божественному Юстиниану. Надеюсь, ты будешь не менее предан вечному Риму. Цезарь наслышан о твоих способностях ритора, начитанности и рассудительности. Он повелевает тебе войти в наше посольство к аварам. Империя посылает кагану богатые дары и наши заверения в вечной дружбе.
– Я хочу, чтобы Баян выступил против скифов, наводнивших наши земли как саранча, – с расстановкой произнес Тиверий. – Разумеется, наше посольство возглавит магистр Иоанн, как опытный в подобных вещах. Его советником будешь ты, поможет тебе подготовиться мой любезный ангел Аркадий . В Афинах Гай Пориний и Евстасий Исхион присоединятся к тебе. Они уже готовят все необходимое, но отплыли раньше. Официальный посланец – Иоанн. Мои глаза и уши – ты. Слово Иоанна – мое слово, но я должен знать, что говорю. Будешь мне сообщать. Тебе все ясно?
– Да, владыка.
– За переписку отвечаешь ты. Почтовых голубей получишь завтра. Цель посольства: добиться выступления аваров против скифов. Здесь я полагаюсь на магистра и аргументы золотых номизм . Пусть варвары дерутся. Ступай! Ты всем доволен?
– Благодарю тебя, божественный! Великая честь для меня прилагать свои старания на пользу тебе и империи. Пусть всевышний защитит бесценное сокровище Рима – твое здоровье, владыка.
– Твой отец, был мне наставником и другом, – начал Аркадий, провожая молодого сановника до двери. – Он много сделал для успокоения границ. Анты, чьи набеги так беспокоили империю, были усмирены при его участии. Следуй по отцовским стопам. Маленькие шаги в дипломатии куда быстрее ведут человека на Олимп, чем размахивания мечом. Ведь так говорит наш общий друг Менандр Протектор ? Передавай ему мой привет.
– О чем болтает толпа? – спросил Тиверий, повернувшись к Максиму, вновь смотревшему вдаль сквозь бойницу. – Злословят?
– Цена на хлеб поднялась. Могут быть волненья. Подвоз порядком затруднен. Нужно снабжать еще и Фессалоники. Траянополь тоже скифами обложен. Варвары могут прорваться в Аттику и дальше. Надеюсь, наши части сумеют их сдержать. Проходы охраняют. Посланники Хосрова не узнали о наших бедах . Надоя проводили хорошо, торжественно, с почетом.
– Они довольны?
– Да, посол Надой доволен. Особенно хвалил оружие и кубки. Понравилось шитье, ларцы и, кажется, посуда. В Армении идут переговоры. Проблемы все под носом.
–  Так что толпа?
– В народе ходят разные слухи. Плебс говорит, что варвары воюют лишь со знатью, не делая всем зла. На севере немало городов открыли ворота склавинам. Так они себя называют. И пострадали, конечно, лучшие люди, а не сброд нищих предателей. В нападениях на наши войска участвуют колоны, а пастухи не раз указывали скифам лучшие места для засад. Целыми шайками низкий люд присоединяется к варварам. Скамары зашевелились, словно весенние черви. Есть опасения за город.
– Всегда считал, что лишние знания опасны. Все эти слухи…
– Опасны. Опасны.
Тиверий продолжил:
– Надо внушить голому люду: скромность в еде не грех. Скромность украшает. Пусть также слышат, что варвары не так добры, как злые языки болтают. Пусть узнаю все ужасы, что творят эти дикари. Возможно, стоит, чтобы наши люди на улицах об этом рассказали. Как ты считаешь?
– Мне кажется, префект уже позаботился об этом.
– Еще до болезни? – удивился император.
– Ты, божественный, всегда вознаграждаешь только достойных, – лукаво ответил собеседник. – За это тебя так сильно и любят.
– Это оттого, что бог вознаградил меня, – мягко улыбнулся Тиверий.

14
Раскачивать яблоню было нелегко. Восседавший на ней Невзор не сбрасывал плоды, а только грыз их и командовал. Даже огрызки он не бросал вниз, а бережно складывал на толстую ветвь или запихивал в дупло.
Дети под деревом негодовали. Больше всех возмущался Вторяк.
– Это я нашел яблоню! Это я узнал, что тут самые вкусные яблоки! И ему… косому этому показал…
– Они еще зеленые, потому и не падают, – слизывал Невзор кисловатый сок с уст. – Качайте лучше! Вот тогда они и попадают.
– Ну, хоть одно сбрось! Одно? – взмолилась светло-русая девочка с удивленным личиком. Нежные глаза ее смотрели вверх с доверчивым ожиданием.
– А ты мне что? Что взамен дашь?
Девочка охнула. Опустила голову с толстой косой.
– Вот, то-то! Меду принесешь? Не принесешь.
– Яблоки плод богов. Делиться надо, гад ползучий! – зашипел ушастый мальчуган. Замахнулся правой рукой. – Слезь только, поколочу!
– Ищи дурака, – буркнул косой.
– И чего вы сами наверх не заберетесь? Боитесь? – шмыгнула носом малышка Огняна. Веснушки заиграли на ее озорном лице. Она не могла взять в толк, почему десяток мальчишек и девчонок ростом больше нее не могли взобраться на дерево, где зрели такие манящие плоды.
Амвросий посмотрел на девочку, стараясь придумать, как все ей объяснить. Слова не подбирались. Резвый Вторяк опередил юного римлянина.
– Сама попробуй, залезь! Он вот всех сбрасывает, а яблоки… Не падают они, не дозрели, – шумно пробормотал он. От досады щеки мальчика округлились еще больше.
Дружное бурчание подтвердило правоту его слов.
– Трусы они! – наигранно захохотал Невзор.
– Вот ты слезь, я тебе покажу трусов, – пригрозил наглецу Деян.
– Хм! – отозвался яблочный злодей. Хрустнул свежим плодом.
Веснушки под озерами голубых глаз Огняны загорелись коварным огнем. «Вот я тебе покажу!» – мелькнуло в ее очах.
В небе метались цепочки молодых ласточек, выросших за лето.
Амвросий уселся на траву. Спрятал недовольство под маской лени. Вытянул ноги в широких брюках, переплетенные до колен кожаными ремешками башмаков. Кругом поднималось из земли множество плодовых деревьев. Невзор выбрал самое лучшее из них. Делиться он не желал, хотя это было не по правилам. «Наверное, он дуется, что дразним его косым? Еще серым зайцем называем. Тоже, поищи, кому понравится?» – подумал мальчик. Невдалеке росло изогнутое грушевое дерево, но его дети давно обобрали. Плоды в этих местах отчего-то были вкуснее, чем за коровьим холмом.
– Трусы! – не унимался Невзор.
– Стрига тебя забери… – пропыхтел Деян . Он уже пробовал бросать камни в наглого соплеменника, но ветви хорошо того защищали.
– Иди пни корчевать! – отозвался косой, добавив еще несколько ругательств и злобный оскал.
Маленький римлянин сделал вид, будто его больше не занимает происходящее. Брошенные им камешки тоже не достали обидчика. Все оказалось напрасно. Лицо мальчика приняло выражение патрицианского равнодушия, которое он старательно копировал, наблюдая за Валентом. Как же еще должен был реагировать настоящий римлянин на подобные ситуации? Пару дней назад приемный отец рассказывал, что некогда повсюду здесь имелись ухоженные сады. Может быть, они принадлежали кому-то из готских королей? Возможно, плодовые деревья посадили в землю еще римские завоеватели? Можно ли было определить что-либо точно? Сейчас это были дикие яблони, произраставшие всего в получасе ходьбы от городища.
Деян перестал браниться и сел рядом с другом.
– Молчишь? – спросил он.
– Молчу, – отозвался римлянин.
– Может, пойдем за коровий холм? Там яблонь полно.
– Знаю… – задумчиво протянул мальчик. Взгляд его рассеянно блуждал по красивым склонам, перебегал по кронам дубов, взлетал к облакам. Ловил контуры пролетавших соек.
Что-то происходило.
Щука и Огняна, маленькая и озорная, подбежали к ним, приподнимая длинные грубые платья. Льняные обручи на их головах пестрели яркими вышивками.
– Эй, чего сели-то! – буркнула рыжая малышка. – Меня слушайте. Я яблоки достану. Знаю как, слушаете-то?
Щука закивала головой на длинной шее.
Деян изобразил сомнение на губастом лице. Сощурился на левый глаз. Трое мальчишек и девочка с толстой косой подбежали к ним.
– Скинуть его надо, – качнула огненной шевелюрой Огняна. – Он уже все вокруг себя обобрал, сейчас дальше полезет. Тогда его и толкнем-то. Ага?
– Чего ага? – возмутился Деян.
Дети непонимающе переглянулись. Ушастый мальчуган принялся грызть ноготь на большом пальце.
– Здорово придумано! – воскликнул Амвросий. Живой ум его уже нарисовал картину падения нахального яблочника. Вот все ребята дружно навалятся, неожиданно качнут дерево и Невзор полетит вниз. Требовалось только выбрать момент. Все было так просто! Он угадал это без лишних слов, по одному настроению замысла.
– Не понимаю вас? – поплыл глазами Деян.
Ушастый мальчуган чавкнул. Сплюнул кусочек ногтя на траву. Девочка с толстой косой вытаращила глаза. Амвросий улыбнулся с добрым лукавством, подчеркнутым в библиотеке римских повадок Валента. Малыш гордился собой и своей неожиданно открывшейся сообразительностью.
– Ну…? – угрюмо процедил третий мальчик.
– Когда он за яблочком потянется, мы и качнем деревце. Он тогда точно свалится, – по слогам произнесла Щука. Добавила с гордостью: – Это Огняне бес подсказал . Они ее страсть как любят. Во всяком деле помощники!
– Вот велесова девка, – криво усмехнулся Деян.
– Ага!? – выпучила голубые глаза рыжая малышка. – Как скажу, вы и качните-то. Поняли?
Через пару минут Огняна и Щука обошли всех ребят. Дети собрались кучкой под деревом и стали поджидать. Невзор пару раз пробовал задирать их насмешками, но не получал ответа. Наконец, швырнув вниз тощий огрызок, он пополз по толстой ветке за следующим яблоком. Зеленое с розовым бочком, оно манило его, дурманило предвкушаемым ароматом и кисловатой сладостью сока. «Может быть это окажется лучше остальных? Последнее было – одна кислятина. Тьфу!» – думал он.
– Ну-ка! – пискнула Огняна.
Дети, толкаясь и визжа, бросились к дереву. Ударились об ствол. Качнули его. Пышная крона старой яблони вздрогнула. Невзор сорвался вниз. Он даже не успел закрыть рот, распахнувшийся от изумления в первый момент. Малыши и ребята постарше разлетелись в стороны, стараясь остаться не задетыми обрушением мальчика. Одна девочка прижалась к шершавому телу яблони и завизжала. Огняна запрыгала возле нее, хохоча.
«Вышло что ли?» – попытался сообразить Деян. С размаху он так стукнул плечом дерево, что задрожала даже собственная голова. «Остановись, во имя Сварога!» – приказал он картине танцующей перед глазами. Зеленые брызги медленно начали соединяться в контур деревьев. Серые тени стали превращаться в фигуры товарищей.
– Ой, мамочки! – пыхнул Невзор, уже потирая бок исцарапанной рукой. Ветви задержали его падение, а мягкая трава сделал его почти приятным.
– Доволен? – робко спросила Щука.
Дети медленно собирались вокруг опрокинутого жадины. Только Огняна уже карабкалась по сучковатому стволу вверх. Первое же яблоко она сорвала и бросила вниз. «Только бы одежу не изорвать, а до яблок я доберусь» – твердила она себе.
– Это все ты, мерзкий римлянин! – заорал Невзор и кинулся на Амвросия. – Ты! Ты во всем виноват!
Никто не успел остановить разгневанного мальчика. Он прыгнул вперед, позабыв о царапинах и ушибах. Вцепился в шею ошарашенного противника и повалил его. Слюна выступила изо рта Невзора. Он шипел и хрипел:
– Ты! Ты, это выдумал! Я же видел, как ты сидел и придумывал способ меня свалить! Только я не понял тогда… Провались к Чернобогу!
Амвросий растерянно пробовал сопротивляться. Момент оказался упущен. Косой завладел инициативой. Он сидел на груди поваленного римлянина. Все, что тому удалось сделать, это сжать руки Невзора, ослабив удушающий напор. И все же, Амвросий резко чувствовал на своем горле грязные липкие пальцы недруга.
– Он его задушит!? – завопил ушастый мальчуган.
– Пусти! – хрипел Амвросий.
– Р-р-р-р! Разорву! – отвечал разъяренный любитель яблок.
Деян ничего не понимал. Голова его все еще кружилась.
Внезапно теплый воздух разрезал дикий визг. Огняна прыгнула с дерева на спину Невзора. Обхватила его руками и ногами. Впилась когтями в тело, разрывая даже грубую ткань. Мальчик взвыл от боли, обиды и неожиданности. Хватка его ослабла. Он выпустил шею противника. Растопыренные пальцы косого мелькнули в воздухе. Он вскочил. Попытался сбросить со спины девочку, зубами грызшую ему спину. Он орал и дергал длинными руками, подпрыгивал и мотал головой. Все было напрасно.
Маленький римлянин поднялся с земли. Слюна показалась ему горькой. В ушах слышался звон. Падая, Амвросий ударился головой.
– Помогай! – завопил Светлан, сын гончара, и первым бросился на помощь Огняне.
Амвросий последовал его примеру. В десятке шагов он увидел Деяна ковылявшего на выручку отважной малышке.
Вместе мальчики схватили косого за руки и повалили на траву. Огняна уселась на его спине. Деян опустился на ноги Невзора. Тот был побежден, но еще пытался сбросить с себя четверку обидчиков. Он плевался, дергался и шипел как змея. Лицо его надулось и стало красным. Только выбившись из сил, паренек стих, расслабил мышцы. Никто не пытался смеяться или дразнить его. Дети стояли вокруг в полном оцепенении.
– Надо же? – нашла в себе силы пролепетать Щука.
– Больше не смей все себе забирать, – наставительно произнес Светлан. Русая челка прилипла к его круглому лбу. Он глубоко дышал.
Невзор не ответил, но и не попытался вырваться.
– Клянись, а то щипать буду! – пискнула Огняна. Сердце ее отчаянно билось. – Клянись, говорят.
«Как она решилась помочь мне?» – спросил себя Амвросий. Он еще боялся, что Невзор вырвется, с озверением прыгнет, вновь схватит его за горло. Однако, прижимая к земле руку противника, маленький римлянин понимал, что этого не произойдет.
– Молчит, – подытожил Деян.
– Будешь клясться? – переспросила Огняна.
Косой сложил фиги пальцами прижатых рук . Только помощь духов или богов могла освободить его теперь. Магические знаки от сглаза или проклятий – вот все, что осталось у него для защиты. Он хотел бы сопротивляться иначе, но не мог. Он сдался. Процедил, смешивая слова с выдохом:
– Обещаю…
– Врать не смей! – приказал Светлан. – Луговиком клянись делиться и траву жуй на том . Пусть он тебя самого корнями к земле привяжет, если слово нарушишь.
Огняна сунула косому в рот лист подорожника. Тот пережевал его и сплюнул. Понял: мириться хотят, бить не станут. Решил для себя завтра уйти с сестрами за медом, чтобы никого не видеть, ни с кем не говорить. Неудача разрывала обидчивую душу. Он мечтал просидеть до вечера, а потом соскочить с яблони – остаться хозяином дерева. Он даже вырезал на одной ветке свой знак, голову орла.
– Соврет ведь, заячьи глаза! – усомнился Вторяк. Сложил руки над кругленьким животом. – Ой, соврет! Кому поверили?
– Не соврешь? – спросила Огняна. Посмотрела строго, сев рядом.
Невзор мотнул головой. Подумал: «Не верят еще… Куда тут денешься… Меда наемся, а если пчелы покусают то ничего… Одна беда другой места не даст». Ему дали подняться. Он вздохнул так глубоко, словно не дышал целую вечность.
– Хитер… – покосился Невзор на Амвросия. Стряхнул сор, приставший к одежде.
– Ты на него так не смотри. Сам виноват. Всех обидел! – строго отрезала Огняна. Сложила недовольно алые губки.
– Яблок нам хватит, – вмешалась Щука. – Тебя не обидим.

15
– Сколько у нас еще осталось проса? – спросила Ирина.
– Проса совсем нет, – ответил Амвросий.
Вода в котле закипала.
– Тогда гречиху неси, – сказала девушка.
Мальчик быстро обернулся, протянув холщевый мешок хозяйке.
«Надо было с утра отмочить», – подумала она. Засыпала коричневые зерна в котел, распространявший запах жареного сала. Бросила рубленые грибы. Положила несколько лавровых листьев, без которых Валент не желал обходиться. Соль в жидкую кашу полагалось добавлять лишь при еде.
Амвросий вернулся на лавку к Идарию.
– Худой обед, – заметил тот.
– Ничего…
Друзья сидели у очага с самого утра. Вчера они собрали много грибов и коры. Теперь старательно вырезали лодки для малышни. Самим пускать было уже не интересно. Стружки летели в очаг. Неудачные изделия тоже ждал огонь. Теплые всплески пламени ласкали загорелые лица ребят.
– Болотная руда, она ведь на корнях болотных растений откладывается. Собирается там. Оттуда ее и достают, а уже потом железо делают – продолжал рассказ Идарий.
– Как же это так? – удивился Амвросий.
Он усердно вытачивал фигурку неизвестного божества. Четыре лодки разной величины лежали у его ног. К самой большой был приделан парус из бересты. Нос ее остро выпирал тараном как у римского судна с картинки в одном из свитков Валента.
– Бывает, что и на озерах руду с корней достают. Вода она, брат, много чего человеку дает. Не только рыбу, понимаешь?
– Чего же еще?
Деяна рассказ о добыче железа не интересовал. Не волновали его и лодочки из коры. Он лежал на ложе Амвросия и посапывал, дожидаясь обеда. Каша с грибами не казалась ему худой. До сбора урожая оставалось еще, как он считал, далеко. Общины за стенами княжеского городища радовались и такой пище. Только избалованным кузнецам подавай мясо, думал Деян.
– Еще… – задумался Идарий. – Еще на берегах глину берут.
– Для горшков, – важно пробасил Деян.
– Это и я знаю, – сказала Ирина. Помешала варево деревянным черпаком. Почувствовала как толкается в животе будущий ребенок. – Разве это новость? По берегам рек много можно глины найти. Из нее в Италии и грубую кухонную, и красивую столовую посуду для господ делают.
– Далеко это «в Италии»? – поинтересовался Идарий.
– Далеко, – вздохнула девушка. Опустила красивые голубые глаза. Лицо ее за время беременности еще больше округлилось.
– Италия, она на юге. Это полуостров у моря, – пояснил Амвросий, на днях выпытывавший у Валента, где лежат в мире какие земли.
– На юге, это я понимаю.
К запаху топленого сала примешался аромат свежих грибов. Мухи утомительно кружились вблизи.
– Ох! – выдохнул Деян.
Ирина не была в восторге от указания Валента кормить всех друзей мальчика. Припасов оставалось немного. «Скоро совсем без крупы жить придется. Хвала Иисусу есть рыба, а иногда и дичь. Может быть, Всегорд тоже не даст умереть с голоду», – рассудила хозяйка. Ее новые подруги сплетничали о том, что если Даврит не вернется к зиме за Дунай, некоторые племена совсем откажутся снабжать городище.
– Без сильной дружины даже Всегорд не принудит своевольных старейшин уплатить дань, – сомневалась пышногрудая Станимира. 
– Слышала я, что только ливичи с охотой пошлют нам хлеб, – вторила женщина постарше. – Другие племена противятся. Говорят, слишком много людей на юг ушло, сеять было некому, а теперь жать, мол, будет нечего.
Ирина качала головой. Верить в подобное не хотелось. Волхвы обещали хороший, хоть и поздний урожай. Это внушало надежду. Валент, все теснее сходившийся с Всегордом, не тревожился вовсе. Женщину успокаивало такое поведение. Еще, нравилась ей идея не в меру щедрого мужа заняться охотой в «этих диких местах», как он выражался. «С солониной в зиму не пропадем», – считала она, беспокоясь не только о себе, но и о долгожданном младенце.
– Так как же руду в болотах собирают? – спросил Амвросий. Ему жутко хотелось об этом узнать. – Ты говорил, тебе отец рассказывал?
– Да, – протянул Идарий. Он порядком проголодался. Это сбивало рассказ. – Специальными черпаками добытчики достают руду с болотного дна. Плавают они на особых плотах, иначе на болоте в тех местах нельзя.
– Он что, болота тебе не видел? Это того, что с жабами? – захохотал Деян. – Ты еще расскажи, как лягушки квакают.
– Раз такой умный, сам рассказывай! – крикнул Идарий.
– Ну-ка хватит! – строго сказала Ирина.
– Валент говорил, что вы склавины, плохо землю пашете, – глубокомысленно заметил Амвросий. Ему почему-то стало нравиться считать себя римлянином. Прежде он никогда не думал о том кто он, к какому народу принадлежит. Все было просто во фракийских горах.
– Землю? – переспросил сын кузнеца.
– Как это! – подскочил от удивления Деян.
«Совсем от голода дети переругаются», – решила девушка. Они казались ей смешными. От этого румянец выступил на ее щеках, а гуды сложились в улыбку.
– Много я не знаю, – стушевался маленький римлянин, – но вроде как неглубоко ее перепахиваете. Оттого она быстро и слабеет. Потом забросите и лес жжете. Сначала урожаи большие, а дальше хуже делаются. У римлян не так!
– Откуда это твоему отцу знать, он и сохи то не видел!? Учить еще будет! – продолжал возмущаться Деян.
– Он в империи хозяином многих земель был, – попробовал возразить Амвросий. Шмыгнул носом. Чихнул от пепла.
– Перун свидетель. Признает правду, – кивнул сын кузнеца.
Деян махнул рукой. Что толку спорить? Разве у земли бывает хозяин? Смешно даже. Глупость одна. Не бывает у земли хозяина. Иначе, зачем ее создали боги? Нет хозяина ни у земли, ни у человека. Даже боги в людском мире не хозяева, хоть и сотворили его.
Невдалеке послышались шаги. Ребята посмотрели в сторону входа. Высокий, необыкновенно широкий в плечах мужчина, поклонившись, вошел в людскую часть дома. Лицо гостя плотно заросло рыжеватой шерстью. Русые волосы были убраны в хвост. Глаза враждебно горели под клокотавшими бровями.
– Охранят боги твой очаг, хозяйка. Могу я видеть твоего мужа?
Голос незнакомца показался Амвросию хрипловатым и грозным. На боку у него красовался изящный нож с позолоченной рукояткой. Поверх зеленоватой рубахи была надета медвежья шкура, превращенная в подобие куртки без рукавов.
– Кто это? – прошептал Деян.
– Отец косого, – еще тише ответил Идарий. – Ох, злой он охотник... Медведя руками удавит.
– Проходи, дорогой гость, – растерянно сказала девушка. – Валент здесь. Он во дворе, с другой стороны дома разговаривает с соотечественниками. Там…
Мужчина вышел, не дослушав ответа.
– Опять что-то натворил? – спросила Ирина Амвросия. Погладила мальчика по голове.
Амвросий проглотил язык. Пожал плечами, стреляя глазами по лицам друзей. Рассказывать не хотелось, хотя он и доверял девушке. «Сам разберись сначала!» – настаивал внутренний голос. Разум мальчика вновь пытался разгадать, почему Огняна пришла на помощь, когда все вокруг растерялись: «Зачем она прыгнула? Не побоялась! Разве я для нее не неумеха-гот? Могла ведь и не прыгнуть…»
– Может, вы скажете?
Деян мотнул головой. Друга он не выдаст.
– Ладно, – вздохнула она.
– Ничего не знаю, – отрезал Идарий.
За окном послышался раздраженный голос Валента. Подняв грубую занавесь, друзья выглянули наружу. Ирина уловила в звуках что-то недоброе. Поспешила к выходу. Бросила на ходу:
– Дров в очаг больше не бросайте. Пусть так дойдет.

16
– Почему же ты не ушел с князем? Феодагат собирал римлян для похода. Разве ты не знал? – Валент строго оглядел переминавшегося с ноги на ногу мужчину лет тридцати с чистыми глупыми глазами.
– Так ведь, почтенный… я ведь… – попытался оправдаться тот, совершенно растерявшись перед патрицианскими манерами приближенного Даврита. Откуда здесь мог взяться проклятый римский аристократ?
– Беглый он, раб, – помог черноволосый парень с плоским лицом и кольцами моряка в ушах.
– А ты, отчего не взял в руки оружие? – поднял в удивлении угольные брови Валент. На живом лице его изобразилась игра в наивное удивление. В душе он и, правда, не понимал этих людей.
– Мне нужды не было, – забегал глазами моряк.
Валент потеребил бороду. Вновь строго посмотрел на первого собеседника. Почувствовал его дрожь, страх глубокий и затаенный.
– Я туда… туда никогда, – заикаясь пробормотал тот.
Все они, недавние поданные империи, желали только окончания разговора. Того же ждал бывший раб с чистыми глазами. «Дрожишь? Но зачем? Чего тебе бояться?» – мысленно спрашивал римлянин.
Собравшиеся заволновались. Стали перешептываться. Валент слушал их голоса, стараясь уловить хоть частицу перемены настроения «Неужели в них ничего человеческого не проснется? Почему и здесь они остаются трусливыми подданными?» – думал он.
Крестьянин с глупыми глазами снова пытался отвертеться, так, будто его уже гнали на войну силой. Он опять пытался доказывать, почему не стоило ему идти в поход с союзным князем. Вновь получались сбивчивые звуки, бессмысленные вязанки слов.
– У него вся спина палками исписана, – помогал низкорослый мез . – Сына на глазах управляющий забил… Всех коз забрали… Мы из одной деревни. Вся ведь беда: налоги плати, а земля не уродила. Солдаты свое бери, так еще хозяину надо…
«Так чего же вы не мстите, черти!» – мысленно закричал Валент. Дал себе глубоко вздохнуть. Спокойно сказал:
– Всегорд хочет собрать из римлян отдельный пеший отряд. Вы слышали об этом?
Беглецы робко закивали головами. Замычали в знак согласия.
– Он знает, что в землях склавин тысячи бежавших из империи людей. Дезертиры ушли с Давритом. Нам нужны лишь те, кто в силах орудовать копьем и топором. Нехитрое дело. Крепости нужно в горах защищать. Со стен, понимаете? Это вы можете?
– Да какие мы римляне, – заплакал сутулый здоровяк. – Дайте мне нормально пожить… Земля своя… Дети… Чтобы никто не трогал…
Валент еще раз пожалел, что взялся говорить с этими людьми. Он схватился за голову. Никогда прежде ему не приходилось полагаться на простолюдинов. Они всегда только обеспечивали его своим трудом, но никогда не служили опорой. Он подумал, что прежде почти не пробовал говорить с ними. Он только отдавал приказы. Страх исполнял их все.
– Копьем, конечно, можно поиграть, только вот зачем? – сказал парень с серьгами. Показал в глуповатой улыбке сточенные зубы.
– Моряк? – спросил Валент.
– Моряк. Евтихий, так меня зовут. Из Херсонеса. От готов сюда бежал. Попали мы к ним целым кораблем. Домой не стал возвращаться. Зачем? Некуда. Пятый год здесь.
– Вселенная не обходится без войны. Князю нужны воины. Горы нужно защищать от кочевников. Может получиться так, что сюда хлынут авары. Легче остановить врага в каменных проходах, чем пустить сюда – на равнину. Вы понимаете это?
– Ты здесь человек новый, Валент, – смело произнес Евтихий. Сощурил скифские глаза. – Раньше мы если что в чащах да на болотах прятались. И теперь нас лесной дух сохранит. С аварами драться я не хочу. Те, что с князем ушли, они за серебром ушли.
– Ты, как я слышу, забыл своих богов?
– Богов много, а шкура одна.
Валент развел руками. Логика моряка была неотразима. «Как легко с теми, кто служит за плату», – подумал благородный изгнанник. Заставить этих людей сражаться мог только меч. Готовясь к войне с Византией, Даврит собирал армию не только уговорами, но и силой. Он переламывал через колено упрямые племена. Не одними аргументами разума, но силой дружины внушал он союзу склавин свой авторитет. Также добивался могучий князь выплаты даней, кормивших городище Магуры.
– Заставить нас ты не сможешь. Сами мы не пойдем. Не к чему нам война. Скоро дозреет рожь. Идет время мед собирать, – негромко произнес дак с рассеченной ноздрей . Глаза его светились искренней голубизной. Он один стоял в замшевой шапочке.
Валенту показалось, что человек этот едва держится на кривых ногах. На мгновение подумалось, что стоит только надавить, приказать, как это всегда делалось в Византии, и люди подчинятся. Подчинятся. Сделают, что от них требует господская сила. Римлянин отогнал глупое заблуждение. «Если не помогут уговоры, тогда помогут авары», – повторил он злые слова Всегорда. Не минуты тот не сомневался в бесполезности подобных попыток.
Все говорили одно.
– Сколько тут живу, никогда еще настоящей войны не видел. И никто не видел. Князья дрались, мстили друг другу за обиды. Племена ругались. Старейшины проклинали друг друга, а край здешний как жил, так и живет без большой беды.
– Не будет никаких аваров, – сомневался моряк.
– Не мы одни хотим жить в покое. Племена, приютившие нас, тоже отдали дань войне. Дел теперь много… – смотря в землю, пробурчал широконосый фракиец. Жидкие седые волосы облепляли его красные уши. – Кочевники приходят и уходят, а хлеб, рыба и дичь остаются. Чащи спрячут нас если нужно. Пусть дерутся дружины…
«Жить в покое?» – мысленно повторил Валент. Он не желал этого никогда. Даже здесь он хотел дышать всей грудью. Вновь оглядел благородный изгнанник десяток землепашцев, бывших рабов или бедняков спасшихся от римских порядков в этих краях. «В Италии ты не зря полагался только на букелариев. И не зря здешние князья ищут опору в дружинах, а не простых общинниках. Иначе где еще взять силы для воплощения замыслов», – сказал он себе. Уговоры не имели смысла. Поднять беглецов на войну могли только старейшины племен, среди которых те обитали.
– Брось этих людей, Валент. Рабы даже на свободной земле остаются рабами. Пусть Перун вырвет мне сердце, если я лгу, – прорычал человек в медвежьей шкуре.
– Так вот кто кричит, – басисто установил Деян. Он первым бросился к окну, вырубленному в бревенчатой стене.
На зиму оно забивалось деревом, летом – прикрывалось тряпкой или звериной шкурой.
– Тише! – пресек его Идарий.
Валент обернулся. Властным знаком отпустил соотечественников. Те с ропотом поплелись в сторону городских ворот.
– У меня есть к тебе разговор, римлянин. Ты ведь слышал обо мне? Я шел ругаться с тобой, но, похоже, изменил намерения.
– Ты медвежатник Сом?
– Верно.
Валент протянул руку. Сом пожал ее с силой. Уста римлянина дрогнули от скрытой боли. Он отныне не сомневался, что этот человек мог удавить медведя любой величины.
– Скажи, зачем ты связался с этим сбродом? Они не воины, не охотники. Я бы сказал… Они не мужчины. Пускай себе ковыряют землю.
– Такова необходимость, – сухо ответил римлянин, разминая ноющую кисть за спиной. Подумал: «Вот кто точно лишен исторической магии своего племени. Только хватка, напор и наглость. Даже князь не пожелал брать его с собой».
Рассказывали, что много лет назад Сом отбил у Даврита женщину. Она родила медвежатнику нескольких дочерей и одного сына – Невзора. Однажды Валент слышал, как князь посмеивался над этим мальчиком, называя его шуткой Велеса.
Они смерили друг друга глазами.
– Необходимость? – с иронией повторил Сом. – Тебе лучше знать. Скажи Всегорду, пусть, когда нужно, рассчитывает на меня. Я соберу ему полсотни таких парней, что сам Перун не сможет одолеть.
– Ты я вижу, не боишься богов, – с похвалой заметил Валент.
– Про меня говорят, что я боюсь только медведей! Не слышал такого!? – грубо расхохотался Сом.
Римлянин улыбнулся.
– Вот что… Наши дети дерутся. Сын у меня один. Я не хочу, чтобы мальчика покалечили в драке. Его и так задирают слишком часто. Он этого не заслужил. Твоего мальчишку, я знаю, задирают не меньше. Никто не любит римлян.
– Особенно сами римляне, – смягчил тон Валент.
Варвар снова расхохотался, показав волчьи клыки. В смехе его ощущалась неискренность. Чувствовалась едва прикрытая угроза. Он опять заговорил. Слова его делались злее одно за другим.
– Пусть твой волчонок держится подальше от моего медвежонка. Иначе я начну разговор так, как начинаю его, забираясь в берлогу к зверю. Ты слышал, наверное, про мои дела? Что скажешь!?
Валент почувствовал, что нервы его производят холод. В оглохшем теле горела только растущая ярость. «Даврит не зря плохо переносит этого человека. Понимаю его», – подумал римлянин. Средним пальцем левой руки он пробежал по влажным бровям. Вздохнул, собираясь с мыслями. Дал себе немного успокоиться.
– Ну и терпение у твоего папаши! – заметил с восхищением Деян.
– Даже мой бы вскипел от такого. Уж он-то этого медвежатника Сома не переносит, – многозначительно добавил Идарий.
«Выдержка сохраняет жизнь, но долгое терпение губит сильный характер», – про себя повторил Амвросий любимые слова Валента. Мальчику стало страшно. Захотелось выбежать, объяснить, что и как случилось тогда у яблони. Делать этого было нельзя. Какое значение могли иметь слова ребенка?
– Ты сказал, что пришел говорить мирно?
– Это было так, – двусмысленно ответил охотник.
– Мне не известно, что и как делают дети. Я не одобряю их, если они пускают в ход обидные прозвища или кулаки. В мире хватает иных дел, чтобы применить силу с честью, – продолжал римлянин с расстановкой. Ему требовалось время, чтобы верно подбирать слова в чужом языке. – Но я точно знаю: если они сейчас не являются друзьями, то ни что не мешает им стать ими.
Лицо собеседника осталось каменным. Глаза были напряженными докрасна. Но, несмотря на острые признаки дикого зверя, Валент уловил перемену.
– Ты рассудителен, римлянин... – Сом почесал волосатую шею. Ясный взор Валента встретился с напряженным взглядом склавина. – Задирают ведь не только Невзора. Римлян не любят еще больше. Об этом я не подумал. Достойных среди вас мало.
«Как он может так говорить!» – метнулось в голове Амвросия. Ему вновь захотелось крикнуть, прервать этот оскорбительный поток. Но Валент оставался спокоен. Это неописуемое спокойствие передавалось всем вокруг. Оно заражало, погружая в безмятежность, заставляя шевелить даже неповоротливыми мозгами.
– Я буду рад, если Амвросий научится у тебя хватке и смелому духу. Друзьями мальчиков сделает время. Положись на него.
«Вот еще! С косым дружить – последнее дело», – безмолвно возмутился Амвросий. Он и подумать не мог о таком!
– Ладно, – продолжал Сом ленивым тоном. – Скажу Невзору, пусть не смеет жаловаться. В этом чести нет! Но ты запрети своему волчонку швыряться отравленными словами. Договорились, Сварог тебя разорви? Понял ты меня!?
Валент вежливо улыбнулся, не дав дрогнуть ни единому мускулу.
– Хватит подслушивать чужой разговор, – сказала Ирина. Она незаметно вернулась, убедившись, что все идет хорошо. – Садитесь лучше есть. Слышите, ротозеи?
– От пищи больше пользы, чем от пустой болтовни, – прокряхтел Деян. Подергал затекшими плечами.
– Ничего ты не понимаешь! – воскликнул Идарий.

17
Хозяева не успели покинуть роскошной виллы. Среди просторного дворика стоял десяток упряжек нагруженных имуществом: одеждами, посудой, мебелью, предметами искусства. Склавины пришли слишком быстро, слишком внезапно.
– Пощади нас, господин! Пощади! – с колен молили члены сенаторской фамилии. – Мудрый, могучий владыка! Иисус поможет тебе, только сохрани нам жизни! Возьми все! Только пощади! Мы не сделали тебе ничего!
Даврит грозно восседал на стуле с высокой спинкой. Вокруг стояли приближенные, воины и друзья. Спешивались и подходили дружинники. Толпа воинов и примкнувших к варварам римских бедняков окружала знатного сановника, его рыдающих жену и детей. Смотрели недобро.
– Князь они не успели ускользнуть, – шепнул Даврите белоусый воин, чтимый за храбрость. – Чего их жалеть. Он хотел лишить нас добычи, старый боров.
– Убей их князь или отдай нам! – кричали колоны. Размахивали серпами, топорами и вилами. – Этих тварей надо перебить! Мы забросаем их камнями, как бешеных собак! Смерть им! Во имя Христа! Смерть сенатским выродкам!
Даврит молчал. Слушал голоса. Руки князя склавин скрестились на груди. Пристально смотрели слегка раскосые глаза.
– Что прикажешь, князь? – спросил брат Даврита Ждан, подергивая русый ус.
– Пусть римляне скажут мне, как и за что я должен наказать их господ! Слышите? Я жду.
Толпа загудела. Затопталась. От нее отделился молодой загорелый парень. Подойдя к князю, поклонился низко.
– Владыка, – обратился он. – Здесь нет старшего сына нашего господина. Но я скажу и за него. Он забавлялся с моей сестрой, а когда она тайком пыталась бежать, убил ее. Мы не рабы, благородный Даврит, но с нами обращаются хуже. Мой отец трижды был бит палками, только за неурожаи винограда. Разве так поступают христиане!? Прокопий, наш сосед, когда его хлестали плетью, умер. Сенатор, вот он, боров, тогда смеялся, говоря: у дураков легкая душа. Потом за недоплату велел пороть всех должников, а самых бедных две недели держали в яме на воде. Мы нищие по их вине, паршивые собаки. Все их племя, жадное и злое!
Молодой человек в ярости стал запинаться. Его подбадривали голоса селян. Даврит потянул воздух гордым носом.
– Он для забавы издевался! Что без него творили, тоже говори! Про управляющего! Скажи про Фому! Пусть всех накажут!
– Нас постоянно били, оскорбляли. Скольких сгноили в своей тюрьме!? Все забирали, что только нам земля давала. Тех, кто бежал, солдаты возвращали. Казнили многих. С оружием с нас выбивали все налоги. Без хлеба, на одной траве держали зиму, как баранов. Фому забили палками до смерти. Мешок зерна, одолженный весной, по осени мы возвращали десятью.
– Все с нас сосали, кровопийцы! За каждую скотины мы платили. Вон разжирели как, собаки! Убить их мало! – звучно поддержали парня женские голоса.
Протолкнувшись вперед, худенькая женщина грозно произнесла:
– Не жалей их, владыка! Именем господа, люди просят – не жалей.
– Смерть воровскому роду! Смерть! – закричали взрослые крестьяне, побаивавшиеся говорить всю правду в глаза низвергнутому хозяину.
Еще вчера он грозно повелевал. Ослушаться его было нельзя. Сегодня гордый землевладелец простерся на земле, прося пощады. Молодежь верила, что варвары явились навсегда. Старики осторожничали, сомневались, даже в гневе действовали только сообща, как бы слагая этим вину с каждого отдельно.
– Достаточно! – приказал князь. – Землю разделите. Коней с сенаторской конюшни и половину всей живности я забираю. Поборы отменяю. В общину принимайте всех. Рабов освобождаю. Колонов больше нет. Константинополь здесь не властен. Чиновников и воинов врага немедленно захватывать и доставлять ко мне или казнить, решением общины.
– Что делать с этими? Бей их! Убивай!
– Князь, выслушай меня! – завопил сенатор, растирая слезы мягкими кулаками.
Даврит поморщился. Болела старая рана в ноге. Он получил ее много лет назад, сражаясь вместе с аварами против византийцев. Это было под стенами Сирмия. Стрела тогда впилась ему в бедро. Нога зажила, лишь иногда доставляя неудобство.
«Перун, зачем я согласился разбирать этот спор? Пусть бы Боз всех изрубил, как он того хотел. Скорый суд – самый мудрый суд на войне», – подумал князь. Но сказанного он не мог отменить.
– Прояви милость, владыка!
– Выслушай, великий государь! – заплетаясь, проревела жена сенатора. Подняла заплаканные глаза под чернеными дугами бровей.
– Пусть, что ли скажут? – предложил брат князя.
– Чего их слушать! – возразил Боз. Тряхнул белокурой головой.
– Говорите! – приказал Даврит, подняв сильную руку.
Ноющая боль в ноге отступила. Князь с удовольствием подумал о захваченных богатствах: дорогой утвари, больших стадах, превосходных лошадях и пленниках. Даже каган не брал на войне столько ценностей. Боги улыбались Даврите, Перун защищал его: ни одной царапины не получил князь за минувшие месяцы. Силы его росли, пополняясь отрядами колонов и рабов. Князь не ставил их высоко, но это была нужная помощь.
– Солон, мудрый афинянин, учил: нельзя судить, не выслушав обоих . Обе стороны, достойны слова, в чем бы их не обвиняли, – дрожащим голосом начал речь сенатор. Окружавшие его родственники закивали головами. – Иначе можно наказать безвинно,  а это самый страшный грех. Весь мир построен на законе, традициях, обычаях народов. Они различны, но всегда идут от бога. Я не наказывал безвинно, а строгостью своей обязан нравам и установленным порядкам. Законы императора едины, как для раба, колона или гражданина. Без этого погибнет государство.
– Мой муж безвинен! Он только соблюдал порядки, – всхлипнула сенаторша.
«Красиво говорит, словно венок плетет», – мелькнуло в голове Даврита. Князь понимал не все. Язык римлян казался ему лишь отчасти знакомой рекой. Иной раз приходилось угадывать слова. Но точная красота речи сенатора не могла от него ускользнуть. Он знал: византийская знать с детства обучалась красноречию. Слушая прежде императорских посланцев, князь поражался их умению складывать слова, придавая сказанному нужный смысл и дух.
– Сегодня люди злятся, завтра – любят. Настрой меняется, законы сами никогда. Ты можешь изменить, владыка, я только подчиняюсь. Меня не любят, вижу, что не любят. Но разве есть моя вина, что установленный порядок строго соблюдался? Всегда и неотступно. Бог свидетель.
– Увертливые воры! Наглые собаки! – свирепела толпа. – Вырвать языки! Кишки им все наружу!
Князь жестам приказал толпе замолчать. Понимавшие латынь склавины с интересом переглядывались. Слова магната казались разумными. Даврит внимательно слушал, сложив руки на рукоять меча. Глаза князя оставались прищуренными. Взгляд был насторожен.
– Владыка, изменяй закон, как хочешь, но не наказывай безвинно тех, кто следует ему! – продолжал сенатор дрожащим голосом. – Иисус свидетель, твой порядок я также буду соблюдать.
– Убить их! Сжечь! Бросайте камни, люди! Смерть кровопийцам! Убийцы! Воры!
Даврит потянул ноздрями воздух.
– Дайте князю слово! – заревел Боз, перебивая гул толпы.
Воцарилась тишина.
– Вы не защитились. Народ вас не прощает, – заключил Даврит под радостные крики толпы. – Сенатор, слышишь! Мой закон не в том, чтоб перенять порядки Рима, а в том, чтоб их смести как дикую заразу. Спалить и раздавить. Виновен всякий, кто им верен. Ты виновен! И род твой тоже.
– Владыка, пощади! Могучий повелитель, оставь нас как заложников, мой сын заплатит! Анастасий все отдаст! Пощади! – ревели сенатор с родственниками и приближенными, несмотря на полетевшие в них камни.
– Прекратить! Суд кончен. Сожгите всех. Сожгите виллу тоже. Добычу разделить. Детей сенатора я забираю в рабство. Все довольны?
– Слава! Здоровья, князю! Владыка, здравствуй!
– Проклятый варвар, – зашипела круглолицая сенаторша. – Сам гори в аду. Дикая скотина, сын шлюхи, грязный скиф. Гори в аду, язычник!
Дружинники схватили приговоренных и под улюлюканье толпы поволокли к конюшне, откуда уже выводили лошадей. Люди охапками несли солому и ветки. Появились факелы. Радость горела на лицах колонов. Сладкая месть за бесконечные обиды обжигала в глазах. Огонь охватил здание. Страшные крики прорвались сквозь стены.
– Коня! – приказал Даврит.
В потоках пыли вновь помчались склавины вперед.
Всюду во Фракии горели поместья, неслись табуны и стада. Плелись за Дунай обозы с богатой добычей. Тысячи пленных уводили склавины в свой лесной край. Поднявшиеся против хозяев колонны, рабы и городские бедняки вместе с варварами шли в бой против войск автократора. Закрывшись каменными стенами, империя выжидала, сторонясь сражений. Но стычек и потерь было не избежать.
Под Адрианополем Даврит атаковал большой отряд схолариев, вышедший из города. Готы засыпали римлян стрелами. Дружина князя с копьями обрушилась на врага. Не выдержав удара, византийцы бежали, разбросав по равнине тела своих воинов в дорогих доспехах, расписные щиты, оставшихся без хозяев ухоженных коней.
Все захваченные в походе знамена римлян Даврит приказал сложить в костер у стен города. Пожирая фальшивую позолоту, огонь вспыхнул на резных деревянных значках. С башен города видели, как горят символы византийских легионов с перекрещенными буквами «Х» и «Р», обозначавшими Христа. До темноты не смолкали дикие скифские песни. Слышались оскорбления августа и цезаря, призывы сдаться. Все Балканы до Иллирика и юга Эллады стали землей варваров.

18
Амвросий перевернул страницу. Чтение давалось ему с огромным трудом. Он уже мог разобрать слова, но смысл многих из них оставался загадкой. Валент хвалил мальчика за старание и успехи. Но тот лишь вздыхал, садясь за стол с книгами.
«Свободным человеком бывает только тот, с которым случается все так, как он того хочет. Но значит ли это, что с ним непременно случается все то, что ему вздумается? Нисколько», – внимательно повторил малыш, водя пальцам по строке. Сочинения Эпиктета нравились мальчику своей оригинальностью, тонкостью и остротой мысли . Здравый смысл суждений поражал, но часто сбивал с толку неожиданными выводами. Философ отстаивал равенство людей, но отвергал государство и брак.
Как и Амвросий, мыслитель, живший очень давно, был с детства рабом. Дав книгу ученику, Валент рассказал одну историю из жизни Эпиктета.
– Жестокий хозяин однажды взялся выкручивать своему рабу ногу. Неустрашимо улыбаясь, Эпиктет сказал: «Ты сломаешь». Когда нога действительно сломалась, философ хладнокровно добавил: «Разве я не говорил, что сломаешь?» Хладнокровие бесценно, – заключил римлянин.
На всю жизнь мыслитель остался покалеченным.
– Я задушил бы его, – прошептал малыш, вспоминая эту историю.
Живо представлял себе мальчик картину происходящего: хозяина со звериным оскалом, раба стоически сносящего пытку. От волнений Амвросий укусил кулак. В душе ребенка неизгладимо жили собственные переживания. Он знал несправедливость и злобу.
Внезапно топот копыт оторвал маленького римлянина от мыслей и чтения.
– Эй, малыш! – послышался бодрый голос Ирины. Приоткрыв дверь, она жестами пыталась привлечь внимание мальчика. – Разве ты ничего не слышишь? Хватит сидеть здесь в глуши. Гаси лампаду. Приехали Рыва и Алавив.
– Как? Откуда? – с удивлением воскликнул он.
– Так! – передразнила его девушка. – И у них есть подарки. Посмотри на мои бусы, и на серьги. Как они сверкают! Особенно мне нравятся эти голубые камушки, – показала она мальчику новые украшения. – Валенту передал все это Феодагат. Он еще прислал много книг. Но это больше подойдет тебе. Ты ведь любишь это занятие, читать?
– Люблю, – серьезно ответил малыш, захлопнув фолиант.
– А мне нравятся наряды, что они привезли. Правда, пока мне их не надеть… Ох, но какие же они чудные, – не преставала ликовать девушка. – Особенно желтое платье из азиатского хлопка. Оно так дивно обшито синей тесьмой. Ты бы видел! Я буду в нем страшно хороша.
Не теряя ни минуты, Амвросий решительно дунул на светильник. Через мгновение он уже несся по длинному залу на встречу голосам, доносившимся снаружи. Первым кого малыш увидел, оказался рыжебородый великан.
– Ты растешь очень быстро! – поприветствовал мальчика Рыва.
– Здравствуй! – заулыбался Амвросий, потянувшись глазами вверх. Туда где на широких плечах громоздилось красноватое веснушчатое лицо.
– Эй, а меня ты не видишь? – засмеялся Алавив, отрастивший за минувшее время светлую бороду. – Совсем потерялся от радости?
– Это ты скоро заблудишься в своей бороде! – загоготал Рыва, не столько шуткой, столько своим живым басом вызывая смех остальных.
Их было четверо. Кроме Валента и старых знакомых, мальчик заметил еще одного – неизвестного. Он был ниже остальных ростом, с длинными засаленными волосами, в кольчуге. Светлые усы незнакомца свисали по краям рта. В его ухе сверкала золотая серьга. Рубленое лицо казалось не знающим тревог, даже когда смеялось, демонстрируя неровные крепкие зубы.
Завороженный чертами неизвестного, Амвросий неожиданно спросил:
– Ты кто?
– Вот нахальный мальчишка! – снова захохотал Рыва. Звонко хлопнул себя по железному животу. – Год назад он не был таким проворным парнем. Осмелел. Валент, ему самое время становиться мужчиной! Клянусь, я за этим прослежу.
Незнакомец тоже засмеялся, уперев в бок левую руку под черным плащом. На чешуйках его доспеха переливались лучи яркого солнца. Пахло от гостя вином, кожей и конским потом. Но к этим привычным запахам примешивался еще какой-то новый аромат, напоминавший дыхание цветов на лугу. «Так должны пахнуть знатные римляне», – подумал Амвросий, угадав византийское происхождение аромата так мало подходившего воину.
– Это брат князя, ­– пояснил приемный отец, потрепав нечесаную шевелюру мальчугана. – Ждан, моего сына зовут Амвросий. Кто тебя учил вежливости, я или дикие звери?
– Ты, – растерянно признался малыш, только теперь заметив, насколько все вокруг заполнено людьми и повозками.
Никогда мальчик не видел столько воинов, скота, рабов и иных трофеев. По широкой улице, выложенной недавно дощатым настилом, тянулись вереницей телеги. Скрипели грубыми колесами. На головах склавин блестели железные составные шлемы римской работы. Игриво стуча копытами, несли богато одетых дружинников крепкие кони. Вся улица тонула в ярких одеждах вернувшихся варваров и стоне людей, десятками бредущих вслед повозкам.
– Да, много добычи принес поход! – неспешно произнес Алавив, чтобы прервать паузу. – Под Анхиалом мне досталось двадцать пленников и золотой кувшин полный монет. Такова цена жизни византийского богача. Стада уже перегнали к нашим селениям. С хозяйством, что теперь у меня есть не управиться без рабов.
– Удачный поход, – кивнул головой Рыва. – Такого успеха я не видел никогда. Жаль скоро зима, а дело еще окончательно  не решено.
– Боюсь, что Константинополь очень озабочен. Теперь нужно быть настороже. Империя пойдет на все, чтобы избавиться от нашествия, жестоко отплатив своим врагам, – высказал свою тревогу Валент, вглядываясь в заполнявший город поток живой добычи. – Где сейчас Даврит? Под стенами города Константина?
– Мы были у Адрианополя, когда брат приказал мне с дружиной и небольшим отрядом готов вернуться домой, – ответил Ждан, покручивая пшеничный ус толстыми пальцами. – По пути я нагнал обозы. Теперь у нас 20 тысяч всадников во Фракии. Князь посадил на лошадей всех кого смог. Такой силы у империи нет.
– Спасибо византийским табунам, – ухмыльнулся Рыва.
– Четыре сотни моих дружинников вместе с готами Алавива не меняют дело. Мы нужнее здесь, где осталось мало сил. Я слышал, ты помог поправить горные крепости?
– Еще как! – рыжебородый похлопал римлянина по плечу. – Всегорд тебе расскажет. Доброе то дело.
– Что с войсками императора? – спросил Валент.
– Отброшены в Иллирик. Не опасны. Большую часть силы они растеряли. Даже пробиться в Македонию им не по зубам. Князь хочет взять Адрианополь, но город укреплен. Сейчас брат скапливает пешие отряды. Все слишком разбрелись. К зиме хотим, собрав повсюду урожай, взять наконец Константинополь. Пусть Перун поможет!
Валент задумался. Почесал подбородок. Империя оставалась для него врагом. Он ничего не забывал. Но он не хотел бы видеть столицу Византии разоренной. «Старый римский мир давно разрушен. Завладев Константинополем, варвары создадут новую державу, вольют в нее жизненные силы. Так происходит всегда. Если я помогу им впитать самое ценное, это будет лучше всего. Разве мы не учились у эллинов? Как хорошо, что Ирину не беспокоят подобные мысли», – сказал себе он, чтобы отогнать тревогу.
– Да, все благополучно! Чего об этом думать. Посмотрите лучше на подарки, – сменил тему Рыва. – Есть и тебе, Амвросий! Начнем с тебя? Ха! Ты знаешь: всем уже вручили. Остался ты.
Малыш расплылся в улыбке. Но потом, смутившись, пожал плечами. Мальчика съедало любопытство. Рыжий варвар прочел это по его вытаращенным глазам.
Рыва не мешкал. Ловким движением он сбросил с коня мешок, протянув его мальчику. Запустив внутрь руку, Амвросий сразу нащупал что-то тяжелое. Это был меч. Предмет, о котором нельзя было даже мечтать.
– Меч!? – воскликнул мальчик, роняя мешок и прижимая к груди дорогой подарок. Амвросий даже не удосужился поблагодарить, так он обрадовался.
Рукоять оружия имела незамысловатый узор. Византийский мастер ничем не инкрустировал ее, а только посеребрил. Также он поступил и с ножнами, сделанными из грубой кожи. Кроме посеребренных металлических креплений их ничто не украшало.
– Клинок очень прочный, – заметил рыжебородый. – Не смотри, что на нем осталось несколько зазубрин. Он достался мне в бою. Старательный уход уберет их все.
– Ты повесишь его над своим ложем. Пока не подрастешь, не разрешаю брать с собой такое оружие, – повелительно добавил Валент. – Хватит с тебя дротиков и лука.
– Постарше станешь, повесишь на пояс, – поддержал римлянина Рыва, подмигнув.
Амвросий кивнул головой. Его больше ничего не интересовало.
– Постой, – окликнул мальчика Алавив. – Там еще есть подарок от меня.
Малыш остановился, прерывисто дыша от волнения. Молодой гот поднял мешок и протянул его мальчику. Амвросий нашел в нем синий плащ и красную шерстяную тунику. Края ее были изящно расшиты черной нитью. Спереди рубаху украшали две черных полосы, тянувшиеся от самого низа до середины. На вершине их красовались два черных ромба.

19
Вечером посмотреть на меч пришли Деян и Идарий.
–  Да! – тоном знатока произнес сын кузнеца. – Стоящая вещь.
Обычно разговорчивый, Деян ничего не нашелся сказать. Он просто раскрыл рот от удивления и зависти. Амвросий был счастлив. Он дал друзьям подержать подарок и отправился вместе с ними ловить рыбу в реке, неподалеку от городища. Лучшим рыбаком в округе считался Деян. Никто не умел, как он мастерить сети. Никто из мальчишек не мог похвастать таким уловом.
Феодагат передал Валенту, что тот просил: книги, захваченные в домах византийских богачей. Резной ларец с кодексами и свитками поставили в комнате, где раньше спал и работал римлянин . Это помещение стало теперь называться библиотекой. Валент отгородил в доме спальню и зал, где рядом с очагом спал Амвросий. Остальную часть постройки заняли четверо рабов и кони, за которыми тем полагалось следить. Малыш совсем свыкся с положением сына римлянина. Отныне он должен был лишь учиться и помогать Ирине, уже готовившейся родить. Остальное время занимали обычные забавы.
Жизнь в княжеском городище с притоком добычи стала сытой и веселой. Ждан принес жертвы богам, устроил большой пир, раздал подарки Даврита. Валенту достались два рыжих жеребца и пегая кобыла, все время норовившая укусить Амвросия. Были в конюшне и мерины. На них будущим дружинникам полагалось учиться верховой езде. Предстояло это и Амвросию.
– Мы снова живем, как полагается римской знати, – смеялся Валент, над дикой скромностью своего жилища. – Нам только недостает отопления, бани каменной, а не деревянной.
Ирина лишь вздыхала в ответ. Мотала головой. Никогда она не видела такой роскоши.
Тянулись дни. Перелистывая страницы кодексов, Амвросий все больше находил чтение интересным занятием. Среди добытых Феодагатом книг имелось немало философских произведений, исторических и военных трактатов. Были сочинения по механике, алгебре, геометрии и архитектуре.
Часами Амвросий, Идарией и Деян соревновались в стрельбе из лука. Метали дротики. На полях общинники убирали последнюю рожь. Деян днями пропадал на земле. Он срезал колосья серпом и вязал в снопы.  Друзья не раз навещали его, помогали убирать хлеб.
Приближался второй праздник урожая. Первый справляли перед жатвой, второй – после. Дождей не было. Хлеб уродился богато. Племена готовились отблагодарить Макошь за щедрость. Богиня земли благословила этот год.
– Видали сколько!? – говорил Деян, показывая поля покрытые золоченными снопами. – Вот она сытая зима. Без войны всякой, так одними трудами.
Амвросий понимающе кивал головой. Даже Идарий не решался спорить. Соглашался. Довольный Деян утирал со лба пот. Улыбался широко и устало.
Вечерами ребята купались в реке.
Хлеб был убран. Наступали пора привычных забав. Только строгий Валент отвлекал Амвросий от бесконечных игр и лесных походов. Он неизменно требовал от маленького римлянина постигать все больше и больше. Усаживал за старые свитки.
«Хорошо как!» – думал Амвросий, вновь вырываясь на свободу.
Мальчики варили карпов и выслеживали куропаток. Иногда ребята дразнили своих недругов: Мечислава и его компанию. Вечерами, рассевшись у костра, слушали рассказы бывалых воинов, жадно ловили детали сражений. Очень нравилось Амвросию представлять себе далекие страны, в которых бывали старики, а он лишь мечтал оказаться. Больше всего манили его берега Босфора, где возвышался чарующий и враждебный Константинополь. Пугающе звучали истории о людях степи – аварах, булгарах и гуннах. Странными казались обычаи гепидов, еще не так давно обитавших к западу от земли склавин.
Много раз в летние дни Амвросий видел сестру Деяна. Каждый такой миг дыхание мальчика останавливалось, едва он слышал ее голос или ловил оробевшим взглядом смелые повадки. Другие девочки не интересовали его. Ни одна из маленьких склавинок не имела такой пышной косы и таких проворных голубых глаз. Ни одна не щурилась так забавно и мило, сердясь на своего ленивого брата. «Я так тебя люблю, Дельфина», – шептал малыш засыпая. Пробуждаясь утром, он тоже думал о ней. Снимая со стены меч, мальчик представлял, как он отправится в поход и добудет для нее прекрасные подарки. Удивительные картины рисовала фантазия. В них злые враги разбегались перед его мечом, а Дельфина встречала победителя любовным теплом.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел художественная литература