Ахматова А. Бег времени (1963)

ОГЛАВЛЕНИЕ

Тайны ремесла
1. Муза ("Когда я ночью жду ее прихода..."...)
2. Творчество ("Бывает так: какая-то истома..."...)
3. "Мне ни к чему одические рати..."
4. "Как и жить мне с этой обузой..."
5. "Подумаешь, тоже работа..."
6. Читатель ("Не должен быть очень несчастным...")
7. Последнее стихотворение ("Одно, словно кем-то встревоженный гром...")
8. Эпиграмма ("Могла ли Биче словно Дант творить...")
9. Про стихи Нарбута ("Это - выжимки бессонниц...")
Стихи тридцатых годов
10. "Если плещется лунная жуть..."
11. Двустишие ("От других мне хвала, что зола...")
12. Последний тост ("Я пью за разоренный дом...")
13. "Зачем вы отравили воду..."
14. "Привольем пахнет дикий мед..."
15. "И вот: наперекор тому..."
16. "Не прислал ли лебедя за мною..."
17. "Одни глядятся в ласковые взоры..."
18. "Мои молодые руки..."
19. I. "Один идет прямым путем..."
20. II. "Но я предупреждаю вас..."
21. Третий Зачатьевский (1918) ("Переулочек, переул...")
22. "Так отлетают темные души..."
23. "Когда погребают эпоху ..."
24. Путем всея земли ("Прямо под ноги пулям...")
Ташкентские страницы
Смерть
25. I. "Я была на краю чего-то..."
26. II. "А я уже стою на подступах к чему-то..."
27. III. "И комната, в которой я болею..."
28. Interieur ("Когда лежит луна ломтем Чарджуйской дыни...")
29. "Я не была здесь лет семьсот..."
30. I. "Как ни стремилась к Пальмире я..."
31. II. "Разве я стала совсем не та..."
32. В тифу ("Где-то ночка молодая...")
33. "А умирать поедем в Самарканд..."
34. "Это рысьи глаза твои, Азия..."
35. Последнее возвращение (I "День шел за днем - и то и се...")
Из цикла "Ленинградские элегии"
36. Четвертая ("Меня, как реку...")
37. Пятая ("Есть три эпохи у воспоминаний...")
38. "Кого когда-то называли люди..."
Вереница четверостиший
39. I. Бег времени ("Что войны, что чума? - Конец им виден скорый...")
40. II. Имя ("Татарское, дремучее...")
41. III. "За такую скоморошину..."
42. IV. "А тебе еще мало по-русски..."
43. V. К стихам ("Вы так вели по бездорожью...")
44. VI. "В каждом древе распятый Господь..."
45. VII. Конец Демона ("Словно Врубель наш вдохновенный...")
46. VIII. "И было сердцу ничего не надо..."
47. IX. "Я всем прощение дарую..."
48. X. "О своем я уже не заплачу..."
49. XI. "Взоры огненней огня..."
Стихи из сожженной тетради (Шиповник цветет)
50. Сожженная тетрадь ("Уже красуется на книжной полке...")
51. Вместо посвящения ("Вместо праздничного поздравленья...")
52. Наяву ("И время прочь, и пространство прочь...")
53. "И увидел месяц лукавый..."
54. Во сне ("Черную и прочную разлуку...")
55. "Дорогою ценой и нежданной..."
56. "За тебя я заплатила..."
57. Песенка ("Таинственной невстречи...")
58. Другая песенка ("Как сияло там и пело...")
59. Сон ("Был вещим этот сон или не вещим...")
60. "По той дороге, где Донской..."
61. Воспоминание ("Ты выдумал меня Такой на свете нет...")
62. В разбитом зеркале ("Непоправимые слова...")
63. "Пусть кто-то еще отдыхает на юге..."
64. "Ты напрасно мне под ноги мечешь..."
65. Сонет-эпилог ("Не пугайся, - я еще похожей...")
66. Через много лет ("Ты стихи мои требуешь прямо...")
67. Приморский сонет ("Здесь все меня переживет...")
68. Музыка ("В ней что-то чудотворное горит...")
69. Летний сад ("Я к розам хочу, в тот единственный сад...")
70. Портрет автора в молодости ("Он не траурный, он не мрачный...")
Из цикла "Песенки"
71. I. Первая (Дорожная) ("Кто чего боится...")
72. II. Застольная ("Под узорной скатертью...")
73. III. Любовная ("За тебя я заплатила...")
74. IV. Лишняя ("Тешил ужас, грела вьюга...")
75. V. Последняя ("Не смеялась и не пела...")
76. Подвал памяти ("Но сущий вздор, что я живу грустя...")
Три стихотворения
77. I. Отрывок ("И мне показалось, что это огни...")
78. II. Мартовская элегия ("Прошлогодних сокровищ моих...")
79. III. "He стращай меня грозной судьбой..."
Античная страничка
80. I. Смерть Софокла ("На дом Софокла в ночь слетел с небес орел...")
81. II. Александр у Фив ("Наверно, страшен был и грозен юный царь.
82. "Опять подошли "незабвенные" даты..."
Книга "Венок мертвым"
83. Новогодняя баллада ("И месяц, скучая в облачной мгле...")
84. I. Учитель ("А тот, кого учителем считаю...")
85. II. "De profundis! - Мое поколенье..."
86. III. "Вот это и тебе, взамен могильных роз..."
87. IV. "Все это разгадаешь ты один..."
88. V. "Я над ними склонюсь, как над чашей..."
89. VI. "Невидимка, двойник, пересмешник..."
90. VII. 1. "И снова осень валит Тамерланом..."
91. 2. "Умолк вчера неповторимый голос..."
92. 3. "Словно дочка слепого Эдипа..."
93. VIII. Нас четверо (Комаровские наброски) ("и отступилась я здесь от
всего...")
94. IX. "Словно дальнему голосу внемлю..."
95. X. Памяти Анты ("Пусть это даже из другого цикла...")
96. XI. "И сердце то уже не отзовется..."
97. XII. Царскосельские строки ("Пятым действием драмы...")
Стихи последних лет
98. Царскосельская ода ("Настоящую оду...")
Из "Черных песен..."
99. I. "Прав, что не взял меня с собой..."
100. II. "Всем обещаньям вопреки..."
101. Почти в альбом ("Услышишь гром и вспомнишь обо мне...")
102. Мелхола ("И отрок играет безумцу царю...")
103. "Что нам разлука? - Лихая забава..."
104. Эхо ("В прошлое давно пути закрыты...")
105. Родная земля ("В заветных ладанках не носим на груди...")
106. Последняя роза ("Мне с Морозовою класть поклоны...")
107. Наследница ("Казалось мне, что песня спета...")
108. "Если б все, кто помощи душевной..."
109. "Так не зря мы вместе бедовали..."
110. "Вот она, плодоносная осень..."
111. "Забудут? - Вот чем удивили..."

БЕГ ВРЕМЕНИ

1963

Пала седьмая завеса тумана,
Та, за которой приходит весна
Т.К.

Тайны ремесла

1. Муза

Когда я ночью жду ее прихода,
Жизнь, кажется, висит на волоске.
Что почести, что юность, что свобода
Пред милой гостьей с дудочкой в руке.

И вот вошла. Откинув покрывало,
Внимательно взглянула на меня.
Ей говорю: "Ты ль Данту диктовала
Страницы Ада?" Отвечает: "Я".

1924

2. Творчество

Бывает так: какая-то истома;
В ушах не умолкает бой часов;
Вдали раскат стихающего грома.
Неузнанных и пленных голосов
Мне чудятся и жалобы и стоны,
Сужается какой-то тайный круг,
Но в этой бездне шепотов и звонов
Встает один все победивший звук.
Так вкруг него непоправимо тихо,
Что слышно, как в лесу растет трава,
Как по земле идет с котомкой лихо.
Но вот уже послышались слова
И легких рифм сигнальные звоночки, -
Тогда я начинаю понимать,
И просто продиктованные строчки
Ложатся в белоснежную тетрадь.

1936.Осень.Фонтанный Дом

3. * * *

Мне ни к чему одические рати
И прелесть элегических затей.
По мне, в стихах все быть должно некстати,
Не так, как у людей.

Когда б вы знали, из какого сора
Растут стихи, не ведая стыда,
Как желтый одуванчик у забора,
Как лопухи и лебеда.

Сердитый окрик, дегтя запах свежий,
Таинственная плесень на стене...
И стих уже звучит, задорен, нежен,
На радость вам и мне.

1940

4. * * *

Как и жить мне с этой обузой,
А еще называют музой,
Говорят: "Ты с ней на лугу",
Говорят: "Божественный лепет..."
Жестче, чем лихорадка, оттреплет,
И опять весь год ни гу-гу.

5. * * *

Подумаешь, тоже работа, -
Беспечное это житье:
Подслушать у музыки что-то
И выдать шутя за свое.

И чье-то веселое скерцо
В какие-то строки вложив,
Поклясться, что бедное сердце
Так стонет средь блещущих нив.

А после подслушать у леса,
У сосен, молчальниц на вид,
Пока дымовая завеса
Тумана повсюду стоит.

Налево беру и направо.
И даже, без чувства вины,
Немного у жизни лукавой
И все - у ночной тишины.

6. Читатель

Не должен быть очень несчастным
И главное скрытным. О нет! -
Чтоб быть современнику ясным,
Весь настежь распахнут поэт.

И рампа торчит под ногами,
Все мертвенно, пусто, светло,
Лайм-лайта холодное пламя
Его заклеймило чело.

А каждый читатель как тайна,
Как в землю закопанный клад,
Пусть самый последний, случайный,
Всю жизнь промолчавший подряд.

Там все, что природа запрячет,
Когда ей угодно, от нас.
Там кто-то таинственно плачет
В какой-то назначенный час.

И сколько там сумрака ночи,
И тени, и сколько прохлад.
Там те незнакомые очи
До света со мной говорят.

За что-то меня упрекают
И в чем-то согласны со мной...
Так исповедь льется немая.
Беседы блаженнейший зной.

Наш век на земле быстротечен
И тесен назначенный круг.
А он неизменен и вечен -
Поэта неведомый друг.

7. Последнее стихотворение

Одно, словно кем-то встревоженный гром,
С дыханием жизни врывается в дом,
Смеется, у горла трепещет,
И кружится, и рукоплещет.

Другое, в полночной родясь тишине,
Не знаю откуда крадется ко мне,
Из зеркала смотрит пустого
И что-то бормочет сурово.

А есть и такие: средь белого дня,
Как будто почти что не видя меня,
Струятся по белой бумаге,
Как чистый источник в овраге.

А вот еще: тайное бродит вокруг -
Не звук и не цвет, не цвет и не звук, -
Гранится, меняется, вьется,
А в руки живым не дается.

Но это... по капельке выпило кровь,
Как в юности злая девчонка - любовь.
И, мне не сказавши ни слова,
Безмолвием сделалось снова.

И я не знавала жесточе беды -
Ушло, и его протянулись следы
К какому-то крайнему краю,
А я без него... умираю.

1959

8. Эпиграмма

Могла ли Биче словно Дант творить,
Или Лаура жар любви восславить?
Я научила женщин говорить,
Но, Боже, как их замолчать заставить?!

1958

9. Про стихи Нарбута

Н.Х.

Это - выжимки бессонниц,
Это - свеч кривых нагар,
Это - сотен белых звонниц
Первый утренний удар...
Это - теплый подоконник
Под черниговской луной,
Это - пчелы, это донник,
Это пыль, и мрак, и зной.

1940

Стихи тридцатых годов

10. * * *

Если плещется лунная жуть,
Город весь в ядовитом растворе.
Без малейшей надежды заснуть
Вижу я сквозь зеленую муть
И не детство мое, и не море,
И не бабочек брачный полет
Над грядой белоснежных нарциссов
В тот какой-то шестнадцатый год,
А застывший навек хоровод
Надмогильных твоих кипарисов.

1928.Фонтанный Дом

11. Двустишие

От других мне хвала - что зола,
От тебя и хула - похвала.

1931

12. Последний тост

Я пью за разоренный дом,
За злую жизнь мою,
За одиночество вдвоем,
И за тебя я пью, -
За ложь меня предавших губ,
За мертвый холод глаз,
За то, что мир жесток и груб,
За то, что Бог не спас.

1934

13. * * *

Зачем вы отравили воду
И с грязью мой смешали хлеб?
Зачем последнюю свободу
Вы превращаете в вертеп -
За то, что я не издевалась
Над горькой гибелью друзей,
За то, что я верна осталась
Печальной Родине моей.
Пусть так, без палача и плахи
Поэту на земле не быть,
Нам покаянные рубахи,
Нам со свечой идти и выть...

1935

14. * * *

Привольем пахнет дикий мед,
Пыль - солнечным лучом,
Фиалкою - девичий рот,
А золото - ничем.
Водою пахнет резеда
И яблоком - любовь,
Но мы узнали навсегда,
Что кровью пахнет только кровь.

И напрасно наместник Рима
Мыл руки пред всем народом
Под зловещие крики черни;
И шотландская королева
Напрасно с узких ладоней
Стирала красные брызги
В душном мраке царского дома...

1933

15. * * *

В лесу голосуют деревья
Н.Заболоцкий

И вот: наперекор тому,
Что смерть глядит в глаза,
Опять по слову твоему
Я голосую за:

То, чтоб дверью стала дверь,
Звонок опять звонком,
Чтоб сердцем стал угрюмый зверь
В груди. А дело в том,

Что суждено нам всем узнать,
Что значит третий год не спать,
Что значит утром узнавать
О тех, кто в ночь погиб.

16. * * *

Не прислал ли лебедя за мною,
Или лодку, или черный плот? -
Он в шестнадцатом году весною
Обещал, что скоро сам придет.
Он в шестнадцатом году весною
Говорил, что птицей прилечу
Через мрак и смерть к его покою,
Прикоснусь крылом к его плечу.
Мне его еще смеются очи
И теперь, шестнадцатой весной.
Что мне делать! Ангел полуночи
До зари беседует со мной.

1936.Москва

17. * * *

Памяти Н.В.Н.

Одни глядятся в ласковые взоры,
Другие пьют до солнечных лучей,
А я всю ночь веду переговоры
С неукротимой совестью своей.

Я говорю: "Твое несу я бремя
Тяжелое, ты знаешь, сколько лет".
Но для нее не существует время,
И для нее пространства в мире нет.

И снова черный масленичный вечер,
Зловещий парк, неспешный бег коня.
И полный счастья и веселья ветер,
С небесных круч слетевший на меня.

А надо мной спокойный и двурогий
Стоит свидетель... О, туда, туда,
По древней по Подкапризовой дороге,
Где лебеди и мертвая вода.

1936.Фонтанный Дом. Осень

18. * * *

Мои молодые руки
Тот договор подписали
Среди цветочных киосков
И граммофонного треска,
Под взглядом косым и пьяным
Газовых фонарей.
И старше была я века
Ровно на десять лет.
А на закат наложен
Был белый траур черемух,
Что осыпался мелким,
Душистым, сухим дождем...
И облака сквозили
Кровавой Цусимской пеной,
И плавно ландо катили
Теперешних мертвецов...
А нам бы тогдашний вечер
Показался бы маскарадом,
Показался бы карнавалом,
Феерией grand-gala...
От дома того - ни щепки,
Та вырублена аллея,
Давно опочили в музее
Те шляпы и башмачки.
Кто знает, как пусто небо
На месте упавшей башни,
Кто знает, как тихо в доме,
Куда не вернулся сын.
Ты неотступен, как совесть,
Как воздух, всегда со мною -
Зачем же зовешь к ответу? -
Свидетелей знаю твоих:
То Павловского вокзала
Накаленный музыкой купол
И водопад белогривый
У Бабловского дворца.

1940

* * *

19. I

Один идет прямым путем,
Другой идет по кругу
И ждет возврата в отчий дом,
Ждет прежнюю подругу.
А я иду (за мной беда)
Не прямо и не косо.
А в никуда и в никогда,
Как поезда с откоса.

1940

20. II

Но я предупреждаю вас,
Что живу в последний раз.
Ни ласточкой, ни кленом,
Ни тростником и ни звездой,
Ни родниковою водой,
Ни колокольным звоном -
Не стану я людей смущать
И сны чужие навещать
Неутоленным стоном.

1940

21. Третий Зачатьевский
(1918)

Переулочек, переул...
Горло петелькой затянул.

Тянет свежесть с Москва-реки,
В окнах теплятся огоньки.

Покосился гнилой фонарь,
С колокольни идет звонарь.

Как по левой руке - пустырь,
А по правой руке - монастырь,

А напротив - высокий клен
Красным заревом обагрен.

А напротив высокий клен
Ночью слушает долгий стон:

Мне бы тот найти образок,
Оттого что мой близок срок,
Мне бы снова мой черный платок,
Мне бы невской воды глоток.

1940

22. * * *

Так отлетают темные души...
"Я буду бредить, а ты не слушай.

Зашел ты нечаянно, ненароком,
Ты никаким ведь не связан сроком,

Побудь же со мною теперь подольше.
Помнишь, мы были с тобою в Польше?

Первое утро в Варшаве... Кто ты?
Ты уж другой или третий? - "Сотый!"

А голос совсем такой, как прежде.
Знаешь, я годы жила в надежде,

Что ты вернешься, и вот - не рада.
Мне ничего на земле не надо:

Ни громов Гомера, ни Дантова дива.
Скоро я выйду на берег счастливый:

И Троя не пала, и жив Эабани,
И все потонуло в душистом тумане.

Я б задремала под ивой зеленой,
Да нет мне покоя от этого звона.

Что он? - то с гор возвращается стадо?
Только в лицо не дохнула прохлада.

Или идет священник с Дарами?
А звезды на небе, а ночь над горами,

Или сзывают народ на вече?
- "Нет, это твой последний вечер!"

1940

23. * * *

Когда погребают эпоху,
Надгробный псалом не звучит.
Крапиве, чертополоху
Украсить ее предстоит.
И только могильщики лихо
Работают, дело не ждет.
И тихо, так, Господи, тихо,
Что слышно, как время идет.
А после она выплывает,
Как труп на весенней реке,
Но матери сын не узнает,
И внук отвернется в тоске.
И клонятся головы ниже.
Как маятник, ходит луна.
Так вот - над погибшим Парижем
Такая теперь тишина.

1940.Осень.Фонтанный Дом

24. ПУТЕМ ВСЕЯ ЗЕМЛИ

Прямо под ноги пулям,
Расталкивая года,
По январям и июлям
Я проберусь туда...
Никто не увидит ранку,
Крик не услышит мой. -
Меня - китежанку,
Позвали домой.
И гнались за мною
Сто тысяч берез,
Стеклянной стеною
Струился мороз.
У давних пожарищ
Обугленный склад.
"Вот пропуск, товарищ,
Пустите назад..."
И воин спокойно
Отводит штык -
Как пышно и знойно
Тот остров возник:
И красная глина,
И яблочный сад...
О, salve, Regina!
Пылает закат.
Тропиночка круто
Взбиралась, дрожа.
Мне надо кому-то
Здесь руку пожать...
Но хриплой шарманки
Не слушаю стон.
Не тот китежанке
Послышался звон.

Окопы, окопы, -
Заблудишься тут.
От старой Европы
Остался лоскут,
Где в облаке дыма
Горят города...
И вот уже Крыма
Темнеет гряда.
Я плакальщиц стаю
Веду за собой.
О, тихого края
Плащ голубой...
Над мертвой медузой
Смущенно стою;
Здесь встретилась с Музой
Ей клятву даю,
Но громко смеется,
Не верит: "Тебе ль?.."
По капелькам льется
Душистый апрель.
И вот уже славы
Высокий порог,
Но голос лукавый
Предостерег:
"Сюда ты вернешься,
Вернешься не раз,
Но снова споткнешься
О крепкий алмаз.
Ты лучше бы мимо,
Ты лучше б назад,
Хулима, хвалима,
В отеческий сад".
Черемуха мимо
Прокралась, как сон.
И кто-то: Цусима!
Сказал в телефон.
Скорее, скорее...
Кончается срок:
"Варяг" и "Кореец"
Пошли на восток...
Там ласточкой реет
Старая боль,
А дальше темнеет
Форт Шаброль, -
Как прошлого века
Разрушенный склеп,
Где старый калека
Оглох и ослеп.
Суровы и хмуры,
Его сторожат
С винтовками буры.
Назад, назад!
Великую зиму
Я долго ждала,
Как белую схиму
Ее приняла.
И в легкие сани
Спокойно сажусь...
Я к вам, китежане,
До ночи вернусь...
За древней стоянкой
Один переход.
Теперь с китежанкой
Никто не пойдет:
Ни брат, ни соседка,
Ни первый жених, -
Лишь хвойная ветка
Да солнечный стих,
Оброненный нищим
И поднятый мной...
В последнем жилище
Меня упокой.

Март 1940.Ленинград

Ташкентские страницы

Смерть

25. I

Я была на краю чего-то,
Чему верного нет названья...
Зазывающая дремота,
От себя самой ускользанье...

26. II

А я уже стою на подступах к чему-то,
Что достается всем, но разною ценой...
На этом корабле есть для меня каюта,
И ветер в парусах, и страшная минута
Прощания с моей родной страной.

Дюрмень. 1942. Август

27. III

И комната, в которой я болею,
В последний раз болею на земле,
Как будто упирается в аллею
Высоких белоствольных тополей,
А этот первый - этот самый главный,
В величии своем самодержавный,
Но как заплещет, возликует он,
Когда, минуя тусклое оконце,
Моя душа взлетит, чтоб встретить солнце,
И смертный уничтожит сон

28. Interieur

Когда лежит луна ломтем Чарджуйской дыни
Нa краешке окна, и духота кругом,
Когда закрыта дверь, и заколдован дом
Воздушной веткой голубых глициний,
И в чашке глиняной холодная вода,
И полотенца снег, и свечка восковая, -
Как для обряда все. И лишь, не уставая,
Грохочет тишина, моих не слыша слов,
Тогда из черноты Рембрандтовских углов
Склубится что-то вдруг и спрячется туда же,
Но я не встрепенусь, не испугаюсь даже...
Здесь одиночество меня поймало в сети,
Хозяйкин черный кот глядит, как глаз столетий,
И в зеркале двойник не хочет мне помочь.
Я буду сладко спать. Спокойной ночи, ночь.

1944.Ташкент.Весна.Балахана

29. * * *

Я не была здесь лет семьсот,
Но ничего не изменилось...
Все так же льется Божья милость
С непререкаемых высот,
Все те же хоры звезд и вод,
Все так же своды неба черны,
Все тот же ветер носит зерна,
И ту же песню мать поет.
Он прочен - мой азийский дом,
И беспокоиться не надо.
Еще приду. Цвети, ограда!
Будь полон, чистый водоем!

1944. Ташкент

* * *

30. I

Как ни стремилась к Пальмире я
Золотоглавой,
Но суждено здесь дожить мне до
Первой розы.
Персик цветет, и фиалок дым
Черно-лиловый...
Кто мне посмеет сказать, что здесь
Злая чужбина.

31. II

Разве я стала совсем не та,
Что там, у моря,
Разве забыли мои уста
Твой привкус, горе?!
На этой древней сухой земле
Я снова дома...
Китайский ветер поет во мгле,
И все знакомо...

1944. Ташкент

32. В тифу

Где-то ночка молодая,
Звездная, морозная...
Ой, худая, ой, худая
Голова тифозная.
Про себя воображает,
На подушке мечется,
Знать не знает, знать не знает,
Что во всем ответчица,
Что за речкой, что за садом
Кляча с гробом тащится,
Меня под землю не надо б,
Я одна - рассказчица.

1942. Ташкент. ТАШМИ
(в тифозном бреду)

33. * * *

А умирать поедем в Самарканд
На родину бессмертных роз...

(В тифозном бреду)

34. * * *

Это рысьи глаза твои, Азия,
Что-то высмотрели во мне,
Что-то выдразнили подспудное,
И рожденное тишиной,
И томительное, и трудное,
Как полдневный Термезский зной,
Словно вся прапамять в сознание
Раскаленной лавой текла,
Словно я свои же рыдания
Из чужих ладоней пила.

1945

35. Последнее возвращение

У меня одна дорога:
От окна и до порога.
Песня
I

День шел за днем - и то и се
Как будто бы происходило
Обыкновенно, но чрез все
Уж одиночество сквозило.
Припахивало табаком,
Мышами, сундуком открытым
И обступало ядовитым
Туманцем.

1944.Лето.Ленинград

Из цикла "Ленинградские элегии"

36. Четвертая

Меня, как реку,
Жестокая эпоха повернула.
Мне подменили жизнь, в другое русло,
Мимо другого потекла она,
И я своих не знаю берегов.
О! Как я много зрелищ пропустила.
И занавес вздымался без меня
И так же падал. Сколько я друзей
Своих ни разу в жизни не встречала,
О, сколько очертаний городов
Из глаз моих могли бы вызвать слезы,
А я один на свете город знаю
И ощупью его во сне найду.
О, сколько я стихов не написала,
И тайный хор их бродит вкруг меня
И, может быть, еще когда-нибудь
Меня замучит...
Мне ведомы начала и концы,
И жизнь после конца, и что-то,
О чем теперь я лучше промолчу.
И женщина какая-то мое
Единственное место заняла,
Мое законнейшее имя носит,
Оставивши мне кличку, из которой
Я сделала, пожалуй, все, что можно
Я не в свою, увы, могилу лягу.
Но иногда весенний шалый ветер,
Иль сочетанье слов в случайной книге,
Или улыбка чья-то вдруг потянут
Меня в несостоявшуюся жизнь.
В таком году произошло бы то-то,
А в этом - это: ездить, видеть, думать,
И вспоминать, и в новую любовь
Входить, как в зеркало, с тупым сознаньем
Измены и еще вчера не бывшей
Морщинкой...
................................
Но если бы оттуда посмотрела
Я на свою теперешнюю жизнь,
Я б умерла от зависти.

1945.Фонтанный Дом. 2 сентября
(Задумано еще в Ташкенте)

37. Пятая

Есть три эпохи у воспоминаний.
И первая - как бы вчерашний день.
Душа под сводом их благословенным,
И тело в их блаженствует тени.
Еще не замер смех, струятся слезы,
Пятно чернил не стерто со стола
И, как печать на сердце, поцелуй,
Единственный, прощальный, незабвенный.
Но это продолжается недолго...
Уже не свод над головой, а где-то
В глухом предместье дом уединенный,
Где холодно зимой, а летом жарко,
Где есть паук, и пыль на всем лежит,
Где истлевают пламенные письма,
Исподтишка меняются портреты,
Куда как на могилу ходят люди,
А возвратившись, моют руки мылом
И стряхивают беглую слезинку
С усталых век - и тяжело вздыхают...
Но тикают часы, весна сменяет
Одна другую, розовеет небо,
Меняются названья городов,
И нет уже свидетелей событий,
И не с кем плакать, и не с кем вспоминать.
И медленно от нас уходят тени,
Которых мы уже не призываем,
Возврат которых был бы страшен нам.
И, раз проснувшись, видим, что забыли
Мы даже путь в тот дом уединенный,
И, задыхаясь от стыда и гнева,
Бежим туда, но (как во сне бывает)
Там все другое: люди, вещи, стены,
И нас никто не знает - мы чужие!
Мы не туда попали... Боже мой!
И вот когда горчайшее приходит:
Мы сознаем, что не могли б вместить
То прошлое в границы нашей жизни,
И нам оно почти что так же чуждо,
Как нашему соседу по квартире;
Что тех, кто умер, мы бы не узнали,
А те, с кем нам разлуку Бог послал,
Прекрасно обошлись без нас - и даже
Все к лучшему...

1940-1945.
Фонтанный Дом

38. * * *

Кого когда-то называли люди
Цаpeм в насмешку, Богом - в самом деле,
Кто был убит - и чье орудье пытки
Согрето теплотой моей груди...
Познали смерть Свидетели Христовы,
И сплетницы-старухи, и солдаты,
И Прокуратор Рима - все прошли.
Там, где когда-то возвышалась арка,
Где море билось, где чернел утес,
Их выпили в вине, вдохнули с пылью жаркой
И с запахом бессмертных роз.
Ржавеет золото и истлевает сталь,
Крошится мрамор - к смерти все готово.
Всего прочнее на земле печаль
И долговечней - царственное слово.

1945.Фонтанный Дом

Вереница четверостиший

39. I

Бег времени

Что войны, что чума? - Конец им виден скорый,
Их приговор почти произнесен,
Но кто нас защитит от ужаса, который
Был бегом времени когда-то наречен?

1961

40. II

Имя

Татарское, дремучее
Пришло из никогда.
К любой беде липучее.
Само оно - беда.

41. III

За такую скоморошину,
Откровенно говоря,
Мне свинцовую горошину
Ждать бы от секретаря.

42. IV

А тебе еще мало по-русски,
И ты хочешь на всех языках
Знать, как круты подъемы и спуски
И почем у нас совесть и страх.

43. V

К стихам

Вы так вели по бездорожью,
Как в мрак падучая звезда.
Вы были горечью и ложью,
А утешеньем - никогда.

44. VI

В каждом древе распятый Господь
В каждом колосе Тело Христово,
И молитвы пречистое слово
Исцеляет болящую плоть.

45. VII

Конец Демона

Словно Врубель наш вдохновенный,
Лунный луч тот профиль чертил.
И поведал ветер блаженный
То, что Лермонтов утаил.

46. VIII

И было сердцу ничего не надо,
Когда пила я этот жгучий зной.
"Онегина" воздушная громада,
Как облако, стояла надо мной.

47. IX

Я всем прощение дарую
И в Воскресение Христа
Меня предавших в лоб целую,
А не предавшего - в уста.

1947

48. X

О своем я уже не заплачу,
Но не видеть бы мне на земле
Золотое клеймо неудачи
На еще безмятежном челе.

1962

49. XI

Взоры огненней огня
И усмешка Леля...
Не обманывай меня,
Первое апреля!

31 марта 1963, Комарово

Стихи из сожженной тетради

(Шиповник цветет)

And thou art distant in humanity.
Keats

50. Сожженная тетрадь

Уже красуется на книжной полке
Твоя благополучная сестра,
А над тобою звездных стай осколки
И под тобою угольки костра.
Как ты молила, как ты жить хотела,
Как ты боялась едкого огня,
Но вдруг твое затрепетало тело,
А голос, улетая, клял меня.
И сразу все зашелестели сосны
И отразились в недрах лунных вод,
А вкруг костра священнейшие весны
Уже вели надгробный хоровод.

1961

51. Вместо посвящения

Вместо праздничного поздравленья
Этот ветер жесткий и сухой
Принесет вам только запах тленья,
Привкус дыма и стихотворенья,
Что моей написаны рукой.

24 дек. Ленинград

52. Наяву

И время прочь, и пространство прочь,
Я все разглядела сквозь белую ночь -
И нарцисс в хрустале у тебя на столе,
И сигары синий дымок.
И то зеркало, где, как в чистой воде,
Ты сейчас отразиться мог.
И время прочь, и пространство прочь.
Только ты мне не можешь помочь.

1946.Лето. Фонтанный Дом

53. * * *

И увидел месяц лукавый,
Притаившийся у ворот,
Как свою посмертную славу
Я меняла на вечер тот.
Теперь меня позабудут
И книги сгниют в шкафу, -
Ахматовской звать не будут
Ни улицу, ни строфу.

1946

54. Во сне

Черную и прочную разлуку
Я несу с тобою наравне.
Что ж ты плачешь? Дай мне лучше руку,
Обещай опять прийти во сне,
Мне с тобою как горе с горою...
Мне с тобой на свете встречи нет.
Только б ты полночною порою
Через звезды мне прислал привет.

1946

55. * * *

Дорогою ценой и нежданной
Я узнала, что помнишь и ждешь.
А быть может, и место найдешь
Ты - могилы моей безымянной.

1946.Август.Фонтанный Дом

56. * * *

За тебя я заплатила
Чистоганом,
Ровно десять лет ходила
Под наганом.
Ни налево, ни направо
Не глядела,
А за мной худая слава
Шелестела.

1955. Красная Конница

57. Песенка

Таинственной невстречи
Пустынны торжества,
Несказанные речи,
Безмолвные слова.
Нескрещенные взгляды
Не знают, где им лечь.
И только слезы рады,
Что можно долго течь.
Шиповник Подмосковья,
Увы! при чем-то тут...
И это все любовью
Бессмертной назовут.

1956

58. Другая песенка

Как сияло там и пело
Нашей встречи чудо,
Я вернуться не хотела
Никуда оттуда.
Горькой было мне усладой
Счастье вместо долга,
Говорила с кем не надо,
Говорила долго.
Пусть влюбленных страсти душат,
Требуя ответа,
Мы же, милый, только души
У предела света.

1956

59. Сон

Сладко ль видеть неземные сны?
А.Блок

Был вещим этот сон или не вещим...
Марс воссиял среди небесных звезд,
Он алым стал, искрящимся, зловещим,
А мне в ту ночь приснился твой приезд, -

Он был во всем... И в баховской чаконе
И в розах, что напрасно расцвели,
И в деревенском колокольном звоне
Над чернотой распаханной земли,

И в осени, что подошла вплотную
И вдруг, раздумав, спряталась опять.
О август мой, как мог ты весть такую
Мне в годовщину страшную отдать!

Чем отплачу за царственный подарок?
Куда идти и с кем торжествовать?
И вот пишу, как прежде без помарок,
Мои стихи в сожженную тетрадь.

14 авг. 1956 Старки - Москва

60. * * *

По той дороге, где Донской
Вел рать великую когда-то,
Где ветер помнит супостата,
Где месяц желтый и рогатый, -
Я шла, как в глубине морской...
Шиповник так благоухал,
Что даже превратился в слово,
И встретить я была готова
Моей судьбы девятый вал.

1956. Под Коломной

61. Воспоминание

Ты выдумал меня. Такой на свете нет,
Такой на свете быть не может.
Ни врач не исцелит, не утолит поэт, -
Тень призрака тебя и день и ночь тревожит.

Мы встретились с тобой в невероятный год,
Когда уже иссякли мира силы,
Все было в трауре, все никло от невзгод,
И были свежи лишь могилы.

Без фонарей как смоль был черен невский вал,
Глухая ночь вокруг стеной стояла...
Так вот когда тебя мой голос вызывал!
Что делала - сама еще не понимала.

И ты пришел ко мне, как бы звездой ведом,
По осени трагической ступая,
В тот навсегда опустошенный дом,
Откуда унеслась стихов сожженных стая.

1956.18 авг.

62. В разбитом зеркале

Непоправимые слова
Я слушала в тот вечер звездный,
И закружилась голова,
Как над пылающею бездной.
И гибель выла у дверей,
И ухал черный сад, как филин,
И город, смертно обессилел,
Был Трои в этот час древней,
Тот час был нестерпимо ярок
И, кажется, звенел до слез.
Ты отдал мне не тот подарок,
Который издалека вез.
Казался он пустой забавой
В тот вечер огненный тебе.
И стал он медленной отравой
В моей загадочной Судьбе.
И он всех бед моих предтеча, -
Не будем вспоминать о нем -
Несостоявшаяся встреча
Еще рыдает за углом.

1956

63. * * *

Ты опять со мной, подруга осень!
Ин. Анненский

Пусть кто-то еще отдыхает на юге
И нежится в райском саду.
Здесь северно очень - и осень в подруги
Я выбрала в этом году.

Живу, как в чужом, мне приснившемся доме,
Где, может быть, я умерла,
И, кажется, будто глядится Суоми
В пустые свои зеркала.

Иду между черных приземистых елок,
Там вереск на ветер похож,
И светится месяца тусклый осколок,
Как старый зазубренный нож.

Сюда принесла я блаженную память
Последней невстречи с тобой -
Холодное, чистое, легкое пламя
Победы моей над судьбой.

1956. Комарово

64. * * *

Лебядь тешится моя!
Пушкин

Ты напрасно мне под ноги мечешь
И величье, и славу, и власть,
Разве этим и вправду излечишь
Песнопения светлую страсть.

Разве этим развеешь обиду,
Или золотом лечат тоску,
Может быть, я и сдамся для виду,
Не притронусь я дулом виску.

Смерть стоит все равно у порога,
Ты гони ее или зови.
А за нею темнеет дорога,
По которой ползла я в крови,

А за нею десятилетья
Скуки, страха и той пустоты,
О которой могла бы пропеть я,
Да боюсь, что расплачешься ты.

Что ж прощай! - Я живу не в пустыне,
Ночь со мной и всегдашняя Русь.
Так спаси же меня от гордыни,
В остальном я сама разберусь.

Москва

65. Сонет-эпилог

Против воли я твой, царица, берег покинул.
"Энеида", песнь 6,460
Ромео не было, Эней, конечно, был.
А.

Не пугайся, - я еще похожей
Нас теперь изобразить могу,
Призрак ты - иль человек прохожий,
Тень твою зачем-то берегу.

Был ненадолго ты моим Энеем, -
Я тогда отделалась костром.
Друг о друге мы молчать умеем.
И забыл ты мой проклятый дом.

Ты забыл те, в ужасе и в муке,
Сквозь огонь протянутые руки
И надежды окаянной весть.

Ты не знаешь, что тебе простили...
Создан Рим, плывут стада флотилий,
И победу славословит лесть.

1962
Комарово

66. Через много лет

...Men che dramma
Di sangue m'e rimasa, che non tremi.
Purg.XXX

Ты стихи мои требуешь прямо...
Как-нибудь проживешь и без них.
Пусть в крови не осталось и грамма,
Не впитавшего горечи их.

Мы сжигаем несбыточной жизни
Золотые и пышные дни,
И про встречу в небесной Отчизне
Нам ночные не шепчут огни.

И о наших великолепий
Холодочка струится волна,
Словно мы на таинственном склепе
Чьи-то, вздрогнув, прочли имена.

Не придумать разлуку бездонней,
Лучше б сразу тогда... наповал! -
И, наверное, нас разлученней
В этом мире никто не бывал.

1962,Москва

67. Приморский сонет

Здесь все меня переживет,
Все, даже ветхие скворешни,
И этот воздух, воздух вешний,
Морской свершивший перелет.

И голос вечности зовет
С неодолимостью нездешней,
И над цветущею черешней
Сиянье легкий месяц льет.

И кажется такой нетрудной,
Белея в чаще изумрудной,
Дорога не скажу куда...

Там средь стволов еще светлее,
И все похоже на аллею
У царскосельского пруда.

1958. Комарово

68. Музыка

Д.Д.Ш.

В ней что-то чудотворное горит,
И на глазах ее края гранятся.
Она одна со мною говорит,
Когда другие подойти боятся.
Когда последний друг отвел глаза,
Она была со мной в моей могиле
И пела, словно первая гроза,
Иль будто все цветы заговорили.

1958

69. Летний сад

Я к розам хочу, в тот единственный сад,
Где лучшая в мире стоит из оград.

Где статуи помнят меня молодой,
А я их под невскою помню водой.

В душистой тиши между царственных лип
Мне мачт корабельных мерещится скрип.

И лебедь, как прежде, плывет сквозь века,
Любуясь красой своего двойника.

И замертво спят сотни тысяч шагов
Врагов и друзей, друзей и врагов.

А шествию теней не видно конца
От вазы гранитной до двери дворца.

Там шепчутся белые ночи мои
О чьей-то высокой и тайной любви.

И все перламутром и яшмой горит,
Но света источник таинственно скрыт.

1959

70. Портрет автора в молодости

Он не траурный, он не мрачный,
Он почти как сквозной дымок,
Полуброшенной новобрачной
Черно-белый легкий венок,
А под ним тот профиль горбатый.
И парижской челки атлас.
И зеленый, продолговатый,
Очень зорко видящий глаз.

1958

Из цикла "Песенки"

71. I

Первая (Дорожная)

Кто чего боится,
То с тем и случится, -
Ничего бояться не надо.
Эта песня пета,
Пета, да не эта,
А другая тоже
На нее похожа...
Боже!

72. II

Застольная

Под узорной скатертью
Не видать стола.
Я стихам не матерью,
Мачехой была.
Эх! - бумага белая,
Строчек ровный ряд.
Сколько раз глядела я,
Как они горят,
Сплетней изувечены,
Биты кистенем,
Мечены, мечены
Каторжным клеймом.

73. III

Любовная

За тебя я заплатила
Чистоганом,
Ровно десять лет ходила
Под наганом.
Ни налево, ни направо
Не глядела,
А за мной худая слава
Шелестела.

1956

74. IV

Лишняя

Тешил ужас, грела вьюга,
Вел вдоль смерти мрак...
Отняты мы друг у друга.
Разве можно так?
Если хочешь, расколдую,
Доброй быть позволь.
Выбирай себе любую,
Но не эту боль.

75. V

Последняя

Не смеялась и не пела,
Целый день молчала,
А всего с тобой хотела
С самого начала:
Беззаботной первой ссоры,
Полной светлых бредней,
И безмолвной, черствой, скорой
Трапезы последней.

76. Подвал памяти

О, погреб памяти.
Хлебников

Но сущий вздор, что я живу грустя
И что меня воспоминанье точит.
Не часто я у памяти в гостях,
Да и она всегда меня морочит.
Когда спускаюсь с фонарем в подвал,
Мне кажется - опять глухой обвал
Уже по узкой лестнице грохочет.
Чадит фонарь, вернуться не могу,
А знаю, что иду туда к врагу.
И я прошу как милости... Но там
Темно и тихо. Мой окончен праздник!
Уж тридцать лет, как проводили дам,
От старости скончался тот проказник...
Я опоздала. Экая беда!
Нельзя мне показаться никуда.
Но я касаюсь живописи стен
И у камина греюсь. Что за чудо!
Сквозь эту плесень, этот чад и тлен
Сверкнули два живые изумруда.
И кот мяукнул. Ну, идем домой!

Но где мой дом и где рассудок мой?

1940

Три стихотворения

77. I

Отрывок

...И мне показалось, что это огни
Со мною летят до рассвета,
И я не дозналась - какого они,
Глаза эти странные, цвета.
И все трепетало и пело вокруг,
И я не узнала - ты враг или друг,
Зима это или лето.

1959. Москва

78. II

Мартовская элегия

Прошлогодних сокровищ моих
Мне надолго, к несчастию, хватит,
Знаешь сам, половины из них
Злая память никак не истратит:
Набок сбившийся куполок,
Грай вороний и вопль паровоза,
И как будто отбывшая срок
Ковылявшая в поле береза,
И огромных библейских дубов
Полуночная тайная сходка,
И из чьих-то приплывшая снов
И почти затонувшая лодка...
Побелив эти пашни чуть-чуть,
Там предзимье уже побродило,

Дали все в непроглядную муть
Ненароком оно превратило.
И казалось, что после конца
Никогда ничего не бывает...
Кто же бродит опять у крыльца
И по имени нас окликает?
Кто приник к ледяному стеклу
И рукою, как веткою, машет?..
А в ответ в паутинном углу
Зайчик солнечный в зеркале пляшет.

1960. Москва

79. III

Не стращай меня грозной судьбой
И великою северной скукой.
Нынче праздник наш первый с тобой,
И зовут этот праздник - разлукой.
Ничего, что не встретим зарю,
Что луна не блуждала над нами,
Я сегодня тебя одарю
Небывалыми в мире дарами:
Отраженьем моим на воде
В час, как речке вечерней не спится,
Взглядом тем, что падучей звезде
Не помог в небеса возвратиться.
Эхом голоса, что изнемог,
А тогда был и свежий и летний, -
Чтоб ты слышать без трепета мог
Воронья подмосковного сплетни,
Чтобы сырость октябрьского дня
Стала слаще, чем майская нега...
Вспоминай же, мой ангел, меня,
Вспоминай хоть до первого снега.

1959. Москва

Античная страничка

80. I

Смерть Софокла

Тогда царь понял, что умер Софокл.
Легенда

На дом Софокла в ночь слетел с небес орел
И мрачно хор цикад вдруг зазвенел из сада.
А в этот час уже в бессмертье гений шел,
Минуя вражий стан у стен родного града.
Так вот когда царю приснился странный сон:
Сам Дионис ему снять повелел осаду,
Чтоб шумом не мешать обряду похорон
И дать афинянам почтить его отраду.

1961

81. II
Александр у Фив

Наверно, страшен был и грозен юный царь,
Когда он произнес: "Ты уничтожишь Фивы".
И старый вождь узрел тот город горделивый,
Каким он знал его еще когда-то встарь.
Все, все предать огню! И царь перечислял
И башни, и врата, и храмы - чудо света! -
Но вдруг задумался и, просветлев, сказал:
"Ты только присмотри, чтоб цел был Дом Поэта:

1961, октябрь
Больница в Гавани
(под кислородом)

82. * * *

Опять подошли "незабвенные" даты.
И нет среди них ни одной не проклятой.

Но самой проклятой восходит заря,
Я знаю: колотится сердце не зря -

От звонкой минуты пред бурей морскою
Оно наливается мутной тоскою.

На прошлом я черный поставила крест,
Чего же ты хочешь, товарищ Зюйд-Вест

Но ломятся в комнату липы и клены
Гудит и бесстыдствует табор зеленый

И к брюху мостов подкатила вода
И все как тогда, и все как тогда...

А в Мраморном крайнее пусто окно,
Там пью я с тобой ледяное вино.

И там попрощаюсь с тобою навек,
Мудрец и безумец - дурной человек.

1945. Лето. Фонтанный Дом

Книга "Венок мертвым"

83. Новогодняя баллада

И месяц, скучая в облачной мгле,
Бросил в горницу тусклый взор.
Там шесть приборов стоят на столе,
И один только пуст прибор.

Это муж мой, и я, и друзья мои,
Мы Новый встречаем год,
Отчего мои пальцы словно в крови
И вино, как отрава, жжет?

Хозяин, поднявши первый стакан,
Был важен и недвижим:
"Я пью за землю родных полян,
В которой мы все лежим",

А друг, поглядевши в лицо мое
И вспомнив Бог весть о чем,
Воскликнул: "А я за песни ее,
В которых мы все живем".

Но третий, не знавший ничего,
Когда он покинул свет,
Мыслям моим в ответ
Промолвил: "Мы выпить должны за того,
Кого еще с нами нет".

1923

84. I

Учитель

Памяти Иннокентия Анненского

А тот, кого учителем считаю,
Как тень прошел и тени не оставил,
Весь яд впитал - всю эту одурь выпил,
И славы ждал... Он славы не дождался,
Он был предвестьем, предзнаменованьем
Всего, что с нами после совершилось,
Всех пожалел, во всех вдохнул томленье -
И задохнулся...

1945

85. II

De profundis! Мое поколенье
Мало меду вкусило. И вот
Только ветер гудит в отдаленьи,
Только память о мертвых поет.
Наше было не кончено дело,
Наши были часы сочтены.
До желанного водораздела,
До вершины великой весны,
До неистового цветенья
Оставалось лишь раз вздохнуть.
..............................
Две войны, мое поколенье,
Освещали твой страшный путь.

Ташкент
23 марта 1944

86. III

Памяти М.А. Булгакова

Вот это я тебе, взамен могильных роз,
Взамен кадильного куренья;
Ты так сурово жил и до конца донес
Великолепное презренье.

Ты пил вино - ты как никто шутил
И в душных стенах задыхался,
И гостью страшную ты сам к себе впустил
И с ней наедине остался.

И нет тебя, и все вокруг молчит
О скорбной и высокой жизни,
Лишь голос мой, как флейта, прозвучит
И на твоей безмолвной тризне.

И кто подумать смел, что полоумной мне,
Мне, плакальщице дней погибших,
Мне, тлеющей на медленном огне,
Вcex потерявшей, все забывшей,

Придется вспоминать того, кто, полный сил,
И светлых замыслов, и воли,
Все кажется, вчера со мною говорил,
Скрывая дрожь предсмертной боли.

1940. Фонтанный Дом

87. IV

Памяти Бориса Пильняка

Все это разгадаешь ты один...
Когда бессонный мрак вокруг клокочет,
Тот солнечный, тот ландышевый клин
Врывается во тьму декабрьской ночи, -
И по тропинке я к тебе иду,
И ты смеешься беззаботным смехом,
Но хвойный лес и камыши в пруду
Ответствуют каким-то странным эхом.
О, если этим мертвого бужу,
Прости меня, я не могу иначе:
Я о тебе, как о своем, тужу
И каждому завидую, кто плачет,
Кто может плакать в этот страшный час
О тех, кто там лежит на дне оврага...
Но выкипела, не дойдя до глаз,
Глаза мои не освежила влага.

1938

88. V

О. Мандельштаму

Я над ними склонюсь, как над чашей,
В них заветных заметок не счесть -
Окровавленной юности нашей
Это черная нежная весть.
Тем же воздухом, так же над бездной
Я дышала когда-то в ночи,
В той ночи и пустой и железной,
Где напрасно зови и кричи.
О, как пряно дыханье гвоздики,
Мне когда-то приснившейся там, -
Там, где кружатся Эвридики,
Бык Европу везет по волнам,
Там, где наши проносятся тени
Над Невой, над Невой, над Невой.
Там, где плещет Нева о ступени, -
Это пропуск в бессмертие твой.
Это ключики от квартиры,
О которой теперь ни гу-гу...
Это голос таинственной лиры,
На загробном гостящей лугу.

1957

89. VI

М.Ц.
Белорученька моя, чернокнижница

Невидимка, двойник, пересмешник...
Что ты прячешься в черных кустах?
То забьешься в дырявый скворешник,
То блеснешь на погибших крестах...
То кричишь из Маринкиной башни:
"Я сегодня вернулась домой,
Полюбуйтесь, родимые пашни,
Что за это случилось со мной!
Поглотила любимых пучина,
И разграблен родительский дом..."
Мы сегодня с тобою, Марина,
По столице полночной идем,
А за нами таких миллионы,
И безмолвнее шествия нет...
А вокруг погребальные звоны
Да московские хриплые стоны
Вьюги, наш заметающей след.

1940. 16 марта. Фонтанный Дом

90. VII

Б. Пастернаку

1

И снова осень валит Тамерланом,
В арбатских переулках тишина,
За полустанком или за туманом
Дорога непроезжая видна.
Так вот она, последняя... И ярость
Стихает, все равно что мир оглох.
Могучая евангельская старость
И тот горчайший гефсиманский вздох.

1947. Фонтанный Дом

91. 2

Как птица, мне ответит эхо
Б.П.

Умолк вчера неповторимый голос,
И нас покинул собеседник рощ.
Он превратится в жизнь дающий колос
Или в тончайший, им воспетый дождь.
И все цветы, что только есть на свете,
Навстречу этой смерти расцвели.
Но сразу стало тихо на планете,
Носящей имя скромное... Земли.

11 июня 1960
Москва. Боткинская больница

92. 3

Словно дочка слепого Эдипа,
Муза к смерти провидца вела,
А одна сумасшедшая липа
В этом траурном мае цвела
Прямо против окна, где когда-то
Он поведал мне, что перед ним
Вьется путь золотой и крылатый,
Где он Вышнею волей храним.

11 июля 1960
Москва. Боткинская больница

93. VIII

Нас четверо
(Комаровские наброски)

Ужели и гитане гибкой
Все муки Данта суждены?
О.М.
Таким я вижу облик Ваш и взгляд.
Б.П.
О, Муза Плача...
М.Ц.

...и отступилась я здесь от всего,
От земного всякого блага.
Духом, хранителем "места сего"
Стала лесная коряга.

Все мы недолго у жизни в гостях,
Жить - это только привычка.
Чудится мне на воздушных путях
Двух голосов перекличка.

Двух? - А еще у восточной стены,
В зарослях крепкой малины,
Темная, свежая ветвь бузины,
Это - письмо от Марины.

1961, ноябрь
Гавань (больница)

94. IX

Памяти М.М.З.
Словно дальнему голосу внемлю,
А вокруг ничего, никого.
В эту черную добрую землю
Вы положите тело его.
Ни гранит, ни плакучая ива
Прах легчайший не осенят,
Только ветры морские с залива,
Чтоб оплакать его, прилетят...

1958. Комарово. Лето

95. X

Памяти Анты

Пусть это даже из другого цикла...
Мне видится улыбка ясных глаз,
И "умерла" так жалостно приникло
К прозванью милому,
Как будто первый раз
Я слышала его.

1960

96. XI

Памяти Н.П.

И сердце то уже не отзовется
На голос мой, ликуя и скорбя.
Все кончено... И песнь моя несется
В пустую ночь, где больше нет тебя.

1953

97. XII

Царскосельские строки

Пятым действием драмы
Веет воздух осенний,
Каждая клумба в парке
Кажется свежей могилой.
Справлена горькая тризна,
И больше нечего делать.
Что же я медлю, словно
Скоро случится чудо.
Так тяжелую лодку можно
Удерживать слабой рукою
У пристани долго, прощаясь
С тем, кто остался на суше.

1921. Ц.С.

Стихи последних лет

98. Царскосельская ода

(Безымянный переулок - Девяностые годы)

А в переулке забор дощатый...
Н.Г.
Ты поэт местного, царскосельского значения.
Н.П.

Настоящую оду
Нашептало... Постой,
Царскосельскую одурь
Прячу в ящик пустой,
В роковую шкатулку,
В кипарисный ларец,
А тому переулку
Наступает конец.
Здесь не Темник, не Шуя, -
Город парков и зал,
Но тебя опишу я,
Как свой Витебск - Шагал.
Тут ходили по струнке,
Мчался рыжий рысак,
Тут еще до чугунки
Был знатнейший кабак.
Фонари на предметы
Лили матовый свет,
И придворной кареты
Промелькнул силуэт.
Так мне хочется, чтобы
Появиться могли
Голубые сугробы
С Петербургом вдали.
Здесь не древние клады,
А дощатый забор,
Интендантские склады
И извозчичьий двор.
Шепелявя неловко
И с грехом пополам,
Молодая чертовка
Там гадает гостям.
Там солдатская шутка
Льется, желчь не тая...
Полосатая будка
И махорки струя.
Драли песнями глотку
И клялись попадьей,
Пили допоздна водку,
Заедали кутьей.
Ворон криком прославил
Этот царственный мир,
А на розвальнях правил
Великан-кирасир.

3 августа 1961. Комарово

Из "Черных песен..."

Слова, чтоб тебя оскорбить.
Анненский

99. I

Прав, что не взял меня с собой
И не назвал своей подругой,
Я стала песней и судьбой,
Ночной бессонницей и вьюгой.
............................
Меня бы не узнали вы
На пригородном полустанке
В той молодящейся, увы,
И деловитой парижанке.

100. II

Всем обещаньям вопреки
И перстень сняв с моей руки,
Забыл меня на дне...
Ничем не мог ты мне помочь.
Зачем же снова, в эту ночь
Свой дух прислал ко мне?
Он строен был, и юн, и рыж.
Он женщиною был,
Шептал про Рим, манил в Париж,
Как плакальщица выл,
Он больше без меня не мог...
Пускай позор, пускай острог!
Я без него могла.

1961
Комарово

101. Почти в альбом

Услышишь гром и вспомнишь обо мне,
Подумаешь: она грозы желала...
Полоска неба будет твердо алой,
А сердце будет как тогда - в огне.
Случится это в тот московский день,
Когда я город навсегда покину
И устремлюсь к желанному притину,
Свою меж вас еще оставив тень.

Москва
1961

102. Мелхола

И возлюби Мелхола, дочь Саулова, Давида,
И рече Саул: дам ему ю, и будет ему в соблазн.
Книга Царств

И отрок играет безумцу царю,
И ночь беспощадную рушит,
И громко победную кличет зарю,
И призраки ужаса душит.
И царь благосклонно ему говорит:
"Огонь в тебе, юноша, дивный горит,
И я за такое лекарство
Отдам тебе дочку и царство".
А царская дочка глядит на певца,
Ей песен не нужно, не нужно венца,
В душе ее скорбь и обида,
Но хочет Мелхола - Давида.
Бледнее, чем мертвая, рот ее сжат,
В зеленых глазах исступленье,
Сияют одежды, и стройно звенят
Запястья при каждом движеньи.
Как тайна, как сон, как праматерь Лилит!
Не волей своею она говорит:
"Наверно, с отравой мне дали питье,
И мой помрачается дух,
Бесстыдство мое - униженье мое,
Бродяга, разбойник, пастух!
Зачем же никто из придворных вельмож,
Увы, на него не похож!..
А солнца лучи... а звезды в ночи...
А эта холодная дрожь..."

1959-1961

103. * * *

Что нам разлука? - Лихая забава.
Беды скучают без нас.
Спьяну ли ввалится в горницу слава,
Бьет ли тринадцатый час?
Или забыты, забиты, за... кто там
Так научился стучать?
Вот и идти мне обратно к воротам
Новое горе встречать.

104. Эхо

В прошлое давно пути закрыты,
И на что мне прошлое теперь?
Что там? - окровавленные плиты,
Или замурованная дверь,
Или эхо, что еще не может
Замолчать, хотя я так прошу.
С этим эхом приключилось то же,
Что и с тем, что в сердце я ношу.

1960

105. Родная земля

И в мире нет людей бесслезной,
Надменнее и проще нас.
(1922)

В заветных ладанках не носим на груди,
О ней стихи навзрыд не сочиняем,
Наш горький сон она не бередит,
Не кажется обетованным раем.
Не делаем ее в душе своей
Предметом купли и продажи,
Хворая, бедствуя, немотствуя на ней,
О ней не вспоминаем даже.
Да, для нас это грязь на калошах,
Да, для нас это хруст на зубах.
И мы мелем, и месим, и крошим
Тот ни в чем не замешанный прах.
Но ложимся в нее и становимся ею,
Оттого и зовем так свободно - своею.

Больница в Гавани
1961

106. Последняя роза

Вы напишете о нас наискосок.
И.Б.

Мне с Морозовой класть поклоны,
С падчерицей Ирода плясать,
С дымом улетать с костра Дидоны,
Чтобы с Жанной на костер опять.
Господи! Ты видишь, я устала
Воскресать, и умирать, и жить.
Все возьми, но этой розы алой
Дай мне свежесть снова ощутить.

9 августа 1962
Комарово

107. Наследница

От Сарскосельских лип...
Пушкин

Казалось мне, что песня спета
Средь этих опустелых зал.
О, кто бы мне тогда сказал,
Что я наследую все это:
Фелицу, лебедя, мосты
И все китайские затеи,
Дворца сквозные галереи
И липы дивной красоты.
И даже собственную тень,
Всю искаженную от страха,
И покаянную рубаху,
И замогильную сирень.

1959. 20 ноября
Ленинград

108. * * *

Если б все, кто помощи душевной
У меня просил на этом свете:
Все юродивые и немые,
Брошенные жены и калеки,
Каторжники и самоубийцы
Мне прислали по одной копейке, -
Стала б я - "богаче всех в Египте",
Как говаривал Кузмин покойный.
Но они не слали мне копейки,
А своей со мной делились силой,
И я стала всех сильней на свете,
Так, что даже это мне не трудно.

1961
Вербное воскресенье

109. * * *

Так не зря мы вместе бедовали,
Даже без надежды раз вздохнуть.
Присягнули - проголосовали
И спокойно продолжают путь.

Не за то, что чистой я осталась,
Словно перед образом - свеча,
Вместе с ними я в ногах валялась
У кровавой куклы палача.

Нет, и не под чуждым небосводом,
И не под защитой чуждых крыл,
Я была тогда с моим народом
Там, где мой народ, к несчастью, был.

1961

110. * * *

Вот она, плодоносная осень!
Поздновато ее привели.
А пятнадцать блаженнейших весен
Я подняться не смела с земли. -
Я так близко ее разглядела,
К ней припала, ее обняла,
А она в обреченное тело
Силу тайную тайно лила.

13 сентября 1962.Комарово

111. * * *

Забудут? - Вот чем удивили,
Меня забывали сто раз,
Сто раз я лежала в могиле,
Где, может быть, я и сейчас,
А Муза и глохла и слепла,
В земле истлевала зерном,
Чтоб после, как Феникс из пепла,
В эфире восстать голубом.

Источники:
Анна Ахматова. Исповедь. Семь поэтических книг.
- СПб:Кристалл,2001, стр.161-212.
Анна Ахматова. Собрание сочинений в 6-ти тт. Том 4.
- М.:Эллис Лак,2000, стр.309-452.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел художественная литература