Ленин В. Развитие капитализма в России

ОГЛАВЛЕНИЕ

ГЛАВА VI
КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ МАНУФАКТУРА И КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ РАБОТА НА ДОМУ
I. ОБРАЗОВАНИЕ МАНУФАКТУРЫ И ЕЕ ОСНОВНЫЕ ЧЕРТЫ

Под мануфактурой разумеется, как известно, кооперация, основанная на разделении труда. По своему возникновению мануфактура непосредственно примыкает к описанным выше "первым стадиям капитализма в промышленности". С одной стороны, мастерские с более или менее значительным числом рабочих вводят постепенно разделение труда, и таким образом капиталистическая простая кооперация перерастает в капиталистическую мануфактуру. Приведенные в предыдущей главе статистические данные о московских промыслах наглядно показывают процесс такого возникновения мануфактуры: более крупные мастерские всех промыслов четвертой категории, некоторых промыслов третьей категории и единичных промыслов второй категории применяют систематически разделение труда в широких размерах и потому должны быть отнесены к образцам капиталистической мануфактуры. Ниже будут приведены более подробные данные о технике и экономике некоторых из этих промыслов.
С другой стороны, мы видели, как торговый капитал в мелких промыслах, достигая высшей ступени своего развития, сводит уже производителя на положение наемного рабочего, обрабатывающего чужое сырье за сдельную плату. Если дальнейшее развитие ведет к тому, что в производство вводится систематическое разделение труда, преобразующее технику мелкого производителя, если "скупщик" выделяет некоторые детальные операции и производит их наемными рабочими в своей мастерской, если наряду с раздачей работы на дома и в неразрывной связи с ней появляются крупные мастерские с разделением труда (принадлежащие нередко том же скупщикам), - то мы имеем перед собой другого рода процесс возникновения капиталистической мануфактуры.<<1>>
В развитии капиталистических форм промышленности мануфактура имеет важное значение, будучи промежуточным звеном между ремеслом и мелким товарным производством с примитивными формами капитала и между крупной машинной индустрией (фабрикой). С мелкими промыслами мануфактуру сближает то, что ее базисом остается ручная техника, что крупные заведения не могут поэтому радикально вытеснить мелкие, не могут совершенно оторвать промышленника от земледелия. "Мануфактура не была в состоянии ни охватить общественное производство во всем его объеме, ни преобразовать его до самого корня (in ihrer Tiefe). Она выделялась как архитектурное украшение на экономическом здании, широким основанием которого было городское ремесло и сельские побочные промыслы".<<2>> С фабрикой мануфактуру сближает образование крупного рынка, крупных заведений с наемными рабочими, крупного капитала, в полном подчинении у которого находятся массы неимущих рабочих.
В русской литературе так распространен предрассудок об оторванности так наз. "фабрично-заводского" производства от "кустарного", об "искусственности" первого и "народном" характере второго, что мы считаем особенно важным пересмотреть данные о всех важнейших отраслях обрабатывающей промышленности и показать, какова была их экономическая организация после того, как они выросли из стадии мелких крестьянских промыслов, и до того, как они были преобразованы крупной машинной индустрией.

II. КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ МАНУФАКТУРА В РУССКОЙ ПРОМЫШЛЕННОСТИ
Начнем с промышленности, обрабатывающей волокнистые вещества.

1) Ткацкие промыслы
Ткачество полотняных, шерстяных, хлопчатобумажных, шелковых тканей, позумента и проч. имело у нас повсюду следующую организацию (до появления крупной машинной индустрии). Во главе промысла стояли крупные капиталистические мастерские с десятками и сотнями наемных рабочих; хозяева этих мастерских, обладая крупными капиталами, производили в широких размерах закупку сырья, отчасти перерабатывая его в своих заведениях, отчасти раздавая пряжу и основу мелким производителям (светелочникам, заглодам,<<#1>> мастеркам, крестьянам-"кустарям" и пр.), которые и ткали у себя дома или в мелких заведениях материи за сдельную плату. В основе самого производства лежал ручной труд, причем между отдельными рабочими распределялись следующие отдельные операции: 1) окраска пряжи; 2) мотанье пряжи (на этой операции специализировались часто женщины и дети); 3) снование пряжи (рабочие-"сновальщики"); 4) ткачество; 5) наматывание утка для ткачей (работа шпульников, большей частью детей). Иногда в крупных мастерских есть еще особые рабочие "продевальщики" (продевают нити основы сквозь глазки ремизок и берда стана).<<3>> Разделение труда практикуется обыкновенно не только детальное, но и потоварное, т. е. ткачи специализируются на производстве отдельного сорта тканей. Выделение некоторых операций производства для работы на дому не изменяет, конечно, ровно ничего в экономическом строе промышленности подобного типа. Светелки или дома, в которых работают ткачи, представляют из себя лишь внешние отделения мануфактуры. Техническим основанием подобной промышленности является ручное производство с широким и систематическим разделением труда; с экономической стороны мы видим образование громадных капиталов, которые распоряжаются закупкой сырья и сбытом изделий на весьма обширном (национальном) рынке, и в полном подчинении у которых находится масса пролетариев-ткачей; немногочисленные крупные заведения (мануфактуры в узком смысле) господствуют над массой мелких. Разделение труда ведет к выделению из крестьянства специалистов-мастеровых; образуются неземледельческие центры мануфактуры, как, например, село Иванове Владимирской губ. (с 1871 г. - город Иваново-Вознесенск; теперь - центр крупной машинной индустрии); село Великое Ярославской губ. и многие другие села Московской, Костромской, Владимирской, Ярославской губ., превратившиеся теперь уже в фабричные поселения.<<4>> Организованная таким образом промышленность обыкновенно разрывается в нашей экономической литературе и статистике на две части: крестьяне, работающие по домам или в не особенно крупных светелках, мастерских и т. п., относятся к "кустарной" промышленности, а более крупные светелки и мастерские попадают в число "фабрик и заводов" (и притом попадают совершенно случайно, так как нет никаких точно установленных и однообразно применяемых правил об отделении мелких заведении от крупных, светелок от мануфактур, рабочих, занятых на дому, от рабочих, занятых в мастерской капиталиста).<<5>> Понятно, что подобная классификация, ставящая по одну сторону некоторых наемных рабочих, а по другую - некоторых хозяев, занимающих (кроме рабочих в заведении) именно этих наемных рабочих, есть, с научной точки зрения, nonsens.<<6>>
Иллюстрируем изложенное подробными данными об одном из промыслов "кустарного ткачества", именно о шелковом ткачестве во Владимирской губ.<<7>> "Шелковый промысел" - типичная капиталистическая мануфактура. Ручное производство преобладает. Мелких заведений в общем числе заведений большинство (179 заведений из 313, т. е. 57% всего числа, имеют по 1-5 рабочих), но они большей частью несамостоятельны и далеко уступают крупным по своему значению в общем итоге промышленности. Заведений с 20-150 рабочими - 8% всего числа (25), но на них сосредоточено 41,5% всего числа рабочих и они дают 51% общей суммы производства. Из всего числа рабочих в промысле (2823) - наемных 2092, т. е. 74,1%. "В производство встречается и потоварное и детальное разделение труда". Ткачи редко совмещают в себе уменье работать и "бархат" и "гладь" (два главных рода товаров в этом производстве). "Детальное разделение труда внутри мастерской наиболее строго проведено лишь в крупных фабриках" (т. е. в мануфактурах) "с наемными рабочими". Вполне самостоятельных хозяев только 123, которые одни только закупают сами материал и сбывают продукт; у них - 242 семейных рабочих, и "на них работает 2498 рабочих наемных, получающих большею частью сдельную плату", - всего, след., 2740 рабочих или 97% общего числа рабочих. Ясно, таким образом, что раздача работы на дома этими мануфактуристами при посредстве "заглод" (светелочников) отнюдь не составляет особой формы промышленности, а лишь одну из операций капитала в мануфактуре. Г-н Харизоменов справедливо замечает, что "масса мелких заведений, при ничтожном числе крупных, незначительное число рабочего персонала, какое причитается в среднем выводе на одно заведение (7? чел.), маскируют истинный характер производства" (l. c., 39). Специализация занятий, свойственная мануфактуре, сказывается здесь наглядно в отделении промышленников от земледелия (бросают землю, с одной стороны, обнищавшие ткачи, с другой - крупные мануфактуристы) и в образовании особого типа промышленного населения, которое живет несравненно "чище", чем земледельцы, и смотрит сверху вниз на мужика (l. c., 106). Наша фабрично-заводская статистика регистрировала всегда лишь случайно выхваченную частичку данного промысла.<<8>>
"Позументный промысел" в Московской губ. представляет из себя капиталистическую мануфактуру с совершенно аналогичной организацией.<<9>> Точно так же сарпиночный промысел в Камышинском уезде Саратовской губ. По "Указателю" за 1890 г. здесь была 31 "фабрика" с 4250 рабочими, с суммой производства 265 тыс. руб., а по "Перечню" - 1 "раздаточная контора" с 33 рабочими в заведении, с суммой производства в 47 тыс. руб. (Значит, в 1890 г. смешаны были рабочие в заведении и на стороне!) По местным исследованиям, производство сарпинки занимало в 1888 г. около 7000 станов<<10>> с суммой производства в 2 млн. руб., причем "всем делом заправляют несколько фабрикантов", на которых и работают "кустари", в том числе дети 6-7 лет за плату 7-8 коп. в день ("Отч. и иссл.", т. I).<<11>> И т. д.

2) Другие отрасли текстильной индустрии. Валяльное производство
Если судить по официальной фабр.-зав. статистике, то войлочное производство представляет весьма слабое развитие "капитализма": во всей Евр. России всего 55 фабрик с 1212 рабочими и с суммой производства 454 тыс. рублей ("Указ." за 1890 г.). Но эти цифры показывают лишь случайно вырванный кусок широко развитой капиталистической промышленности. Нижегородская губерния занимает первое место по развитию "фабрично-заводского" войлочного производства, а в этой губернии главным центром данной промышленности является город Арзамас и подгородная Выездная Слобода (в них 8 "фабрик" с 278 рабочими и с суммой производства в 120 тыс. руб.; в 1897 г.-3221 жит., а в с. Красном - 2835). Как раз в окрестности этих центров развито "кустарное" войлочное производство, занимающее около 243 заведений, 935 раб. с суммой произв. 103847 руб. ("Труды куст. ком.", V). Чтобы показать наглядно экономическую организацию войлочного производства в этом районе, попробуем употребить способ графический, обозначая особыми знаками производителей, занимающих особое место в общем строе промысла.
Графическое изображение организации валяльного промысла

Цифры означают число рабочих (приблизительное).<<12>>
Данные, поставленные внутри составленных из пунктирных линий четырехугольников, относятся к так наз. "кустарной" промышленности, остальные - к так наз. "фабрично-заводской".

Ясно, таким образом, что отделение "фабрично-заводской" и "кустарной" промышленности чисто искусственное, что мы имеем перед собой единый и целостный строй промысла, который вполне подходит под понятие капиталистической мануфактуры.<<13>> С технической стороны, это - ручное производство. Организация работы - кооперация, основанная на разделении труда, которое наблюдается здесь в двоякой форме: и нетоварное (одни селения готовят кошмы, другие - сапоги, шляпы, стельки и т. д.) и детальное (напр., все село Вас. Враг катает шляпы и стельки для с. Красного, где полуфабрикат окончательно отделывается, и т. д.). Кооперация эта - капиталистическая, ибо во главе ее стоит крупный капитал, который создал крупные мануфактуры и подчинил себе (посредством сложной сети экономических отношений) массу мелких заведений. Громадное большинство производителей превратилось уже в детальных рабочих, работающих на предпринимателей при крайне антигигиеничных условиях.<<14>> Давность промысла и вполне сложившиеся капиталистические отношения вызывают отделение промышленников от земледелия: в селе Красном земледелие в полном упадке, и быт жителей отличается от земледельческого.<<15>>
Совершенно аналогична организация валяльного промысла и в целом ряде других районов. В Семеновском уезде той же губ. в 363 общинах было занято этим промыслом в 1889 г. 3180 дворов с 4038 работниками. Из 3946 рабочих только 752 работали на продажу, 576 состояли в наемных рабочих и 2618 работали на хозяев большей частью из их материала. 189 дворов раздавали работу в 1805 дворов. Крупные хозяева имеют мастерские с наемными рабочими, число которых доходит до 25, и покупают шерсти тысяч на 10 в год.<<16>> Крупных хозяев зовут тысячниками; их оборот составляет 5-100 тыс. руб.; они имеют свои склады шерсти, свои лавки для продажи изделий.<<17>> В Казанской губ. "Перечень" считает 5 валяльных "фабрик" с 122 рабочими, суммой произв. 48 тыс. руб. и с 60 рабочими на стороне. Очевидно, эти последние фигурируют и в числе "кустарей", о которых мы читаем, что они нередко работают на "скупщиков" и что есть заведения, имеющие до 60 рабочих.<<18>> Из 29 войлочных "фабрик" Костромской губ. 28 сосредоточены в Кинешемском уезде, имея 593 рабочих в заведении и 458 на стороне ("Перечень", с. 68-70; в двух предприятиях рабочие имеются только на стороне. Появляются уже и паровые двигатели). Из "Трудов ком." (XV) мы знаем, что из 3908 шерстобитов и валяльщиков этой губернии 2008 сосредоточены именно в Кинешемском уезде. Костромские валяльщики большей частью несамостоятельны или состоят в наемных рабочих, работая в крайне антигигиенических мастерских.<<19>> В Калязинском уезде Тверской губ. мы видим, с одной стороны, домашнюю работу на "фабрикантов" ("Перечень", 113), а с другой стороны, именно этот уезд - гнездо "кустарей"-валяльщиков; их выходит из этого уезда до 3000 чел., которые проходят через пустошь "Зимняк"<<#2>> (в 60-х годах здесь была суконная фабрика Алексеева), образуя "громадный рабочий рынок шерстобитов и валяльщиков".<<20>> В Ярославской губ. - тоже работа на стороне на "фабрикантов" ("Перечень", 115) и тоже "кустари", работающие на хозяев-торговцев из их шерсти, и т. д.

3) Шляпное и шапочное, пеньковое и веревочное производства
Статистические данные о шляпном промысле Московской губ. были приведены нами выше.<<21>> Из них видно, что 2/3 всего производства и всего числа рабочих сосредоточены в 18 заведениях, имеющих в среднем по 15,6 наемных рабочих.<<22>> "Кустари"-шляпники исполняют лишь часть операций по производству шляп: они изготовляют колпаки, сбываемые московским торговцам, имеющим свои "отделочные заведения"; в свою очередь, на "кустарей"-шляпников работают по домам "стрижевщицы" (женщины, которые стригут пух). Таким образом, в общем и целом мы видим здесь капиталистическую кооперацию, основанную на разделении труда и опутанную целою сетью разнообразных форм экономической зависимости. В центре промысла (с. Кленово Подольского уезда) явственно сказалось отделение промышленников (главным образом наемных рабочих) от земледелия,<<23>> и повышение уровня потребностей населения: живут "много чище", одеваются в ситцы, даже в сукно, заводят самовары, оставляют старинные обычаи и пр., вызывая этим горькие сетования местных почитателей старины.<<24>> Новая эпоха вызвала даже появление отхожих шляпников.
Типичная капиталистическая мануфактура - шапочный промысел в с. Молвитине Буйского уезда Костромской губернии.<<25>> "Главное занятие с. Молвитина и 36 деревень - шапочный промысел". Земледелие забрасывают. После 1861 г. промысел сильно развился; швейные машины вошли в широкое употребление. В Молвитине 10 мастерских работают круглый год, имея по 5-25 мастеров и по 1-5 мастериц. "Лучшая мастерская делает оборот приблизительно на 100000 руб. в год".<<26>> Есть и раздача работы на дома (напр., материал для тулей женщины изготовляют по домам). Разделение труда калечит рабочих, работающих при самых неблагоприятных гигиенических условиях и наживающих обыкновенно чахотку. Продолжительное существование промысла (более 200 лет) выработало чрезвычайно искусных мастеров: молвитинские мастера известны и в столицах и в далеких окраинах.
Центром пенькового промысла в Медынском уезде Калужской губернии является с. Полотняный Завод. Это - большое село (по переписи 1897 г. 3685 жителей) с населением безземельным и очень промышленным (свыше 1000 "кустарей"); это - центр "кустарных" промыслов Медынского уезда.<<27>> Пеньковый промысел организован так: у крупных хозяев (их трое; самый крупный - Ерохин) есть мастерские с наемными рабочими и более или менее значительные оборотные капиталы на закупку сырья. Пеньку чешут на "фабрике", - прядут на дому пряхи, - крутят на фабрике и на дому. Снуют на фабрике, - ткут на фабрике и дома. В 1878 г. считали в пеньковом промысле 841 "кустаря"; Ерохин считается и "кустарем" и "фабрикантом", показывающим у себя 94-64 рабочих в 1890 и 1894-1895 гг.; по "Отч. и иссл." (т. II, с. 187), на него работают "сотни крестьян".
В Нижегородской губ. центр веревочного промысла - тоже неземледельческие промышленные села Нижним и Верхний Избылец Горбатовского уезда.<<28>> По данным г. Карпова ("Труды ком.", вып. VIII), это - один Горбатово-Избылецкий веревочно-канатный район; часть мещан гор. Горбатова тоже занята промыслом, да и села В. и Н. Избылец - "почти часть гор. Горбатова", и жители живут по-мещански, пьют каждый день чай, одеваются в покупное, едят белый хлеб. Всего занято промыслом до 2/3 населения 32-х селений, именно до 4701 работника (2096 муж. пола и 2605 жен. пола) с производством около 1? млн. руб. Промысел существует около 200 лет и теперь падает. Организация такова: все работают на 29 хозяев из их материала, получая сдельную плату, находясь "в полнейшей зависимости от хозяев" и работая по 14-15 часов в сутки. По данным земской статистики (1889 г.) промыслом занято 1699 рабочих мужчин (плюс 558 женщин и мужчин нерабочего возраста). Из 1648 работников только 197 работают на продажу, 1340 - на хозяина<<29>> и 111 - наемные работники в мастерских 58 хозяев. Из числа 1288 надельных дворов обрабатывают сами всю пашню только 727, т. е. немногим более ?. Из 1573 надельных работников вовсе не занимаются земледелием 306, т. е. 19,4%. Обращаясь к вопросу о том, кто эти "хозяева", мы должны уже из области "кустарной" промышленности перейти к "фабрично-заводской". По "Перечню" 1894/95 г. здесь были две веревочные фабрики, имеющие 231 рабочего в заведениях и 1155 рабочих на стороне, с суммой произв. 423 тыс. руб. Оба заведения обзавелись уже механическими двигателями (которых не было ни в 1879, ни в 1890 г.), и мы, след., наглядно видим здесь переход капиталистической мануфактуры в капиталистическую машинную индустрию, превращение "кустарных" давальцев и скупщиков в настоящих фабрикантов.
В Пермской губ. кустарная перепись 1894/95 г. зарегистрировала в губернии 68 канатно-веревочных крестьянских заведений с 343 рабочими (из них 143 наемных), с суммой произв. 115 тыс. руб.<<30>> Во главе этих мелких заведений стоят сосчитанные вместе крупные мануфактуры: у 6 хозяев 101 рабочий (91 наемный) и сумма произв. 81 тыс. руб.<<31>> Строй производства в этих крупных заведениях может служить наиболее рельефным образчиком "органической мануфактуры" (по Марксу), т. е. такой мануфактуры, в которой различные рабочие исполняют различные операции последовательной переработки сырья: 1) трепанье пеньки; 2) чесание; 3) прядение; 4) свертывание в "бухтины"; 5) смоление; 6) разматывание на барабане; 7) пропускание ниток со станка в продырявленную доску; 8) пропускание нитей в чугунную втулку; 9) скручивание жгутов, свивание канатов и собирание их.<<32>>
По-видимому, однородна организация пенькообрабатывающей промышленности и в Орловской губернии: из значительного числа мелких крестьянских заведений выделяются крупные мануфактуры, преимущественно в городах, и попадают в число "фабрик и заводов" (по "Указ." за 1890 г. в Орловской губ. 100 пенькотрепальных фабрик с 1671 раб. и с суммой произв. 795 тыс. руб.). Крестьяне работают в пеньковом промысле "на купцов" (вероятно, на тех же мануфактуристов) из их материала, за сдельную плату, причем работа делится на специальные операции: "трепачи" треплют пеньку; "прядильщики" прядут; "бородельщики" очищают от костры; "колесники" вертят колесо. Работа очень трудная; многие заболевают чахоткой и "грызью". Пыль такая, что "без привычки не пробудешь ? часа". Работают в простых сараях от зари до зари с мая по сентябрь.<<33>>

4) Производства по обработке дерева
Наиболее типичным образчиком капиталистической мануфактуры в этой области является сундучный промысел. По данным, напр., пермских исследователей, "организация его такова: несколько крупных хозяев, имеющих мастерские с наемными рабочими, закупают материалы, изготовляют отчасти изделия у себя, но главным образом раздают материал мелким детальным мастерским, а в своих мастерских собирают части сундука и, по окончательной отделке, отправляют товар на рынок. Разделение труда... применяется в производстве в широких размерах: изготовление целого сундука делится на 10-12 операций, исполняемых каждая в отдельности детальщиками-кустарями. Организация промысла - объединение детальных рабочих (Teilarbeiter, как они называются в "Капитале") под командою капитала".<<34>> Это - разносоставная мануфактура (heterogene Manufaktur, по Марксу), в которой различные рабочие исполняют не последовательные операции по переработке сырья в продукт, а изготовляют отдельные части продукта, собираемые потом вместе. Предпочтение капиталистами домашней работы "кустарей" объясняется отчасти указанным характером этой мануфактуры, отчасти (и главным образом) более дешевой оплатой труда домашних рабочих.<<35>> Заметим, что сравнительно крупные мастерские в этом промысле попадают иногда и в число "фабрик и заводов".<<36>>
По всей вероятности, так же организован сундучный промысел во Владимирской губ. в Муромском уезде, где "Перечень" указывает 9 "фабрик" (все ручные) с 89 раб. в заведении и 114 на стороне, суммой произв. 69 810 руб.
Аналогична организация экипажного промысла, напр., в Пермской губ.: из массы мелких заведений выделяются сборные мастерские с наемными рабочими; мелкие кустари представляют из себя детальных рабочих, изготовляющих части экипажей как из своего материала, так и из материала "скупщиков" (т. е. владельцев сборных мастерских).<<37>> О полтавских "кустарях"-экипажниках мы читаем, что в посаде Ардони есть мастерские с наемными рабочими и с раздачей работы на дома (человек до 20 сторонних рабочих у более крупных хозяев).<<38>> В Казанской губ. в производстве городских экипажей замечается потоварное разделение труда: одни селения производят только сани, другие только повозки и т. д. "Городские экипажи, совсем собранные в деревне (но без оковки, без колес и оглоблей), поступают к казанским торговцам-заказчикам, а от этих последних уже к кустарям-кузнецам для оковки. Затем эти изделия снова возвращаются в городские лавки и мастерские, где окончательно отделываются, т. е. обиваются и окрашиваются... Казань, где прежде оковывались городские экипажи, мало-помалу передала эту работу кустарям, работающим за более дешевую цену, чем городские мастера...". Следовательно, капитал <<39>> предпочитает раздачу работы на дома, так как этим удешевляется рабочая сила. Организация экипажного промысла, как видно из приведенных данных, представляет из себя в большинстве случаев систему кустарей-детальщиков, подчиненных капиталу.
Громадное промышленное село Воронцовка Павловского уезда Воронежской губ. (в 1897 г. 9541 житель) представляет из себя как бы одну мануфактуру деревянных изделий ("Труды ком. и т. д.", вып. IX, статья свящ. Митр. Попова). Промыслом занято больше 800 домов (и еще некоторые дворы слободы Александровки, имеющей более 5000 жителей). Изготовляются телеги, тарантасы, колеса, сундуки и т. п., всего на сумму до 267 тыс. руб. Самостоятельных хозяев - менее трети; наемные рабочие в мастерских хозяев редки.<<40>> Большинство работает по заказу местных крестьян-торговцев за сдельную плату. Рабочие в долгу у хозяев и изнуряются на тяжелой работою: народ становится слабее. Население слободы - промышленное, не деревенского типа, земледелием почти не занимается (кроме огородничества), имея нищенские наделы. Промысел существует издавна, отвлекая население от земледелия и усиливая все более раскол богачей и бедноты. Население питается скудно, одевается "щеголеватее прежнего", "но не по средствам" - во все покупное. "Населением овладел дух промышленный и торговый". "Почти всякий, не знающий ремесла, чем-либо торгует... Под влиянием промышленности и торговли крестьянин стал вообще развязнее, что его сделало более развитым и изворотливым".<<41>>
Знаменитый ложкарный промысел Семеновского уезда Нижегородской губ. приближается по своей организации к капиталистической мануфактуре; правда, здесь нет крупных мастерских, выделяющихся из массы мелких и господствующих над ними, но зато мы видим здесь глубоко укоренившееся разделение труда и полное подчинение массы детальных рабочих капиталу. До своей выделки ложка проходит не менее 10 рук, причем некоторые операции скупщики производят либо особыми наемными рабочими, либо раздают специалистам-рабочим (напр., окраску); некоторые соления специализируются на отдельных детальных операциях (напр., д. Дьяково на обточке ложек, производимой по заказу скупщика за сдельную плату, деревни Хвостикова, Дианова, Жужелки на окраске ложки и т. д.). Скупщики закупают оптом лес в губерниях Самарской и др., отправляя туда артели наемных рабочих, имеют склады сырого материала и изделий, отдают на выделку кустарям наиболее ценные виды материала и пр. Масса детальных рабочих составляет один сложный производительный механизм, вполне подчиненный капиталу. "Для ложкарей все равно, работают ли они по найму на содержании хозяина и в его помещении или копошатся в своих избах, потому что в этом промысле, как и в других, все уже взвешено, измерено и сочтено. Больше крайне необходимого, без чего жить нельзя, ложкарь не выработает".<<42>> Вполне естественно, что при таких условиях капиталисты, главенствующие над всем производством, не спешат заводить мастерские, и промысел, основанный на ручном искусстве и на традиционном разделении труда, прозябает в своей заброшенности и неподвижности. Привязанные к земле "кустари" точно застыли в своей рутине: как в 1879 г., так и в 1889 г. они продолжают все еще считать деньги по-старинному на ассигнации, а не на серебро.
Во главе игрушечного промысла Московской губ. стоят точно так же заведения типа капиталистической мануфактуры.<<43>> Из 481 мастерской 20 имеют больше 10 рабочих. В производстве очень широко применяется и потоварное и детальное разделение труда, в громадной степени повышающее производительность труда (ценою калечения рабочего). Напр., доходность одной мелкой мастерской определена в 26% продажной цены, а крупной - в 58%.<<44>> Разумеется, у крупных хозяев и основной капитал значительно выше; встречаются и технические приспособления (напр., сушильни). Центр промысла - неземледельческое поселение, Сергиевский посад (в нем 1055 рабочих из 1398 и сумма произв. 311 тыс. руб. из 405 тыс. руб.; жителей, по переписи 1897 г., - 15 155). Автор очерка об этом промысле, указывая на преобладание мелких мастерских и т. п., считает переход промысла в мануфактуру более вероятным, чем в фабрику, но все же маловероятным. "И на будущее время, - говорит он, - мелкие производители всегда будут иметь возможность более или менее успешно конкурировать с крупным производством" (l. c., 93). Автор забывает, что в мануфактуре всегда техническим базисом остается то же ручное производство, как и в мелких промыслах; что разделение труда никогда не может составить столь решительного преимущества, которое бы совершенно вытеснило мелких производителей, особенно, если последние прибегают к таким средствам, как удлинение рабочего дня и т. п.; что мануфактура никогда не в состоянии бывает охватить всего производства, оставаясь лишь надстройкой над массой мелких заведений.

5) Производства по обработке животных продуктов. Кожевенное и скорняжное
Наиболее обширные районы кожевенной промышленности представляют особенно рельефные примеры полной слитости "кустарной" и фабр.-заводской промышленности, примеры весьма развитой (и вглубь и вширь) капиталистической мануфактуры. Характерно уже то, что губернии, выдающиеся размерами "фабр.-заводской" кожевенной промышленности (Вятская, Нижегородская, Пермская, Тверская), отличаются особенным развитием "кустарных" промыслов этой отрасли.
В селе Богородском Горбатовского уезда Нижегородской губернии по "Указ." за 1890 г. было 58 "фабрик" с 392 раб. и с суммой произв. 547 тыс. руб., а по "Перечню" за 1894/95 г. - 119 "заводов" с 1499 раб. в заведении и 205 раб. на стороне, при сумме произв. 934 тыс. руб. (эти последние цифры охватывают только обработку животных продуктов - главную отрасль местной промышленности). Но эти данные изображают лишь верхушки капиталистической мануфактуры. Г-н Карпов считал в 1879 г. в этом селе и его районе более 296 заведений с 5669 рабочими (из них очень многие работают дома на капиталистов) с суммой произв. ок. 1490 тыс. руб.<<45>> в промыслах: кожевенном, склеивании подбора из стружки, плетении корзин (для товара), шорном, хомутинном, рукавичном и особо стоящем - гончарном. Земская перепись 1889 года насчитывала в этом районе 4401 промышленника, причем из 1842 рабочих, о которых даны подробные сведения, 1119 заняты по найму в чужих мастерских и 405 работают по домам на хозяев.<<46>> "Богородское, с его 8-тысячным населением, представляет один громадный кожевенный завод с непрерывающейся деятельностью".<<47>> Точнее, это - "органическая" мануфактура, подчиненная небольшому числу крупных капиталистов, которые закупают сырье, выделывают кожи, производят из них разнообразные изделия, нанимая для производства несколько тысяч совершенно неимущих рабочих и главенствуя над мелкими заведениями.<<48>> Существует этот промысел очень давно, с XVII века: в истории промысла особенно памятны помещики Шереметевы (начало 19 века), значительно способствовавшие развитию промысла и защищавшие, между прочим, давным-давно образовавшийся здесь пролетариат от местных богачей. После 1861 г. промысел сильно развился, и особенно выросли крупные заведения на счет мелких; века промысловой деятельности выработали из населения замечательно искусных мастеров, которые разнесли производство по России. Упрочившиеся капиталистические отношения повели к отделению промышленности от земледелия: с. Богородское не только само почти не занимается земледелием, но и отрывает от земли окрестных крестьян, переселяющихся в этот "город".<<49>> Г-н Карпов констатирует в этом селе "полное отсутствие всякой крестьянственности в жителях", "никак не подумаешь, что находишься в селе, а не и городе". Это село далеко позади оставляет и Горбатов, и все остальные уездные города Нижегородской губ., за исключением разве Арзамаса. Это - "один из значительных торговых и промышленных центров губернии, производящий и торгующий на миллионы". "Район промышленного и торгового влияния Богородского очень обширен, но ближайшим образом с богородской промышленностью связана промышленность его окрестностей приблизительно на 10-12 верст в окружности. Эта промышленная окрестность представляется как бы продолжением самого Богородского". "Богородские жители нисколько не похожи на обыкновенных серых мужичков: это - мещане-ремесленники, народ смышленый, бывалый, презирающий крестьянина. Обстановка жизни и склад нравственных понятий богородского жителя вполне мещанские" К этому остается добавить, что промышленные села Горбатовского уезда отличаются сравнительно высокой грамотностью населения: так, процент грамотных и учащихся мужчин и женщин составляет для сел Павлова, Богородского и Ворсмы -37,8% и 20,0%, а для остальной части уезда - 21,5% и 4,4% (см. земско-стат. "Материалы").
Совершенно аналогичные отношения (только в масштабе меньшего размера) представляют из себя промыслы по обработке кожи в селах: Катунки и Городец Балахнинского уезда, Большое Мурашкино Княгининского уезда, Юрино Васильского уезда, Тубанаевка, Спасское, Ватрас и Латышиха того же уезда. Те же неземледельческие центры с "округом" окрестных земледельческих поселений, те же разнообразные промыслы и многочисленные мелкие заведения (а также рабочие на дому), подчиненные крупным предпринимателям, капиталистические мастерские которых попадают кое-когда в число "фабрик и заводов".<<50>> Не входя в статистические подробности, которые не содержат ничего нового по сравнению с вышеизложенным, приведем только следующую чрезвычайно интересную характеристику села Катунки:<<51>>
"Некоторая патриархальная простота отношений между хозяевами и рабочими, впрочем, не бросающаяся в глаза с первого взгляда и, к сожалению, (?) с каждым годом все более и более исчезающая, свидетельствует о кустарном характере промыслов (?). Фабричный характер как промыслов, так и населения начинает обнаруживаться только в последнее время, под влиянием в особенности города, сношения с которым облегчились с учреждением пароходства. В настоящее время село смотрит уже вполне промышленным селением: полное отсутствие всяких признаков сельского хозяйства, тесная, приближающаяся к городской, постройка домов, каменные палаты богаче и рядом с ними жалкие лачуги бедняков, скаченные в центра селения длинные деревянные и каменные здания заводов - все это резко отличает Катунки от соседних селений и ясно указывает на промышленный характер местного населения. Сами жители некоторыми чертами своего характера точно так же напоминают уже сложившийся на Руси тип "фабричного": некоторая щеголеватость в домашней обстановке, в костюме, в манерах, разгульный в большинстве случаев образ жизни и малая забота о завтрашнем дне, смелая, подчас витиеватая речь, некоторая гордость пред деревенским мужичьем - все эти черты общи у них со всем фабричным русским людом".<<52>>
В г. Арзамасе Нижегородской губернии "фабр.-заводская" статистика считала в 1890 г. всего 6 кожевенных заводов с 64 рабоч. ("Указ."); и это - лишь небольшая частичка капиталистической мануфактуры, обнимающей промыслы скорняжный, сапожный и др. Те же заводчики занимают рабочих на дому и в г. Арзамасе (в 1878 г. их считали до 400 чел.) и в 5-ти подгородных селениях, где из 360 домов скорняков 330 работают на арзамасских купцов из их материала, трудясь по 14 часов в сутки за 6-9 руб. в месяц;<<53>> поэтому-то скорняки - народ бледнолицый, слабосильный, вырождающийся. В подгородной Выездной Слободе из 600 домов сапожников 500 работают на хозяев, получая кроеные сапоги. Промысел старинный, ок. 200 лет, и все растет и развивается. Земледелием жители почти не занимаются, и весь облик их жизни - чисто городской, живут "роскошно". То же относится и к вышеупомянутым скорняжным селениям, жители которых "смотрят с презрением на крестьянина-земледельца, называя его "деревней-матушкой"".<<54>>
Совершенно то же самое мы видим в Вятской губ. Вятский и Слободской уезды являются центрами и "фабр.-заводского" и "кустарного" кожевенного и скорняжного производств. В Вятском уезде кустарные кожевенные заводы сосредоточены в окрестностях города, "дополняя" промышленную деятельность больших заводов,<<55>> - напр., работая на крупных заводчиков; на них же работают в большинстве случаев кустари-шорники и клеевары. У скорняжных заводчиков сотни рабочих заняты по домам шитьем овчин и пр. Это - одна капиталистическая мануфактура с отделениями: овчиннодубильным-овчинношубным, кожевенным-шорным и т. д. Еще рельефнее сложились отношения в Слободском уезде (центр промыслов - подгородная слобода Демьянка); здесь мы видим небольшое число крупных заводчиков,<<56>> стоящих во главе кустарей-кожевников (870 чел.), сапожников и рукавичников (855 чел.), овчинников (940 чел.), портных (309 чел. шьют полушубки по заказу капиталистов). Вообще подобная организация производства кожевенных изделий распространена, по-видимому, очень широко: напр., в гор. Сарапуле Вятской губ. "Перечень" считает 6 кожевенных заводов, которые вместе с тем изготовляют и обувь, занимая кроме 214 рабочих в заведении еще 1080 рабочих на стороне (стр. 495). Куда девались бы наши "кустари", эти подкрашенные всяческими Маниловыми представители "народной" промышленности, если бы все русские купцы и фабриканты так же подробно и точно подсчитывали занимаемых ими рабочих на стороне!<<57>>
Здесь же следует упомянуть промышленное село Рассказово Тамбовского уезда и губ. (в 1897 г. - 8283 жит.) - центр и "фабр.-заводской" промышленности (суконные, мыловаренные, кожевенные, винокуренные заводы) и "кустарной", причем последняя тесно связана с первой; промыслы - кожевенный, войлочный (до 70 хозяев, есть заведения с 20-30 раб.), клееваренный, сапожный, чулочный (нет двора, где бы не вязали чулки из шерсти, раздаваемой по весу "скупщиками") и т. п. Около этого села - слоб. Белая Поляна (300 дворов), известная промыслами того же рода. В Моршанском уезде центр кустарных промыслов - село Покровское-Васильевское, в то же время и центр фабрично-заводской промышленности (см. "Указ." и "Отч. и иссл.", т. III). В Курской губ. замечательны, как промышленные селения и центры "кустарных" промыслов, слободы: Велико-Михайловка (Новооскольского уезда, в 1897 г. - 11 853 жит.), Борисовка (Грайворонского у., 18071 жит.), Томаровка (Белгородского уезда, 8716 жит.), Мирополье (Суджанского уезда, более 10 тыс. жит. См. "Отч. и иссл.", т. I, свед. 1888-1889 гг.). В этих же селениях вы найдете и кожевенные "заводы" (см. "Указ." за 1890 г.). Главный "кустарный" промысел - кожевенно-сапожный. Возник он еще в 1-ой половине 18-го века и к 60-м годам 19-го получил высшее развитие, сложившись в "прочную организацию чисто коммерческого характера". Все дело монополизировали подрядчики, которые закупали кожу и раздавали ее в работу кустарям. Железные дороги уничтожили этот монопольный характер капитала, и капиталисты-подрядчики перенесли свои капиталы в более выгодные предприятия. Теперь организация такова: крупных предпринимателей ок. 120 чел.; они имеют мастерские с наемными рабочими и раздают работу на дома; мелких самостоятельных (которые однако закупают кожи у крупных) - до 3000 чел.; работающих на дому (на крупных хозяев) - 400 чел. и столько же наемных рабочих; затем есть еще ученики. Всего сапожников более 4000 чел. Кроме того, здесь есть кустари-гончары, киотчики, иконописцы, ткачи скатертей и т. д.
В высшей степени характерную и типичную капиталистическую мануфактуру представляет из себя беличий промысел в Каргопольском уезде Олонецкой губ., - описанный с таким знанием дела, с таким правдивым и бесхитростным воспроизведением всей жизни промыслового населения мастеровым-учителем в "Трудах куст. ком." (вып. IV). По его описанию (1878 г.), промысел существует с начала 19 века: у 8 хозяев 175 рабочих, да на них же работает до 1000 швей на дому и скорняков (по селам) ок. 35 семей, всего 1300- 1500 человек, с суммой произв. в 336 тыс. руб. Как курьез надо отметить, что тогда, когда это производство процветало, - оно не попадало в "фабрично-заводскую" статистику. В "Указ." за 1879 г. нет на него указания. А когда оно стало падать, тогда попало и в статистику. "Указ." за 1890 г. считает в гор. Каргополе и уезде 7 заводов с 121 раб., с суммой произв. 50 тыс. руб., а "Перечень" - 5 заводов с 79 рабоч. (и на стороне 57 чел.) и с суммой произв. 49 тыс. руб.<<58>> Порядки в этой капиталистической мануфактуре весьма поучительны, как образчик того, что делается в наших исконных, чисто самобытных "кустарных промыслах", заброшенных в одно из многочисленных российских захолустий. Мастера работают 15 час. в сутки в крайне нездоровой атмосфере, зарабатывая 8 руб. в месяц, менее 60-70 руб. в год. Доход хозяев - ок. 5000 руб. в год. Отношения хозяев к рабочим - "патриархальные": по исконному обычаю хозяин даром дает квас и соль, которую рабочие выпрашивают у хозяйской кухарки. В знак благодарности хозяину (за то, что "дает" работу) рабочие даром приходят дергать хвосты у белок, а также чистят меха по окончании работы. Мастера живут всю неделю в мастерских, и хозяева в виде шутки поколачивают их (стр. 218, l. c.), заставляют исполнять всякие работы - трясти сено, очищать снег, ходить за водой, полоскать белье и пр. Дешевизна рабочих рук поразительна и в самом Каргополе, а крестьяне в окрестностях - "готовы работать почти задаром". Производство ручное, с систематическим разделением труда, с продолжительным (8-12 лет) ученичеством; судьбу учеников легко себе представить.

6) Остальные производства по обработке животных продуктов
Особенно замечательный пример капиталистической мануфактуры представляет знаменитый сапожный промысел села Кимры, Корчевского уезда Тверской губ. и его окрестностей.<<59>> Промысел этот исконный, существующий с 16-го века. В пореформенную эпоху он продолжает расти и развиваться. Плетнев считал в начале 70-х годов 4 волости в районе этого промысла, а в 1888 г. считают уже 9 волостей. Основа организации промысла состоит в следующем. Во главе производства стоят хозяева крупных мастерских с наемными рабочими, отдающие кроеную кожу в шитье на сторону. Г-н Плетнев считал таких 20 хозяев с 124 работниками и 60 мальчиками, с суммой произв. 818 тыс. руб., причем число рабочих на дому у этих капиталистов автор определяет приблизительно в 1769 работников и 1833 мальчика Затем идут мелкие хозяева, с 1-5 наемными раб. и с 1-3 мальчиками. Эти хозяева сбывают свой товар преимущественно в селе Кимрах на базарах; число их 224 с 460 работниками и 301 мальчиком; сумма произв. - 187 тыс. руб. Всего, след., 244 хозяина, 2353 работника (в том числе 1769 на дому) и 2194 работника-мальчика (в том число 1833 на дому), с суммой произв. 1005 тыс. руб. Затем есть еще мастерские, исполняющие разные детальные операции: посадочные (чистка кожи скобелем); стружечные (клеение стружек от посадки); особые возчики товара (4 хоз. с 16 работн. и до 50 лош.); особые столяры (изгот. ящики) и т. д.<<60>> Всю сумму производства Плетнев считает 4,7 млн. руб. для всего района. В 1881 г. считали 10 638 кустарей, а с отхожими - 26 000 чел., а сумму произв. в 3,7 млн. руб. Насчет условий работы важно отметить непомерно длинный рабочий день (14-15 часов) и крайне антигигиеничные условия работы, расплату товаром и т. п. Центр промысла, село Кимры - "скорее походит на небольшой город" ("Отч. и иссл.", I, 224); жители - плохие земледельцы, круглый год заняты промыслом; только сельские кустари бросают промысел во время сенокоса. Дома в с. Кимрах городские, и жители отличаются городскими привычками жизни (напр. "щегольством"). В "фабрично-заводской статистике" этот промысел до самого последнего времени отсутствовал, должно быть потому, что хозяева "охотно именуют себя кустарями" (ib., 228). В "Перечень" вошли в 1-й раз 6 мастерских обуви Кимрского района с 15-40 рабочими в заведении и без рабочих на стороне. Конечно, тут бездна пробелов.
К мануфактуре же относится пуговичный промысел Московской губ. Бронницкого и Богородского уездов - производство пуговиц из копыт и бараньих рогов. Занято промыслом 487 рабочих в 52 заведениях; сумма произв. - 264 тыс. руб. Заведений, имеющих менее 5 чел., - 16; имеющих 5-10 чел. - 26; имеющих по 10 и более чел. - 10. Без наемных рабочих обходятся только 10 хозяев, которые работают на крупных из их материала. Вполне самостоятельны только крупные промышленники (у которых, как видно из приведенных цифр, должно быть по 17-21 раб. на заведение). Они и фигурируют, очевидно, в "Указателе" в качестве "фабрикантов" (см. стр. 291: 2 заведения с 4 тыс. руб. производства и с 73 рабоч.). Это - "органическая мануфактура"; рога сначала распариваются в так наз. "кузнице" (дерев. изба с горном), затем передаются в мастерскую, режутся на рушильном прессе, на них выдавливается рисунок на тиснильном прессе, и, наконец, они оправляются, полируются на станках. В промысле есть ученики. Рабочий день - 14 часов. Обычна расплата товаром. Отношения хозяев к рабочим патриархальные, именно: рабочих хозяин зовет "ребятами", и расчетная книга называется "ребячьей книгой"; при расчетах хозяин читает нотации рабочим и никогда не исполняет полностью их "просьб" о выдаче денег.
Того же типа роговой промысел, вошедший в нашу таблицу мелких промыслов (прил. I к гл. V, прим. № 31 и 33). "Кустари" с десятками наемных рабочих фигурируют и в "Указателе" в качестве "фабрикантов" (стр. 291). В производстве применяется разделение труда; есть и раздача работы на дома (правильщикам гребней). Центр промысла в Богородском уезде - большое село Хотеичи, в котором уже земледелие отступает на второй план (в 1897 г. - 2494 жиг.). Совершенно справедливо говорится в изд. Моск. земства: "Кустарные промыслы Богородского уезда Моск. губ. в 1890 г.", что это село "представляет собою не что иное, как обширную мануфактуру гребенного производства" (стр. 24, курсив наш). В 1890 г. считали более 500 промышленников в этом селе с произв. от 3,5 до 5,5 млн. гребней. "Чаще всего продавец рогов одновременно также и скупщик изделий, а нередко, кроме того, и крупный гребенщик". Особенно плохо положение тех хозяев, которые принуждены брать рога "на сделку": "фактически положение их хуже даже, чем наемных рабочих на крупных заведениях". Нужда заставляет их непосильно эксплуатировать труд всей семьи и удлинять рабочий день, сажать за работу подростков. "Зимою в Хотеичах работа начинается с часу ночи, и трудно сказать наверное, когда она прекращается в избе "самостоятельного" кустаря, работающего "на сделку"". В большом ходу расплата товаром. "Система эта, с таким трудом искорененная уже на фабриках, все еще находится в полной силе на мелких кустарных заведениях" (27). Вероятно, такова же организация промысла роговых изделий в Кадниковском уезде Вологодской губ., в районе села Устье (так наз. "Устьянщина") с 58 деревнями. Г-н В. Борисов ("Труды куст. ком.", в. IX) считает здесь 388 кустарей с суммой произв. 45 тыс. руб.; все кустари работают на капиталистов, закупающих рога в С.-Петербурге, а черепаху за границей.
Во главе щеточного промысла Московской губ. (см. прил. I к V гл., пром. № 20) мы видим крупные заведения с большим числом наемных рабочих и с систематически проведенным разделением труда.<<61>> Интересно отметить здесь изменение, происшедшее в организации этого промысла с 1879 по 1895 год (см. изд. Моск. земства: "Щеточный промысел по исследованию 1895 года"). Некоторые зажиточные промышленники переселились в Москву для производства промысла. Число промышленников увеличилось на 70%, причем особенно возросло число женщин (+ 170%) и девочек (+ 159%). Число крупных мастерских с наемными рабочими уменьшилось: процент заведений с наемн. раб. упал с 62% до 39%. Дело объясняется том, что хозяева перешли к раздаче работы на дома. Введение в общее употребление вертельного станка (для провертки дырок в колодках) ускорило и облегчило один из главных-процессов по приготовлению щеток. Усилился спрос на "кустовщиков" (кустари, "сажающие" щетину в колодки), и эта операция, специализируясь все более и более, пала на долю женщин, как более дешевой рабочей силы. Женщины стали на дому у себя сажать щетину, получая поштучную плату. Таким образом, усиление работы на дому было вызвано здесь прогрессом техники (вертельный станок), прогрессом разделения труда (женщины только и делают, что сажают щетину), прогрессом капиталистической эксплуатации (труд женщин и девочек дешевле). На этом примере особенно ярко сказывается, что работа на дому нисколько не устраняет понятия капиталистической мануфактуры, а, напротив, иногда является даже признаком ее дальнейшего развития.

7) Производства по обработке минеральных продуктов
В отделе керамических производств пример капиталистической мануфактуры дают нам промыслы Гжельского района (округ из 25 деревень Бронницкого и Богородского уездов Московской губернии). Статистические данные о них вошли в нашу таблицу мелких промыслов (прилож. I к гл. V, пром. №№ 15, 28 и 37). Из этих данных видно, что, несмотря на все громадные различия между тремя гжельскими промыслами: горшечным, фарфоровым и живописным, - переходы между отдельными разрядами заведений в каждом промысле сглаживают эти различия, и мы получаем целый ряд мастерских, последовательно увеличивающихся по размерам. Вот среднее число рабочих на одно заведение по разрядам этих трех промыслов: 2,4-4,3-8,4-4,4- 7,9-13,5-18-69-226,4. То есть от самой мелкой мастерской ряд доходит до самой крупной. Принадлежность крупных заведений к капиталистической мануфактуре (поскольку они не ввели машин, не перешли в фабрики) стоит вне сомнения, но важно не только это, а и тот факт, что мелкие заведения связаны с крупными, что мы видим тут один строй промышленности, а не отдельные мастерские то того, то другого типа экономической организации. "Гжель образует одно экономическое целое" (Исаев, l. c., 138), и крупные мастерские района образовались медленно и постепенно, вырастая из мелких (ib., 121). Производство ручное<<62>> с значительным применением разделения труда: у горшечников мы видим точильщиков (специализирующихся по видам посуды), рабочих, обжигающих продукт, и пр., а иногда еще особого работника для приготовления красок. У фарфоровых заводчиков разделение труда чрезвычайно мелко: молольщикп, точильщики, подавальщики, горновщики, живописцы и т. д. Точильщики специализируются даже на отдельных видах посуды (ср. Исаев, l. c., 140: в одном случае разделение труда повышает производительность работы на 25%). Живописные мастерские работают на фарфоровых заводчиков, будучи, след., лишь отделениями их мануфактуры, исполняющими особую детальную операцию. Характерно для сложившейся капиталистической мануфактуры, что специальностью становится здесь и физическая сила. Так, в Гжели некоторые деревни заняты (чуть не поголовно) копанием глины; для тяжелых и не требующих особенного искусства работ (работа молольщика) употребляются почти исключительно пришлые рабочие Тульской и Рязанской губерний, превосходящие слабосильных гжельцев силой и крепостью. В большом ходу расплата товарами. Земледелие в плохом положении. "Гжельцы - выродившееся поколение" (Исаев, 168) - слабогруды, узки в плечах, малосильны, живописцы рано теряют зрение и т. д. Капиталистическое разделение труда дробит человека и уродует его. Рабочий день - 12-13 часов.

8) Производства по обработке металлов. Павловские промыслы
Знаменитые павловские сталеслесарные промыслы охватывают целый район Горбатовского уезда Нижегородской губернии и Муромского уезда Владимирской губернии. Происхождение этих промыслов очень древнее: Смирнов указывает, что еще в 1621 г. в Павлове было (по писцовой книге)<<#3>> 11 кузниц. К половине 19 века эти промыслы представляли уже из себя широко раскинувшуюся сеть вполне сложившихся капиталистических отношений. После реформы промыслы данного района продолжали развиваться и вширь и вглубь. По земской переписи 1889 г. в Горбатовском уезде было занято промыслом в 13 волостях и 119 селениях 5953 двора, 6570 работников мужск. пола (54% всего числа работников в этих селениях) и 2741 чел. стариков, подростков и женщин, всего 9311 человек. В Муромском у. г. Григорьев считал в 1881 г. 6 промысловых волостей, 66 селений, 1545 дворов и 2205 работников мужск. пола (39% всего числа работников в этих селениях). Образовались не только крупные, не занимающиеся земледелием, промысловые села (Павлове, Ворсма), но и окрестные крестьяне отвлекались от земледелия: вне Павлова и Ворсмы в Горбатовском уезде было занято промыслами 4492 работника, из которых 2357, т. е. более половины, не занимались земледелием. Жизнь таких центров, как Павлове, сложилась совершенно по-городскому, выработав несравненно более развитые потребности, более культурную обстановку, одежду, образ жизни и т. д., чем у окрестных "серых" земледельцев.<<63>>
Обращаясь к вопросу об экономической организации павловских промыслов, мы должны прежде всего констатировать тот не подлежащий сомнению факт, что во главе "кустарей" стоят типичнейшие капиталистические мануфактуры. Напр., в заведении Завьяловых (которое уже в 60-х годах занимало в мастерской свыше 100 рабочих, а теперь ввело и паровой двигатель) перочинный нож проходит через 8-9 рук: над ним работают - коваль, лезевщик, черепщик (обыкновенно на дому), закальщик, личельщик, глянщица, отделывальщик, направляльщик, клейменщик. Это - широкая капиталистическая кооперация, основанная на разделении труда, причем значительная часть детальных рабочих занята не в мастерской капиталиста, а у себя на дому. Вот данные г. Лабзина (1866 г.) о крупнейших заведениях сел Павлова, Ворсмы и Вачи во всех отраслях производства этого района: у 15 хозяев было 500 рабочих в заведениях и 1134 рабочих на стороне; всего 1634 чел., при сумме произв. 351,7 тыс. руб. В какой мере такая характеристика экономических отношений применима ко всему району в настоящее время, это видно из следующих данных:<<64>>

Таким образом, очерченная нами организация промышленности преобладает во всех районах. В общем и целом, около трех пятых всего числа рабочих заняты капиталистически. И здесь, след., мы видим, что мануфактура занимает главенствующее положение в общем строе промышленности<<65>> и подчиняет себе массы рабочих, не будучи, однако, в состоянии вырвать с корнем мелкое производство. Сравнительная живучесть этого последнего вполне объясняется, во-1-х, тем, что в некоторые отрасли павловской промышленности совсем еще не введено механическое производство (напр., в замочное дело); - во-2-х, тем, что мелкий производитель защищает себя от падения такими средствами, от употребления которых он падает гораздо ниже, чем наемный рабочий. Эти средства - удлинение рабочего дня, понижение жизненного уровня и уровня потребностей. "Та группа кустарей, которая работает на хозяев, подвержена меньшим колебаниям заработков" (Григорьев, l. c., 65); у Завьялова, напр., всего меньше получает черенщик: "он работает дома, оттого и удовлетворяется низким заработком" (68). Работающие "на фабрикантов" кустари "получают возможность заработать несколько больше средней выработки кустаря, несущего свой продукт на рынок. Увеличение заработка особенно заметно у рабочих, живущих на самих фабриках" (70).<<66>> Рабочий день на "фабриках" 14?-15 часов, maximum 16. "У кустарей же, работающих у себя дома, рабочий день всегда не менее 17 часов, а иногда доходит до 18 и даже до 19 часов в сутки" (ibid.). Не было бы ничего удивительного, ххИли бы закон 2-го июня 1897 г.<<#4>> вызвал здесь усиление работы на дому; давно бы пора подобным "кустарям" направить все свои заботы и усилия к тому, чтобы добиться от хозяев устройства фабрик! Пусть вспомнит также читатель знаменитый павловский "забор", "промен", "заклад жен" и тому подобные виды кабалы в личного унижения, которыми придавлен quasi-самостоятельный мелкий производитель.<<67>> К счастью, быстро развивающаяся крупная машинная индустрия не так легко мирится с этими худшими формами эксплуатации, как мануфактура. Забегая вперед, приводим данные о росте фабричного производства в этом районе.<<68>>

Таким образом мы видим, что все большее и большее число рабочих стягивается в крупных заведениях, которые переходят к употреблению машин.<<69>>

9) Другие производства по обработке металлов
К капиталистической мануфактуре относятся также промыслы села Безводного Нижегородской губернии и уезда. Это - тоже одно из промышленных сел, большая часть жителей которого вовсе не занимается земледелием, и которое служит центром промыслового округа из нескольких селений. По земской переписи 1889 г. ("Материалы", в. VIII, Н.-Н. 1895), в Безводнинской волости (581 двор) 67,3% дворов не имели посева, 78,3% дворов было безлошадных, 82,4% дворов с промыслами, 57,7% дворов с грамотными и учащимися (против среднего по уезду 44,6%). Безводнинские промыслы состоят в изготовлении разных металлических изделий: цепей, уд, металлических полотен; размеры производства определялись в 2? млн. руб. в 1883 г.,<<70>> в 1? млн. руб. в 1888/89 г.<<71>> Организация промысла - работа на хозяев из их материала, распределенная между рядом детальных рабочих иисполняемая отчасти в мастерских предпринимателей, отчасти на дому. Напр., в производстве уд различные операции исполняются "загибальщиком", "рубачами" (работают в особом помещении) и "пенюгальщикамш (женщины и дети, завостривающие уды на дому), причем все эти рабочие работают за сдельную плату на капиталиста, и загибальщик от себя отдает работу рубачам и пенюгальщикам. "Вытягивание железной проволоки производится ныне посредством конных воротов; прежде проволоку тянули собиравшиеся сюда в большом количестве слепцы..." Одна из "специальностей" капиталистической мануфактуры! "По своей обстановке это производство резко отличается от всех остальных. Людям приходится работать в душной атмосфере, пропитанной зловредными испарениями от накапливающегося лошадиного кала".<<72>> По тому же типу капиталистической мануфактуры организованы в Моск. губернии промыслы грохотоплетный,<<73>> булавочный<<74>> и канительный.<<75>><<#5>> В этом последнем промысле в начале 80-х годов считали 66 заведений с 670 рабочими (из них 79% наемных) и с суммой произв. 368? тыс. руб., причем некоторые из этих капиталистических заведений попадали изредка и в число "фабрик и заводов".<<76>>
Того же типа, по всей вероятности, организация слесарных промыслов Бурмакинской волости (и окрестных волостей) Ярославской губ. и уезда. По крайней мере мы видим здесь то же разделение труда (кузнецы, поддувалы, слесаря), то же широкое развитие наемного труда (из 307 кузниц Бурмакинской волости 231 с наемными рабочими), то же господство крупного капитала над всеми этими детальными рабочими (скупщики стоят во главе; на них работают кузнецы, на кузнецов - слесаря), то же соединение скупки с производством изделий в капиталистических мастерских, из которых некоторые попадают иногда в списки "фабрик и заводов".<<77>>
В приложении к предыдущей главе были приведены статистические данные о подносном и медном промыслах<<78>> Московской губ. (последний в районе, называемом "Загарье"). Из этих данных видно, что наемный труд играет преобладающую роль в этих промыслах, что во главе их стоят такие крупные мастерские, в которых приходится в среднем по 18-23 наемных рабочих на одно заведение и по 16-17 тыс. руб. производства. Если добавить к этому, что разделение труда применяется здесь в очень широких размерах,<<79>> то станет ясно, что перед нами - капиталистическая мануфактура.<<80>> "Мелкие промышленные единицы, составляющие аномалию при существующих условиях техники и разделения труда, могут держаться наряду с большими мастерскими только с помощью удлинения труда до его крайних пределов" (Исаев, l. c., с. 33), - напр., у подносчиков до 19 часов. Рабочий день вообще здесь 13-15 часов, а у мелких хозяйчиков - 16-17 часов. В большом ходу расплата товаром (и в 1876 и в 1890 гг.).<<81>> Добавим, что давнее существование промысла (он возник не позже начала 19 века), при широкой специализации занятий, выработало и в данном случае чрезвычайно искусных работников: загарцы славятся своим мастерством. В промысле появились и такие специальности, которые не требуют предварительной подготовки и доступны прямо малолетним рабочим. "Уже эта возможность - справедливо замечает г. Исаев - быть прямо малолетним рабочим и как бы выучиться ремеслу не учась, показывает, что дух ремесла, требующий воспитания рабочей силы, исчезает; простота многих детальных приемов является признаком перехода ремесла в мануфактуру" (l. c., 34). Заметим только, что "дух ремесла" всегда до известной степени остается в мануфактуре, ибо базис ее - то же ручное производство.

10) Ювелирное, самоварное и гармонное производства

Село Красное Костромской губернии и уезда - одно из тех промышленных сел, которые являются обыкновенно центрами нашей "народной" капиталистической мануфактуры. Это большое село (в 1897 г. 2612 жит.) носит чисто городской характер, жители живут как мещане и земледелием не занимаются (за весьма немногими исключениями). Село Красное - центр ювелирного промысла, охватывающего 4 волости и 51 селение (в том числе Сидоровскую волость Нерехтского уезда) и в них 735 дворов и около 1706 работников.<<82>> "Главными представителями промысла, - говорит г. Тилло, - бесспорно должны считаться крупные промышленники села Красного: купцы Путиловы, Мазовы, Сорокины, Чулковы и другие. Они покупают материал - золото, серебро, медь, содержат мастеров, скупают готовые изделия, дают заказы на работу по домам, доставляют образцы изделий и т. п." (2043). У крупных промышленников есть мастерские - "рабочорни" (лаборатории), где куют и плавят металлы, раздаваемые потом в отделку "кустарям"; у них есть технические приспособления - "препы" (прессы, штампы для вырезывания вещиц), "бойни" (для оттискивания рисунков), "вальсы" (для вытягивания металла), верстаки и пр. Разделение труда широко применяется и производстве: "Работа каждого почти изделия проходит несколько рук по установившемуся порядку. Так, например, чтобы сделать серьги, серебро сдается сначала промышленником-хозяином в свою мастерскую, где его частью провальсуют и частью вытянут в проволоку; этот материал поступает затем по заказу к отдельному мастеру, у которого, если есть семья, исполнение данной работы разделится между несколькими лицами: один штампом выбьет из серебряной пластинки рисунок или форму серьги, другой - согнет проволоку в колечко, которым сережка входит в ухо, третий спаяет эти вещи, и, наконец, четвертый отполирует готовую сережку. Вся работа не трудна и не требует значительной подготовки, очень часто спайкой и полировкой занимаются женщины и дети с 7-8 лет" (2041).<<83>> Рабочий день и здесь отличается непомерной продолжительностью, достигая обыкновенно 16-ти часов. Практикуется расплата припасами.

Нижеследующие статистические данные (опубликованные в самое последнее время местным пробирным инспектором) наглядно изображают экономический строй промысла:<<#6>>

"Обе первые группы (около двух третей всего числа мастеров) скорее можно приравнять не к кустарям, а к фабричным рабочим, работающим на дому". В высшей группе "наемный труд встречается все чаще и чаще... Мастера начинают уже прикупать чужие изделия", в высших слоях группы "скупка преобладает", и "четверо скупщиков вовсе не имеют мастерских".<<84>>
Самоварный и гармонный промыслы города Тулы и его окрестностей представляют чрезвычайно типичные образчики капиталистической мануфактуры. Вообще "кустарные" промыслы этого района отличаются большой древностью: начало их восходит к XV веку.<<85>> Особенное развитие они получили с половины 17 века; с этого времени г. Борисов считает 2-й период развития тульских промыслов. В 1637 г. был построен первый чугунолитейный завод (голландцем Виниусом). Тульские оружейники образовывали особую кузнецкую слободу, составляли особое сословие, с особыми правами и привилегиями. В 1696 г. возникает в Туле первый чугунолитейный завод, устроенный выдающимся тульским кузнецом, и промысел переходит на Урал и в Сибирь.<<86>> С этого времени начинаемся 3-й период в истории тульских промыслов. Мастера стали заводить свои заведения, обучая ремеслу и окрестных крестьян. В 1810-1820-х годах возникли первые самоварные фабрики. "В 1825 г. в Туле уже насчитывалось 43 различные фабрики, принадлежавшие оружейникам, да и существующие в настоящее время почти все принадлежат бывшим когда-то оружейникам, а теперь тульским купцам" (l. c., 2262). Здесь, следовательно, мы видим непосредственное преемство и связь между старыми цеховыми мастерами и принципалами позднейшей капиталистической мануфактуры. В 1864 г. тульские оружейники освобождены от крепостной зависимости<<#7>> и перечислены в мещане; заработки упали вследствие сильной конкуренции деревенских кустарей (что вызвало и обратное переселение промышленников из города в деревню); рабочие обратились к промыслам: самоварному, замочному, ножевому, гармонному (первые тульские гармонии появились в 1830-1835 гг.).
Самоварный промысел организован в настоящее время следующим образом. Во главе стоят крупные капиталисты, владеющие мастерскими с десятками и сотнями наемных рабочих, причем многие детальные операции они поручают также и рабочим на дому - как городским, так и сельским; эти исполнители детальных операций иногда сами еще имеют мастерские с наемными рабочими. Разумеется, наряду с крупными мастерскими есть и мелкие, со всеми последовательными ступенями зависимости от капиталистов. Разделение труда составляет общее основание всего строя этого производства. Процесс приготовления самовара делится на следующие отдельные операции: 1) складывание пластины меди в трубки (наводка); 2) спаивание их; 3) опилка швов; 4) приделка поддонок; 5) ковка изделий (так наз. "тяхтание"); 6) чистка внутренней стороны; 7) точка самоваров и шеек; 8) лужение; 9) пробивка прессом отдушин на поддонках и камфорках; 10) сборка самовара. Затем еще отдельно стоит отливка медных мелких частей: а) формовка и б) отливка.<<87>> При раздаче работы на дома, каждая из этих операций может составить особый "кустарный" промысел. Один из этих "промыслов" описал г. Борисов в VII вып. "Трудов куст. ком.". Промысел этот (наводильно-самоварный) состоит в том, что крестьяне исполняют за сдельную плату из материала купцов одну из описанных нами детальных операций. Кустари перешли в деревню работать из г. Тулы после 1861 г.: в деревне содержание дешевле и уровень потребностей ниже (l. c., с. 893). Г-н Борисов справедливо объясняет эту живучесть "кустаря" сохранением ручной ковки самоваров: "деревенский кустарь всегда будет выгоднее для заказчика-фабриканта, потому что он работает на 10-20% дешевле, нежели городской ремесленник" (916).
Размеры самоварного производства г. Борисов определял в 1882 г. приблизительно в 5 млн. руб. при 4-5 тыс. рабочих (кустарей тож). Фабрично-заводская статистика и в этом случае охватывает лишь частичку всей капиталистической мануфактуры. "Указатель" за 1879 г. считал в Тульской губ. 53 самоварные "фабрики" (все ручные) с 1479 раб. и с суммой произв. 836 тыс. руб. "Указ." за 1890 г. - 162 фабрики - 2175 раб. - 1100 тыс. руб., причем, однако, в поименный список введено лишь 50 фабрик (1 паровая) - 1326 раб. - 698 тыс. руб. Очевидно, что к "фабрикам" причислили на этот раз и сотню мелких заведений. Наконец, "Перечень" указывает в 1894/95 г. - 25 фабрик (4 паровые) с 1202 раб. (+607 на стороне) и суммой произв. 1613 тыс. руб. В этих данных несравнимы (по указанной выше причине, а также вследствие смешения за прежние годы рабочих в заведении и на стороне) ни числа фабрик, ни числа рабочих. Несомненно лишь прогрессивное вытеснение мануфактуры крупной машинной индустрией: в 1879 г. 2 фабрики имели 100 и более рабочих; в 1890 г. - 2 (одна паровая), в 1894/95 г. - 4 (три паровые).<<88>>
Совершенно такую же организацию имеет гармонный промысел, стоящий на более низкой стадии экономического развития.<<89>> "В производстве гармоний участвует более 10-ти отдельных специальностей" ("Труды куст. ком.", IX, 236); изготовление различных частей гармонии или производство некоторых детальных операций составляет предмет отдельных, quasi-самостоя-тельных "кустарных" промыслов. "Во время затишья все кустари работают на фабрики или на более или менее значительные мастерские, от хозяев которых они и получают материал; во время же усиленного требования на гармонии появляется масса мелких производителей, которые скупают у кустарей отдельные части, сами собирают гармонии, относят их в местные лавки - магазины, где гармонии тогда очень охотно скупают" (ibid.). Г-н Борисов считал в 1882 г. в этом промысле 2-3 тыс. работников и сумму произв. ок. 4 млн. рублей; фабрично-заводская статистика указывала в 1879 г. две "фабрики" с 22 раб. - суммой произв. 5 тыс. руб.; в 1890 г. - 19 фабрик с 275 раб., суммой произв. 82 тыс. руб.; в 1894/95 г. - 1 фабрику с 23 рабочими (плюс 17 на стороне), с суммой произв. 20 тыс. руб.<<90>> Паровые двигатели вовсе не применяются. Все эти скачки цифр указывают на чисто случайное выхватывание отдельных заведений, входящих составными частями в сложный организм капиталистической мануфактуры.

III. ТЕХНИКА В МАНУФАКТУРЕ. РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА И ЕГО ЗНАЧЕНИЕ
Сделаем теперь выводы из изложенных данных и рассмотрим, характеризуют ли они действительно особую стадию развития капитализма в нашей промышленности.
---
Общей чертой всех рассмотренных нами промыслов является сохранение ручного производства и систематическое, широко проведенное разделение труда. Процесс производства распадается на несколько детальных операций, исполняемых различными специалистами-мастерами. Подготовка таких специалистов требует довольно продолжительного обучения, и потому естественным спутником мануфактуры является ученичество. Известно, что в общей обстановке товарного хозяйства и капитализма это явление ведет к самым худшим видам личной зависимости и эксплуатации.<<91>> Исчезновение ученичества связано с более высоким развитием мануфактуры и с образованием крупной машинной индустрии, когда машины уменьшают до minimum'а период обучения или когда выделяются столь простые детальные операции, что они доступны и детям (см. выше пример Загарья).
Сохранение ручного производства, как базиса мануфактуры, объясняет ее сравнительную неподвижность, которая особенно бросается в глаза при сопоставлении ее с фабрикой. Развитие и углубление разделения труда происходит весьма медленно, так что мануфактура целыми десятилетиями (и даже веками) сохраняет раз принятую форму: мы видели, что весьма многие из рассмотренных нами промыслов - весьма древнего происхождения, и тем не менее в большинстве их не наблюдалось до последнего времени никаких крупных переворотов в способах производства.
Что касается до разделения труда, то мы не станем повторять здесь общеизвестных положений теоретической экономии об его роли в процессе развития производительных сил труда. На базисе ручного производства иного прогресса техники, кроме как в форме разделения труда, и быть не могло.<<92>> Отметим только два наиболее важных обстоятельства, выясняющих необходимость разделения труда, как подготовительной стадии к крупной машинной индустрии. Во-первых, только расчленение процесса производства на ряд самых простых чисто механических операций дает возможность вводить машины, которые применяются сначала к простейшим операциям и лишь постепенно овладевают более сложными операциями. Напр., в ткацком деле механический станок уже давно подчинил себе производство простых тканей, тогда как шелковое ткачество продолжает вестись преимущественно ручным способом; в слесарном деле машина применяется прежде всего к одной из простейших операций - шлифовке и т. п. Но это дробление производства на простейшие операции, - будучи необходимым подготовительным шагом к введению крупного машинного производства, - ведет в то же время к росту мелких промыслов. Окрестное население получает возможность производить такие детальные операции у себя на дому, либо по заказу мануфактуристов из их материала (посадка щетины в щеточной мануфактуре, шитье овчин, шуб, рукавиц, обуви и пр. в кожевенном производстве, правка гребней в гребенной мануфактуре, "наводка" самоваров и пр.), либо даже "самостоятельно" покупая материал, изготовляя отдельные части продукта и продавая их мануфактуристам (шляпный, экипажный, гармонный промысел и т. д.). Это кажется парадоксом: рост мелких (иногда даже "самостоятельных") промыслов, как выражение роста капиталистической мануфактуры, и тем не менее это - факт. "Самостоятельность" таких "кустарей" совершенно фиктивная. Их работа не могла бы производиться, их продукт не имел бы даже иногда никакой потребительной стоимости вне связи с другими детальными работами, с другими частичками продукта. А эту связь мог создать<<93>> и создал только крупный капитал, господствующий (в той или иной форме) над массой детальных рабочих. Одна из основных ошибок народнической экономии состоит в игнорировании или затушевывании того факта, что детальщик-"кустарь" является составной частью капиталистической мануфактуры.
Второе обстоятельство, которое необходимо особенно подчеркнуть, это - подготовление искусных рабочих мануфактурой. Крупная машинная индустрия не могла бы так быстро развиться в пореформенный период, если бы позади нее не стояла продолжительная эпоха подготовки рабочих мануфактурой. Напр., исследователи "кустарного" ткачества Покровского уезда Владимирской губ. отмечают замечательную "техническую умелость и опытность" ткачей Кудыкинской волости (в ней находится село Орехово и известные фабрики Морозовых): "нигде... мы не встречаем такой напряженности в труде... здесь всегда практикуется строгое разделение труда между ткачом и шпульником... Прошлое... выработало в кудыкинцах... совершенные технические приемы производства... умение ориентироваться при всевозможных затруднениях".<<94>> "Нельзя строить фабрик в любом селении и в каком угодно числе", - читаем о шелкоткачестве: "фабрика должна идти вслед за ткачом в те селения, где образовался путем отхода" (или, добавим, путем домашней работы) "контингент знакомых с делом работников".<<95>> Такие заведения, как петербургская фабрика обуви,<<#8>><<96>> не могли бы так быстро развиться, если бы, скажем, в районе села Кимры не выработались веками искусные рабочие, которые теперь ударились в отход; и т. д. Поэтому, между прочим, очень важное значение имеет образование мануфактурой целого ряда крупных районов, специализировавшихся на известном производстве и выработавших массы искусных рабочих.<<97>>
Разделение труда в капиталистической мануфактуре ведет к уродованию и калечению рабочего, - в том числе и детальщика-"кустаря". Появляются виртуозы и калеки разделения труда, первые - как редкостные единицы, возбуждающие изумление исследователей;<<98>> вторые - как массовое появление "кустарей" слабогрудых, с непомерно развитыми руками, с "односторонней горбатостью"<<99>> и т. д., и т. д.

IV. ТЕРРИТОРИАЛЬНОЕ РАЗДЕЛЕНИЕ ТРУДА И ОТДЕЛЕНИЕ ЗЕМЛЕДЕЛИЯ ОТ ПРОМЫШЛЕННОСТИ
В непосредственной связи с разделением труда вообще стоит, как было уже замечено, территориальное разделение труда, специализация отдельных районов на производстве одного продукта, иногда одного сорта продукта и даже известной части продукта. Преобладание ручного производства, существование массы мелких заведений, сохранение связи работника с землей, приковывание мастера к известной специальности, все это обусловливает неизбежно замкнутость отдельных промышленных округов мануфактуры; иногда эта местная замкнутость доходит до полной оторванности от остального мира,<<100>> с которым имеют дело только купцы-хозяева.
В нижеследующей тираде г. Харизоменов недостаточно оценивает значение территориального разделения труда: "Громадные расстояния империи связаны с резкими различиями природных условий: одна местность богата лесом и зверем, другая - скотом, третья изобилует глиной и железом. Эти природные свойства определяли и характер промышленности. Большие расстояния и неудобства путей сообщения делали невозможной или крайне дорогой перевозку сырья. Вследствие этого по необходимости промысел должен был ютиться по той местности, где под руками был обильный сырой материал. Отсюда и произошла характерная черта нашей промышленности - специализация товарного производства по огромным и сплошным районам" ("Юрид. Вестник", l. c., с. 440).
Территориальное разделение труда составляет характерную черту не нашей промышленности, а мануфактуры (и в России и в других странах); мелкие промыслы не вырабатывали таких широких районов, фабрика нарушила их замкнутость и облегчила перенесение в другие места заведений и масс рабочих. Мануфактура не только создает сплошные районы, но и вводит специализацию внутри таких районов (потоварное разделение труда). Наличность сырья в данной местности - отнюдь не обязательна для мануфактуры и вряд ли даже обычна для нее, ибо мануфактура предполагает уже довольно широкие торговые сношения.<<101>>
В связи с описанными чертами мануфактуры стоит то обстоятельство, что этой стадии капиталистической эволюции свойственна особая форма отделения земледелия от промышленности. Наиболее типичным промышленником является теперь уже не крестьянин, а не занимающийся земледелием "мастеровой" (на другом полюсе - купец и хозяин мастерской). В большинстве случаев (как мы видели выше) организованные по типу мануфактуры промыслы имеют неземледельческие центры: или города или (гораздо чаще) села, жители которых почти не занимаются земледелием, и которые должны быть причислены к поселениям торгово-промышленного характера. Отделение промышленности от земледелия имеет здесь глубокие основания, коренящиеся и в технике мануфактуры, и в ее экономике, и в ее бытовых (или культурных) особенностях. Техника приковывает рабочего к одной специальности и поэтому делает его, с одной стороны, негодным для земледелия (слабосильным и пр.), с другой стороны, требует непрерывного и продолжительного занятия мастерством. Экономический строй мануфактуры характеризуется несравненно более глубокой дифференциацией промышленников, чем в мелких промыслах, - а мы видели, что в мелких промыслах параллельно с разложением в промышленности идет разложение в земледелии. При том полном обнищании масс производителей, которое является условием и следствием мануфактуры, - ее рабочий персонал не может рекрутироваться из мало-мальски исправных земледельцев. К культурным особенностям мануфактуры относится, во-1-х, очень продолжительное (иногда вековое) существование промысла, кладущее особый отпечаток на население; во-2-х, более высокий жизненный уровень населения.<<102>> Об этом последнем обстоятельстве мы скажем сейчас подробнее, но сначала заметим, что полного отделения промышленности от земледелия мануфактура не производит. При ручной технике крупные заведения не могут вытеснить совершенно мелких, особенно если мелкие кустари удлиняют рабочий день и понижают уровень своих потребностей: при таких условиях мануфактура, как мы видели, даже развивает мелкие промыслы. Естественно поэтому, что вокруг неземледельческого центра мануфактуры мы видим в большинстве случаев целый округ из земледельческих поселений, жители которых тоже занимаются промыслами. И в этом отношении, следовательно, рельефно сказывается переходный характер мануфактуры между мелким ручным производством и фабрикою. Если даже на Западе мануфактурный период капитализма не мог произвести полного отделения промышленных рабочих от земледелия,<<103>> то в России, при сохранении многих учреждений, прикрепляющих крестьян к земле, такое отделение не могло не замедлиться. Поэтому, повторяем, наиболее типичным для русской капиталистической мануфактуры является неземледельческий центр, притягивающий к себе население из окрестных деревень, - жители которых полуземледельцы, полупромышленники, - и главенствующий над этими деревнями.
Особенно замечателен при этом факт более высокого культурного уровня населения в таких неземледельческих центрах. Более высокая грамотность, значительно более высокий уровень потребностей и жизни, резкое отделение себя от "серой" "деревни-матушки" - таковы обычные отличительные черты жителей в подобных центрах.<<104>> Понятно, какое громадное значение имеет этот факт, наглядно свидетельствующий о прогрессивной исторической роли капитализма и притом чисто "народного" капитализма, об "искусственности" которого вряд ли бы решился говорить и самый ярый народник, ибо громадное большинство характеризуемых центров относится обыкновенно к "кустарной" промышленности! Переходный характер мануфактуры сказывается и здесь, так как преобразование духовного облика населения она только начинает, заканчивает же его лишь крупная машинная индустрия.

V. ЭКОНОМИЧЕСКИЙ СТРОЙ МАНУФАКТУРЫ
Во всех рассмотренных нами промыслах, организованных по типу мануфактуры, громадная масса рабочих несамостоятельны, подчинены капиталу, получают только заработную плату, не владея ни сырым материалом, ни готовым продуктом. В сущности, громадное большинство рабочих в этих "промыслах" - наемные рабочие, хотя это отношение никогда не достигает в мануфактуре той законченности и чистоты, которая свойственна фабрике. В мануфактуре с промышленным капиталом сплетается самыми разнообразными способами торговый, и зависимость работника от капиталиста приобретает массу форм и оттенков, начиная от работы по найму в чужой мастерской, продолжая домашней работой на "хозяина", кончая зависимостью по закупке сырья или сбыту продукта. Рядом с массой зависимых рабочих продолжает всегда держаться при мануфактуре более или менее значительное число quasi-самостоятельных производителей. Но вся эта пестрота форм зависимости только прикрывает ту основную черту мануфактуры, что здесь уже раскол между представителями труда и капитала проявляется во всей силе. Ко времени освобождения крестьян этот раскол в крупнейших центрах нашей мануфактуры был уже закреплен преемственностью нескольких поколений. Во всех вышерассмотренных "промыслах" мы видим массу населения, не имеющую никаких средств к жизни, кроме работы в зависимости от лиц имущего класса, а с другой стороны - небольшое меньшинство зажиточных промышленников, держащих в своих руках (в той или иной форме) почти все производство района. Этот основной факт и сообщает нашей мануфактуре резко выраженный капиталистический характер, в отличие от предыдущей стадии. Зависимость от капитала и работа по найму были и там, но ни в какую прочную форму еще не отливались, массы промышленников, массы населения еще не охватывали, не вызывали раскола между различными группами участвующих в производстве лиц. И производство само сохраняет еще в предыдущей стадии мелкие размеры - разница между хозяином и рабочим сравнительно мала, - крупных капиталистов (стоящих всегда во главе мануфактуры) почти нет, - нет и детальных рабочих, прикованных к одной операции и тем самым прикованных и к капиталу, объединяющему эти детальные операции в один производительный механизм.
Вот свидетельство одного старого писателя, рельефно подтверждающее эту характеристику данных, приведенных нами выше: "В селе Кимрах, как и в других так называемых богатых русских селах, напр., в Павлове, половина населения - нищие, питающиеся одною милостыней... Если работник заболел и еще притом одинокий, то рискует на следующую неделю остаться без куска хлеба".<<105>>
Таким образом, уже в 60-х годах вполне обнаружилась основная черта в экономике нашей мануфактуры: противоположность между "богатством" целого ряда "знаменитых" "сел" и полной пролетаризацией громадного большинства "кустарей". В связи с этой чертой стоит то обстоятельство, что наиболее типичные работники мануфактуры (именно совсем или почти порвавшие с землей мастеровые) тяготеют уже к последующей, а не к предыдущей стадии капитализма, стоят ближе к работнику в крупной машинной индустрии, чем к крестьянину. Вышеприведенные данные о культурном уровне кустарей рельефно свидетельствуют об этом. Но на всю массу рабочего персонала мануфактуры нельзя распространить такого отзыва. Сохранение массы мелких заведений и мелких хозяйчиков, сохранение связи с землей и чрезвычайно широкое развитие работы на дому, - все это ведет к тому, что весьма многие "кустари" в мануфактуре тяготеют еще к крестьянству, к превращению в мелкого хозяйчика, к прошлому, а не к будущему,<<106>> обольщают еще себя всяческими иллюзиями о возможности (посредством крайнего напряжения работы, посредством бережливости и изворотливости) превратиться в самостоятельного хозяина.<<107>> Вот замечательно справедливая оценка этих мелкобуржуазных иллюзий, данная исследователем "кустарных промыслов" Владимирской губернии:
"Окончательная победа крупной промышленности над мелкой, объединение работников, рассыпанных по многочисленным светелкам, в стенах одной шелковой фабрики, составляет лишь вопрос времени, и чем скорее наступит эта победа, тем лучше для ткачей.
Современная организация шелковой промышленности характеризуется неустойчивостью и неопределенностью экономических категорий, борьбою крупного производства с мелким и с земледелием. Эта борьба завлекает хозяйчика и ткача в волны ажитации, не давая им ничего, но отрывая от земледелия, втягивая в долги и обрушиваясь на них всею тяжестью во время застоя. Концентрация производства не понизит заработной платы ткача, но она сделает излишними переманивание и спаивание рабочих, привлечение их задатками, не соответствующими их годовому доходу. С ослаблением взаимной конкуренции, фабриканты потеряют интерес тратить значительные суммы, чтобы опутать ткача долгами. Притом крупное производство настолько ясно противополагает интересы фабриканта и работников, богатство одного и нищету других, что у ткача не может возникнуть стремления самому сделаться фабрикантом. Мелков производство дает ткачу не больше, чем крупное, но оно не имеет такого устойчивого характера, как последнее, и потому гораздо глубже развращает рабочего. Для ткача-кустарника рисуются какие-то фальшивые перспективы, он ждет того момента, который позволит ему заправить собственный стан. Для достижения этого идеала он напрягает все усилия, входит в долги, ворует, лжет, в своих сотоварищах видит уже не друзей по несчастью, а врагов, конкурентов на тот же жалкий стан, который рисуется ему в отдаленном будущем. Хозяйчик не понимает своего экономического убожества, заискивает перед скупщиками и фабрикантами, скрывает от товарищей места и условия закупки сырья и сбыта фабриката. Воображая себя самостоятельным хозяйчиком, он становится добровольным и жалким орудием, игрушкой в руках крупных торговцев. Не успев выбиться из грязи, заправив 3-4 стана, он уже говорит о тяжелом положении хозяина, о лености и пьянстве ткачей, о необходимости обеспечить фабриканта от потери долгов. Хозяйчик - это ходячий принцип промышленного холопства, как в доброе старое время дворецкий и ключник были живым олицетворением крепостного холопства. Когда орудия производства не отделены вполне от производителя и последнему представляется возможность сделаться самостоятельным хозяином, когда экономическую пропасть между скупщиком и ткачом соединяют фабриканты, хозяйчики и заглоды, управляя и эксплуатируя низшие экономические категории и подвергаясь эксплуатации верхних; тогда общественное сознание работников затемняется, а их воображение развращается фикциями. Возникает конкуренция там, где должна быть солидарность, а интересы враждебных по существу экономических групп объединяются. Не ограничиваясь одной экономической эксплуатацией, современная организация шелкового производства находит своих агентов среди эксплуатируемых и на них возлагает труд затемнять сознание и развращать сердца работников" ("Пром. Влад. губ.", вып. III, стр. 124-126).

VI. ТОРГОВЫЙ И ПРОМЫШЛЕННЫЙ КАПИТАЛ В МАНУФАКТУРЕ. "СКУПЩИК" И "ФАБРИКАНТ"
Из приведенных выше данных видно, что наряду с крупными капиталистическими мастерскими мы встречаем всегда на данной ступени развития капитализма весьма значительное количество мелких заведений; численно эти последние обыкновенно даже преобладают, играя однако совершенно подчиненную роль в общей сумме производства. Это сохранение (и даже, как мы видели выше, развитие) мелких заведений при мануфактуре есть явление вполне естественное. При ручном производстве крупные заведения не имеют решительного преимущества перед мелкими; разделение труда, создавая простейшие детальные операции, облегчает появление мелких мастерских. Поэтому типичным для капиталистической мануфактуры является именно небольшое число сравнительно крупных заведений наряду со значительный числом мелких. Есть ли какая-либо связь между теми и другими? Вышеразобранные данные не оставляют сомнения в том, что связь между ними самая тесная, что крупные заведения вырастают именно из этих мелких, что мелкие заведения составляют иногда лишь внешние отделения мануфактуры, что в громадном большинстве случаев связью между теми и другими служит торговый капитал, принадлежащий крупным хозяевам и подчиняющий себе мелких. Хозяин крупной мастерской должен вести в широких размерах закупку сырья и сбыт изделий; чем значительнее обороты его торговли, тем меньше становятся (на единицу продукта) расходы по закупке и продаже товара, по его браковке, хранению и пр. и пр., и вот является перепродажа материала в розницу мелким хозяйчикам, скупка их изделий, которые мануфактурист перепродает за свои собственные.<<108>> Если с этими операциями продажи сырья и покупки изделий соединяется (как это нередко бывает) кабала и ростовщичество, если мелкий хозяин берет материал в долг, сдает изделия за долг, то крупный мануфактурист получает такую высокую прибыль на свой капитал, которую он никогда бы не мог взять с наемных рабочих. Разделение труда дает новый толчок развитию таких отношений зависимости мелких хозяев от крупных: последние либо раздают материал по домам на выделку (или для производства известных детальных операций), либо скупают у "кустарей" части продукта, особые сорта продукта и т. д. Одним словом, самая тесная и неразрывная связь между торговым и промышленным капиталом есть одна из наиболее характерных особенностей мануфактуры. "Скупщик" почти всегда переплетается здесь с мануфактуристом ("фабрикантом", по ходячему, неправильному словоупотреблению, относящему всякую более или менее крупную мастерскую к "фабрике"). Поэтому в громадном большинстве случаев данные о размерах производства крупных заведений не дают еще никакого представления об их действительном значении в наших "кустарных промыслах",<<109>> ибо хозяева таких заведений распоряжаются не только трудом рабочих в своих заведениях, но и трудом массы домашних рабочих и даже (de facto) трудом массы quasi-самостоятельных мелких хозяйчиков, по отношению к которым они являются "скупщиками".<<110>> На данных о русской мануфактуре обнаруживается, таким образом, особенно рельефно тот установленный автором "Капитала" закон, что степень развития торгового капитала обратно пропорциональна степени развития промышленного капитала. И действительно, мы можем охарактеризовать все описанные в § II промыслы следующим образом: чем меньше в них крупных мастерских, тем сильнее развита "скупка", и наоборот, меняется только форма капитала, главенствующего и в том и в другом случае и ставящего "самостоятельного" кустаря в положение, зачастую несравненно худшее, чем положение наемного рабочего.
Основная ошибка народнической экономии и состоит в том, что она игнорирует или затушевывает связь между крупными и мелкими заведениями, с одной стороны, и между торговым и промышленным капиталом, с другой стороны. "Фабрикант Павловского района не более как осложненный вид скупщика", - говорит г. Григорьев (l. c., с. 119). Это справедливо по отношению не к одному Павлову, но и к большинству промыслов, организованных по типу капиталистической мануфактуры; справедливо и обратное положение: скупщик в мануфактуре есть осложненный вид "фабриканта"; в этом, между прочим, состоит одно из существенных отличий скупщика в мануфактуре от скупщика в мелких крестьянских промыслах. Но видеть в этом факте связи между "скупщиком" и "фабрикантом" какой-то довод в пользу мелкой промышленности (как думает г. Григорьев и многие другие народники), значит делать совершенно произвольное заключение, насилуя факты в угоду предвзятой идеи. Целый ряд данных свидетельствует, как мы видели, о том, что присоединение торгового капитала к промышленному в громадной степени ухудшает положение непосредственного производителя сравнительно с положением наемного рабочего, удлиняет его рабочий день, понижает его заработки, задерживает экономическое и культурное развитие.

VII. КАПИТАЛИСТИЧЕСКАЯ РАБОТА НА ДОМУ, КАК ПРИДАТОК МАНУФАКТУРЫ
Капиталистическая работа на дому, - т. е. домашняя переработка за сдельную плату материала, полученного от предпринимателя, - встречается, как было указано в предыдущей главе, и в мелких крестьянских промыслах. Ниже мы увидим, что она встречается (и в широких размерах) также наряду с фабрикой, т. е. крупной машинной индустрией. Таким образом, капиталистическая работа на дому встречается на всех стадиях развития капитализма в промышленности, но наиболее характерна она именно для мануфактуры. И мелкие крестьянские промыслы, и крупная машинная индустрия очень легко обходятся без работы на дому. Мануфактурный же период развития капитализма, - со свойственным ему сохранением связи работника с землей, с обилием мелких заведений вокруг крупных - трудно, почти невозможно себе представить без раздачи работы по домам.<<111>> И русские данные, действительно, свидетельствуют, как мы видели, о том, что в промыслах, организованных по типу капиталистической мануфактуры, раздача работы на дома практикуется в особенно широких размерах. Вот почему мы считаем наиболее правильным именно в этой главе рассмотреть характерные особенности капиталистической работы на дому, хотя некоторые из приводимых ниже примеров и не могут быть приурочены специально к мануфактуре.
Укажем прежде всего на обилие посредников между капиталистом и работником при домашней работе. Крупный предприниматель не может сам раздавать материал сотням и тысячам рабочих, разбросанных иногда в разных селениях; необходимо появление посредников (в некоторых случаях даже иерархии посредников), которые берут материал оптом и раздают по мелочам. Получается настоящая sweating system, система вышибания пота, система наиболее напряженной эксплуатации: близко стоящий к работнику "мастерок" (или "светелочник" или "торговка" в кружевном промысле и пр. и пр.) умеет пользоваться даже особенными случаями нужды последнего и изыскивает такие приемы эксплуатации, которые были бы немыслимы в крупном заведении, которые абсолютно устраняют возможность какого-либо контроля и надзора.<<112>>
Наряду с sweating system и, пожалуй, как одну из форм ее, следует поставить truck-system, расплату припасами, которая преследуется на фабриках и продолжает царить в кустарных промыслах, особенно при раздаче работы на дома. Выше, при описании отдельных промыслов, приведены были примеры этого распространенного явления.
Далее, капиталистическая работа на дому неизбежно связана с чрезвычайно антигигиенической обстановкой работы. Полная нищета работника, полная невозможность регулировать какими-либо правилами условия работы, соединение жилого и рабочего помещения, - таковы те условия, которые превращают квартиры занятых на дому рабочих в очаги санитарных безобразии и профессиональных болезней. В крупных заведениях возможна еще борьба против аналогичных явлений, домашняя же работа является в этом отношении наиболее "либеральным" видом капиталистической эксплуатации.
Непомерная длина рабочего дня - также одно из необходимых свойств домашней работы на капиталиста и мелких промыслов вообще. Выше были уже приведены некоторые примеры сравнительной длины рабочего дня на "фабриках" и у "кустарей".
Привлечение к производству женщин и детей с самого раннего возраста наблюдается почти всегда при домашней работе. Для иллюстрации приводим некоторые данные из описания женских промыслов в Московской губ. Размоткой бумаги занято 10 004 женщины; дети начинают работать с 5-6 лет (!), дневной заработок - 10 коп., годовой - 17 руб. Рабочий день в женских промыслах вообще доходит до 18 часов. В вязальном промысле начинают работать с 6 лет, дневной заработок - 10 коп.; годовой - 22 руб. Итоги женских промыслов: работниц 37 514; начинают работать с 5-6 лет (в 6 промыслах из 19, причем эти 6 промыслов дают 32 400 работниц); средний дневной заработок - 13 коп., годовой - 26 р. 20 к.<<113>>
Одна из наиболее вредных сторон капиталистической работы на дому состоит в том, что она ведет к понижению уровня потребностей работника. Предприниматель получает возможность выбирать себе рабочих в таких захолустьях, где жизненный уровень населения стоит особенно низко и где связь с землей позволяет работать за бесценок. Напр., хозяин деревенского чулочного заведения объясняет, что в Москве дороги квартиры, да мастериц "нужно кормить белым хлебом... А у нас работают в своей же избе, едят черный хлеб... Ну, как же Москве с нами тягаться?".<<114>> В промысле раз мотки бумаги чрезвычайная дешевизна заработной платы объясняется тем, что для крестьянских жен, дочерей и т. д. это лишь подсобный заработок. "Таким образом, существующая система этого производства для лиц, живущих исключительно заработком от него, понижает заработную плату до невозможного, заставляет ее для лиц, живущих исключительно фабричным трудом, спускаться ниже minimum's потребностей, или же задерживает поднятие уровня последних. И то, и другое создает крайне ненормальные условия".<<115>> "Фабрика ищет дешевого ткача, - говорит г. Харизоменов, - и такого она находит в его родной деревне, вдали от центров промышленности... Понижение заработной платы от центров промышленности к периферии - факт, не подлежащий сомнению".<<116>> Предприниматели, следовательно, прекрасно умеют пользоваться теми условиями, которые искусственно задерживают население в деревнях.
Раздробленность рабочих на дому - не менее вредная сторона этой системы. Вот рельефная характеристика этой стороны дела, исходящая от самих скупщиков: "Операции тех и других" (мелких и крупных скупщиков гвоздей у тверских кузнецов) "построены на одних началах - при заборе гвоздей расплачиваться частью деньгами, частью железом и всегда иметь кузнецов для большей сговорчивости у себя на дому".<<117>> В этих словах заключается нехитрая разгадка "жизненности" нашей "кустарной" промышленности!
Раздробленность рабочих на дому и обилие посредников естественно ведет к процветанию кабалы, ко всяким формам личной зависимости, сопровождающим обыкновенно "патриархальные" отношения в деревенских захолустьях. Долги рабочих хозяевам - самое распространенное явление в "кустарных" промыслах вообще, и при домашней работе в частности.<<118>> Работник обыкновенно не только Lohnsklave,<<119>> но и Schuldsklave.<<120>> Выше были указаны некоторые примеры того положения, в которое ставит рабочего "патриархальность" деревенских отношений.<<121>>
Переходя от характеристики капиталистической работы на дому к условиям ее распространения, необходимо отметить прежде всего связь этой системы с прикреплением крестьян к наделу. Отсутствие свободы передвижения, необходимость нести иногда денежные потери для того, чтобы развязаться с землей (именно, когда платежи за землю превышают доходность с нее, так что сдающий надел в аренду приплачивает от себя арендатору), сословная замкнутость крестьянской общины - все это искусственно расширяет область применения капиталистической домашней работы, искусственно привязывает крестьянина к этим худшим формам эксплуатации. Устарелые учреждения и насквозь пропитанные сословностью аграрные порядки оказывают, таким образом, самое вредное влияние и в земледелии, и в промышленности, задерживая технически отсталые формы производства, связанные с наибольшим развитием кабалы и личной зависимости, с наиболее тяжелым и наиболее беспомощным положением трудящихся.<<122>>
Далее, несомненна также связь домашней работы на капиталистов с разложением крестьянства. Широкое распространение домашней работы предполагает два условия: 1) наличность массового сельского пролетариата, который должен продавать свою рабочую силу и притом дешево продавать; 2) наличность хорошо знакомых с местными условиями зажиточных крестьян, которые бы могли взять на себя роль агентов при раздаче работы. Присланный торговцем приказчик далеко не всегда сумеет исполнить эту роль (особенно в более или менее сложных промыслах) и вряд ли когда-либо в состоянии исполнить ее так "артистически", как местный крестьянин, "свой брат".<<123>> Крупные предприниматели, вероятно, не могли бы осуществить и половинной части своих операций по раздаче работы на дома, если бы они не имели в своем распоряжении целую армию мелких предпринимателей, которым можно доверить товар в долг или сдать на комиссию и которые жадно хватаются за всякий случай расширить свои маленькие торговые операции.
Наконец, в высшей степени важно указать значение капиталистической работы на дому в теории избыточного населения, создаваемого капитализмом. Никто не разговаривал так много об "освобождении" рабочих русским капитализмом, как гг. В. В., Н. -он и прочие народники, и никто из них не потрудился, однако, проанализировать те конкретные формы "резервной армии" рабочих, которые создавались и создаются в России в пореформенную эпоху. Никто из народников и не заметил той мелочи, что домашние рабочие составляют едва ли не самую крупную часть нашей "резервной армии" капитализма.<<124>> Посредством раздачи работы на дома предприниматели получают возможность немедленно увеличивать размеры производства до желаемых размеров, не затрачивая значительных капиталов и значительного времени на постройку мастерских и т. п. А такое немедленное расширение производства очень часто предписывается условиями рынка, когда усиленный спрос является вследствие оживления какой-либо крупной отрасли промышленности (напр., железнодорожного строительства) или вследствие таких обстоятельств, как война и т. п.<<125>> Поэтому другую сторону того процесса, который мы охарактеризовали во II главе как образование миллионов сельскохозяйственного пролетариата, представляет из себя, между прочим, громадное развитие в пореформенную эпоху капиталистической работы на дому. "Куда же делись руки, освобожденные от занятий домашнего, в строгом смысле натурального, хозяйства, имевшего в виду свою семью и немногочисленных потребителей соседнего базара? Фабрики, переполненные рабочими, быстрое расширение крупного домашнего производства дают ясный ответ" ("Пром. Влад. губ.", III, 20. Курсив наш). Как велико должно быть в настоящее время в России число рабочих, занятых на дому предпринимателями в промышленности, это будет видно из цифр, приводимых в следующем параграфе.

VIII. ЧТО ТАКОЕ "КУСТАРНАЯ" ПРОМЫШЛЕННОСТЬ?
В двух предыдущих главах мы имели дело главным образом с той промышленностью, которую у нас принято называть "кустарною"; можно попытаться теперь дать ответ на поставленный в заголовке вопрос.
Начнем с некоторых статистических данных, чтобы судить о том, какие именно из анализированных выше форм промышленности фигурируют в литературе в общей массе "кустарных промыслов".
Московские статистики, в заключение своего исследования крестьянских "промыслов", подвели итоги всем и всяческим неземледельческим занятиям. Насчитали 141 329 чел. (т. VII, в. III) в местных промыслам (изготовляющих товары), причем однако сюда попали и ремесленники (часть сапожников, стекольщиков и мн. др.), распиловщики леса и пр. и пр. Не менее 87-ми тысяч из них представляют из себя (по нашему подсчету отдельных промыслов) рабочих на дому, занятых капиталистами.<<126>> Наемных рабочих по 54-м промыслам, о которых мы могли свести данные, 17 566 из 29 446, т. е. 59,65%. По Владимирской губ. мы получили такие итоги (по пяти выпускам "Пром. Влад. губ."): всего 18 286 работников в 31 промысле; из них 15 447 в промыслах с господством капиталистической работы на дому (в том числе 5504 наемных рабочих, т. е. наймитов, так сказать, второй степени). Затем 150 сельских ремесленников (из них 45 наемных) и 2689 мелких товаропроизводителей (из них 511 наемных). Итог капиталистически занятых рабочих равен (15 447 + 45 + 511 =) 16 003, т. е. 87,5%.<<127>> По Костромской губ. (на основании таблиц г. Тилло в "Трудах куст. ком.") насчитывается 83 633 местных промышленника, из них 19 701 лесных рабочих (тоже "кустари"!), 29 564 чел. домашних рабочих на капиталистов; около 19 954 чел. в промыслах с преобладанием мелких товаропроизводителей и около 14 414 сельских ремесленников.<<127>> По 9 уездам Вятской губ. насчитывается (по тем же "Трудам") 60 019 местных промышленников; из них 9672 мельника и маслобойщика; 2032 - ремесленники чистого типа (окраска тканей); 14 928 - отчасти ремесленники, отчасти товаропроизводители с громадным преобладанием самостоятельного труда; 14 424 - в промыслах, отчасти подчиненных капиталу; 14 875 - в промыслах с полным подчинением капиталу; 4088 - в промыслах с полным преобладанием наемного труда.<<128>> По данным "Трудов" об остальных губерниях мы составили таблицу тех промыслов, об организации которых имеются более или менее подробные данные. Получили 97 промыслов с 107 957 работниками, суммой произв. 21 151 тыс. руб. Из них в промыслах с преобладанием наемного труда и капиталистической работы на дому - 70 204 раб. (18 621 тыс. руб.); в промыслах, в которых наемные рабочие и рабочие, занятые капиталистами на дому, составляют лишь меньшинство - 26 935 раб. (1706 тыс. руб.); и, наконец, в промыслах с почти полным преобладанием самостоятельного труда - 10 818 раб. (824 тыс. руб.). По данным земско-статистических материалов о 7-ми промыслах Горбатовского и Семеновского уездов Нижегородской губ. насчитывается 16 303 кустаря, из которых 4614 работают на базар; 8520 - "на хозяина" и 3169 в наемных работниках; т. е. 11 689 капиталистически употребляемых рабочих. По данным пермской кустарной переписи 1894/95 г. из 26 тыс. кустарей - 6,5 тыс. (25%) наемных рабочих и 5,2 тыс. (20%) работающих на скупщика, т. е. 45% капиталистически употребляемых рабочих.<<129>>
Как ни отрывочны эти данные (других в нашем распоряжении не было), но они все-таки ясно показывают, что, в общем и целом, в число "кустарей" попадает масса капиталистически употребляемых рабочих. Напр., работающих по домам на капиталистов насчитывается (по вышеприведенным данным) свыше 200 тыс. чел. Это по каким-нибудь 50-60 уездам, из которых далеко не все обследованы сколько-нибудь полно. Во всей России таких рабочих должно быть, вероятно, до двух миллионов человек.<<130>> Прибавляя же к ним наемных рабочих у "кустарей", - число этих наемных рабочих, как видно из вышеприведенных данных, вовсе не так мало, как у нас иногда думают, - мы должны признать, что цифра 2 млн. промышленных рабочих, капиталистически занятых вне так называемых "фабрик и заводов", есть скорее цифра минимальная.<<131>>
На вопрос: "что такое кустарная промышленность?" изложенные в двух последних главах данные заставляют ответить так, что это - абсолютно непригодное для научного исследования понятие, под которое подводят обыкновенно все и всяческие формы промышленности, начиная от домашних промыслов и ремесла и кончая наемной работой в очень крупных мануфактурах.<<132>> Это смешение самых разнородных типов экономической организации, господствующее в массе описаний "кустарных промыслов",<<133>> было перенято без всякой критики и без всякого смысла экономистами-народниками, которые сделали гигантский шаг назад по сравнению, напр., с таким писателем, как Корсак, и воспользовались господствующей путаницей понятий для создания курьезнейших теорий. "Кустарная промышленность" рассматривалась как нечто экономически однородное, само себе равное, и противополагалась (sic!) "капитализму", под которым, без дальних околичностей, разумели "фабрично-заводскую" промышленность. Возьмите, напр., г. Н. -она. На стр. 79-ой "Очерков" вы прочтете заглавие: "капитализация (?) промыслов",<<134>> и затем прямо, без всяких оговорок или пояснений, "данные о фабриках и заводах"... Простота, как видите, умилительная: "капитализм" = "фабрично-заводская промышленность", а фабрично-заводская промышленность = то, что значится под этим заголовком в официальных изданиях. И на основании столь глубокого "анализа" со счета капитализма скидываются те массы капиталистически занятых рабочих, которые попадают в число "кустарей". На основании такого "анализа" совершенно обходится вопрос о различных формах промышленности в России. На основании такого "анализа" складывается один из самых нелепых и вредных предрассудков о противоположности нашей "кустарной" и нашей "фабрично-заводской" промышленности, об оторванности второй от первой, об "искусственности" "фабрично-заводской" промышленности и т. п. Это именно предрассудок, потому что никто никогда и не пытался даже прикоснуться к данным, которые по всем отраслям промышленности показывают самую тесную и неразрывную связь между "кустарной" и "фабрично-заводской" промышленностью.
Задача этой главы и состояла в том, чтобы показать, в чем именно состоит эта связь и какие именно особые черты техники, экономики и культуры представляет та форма промышленности, которая стоит в России между мелкой промышленностью и крупной машинной индустрией.

#1 "Заглоды" - так иногда назывались светелочники, владельцы помещения - светелки, сдававшие ее в аренду фабрикантам для установки ручных ткацких станов и сами работавшие в этой светелке. Заглода или светелочник, по договору с фабрикантом, отапливал помещение, ремонтировал его, доставлял ткачам сырье для производства пряжи, отправлял готовую продукцию хозяину, иногда исполнял обязанности приказчика по надзору за рабочими.
#2 Пустошь "Зимняк" находилась в 5 километрах от деревни Козловой Александровского уезда Владимирской губернии.
#3 Писцовые книги - основные документы для податного обложения жителей городов, сел и деревень, в которых указывался характер земель, достаток жителей, описывались улицы, слободы, монастыри, укрепления и т. п. Опись производилась на местах "писцами" - особыми комиссиями из центра. Наиболее древние писцовые книги относятся к концу XV века, но больше всего их сохранилось за XVII век.
#4 По закону 2 июня 1897 года был установлен рабочий день для промышленных предприятий и железнодорожных мастерских в 11? часов (10 часов для ночных работ). До этого закона рабочий день в России не был ограничен и доходил до 14-15 часов и более. Царское правительство вынуждено было издать закон 2 июня 1897 года под нажимом рабочего движения, руководимого ленинским "Союзом борьбы за освобождение рабочего класса". Подробный разбор закона и критику его Ленин дал в брошюре "Новый фабричный закон" (см. Сочинения, 5 изд., т. 2, стр. 263-314).
#5 Канительный промысел - изготовление тонких серебряных или золотых нитей для золотошвейных работ.
#6 Следующая далее таблица составлена на основании более подробной таблицы, помещенной в "Вестнике Финансов" № 42, 1898 г.
#7 До 1864 года тульские оружейники являлись крепостными, казенными (государственными) оружейниками и жили в особых слободах (казенная кузнецкая слобода и др.). Они разделялись на цехи: ствольный, ложевой, замочный, приборный и т. д. Для выполнения подсобных работ к тульским заводам были приписаны крепостные крестьяне нескольких деревень. Эти крестьяне готовили для оружейников древесный уголь, охраняли леса, приписанные к заводам, работали на заводских дворах. Ко времени освобождения от крепостной зависимости в Туле всего насчитывалось около 4 тысяч оружейных мастеров, из них 1276 мастеров работали на заводах и 2362 мастера - на дому; вместе с семьями оружейники составляли свыше 20 тысяч человек населения.
#8 Имеется в виду фабрика "Товарищество с.-петербургского механического производства обуви" (см. "Перечень фабрик и заводов". Петербург, 1897, № 13450, стр. 548-549).
1 О таком процессе возникновения капиталистической мануфактуры см. у Маркса. "Das Kapital", III, 318-320, русск. пер., 267-270.
"Мануфактура возникла не в недрах старинных цехов. Главой новейшей мастерской сделался купец, а не старый цеховой мастер" ("Misere de la pilosophie", 190). Основные признаки понятия мануфактуры, по Марксу, мы имели случай перечислить в другом месте. ["Этюды", 179. (См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 398-399 Ред.)]
2 "Das Kapital", I2, S. 383.
3 Ср. "Сборник стат. свед. по Моск. губ.", т. VII, в III (M. 1883), с. 63-64.
4 См. перечень важнейших поселений этого типа в следующей главе.
5 Примеры подобной путаницы будут приведены в следующей главе.
6 - бессмыслица. Ред.
7 См. "Проч. Влад. губ.", III. Приводить подробные данные о всех ткацких промыслах, описанных в литературе нашей кустарной промышленности, било бы и невозможно и излишне. Притом же в настоящее время в большинстве этих промыслов царит уже фабрика. О "кустарном ткачестве" см. еще "Сборник стат. свед. по Моск. губ.", т. VI и VII - "Труды куст. ком." - "Материалы по статистике ручного труда". - "Отчеты и исследования". - Корсак, l. c.
8 "Военно-стат. сборник" сумел насчитать во Владим. губ. в 1866 г. 98 шелковых фабрик (!) с 98 рабоч. и с суммой произв. на 4000 руб. (!) По "Указателю" за 1890 г. 35 фабрик - 2112 рабоч. - 936 тыс. руб. По "Перечню" за 1894/95 г. - 98 фабрик - 2281 раб. - 1918 тыс. руб. и еще 2477 рабочих "вне заведения, на стороне". Извольте-ка тут отличить "кустарей" от "фабрично-заводских рабочих"!
9 По "Указ." за 1890 г. вне Москвы позументных фабрик 10 с 303 раб., с суммой произв. 58 тыс. руб. А по "Сборнику стат. свед. по Моск. губ." (т. VI, в. II) - 400 заведений с 2619 рабоч. (из них 72.8% наемных), с суммой произв. 863 тыс. руб.
10 "Свод отчетов фабр. инспекторов за 1903 г." (СПБ. 1906) считает во всей Саратовской губернии 33 раздаточные конторы с 10 000 рабочих. (Прим. ко 2-му изд.)
11 Центр этого промысла - Сосновская волость, в которой земская перепись считала в 1886 г. 4626 дворов с населением в 38 тыс. душ об. пола; промышленных заведений 291. Всего по волости 10% дворов бездомовых (против 6,2% по уезду), 44,5% дворов без посева (против 22,8% по уезду). См. "Сборник стат. свед. по Сарат. губ.", т. XI. - Капиталистическая мануфактура и здесь, след., создала промышленные центры, отрывающие рабочих от земли.
12 Источники названы в тексте. Число заведений, примерно, в два раза меньше числа самостоятельных рабочих (52 завед. в Вас. Враге, 5+55+110 в селе Красном и 21 заведение в 4-х мелких селах). Напротив, цифра 8 для юр. Арзамаса и Выездной Слободы означает число "фабрик", а не рабочих.
13 Заметим, что приведенное графическое изображение является типичным изображением всех вообще русских промыслов, организованных по типу капиталистической мануфактуры: везде мы видим во главе промысла крупные заведения (относимые иногда к "фабрикам и заводам"), и полное подчинение им массы мелких заведений, одним словом, капиталистическую кооперацию, основанную на разделении труда и ручном производстве. Неземледельческий центр мануфактура образует точно так же не только здесь, но и в большинстве других промыслов.
14 Работают нагие, в температуре 22°-24° R. В воздухе носится тонкая и нетонкая пыль, шерсть и всякая дрянь из нее. Пол на "фабриках" земляной (именно в стирнях) и т. д.
15 Небезынтересно отметить здесь особый жаргон красносельцев; это - характерная черта территориальной замкнутости, свойственной мануфактуре. "В селе Красном фабрики по-матройски называются поварнями... Матройский язык принадлежит к числу многочисленных ветвей офеньского, из которых главных три: собственно офеньский, употребляющийся преимущественно во Владимирской губернии, галивонский - в Костромской и матройский - в Нижегородской и Владимирской губерниях" ("Труды куст. ком.", V, стр. 465). Только крупная машинная индустрии вполне разрушает земляческий характер общественных связей и ставит на их место национальные (и интернациональные) связи.
16 "Материалы к оценке земель Нижегородской губ.", т. XI, II.-Н. 1893. Стр. 211-214.
17 "Труды куст. ком.", VI.
18 "Отч. и иссл.", III.
19 "Пром. Влад. губ.", II.
20 "Пром. Влад. губ.", II, с. 271.
21 См. прилож. I к V гл., пром. № 27.
22 Некоторые из этих заведений попадали иногда в число "фабрик и заводов". См., напр., "Указ." за 1879 г., с. 126.
23 Ср. выше, гл. V. § VII.
24 "Сборник стат. свед. по Моск. губ.", VI, в. I, стр. 282-287.
25 См. "Труды куст. ком.", IX и "Отч. и иссл.", III.
26 По какой-то случайности подобные мастерские не попадали однако до сих пор в число "фабрик и заводов".
27 "Труды куст. ком.", II.
28 По земской статистике (вып. VII "Материалов". Н.-Н. 1892) в них числилось в 1889 г. 341 и 119 дворов, 1277 и 540 душ об. пола. Надельных дворов 253 и 103. Дворов с промыслами 284 и 91, в том числе не занимающихся земледелием 251 в 32. Безлошадных 218 и 51. Сдают наделы 237 и 53.
29 Ср. "Нижегородский сборник", т. IV, статья свящ. Рославлева.
30 "Очерк сост. куст. пром. в Пермской губ.", с. 158, в итогах таблицы есть ошибка или опечатка.
31 Ibid., с. 40 и 188 табл. По всей видимости, эти же самые заведения фигурируют и в "Перечне", с. 152. Для сравнения крупных заведений с мелкими мы выделили земледельцев-товаропроизводителей, см. "Этюды", стр. 156. (См. Сочинения. 5 изд., том 2. стр. 370-371. Ред.)
32 "Куст. пром. Перм. губ. на Сиб.-Уральской выставке", вып. III, стр. 47 и следующие.
33 См. земско-стат. сборники по Трубчевскому, Карачевскому, Орловскому уездам Орловской губ. Связь крупных мануфактур с мелкими крестьянскими заведениями видна также из того, что и в последних развивается употребление наемного труда напр., в Орловском уезде у 16 крестьян, - хозяев прядилен, - 77 рабочих.
34 В. Ильин, "Этюды", с. 176. (См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 396. Ред.)
35 См. точные данные пермской кустарной переписи об этом там же, с. 177. (См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 396. Ред.)
36 См. "Указ." и "Перечень" о той же Пермской губ., о том же селе Невьянский завод (неземледельческом), которое является центром "кустарного промысла".
37 Ср. наши "Этюды", с. 177-178. (См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 396-397. Ред.)
38 "Отч. и иссл.", I.
39 Ibid., III.
40 Крупных торговцев лесом 14 человек. У них есть перовые парни (стоимостью ок. 300 руб.), всего их в селе 24, и на каждой работает по 6 человек рабочих. Эти же торговцы раздают и материал рабочим, и кабалят их выдачей вперед денег.
41 Здесь уместно отметить вообще тот процесс, которым идет развитие капитализма в лесном деле. Лесопромышленники продают лес не в сыром виде, а нанимают рабочих, дают обделывать лес, изготовлять разные деревянные изделия и продают затем эти продукты. См. "Труды ком. и т. д.", VIII, стр. 1268, 1314. Также "Сборник стат. свед. по Орловской губ. Трубчевский у."
42 "Труды куст. ком", в II, 1879 г. - См. также земско-стат. "Материалы" по Семеновскому у., в. XI. 1893.
43 Приведенные нами статистические данные (прилож. I к V гл., пром. №2, 7, 26) охватывают лишь небольшую частичку всех игрушечников, по эти данные показывают появление мастерских с 11-18 рабочими.
44 "Сборник стат. свед. по Моск. губ.", т. VI, в. II, стр. 47.
45 "Труды куст. Ком.", IX.
46 "Материалы к оценке земель" по Горбатовскому уезду.
47 "Труды куст. ком.", IX.
48 Напр., во главе хомутанного промысла стоит 13 крупных хозяев, имеющих по 10-30 наемных рабочих и по 5-10 рабочих на стороне. Крупные рукавичники кроят рукавицы в своих мастерских (с 2-3 наемными рабочими) и раздают их шить на сторону 10-20 женщинам, эти последние делятся на пальчильщиц и тачалок, первые берут работу от хозяев и раздают вторым, эксплуатируя их при этом (свед. 1879 г.).
49 В 1889 г. из 1812 дворов (с 9241 жителем) 1469 не имело посева (в 1897 г. - 12 342 жит.) Села Павлове и Богородское отличаются от остальных селений Горбатовского уезда особенно слабым выселением населения, напротив, из всего числа отсутствующих крестьян Горбатовского уезда 14,9% проживают в Павлове, 4,9% - в Богородском. Прибыль населения с 1858 по 1889 г. по уезду == 22,1 %, а в селе Богородском = 42 %. (См. земско-стат. "Материалы".)
50 См. земско-стат. "Материалы" по указ. уездам - "Труды куст. ком.", IX и VI. - "Указ." и "Перечень" - "Отч. и иссл.", II.
51 В 1889 г. в нем было 380 дворов (все без посева) с 1305 жит. Во всей Катунской волости 90,6% дворов занято промыслами, 70,1% работников заняты только промыслами (т. е. не занимаются земледелием). По грамотности эта волость стоит много выше среднего по уезду, уступая в этом отношении лишь Чернорецкой волости - тоже неземледельческой и с очень развитыми судовыми промыслами. В с. Б. Мурашнине в 1887 г. было 856 дворов (из них 853 без посева) с 3473 душами обоего пола. По переписи 1897 г. Городец - 6330 жит., Б. Мурашнино - 5341, Юрино - 2189. Спасское - 4494, Ватрас - 3012.
52 "Труды куст. ком.", IX, с. 2567. Свед. 1880 г.
53 Положение рабочих на арзамасских фабриках лучше, сравнительно с положением рабочего сельского ("Труды куст. ком.", III, стр. 133).
54 Ibid., стр. 76.
55 "Труды куст. ком.", в. XI, с. 3084. (Ср. "Указ." за 1890 г.) В число кустарей попал крестьянин-земледелец Долгушин, имеющий завод с 60 рабочими. И таких кустарей несколько.
56 По "Указ." за 1890 г. ок. 27 хозяев, имеющих свыше 700 рабочих.
57 Ср. также "Перечень", с. 489, об известном "кустарном" селе Дунилове Шуйского у. Владим. губ. "Указ." за 1890 г. считал здесь 6 скорняжных заводов с 151 раб., а по данным "Трудов куст. ком." (в. X) в этом районе занято ок. 2200 скорняков и 2300 шубников; в 1877 г. считали до 5? тыс. "кустарей". Вероятно, по тому же типу организован промысел производства волосяных сит в том же уезде, занимающий ок. 40 деревень и до 4000 человек так наз. "мардассцев" (название всего района). Однородную организацию кожевенного и чеботарного промысла в Пермской губ. мы описали в "Этюдах", стр. 171 и следующие. (См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 388 и следующие. Ред.)
58 Вот сведения о "кустарях", относящиеся и 1894 году "Шитьем выделанных беличьих мехов занимаются беднейшие мещанки г. Каргополя и крестьянки Павловской волости. Платят им самую дешевую цену", так что швея зарабатывает в месяц лишь 2 р. 40 к. - 3 руб. на своем содержании, и должна для такой выработки (плата сдельная) сидеть, не разгибая спины, по 12 час. в сутки. "Работа очень изнуряет силы чрезвычайной напряженностью и усидчивостью". Число швей теперь до 200 ("Кустарная промышленность в Олонецкой губ.", очерк гг. Благовещенского и Гарязина. Петрозаводск, 1895. Стр. 92-93).
59 См. "Стат. временник Росс. империи", II, вып. III. СПБ. 1872. Материалы для изучения кустарной промышленности и ручного труда в России. Обраб. Л. Майковым. Статья В. А. Плетнева. Эта работа - лучшая по ясности описания всей организации промысла. Позднейшие работы дают ценные статистические и бытовые данные, но менее удовлетворительно разъясняют экономический строй этого сложного промысла. См., далее, "Труды куст. ком.", вып. VIII, статья г. Покровского. - "Отчеты и исследования", т. I.
60 Ср. "Отч. и иссл.": 7 групп промышленников: 1) торговцы кожев. товаром, 2) скупщики обуви, 3) хозяева крупных мастерских (5-6 чел.),которые производят заготовку и раздают товар на дом, 4) хозяева мелких мастерских с наемн. раб.; тоже раздают работу на дома, 5) одиночки работающие либо на рынок, либо на хозяев [sub (под. Ред.) 3 и 4), 6) наемные рабочие (мастера, подмастерьи, мальчики), 7) "колодочники, насекалы, а также хозяева и рабочие мастерских посадочных, смазочных и клееночных" (стр. 227, l. c.). Число жителей в с. Кимрах, по переписи 1897 года, - 7017.
61 "Пильщик" пилит колодки для щеток, "вертел" провертывает в них дырочки, "чистил" чистит щетину, "кустарник" "сажает" щетину, "столяр" наклеивает фанеры на щетки ("Сборник стат. свед. по Моск. губ.", т. VI, в. 1, стр. 18).
62 Заметим, что в этом промысле, равно как и в вышеописанных ткацких промыслах, капиталистическая мануфактура представляет из себя, собственно, экономику вчерашнего дня. Пореформенная эпоха характеризуется превращением этой мануфактуры в крупную машинную индустрию. Число гжельских заводов, применяющих паровые двигатели, составляло в 1866 г. - 1, в 1879 г. - 2, в 1890 г. - 3 (поданным "Ежег. мин-ва фин.", в. I, и "Указ." за 1879 и 1890 гг.).
63 См. выше о более высокой грамотности населения в Павлове и Ворсме и о переселении крестьян из деревень в эти центры.
64 Данные земско-стат. "Материалов" и "Доклада" г. Анненского, а также исследования А. И. Потресова (см. выше). О Муромском районе цифры приблизительны. Число жителей, по переписи 1897 г., в Ворсме - 4674, в Павлове - 12 431.
65 Приведенные данные выражают это главенство далеко не в полной степени. Излагаемое в тексте ниже показывает, что кустари, работающие на базар, еще более подчинены капиталу, чем работающие на хозяев, а эти последние еще более, чем наемные рабочие. Павловские промыслы особенно рельефно показывают ту неразрывную связь торгового и промышленного капитала, которая свойственна вообще капиталистической мануфактуре в ее отношении к мелким производителям.
66 В понижении заработков важную роль играет также связь с землей. Деревенские кустари "в общем зарабатывают меньше павловских замочников" (Анненский, "Доклад", с. 61). Правда, надо принять во внимание, что у первых бывает свой хлеб, но все же "положение рядового деревенского кустаря едва ли можно признать благоприятнее положения среднего павловского замочника" (61).
67 При кризисах бывает и так, что работают буквально даром, меняют "белый на черный", т. е. готовые изделия на сырье, и бывает это "довольно часто" (Григорьев, ibid., 93).
68 Данные "Указ." и "Перечня" о всем районе, включая села Селитьбу и Вачу, с их районами. "Указ." за 1890 г., несомненно, включил рабочих на стороне в общее число фабрично-заводских рабочих; мы определили число рабочих на стороне приблизительно, ограничившись поправкой по двум крупнейшим заведениям (Завьяловых и Ф. Варыпаева). Для сравнимости числа "фабрик и заводов" по "Перечню" и по "Указателям", необходимо взять только заведения с 15 и более рабочими (см. об этом подробнее в наших "Этюдах", статью "К вопросу о нашей фабр.-зав. статистике"). (См. Сочинения, 4 изд., том 4. Ред.)
69 В одной отрасли павловской промышленности, именно в замочном производстве, происходит, наоборот, уменьшение числа мастерских с наемными рабочими. А. Н. Потресов (l. c.), подробно констатировавший этот факт, указал и его причину: конкуренцию замочной фабрики в Ковенской губ. (фабрика бр. Шмидт - в 1890 г. - 500 рабочих, 500 тыс. руб. производства, в 1894/95 г. - 625 рабочих, 730 тыс. руб.).
70 "Труды куст. ком.", IX. Число жителей в с. Безводном в 1897 г. - 3296.
71 "Отч. и иссл.", т. I. - "Перечень" указывает в этом районе 4 "фабрики" с 21 рабоч. в заведении и с 29 рабоч. на стороне, суммой произв. 68 тыс. руб.
72 "Отч. и исслед.", I, стр. 186.
73 Прил. I к V главе, пром. № 29.
74 Ibid., № 32.
75 "Сборник стат. свед. по Моск. губ.", т. VII, в. I, ч. 2, и "Пром. Богор. у. в 1890 г."
76 См., напр., "Перечень", № 8819.
77 "Труды куст. ком.", в. VI, исслед. 1880 г. - "Отч. и исслед.", т. I (1888-1889), ср. стр. 271: "почти все производство сосредоточено в мастерских с наемными рабочими". Ср. также "Обзор Яросл. губ.", вып. II, Яр. 1896, стр. 8, 11. - "Перечень", стр. 403.
78 Прилож. I к V гл., пром. № 19 и 30.
79 У медников требуется в мастерской 5 исполнителей различных операций, у подносчиков minimum - 3, а "нормальная мастерская" требует 9 рабочих. "На обширных заведениях" применяется "утонченное разделение труда", "имеющее в виду увеличение производительности" (Исаев, l. c., 27 и 31).
80 "Указ." за 1890 г. считает в районе Загарья 14 заводов с 184 раб. и суммой произв. 37 тыс. руб. Сравнение этих цифр с вышеприведенными данными земской статистики показывает, что фабрично-заводская статистика и в этом случае схватила лишь верхушки широко развитой капиталистической мануфактуры.
81 Ср. "Куст. пром. Богор. уезда".
82 "Труды куст. ком.", в. IX, статья г-на А. Тилло. - "Отч. и иссл.", т. III (1893 г.). Промысел все развивается. Ср. корреспонденцию в "Русск. Вед." за 1897 г., № 231. "Вестн. Фин.", 1898, № 42. Сумма производства более 1 млн. руб., из которого ок. 200 тыс. руб. получают рабочие и ок. 300 тыс. руб. - скупщики и торговцы.
83 "Каждый род и даже каждая часть изделий между красносельскими кустарями имеет своих мастеров, и потому весьма редко можно встретить, чтобы в одном доме работали кольца и серьги, браслеты и брошки и т. п.; обыкновенно одно какое-либо изделие приготовляется по частям рабочими-специалистами, живущими не только в разных домах, но даже и в разных селениях" ("Отч. и иссл.", т. III, с. 76).
84 "Вестн. Фин.", 1898 г., № 42.
85 См. статью г-на В. Борисова в "Трудах куст. ком.", в. IX.
86 Тульский кузнец Никита Демидов Антуфьев приобрел расположение Петра Великого, устроив завод против г. Тулы, и получил в 1702 году Невьянский завод. Потомки его - известные уральские горнопромышленники Демидовы.
87 "Труды куст. ком.", вып. X, прекрасное описание г. Манохиным самоварного промысла в Суксуне Пермской губ. Организация та же, что и в Тульской. Ср. там же, вып. IX, статья г. Борисова о кустарных промыслах на выставке 1882 г.
88 По-видимому, есть аналогичные черты в организации слесарных промыслов г. Тулы и окрестностей. Г-н Борисов считал в 1882 г., что этими промыслами занято 2-3 тыс. рабочих, производящих изделий на сумму ок. 2? млн. руб. Подчинение этих "кустарей" торговому капиталу очень велико. Скобяные "фабрики" Тульской губ. имеют тоже иногда рабочих на стороне (ср. "Перечень", с. 393-395).
89 Развитие гармонного производства интересно так же, как процесс вытеснения первобытных народных инструментов и процесс создания широкого, национального рынка. Без такого рынка не могло бы быть детального разделения труда, а без разделения труда не достигалась бы дешевизна продукта. "Благодаря дешевизне (своей) гармонии почти повсеместно вытеснили первобытный струнный народный музыкальный инструмент - балалайку" ("Труды куст. коч.", в. IX, с. 2276).
90 Перепись г. Тулы 29 ноября 1891 г. насчитала в городе 36 заведений, торгующих гармониями, и 34 гармонные мастерские (см. "Памятную книжку Тульской губ. на 1895 г.", Тула, 1895).
91 Ограничимся одним примером. В слободе Борисовке Грайворонского уезда Курской губ. существует иконописный промысел, занимающий ок. 500 человек. Мастера обходятся большею частью без наемных рабочих, но держат учеников, работающих по 14-15 час. в сутки. Предположение об устройстве рисовальной школы мастера эти встретили враждебно, опасаясь лишиться даровой рабочей силы в лице учеников ("Отч. и иссл.", I, 333). При работе на дому положение детей в капиталистической мануфактуре нисколько не лучше положения учеников, ибо домашний рабочий вынужден до nec plus ultra (до крайних пределов. Ред.) удлинять рабочий день и напрягать все силы семьи.
92 "Домашняя форма крупного производства и мануфактура являются неизбежным и до известной степени даже желательным исходом для мелкой самостоятельной промышленности, когда она охватывает громадный район" (Харизоменов в "Юрид. Вестн.", 1883, № 11, с. 435).
93 Почему мог создать эту связь только капитал? Потому что товарное производство порождает, как мы видели, раздробленность мелких производителей и полное разложение их, потому что мелкие промыслы оставили в наследство мануфактуре капиталистические мастерские и торговый капитал.
94 "Пром. Влад. губ.", IV, 22.
95 Ib., III. 63.
96 В 1890 г. - 514 раб., 600 тыс. руб. производства; в 1894/95 г. - 845 раб., 1 288 тыс. руб.
97 Очень метко характеризует это явление термин: "оптовые ремесла". "С XVII века, - читаем у Корсака, - сельская промышленность стала заметнее развиваться: целые деревни, особенно подмосковные, лежащие на больших дорогах, занялись производством одного какого-либо ремесла; жители одних сделались кожевниками, других - ткачами, третьих - красильщиками, тележниками, кузнецами и т. п. К концу прошлого столетия этих оптовых ремесл, как называют их некоторые, развилось в России очень много" (l. c., 119-121).
98 Ограничимся двумя примерами: знаменитый павловский замочник Хворов делал замки по 24 штуки на золотник; отдельные части таких замков доходили до величины булавочной головки (Лабзин, l. c., 44). Один игрушечник Московской губ. почти всю свою жизнь стоял на отделке запряжных коней и дошел до того, что в день отделывал до 400 штук ("Сборник стат. свед. по Моск. губ.", т. VI, в. II, с. 38-39).
99 Как характеризует г. Григорьев павловских кустарей. "Мне встретился один из таких рабочих, работающий 6 лет у одних и тех же тисков и простоявший своей голой левой ногой углубление больше чем в полтолщины половой доски; он о горькой иронией говорил, что хозяин хочет прогнать его, когда он простоит доску насквозь" (назв. соч., с. 108-109).
100 Беличий промысел в Каргопольском уезде, ложкарный в Семеновском.
101 Ввозное (т. е. не местное) сырье обрабатывают ткацкие промыслы, павловские, гжельские, пермские кожевенные и мн. др. (ср. "Этюды", с. 122-124). (См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 329-332. Ред.)
102 Г-н В. В. уверяет в своих "Очерках куст. пром.", что "у нас... очень мало кустарных уголков, вовсе оставивших сельское хозяйство" (36) - мы показали выше, что их, напротив, очень много - и что "те слабые проявления разделения труда, которые мы наблюдаем в нашем отечестве, должны быть приписаны не столько энергии промышленного прогресса, сколько неподвижности размеров крестьянского землевладения..." (40). Того обстоятельства, что эти "кустарные уголки" отличаются особым укладом техники, экономики и культуры, что они характеризуют особую статью развития капитализма, г. В. В. не замечает. Важно то, что "промышленные села" большею частью получили "низший надел" (39) - (в 1861 г., когда их промышленная жизнь измерялась десятками, а иногда и сотнями лет!) - и, разумеется, не будь этого попущения начальства, не было бы и капитализма.
102 "Das Kapital", I, 779-780.
104 Важность этого факта заставляет нас дополнить приведенные в § II данные еще нижеследующими. Слобода Бутурлиновка Бобровского уезда Воронежской губ. - один из центров кожевенного производства. Дворов 3681, из них 2383 не занимаются земледелием. Жителей Солее 21 тыс. чел. Дворов с грамотными 53% против 38% по уезду (земско-стат. сборник по Бобровскому уезду). Слобода Покровская и село Балаково Самарской губ. имеют каждое свыше 15 тыс. жит., из которых особенно много сторонних. Бесхозяйных 50% и 42%. Грамотность выше среднего. Статистика отмечает, что торгово-промышленные селения вообще отличаются большей грамотностью и "массовым появлением бесхозяйных дворов" (земско-стат. сборники по Новоузенскому и Николаевскому уездам). - О более высоком культурном уровне "кустарей" ср. еще "Труды пуст. ком.", III, с. 42; VII, с. 914, Смирнов, l. c., с. 59, Григорьев, l. c., с. 106 и сл.; Анненский, l. c., с. 61, "Нижегородский сборник", т. II с. 223-239, "Отч. и иссл.", II, с. 243; III, 151. Затем "Пром. Влад. губ.", III, с. 109 - живая передача того разговора, который вел исследователь, г. Харизоменов, со своим возницей - ткачом шелка. Ткач этот жестоко и резко нападал на "серую" жизнь крестьян, на низкий уровень их потребностей, на их неразвитость и пр. и закончил восклицанием: "Эх, господи, подумаешь, из-за чего только люди живут!" Давно уже замечено, что русский крестьянин всего более беден сознанием своей бедности. О мастеровом капиталистической мануфактуры (не говоря уже о фабрике) приходится сказать, что в этом отношении он - человек сравнительно очень богатый.
105 Н. Овсянников. "Отношения верхней части Поволжья и Нижегородской ярмарке". Статья в "Нижег. сборнике", т. II (Н.-Н. 1869). Автор опирается на данные о с. Кимрах 1865 года. Обзор ярмарки сопровождается у этого писателя характеристикой общественно-экономических отношений в тех промыслах, которые представлены на ярмарке.
106 Совершенно точно так же, как и их идеологи-народники.
107 Для единичных героев самодеятельности (вроде Душкина в "Павловских очерках" В. Короленко) такое превращение в мануфактурный период еще возможно, но, конечно, не для массы неимущих детальных рабочих.
108 Прибавим к вышеизложенным еще один пример. В мебельном промысле Московской губ. (свед. 1876 г. из книги г. Исаева) крупнейшие промышленники - Зенины, которые ввели производство дорогой мебели и "воспитали целые поколения искусных ремесленников". В 1845 г. они устроили свой пильный завод (в 1894/95 г. - 12 тыс. руб., 14 рабочих, паровой двигатель). Заметим, что всего в этом промысле считали 708 заведений, 1979 рабочих, из них 846 = 42,7% наемных, и сумма произв. 459 тыс. руб. С начала 60-х годов Зенины переходят к закупке материала оптом в Н.-Новгороде, покупают тес вагонами по 13 руб. сотню, продавая мелким кустарям по 18-20 руб. В 7 деревнях (имеющих 116 работников) большинство продает мебель Зенину, имеющему в Москве склад мебели и фанер с оборотом до 40 тыс. руб. (устроен в 1874 г.). На Зениных работает до 20 одиночек.
109 Вот призер для иллюстрации сказанного в тексте. В селе Негине Трубчевского уезда Орловской губ. есть маслобойный завод с 8 раб., с суммой произв. 2 тыс. руб. ("Указ." за 1890 г.) По-видимому, этот маленький заводик указывает на то, что роль капитала в местном маслобойном производстве очень слаба. Но слабое развитие промышленного капитала означает лишь громадное развитие торгового и ростовщического капитала. Из земско-стат. сборника мы узнаем о данном селении, что из 186 дворов - 160 совершенно закабалены местным заводчиком, который даже платит ад них всех подати, ссужает им все необходимое (и это в течение многих и многих лет), получая в уплату долга коноплю по пониженной цене. И в подобной же кабале находится масса крестьян Орловской губ. Можно ли при таких условиях радоваться слабому развитию промышленного капитала?
110 Можно себе представить поэтому, каково получится изображение экономической организации подобных "кустарных промыслов", если крупных мануфактуристов выделить из рассмотрения (ведь это не кустарная, а фабрично-заводская промышленность!), а "скупщиков" представить явлением "по существу дела совершенно излишним и вызванным лишь неустройством сбыта продуктов" (г. В. В. "Очерки куст. пром", 150)!
111 И в Западной Европе, как известно, мануфактурный период капитализма отличался широким развитием работы на дому, напр., в ткацких промыслах Интересно отметить, что, описывая, как классический пример мануфактуры, часовое производство, Маркс указывает, что циферблат, пружинка и ящик часов редко изготовляются в самой мануфактуре, что вообще детальный рабочий нередко работает на дому ("Das Kapital", I, 2-te Aufl., S. 353-354).
112 Поэтому, между прочим, фабрика и ведет борьбу против подобных посредников, напр., против "штучников" - рабочих, от себя нанимающих подручных рабочих. Ср. Кобеляцкий. "Справочная книга для фабрикантов и пр.". СПБ. 1897, стр. 24 и следующие. Фактами, свидетельствующими о безмерной эксплуатации кустарей посредниками при раздаче работы на дома, кишит вся литература о кустарных промыслах. Укажем для примера на общий отзыв Корсака, l. c., с. 258, на описания "кустарного" ткачества (цит. выше), на описания женских промыслов в Моск. губ. ("Сборник стат. свед. по Моск. губ.", т. VI и VII) и мн. др.
113 Г-жа Горбунова, описавшая женские промыслы, ошибочно считает 18 коп. и 37 р. 77 к., оперируя только с средними данными о каждом промысле и не принимая во внимание различного числа работниц в разных промыслах.
114 "Сборник стат. свед. по Моск. губ.", т. VII, вып. II, с. 104.
115 Ibidem, с. 285.
116 "Пром. Влад. губ.", III, 63. Ср. Ibidem, 250.
117 "Отч. и иссл.", I, 218. Ср. ibid., 280: показание фабриканта Иродова, что для него выгоднее раздавать работу ручным ткачам на дома.
118 Примеры задолженности рабочих хозяевам в щеточном промысле Московской губ. ("Сборник стат. свед. по Моск. губ.", т. VI, в. I, с. 32), в гребенном (ibid., 261), в игрушечном (VI, в. II, 44), в камушном и т. д. и т. д. В шелковом промысле ткач крутом в долгу перед фабрикантом, который платит за него подати и вообще "берет ткача в аренду, как арендуют землю" и пр. ("Пром. Влад. губ.", III, 51-55).
119 - наемный раб. Ред.
120 - долговой раб. Ред.
121 "Конечно, - читаем мы о кузнецах Нижегородской губ., - и здесь хозяин эксплуатирует труд рабочего, но в меньших размерах (?), я притом делается это как-то патриархально, с общего согласия (!), без всяких недоразумений" ("Труды куст. ком.", IV, 199).
122 Конечно, во всяком капиталистическом обществе всегда будет сельский пролетариат, соглашающийся брать домашнюю работу на самых худших условиях, но устарелые учреждения усиливают область применения домашней работы и затрудняют борьбу с ней. Еще Корсак в 1861 г. указывал на связь громадного распространения у вас домашней работы с нашими аграрными порядками (l. c. 305-307).
123 Мы уже видели, что крупные хозяева-промышленники, скупщики, светелочники, мастерки - в то же время и зажиточные земледельцы. "Мастерок, - читаем мы, напр., в описании ткачества позумента в Моск. губ. ("Сборник стат. свед. по Моск. губ.", т. VI, в. II, с. 147), - точно такой же крестьянин, как и его ткач, только имеющий лишнюю против того избу, лошадь и корову в имеющий, может быть, возможность пить чай всею семьею два раза в день".
124 Эта ошибка народников тем грубее, что большинство из них хочет следовать теории Маркса, который в самых решительных выражениях подчеркнул капиталистический характер "современной домашней работы" и специально указал на то, что эти домашние рабочие составляют одну из форм относительного перенаселения, свойственного капитализму ("Das Kapital", I2, S. S. 503 u. ff.; 668 u. II.; гл. 23, § 4 особенно)
125 Один примерчик. В Моск. губ. широко распространен портняжный промысел (всего в губернии земская статистика считала в конце 1870-х годов 1123 местных портных и 4291 отхожих), причем большая часть портных работает на московских торговцев готовым платьем. Центр портняжного промысла - Перхушевская волость Звенигородского у. (см. данные о перхушевских портных в прилож. I к V гл., пром. № 36). Особенно хороши были дела у перхушевских портных во время войны 1877 года. Работали военные палатки, по заказу особых подрядчиков, и мастерки получали при этом "пользы" 5-6 руб. в день - при 3-х швейных машинах и 10 поденщицах. Поденщицам платили по 20 коп. в день. "Говорят, что в это горячее время в Шадрине (главное село Перхушевской волости) жило поденщиц из разных окрестных селений более 300 человек" ("Сборник стат. свед. по Моск. губ.", т. VI, в. II, I. с., 256). "В это время перхушевские портные, собственно владельцы мастерских, успели заработать так много, что почти все отлично обстроились" (ibid.). Эти сотни поденщиц, занятые, может быть, раз в 5-10 лет горячей работой, должны быть постоянно наготове, в рядах резервной армии пролетариата.
126 Напомним, что г. Харизоменов (цит. выше статья) считал, что из 102 245 работников в 42-х промыслах Моск. губ. - 66% занято в промыслах с безусловным господством домашней системы крупного производства.
127 "К сожалению, мы не имеем возможности ознакомиться с новейшей работой о кустарной промышленности в Ярославской губ. ("Кустарные промыслы". Изд. стат. бюро Яросл. губ. земства. Ярославль, 1904). Судя по обстоятельной рецензии в "Русск. Вед." (1904, № 248), это - чрезвычайно ценное исследование. Кустарей в губернии считается 18 000 (ф.-з. рабочих в 1903 г. считали 33 898). Промыслы падают. Предприятий с наемными рабочими 1/5. Наемных рабочих - 1/4 всего числа кустарей. В заведениях с 5 и более рабочими занято 15% всего числа кустарей. Ровно половина всех кустарей работает на хозяев из хозяйского материала. Земледелие в упадке: 1/6 кустарей без лошадей и коров; 1/3 обрабатывает землю наймом; 1/5 беспосевных. Заработок кустаря - 1? рубля в неделю! (Прим. ко 2-му изданию.)
128 Все эти цифры приблизительны, ибо точных данных источник не сообщает. В числе сельских ремесленников - мельники, кузнецы и пр. и пр.
129 См. "Этюды", с. 181-182. В число "кустарей" вошли здесь и ремесленники (25%). Исключая ремесленников, получим 29,3% наемных рабочих да 29,5% работающих на скупщика (стр. 122), т. е. 58,8% капиталистически употребляемых рабочих. (См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 401- 402 и 329. Ред.)
130 Напр., в конфекционной индустрии капиталистическая работа на дому особенно развита, а эта индустрия быстро развивается. "Спрос на такой предмет первой необходимости, как готовое платье, с каждым годом увеличивается" ("Вестн. Фин.", 1897, № 52, обзор Нижегородской ярмарки). Только с 80-х годов это производство развилось в громадных размерах. В настоящее время в одной Москве производится готового платья на сумму не менее 16-ти млн. руб., при числе рабочих до 20 тыс. чел. Во всей России производство это, предполагают, достигает суммы 100 млн. руб. ("Успехи русской промышленности по обзорам экспертных комиссий". СПБ. 1897, с. 136-137). В С.-Петербурге перепись 1890 г. насчитала в конфекционном производстве (группа XI, классы 116-118) 39 912 чел., считая и семьи промышленников, в том числе 19 тыс. рабочих, 13 тыс. одиночек с семьями ("С.-Петербург по переписи 15 декабря 1890 года"). По переписи 1897 года всего в России считается занятых производством одежды 1 158 865 чел., при них членов семей 1 621 511; итого 2 780 376 чел. (Прим. ко 2-му изд.)
(Пометка: "(Прим. ко 2-му изд.)" относится лишь к последней фразе примечания, начиная со слов: "По переписи 1897 года..."; остальная часть примечания имеется и в первом издании. Ред.)
131 Напомним, что число "кустарей" в России считают не менее 4-х миллионов человек (цифра г-на Харизоменова. Г-н Андреев считал 7? млн. чел., но его приемы чересчур размашисты); след., приведенные в тексте итоговые данные охватывают ок. 1/10 части общего числа "кустарей".
132 Ср. "Этюды", с. 179 и следующие. (См. Сочинения, 5 изд., том 2, стр. 399 и следующие. Ред.)
133 Желание удержать термин "кустарничества" для научного определения форм промышленности повело в нашей литературе к чисто схоластическим рассуждениям и дефинициям этого "кустарничества". Один ученый "понимал" под кустарями только товаропроизводителей, другой включал ремесленников; один считал необходимым признаком связь с землей, другой допускал исключения; один исключал наемный труд, другой допускал в числе, напр., до 16 рабочих и т. д. и т. д. Само собою разумеется, что от подобных рассуждений (вместо исследования разных форм промышленности) никакого толку и быть не могло. Заметим, что живучесть особого термина "кустарничество" объясняется более всего сословностью русского общества: "кустарь" - это промышленник низших сословий, которого можно опекать и насчет которого можно, без стеснения, прожектерствовать; форму промышленности при этом не различают. Купца же и дворянина (хотя бы они были и мелкими промышленниками) "к кустарям" редко когда отнесут. "Кустарные" промыслы - это обыкновенно всяческие крестьянские и только крестьянские промыслы.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел Экономика и менеджмент