Кокорев В. Экономические провалы

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЭКОНОМИЧЕСКИЕ ПРОВАЛЫ ПО ВОСПОМИНАНИЯМ С 1837 Г . (ОЧЕРКИ, ДОПОЛНЕНИЯ И ВЫВОДЫ)

В предисловии к экономическим провалам сказано: "Дабы губительное действие провалов было, по возможности, исправлено, надобно, прежде всего, знать их корень и горечь последствий".

Кроме необходимости обнаружить корни бедствий и порожденную ими горечь для русской жизни, надобно вывести наружу и главную причину всех провалов, заключающуюся в полном пренебрежении к советам, мыслям и предостережениям, исходившим в свое время из народной среды от лиц, желавших предохранить нашу жизнь от злополучных последствий. Все эти сердобольные попечения были с досадою отвергаемы, и что же вышло? Никто из лиц, не внимавших народным мыслям, к сожалению, не может теперь выступить с доказательствами о несуществовании провалов. Никто из лиц, предостерегавших от провалов, также не может упрекнуть себя в том, что их взгляды и соображения были не верны.

Итак, корабль русской жизни несется теперь по волнам сильно бушующего экономического моря. Кормчему предстоит решить, на который берег направить руль: на тот ли, где отрицают народное здравомыслие, или на тот, где желают усвоить для жизни это здравомыслие и достигнуть через то прекращения бедствий. Пойдем ближе к делу.

Первый провал: крупная мнимо-серебряная единица

За два года до введения этой единицы, во всех сословиях заявлялись предостережения с выражением вредных от этого последствий. Никто не находил нужным возвышать стоимость жизни и приучать русских людей к широким расходам; но в это время еще никому не приходило в голову, чтобы крупная единица произвела другое зло, переместив за границу всю массу нашей золотой и серебряной монеты. Эту беду увидали лишь тогда, когда монета исчезла на всех внутренних рынках.

Второй провал: опоздание в сооружении железной дороги от Москвы к Черному морю

По этому вопросу было также несколько предостережений, и не только со стороны коммерсантов, но и со стороны князя М.С. Воронцова (бывшего тогда новороссийским генерал-губернатором) и князя Кочубея. Когда был решен вопрос о Николаевской дороге, оба князя представили проекты о сооружении линии от Москвы к Черному морю, являясь здесь частными предпринимателями, единственно в видах отечественной надобности; но и эта мера спасения не имела успеха . Что же последовало?

За опоздание в сооружении дороги к Черному морю Россия заплатила разрушением Севастополя, уничтожением Черноморского флота, потерею сотен тысяч храброго войска и преждевременно проводила в могилу Императора Николая Павловича, драгоценное здоровье которого было потрясено поражением русской военной силы. Затем холмы Севастополя покрылись могилами его славных защитников, и все это закончилось унизительным Парижским миром и началом накопления огромной массы внешних долгов.

Третий провал: разрешение ввозить Американский хлопок в сырце без всякой пошлины

Ни от кого никаких предостережений о вредных последствиях беспошлинного ввоза хлопка не было, а напротив, все восхищались тем, что в Москве, Шуе и Иванове сооружаются - в виде башен - высокие дымогарные фабричные трубы. Из всех людей того времени я знаю только одного, Николая Арсеньевича Жеребцова, который, имея привычку острить, говорил, что в эти трубы Россия вылетит в трубу, и затем развивал вредные последствия от уничтожения льняных посевов и платежа денег за хлопок.

Четвертый провал: уничтожение в Кяхте разменной торговли

Тут было множество предостережений из Москвы, из Кяхты, из Пермской губернии и со всего Сибирского тракта, от фабрикантов и от оптовых чайных торговцев; но их мольбы не обратили на себя никакого внимания. Судя по тому, что разрушение меновой чайной торговли не возбуждает и доселе никакого разговора ни в правительстве, ни в обществе, ложно заключить, что сознание вреда еще не вошло в наши мысли. Быть может, это сознание явится при дальнейшем упадке кредитного рубля, и мы увидим, как высасывает нашу финансовую силу приобретаемый нами не на мену, а на деньги чай. Тогда конечно мы подсчитаем в цифрах, сколько каждый год нам приходилось тратить монеты на чай вместе с покупкою Американского хлопка.

Пятый провал: Главное общество российских железных дорог

Почти все сословия были против этого общества, потому что появление его глубоко оскорбляло всех русских людей. Всюду говорили: когда нужна наша жизнь и кровь и наше достояние, в то время мы в цене, а когда является внутреннее благоустройство и возможность наживы, тогда вместо нас обращаются к Французам. Главное Общество вытянуло из России десятки миллионов и не подверглось никакому взысканию за нарушение своих обязательств перед правительством .

Шестой провал: Фирма "они"

При образовании этой фирмы никто не подозревал об ее существовании, но потом, когда стали распространяться ее законопроекты, ловко задрапированные в мантию либерализма, их принимали во всех сословиях сочувственно; когда же началось действие законопроектов, тогда пошел по России стон и вопль.

Причиною стона было то, что либеральные нововведения, уничтожив для помещиков кредит, лишили десятки тысяч помещичьих семейств возможности жить в своих имениях. На почве этого бедствия вырос нигилизм. Очень часто случалось, что при обращении помещиков к правительству за ссудою нескольких сот рублей для расчета за жнитво и пашню, им отвечали в таком смысле: майся, как знаешь, что нам за дело до тебя! Затем фирме "они" вполне принадлежит распространение пьянства посредством безграничного числа кабаков, разрушение сельского хозяйства от уничтожения мелких винокурен и вовлечение России в заграничные займы, вследствие недопущения русского народа кредитовать правительство своим трудом с получением за этот труд беспроцентных бумаг. Совокупность этих зол, конечно, гораздо более причинила вреда России, чем 1812 г ., Севастополь, холера и все другие пережитые нами бедствия.

Седьмой провал: сооружение железных дорог

без предварительного устройства рельсовых и

локомотивных заводов, равно заводов вагонных

и прочих принадлежностей железнодорожного дела

По этому вопросу не было слышно никакого предварительного возражения, вероятно оттого, что если образовано Главное, якобы русское, общество железных дорог с французами во главе, то уже все Русские люди, поникнув духом, находили невозможным даже помышлять об устройстве таких заводов, из которых изделия надобно сдавать во французские руки и подвергаться всевозможным притеснениям.

Сооружение железных дорог, с выпиской всех принадлежностей из-за границы, возвысило их ценность и увеличило нашу задолженность на сотни миллионов. Впоследствии стали образовываться и в России заводы для железнодорожных принадлежностей, но образование это шло очень вяло без поддержки правительства, и заводы стали появляться в то время, когда более половины дорог было уже построено.

Восьмой провал: акцизная питейная система

Здесь предупреждения о вредных последствиях сыпались со всех сторон: все сословия, духовенство, дворянство, купечество, мещанство, крестьянство восставали против свободной продажи вина, желая, вместе с тем, чтобы монополия откупа была заменена монополией казны, без увеличения мест продажи. Никто этим возгласам не внимал, и затем последовало с 1863 г . введение в действие вольной продажи хлебного вина.

Этот провал можно сравнить разве с древним нашествием монголов. Все повержено в прах: жизнь мелкопоместных помещиков, жизнь крестьян, существование сельского скотоводства во всех северных губерниях и т. д. На этой почве выросло небывалое ядовитое растение: из пропившихся крестьян образовался сначала бездомок, а потом безбожник и отчаянный анархист.

Девятый провал: предоставление винокурения всем сословиям

Это произошло так моментально, что в обществе не успел еще сложиться никакой предварительный голос. От этой винокуренной равноправности прервалась уже всякая связь северного винокурения с сельским хозяйством.

Десятый провал: ересь, заключающаяся в том, чтобы не пользоваться народным кредитом посредством выпуска внутренних платежных знаков

Вся Россия, за исключением, может быть, одной трехсоттысячной ее части, поврежденной западными учениями, неприложимыми к нашему быту, удивлялась, что русский Царь, не желая кредитоваться у своего народа, жаждущего работы и верящего в свои платежные знаки, в то же время занимает у иностранцев за дорогие проценты и со скидкою с цены своих обязательств (получали семь гривен, а обязывались платить рубль), а уплату всех этих тяжелых займов возлагает на русский народ.

Одиннадцатый провал: сибирское золото и тариф

Никогда никаких предостережений не раздавалось ни в обществе, ни в народе до 60-х годов; но когда увидали, что мы делаем займы за границей, то все невольно задали себе вопрос: куда же пропало наше сибирское золото? С того времени уже постоянно слышались во всех сословиях желания о возвышении тарифа, в силу чего был назначен в 1868 году тарифный пересмотр, который вовсе не удовлетворил патриотических ожиданий. Так себе и стали жить с 1868 года по настоящее время: пошлем целый караван овса или пшеницы и получим за него один вагон с модными товарами .

Двенадцатый провал: право проживать за границею

Никаких возражений на это до самого последнего времени не было слышно, вероятно потому, что число проживающих за границей по отношению к народонаселению России весьма незначительно, хотя в то же время вредное влияние, производимое проживанием вне своего дома, отражается огромною потерею монеты и накоплением внешних долгов.

Тринадцатый провал: пренебрежение к мысли князя Барятинского

Бедственное для России пренебрежение к мысли князя Барятинского, как равно и самая мысль, была известна весьма немногим, и потому печалование о невнимании к спасительному значению великой мысли не проникло в народное обсуждение.

Четырнадцатый провал: Дагестан, пермское и вологодское солеварение

Эти провалы ограничиваются только скорбью тех местностей, где они образовались. Дело это никого не беспокоит, оно не касается Европы и относится только до мужиков, потерявших свои заработки и лишившихся средств к жизни; следовательно, это малозначительное событие не входит в состав глубоких петербургских финансовых созерцаний и остается никем не замеченным.

Пятнадцатый провал:

дезертирство купцов из своего сословия

в чиновники и дворяне

Ни от кого не было слышно никаких возражений, и многим, может быть, покажется странным самое включение чрезмерных купеческих наград в число провалов. Включение это основано на том, что почти все купеческие конторы, по выходе хозяев их из своего сословия, провалились. От следующего, уже обнищавшего поколения постоянно слышатся горькие жалобы на ошибку и увлечение их отцов; такие примеры я имею в кругу моих родственников .

Вышеизложенные очертания корней и горечи последствий выясняют полное разрушение экономической силы от невнимания и пренебрежения к мыслям тех лиц, которые, видя близко народную жизнь во всей ее подробности, не раз заявляли все то, что для общей пользы нужно и что вредно. Вся беда в том, что наш либерализм, начавшийся с 60-х годов и заявивший себя разными преобразованиями, был не искренний, а ложный. Первая подкладка преобразований заключалась большею частью в служебной карьере тех лиц, которые сочиняли и проводили новые законопроекты. Вторая подкладка при утверждении законопроектов - желание пощеголять перед Европой появлением в России либеральных начал. При всем этом никто не давал себе труда вникнуть в народные потребности, и оттого новые правила и постановления сыпались на русскую жизнь, как хлопья снега, производя всеобщее угнетение. При этом нельзя отрицать того, что многие из лиц, подготовлявших преобразование, трудились, по их понятиям, добросовестно, желая всем добра, но вышло то, что все эти труженики усердно рыли ров для низвержения в него не только благосостояния, но даже и общественного порядка.

Не могу не заметить сам себе, что в экономических провалах, в нескольких местах, я повторяюсь в изложении причин и последствий, и это происходит оттого, что сжато и сокращенно (без повторений) мне писать некогда, за недостатком свободного времени, а потому я и остаюсь при том изложении, какое диктует мне внутренний голос. Всякий из нас знает, по опыту на самом себе, что внутренний голос многократно раздается внутри нас по тем предметам, которые внедрились в тоскующее сердце. Повторюсь еще раз: эти наболевшие предметы составляют в моем сердце самое горестное ощущение и выражаются в следующем: бедное и убогое денежное положение России, поверженной в невылазную трясину долгов; бедные крестьяне, в полинялых и дырявых ситцевых рубахах, лишенные сбыта льна и разоренные кабаками; бедные мелкопоместные помещики в количестве, конечно, более 50 тыс. семейств, лишенные крова и безбедного существования и не знающие, какая постигнет участь их бесприютных детей и т. д., и т. д.

Затем щемит сердце другая сторона медали: счастливая Америка, обирающая нас 50 лет за хлопок и вытянувшая из нас миллиарды; счастливая Германия, возвысившая свое политическое значение на счет упадка нашей политической силы;

счастливая Европа, высосавшая из нас всю старую монету времен Петра, Екатерины и Александра I и все сибирское золото и захватившая в залог, посредством закладных листов, многие русские земли! Не правда ли, есть отчего почувствовать нытье и тоску сердца и есть отчего подпасть под гнет невыразимого горя?

Вполне сознаю, что экономические провалы со всеми их подробностями не стоят, в смысле практической пользы, той одной строки, которая года три назад напечатана была (кажется, в "Современных известиях") и которая ясно и коротко определила, в чем кроется спасительное благоустройство русской жизни.

Вскоре по рассмотрении проекта князя СВ. Кочубея и К° о сооружении южной железной дороги стали в Петербурге рассказывать, что главным противником этого предприятия явился граф Клейнмихель, бывший тогда главноуправляющим путями сообщений. Он находил, что сооружение двух дорог разом встретит затруднение в рабочих и в заготовлении всех вообще материалов для рельсового пути. Разумеется, в этом все видели вымышленные причины, и никто не мог поверить тому, чтобы в России мог оказаться недостаток в рабочих и в материалах лесных и каменных, и в противодействии графа Клейнмихеля видели другую причину: он боялся, что южная дорога выстроится скорее и дешевле, чем междустоличная. Мне случилось быть у графа Вронченки в тот день, когда у него в кабинете, по случаю его болезни, собрался комитет из высших сановников для обсуждения вопроса о постройке южной линии. Когда вышел из заседания товарищ министра финансов (П.Ф. Брок), я полюбопытствовал спросить его о результате заседания и получил ответ, что последовал отказ. Мне это заседание в особенности памятно потому, что я дожидался окончания его на балконе дома министерства финансов (возле Мраморного дворца) и смотрел/~как в это время у стены Петропавловской крепости разводил пары французский пароход, отправлявшийся в Гавр с принятым им грузом из Петропавловской крепости золотыми слитками на 50 млн. рублей, которые Россия выдала взаймы французскому правительству. Вот какие были времена! Можно ли было в это время подумать о том, что через сорок лет наша подпись на облигациях займов при уплате этих займов государственными кредитными билетами будет цениться только 50 коп. за рубль. В.К.

В противоположность этому, сколько бы можно было насчитать случаев беспощадного отношения к русским деятелям за накопившиеся на них казенные долги, без всякой прямой с их стороны вины, а по несчастному стечению обстоятельств. Вспомним известного Варгина, поставщика провианта для войск в Отечественную войну 1812 г ., имевшего процесс с казною в течение почти 50 лет, из которых год или два содержавшегося в Петропавловской крепости и освобожденного лишь по настойчивому ходатайству князя Суворова Италийского у Государя Императора Николая I. Варгин был поставщиком провианта, холста и сукон; операции эти в то время относились до двух департаментов - комиссариатского и провиантского. Один департамент на него насчитывал 1.200.000, а с другого ему следовало получить 2 млн. рублей. За состоящий за ним долг на все его известные дома в Москве было наложено запрещение, а о получении следующих ему денег было предоставлено право ходатайствовать. Варгин умер в глубокой старости, не дожив до полного окончания дела по расчету с военным министерством. Я был с ним знаком и много раз беседовал о его делах, которые получили развязку уже после его смерти; дома перешли к наследникам, и один из домов (на Ильинке) был завещан покойным В.В. Варгиным в пользу бедных города Серпухова, как места его родины. Вспомним трех купцов, Шаврина, Иконникова и Ненюкова, первых железнодорожных подрядчиков, работавших земляное полотно под Николаевскую железную дорогу и более 30 лет не получавших за этот труд должного расчета. Обращаясь к Главному Обществу, я должен сознаться, что отношусь к нему с большою злобою, и вот почему: это Общество причинило мне огромные потери и сильное потрясение в делах. Оно обязалось строить железную дорогу из Курска до Либавы, и дорога эта должна была проходить через всю Витебскую губернию на расстоянии 400 верст, что и было объявлено в Правительствующем сенате при торгах (1858) на откупа витебские и курские. Объявление это произвело на торгах большие наддачи, и означенные откупа остались за мной; но так как Главное общество оказалось неисправным, то постройка Курско-Либавской линии была отменена, а вызванное этим событием возвышение цен на откупа не было уменьшено и для уплаты оказавшейся за мной недоимки я должен был лишиться акций русского Общества пароходства и торговли на миллион рублей и дома моего в Москве, против Кремля, в котором помещались огромная гостиница и товарные склады. Мне очень памятно, что этот дом у меня отбирали в казну в то время, когда я в нем проводил шумные дни, пируя вместе с американцами, приезжавшими на мониторе "Миантономо" приветствовать Государя по случаю спасения от Каракозовского выстрела В.К.

Когда уже была окончена настоящая статья, получено мною в высшей степени интересное сообщение от одного практического лица о том, как тарифом 1868 г . было убито тонкорунное мериносовое овцеводство в России. Повествование об этом войдет в дополнение провалов в будущем 1888 г . В.К.

В числе купцов, не поддавшихся чинобесию, были известные коммерческие дома: в Рыбинске - Журавлев, в Великом Устюге - Грибанов, в Ярославле - Пастуховы и т. д. Последствия показали, что дела преемников этих лиц, и вообще многих других, не поддавшихся соблазну, процветают и в настоящее время. Журавлев сам себе выработал колоссальный чин, снискав знанием дела такое общее доверие, что он сделался положительно торговым руководителем всей Волги со всеми ее притоками. Грибанов то же самое выражал по системе рек Северной Двины, Юзы и Вычегды. Стотысячное население, живущее около этих рек, передавало на его суда весь свой хлеб без определения цены, и расчет делался впоследствии, по продаже хлебов в Архангельске. Так продолжалось дело в течение нескольких десятков лет. Какой же чин может заменить подобное значение, столь сильно выражавшее общее доверие к г. Грибанову, сын которого, бывший председатель С.-петербургской биржи, вполне заменил для северного края своего незабвенного отца. К великой чести фамилии Грибановых относится учреждение в Великом Устюге льнопрядильной фабрики, закупающей местный лен и вырабатывающей лучшие полотна. Точно так же заслуживают всеобщей благодарности льнопрядильные фабрики: в Костроме СМ. Третьякова, под Ярославлем - Г.И. Хлудова и в Вязниках - Демидова. Все означенные фабрики могут вырабатывать полотна только высших сортов, а дешевые народные ткани производит бумагопрядильная нитка из привозного хлопка, в явный подрыв своему деревенскому льну.

Когда был произведен в действительные статские советники один из табачных фабрикантов, покойный Журавлев при встрече с этим фабрикантом называл его генералом-от-папирос, а другого чайного торговца из Сибири, получившего также превосходительный чин, - генералом-от-цибиков; теперь покойный Журавлев нашел бы генералов-от-тюков и генералов-от-кубиков. В.К.