Хайек Ф. Частные деньги

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава I. Практическое предложение

Свобода денежного обращения
Это предложение более осуществимо, чем утопическая идея европейской валюты
Принцип свободной торговли в банковском деле
Как помешать правительству скрывать обесценение денег

Мое конкретное предложение для ближайшего будущего и, одновременно, повод для
исследования системы, идущей гораздо дальше, состоит в следующем:
Страны Общего рынка, желательно совместно с нейтральными европейскими
государствами (а позднее, возможно, и со странами Северной Америки) принимают
взаимные обязательства путем заключения формального договора -- не
препятствовать свободному обращению на своих территориях валют стран-участниц
(включая золотые монеты) и не ограничивать иным способом свободы деятельности
любого банковского учреждения, законно учрежденного на территории любой из
этих стран.
Прежде всего, это должно означать отмену всех видов валютного контроля или
регулирования движения денег между этими странами, а также полную свободу
выбора валюты при составлении контрактов и бухгалтерском учете. Кроме того,
это должно означать право всякого банка, действующего на территории одной из
этих стран, открывать филиалы в любой другой на тех же условиях, на которых
функционируют местные банки.
Свобода денежного обращения
Цель моего предложения состоит в том, чтобы ввести столь необходимую
дисциплину в деятельность существующих денежных и финансовых органов, отняв у
них возможность впредь когда-либо выпускать деньги, существенно менее надежные
и пригодные, чем деньги, выпускаемые остальными. Как только люди привыкнут к
этой новой для них ситуации, любое отклонение с достойного пути выпуска
честных денег сразу же будет приводить к быстрому вытеснению ненадежной валюты
другими, более надежными. При этом страны, лишенные возможности прибегать к
уловкам, позволяющим им, "защищая" свои валюты, временно скрывать последствия
своих действий, будут вынуждены сохранять их курсы достаточно стабильными.
Это предложение более осуществимо, чем утопическая идея европейской валюты
Этот план представляется мне более предпочтительным и более осуществимым, чем
утопическая схема введения новой европейской валюты, которая, в конечном
счете, только укрепит источник и корень всех денежных зол: правительственную
монополию на денежную эмиссию и контроль за денежным обращением. Впрочем, если
страны не готовы принять более ограниченный план, предлагаемый здесь, еще
менее вероятно, что они пожелают ввести общеевропейскую валюту. Полное лишение
правительства многовековой прерогативы на производство денег пока
представляется большинству слишком непривычной и даже опасной идеей, которая
вряд ли может быть принята в ближайшем будущем. Однако люди смогут научиться
понимать ее преимущества, если, по крайней мере, вначале, валютам различных
государств будет позволено конкурировать между собой в борьбе за
благосклонность публики.
Хотя я всецело поддерживаю стремление завершить экономическое объединение
стран Западной Европы, полностью либерализовав денежные потоки между ними, я
сильно сомневаюсь в том, что путь к этой цели состоит в создании новой
европейской валюты, управляемой каким-либо наднациональным органом. Во-первых,
страны-члены ЕЭС вряд ли смогут прийти к согласию о политическом курсе,
которого должен будет придерживаться единый финансовый орган (при фактически
неизбежной ситуации, когда некоторые страны получат валюту худшего качества,
чем имеют сейчас). Во-вторых, крайне сомнительно, что даже при самых
благоприятных условиях, единая политика будет осуществляться лучше, чем
регулирование нынешних национальных валют. Более того, во многих отношениях
единая международная валюта, если ею не управлять разумнее, будет не лучше, а
хуже национальной валюты. Стране с более развитой финансовой системой не
останется ни одного шанса избежать последствий решений других стран, принятых
на основе грубых предрассудков. Преимущество создания международного ведомства
должно заключаться главным образом в защите стран-участниц от вредных мер,
предпринимаемых другими, а не в том, чтобы заставлять их присоединяться ко
всякого рода глупостям.
Принцип свободной торговли в банковском деле
Предложение распространить свободу деятельности в сфере денежного обращения на
банковское дело -- абсолютно неотъемлемая часть плана, если мы хотим достичь
намеченной цели. Во-первых, банковские депозиты переводятся в чеки и в силу
этого образуют своего рода особый вид денег, эмитируемых частным образом.
Сегодня они, как известно, составляют часть, причем, в большинстве стран
основную часть общего объема общепризнанных средств обращения. Во-вторых,
противодействие расширению кредита отдельными национальными банковскими
суперструктурами в настоящее время служит главным оправданием для установления
государственного контроля за денежной базой.
Относительно последствий принятия описанного выше предложения, я добавлю
только, что оно, конечно же, направлено на то, чтобы сделать политически
невозможным многое из того, что делают национальные финансовые и монетарные
органы, делают просто потому, что имеют власть делать это. В настоящее время,
все эти меры политически неустранимы, так как являются способом временного
избавления от текущих трудностей. Однако все эти меры, предпринимаемые
национальными регулирующими органами, все без исключения, очень опасны для
стран и противоречат их долгосрочным интересам. К ним относятся меры,
посредством которых правительства могут очень легко и очень быстро устранять
причины недовольства отдельных групп населения или секторов экономики, но
которые в долгосрочной перспективе неизбежно дезорганизуют и, в конце концов,
разрушают рыночный порядок.
Как помешать правительству скрывать обесценение денег
Главное преимущество предлагаемой схемы состоит в том, что она помешала бы
правительствам "защищать" денежные единицы, которые они выпускают, от вредных
последствий предпринимаемых ими самими мер и не давала бы им возможности
применять эти вредные инструменты в будущем. Они оказались бы неспособны
скрывать девальвацию выпускаемой ими валюты, препятствовать оттоку денег,
капитала и других ресурсов (происходящему из-за того, что их использование
внутри страны становится невыгодным) или контролировать цены -- то есть
применять все те меры, которые, несомненно, должны вести к разрушению Общего
рынка. Предложенный план, по-видимому, действительно удовлетворяет всем
требованиям Общего рынка лучше, чем общая валюта, и не требует ни создания
нового международного органа, ни предоставления новых полномочий какому-либо
наднациональному ведомству.
Все цели и задачи плана сводятся к тому, чтобы вытеснение национальных валют
происходило только в том случае, когда национальные денежные власти начинают
вести себя неправильно. Но даже тогда они смогут предотвратить полное
вытеснение своей национальной валюты, быстро изменив собственное поведение.
Возможно, что в некоторых очень маленьких странах, где большое значение имеют
внешняя торговля и туризм, начнет доминировать валюта одной из крупных стран,
но, при разумной политике, я не вижу причин, по которым большинство из
существующих ныне валют не могло бы оставаться в обращении еще долгое время.
(Было бы важно, конечно, чтобы стороны не входили в тайный сговор о том, чтобы
не выпускать настолько надежные деньги, что их предпочли бы граждане других
стран! И, разумеется, по отношению к тем правительствам, деньги которых
отвергаются обществом, всегда должна применяться презумпция виновности!).
Я не думаю, что этот план помешает правительствам делать то, что они должны
делать в интересах нормально функционирующей экономики и, что в долгосрочной
перспективе принесет пользу любой группе населения. Но здесь возникают сложные
проблемы, которые лучше обсудить после того, как будет полностью раскрыт наш
основной принцип.

Глава II. Обобщение основного принципа

Конкуренция валют не обсуждалась экономистами
Первоначальные преимущества правительственной монополии на выпуск денег

Если всерьез рассматривать вопрос о немедленном введении в обращение на
ограниченной территории нескольких конкурирующих валют, то нужно видимо,
выяснить, к чему приведет широкое применение принципа, на котором основывается
наше предложение. Если мы намерены отменить исключительное хождение на
территории каждой страны единственной национальной валюты, выпускаемой
правительством, и допустить равноправное обращение валют, выпускаемых другими
правительствами, сразу же возникает вопрос: не является ли столь же
желательным отказ от правительственной монополии на выпуск денег вообще и,
соответственно, разрешение частным предприятиям снабжать публику
альтернативными средствами обмена?
Вопросы, поднимаемые подобной реформой, в настоящее время носят теоретический
характер гораздо в большей степени, чем изложенное выше практическое
предложение, ибо оно еще слишком странно и непривычно для широкой публики,
чтобы можно было обсуждать возможности его претворения прямо сейчас. Пока что
даже специалисты плохо представляют себе проблемы, которые возникнут в этой
ситуации, и вряд ли можно было бы дать надежный прогноз точных последствий при
реализации такой схемы. Однако, уже сейчас вполне очевидно, что безоговорочно
принимаемая ныне монополия правительств на выпуск денег не является ни
необходимой, ни даже полезной. Вполне может оказаться, что эта монополия
вредна и что ее отмена станет огромным благом, открывающим возможности для
намного более успешного хода дел. Поэтому, чем раньше начнется обсуждение, тем
лучше. И хотя реализация плана может казаться полностью неосуществимой, раз
общественное сознание не подготовлено и не в состоянии критически оценить
догму о необходимости денежной монополии правительств, тем не менее, это не
должно больше служить препятствием на пути исследования человеческим разумом
увлекательных теоретических проблем, которые возникают в связи с этой идеей.
Конкуренция валют не обсуждалась экономистами
Трудно поверить, что до недавнего времени проблема конкурирующих валют никогда
серьезно не исследовалась. <Хотя я абсолютно самостоятельно пришел к мысли о
преимуществах независимо выпускаемых конкурирующих валют, я должен здесь
уступить интеллектуальный приоритет профессору Бенджамину Клейну, который в
статье, написанной в 1970 г., опубликованной в 1975 [Benjamin Klein, "The
Competitive Supply of Money", Journal of Money, Credit and Banking VI,
November 1975] и не известной мне до недавнего времени, четко разъяснил
главное преимущество конкуренции между валютами.> В имеющейся литературе нет
ответа на вопрос, почему правительственная монополия на денежную эмиссию
повсюду рассматривается как неизбежная и не проистекает ли это убеждение всего
лишь из неизвестно откуда взявшегося допущения, гласящего, что на любой данной
территории в обращении должен быть один-единственный вид денег? Такая система
могла представлять определенное удобство до тех пор, пока единственно
возможными видами денег всерьез считались только золото и серебро. Не можем мы
найти ответа и на вопрос, что случится, если отменить эту монополию и
возложить решение задачи снабжения населения деньгами на открытую конкуренцию
частных предприятий, выпускающих разные денежные единицы. Большинство,
по-видимому, воображает, что любое предложение о разрешении частным агентам
выпускать деньги подразумевает разрешение на выпуск всеми ими одних и тех же
денег <в сфере разменной монеты они, конечно, оказались бы попросту
фальшивомонетчиками>, а не явно отличимых друг от друга разных видов денег,
среди которых можно было бы осуществлять свободный выбор.
Первоначальные преимущества правительственной монополии на выпуск денег
Возможно, что в те времена, когда денежная экономика медленно распространялась
на отдаленные регионы и одной из главных проблем было научить большое
количество людей искусству денежных расчетов (а это было не так уж давно),
единые, легко распознаваемые деньги могли значительно помочь делу. И можно
утверждать, что исключительное использование таких единых денег сильно
облегчало сравнение цен, а, следовательно, способствовало развитию конкуренции
и рынка. Кроме того, в ситуации, когда в подлинности металлической монеты
можно было убедиться только путем сложного пробирного процесса, для которого
обычный человек не имел ни квалификации, ни оборудования, убедительной
гарантией подлинности монеты могло служить клеймо какого-то общепризнанного
органа власти, а таковым, за пределами крупных торговых центров, могло быть
только правительство. Но сегодня эти первоначальные преимущества, которые
могли оправдать присвоение правительством исключительного права на чеканку
металлических монет, уже не перевешивают недостатков подобной системы. В ней
обнаруживаются дефекты, характерные для любой монополии: приходится
использовать продукт, даже если он оставляет желать лучшего. Прежде всего,
монопольная система препятствует поиску более совершенных способов
удовлетворения потребности, поскольку у монополиста нет к этому никаких
стимулов.
Если бы люди поняли, что за удобство пользоваться в обычных сделках
одним-единственным видом денег <без права использования других видов и,
соответственно, без выбора между привычными и альтернативными деньгами они
расплачиваются периодически повторяющейся инфляцией и экономической
нестабильностью, они, вероятно, сочли бы эту цену слишком высокой. Ибо это
удобство намного менее значительно по сравнению с возможностью пользоваться
надежными деньгами, из-за которых не будет периодически нарушаться плавное
течение экономической жизни -- возможностью, которой публика лишена из-за
правительственной монополии. Но людям никогда не давали возможности обнаружить
это преимущество. Правительства во все времена были сильно заинтересованы
убедить публику в том, что право на эмиссию денег принадлежит исключительно
им. И пока на практике это означало чеканку золотых, серебряных и медных
монет, это не играло такой важной роли, как сегодня, когда мы знаем, что
существует так много видов денег, и далеко не только бумажных, в обращении с
которыми правительства еще менее компетентны, и которыми они склонны
злоупотреблять в еще большей степени, чем металлическими деньгами.

Глава III. Происхождение правительственной прерогативы на выпуск денег

Правительственная сертификация веса и чистоты металла
Появление бумажных денег
Политические и технические возможности контроля за бумажными деньгами
Монополия на деньги укрепила могущество правительств

В течение более 2000 лет правительственная прерогатива, или исключительное
право на обеспечение общества деньгами означало на практике всего лишь
монополию на чеканку монеты -- золотой, серебряной или медной. Именно в
течение этого периода такая прерогатива начала приниматься безоговорочно, как
существенный атрибут суверенитета, окутанный покровом тайны, с которой обычно
связывалась священная власть правителей. Быть может, это представление
возникло даже раньше шестого столетия до Р.X., когда лидийский царь Крез
отчеканил первые монеты, -- еще в те времена, когда было заведено ставить
клейма просто на металлических слитках, чтобы удостоверить пробу металла.
Во всяком случае, при римских императорах прерогатива правителя на чеканку
монеты была твердо установлена <W.Endemann [Wilhelm Endemann, Studien in der
Romanisch-kanonistischen Rechtslehre, vol. II, Berlin, 1887],Vol.2,p.l71>.
Когда на заре Нового времени Жан Боден разработал концепцию суверенитета, он
рассматривал право на чеканку монет как один из самых важных и существенных ее
элементов. <J. Bodin [Jean Bodin, The Six Books of a Commonweale (1576),
London, 1606], р. 176. Болен, который разбирался в проблеме денег лучше, чем
большинство его современников, вполне мог надеяться на то, что правительства
больших государств будут вести себя более ответственно, чем тысячи мелких
князьков и городов, которые получили в эпоху позднего Средневековья привилегию
чеканить монеты и иногда злоупотребляли ею даже сильнее, чем богатые князья
крупных территории.> Regalia, как назывались по-латыни эти королевские
прерогативы, среди которых чеканка монеты, разработка руд и сбор таможенных
пошлин считались самыми важными, в течение Средних Веков были главным
источником дохода князей и рассматривались только под этим углом. Очевидно,
что по мере распространения чеканки монеты, правительства повсюду вскоре
обнаружили, что исключительное право на чеканку было не только заманчивым
источником барыша, но и важным орудием власти. Эту прерогативу никогда не
отнимали и не уступали, говоря, что она необходима для общего блага: она
существовала просто как неотъемлемый атрибут правительственной власти. <То же
относится и к почтовой монополии; качество почтовых услуг повсюду неуклонно
ухудшается. Как сказал об этом недавно Генеральный секретарь Союза почтовых
работников Великобритании, "Правительства обеих политических партий низвели
некогда великую государственную службу до уровня дешевой шутки" (Таймс,
25.05.1976) Политически монополия на радио и ТВ может оказаться еще опаснее,
но я сомневаюсь, что экономически какая-нибудь монополия причинила больше
вреда, чем монополия на эмиссию денег.> Монеты, подобно флагу, служили
символами могущества, при помощи которых правитель утверждал свой суверенитет
и сообщал своему народу о том, кто его повелитель. Его лик монеты доносили до
самых отдаленных частей королевства.
Правительственная сертификация веса и чистоты металла
Задача, решение которой правительство взяло на себя, состояла первоначально не
столько в изготовлении денег, сколько в удостоверении веса и качества
материалов, повсеместно служивших деньгами. <См. Адам Смит [Adam Smithy
Inquiry info the Nature and Causes of the Wealth of Nations (1776), Glasgow
edition, Oxford University Press, London, 1976] стр. 40 эти
"...государственные учреждения называющиеся монетными дворами. Они имеют
соверешенно такой же характер, как и учреждения, созданные для надзора за
правильностью мер и клеймения сукон и полотен".> С древнейших времен эту
функцию сохраняли за собой только металлы: золото, серебро и медь.
Предполагалось, что эта задача скорее должна быть схожа с созданием и
поддержанием единой системы мер и весов.
Кусочки металла считались собственно деньгами только в том случае, если они
имели клеймо соответствующего органа власти, в обязанность которого входило,
как полагали, удостоверить, что монеты действительно имеют установленный вес и
содержат металл. должной пробы, что и придавало им их стоимость.
В эпоху Средневековья, однако, возникло суеверие, согласно которому само это
действие правительства наделяет деньги ценностью. Хотя опыт всегда доказывал
обратное, доктрина valor impositus <навязанная ценность -- лат.>
рассматривалась по большей части как имеющая силу закона и служила отчасти
причиной постоянных, но тщетных попыток князей навязать ту же самую ценность
монетам, содержавшим меньше драгоценного металла. <В начале нашего столетия
средневековая доктрина была возрождена германским профессором Г. Ф. Кнаппом;
его "Государственная теория денег", кажется, все еще оказывает некоторое
влияние на современную теорию права (Endemann [Wilhelm Endemann, Studien in
der Romanisch-kanonistischen Rechtslehre, vol. II, Berlin, 1887], р. 172.
Knapp [G. F. Knapp, The State Theory of Money (1905), Macmillan, London,
1924], ср.: Mann [F. A. Mann, The Legal Aspects of Money, 3rd Edition, Oxford
University Press, London, 1971].)>
Нет причин сомневаться в том, что частные предприятия могли бы, если бы им
было позволено, выпускать столь же хорошие или, по меньшей мере, столь же
достойные доверия монеты. Иногда частное предприятие действительно это делало
само или же уполномочивалось на это правительством. Однако пока техническая
задача изготовления одинаковых и легко распознаваемых монет еще представляла
серьезные трудности, выполнение этой работы правительством представлялось, по
крайней мере, полезным. К несчастью, правительства вскоре обнаружили, что
решение этой задачи не только полезно для общества, но может быть и очень
прибыльным -- по крайней мере, пока у людей нет альтернативы тем деньгам,
которые им предлагают. "Сеньораж", или пошлина, предназначенная для покрытия
издержек чеканки монет, оказалась весьма привлекательным источником дохода и
вскоре увеличилась настолько, что ее размеры намного превысили действительные
издержки изготовления монет. А от присвоения избыточной части металла,
привозимого на правительственный монетный двор для чеканки новых монет,
оставался только один шаг к практике, все шире распространявшейся в Средние
Века: изъятию монет из обращения для последующей перечеканки в различные
номиналы с пониженным содержанием золота или серебра. Мы рассмотрим результат
такой порчи монеты в следующем разделе.
Однако, с тех пор, как обязанность правительств при выпуске денег перестала
ограничиваться простым удостоверением веса и качества какого-либо кусочка
металла и стала предполагать также сознательное определение количества денег,
которое должно быть выпущено, правительства оказались совершенно неспособны
справиться с этой задачей и, можно сказать, непрестанно и повсеместно
злоупотребляли доверием, обманывая народ.
Появление бумажных денег
Правительственная прерогатива, первоначально сводившаяся только к выпуску
монет (так как это был единственный используемый вид денег), быстро
распространилась на другие разновидности денег, по мере их появления в
обращении. Первоначально новые виды денег появлялись тогда, когда
правительства испытывали нужду в деньгах. Они пытались раздобыть необходимые
им средства посредством принудительных займов, расписки, в получении которых
приказывали всем принимать как деньги. Нам сейчас сложно оценить значение
постепенного появления правительственных бумажных денег, а вскоре и банкнот,
поскольку долгое время проблема состояла не в появлении новых видов денег с
различными номиналами, а в использовании в качестве денег бумажных векселей на
получение определенной суммы узаконенных металлических денег, выпускаемых на
основе правительственной монополии.
Вероятно, было бы невозможно добиться, чтобы листочки бумаги или другие
кусочки материала, не имеющие сами по себе значимой рыночной ценности, стали
постепенно общепринятыми деньгами, если бы они не представляли собой квитанцию
на какой-либо ценный предмет. Чтобы быть принятыми в качестве денег, они
должны были вначале почерпнуть свою ценность из какого-то иного источника,
такого, как, например, конвертируемость в другой вид денег. Вследствие этого
золото, серебро и квитанции на их получение долгое время оставались
единственными видами денег, между которыми была возможна конкуренция. Из-за
резкого падения ценности серебра в ХIX в. последнее перестало быть серьезным
конкурентом золоту <возможности биметаллической системы не имеют отношения к
поднятом нами проблемам; cм. раздел VII>
Политические и технические возможности контроля за бумажными деньгами
Однако, ситуация изменилась коренным образом, когда повсеместное хождение
стали иметь бумажные деньги. Пока господствовали металлические деньги,
правительственная монополия была достаточно вредна. Но она стала непоправимым
бедствием с тех пор, как бумажные деньги (или другие деньги-знаки), которые
могут быть как наилучшими, так и наихудшими деньгами, попали под политический
контроль. Деньги, предложение которых сознательно контролируется агентством,
чей интерес заставляет его удовлетворять потребности пользователей, могут быть
наилучшим вариантом. Деньги, которыми манипулируют ради удовлетворения
групповых интересов, обречены быть наихудшими из возможных <см. XVIII>.
Ценность бумажных денег может регулироваться на основе применения ряда
принципов. Это представляется очевидным, хотя мы считаем чрезвычайно
сомнительным, чтобы какое-либо демократическое правительство с неограниченной
властью могло бы удовлетворительно справиться с этой задачей. На первый
взгляд, исторический опыт подтверждает веру в то, что только золото может
обеспечить стабильность денежной единицы и что рано или поздно все типы
бумажных денег обречены на обесценение. Все наши исследования процессов,
определяющих ценность денег, говорят, что это предрассудок, не имеющий никаких
оснований, хотя и понятный. Нет поводов сомневаться в технической возможности
контролировать количество любых денежных знаков таким образом, чтобы их
ценность вела себя желательным образом и чтобы, по этой причине, их продолжали
принимать и они не обесценивались, хотя достижение такого результата
правительствами не представляется политически достижимым. Существование такой
технической возможности позволяет, если это будет допущено правительством,
иметь множество по сути различных денег. Они могли бы представлять не просто
разные количества одного и того же металла, но также различные абстрактные
денежные единицы, ценность которых колеблется относительно друг друга.
Подобным же образом мы могли бы иметь валюты, обращающиеся на конкурентной
основе во многих странах, оставляя людям право выбора между ними. Эта
возможность до недавнего времени, как кажется, нигде не обсуждалась всерьез.
Даже самые радикальные сторонники свободного предпринимательства такие, как
философ Герберт Спенсер [Gasparo Scaruffi, Social Statics (1850), Abridged and
Rev. Edition, Williams &Norgate, London, 1902] или французский экономист Жозеф
Гарнье [Josef Gamier, Traite theorique etpratiaue du change et des operation
de banque, Paris, 1841], похоже, выступали лишь за частную чеканку монеты, а
движение за свободную банковскую деятельность (free banking) в XIX столетии
боролось лишь за право выпуска банкнот, выраженных в стандартной валюте <Vera
C.Smith [Vera С. Smith, Rationale of Central Banking, P. S. King, London,
1936]>.
Монополия на деньги укрепила могущество правительств
Как мы скоро увидим, исключительное право правительств на эмиссию и
регулирование денег не помогло обществу получить деньги лучшего качества, чем
деньги, которые мы имели бы без участия правительств. Вероятно, эта монополия
породила намного худшие деньги. В то же время она стала одним из главных
инструментов проведения господствующей сегодня государственной политики и
сильно способствовала общему усилению могущества государства. В значительной
степени современная политика основана на допущении, что правительство имеет
власть по собственному желанию создавать и заставлять народ принимать любой
дополнительный объем денег. По этой причине правительства будут яростно
защищать свои традиционные права. По этой же причине крайне важно лишить их
этих прав.
Правительство, как и любое частное лицо, не должно иметь права (по крайней
мере, в мирное время) брать все, что захочет, а должно быть строго ограничено
теми средствами, которые отданы в его распоряжение представителями народа, и
оно должно быть не в состоянии увеличивать объем имеющихся у него ресурсов
сверх того, что народ согласен ему предоставить. Современной экспансии
государства сильно способствовала возможность покрывать дефицит путем денежной
эмиссии -- обычно под предлогом увеличения занятости. Наверное, неслучайно
Адам Смит [Adam Smith, Inquiry info the Nature and Causes of the Wealth of
Nations (1776), Glasgow edition, Oxford University Press, London, 1976, p.
687] не включает контроль над выпуском денег в число тех трех обязанностей,
которые, "согласно системе естественной свободы, надлежит исполнять государю."

Глава IV. Постоянное злоупотребление правительственной прерогативой

стория денег, по большей части, есть история инфляции, организуемых
правительствами
Временная или локальная дефляция в раннем Средневековье
Абсолютизм подавил попытки купцов создать стабильные деньги

Когда изучаешь историю денег, не перестаешь удивляться тому, как долго люди
мирились с правительствами, которые в течение 2000 лет пользовались
исключительной властью для того, чтобы постоянно эксплуатировать и обманывать
их. Это можно объяснить только тем, что миф о необходимости правительственной
прерогативы укоренился настолько прочно, что даже профессиональным
исследователям <включая, до недавнего времени, и автора этих строк -- F.A.
Hayek, The Constitution of Liberty (Routledge &Kegan Paul, London and Chicago,
I960), pp. 324 et seq.> не приходило в голову когда-либо поставить его под
сомнение. Но стоит только усомниться в истинности существующей доктрины, как
становится ясно, на какое непрочное основание она опирается.
Мы не можем проследить в деталях злостную деятельность правителей по
монополизации денег дальше эпохи греческого философа Диогена, который еще в IV
столетии до нашей эры назвал деньги политической игрой в кости. Но со времен
Древнего Рима вплоть до XVII столетия, когда бумажные деньги начали играть
значительную роль, история чеканки монеты -- это почти непрерывная цепь порчи
или постоянного снижения содержания драгоценного металла в монетах и
соответствующего роста всех потребительских цен.
История денег, по большей части, есть история инфляции, организуемых
правительствами
Никто еще не написал исчерпывающей истории этих событий. Это была бы чересчур
монотонная и унылая история. Но я думаю, не будет преувеличением считать, что
история человечества есть в значительной степени история инфляции, причем
инфляции, устраиваемых правительствами и ради выгоды правительств, хотя
открытие новых источников золота и серебра в XVI столетии произвело
аналогичный эффект. Историки вновь и вновь пытались оправдать инфляцию,
утверждая, что благодаря ей стали возможны периоды быстрого экономического
развития. Они создали даже ряд инфляционистских теорий истории <в особенности,
Вернeр Зомбарт [Wemer Sombart, Der moderne Kapitalismus, vol. II, 2nd Edition,
Munich and Leipzig, 1916/17], а до него Арчибальд Алисон [Archibald Mison,
History of Europe, vol. I, London, 1833] и другие. См. о них книги Поля Барта,
посвятившего целую главу "Истории как функции ценности денег", и Марианны Фон
Херцфельд [Marianne von Herzfeld, "Die Geschichte als Funktion der
Geldwertbewegungen", Archiv fur Sozialwissenschaft und Sozialpolitik, 56/3,
1926]>, которые, однако, явно опровергаются реальностью: цены в Англии и
Соединенных Штатах в конце периодов самого быстрого развития этих стран
остались почти на том же уровне, как и двумя столетиями раньше. Но люди,
заново открывающие для себя этот факт, обычно незнакомы с более ранними
дискуссиями.
Временная или локальная дефляция в раннем Средневековье
Начало Средних веков принято считать периодом дефляции, способствовавшей
экономическому упадку во всей Европе. Но даже этого нельзя утверждать с полной
уверенностью. Вообще говоря, похоже, что сокращение торговли привело к
уменьшению количества денег в обращении, а не наоборот. В исторических
источниках мы находим достаточно много жалоб на дороговизну товаров и порчу
монеты, чтобы считать дефляцию всего лишь локальным явлением в регионах, где
войны и миграции разрушили рынок и денежная экономика стала съеживаться по
мере того, как люди прятали свои сокровища. Но там, где, как в Северной
Италии, рано возрождается торговля, мы немедленно видим, как все мелкие
князьки начинают соперничать друг с другом в порче монеты -- идет процесс,
который, несмотря на ряд безуспешных попыток частных торговцев создать лучшее
средство обмена, продолжался в течение столетий, так что Италия завоевала
репутацию страны с наилучшими авторами, пишущими о деньгах, и с худшими
деньгами.
Но, хотя теологи и юристы дружно осуждали эту практику, она не прекращалась,
до тех пор, пока бумажные деньги не предоставили правительствам еще более
дешевого метода обмана народа. Разумеется, правительства не могли навязывать
народу плохие деньги, не прибегая к самым жестоким мерам. Вот как в одном
юридическом трактате кратко изложена история наказаний за простой отказ
принимать официальные деньги: "От Марко Поло мы узнаем, что в XIII столетии
китайский закон карал за отказ принимать императорские бумажные деньги
смертью. Двадцать лет каторги, а в некоторых случаях смертная казнь, были
наказанием за отказ принимать французские ассигнации. Раннее английское право
предписывает рассматривать отказ принимать правительственные деньги как
государственную измену. В эпоху американской революции отказ от приема банкнот
Континентального Конгресса рассматривался как враждебный акт и иногда вел к
потере права на взыскание долга" <A.Nussbaum, Money in the Law, National and
International (Foundation Press, Brooklyn, 1950), p. 53>.
Абсолютизм подавил попытки купцов создать стабильные деньги
Некоторые из первых банков в Амстердаме и других местах обязаны были своим
появлением попыткам купцов обеспечить себя стабильными деньгами. Однако
укреплявшийся абсолютизм вскоре подавил все усилия, направленные на создание
негосударственных денежных единиц. Вместо этого он покровительствовал развитию
банков, выпускавших банкноты, выраженные в официальных правительственных
деньгах. На этом примере можно показать, как подобное развитие событий открыло
двери новым политическим злоупотреблениям, причем показать нагляднее, чем на
материале истории металлических денег.
Говорят, китайцы, наученные своим горьким опытом с бумажными деньгами,
пытались навсегда запретить их (разумеется, безуспешно), еще до того, как их
изобрели европейцы. <См. On Chinese Currency. Coin and Paper Money (Willem
Vissering, Leiden, 1877) и "Taper Money -- A Cycle in Cathay" (Cordon Tullock,
Economic History Review, IX/3, 1956), которые, однако не упоминают часто
повторяемой истории об "окончательном запрете".> Конечно, европейские
правительства, узнав о новой возможности, начали безжалостно ее
эксплуатировать, но не для того, чтобы обеспечить людей качественными
деньгами, а чтобы получить для казны как можно большую прибыль. С тех пор как
в 1б94 г. британское правительство продало Банку Англии ограниченную монополию
на выпуск банкнот, главная забота всех правительств состояла в том, чтобы не
дать власти над деньгами, ранее основанной на прерогативе чеканки монеты,
ускользнуть из их рук, перейдя к действительно независимым банкам. На
некоторое время господство золотого стандарта и вера в то, что его поддержание
есть важный элемент престижа, а вынужденный отказ от него -- национальный
позор, существенно ограничили эту власть. Это дало миру единственный
продолжительный период (около 200 лет) относительной стабильности, в течение
которого могла развиться современная промышленность, страдавшая, впрочем, от
периодических кризисов. Но как только около 50 лет назад мир осознал, что
конвертируемость в золото есть просто способ контроля за количеством денег, и
что это и было реальным фактором, определявшим их ценность, правительства
начали предпринимать отчаянные попытки уклониться от соблюдения дисциплины, и
деньги сделались, более чем когда-либо, игрушкой в руках политиков. Лишь
немногие великие державы сохранили на время хоть какую-то стабильность денег,
привнеся ее также в колонии, входившие в состав их империй. Но, например, ни
Восточная Европа, ни Южная Америка никогда не знали длительных периодов
денежной стабильности.
И хотя правительства никогда не использовали свою власть для обеспечения
устойчивости денег на сколько-нибудь длительное время и могли воздерживаться
от грубых злоупотреблений, только когда их дисциплинировал золотой стандарт,
причина, которая должна заставить нас отказаться долее терпеть
безответственность правительств, состоит в том, что сегодня мы знаем о
возможности контролировать количество денег таким образом, чтобы предотвращать
сильные колебания их покупательной способности. Более того, хотя есть все
основания не доверять правительству, не связанному золотым стандартом или
чем-то подобным, нет оснований сомневаться, что частное предприятие,
процветание которого зависит от успеха его деятельности, может обеспечить
стабильную ценность выпускаемых им денег.
Прежде чем мы покажем, как работает такая система, необходимо разобраться с
двумя предрассудками, которые могут служить возражениями против нашего
предложения.

Глава V. Мистика "законного платежного средства"

Суеверие, опровергаемое существованием спонтанно возникающих денег
Частные деньги предпочтительнее
"Законное платежное средство" как источник неопределенности
Налоги и контракты

Первое недоразумение касается понятия "законного платежного средства" или
"legal tender". Для нашего исследования это понятие не имеет большого
значения, но оно широко используется при объяснении или оправдании
правительственной монополии на выпуск денег. Первый испуг, вызванный
обсуждаемым здесь предложением, обычно сопровождается такой реакцией: "Но
должно же быть законное платежное средство". Как будто это замечание
доказывает незаменимость единых правительственных денег для нормальной деловой
жизни.
В своем строго юридическом значении "legal tender", или законное средство
платежа означает не более, чем деньги, выпускаемые правительством, от которых
не может отказаться кредитор при уплате этими деньгами причитающегося ему
долга <Nussbaum [Money in the Law, National and International, Foundation
Press, Brooklyn, 1950] и Breckinridge [Legal Tender, University of Chicago
Press, Chicago, 1903]>. Даже при таком определении важно отметить, что этот
термин не имеет общепринятого толкования в английском законодательстве <F.A.
Mann, The Legal Aspects of Money, 3rd Edition, Oxford University Press,
London, 1971, p. 38>. С другой стороны, отказ английских судов (до недавнего
времени) выносить решения по платежам в любой валюте, кроме фунта стерлингов,
сделал этот аспект законного тендера особенно значимым в Англии. Но положение
должно, вероятно, измениться после недавнего судебного решения <Milliangos V.
George Frank Textile Ltd. (1975)>, установившего, что английский суд может
выносить решения об уплате в иностранной валюте по денежным искам, выраженным
в такой валюте, так что теперь в Англии можно, например, требовать через суд
выплаты доли от продаж в швейцарских франках <Financial Times, 6 November
1975, отчет воспроизведен в: F.A. Hayek, Choise in Currency, Occasional Paper
48, Institute of Economic Affairs, London, 1976, pp. 45--46>. В иных
источниках он просто означает средство расплаты по долговым обязательствам,
измеряемым согласно договору, в денежных единицах, выпускаемых правительством,
а также по иным обязательствам, налагаемым решениями суда. Поскольку
правительство владеет монополией на денежную эмиссию и использует ее, чтобы
навязать один единственный вид денег, оно должно, вероятно, также иметь власть
приказывать, какими предметами может быть уплачен долг, измеренный в его
денежных единицах. Но это не означает ни того, что все деньги должны быть
"законным средством платежа", ни даже того, что все предметы, которым закон
присваивает статус "legal tender", должны быть деньгами. <Есть исторические
примеры, когда суды обязывали кредиторов принимать в уплату денежных исков
такие товары, как табак, который вряд ли можно назвать деньгами, Nussbaum,
Money in the Law, National and International, Foundation Press, Brooklyn,
1950, pp.54--55.>
Суеверие, опровергаемое существованием спонтанно возникающих денег
В сознании публики, однако, термин "законное платежное средство" окутан
туманом смутных представлений о необходимости государства как источника
снабжения деньгами. Это пережиток средневековой идеи о том, что именно
государство каким-то образом придает деньгам ценность, которой они сами по
себе не обладали бы. А это, в свою очередь, является верным лишь в том, очень
узком смысле, что правительство может заставить нас принимать в уплату долга
все, что посчитает нужным, вместо того, о чем мы договаривались первоначально;
лишь в этом смысле оно может придать заменителю ту же ценность с точки зрения
должника, что и та, которой обладал объект, первоначально фигурировавший в
договоре. Но суеверное представление о том, что правительству (обычно, для
пущей важности именуемому "государством") надлежит определять, что должно быть
деньгами, как будто оно создало деньги, которых без него не существовало бы,
коренится, вероятно, в наивном убеждении, что такое орудие, как деньги, должно
было быть "придумано" и передано нам неким первоначальным изобретателем.
Эта вера была полностью подорвана нашим пониманием спонтанного возникновения в
процессе социальной эволюции никем не проектировавшихся институтов,
хрестоматийным примером которых могут служить деньги. Другими важнейшими
примерами такого рода являются язык, закон и мораль. Когда многоуважаемый
немецкий профессор Кнапп возродил в нашем столетии средневековую доктрину
valor impositus, она проложила путь политике, которая в 1923 г. довела
германскую марку до 1/1000 000 000 000 ее прежней стоимости!
Частные деньги предпочтительнее
Разумеется, деньги могут существовать (и существовали) без какого-либо участия
правительства. Они даже оказывались вполне удовлетворительными, хотя им и
редко удавалось просуществовать в течение длительного времени. (Эпизодические
попытки властей торговых городов обеспечить деньга хотя бы с постоянным
содержанием драгоценного металла (такие, как создание Амстердамского Банка) в
течение долгого времени были вполне успешными и их деньга использовались
далеко за пределами национальных границ. Но даже в этих случаях власти рано
или поздно начинали злоупотреблять своим квазимонопольным положением.
Амстердамский Банк был государственным учреждением, услугами которого люди
должны были пользоваться в определенных случаях, а его деньга были
единственным законным средством платежей, превышающих некоторую сумму. Его
услугами нельзя было пользоваться при обычных мелких сделках и местных
операциях за пределами города. То же самое, в общем, относится к аналогичным
экспериментам в Венеции, Генуе, Гамбурге и Нюрнберге.) Нужно, однако, помнить
урок, содержащийся в работе столетней давности одного голландского автора,
посвященной Китаю. Он заметил о бумажных деньгах, обращавшихся тогда в той
части мира, что "поскольку они не являются законным средством платежа и не
предоставлены попечению государства, они повсюду принимаются как деньги"
[Willem Vissering, On Chinese Currency. Coin and Paper Money, Leiden, 1877].
Именно правительствам мы обязаны тем, что сегодня в пределах данных
национальных территорий общепринятым является только один вид денег. Но
желательно ли это, и могут ли люди, поняв собственную выгоду, получить лучшие
деньги безо всякого шума вокруг "законного тендера" -- вопрос открытый. Более
того, "законное средство платежа" (gesetzliches Zahlungsmittel), не
обязательно должно быть точно определено законом. Достаточно, если закон
позволяет судье решать, в каких именно деньгах должен быть уплачен тот или
иной долг.
80 лет назад с позиций здравого смысла дело очень ясно изложил выдающийся
сторонник либеральной экономической политики, юрист, статистик и
высокопоставленный государственный чиновник лорд Фаррер. В работе, написанной
в 1895 г. <Lord Farrer, Studies in Currency, London, 1898, p.43>, он признал,
что если нации "...ограничиваются введением стандартной единицы законного
платежного средства (принятой ценности), не будет ни нужды, ни возможности для
действия какого-то специального закона о законных платежных средствах. Обычное
договорное право делает все необходимое безо всякого закона, приписывающего
особое значение тем или иным видам денег. Допустим, мы приняли за единицу, или
стандарт ценности, золотой соверен. Если я обещал уплатить 100 соверенов, нет
нужды в каком-то специальном правовом акте о законном тендере, гласящем, что я
обязан уплатить 100 соверенов и что, если у меня потребуют уплаты 100
соверенов, я не могу расплатиться по этому обязательству чем-либо еще".
Исследовав типичные случаи применения понятия законного платежного средства,
лорд Фаррер заключает: "Глядя на приведенные случаи применения закона (или,
скорее, злоупотребления законом) о законном платежном средстве... мы видим,
что в них есть одна общая черта -- а именно, что закон во всех случаях
разрешает должнику .уплатить и требует от кредитора принимать другое средство
платежа, не предусмотренное контрактом. В сущности, это насильственная и
неестественная конструкция, навязанная людям, заключающим сделки, произвольной
властью". <Ibid., р. 45, Locus classicus 110 этому вопросу -- это рассмотрение
Карлом Менгером в 1892 г. [Carl Menger, "Geld" (1892), Collected Works of Carl
Menger, ed. by the London School of Economics, London, 1934] законного
средства платежа под более подходящим немецким эквивалентом Zwangskurs,
(навязанный курс) работа, которая, несомненно, повлияла на формирование моих
взглядов, хотя я забыл об этом, когда писал первый вариант настоящего доклада.
См. стр. 98--106 репринта, особенно стр. 101, где Zwangskurs описан как
"средство, навязанное обращению или искусственно удерживаемое в нем,
посредством осуществляемых вопреки воле населения злоупотреблений монетной или
банкнотной прерогативой, вызывающих к жизни патологические средства
обращения", и стр. 104, на которой Менгер определяет его как "узаконенное
принуждение принимать в уплату денежного долга виды денег, относительно
которых между сторонами не было ни письменных, ни подразумеваемых
договоренностей, и обладающих такой установленной ценностью, которую бы они не
имели в случае свободного обращения". Особенно интересна также первая сноска
на стр. 102, где Менгер указывает, что в течение первой половины 19-го
столетия на этот счет существовало почти полное единство мнений среди
либеральных экономистов, тогда как во второй половине под влиянием юристов
(по-видимому, германских) экономисты ошибочно начали рассматривать legal
tender как атрибут совершенных денег.>
К этому лорд Фаррер добавляет несколько строк, о том, что любой закон о
законном платежном средстве по природе своей "является подозрительным" <Ibid.,
р. 47>.
"Законное платежное средство" как источник неопределенности
Истина состоит в том, что "legal tender" есть просто дозволенное законом
средство заставить людей принимать в уплату по контракту что-то, что они не
собирались принимать, когда заключали контракт. При некоторых обстоятельствах
это становится фактором, усиливающим неопределенность деловых операций и
состоит, как заметил в этой связи лорд Фаррер "...в подмене свободного
заключения добровольных контрактов и закона, просто обязывающего соблюдать
условия таких контрактов, искусственной конструкцией, которая никогда не
пришла бы в голову сторонам, если бы не навязывалась им произвольным законом".
Все это ясно видно на примере того исторического периода, когда выражение
"legal tender" стало широко применяться в качестве определения денег. На
печально известных "процессах о законном средстве платежа" в Верховном Суде
Соединенных Штатов после Гражданской войны, стоял вопрос о том, должны ли
кредиторы принимать доллары по текущему курсу "доллар за доллар" в уплату за
деньги, данные взаймы, когда доллар имел намного более высокую ценность <cр.
Nussbaum, Money in the Law, National and International, Foundation Press,
Brooklyn, 1950, pp. 586--592>. Та же проблема стала еще острее в конце эпохи
великих европейских инфляции после Первой мировой войны, когда, даже в крайнем
случае с немецкой маркой, принцип "марка есть марка" применялся до самого
конца -- хотя позже были предприняты некоторые попытки предложить ограниченную
компенсацию наиболее пострадавшим. <В Австрии после 1922 г. имя "Шумпетер"
стало среди простых людей почти ругательством из-за следования принципу "крона
есть крона". Экономист И. Шумпетер в течение своего краткого пребывания на
посту министра финансов дал свое имя указу правительства, лишь кратко
излагавшему действующий в то время закон и гласившему, что долги, взятые в
кронах тогда, когда крона имела более высокую ценность, могут быть выплачены в
обесцененных кронах, имевших, в конечном счете, лишь 1/15000 первоначальной
стоимости.>
Налоги и контракты
Правительство, конечно, должно быть вправе определять, в каких денежных
единицах должны уплачиваться налоги, и заключать контракты в любых единицах по
своему выбору (таким образом, оно может поддерживать валюту, которую выпускает
или желает укрепить). Но трудно найти объяснение тому, почему оно должно
отвергать другие счетные единицы в качестве основы при определении налогов. В
недоговорных платежах, таких, как возмещение ущерба или компенсация в случае
гражданского правонарушения, валюту, в которой надлежит выплачивать
компенсацию, должен был бы определять суд, возможно вырабатывая при этом новые
правила. Однако здесь нет необходимости в каком-либо специальном
законодательстве.
Реальная трудность, возникающая при замене выпускаемой правительством денежной
единицы другой, имеет место в случае, когда правительство перестает
существовать в результате завоевания, революции или распада страны. Новое
правительство обычно устанавливает специальный правовой режим для частных
контрактов, выраженных в единицах исчезнувшей валюты. Если частный эмиссионный
банк прекращает операции и становится неспособным выкупить эмитированные им
обязательства, скорее всего его "валюта" лишается ценности и ее держатели не
могут предъявить требование о возмещении, обеспеченное правовой санкцией.
Суды, однако, могут решить, что в подобном случае обязательства, выраженные в
данной денежной единице, по контрактам между третьими лицами, заключенными еще
в тот период, когда были основания надеяться на ее стабильность, должны быть
исполнены в какой-то другой валюте, использование которой в наибольшей степени
соответствует предполагаемым намерениям участников контракта.

Глава VI. Путаница вокруг закона Грэшема

Непонимание так называемого закона Грэшема приводит к убеждению, что
правительственная монополия необходима из-за существования тенденции к
вытеснению хороших денег плохими. Именно для того, чтобы доказать этот тезис,
выдающийся экономист У.С. Джевонс выразил Закон Грэшема в очень категоричной
форме: лучшие деньги не в состоянии вытеснить худшие. Правда, он утверждал
это, возражая философу Герберту Спенсеру, который предлагал сделать чеканку
золотых монет открытой для свободной конкуренции в то время, когда допускалось
только два вида различных валют -- золотые и серебряные монеты. Возможно,
Джевонс, которого привел в экономическую науку опыт работы пробирным мастером
на монетном дворе, еще меньше, чем большинство его современников, принимал
всерьез возможность существования какого-либо иного вида денег. Но как бы то
ни было, негодование по поводу спенсеровского предложения о том, что мы могли
бы доверить "какой-нибудь Heaton and Sons, или какой-нибудь другой
предприимчивой бирмингемской фирме снабжать нас соверенами и шиллингами на
свой страх и риск и ради собственной прибыли подобно тому, ...как мы доверяем
бакалейщику снабжать нас пачками чая, а булочнику -- булками хлеба" <W.S.
Jevons, Money and the Mechanism of Exchange, Kegan Paul, London, 1875, р. 64,
о его возражениях Герберту Спенсеру [Gasparo Scaruffi, Social Statics (1850),
Abridged and Rev. Edition, Williams &Norgate, London, 1902]>, привело Джевонса
к категоричному заявлению, что, по его мнению, вообще "нет ничего, менее
подходящего для конкуренции, чем деньги". <Ibid., p. 65. Еще раньше
характерную попытку оправдать неприменимость к банковской деятельности и
эмиссии банкнот общего принципа защиты свободного предпринимательства можно
найти в датированных 1837 г. работах С.Дж. Лойда (позднее лорда Оверстоуна)
[Hayek (later Lord Overstone), Further Reflections on the State of the
Currency and the Bank of England, London, 1837], р. 49: "Обычные преимущества
конкуренции для общества состоят в том, что она возбуждает изобретательность и
усердие производителей, и, таким образом, обеспечивает наилучшее снабжение
общества товарами в должном количестве и по самой низкой цене, в то время как
беды, возникающие из-за ошибок или просчетов производителей, падают на них
самих, а не на публику. В отношении бумажных денег общественный интерес,
однако, заключается совсем в ином: последовательное и равномерное
регулирование их объема твердым законом есть цель, к которой следует
стремиться, а вредные последствия любой ошибки или просчета в этом случае
падают в гораздо большей степени на публику, чем на эмитента". Очевидно, что
Лойд думал только о возможности выпуска одной и той же валюты различными
агентствами, а не о разных валютах, конкурирующих между собой.>
Интересно, что даже Герберт Спенсер проповедовал ограниченный принцип,
согласно которому частному предприятию должно быть позволено производить тот
же вид денег, что и выпускавшийся тогда правительством, а именно золотую и
серебряную монету. Видимо, он считал их единственным видом денег, который
имеет смысл принимать во внимание. Как следствие этого, Спенсер считал, что
между правительственными и частными деньгами должны быть установлены
фиксированные обменные курсы (а именно 1:1 для монет одного веса и пробы). В
этих условиях, если какой-нибудь производитель начнет поставлять низкопробные
деньги, закон Грэшема, действительно, должен сработать. Совершенно очевидно,
что Джевонс имел в виду именно это, так как он обосновывал свое осуждение
предложения Спенсера следующим образом: "...хотя во всех других делах люди,
руководствуясь собственным интересом, выбирают лучшее и отвергают худшее, в
случае денег они, как представляется, парадоксальным образом сохраняют худшее
и избавляются от лучшего" <Ibid., p. 82. Фраза Джевонса неудачно построена,
так как в буквальном смысле закон Грэшема, конечно, проявляется в том, что
люди избавляются от худшего, приберегая лучшее для иных целей>.
Джевонс, как и многие другие, проглядел или счел несущественным, что закон
Грэшема применим только к различным видам денег, твердый обменный курс между
которыми устанавливается законом <ср.: Hayek, Studies in Philosophy, Politics
and Economics (Routledge &Kegan Paul, London and Chicago, 1967) и Fetter,
"Some Neglected Aspects of Gresham's Law" (Quarterly Journal of Economics,
XLVI, 1931/2)>. Если закон делает два вида денег полностью взаимозаменяемыми
при выплате долгов и заставляет кредиторов принимать монету с меньшим
содержанием золота вместо монеты с большим содержанием, должники, разумеется,
будут уплачивать долги только монетами первого типа и найдут более прибыльное
применение для второго.
В отличие от случая с установленными законом фиксированными обменными курсами,
при плавающих обменных курсах деньги худшего качества будут цениться ниже, и
люди будут стараться избавиться от них как можно быстрее, в особенности, если
существует угроза дальнейшего падения их ценности. Процесс отбора будет
продолжаться до тех пор, пока люди не придут к наилучшему виду денег среди
выпускаемых разными агентами. В ходе этого процесса быстро произойдет
вытеснение тех денег, которые считаются неудобными или ничего не стоящими.
<Если Грэшем, как его иногда цитируют, действительно утверждал, что лучшие
деньга вообще никогда не могут вытеснить худшие, он был просто не прав во всех
отношениях, если только мы не примем в расчет его нигде явно не
сформулированное допущение о принудительно устанавливаемом фиксированном
обменном курсе.> Действительно, во всех случаях, когда инфляция раскручивается
по-настоящему, любые предметы, обладающие более стабильной ценностью, от
картошки до сигарет и коньяка, от яиц до иностранной валюты (например,
долларовых банкнот), начинают все шире использоваться в качестве денег. <Ср.:
Bresciani-Turroni, The Economics of Inflation (1931), Alien &Unwin, London,
1937, р. 174: "В условиях, характеризующихся большим недоверием к национальной
валюте, принцип закона Грэшема превращается в свою противоположность и хорошие
деньги вытесняют плохие, а ценность последних постоянно падает". Но даже
Брешиани-Туррони не указывает, что решающее отличие состоит не в "большом
недоверии", а в наличии или отсутствии принудительно установленных и
эффективно контролируемых фиксированных обменных курсов.> Так происходило к
концу великой германской инфляции, когда было признано, что закон Грэшема
ошибочен. Но это неверно. На самом деле он не ошибочен. Просто этот закон
имеет место лишь в том случае, когда между различными видами денег установлен
фиксированный обменный курс.

Глава VII. Ограниченный исторический опыт с использованием параллельных валют
и торговых монет (trade coins)

Параллельные валюты
Торговые монеты

Во времена, когда монеты из драгоценных металлов оставались единственным
реальным и общепринятым видом денег, и пока все близкие заменители денег
подлежали, по меньшей мере, размену на них <медь сравнительно рано была
низведена до материала для вспомогательной мелкой монеты>, единственными
разновидностями сосуществовавших видов денег были золотые и серебряные монеты.
Все множество монет, с которыми приходилось иметь дело менялам прежних времен,
сводилось, в конечном итоге, к этим двум разновидностям, и их относительная
ценность в пределах каждой группы определялась содержанием одного или другого
металла (которое мог определить специалист, но не рядовой человек).
Большинство правителей в законодательном порядке пытались установить
фиксированный обменный курс между золотыми и серебряными монетами, создавая
тем самым то, что впоследствии было названо системой биметаллизма. Но
поскольку, несмотря на очень ранние предложения о фиксации этого курса
посредством системы международных договоров <В 1582 г. его выдвинул Г.
Скаруффи (G. Scaruffi, Social Statics (1850), Abridged and Rev. Edition,
Williams &Norgate, London, 1902)>, правительства все же устанавливали разные
обменные курсы, каждая страна шла к потере всех монет из того металла, который
она недооценила относительно курсов других стран. В результате эта система
была впоследствии более правильно названа системой альтернативного стандарта,
поскольку ценность валюты в ней зависела от металла, ценность которого в
данное время была завышена. Незадолго перед тем, как во второй половине XIX
столетия эту систему, наконец, отвергли, была сделана последняя попытка
установить единый международный обменный курс золота к серебру равный 1:15,5.
Эта попытка могла быть успешной до тех пор, пока не происходило больших
изменений в объемах добычи этих металлов. Поскольку основная часть совокупных
запасов обоих металлов использовалась в виде монет, их приток или отток из
сферы денежного обращения мог бы, вероятно, вести к установлению их
относительной ценности на уровне того курса, по которому они должны были
легально обмениваться в качестве денег на законном основании.
Параллельные валюты
В некоторых странах, однако, золото и серебро также обращались одновременно в
течение длительных периодов бок о бок, но при этом их относительная ценность
колебалась вместе с изменением условий. Такая ситуация сложилась, например, в
Англии с 1663 по 1695 гг., когда, наконец, установив декретом обменный курс
между золотыми и серебряными монетами с завышением ценности золота, Англия
неумышленно установила золотой стандарт <A.E. Feaveryear, The Pound Sterling,
Oxford University Press, London, 1931, p.142>. Позже один ученый из Ганновера,
где такая система просуществовала до 1857 г., назвал одновременное обращение
монет из двух металлов без фиксированного обменного курса между ними системой
параллельных валют (Parallelwahrung), чтобы отличить ее от биметаллизма
<H.Grote, Die Geldlehre, Leipzig, 1865>.
Совместное обращение золотых и серебряных монет -- это единственная когда-либо
широко использовавшаяся форма параллельного обращения валют. Но эта система
оказалась на редкость неудобной по одной специфической причине. Поскольку
большую часть времени равное по весу количество золота было более чем в 15 раз
дороже серебра, очевидно, его необходимо было использовать для крупных
денежных единиц, тогда как серебро -- для более мелких монет, а медь для
мелочи. Но при изменениях ценности монет из разного металла монеты меньшего
достоинства не могли составлять постоянной доли от крупных. Иными словами,
золотые и серебряные монеты выступали как элементы разных денежных систем,
причем одна из этих систем оказывалась лишенной монет крупного достоинства, а
другая -- мелкого. <В Средние века золотые монеты, выпускавшиеся крупными
торговыми республиками Италии, некоторое время широко использовались в
международной торговле и довольно длительный период содержали постоянное
количество золота; в то же время мелкие монеты, в основном из серебра,
используемые в местной розничной торговле, постоянно страдали от
прогрессирующего обесценения.> Это делало проблемой любой пересчет крупных
единиц в мелкие и никто не был способен, даже ради собственных интересов,
придерживаться одной счетной единицы.
За исключением отдельных случаев из недавней истории Юго-Восточной Азии <G.
Tullock, "Taper Money -- A Cycle in Cathay", Economic History Review, IX/3,
1956, "Competing Moneys", Money Credit and Banking, 1976; ср.: В. Klein, "The
Competitive Supply of Money", Journal of Money, Credit and Banking VI,
November 1975>, похоже, едва ли найдется много примеров конкурентного
обращения валют, и память о параллельном обращении золотых и серебряных монет
наградила эту систему довольно плохой репутацией. Она, тем не менее,
представляет интерес тем, что это единственный важный исторический эпизод,
когда проявились некоторые проблемы, неизбежно возникающие при использовании
конкурентных валют. Не последняя по значимости среди них заключается в том,
что понятие количества денег какой-либо страны или территории при такой
системе не имеет смысла, так как складывать количества различных денег в
обращении можно только после того, как нам стала известна относительная
ценность разных денежных единиц.
Торговые монеты
Другие случаи использования различных торговых монет не слишком отличаются от
рассмотренных выше, будучи чуть более сложными. <Полезную сводку информации о
торговых монетах см.: Nussbaum, Money in the Law, National and International,
Foundation Press, Brooklyn, 1950, р. 315; "Tullock Taper Money -- A Cycle in
Cathay", Economic History Review, IX/3, 1956, "Competing Moneys", Money Credit
and Banking, 1976; cp.: B.Klein, "The Competitive Supply of Money", Journal of
Money, Credit and Banking VI, November 1975.> Это -- талер Марии-Терезы в
районе Красного моря и мексиканский доллар в ряде стран Дальнего Востока, а
также случаи одновременного обращения двух или более национальных валют в
некоторых пограничных районах и центрах туризма. В сущности, наш опыт так
ограничен, что нам остается только вернуться к обычной практике классической
экономической теории. На основе того, что нам известно о человеческом
поведении в соответствующих ситуациях, мы попытаемся поставить мысленный
эксперимент: что произойдет, если множество людей столкнется с новыми
альтернативами?

Глава VIII. Введение в обращение частных денежных знаков

Частный швейцарский "дукат"
Постоянная, но не фиксированная ценность
Контроль за ценностью валюты с помощью конкуренции

В ходе обсуждения ниже я буду исходить из предположения о том, что в разных
регионах мира можно создать ряд учреждений, имеющих право свободно выпускать
конкурирующие банкноты и счета до востребования, деноминированные в своих
собственных, "частных" единицах. Я буду называть эти учреждения просто
"банками", и "эмиссионными банками" в случаях, когда понадобится отличать их
от других банков, предпочитающих не выпускать банкноты. Далее я предполагаю,
что наименование единицы, которое банк выбирает для эмиссии, будет защищено от
использования без разрешения как защищена фирменная или торговая марка и что
будет обеспечена такая же защита от подделок, как в случае любых других
документов. Эти банки будут соперничать за использование публикой выпускаемых
ими денег, стараясь сделать их как можно более удобными в употреблении.
Частный швейцарский "дукат"
Поскольку читатели, вероятно, сразу же спросят, каким образом такие банкноты
могут начать повсеместно приниматься в качестве денег, вероятно лучше всего
пояснить, как бы действовал я, если бы руководил, скажем, одним из ведущих
швейцарских коммерческих акционерных банков. Допуская, что это юридически
возможно <хотя специально вопрос об этом мной не изучался>, я объявил бы об
эмиссии беспроцентных сертификатов или векселей и о готовности открывать
текущие чековые счета в денежной единице с зарегистрированным торговым
наименованием, скажем, "дукат". Единственное юридическое обязательство,
которое я бы на себя брал, состояло бы в следующем: осуществлять погашение
этих банкнот или выдачу средств с текущих счетов по выбору держателя - по
курсу либо 5 швейцарских франков, либо 5 германских марок, либо 2 доллара США
за дукат. Этот курс, однако, должен был бы рассматриваться только как предел,
ниже которого не может упасть ценность моей денежной единицы, ибо одновременно
я объявил бы о своем намерении регулировать количество дукатов таким образом,
чтобы сохранять их (точно определенную) покупательную способность как можно
более постоянной. Далее, я объяснил бы публике, что полностью осознаю, что
могу надеяться сохранить свои дукаты в обращении, только если выполню свое
обязательство о практически постоянной реальной ценности дуката. Я объявил бы
также, что предполагаю время от времени устанавливать точный товарный
эквивалент, в терминах которого я намерен поддерживать ценность дуката
постоянной, сохраняя за собой право, после предварительного сообщения,
изменять состав товарного стандарта в соответствии с приобретенным опытом и
выявленными предпочтениями публики. Хотя принятие эмиссионным банком
юридических обязательств по поддержанию постоянной ценности своей денежной
единицы не представляется ни необходимым, ни желательным, он должен будет,
однако, в своих кредитных договорах специально оговаривать, что любой заем
может быть погашен либо по номинальной стоимости в собственной валюте банка,
либо соответствующими суммами в другой валюте или валютах, достаточными для
того, чтобы купить на рынке товарный эквивалент, который использовался в
качестве стандарта на момент предоставления кредита. Поскольку банк должен
выпускать свою валюту в основном путем предоставления кредитов, а заемщиков
вполне может отпугнуть формальная возможность того, что банк произвольно
поднимет ценность своей валюты, они должны быть явным образом защищены от этой
опасности.
Такие сертификаты и векселя, или эквивалентные им кредиты в безналичной форме
станут доступны для публики посредством предоставления краткосрочных ссуд
и/или продаж их за другие валюты. Дукаты будут, вероятно, с самого начала
продаваться с премией сверх ценности любой из валют, за которую они могут быть
куплены, вследствие наличия права выбора, которое они воплощают в себе. По
мере падения реальной ценности этих правительственных валют премия должна
будет возрастать. Реальная стоимость дукатов при цене, по которой они были
проданы впервые, должна служить стандартом, который эмитенту следует сохранять
постоянным. Если существующие валюты по-прежнему будут обесцениваться (а
доступность надежного альтернативного варианта вполне может ускорить этот
процесс), то спрос на стабильную валюту должен быстро возрасти и вскоре
возникнут конкурирующие предприятия, предлагающие аналогичные денежные
единицы, но, естественно, с иными наименованиями.
Главной формой выпуска новой валюты первоначально должна стать продажа,
осуществляемая в обычном порядке или на аукционах. После становления
регулярного рынка валюта будет выпускаться в обращение только посредством
обычных банковских операций, то есть через краткосрочное кредитование.
Постоянная, но не фиксированная ценность
Было бы целесообразно, чтобы эмиссионное учреждение с самого начала точно
указало набор товаров, в рамках которого оно намерено сохранять ценность
"дуката" постоянной. Но было бы ненужным и нежелательным, чтобы оно юридически
связывало себя конкретным товарным стандартом. Изучение реакции публики на
конкурирующие предложения постепенно покажет, какие комбинации товаров
составляют самый желательный стандарт в любом данном месте и в данный момент
времени. Изменения в степени важности товаров, объеме сделок по ним,
относительной стабильности или чувствительности их цен (особенно в том,
определяются они на конкурентном или неконкурентном рынке) подскажут те
структурные сдвиги, которые сделают новую валюту более популярной. Не
углубляясь в детали, могу сказать, что по причинам, которые будут разъяснены
ниже <см. XIII>, набор, базирующийся на ценах сырьевых товаров, близкий к
тому, что был предложен для товарного резервного стандарта <ср.: Hayek,
Studies in Philosophy, Politics and Economics, Routledge &Kegan Paul, London
and Chicago, 1967, pp. 318--320>, кажется наиболее подходящим как с точки
зрения целей эмиссионного банка, так и для обеспечения стабильности экономики
в целом.
Контроль за ценностью валюты с помощью конкуренции
Во многих отношениях предлагаемая система окажется наиболее реальным методом
достижения всего того, что ожидается от товарного резервного стандарта или
какой-либо другой разновидности "табличного стандарта" <т.е. стандарта,
заданного в форме таблицы, где в каждой строке указано наименование
обмениваемого ресурса и курс обмена -- Прим. ред.>. Отняв тем самым контроль у
монопольного органа и доверив его заботам частных лиц, такая система в то же
время устранила бы необходимость делать стандарт полностью автоматическим.
Угроза быстрой потери всего бизнеса при неспособности оправдать ожидания <мы
легко можем себе представить как любая правительственная организация стала бы
злоупотреблять возможностями игры на ценах сырья!> обеспечит куда более
сильный предохранитель против правительственной монополии, чем любое средство,
которое можно было бы придумать. Конкуренция, безусловно, окажется более
эффективным ограничителем, заставляющим эмиссионные учреждения поддерживать
ценность своей валюты постоянной (в рамках заявленного набора товаров), чем
любое обязательство об обмене валюты на эти товары, или на золото. И этот
метод был бы бесконечно дешевле, чем накопление и хранение материалов,
представляющих ценность.
То доверие, на которое будут опираться частные банки, не должен слишком
отличаться от доверия, на которое сегодня опираются все частные банки <или,
опирались еще недавно, как в Соединенных Штатах, до введения системы
государственного страхования депозитов>. Сегодня люди верят, что банк для
того, чтобы сохранить свой бизнес, станет вести свои дела так, чтобы в любое
время быть в состоянии выдавать по вкладам до востребования наличные деньги,
хотя известно, что у банков не хватит наличности произвести такую операцию,
если все решат воспользоваться своим правом и потребуют незамедлительной
выплаты одновременно. Аналогичным образом, в рамках предлагаемой схемы,
управляющие банков поняли бы, что их бизнес зависит от несокрушимой веры людей
в то, что банк будет продолжать регулировать выпуск дукатов (или других
единиц) таким образом, чтобы их покупательная способность оставалась примерно
постоянной.
Не слишком ли велик, однако, риск такого предприятия для того, чтобы привлечь
к участию в нем людей консервативного склада, людей, участия которых оно,
вероятно, потребует для успешного ведения дел? <Вопрос о степени его
привлекательности отчасти затрагивается Стэнли Фишером [Stanley Fischer, "The
Demand for Index Bonds", Journal of Political Economy, 83/3, 1975], когда он
говорит о всем известном нежелании предприятий выпускать индексированные
облигации. Правда, постепенный рост ценности (в других конкурирующих валютах)
банкнот, выпускаемых банком, может создать ситуацию, в которой совокупная
стоимость находящихся в обращении банкнот (плюс другие обязательства) превысит
его активы. Банк, конечно, не должен юридически быть обязан выкупать свои
банкноты по такой стоимости, но чтобы сохранить свои бизнес, он должен сразу
же покупать по текущему курсу все свои предлагаемые ему банкноты. Пока банку
удастся поддерживать реальную ценность своих банкнот ему никогда не
потребуется выкупать больше незначительной их части. Вероятно, никто не будет
сомневаться, что торговец гравюрами, владеющий досками знаменитого художника,
мог бы, пока художник остается модным, поддерживать рыночную ценность его
гравюр, расчетливо продавая и покупая, хотя он никогда не мог бы выкупить все
существующие оттиски. Банк, подобным же образом, вполне мог бы поддерживать
ценность своих банкнот, хотя никогда не смог бы выкупить их все.> Нельзя
отрицать, что, будучи раз объявленным и принятым, решение об уровне
обязательств, перестанет целиком зависеть от эмиссионного учреждения. Чтобы
достичь объявленной цели поддержания постоянной покупательной способности
своей валюты, ее объем должен быстро адаптироваться к любому изменению спроса,
его повышению или понижению. В самом деле, пока банк успешно поддерживает
постоянную ценность своей валюты, нечего опасаться внезапного крупного
сокращения спроса на нее (хотя преуспевающие конкуренты вполне могут совершать
на него серьезные набеги). Самым затруднительным может оказаться быстрый рост
спроса, переходящий границы, которых предпочло бы придерживаться частное
учреждение. Но мы можем быть вполне уверены, что в случае такого успеха новые
конкуренты вскоре освободят банк от этой головной боли.
Эмиссионный банк мог бы вначале, без излишних издержек держать наличность в
размере 100-процентного резерва валют, в которые должен осуществляться размен
его банкнот. При этом получаемая премия могла бы использоваться и для других
целей. Но поскольку валюты, используемые для резервирования, в результате
инфляции будут обесцениваться относительно дуката, банк должен быть готов к
тому, чтобы поддерживать ценность дуката, выкупая значительные объемы дукатов
по господствующему более высокому обменному курсу. Это означает, что банк
должен быть действительно способен быстро переводить в ликвидную форму
значительные капиталы. Поэтому свои инвестиции он должен выбирать очень
тщательно, чтобы временный скачок спроса на его валюту не привел к
неприятностям позже, когда банку-инициатору придется делить рынок с другими
банками-подражателями. Кстати, найти инвестиции гарантированной стабильной
ценности при сохранении возможности покрытия подобных обязательств для такого
банка будет делом не столь уж трудным, как это представляется сегодняшним
банкирам: все ссуды, предоставленные в собственной валюте банка, будут,
конечно, являться такими стабильными активами. Любопытный факт, что такой
эмиссионный банк будет иметь активы и пассивы в денежной единице, ценность
которой он определяет сам (хотя он и не может делать это произвольно или
непредсказуемо, не разрушая тем самым основу своего бизнеса), может поначалу
вызывать беспокойство, но в действительности он не будет создавать трудностей.
Проблемы учета, которые могут вначале показаться головоломными, по большей
части снимаются, если вспомнить, что такой банк, разумеется, должен вести
счета в своей собственной валюте. Выпущенные в обращение банкноты и депозиты
такого банка не образуют требований к нему в каких-то других единицах
стоимости; он сам определяет ценность единицы, в которой исчисляет активы и
пассивы и ведет свои бухгалтерские книги. Это перестанет казаться шокирующим,
если мы вспомним, что практически все центральные банки делали ровно то же
самое в течение почти полувека, хотя их банкноты, естественно, не имели
абсолютно никакого покрытия. Однако, банкноты, ценность которых может
повышаться относительно большинства других капитальных активов, действительно
могут поставить перед бухгалтерами проблемы, с которыми им прежде никогда не
приходилось сталкиваться. Первоначально эмиссионный банк будет, конечно,
юридически обязан обменивать свою валюту на другие, по отношению к которым ее
ценность была определена в момент выпуска. Но после того, как эта валюта
просуществует некоторое время, ценность других валют может резко упасть, или
они могут быть вообще изъяты из обращения. <Действительные трудности могли бы
возникнуть, если бы на внезапное сильное повышение спроса на такую стабильную
валюту, например, из-за острого экономического кризиса, пришлось бы отвечать
продажей больших ее объемов в обмен на другие валюты. Банк должен, конечно,
помешать такому повышению ее ценности и может добиться этого, только расширяя
предложение своей валюты. Но ее продажа в обмен на другие валюты приведет,
скорее всего, к обесценению активов банка в собственной валюте. Банк,
вероятно, не сможет очень быстро увеличить объем краткосрочных кредитов, даже
предлагая их по очень низкой процентной ставке (хотя в такой ситуации было бы
безопасней предоставлять ссуды даже с небольшой отрицательной процентной
ставкой, чем продавать свою валюту в обмен на другие). И, по-видимому, было бы
возможно предоставлять долгосрочные ссуды под очень низкий процент с
обеспечением имеющими хождение ценными бумагами (в единицах собственной
валюты), которые можно будет легко продать, если внезапный рост спроса на
валюту этого банка так же быстро сменится падением.>

Глава IX. Конкуренция между банками, выпускающими разные валюты

Последствия конкуренции
"Тысяча ищеек": бдительная пресса
Три вопроса

Предположение, что снабжение деньгами нельзя доверить конкуренции, считалось
бесспорным настолько долго, что, вероятно, немногие люди могут объяснить,
почему это так. Как мы видели, объяснение, по-видимому, состоит в том, что
обычно предполагается, будто в стране должен быть только один единый вид
валюты, а конкуренция означала бы, что совокупный объем денежной массы
определяется несколькими агентствами, действующими независимо. Ясно однако,
что было бы непрактично разрешать выпускать на конкурентной основе денежные
знаки одного и того же наименования, свободно обмениваемые между собой, ибо
никто не смог бы контролировать их количество и, следовательно, отвечать за их
ценность. Вопрос состоит в том, не предоставит ли в распоряжение публики
конкуренция между эмитентами, выпускающими легко отличимые друг от друга виды
валют, измеренные в разных единицах, такие деньги, которые будут лучшими, чем
мы когда-либо имели. А ведь связанные с этим преимущества вполне могут
перевесить неудобства от использования более чем одной валюты <с которыми,
впрочем, большинству из нас даже не придется сталкиваться>.
В таких условиях ценность валюты, выпускаемой одним банком, не обязательно
станет реагировать на предложение других валют со стороны других банков
(частных или правительственных). Во власти любого эмитента некоторой валюты
должно быть регулирование ее количества таким образом, чтобы сделать ее
наиболее приемлемой для публики -- и конкуренция заставит его поступать именно
так. В самом деле, он будет понимать, что наказанием за неспособность
оправдать ожидания будет скорый крах бизнеса. Успешное вхождение в такой
бизнес будет, очевидно, весьма прибыльным предприятием, а успех будет зависеть
от укрепления надежности и веры в то, что банк способен и полон решимости
реализовать заявленные им намерения. Похоже, в такой ситуации простое
стремление к выгоде сможет дать деньгам лучшее обеспечение, чем любое
обеспечение когда-либо дававшееся правительствами. <Кроме банкнот и чековых
депозитов, в качестве собственной, отличной от других валюты эмиссионный банк,
очевидно, должен также обеспечивать наличие мелкой разменной монеты с
номиналом в долях основной единицы. Доступность удобных мелких монет вполне
может стать важным фактором популярности валюты. Привычка пользоваться одним и
тем же видом монет (особенно в торговых автоматах, при оплате транспорта, для
чаевых и проч.), вероятно, может обеспечить какой-либо одной валюте
преобладание в розничной торговле в той или иной местности. Эффективная
конкуренция между разными валютами будет, вероятно, ограничена в основном
сделками между предприятиями, а розничная торговля будет следовать их решениям
о том, в какой валюте лучше выплачивать заработную плату.
Определенные проблемы могут возникнуть там, где нынешняя торговая практика
основана на единообразном использовании нескольких относительно мелких
стандартных монет (торговые автоматы, городской транспорт, таксофоны).
Вероятно, даже в тех районах, где будет использоваться несколько разных валют,
доминировать станет одна разновидность мелких монет. Если, как кажется
вероятным, большинство конкурирующих валют будут поддерживаться при
практически одинаковой ценности, техническая проблема обеспечения мелкими
монетами может быть решена множеством способов. Например, одна организация --
скажем, ассоциация розничных торговцев может специализироваться на выпуске
стандартных монет со слегка колеблющимися рыночными ценами. Торговцы могут
объединиться с предприятиями транспорта и связи данной местности, чтобы
продавать по рыночным ценам и, вероятно, через банки общий набор монет для
всех автоматов на ее территории. Мы, несомненно, можем ожидать, что
коммерческая изобретательность быстро справится с подобными мелкими
трудностями. Другим возможным путем может стать замена нынешних монет
пластиковыми жетонами с электронными отметками, которые любой кассовый или
торговый автомат способен считывать, а "подпись" на них можно юридически
защитить от подделки, как и любую другую ценную бумагу.>
Последствия конкуренции
Мне представляются достаточно очевидными следующие положения: а) спрос на
деньги, покупательная способность которых, согласно прогнозам должна
оставаться на одном уровне, будет устойчивым так долго, как долго люди могут
свободно использовать эти деньги;
б) в условиях такого устойчивого спроса, зависящего от успешного поддержания
ценности валюты на постоянном уровне, можно полагать, что эмиссионные банки
станут предпринимать все возможное для достижения этой цели и сделают это
лучше, чем любой монополист, который ничем не рискует, обесценивая свою валюту;
в) эмитент может достичь этого результата, регулируя количество выпускаемых
им денег;
г) такое регулирование количества каждой из валют стало бы наилучшим из всех
доступных методов контроля за количеством средств обмена для любых возможных
целей.
Ясно, что нескольким конкурирующим эмитентам различных валют придется
конкурировать друг с другом, предлагая их в качестве денег, используемых в
кредитных или торговых операциях. Если конкурирующие эмитенты убедительно
продемонстрируют, что их валюты больше подходят для нужд общества, чем валюта,
которую когда-либо выпускало правительство, не будет никаких препятствий к их
всеобщему признанию и предпочтению правительственным валютам -- по крайней
мере, в странах, где правительства устранят все препятствия к использованию
частных денег. Появление и расширение использования новых валют, очевидно,
снизит спрос на существующие национальные валюты и, если объем этих последних
не будет быстро уменьшен, произойдет их обесценение. По мере развития этого
процесса постепенно будут вытесняться все ненадежные валюты. Условие,
необходимое для прекращения процесса вытеснения правительственных денег, пока
они совсем не исчезли из обращения, состоит в том, чтобы правительство
пересмотрело свой подход и следило за тем, чтобы эмиссия его валюты
регулировалась теми же принципами, что и эмиссия валют конкурирующих частных
учреждений. Маловероятно, что правительство в этом преуспеет, поскольку, чтобы
помешать ускоряющемуся обесценению своей валюты, оно должно будет реагировать
на новые валюты быстрым сокращением собственной эмиссии <или даже изымать
деньги из обращения -- прим. русск. ред.>.
"Тысяча ищеек": бдительная пресса
Конкуренцию между эмиссионными банками можно резко обострить с помощью
тщательного наблюдения за их поведением со стороны прессы и валютной биржи.
Любая информация, необходимая для принятия столь важного для бизнеса решения,
а именно, какую валюту использовать в контрактах и расчетах, должна ежедневно
публиковаться в финансовой прессе и предоставляться самими эмиссионными
банками для сведения публики. В самом деле, тысяча ищеек будет преследовать
несчастного банкира, не успевшего отреагировать достаточно быстро, чтобы
обеспечить устойчивую ценность выпускаемой им валюты. Газеты, вероятно, стали
бы ежедневно публиковать не только текущие обменные курсы валют, но также и
таблицы их текущей ценности и отклонений каждой из них от объявленного
товарного стандарта стоимости. Таблицы могут выглядеть примерно как Таблица I
<инициалы гипотетического эмиссионного учреждения даются в скобках после
названия валюты>.
Ничто не будет вызывать большего страха у банкиров, чем возможность увидеть в
газете котировки своей валюты, напечатанные жирным шрифтом и указывающие на
то, что ее реальная ценность упала ниже стандарта допустимых отклонений,
установленного данным финансовым изданием.
Таблица I. Иллюстрация возможных текущих отклонений в ценности валют

      Отклонение от
Наименование валюты     Объявленного стандарта (%)     Нашего контрольного
стандарта (%)
Дукаты (SGB)     -0.04     -0.04
Флорины (FNB)     +0.02     +0.03
Менгеры (WK)     +0.10     +0.10
Пиастры (DBS)     -0.06     -0.12
Реалы (CNB)     -1.02     -1.01
Шекели (ОКТ)     -0.45     -0.43
Таланты (АТВС)     +0.26     +0.02

Три вопроса
Эта беглая зарисовка развития конкуренции между несколькими частными
эмиссионными учреждениями требует ответов на ряд вопросов, которые мы
подробнее рассмотрим в последующих разделах.
+ Во-первых, всегда ли конкурирующее эмиссионное учреждение будет способно
регулировать ценность своей частной валюты путем контроля за ее количеством, с
тем, чтобы сделать ее привлекательнее остальных, и насколько другие эмитенты
будут в состоянии помешать этим усилиям?
+ Во-вторых, валюте с какой ценностью (или с какими иными свойствами) отдаст
предпочтение публика, если разные банки объявят <и продемонстрируют свою
способность выполнить>, что они намерены поддерживать постоянной объявленную
ценность своих валют?
+ Третий, и не менее важный вопрос: будет ли тот вид денег, который
большинство людей выберет на основе своих индивидуальных предпочтений,
наилучшим образом служить также и их общим целям? Несмотря на кажущуюся
очевидность, здесь не обязательно должно быть полное совпадение. Можно себе
представить, что успех усилий отдельных людей будет зависеть не только от
того, какими деньгами пользуются они сами, но и от последствий использования
этих денег другими, и выгоды, которые они извлекут для себя при пользовании
каким-либо конкретным видом денег, могут существенно перекрываться
отклонениями, порождаемыми использованием этих денег всем обществом. Я не верю
в то, что это будет иметь место в нашем случае, однако вопрос, несомненно,
требует подробного исследования.
Прежде чем продолжить обсуждение взаимодействия между валютами, уместно будет
посвятить раздел более точному определению того, что мы понимаем под деньгами,
или валютой, и их различными видами, а также возможным отличиям валют друг от
друга.

Глава X. Определение денег - отступление

Между деньгами и не-деньгами нет четкой границы
Псевдоточность, статистические измерения и научная истина
Юридические фикции и дефектная экономическая теория
Значения терминов и определения

Деньги обычно определяются как единственное принимаемое всеми средство обмена.
<Это определение было дано Карлом Менгером [Carl Menger, Principles of
Economics (1871), The Free Press, Glencoe, III., 1950], работа которого
избавила нас, наконец, от средневекового представления, согласно которому
деньги или их ценность считались творением государства. [62, р. 9], сообщает,
что в древности китайцы выражали свои представления о деньгах термином,
означающим буквально "текущие товары". Выражение, широко принятое теперь -
"деньги есть наиболее ликвидный актив", означает, конечно, то же самое (как
указал Карлайл [8] еще в 1901 г.). Служить повсеместно принятым средством
обмена -- единственная функция, которую объект должен выполнять, чтобы
называться деньгами, хотя общепринятое средство обмена, вообще говоря,
приобретает также дополнительные функции: счетной единицы, средства сохранения
ценности, средства отсроченного платежа и др. Однако определение денег как
"средства платежа" представляет собой, с точки зрения логики, замкнутый круг,
поскольку оно уже предполагает, что долги делаются в денежном выражении (ср.:
L. v. Mises, The Theory of Money and Credit (1912), New Edition, Jonathan
Cape, London, 1952, р. 34 ff.).
Определение денег как всеми принимаемого средства обмена, конечно, не
обязательно означает, что даже в пределах одной национальной территории должен
быть один-единственный вид денег, принимаемый шире, чем все остальные;
возможно, существование нескольких принимаемых наравне друг с другом видов
денег (их удобнее назвать валютами), особенно если есть возможность быстро
обменять один вид на другой по какому-то, может быть, и не фиксированному,
курсу.> Нет, однако, никаких причин, почему в данном сообществе должен
существовать единственный принятый всеми (или хотя бы широко распространенный)
вид денег. В австрийском приграничном городке, где я прожил последние
несколько лет, лавочники и большинство других бизнесменов обычно принимают
германские марки так же охотно, как и австрийские шиллинги, и только закон не
позволяет германским банкам в Зальцбурге вести свой бизнес в германских
марках, как они делают за 10 миль от города, на германской стороне границы. То
же самое наблюдается в сотнях других туристических центров Австрии,
посещаемых, в основном, немцами. В большинстве из них доллары принимают почти
так же охотно, как германские марки. Я полагаю, что на обеих сторонах
протяженных границ между США и Канадой, или между США и Мексикой, как и на
многих других границах, ситуация не слишком отличается от
австрийско-германской.
Но хотя в таких регионах каждый может охотно принимать несколько валют по
текущему обменному курсу, некоторые люди могут использовать разные виды денег
для создания ликвидных резервов, для заключения договоров с отсроченными
платежами, или для целей учета. Сходным образом и общество в целом может
реагировать на изменения в объемах различных валют.
Говоря о различных видах денег, мы имеем в виду денежные единицы разного
наименования, ценность которых может взаимно колебаться. Эти колебания
ценности нужно особо отметить, поскольку средства обмена могут отличаться
между собой не только этим. Они могут также, даже будучи выражены в одной и
той же денежной единице, сильно различаться по степени готовности к их приему
<то есть по степени ликвидности -- того самого качества, которое и делает их
деньгами> или по составу групп, соглашающихся их принимать. Это означает, что
различные виды денег могут отличаться друг от друга более чем по одному
признаку.
Между деньгами и не-деньгами нет четкой границы
Это означает также, что расхожее представление, будто существует четкая
разграничительная линия между деньгами и не-деньгами -- а закон обычно
пытается провести такое разграничение -- на самом деле неверно, если говорить
о причинно-следственных связях в денежной сфере. Мы обнаруживаем здесь скорее
некий континуум, в котором объекты с разной степенью ликвидности и с разной
(колеблющейся независимо друг от друга) ценностью постепенно переходят друг в
друга постольку, поскольку они функционируют как деньги <ср.: J.R. Hicks, "A
Suggestion for Simplifying the Theory of Money", Economica, February 1935>.
Я всегда находил полезным разъяснять студентам, что мы довольно неудачно
выбрали для обозначения денег имя существительное. Для объяснения денежных
феноменов было бы полезнее, если бы "деньги" были прилагательным, описывающим
свойство, которым различные вещи обладают в различной, причем меняющейся,
степени. <Махлуп, по этой причине, говорит иногда о "денежности" и "почти
денежности" (например, Fritz Machiup, "Euro-Dollar Creation: A Mystery Story",
Banca Nazio-nale dellavoro Quarterly Review, 94, 1970, reprinted Princeton,
December 1970, р. 225).> Слово "валюта", происходящее от латинского valutus
(имеющая ценность), по этой причине более уместно, поскольку объекты могут
иметь разную ценность в разных регионах или слоях населения.
Псевдоточность, статистические измерения и научная истина
Здесь мы сталкиваемся с проблемой, с которой часто встречаемся при попытках
объяснить трудно определимые явления экономической жизни. Чтобы упростить
описание очень сложных взаимосвязей, которые иначе едва ли удалось бы
проследить, теоретики проводят резкие границы там, где в реальной жизни
разнообразные свойства объектов плавно переходят друг в друга. Подобная
ситуация возникает, в частности, при попытках установить четкое разграничение
между такими понятиями, как товары и услуги, потребительские товары и товары
производственного назначения, товары длительного и текущего пользования,
воспроизводимые и невоспроизводимые блага, блага специфические и общие,
взаимозаменяемые и невзаимозаменяемые, и т.д. Все это очень важные
разграничения, но они могут дезориентировать, если мы, стремясь к модной
квазиточности, будем рассматривать эти классы как множества с отчетливо
выраженными границами. Это означает упрощение, которое иногда необходимо, но
всегда опасно, и не раз приводило экономическую науку ко множеству ошибок.
Хотя различия являются существенными, это не значит, что мы можем четко и
однозначно разделить экономические явления на два (или любое другое число)
отличных друг от друга класса. Мы часто говорим и, по-видимому, в некоторых
случаях должны говорить так, как будто такие разграничения точно определены в
действительности, но подобная практика может быть очень обманчивой и приводить
к совершенно ошибочным заключениям. <Это особенно характерно для статистиков,
так как использование статистического аппарата часто требует проведения
жестких разграничений. Хотя модная в экономической науке тенденция принимать
только статистически проверяемые теории дала нам некоторые полезные, хотя и
весьма грубые приближения к истине, как например, в случае с количественной
теорией ценности денег, концепции такого рода совершенно незаслуженно
приобрели свою нынешнюю репутацию. С этой точки зрения большинство
количественных формулировок экономической теории неприменимы по отношению к
предлагаемой нами структуре. Вводить резкие разграничения, не существующие в
реальном мире, для того, чтобы сделать предмет пригодным для математической
обработки, значит сделать его не более, а скорее, менее научным.>
Юридические фикции и дефектная экономическая теория
Сходным образом, тезис о существовании одной, четко определенной вещи,
именуемой "деньгами", которую можно легко отличить от других вещей, является
юридической фикцией. Эта фикция, введенная для удовлетворения нужд адвоката
или судьи, никогда не была истинной, поскольку явления, остающиеся за ее
рамками, вполне могут вызывать последствия типично "денежного" характера.
Однако она принесла много вреда, порождая требование пользоваться для
определенных целей только "деньгами", выпускаемыми правительством, или,
допуская существование только какого-то одного объекта, о котором можно
говорить как о деньгах данной страны. Это привело также, как мы увидим далее,
к выработке в экономической теории таких объяснений ценности денег, которые,
будучи построенными на крайне упрощающих предпосылках, хотя и давали некоторое
полезное приближение к реальности, оказывались бесполезными для решения тех
задач, которые нам предстоит здесь рассмотреть.
В ходе дальнейшего изложения важно помнить, что отличия различных видов денег
друг от друга бывают двух разных, хотя и взаимосвязанных типов: во-первых, по
степени готовности их принимать (ликвидность) и, во-вторых, по оценкам
изменений их ценности (стабильность). Ожидания по параметру стабильности
будут, очевидно, влиять на ликвидность денег того или иного вида, но в
краткосрочной перспективе ликвидность может оказаться важнее стабильности,
или, переформулируя, готовность принимать более стабильные деньги может по
каким-то причинам быть ограничена довольно узким кругом людей.
Значения терминов и определения
Здесь, пожалуй, самое время дать четкие определения смысла, который мы будем
вкладывать в те или иные часто используемые термины. Достаточно очевидно, что
нам удобнее говорить о "валютах" (currencies), а не о "деньгах" (money), не
только потому, что в английском языке первый термин можно легче использовать
во множественном числе, но также и потому, что, как мы видели, термин "валюта"
подчеркивает важный оттенок смысла. Мы будем пользоваться словом "валюта",
быть может, вступая в некоторое противоречие с первоначальным значением этого
термина, имея в виду не только бумажные ассигнации и другие деньги,
"переходящие из рук в руки", но и банковские чековые счета, а также прочие
средства обмена, которые могут использоваться для большинства всех тех целей,
для которых используются чеки. Однако, как мы только что отметили, нет никакой
необходимости в слишком резком разграничении между тем, что является деньгами,
и тем, что ими не является. Читателю лучше всего помнить о том, что мы имеем
дело с некоторым рядом объектов, различающихся по степени готовности их
принимать (ликвидностью), которые на одном конце ряда, бесспорно, являются
деньгами, а на другом незаметно переходят в объекты, которые, несомненно, ими
не являются.
Хотя мы будем часто называть агентства, выпускающие валюту, просто "банками",
это не означает, что все банки должны эмитировать деньги. Термин "обменный
курс" (rate of exchange) будет использоваться для обозначения пропорций обмена
между валютами, а термин "валютная биржа" (currency exchange), вводимый по
аналогии с "биржей ценных бумаг" (stock exchange), -- для обозначения
организованного рынка валют. Иногда мы будем говорить о "заменителях денег"
(money substitutes) -- при рассмотрении случаев на грани шкалы ликвидности,
таких, как дорожные чеки, кредитные карточки и овердрафты <overdraft -- сумма,
получаемая по чеку сверх остатка на текущем счете -- Прим. ред.>, когда
невозможно точно сказать, являются они частью обращающейся валюты или нет.

Глава XI. Возможность контролировать ценность конкурентной валюты

Контроль посредством покупки/продажи валюты и краткосрочных кредитов
Текущая эмиссионная политика
Решающий фактор: спрос на валюту
Разрушит ли конкуренция эту систему?
Могут ли паразитирующие валюты помешать контролю за ценностью валюты?

Главное, чем эмитент конкурентной валюты может привлечь своих клиентов, -- это
гарантия того, что ее ценность останется стабильной (или будет меняться
предсказуемым образом). Мы отложим до раздела XII вопрос о том, какой именно
род стабильности, вероятнее всего, предпочтет публика. Сейчас мы займемся
вопросом, будет ли эмиссионный банк, конкурирующий с другими эмитентами
подобных валют, иметь возможность контролировать величину собственной эмиссии
так, чтобы определять рыночный курс своей валюты.
Ожидаемая ценность валюты будет, конечно, не единственным соображением,
заставляющим людей покупать или одалживать ее. Но ее ожидаемая ценность будет
решающим фактором, определяющим, сколько же этой валюты публика пожелает иметь
на руках. Эмиссионный банк вскоре обнаружит, что желание публики держать его
валюту будет существенным обстоятельством, от которого зависит ее ценность.
Вначале может показаться очевидным, что эмитент валюты, полностью
контролирующий ее предложение, будет способен определять ее цену до тех пор,
пока находится кто-то, готовый купить ее по этой цене. Однако на самом деле
проблема не так проста. Если, как мы пока предположим, цель эмиссионного банка
-- сохранять постоянную -- измеренную в единицах его валюты -- совокупную цену
конкретного набора товаров, он должен противодействовать любой тенденции
повышения или падения этой совокупной цены, регулируя количество своей валюты
в обращении.
Контроль посредством покупки/продажи валюты и краткосрочных кредитов
Эмиссионный банк обладает двумя способами изменения количества своей валюты,
находящейся в обращении: во-первых, он может продавать или покупать свою
валюту в обмен на другие валюты (или в обмен на ценные бумаги, а возможно, и
на некоторые товары); во-вторых, он может сокращать или расширять свою
кредитную деятельность. Для сохранения контроля над выпущенной в обращение
валютой он должен будет ограничивать свою кредитную деятельность в основном
относительно краткосрочными контрактами, так чтобы при сокращении или
временной приостановке выдачи новых ссуд, текущие платежи по выданным ранее
кредитам приводили бы к быстрому сокращению совокупной эмиссии.
Для обеспечения постоянной ценности своей валюты банк должен придерживаться
следующего принципа: никогда не увеличивать ее объема свыше той общей суммы,
которую готова держать публика, чтобы не увеличивать расходы, осуществляемые в
этой валюте, и, следовательно, не подталкивать вверх выраженные в ней цены
товаров. Нельзя также сокращать ее предложение ниже общей суммы, которую
публика готова держать, поскольку иначе публика начнет сокращать расходы в
ней, подталкивая цены вниз. На практике многие или даже большинство товаров из
того набора, по отношению к которому должна поддерживаться стабильность
валюты, будут продаваться и котироваться, главным образом, в каких-то других,
конкурирующих валютах <особенно если, как мы предполагаем в разделе XIII, это
будут в основном цены на сырье или оптовые цены на продукты питания>. Поэтому,
банк должен будет следить не столько за тем, как изменения в обращении его
валюты непосредственно влияют на цены других товаров, сколько за тем, как они
влияют на обменные курсы других валют, в которых эти товары преимущественно
продаются и покупаются на рынке. Хотя задача установления соответствующих
обменных курсов (с учетом данных обменных курсов между различными валютами)
будет сложной, компьютер поможет сделать почти мгновенный расчет, так что банк
будет знать ежечасно, увеличивать ли ему или уменьшать объем своей валюты,
предлагаемой для ссуд и/или для продажи. Быстрые, незамедлительные меры будут
приниматься путем покупки или продажи валюты на бирже, но длительный эффект
может быть достигнут только путем изменения ссудной политики.
Текущая эмиссионная политика
В этом параграфе я намерен изложить более детально, как должен действовать
эмиссионный банк, чтобы удержать ценность своей валюты на избранном постоянном
уровне. Основой для повседневных решений, касающихся его ссудной политики (а
также продаж и покупок валют на валютной бирже), должны служить результаты
постоянных вычислений на компьютере, в который непрерывно вводится, по мере
поступления, самая свежая информация о ценах на товары и обменных курсах.
Характер этих вычислений можно проиллюстрировать на примере следующей
упрощенной таблицы (Таблица II). Я пренебрегаю здесь вопросом о том, насколько
должны или не должны учитываться транспортные расходы на пути от главного
рынка к некоему общему центру или отдельные статьи, отражающие затраты на
разные виды транспорта.
Важнейшей информацией будет ключевое число в правом нижнем углу таблицы,
получаемое либо в результате такого подбора объемов различных товаров, чтобы
на исходную дату их совокупная цена в дукатах равнялась 1.000, либо в
результате выбора 1.000 в качестве базы для расчета индексного числа. Эта
величина и ее текущие изменения должны служить сигналом, указывающим
руководителям банка, как им следует поступать. Появившееся на экране число
1.002 скажет им, что нужно ужесточить контроль, то есть, ограничить ссуды
(делая их дороже или, предоставляя более избирательно и продавая другие валюты
более свободно); число 0.997 скажет, что они могут слегка расслабиться и
расширить продажи. <Специальная компьютерная программа сообщит монитору,
установленному в кабинете председателя правления, кто из его подчиненных
быстрее прореагировал на сигналы.> Влияние такого сокращения или расширения
эмиссии на цены товаров будет по преимуществу косвенным -- через обменные
курсы валют, за которые, в основном, продаются и покупаются эти товары. Оно
будет прямым только для товаров, которые продаются и покупаются
преимущественно за дукаты.
Таблица II. Иллюстрация схемы стабилизации валюты

  Товар     Количество     Валюта, в которой котируется товар     Цена в этой
валюте     Обменный курс     Цена в нашей валюте
Алюминий     x тонн     $     *     *     *
Говядина     *     Фунты стерлингов     *     *     *
Камфора     *     Дукаты     -     -     *
Какао     *     *     *     *     *
Кофе     *     *     *     *     *
Уголь     *     *     *     *     *
Кокс     *     *     *     *     *
Медь     *     *     *     *     *
Копра     *     *     *     *     *
Кукуруза     *     Дукаты     *     *     *
и т.п.     *     *     *     *     *
Всего                     1.000

Тот же сигнал должен подаваться на валютной бирже и, если банк создал себе
репутацию учреждения, способного на быстрые и эффективные меры по выправлению
любых отклонений, его усилиям будет способствовать повышение спроса на его
валюту, когда ожидается повышение курса в условиях, когда ценность его валюты
ниже нормальной (1.002 на таблице), либо на снижение спроса, когда ожидается
небольшое понижение курса (число упало до 0.997). Ясно, что такая политика при
ее последовательном проведении должна сократить колебания ценности валюты
относительно избранного товарного стандарта до очень узкого диапазона.
Решающий фактор: спрос на валюту
Представляется несомненным, что в условиях, когда банк понимает значение
готовности публики держать его валюту, а, значит, и его бизнес, а также
понимает, что эта готовность зависит от сохранения ценности его валюты, то он
будет не только способен, но и вынужден достигать этого результата с помощью
соответствующего непрерывного регулирования количества валюты, находящейся в
обращении, делая это прямо или косвенно (через цены других валют). Решающим
фактором, о котором банк должен помнить, чтобы удержать большую и растущую
массу своей валюты в обращении, будет не спрос на ссуды, а желание публики
держать эту валюту. Поэтому, неосторожное увеличение текущей эмиссии может
привести к тому, что обратный приток валюты в банк начнет опережать рост
спроса публики, желающей ее держать.
Пресса, как указывалось, должна внимательно следить за результатами усилий
каждого эмиссионного банка и ежедневно публиковать данные об отклонениях
различных валют от установленных самими эмитентами стандартов. Эмиссионным
байкам следует, вероятно, позволить себе маленький, заранее объявленный
стандарт допустимых отклонений в обоих направлениях. При наличии такого
допуска, если банк демонстрирует свою силу и решимость быстро возвращать
обменные курсы (или цены на товары в своей валюте) назад, к стандарту, игра на
валютной бирже придет ему на помощь и освободит его от необходимости поспешно
принимать меры, обеспечивающие абсолютную стабильность.
Пока банк успешно поддерживает ценность своей валюты на желаемом уровне, вряд
ли он станет ради этой цели сокращать ее обращение так быстро, что это вызовет
неприятности. Обычно причиной подобных событий в прошлом были обстоятельства,
которые увеличивали спрос на наличность. Но банку придется сокращать
совокупный объем валюты, находящейся в обращении, просто для того, чтобы
приспособиться к условиям снижения общего спроса на его валюту в обеих ее
формах. Если ссуды выдавались в основном на короткие сроки, их своевременный
возврат достаточно быстро восстановит курс валюты. Все это кажется весьма
простым и легким, если мы допускаем, что все конкурирующие банки стараются
контролировать свои валюты с целью сохранения их ценности на постоянном
уровне.
Разрушит ли конкуренция эту систему?
Каковы, однако, будут последствия, если один из конкурентов попытается
выиграть, предложив какие-то другие преимущества, такие, как низкая процентная
ставка или кредит в форме открытого счета, или, может быть, даже выпуск
банкнот (иными словами, долговых обязательств, оплачиваемых по первому
требованию) в валюте, выпускаемой другим банком? Может ли все это всерьез
помешать эмиссионным банкам контролировать ценность своих валют?
Разумеется, для любого банка всегда будет сильным искушением попытаться
расширить обращение своей валюты, предоставляя кредиты дешевле, чем это делают
конкурирующие банки. Но поддавшийся этому искушению банк вскоре обнаружит, что
если дополнительные ссуды не основаны на соответствующем приросте сбережений,
такое увеличение эмиссии неизбежно рикошетом ударит по нему самому. Хотя люди,
без сомнения, будут весьма охотно занимать деньги, предлагаемые по низкой
процентной ставке, они не захотят держать большую долю своих ликвидных активов
в валюте, об увеличении эмиссии которой они вскоре узнают из различных
сообщений и по различным симптомам.
Правда, пока валюты можно почти мгновенно обменять друг на друга по известному
обменному курсу, относительные цены товаров, выраженные в этих валютах, также
останутся неизменными. Даже на тех товарных рынках (или в тех регионах), где
большая доля спроса выражена в единицах валюты с возросшей эмиссией, а цены --
в единицах всех остальных валют, цены таких товаров будут иметь тенденцию к
повышению по сравнению с другими ценами. Однако решающие события будут
происходить на валютной бирже. При данном обменном курсе объем валюты,
предложение которой возросло, скоро приведет к росту ее доли в сумме всех
валют, которые обычно держат люди. Прежде всего, каждый, у кого есть долги в
валюте с более высокой процентной ставкой, чем та, которую ему предстоит
уплатить, попытается получить дешевые ссуды, чтобы на них приобрести валюты
для уплаты более обременительных долгов. И все банки, не снизившие своих
процентных ставок, быстро вернут банку, ссужающему "по дешевке", всю его
валюту, которую они получат. Результатом должно быть появление на валютной
бирже избыточного предложения чрезмерно эмитированной валюты, что быстро
приведет к падению ее обменного курса. И именно по этому новому обменному
курсу цены на товары, обычно котирующиеся в других валютах, будут переводиться
в валюту банка-нарушителя; а цены, обычно выраженные в ней, будут немедленно
подброшены вверх. Падение рыночной котировки и повышение цен на товары в
данной валюте скоро заставят ее обычных держателей перейти на другую валюту.
Последующее сокращение спроса на нее, вероятно, быстро перекроет временный
выигрыш от дешевых ссуд. Если эмиссионный банк будет, тем не менее, следовать
политике дешевых ссуд, бегство от его валюты станет общим и продолжение
дешевых ссуд будет означать, что все большие и большие объемы этой валюты
будут выбрасываться на биржу. Мы можем с уверенностью заключить, что банк не
сможет понизить реальную ценность других валют посредством чрезмерной эмиссии
своей валюты. Это, безусловно, верно для случая, когда эмитенты других валют
готовы, насколько это необходимо, противодействовать такой попытке, временно
ограничив свою эмиссию.
Могут ли паразитирующие валюты помешать контролю за ценностью валюты?
Более трудный вопрос, ответ на который, пожалуй, не столь ясен, состоит в том,
в какой мере неизбежное появление "паразитирующих валют", -- то есть создание
надстройки в виде пирамиды из текущих кредитов, предоставляемых банками,
обслуживающими счета до востребования, ведущими чековые счета, или даже
эмиссия банкнот, выраженных в валюте первоначального эмитента, -- может
расстроить контроль эмитента за ценностью его собственной валюты? Трудно
представить себе, чтобы закон мог или должен был бы запрещать такие паразитные
эмиссии, если они четко зафиксированы в качестве задолженности, которая должна
быть погашена в валюте эмитента.
Ясно, что не все банки пожелают, да и не все смогут выпускать собственную
валюту. Тем, кто ее не выпускает, не останется ничего иного кроме как
принимать депозиты и предоставлять кредиты в некой другой валюте. Ясно, что
они предпочли бы оперировать лучшей из доступных валют. Первоначальный эмитент
вовсе не должен стремиться помешать этому, хотя выпуск банкнот может
понравиться ему меньше, чем простое ведение чековых счетов в его валюте. На
банкнотах, выпускаемых вторичным эмитентом, должно быть, конечно, четко
указано, что это не оригинальные дукаты, выпущенные банком, владеющим данной
торговой маркой, а просто требования на дукаты, поскольку в противном случае
они будут просто подделкой. Я не вижу, каким образом обычная правовая защита
фирменных знаков или торговых марок может помешать выпуску таких требований в
форме банкнот, и сильно сомневаюсь в желательности предотвращения этого с
помощью специального закона, особенно ввиду явного сходства между такими
банкнотами и чековыми депозитами, появлению которых даже эмиссионные банки
вряд ли захотят мешать.
Прежде всего, первоначальный эмитент такой валюты не должен повторять ошибок
правительств, в результате которых контроль над этими вторичными или
паразитирующими эмиссиями ускользнул из их рук. Эмитент должен ясно дать
понять, что не готов быть поручителем вторичных эмитентов, снабжая их
"наличностью" (то есть оригинальными банкнотами), в которых они будут
нуждаться для погашения своих обязательств. Ниже мы увидим <раздел XVI>, как
правительства попали в эту ловушку и позволили, чтобы их монополия на эмиссию
денег была подорвана самым нежелательным образом. <Они разделили
ответственность за контроль над общим объемом стандартных денег, поддавшись
непрекращающемуся давлению в пользу дешевых денег; следствием этого стало
быстрое распространение банков, которым правительства помогали, гарантируя их
ликвидность; в конце концов, получилось так, что никто больше не владеет
полным контролем за денежной массой.>
Решение этой, самой серьезной проблемы, возникающей в рамках нашей схемы,
состоит, как мне кажется, в следующем. Хотя частные эмитенты должны будут
терпеть появление "паразитического" обращения депозитов и банкнот того же
наименования, им следует не способствовать этому, а скорее, ограничивать этот
процесс, дав ясно понять с самого начала, что они не будут обеспечивать своими
банкнотами "паразитные" эмиссии иначе, чем посредством обмена на, так сказать,
"звонкую наличность" (hard cash), то есть какую-то другую надежную валюту.
Строго придерживаясь этого правила, они заставят вторичного эмитента
действовать по принципу очень близкому к принципу "100-процентного обеспечения
банковских операций". Таким образом, хотя "паразитирующие" эмиссии с неполным
обеспечением могут продолжать существовать, они смогут удерживаться в
обращении только при такой политике, при которой их ценность никогда не будет
ставиться под сомнение. Хотя такая политика может ограничить масштабы
обращения, а, следовательно, и прибыль первоначального эмитента, она не должна
серьезно отразиться на его способность поддерживать постоянную ценность своей
валюты.
Чтобы контролировать ситуацию, первоначальный эмитент валюты определенного
наименования должен предвидеть последствия чрезмерного выпуска такого рода
"паразитирующих" валют (или другой валюты, претендующей на поддержание равной
ценности с его валютой) и безжалостно отказываться покупать их по номиналу еще
до того, как ожидаемое обесценение появится в повышении некоторых товарных
цен, выраженное в этих "паразитирующих" валютах. По этой причине операции
эмиссионного банка с другими валютами никогда не должны быть чисто
механическим делом (покупкой и продажей по постоянным ценам), основанным
только на наблюдаемых изменениях покупательной способности других валют.
Эмиссионный банк не должен покупать любую другую валюту по курсу, ориентируясь
только на ее покупательную способность по отношению к стандартному набору
товаров. Ему необходимо будет опираться на детальный анализ и здравый смысл,
чтобы эффективно защитить краткосрочную стабильность своей собственной валюты.
Бизнес должен в известной мере направляться прогнозами будущей динамики

Глава XII. Какой род валюты изберет республика?

Четыре способа использования денег:
1) Покупки за наличные
2) Создание резервов для будущих платежей
3) Стандарт для отсроченных платежей
4) Надежная счетная единица

Выше я выдвинул тезис о том, что публика будет выбирать из ряда конкурирующих
частных валют такие, которые окажутся лучше правительственных. Теперь нам
предстоит исследовать сам процесс отбора и критерии, по которым он будет
производиться.
Это вопрос, по которому мы располагаем весьма скудными эмпирическими знаниями.
Не помогут ответить на него и опросы общественного мнения: не побывав ни разу
в такой ситуации, большинство людей никогда не думали об этом и не выработали
плана собственного поведения в подобных условиях. Мы можем просто попытаться
проследить, каков будет вероятный характер индивидуальных решений, исходя из
общего представления о целях, ради которых люди хотят иметь деньги, и о том,
как они действуют в схожих ситуациях. В конце концов, именно таким путем была
создана большая часть экономической теории и сделаны выводы, как правило,
подтвердившиеся впоследствии. Конечно, мы не должны ожидать, что люди,
оказавшись в новой ситуации, сразу же станут действовать рационально. Однако
они очень скоро выяснят, какое поведение более всего отвечает их интересам,
если не благодаря своей проницательности, то, учась на собственном опыте, или
подражая наиболее удачливым. <Ср. С. Menger, Principles of Economics (1871),
The Free Press, Glencoe, III, 1950, р. 261: "Для людей нет лучшего способа
стать более просвещенными по части своих экономических интересов, чем,
наблюдая за экономическими успехами тех, кто применяет правильные средства для
достижения своих целей".> Серьезное изменение, такое, как мы рассматриваем
здесь, может вначале создать большую неопределенность и путаницу. Однако я не
думаю, что стоит сомневаться в способности людей вскоре разобраться там, где
ответы могут быть найдены в области рациональных соображений. На практике
скорость этого процесса может быть различной в зависимости от особенностей той
или иной страны. <Мы не должны полностью сбрасывать со счетов и то, что
бизнесмены в своих ожиданиях и практической деятельности, основанных на
прошлом опыте и в особенности на опыте последних пятидесяти лет, настолько
сжились с вероятностью непрерывного роста цен, что осознание того факта, что
впредь средние цены будут, скорее всего, оставаться постоянными, может сперва
подействовать на них обескураживающе. Возможно, это даже заставит некоторых из
них заключать сделки и держать счета в медленно обесценивающейся валюте. Я
убежден, однако, что, в конечном счете, те, кто выберут стабильную валюту,
добьются большего успеха.>
Четыре способа использования денег
Существует четыре главных способа использования денег, которые и определяют
выбор определенного вида валюты среди нескольких. Деньги используются,
во-первых, для покупки товаров и услуг за наличные; во-вторых, для создания
резервов на будущее; в-третьих, в контрактах с отсроченными платежами и,
наконец, как счетная единица, особенно в бухгалтерском деле. Хотя принято
рассматривать эти способы применения как различные "функции" денег, но на
самом деле в этом нет особого смысла. В сущности, все они представляют собой
всего лишь следствия основной функции денег как средства обмена и только в
исключительных случаях, например, при быстром обесценении средства обмена,
приобретают самостоятельность. Кроме того, они настолько взаимосвязаны, что
хотя, на первый взгляд, разные свойства денег служат различным целям, в
действительности деньги выполняют одну функцию, выступая в качестве счетной
единицы, вследствие чего стабильная ценность денег оказывается наиболее
желательным качеством. Хотя поначалу может показаться, что решающим при отборе
валют будет удобство при пользовании ими для повседневных покупок, я убежден,
что задавать тон будет их пригодность в качестве счетной единицы.
1) Покупки за наличные
Для громадной массы работающих по найму главный интерес будет, вероятно,
заключаться в возможности совершать ежедневные покупки в той валюте, в которой
люди получают заработную плату, имея возможность всюду находить цены,
указанные в той валюте, которой они пользуются. Однако если владельцы
магазинов уверены, что могут мгновенно обменять любую валюту на любую другую
по известному курсу, они должны будут весьма охотно принимать всякую валюту по
соответствующей цене. Вероятно, будут быстро разработаны электронные кассовые
аппараты, не только мгновенно показывающие эквивалент любой цены в любой
желаемой валюте, но также связанные через компьютер с банками, так что фирмы
смогут немедленно получать, кредит, эквивалентный сумме выручки, в той валюте,
в которой они держат счета. <Кассовую наличность в разных валютах нужно будет
инкассировать каждый вечер.> Вместе с тем, если в данной местности широко
пользуются двумя--тремя валютами, лавочники сочтут удобным ставить ценники,
выполненные, например, разными цветами для каждой валюты, чтобы облегчить
сравнение цен в разных магазинах и разных валютах.
2) Создание резервов для будущих платежей
Кроме возможности использовать регулярные поступления для своих обычных трат,
человек, живущий на заработную плату, будет, вероятно, заинтересован главным
образом в ее стабильности.
И хотя при платежах по закладным и взносах за товары, купленные в рассрочку,
он может получать некоторый выигрыш от обесценения валюты, в целом контракт о
найме будет определять его заинтересованность в валюте, курс которой
повышается.
Ясно, что все держатели наличных денег, то есть все вообще, предпочтут иметь
валюту с повышающейся ценностью. По этой причине может возникнуть существенный
спрос на такие деньги; но занимать деньга в этой валюте будет явно невыгодно
для заемщиков, а банкам невыгодно будет поддерживать ее ценность выше той, по
которой они выпускали валюту. Возможно, ограниченное число банкнот такой
"дорожающей" валюты может выпускаться и использоваться для специальных целей,
но крайне маловероятно, что они найдут широкое применение. Вероятно, основной
спрос будет предъявляться на стабильную валюту, в которой люди, как ожидается,
должны платить долги.
3) Стандарт для отсроченных платежей
Когда мы переходим к третьему предназначению денег -- средства оплаты
отсроченных платежей, исходные интересы участников контракта будут, конечно,
прямо противоположными: кредиторы предпочтут дорожающую, а заемщики --
обесценивающуюся валюту. Однако, состав каждой группы будет достаточно
смешанным: группа "кредиторов" будет включать всех работающих по найму и
собственников капитала, а группа "должников" -- банки, предприятия и фермеров.
Поэтому кажется маловероятным, что рыночные силы создадут сильный перевес
какой-то одной стороне. И хотя в краткосрочной перспективе участники сделок
либо выиграют, либо проиграют от изменения ценности валюты при выдаче или
получении кредитов, все они, вероятно, вскоре обнаружат, что эти выгоды и
убытки были лишь временными и, скорее всего, исчезнут, как только процентные
ставки приспособятся к ожидаемому движению цен.
4) Надежная счетная единица
Мне кажется, что решающим фактором, который вызовет всеобщее предпочтение
валюты со стабильной ценностью, будет то, что только в такой валюте возможны
реалистические расчеты и, следовательно, успешный в долгосрочной перспективе
выбор между альтернативными валютами, использующимися в производстве и
торговле. В частности, главная цель бухгалтерского учета -- обеспечить, чтобы
основной капитал предприятия не проедался и чтобы в распоряжение акционеров
поступал только действительный чистый выигрыш, показываемый как прибыль --
может быть достигнута только в том случае, когда ценность счетной единицы
близка к стабильному уровню.
Попытка дальнейшего объяснения причин, почему успешные экономические расчеты
возможны только при стабильной ценности денег, поднимает вопрос: что именно мы
имеем в виду под "ценностью денег", а также вопросы о различных аспектах, в
которых эта ценность может оставаться стабильной. Мы отложим ответы на эти
вопросы до раздела XIII. Здесь нам достаточно эмпирического факта: эффективное
сохранение капитала и контроль за издержками возможны только в том случае,
если счета ведутся в денежной единице, которая в определенном смысле остается
достаточно стабильной. Поэтому мы временно оставляем этот предмет, делая
вывод, что, по крайней мере, в долгосрочной перспективе, эффективный выбор
между конкурирующими валютами будет обычным конкурентным выбором.
Преобладающей окажется валюта, которой отдадут предпочтение те, кому она
помогла преуспеть и кому, вследствие этого, будут подражать другие.

Глава XIII. Что такое "ценность денег"?

"Стабильная ценность денег"
Взаимопогашающиеся отклонения
Критерии выбора
Эффективность учета - снова решающий фактор
Оптовые товарные цены как стандарт ценности для валют в интернациональных
регионах

Подходя к проблеме с чисто научной точки зрения, можно заметить, что такого
явления как совершенно стабильная ценность не существует, ни для денег, ни для
чего бы то ни было еще. Ценность есть отношение, коэффициент эквивалентности,
или, как сказал У. С. Джевонс, "косвенный способ выражения пропорции" <W.S.
Jevons, Money and the Mechanism of Exchange, Kegan Paul, London, 1875, р. 11;
cр. там же, стр. 68 "Ценность просто выражает переменное по сути своей
отношение, в котором обмениваются два товара, так что пег основания
предполагать, что любая вещь два дня подряд сохраняет одну н ту же
ценность.">, которую можно установить только определив то количество одного
объекта, которое оценивается как равное "эквивалентному" количеству другого
объекта. Два объекта могут иметь постоянную относительную ценность в терминах
друг друга, однако высказывание о том, что ценность чего-то не изменилась,
лишено смысла, если при этом не конкретизируется, об отношении к какому
другому объекту идет речь.
Когда мы привычно, но опрометчиво пользуемся такими выражениями как "ценность
пива более стабильна, чем ценность свеклы" (и это максимум того, что еще имеет
какой-то смысл), в действительности мы хотим сказать, что относительная
ценность пива, или его "обменный курс", остается более стабильной по отношению
к большему числу других товаров или в течение большего промежутка времени, чем
это можно сказать о свекле и множестве других товаров. Для обычных товаров и
услуг мы, прежде всего, имеем в виду их отношение к деньгам. Когда мы
применяем понятие "ценность" к самим деньгам, это означает, что цены
большинства товаров не изменяются преимущественно в одном направлении, либо
что их изменения будут относительно невелики и непродолжительны.
"Стабильная ценность денег"
Однако некоторые цены на свободном рынке меняются всегда. Мы иногда чувствуем,
что ценность денег осталась приблизительно на том же уровне, хотя многие цены
изменились, а иногда -- что ценность денег определенно увеличилась или
уменьшилась, хотя изменились цены только некоторых значимых товаров, но зато у
всех в одном и том же направлении. Но если индивидуальные цены постоянно
меняются, что же мы тогда называем стабильной ценностью денег?
В первом приближении, конечно, вполне очевидно, что общая власть над товарами,
которую дает некоторая сумма денег, уменьшилась, если эта сумма позволяет
приобрести меньшее количество большинства из них и большее количество только
малой части из них. Если эти изменения уравновешивают друг друга, то можно
сказать, что власть над товарами осталась примерно той же самой. Однако для
наших целей нам, разумеется, необходимо, более точное определение понятия
"стабильная ценность денег" и более точное определение выгод, которых мы
ожидаем от этого явления.
Взаимопогашающиеся отклонения
Как мы видели, основные помехи, генерируемые изменениями в ценности денег,
возникают из-за воздействия этих изменений на отсроченные платежи и на
использование денежных единиц в качестве основы для калькулирования затрат и
бухгалтерского учета. В обоих случаях принимаемые решения сталкиваются с
непреодолимой для индивидуума реальностью: будущая динамика большинства цен
непредсказуема <поскольку они выступают сигналами событий, о большинстве
которых он не в состоянии знать>. Риск, связанный с этим обстоятельством,
можно снизить, основывая расчеты на ожидаемых значениях будущих цен, от
которых фактические цены могут отклоняться как в одну, так и в другую сторону
на любое заданное количество процентных пунктов с некоторой вероятностью.
Медиана вероятных будущих отклонений будет правильно оценена только в том
случае, если она равна нулю и, следовательно, совпадает с вероятным поведением
большого количества цен, которые достаточно устойчивы или негибки <таковы,
прежде всего, тарифы на коммунальные услуги, а также цены большинства товаров
известных торговых марок, товаров по почте и проч.>.
Лучше всего проиллюстрировать это на двух диаграммах. Если ценность денег
регулируется таким образом, что соответствующий средний уровень цен остается
постоянным, то вероятность будущих колебаний цен, которые придется учитывать
при планировании любой будущей деятельности, может быть представлена следующим
образом (см. рис. 1).
Рис. 1. Агрегированная цена товаров, проданных по изменившимся ценам, в
процентах к ценам предыдущего периода
а) стабильный общий уровень цен

18-20

14-16

10-12

6-8

2-4

  +

0

  -

2-4

6-8

10-12

14-16

18-20

22-24

Хотя в этом случае будущие изменения отдельных цен остаются непредсказуемыми,
что неизбежно в условиях функционирования рыночной экономики, при этом
достаточно велика вероятность того, что в долгосрочной перспективе воздействия
этих непредсказуемых изменений на жизнь людей будут, в общем, и в целом
взаимно погашаться. По крайней мере, они не будут отклонять ожиданий публики в
одну какую-то сторону, и тем самым расчеты, основанные на гипотезе о
стабильности цен, будут достаточно успешными (для ситуации, когда более точная
информация отсутствует).
Ситуация, при которой изменения индивидуальных цен ведут к повышению среднего
уровня всех цен, будет выглядеть примерно как на рис. 2.
Рис. 2. Агрегированная цена товаров, проданных по изменившимся ценам, в
процентах к ценам предыдущего периода
б) рост общего уровня цен

26-28

22-24

18-20

14-16

10-12

6-8

2-4

  +

0

  -

2-4

6-8

10-12

14-16

В этом случае у индивидуума-предпринимателя будет также мало оснований для
правильного прогнозирования медианы всех этих изменений, как и для
предсказания движения отдельных цен. Поэтому ему уже не удастся в своих
расчетах и решениях полагаться на некоторый медианный уровень, от которого
индивидуальные колебания цен отклонялись бы в ту или иную сторону с равной
вероятностью. Успешные расчеты, или эффективный бухгалтерский учет капитала и
издержек, в этой ситуации становятся невозможными.
Чем дальше, тем сильнее в такой ситуации люди будут стремиться получить такую
счетную единицу, изменение ценности которой было бы более тесно увязано с
общей тенденцией, и даже, быть может, вынуждены будут использовать в качестве
счетной единицы что-то такое, что нельзя использовать в качестве средства
обмена. <Кривая, представляющая дисперсию изменений цен в виде доли всех
продаж, произведенных за определенный период по возросшим или снизившимся по
сравнению с предыдущим периодом ценам, будучи построена по логарифмической
шкале, должна, конечно, иметь одну и ту же форму, независимо от того,
используем мы в качестве измерителя цен деньги или какой-нибудь товар. Если мы
используем в качестве стандарта товар, цена которого упала больше, чем цена
любого другого, все изменения цен будут выглядеть как повышения, однако рост
относительной цены одного товара по сравнению с другим будет оставаться одним
и тем же, скажем, 50 процентов, какую бы систему мер, мы ни выбрали. Мы,
вероятно, получим кривую в виде нормальной (гауссовой) кривой распределения
ошибок. Случайные отклонения от нее в ту или другую сторону, насколько мы
способны предсказать, будут взаимно погашаться, и количество их будет
уменьшаться с ростом величины отклонения. (Большинство ценовых изменений будет
вызываться смещением спроса с соответствующим падением некоторых цен и
повышением других; относительно мелкие смещения такого рода будут, вероятно,
более частыми, чем крупные.) Общий уровень цен, выраженный в деньгах со
стабильной в данном смысле ценностью и представленный данной кривой, не должен
в этом случае меняться, а объемы сделок, совершаемых по ценам, возросшим или
упавшим на некоторый процент, должны уравновешивать друг друга. Это
минимизирует ошибки -- не обязательно отдельных индивидуумов, но всего
общества в целом. И хотя никакое индексное число, обычно исчисляемое для этих
целей, не поможет полностью подтвердить то, что мы предположили, достаточно
точное приближение к измерению такого эффекта вполне достижимо.>
Критерии выбора
Смещение распределения изменений цен, вызываемое изменениями количества денег,
и проистекающую из этого трудность для прогнозирования, калькулирования и
учета не следует путать с процессом временных изменений в структуре
относительных цен, процессом, который также дезорганизует производство. Ниже
мы рассмотрим <см. XVII>, каким образом стабилизация ценности денег может в
значительной мере предотвратить такую дезориентацию, неизбежно ведущую к смене
экономического роста спадом, потере огромной части инвестиций и безработице.
Мы утверждаем, что в этом состоит одно из главных преимуществ стабильной
валюты. Но едва ли можно утверждать, что пользователи выберут валюту со
стабильной ценностью именно по этим соображениям. Отмеченный выше
дезориентирующий эффект они вряд ли уловят и примут в расчет, решая какие
деньги использовать, хотя наблюдения за плавным течением дел в регионах со
стабильной валютой могут побудить людей из других регионов предпочесть сходную
валюту. Индивидуум также не смог бы защитить себя от этого эффекта, используя
стабильную валюту сам, поскольку структура относительных цен будет одной и той
же в терминах различных конкурирующих валют и указанных искажений нельзя будет
избежать, пока бок о бок со стабильными валютами широко будут использоваться
нестабильные.
Причина, по которой люди предпочтут стабильную (в единицах товаров) валюту,
будет, следовательно, состоять в том, что такая валюта поможет им
минимизировать последствия неизбежной непредсказуемости ценовых изменений, ибо
ошибки в противоположных направлениях будут в большинстве случаев взаимно
погашать друг друга. Такого взаимного погашения не произойдет, если медиана,
вокруг которой группируются отклонения индивидуальных цен, равна некоторой
неизвестной ненулевой величине. Даже если мы согласимся с тем, что стабильные
деньги, которыми люди предпочтут пользоваться, создадут ситуацию, когда
индивидуальные цены товаров, в которых люди больше всего заинтересованы, будут
(в этих деньгах) с равной вероятностью расти или падать, это еще не говорит
нам о том, какой уровень цен большинство людей предпочтет видеть в качестве
постоянного. Разные люди или предприятия будут, очевидно, интересоваться
ценами разных товаров. А совокупные цены на разные наборы товаров будут,
разумеется, меняться по-разному.
Эффективность учета -- снова решающий фактор
Хотя мы, вероятно, склонны обращать внимание, прежде всего на розничные цены
или на уровень стоимости жизни и хотя большинство индивидуальных потребителей
могло бы предпочесть деньги, стабильные в этом отношении, маловероятно, чтобы
валюта, регулируемая таким образом, нашла широкое применение. Стоимость жизни
различается в зависимости от места, и изменения в ней также происходят с
неодинаковой скоростью. Бизнес, несомненно, предпочел бы деньги, принимаемые в
более обширных регионах. Наиболее важными для расчетов и бухгалтерского учета
(а, следовательно, и для эффективного использования ресурсов) на каждом
предприятии, полагающемся на общую стабильность цен, а не на свои
специализированные знания конкретного рынка, будут цены на повсеместно
продаваемые продукты, такие, как сырье, продовольствие и некоторые
стандартизованные промышленные полуфабрикаты. Их дополнительное преимущество
состоит в том, что торговля ими осуществляется на регулярных рынках,
информация о ценах на них может поступать быстро, кроме того, их цены, по
крайней мере, в случае сырья, особенно чувствительны и поэтому дают
возможность принимать оперативные меры с тем, чтобы предвосхищать тенденции в
общем движении цен (которые часто в первую очередь и проявляются по таким
товарам).
Вполне возможно, что регулирование эмиссии, непосредственно направленное на
стабилизацию цен на сырье, выразится даже в большей стабильности цен на
потребительские товары, чем меры, непосредственно направленные на стабилизацию
последних. Значительный временной лаг, который, как показывает опыт,
существует между изменениями количества денег и изменениями уровня цен
потребительских товаров, может означать, что если откладывать регулирование
выпуска валюты до тех пор, пока эффект ее избытка или нехватки не скажется на
ценах потребительских товаров, то весьма заметных изменений в ценах этих
товаров избежать будет нельзя; в тоже время в случае сырья, где этот лаг
короче, раннее предупреждение позволит быстрее принять превентивные меры.
Люди, работающие по найму, вероятно, обнаружат также, что коллективные
соглашения выгодно заключать в средних ценах на сырье или в аналогичных
показателях, что автоматически обеспечит получателям фиксированных доходов
долю в приросте производительности. <Развивающиеся страны также предпочли бы
международную валюту, в целом обеспечивающую сырью возрастающую покупательную
способность по сравнению с промышленной продукцией, хотя они, вероятно,
подорвут эту возможность, настаивая на стабилизации цен на отдельные виды
сырья.> Я надеюсь, во всяком случае, что таков будет преобладающий выбор,
поскольку валюта, стабильная с точки зрения цен на сырье, позволит, вероятно,
ближе всего подойти к обстановке, благоприятной с точки зрения стабильности
общей экономической деятельности.
Оптовые товарные цены как стандарт ценности для валют в интернациональных
регионах
Я ожидаю, что, по крайней мере, в крупных регионах, намного превышающих
нынешние национальные территории, люди согласятся считать стандартный набор
оптовых товарных цен стандартом ценности, относительно которого они предпочли
бы сохранять постоянство своей валюты. Несколько банков, создавших широкую
сферу обращения валют в ответ на такую заинтересованность и выпускающих валюты
различных наименований, не более или менее постоянными обменными курсами друг
относительно друга, могли бы продолжить уточнение состава стандартной
"корзины" товаров, цены которых в своих валютах они стремились бы держать
постоянными. <Соперничество, вероятно, заставит их усовершенствовать технику
поддержания максимальной стабильности до такого предела, за которым достижение
сколько-нибудь ощутимых преимуществ стало бы уже невозможным.> Но эта практика
не вызвала бы существенных колебаний в относительных ценностях главных валют
региона. Регионы с различным сочетанием валют в обращении будут, конечно,
частично пересекаться. Валюты, ценность которых основана по преимуществу на
товарах, важных для какого-то определенного образа жизни или какой-то
определенной группы ведущих отраслей, могли бы колебаться относительно больше
в сравнении с другими валютами и все же сохранять собственную клиентуру среди
людей с какими-то специфическими занятиями и привычками.

Глава XIV. Непригодность количественной теории денег для наших целей

Подход с точки зрения остатков наличности...
... и скорости обращения
Замечание о монетаризме
Почему индексация не заменяет стабильной валюты
Исторические свидетельства

Обычные предпосылки денежной теории о том, что существует только один вид
валюты, "одни-единственные деньги", и что нет резкого различия между
полноценными деньгами и заменителями денег, таким образом, устраняются. Вместе
с ними исчезает и возможность применения так называемой количественной теории
денег, даже в качестве отдаленного приближения к удовлетворительному с
теоретической точки зрения определению ценности денег (а это все, что данная
теория может дать). <Но, как я писал 45 лет назад [F.A. Hayek, Prices and
Production, Routledge, London, 1931, р. 3] и как я продолжаю считать, "...с
практической точки зрения одна из худших вещей, которые могут с нами
случиться, -- это если широкая публика снова перестанет верить в элементарные
положения количественной теории".>
Количественная теория предполагает, конечно, что на данной территории имеется
в обращении только один вид денег, количество которых можно определить путем
подсчета однородных (или почти однородных) денежных единиц. Но если различные
валюты, обращающиеся в регионе, не имеют постоянной относительной ценности,
совокупный объем денег в обращении можно определить только исходя из
относительной ценности валют и никакого другого смысла, помимо этого он не
имеет. Теория, которая пригодна только для особой ситуации, даже если эта
ситуация преобладала в течение долгого периода, очевидно, страдает серьезным
недостатком. Хотя мы склонны принимать это на веру, сущность денег вовсе не
сводится к тому, что на данной территории должен существовать только один их
вид. Обычно так происходит только потому, что правительства препятствовали
использованию других видов денег. Но даже при этом валютная монополия никогда
не бывает полной, поскольку всегда есть значительные различия в спросе на
различные формы денег и денежных заменителей разной степени ликвидности. Но
если мы допускаем, что эмитенты валют постоянно конкурируют друг с другом,
стремясь увеличить число пользователей свой валюты, мы не можем также
предполагать, как это с известным основанием делает количественная теория для
валюты одного наименования, что существует достаточно устойчивый спрос на
деньги в том смысле, что совокупная ценность общей их массы будет оставаться
приблизительно постоянной (или изменяться предсказуемым образом вслед за
численностью населения, валовым национальным продуктом и аналогичными
факторами).
Подход с точки зрения остатков наличности...
Для проблем, обсуждаемых в этой работе, нам, безусловно, понадобится
инструмент более широкого применения. К счастью, он имеется в виде теории,
более пригодной даже для объяснения более простых ситуаций: подход с точки
зрения остатков наличности, развитый в работах Карла Менгера, Леона Вальраса и
Альфреда Маршалла. Эта теория позволяет нам не только объяснить конечный
эффект влияния "количества денег" на "общий уровень цен", но также исследовать
процесс, в ходе которого изменения в предложении разнообразных видов денег
будут последовательно затрагивать различные цены. Она делает возможным анализ,
который, признаем, не может претендовать на квазиточность количественной
теории, но имеет куда более широкий охват и может принимать в расчет
индивидуальные предпочтения в отношении различных видов денег.
Решающее соображение, важное для наших целей, состоит в том, что в
многовалютной системе не существует такой вещи как данная величина спроса на
деньги. Спрос на различные виды валют будет различным; но, поскольку эти
валюты не будут являться полностью взаимозаменяемыми, совершенными
субститутами, показатели спроса на них просто нельзя сложить в общую сумму.
Спрос на обесценивающиеся валюты может оказаться маленьким <но их предложение
-- большим>; будет существовать, как мы надеемся, равенство спроса и
предложения для стабильных валют <это равенство, собственно, и будет
обеспечивать стабильность их ценности>; и, наконец, спрос на валюты, ценность
которых повышается, окажется большим <но их предложение -- незначительным>. В
условиях свободного рынка валют, люди будут готовы продавать и покупать (по
определенной цене) в обмен на любую валюту, но они не будут готовы держать
любую валюту; а характеристики существующих заменителей станут влиять на спрос
на любую конкретную валюту. Таким образом, не будет единого количества денег,
которое можно было бы считать решающим фактором при определении их ценности.
... и скорости обращения
Можно утверждать, что анализ спроса на остатки наличности и использование
понятия скорости обращения в количественной теории формально эквивалентны. Но
важно различие. Подход с точки зрения их остатков наличности привлекает
внимание к основному фактору: желанию индивидуумов держать запас денег.
Скорость обращения отражает результирующую статистическую величину, которая в
принципе может быть достаточно постоянной на протяжении относительно
длительных периодов времени, для которых имеются статистические данные. Это
отчасти оправдывает притязания количественной теории, утверждающей простую
связь между "данным" количеством денег и "данным" уровнем цен. Но все же это
утверждение зачастую обманчиво, поскольку легко ассоциируется с ошибочным
убеждением, будто денежные изменения затрагивают только общий уровень цен.
Именно по этой причине эти изменения часто считают вредными, как будто они
повышают или понижают все цены одновременно и в той же самой мере. Однако
реальный вред от них заключается в дифференцированном воздействии на разные
цены, которые по очереди изменяются весьма беспорядочно и в очень разной
степени, так что в результате вся структура относительных цен искажается и
ориентирует производство в неверных направлениях.
К несчастью, лорд Кейнс практически не воспользовался этим важнейшим вкладом в
теорию денег, внесенным в нее кембриджской традицией, идущей от Маршалла. Хотя
и критикуя всю современную денежную теорию за тенденцию вести анализ так, как
если бы цены всегда изменялись одновременно, он почти полностью оставался в
русле количественной теории Ирвинга Фишера (даже выдвигая аргументы против
нее). Едва ли не главный ущерб, нанесенный кейнсианским течением объяснению
экономического процесса, состоит в том, что понимание факторов, определяющих
как ценность денег, так и влияние денежных изменений на стоимость конкретных
товаров, было по большей части утрачено. Я не могу пытаться дать здесь хотя бы
сжатый пересказ этого центрального раздела теории денег и вынужден
ограничиться рекомендацией экономистам, имевшим несчастье изучать теорию денег
в институтах, где полностью господствовали кейнсианские взгляды, но все еще
стремящимся понять теорию ценности денег, восполнить пробел, проработав сперва
два тома "Теории цен" А. У. Марджета [Arthur W. Marget, The Theory of Prices,
2 vols., Prentice-Hall, New York and London, 1938 and 1942], и опустив затем
большую часть литературы за последующие 25 лет, обратиться к недавней книге
профессора Акселя Лейонхуфвуда [Axel Leijonhufvud, On Keynesian Economics and
the Economics of Keynes, Oxford University Press, New York and London, 1968]
<кратким введением к этой книге профессора Лейонхуфвуда является его
собственная работа "Кейнс и классики" -- Keynes and the Classics, Occasional
Paper 30, IEA, 1969 (7th Impression, 1981) -- ред.>, способной послужить
путеводителем по работам периода, который пропускать не следует.
Замечание о монетаризме
С тех пор, как дала о себе знать реакция протеста против господства
кейнсианской догмы, стало обычным делом зачислять в монетаристы всех, кто
считал ошибочным отрицание Кейнсом того факта, что "инфляционное или
дефляционное движение обычно вызывается, или неизбежно сопровождается...
изменениями в количестве денег и скорости их обращения" <R.F. Harrod, The Life
of Hohn Maynard Keynes, London, 1951, p. 513>. Этого монетаризма, конечно же,
придерживались до Кейнса почти все экономисты, за исключением очень немногих
диссидентов и чудаков, включая в частности тех европейских экономистов,
которые из-за своих советов в области экономической политики несут
ответственность за великие инфляции 20-х годов. Я согласен с этими
монетаристами, в частности, в том, что теперь, вероятно, считается их ключевым
пунктом, а именно, что любая инфляция представляет собой, выражаясь
современным языком, инфляцию спроса (demand-pull inflation) и что не
существует, если говорить об экономическом механизме, такого явления как
инфляция издержек -- если только не считать частью экономических
причинно-следственных зависимостей политические решения об увеличении
количества денег в ответ на повышение ставок заработной платы, потому, что
иначе, мол, это вызвало бы безработицу. <В другом отношении, однако, моя
позиция находится за рамками спора между кейнсианцами и монетаристами. Оба эти
подхода являются макроэкономическими, тогда как я считаю, что денежная теория
не нуждается в подобном подходе и не должна его применять, даже если она и не
может полностью обойтись без такого, в сущности, макроэкономического понятия
как деньги. Макроэкономика и микроэкономика суть альтернативные методы, при
помощи которых мы пытаемся справиться с трудностями, связанными с тем, что при
изучении столь сложного феномена, как рынок, мы никогда не владеем всей
фактической информацией, которая необходима для его исчерпывающего объяснения.
Макроэкономика пытается преодолеть эту трудность, обращаясь к агрегированным и
средним величинам, которые статистически доступны. Подобный подход дает
полезное приближение к фактическому положению дел, но в качестве
теоретического объяснения причинно-следственных связей он неудовлетворителен и
подчас вводит в заблуждение, так как устанавливая эмпирически наблюдаемые
корреляции, не предоставляет никаких оснований для веры в то, что они будут
существовать всегда.
Альтернативный, микроэкономический подход, который предпочитаю я, опирается
на построение моделей, преодолевающих проблему нашего неизбежного незнания
всех имеющих значение фактов путем "сокращения масштаба" -- то есть путем
уменьшения числа независимых переменных до минимума, который необходим для
формирования структуры, способной воспроизводить все типы изменений и сдвигов,
которые присущи рыночной системе. Как я пытался объяснить более подробно в
другой работе [F.A. Hayek, Studies in Philosophy, Politics and Economics,
Routledge &Kegan Paul, London and Chicago, 1967], с помощью этой техники могут
осуществляться только предсказания, названные мной "структурными" (pattern
predictions); она неспособна предсказывать конкретные события, на что, как я
полагаю, ошибочно претендует макроэкономика. >
Я расхожусь с большинством других монетаристов и в частности, с ведущим
представителем этой школы профессором Милтоном Фридманом в том, что считаю
простую количественную теорию денег даже для ситуаций, где на данной
территории применяется только один вид валюты, всего лишь полезной, при этом
весьма грубой, попыткой приблизиться к действительно адекватно объяснению.
Она, однако, становится совершенно бесполезной, когда на определенной
территории одновременно используются несколько конкурирующих видов денег. Хотя
этот недостаток становится серьезным только в ситуации множественности
конкурирующих валют, которую мы здесь рассматриваем, феномен замены одних
вещей, считающихся в теории деньгами, другими, которые теория не считает
таковыми, неизбежно нарушает строгость ее выводов.
Главный недостаток монетаристской школы состоит, мне кажется, в том, что,
подчеркивая влияние изменений в количестве денег на общий уровень цен, она
целиком сосредотачивается на пагубном влиянии инфляции и дефляции на
отношениях между должниками и кредиторами, игнорируя еще более важные и
вредные последствия вливаний и изъятий денег из обращения на структуру
относительных цен и проистекающих из них неэффективное размещение ресурсов, в
особенности же -- дезориентацию инвестиций.
Здесь не место рассматривать во всей полноте теоретические тонкости, по поводу
которых существуют значительные разногласия внутри самой монетаристской школы,
хотя эти тонкости крайне важны для оценки результатов наших предложений. Мое
принципиальное возражение против чисто количественной теории денег состоит в
том, что даже при единственной валюте, обращающейся на данной территории, не
существует, строго говоря, такой вещи, как данное количество денег и что любая
попытка разграничить существующие группы средств обмена, выраженные в терминах
единственной денежной единицы, так как будто они являются однородными или
полностью взаимозаменяемыми, обманчива даже в обычной ситуации. Это возражение
приобретает, разумеется, решающее значение, когда речь идет о нескольких
конкурирующих валютах.
Стабильный уровень цен, высокий и устойчивый уровень занятости не требуют или
не допускают, чтобы общее количество денег оставалось постоянным или
изменялось в постоянном темпе. Требуется нечто похожее и вместе с тем
отличающееся по сути, а именно, чтобы количество денег (или, скорее,
совокупная ценность всех наиболее ликвидных активов) удерживалось бы на таком
уровне, чтобы люди не стремились сокращать или увеличивать свои расходы с
целью приспособления размеров остатков наличности к изменившимся предпочтениям
ликвидности. Поддержание массы денег постоянной не означает, что их приток
должен оставаться постоянным: ведь чтобы заставить его вести себя желаемым
образом, предложение денег должно обладать значительной эластичностью. При
управлении денежными средствами достижение строго определенного объема денег в
обращении не может считаться конечной целью даже в случае существования
территориального эмитента-монополиста. Тем более это является неверным в
условиях конкурирующих эмиссий. То, чего нужно добиваться -- это определения
необходимого количества денег -- такого, при котором цены будут оставаться
постоянными. Никакая власть не может заранее установить "оптимального
количества денег", выявить это может только рынок. Оно может быть обеспечено
только продажей и покупкой по фиксированным ценам набора товаров, совокупную
цену которых мы хотим сохранить стабильной.
Что касается предложения профессора Фридмана о законодательном установлении
предельной нормы эмиссии, выше которой эмитенту-монополисту не будет позволено
увеличивать количество денег в обращении, я могу только сказать, что не хотел
бы быть свидетелем того, что случится, если в условиях действия такого
стандарта когда-либо окажется известно, что объем денег в обращении
приближается к установленному законом верхнему пределу и поэтому возросшая
потребность в ликвидных средствах не может быть удовлетворена. <К такой
ситуации применима классическая формулировка Уолтера Бэджгота [3,
предпоследний абзац]: "При чувствительном состоянии английского денежного
рынка приближение к законодательно установленной норме резервов, несомненно,
возбудило бы панику; если законом предусматривается одна треть, то в момент,
когда банки приблизятся к одной трети, возникнет тревога, которая начнет
распространяться как по мановению руки".>
Почему индексация не заменяет стабильной валюты
Обычно подчеркивают наиболее широко и болезненно ощущаемые пагубные
последствия, которые вызывает инфляция, а именно -- ее влияние на отношения
между должниками и кредиторами, в особенности для получателей фиксированных
доходов. Это привело к предположению, что подобные последствия могут быть
смягчены, если оговорить долгосрочные обязательства в терминах "табличного
стандарта", то есть непрерывно корректировать номинальную сумму долга в
соответствии с изменениями индекса цен. Разумеется, верно, что такая практика
устранит наиболее вопиющие проявления несправедливости, возникающие из-за
инфляции и смягчит наиболее тяжкие страдания, непосредственно вызываемые ею.
Но это далеко не самый страшный ущерб, наносимый инфляцией. Принятие такого
паллиатива для "лечения" некоторых симптомов, вероятно, ослабит общественное
сопротивление инфляции, тем самым продлив и усугубив ее. В долгосрочной
перспективе это значительно увеличит экономический ущерб и, в особенности,
страдания, причиняемые безработицей, которую влечет за собой инфляция.
Каждый, разумеется, знает, что инфляция влияет не на все цены одновременно, но
заставляет разные цены подниматься в определенной последовательности и потому
меняет соотношения между ними, хотя привычная статистика изменения средних цен
скрывает сдвиги в относительных ценах. Изменение относительных доходов -- один
из наиболее явных при поверхностном наблюдении эффектов искажения всей
структуры относительных цен. Но в долгосрочной перспективе еще более пагубное
для функционирования всей экономики последствие, которое, в конечном счете,
делает систему свободного рынка неработоспособной, заключается в том, что
искаженная структура цен порождает неэффективное использование ресурсов,
отвлекая рабочую силу и другие факторы производства (в особенности, капитал) в
сферы, остающиеся прибыльными только в условиях ускоряющейся инфляции. Именно
этот эффект создает главные волны безработицы <Замечательное признание этой
основополагающей истины содержится в начальных абзацах итогового коммюнике
совещания "Большой шестерки" на Даунинг-стрит 8 мая 1977 г., проходившего под
председательством премьер-министра Соединенного королевства при участии
президента США, канцлера Западной Германии, президента Франции,
премьер-министра Японии и премьер-министра Италии. В первых строках говорится:
"Инфляция -- не лекарство от безработицы, а одна из ее главных причин". Это
истина, за которую я боролся почти в одиночку более сорока лет. Однако, к
несчастью, такая формулировка упрощает проблему. Во многих случаях инфляция
действительно приводит к временному сокращению безработицы, но только ценой
возрастания безработицы позднее. Именно это делает инфляцию столь
соблазнительной, политически - почти неотразимой, и, по этой же причине,
особенно коварной.>, но экономисты, использующие макроэкономический подход,
обычно либо пренебрегают, либо недооценивают его.
Этот тяжелейший ущерб, наносимый инфляцией, ни в коей мере не устраняется
индексированием. В самом деле, правительственные меры такого рода, облегчающие
жизнь в условиях инфляции, в конечном счете, должны вести к ухудшению
положения. Безусловно, они не облегчают борьбу с инфляцией, поскольку люди
меньше осознают, что именно инфляции они обязаны своими страданиями.
Совершенно неоправданно предположение профессора Фридмана о том, что
"...устраняя искажения в системе относительных цен, вызванные инфляцией,
широкое распространение пунктов о повышении оплаты в соответствии с ростом
стоимости жизни в трудовых контрактах облегчит для публики распознавание
изменений темпов инфляции, тем самым, сократив временной лаг приспособления к
подобным переменам и придав, таким образом, большую чувствительность и
гибкость номинальному уровню цен" <M. Friedman, Monetary Correction,
Occasional Paper 41, Institute of Economic Affairs, London, 1974, p. 31>.
Такое сопротивление инфляции, при смягчении некоторых видимых ее эффектов,
будет слабее, а продолжаться она будет, соответственно, дольше.
Правда, профессор Фридман открыто отвергает любые предположения, что
индексация является заменой стабильных денег <Ibid., p. 28>, но он пытается
сделать ее более терпимой в краткосрочной перспективе, а я считаю любое
подобное предприятие чрезвычайно опасным. Несмотря на его отрицание, мне
кажется, что до некоторой степени это даже ускорит инфляцию. Это безусловно,
укрепит требования отдельных групп рабочих, чья реальная зарплата должна
упасть <поскольку соответствующий вид труда становится менее ценными>,
сохранить неизменной их реальную заработную плату. Но это означает, что всякое
повышение чьих-либо ставок заработной платы относительно остальных будет
оборачиваться ростом номинальных ставок у всех работников, за исключением
самых низкооплачиваемых, а это само по себе сделает продолжение инфляции
неизбежным.
Иными словами, мне кажется, что эти и любые другие попытки принять жесткие
цены и ставки как неизбежность и приспособить к ним денежную политику
<установка, от которой ведет свое происхождение кейнсианская экономика> есть
один из шагов, которые на первый взгляд диктуются практической необходимостью,
но в долгосрочной перспективе делающей структуру ставок заработной платы все
более и более жесткой и тем самым ведущий к разрушению рыночной экономики. Но
политические потребности сегодняшнего дня не должны волновать
ученого-экономиста. Его задача, как я не устану повторять, заключается в том,
чтобы сделать политически возможным то, что сегодня еще политически
невозможно. Решать, что можно сделать в настоящий момент, есть задача
политика, а не экономиста, который должен постоянно подчеркивать, что упорное
движение в данном направлении ведет к катастрофе.
Я полностью согласен с профессором Фридманом в вопросе о неизбежности инфляции
при существующей политической и финансовой системе. Но я уверен, что если мы
не изменим существующие политические условия, это приведет к разрушению нашей
цивилизации. В этом смысле я признаю, что мое радикальное предложение,
касающееся денег, вероятно, будет осуществимо только как часть куда более
далеко идущих изменений нашей политической системы. Но часть эта -- весьма
существенная и в недалеком будущем будет признана необходимой. Две
предлагаемые мной различные реформы экономического и политического порядка
<F.A. Hayek, Law, Legislation an Liberty, Routledge &Kegan Paul and the
University of Chicago Press, London and Chicago, vol. I, 1973, vol. II, 1976,
vol. III forthcoming[31a], vol. 3> в действительности являются,
взаимодополняющими: тип денежной системы, которую я предлагаю, возможен только
в условиях ограниченного правления, а ограничение власти правительства может
потребовать чтобы оно было лишено и монополии на эмиссию денег. В сущности,
второе должно с неизбежностью следовать из первого.
Исторические свидетельства
Профессор Фридман с тех пор <в интервью журналу Reason, IX: 34, New York,
August 1977, p. 26> более полно разъяснил свои сомнения по поводу
действенности моего предложения и заявил, что "у нас достаточно эмпирических и
исторических данных, показывающих, что эти надежды <т.е. мои -- Ф. Хайек> на
самом деле не могут оправдаться, что частные валюты с надежной покупательной
способностью не вытеснят правительственные валюты".
Я не могу найти свидетельств о том, что какому-то средству обмена, похожему на
валюту, о которой идет здесь речь, то есть валюту, о которой публика знала,
что ее эмитент может продолжать свой бизнес только при условии, что он
поддерживает ее ценность на постоянном уровне, на валюту, которую можно было
использовать во всех обычных банковских операциях и которая признавалась
законом в качестве инструмента для заключения контрактов, ведения
бухгалтерского учета и совершения расчетов, не было отдано предпочтение перед
обесценивающейся официальной валютой. Таких свидетельств нет просто потому,
что такой ситуации, по-видимому, никогда не существовало. Вполне возможно, что
во многих странах выпуск такой валюты формально не запрещен, но остальные
условия, как правило, отсутствуют. И каждый знает, что если такой частный
эксперимент будет обещать успех, правительства сразу же вмешаются, чтобы этому
воспрепятствовать.
Если попытаться найти исторические свидетельства, возможного поведения людей в
ситуации, когда они могут свободно выбирать используемую валюту, то вытеснение
фунта стерлингов с арены международной торговли, где он служил общей денежной
единицей, сразу после начала его непрерывного обесценения, кажется серьезным
подтверждением моих ожиданий. Все, что мы знаем о поведении индивидуумов,
которым приходится иметь дело с плохими национальными деньгами и сталкиваться
с правительством, не гнушающимся никакими средствами принуждения людей к
использованию выпускаемых им денег, указывает на вероятный успех любых денег,
которые имеют желательные для публики свойства, если ей искусственно не мешают
ими пользоваться. Американцы, к счастью для себя, никогда не переживали
периода, когда все граждане страны считали более безопасной не свою
собственную, а другую национальную валюту. Но на европейском континенте было
немало случаев, когда, люди вместо своих национальных валют использовали бы
доллары. Они так и поступали, причем в гораздо большей мере, чем допускалось
законом, и приходилось прибегать к жестоким наказаниям, чтобы не позволить
быстро распространиться этой привычке. Вспомним о миллиардах неучтенных
долларовых банкнот, несомненно, находящихся в частных руках по всему миру.
Я никогда не сомневался, что большинство людей не сразу признает преимущества
подобной новой валюты, и предполагал даже, что если предоставить такую
возможность, то вначале массы обратятся скорее к золоту, чем к каким бы то ни
было формам бумажных денег. Но как всегда бывает, успех тех немногих, кто
быстро поймет преимущества действительно стабильной валюты, в конце концов,
побудит других к подражанию.
Однако я признаться, несколько удивлен тем, что среди всех именно профессор
Фридман так мало доверяет способности конкуренции создать лучшие денежные
инструменты, поскольку Фридман, кажется, отнюдь не считает, что это когда-либо
окажется под силу монополии и просто опасается лености, вызываемой старыми

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел Экономика и менеджмент