Топорков А. Русский эротический фольклор

ОГЛАВЛЕНИЕ

НАРОДНЫЕ ПЕСНИ ЭРОТИЧЕСКОГО СОДЕРЖАНИЯ

Из всех произведений русского фольклора, в которых в той или иной степени отразилась эротическая тема, народные песни оказались наименее известны. Если заветной сказке был отдельно посвящен знаменитый сборник А. Н. Афанасьева, а фольклорные и этнографические публикации XIX—XX столетий включали сотни эротических загадок, пословиц, десятки заговоров «от плотской немощи», описания различных обрядовых действий с элементами обсценности, то опубликованных текстов народной лирики эротического содержания можно насчитать единицы.
Ио всей вероятности, это связано с тем, что в песнях народный эротизм проявлялся с особой неприкрытой откровенностью. Если обсценность народных загадок вуалировалась игрой смыслов («непристойная» загадка — «приличная» отгадка), элемент эротики в большинстве ритуальных действий «облагораживался» идеей всеобщего плодородия и изобилия и, занимая значительно меньшее смысловое пространство, как бы растворялся в общем «нейтральном» обрядовом субстрате, а заговоры, направленные на восстановление или регулирование здоровья человека в этой области, являлись
21
неотделимой частью массивного пласта народной медицины и опять же служили благородной цели — достойного продолжения человеческого рода, то «непристойная» народная песня оказывалась как бы не у дел, и ее неприкрытая «сексуальность» воспринималась представителями письменной культуры, каковыми и были собиратели, как грубая и вульгарная демонстрация народом своей распущенности.
Молено возразить, что русская заветная сказка так же пряма и откровенна. Но рассказывание подобных сказок предполагало вьвделение рассказчика из общего числа участников исполнения, причем аудиторию сказочника составляла группа избранных лиц (например, только женатые мужчины): «У нас в деревне был дед, он похабных басен много знал, так вот, идешь, бывало, мимо заваленки, а там в круг мужики собрались, ну, гогочут — дед им загибает, а нам-то интересно, ну, нам, может, лет по шестнадцать было, вот подходим — мужики завидят: «Иди, иди отсюда! Тебе чего надо? Ты еще не обзавелся, иди, вон, гуляй!» Не давали слухать ребятам. А когда я женился, дед уже помер, вот я ни словечка его басен и не захватил!»1 Таким образом, исполнение заветных сказок подразумевало камерность обстановки. Народная нее песня эротической тематики традиционно пелась многоголосно (причем зачастую вообще отсутствовало какое-либо разделение участников исполнения на певцов и слушателей) и предназначалась для всех: «И дети идут, и старики идут — никого не стеснялись»2.
Даже «непристойная» частушка в эмоциональном отношении проигрывала «неприличной» песне, вследствие сольного исполнения первой и отсутствия со стороны коллектива необходимости «подхватывать» ее. По-видимому, именно особый размах в изображении эротических ситуаций в народной песне и включение в ее исполнение больших групп людей «отталкивали» собирателей и публикаторов от знакомства широкой читаю-
1 Место хранения: ИМЛИ, т. 16, № 127.
Зап. в 1993 году Е. В. Миненок в с. Печки Людиновского р-на Калужской обл., от Никоненкова И. П., 1936 г. р. Место хранения: ИМЛИ, т. 1, № 4, с. 9.
Зап. в 1989 году Е. В. Миненок в с. Троицком Куйбышевского р-на Калужской обл., от Балабановой В. Р., 1929 г. р.
См. аналогичные сведения, приведенные в публикации Л. Винар-чик «Срамные песни Смоленской губернии» в наст. изд.
22
щей публики с подобными произведениями народной фантазии, что и привело к оседанию таких текстов в многочисленных архивах.
Вместе с тем в начале XX столетия публикация народных эротических песен без купюр в малотиражных сборниках, предназначенных для узкого круга исследователей, воспринималась как определенное исследовательское достижение: «Большинство песен напечатано с точной передачей неприличных выражений народного языка. Издание их в таком виде, без всяких выпусков, составляет несомненную научную заслугу»1.
Вопрос об историческом развитии необрядовой лирики эротического содержания требует отдельного рассмотрения, однако далее при поверхностном анализе легко заметить определенную неоднородность данной группы произведений. Выбор персонажей, изображение ситуаций, распределение и акцентирование «мужской» и «женской» позиций при сохранении единой темы существенно различаются. Таким образом, на основании ряда основополагающих поэтических признаков (сюжета, системы персонажей, деталей предметной изобразительности и т. д.) в эротической необрядовой лирике можно выделить несколько разновременных пластов — условно говоря: «архаический», «переходный» и «поздний».
Предположительно самый архаичный из них состоит из песен, в которых персонифицируются мужской и женский детородные органы. Народная фантазия, превращая их в самостоятельные персонажи, наделяла равной силой как мужское начало, так и женское.
Показательно, что ряд сюжетов данной группы песен посвящен «войне» (или по вариантам — «драке», «соревнованию») между соответствующими частями мужского и женского тел — см., например, песни «Шел я лесом-бориком», «Как у бабушки козел, хы да пы» и другие в настоящем издании.
Этот пласт народной лирики эротического содержания представлен удивительно небольшим количеством произведений. Возможно, что подобные тексты собирателями просто не фиксировались. Но также вероятно, что они «не дошли» до нашего времени, будучи вытесненными более «содержательными» и приближенными
1 Якушкин Е. И. Заметка об одном очень редком издании белорусских песен. — Этнографическое обозрение, 1906, № 1 — 2, с. 97.
23
к реальности песнями эротической тематики. Тем не менее мотив «боя» («драки») между женским и мужским детородными органами был передан песней «в наследство» частушке. Более «поздние» эротические песни также органично впитали ряд мотивов, традиционных для «архаического» пласта.
Второй пласт, условно обозначенный как «переходный», составляют песни, в которых разнообразно обы-грывается сама сексуальная ситуация — см., например, песни «Брали девки лен, лен», «Осенние ночи», «Приглашал Ваня Дуняшу с собой ночку ночевать» и другие в настоящем издании. Основными персонажами в этих произведениях являются представители мужского и женского полов.
Одной из ярких отличительных особенностей эротических песен данной группы является изображение женского начала как стороны активной, инициатора любовной игры. «Девица» сама приходит в гости к «молодцу» или зовет его к себе:
Я сама, млада, осмелюсь, друга в гости позову, Угощу, улещу, на кровать спать положу.
«молодцу» остается лишь «догадаться» и поступить соответствующим образом, согласившись на роль послушного исполнителя.
В ряде текстов мужчине предоставляется некоторое право выбора, однако и здесь женское поведение выражает не только полное приятие мужского желания, но и активно содействует развитию ситуации:
Стой ты, парень, не валяй, сарафана не марай, Сарафан мой синий, сама, девка, скину, Сама, девка, скину, под себя подкину, Руки, ноги разложу, дороженьку покажу!
Идея некой изначалъности провоцирующего женского поведения сохраняется даже в метафоричности песен:
Во ту ли во пшеночку повадилась курочка, Повадилась курочка, курка черной хохолок.
Это желание и умение женщины «заводить» любовную игру данная группа народных песен (в отличие,
24
например, от баллады) определяет как нормативное поведение, без какого-либо намека на осуждение. Более того, женская сексуальная «открытость» преподносится как передаваемое «по наследству» знание:
Не учила меня мать ни ткать, ни прясть, Только выучила мать, как под молодцем лежать.
Любопытно, что «несовместимость» занятий любовными утехами и работы, тонко подмеченная народной песней, имела место и в реальной крестьянской жизни. «Хорошо-то в замужестве, знаешь, кто жил? Кто на работу был ленив. Мужик домой придет — она его встретит и приветит, ну, целый день ничего не делам-ши — скучно. А тут нажнешься, да наработаешься, домой придешь — спать повалишься. Какое тебе цело-ванье? Ну, а мужик, знаешь, на бабу зуб точит!»1
Песня изображает сексуальные возможности женщины как предмет ее особой гордости. Не случаен столь частый мотив украшения женского детородного органа:
За парневы деньги Куплю я ей серьги. Куплю колокольчик На самый хохольчик.
Любые этические ограничения становятся несущественными применительно к сексуальному потенциалу:
Как и дочка-то с маткою спорилася: Маткина пизда широка, у дочки шире ее.
Причем женская сексуальность, изображаемая данным пластом произведений, не имеет возрастных границ: одинаково «сладострастны» и девицы, и «молодые молодушки», и «старые старушки» (в отличие от «мужского» персонажа, возраст которого практически всегда маркирован — «молодец», «паренек» и т. д.). (То же наблюдение было сделано и Е. Бартминьски применительно к польской народной песне эротического содер-
1 Место хранения: ИМЛИ, т. 14, № 187.
Зап. в 1992 году Б. В. Миненок в д. Черный Поток Людиновского р-на Калужской обл., от П. И. Андроновой, 1922 г. р.
25
жания: «Черта молодости сильнее акцентируется в отношении молодого человека...»1
По сути, поведение персонажей песен «переходной» группы не имеет ничего общего с желаниями и поступками конкретных людей. Эротические страсти разудалых «молодцев», не ведающих стыда «девушек», разбитных «молодушек», сластолюбивых «старушек» как общепризнанная модель поведения существовала исключительно в пространстве эротической песни, поэтический мир которой был очень далек от той реальности, в какой жили ее исполнители, и от тех нравственных убеждений, которым они следовали в повседневном быту.
Каждая такая песня — всего лишь игра в эротику, открытая демонстрация в строго определенный период времени (святки, русальная неделя) тех переживаний и желаний, которые в будничное время тщательно скрываются под спудом строгих поведенческих норм и каждодневного тяжелого труда.
Народная традиция не поддается однозначной классификации (а классификация народной лирики, вследствие формульного строения песен, еще более проблематична), поэтому не представляется возможным провести четкую разделительную черту между различными пластами песен эротического содержания. Так, в группе произведений, условно обозначенной как «срединная», широко представлены мотивы, типичные для «архаической» группы.
Одним из них является мотив «поглощения» женским детородным органом мужчины и предметов материального мира:
Пахарь пашенку пахал — он и то туда цопал, Пастух лапти плел — он и то туды забрел, Жеребеночек-прыгун — он и то туды впрыгнул.
Или:
Скрозь дочкиной пизды корабли прошли, Корабли прошли и со парусами.
Гиперболизируя женскую сексуальность, народная песня создает образ «всепоглощающего» женского нача-
1 Bartminski J. Jas koniki poil (Uwagi о stylu erotyku ludowego).— Teksty, 1974, № a, s. 13.
26
ла, безграничного по своему потенциалу. Опираясь на физиологические реалии появления людей на свет, народная песня уподобляет женский детородный орган вратам в бесконечность космоса, через которые возможно движение в обоих направлениях — как к жизни, так и к смерти.
Другое наследие «архаической» группы песен — это мотив уничтожения (как вариант — избиения) детородных органов (чаще всего женского), эволюционировавший, возможно, из мотива их «войны»:
Собирались девки, Собирались красны, Щелок щелочили, Черну пизду мыли, Мыли, полоскали, За уши таскали, За уши таскали, Больно колотили.
Или:
Моего-то хуя бьют,
Его били-колотили,
В печку набок воротили,
Волочили по песку
Да разделили по куску.
Этот мотив созвучен обрядам троицкого цикла, к которым очень часто приурочивались эротические песни (в частности, к Духову дню и «похоронам кукушки»), когда ритуальную куклу (или «кукушку»), также символизирующую женское начало, буквально разрывали на части.
Один из самых неясных мотивов в данной группе песен — это мотив «остригания шерстки»:
Остригу я эту шерстку, Понесу я шерстобиту, Разобьет ее бастенько, Опряду ее тоненько, Свяжу милому перчатки.
По всей вероятности, этот мотив также был связан с некими обрядовыми действиями. Единственный намек на их существование удалось записать в Калужской
27
области: «Когда-то давным-давно, еще бабушка моя рассказывала: на второй день свадьбы приходили старухи в дом к молодьш. Ну, их там угощали, и вот одна брала ножни, задирала себе подол и стригла свою курицу, свой хохол. Но это давно-давно, бабушка не видала, а ей кто-то тоже вот так-то рассказывал»1.
Особую подгруппу составляют эротические песни диалогового характера:
— Что ж у тебя, девка, промеж ног черненько?
— Швецы были, шубу шили, лускат позабыли!
— Что ж у тебя, девка, промеж ног красненько?
— Мыши были, гнезды вили, норы проточили.
Или:
— Что у тебя, девица, губушки сладеньки?
— Пцолы были, мед носили, а я принимала.
— Что у тебя, девица, в пазушке мякенько?
— Гуси были, пух носили, а я принимала.
Интересно, что содержание ответов воспроизводит картину «творения» женского тела представителями животного мира. Исключение, казалось бы, составляет «лоскут», который пришили швецы. Но в песнях встречается и иной вариант ответа:
— А етыт зверь Издалече привезен, Издалече привезен, Промеж ног посажен.
В народном осмыслении женского начала как наследия мира природы прослеживается удивительная последовательность. Женский детородный орган сравнивается исключительно с предметами из мира природы: «кун-ка», «черный соболь», «галка», «зверек из Сибири привезен» и т. д. Тогда как мужской детородный орган уподобляется в песнях «коню», «булатной пищали», «перу» и т. д.— то есть явлениям из мира культуры. Это наблюдение говорит о подобной тенденции, но ни в коем случае не о правиле. (См., например, сравнение мужско-
1 Место хранения: ИМЛИ, т. 14, № Ц2.
Зап. в 1992 году Е. В. Миненок в с. Букань Людиновского р-на Калужской обл., от Н. Т. Ладутько, 1919 г. р.
28
го детородного органа с сизым селезнем в тексте «Стать почитать, стать сказывать» в наст, изд.)
Первые две группы эротических песен отличает еще одна интересная особенность — наличие припевов, состоящих из асемантических слов: «А тыльды, будыль-ды, каракалки!», «Чеботуха, чеботуха, чеботурица моя!», «Ох, и я шиндеря да шиндеришенька моя!» — и т. д. Возможно, за подобными припевами «скрывается» утраченная «неприличная» лексика.
К «позднему» пласту народных эротических песен можно отнести произведения типа «Раз полоску Маша жала», «Что по травке, по муравке» (сюжет — солдат Яшка и хозяйская дочь Наташка), «Ты скажи же, моя Марусенька», «Без морковки жить неловко» и проч. (см. настоящее издание). Эта группа песен скорее всего формировалась не без влияния слободской, купеческой и солдатской сред. Не случайно персонажами этих произведений становятся солдат, целовальник, купеческий сын и т. д.
По набору поэтических образов, по сюжету, по акцентированию мужской и женской «ролей» эти песни вьщеляются из всего пласта народной лирики с эротической тематикой. В них уже нет того чарующего обаяния откровенной наготы, которое так остро ощущается в произведениях первых двух пластов. (Интересно, что в этой группе песен практически отсутствует обсценная лексика.) «Поздняя» эротическая песня не «проживает» сексуальную ситуацию, а занимается ее «описанием», причем заметно сужая «пространство» эротики за счет введения фрагментов повествовательного характера. Народное внимание уже не привлекает первозданная беспомощность и, соответственно, открытость человека перед стихией Эроса. Начинается процесс «осмысления» сексуального поведения и, соответственно, высказывается по его поводу определенная морально-этическая оценка:
Вот вам, девушки, наука: Не ходите в лес гулять, Там найдете черна жука, Не ложите с собой спать.
Такую «мораль» невозможно представить в песнях «архаических» и «переходных».
Любопытный пример являет собой песня о солдате-
29
Яшке и хозяйской дочери Наташке. Последняя отказывает притязаниям Яшки (что опять же невообразимо в «ранних» эротических песнях), и тот в ответ грозит (!):
Я каков, Яшка, ни буду,— Я тебя, курву, добуду! Я каков, Яшка, ни стану,— Я тебя, курву, достану!
Подобные песни уже «живописуют» «реальных» людей с их «реальными» сексуальными взаимоотношениями.
К последней группе можно также отнести и песни, в которых ожидаемое продолжение текста с эротическим смыслом как бы перебивается текстом «нейтральным»:
Как, бывало, я, всем давала я,
Клятву верную дружку милому.
Как, бывало, он мне показывал
Свой большой толстой кошелек с каймой.
(Подобные произведения широко бытуют и в детской среде.)
Сюда же относятся песни, в которых эротический смысл возникает вследствие различных фонетических ассоциаций:
По мху я, девушка, ходила, Во мху я, красная, гуляла, Во мху я, во мху я, Во мху я, во мху я, во мху я!
Исполнение подавляющего числа эротических песен (независимо от того, к какому временному пласту они относятся) было строго приурочено в народной традиции к определенным календарным или семейным обрядам (на святки, Духов день, во второй день свадебного обряда и т. д.)1. Но и в контексте обряда их исполнение
1 См. в наст, изд.: Е. Миненок, «Обряд Духова дня в селе Троицком Калужской области», Л. Винарчик, «"Срамные" песни Смоленской области».
30
постоянно перемежалось пением «нейтральных» песен (хороводных, протяжных и проч.).
Именно в ритуально обозначенные временные промежутки позволялось петь «страмщину». Исполнение подобных произведений (да и обычная матерщина) s любое иное время вызвало бы глубокое неприятие со стороны крестьянской общины и могло бы повлечь не только осуждение, но и определенные меры наказания.
Елена МИНЕНОК
ИЗ ПЕСЕННЫХ СБОРНИКОВ XVin ВЕКА
Наиболее ранние записи эротических песен дошли до нас в рукописных сборниках XVIII века. Самый известный из них — «Древние российские стихотворения, собранные Киршею Даниловым». До сих пор нет убедительного ответа на вопрос, где этот сборник появился и кто его составитель. Исследователи сборника высказывают разные предположения по этому поводу, но большинство придерживается мнения, что место его возникновения — юго-западные районы Приуралья.
Первые издания сборника, 1804 года (А. Ф. Якубовича) и 1818 года (К. Ф. Калайдовича), сыграли большую роль в истории отечественной культуры. Они познакомили общественность россии и европейских стран с русским эпосом. Некоторые варианты былин и исторических песен Кирши Данилова до сих пор являются непревзойденными образцами этих жанров. Наряду с ними в сборнике есть несколько песен совсем иного, непристойного характера. Они составляют органическую часть всего корпуса текстов, но до сих пор в полном виде в сборнике так и не опубликованы. Причина этого заключалась не только во внешней цензуре, но, думается, и во внутренних нравственно-этиче'ских установках издателей. между тем для самого составителя сборника {кем бы он ни был) и его окружения непреодолимой границы между серьезными былинами и непристойными, скоромными песнями нет. Именно поэтому, по-видимому, они и не выделены в отдельный раздел и разбросаны по тексту сборника. Вероятнее всего, и былины, и непристойные песни могли входить в репертуар одних и тех же исполнителей. Особый интерес для истории русского эротического фольклора представляют тексты «Стать почитать, стать сказывать» и «Свиньи хрю, поросята хрю». По наблюдениям
32
А. А. Горелова, в некоторых фрагментах этих текстов «молено видеть ранние частушки или скоморошьи первообразы частушечного жанра», а в целом они «составлены из множества более мелких произведений, отмеченных чертами самостоятельной сюжетной и ритмической организации»1.
Публикуемые тексты поражают обилием непристойной лексики, игривостью тона, буйным фантазированием на сексуальные темы. Это тоже своего рода шедевры и непревзойденные образцы эротического фольклора, зафиксированные еще в XVIII веке.
Менее известны, чем сборник Кирши Данилова, другие рукописные песенные собрания XVIII века, такие как «Сборник Абрамова» (1740) и «Древния Русския стихотворения и песни» (не ранее 1762). Эротические тексты, встречающиеся в этих сборниках, показывают, что песни такого рода были широко распространены в России XVIII века.
1 Горелов А. А. Диффузия элементов устнопоэтической техники в сборнике Кирши Данилова.— Русский фольклор. Л., 1974, вып. 14, с. 193. См. также: Горелов А. А. Частушка — с разных точек зрения— Русская литература. 1972, №4, с. 213—214.
2 Русский эротический фольклор.
1. СТАТЬ ПОЧИТАТЬ, СТАТЬ СКАЗЫВАТЬ
1 А стать почитать, стать сказывати:
А и городы все, пригородья все,
Малую деревню — и ту спомянуть.
А в Нижнем славном Нове-городе, на перегородье, 5 В бубны звонят, в горшки благовестят,
Да помелами кадят, мотовилами крестят,
Стих по стиху на дровнях волокут,
А и молоду молодку под полосью везут.
А на лавицы ковер, на пече приговор, 10 На полатех мужик с Ориною лежит.
А не мил мне Семен, не купил мне серег,
Толко мил мне Иван, да купил сарафан.
Он, положа на лавку, примеривать стал,
Он красной клин в середку вбил. 15 А был я на Волме, на Волме-горах,
А купил я девонку, да Улкой зовут,
Дал за девонку полтину да рубль,
Запехал во девонку полхуя до муд:
— Вот те, девонка, мой сиз селезень, 20 Без перья, без крылья, без папоротков.
А и черт напече куличи, что печи,
Окоянной пришел, в опару насрал.
А невеска свет, не есса хлеб,
Пойдем-ка в клеть, разговеемса 25 Калачом, рагачом, черной пиздой,
что смородиною.
А в городе руде нашла девушка муде, приточала
к пизде,
Огленулася назад — хорошо ли та висят?
А у нас на Дону черт уеб сатану,
Прислоня ево к тыну, запехал хуй в дыру, 30 Сатана-та-де вертитца, у него жопа болит.
А поп на базаре пизду продает,
Пришедши дьякон, он барышничает.
Он взял пизду в зубы, потягивает, розшеперивает,
А кабы наша пизда вненакладе ушла. 35 А и надобна стара баба здогатки ети,
Винцом попоить, без штанов походить,
За уши грызи, за потылицу дери и в хребет колоти,
А и пуще, стара баба, целки ревет.
А хто-де уебет скоморохову жену, 40 Тово трясся треси комуха,
Ево бей оздыня, ростаку мать, о землю.
34
А и за рекой стар ети Марью стал,
На колоду валит, подъебати велит.
С усом пизда, бородатой хуй,
Дядя тетку ебет, он у печи пожарит да в кут
поведет.
В подгузно — лоток, а и тот-то лоток полон сусла
натек.
А и маленки ребята бегут сусла испить, Девушки идут и молодушки идут, А и сусло пьют, оне похваливают. А два старика шли из Астрахани, Пришли к пиздишке, позавтракали, Почела пизда мигать, на дорогу им давать. На полатях баба лежит, чудеса баба творит: Поднимя ногу пердит, тем хуям грозит. А на месеце на полне хуй ростет, пизда лоскнет, И мудам легко, животу добро. А ебал я поповну под лесницею, А за то меня кормила еишницою, Самое-та попадью еб под мостом, И за то мене кормила хворостом. А и тот хоробер, да иной хоробер, Толко нет хоробрея хуевы головы, Он из пизды в жопу татар загнал, А все он, ебея мать, от сабак забежал. А в гузне татары, в пизде калмыки, Под секелях бухарцы с товарами стоят.
— А каки у них товары?
— Эдаки товары, да голыя пизды!
— Почему пизда болша?
— Пизда — решето овса, нетолоченова, немолоченова.
— А и малинька пиздушка?
— Пригоршни ржи.
— А и сивинка?
— За ту гривинка.
— Чернауса, макрауса, нетыканая
И неебеная, а и целочка непроломленая?
— А за ту пизду пятдесят рублев! Нихто пиздь1 не купит, нихто не гледит. А и вышел из лавки Гостиной сын, Только цену спросил, да и деньги бросил, На хуек положил и в нее вколотил.
Он сам говорил:
— Спасиба те, душа Устиньюшка, Воротилася моя пятдесят рублев,
35
85 Свое сердце утешил, себе звеселил, душу оболожил. А за кустичком, за березничком, А четыре попа да кобылу ебут, А и пятой поп поскакивает:
— А, братцы, попы, доброхоты мои, 90 Дайте мне хотя плешь обмакнуть!
— Сукин сын, поп ты, блядин сын, поп,
У те хуй короток, возми топорок, побеги на борок,
А ссеки дубину, запехай в глубину, там тощо
подвигай.
Ещо забилася пиздишша в осиново дугошшша, 95 Ее вилами кололи — не выколали,
Калачами манили — не выманили,
Иизде хуй показали, пизда выскочила.
А токо бы де пиздушке крылошка,
А злетела бы пиздушка на мудушки. 100 А придумали бояра, пригодали стрелцы —
Обрить пизда, опалить пизда,
Ус пизде оставить, да в попы ее поставить,
Иосадить ее на камень, на сининкой.
А на пизде татарин касимовской. 105 А и девушка шла, в пизду хуй нашла,
Молодица шла, два нашла,
А стара баба шла, она желвак в пизду нашла,
Села-де на печь, росплакалася:
— Не мои-та-де щаски, что мне найти хуя в три
локтя,
110 Только я де нашла желвак в пизду, Гомозит везде, поети нелзя. А и та де старушка да от промыслу отстала,
с голоду умрет. Под мостом, замани хвостом, а лежит пизда
без покаянья,
А и поп пришел, покаил, полхуя втакарил, 115 Пономарь поновил, до мудей хуй забил, А дьячок записал и весь запихал. А и хуе в жопе, муде в пизде. Обе дыры захламощены у дьяконицы: В пизде ящерицы, чернилица в гузне, перо
в пизде. 120 два на печи, оба наги лежат.
А третей на полатех, ни нитки на нем. Первой говорит:
— Станем бабу ети.
36
А другой говорит:
'"' — Засрана пизда.
А третей говорит:
— Оскребем, да ебем, в редову поведем. Из-за Волги реки пизда волком плывет, Хуя во рте несет, перевертывает.
130 а хуя-т плывет, будто палочка,
А пизда-та пловет, будто галочка.
Где-ка хуе-т стал, туда остров стал,
Где пизда-та стала, тут болото стало.
Учела пизда мигать, а рыкотины метать, 135 С руки персни бросать.
Понамарь подбирать, попадьям проебать.
А сведали попы свои промыслы добры,
Зачели попы оне в себя в жопу ети, ошевертовати.
А и поп попа уеб, да в Новой-город пошел, 140 А нам, веселым, попадю приказал:
— Вы, дети, не мрите, попадю мою ебите. А мы ети неделю, мы ети другую,
А выебли детину, чертову пучину,
Без палца рука, без мезинца нога, без ума
голова. us мать своей дочери говаривала, наказывала:
— Дочушка, Устиньюшка, пряди, дочи, куделю,
смышляй, красна.
А и выди на улицу, ты раком стань — то красенной
стан,
Жопа — набелки, да секель — уток,
Хуй — челначок, пиздочок, зевочок. IM Тки, притыкай, ты к мудам придвигай.
А ебал я кобылу, коневу жену,
Она лутче, кобыла, поповой жены,
Она денег не просит, в глаза не глядит, целовать
не велит.
А и девку — в целку, молодку — в середку, '" А стару бабу — раком под задним окном.
А у нашея невески не как у людей,
А у нашея невески двенадцать пизд:
Назади пизда, спереди пизда,
На коленях пизда, под коленем пизда, "" Пизда в пизде, в прикалитках две.
А и малинка пиздушка наверх ползет,
А и губки жмет, хуя в рот ждет.
А и теща про зятя блины пекла,
Свиной пиздой подмазывала.
37
165 А зять ест, похваливает:
— А и то-то блины добре хороши, Блины, блины масленые.
А и теща про зятя чинен чинила,
Три годь1 в гузне говно гноила и пирог испекла. 170 А мужик меня бивал, ростака-де мать, бивал.
За што мене бивал? То за то меня бивал,
То за то меня бивал — жену ево ебал.
Мужева Орина лежит на перине.
Она стеганы роскиня, пизду выворотя. 175 Иришел с Москвы, хуй забил с тоски,
Хуй втрески, пизда вдребезги.
А князей и бояр пизда родила,
Дьяконы, попы, оне с подсекеля сползли,
Иравославныя крестьяна подле гузна, 180 Пиздой веселыя молодцы бочком выскочили.
А князи ебут, будто олово льют,
А бояра ебут, будто медь волокут,
Крестьяна ебут, будто землю орут.
Иопадья-де на попа распечалилася, разгузынилася, 185 А схватила де скуфью, подтерла пизду:
— А и вот те, попишка, мои масленой блин, А из печушки-молодичушки.
А сметь ли у вас пошутить, потворить,
По избе походить, поети попрошать. 190 А и нет ли у вас десятилничков,
И не возмут ли с нас десети рублев.
А и у попа, попа, а у Лошкина попа,
Уеблась попадья из полутора блина,
А и дьяконица — из полуейца, 195 Просвирня злодейка — из свиново ребра.
Хто ее уеб, Потанкой зовут,
Под лавкой лежит, он тремя хуя грозит, вся семья
дрожжит,
Во гневе лежит и до малова ребенка без выдочи.
— Ох где, матушка свекры, ты не спорайся всевды, 200 xjTO твоя пизда велика, моя болше твоей:
Твоя пизда с лукошка, а моя с решето. Семера телят под секелем стоят, А сама сема свинья в пизде гнездо свила, А веть бык третьяк по колени вбрел.
2. СВИНЬИ ХРЮ, ПОРОСЯТА ХРЮ
Свиньи хрю, поросята гиги, гуси гого. Встани, затопляй, перекисла, мешай.
38
Чья была кручина — нещопана лучина,
А великая печаль — на пече детей кочать.
Плачет дитя, возрыдает дитя — пособити нельзя.
Бачка сердит, так мачка пердит.
Пиво-то в шубе, вино в зипуне, брага в шебуре.
Прощелыга вода и нога и боса, она без пояса.
Кто напьется воды — не боится беды,
Никакой крамолы и не дьявольшены.
Когда Москва женилась, Казань понела,
Понизовные города в приданыя взела:
Иркутска, Якутска, Енисейской городок,
А и Нов-город был тысяцкой,
А Уфа-та срака, сваха была,
Кострома-город хохочет,
В поезду ехать не хочет.
А вздумали-взгодали по Куракина послали.
А Куракин говорит:
- Изопьем-ка вина, то прибудет ума! Испили маленько, шумит в голове, Испить боло побольше — побольше шумит, Изопьем, посидим, пошлем по жены, по свои госпожи. А жены наши идут, будто утачки плывут,
А и матери идут, будто свиньи бредут.
А и ел чеснок, отрыгается,
Целовал молоду, то забыть нельзя.
А капуста в масле — не ества ли то?
А грибы с чесноком — не волога ли то?
Молодица в шапке — не девка ли то?
Веселой молодец — не утеха ли то?
Мать дочери своей говаривала и наказывала,
Не велела молоденьки с мужем спать,
Под одежду бздеть.
А и я молода с глупа разума-ума
Потихоньку набздела и всего мужа засрала.
- А спи ты, мой муж, не раскатывайся, Что сизой голубок на гнездушке.
А и мужу-то жена свету видети дала:
Петлю на шею сама взложила,
Ана милому в окошко конец подала:
- Мил, потени! Мой годубчик, потени! — Милой потянул, ее муж-ат захрипел, Будто спать захотел.
А и я мужа не била, не бранивала, А и только, бледину сыну, говаривала: Ешь, муж:, нож, ты гложи ножны,
39
А и сохни с боку, боли с хребту,
Со всего животу! —
А и ела баба сметану, да брюхо болит,
А гледела бы на милова, да муж не велит,
Под лавкой лежит, он собакой ворчит,
Кобелем визжит.
Баба бздит, хочет баню сбить, потолок своротить,
Двери выставити, баню выстудити.
Ваня — в баню, жена ево — за баню,
Василей — на сенях.
Бог дал сына, сына Екима,
А затем будет Иван, добро будет-и нам.
А щука-де — не рыба, лень — не еда,
А чужа жена — ожога,
Ожгла молодца поперек животца.
А щучины не ем, коросей-та не ем,
А и ем треску, припру к шестку.
А жена мужу насрала на истопке,
Привела ево смотреть:
— Вот, муженек, голубей гнездо
Тебе киевских, мохноногиньких. —
Попадья на попа разгузынилася-распечалилася,
А кобылу-ту колом и корову-ту колом,
Она мелкова скота ослопиною с двора,
Он видит, поп, неминучую свою,
Ухватил он книгу, сам бегом из избы.
3. СЕРГЕЙ ХОРОШ
Аи уж ли вы, миряня,
Государевы дворяне,
Благословите-тка вы, дворяня,
Про Сергея-та сказать,
Про Сергея Боркова,
Сына Федоровича,
А не сергеевской Сергей,
Не володимерской Сергей,
А живал все Сергей
На Уфе на реке,
В Ямской слободе,
У попа во дворе,
В приворотней избе.
Спознала про Сергея
С гостинова двора
40
Гостиная жена, Гостиная жена, Крестиною зовут. Она пива наварила И ведро вина купила, Позвала ево, Сергея, На пирушечку. Приходил Сергей Всех прежде людей. А для-ради Сергей И суседей позвала. А и тот с борку, Иной с борку, Уже полна изба Принабуркалася. А и день к вечеру Вечеряется, Сергей-молодец Напивается, Изволил он, Сергей, Ко двору своему идти, Ко подворью своему. А в доме Сергей Он опаслив был, Он опаслив был И не верил жене И не верил жене И ревнив добре. Заглянет Сергей В огороде-хмельнике, В огороде-хмельнике, На повети в сеннике, На перине на боку, В шитом-браном пологу, А и тут Сергей Не видал никово. Заглянет Сергей Во свином котухе, А увидел он, Сергей, Чужова мужика, А чужова мужика На жене-то своей, А мужик бабу ебет, Сергееву жену. Сергей заревел,
41
Мужика испужал,
А мужик побежал,
На поветь скакнул,
На поветь скакнул,
Он поветь обломил
Да скотину задовил,
Овцу яловицу,
Овцу яловицу,
Семерых поросят.
А стала у Сергея
Три беды во дому:
Первая беда —
Мужик поветь обломил,
А другая беда —
То скотину задавил,
А третья беда —
То жену его уеб.
А сел Сергей,
Сам расплачется:
«А не жаль мне повети
И скотины своея,
Жаль мне тово,
Кто жену мою уеб,
Не наебши ушел,—
С тоски пропадет.
А кабы-де он доеб,
Спасиба бы сказал,
А спасиба бы сказал,
Могорец заплатил.
А поветь-та бы цела
И скотина-та жива,
И скотина-та жива,
И жена бы весела,
А столь бы весела,
Будто ни в чем не была».
4. ОХ, ГОРЮНА! ОХ, ГОРЮ ХМЕЛИНА!
Ох, горюна! Ох, горю хмелина! Гуляли девушки подле реки По круту по красну бережку. Ох, горюна! Ох, горю хмелина! Садили девушки хмель в огород. Ох, горюна! Ох, горю хмелина! Сами оне приговаривали:
42
«Ох, горюна! Ох, горю хмелина! Рости, хмелюшка, корнем глубок, Корнем глубок да ты листом широк! Ох, горюна! Ох, горю хмелина! Шишки велики, белы, что снег. Ох, горюна! Ох, горю хмелина! Без тебе, хмелюшка, Пива не варят и вина не курят, Добрыя молодцы не женются, Красны девицы замуж не идут. Ох, горюна! Ох, горю хмелина!» Теща к зятю боса пришла, Она в полог к зятю нага легла, Поутру встала, сама мокра:
— Зять-злокоман, не ты ли пошутил? Не ты ли пошутил, подол намочил?»
— А и тешшинька ты, ты тешша ласковая! Ко греху пришло, до еиц дошло».
Теща к затю закаялася: «Да не дай Бог бывать ко зятю в дом, Да не дай Бог бывать у зятя в доме, Завали, Боже, дорогу пеньем-колодьем, Пеньем-колодьем и выскорью!»
5. ТЕЩА, ТЫ ТЕЩА МОЯ
«А и теща, ты теща моя, А ты чертова перешница! Ты поди, погости, у мене!» А и ей выехать не на чем, Пешком она к зятю пришла, А в полог отдыхать легла Она в жары петровския. А зять на пиру пировал, А увидел за женой за своей, За ее-та за дочерью На повет чужова мужика, Он худыя-та шутки шутил. Осердяся он домой-та ушел, Ему тут поталанелося, Изошел свою тешшенку У себя в пологу, на мосту, Смех отсмехивает, Он и трублю оттрубливает.
43
6. ВО ЗЕЛЕНОМ САДОЧКУ
Во хорошом во зеленом садочку
Гуляла душа красна девица.
Завидел удалой доброй молодец:
«Не моя ли-та земчуженка катается?
Не моя ли-та алмазная катается?
А сам бы-та я тое земчуженку проалмазил,
Посадил бы я на золотой свой спеченик,
Ко яхантам, двум камушкам, придвинул».
А и девушка у девушки спрашивала:
— А с кем ночесь, сестрица, ты ночевала?
— Одна-де ночесь я ночевала,
В полночь лишь приходил ко мне докука, Засыкал белу рубашку до пупа.— А девушка-та девушке припеняла:
— Зачем ты мне, сестрица, не сказала? А я бы-де докуке досадила,
Всю ночь бы с себя я не спустила.
Что по травке, по муравке, По лазуревым цветам, По московской по дорожке, По калинову мосточку, Тут стояла нова квартира, При квартире солдат Яшка; Что хозяин-от — Ивашка. У Ивашка дочь Наташка; Баско-щепетко ходила: По три мыла измывала, По три мушки налепляла, По три юпочки носила, По четвертой телогреечке. Что ложилася Наташка Что под кутнее окошко; Солдат Яшка — под передне. растягался-разметался, разметал свои белы руки На Натальины белы груди. Пробуждалася Наталья, Зычным голосом скрычала: — Ах ты, матушка родная, Добывай огня скоряе!
44
Солдат Яшка догадался, Вдоль по лавке подвигался, За окошечко спущался, На Натальюшку грозился: — Я каков, Яшка, ни буду,— Я тебя, курву, добуду! Я каков, Яшка, ни стану,— Я тебя, курву, достану!
8
Во Московском Г(о)с(у)д(а)р(с)тве, за Яузой-рекой Шпиканер девку лечил от великой немочи. Вылечя красну девицу, стал спрашивати:
— Ты скажи, скажи, девица, чьево дому красота? Уж мне стала по тебе великая сухота. Объявляла красна девка о отечестве своем:
— Живу, сударь во Мещанской, блис квартерушки
твоей,
Имя мое Парасковья, хорошево оца дочь. Отиди от меня прочь, пристигает темна ночь.— Догодался молодец, к чему девка говорит. К чему девка говорит, обогрить себя велит. Молодец красну девицу начевать унимал:
— Ты начуй, начуй, д(е)в(и)ца, ты начуй, красота. Ты начуешь у меня, подарю я друг тебя: Золоты в уши серешки с подвесочками,
Со которыми домой придешь с весточками.— Оставалась красна девка у молодца ночевать, Во уборе всем ложилась на тисовую кровать. Она первой сон соснула, не слыхала ничево. Она другой сон соснула, пробужался молодец. Еще стал молодец над ней шуточку шутить, Соболино одеяло да он в ноги вотоптал, На ней тоненку рубашечку на пуп взоскал, Дорогоет сам подарок ис штанов вынимал. Ис штанов вынимал, промеж ношки клал.
— Протягайся, не лягайся, вот подарок дорогой.
9
Ах, по мосту, мосту, По калинову мосту, Аи шел тут молодец, На нем аленькой кафтан,
45
А за ним идет девица,
На ней желтой балахон,
На ней желтой балахон,
Юбка радужная,
Юбка радужная,
Шапка бархатная,
Шиты алые чулки,
С позументом башмаки.
Он брал красну девицу
За правую за руку,
Он повел красну девицу
Во высокой во терем,
Он сажал красну девицу
За дубовой стол,
Подносил красной девице
Зелену чару вина.
Девка чару принимала,
Мила друга обнимала,
Девка чару выпивала
Молодца поцеловала.
Ах, стал тут молодец,
Уговаривать ее:
— Ах, девушка, ночуй,
Ты, сударушка, ночуй;
Ты ночуешь у меня,
Подарю, радость, тебя:
Золоты в уши сережки,
С подвесочками!
Ты с которыми домой
Придешь с весточками.—
Оставалася девица
У молодца ночевать,
Во всем платье спать ложилась
На тесовую кровать.
10
Матушка-лапушка, головка болит. Дитятко-овденка, платком завяжи. Матушка-лапушка, платок короток. Дитятко-овденка, другой привяжи. Матушка-лапушка, сердечко болит. Дитятко-овденка, на печку полясь. Матушка-лапушка, на печке дитя. Сука-блядь, страдница, с кем ты нажила?
46
— Матушка-лапушка, скажи на сестру.
— Сука-блядь, страдница, сестра-та мала.
— Матушка-лапушка, скажи на снаху.
— Сука-блядь, страдница, сноха без брюха.
— Матушка-лапушка, сходи по попа.
— Сука-блядь, страдница, где деньги возму.
11
Пришла ко мне радость, пришла дорогая, Зошла на крылечко, брякнула в колечко. Вышел на крылечко, как ее встречаю. Как ея встречаю, за ручки примаю. Привел во светлицу, посадил за столик. Налил вина чарку и сам с нею выпил. Вздумалось мне потешиться с нею. Бросил на кроватку, учал целовати. Она меня носит, чуть здолой не сбросит. Чуть я удержался, за косу схватался. Н{ы)нь згибли утехи с кем я веселился. С кем я веселился, того вовсе лишился.
12
Ах ты, душечка, молотчик молоденькой,
Ах, биленькой, кудреватенькой,
Возле двор, душа, живешь, со мной не знаесься,
Ко мне в гости не гостишь, к себе да не зовешь.
Я сама млада осмелюсь, друга в гости позову,
Угощу, улещу, на кровать спать положу.
— Ах ты, душечка молотчик, ночюй, друг, у меня, Веселись, не ленись, полюбила я тебя, Заряжай, друг, поскоряя свою булатную пищаль, Булатную пищаль промеж ноги, душа, пущай,
Ты натягвай стрелу на шелкову тетиву. Теперь миленькой стает, друг, подымается, Что на стрелочке тетивка напрягается, Его стрелочка востра, к ретиву серцу дошла, Хоть ранила не больно, только кровь пошла. Тут девица молотца стала спрашивати:
— Ты скажи, скажи, надежа, скажи, миленько(й)
дружек,
От чего серце трепещет, от чего пылает кровь, От чего пылает кровь*, принуждает во любовь, От чего малы ребята зарождаются?
— От д(о)бра живота, от ч<(е)рна хохла.
47
13
Ах, на горе, горе, на высокой на горе, роспахана пашенка, (роспахана пашенка), роспахана пашенка, посияна пшенонка. Во ту ли во пшеночку повадилась курочка, Повадилась курочка, курка черной хохолок. Негде взялся петушек, серебряной гребешек Серебряно(й) гребешек, да золотое перышко. Схватил курку за хохол, повел курку во терем, Бросил курку на кровать, учал курочку топтать, Учал курочку топтать, под ним курка хохотать: — Ха-ха, ха-ха, петушек, серебряной гребешек, Серебряно(й) гребешек, золотое перышко.
14
Ах ты, душечка, красная девица,
Позабыла добра молотца меня, да эхе,
Когда я к тебе почасту ходил, да эхе,
Много кра(с)ново золота носил, да эхе,
Да без ро(с)чету чистым серебром дарил, да эхе,
Ах, как ноне прискудалось молотцу, да эхе,
Ты не пустишь на широкой меня двор, да эхе,
Меня при людях надежей не зовеж, да эхе,
Без людей да меня — душечкою, да эхе,
Ах ты, брашка, та брашка, моя, да эхе,
Молода, брашка, подсыченая, да эхе,
Сверху медом подмоложеная, да эхе,
Ах, нет на тя, на брашку, питухов, да эхе,
Со тиха Дону донских казаков, да эхе,
Архангелшьских мужиков, да эхе,
Да м(о)сковских добрых молотцов, да эхе,
Питербурхских молодьпс молодиц, да эхе,
Да вологжаночек красных девиц, да эхе,
Я веч(о)р млада в честном пиру была, да эхе,
Со боярами вино, пиво пила, да эхе,
Со боярынями слаткой мед, да эхе,
Уж пьяна ли, не пьина ли была, да эхе,
Я не помню, как домой пришла, да эхе,
Очутилась во высоком терему, да эхе,
Пробудилась в шитом-браном пологу, да эхе,
Ах, вечер ко мне невежа приходил, да эхе,
Ах, не(ве)жа, да не отецкой сын, да эхе,
О(н) у терема дверей не затворил, да эхе,
48
Он у полога полы не опустил, да эхе, У меня, млады, подол открыл, да эхе, Черна соболя сберошил, да ушел, да эхе, Да токо был о(н) отецкой сын, да эхе, Он у терема бы двери затворил, да эхе, Он полога бы полы опустил, да эхе, У меня младь1 подол бы закрыл, да эхе, Черна соболя б пригладил, да ушел, да эхе.
15
Ах, Ванька юла, настоящий он сула! Он звал душу Авдотью с собой погулять. Авдотьюшка собралась, у Смоленска дождалась. Как схватилися, упали, ровно три часа лежали. Ах, полно нам лежать, не пора ли нам бежать? Схвачу в руки башмачки, балахончик на плеча!
Я пойду, млада, по жердочке, по тоненькой,
По тоненькой, по еловенькой.
Ах, жердочка гнется, не ломится,
С милым другом водиться, не каяться.
Ах, жить, не тужить, тоску-печаль отложить!
Грустливое сердечко тужит-ноет завсегда, Я имею в том болезнь нестерпимую весьма. Которая печаль иссушила молодца, Иссушила-сокрушила весь живот мой до конца, Живот мой до конца и румянец из лица... Душа ли моя, радость, красная девица, Чистая, златокрылая моя голубица! Еще помнишь ли, ты клялася меня не оставить, А теперь, моя сударка, клятву преступаешь, Клятву, клятву преступаешь, меня оставляешь...
16
Белая у меня курочка, черный хохолок,
Ох, ох, ходя, охти мне! Черной хохолок, частой гребешок.
Как повадилася курка к офицеру в огород! Афицерские ребята злы-догадливые, Злы-догадливые и напрасливые. Мою курку поймали, крылья-перья абламали, Крылья-перья абламали и хохол ей встолочили, И хахол встолочили, гребешок ей росщепили.
49
Как пошла ли моя курка на улицу гулять,
Как на улицу гулять, извет подавать,
Извет подавать, челобитенку писать.
Челобитенку писать, воеводе подавать.
— Воевода, воевода Сила Осипович,
Ассесорь, ассесорь Борис Никонович!
А вы дайте мне управу на фицерских ребят.
Афицерские ребята злы-догадливые,
Злы-догадливые и нахалчивые,
Мою курку поймали, крылье-перье абламали,
Крылье-перье абламали и хохол ей встолочили,
И хохол встолочили, гребешок ей росщепили! —
Воевода рассудил, ассесорь приказал
Курке банюшку топить, курку в банюшку водить,
Курку в банюшку водить, на полок е положить,
На полок е положить, обе ножки разложить,
Обе ножки разложить да и клюпик запустить,
Да и клюпик запустить, да пластырь приложить.
Публикация В. Л. Кляуга
ПЕСНИ, ЗАПИСАННЫЕ П. В. КИРЕЕВСКИМ
Петр Васильевич Киреевский (1808—1856), археограф, историк и фольклорист, первым начал систематически собирать народные песни, задумав, по инициативе и при поддержке А. С. Пушкина, создать национальный свод народной лирики и показать тем самым богатство устной поэтической культуры народа, терпящего многовековое унижение крепостным правом. Недопустимость пренебрежительного отношения к народному слову осознавалась в образованном обществе с самого начала века. В 1817 году В. А. Жуковский писал матери Киреевского Авдотье Петровне (Елагиной — по второму браку): «...национальная поэзия у нас пропадает, потому что никто не обращает на нее внимания». Будучи дядей братьев Киреевских, поэт принимал самое горячее участие в их воспитании (они остались без отца в 1812 г.). В имении Киреевских поощрялись народные праздники с играми и хороводами, под влиянием романтически настроенного Жуковского зародился интерес к сказкам и преданиям. В 1820-х годах стал пользоваться известностью их дом в Москве, названный «привольной республикой у Красных ворот», где собиралась вся литературная Москва, а для домашнего образования детей приглашались профессора Московского университета. В салоне Елагиной бывали Пушкин и Мицкевич, Веневитинов и Баратынский, Гоголь и Аксаковы. Близким другом семьи был декабрист Г. С. Батеньков. В доме господствовали литературные и общественные интересы, все знали иностранные языки, занимались переводами, перепиской литературных шедевров, любили юмор. Петр звал брата, увлекавшегося философией и политэкономией, «Юсупов политический», «Политический эконом», П. И. Бартенева прозвали кратко «Пив-ныч» (от сокращенного «П. Ив-ныч»), сводные братья
51
Елагины имели свои семейные имена: Василий — «Сундук», «Василеос», Николай — «Мяколушка» (утрировали орловский говор).
В 1829 году оба брата продолжили образование в германских университетах, слушали в Мюнхенском Шеллинга, Лоренца Окена, Иосифа Герреса — автора работ о немецких народных книгах. В 20-летнем возрасте Петр Киреевский перевел и издал повесть Байрона «Вампир» и сопроводил ее обстоятельными примечаниями о фольклорных источниках. Когда ему было 15 лет, он помогал в работе известному этнографу Адаму Чарноцкому, известному как Зориан Доленга Хода-ковский (1784—1825), собирателю украинских песен и материалов для «Словаря названий городищ и урочищ» (четыре тома его так и остались в рукописи), и шутил в письме к отчиму: «Я нахожусь теперь под ужасным спудом городищ, которые мучают меня с утра до вечера (...) городища нас не оставляют и все еще продолжают частые свои визиты. Уверен, что я буду скоро все их знать наизусть на хуже Ходаковского»1. Этот ранний опыт пригодился нашему собирателю впоследствии при комментировании эпической и обрядовой поэзии и проявился во внимании к топонимике и древностям в песнях. Немалую роль в формировании будущего фольклориста сыграли профессора — А. Ф. Мерзляков, поэт, чьи песни стали народными: «Среди долины ровныя», «Чернобровый, черноглазый молодец удалый» (преподавал Киреевским русскую словесность), и И. М. Снегирев, знаток римских древностей и признанный авторитет в области археологии, этнографии и фольклора. С юношеских лет у Киреевского формировались представления об огромном историческом и художественном значении устного слова.
В литературе о Петре Васильевиче обычно подчеркивается его исключительная роль в организации дела собирания песен. Он сумел привлечь к участию выдающихся писателей и поэтов, своих современников и друзей, членов их семей, грамотных деревенских старост и заинтересовал записью песен множество лиц из преподавательской и студенческой среды. А. С. Пушкин первым передал ему свою тетрадь с нижегородскими и псковскими песнями. В формировании коллекции Ки-
1 РГБ, фонд 99 — Елагиных, п. 8, № 9, письмо первое, л. 1—2.
52
реевского принимали участие поэт Н. М;. Языков, его братья Александр и Петр и их жены, Н. В. Гоголь, В. И. Даль, А. В. Кольцов, А. Ф. Вельтман, М. А. Стахо-вич, поэт Д. П. Ознобишин, Д. К. и К. Д. Кавелины, отец и сын, Якушкин и Н. А. Костров, пришедшие к Киреевскому еще студентами, как и П. М. Перевлесский, художник А. Д. Хрипков, поэтесса Ю. В. Жадовская, молодьге П. И. Мелышков-Печерский и А. Ф. Писемский, преподаватели училищ И. А. Юренский, Н. Карнаухов, любители-краеведь1 — топограф А. Харитонов и Н. П. Борисов из Шенкурска и многие, многие другие. Организация собирательства сочеталась с заботой о просвещении. Была создана школа, «долбинский университет», где детей обучали грамоте. В 1827 году Иван Киреевский считал, что быть литератором — значит содействовать просвещению народа: «Я не бесполезно провел свою молодость и уже теперь могу с пользою делиться своими сведениями»1.
Огромное познавательное и воспитательное значение деятельности П. В. Киреевского заключалось в самом факте обращения к устному творчеству народа. Каждый вновь записанный и вновь поступивший в его собрание текст расширял представления о богатстве народно-поэтического наследия, вызывал уважение к нему, а у крестьян пробуждал интерес к собственной истории. В собрании имеется немало полуграмотных записей песен, сделанных крепостными крестьянами. Однако значение деятельности Петра Васильевича гораздо больше. Он заложил основы для научной записи, провозгласив как непреложный принцип фиксацию песен «с голоса», то есть в процессе пения2, объявив самоценность народного художественного слова, которое нельзя исправлять на свой вкус, как это было принято И. П. Сахаровым. Киреевскому принадлежит идея поисков эпоса на землях Великого Новгорода, оправдавшая себя с успехом после смерти собирателя. Он же призывал записывать и изучать духовные стихи. Он первым начал собирать антикрепостнические песни с сатирическим изображением барства, рекрутские, скоморошьи,
1 Калугин В. «Своенародности подвижник просвещенный...».— Собрание народных песен П. В. Киреевского. Предисловие, сост. и коммент. В. Калугина. Тула, 1986, с. 420.
2 СоймоновА. Д. «Песенная прокламация» П. В. Киреевского. — Сов. Этнография, 1960, №4, с. 147 —150.
53
разбойничьи, то есть фиксировал почти все жанры современного ему песенного репертуара и сохранил для науки ценнейшие тексты, составившие золотой фонд русского фольклора. Создание национального песенного свода стало фактом огромного общественного значения. Начало записей относится к 1831 году, в начале 1850-х годов у Киреевского было более 20 000 текстов. Однако мы до сих пор не представляем в полной мере личного вклада Петра Васильевича в его собрание. Им записано более 500 песен в шести губерниях. В печати появилось около трехсот, остальные еще ждут своей публикации, и приводимые ниже тексты — доказательство тому. Киреевский давно заслужил право на отдельное издание своих записей. При жизни он и не помышлял об этом. Присущие ему скромность, совестливость, высокие нравственные принципы и осознание огромной ответственности за принятое на себя дело не позволяли помышлять о собственной славе и выгодах. Он постоянно готовил к изданию все имеющиеся у него песни: сначала в четырех томах, затем часть их в виде свода свадебной лирики, затем принялся за эпическую поэзию: былины, исторические песни и духовные стихи. Издание всего песенного свода требовало громадных средств, и Киреевский подступался к делу с разных сторон. Однако и личные обстоятельства вынуждали неоднократно прекращать работу. В 1833 году тяжелая болезнь печени (от которой он позднее и умер) уложила его на несколько месяцев в постель; затем раздел имущества между братьями и начало самостоятельной жизни в Киреевской слободке. Во время эпидемии холеры у него «сгорела вся деревня. Все-все, его флигелек, житницы, скот, двор и из 30-ти крестьянских дьоров — 28. К тому, там холера, и мужики, больные, ничего не успели спасти»1. Киреевскому, поселившемуся в уцелевшей " крестьянской избе, пришлось начинать жизнь заново и помогать крестьянам. Он выстроил небольшой двухэтажный домик, но сам так и прожил всю жизнь в нижнем этаже, так как в верхнем временно и бесплатно поселился его бывший управляющий с многодетной семьей, которого Петр Васильевич, по своей деликатности, так и не смог выселить, что сделали только после его смерти наследники.
1 РГАЛИ, фонд 450 — С. А. Соболевского, оп. 1, ед. хр. 14. (Письмо А. П. Елагиной к С. А. Соболевскому от 17 августа, без года.)
54
Собрание И. В. Киреевского, уникальное по составу, объему и содержанию, стало научной базой для развития русской науки о фольклоре. Самому собирателю удалось издать лишь небольшую часть духовных стихов, но при этом, в процессе подготовки комментариев к ним, он сумел показать значение вариантов при изучении отдельно взятого текста. К сожалению, печатание было прекращено из-за вмешательства цензуры, а после смерти Киреевского часть материалов его собрания разошлась по рукам, исчезла и тетрадь с комментариями. Уже в начале 1860-х годов были изданы некоторые фрагменты собрания за счет Общества любителей российской словесности1 и по подписке — духовные стихи2. В XX веке издание материалов было продолжено: опубликовано около 300 записей самого Киреевского и отдельные коллекции его корреспондентов: П. М. Перев-лесского, А. С. Хомякова и др. Отдельными изданиями вышли наиболее значительные по объему коллекции записей Языковых и П. И. Якушкина3.
Записанные И. В. Киреевским народные песни эротического содержания названы «нехорошими» — возможно, термин П. И. Якушкина, заглавие на папке написано его рукой. Сие не означает наличие у собирателя какого-либо специфического интереса к этому роду народной поэзии. Старуха из дер. Болотники, от которой записано сразу пять песен, видимо, немало позабавилась в душе смущением молодого барина. Но ханжество не поощрялось в просвещенной семье Киреевских. Некоторые из «нехороших» песен переписаны с большой аккуратностью рукой сестры Киреевского, религиозной Марии Васильевны. Собиратель считал своим долгом фиксировать со всей возможной полнотой песенный репертуар.
Некоторые из эротических песен в записи Киреевского сохраняют отчетливую печать скоморошьей тра-
1 Песни, собранные П.В.Киреевским. М., 1860—1874, ч. 1-3, вып. 1 — 10.
2 Бессонов П. А. Калики перехожие. М., 1861—1864, ч. 1—2, вып. 1 — 6.
3 Песни, собранные П. В. Киреевским. Новая серия. М., 1911 — 1929, вып. 1 — 2; Собрание народных песен П.В.Киреевского. Записи Языковых в Симбирской и Оренбургской губерниях. Подготовка текстов, статья и коммент. А. Д. Соймонова. Л., 1977, т. 1; Собрание народных песен П. В. Киреевского. Записи П. И. Якушкина. Подготовка текстов, статья и коммент. З.И.Власовой. Л., 1983—1986, т 1-2.
55
диции с ее безмерным гиперболизмом. Какие-то из песен могли исполняться на свадьбе в доме жениха, когда разгул, нескромность слов и жестов, различные соленые шутки и прочие вольности должны были как бы ободрить молодую женщину, вчерашнюю невесту, показать ей закономерность сокровенных сторон жизни в их естественной и первозданной грубости. Вероятно, некоторые из заключенных в песнях образов дошли из глубины веков и родились в условиях языческой обрядности. Грубость терминологии в песнях, непристойная в наше время для людей воспитанных, была естественной в народной среде, ведь народ не знал латинских терминов, которыми обозначались некоторые понятия. В записях Киреевского и Якушкина, публикуемых в настоящем издании, зафиксирована песенная эротика Орловской губернии. Характерна близость вариантов у песен «Игумен и телочка», «Доны, доны молодь1е», «Брала девка лен, лен». Эти песни есть лишь случайно закрепленная письмом часть того, что «ходило» в народе. Она позволяет судить о народном юморе, а иногда «усмешке сатира» (О. Э. Озаровская), которыми отмечал народ некоторые сокровенные стороны жизни.
3. И. Власова
а дуду, дуду, дуду, да дудушечки!
Не учила меня мать ни ткать, ни прясть,
а дуду, дуду, дуду, да дудушечки!
Только выучила мать, как под молодцем лежать,
Как под молодцем лежать, да за белый хуй держать,
Как за белый хуй держать, потолочинки считать.
Кабы сорок потолочин с потолочинкою !
Потолочинка упала, посеред пизды попала.
Как на улице мороз весьма холоден,
У старой у бабушки заиндевела,
У молодой молодушечки жар в пизде.
Оглянулася назад, ажио семеро стоят.
И всем семерым понемножку дала,
Со всех семерых я не дорого взяла.
А старая старушка на печке лежит,
На печке лежит, тыи речи говорит:
— Свет ты, мой молодец, возьми с меня мугарец! Поскреби меня, старушку, ради спасенья!
— Ой, старая старушка, стопи банюшку, Стопи банюшку, ты распарь пизду,
И я стану тя скребать, будто пашеньку пахать, Шахнул, махнул, по муде впихнул.
Чиманиха, чиманиха, чемоданиха моя! Как и дочка-то с маткою спорилася,
Чиманиха, чиманиха, чемоданиха моя! маткина пизда широка, у дочки шире ея: Скрозь маткиной пизды да и барочки прошли, Скрозь дочкиной пиздь1 корабли прошли, Корабли прошли и со парусами. мужик пашенку пахал и тудь1, в пизду, попал, И с сохой, и с бороной, и с кобылкой вороной.
Чиманиха, чиманиха, чемоданиха моя!
А тыльдь1, будь1льдь1, каракалки! А тыльды, будьшьды, пизда лапти плела,
А тыльдь1, будыльдь1, каракалки! А хуище-дурачище веретена точил. Хуй хуйку городил гумно, Городил гумно, по три жерди клал,
57
Ио три жерди клал, по три бабы ебал. Одна баба еблива, да три хуя сломила! А тыльды, будь1льдь1, каракалки!
Ой, был я молодец, Ой, был я удалец! Как было у молодца Четыре лошадушки. Одна лошадь в иноходь Да не на ком выехать! А другая чала — Далеко замчала. А третия пега — Далеко забегла. Четвертая сера — На жопе-то села. Ох, я ли молодец, Ох, я ли удалец! Я сошенку на плечо, Хомутики на муде, ремешики на хуе. Как пошел я молодец, Как пошел я удалец Долинушку наглядать, Долинушку назирать. Долинушка кругла На четыре угла! Посею я репку Ни часту, ни редку. Уродилась репка Корнем корениста Листом лапушиста. Повадилась в репку, Ебена мать, теща — Ввечеру с мешечком, Поутру с горшечком! И я тещу подстерег, Поставил я раком. раком настоялась, Козой наблеялась, Пиздой намигалась. — Погляжу я к свету, А секеля нету!
58
Погляжу я к зоре — На пизде музоли! Ждут меня детушки!
— Идет наша матушка, Несет нам по репинке, Несет нам по красненькой, Несет по подласенькой!
— Ядрена мать, детки! ЗУЕатке не до репки, раком настоялась, Козой наблеялась, Пиздой намигалась!
Ох, и я шиндеря да шиндеришенька моя! Ох, я, девка красна, мне доля бесчастна!
Ох, и я шиндеря да шиндеришечька моя! Ох, я девка хороша, три дни хату не мела, И я вымела разок, и я вывезла возок. Швецы были, шубу шили, лускат уронили. Я изобушку мела, лускаточик подняла, Лускаточик подняла, промеж ног воткнула.
— Что ж у тебя, девка, промеж ног черненько?
— Швецы были, шубу пиши, лускат позабыли!
— Что ж у тебя, девка, промеж ног красненько?
— Мыши были, гнездь1 вили, нору проточили, Нору проточили, язык позабыли. Наряжусь я в мешок, выйду я на улицу:
— Поглядитя-тко, ребята, не ваша ль я девка? Не ваша ль я девка, не ваша ль княгиня?
Я у дядюшки бывал, меня дядюшка бивал. А за что про что бивал? Что я с тетушкой спал. И мы сделали ребеночка, Ни мал, ни велик, Во всю лавку лежит.
Переулком шла, Закоулком шла, Тошнота меня взяла.
59
мяснику я дала, Я не даром дала, Часть говядины взяла. Я не знала молоденька, Что в середу праздник. Одна была рубашенка, И ту замарала, Под мужа попала. Повесила на колок, И тое халуй сволок.
Брала девка лен, лен,
Брала-выбирала,
Землю убивала;
Боялася девка
Да сераго волка.
Не того волка боялась,
Что по полю рыщет,
Красных девок ищет.
У Поповых у ворот
Стоял девок хоровод,
Молодушек табунок.
Где не взялся паренек,
Схватил девку поперек
За шелковый поясок,
Повел ее во лесок,
За пень за колоду,
За белу березу.
Стал парень девку валять,
Она его умолять:
— Постой, парень, не валяй,
Сарафан мой не марай!
Сарафан мой белый,
Недавно надела,
Девята неделя.
Сарафан я скину,
Под себя подкину,
Ноженьки раздвину,
Дороженьку укажу.
Дороженька торна,
Моя пизда черна.
Черная цыганка,
ребячья приманка.
60
Вот я ее, плеху, Мыла, щелочила, На реку носила, За край полоскала, За волос таскала.
8
Девка у лесу жнет, нагибается, А над девкой гайдучек Изгибается в лучек. Гайдук шуточку сшутил, Девке на ногу ступил, Девка шутку приняла И другу ногу дала.
Девка у лесу жнет, нагибается, А над девкой гайдучек Изгибается в лучек. Гайдук шуточку сшутил, Девку за руку схватил, Девка шутку приняла И другу руку дала.
Девка у лесу жнет, нагибается, А над девкой гайдучек Изгибается в лучек. Гайдук шуточку сшутил, Девку за титьку схватил, Девка шутку приняла И другую подала.
Девка у лесу жнет, нагибается, А над девкой гайдучек Изгибается в лучек. Гайдук шуточку сшутил, Девку за пизду схватил, Девка шутку приняла И все ему дала.
9
Доны, доны молодыя! Пошли девушки купаться На реченьку на Изотку.
61
Все рубашки поскидали. Где ни взялся вор Ивашка, Унес девичьи рубашки. Василиса посмелее, За Ивашкой побежала.
— Ах ты, вор, ты вор, Ивашка! Иодай девичьи рубашки!
— Василиса, постыдися! Ты закрой свою миронью Своей белою ладонью! — Пощиплю шерстку маленько, Отпряду шерстку тоненько,
Я свежу куму перчатки, Я пошлю куму подарок.
— Уж и что это за подарок?
— С куминой пиздь1 поярок!
10
По мху я, девушка, ходила, Во мху я, красная, гуляла,
Во мху я, во мху я,
Во мху я, во мху я, во мху я! Ольху я, девушка, скоблила, Ольху я, красная, скоблила,
Ольху я, ольху я,
Ольху я, ольху я, ольху я! Сетку я, млада, красила, Сетку я, млада, красила,
Сетку я, сетку я,
Сетку я, сетку я, сетку я! Рыбку я, млада ловила, Рыбку я, млада ловила,
Рыбку я, рыбку я,
Рыбку я, рыбку я, рыбку я! Уху я, девушка, варила, Уху я, девушка, варила,
Уху я, уху я,
Уху я, уху я, уху я! Гостей я дорогих звала, Гостей я дорогих звала,
Гостей я, гостей я,
Гостей я, гостей я, гостей я! Уху я, девушка, хлебала, Уху я, девушка, хлебала,
62
Уху я, уху я,
Уху я, уху я, уху я! Драгих гостей ухой потчивала, Драгих гостей ухой потчивала,
Ухой я, ухой я,
Ухой я, ухой я, ухой я!
11
Вот как нынече мужья были До жен очень добры,
Ой диди, калина моя,
В саду ягода малина моя! Покупали они соболи и бобры. А как мой-то мужиченочка, Он и весь-то с кулаченочка! Он купил-то мне коровушку! Погубил мою головушку! А и встану я ранешенько, Разчешу пизду гладешенько, Погоню ли коровку на росу. Попадется мне мальчишка во лесу, Ухватил меня за русую косу, Положил меня головкой под кусток. Я не много лежала, минут пять, Соскочила, погнала коров опять, Закричала я к милому во след: — В деревне подмахивать лучше меня нет!
12
Ах, корун ты, корун! Кабы эту коруну Козловы сапоги И высоки каблуки! Как пошел мой корун Вдоль по улице гулять, Во жилеечку играть, Красных девок забавлять. Ах вы, девушки суки, Вы не крадьте муки, Не пеките пирогов, Не кормите мозгалев! Как и воры мозгали Накормили попа Все яичницею.
63
Ах ты, поп, ты поп(ок)
В сарафане без порток!
Ах, было под мельницею —
Комар муху ебет,
Муха корчится,
Иизда коршится,
Устал, муху ебучи.
Ах ты, тетушка возлюбленная!
Топором она разрубленная,
Косарями разворачивана,
Как один-то сустав
С топорище он стал.
13
Во поле березынька стояла, Во поле кудрява стояла,
Ширин, бырин,
Истрофор, фор, фор,
Иоди яр, яр, цы,
Шинда, миндара,
Тра, pa, pa, pa, pa!
Сам я был, пил
Зелено вино с хохлом!
Под той под березкой Кроватка стояла,
На той на кроватке Девчонка лежала,
Девчонка лежала, Вверх ногам торчала,
Шван в руках держала, В мошню наставляла,
В мошню наставляла, С низу подмахала.
14
Матушка !
Годная!
Я — чернец,
64
Я — молодец, Я — Святогор, Я — Богомол, Я с першечки, Я с мершечки, Я с москвы, Я с Вологды!
матушка !
Я пощупал, да ушел.
Я чернец и т. д.
матушка !
Просил, да не дала!
Я чернец и т. д.
матушка !
Выпросил, да ведь дала!
Я не чернец,
Не молодец,
Не Святогор,
Не Богомол,
Не с першечки,
Не с мершечки,
Не с москвы,
Не с Вологды!
15
Во чистом во поле девка просо поле.
— Аи, девица, не поли, белы руки не коли! За речушкой, за рекой драгун траву коей, Драгун-то у девушки целоваться проси:
— Давай, давай, девица, давай поцелуемся! Давай, давай, красная, давай поцелуемся! Что у тебя, девица, губушки сладеньки?
— Пцолы были, мед носили, а я принимала.
— Что у тебя, девица, в пазушке мякенько?
— Гуси были, пух носили, а я принимала.
— Что у тебя, девица, промеж ног черненько?
— Швецы были, шубу шили, лоскут позабыли.
— Что у тебя, девица, промеж ног красненько?
— мыши были, гнездь! вили, нору проточили.
3 Русский эротический фольклор 65
16
Во лугах, лугах, лугах, во зеленыих лугах,
Там ходила, там гуляла телка беленькая,
Телка беленькая, вымя черненькое.
Как увидел эту телочку игумен из окна,
Посылает, снаряжает свово рыжиго дьячка:
— Ты поди, моя слуга, приведи телку сюда,
Не хватай за бока, не попорть молока,
К молоку телка добра, к маслу выгодна,
Ухвати за рога, приведи телку сюда.—
Эта телочка по келейке похаживает,
А игумен-ат на телочку поглядывает.
Посажу телку — сидит, положу телку — лежит,
Положу телку — лежит, у ней вымечко дрожжит,
Ножки корчатся, глазки морщатся.
Скину, скину клабучек, подвалюся под бочек.
17
Залетная пташечка
Примахала крылушки,
По полю летаючи,
Сокола искаючи.
Душа красна девушка
Приглядела глазушки,
Приглядела, присмотрела,
На улицы стоючи,
На молодца гляжучи.
Молодец казанец, душа астраханец.
Как из улицы — девица,
Из проулка — молодец.
Они об землю упали,
Ровно три часа лежали,
Покатились под гору,
К прокуриному двору.
Прокурин баню топил,
Иван банюшку хвалил:
— То-та баня, то-та банюшка нова! —
В той банюшке новой
Потолочик дубовой.
Уж Палашка раскурвяшка на полочке лежит.
Узе сходилися к Палашке три бабушки.
Одна руска, друга пруска, третья волженска.
Одна паря, друга правя, третья спрашивает:
66
— Ты скажи, скажи, Иалаша, Не утай сваво греха.
Со котораго числа Милу чаду понесла?
— Я со перваго числа, Со Христова рождества.
Со другова-то числа, с мясоеду.
Я со третьяго-то числа,
С честной маслиницы,
С честной маслиницы-рукомылинницы.
18. НАСТАСЬЯ ПЕТРОВНА
Ходи Мишенька По улочке, плаче. Услышала Настя, Настасья Петровна, У Миши спросила:
— Об чем, Миша, плачешь, плачешь? Чего, Миша, хочешь, хочешь?
— Хочу я, хочу,
Я на белый двор хочу! — Настя Мишу утешала, На белый двор выпущала:
— Подь, Мишенька! Подь, душенька! Подь, поди!
Ходи Мшенька По дворику, плаче. Услышала Настя, Настасья Петровна, У Миши спросила:
— Чего, Миша, плачешь, плачешь? Чего, Миша, хочешь, хочешь?
— Хочу я, хочу,
В новы сенечки хочу! — Настя Мишу утешала, В новы сенечки пущала:
— Подь, Мишенька! Подь, душенька! Подь, поди!
Ходи Мишенька По сенечкам, плаче.
67
Услышала Настя, Настасья Петровна, У Миши спросила:
— О чем, Миша, плачешь, плачешь? Чего, Миша, хочешь, хочешь?
— Хочу я, хочу, Во спаленку хочу.— Настя Мишу утешала,
В нову спаленку пущала:
— Подь, Мишенька! Подь, душенька! Подь, поди!
Ходи Мишенька По спаленке, плаче. Услышала Настя, Настасья Петровна, У Миши спросила:
— О чем, Миша, плачешь, плачешь? Чего, Миша, хочешь, хочешь?
— Хочу я, хочу,
На кроватушку хочу.— Настя Мишу утешала, На кроватушку пущала:
— Подь, Мишенька! Подь, душенька! Подь, поди!
Лежи на кроватке Мишенька, плаче. Услышала Настя, Настасья Петровна, У Миши спросила:
— О чем, Миша, плачешь, плачешь?1 Чего, Миша, хочешь, хочешь?
— Хочу я, хочу,
На тебя, Настинька, хочу! — Настя Мишу утешала, На себя его вспущала:
— Подь, Мишенька! Подь, душенька! Подь, поди!
Публикация В. Л. Кляуса
ПЕСНИ, ЗАПИСАННЫЕ П. И. ЯКУШКИНЫМ
Павел Иванович Якушкин (1822 — 1872) известен как писатель-демократ, очеркист и собиратель народного творчества. Он продолжил дело П. В. Киреевского, став его первым помощником, углубил и расширил масштабы собирательства, еще более демократизировал этот процесс. Конечно, и Киреевский не записывал песни от помещичьих хоров, как полагал М. Горький, а получал их от людей из народа. Якушкин же совершил то, что по условиям времени было настоящим подвигом: один, без средств, с небольшим узелком или коробом офени, зимой и летом, ходил пешком из деревни в деревню, из губернии в губернию и записывал фольклор по крестьянским избам, в ремесленных артелях, у плотников и швецов, у бурлаков и рыболовов. Он одевался по-крестьянски, спал на голых лавках и полатях, кормился тем, что ел народ, подхватил оспу и стал рябым, провалился под лед и едва спасся, отравился в трактире — и его выходила незнакомая крестьянская женщина. Он многократно арестовывался, вызывая своим видом подозрение начальства, некоторое время учительствовал, не оставляя при этом собирательства и вызывая тем замечания и выговоры со стороны педагогического руководства. Крепостная россия «с ее монастырями, чайными, кабаками, черными избами становится его отчим домом, предметом его постоянных размышлений, главной темой его творчества»1.
Якушкин познакомился с П. В. Киреевским, когда был уже на четвертом курсе математического факультета; учась в московском университете (а учеба давалась ему легко), он из любознательности посещал лекции
1 Базанов В. Г. Павел Иванович Якушкин. Орел, 1950, с. 24.
69
известного тогда историка М. П. Погодина и узнал о предприятии Киреевского. Летом 1843 года Павел Иванович пустился в пешеходную экспедицию за песнями и вместе с Н. А. Костровым обошел несколько уездов Орловской и Ярославской губерний. Сначала он записывал песни, в 1844 году — легенды и предания, в 1845 году отправился в ^Рязанскую, а в 1846-м в Тульскую губернию. Якушкин передавал весь собранный материал вместе с путевыми дневниками Киреевскому, который стал для Павла Ивановича идеалом человека и высшим авторитетом, чьи взглядь1 на народное поэтическое наследие, принципы его собирания и издания полностью разделял. Киреевский высоко ценил экспедиционную опытность Якушкина, труды его считал важнейшей частью своего собрания и перед смертью завещал именно Якушкину подготовить песни к печати, что не было исполнено наследниками. После смерти Киреевского Павел Иванович издал сборник песен, не взяв из собрания, на которое положил несколько лет жизни, ни одного текста. Он продолжал пешеходные путешествия как корреспондент различных журналов и стал писателем-очеркистом. Современники называли его первым народником1. Служение народу, закрепощенному, бесправному, потом обманутому крестьянской реформой, он сделал целью своей жизни.
Якушкин был сослан сначала в Астраханскую область, затем переведен в Самару, так и не узнав, за что его подвергли высылке. Он и умер в ссылке и был похоронен на общественный счет, но с музыкой — единственный случай в Самаре той поры, от которой мало что сохранилось. На месте Всесвятского кладбища возник новый район города.
Записи публикуемых песен относятся к первой, счастливой для Павла Ивановича эпохе его сотрудничества с Киреевским. Совпадение некоторых сюжетов в их записях не случайно, оно свидетельствует скорее всего о совместных беседах, обмене опытом собирательства, поисках наиболее интересных и полных вариантов. Предлолсенные в настоящее издание песни были исключены по цензурным соображениям редколлегией «Памятников русского фольклора» из первого тома «Записей Якушкина».
1 Шелгунов Н. В. Народник Якушкин. — Дело, 1883, № 12, с. 20-30.
70
Вот сел я, задремал я, Стал я засьшати, Иечаль забывати, Вышел на крылечко, Звякнул во колечко, Йок мое сердечко! Знать, моя милая, Радость дорогая, Шашенька милая. Идет моя милая, Радость дорогая, Шашенька милая. Узшел на крылечко, Звякнул во колечко, Йок мое сердечко! Она меня носит, Только что не сбросит, А я догадался, За белы груди хватался, Тпру, стой — не брыкайся! Пошло целованье, Пошли разговоры, Поднявши подолы. Пошло целованье, между ног сованье. Она меня носит, Чуть ли что не сбросит. А я сдогадался, За белы груди хватался. Тпру, стой — не брыкайся, На тебя ли, молодую, Куплю плетку шелковую, Почну погоняти.
Пошла Дуня под тачок, Нашла Дуня питачок. Пашла Дуня пад авин, Нашла Дуня пять алтын. Стал чумак варажить, Где Дуняшку палаясить: На пароги узка — Ни уляжится гузка.
71
На лавки булавки — Баюсь, накалюсь! На пичи кирпичи разгарелись гарячи, На стале грешно, Пад сталом смешно, На палу ширако — Раскатишься далико.
Зарадился травин сын
У матушки адин,
Адин, адин, адин,
Адинёхунёк-адин.
Паехал травин сын
На васьмёрычке адин,
Адин, адин, адин,
Адинёхунёк-адин.
Заехал сьш
Ва царев кабак адин,
Адин, адин, адин,
Адинёхунёк-адин.
Как и взял жа травин сын
Палведра вина адин,
Адин, адин, адин,
Адинёхунёк-адин.
Девки ягады сбирали, каледа, Купорос выбирали, каледа, Ани барину насили, каледа, Голожопому насили, каледа. Барин ягад не примаить, каледа, К ваеводи атсылаить, каледа. Ваевода рассуждать, каледа, «Што бывать — не бывать, каледа, Сучку кобелю ебать, каледа, Паймал пизду за хохол, каледа, Пасажу ее на кол, каледа. Я ударю кулаком, каледа,— Ана станить с малаком, каледа. Я ударю пальцем, каледа, Ана станить с сальцем, каледа,
72
Выдерну я волас, каледа, Сплету сибе пояс, каледа, Выйду на улицу, каледа, Все люди дивуются, каледа: — Што у тибя за пояс, каледа? С черной пиздь! волос, каледа».
Как сын с атцом, каледа, Живатину стерег, каледа. Как сын атца, каледа, На казе застал, каледа. Палкой хер дастал, каледа.
— Ах ты батюшка-баток, каледа, Ты нашто козу ебешь, каледа?
— Ах ты, сын ли, сынок, каледа, Ты с мае паживешь, каледа, Парасёнка заебешь, каледа.
Утачка дикая, каледа, Па бирежку пикала, каледа, Гордеюшку кликала, каледа: «Гардеюшка-силизень, каледа, Тапчи утку каждай день, каледа, А не хочишь каждай день, каледа, Тапчи утку чириз день, каледа!»
Па дугам ли, па балотам Кулик с чапелькай летал, Он ей в глазки зазирал:
— Зачем же ты, чапелька, Все гуляишь па ваде?
— С чего у тибя, кулик, Синие муде?
— Сударыня чапелька, Я всегда на воде, Оттого у куличка Синие муде. Сударыня чапелька, Дай хоть раз поебчи,
73
Авось мои мудушки Иокраснеют ебучи.
8
Синица, синичинька!.. Как синица в тростничку, Ебет журавель синичку, Синичинька плачить. Не чорт тибе винават — Журавелюшки давать! Журавель поры не знаить — Петатурычка играить! Петатурачка играить — За мазурку исполнять. Чернолысый хуй Куда хочешь суй!
9. ТЕЛКА И ИГУМЕН
Вот по лугу-лугу, лугу зеленому
Там хадила, там гуляла телка белинькая.
Телка белинькая, пизда чернинькая.
Как увидел эту телку сам игумен из окна,
Иасылаить, снаряжаить сваво вернава дьячка:
«Вы подите, приведите телку белую сюда,
Не хватайте пад бака, не попортьте молока.
К молоку телка добра, к мясу выгодна».
Телычка по келейке пахаживаит,
А игумин на телычку паглядьшаит.
Палажил телку — лежит, у ней хвостичик дражит.
Сам лег к телки пад бачок, засучил телке сучок.
10
Транды, травды, трандушки, Любють девки ядрушки, молодушки — мудушка, Старые бабы — яицы. Как и баба стара, Эх, за калинкой спала. Прилетела сова — Пизду выклевала, Прилетели воробьи — Понемножку поебли,
74
Прилетел орел — Все по-старому повел. Прилетели галки — Забили палки.
11
Как на горке, на пригорке, Как на горке, на пригорке,
Доны, доны молодые, на пригорке1 Собиралися девчонки, Собирались чернопизды, Собиралися купаться, Как поскинули рубашки — Подокрался вор Игнашка, Да покрал усе рубашки. Тут все девки застыдились, Одна девка не стыдлива За Игнашкою бежала.
— Василиса, постыдися! Ты закрой свою миронью Своей белою ладонью,— Не ладонью, так заслонью, Остриги ее поглаже,
Ты отбей ее помягче, Отпряди ее потоньше, Да ты вывяжи перчатки, Подари куму в подарок:
— Вот, кум, тебе подарок, Со черной пизды поярок!
12
Брали девки лен, лен, Брали выбирали, Земли не (о)бивали. Боялися девки Да серого волка. Не таво волка боялись, Што по лесу ходить, Што по лесу ходить, Серых овец ловить. А тово волка боялись,
1 Припев повторяется после каждого двустишия.
-75
Што по полю рыщить, Красных девок ищить. Где ни взялся паренек, Схватил девку поперек, Схватил девку поперек За шелковый поясок, Повел девку во лесок За пень, за колоду, За белу березу. — Постой, парень, не валяй, Сарафана не марай — Сарафан кумашный, работы домашней. Постой, парень, скину, Под себя подкину, Ручки, ножки разложу, Дороженьку покажу. Дороженька торна, Черна пизда, черна, Черна, как цыганка, ребятам поманка.
13
Ишла Феня с кабака, Несла скляницу вина. Ой, Феня, моя Феня, Феня, ягода моя! Она за кляп зацепилась, За муде заплелась; Она скляницу разбила И вино-то пролила; Половину вина В сыру землю влила, А другую половину Да во черную пизду. Загорелося вино Да во черной пизде. Как на той ли на пожар Собиралися купцы. Они с диву дивовались: Ну да что ж за пожар! Что ни жарко горить, Только дым с пизды валит.
76
Ну, тут Фенюшка с Дуняшею
Иоссорилися:
У Дуняшки широка,
У Фени ширши ея:
«В твою кочет не проскочит,
В мою гусь пролетел,
А я мою гусь пролетел
И крылом не задел.
Гарнизонный капитан
В пизде роту обучал.
Он на сикеле стоял,
Из пистолика стрелял,
Из пистолика стрелял
Да перчатки потерял,
За перчатками пошел —
В пизде дна не нашел.
Иоперек пиздь1 легло
Трехсаженное бревно.
Как турецкий посол
В пизду армию провел!
Мужик пашеньку пахал
Да и сам в пизду попал
И с сохою, с бороною,
И с кобылой вороною.
Полтораста утят
В пизде воду мутят,
Как и семьдесят телят
В пизде травку едят,
Полтораста гусят
Там под сикелем висят,
Как и семьдесят волчат,
Глаза выпуча, ворчат.
Публикация 3. И. Власовой
ИЗ АРХИВА Б. М. и Ю. М. СОКОЛОВЫХ
Борис Матвеевич (1889—1930) и Юрий Матвеевич (1889 — 1941) Соколовы принадлежали к блестящей плеяде русских филологов, чье становление и развитие пришлось на начало XX века и завершилось в трудные 30-е и 40-е годы. Они, как и их современники Д. К, Зеленин, Н. С. Трубецкой, р. О. Якобсон, П. Г. Богатырев, М. К. Азадовский и другие, каждый по-своему и в разных условиях и даже географических широтах, создавали единую фольклористическую науку, пытаясь протянуть нити преемственности из дореволюционной к постреволюционной науке, приспособить ее к новым условиям существования и развития. Их по праву называют ведущими и одними из самых значительных фольклористов своего времени.
В истории гуманитарной науки нет другого примера редкого единения, влюбленности в одно дело двух братьев-близнецов, каковыми были не только по рождению, но и по духу братья Соколовы.
В жизни Соколовых многое предопределило их раннее созревание как филологов. Отец, Матвей Иванович Соколов, был известным славистом, знатоком' болгарской письменности и литературы, человеком широкой эрудиции, умным и тонким педагогом. В 1905 году, за несколько месяцев до безвременной кончины, он занял пост декана историко-филологического факультета Московского университета.
От отца братья унаследовали интерес к проблемам взаимодействия устной и письменной литературы, который проявился во многих исследованиях и сохранился до конца их научной деятельности.
Можно с уверенностью утверждать, что тема фоль-клоризма в литературе разных времен и разных писате-
78
лей была впервые столь широко и разнообразно заявлена братьями Соколовыми.
Борис матвеевич при жизни не раз пытался издать единой книгой свои многолетние исследования по русскому эпосу. Монография под названием «Эпос русского средневековья» мыслилась как попытка предложить в едином исследовании разные методологические подходы к теме: историко-сравнительный (соотношение русского эпоса с немецким), историко-генетический (эпос и история), как опыт обзора исторической жизни эпоса в его прошлом, настоящим и будущем, как попытки представить соотношение эпоса с региональной легендой, местным бытом и литературой. Книга, к сожалению, не увидела свет ни при жизни автора, ни после его смерти.
Делом всей своей жизни и жизни брата Ю. М. Соколов считал подготовленный им на основе ранее написанных сБ.М. Соколовым курсов для заочного обучения1 первый отечественный учебник по русскому фолькло-
РУ2-
Учебник не только стал крупным событием в филологической науке, но на долгие годь1 сделался настольной книгой не одного поколения филологов, к нему и поныне обращаются исследователи.
Братьям Соколовым принадлежит инициатива объединения разрозненных сил фольклористов и этнографов при помощи выпуска периодических журналов «Этнография» и «Художественный фольклор»3. Ио отбору и направленности представленных в них материалов они органично дополняли друг друга, представляя фольклор в его связях с обрядами и верованиями, с одной стороны, а с другой — как явление художественное и эстетически значимое.
В одном из номеров журнала «Художественный фольклор» была опубликована статья А. И. Никифоро-
1 Соколов Б. Русский фольклор, вып I. Былины М., 1929; изд. 2-е — М., 1932; Соколов Б. Русский фольклор, вып. II, Сказки. М., 1930; Соколов Ю. Русский фольклор, вып. Ш. Пословицы, гадания, загадки и заговоры. Обрядовая поэзия и народная драма. М., 1931; Соколов Ю. Русский фольклор, вып. IV. Частушки, мещанские и блатные песни. Фабрично-заводской и колхозный фольклор. М., 1932.
2 Соколов Ю. М. Русский фольклор. М., 1941.
3 «Художественный фольклор», вып. I, 1926; вып. II—Ш, 1927; вып. IV—V, 1929; журнал «Этнография» выходил с 1926 по 1929 г
79
ва «Эротика в великорусской народной сказке» — первое специальное исследование этой темы на русском материале. В ней А. И. Никифоров, в частности, писал: «...почти все сказки построены на сексуальной основе, поскольку во всех них имеется налицо брак и брачные отношения как основной двигатель динамики сказочного сюжета1. Брачные отношения составляют основу целого ряда обрядов и жанров фольклора, тем самым предопределяя наличие в них эротических мотивов, нередко весьма откровенных.
Поистине научным открытием новгородского фольклора и собранием уникальных текстов явился первый совместный сборник братьев Соколовых «Сказки и песни Белозерского края», составленный ими на основании собственных записей в Кирилловском и Белозерском уездах Новгородской губернии2.
В сборник вошли остатки былин и исторических песен, оригинальные сказки и разнообразные в жанровом отношении (в том числе литературного происхождения) песни.
К текстам были приложены статьи: «Белозерская деревня и ее быт», «Сказочники и их сказки», содержащие множество наблюдений над живым бытованием фольклора в его связи с природными, хозяйственными циклами жизни крестьянина и с особенностями индивидуальной манеры сказывания. Сборник, подготовленный недавними студентами, только входившими в науку, получил более тринадцати хвалебных рецензий, авторами которых выступили: П. Н. Сакулин, Вл. Гордлевский, С. Ф. Ольденбург, Е. Н. Елеонская, Н. К. Пик-санов, Е. Ф. Карский, Н. Мендельсон, р. О. Якобсон, П. Г. Богатырев, А. П. Скафтымов, И. Поливка. П. Г. Богатырев в письме-отклике на смерть Б. М. Соколова писал Юрию Матвеевичу: «Теперь определенно можно сказать, что студенческая Ваша и Бориса матвеевича работа оказала большое влияние не только на русскую науку, но и за границей»3.
Братья не сомневались в том, что фольклорные записи на местах следует вести с максимальной полнотой. В 1924 году в совместной брошюре, посвященной
1 Никифоров А. И. Эротика в великорусской народной сказке.— Художественный фольклор, №4—5. М., 1929.
2 Соколовы Б. и Ю. Сказки и песни Белозерского края. М., 1915.
3 ГЛМ, ф. 50, оп. 1, Ед. хр. 47, л. 20-20 об.
80
принципам собирания и систематизации материала, они сформулировали эту мысль в качестве основного и принципиально важного подхода: «Нам кажется, что эти требования науки могут быть выражены всего-навсего в трех простых словах: от научной записи фольклора требуется соблюдение полноты, точности и объективности»1.
Следуя этим установкам, братья Соколовы включили в свой сборник все записанные ими тексты, в том числе нескромные эротические сказки и песни, в своем большинстве антипоповского содержания. В статье «Сказочники и их сказки» наши собиратели отмечали не только резкий тон сказок, но и значительный элемент, даже обилие в них «скоромных» мотивов и подробностей. К числу таких сказок относятся: «Поп, дьякон и дьячок» (№ 84), «Девица попа пристыдила» (№ 85), «Как мужик серьги у попадьи доставал» (№ 125), «Поп и казак» (№ 147), «Свекор и сноха» (№ 148) и др.
То обстоятельство, что в фольклоре многих народов непристойные эротические сказки являются одновременно и антиклерикальными, Б. А. Успенский склонен объяснять тем, «что тексты того и другого рода принадлежат к сфере антиповедения, то есть обратного поведения, поведения наоборот, сознательно нарушающего принятые социальные нормы»2. А такое поведение на Руси всегда играло большую роль, имело ритуальный магический характер, было связано с верованиями и в конечном итоге способствовало «сохранению традиционных языческих обрядов»3.
Несколько по-иному объясняли непристойные тексты братья Сколовы. По их мнению, грубость многих текстов в крестьянской культуре «является результатом не развращенности или испорченности, а лишь простоты, неприхотливости и непосредственности»4.
Простота и естественность — приметы народной жизни — не могли не сказаться на особенностях эстетики, одной из которых Ж м. Бахтин считал откровен-
1 Соколовы Борис и Юрий. Поэзия деревни. М., 1926, с. 46.
2 Успенский Б. А. Заветные сказки А.Н.Афанасьева.— От мифа к литературе. М., 1993, с. 119.
3 Там же. См. также: Успенский Б. А. Антиповедение в Древней Руси.— Проблемы изучения культурного наследния. М., 1985.
4 Соколовы Борис и Юрий. Белозерская деревня и ее быт.— Сказки и песни Белозерского края. М., 1915, с. XXXVIII.
81
ность и натуралистичность в показе телесного низа. Некая незавершенность, как бы открытость народной эстетики связана с тем, что бытие любого человека во всех его проявлениях — от рождения до смерти — протекает коллективно, на виду у всех. По M. M. Бахтину, эта эстетика не «животного, биологического», а именно в такой форме проявляемого общественного социального бытия1. Вот почему и отношение к подобным вещам, и восприятие их в народной среде коренным образом отличаются от нравственных критериев современного человека.
Но вернемся к сборнику «Сказки и песни Белозерского края». Судьба его, несмотря на положительную прессу, оказалась не совсем благополучной. Вскоре после выхода в свет он был запрещен по решению Академии наук, которая осуществляла его субсидирование. 12 мая 1915 года продажа была прекращена2. В тот лее день Ю. Соколов сообщал Б. Соколову из Петербурга о результатах заседания Отделения русского языка и словесности Академии наук, на котором было принято решение перепечатать страницы с текстами непристойного содержания (предложение А. И. Соболевского и В. С. Иконникова). Мнение А. А. Шахматова и С. Ф. Ольденбурга — оставить издание в неприкосновенности — не было поддержано3.
Двадцатого мая 1915 года А. А. Шахматов писал Соколовым: «Советую только еще раз формально обязать магазины прекратить продажу. Один из академиков только что сообщил, что сборник в Москве продается. Не нажить бы бедь1»4. Через неделю — 26 мая — А. А. Шахматов просил братьев «не тревожиться», уверяя, что академия все сделала, что «никакого дела не поднимется, а если поднимется, то принятые меры будут вполне достаточны для прекращения обвинения»5.
1 Об этих идеях M. M. Бахтина см. в кн.: Кожин В. Статьи о современной литературе. М., 1990, с. 15.
2 Число стоит на квитанции книжного магазина В. С. Спиридонова и А. М. Михайлова (ул. Моховая, угол Тверской) — РГАЛИ, ф. 483, оп. 1, ед. хр. 372, л. 1.
3-Иванова Т. Г. Русская фольклористика в биографических очерках. Л., 1993, с. 73.
4 ГЛМ, ф. 50, оп. 1, ед. хр. 231, л. 8.
5 Письмо А. А. Шахматова Б. Соколову от 26/IV 1915 г.— Там же, л. 9.
82
Осенью 2 ноября 1915 года А. А. Шахматов вновь напомнил о реакции на сборник членов академии: «...некоторые поворчали на включение Вами сказок нецензурного содержания». Выразив опасение, как бы не вмешалось Главное управление по делам печати, он предложил все же перепечатать некоторые страницы1 (что так и не было сделано). Тем не менее братья получили за свой сборник от академии престижную премию M. H. Ахматова (денежное вознаграждение в размере 500 рублей)2. Спустя два года Соколовы обратились в Отделение русского языка и словесности Академии наук с официальной просьбой разрешить продажу оставшейся у них части тиража. Ответ был компромиссным: со своей стороны академия «не считала себя вправе препятствовать продаже», но если начнется преследование издания со стороны прокурорской власти, именно Соколовым предстоит бьиъ «законными ответчиками»3. 25 мая 1917 года Соколовы уведомили Отделение, что «не сочли себя нравственно вправе пустить книгу в продажу»*.
История с распространением книги показательна как свидетельство неравнозначного и слозкного отношения к фольклорным текстам непристойного характера и непонимания их истинного смысла даже в том случае, когда они публикуются в одиом издании с текстами иного, вполне пристойного, содержания.
В 1926—1928 годах Б. М. и Ю. м. Сколовы замыслили грандиозную по масштабам и целям поездку на Русский Север, в «Исландию русского эпоса». Они намеревались пройти по следам известных собирателей фольклора XIX века И. Н. рыбникова (записи начала 60-х годов) и А. Ф. Гильфердинга (70-е годь1), работавших в районе Онежского озера.
Экспедиция братьев Соколовых, предпринятая через полстолетие, получила в науке название «Ио следам Рыбникова и Гильфердинга».
Основная цель ее — проследить за эволюцией бы-
1 Письмо А. А. Шахматова Б. Соколову от 26/IV 1915 г.— ГЛМ, ф. 50, оп. 1, ед. хр. 231, л. 11.
2 РГАЛИ, ф. 483, оп. 1, ед. хр. 33, л. 10.
3 Письмо от 17 мая 1917 г.— ГЛМ, ф. 50, оп. 1, ед. хр. 231, л. 15.
4 Архив АН, ф. 134, оп. 1, ед. хр. 1433, л. 267. В 1933 году Ю. М. Соколов писал, вспоминая эту историю, что книга была изъята из продажи «по настоянию реакционной части Академии и нововре-менских борзописцев и липы, после революции вновь появилась в продаже».— Правда, 1933, 14 декабря.
83
линного искусства, исследовать закономерности и тенденции угасания традиции. Для этого предиолагалось вести записи от членов семей известных в прошлом былинщиков, их учеников и последователей, собирать сведения о репертуаре тех исполнителей, с которыми работали рыбников и Гильфердинг. И хотя экспедиция носила целевой характер, ограничивающий область поиска одним жанром — былинами, попутно были зафиксированы и исторические песни, баллады, пародии, духовные стихи, а также приговоры свадебных дружек. Однако по разным причинам в сборник «Онежские былины» (М., 1948) вошли лишь эпические произведения. Среди неопубликованных материалов встречаются тексты эротического характера, часть которых приводится в настоящем издании.
Мы включили произведения разных жанров, объединенные сексуально-эротической тематикой, смехо-вым характером, а также прямой или косвенной соотнесенностью со свадебным обрядом (тексты №3—6). Это пародия на духовный стих, скоморошина (или небылица), шуточные песни, приговор свадебного дружки и свадебные частушки. Иародии на духовный стих — достаточно редкое явление в собирательской практике. Во всяком случае, среди опубликованного фольклора разных регионов России они отсутствуют. Предлагаемый вниманию читателей текст не содержит никаких прямых намеков на духовные стихи. Напротив, он являет прямую противоположность их возвышенному стилю и содержанию, повествуя о телесном низе, но не в пародийно-раешном, а в спокойном эпическом тоне. Пародийность создается за счет нарочитого внимания к фаллу как независимому самостоятельному существу.
В мотиве «тележка с хуйками» юмористически подана ностальгия по старым добрым временам: старушки осуждают девушек за легкомыслие, они бы в молодьге годы «добро» подобрали, не дали бы ему пропасть.
Пародийность усиливается из-за полного несоответствия низменно-игривого содержания манере исполнения. По свидетельству С. П. Бородина, одного из участников экспедиции, исполнитель Н. С. Абрамов, «когда стал петь стих о Корнелии, то сел около печки, как это делают старики с Купецкого озера, поющие духовные стихи. Пел, в точности копируя манеру петь духовные стихи — гнусавый голос, поза и т. д.». По мнению С. П. Бородина, «стих о Корнелии» — пародия не только
84
на стихи вообще, но преимущественно на старину-стих «О Василии и Софье», очень популярную в крае1.
Сюжет повествует о великом грехе, зародившемся в благочестивой богомольной семье вдовушки, у которой все девять дочерей и «одинакай» сын были воспитаны в нормах христианской морали. Неожиданная любовь одной из дочерей к брату, проявившаяся в стенах храма, вынудила вдовушку прибегнуть к крайнему средству. Желая избавиться от возможного греха с помощью «зелья лютого», приобретенного для Софеи (Солфеи, Солфеюшки), мать, не желая того, губит и своего сына. Над могилами дочери и сына выросли верба и кипарис, сросшиеся вершинами. Стих содержит некоторые сюжетные мотивы, характерные для баллад: грешная любовь, отрава как средство избавления от нее, любовь, побеждающая смерть.
Другой представленный жанр — небылица — бывает прозаической или стихотворной формы, может присутствовать в качестве зачинов или концовок волшебных сказок, но функционирует и самостоятельно.
В рукописи Соколовых «Небылица» фигурирут как название произведения. Однако текст имеет все признаки, позволяющие выделить его в специальный жанр. Как убедительно показала Л. М. Ивлева, небылицы относятся к типу шуточных скомороший. Основные приметы их поэтики — создание нереального перевернутого мира, деформация нормальных связей. «Художественный мир небылицы — это мир невоплощенного и неосуществимого», — пишет Л. м-Ивлева2.
В сборник «Онежские былины» Б. и Ю. Соколовы включили всего восемь небылиц, что, конечно, не дает представления о широте их распространения и специфике в данном регионе, поскольку небылицы вообще записывались крайне редко. Публикуемый нами сюжет
1 Место хранения: РГАЛИ, ф. 1456, оп. 1, ед. хр. 5, л. 156-157. Сюжет «Василий и Софья» неоднократно записан участниками экспедиции «По следам Рыбникова и Гильфердинга». Часть вариантов опубликована в сборнике «Онежские былины». (См. варианты Г. А. Якушева (№ 29), Н. С. Богдановой (№ 154), А. Т. Артемьевой (№ 225). Указания на другие варианты см. в приложении к сборнику: «Былины-баллады и исторические песни, записанные экспедицией 1926 —1928 гг. (не вошедшие в сборник)». Там же приводятся сведения о 36 вариантах текста, записанных в Пудоге, в Кижах, на Водлозере, на Рагнозере, на Кенозере (с. 906—907)).
2 Ивлева Л. М. Скоморошины. (Общие проблемы изучения).— Славянский фольклор. М., 1972, с. 123.
85
отсутствует в перечне известных русской науке сюжетов скомороший и небылиц, который приводит в своей статье Л. м. Ивлева.
Юмористическая песня «Баран», использующая излюбленный в народной лирике композиционный прием — «ступенчатое сужение образов» (термин Б. М. Соколова), умело сочетает его с «эффектом неожиданности». Юмор основывается на противопоставлении наивности и неопытности дочери и хитрости матери, до последнего момента скрывающей от дочери истинную цель поступков барана.
«Барынька» — типичное песенное произведение юмористического содержания, комическая направленность которого усиливается из-за полной неразборчивости «барыньки» в выборе полового партнера. Среди опубликованных текстов русского песенного фольклора подобный сюжет не встречается.
Приговоры свадебных дружек, как правило, представляли пеструю смесь из поэтических образов книжного происхождения, народного балаганного искусства, скоморошьих присказок. Это было искусство импровизации. Нередко дружки прибегали и к небылицам — игре несообразностями, изображению событий и их последовательности в заведомо нереальном и даже абсурдном ключе1.
Частушки, завершающие публикацию, обозначены в бумагах Ю. м- Соколова как «собольи».
Соболь, как и горностай, в восточнославянских поэтических текстах выступал в качестве мужской пары (жениха) невесты-куницы. А. В. Гура приводит сведения, что в Ельнинском уезде Смоленской губернии на свадьбе пели песню, в которой был применен типичный для народной лирики прием параллелизма: «...куница просит соболя вывести ее из бора, молодая просит жениха забрать ее из родительского дома2. Подобные мотивы обнаруживаются в фольклоре Центральной России и Сибири. Они характерны для восточнославянской традиции. Ни западным, ни южным славянам соболь
1 О приговорах свадебного дружки см.: Мореева А. К. Традиционные формы в приговорах свадебных дружек.— Художественный фольклор, вып. II—III. M., 1927; Поздеев В. А. Приговоры дружки в структуре севернорусского свадебного обряда.— Жанровая специфика фольклора. М., 1984, с. 60—74.
Гура А. В. Ласка (Mustela nivalis) в славянских народных представлениях. Славянский и балканский фольклор. М., 1981, с. 131.
86
как символ жениха не известен. Как считают В. В. Иванов и В. Н. Топоров, подобные пары — результат позднего образования1.
«Собольи частушки», исполняющиеся в первую брачную ночь, после укладьшания молодьгх, как бы создавали соответствующий фон и настрой этому центральному событию свадебного обряда.
1 Иванов В. В., Топоров В. Н. К семиотическому анализу мифа и ритуала (на белорусском материале). Sign. Language. Culture. Paris, Mouton, 1970, p. 387.
1. КОРНЕЛИЙ
Иоехал Корнелий на канаву, С мелким товаром со хуйками. У Корнелушки несцястьце слуцилось: Тележка со хуйками развалилась. Красные девицы да усмеялись, молодь№ молодушки шли да удивились, Старые старушки шли да прослезились: «Ах, как было бы нам прежнее время,— Обрали бы все хуйки себе в беремя».
2. НЕБЫЛИЦА
А по лугам вода да разливаитси,
Да на войну пизда да снаряжаитси.
Черны волосы шли пехотою,
Сама пизда воеводою,
Востер сикей да губернатором,
Жопия курва — барабанщицей.
Большой-то хуище поднимаитси,
Енеральска плешь раздуваитси.
К воротам пришел, с пиздой в бой пошел.
Всю пехотушку в ноги притоптал,
Губернатора ко стене прижал,
Воеводу напирати стал,
А барабанщицю шолонами1 захлестал.
3. БАРАН
«Ах ты, маменька, баран, Государыня, с рогам (и), По улице ходит». «Не крычи-тко, дочй, Не пугай-ко, дочй, Не взимай-ко, дочй, Благо дело, дочй, к ночи, Пусть баран ночует». «Ах ты, маменька, баран, Государыня, с рогам (и), В подворотню лезет». «Не крычи-тко, дочй, Не пугай-ко, дочй, Не взимай-ко, дочй,
Шолоны — яйца.
88
Благо дело, дочи, к ночи, Пусть баран ночует». «Ах ты, маменька, баран, Государыня, с рогам(и), По ступенькам лезет». «Не крычи-тко, дочи, Не пугай-ко, дочи, Не взимай-ко, дочи, Благо дело, дочи, к ночи, Пусть баран ночует». «Ах ты, маменька, баран, Государыня, с рогам(и), Двери попирает». «Не крычи-тко, дочи, Не пугай-ко, дочи, Не взимай-ко, дочй, Благо дело, дочи, к ночи, Пусть баран ночует». «Ах ты, маменька, баран, Государыня, с рогам (и), По квартире идет». «Не крычи-тко, дочй, Не пугай-ко, дочй, Не взимай-ко, дочй, Благо дело, дочи, к ночи, Пусть баран ночует». «Ах ты, маменька, баран, Государыня, с рогам(и), На кроватку лезет». «Не крычи-тко, дочй, Не пугай-ко, дочй, Не взимай-ко, дочй, Благо дело, дочи, к ночи, Пусть баран ночует». «Ах ты, маменька, баран, Государыня, с рогам(и), Под окутку лезет». «Не крычи-тко, дочй, Не пугай-ко, дочй, Не взимай-ко, дочй, Благо дело, дочи, к ночи, Пусть баран ночует». «Ах ты, маменька, баран, Государыня, с рогам (и), На верёх ставаёт».
89
«Не крычи-тко, дочй, Не пугай-ко, дочй, Не взимай-ко, дочй, Благо дело, дочи, к ночи, Пусть баран ночует». «Ах ты, маменька, баран, Государыня, с рогам(и), Губашку отстегает». «Не крьгчи-тко, дочи, Не пугай-ко, дочй, Не взимай-ко, дочй, Благо дело, дочи, к ночи, Пусть баран ночует». «Ах ты, маменька, баран, Государыня, с рогам (и), Пизду закладает». «Не крычи-тко, дочи, Не пугай-ко, дочй, Не взимай-ко, дочй, Благо дело, дочи, к ночи, Пусть баран ночует».
4. БАРЫНЬКА
Барынька крупу драла, Барынька попу дала, Барынька дьякону, Барынька всякому: Барынька приборчику, Барынька полем6нчику[?]1. Я под гору катилась, Семь раз ложилась, Нечто дала большу, Закрепи мою душу. Барынька, буки бу, Будто я тебя ебу. Барынька, буки-веди, Будто я те для комеди. Барынька, буки бал, Будто я тебя ебал.
поломойщику?
90
5. [ИЗ СВАДЕБНОГО ОБРЯДА]
[После обеда у жениха свадебный поезд направляется к дому невесты. Между старостой (представителем рода невесты) и дружкой (вершником) жениха происходит словесное состязание, конечная цель которого заполучить невесту. Фрагмент из этого диалога-импровизации приводится ниже.]
Д р у ж к а : У нашего князя молодого
По этому поводу случаев много,—
Есть свои магазины,
Все продаёт, кроме корзины.
Ведь одни дураки
Продают бураки,
Но они продавают,
Что в корзинки полагают.
Это только примеры —
Есть разные кашемеры,
Материи дорогие
Да ведь и тонкие.
Одно слово —
Для княгини все готово.
Особые швейки,
К работе затейки,
А как есть портные,
Так затейные такие.
Шьют без нитки,
А иголка с плешинкой,
С кончика уши,
Слышно до души.
Другой конец с волосами —
Догадайтесь сами. Староста: У вашего князя молодого
Чего-нибудь дома
Говорят про вас многи,
Что коровы безроги,
Глиняны мосты,
Да кони бесхвосты,
Окны кривые,
Сами леные,
Ничего не умеют,
Говорить уж не смеют,
Ничего не толкуют,
На готово их суют.
91
Дружка: Hani князь молодой, На всё умён удалой, Из себя такой он видный, В среднем возрасте, солидный. Остроумен и речист И всегда бывает чист. Никакой не лопоух, Не имает много мух, Собой вести всегда умеет, Млого прочего имеет: Свое хозяйство и притом Свой обширный новый дом. Дом с паркетными полами, Кони с пышными хвостами, И коровы все рогаты,— Одним словом, что богаты. В доме всякие излишки, Сам он ходит при манишки, И веселый, не угрюмый, В [пропуск.— В. Б.] костюме Брюки полосами, Есть в брюках с волосами. Имеется здоровый И немножко багровый. Князь — дамский кавалер На особенный манер — Сначала он ее погладит, А потом уже направит. Начинает, извинясь, Он всегда не торопясь. Чтобы не было хоть больно, А княгине молодой будет довольно.
Староста: Теперь вспомнить мне пришлось, Что дело с вами так велось, Князь с княгиней приводились, Вчетвером Богу помолились, Чтобы вместе им жить, Ни о чем не тужить. Да вы как точно отманили, Долго к нам не приходили, А известий — не бывало,— Вот княгиня захворала. Если дело не бросать, Надо доктора достать.
92
Дружка: Вы болезней не бойтесь.
У князя молодого
Лекарствов есть много,
Для вашего человека
Собственная аптека.
Есть такой порошок,
Что боль достанет до самых кишок.
Свое натиранье — ночное старанье.
ЗКивот на живот —
Все заживет. Староста: Ну, пожалуйте, пожалуйте,
Нашему хозяину рабочие нужны.
У нас по праву руку бревен навозка,
По левую руку навозка метка.
Есть куча ржи не молочана,
Бочка пива не почата,
Сорок амбаров
Сухих тараканов,
Сорок кадушек
Соленых лягушек.
Чево желаете кушать,
Ежли не хотите больше слушать. Дружка: У нашего князя молодого
Так угошшенья есть тоже много,
Хотите, послушайте,
Какие есть у нас кушанья:
Каша из крупы,
Есть разные супы,
Ни горьки, ни сладки,
Из разной прихладки.
Все в них вдельное,
Есть пиво хмельное,
На закуску стручёчки —
Молодью хуёчки.
Да не про всё говорёно.
Пирожки есть варёны,
Напитки-налитушки,
Только нет одной пиздушки.
Вот поэтому нам
Пришлось явиться к вам —
У вас есть красавица,
Князю очень нравится,
Он ее откупит
И ночью ей залупит.
93
6. «СОБОЛЬИ ЧАСТУШКИ»
1. Аи, капут, капут, капут. У нас по-новому ебут. Ноги кверху, пизда вниз, И выходит гармонист.
2. Первый номер — батька помер И полез на небеса.
Сперва яйца упали, А потом и колбаса.
3. Сидела на мосту, Обувалася, Промеж ног у меня раздувалося.
4. Топочу я топочу, А к вечеру захочу. Нету мово милово — У него бы вынула.
5. У мого у тятеньки1 Две курочки рябеньки. Одну курку на зарез, На другую сам полез.
6. Садилася барыня На коня буланова. Садилася без уздь1, Приехала без пиздь1.
7. Как старухе-то сто лет, Старику-то двести. Помогите старику
На старуху влезьти.
8. А старуха, Божий дар, Покажи-ка свой товар. Дай по разика четыре, Будет дьфочка пошире.
Слышал у мальчика.
94
9. У моей у милочки Зашипело в дырочке. Зашипела в пизде пена, Завтра будет перемена.
10. Стояла у стенки, Говорила Сеньке:
«С уговором, Сенька, Еби хорошенько».
11. Баба сеяла муку, Посулила старику. Старик с печи соскочил, Свою сику наточил.
(И прибавила: «Чтоб вострее было».)
12. Как у нашей молодой Прибавилось на ладонь, А мы не поверили — Взяли да померяли.
13. Положили молодую На голые доски,
А у нашей молодой Покатились слёзки.
14. Просватали меня, Молодую Польку, Навалили на меня Здорового Кольку.
15. Лед трещит — Вода сочится,
Я не знаю, как тебе, А мне хочется.
(Далее, очевидно, сымпровизировали:
И мне хочется, И тебе хочется, И товарищу твоему, Тоже хочется ему.)
16. Я у матушки жила
И на знала кокушки1,
Кокушки — яйца.
95
А теперя кокушки Возле моей жопушки.
17. Аи, барыня топ-нет, Сударыня топ-нет,
Я бы рада топнула — Пизда моя лопнула1.
18. На речке на мели Девки еблю завели,
Две ебуться, две смеються, Пять неебанных стоят.
19. Я милашечку не еб, Пизду на шапочку берег. Еб товарищ за меня, Пропала шапочка моя.
20. Отец кузницу поставил
И сказал сыночку: («Куй!») На помин души оставил Трехвершковый толстый хуй.
21. У милашки у моей Под рубашкой соловей. Как милашку стану еть — Соловья заставлю петь.
22. Мы ебать того хотели, Кто нас пьяницей зовет. Мы на свои деньги гуляем, Нам никто их не дает.
23. В огороде, в лебеде Нашла бабушка (муде?) Приставляла, примеряла К своей старенькой пизде.
24. Посмотрите на поветь2, Как пизда пошла говеть. Посмотрите в вышку: Пизда ебет мышку.
1 Записано у мальчишек той же деревни.
2 Поветь — навес.
96
Посмотрите в сторону: Пизда везет борону. Посмотрите на небеса: Пизда тащит волоса.
25. Светит месяц над Варшавой -Девки любят хуй шаршавый. Светит месяц над быком — Девки любят хуй штыком.
26. Ах ты, еб твою мать! Как ты смела ему дать? Не твое, мамаша, дело, Не твоя пизда терпела.
27. Как на горке, на притычке Зайчик просит у лисички. А лисичка не дает, Зайчик лапкой достает.
28. Как на елке на макушке Засадил дятел кукушке. А кукушка не стерпела, Полетела — заревела.
«Ты не плачь, моя кукушка, -Заживет твоя пиздушка».
29. Как на мельнице, На ебельнице, Мужик бабу ебет, А другая идет: «Бог помочь тебе, Оловянной муде. Чугунный хуй Подальше суй, Еще на вершок, Доставай до кишок».
30. Через тын, через пень, Через загородку Целовали девки хуй, Самую маковку.
31. Под печкою, со свечкою Мужик бабу ерыкал, Всю соломку разорыкал.
4 Русский эротический фольклор 97
32. Ах, еб вашу мать С вашими делами. Если жалко дочь отдать, То ебите сами.
33. Иод горкою — Со Ягоркою. Под осинкою — Со Максимкою.
34. Как на печке на краю Ебут милую мою.
Я кругом бегаю И ничего не делаю.
35. Татарин татарочку Положил на лавочку: «Татарочка, легонько Сделай жеребенка».
36. Семь раз я еблась — Душа моя чиста. Врешь, еб твою мать, Любишь трубочиста.
37. Старик старую старуху Положил на лавку еть, За манду ее седую Ухватился.
38. Я не буду тебя еть,
У тебя в пизде медведь.
39. На горе стоит точило — Пизда на хуй наскочила.
40. Старуха, старый хрыч, Пора тебе пизду стричь.
41. На горе стоит дуб, Под горою липа.
Дед на бабушке сидит, Делает Филиппа.
Публикация В. А. Бахтиной
ПЕСНИ В ЗАПИСЯХ ВТОРОЙ ПОЛОВИНЫ XIX-XX вв.
1. КАБАЦКИЙ ДЕТИНА
От чего хмелек
Зарождается сперва?
От матушки, от сырой земли,
От гнилой соломины.
Кто поводится с хмелечком,
Тот и будет человек!
Как повадился детинка
Во кабак ходить гулять,
Во кабак идет детинка —
ровно маков цвет цветет;
С кабака идет детинка —
ровно липенька гола,
Что гола, гола, гола,
В чем матушка родила,
В чем бабушка повила!
Он и улицей прошел,
Он к народу подошел;
Он к народу подошел,
Во весь голос закричал:
«А у нас вчера, робята,
Филимон ночевал,
На полатях спал,
Семь бед сбедовал:
Семь девушек украл,
В кошельнице поклал,
На плечище подиял,
На льдище снес,
По льдищу растрес;
Да и все эти девченки
располозилися,
разъелозилися.
99
А как старая девчища Васильевища Залезла в дуплище, В осиновище. Калачом-то манили, Да не выманили; Топором-то рубили, Да не вырубили. Как и стара старика, Его чорт догадал — Девке кукиш показал. Девка выскочила, Глаза вытращила; Девка дура, девка дура — Пошла к старосте на думу: — Уж ты, дядя-староста, Рассуди, пожалуйста! — Староста умен, Праву рученьку отвел, Девку по уху оплел».
2. ТЕНЬ-ТЕНЬ, ПОТЕТЕНЬ
Тень-тень, потетень, Залетела кунка в пень, Топором ее рубили, Не вырубили, Калачом ее манили, Не выманили. Пришел дедушка-матрос, Своей пырочкой потрес. Кунка выскачила, Шары выпучила...
3. ПАРАХОД ВЕГАТ ПАРАМИ
Параход бегат парами, Две Наташи рядом с нами. Одной имя Катерина — Настоящая картина. Ну ж Наташа лучше всех Поднимается на смех. Один выискался парень-хват, Схватил ее под халат, Бросил ее на кровать.
100
Долго время не вела,
Сразу ноги подняла.
Уперлась в стену ногами,
ротик стиснула зубами... Мы на поле не робели, И на печке не дрожжим!
4. БОГУЧАНЫ ПРИ УГОРЕ
Богучаны при угоре, Красны девки при уборе: Груди выставят вперед, На них зарится народ. Ярки стоит в яме — Изукрашена бл(ядя)ми. Пинчуга стоит в горе — По три б(ля)ди на дворе.
5. УЖ ТЫ, ВАНЮШКА
Уж ты, Ванюшка,
Вор-канальюшка !
Ты не стой передо мной,
Не мотай головой,
Мне не быть за тобой.
Я буду, буду за Иваном,
За белым, за румяным.
Ваня ночку не спал,
С Маши юбку снял,
Он поутру встал,
Похваляться стал:
— Уж я нонче, ребятушки,
На мягком спал:
На шубке, на юбке, на войлочке,
На перине пуховой,
На подушке парчевой,
На подушечке, возле душечки.
6. РВАЛИ ДЕВКИ ЛЕН-ЛЕН
1. Рвали девки лен-лен, Рвали девки лен-лен, Рвали-спорывали, Снопы не вязали,
2. Рвали-спорывали, Снопы не вязали,
101
За межу бросали, Боялися волка,
3. За межу бросали, Боялися волка, Боялися волка, Боялися серого.
4. Боялися волка, Боялися серого. Волк-от серый рыщет, Красных девок ищет.
5. Волк-от серый рыщет, Красных девок ищет. Не вдержался паренек, Схватил девку за бочок,
6. Не вдержался паренек, Схватил девку за бочок. Схватил девку за бочок, Потащил ее в лесок,
7. Схватил девку за бочок, Потащил ее в лесок,
За пень, за колоду, За белу березу.
8. За пень, за колоду, За белу березу.
Стал парень девку валить, Стала девка говорить.
9. Стал парень девку валить, Стала девка говорить: «Ты уж, парень, не валяй, Сарафан мой не марай!
10. Ты уж, парень, не валяй, Сарафан мой не марай! Сарафан мой синий Сама, девка, скину,
11. Сарафан мой синий Сама, девка, скину, Сама, девка, скину, Под себя подкину,
12. Сама, девка, скину, Под себя подкину, Под себя подкину, Сама, девка, лягу,
13. Под себя подкину, Сама, девка, лягу,
102
Сама, девка, лягу, Ноженьки протяну,
14. Сама, девка, лягу, Ноженьки протяну, Ноженьки протяну, По брюшку поглажу,
15. Ноженьки протяну, По брюшку поглажу, По брюшку поглажу, Дорожку укажу.
16. По брюшку поглажу, Дорожку укажу. Дороженька торна, Девица моторна,
17. Дороженька торна, Девица моторна, Девица моторна
У ей пизда черна,
18. Девица моторна, У ей пизда черна, Черная чернавка — молодцу приманка.
19. Черная чернавка — молодцу приманка. Собирались девки, Собирались красны,
20. Собирались девки, Собирались красны, Щелок щелочили, Черну пизду мыли,
21. Щелок щелочили, Черну пизду мыли, Мыли, полоскали, За уши таскали,
22. мыли, полоскали, За уши таскали, За уши таскали, Больно колотили.
23. За уши таскали, Больно колотили. Валек отбивался, Во пизде катался,
24. Валек отбивался, Во пизде катался,
юз
Валек обломился, В пизду провалился.
25. Валек обломился,
В пизду провалился. Собирались девки, Собирались красны,
26. Собирались девки, Собирались красны, Тоненько пряли, Неводы вязали,
27. Тоненько пряли, Неводы вязали, Неводы вязали, Во пизду метали,
28. Неводы вязали, Во пизду метали, Во пизду метали, Сикель надорвали,
29. Во пизду метали, Сикель надорвали. Подзывали Сидора Принаправить сикеля:
30. Подзывали Сидора Принаправить сикеля: «Ох ты, Сидор-Сидорок, Принаправь-ка сикелек».
7. ПОСЕЯЛИ ДЕВКИ ЛЕН
1. Посеяли девки лен, Посеяли девки лен, Девки лен,
Девки лен.
Чики-брики, так и быти, Молодых парней любити. Кабы девок не забыта, Не забуду, скоро буду, Очень, право, хорошо!
2. Посеяли под горой, Посеяли под горой, Под горой,
Под горой.
Ох, вилки-носилки,
Топор, молоток,
104
Попросил бы у девки, Да он короток.
3. Пойду уж я во ленок, Ко девушкам во ленок, Во ленок,
Во ленок.
Ох, вилки-носилки, Троечанки-подавалки. Просил у троечанки Конец помочить. Она не дала, Сама в лес удрала, Села на кочку. Оскалила зубочки. Прилетели кулики:
— Да как бы, девка, поети?
— Беспутный тя кулик, Да без тебя она болит.
4. Со льну цветы сорывал, Со льну цветы сорывал, Сорывал,
Сорывал.
Ходи, виня, ходи, краля,
Ходи, козырь, наперед.
5. В Дунай-речку побросал, В Дунай-речку побросал, Побросал,
Побросал. Ох, вилки-носилки, Топор, молоток, Попросил бы у девки, Да он короток.
6. Дунай-речка, не примай, Дунай-речка, не примай, Не примай,
Не примай. Ох, вилки-носилки, Топор, молоток, Попросил бы у девки, Да он короток.
7. Ко бережку прибивай, Ко бережку прибивай, Прибивай, Прибивай.
105
Чики-брики, так и быти, Молодых парней любити. Кабы девок не забыти, Не забуду, скоро буду, Очень, право, хорошо!
8. Ко бережку, ко верху, Ко крутому бережку, Ко синему камешку.
В синем камне ядра нет,
В своей жене правды нет,
В чужой жене правда есть.
Своей жене — лапотцы.
Своей жене — лапотцы,
Лапотцы,
Лапотцы.
Чики браво, ходи прямо,
Говорят, что лапотцы.
9. Чужой жене башмачки. Своя жена пойдет — шур! Чужа жена пойдет — чок!
8. ДУНЯ БЕЛА, РУМЯНА
1. «Дуня бела, румяна,
За что любишь Ивана?» «Я за то люблю Ивана — Голова его кудрява,
2. Я за то люблю Ивана — Голова его кудрява». Ванька чист и речист, Ванька речи говорит,
3. Ванька чист и речист, Ванька речи говорит, Уговаривал Дуняшу Одну ночку ночевать,
4. Уговаривал Дуняшу Одну ночку ночевать:
«Ты ночуй, ночуй, Дуняша, Одну ночку у меня.
5. Ты ночуй, ночуй, Дуняша, Одну ночку у меня.
Я куплю тебе сережечки Серебряные,
6. Я куплю тебе сережечки Серебряные,
106
А вторые золотые, Сами звездочками.
7. А вторые золотые, Сами звездочками».
На то Дуня согласилась, Ночевать с Ваней осталась,
8. На то Дуня согласилась, Ночевать с Ваней осталась, Повалилась Дуня спать
На тесовую кровать.
9. Повалилась Дуня спать На тесовую кровать.
А Иванушка по горенке Похаживает,
10. А Иванушка по горенке Похаживает,
Он сапог об сапог Поколачивает,
11. Он сапог об сапог Поколачивает,
Ко Дуняше на кровать Приворачивает,
12. Ко Дуняше на кровать Приворачивает.
У Дуняши сарафан Заворачивает,
13. Вынимает для нее Свое белое перо. Начал Ванюша писать, Начала Дуня кричать.
14. Начал Ванюша писать, Начала Дуня кричать. «Ой ты, Дуня, не кричи, Хоть немножко помолчи!
15. Когда серьги продевают, Завсегда уши болят, Когда целочку ломают, Завсегда края болят.
16. Когда целочку ломают, Завсегда края болят». Пошла Дуня во лесок, Она села на пенек,
17. Пошла Дуня во лесок, Она села на пенек,
107
Она села на пенек, Заглянула промеж ног,
18. Она села на пенек, Заглянула промеж ног: «Экой Ванька! Экой пес! Эку ранищу нанес.
19. Экой Ванька! Экой пес! Эку ранищу нанес: Рукавицей не затыкать, Черной шляпой не закрыть!
20. Рукавицей не затыкать, Черной шляпой не закрыть! Рукавицей не затыкать, Черной шляпой не закрыть!»
9. У НАЗАРА НА САРАЕ
1. У Назара на сарае Ходит пиво в сарафане, Ну да, ну да, ну да, ну да, Ходит пиво в сарафане.
2. Ходит пиво в сарафане, Ходит в беленькой рубашке, Ну да, ну да, ну да, ну да, Ходит в беленькой рубашке,
3. Ходит в беленькой рубашке, Ходит без поясу.
Ну да, ну да, ну да, ну да, Ходит без поясу1.
4. У ворот пиво стояло, Пиво глазиком мигало,
5. Пиво глазиком мигало, Ночевать Ваню стювало:
6. «Ты ночуй, ночуй, Ванюша, Ночуй ночь у меня,
7. Ночуй ночь у меня, Пойдем рожь дожинать:
8. У нас рожь густа, Рожь нажиниста,
9. рожь нажиниста Да обмолотиста,
10. Обмолотиста Да околотиста».
1 Далее приводится основной текст. Он распевается по образцу первых трех строф с припевом: «Ну да, ну да, ну да, ну да».
108
11. Первый снопичек нажала, Завязала, покачала,
12. Второй снопичек нажала Да оглянулася назад,
13. Оглянулася назад —
Да по меже идет солдат,
14. Во руке несет чулки, Да во другой башмаки,
15. «Ты садися-ко, Варвара, На высокую межу,
16. Да обувай чулки,
Да надевай башмаки».
17. Перву ногу обувала — Да высоко ногу взняла,
18. А другую обувала — Еще выше подняла.
19. «Айно что у тя, Варвара, Меж ногами черно,
20. Меж ногами черно,
Да словно ожегом снено,
21. Словно ожегом снено, Да словно выгорело,
22. Да словно выгорело, Да словно выболело?»
23. «Ох ты, глупый ты, Иван, Да бестолковый ты, Иван!
24. Разве в лесе не бывал Да ты зверей не видал?
25. Айно этот же зверек Да из Сибири привезен,
26. Да из Сибири привезен, На семи парах везен,
27. На семи парах везен, Промеж ног посажен.
28. Айно этот же зверек Да не кусается,
29. Да не кусается, Да не лягается,
30. Да не лягается, Да улыбается,
31. Да улыбается, Не наебается».
109
10. ТЫ СКАЖИ ЖЕ, МОЯ МАРУСЕНЬКА
1. «Ты скажи же, моя марусенька, Не утай лее ты, моя душенька,
Ну кто ж без меня гости были у тебя, Ну кто ж без меня гости были у тебя?»
2. «Как майор-то был да Успенский, Генерал-то был Преображенский,
А поручик-голубчик был из Райского полка, А поручик-голубчик был из Райского полка».
3. «Ты скажи лее, моя Марусенька, Не утай же ты, моя душенька, Ну что без меня гости ели у тебя, Ну что без меня гости ели у тебя?»
4. «Как майор-то ел утицу, Генерал-то ел курицу,
А поручик-голубчик кушал рябчика со мной, А поручик-голубчик кушал рябчика со мной».
5. «Ты скажи же, моя Марусенька, Не утай лее ты, моя душенька,
Ну что ж без меня гости пили у тебя, Ну что ж без меня гости пили у тебя?»
6. «Как майор-то пил рябину, Генерал-то пил малину,
А поручик-годубчик кушал водочку со мной, А поручик-голубчик кушал водочку со мной».
7. «Ты скажи же, моя Марусенька, Не утай же ты, моя душенька,
Ну где ж без меня гости спали у тебя, Ну где ж без меня гости спали у тебя?»
8. «Как майор-то спал во горнице, Генерал-то спал в светлице,
А поручик-голубчик спал во горенке со мной, А поручик-годубчик спал во горенке со мной».
9. «Ты скажи лее, моя Марусенька, Не утай же ты, моя душенька,
Ну кто ж без меня гости выебли тебя, Ну кто ж без меня гости выебли тебя?» 10. «Я то майору не давала, Генераду отказала,
А поручик-годубчик пришел, выеб да ушел, А поручик-голубчик пришел, выеб да ушел».
но
11. ДЕЛО БЫЛО ВО СУББОТУ
1. Дело было во субботу, Дело было во субботу,
Во субботу, кума, во субботу, Во субботу, кума, во субботу,
2. Пошли девки на работу, Пошли девки на работу, На работу, кума, на работу, На работу, кума, на работу,
3. На работе приспотели, На работе приспотели, Приспотели, кума, приспотели, Приспотели, кума, приспотели1.
4. Покупаться захотели, Захотели, кума, захотели.
5. Сами к речке побежали, Побежали, кума, побежали.
6. Губашонки поскидали. Поскидали, кума, поскидали,
7. Сами в воду поскакали, Поскакали, кума, поскакали.
8. Где ни взялся вор Игнашка,
Вор Игнашка, кума, вор Игнашка,
9. Украл девичьи рубашки, Ь^башки, кума, рубашонки.
10. Одна девка посмеляе, Посмеляе, кума, посмеляе
11. За Игнашкой погналася, Погналася, кума, погналася:
12. «Ох ты, вор, ты, вор, Игнашка, Вор Игнашка, кума, вор, Игнашка,
13. Отдай девичьи рубашки, Губашки, кума, рубашонки».
14. «Василиса, постыдися, Постыдися, кума, постыдися,
15. Призакрой свою миронью,
Все миронью, кума, все миронью
16. Своей правою ладонью,
Все ладонью, кума, все ладонью».
17. «Шерстка в горстку не улазит, Не улазит, кума, не улазит,
1 Далее приводится основной текст. Он распевается по образцу первых трех строф: каждая строка повторяется дважды.
111
18. Промеж пальчиков пролазит, Все пролазит, кума, все пролазит.
19. Остригу я эту шерстку,
Эту шерстку, кума, эту шерстку,
20. Понесу я шерстобиту, Шерстобиту, кума, шерстобиту,
21. Разобьет ее бастенько,
Все бастенько, кума, все бастенько,
22. Опряду ее тоненько,
Все тоненько, кума, все тоненько,
23. Свяжу милому перчатки,
Все перчатки, кума, все перчатки,
24. Из остатков на хуй шляпку,
На хуй шляпку, кума, на хуй шляпку».
25. Хуй во шляпку снарядился, Снарядился, кума, снарядился,
26. Вдоль по рынку прокатился, Прокатился, кума, прокатился.
27. Хуй по рыночку гуляет,
Все гуляет, кума, все гуляет,
28. Свою стрижену смекает,
Все смекает, кума, все смекает.
29. Вот сошлися у прилавка,
У прилавка, кума, у прилавка,
30. Хуй пизде купил подарок,
Все подарок, кума, все подарок.
31. «Вот, пизда, тебе подарок,
Все подарок, кума, все подарок,
32. За остриженный подъярок,
Все подъярок, кума, все подъярок».
12. У СЫЧА БЫЛА СВАДЬБА
1. У сыча была свадьба, Диво лилю, лада моя,
2. У сычихи — рукобитье» Диво лилю, лада моя,
3. На печи пиво варили, Диво лилю, лада моя1.
4. На полатях плясали.
5. Да полати упали
6. Да сыча задавили.
1 Далее приводится основной текст. Он распевается по образцу первых трех строф с припевом: «Диво лилю, лада моя».
112
7. Да сычиха-то плачет:
8. «Да сычиха пропала,
9. Да она-то осталась.
10. Да куда ей деваться?»
11. Да пошла наниматься,
12. Да пошла она в лето
13. За полтину с алтыном.
14. Да куда ей деваться?
15. Да пошла она в город,
16. Она в город на рынок
17. Да купила беляну,
18. Да беляну комолу.
19. Да на чем ее вести-то?
20. Да остригла пиздище
21. Да свила науздище,
22. Обратала беляну,
23. Увела на поляну,
24. Отвела да устала,
25. Подвязала за кустик,
26. Да сама-то уснула.
27. Да подкрался ворешко,
28. Да ворешко-хуешко
29. Да украл он беляну.
30. Да она-то проснулась
31. Да беляны хватилась,
32. Побежала вдогонку
33. Да достигла ворешку
34. Да на худеньком мостешке.
35. Давай с хуем драться
36. Да ему не поддаться.
37. «Ох ты, сикель, ты, сикель,
38. Айно что плохо свищешь?»
39. «Я бы рад посвистати,
40. Меня сбоку прижали
41. Да мудями придавили,
42. Про беляну забыли».
13. ПО ДОРОЖКЕ ШЕЛ ПЕШКОМ
1. По дорожке шел пешком, По дорожке шел пешком, Чик-мак, шел пешком, Чик-мак, шел пешком,
2, Подпирался батожком, Подпирался батожком,
113
Чик-мак, батожком. Чик-мак, батожком.
3. Стала ноша тяжела, Стала ноша тяжела, Чик-мак, тяжела, Чик-мак, тяжела:1
4. Хуй аршина полтора, Чик-мак, полтора.
5. Он и шел и уморился, Чик-мак, уморился,
6. Иод березу спать ложился, Чик-мак, спать ложился,
7. Хуй повесил на березу, Чик-мак, на березу.
8. Девки грибы они брали, Чик-мак, грибы брали,
9. Да с березы хуй украли, Чик-мак, хуй украли.
10. Он проснулся, пробудился, Чик-мак, пробудился,
11. Своего хуя хватился, Чик-мак, вот хватился.
12. Он пошел да во деревню, Чик-мак, во деревню.
13. Стоит девок табунок, Чик-мак, табунок,
14. Молодушек-то другой, Чик-мак, вот другой.
15. Он-то думал — пиво пьют, Чик-мак, пиво пьют,
16. Моего-то хуя бьют, Чик-мак, хуя бьют.
17. Его били-колотили, Чик-мак, колотили,
18. В печку набок воротили, Чик-мак, воротили,
19. Волочили по песку, Чик-мак, по песку,
20. Да разделили по куску, Чик-мак, по куску.
21. Одной девке не досталось, Чик-мак, не досталось,
1 Далее приводится основной текст. Он распевается по образцу первых трех строф: каждая строка повторяется дважды.
114
22. Девка по миру пошла, Чик-мак, вот пошла,
23. С топорище хуй нашла, Чик-мак, вот нашла.
14. ВО КУ... ВО КУЗНИЦЕ
1. Во ку... во кузнице, Во ку... во кузнице,
Во кузнице молодые кузнецы. Во кузнице молодые кузнецы.
2. Они куют, куют, Они куют, куют,
Они куют, принаваривают, Они куют, принаваривают,
3. К себе, к себе Дуню, К себе, к себе Дуню,
К себе Дуню приговаривают, К себе Дуню приговаривают:1
4. «Иойдем, пойдем, Дуня, Иойдем, Дуня, в огород, в огород,
5. Сорвем, сорвем, Дуня,
Сорвем, Дуня, лопушок, лопушок
6. Иод са... под самою,
Под самою корешок, корешок,
7. Сошьем, сошьем Дуне, Сошьем Дуне сарафан, сарафан.
8. Носи, носи, Дуня,
Носи, Дуня, не марай, не марай.
9. По пра... по праздничкам,
По праздничкам надевай, надевай,
10. Под ла... под лавочку,
Под лавочку не кидай, не кидай:
11. Под ла... под лавочкой,
Под лавочкой таракан, таракан.
12. Проест, проест Дуне,
Проест Дуне сарафан, сарафан
13. Над са... над самою,
Над самою над дьпзой, над дырой,
14. По-ру... по-русскому, По-русскому, над пиздой, над пиздой.
15. Тебе, тебе, Дуня,
Тебе, Дуня, будет стыдно надевать,
1 Далее приводится основной текст. Он распевается по образцу первых трех строф: каждая строка повторяется дважды.
115
16. У тя, у тя, Дуня,
У тя, Дуня, хохолок будет видать,
17. К тебе, к тебе, Дуня,
К тебе, Дуня, будут парни набегать.
15. ДЕТИНУШКА БЕЛ, КУДРЯВ
1. Детинушка бел, кудряв Да по чисту полю гулял, Да ой, да ой,
Да ох ты мне!
2. Он привыдернул тынинку, Зашел в огород.
Да ой, да ой, Да ох ты мне!
3. В огороде-то девонюшка Капустку садит.
Да ой, да ой, Да ох ты мне!1
4. «Я капустки не купил
Да красну девку полюбил.
5. Да девонюшка-девушка, Да ближняя соседушка,
6. Да ближняя соседушка, Да верная лебедушка,
7. Да верная лебедушка,
Да скажи, любишь ли меня?
8. Я тебя бы не любил бы, За тобой бы не ходил,
9. За тобою не ходил,
Я следа бы не следил.
10. Износил я сапоги,
Да ко девчонке ходючи,
11. Синь кафтанчик изорвал, Да по заплотам лазучи,
12. Черну шляпу изгноил, Да по желобьям стоячи,
13. Да с рук перчатки изорвал Да к девке в терем попадал,
14. Да к девке в терем попадал, А девку глазом не видал».
1 Далее приводится основной текст. Он распевается по образцу первых трех строф с припевом: «Да ой, да ой, да ох ты мне!»
116
15. Вышла старая старушка, Стала спрашивати: -
16. «Детинушка бел, кудряв, Да где ты спал-ночешал?»
17. «Ох ты, старая старушка, Я у тя же в терему,
18. Я у тя же в терему, На кровати на тесу,
19. На кровати на тесу, На перине на пуху,
20. На перине на пуху, На подушке на чижу,
21. На подушке на чижу,
В шитом браном пологу,
22. В шитом браном пологу Со твоей же дочерью».
23. «Ох ты, бестия, каналья, На что сказываешь?»
24. «Ох ты, старая старушка, На что спрашиваешь?
25. Ты бы, ты бы не спросила, Я бы, я бы не сказал,
26. Я бы, я бы не сказал, На своем сердце прощал,
27. На своем сердце прощал Да на ретивом притомил».
16. У ПАЛАШКИ ДОЧЬ НАТАШКА
1. У Палашки дочь Наташка Вольно шепетно ходила, раз ой,
2. Больно шепетно ходила,
По три бани в день топила, раз ой,
3. Умывалася беленько, Снаряжалася бастенько, раз ой,
4. Ложилася спать к окошку,
Ко другому солдат Яшка, раз ой!
5. Солдат Яшка подвигался,
До Наташи добирался, раз ой:
6. «Ох ты, тетушка Арина,
У нас в доме-то несчастье, раз ой,
7. У нас в доме-то несчастье:
Есть и кошечка блудниста, раз ой,
8. Есть и кошечка блудниста, Котешок-от вороват, раз ой.
117
9. Котешок-от вороват,
Он и криночки валяет, раз ой,
10. Он и криночки валяет,
Он сметаночку хлебает, раз ой,
11. Он сметаночку х^лебает, Простоквашу оставляет, раз ой!»
17. ПИВЦА-ВИНЦА ПРОПЬЕМ
1. Пивца-винца пропьем
Да все делышка разберем, е-ха-ха,
2. Мы не сами про себя,
Да про московского купца, е-ха-ха.
3. У московского купца
Да была дочь хороша, е-ха-ха,
4. Была дочь хороша,
Все ли Аннушка-душа, е-ха-ха.
5. Все ли Аннушка-душа
Все заводы завела, е-ха-ха,
6. Все заводь! завела
Да себе дружка нашла, е-ха-ха,
7. Себе дружка завела —
Да Иванушка-сокола, е-ха-ха.
8. «Ты, Иванушка-сокол,
Да побывай ко мне в покой, е-ха-ха,
9. Побывай ко мне в покой,
Да во горенку во нову, е-ха-ха.
10. Во горенке во новой,
На кровати тесовой, е-ха-ха,
11. На кровати тесовой,
Да на перине пуховой, е-ха-ха,
12. Да на перине пуховой
Да лежит девка лежинцом, е-ха-ха,
13. Лежит девка лежинцом,
Да разгорается лицо, е-ха-ха,
14. разгорается лицо —
Да захочается чего, е-ха-ха».
15. «Не хочу я сахару
Да ни сладкого пряничка, е-ха-ха,
16. Ни сладкого пряничка,
Да чебачка из кабачка, е-ха-ха,
17. Да чебачка из кабачка,
Да целовальничка, е-ха-ха.
18. Целовальник молодой,
Да ты напой меня вином, е-ха-ха,
118
19. Ты напой меня вином
Да проводи меня домой, е-ха-ха,
20. Проводи меня домой
Да ни дорогой, ни путем, е-ха-ха,
21. Да по загуменью тропой
Да по-за лесу стороной, е-ха-ха».
22. На базар девка ходила, Новы ведерцы взяла, е-ха-ха,
23. Новы ведерцы взяла,
Да перевила, навила, е-ха-ха:
24. Перевесло шелково, Коромысло дубово, е-ха-ха,
25. Коромысло дубово,
Да сама по воду пошла, е-ха-ха,
26. Сама по воду пошла,
Да на Дунай, на реку, е-ха-ха.
27. На Дунае, на реке, Распахнула широко, е-ха-ха,
28. Распахнула широко
Да зачерпнула скалину, е-ха-ха,
29. Зачерпнула скалину,
На круты плеча взняла, е-ха-ха,
30. На круты плеча взняла,
Да сама в гору побрела, е-ха-ха.
31. До полугоры дошла
Да оглянулася назад, е-ха-ха,
32. Оглянулася назад,
Да отстоялась ли вода, е-ха-ха,
33. Отстоялась ли вода,
Да у царева кабака, е-ха-ха.
18. ЗЕМЦОВОЧКИ
1. Земцовочки.
Они в лодочке бойки, Подъебать были ловки. Лебедин мой, лебедин, Лебедушка белая.
2. Кротовочки.
Они по Шельмуше ходили, У быков хуи дрочили. Лебедин мой, лебедин, Лебедушка белая.
119
3. Лохновочки.
Как Лохново место низко, У девчонок в пизде склизко. Лебедин мой, лебедин, Лебедушка белая1.
4. Щельяночки.
В жарких баенках помыться, По подворью волочиться.
5. Смоляночки.
А смоленские девицы Проебли Бога с божницы. Стали ужинать садиться — Нету Бога помолиться.
6. Щербаковочки. Щербаковски девки баски, Проебли с голов повязки.
7. Агафоночки. Агафонки — девки модны, Завсегда хуем голодны.
8. Хидгоряночки.
Как на Хидгоре на сопке Ебут девок наособку.
9. Жабоконочки. Жабоконки — девки мелки, На хую сидят, как белки.
10. Красногорочки. Красногорки покрупней, На хую сидят плотней.
11. Кобелевочки. Кобелевки — староверки, Выбирают хуй по мерке. Они выбрали с аршин
И наделали брюшин.
1 Далее приводится основной текст. Or распевается по образцу первых строф с припевом: «Лебедин мой, лебедин, лебедушка белая».
120
12. Усть-Покшеночки. Они сено-то гребут, Их за кучами ебут.
13. Марьегорочки.
У часовенки сидели, Промеж ног себе глядели, Пиздьи усы расправляли.
14. Шотогорочки.
Они с лесом-то плывут, Их на плотиках ебут.
15. Карпогорочки. Поутру рано вставали, Самовары поставляли, Господам пизды давали.
16. Ваймушоночки. Непряхи, неткахи, Оголя ходят кутяхи.
17. Да еще за лесом, за лесом, Уеблися девки с бесом.
18. Айногорочки.
Как по Айновой пройду — По три бляди на дому.
19. Церегорочки. Взад-вперед еще пройти, Дак по пять можно найти.
20. Шардоменочки. Шардоменочки девушки — Красносемужьи пиздюшки.
21. Кушкопаночки.
В пизде палочки.
22. Веркольски монахи Проебли портки, рубахи, Наебли брюхо молоки.
121
19. ПОСАДИЛ ДЕД РЕПКУ
Иосадил дед репку,
Не густу, не редку. Тупа-лупа, Хуй-залупа, Не густу, не редку.
Стала репка подрастать, Стали воры воровать.
Тупа-лупа,
Хуй-залупа,
Стали воры воровать.
Вот поймал дед тещу, За пиздень — и в рощу.
Тупа-лупа^
Хуй-залупа,
За пиздень — и в рощу.
К дубу стал ее вертеть Через жопу тещу еть.
Тупа-лупа,
Хуй-залупа,
Через жопу тещу еть.
Теща с хуя сорвалась Да по роще понеслась.
Тупа-лупа,
Хуй-залупа,
Да по роще понеслась.
20. ПОСАДИЛ ДЕД РЕПКУ
1. Посадил дед репку Не густу, не редку.
Калинуша моя, Размалинуша моя, Ой, калина, ой, малина, Горька ягода моя.
2. Стала репка подрастать, Стали люди воровать.
Калинуша моя, Размалинуша моя, Ой, калина, ой, малина, Горька ягода моя.
122
3. Воры не чужие — Все родная теща.
Калинуша моя, Размалинуша моя, Ой, калина, ой, малина, Горька ягода моя1.
4. Вот повел зять тещу В зеленую рощу,
5. Позвал зять тещу В зеленую рощу,
6. Головой на пенье, Мандой на коренье.
7. Стал зять тещу заголять, Стала теща умолять:
8. — Зять ли, мой зять, Грех тебе будет!
9. — Я греха-то не боюсь, Я на тещу заберусь.
10. — Детки мои, детки, Собирайте щепки,
11. Вытопим байнюшку, Выпарим мандюшку.
21. ПОД МЕЛЬНИЦЕЙ, ПОД ЕБЕЛЬНИЦЕЙ
1. Под мельницей, под ебельницей Мужик бабу ебет, там другая идет:
2. «Бог помощь тебе! Поеби меня.
У меня лучше пизда: с колокольчиками, С переборчиками,
3. Под жопой товар, под пиздой самовар. Кто хочет пить? Самовар кипит!»
22. РАЗ ПОЛОСКУ МАША ЖАЛА
1. Раз полоску Маша жала, Золоты снопы вязала, Молодая, эй, Молодая.
2. Притомилась, приспотела — Это наиие бабье дело,
1 Далее приводится основной текст. Он распевается по образцу первых трех строф с припевом: «Калинуша моя, размалинуша моя, ой, калина, ой, малина, горька ягода моя».
123
Доля злая, ох, Доля злая.
3. В эту пору из похода Шел солдат, слуга народа, Из Китая, ой,
Из Китая.
4. На пути он притомился, Возле бабы становился: «Дай напиться, ох, Дай напиться».
5. «Я б дала тебе напиться, Но тепла моя водица: Не годится, ох,
Не годится».
6. «Нет ни хлеба, ни водицы? Делать нечего, сестрица, До свиданья, ой,
До свиданья».
7. Парень видит — баба дышит, Губашонка грудь колышет, Молодая, ох,
Молодая.
8. «Ты постой, постой, служивый, Пойди сядь под этой ивой, Солнце жжется, ой,
Солнце жжется,
9. Солнце жжется и печется, может быть, для угощенья Что найдется, ох,
Что найдется».
10. раззеленая накрыла,
И там что происходило — Это тайна, ох, Это тайна.
11. Только слышны были вздохи, Точно их кусали блохи Чрезвычайно, ох, Чрезвычайно.
23. РАЗ ПОЛОСКУ МАША ЖАЛА
1. раз полоску Маша жала, Золоты снопы вязала. Молодая, эх, Молодая.
124
2. Она жала, приустала, На снопочке прилежала Близ дорожки, эх, Близ широкой.
3. Шел солдатик из похода Девятьсот второго года Из Китая, эх,
Из Китая.
4. Шел он, шел он, притомился, Возле Маши становился:
— Дай напиться, эх, Дай напиться.
5. — Я б дала тебе напиться, Но тепла моя водица,
Не годится, эх, Не годится.
6. — Нет ли хлебушка кусочек?
— Нет, мой миленький дружочек, Нет ни крошки, эх,
Нет ни крошки.
7. Я полоску жать спешила, Мало хлеба захватила, Лишь кусочек, эх, Лишь кусочек.
8. — Нет ни хлеба, ни водицы, Делать нечего, сестрица,
До свиданья, эх, До свиданья.
9. A девчонке стало жалко,
У него в штанах как палка, Черноокий, эх, Черноокий.
10. — Ты постой, постой, служивый, Посидим под этой ивой, Солнце жжется, эх,
Солнце жжется.
11. Солдат видит, дело ладно. Ухватил ее где надо, Приседая, эх, Приседая.
12. — Ты, солдатик, не имайся, Где не надо, не хватайся.— И упала, эх,
И упала.
125
13. Рожь густая их прикрыла, Что у них происходило, Это тайна, эх,
Это тайна.
14. Лишь на иве сухопарой Сыч облизывался старый, На них глядя, эх,
На них глядя.
15. Муж с свекровью поджидают, Домой Машу поджидают, Маша выжнет, эх,
Маша выжнет.
16. Вот идет, идет бабенка, Точно с поля коровенка, Приустала, эх, Приустала.
17. Вот растет, растет ребенок.
— Точно весь в меня, гаденок.— муж хвалится, эх, Муле хвалится.
24. ТАМ ЗА ЛУЖКОМ ЗЕЛЕНЕНЬКИМ
1. Там за лужком зелененьким Солдат сено косит,
2. А такою стороною Девка воду носит,
3. Она носит, Бога просит На солдата сено.
4. Схватил девку за фуфайку, Положил на травку.
5. «А чего в тебе, дивчина, На груди мягчина?»
6. «Гуси были, гнездо вили, Пуха наносили».
7. «А чего в тебе, дивчина, На губах сладенько?»
8. «Пчелы были, гнезда вили, Меду наносили».
9. «А чего тебе, дивчина, Лоскуток пришили?»
10. «Портные были, шубу шили, Лоскуток пришили».
11. «А чего тебе, дивчина, Пузо надулось?»
126
12. «В поле была, горох ела, Воды напилася».
13. «Брешешь, девка, брешешь, красна, Вот ты так-то сделала».
25. УДОВУШКА-УДОВА
1. Удовушка-удова Поехала по дрова, Зацепилася за пень, Постояла полный день.
2. Бежит-бежит зайка: «Удовушка, дай-ка!» «А кого тебе дать-то?» «Своей благодати».
26. УЖ ТЫ, ХОНЬКА-МАХОНЬКА МОЯ
(Песни №26—28 пели под круговую пляску:)
1. Уж ты, хонька-махонька моя, Полюбила потихоньку меня,
2. Неученого, неграмотного, Беспомощного, беспамятного.
3. Это все это махонька моя, Это все это возлюбленная,
4. У тебя пизда рубленая,
5. Топорищем подвороченная, Красной лентой отороченная.
27. УХ ТЫ, МАЛЕНЬКА ГОЛЬ-ГОЛЬ-ГОЛЬ
Ух ты, маленька голь-голь-голь, раззадорил меня парень молодой, Серели пути-дороженьки раскорячил мои ноженьки. Я сама ему потачку дала — Середи поля стоячку дала.
28. ПОЛЮБИЛ МЕНЯ НИКИТКА-ВОДОВОЗ
Полюбил меня Никитка-водовоз Да повалил меня на кучу, на навоз. По навозу я каталася, А Никитке не давалася.
127
Затолкал он мне такую сатану, Что три года не давала никому. Задирает он клетчатый сарафан, Вынимает кукареку с волосам. Волосина-то попискивает, Где-то дырочку поискивает. Волосина-то тупа дак и тупа, разодрала мне до самого пупа.
29. ВОДОВОЗ
Я кака была молоденька,
Я кака была хорошенька.
Вот повез меня Иркутский водовоз,
Завалил меня на кучу, на навоз.
На навозу я валялася,
Но Никите не давалася,
Тут он поднял мой бордовый сарафан,
Затолкал тут кочеружку с волосам,
Затолкал туда такую сатану,
Три я года не давала никому.
Разорвись она у мня напополам,
Никакому я татарину не дам.
У татарина железная муде,
Намозолил три мозоли на пизде.
30. ПОЛЮБИЛ МЕНЯ МАКАРКА-ВОДОВОЗ
Полюбил меня Макарка-водовоз,
Да повалил меня Макарка на навоз.
Аи люли, аи люли, да аи люли,
Да повалил меня Макарка на навоз.
Я сначала не давалася,
<Да> По навозу все каталася,
Аи люли, аи люли, да аи люли,
<Да> По навозу все каталася.
А потом я согласилася
Да под Макарку подкатилася,
Аи люли, аи люли, да аи люли,
Да под Макарку подкатилася,
Он засунул мне такую дребедень,
Что я ходила и плевалась целый день,
Аи люли, аи люли, да аи люли,
Что я ходила и плевалась целый день.
128
31. ДЕВЧОНОЧКИ, ОЙ, ОЙ, ОЙ
Девчоночки, ой, ой, ой, Поймал меня парень молодой, Посреди пути-дороженьки, Расшарашил мои ноженьки, Поднимает дыроватый сарафан, Вынимает кукареку с волосам, Очутилось четыре ноги, Еще пятая коротенькая, Девчонка молоденькая.
32. РАСТАТУРИХА ПИРОГ ПЕКЛА
1. Растатуриха пирог пекла, Уронила, под порог легла,
2. Осердилася, телегу продала, На те деньги балалайку завела,
3. Балалайку Николайке отдала. Николаюшка наигрывает,
4. Растатуриха наплясывает, Толстой жопой наворачивает.
33. НИКОЛА КОЗУЛИНСКОЙ
1. Никола Козулинской
Под окошечком колотится:
2. «Эй, кто бы меня ночевать пустил, У того бы я штаны спустил,
3. У того бы самовар скипятил И того бы я до пупа заголил».
34. ШУТИХА-МАРШУТИХА МОЯ
1. Шутиха-Маршутиха моя Полну избу молодежи навела.
2. Молодежь-недоросточки Поломали в пизде косточки,
3. Положили на лавочку, Запихали булавочку.
4. Булавочка гнется, Барыня ебется.
5. «Ты еби, еби, казачик молодой, Не ходила бы казачка за водой».
5 Русский эротический фольклор 129
35. НЕ ХОДИЛА НИ В СОХЕ, НИ В БОРОНЕ
1. Не ходила ни в сохе, ни в бороне, Не давала ни сзади, ни спереди.
2. Я одинова дала сбочку, Поломала середочку.
3. Хороша моя середочка — Настоящая селедочка.
36. НЕ ХОДИЛА НИ В СОХЕ, НИ В БОРОНЕ
1. Не ходила ни в сохе, ни в бороне, Подъебла под самые муди.
2. «Ох вы, мудишки, мудишки, Вы овсяные зернышки,
3. Вы куда пошли-поехали?» «Черну пизду свататься».
4. Посадили ее в саночки, Сами сели на запяточки.
5. рассмехнулася пизда: «Оха-ха, оха-ха».
37. ШЕЛ Я ЛЕСОМ-БОРИКОМ
1. Шел я лесом-бориком, Сидит пизда с топориком,
2. Хочет душу погубить, У хуя голову срубить.
3. Хуй-то испугался, На дерево взобрался,
4. Хуй упал на манду Да и поплыл по воде.
5. Хуй догнал пизду На косом мосту.
6. Он недолго толковал, Пизде в зубы надавал.
7. Пизда губочки надула, Во свидетели подула.
8. А свидетель присудил: Пизду на хуй посадил.
38. БАБУШКА СИДОРОВНА
1. Бабушка Сидоровна
Высоко ноги выпинывала,
130
2. Высоко ноги выпинывала, Потолочину выпинывала,
3. Потолочину выпинывала, Потолочина выпадьтала,
4. Пизда кончиком угадывала.
Баба думала — мужик дак и мужик, А потолочина лежит дак и лежит.
39. УЖ Я ЯШКУ, Я ЯШКУ ЛЮБЛЮ
1. Уж я Яшку, я Яшку люблю,
Да уж я сурову рубашку сошью,
2. Уж я сурову, не катанную.
Уж как сяду я на крутый бережок,
3. Подпояшу я широк ремешок. ремешок-от не сходится:
4. Видно, брюшенько заводится. Принесу я дитьку маленьку,
5. Посажу я к зыбке мамоньку.
Уж ты, мамонька, качай дак и качай, Заработаешь на сушку и на чай.
40. НА ГОРЕ ГУСЛИ ВДАРИЛИ
1. На горе гусли вдарили, На горе гусли вдарили,
Вдарили, вдарили, Вдарили, вдарили1.
2. Про меня, молоду, баяли, Баяли, баяли, баяли,
3. У меня, младой, муж гнедой, Муж; гнедой, муж гнедой.
4. А детушки пегие, Пегие, пегие,
5. По улице бегали, Бегали, бегали,
6. Диковинку видели, Видели, видели.
7. Диковинка серая, Серая, серая.
8. На хвостике белая, Белая, белая.
1 Далее приводится основной текст. Он распевается по образцу первой строфы: каждая строка повторяется дважды.
131
9. Пошел козел по воду, По воду, по воду,
10. разгладивши бороду, Бороду, бороду,
11. Он ножкою топанул, Топанул, топанул,
12. На козыньку морганул, Морганул, морганул.
13. Коза сено хрупает, Хрупает, хрупает,
14. А козел козу щупает, Щупает, щупает.
41. КАК У БАБУШКИ КОЗЕЛ, ХЫ ДА ПЫ
1. Как у бабушки козел, хы да пы. У Мосеевны седой, хы да пы.
2. Он во стойле стоял, хы да пы, Да он мякину жевал, хы да пы,
3. Он не сеяну, хы да пы. Да он не веяну, хы да пы,
4. Не колоченую, хы да пы. Да не молоченую, хы да пы.
5. Манда по лесу ходила, хы да пы, Манда голосом вопила, хы да пы,
6. Манда лыки драла, хы да пы, Хую лапти плела, хы да пы.
7. «Не ходи, хуй, бос, хы да пы,
Не роняй в манду слез, хы да пы».
8. Хуй к обедне ходил, хы да пы, За манду Бога молил, хы да пы.
9. Манда палочку взяла, хы да пы, Хую по лбу дала, хы да пы.
10. Хую стало горячо, хы да пы, Он валился на плечо, хы да пы.
42. НА БРУСУ
Я сидела на брусу, Мыла кунку в туесу, Мыла, мыла, полоскала, За усы ее таскала. Кунка эдак, кунка так, Не проси большой кусак.
132
43. ЕБ ПОП ПОПАДЬЮ НА КУРЯТНИЧКЕ
Еб поп попадью на курятничке, Разорвали всю пизду на запятнички, Де потолше — там подошвы, Де потоньше — передок, Из хуища — голянища, Вышло оба сапога.
44. ГДЕ ТЫ БЫЛ, МОЙ САВУШКА?
— Где ты был, мой Савушка?
— На базаре, бабушка.
— Что там делал, Савушка?
— Девок портил, бабушка,
— Сколько спортил?
— Двадцать восемь.
— Что так мало, Савушка?
— Хуй сломался, бабушка.
— Почему не заклеил?
— Клею нету, бабушка.
— Почему же не купил?
— Денег нету, бабушка.
— Почему у меня не попросил?
— Пошла ты на хуй, бабушка!
45. СЕДНЯ МЫ ПОПЬЕМ, ДА
Седня мы попьем, да, Завтра погуляем.
Бай, говори, моя головка,
Завтра погуляем. Завтра погуляем, Мужа дома нету, Гроза его дома, Плеточка шелкова, На стене висела, На стену поспела, На белое тело. Девушки-молодки, Не пейте горилки, Горилка безумна, Уведет за гумна, За гумна, за гумна, За больши сараи,
133
В сараях мякина, В мякине детина, Белый кудреватый, Холост, неженатый, За девчонкой ходит, У девчонки просит, Не посмела дати, Смела отказати, Мамоньку спросилась, С парнем согласилась.
46. ОВЕЧУШКИ, КОСМАТУШКИ
Овечушки, косматушки,
Кто ж вас пасет, мои матушки?
Кто ж вас пасет, мои матушки?
Мамака стара, дочка мала,
А я молоденька кроены ткала,
Кроены ткутся, нитки рвутся,
Вкруг меня младеньки солдатики вьются,
Уж вы не вейтеся, вы не вейтеся,
На меня молоду не надейтеся,
Челнок свищет, дьгрку ищет,
То вниз, то вверх, то по бердочку,
Я припекала, я прижимала,
По веничку, по березничку,
расположилась душа Настенька,
Пришел к Насте Афанасьюшко,
Что же ты лежишь, душа Настенька?
Сходи в торжок, купи рожок,
Полечи животок,
С этого рожка что не легче мне,
Не легче мне, да не тяжельше мне,
Пришел паренек, принес корешок,
Потер по мне, стало легче мне,
Потер по мне, стало легче мне.
47. ДУНЯ, ДУНЯ, ДУНЯ Я
Дуня, Дуня, Дуня я, Дуня алы румяна, Дуня алы румяна, Зачем любишь Ивана. Дуня алы румяна, Зачем любишь Ивана,
134
Я за то люблю Ивана, Голова больно кудрява, Ваня чист-перечист, Ваня речи говорит, Уговаривал Дуняшу Одну ночку ночевать, Ты ночуй, ночуй, Дуняша, Одну ночку в терему, В шитом браном пологу, IVbie не много спалось, Ыного виделося, Куролесилося, Будто Ванюшка По горнице похаживает, На Дуняшину кроваточку Поглядывает, Свои черны шаровары Стал расстегивете, Начал Ванюша плясать, Начала Дуня кричать, Постой, Дуня, не кричи, Голубушка, помолчи. Ты не сказывай, Дуняша, Что я лазил на тебя, Ты скажи, скажи, Дуняша, Что я козу доила, Она рогом пробила. Никогда ето местечко Коза рогом не будет, Оботрется, обомнется, Все по-старому пойдет, Ена мохом зарастет.
48. ВДОЛЬ ДА ПО РЕЧКЕ
Вдоль да по речке, Вдоль по Казанке Сизой селезень плывет. Вдоль да по бережку, Вдоль по крутому Доброй молодец идет.
Три деревни, два села, Восемь девок, один я, Куда девки, тудь1 я.
135
Девки в лес по малину, Я полез на Катерину И давай ее щипать, То за брюхо, то за спину, То засуну, то задвину, То повыдерну назад.
Сам со кудрями,
Сам со русыми
разговаривает.
Кому эти кудри,
Кому эти русы,
Достаются росчесать.
Три деревни, два села, Восемь девок, один я, Куды девки, тудь1 я. Девки в лес по малину, Я полез на Катерину И давай ее щипать, То за брюхо, то за спину, То засуну, то задвину, То повыдерну назад.
Доставались кудри,
Доставались русы
Старой бабушке чесать.
Она их не чешет,
Она их не гладит,
Только волосы дерет.
Доставались кудри,
Доставались русы
Красной девице чесать,
Она их и чешет,
Она их и гладит,
Волос к волосу кладет. Две деревни, дьа села, Восемь девок, один я. Куда девки, тудь1 я. Девки в баню париться, Я по кункам шариться. Девки в баню на полок, А я щупать хохолок.
49. У ВОРОТ ДЕВКА СТОИТ
У ворот девка стоит, да, Бело личико горит, да.
136
Вот калина, да,
Вот малина. Бело личико горит, да, Сама плачет, говорит, да, До чего милой сердит, да, Он не в гости не гостит, да, Стлать постелю не велит, да, Во садок Сашу манит, да, Пойдем, Сашенька, в садок, да, Сорвем с травоньки цветок, да, Мы завяжем узелок, да, В итальянский во платок, да, Бросим на печь в уголок, да, Где-ка узел-от лежит, да, Туг и угол-от дрожит, да, Хочет печь проломить, да, Двери выставити, да, Избу выстудити, да, Я немножко погожу, да, По горенке похожу, да, Узелочек развяжу, да, На цветочек погляжу, да Ищо вянет ли не вянет Мой лазоревый цветок, да, Ищо тужит ли не тужит, Мой-от миленький дружок, да, Иванушка-соколок, да, На чужой стороне, да, Во матушке, во Москве, да, В королевской улочке, да, Едет поп на курочке, да, Попадья идет пешком, да, Упиратся бадожком, да, Чешет кунку гребешком, да, Начешу я волосков, да, Наплету я поясков, да, Выставлю на улицу, да, Все люди дивуются, да, Это что за пояски, да, То от кунки волоски.
50. КАК-ТО ЛИЗА В ЛЕС ПОШЛА
Как-то Лиза в лес пошла Да жука черного нашла,
137
Жук с руками, неук с ногами, Жук с кудрявой головой — Настоящий милый мой. Подняла его в платочек, Принесла его домой, Дала сахару кусочек — Жучок сахару не ест. Жучок сахару не ест, да, На кровать со мной полез. Жучок ползает по мне, Ищет дьфочку во мне. Жучок дырочку нашел, Закандыривать пошел. Вот вам, девушки, наука: Не ходите в лес гулять, Там найдете черна жука, Не ложите с собой спать. Жук наделает хлопот, Не сойдется ваш капот.
51. НА МОРОМСКОМ МОСТУ
На Моромском мосту
Догонял мужик пизду.
Он на крылья наступил,
С пизды бороду слупил.
Он нарвался на таку,
Он согнул свой ... в дугу.
У начальницы самой
Обросла она травой.
Траву выкосили,
Ее выбросили.
Коршун крякал над углом,
мужик плакал над яй...
Всяка бяка ...
Напряла,
Его поклепала.
Он побожился,
К ней приложился ...
Ой, хватит!
Публикация А. А. Ивановой, В. Л Кляуса и А. В. Черных
ТРУДОВЫЕ АРТЕЛЬНЫЕ ПЕСНИ
Трудовые артельные песни — древнейший поэтический жанр, пока еще мало изученный. Он возник на заре человечества, когда требовалось совместно сделать какую-нибудь тяжелую работу — что-то сдвинуть, подтащить, поднять, то есть для координации усилий работающих возникала необходимость в словесной команде. Она состояла, как правило, из двух частей: первой — подготовительной (собраться с силой, перевести дух, удобнее приладиться, напрячься) и второй — собственно трудовой команды (рывок, движение).
Вначале первая часть могла складьшаться из отдельных звуков, а вторая — из одного слова: «Взяли!», «Берем!», «Возьмем!». Эти и подобные им комавды, пришедшие из глубокой древности, встречаются и по сию пору. мы, например, записали их с помощью магнитофона в Карелии от людей, помнивших то время, когда техника еще не вошла в жизнь человека: «О-о-о! Ло-ло! Бло-бло-бло! Взяли! (Берем, возьмем и т.д.)» или «Э-ге-ге-ге-ге! Взяли!». С этих нечленораздельных возгласов с единственным значимым словом, по-видимому, и начались музыка и поэзия, по природе своей подчиненные определенному ритму — основе всякого искусства.
Постепенно бессмысленные звуки вытеснялись словами. Так складывалась трудовая припевка. Помимо своей основной функции — организации трудового процесса, — она играла еще и дополнительную роль: способствовала поднятию настроения, созданию благоприятной психологической атмосферы.
Содержание трудовой припевки в большинстве случаев — юмористическое. Она несет в себе элементы народной смеховой культуры, в которой значительное
139
место принадлежит человеческому «низу», отсюда — обыгрывание всевозможных эротических ситуаций, использование обеденной лексики.
Сто пятьдесят — двести лет назад трудовые песни и припевки можно было услышать на российских реках в артелях бурлаков, гребцов, грузчиков. Они встречаются уже в сборниках, изданных в XVIII веке. Дошедшие до нас старинные образцы состоят из парных рифмованных двустиший — возможных предшественников современной русской частушки. Впоследствии, когда частушка стала одним из ведущих жанров русского фольклора, она нередко сама использовалась в качестве припевки, что легко увидеть на некоторых из приводимых нами примерах.
С появлением пароходов отпала необходимость в бурлаках и, естественно, смолкли их песни. Припевки продолжали звучать на речных сплавах во время перетаскивания тяжелых бревен, разборки заломов, когда несколько бревен, став поперек движения, создавали затор. Механизация сплавных работ привела к тому, что и здесь трудовые припевки остались лишь в памяти людей старшего поколения, которым нынче не менее 60 лет. К ним-то и обращались мы, собирая этот материал на территории Карелии, Удмуртии и Пермской области в составе специальных экспедиций, организованных в 1990—1992 годах Государственным республиканским центром русского фольклора. Из-за «скоромного» характера песен большинство певцов просило не упоминать при публикации их имен. Этим объясняется отсутствие фамилий в паспортных данных. Трудовые припевки обладают особой художественностью — они «крепко сделаны», «хорошо организованы», многие из них прошли многовековую «шлифовку», как и всякое произведение фольклора. В большинстве случаев команда и припевка тесно связаны между собой, иногда эта связь выражается в рифме, порою рифма в конце строки дополняется еще и внутренней:
Берем с маху! Ебем сваху!
Связь рифмованных частей может быть и смысловой, когда слова воспринимаются как продолжение сюжета припевки:
140
Я давала бычку сено, Бык ебнул, а я присела! Ой, раз, да еще! Ой, раз, да еще!
Трудовые артельные припевки, несомненно, являются произведениями музыкального и словесного искусства. Музыковеды уже давно обратили внимание на их эстетическую ценность1, филологам это еще предстоит сделать.
Наши экспедиции проходили в местах, где сплавщиками работали переселенцы, в прошлом раскулаченные как «враги народа». Люди были вырваны из родных мест и сосланы в верховья Камы. Из когда-то многочисленных семей в живых остались один-два человека, в основном женщины. Именно они и оказались нашими главными исполнителями. рассказывая о событиях пятидесятилетней давности, многие из них плакали: осужденных привезли зимой в необжитую местность, заставили одновременно строиться и работать, кругом царили голод, холод, нечистоты и паразиты. Месяцами нельзя было помыться и переменить одежду. Ели павших лошадей, облитых керосином и опаленных таким образом. работа требовала пребьшания по грудь в воде несколько часов кряду независимо от времени года: ранней ли весной, поздней ли осенью. Вот в таких условиях и жили люди, исполнившие для нас трудовые артельные припевки, которые мы предлагаем ниже вниманию читателей.
1 См.: Банин A.A. Трудовые артельные песни и припевки. М., 1971; Истомин И. А. Трудовые припевки плотогонов. М., 1979.
мы десятника уважим, Ио губам мандой помажем! Взяли! Эй, ухнем! Еще раз ухнем!
Юбка красна с полосами, Иизда рыжа с волосами! Взяли!
Давай раз!
Да еще!
Ой, еще — тянем!
Бабку с дедкою помянем!
Ой, раз, да еще!
Тянем, раз-дьа!
Я давала бычку сена, Бык ебнул, а я присела! Ой, раз, да еще! Ой, раз, да еще! Уцепилась за хребет, Хорошо бычок ебет! Ой, раз, да еще! Да еще, еще разок!
Не хотела, да пошла, Не хотела, да дала! Эх, раз, да еще!
6
Ой, ух, давай, ух! Сел на курицу петух!
142
Ой, ух, давай, ух!
У старушки секель вспух!
Ой, ух, давай, ух!
На трубе сидел петух!
Ой, ух, давай, ух!
К едрене бабушке старух!
8
Подходите-ка, ребята! Взяли раз, да еще! Ой, раз, раз еще! Взяли раз, да еще! Подходите, дурохлебы! Взяли раз, да еще! Нахаебы, подходите! Взяли раз, да' еще! Дернем дружно! Раз, два, еще! Дружно, молодцы, еще! Ой, други, други наши, Други, ебнемте еще! Ой, други, да еще! Дружно, молодцы, еще!
9
Ой, ухнем! Сама пойдет! Сама пойдет! Таракан баню топил, Муха парилася, С полки вдарилася! Ой, ухнем! Сама пойдет!
10
Не хочу я чаю пить, Не хочу заваривать, Не хочу тебя любить, Далее разговаривать!
143
Ой, ухнем! Пошло бревно!
11
Эй, раз еще!
Давай раз еще!
На Усть-Язьву я пришел,
Хорошей девки не нашел!
Ой, раз еще!
Давайте дружно все!
Мы нашли ее в овсе!
Тянем-потянем,
Вытянуть не можем!
Ой, раз, да еще!
12
Ой, раз, ухнем!
Ой, два, ухнем!
Ой, я отчаянной родилась
И отчаянной живу,
Я отчаянной девчоночкой
На сплаве не помру!
13
Как на девке платье красно! Эй-ой, да эй-ой, да раз еще! Эй, ебли ее напрасно! Эй-ой, да раз еще!
14
Берем с маху, Ебем сваху!
15
Наш мастер сплава — добрый дядя,
Не обидит никого:
Ночью Машку пощекочет
И с собой даст кой-чего,
Эх, раз, да еще раз!
Еще много, много раз!
144
16
Едет Степка на кобыле И помахиват кнутом, А кобыла хвост подымет И обрызгает говном! Эх, раз, эх, раз! Еще много, много раз!
17
У Гусанова на кухне Все кухарки перепухли! Ох, дубинушка, ухнем! Ох, зеленая, сама идет! Идет!
18
Тетка, беленький платочек, Обоймемся раз пяточек! Ох, дубинушка, ухнем! Ох, зеленая, сама идет! Идет!
19
Тетка, белы рукава, Дай пощупать, какова! Ох, дубинушка, ухнем! Ох, зеленая, сама идет! Идет!
20
Стукай, брякай, колоти И на бок хуй вороти! Ох, дубинушка, ухнем! Ох, зеленая, сама идет! Идет!
21
Солнце село на закате, да! Попроси пизду у Кати!
145
Ой, разок взяли! Идет!
22
Мы начальника похвалим, да! На толсту пизду посадим! Ой, разок взяли! Идет!
23
Солнце скрылось за вершины, За горой ебут Максима! разок взяли!
24
За рекой рябина вянет, Ни хуя бурлак не тянет! Рябинушка, ухни! Кудрявая, ухни!
25
Раз, два, еще берем! Старую каргу дерем, Новую в запас кладем!
26
Чайник синий, чай горячий, Кипяченая вода, Девки хрена захотели, Как парного молока! Эх! Ух!
27
Мы начальника уважим — Через жопу хрен покажем! Взяли раз, да еще!
146
28
Наш начальничек не глуп, Завернул меня в тулуп, К стеночке приваливал, На еблю уговаривал! Взяли раз, да еще!
29
Как начальнику не дать, Помощнику — тоже, А легавый на бону Кричит: тоже ебану! Взяли раз, да еще!
30
Милый, пей вино и брагу, Только ум не пропивай, Люби девок и солдаток, Но меня не забывай! Взяли раз, да еще!
31
Моему миленочку Ходить далеко одному, Заросли тропинки леса, Нет товарища ему! О-о-о, еще!
32
Некрасивою родилась, Красоту не покупать, Некрасива, но счастлива — Буду с миленьким гулять! Взяли раз, да еще!
33
По дорожке столбовой Едет миленький домой, Я все ночи не спала,
147
Все миленочка ждала! Взяли раз, да еще!
34
Я пою, пою, пою, Легко сердцу моему, На сердечке ретивом — Вода холодная со льдом! Взяли раз, да еще!
35
Милый, милый, милый, милый, Милый, милый, восемь раз! Дорогая ягодиночка, Люблю я очень вас! Взяли раз, да еще!
Публикация В. Г. Смолицкого

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел культурология