Синявский А. Иван-дурак: очерк русской народной веры

ОГЛАВЛЕНИЕ

ЧАСТЬ ЧЕТВЕРТАЯ. РАСКОЛ И РЕЛИГИОЗНЫЕ СЕКТЫ

Глава пятая. РАЦИОНАЛИСТИЧЕСКИЕ СЕКТЫ. ДУХОБОРЦЫ И МОЛОКАНЕ

Старообрядцы принадлежат к православию. И при всех отклонениях от православия в
отдельных сектах сами себя, — во всяком случае, — они рассматривали православными
людьми. Притом — истинно-православными, единственно-православными. Два других на-
правления — рационалистическое и мистическое — православными себя не считают и в от-
крытую рвут с православным обрядом.
В отличие от старообрядчества, происхождение рационалистических и мистических
сект теряется в глубокой тени. Мы точно знаем — когда, почему и как началось старообряд-
чество. Оно повелось с реформы Никона в середине XVII столетия. Но о происхождении
двух других направлений с такой же точностью говорить затруднительно. Некоторые иссле-
дователи полагали, что рационалистические секты пришли в Россию с Запада, а мистиче-
ские — с Востока. Такое деление очень соблазнительно, но полностью обосновать его фак-
тами невозможно. Ибо и рационалистические, и мистические секты, помимо чужеземных
влияний, имеют собственно русские корни и оформляются как типично русские народные
секты. Возможно, зачатки этих течений или их тенденции существовали в России давно, чуть
ли не с первых веков принятия на Руси христианства. Однако широко и отчетливо они обна-
ружили себя сравнительно поздно — с конца XVII и начала XVIII века. Толчком к их актив-
ной жизни послужил раскол. Это был исторический шок, пережитый русским народом. Цер-
ковь распалась на две части, и было непонятно, какая из них правильная. Или, может быть,
обе они ошибаются? И надо искать какие-то третьи и четвертые решения? Рационалистиче-
ские и мистические секты как бы махнули рукой на это раздробление церкви и начали делать
собственные выводы — вне православия…
Здесь не всегда возможно провести строгую границу. Ведь все эти люди не просто
что-то изобретали, но искали правду и, случалось, переходили из одной веры в другую — в
поисках более правильной и лучшей веры. Отсюда такие странные и внезапные колебания в
истории раскола. Известны эпизоды, когда кто-то — обычно это был человек очень религи-
озный и начитанный в Священном Писании — сначала выступал как истовый старообрядец,
переходя из одного согласия в другое. Затем рвал со старообрядчеством и становился сто-
ронником, а то и основоположником какой-нибудь рационалистической секты. И, наконец,
от рационалистического пути переходил на противоположный, ярко выраженный мистиче-
ский курс.
Подобно старообрядчеству, рационалистическое направление тоже распадается на
множество сект или церквей. Но суть его, при всех разновидностях, заключается в том, что
все церковные авторитеты, старые и новые, все церковные установления и обряды, за ис-
ключением Св. Писания, решительно отбрасываются. Эти секты хотят вернуться к Христу,
минуя историческое развитие Церкви. Да и Св. Писание у них подчас получает рассудочное
или аллегорическое истолкование, приспособленное к разумным человеческим понятиям.
Скажем, допускалось, что Иисус Христос это не Бог, а человек, наделенный божественным
разумом. Воскресение следует понимать не буквально (не в том смысле, что Христос телесно
воскрес), а духовно, иносказательно. Это значит, что и каждый человек еще при жизни дол-
жен воскреснуть духовно и нравственно, просветив собственный разум. Это уже нечто прин-
ципиально другое по сравнению с православной традицией — как старого, так и нового ве-
роисповедания.
Разрыв с церковной традицией давал повод сближать эти секты с западным протес-
тантством. Но секты западного образца возникают в России лишь в XIX веке. А собственно
народные секты рационалистического толка появились значительно раньше.
182
Первая из них — духоборцы — стала известной с середины XVIII века. Название «ду-
хоборцы» придумано враждебной им православной церковью. В том значении, что «духо-
борцы» борются со Св. Духом, отрицая иконы и другие церковные правила и предписания.
Сами же представители этой секты именовали себя просто «христианами». Впрочем, позднее
не возражали они и против названия «духоборцы», повернув это значение в собственную
пользу. Поскольку они выступали противниками всякой религиозной обрядности, то и объя-
вили себя поборниками духа. В их псалме сказано: «Потому и духоборец, что духом Богу
служим… духа забрали, от духа берем и духом бодрствуем»200.
Православие они считают идолопоклонством, согласно духоборческой поговорке:
«Церковь не в бревнах, а в ребрах» (церковь находится внутри каждого истинно верующего
человека). Или: «Мы есть живые храмы Божии». Крещение они отвергают, утверждая, что
креститься следует не водою, а страданием или словом Божиим. И во время молитвы не кре-
стят лба, говоря, что молиться надо не рукою, а мыслью, духом и словом. Заключение брака
у них не предполагает никакого обряда, а требует лишь взаимной любви. По отношению к
церковной и государственной власти духоборцы не были так отрицательно и враждебно на-
строены, как старообрядцы. Но, будучи довольно лояльными, они как бы игнорировали
власть. При встрече с начальством не снимали шапок, как было принято у русских мужиков.
По мнению духоборцев, все люди равны, и поэтому в идеале на земле не должно быть ника-
ких властей — ни светских, ни духовных. Не нуждаются во властях прежде всего сами духо-
борцы, поскольку и так живут, как подобает жить. Если и нужны какие-то власти, то лишь
для сынов мира сего — чтобы не истребили друг друга. Соответственно, власть царя имеет
касательство только к злым людям — к ворам и разбойникам — ради их обуздания, но не
распространяется на добрых людей. Отрицая войну и присягу, духоборцы отказывались слу-
жить в армии.
Мы относим духоборчество к рационалистическому направлению веры, однако с за-
метной примесью мистических элементов и черт. Признавая Св. Писание, духоборцы выби-
рали оттуда лишь то, что считали себе полезным и толковали весьма произвольно. Ибо это,
по их представлениям, книга видимая, тленная и мертвая. В нее вкралось много ошибок, по-
скольку все, что исходит от человека, не может быть совершенным, а евангелисты были
людьми и часто искажали правду. По этому поводу духоборцы говорили, пользуясь народ-
ной этимологией и устанавливая значения слов по звуковому сходству: евангелист Матфей
«много намотал» (т.е. много прибавил лишнего), Марк — «намарал», а Лука — «лукавил».
В итоге главным источником истинной веры духоборцы признают не Св. Писание, а
устное живое предание, которое передается из поколения в поколение и хранится по частям
в сердцах и в памяти духоборцев. Оно — плод божественного откровения и живет в душе
человека, просвещая его разум. Оно именуется у них «Животной книгой» — в значении жи-
вой книги и книги жизни — и ставится куда выше Библии. Фактически «Животная книга»
это сборник духоборческих псалмов, составленный из некоторых псалмов царя Давида, из
некоторых изречений Св. Писания, а также из собственных, духоборческих сочинений мо-
литвенного характера. Это и есть молитвы, которые они читают и поют на молитвенных соб-
раниях. Но сами духоборцы уверены, что все песнопения в «Животной книге», слово в сло-
во, непосредственно восходят к царю Давиду. И потому они передают их из уст в уста, и
обучение этим псалмам ведется с самого раннего возраста, едва ребенок начинает говорить.
Самого же Христа духоборцы понимают по-разному. Одни полагают, что Христос это
божественная сила, обнаруживающая себя в природе и в людях праведных. Сначала Он про-
являлся в благочестивых людях Ветхого Завета, затем в апостолах и, наконец, в духоборцах.
Другие учат, что Христос это Сын Божий, но в том же значении, как называли себя сами ду-
хоборцы, — то есть обыкновенный человек, просвещенный божественным Словом. Духо-
борцы говорили: «Наши старики знают еще больше, нежели Христос». Вот образец теорети-
ческих рассуждений духоборцев, построенный также во многом на игре слов в духе народ-
200 К.Плотников. История и обличение русского сектантства (мистического и рационалистического). —
Петроград, 1916, с. 106. В дальнейшем: Плотников…
183
ной этимологии: «Распяли Христа жиды, а жиды, значит, жители, а жители эти — право-
славные. Распявши, они одумались, сознали свою вину и, чтобы загладить ее, стали покло-
няться Христу Мертвому, т.е. кресту и Его иконе. Живой же Христос, скрывшись от них, пе-
реселился сначала в апостолов, а потом в их преемников — избранный духоборческий род и
с тех пор постоянно пребывает в этом роде, переходя от предков к потомкам…»201
Чтобы войти в эту логику, следует принять во внимание, что духоборцы придержива-
лись учения о перевоплощении душ и считали, что все человеческие души созданы Богом
еще до сотворения мира. Потом, из-за своей гордыни и стремления к славе, они пали духов-
но и в наказание за это стали посылаться на землю, как в темницу, и облекаться плотью. По
смерти одного тела душа переходит в другое. У праведных — в тела людей, у грешников —
в животных. Смерть они никогда не называли «смертью», а называли «изменением», и пото-
му говорили, если кто-то умирал: «брат наш изменился».
Исходя из того же учения о метампсихозе, духоборцы полагали, что у человека нет и
не может быть никакого земного отца: у души, сотворенной как образ Божий, один отец —
Бог. Собственных же родителей они никогда не называли отцом и матерью, но обращались
по имени, подчас уменьшительному — Ваня, Петя. Или величали родителей «старичком» и
«старушкою», поскольку, по звуковой аналогии, старики стараются для своих детей. Моло-
дую же мать называли няней — потому что она нянчит детей. Мужья именовали жен сестра-
ми, а те, в свою очередь, мужей — братьями.
Духоборцы долгое время почитались образцом нравственности: у них не было ни во-
ровства, ни пьянства, они исправно платили подати государству, славились трудолюбием и
любовью к ближнему. Они были жалостливы даже к домашней скотине и никогда ее не би-
ли — вероятно, потому, что и в животном может обитать человеческая душа…
Тем не менее им тоже случалось переживать жестокие внутренние распри религиоз-
ного порядка, иногда под влиянием соседних, конкурирующих сект и течений. Им тоже до-
велось перенести раскол уже на почве духоборчества. Раскол — заразителен.
Для исследователей раскола первым фактом существования и обнаружения новой
секты становится не какой-то ее манифест или программа — ведь все эти секты на первых
порах тайные и не спешат объявить о своем существовании. Фактом обнаружения новой сек-
ты становятся, главным образом, документы церковно-полицейского розыска и, следова-
тельно, начавшиеся на эту секту гонения со стороны официальных лиц и властей, которые и
закрепляют документально факт появления новой секты. Тревожный тон этих документов и
начавшиеся аресты, преследования говорят нам о составе этой секты, о ее существе. А также
о том, что та или иная секта принимает какой-то более или менее массовый характер и при-
обретает среди населения все новых и новых сторонников.
Таким путем мы узнаем, что во второй половине XVIII столетия от духоборцев отде-
лилась и стала пользоваться успехом новая секта — молокане. Само название — молокане —
произведено от «молока». Такое название молоканам дала официальная церковь, пытаясь
определить оттенок новой ереси. Молокане, отрицая православное учение о посте, употреб-
ляли в постные дни молоко. Разумеется, сущность этой веры не сводилась к молоку. Это
только маловажная деталь нового вероучения, но это бросалось в глаза окружающему насе-
лению. Отсюда насмешливое прозвище. В конце концов, молокане (поскольку все вокруг на-
зывали их молоканами) согласились с этим названием, но постарались придать ему более
глубокий и положительный смысл, что более соответствовало их религии. Они, дескать, по-
тому молокане, что вкушают — «словесное молоко» Евангелия, отбрасывая все остальное,
отрицая ненужные церковные обряды. Но сами себя они предпочитали именовать не «моло-
канами», а духовными христианами» или «истинно духовными христианами». Поскольку
дело-то не в молоке, а в истинном христианстве, последними носителями которого они мыс-
лят себя.
201 Там же, с. 116.
184
Итак, каждая из сект — внутренне — именует себя «христианами». Но слово «хри-
стиане» в данном случае мыслится и произносится с особым ударением, с особым акцентом
и подтекстом: только мы — христиане! И духоборцы величали себя христианами, полагая,
что весь остальной христианский мир погрузился в язычество. И, соответственно, когда мо-
локане отделились от духоборцев, они стали называть себя не молоканами, а с тем чтобы
все-таки отличаться от «христиан-духоборцев», — «духовными христианами» или «истинно
духовными христианами».
Мне довелось встречаться с сектантами разных направлений. И хотя это были проти-
воборствующие секты, свое подлинное, внутреннее имя они произносили, как высокий ти-
тул, — «христиане». Иногда прибавляли некоторые «уточняющие» и «усугубляющие» эпи-
теты: «истинные христиане» или «духовные христиане», или «истинно духовные христиа-
не», или «свободные христиане» и т.п. И такими истинными христианами, притом единст-
венно истинными, они действительно себя ощущали. Но поскольку они, разделившись на
секты, заметно отличаются друг от друга и подчеркивают это различие, мы, чтобы не запу-
таться, вынуждены прибегать к их внешним, так сказать официальным, именам, пускай име-
на не всегда отвечают их содержанию.
Первым вождем молокан и основателем секты был крестьянин Семен Уклеин. Перво-
начально, до всякого сектантства, он принадлежал к православию и отличался большой на-
читанностью в Священном Писании. По профессии Уклеин был портным и ходил по дерев-
ням, занимаясь своим ремеслом. И вот он пришел в одно село Тамбовской губернии, которое
служило тогда резиденцией духоборчества. Во главе тамошних духоборцев стоял начетчик и
учитель Илларион Побирохин. Остановившись в этом селе, Уклеин сблизился с духоборцами
и перешел в их веру. Он женился на дочери Побирохина и своею начитанностью и красноре-
чием снискал популярность в этой среде. В результате, в продолжение пяти лет, Уклеин был
первым помощником главы духоборцев Побирохина. Но ему очень не нравилось пренебре-
жительное отношение духоборцев к Библии. Уклеин же был знатоком Библии и не хотел,
чтобы духоборцы ее забывали. Не нравилось ему и поведение Побирохина, который с тече-
нием времени начал себя обожествлять и торжественно объявил, что в нем и только в нем
пребывает душа Иисуса Христа и на земле следует поклоняться только ему. Он потребовал
себе безусловного подчинения, поскольку именно ему предстоит осуществить вселенский
Страшный Суд. Побирохин в роли Христа избрал себе 12 апостолов, которых назвал «архан-
гелами», и 12 же «смертоносных ангелов» — для преследования изменников веры. Подоб-
ный деспотизм, в общем-то, противоречил правилам духоборчества. Ибо гордость и стрем-
ление к славе почитается у них самым страшным грехом, с которого и началось падение че-
ловеческих душ с неба на землю. К тому же духоборцы считают, что все люди равны. Но в
данном обожествлении Побирохина сказался, очевидно, высокий личный авторитет учителя,
который всегда был очень важен и велик в сектантстве. Словом, Побирохин провозгласил
себя персонально Христом. Это возмутило Уклеина, и в общем собрании духоборцев он на-
чал обвинять тестя в гордыне и в самовозвеличивании. Деспотичный старик тут же избил
зятя, а тем послал своих «смертоносных ангелов» умертвить его. Уклеин бежал, порвал с ду-
хоборчеством и вскоре основал собственную секту — молокан, создав для нее довольно
стройное вероучение.
Я остановился на личной стычке Уклеина с Побирохиным, чтобы представить более
наглядно, как это происходит, как из одной секты вдруг образуются две. Ведь учение моло-
кан, придя в конфликт с духоборцами, кое-что у них отбросило, а кое-что заимствовало. От-
бросило «Животную книгу» и заменило ее Библией. Отбросило мистику перевоплощения
душ, а заимствовало рационалистический подход к проблемам веры.
В отличие от духоборцев, которые представляют собою двойственное или промежу-
точное явление, соединяя черты мистического и рационалистического сектантства, молокане
это чисто рационалистическая секта. Веровать нужно только в то, что написано в Библии, а
то, что там прямо не сказано, надо отбросить. Молокане говорили: «Мы одному Св. Писа-
нию веруем, а преданий апостольских не признаем, постановлений соборных и писаний от-
185
цов церкви не приемлем». Согласно учению молокан, истинная церковь, продолжателями
которой они себя считают, была основана Христом во время Его земной жизни. Но эта ис-
тинная церковь существовала только до IV века, а затем Вселенские соборы и Учителя Церк-
ви произвольным толкованием Библии извратили христианство и смешали христианство с
язычеством. Молокане считают себя восстановителями древней апостольской церкви, кото-
рая от IV века и до появления молокан существовала втайне, каким-то скрытым, подпольным
образом. Кстати сказать, очень многие рационалистические секты и направления упадок
христианства и чудовищный, колоссальный провал в язычество отсчитывают именно с этой
даты. Четвертый век потому оказывается рубежом, что именно тогда христианство впервые
становится вполне узаконенной государственной религией и оформляется как церковный
культ со всем его обрядом и догматикой. А самым очевидным выражением язычества стано-
вится церковный обряд, против которого и ополчаются рационалистические секты, объявляя
его идолопоклонством и начисто отвергая.
Показательно, с каким пренебрежением относились молокане не только к господ-
ствующей православной церкви, но и в особенности — к старообрядцам, говоря, что у них в
голове солома вместо мозгов, поскольку те особое значение придают именно обряду и за это
страдают. Приведу слова одного старика-молоканина о старообрядчестве, которое он срав-
нивает с молоканским вероучением: «Бог есть Дух, что и Христос подтвердил Своим учени-
кам, и кто кланяется Ему духом, кто старается приблизиться к Его совершенствам и вопло-
тить в себе дух Христов, тот и воздаст Богу истинное поклонение, тот лишь истинный хри-
стианин, а раскольники идут на плаху за два пальца… Мы вовсе не крестимся ни двумя, ни
тремя перстами, а знаем Бога потверже и поближе ихнего!»202
И, соответственно, в русском церковном быту особые нападки молокан вызывало по-
клонение иконам, мощам, кресту и т.п. Переход в молоканскую веру и заключался прежде
всего в том, что мужик выбрасывал из своей избы иконы, либо рубил их на лучину — в знак
презрения к идолу и в знак борьбы с язычеством. В результате молоканство, так же как духо-
борчество, это в первую очередь иконоборчество, что и встречало особенно яростный отпор
и со стороны церкви, и со стороны основного православного населения, которое любило
иконы и привыкло их почитать. Основатель же молоканской веры, Уклеин, в начале своего
поприща, в окружении 70-ти учеников, торжественно, с пением псалмов, вошел в город Там-
бов и стал призывать народ к сокрушению идолов, т.е. к уничтожению икон, и, конечно, не-
медленно был схвачен полицией.
Молитвенный ритуал молокан лишен всякой обрядности. Эти черты безобрядовой
христианской религии, так же как домашний быт молокан, во многом напоминают западный
протестантизм и пуританство. Молокане не пьют крепких напитков. По воскресеньям моло-
канское семейство собирается вместе и слушает чтение Библии. У молоканских детей нет
игрушек, они не играют на улице, не едят лакомства, но зато родители почти не прибегают к
наказаниям. Молоканские женщины не носят украшений и равноправны с мужчинами. Все
это выглядит довольно странно на фоне общерусского быта. Вот как этнограф середины
прошлого века описывает быт одной молоканской деревни, где он жил некоторое время. Его
поразил трезвый образ жизни и трудолюбие молокан.
«К такому трудолюбию молокане подготовляются с детства. У них ребенок лишен с
самой колыбели развлечений. На вопрос: отчего у детей их самого малого возраста, даже на-
чинающих только ходить, не видно никаких игрушек? — отцы и матери отвечают: эти заба-
вы приучают человека к праздности, к рассеянности; дети, возрастая, будут требовать забав
и игрушек, а человек создан совсем не для этого…
Мало этого, дети у молокан не играют и на улицах ни в какие игры, не поют песен, не
веселятся в хороводах, не качаются на качелях, не покупают закусок, конфет, пряников и т.п.
лакомств, даже не грызут подсолнечных семечек и орехов.
202 Ливанов, с. IX.
186
— Что же вы находите грешного в грызении, например, орехов? Ведь это, кажется,
такое безвинное времяпрепровождение? — спрашивали мы у отцов и матерей.
-Да как вам сказать, добрый человек, — отвечали старики, — греха мы в этом не на-
ходим, это правда, но обычай-то бесполезный; смотришь, человек сидит без дела и только
шелушит, да шелушит, а время-то идет даром. Ну, он ныне так пошелушит, завтра пошелу-
шит, послезавтра пошелушит, а в году-то и много такого времени пропадет без пользы и для
хозяйства и для души… Есть время свободное: бери книгу, да читай, да размышляй, прави-
лами жизни запасайся — вот это и есть, по-нашему, грызть семечки!..
Такой пуританизм не может не казаться уж чересчур крайним. Всматриваясь, однако,
в лица мальчиков и девочек молоканских, мы думали подметить, нет ли на них следов мало-
мощности, малоразвитости физической и т.п.; к удивлению, должны были убедиться, что
мальчики и девочки молоканские все пресвежие дети, полные и румяные и большею частию
довольно красивые. Ключ к разрешению этой загадки хранится в постоянном занятии детей
домашними и полевыми работами: они шесть дней в неделе проводят наравне с большими на
воздухе и помогают им во всех занятиях…
— Неужели ваши дочери не завидуют православным девочкам в украшениях? —
спросили мы. — Ведь девичий возраст такой, что они любят рядиться и украшаться?..
— Наши дочери любят украшаться душою, а не серьгами и кольцами. Какая из них
раньше грамоте выучится, да больше читает, больше знает слова Божия и лучше других поет
в собрании, те и считаются у нас красивее других…»203
В дальнейшем, естественно, были возможны сближения молокан с другими верами
чисто западного, протестантского образца и происхождения, какими были, например, так на-
зываемые штундисты и баптисты, которые просто перенесли на русскую почву опыт и ве-
роучение западных протестантов разного толка. С другой же стороны, само молоканство ис-
пытало дробление на другие, новые рационалистические секты. Из этих сект, отпочковав-
шихся от молоканства, упомяну лишь одну, получившую название — «общие». Эта секта
молоканского направления пошла еще дальше по пути рационализма и претворения Еванге-
лия в практическую жизнь. А именно, «общие» ввели в свой деревенский быт и хозяйство
принципы социализма или коммунизма, как мы бы сейчас выразились. То есть установили,
что у них все должно быть общим — и труд и имущество (отсюда и название). Они сообща
обрабатывали землю, устраивали общие столовые, общие дома и т.д. Поскольку это движе-
ние приобрело ярко выраженную социальную окраску, правительство к нему относилось с
особой настороженностью. Однако теория и практика «общих» это никоим образом не влия-
ние ранних социалистических идей, занесенных, как можно предполагать, с Запада. Ведь
секта «общих» появилась в 20-е гг. прошлого столетия — когда никаких социалистических
идей не было и в помине. А если и были, то не доходили до русской деревни, до простых
мужиков, образовавших свой общинный строй не под влиянием идей социализма, а под воз-
действием Евангелия, где сказано (в Деяниях апостольских), что у первых христиан все
имущество было общим и они не имели личной собственности, но делили ее, исходя из нуж-
ды каждого (2:44–45). Вот этот евангельский отказ от индивидуальной собственности секта
«общих» и претворяла в жизнь, поскольку считала себя истинными христианами. Подобные
же тенденции жить сообща проявлялись иногда и позднее в сектантской среде рационали-
стического направления — например, у толстовцев, а также у части позднейших духоборцев
и молокан, соединившихся с толстовским учением. Эти духоборцы толстовского толка в са-
мом конце XIX века частично переселились в Канаду и там, на новой земле, продолжали
осуществлять свои принципы, доводя их иногда до крайности. Так, землю они соглашались
принять только в общественное владение и обрабатывали ее сообща. Причем некоторые из
них отказались использовать в работе животных. Вспомним, что духоборцы уже на ранней
стадии никогда не били скотину, допуская, что и в животных может воплотиться человече-
ская душа. А на канадской земле, чтобы не эксплуатировать животных, они на сельскохозяй-
203 Там же, с. 515–517.
187
ственных работах сами впрягались по 10–12 человек в плуги и повозки. Приняв вегетариан-
ство, они отказались также употреблять в пищу молоко и сыр. И потому коров и прочий скот
выпустили на свободу. Все это, можно сказать, религиозно-коммунистическая утопия, похо-
жая на ту, что позднее нарисовал футурист Хлебников в поэме «Ладомир»:
Я вижу конские свободы
И равноправие коров…
Процесс «разумного» истолкования религии протекал подчас, как самые естественные
размышления русского крестьянина над правдой и неправдой. Этот рационализм не был
продолжением какой-то древней традиции, как это мы видим у старообрядцев. И это не было
мистическим откровением. Это было сплошь и рядом практическим рассуждением русского
мужика, который, с одной стороны, исходил из чтения Св. Писания, а с другой — из собст-
венного здравого смысла. Потому эти рационалистические умонастроения далеко не всегда и
не сразу оформлялись в виде какого-то твердого и законченного вероучения. Просто русский
мужик, как выясняется, много думал над тем, что происходит, и порою приходил к выводам,
что церковь не нужна, поскольку она не отвечает истине, и все общество необходимо ради-
кально переделать, поскольку оно живет не по правде, не по Евангелию.
188

Глава шестая. ВАСИЛИЙ СЮТАЕВ И ДРУГИЕ ПРАВДОИСКАТЕЛИ-РАЦИОНАЛИСТЫ

Я хочу показать, на примере одного человека, как складываются подобного рода «ра-
ционалистические» воззрения. Звали его Василий Сютаев. События относятся к 70–80-м го-
дам прошлого столетия. Последователей у Сютаева было не так уж много — от нескольких
десятков до нескольких сотен — и хотя его секта тогда получила название «сютаевцы», по
имени вождя, и этот вождь и это направление интересны нам не как отдельная, замкнутая в
себе секта, а как умонастроение, которое проявлялось то там, то здесь среди русского народа.
Кстати сказать, сам Сютаев, простой мужик, занимавшийся своим крестьянским хозяйством,
не претендовал на роль какого-то нового учителя, как это характерно для других учителей
раскола, также не претендовал он на создание какой-то особой религии. Он просто жил не по
правилам и говорил не по правилам, в результате чего и прослыл еретиком. Биография его,
его портрет, его психология нам доступны, поскольку с Сютаевым близко познакомился,
подружился и описал его подробно один из крупнейших исследователей раскола и сектант-
ства — А.С.Пругавин. В результате мы имеем очень интересный и колоритный документ и,
одновременно, глубокое исследование личности Сютаева. По этому материалу можно судить
о том, что такое русские крестьяне-рационалисты, откуда они берутся и в чем проявляется
этот особый религиозно-психологический тип.
В своих взглядах Сютаев не опирался ни на какую традицию, ни на какое сектантское
вероучение. Он жил и мыслил сам по себе и до всего доходил собственным умом, без посто-
ронней помощи. Вырабатывая свою особую точку зрения на вещи, он даже сначала не знал о
существовании в России каких-то сект и религиозных направлений. Это был самый обыкно-
венный мужик — капля в океане русской народной жизни. И вдруг, будто ни с того ни с се-
го, он стал рассуждать по-своему. Точнее же сказать, Сютаев искренне полагал, что он рас-
суждает по-Божьему.
Первоначально Сютаев был благочестивым православным крестьянином, который
усерднее прочих ходил в церковь, молился и выполнял все церковные предписания. По сло-
вам местного священника, Сютаев до своего отпадения ревностнее всех других прихожан
относился к церкви и к православным обрядам. Сектантами подчас становятся самые ревно-
стные последователи церкви. Можно сказать даже, что глубокая вера и последовательность в
исполнении церковных установлений и ведет их к расколу с церковью, когда та относится к
этим правилам слишком формально.
«Как-то раз я спросил Сютаева, давно ли он научился грамоте.
— Двадцати лет я женился и сряду же начал учиться…
— Зачем же ты надумал учиться?
— Хотелось Писание читать… Нужно, думаю, познать закон Божий. Неверно мы жи-
вем, — ох, неверно! Надо познать закон Божий, — не будет без того спасения человеку…
Ладно. Купил азбуку, начал кое-што разбирать. Пошел в синодальную лавку… В Питере.
Купил евангелие… Начал читать Евангелие, — ну, только вижу, все не так мы живем.
— Кто же тебе посоветовал эти именно книги купить?
— Священник в Питере. „Купи, говорит, ты Библию, Евангелие…“ А я говорю: „От
Библии-то, бают, люди зачитываются“. — „Не верь, говорит, этому: мы век свой читаем да
не зачитываемся“.
— Ну, и что же, понравилась тебе Библия?
— Разные книги доводилось читать, но только лучше Евангелия не нашел… Купил
Евангелие, стал вникать, вникать и нашел ложь в церкви, ложь кругом, во всем ложь!.. Стал я
искать правильной веры… Долго искал!… Только вижу, христианин дерется, еврей дерется,
189
старовер дерется, православный дерется… Во всех верах раздор, убийство идет… Нет ни од-
ной правой!.. Языком все веруют, а делов нет… А вера — в делах, вера — в жизни… В цер-
ковь можно ходить, можно и не ходить, а жисть нужно наблюдать… Правда штобы на вся-
ком месте была, правда! Правда да любовь — энто пушше всего…»204
Мы находим тут три компонента, из которых складывается сознание сектанта рацио-
налистического толка. Первый и самый главный, положительный — Евангелие, которое он
внимательно читает. И два других, отрицательных: вся окружающая действительность,
жизнь общества, которая расходится с Евангелием, поскольку люди в массе своей живут не
по-христиански, и церковь — тоже отрицательный компонент и пример, поскольку церковь,
в ее реальной практике, далека от Евангелия и не в силах ответить на вопросы правдоискате-
ля.
«— Приехал в деревню… вижу, любви у нас нет, — все за мздой гоняемся… И стал я
разбирать: энто к чему, то к чему… Стал с людями советоваться, у свяшшенника стал спра-
шивать: „Батюшка, говорю, рассуди мне: как энто понять? Как нам добрыми быть, как нам
луччими быть?..“ Вижу, много мы исполняем (в смысле обрядов. — А.С.), только все пользы
нет… Перво-наперво крест носить бросил.
— Отчего так?
— Лицемерно это: на вороту крест носим, а в жизни не несем — за правду не стоим,
за правду не терпим… К чему же носить?…Ребенок о ту пору родился. Люди говорят: „кре-
стить надо…“ Думаю умом: зачем крестить? Мы все крещены, а живем хуже некрещеных.
Крестились, а грех делаем, — какая польза от энтого?… И бросил крестить».
«Думаю умом: зачем крестить?» — это типично для сектанта-рационалиста, который
хочет доискаться до истины собственным разумом и не просто читает Евангелие, а напря-
женно его обдумывает и сопоставляет — с жизнью и с церковными порядками. И нигде не
находит соответствия, и поэтому начинает постепенно отпадать от господствующего вероис-
поведания. Но в тот момент, о котором сейчас речь, Сютаев еще числится сыном православ-
ной церкви, и сам себя, очевидно, таковым считает. К деревенскому батюшке он пристает с
различного рода щекотливыми вопросами религиозного свойства, и эти вопросы чрезвычай-
но раздражают батюшку, который, на беду, оказался не шибко грамотным и довольно коры-
стным попом, который механически исполняет церковные обряды, стараясь выручить за них
свою поповскую мзду. Например, обходит с крестом на праздники деревенские дворы, как
это было принято:
«— Пришел к нам в избу. Посадили его в большой угол и стали спрашивать… Может
он, по праздничному делу, хмелен был, только он ни синя пороху не мог мне рассказать —
как, што… Стал я его о крещении спрашивать: „Какого ишо, говорит, тебе крещения нужно?
Палкой окрестить тебя, што ли?“ — Я ему резонты выговаривать стал… — „Знал бы, гово-
рит, в купели тебя утопил“. И почал браниться, — всячески называл: и дьяволом, и чертом…
Я все молчу… Как перестал браниться, я ему и говорю: „Батюшка! объясни ты мне ишо одно
место“, и читаю ему из Послания к евреям… Он взял, прочитал, да ка-ак шваркнет его на
пол, прямо под порог. — „Яйца курицу не учат!“ — говорит… — Страх меня взял… —
„Што ты, батька, наделал? — говорю… А-я-я-я, грех какой!…Ведь энто ты слово Бо-
жие!…Ведь оно у тебя в алтаре стоит, на престоле… энто самое, только што корешок в бар-
хате… Так-то ты почитаешь Христовы слова!…Ну, говорю, с энтих пор я тебя не приму,
нет!…Не учитель ты, а прямо сказать — волк! Слепец!…А слепец слепца ведет, оба в яму
упадут… Не надо мне тебя!..“ С энтой самой поры и в церковь перестал ходить, вовсе бро-
сил…205 А на позднейший вопрос священника, почему он не ходит в церковь, Сютаев отвечает,
к ужасу православного батюшки: «А зачем, говорит, я пойду в церковь?… Я сам — цер-
ковь!» Это звучит уже совсем по-духоборчески. Между тем Сютаев не был духоборцем и
204 А.С.Пругавин. Религиозные отщепенцы (Очерки современного сектантства). Выпуск первый. —
СПб., 1904, с. 118–119.
205 Там же, с. 122–123.
190
даже не слышал об их существовании. Совпадение его формулы с их поговоркой («церковь
не в бревнах, а в ребрах») объясняется общими для них рационалистическими устремления-
ми и отказом от внешней обрядности, желанием исполнять закон Христов не формально, а
разумно — своим духом и поведением. В этих словах Сютаева: «Я сам — церковь», нет так-
же ничего от личной гордыни, которой грешили многие сектантские учителя, как это мы ви-
дели только что на примере одного из вождей духоборцев — Побирохина. Сютаев по натуре
человек очень скромный, не лезущий ни в какие пророки. Просто церковь в его глазах — это
профанация христианства. В то же время его отказ ходить в храм Божий не имеет ничего
общего с отталкиванием от официальной церкви русских старообрядцев, которые видели в
ней «гнездо антихристово» и считали страшным грехом посещать церковь. Страх доходил до
того, что некоторые старообрядческие секты предписывали ее обходить стороной, так чтобы
не вступить в тень, брошенную от православного (в данном случае — от никонианского)
храма: «Не только войти в церковь, но и встать под тень ее — великий грех даже и на тот
случай, когда застанет проливной дождь»206.
В отличие от старообрядцев Сютаев и сютаевцы не боятся церкви и даже считают
возможным ее посещать, только не видят в этом никакого прока. Церковь для него и для
других рационалистов просто потеряла всякое значение. Можно — ходить в церковь, а мож-
но — не ходить. И лучше — не ходить: «Бог ведь не богатый мужик, который любит покло-
ны». И вот на этом разумно-нравственном основании Сютаев дошел до полного отрицания
всякого внешнего богослужения. Не надо креститься, не надо крестить детей, не надо испо-
ведоваться и причащаться… И более того — не надо молиться. Отказ от молитвы, я полагаю,
это самое крайнее отрицание всякого обряда. Даже духоборцы — молились. Даже молока-
не — молились. У самых крайних сект беспоповского старообрядчества молитва оставлена
как последний путь (в современных условиях, когда все связи уже потеряны!) соединения с
Богом. А Сютаев объясняет, почему он и его сторонники отказались от молитвы:
«— Если мы не исполняем ничего, — какая польза читать молитвы?… „Отче“ читаем,
а отца с матерью не почитаем… Читаем: „не лиши меня царствия небесного“, — да ведь мы
сами себя лишаем, потому что правды не ищем, по правде не живем… Ты исполняй, делай
так, поступай по правде. А если я исполняю, то на што мне молитва?»207
Столь тотальное отрицание всего церковного — вплоть до отказа от общей и едино-
личной молитвы — вызвано, мы видим, жаждой правды, желанием служить Богу не языком,
а делами. Церковь же, в глазах Сютаева, только на словах признает Бога, а на деле не испол-
няет евангельские заповеди и погрязла в грехах. Поводы для подобного взгляда подчас дава-
ла сама церковь своей бытовой повседневной практикой. Ибо священники на Руси жили и
кормились за счет местного населения, и это особенно бросалось в глаза в деревне, где все на
виду. Не случайно в русских народных сказках поп обычно фигурирует как персонаж отри-
цательный, причем основные его качества — жадность и мелкая расчетливость. К тому же
разрыв теории с практикой в этих случаях — на примере попов — всего очевиднее. Ведь в
глазах народа священник, проповедуя слово Божье, и сам должен жить по-Божьи, что было
практически неисполнимо. Были также и прямые злоупотребления со стороны некоторых
попов, возмущавшие сердца и разум:
«— Дите у нас умерло. Говорят, надо хоронить, отпевать надо, — без энтого, говорят,
на том свете в царство небесное не примут. Ладно, хорошо. Пошел я к попу. — „Похорони,
говорю, батюшка…“ — „Ладно, говорит, давай полтинник“. — „Нельзя ли, мол, помень-
ше?“ — Не соглашается. А денег у меня в ту пору всего-навсе тридцать копеек серебром бы-
ло… Не согласился. Ушел я домой и думаю про себя: как так?…За пятьдесят можно, а за
тридцать нельзя? За пятьдесят примут, а за тридцать не примут?…Не может энтого быть!…И
увидел я тогда, што грешен я кругом.
— В чем же ты грешен?
206 С.В.Максимов. Собрание сочинений. Т. 6: Бродячая Русь Христа-ради, часть 2. — СПб., 1910, с. 168.
207 А.С.Пругавин. Религиозные отщепенцы, с. 74.
191
— Да нешто можно о Божьем благословении торговлю заводить?…Нельзя покупать,
думаю, Божьего благословения. Коли сам не заслужишь, ни за какие деньги его не купишь…
Ни за какие тысчи не купишь!… А коли заслужишь, то и безо всяких денег получишь, што
следовает… раздумал я все этто, взял дите и сам похоронил — без попа, без дьячка, безо все-
го… Под полом похоронил!»208
В глазах сютаевцев торговля сама по себе это грех, ибо строится на стремлении к
личной наживе. А торговля в церкви еще более страшный грех и преступление перед Богом.
Такое же отношение возбуждала у Сютаева государственная власть. Он не отрицал государ-
ства, но делил власть на злую и на добрую, говоря: «Я злой власти не признаю, а добрую
власть я признаю». Злая власть это та, которая устраивает войны, сажает людей в тюрьму.
Самого же царя Сютаев считал добрым и даже однажды поехал в Петербург, для того чтобы
лично вручить ему прошение, вложив это прошение в Евангелие. Но его к царю не пустили.
В прошении он предлагал царю сделать так, чтобы вся страна жила по Евангелию. В резуль-
тате непризнания злых властей — у Сютаева возникали разные неприятности. Так, сын его
отказался служить в армии. И когда его повели к воинской присяге — отказался присягать,
потому что в Евангелии запрещено произносить клятвы. В результате сын пошел в тюрьму.
С выплатой налогов — тоже всегда начинались осложнения. Сютаев не отказывался платить
налоги, но хотел знать при этом — на какие дела пойдут эти деньги — на злые или на доб-
рые. Естественно, ответить на это ему никто не мог, и у Сютаева просто уводили со двора
скотину и продавали за бесценок для выплаты налога.
Но самое любопытное — это положительная программа Сютаева и его личный образ
жизни. Ведь Сютаев считал, что слова не должны расходиться с делами, и именно делами
люди молятся Богу. Сама христианская вера — это любовь к людям. А какая же любовь мо-
жет быть без добрых дел? И вот он пришел к идее общей жизни. И стал ее проповедовать
словом и делом. Он собрал всех мужиков деревни и обратился к ним с оригинальной речью:
«— Ты, Никита Иванов, вор?
Все немало удивились такому вопросу, так как все знали Никиту за хорошего, честно-
го мужика.
— Пока Бог миловал, — отвечал Никита.
— А ты — вор? — обратился Сютаев к другому соседу.
— Избави Господи!… — отвечал тот…
Таким образом всех переспросил Сютаев и ни одного вора не оказалось.
— И я тоже не вор, — в свою очередь заметил Сютаев, окончивши опрос. — Все мы,
выходит, не воры, — продолжал он, — зачем же мы живем хуже воров? Зачем у нас замки,
зачем запоры? От кого энто мы запираем, коли все мы не воры?…Зачем у нас сторожа, зачем
загороды?…Зачем у нас межи, али опять участки?…Зачем мы всякий прутик разделив-
ши?..»209
Разумеется, мужики, хотя и понимали правоту Сютаева, жить общим хозяйством и
общим трудом не решились. Тогда Сютаев начал действовать в одиночку.
«— Сютаев не запирает своих амбаров: и днем, и ночью у него все открыто. Этим
воспользовались соседние мужики, приехали тихонько на нескольких подводах, вошли в ам-
бар и давай нагружать телеги мешками с хлебом. Живо весь амбар очистили, и хотели уже
ехать, но вдруг откуда ни возьмись Сютаев… Входит в амбар, а там всего-навсе один мешок
лежит, берет этот мешок на спину, выносит из амбара и кладет на телегу. — „Коли вам нуж-
да, берите, Бог с вами!“ — Мужики взяли, уехали, а на другой день снова приехали, привезли
хлеб обратно, говорят: „мы раздумали“, и Христом-Богом просили Сютаева принять от них
назад его хлеб»210.
В конце концов у Сютаева нашлись последователи в разных деревнях. Но Сютаева это
мало удовлетворяло. Потому что жить по любви и по правде должны все, а не какая-то груп-
208 Там же, с. 106.
209 Там же, с. 124–125.
210 Там же, с. 124–125.
192
па людей. Своеобразие сютаевской секты в том, что она не отгораживается от мира. Но в
этом и трудность исполнения его мечты. Нельзя построить общую жизнь, если кругом пере-
городки, разделяющие людей. А картина рая на земле, обещанная в Апокалипсисе, ему рису-
ется так: «Не будет грабежу, не будет убийства, дележа не будет, ссоры и драки не будет,
найму не будет, торговли не будет, денег не будет, — если братство будет, к чему деньги?..
Братолюбие будет, единство…» Это похоже на коммунистическую утопию. Однако ни с ка-
кими коммунистическими идеями Сютаев не был знаком и до всего дошел собственной го-
ловой и чтением Евангелия. Интересно отметить отношение местного населения к Сютаеву.
Он жил с людьми очень мирно, открыто и потому зла особого ему не причиняли. Правда, его
периодически обворовывали. Так что, в конце концов, ему пришлось поставить замки и засо-
вы на своем доме. Другие же над ним смеялись:
— Ты все толкуешь, все толкуешь, а делов у тебя настоящих нет. Ты возьми да сотво-
ри чудо, тогда мы тебе поверим. Коли ты святой, вот тебе река, перейди ее, тогда мы тебе
поверим.
— Он Библии начитался, а ведь это такая книга, что подольшее почитать ее, так, по-
жалуй, все бросишь, — даже, говорят, некоторые рассудком мешаются… Мы ему смеемся,
говорим: уж ты лучше брось трудиться, живи духом, ступай в пустыню…
Но рядом с этим можно встретить и таких людей, в которых явно замечается наклон-
ность представить Сютаева святым человеком, угодным Богу и находящимся под Его осо-
бым покровительством.
— Много ли скота у Сютаева? — спросил я однажды молодую девушку, соседку Ва-
силия.
— Много, — отвечала она. — Сколько уводили, уводили со двора, а все много. Они
уводят, а Бог ему невидимо дает, все больше да больше посылает… Ворота ломали, с укцио-
на продавали, чуть што не даром отдавали… Только хто и купит его скот — и тот не возра-
дуется… Корову купили — пала, лошадь купили — охромела, ногу сломала… Известно, уж
энто Бог посылает.
Приходилось мне толковать о Сютаеве со староверами. Те чуть ли не больше всего
удивляются урожаям Сютаева.
— Дивное дело, — говорят они, — Богу не молится: на верное знаем, доподлинно
знаем, што не молится, и креста не носит, — а хлеб родится… Чудное дело!»211
Однако это доброе или хотя бы терпимое отношение к Сютаеву не показательно для
судьбы всего сектантства. Потому что Сютаев действительно праведник, готовый помогать
людям, независимо от того, согласны они с его верой или нет. А главное, как уже отмеча-
лось, он жил открыто, тогда как сектанты в большинстве случаев живут замкнуто, не желая
знаться с людьми чужой веры. Кстати сказать, и правительство старалось изолировать сек-
тантов, замкнуть их в своей среде, чтобы они поменьше влияли на окружающее и не совра-
щали народ в ересь. Поэтому представителей одной секты иной раз поселяли всех вместе,
отводя для этого специальные земли на окраинах России. В итоге двойной изоляции и народ
подчас относился к сектантам с опасливостью и охотно верил всяким россказням и небыли-
цам об их закрытой от внешнего мира жизни. Помимо того, народ обычно не жалует людей,
которые своим бытом и поведением резко отличаются от основной массы населения, и по-
рою подозревает таких людей в чем-то недобром. Известны случаи избиения сектантов и
глумления над ними со стороны односельчан.
Примечательны испытания, которые претерпел за веру крестьянин-штундист Тимо-
фей Заяц. Время действия — 70-е годы прошлого века. Я не буду задерживаться на специфи-
ке штундизма: это секта протестантского образца, занесенного, по-видимому, на юг России
немецкими колонистами. Тимофей Заяц перешел в штундизм из православия. Как же он сам
понимает православие? «…Отец мой проводил пустую, нехорошую жизнь, а мы, сыновья,
после отца пошли тем же путем: я пьянствовал и курил трубку, и воровал, и попа слушал, и в
211 Там же, с. 130–131.
193
церковь ходил, и Бога чтил — того, которого поп намалевал (имеются в виду иконы. —
А.С.)». Затем, прочитав Евангелие, он стал усердно избавляться от дурных привычек — «от
трубки, от водки, от воровства и от прочих злых козней и обманов, привитых поповым уче-
нием, противных духу учения Христова»212. В результате толпа православных мужиков во-
рвалась в его дом, Тимофея избили, раздели и голого на морозе начали сечь розгами, приго-
варивая: «будешь пить водку, будешь ходить на исповедь?» Поскольку он отказывался, его
избили до полусмерти и насильно напоили водкой. Так же поступили с его женой. И для этих
мужиков, и для штундистов пить водку и ходить в церковь понятия равнозначные, ибо это
признаки всеобщего быта, от которого сектант уклоняется.
В рационалистическом сектантстве самых разных направлений вопросы собственно
религиозные порой уступают место нравственно-социальным проблемам. Эти люди думают
уже не столько о Боге, сколько об устроении разумной и добродетельной жизни, доходя в
этом иногда до крайних степеней отрицания современного им общественного бытия. Осо-
бенно это бросается в глаза у толстовцев — в движении, которое появилось в 80-е годы про-
шлого века под влиянием учения Л.Толстого. Но Толстой и толстовцы явления разные. И не
только потому, что Толстой великий писатель и мыслитель, а толстовцы его рядовые после-
дователи. Но и потому, что настоящие толстовцы практически и жизненно выполняли то, что
Толстой проповедовал. При этом толстовцами были не только некоторые интеллигенты, но и
люди низших сословий. А иногда происходили смешения или слияния толстовцев с другими
рационалистическими сектами — со штундистами, с духоборцами, с молоканами. Это явле-
ние уже собственно народной культуры. Многие толстовцы отрицали божественное проис-
хождение Христа, считая его просто нравственным человеком. Говорили, например, что уче-
ние Христа выше учения Будды, но ниже учения Л.Толстого. Из священных книг признавали
только Евангелие, но и в Евангелии зачеркивали все, что касается чудесной и мистической
стороны событий. Не верили в загробную жизнь и в воскресение мертвых. Не говоря уже о
том, что отвергали все церковные обряды: крест называли виселицей, церковный храм —
хлевом, а священников — чучелами, которые набиты соломой. (Очевидно, имелось в виду
богатое церковное облачение.) Некоторые секты толстовского толка (молокане-толстовцы)
отвергали даже существование Бога в виде отдельной от мира силы, утверждая, что Бог все-
го-навсего это человеческая любовь или совесть. Так что каждый человек вмещает в себя эту
частицу божества, а вне человеческой совести Бога нет.
Закономерно их интерес перемещается целиком в сферу нравственную. Следуя анар-
хическим идеям Толстого, они отрицают государство, полицию, суд, проповедуют непротив-
ление злу насилием, а также безбрачие и вегетарианство.
Вот живой портрет одного толстовца, который решительно проводил в жизнь свои
взгляды, не допуская никаких компромиссов. Отвергая собственность, он вел жизнь одино-
кого и бездомного странника, работал где придется, причем ни от какой физической работы
не отказывался. А за работу считал себя вправе пользоваться только едой и кровом. Иногда,
в случае крайней нужды, — одеждой. Но у него никогда не бывало более одной рубашки,
более одного пиджака. Денег же за работу он решительно не брал и, поработав в одном мес-
те, уходил без копейки денег, не зная, сумеет ли он сегодня и завтра где-нибудь пообедать.
И говорил: «Богат — не тот, у кого много, а тот, кому ничего не надо». При этом счи-
тал, что еще недостаточно освободился от своих потребностей и приводил в пример своего
товарища, тоже толстовца по имени Лев, который отказался от кафтана, от шапки и от лап-
тей и ходил по городам и селам босой, в одной рубахе. По этому поводу первый толстовец
говорил: «— Лев богаче всех нас. Мы все рабы своих потребностей, своих привычек. Я, на-
пример, не могу обойтись без шапки и лаптей, а потому являюсь рабом этих вещей. Лев же
свободен от всего этого…»213 Первый толстовец, Сергей Попов, был недоучившимся гимна-
зистом, а второй — по имени Лев — рабочим. Но вообще-то они предпочитали по именам
212 Материалы по истории и изучению русского сектантства и старообрядчества / Под ред. Вл. Бонч-
Бруевича. Выпуск третий. — СПб., 1910, с. 31.
213 А.С.Пругавин. Неприемлющие мира: Очерки религиозных исканий. — М., 1918, с. 99–100.
194
себя не называть, утверждая: кому это нужно? разве не все равно — как звать? Приводят
Сергея Попова в полицию. Полицейский спрашивает: «— Какой губернии?» Тот отвечает:
«— Я сын Божий, губерний нет, весь мир дом Божий, все люди братья!» Полицейский начал
страшно ругаться и выдергивать револьвер из кобуры, думая напугать. А толстовец ему:
«Опомнись, что ты сердишься? ведь мы — братья!» Приводят его к следователю, который
оказался человеком добрым и образованным и догадался, кто перед ним. Следователь соста-
вил такую бумагу: «Обвиняемый, следуя высшим Божественным законам, идущим вразрез с
законами человеческими, не может иметь паспорта и определенного местожительства». И
просит подписаться. Попов отказывается, повторяя, что не нужно никаких имен, никаких
подписей, поскольку все люди братья и все дети Божьи. Тогда следователь, искренне желая
ему помочь, применил маленькую хитрость и говорит, ссылаясь на закон Христа, закон люб-
ви: «Если у вас есть любовь к ближнему, подпишите эту бумагу, проявите любовь». И вот
тогда уже толстовец подписал бумагу, поставив такую, весьма примечательную подпись:
«Сын Божий, по телесной оболочке называемый людьми С.Попов». Следователь вздыхает,
говорит спасибо, и Попова ведут к прокурору. Тот в свою очередь:
— Как тебя звать, какой губернии? Ты Сергей Попов?
— Я сын Божий, — говорю. — Все люди братья.
— Я знаю, что все братья, — говорит он.
— Это только и нужно, — говорю я, — откиньте все остальное, живите по-братски, и
ничего больше не надо.
— Последний раз говорю тебе, — кричит он, — ты Сергей Попов?
— Я сын Божий, — говорю я.
— Тогда в тюрьму! — кричит прокурор.
Не нужно думать, что все это результат учения Толстого. Ведь сходные тенденции мы
встречаем у сектантов, которые никакого Толстого не знали, а до подобных же или близких
идей дошли сами. Значит, Толстой выразил какие-то стороны народной веры, связанные с
рационализмом и анархизмом русского мужика. Даже известный призыв Толстого к опро-
щению, обращенный к высшим классам и к современной цивилизации, где слишком много
ненужной роскоши, имеет свою параллель в сектантстве, причем безо всякого влияния со
стороны Толстого.
Упомяну в этой связи секту белоризцев. По своему характеру это секта эклектическая,
собравшая понемногу от разных сект и вер. Я задержусь лишь на одной стороне, связанной с
ее названием, поскольку белоризцы носили белую одежду, мотивируя это следующим обра-
зом: «Все черное происходит от черного духа, от дьявола. В белых же одеждах летают анге-
лы Божии по поднебесью, в белых же ризах и Господь наш Иисус Христос был положен во
святой гроб»214. Итак, белая одежда — это символ чистоты и святости. Но к этому в одной из
ветвей белоризцев прибавляется еще одна мотивировка — требование простоты и опроще-
ния. Они старались жить как можно скромнее и проще, тщательно избегая всякого рода из-
лишества. И одежду носили только собственной работы: белый цвет, помимо прочего, это
естественный цвет холста, а всякую окраску они считали излишеством. Так же как на всякое
украшение они смотрели с насмешкой и при случае говорили «дурак красненькое любит». К
покупкам белоризцы прибегают лишь в случае крайней необходимости, когда не в состоянии
что-либо сделать сами. И поступают так не ради экономии денег, потому что многое им об-
ходится дороже, а во имя идеи опрощения. Вот рассуждение одного из вождей белоризцев:
«Мы носим белую одежду, потому что красить холст или сукно, по нашему мнению,
не нужно. Не нужно пестрить и красить ничего, потому что все это народу лишний труд,
лишний расход и лишняя забота… Белая риза, белая одежда знаменует… простоту жизни…
она отымает от нас заботу, просвещает разум».
А когда этого человека назвали основателем секты, он возразил: «Нет, вернее будет
сказать, не основатель, а изыскатель. Я изыскиваю истину… все равно как иные разыскива-
214 А.С.Пругавин. Религиозные отщепенцы. Выпуск второй, с. 175–176.
195
ют золото… Оно рассеяно в разных местах, нужно только потрудиться, чтобы его найти. Так
и истина. Она тоже рассеяна по разным книгам, по разным учениям и толкам… Вот мне и
хочется потрудиться разыскать ее по частям и соединить воедино… Да, я изыскатель»215.
Это, конечно, типично рационалистический подход к религии (и вместе с тем глубоко на-
родная черта). Таких изыскателей в России было очень много. Порою в своих изысканиях
они приходили к самым невероятным выводам. В этих случаях рационализм иногда обора-
чивается самой пылкой фантастикой или мистикой, хотя, казалось бы, разумное понимание
вещей подобное исключает. Однако это не всегда так, и, случается, изыскатель истинной ве-
ры изобретает что-то совершенно новое и сказочное на наш взгляд, чего еще не было в исто-
рии религии.
215 Там же, с. 210, 212.
196

Глава седьмая. МИСТИЧЕСКИЕ СЕКТЫ. ХЛЫСТЫ

Хлысты принадлежат к третьему — мистическому — направлению народной веры,
которое одновременно отталкивается и от православной обрядности и от рационализма в ре-
лигии. Название «хлысты» производится от глагола «хлестать»: на собраниях они хлестали
себя либо древесными ветвями и прутьями, либо скрученными в жгут полотенцами. Это спо-
собствовало умерщвлению плоти ради стяжания Святого Духа. Хлыстовская поговорка гла-
сила: «Себя хлещу — Христа ищу». Но хлестание лишь несущественная подробность культа,
и не все хлысты его практиковали. Правильнее наименование секты выводить от искаженно-
го слова «христы». По хлыстовскому вероучению Христос периодически воплощается в лю-
дях, и таких «христов» — много. Сами же себя хлысты-христы называли — Божьи Люди.
Согласно хлыстовским легендам, в середине XVII века жил некий мужик Данила Фи-
липпович, — по-видимому, большой начетчик. Однажды он собрал все свои книги в мешок и
кинул в Волгу — со словами, что никаких книг, ни старых, ни новых, не требуется, а нужна
только одна книга — «не писанная, книга золотая, книга животная (живая. — А.С.), книга
голубиная: сам сударь Дух Святой»216. Иными словами, вместо сомнительных книг ожидает-
ся новое нисхождение Св. Духа, который своим откровением и заменит все книги.
Этот эпизод, легший в основание хлыстовства, очень похож на правду. А именно, ус-
тав от бесплодных дискуссий и запутавшись в спорах раскола — каким, книгам можно ве-
рить, а каким нельзя, — часть верующих, сгруппировавшихся вокруг Данилы Филипповича,
вообще отказалась от книг и дерзнула апеллировать к самому Богу. Если невозможно найти
истину по книгам — не нужны никакие книги.
Решение Данилы Филипповича — кинуть книги в Волгу — не только символично, но
и глубоко исторично: в ход раскола вера по книгам стала иссякать, и необходимо Прямое
вмешательство Бога, чтобы определить, как все-таки подобает по-настоящему верить.
Акция Данилы Филипповича и явилась началом хлыстовства. «Буква убивает, дух
животворит»217, — говорили хлысты. Книги у них отменяются ради полноты общения с Бо-
гом, со Святым Духом, который нисходит на верующего и превращает его в Бога или в про-
рока, устами которого глаголет высшая истина.
Хлыстовские легенды это, в сущности, чистейшей воды религиозный фольклор, в ко-
тором кое-какие исторические факты перемешаны с мифотворчеством. Согласно хлыстов-
скому мифу, изложенному в этих легендах, Господь Бог не заставил себя ждать и по молитве
Божьих Людей (хлыстов) сошел на землю, во Владимирской губернии, в деревне, где жил
тогда Данила Филиппович. Сокатил Бог с неба в превеликой славе, в окружении сил небес-
ных на огненных облаках, в огненной колеснице, и вселился в пресвятую плоть Данилы Фи-
липповича, который с этого момента стал именоваться Богом Саваофом и почитался хлы-
стами как живой превышний Бог. В итоге Данила Филиппович уже в роли Саваофа стал про-
поведовать свое учение, бродя по городам и селам, и собрал много сторонников. До середи-
ны прошлого века была жива крестьянка, последняя из рода Данилы Филипповича, которую
хлысты именовали Богинею.
Еще при жизни Данилы Филипповича, которого некоторые, уже исторические источ-
ники, называют беглым солдатом, нашелся у него верный помощник и заместитель — Иван
Тимофеевич Суслов, второе богопочитаемое лицо у хлыстов. Уже его рождение сопровож-
далось чудесами. Родился Иван Тимофеевич в нищенской крестьянской семье у бездетных
216 Плотников, с. 8.
217 «Христовщина. Материалы для исследования русских мистических сект», т. III / Сост.
И.Г.Айвазов. — Петроград, 1915, с. 71.
197
столетних родителей, и это произвело в деревне переполох: слыханное ли дело, чтобы сто-
летняя старуха от столетнего старца родила сына? Все думали, что тут вмешалось какое-то
колдовство, и все сторонились этой семьи, которая была до того бедной, что не нашлось ко-
лыбели ребенку. Подобрал старик-отец на улице выброшенное соседями разбитое корыто
для свиней, и стало это корыто колыбелью. Никто не решался окрестить младенца, пока отец
не встретил нищего странника, предсказавшего это чудесное рождение. Этот нищий, под ви-
дом которого скрывался кто-то свыше, и окрестил мальчика. Когда Ивану Суслову исполни-
лось 33 года, он встретился с Данилой Филипповичем, и тот передал Суслову свое «божест-
во», то есть, очевидно, дар стяжания Святого Духа, и объявил его своим Сыном, Иисусом
Христом. Иван Суслов творил чудеса. По хлыстовским повериям, его два раза распинали у
Кремлевской стены возле Спасских ворот, и он два раза воскресал. При втором распятии с
него содрали кожу, но некая девица прикрыла его простыней, и полотно приросло к телу и
сделалось кожей218. Совершал он и другие подвиги, подымался в небо выше колокольни Ива-
на Великого в Кремле. А вместе со своим отцом, Данилой Филипповичем, три ночи подряд
возносился на 7-е небо. Последнее событие, в принципе, допустимо трактовать как само-
ощущение хлыстовских вождей, которые в состоянии мистического экстаза чувствуют себя
вознесенными на небо.
Данила Филиппович умер в 1700 г. и на сей раз уже окончательно вознесся как Бог
Саваоф. А через шестнадцать лет скончался Иван Суслов и тоже вознесся при свидетелях
для соединения с Данилой Филипповичем. Могила Суслова служила местом поклонения
хлыстов, и потому вскоре, по приказанию императрицы Анны Иоанновны (1739 г.), могилу
разрыли, останки трупа сожгли и пепел развеяли по ветру.
Тогда же, в первой половине XVIII в., начинаются гонения на хлыстов, следственные
розыски и казни. Вдруг выяснилось, что хлыстовщина успела охватить не только простона-
родье, но и некоторые православные монастыри, мужские и женские, оказались зараженны-
ми хлыстовством. Официальные списки, донесения и указы гласили, что поименованные мо-
нахи и монахини за хлыстовскую ересь казнены — путем отсечения головы. В начале XIX в.
хлыстовство проникло и в дворянскую среду и тоже было разгромлено (кружок Е.Ф.Татари-
новой). Но в целом хлыстовство имело народные корни и распространялось в основном сре-
ди простого люда, соединяя черты рафинированной мистической религиозности и первобыт-
ной дикости.
Хлыстовство — самая интересная секта в России. Оно окружено непроницаемой тай-
ной, что связано с двумя обстоятельствами: во-первых, жестокие преследования хлыстов и
крайне подозрительное отношение к ним населения, которое видело в хлыстах чуть ли не са-
танинскую секту и приписывало ей самые страшные дела; во-вторых, эзотерический харак-
тер их вероучения. Священники и полицейские власти жаловались, что даже те хлысты, ко-
торые, под давлением, раскаялись в еретичестве и вернулись в лоно православия, не раскры-
вают до конца свою религиозную тайну. Новичок или новобранец, которого, после долгих
предварительных испытаний, хлысты принимали в секту, должен был произносить особого
рода присягу: «Клянусь соблюдать тайну о том, что увижу и услышу в собраниях, не жалея
себя, не страшась ни кнута, ни огня, ни меча, ни всякого насильства!..»219 Клятвенная распис-
ка писалась иногда кровью.
Трудность изобличения хлыстовства заключалась в том, что, в отличие от других сек-
тантов, хлысты внешне изображали себя самыми усердными прихожанами православного
храма. Когда при них священники и миссионеры разбирали и обличали хлыстовство, хлысты
приходили в мнимый ужас и говорили: «Неужели какие-то люди могут дойти до такого су-
масбродства? Боже мой, какие несчастные люди — эти хлысты!»220 Это была тактика кон-
спирации, выработанная в итоге многолетних преследований. Хлысты притворялись право-
славными, хотя в глубине души ненавидели и презирали церковь. Но так как перед Богом
218 «Христовщина», т. 1, с. 63.
219 Ливанов, с. 72.
220 Плотников, с. 55.
198
все-таки нельзя лицемерить, они прибегали к различным уловкам. Скажем, являлись в храм
раньше других и уходили позже других, однако во время службы не крестились, не станови-
лись на колени, не подходили ко кресту, а на исповеди вели себя в высшей степени двусмыс-
ленно. На вопрос священника, обращенный к хлыстовке: «грешна ли ты?», та отвечала: «ви-
новата перед вами, батюшка». Подразумевалось, что она не виновна перед Богом, ну а перед
батюшкой, конечно, виновата, поскольку его обманывает. Или хлыст на вопрос священника:
«грешен ли ты?», отвечал с особой интонацией: «грешен — батюшка», делая логическое
ударение на слове «батюшка», отчего получалось, что грешен-то на самом деле не хлыст,
стоящий на исповеди, а священник221. Самих же священников хлысты и в грош не ставили, и
говорили о них: «была бы у них благодать, то умели бы отгадать». Имелось в виду, что хлы-
сты могут отгадывать божественные тайны, тогда как православные попы на такое неспо-
собны.
Во главе хлыстовских общин — «кораблей» — стояли «кормщики». Само слово «ко-
рабль» предполагало, что хлысты брошены в море общечеловеческой жизни и вынуждены
плыть, наподобие корабля, подвергаясь всякого роди бурям и опасностям. Кормщиком ко-
рабля (его вождем и рулевым) становился очередной «Христос», либо, если общиной управ-
ляла женщина, очередная «богородица». Допускалось параллельное существование несколь-
ких «Христов» и «богородиц». Они действуют самостоятельно, и поэтому каждый корабль
независим от другого, всецело подчиненный своему, «Христу». Порою такой «Христос»
объявлял свою так называемую «духовную жену» «богородицей» или брал себе нескольких
«богородиц» из числа последовательниц. Иногда же эти «христы» и «богородицы» состяза-
ются в мистической силе: у кого из них Бога больше или чей Бог сильнее? Говоря другими
словами, кто из них умеет лучше пророчествовать и творить чудеса, в ком очевиднее прояв-
ляется Святой Дух. «Христы» и «богородицы» в своем корабле пользовались безраздельным
авторитетом. Им оказывали божеские почести (вплоть до того, например, что целовать об-
наженную коленку «богородицы» входило в обязательный ритуал некоторых кораблей). Из-
вестны случаи употребления мочи хлыстовского «Христа» или «богородицы» в качестве
причастия.
Что же представляла собой эта странная способность хлыстовства искать и находить в
своей среде всевозможных «Христов» и «богородиц»? На первый взгляд, это вздорная и не-
лепая идея, когда какой-нибудь мужик объявлял себя воплощением самого Иисуса Христа, а
какая-нибудь баба становилась «богородицей». Или, как пели донские хлысты:
Ай у нас, на Дону,
Сам Спаситель во дому
И со ангелами,
Да с архангелами222.
«Во дому» — значит, здесь, на этом месте. Значит, переселился в теле в наш собст-
венный, буквальный дом. Все это звучит до крайности наивно, примитивно, безграмотно. Но
стоит подойти к этой проблеме с другой — философско-метафизической — стороны, как там
же откроется глубокая религиозная потребность народа и человека вообще в постоянном
присутствии Бога. Для этих людей Бог перестал быть надмирной силой и превратился в ре-
альное, осязаемое существо — в нового и всякий раз повторяющегося по-новому Иисуса
Христа. Бог — повсюду (в этом состоит пантеистический оттенок хлыстовства), и в то же
время — сосредоточен в конкретном физическом облике новоявленного «Христа», которого
можно потрогать, поймать и залучить в свои сети, в свою секту. Человек не отделен от Бога
непроходимой стеной: Бог каждодневно, ежечасно проявляет Себя в человеке, отчего и ста-
новится допустимым рождение новых Христов.
221 Там же, с. 16.
222 Андреев, с. 268.
199
Официальная церковь отрезала небо от земли, а хлысты говорят: нет, надо соединить;
Бог живет рядом с нами. Логика такова: если был Иисус Христос, совместивший человека и
Бога, то это должно повторяться в условиях нашего времени, когда христианская вера по-
всеместно иссякает и следует явление нового Христа в лице многих Христов.
На эту тему наиболее серьезно писал В.В.Розанов223. Розанов входил в миропонимание
хлыстов, утверждая, что главное желание всего человечества в том и заключается, чтобы Бог
находился от нас поблизости и пребывал в каждом из нас. В отличие от остального, привыч-
ного, «пассивного» христианства, хлыстовство активно в призыве Бога сюда, на землю, в ре-
зультате чего и появились многочисленные «Христы».
Столь же активную форму непосредственного общения с Богом принимали коллек-
тивные хлыстовские радения. Это особого рода молитвенные экстатические кружения, в хо-
де которых Святой Дух должен низойти на молящихся или, как говорили хлысты, — «нака-
тить». Существуют самые разные виды этих кружений или радений. Например, одиночное
радение, когда кто-то один или сразу несколько человек, каждый отдельно, начинают вер-
теться на одном месте, в такт молитвенным песнопениям, которые исполняют другие хлы-
сты. Причем скорость вращения, которое совершается на пятке правой ноги, все возрастает и
возрастает — подобно вихрю. Некоторые хлысты достигали такого искусства, что от их
вращения гасли свечи в люстрах и в руках окружающих.
Иногда кружатся по двое, по трое. Составляют различного рода фигуры. Но самым
важным считалось радение, которое называется у хлыстов — круговое или хороводное, а
также корабельное или Давидово, в напоминание о царе Давиде, плясавшем перед Ковчегом
Завета. В этом случае все радеющие образуют единый круг и бегут друг за другом по кругу
или кружатся, взявшись за руки, совершая таким образом коллективную молитву. Само сло-
во «радение» у хлыстов подразумевает — радение к Богу, т.е. усилие и усердие соединиться
с ним посредством этих кружений и беганий. Потому радения именуются «Божьей работой»,
и это действительно работа, которая доводит до изнеможения и до умоисступления. В этом
специфика хлыстовства, которое стремится к активному общению с Богом и потому разрабо-
тало ряд физических приемов, погружающих человека в состояние экстаза.
Подобные приемы известны с древности среди других народов и верований. На Вос-
токе, например, дервиши (странствующие мусульманские монахи) иногда прибегали к тако-
го же рода одиночным верчениям, совершая это на улицах больших городов, перед толпою
народа. Очевидцы рассказывали, что дервиш способен вертеться с такой скоростью, что со
стороны невозможно различить его контуры и понять, кто это или что это кружится. Причем
это не какие-то фокусы, а форма экстатической молитвы, в результате которой дервиш начи-
нает прорицать и почитается окружающими за святого человека. Можно вспомнить также
дионисийские или вакхические пляски; скакания и пляски сибирских шаманов; наконец, ре-
лигиозные танцы первобытных племен. Все это позволяет предполагать, что хлыстовские
радения восходят к очень глубокой, дохристианской старине. Возможно, восходят к самим
истокам религии, когда физика и мистика сливались воедино. Ведь смысл и цель хлыстов-
ских радений состоит в том, что человек как бы выходит из собственного тела и соединяется
с божественным духом, который в него вселяется. Вот почему в ходе радений некоторые
хлысты начинают пророчествовать, предсказывать будущее кому-то из присутствующих или
всему кораблю, высказывать волю Бога, которую они в этот момент узнали. Общее собрание
выслушивает подобные пророчества с благоговейным вниманием, полагая, что это не сам
человек говорит, а — Святой Дух. Пророчествующий не помнит потом, что и о чем он гово-
рил. Порою он начинает пророчествовать на каком-то незнакомом, заумном языке. Здесь
хлысты в своей теории и практике опираются на известный евангельский рассказ о сошест-
вии Св. Духа на апостолов, в результате чего апостолы мгновенно научились говорить на
разных языках.
223 В.В.Розанов. Апокалиптическая секта (Хлысты и скопцы). — СПб., 1914. В дальнейшем: Розанов…
200
Помимо прочего, радения почитаются хлыстами как способ умерщвления плоти. Дей-
ствительно, в момент радений пот катится с них градом, и после Божьей работы полы в по-
мещении становятся мокрыми, их вытирают тряпками, одежду выжимают. Некоторые в из-
неможении падают на пол. Хлыстов, идущих с моления, узнавали по чрезвычайной бледно-
сти лиц. Вместе с тем это физическое изнурение у хлыстов во время радений сопровожда-
лось необыкновенным духовным подъемом и восторгом. Ведь они чувствуют себя побывав-
шими на небесах. Вот признание хлыстовки, переданное в беллетристической форме, но
вполне достоверное:
«— Когда Дух Святый снидет на тебя, душа твоя и тело обратятся в ничто… Ни тело
тогда не чувствует, ни душа. Нет ни мыслей, ни памяти, ни воли, ни добра, ни зла, ни разума,
ни безумия… Ты паришь тогда в небесных кругах, и нет слов рассказать про такое блажен-
ство… Не испытавши, невозможно его понять… Одно слово — соединенье с Богом. В самом
раю нет радостей и наслажденья больше тех, какие чувствуешь, когда Дух Святый озарит
твою душу»224.
После радений хлысты чувствуют себя очищенными, омытыми Святым Духом. Пото-
му сами радения именуются у них также Баней Духовной. Проливаемый обильно пот их ни-
чуть не шокирует и ассоциируется, очевидно, и с «Божьей работой», и с «Духовной Баней».
И еще одну метафору в определении хлыстовских радений надо упомянуть. Раде-
ние — это «пиво духовное». В повседневном быту хлысты — трезвенники, подчас вегетари-
анцы, большие постники. Но как бы для компенсации они жаждут «пива духовного», яв-
ляющего образ мистического опьянения, экстаза, которому они предаются во время радений.
Потому, по их словам и песнопениям, совершать радения — означает «напиваться пивом ду-
ховным». А то пиво, говорят они, «варит сам Господь, сама Матушка (Богородица) сливает,
серафимы разносят родне Божией» — хлыстам. По-видимому, это «пиво» и дарует радею-
щим то особого рода блаженство, выше которого нет ничего на свете.
Говорят, что, пройдя практику радений, хлысты уже не в силах от нее отказаться, на-
столько исключительно пережитое ими блаженство мистического слияния с Богом. В ходе
радений им являются различного рода видения или галлюцинации — на тему непосредст-
венного, материального сошествия Св. Духа. Например, корабельное или хороводное раде-
ние совершалось обычно вокруг чана с водой. Вдруг вода в этом чане начинала колебаться и
вздыматься в виде маленького вихря. Это было свидетельством, что в собрание молящихся
сошел Дух Святой. И это было апофеозом радения: той водою умывались, та вода почита-
лась целебной и ее потом разносили в бутылках, как средство исцеления от болезней. А ино-
гда, в моменты радений, над чаном с водой они видели в водяных парах явление Младенца
Иисуса, что и служило высшим знаком схождения Св. Духа, ради чего и производились все
эти кружения.
Радения хлыстов происходили обычно глубокой ночью. Но, поскольку всякая тайна
распаляет любопытство, делались попытки проникнуть в эти собрания. В результате мы име-
ем довольно точные описания радений. Правда, на людей, проникших со стороны, это про-
изводило впечатление какого-то беснования. Один из очевидцев, проникший на эти собрания
хлыстов, писал, что в этом обряде «чувствуется что-то демоническое», «невольно думается,
не попал ли ты в дом сумасшедших или бесноватых, и нужны крепкие нервы и немалая сила
воли, чтобы, хотя короткое время, оставаться свидетелем их дикой пляски»225. Внешне, для
стороннего человека, это принимает образ какой-то массовой истерики. Люди вертятся, ска-
чут, пляшут, издают непонятные слова, падают на пол и бьются, как в эпилептическом при-
падке. Все это происходит под возгласы: «Накатил! Накатил! Ох, Дух; ой, царь; царь-Бог; ох,
ух, Дух!..»
В начале радения хлысты сходились, одевшись в длинные белые рубахи или, как они
говорили, в «белые ризы», которые символизировали чистоту и святость совершаемого дей-
ства. Все — босиком: во избежание, должно быть, слишком громкого топота и потому, что
224 П.И.Мельников (Андрей Печерский). На горах. Книга вторая, с. 119.
225 Плотников, с. 23–24.
201
босыми ногами легче кружиться и вертеться и не так опасно наступить кому-то на ногу. В
одной руке — зажженная свеча, в другой — платок или полотенце, которое называлось
«знаменем». Знаменем утирали пот, тем же полотенцем иногда хлестали себя. Символиче-
ское значение знамени — Покров Божий…
Поскольку радения протекали в тайне, по поводу них в окружающем населении скла-
дывались легенды. Особенно популярной была версия, что все эти экстатические молитвен-
ные собрания заканчиваются свальным грехом. Дескать, в ходе или после радений хлысты
валятся на пол и предаются массовому разврату, кто с кем попало. Многочисленные поли-
цейские розыски на сей счет не могли ничего найти и доказать, как это ни хотелось властям.
По-видимому, в большинстве случаев это плод народного воображения, которым были овея-
ны эти странные молебствия.
Воздержание и постничество свойственно хлыстам и служит необходимой ступенью к
радениям. Обвинять всех хлыстов в разврате нет оснований. Но в целом хлыстовство харак-
теризуется большой подвижностью учения и обряда. В некоторых ответвлениях хлыстовства
или близких ему сектах были возможны и разврат, и свальный грех. Спрашивается, как же
это совмещается с аскетизмом, с умерщвлением плоти? Ведь плоть для хлыстов это безус-
ловно отрицательное, греховное начало, а носителем святости является Дух Божий. Тут воз-
можен ряд ответов, которые нам дают прямо или косвенно сами хлысты.
Человек, пребывающий в хлыстовстве, руководствуется и направляется уже не собст-
венной волей и разумом, а Св. Духом, который творит, что Ему угодно, и своим пребывани-
ем все освящает. И если, допустим, духовное сожительство между духовным мужем
и.духовной женой превращается в плотское, на то существует воля Св. Духа, и это не блуд, а
«христова любовь», тогда как законный брак это блуд, ибо осуществляется без участия
Св. Духа. Хлысты говорили по поводу таких эпизодов среди членов своей общины: «Если их
(людей, вступивших в плотское сожительство. — А.С.) Дух Святой через пророков не обли-
чает, то как смеем мы обличать и осуждать их в грехах?»226 Потому, в принципе, возможен и
свальный грех в конце радений, поскольку в этот момент все освящено Св. Духом и люди
повинуются Ему, а не своим желаниям.
Подобную практику хлысты иногда рассматривали тоже как способ умерщвления
плоти или истребление греха грехом. Ибо в свальном грехе происходит окончательное исто-
щение физических сил, уничтожается пламень страстей и человек достигает бесстрастия и
чистоты телесной и духовной. И это не проповедь разврата, а результат предельно негатив-
ного отношения к плоти. Плоть втаптывается в грязь и рассматривается как последний не-
годный отброс, который и выбрасывается на свалку свального греха. Способы уничтожения
греха грехом известны и в некоторых других сектах, построенных на крайнем дуализме, на
представлении о том, что мир от начала строго разделен на зло и добро, материю и дух. Ма-
терия, или тело человека, принадлежит — сатане, дух — Богу. И потому тело отдается пору-
ганию, по логике: возьми, сатана, свой кусок, только оставь меня в покое. И вот парадокс:
свальный грех — это форма или оборотная сторона аскетизма. Как мы увидим в дальнейшем,
той же логике следовали скопцы, но только пришли к другим радикальным выводам.
Наконец, если подходить к радениям с психофизиологической стороны, то это потеря
всякого контроля над собой и доведение себя до крайних степеней нервного возбуждения.
Человек становится ареной действия сверхсознательных и подсознательных сил. Отсюда
возможно чередование божественных видений и демонических или инстинктивных стихий,
овладевающих человеком. Или — превращение мистической экзальтации в сексуальную.
Всемогущий Дух неожиданно проявляет себя в самом материальном виде. Ведь античные
вакханалии также представляли собой соединение религиозного экстаза с разнузданными
оргиями. По-видимому, что-то подобное и давало себя знать по временам в отдельных вет-
вях хлыстовства. Однако, повторяю, мы не должны преувеличивать эту темную или плот-
скую сторону в хлыстовстве. Не она составила суть этого направления.
226 Там же, с. 20.
202
Чтобы представить в этом плане психологию хлыстовства, обратимся к некоторым
документальным источникам, которые непосредственно связаны с деятельностью отдельных
лиц и вождей этого движения. Каково самочувствие и индивидуальное поведение этих лю-
дей, которые объявляли себя «Христами», «богородицами» или во всяком случае пророками
и пророчицами Бога, будучи в то же время простыми мужиками и бабами? Что это — какие-
то ловкие обманщики или сумасшедшие? Хотя мистификация и безумие сюда иногда при-
мешивались, хлыстовские вожди в своем большинстве были людьми субъективно честными.
Они искренне полагали, что в них вошел Св. Дух или родился новый Христос и потому Сам
Господь Бог возложил на них эту великую и нелегкую миссию религиозного обновления
жизни.
Один хлыстовский «Христос» середины прошлого века, Василий Радаев, показал на
допросе следователю (Радаеву было тогда 29 лет): «Признаю, что во мне своей воли нет, а во
всем действует во мне Дух Святой». Далее он поясняет, что сначала сомневался, не ошибоч-
ное ли это впечатление и действительно ли это Дух Божий, а не дьявольский. Но Дух прика-
зал ему молиться, и он молился целую неделю, и Дух в него вселился и стал им «водить».
«Так, что иногда, когда ем, вдруг руку у меня остановит, и вообще во всех вещах своей воли
больше уже не имею». В доказательство видимой благодати Духа Божия, в нем заключенной,
Радаев тут же рассказывает разные чудесные случаи, которые происходили с ним в жизни,
когда он кому-то предсказывает смерть, а кого-то исцеляет. Болела одна женщина: «я при-
шел к ней по внушению Св. Духа, попросил у нее квасу с намерением не самому выпить, а ей
дать; и когда она сказала, что идти сама не может, я велел ей хоть ползти, да самой принести.
Когда же она принесла квас, то я взял его, как будто для того, чтобы самому напиться, потом
перекрестил и дал ей выпить; на другой день она сделалась здоровой»227.
Дух, в нем находящийся, имеет свойство притягивать и привязывать к нему людей.
«Кто же приходил ко мне с неверием в меня и с желанием лишь испытать меня, с теми я ни-
чего; не делал, а выгонял их, но во всем этом действовал не я, а Дух Святой, всюду водя меня
и повертывая… Дух Божий открывал мне и кто какой жизни; кто дурной и кто хорошей. Так,
один раз я сидел в келье и пришла ко мне женщина, которая по духу была неприятна; тогда я
по воле Духа ее выгнал, потому что меня от некоторых людей отвращало… Когда же я вдох-
новляем, то чувствовал в себе радость несказанную, слезы, умиление и смирение… Я при-
хожу иногда в восторги многие и чувствую воздыхания неизглаголанные… Дух же Божий
кладет меня навзничь крестом (очевидно, Радаев, ложась на пол, принимал позу Христа рас-
пятого. — А.С.), иногда приводит меня в восторженные телодвижения, во время которых се-
бя не помню». Радаев называет поименно последователей, преданных его учению. Среди них
некий мужик Никифор: «Подобно тем видениям, которые случались со мною, случались и с
Никифором, и вообще благодать Св. Духа и над ним большая, и все у нас одно, разница лишь
в том, что я в поступках поблистательнее его. С Никифором случается все то же самое, толь-
ко он прикидывается больше меня дурящим». Из этой забавной детали мы видим, что порою
к хлыстовской мистике примешивалась и мистификация или как бы подыгрывание своему
восторженному умонастроению. А приведя довольно длинный список своих учениц и после-
довательниц, Радаев неожиданно признается, что со всеми ними он сожительствовал, причем
говорит об этом с какой-то поразительной наивностью: «Со всеми с ними я сам соитие имел,
но других на это не разрешал, соитие с ними имел я не по своей воле, а по воле Духа Свято-
го, во мне во всем действующего, и в доказательство того, что желал это по внушению Духа
Божия, привести могу то, что прежде, нежели я получил благодать Духа, я после соития чув-
ствовал себя всегда изнуренным и нечистым; после озарения меня благодатью Духа Святого
я в соитии нечистоты не видал, а чувствовал от себя особое благоухание, которое, однако ж,
нередко и без соития на меня нисходило, так что и одежды мои благоухали. Это слышно бы-
ло и другим»228.
227 «Христовщина» т. 1, с. 117.
228 Там же, с. 119.
203
Притом, поступая так, Радаев отдавал себе прекрасно отчет, что он нарушает закон,
изложенный в Св. Писании. Но считал себя не вправе и не имел сил противиться воле Божь-
ей, которую, как ему казалось, внушал Св. Дух. Согласно его пониманию, противиться
Св. Духу это куда больший грех, чем нарушать закон, — грех непослушания. И, разумеется,
все люди, с его точки зрения, должны строго соблюдать закон. Однако те немногие, кто без-
раздельно предается воле Божьей, должны ей слепо повиноваться и не рассуждать, правиль-
но или неправильно диктует им Святой Дух свою волю. Ибо сам Господь ведает, для каких
высших целей все это предназначено. В свое оправдание и в оправдание людей, подобных
ему, Радаев говорил: «мы знаем, что не сходны иные наши поступки с писаным законом…
но что же нам делать, своей воли не имеем. Сила, во мне действующая, не дает мне покоя ни
днем, ни ночью, водит меня туда и сюда»229. Конечно, подобные ощущения могли быть сво-
его рода самогипнозом. Но этот самогипноз связан с крайним мистицизмом всего миросо-
зерцания и с безграничной верой в силу Святого Духа, который входит в человека, преобра-
жая все его естество.
Пути людей хлыстовского типа, приходивших к самообожествлению, и сами формы
такого самообожествления весьма разнообразны. Подчас первотолчком к таким представле-
ниям служило какое-либо чудесное видение или галлюцинация. Скажем, послушница одного
монастыря Елена (из крестьянок) стала утверждать, будто достигла такой святости, что во
время молитвы видит, как лик Спасителя отделяется от иконы, приближается к ней и разго-
варивает как человек с человеком. Затем, во время молитвы в церкви, она стала, незаметно
для других, возноситься на воздух, на небо, где встречала самого Бога и ангелов, беседовала
с ними и получала от них откровения. А когда она идет из церкви, то видит, как ангелы осы-
пают ее дорогу цветами. Она стала пророчествовать, предсказывать будущее, читать мысли и
увлекла за собою часть монахинь, которым Елена раздавала имена апостолов, пророков и
других святых. Будучи удаленной из монастыря, она основала собственную секту, куда вхо-
дили крестьяне, монахини и даже один настоятель монастыря. В честь ее начали складывать
молитвы, утверждая, что сам Христос назвал ее Своею Наследницей, а после конца мира,
вскоре ожидаемого, Христос вступит с Еленой в брак, который продлится 300 лет230. В сущ-
ности, перед нами складывается культ, наподобие культа хлыстовской «богородицы».
Такая «богородица» становится матерью корабля, население которого, ее духовные
дети, называют ее: «Матушка наша» или попросту «Мама». Соответственно, «Христа» ко-
рабля величали: «Свет Наш Папаша». Хотя этот «Христос» был обыкновенным человеком,
его почитали Творцом неба и земли, имея в виду, что Божество, которое в нем обитает, со-
творило когда-то Вселенную и, значит, перенесло на него чудотворные способности.
Проблема не так проста, как это кажется с первого взгляда. По-видимому, в хлыстов-
стве встречались и настоящие философы, и религиозные подвижники. В.В.Розанов рассказы-
вает, как был он свидетелем религиозной полемики в публичном собрании, где против хлы-
стовского, мужицкого «Христа» выступали высокие иерархи православной церкви, миссио-
неры и богословы. Эти ученые люди беспрестанно цитировали Св. Писание, а «Христос» им
возражал, что раньше цитирования и толкования Евангелия надо полюбить Христа и вме-
стить Его частицу в себя. Нельзя следовать за Христом, не будучи Христом… Эту безумную
попытку отождествиться с Христом и предприняли хлысты. На этом скользком пути, разу-
меется, были возможны срывы в демонизм, в сумасшествие, в обман. Но здесь же присутст-
вовало и проявлялось стремление вырваться из формального христианства в живой образ
Христа.
Особое развитие у хлыстов и скопцов получили формы религиозного песенного
фольклора, согласно хлыстовской поговорке: «Песенка — к Богу лесенка». Песнями сопро-
вождались радения, настраивая на экстатический душевный лад. Причем тончайшая мистика
соседствует здесь с самой бесхитростной наивностью. Когда, допустим, традиционно-
религиозные образы соединяются с повседневно-бытовыми или социальными категориями,
229 Плотников, с. 12
230 «Христовщина», т. 1, с. 416, 418, 421.
204
понятными крестьянину. Так, в некоторых песнях Архангел Михаил аттестуется небесным
губернатором, а Святой Дух — ревизором, поскольку является с неба и устами пророков
разбирает дела человеческие, обновляя земную жизнь:
Вот катит к нам в собор
Небесный наш дозор,
Дух Святой — ревизор.
Он станет дозирать
И дела разбирать;
Ветхое житие станет прочь отдирать…231
В отличие от обычных духовных стихов, заунывных и печальных, которые пели пра-
вославные и старообрядцы, хлыстовские песни подчас исполнены радости и ликования. Они
повествуют о сошествии Бога на землю и о встрече с Ним. В целом, различного рода худо-
жественные импровизации окрашивают жизнедеятельность мистических сект, давая волю
восторженным эмоциям, религиозной экзальтированности.
231 «Песни русских сектантов мистиков» / Сост. Т.С.Рождественский и М.И.Успенский. — СПб., 1912,
с. 828.
205

Глава восьмая. СКОПЦЫ

Скопческая секта объявилась в середине XVIII в. как ответвление хлыстовства. От по-
следнего она усвоила практику радений, дополнив ее новым принципом — оскопления. Уже
хлыстовство стремилось выскочить из телесных уз и всячески подавляло плоть. Скопцы по-
шли дальше. Главным проявлением телесного начала для них становится секс. Отсюда вы-
вод: необходимо полностью освободиться от влияния плоти, от первородного греха, от дето-
родных органов. Секта скопцов, можно думать, это реакция на хлыстовство самих же хлы-
стов, усомнившихся в его чистоте и решивших собственную чистоту довести до логического
и физического конца. Это хлысты, во имя максималистской идеи оскопившие себя. Однако
это формальное, казалось бы, дополнение перевернуло религиозную теорию хлыстов. Пункт
оскопления сделался самым существенным, и с него следует начинать, прежде чем искать
нисхождения Св. Духа. Так возникает новая — собственно скопческая — мифология.
Скопцы учили, что первые люди были созданы Богом бесполыми. Когда же, по вну-
шению Сатаны, они согрешили в душе чувственными помыслами, у них образовались на те-
ле эти запретные плоды, исказившие человеческий образ. Само тело нынешних людей, в гла-
зах скопцов, уродливо, что выражается половыми признаками, которые необходимо отсечь.
Все это на языке скопцов — «лепость». В старинном русском языке «лепость» равнозначна
красоте. А у скопцов «лепость» это плотские, сладострастные наклонности в человеке. Слово
«лепость» они сближают со словом «прелесть» (в значении бесовской прелести, соблазна).
Лепость — величайшее зло на земле: она прельщает, прилепляет человека ко грехам мира
сего. «Она, по словам скопцов, от Бога отвращает и итти к Богу не допускает». Лепость — от
дьявола, от змия. Змий же наглядно представлен мужским членом. Подразумевая оскопле-
ние, скопцы говорили: «Уж бить змею, так бить поскорее, до смерти — покуда на шею не
вспрыгнула да не укусила»232.
В песнях скопцов акт оскопления преподносился в стиле былин: «ты подай же мне
меч в ручушки, отрублю я змию голову»233. На наше ухо это звучит дико: ведь в ходе бога-
тырского подвига предлагается «мечом» отрубить собственный член. А вместе с тем это бы-
ло, по сути, воссозданием древнерусского героического эпоса, сказочного поединка со зми-
ем, на новой — скопческой — основе.
Параллельно в скопческой среде особенно чтили икону с изображением Св. Георгия
Победоносца на белом коне, поражающего змия копьем. Она служила олицетворением скоп-
чества, символом сокрушения плоти и вознесения оскопленной души на небо. Белый конь
знаменовал чистоту, девственность. Иногда скопцы именовали себя «белыми голубями», то
есть христианами, которые приняли скопчество. Красочные метафоры: «сесть на пегого или
на белого коня», «принять малую или большую царскую печать» — означали отрезание по-
ловых органов, частичное или полное (в том числе — грудей у женщин). Под «малой печа-
тью» подразумевалось лишь отрезание ядер у мужчин и грудных сосков у женщин. Скопцы с
«малой печатью» именовались «ангелами»; с большой или царской печатью — «архангела-
ми».
Мы видим, какую громадную роль в скопческом обиходе играла филология — ино-
сказания, словоновшества. По этой канве в песнях скопцов создавались прекрасные поэтиче-
ские образы. Но под этой поэтикой стояла страшная практика — хирургических операций,
которые производились, кстати сказать, весьма грубым и мучительным способом.
Становясь скопцом, человек шел как бы на смерть. Обряд оскопления сопровождался
молитвой, в которой неофит прощался с жизнью, с миром, который он видит в последний
232 Плотников, с. 52.
233 «Песни русских сектантов мистиков», с. XXVIII.
206
раз, переставая быть земным человеком и превращаясь в ангела или в архангела небесного:
«Прости небо, прости земля, прости солнце, прости луна, простите озера, реки и горы, про-
стите все стихии земные»234.
Наверняка это было глубоко трагическим расставанием — не только со своей греш-
ной плотью, но и с прежним, привычным восприятием всего бытия. Весь мир умирал и вос-
станавливался заново в преображенном виде. Отторгнутая сексуальность обращалась в мис-
тическую энергию любви к Богу. Происходило видоизменение самой природы человека.
Но та же трансформация влекла иное прочтение Св. Писания — под скопческим уг-
лом зрения. Ветхозаветное обрезание — это прообраз оскопления. Христос явился с тем,
чтобы, в момент Крещения, принять оскопление от Иоанна Крестителя, а затем, на тайной
вечери, оскопить всех своих учеников, за исключением Иуды. Согласно евангельскому рас-
сказу, Иуда, предав Христа, удавился. В русской народной версии — Иуда повесился на оси-
не, и с тех пор она трепещет листьями от страха, при малейшем дуновении ветра. Скопцы
все это объясняют по-своему: «Иуда не удавился на осине, а женился на Аксинье»235.
Среди евангельских текстов, на которые опирались скопцы, особенно ими ценилось
то место в Апокалипсисе, где сказано, что после конца мира на горе Сионе рядом с Агнцем
будут стоять 144 тысячи святых, которые не осквернились с женами: «…Они искуплены из
людей как первенцы Богу и Агнцу» (Откровение, 14:4). Скопцы, проповедуя и практикуя
свое вероученье, и стремились, собственно, достичь этой сакральной цифры. Отсюда и рас-
пространение скопчества, опасное для общества и государства. Между скопцами ходило
мнение: кто оскопит двенадцать человек, тому уготовано Царство Небесное, какие бы грехи
тот ни совершал в жизни. Известны факты, когда скопцы за деньги оскопляли бедных. Быва-
ли случаи оскопления детей ради той же задачи — добиться совершенства, добиться искомо-
го, апокалипсического числа оскопленных в сто сорок четыре тысячи.
Соответственно, имя Иисуса Христа — Искупитель — они читали, как — Оскопитель.
В библейском указании Бога «плодитесь и размножайтесь» первое слово переделывали на
«плотитесь» (от слова — плоть), то есть: оскопляйтесь! В будущем же веке, после конца све-
та, человечество в лице скопцов станет размножаться духовным способом — посредством
поцелуев…
Попытки по-новому преподать Евангелие путем народной этимологии (типа Искупи-
тель — Оскопитель) известны и у хлыстов. Скажем, великая молитва Иисуса Христа, соглас-
но Евангелию, совершалась в Гефсиманском саду. Сад по-церковному и по-древнерусски
именовался «вертоградом». Хлыстовская трактовка: Христос в Гефсиманском саду — «вер-
тограде» — вертелся, то есть предавался радениям. Скопцы — добавляют: пока Христос вер-
тищя (молился), ученики Его спали, потому что обессилели, будучи только что оскопленны-
ми…
На примере скопцов допустимо заметить: секта подчас появляется как использование
и гиперболизация какой-то части Евангелия, иногда — одной фразы. Эта фраза, разрастаясь,
ложится в основу нового вероучения и замещает собою Евангелие. Построениями и домыс-
лами сектантов можно любоваться как произведениями искусства. Однако на этой «художе-
ственности» невозможно, на мой взгляд, возвести великое религиозное здание. Сектантам,
как правило, недостает универсальности, которой владеет Церковь.
Основателем скопческой секты был Кондратий Селиванов. В отличие от хлыстовства,
которое знало много «Христов» и «богородиц», скопцы своим «Христом» признают и назы-
вают лишь одного Селиванова. В его лице, они считают, Господь Бог второй раз сошел на
землю, осуществив второе пришествие Христово, обещанное в Евангелии. Поскольку Сели-
ванов исполняет волю Небесного Отца, его также называли иногда Саваофом и пели о нем,
что, дескать, явился «Господь Саваоф и с ручками и с ножками»236.
234 Розанов, с. 26–27.
235 Плотников, с. 50.
236 Андреев, с. 329.
207
Поразительна эта материализация божества, которая и составляет наивную красоту
многих скопческих и хлыстовских песнопений на тему сошествия Господа Бога на землю.
По случаю приезда Селиванова в Петербург скопцы пели:
А теперь-то, други милые,
Прокатилось Красно Солнышко
Во северную, во Питерскую.
При Батюшке-Искупителе,
При втором Спасителе,
Душам нашим воскресение!237
Деятельность Кондратия Селиванова становится известной с 70-х гг. XVIII в., а закан-
чивается в начале 30-х гг. XIX в., то есть охватывает примерно шестьдесят лет. Был он про-
стым крестьянином Орловской губернии. Однако скопцы приписывали ему чудесное проис-
хождение, связанное с хлыстовской «богородицей» Акулиной Ивановной, которую они счи-
тают истинной матерью Селиванова и вместе с тем Царицей Небесной. И сам Селиванов на-
зывал ее: «Матушка моя, Царица Небесная, Акулина Ивановна». Мало того, по скопческим
преданиям, под именем Акулины Ивановны скрывалась российская императрица Елизавета
Петровна. По утверждению скопцов, она царствовала только два года, а затем, как дева не-
порочная и благочестивая, оставила престол, передав тайно государственное правление
очень похожей на нее фрейлине. Сама же, переодевшись в нищенское платье, пошла пешком
в Киев на богомолье, но по дороге, в Орловской губернии встретила Божьих Людей (хлы-
стов), приняла их веру и осталась жить с ними под именем Акулины Ивановны. Еще будучи
императрицей, по наитию Св. Духа, она родила царственного сына, то есть Иисуса Христа,
которого от всех скрыла. Позднее он объявился под именем Кондратия Селиванова и встре-
тился со своей матерью в Орловской губернии, когда Акулина Ивановна была уже кормщи-
цей большого хлыстовского корабля.
Если отбросить фантастическую версию рождения Селиванова, то начало его карьеры
действительно было сопряжено с кораблем под управлением Акулины Ивановны, женщины
к тому времени, очевидно, уже преклонного возраста. В ее общину входило около 1000 хлы-
стов. Под ее-то кровом и оказался Селиванов. По всей вероятности, он был уже скопцом, но
об этом не заявлял, так же как не открывал своего божественного происхождения. Вначале
он даже притворялся немым и занимал самое скромное место на хлыстовских собраниях, са-
дясь всегда у порога, возле дверей. Но его истинная роль открылась через пророчицу Анну,
обладавшую в том корабле наибольшим провидческим даром. По словам Селиванова, она
настолько прославилась в народе, что к ней приходили за советом люди со стороны, не при-
надлежавшие к хлыстовской общине.
Однажды во время радения, в котором принимали участие 70 человек, Анна стала
пророчествовать или, по хлыстовскому выражению, «ходить в слове» и, повернувшись к Се-
ливанову, произнесла: «Сам Бог пришел!» В другой раз та же Анна увела Селиванова в от-
дельную горницу и хотела, чтобы он приложился ко кресту из ее рук, с тем, чтобы, по-
видимому, привести его в состояние духовного восторга. «И тут, — рассказывает Селива-
нов, — накатил на нее мой дух, и она сделалась без чувств, упала на пол. А я… подул на нее
своим духом. И она, как от сна пробудилась, встала и перекрестилась, сказала: „О Господи!
Что такое со мною? О! куда твой бог велик. Прости меня“. Взяла и приложилась ко кресту и
говорила: „Ах!…Что я про тебя видела“. А я сказал: „А что такое видела? Скажи, так и я тебе
скажу“. И тогда она стала мне сказывать, что от меня птица полетела по всей вселенной всем
возвестить, что я бог над богами, и царь над царями, и пророк над пророками. Тут я ей ска-
зал: „Это правда. Смотри же, никому об этом не говори, а то плоть тебя убьет“238. Очевидно,
греховная плоть тогда не выдержит. Вся эта сцена, в правдивости которой трудно сомневать-
237 Розанов, с. 168.
238 Там же, с. 148.
208
ся, напоминает состязание древних магов в силе чародейства. Бога в Селиванове оказалось
много больше: иными словами, он обладал большим запасом духовной или психической
энергии. Тот же эпизод показывает, как хлысты открывали своих «Христов» с помощью
чьих-либо пророчеств и мистических видений.
По-видимому, с этого момента Селиванов и сам начал пророчествовать, проповедо-
вать и был признан Акулиной Ивановной за Сына Божия, рожденного от нее, непорочной
девы, по наитию Св. Духа. Но среди хлыстов ее корабля он успеха не имел, поскольку пред-
лагал всем оскопиться, ибо ему казалось, что в этой среде отношения между полами носят
слишком чувственный характер. В результате он расстался с хлыстами и завел свой собст-
венный корабль, где и объявил себя уже окончательно Сыном Божиим Искупителем (т.е. Ос-
копителем), который призван сокрушить змия по всей земле. Таким образом, именно Сели-
ванов отделил скопцов от хлыстов в самостоятельную религиозную ветвь.
Будучи по своему характеру человеком тихим и мягким, Селиванов тем не менее счи-
тал, что как раз утверждением скопчества он превзошел всех учителей и пророков прошлого,
о которых говорил: «благодать у них чистая, да плоти коварные», или: «у старых учителей и
пророков благодать была по пояс, а я принес полную». Потому он и воспринимал себя самим
Христом, который однажды утвердил на земле скопчество, но потом человечество вновь
впало в бесовскую прелесть, и теперь он явился вторично, чтобы ее искоренить. Свою мис-
сию он изображал так: «По сырой земле странствуя, ходил и чистоту (оскопление. — А.С.)
всем явил. На колокольню выходил и одною рукой во все колокола звонил, а другою избран-
ных своих детушек манил и им говорил: „Подите, мои верные, изобранные, со всех четырех
сторонушек: идите на звон и на жалостный глас мой; выходите из темного леса, от лютых
зверей и от ядовитых змей; бегите от своих отцов и матерей, от жен и от детей…“ На сей мой
жалостный глас и колокольный звон некоторые стали от вечного сна пробуждаться, и головы
из гробов поднимать, и из дна моря наверх всплывать, и из лесу ко мне выходить»239. Проис-
ходит, заметим, своего рода воскрешение мертвых — массовое оскопление сторонников Се-
ливанова.
Одним из первых на этот зов откликнулся его самый верный впоследствии ученик и
помощник, которого Селиванов назвал своим возлюбленным сыном, а скопцы величали
Предтечей, крестьянин Александр Иванович Шилов. Это был человек решительный и стра-
стно ищущий Бога. Он был перекрещенец, то есть переходил из секты в секту, всякий раз пе-
рекрещиваясь, и нигде не находил утоления. В каждой секте он был учителем, но при этом
говорил: «Не истинная наша вера, и постоять не за что. О, если бы нашел я истинную веру
Христову, то бы не пощадил своей плоти. Рад бы головушку за оную сложить и отдал бы
плоть свою на мелкие части раздробить»240. Перед нами типичный случай не только для
скопчества, но для истории сектантства в целом. Это можно назвать текучестью религиозной
жизни в расколе, когда некоторые люди, в поисках истинной веры и в поисках самих себя,
меняли направления. В результате одни секты то внезапно усиливались, приобретая новых
адептов, то ослабевали или дробились, и возникали новые секты. Пример Шилова показате-
лен также тяготением к максимализму, которое свойственно сектантству и русскому челове-
ку вообще. Подобные натуры ищут каких-то крайних и окончательных решений в вопросах
веры и стремятся найти такую веру, за которую требуется постоять и пострадать, за которую
не жалко и жизнь отдать, голову сложить.
Когда Кондратий Селиванов явился к Шилову, тот его сразу узнал и вышел к нему из
дома навстречу со словами: «Вот — кого надо и кого я ждал сорок лет, тот и идет. Ты-то наш
истинный свет… и тобою все грешные души просветятся и от греховных узлов развяжутся…
Кто как хочет, а я тебя почитаю за Сына Божьева»241. Селиванов его благословил и вручил
ему крест, свечу и меч (нож), сказав: «Вот тебе мой меч. Ты будешь у многих древ сучья и
239 Там же, с. 18–19.
240 Там же, с. 148.
241 Там же, с. 149.
209
грехи сечь». Вся эта символика легко расшифровывается: крест — знак оскопления, а меч и
свеча — орудия оскопления.
Секта скопцов стала быстро расти. Впервые ее раскрыли власти в 1772 г., но Селива-
нову и Шилову удалось бежать, и они продолжали свою миссию. Наконец через два года Се-
ливанов и Шилов были схвачены; Селиванов был жестоко бит кнутом и отправлен в Сибирь
на каторжные работы, а Шилова вместе с другими активистами скопчества сослали в Ригу.
Селиванов же по неизвестным причинам до каторжных работ не дошел и остался на ссыль-
ном положении в Иркутске (возможно, нашлись покровители среди богатых скопцов). Он
провел в ссылке около двадцати лет, причем жил довольно свободно, ходил по Иркутску, со-
бирал милостыню на православный храм и проповедовал скопчество. Впоследствии он гово-
рил с гордостью: когда шел в Иркутск, «было у меня товару за одной печатью; из Иркутска
пришел в Россию — вынес товару за тремя печатями»242. Говоря иными словами, уже будучи
скопцом, Селиванов еще два раза оскопился, что подчеркивает его преданность маниакаль-
ной идее и практике: на этой работе он буквально не жалел себя.
Интересна и другая подробность, восходящая к тому же времени: в Иркутске Селива-
нов начал выдавать себя за императора Петра Федоровича (Петра III), которого к тому вре-
мени уже не было в живых, но чье имя было весьма популярно в народе. Недаром в русской
истории насчитывается семь самозванцев (среди них знаменитый Емельян Пугачев), выда-
вавших себя за Петра III. Подобным же царем-самозванцем оказался и Селиванов. Возмож-
но, это объясняется тем, что царя Петра Федоровича особенно чтили сектанты, которым в
его короткое правление были сделаны послабления. В сектантской среде бытовала легенда,
что Петр III это сам воплотившийся Христос, который сошел на землю, чтобы спасти от пре-
следований истинных христиан. В сообщение о его внезапной кончине многие люди не хоте-
ли верить и с нетерпением ждали, где и когда он вновь объявится.
В народе ходили упорные слухи, что царю Петру Федоровичу удалось спастись, а в
скопческой версии, выдвигавшей на императорское место Кондратия Селиванова, вся эта ис-
тория выглядела совсем уж невероятно. Рассказывали, что императрица Елизавета Петровна
родила от Св. Духа сына Петра Федоровича, а затем отправила его на воспитание за границу,
сама же удалилась от царствования под именем Акулины Ивановны. Царевич Петр (то
есть — Кондратий Селиванов), находясь за границей, в отроческом возрасте принял оскоп-
ление или, как возвышенно говорили скопцы, — был «убелен». Затем он вернулся на родину,
в Петербург, был объявлен наследником престола, женился. Но, поскольку он был «убелен»,
его супруга, будущая Екатерина II, его возненавидела и, когда он стал императором, в сгово-
ре с несколькими вельможами задумала его убить. Замысел не удался: царь Петр Федорович
узнал об этом, обменялся платьем с караульным солдатом и скрылся в Москву. В итоге уби-
ли караульного солдата, а не Петра Федоровича, который, объявившись в Москве, начал
пропагандировать скопчество, а потом ушел в Орловскую губернию к своей матушке Аку-
лине Ивановне (царице Елизавете Петровне). В результате Селиванов и есть не кто иной, как
государь-император Петр III и в то же время — Иисус Христос. Скопцы верили, что этот
царь, Петр Федорович, еще воссядет на российский трон243.
Мы видим, как религиозное мифотворчество тесно переплетается с историческим, как
выдумка в духе народной сказки соединяется с элементами правды. Ведь Петр III действи-
тельно был устранен при содействии Екатерины, а императорский престол он получил от
Елизаветы Петровны, приходясь ей, правда, не сыном, а племянником.
На создание мифа о Петре III повлияло, вероятно, то обстоятельство, что секта скоп-
цов появилась в начале царствования Екатерины, в атмосфере таинственных слухов об ис-
чезновении ее супруга. Скопцы, подвергаясь гонениям, невзлюбили Екатерину и позднее
связали с ее именем еще одну легенду: дескать, Наполеон — это антихрист и побочный сын
242 Там же, с. 142.
243 Плотников, с. 51.
210
Екатерины, получивший воспитание в Российской Академии. Даже в середине XIX века
скопцы уверяли, что Наполеон-антихрист все еще жив и скрывается в Турции244.
Нам трудно судить, как психологически Кондратий Селиванов совмещал в своем лице
Иисуса Христа с Петром III и каким путем выводил императорскую родословную из собст-
венной биографии. В своих сочинениях об этом он избегает говорить, боясь, возможно, об-
винений в самозванстве, считавшемся опаснейшим государственным преступлением. Он по-
минает лишь Матушку Акулину Ивановну, Царицу Небесную, признавшую его «своим сы-
ночком». Можно предположить, что Селиванов понимал это в духовном плане, подобно то-
му, как называл Шилова своим возлюбленным сыном. Ведь хлысты и скопцы, как правило,
не придавали значения семейно-родственным связям и рвали их ради духовного родства. Так
и Селиванов, возможно, был рожден «духом» под покровительством Акулины Ивановны.
Поскольку же некоторые сектанты почитали Петра III новоявленным Христом, рожденным
Елизаветой Петровной, Селиванов и перенял его образ, заручившись как бы дополнитель-
ным авторитетом.
В 1775 г. произошла знаменательная встреча. Когда Селиванова везли в Сибирь, зако-
ванного в железо, под строгим караулом, как опасного еретика и чародея, его путь пересекся
с Пугачевым, которого везли в Москву на суд и на казнь, поместив в клетку, на всеобщее
обозрение, как страшного бунтовщика. Народ их провожал от деревни до деревни. Вот как
об этом рассказывает Селиванов в своей биографии: «В ту пору, когда Пугачева везли, и он
на дороге мне встретился. И его провожали полки полками и тож под великим везли карау-
лом его; а меня везли вдвое того больше и весьма строго везли. И тут который народ меня
провожал — за ним пошли, а которые его провожали — за мной пошли»245.
Возможно, эта встреча и натолкнула Селиванова на мысль назваться царем Петром
Федоровичем, за которого выдавал себя Пугачев. Ведь Селиванов на самом деле ощущал се-
бя «богом над богами и царем над царями» и верил в свое призвание. Но, как бы там ни бы-
ло, этот эпизод представляется глубоко символичным и для русской народной веры, и для
русской истории — встреча двух закованных в железо самозванцев, самозванного царя и са-
мозванного Христа.
В середине 90-х гг. Селиванову, по-видимому, удалось бежать из Иркутска. Он ходил
по городам, утверждая повсюду скопчество, и оказался в Москве. К тому времени легенда о
том, что он царь Петр III, достаточно окрепла в скопческих кругах. Дошла она и до импера-
тора Павла I, который только что вступил на престол (1796 г.). Придя к власти, Павел пер-
вым делом короновал останки своего отца Петра III, а затем уже короновался сам. К отцу он
испытывал самые нежные чувства и старался ему подражать, отменив порядки ненавистной
матери, повинной в убийстве отца. Естественно, ему захотелось встретиться с человеком, ко-
торому молва приписывала имя царя Петра Федоровича. Кондратий Селиванов был привезен
в Петербург и представлен государю. Из официальных источников не известно, о чем между
ними шла речь. Но, согласно весьма правдоподобным слухам, Павел спросил Селиванова:
«Ты мой отец?» На что Селиванов ответил: «Греху я не отец; прими мое дело (т.е. оскопись),
и я признаю тебя своим сыном». Подобный ответ звучит вполне в духе представлений Сели-
ванова. Будучи скопцом, он никак не мог признать Павла своим сыном и не желал покрывать
грех своим мнимым отцовством. Но если бы Павел принял его дело, он стал бы духовным
сыном Селиванова. В скопческом стихе тот же диалог представлен сходным образом:
Воротись ко мне ты, Павел:
Я бы жизнь твою исправил.
А царь гордо отвечал,
Божества не замечал246.
244 Андреев, с. 227.
245 Розанов, с. 138.
246 Андреев, с. 278.
211
Очевидно, на этом свидании Селиванов предложил царю, ни больше ни меньше, как
отрезать член. Это прозвучало, разумеется, величайшей дерзостью, но таков уж был этот не-
обыкновенный человек. В итоге Павел приказал посадить Селиванова в сумасшедший дом,
куда тот и был отправлен прямо с аудиенции.
С воцарением Александра I (1801 г.) положение скопцов заметно улучшилось, В моду
вошел всякого рода мистицизм. Процветали различные религиозные общества. Скопцы на
какое-то время перестали казаться опасными. Кондратия Селиванова освобождают из сума-
сшедшего дома, и он живет в богатых купеческих домах, хозяева которых тайные или явные
скопцы. У Селиванова обнаруживается множество последователей, почитателей и просто
поклонников в разных кругах общества. Один из них, камергер Елянский, принявший, оско-
пление, в 1804 г. составил для царя государственный проект преобразования России в еди-
ный скопческий корабль. Предлагалось во всех важнейших учреждениях Российской Импе-
рии установить должности государственных пророков, которые бы возвещали властям волю
Святого Духа. При самом императоре должен был постоянно находиться Кондратий Селива-
нов, ибо в нем «полный Дух небесный, с Отцом и Сыном присутствует». Себе самому Елян-
ский с двенадцатью другими пророками предусматривал должность при командующем ар-
мией. Особых пророков предполагалось назначить на военные корабли, «дабы командиру
совет предлагать гласом небесным, как к сражению, так и во всех случаях»247.
Перед нами попытка утвердить скопчество в роли государственной религии и нала-
дить регулярную — притом буквальную — связь между землею и небом, повседневной прак-
тикой и Божественным руководством — редкий (и вместе с тем характерный для русского
ума) случай варварского смешения мистики, фантастики, назойливой утилитарности и поли-
тического прожектерства.
Проект императором принят не был, и автора сослали на исправление в монастырь.
Но это не коснулось Селиванова и других, находившихся при нем, ведущих скопцов. С них
только взяли обещание не производить других оскоплений, которое они периодически нару-
шали и не могли не нарушать в силу своей жесткой доктрины. Поскольку число скопцов во-
круг Селиванова все увеличивалось, для него построили специальное здание, где происходи-
ли радения, вмещавшие одновременно до трехсот человек. Оно называлось — «дом Божий»
и «горний Сион». По Высочайшему (императорскому) повелению вход полиции в этот дом
был запрещен.
В 1805 г. сам император Александр I посетил Селиванова, отправляясь в поход, на
войну с Наполеоном. По-видимому, этот таинственный боговдохновленный старец как-то
его волновал и притягивал. Быть может, царь Александр тоже хотел услышать какой-нибудь
совет или предсказание, касавшееся Наполеона, которого тогда многие — и не только скоп-
цы — называли антихристом? Содержания беседы мы не знаем. Но, во всяком случае, при-
мечательно, что в третий раз — после встречи с Пугачевым и с Павлом — судьба Селивано-
ва странным образом столкнулась с путями русской истории и государственности…
Скопцы продолжали почитать его царем Петром Федоровичем. Они хранили, как ре-
ликвии, редкие монетки, выпущенные в недолгий период царствования Петра III, и усматри-
вали сходство между изображением императора и Кондратием Селивановым. Воздавали Се-
ливанову божеские почести. Между тем сам Селиванов с окружающими всегда беседовал
мягко, ласково, добродушно, — по словам современника, с «необыкновенно нежным взгля-
дом»248. Подарками, а тем более денежными подношениями пренебрегал; образ жизни вел
простой и аскетический. Селиванов говорил своим последователям: «О, великое дело быть
Учителем. Надо заживо себя во гроб положить, а ноги свои в землю зарыть, а голову к небе-
сам привязать, а ум свой всегда к небу простирать, а сердце свое Богу вручать, и никакие по-
дарки не взимать…»249.
247 Цитирую по книге: Ф.Федоренко. Секты, их вера и дела. — М., 1965.
248 Розанов, с. 22.
249 Там же, с. 161.
212
Благоденствие Селиванова и снисходительное к нему отношение властей продолжа-
лись до 1820 года. Тогда высшая администрация узнала, что практика скопчества под руко-
водством Селиванова вовсю процветает. Сделались известными случаи оскопления в кораб-
ле Селиванова — даже среди моряков, гвардейских солдат и офицеров. Начальство спохва-
тилось, и Селиванов был сослан в Суздальский монастырь, однако — с указанием: «обхо-
диться с ним бережно и внимательно». В монастыре он и умер в 1832 году.
Скопцы не верили в его смерть, вплоть до начала XX века. Они полагали, что Селива-
нов странствует по земле в нищенском образе, продолжая свою деятельность. Когда же чис-
ло скопцов достигнет апокалиптической цифры (144 тысячи), он явится в открытую, совер-
шит Страшный Суд и воцарится на троне как законный Государь. После этого наступит рай
на земле…
Привлекает причудливый рисунок судьбы и личности Кондратия Селиванова. Среди
всех известных нам сектантских «Христов» он самый праведный, самый нравственный
«Христос», хотя дело, которое он проповедовал нас ужасает или коробит. Наконец, он заме-
чателен как художник слова. Самые интересные его сочинения это «Послания» и «Страды»
(то есть страдания или страсти Господни). Последние — это жанр жития, написанного (вер-
нее, наговоренного, поскольку Селиванов не умел писать и его рассказы записывали другие
скопцы) самим героем жития, наподобие жития протопопа Аввакума. Вместе с тем стили-
стически это принципиально нечто иное, по сравнению с Аввакумом. На «Страдах» Селива-
нова лежит явственный отблеск особой — хлыстовско-скопческой — манеры. В частности, у
Селиванова редкая способность говорить в рифму и сыпать афоризмами, поговорками, кото-
рые он импровизирует на ходу и которые можно отнести к лучшим образцам русской худо-
жественной прозы. Читая Селиванова, мы как будто присутствуем при самом процессе на-
родного творчества. Это чистейшей воды языковой фольклор:
«А я всех равно почитаю — как вельможу, так и нищего: и нищий — да Бога сыщет; а
и вельможа — да в делах неугожих; у меня тот и генерал, который дела Божия не замарал;
тот и архиерей, который в жизни своей не захирел; тот и патриарх, который будет в жизни
разумом здрав и благ»250.
Язык Селиванова поражает изобилием уменьшительных и ласкательных слов: «и по-
садили меня в повозку, и ножки мне сковали, и ручки сковали по обеим сторонам телеги, а за
шейку железом к подушке приковали»251. Это, вообще, характерная черта бытового языка
хлыстов и скопцов, которые обращались друг к другу уменьшительными именами, избегая
резких и грубых слов. У Селиванова то же свойство перерастает в своего рода патологию,
что я бы назвал инфантилизмом стиля. Селиванов говорит так, как если бы он был малень-
ким ребенком. Притом даже не маленьким мальчиком, а маленькой девочкой. Кажется, он
говорит тоненьким голоском. Это, безусловно, лежащая на его стиле «царская печать» скоп-
чества. Но эта же черта сообщает его прозе какую-то умилительность, нежность, детскую
доверчивость к Богу, хотя речь идет о достаточно страшных вещах — о том, как его искали,
ловили, били, пытали, влекли на смерть. А он все как будто играется в свое девственное мла-
денчество, предлагая всему человечеству один выход: оскопитесь! Оскопитесь, и вы станете,
как я, таким же добрым и счастливым Христом-ребенком…

250 Там же, с. 162.
251 Там же, с. 138.

Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел культурология