Похлёбкин В. Словарь международной символики и эмблематики

ОГЛАВЛЕНИЕ

145.   НАКОВАЛЬНЯ как эмблема кузнечного ремесла появляется в гербах цехов и городов уже в XVII веке, а в XVIII веке также и в гербах дворянства, возведен ного в это достоинство за заслуги в развитии метал­ лопромышленности. В связи с этим нередко стала трак товаться не как говорящая эмблема, а в высоком смыс ле — как олицетворение выносливости, твердости, несги баемости. В русских пословицах наковальня всегда де лит  с молотом  на равных основаниях степень труд ностей: «Тяжело молоту, тяжело и наковальне». В запад ноевропейской культуре XVIII века, однако, возникает трактовка образа наковальни  как символа пассивной несокрушимости. Так, Гёте в одном из своих известных стихотворений писал:
"В пору ум готовь же свой. На весах великих жизни Вряд ли вечный есть покой. Либо горе поднимайся, Либо долу опускайся, Тяжким молотом вздымайся Или наковальней стой!"
Маркс и Энгельс не раз использовали эти образы, чтобы показать трудящимся великие исторические аль­ тернативы классовой борьбы: либо отказ от борьбы с капитализмом, либо тяжелая и непримиримая борьба с ним и проявление несокрушимой выдержки в этой борьбе. Поэтому уже вскоре после буржуазных революций 1848 года в Европе, а тем более после Парижской коммуны 1871 года образ наковальни и молота стал распространенным словесным символом и изобразитель ной эмблемой пролетариата, особенно его авангарда — рабочих тяжелой промышленности. После Октябрьской революции наковальня вместе с молотом, клещами и разорванными цепями вошла в эмблему Коминтерна, использовалась в эмблемах профсоюзных издательств, в значках Союза металлистов, Профинтерна. В 1923—1925 годах изображение нако вальни помещалось в качестве одного из главных атрибутов, сопровождающих аллегорию рабочего класса, на советских серебряных монетах достоинством в 1 рубль и полтинник, то есть ей придавалось значение государст венной эмблемы. С середины 30-х годов наковальня постепенно пере стала фигурировать в числе советских эмблем, что было связано с почти полным ее исчезновением из хозяйст венной жизни, из производства, ибо кузнечное дело на столько технически изменилось к этому времени (автоматизация, штамповка), что уже к началу 40-х годов наковальню фактически нельзя было найти в заводских цехах, а после второй мировой войны, когда наковальни были переплавлены на броневой металл, новые поколе ния рабочих даже ни разу не видели их и забыли, каков их внешний вид и как их использовали. Этот процесс шел, разумеется, во всем мире. И поэ тому не удивительно, что наковальня, исчезнув из жизни, стала исчезать и из государственной и общественной эмблематики.

146. НАТУРНЫЕ ИЗОБРАЖЕНИЯ. Геральдика, как известно, избегает передавать изображения предметов или животных в их реальном виде. Геральдическое изображение дается всегда условно, с соблюдением особой стилизации предмета или животного, при которой отбрасывается все несущественное, детальное, вследствие чего геральдическое изображение легко узнается и резко отличается от натурального. Делается это с целью усилить типичность того или иного предмета или животного, подчеркнуть его характерные черты или даже придать ему такие характерные черты, которые у него лишь намечены, но которые ге ральдика признает за ним как существенные. При помощи этого приема геральдическое изображение наталки вает зрителя на мысль, что оно не допускает бук вальной, приземленной трактовки, а должно быть истол ковано в высоком или иносказательном смысле, что перед зрителем не просто предмет, а определенная идея.
Однако от этого правила геральдики некоторые молодые государства Латинской Америки отошли еще в 20-х годах XIX в., а позднее, после второй мировой войны, новые молодые африканские государства, заботившиеся о том, чтобы их национальные эмблемы были понятны широким массам в своих собственных странах. В результате первые гербы молодых государств имели скорее вид картинок, а не условных эмблематических изображений. Однако постепенно многие молодые госу дарства стилизовали свои «необычные», натурные гербы-картинки и придали им более или менее общепринятый геральдический вид. Такой же процесс был харак терен и для гербов и отдельных эмблем советских среднеазиатских и закавказских республик, где натур ные изображения 20-х годов были заменены в 30—40-х годах стилизованными. Следы «натурности» можно еще заметить на гербах Армении, Грузии, Азербайджана, Молдавии, Киргизии, Туркмении, внимательно присмот ревшись к ним. Вместе с тем по крайней мере десяток государств в настоящее время все еще не только сохраняет натур ные изображения отдельных предметов в гербах, но даже имеет в них целые «картинки» в виде своеобразных фрагментов национального пейзажа, иногда специально «составленного» из некоторых типичных элементов. Именно эти «картинки» в гербах и носят название «на турных изображений». Эти изображения, в сущности, должны расцениваться как нечто целое и трактоваться не только как факт геральдического несовершенства, но и как выражение ревнивого подчеркивания опре деленными странами своих национальных особенно стей.
Такие натурные изображения с XIX века сохраняют в своих гербах латиноамериканские страны — Боливия, Эквадор, Коста-Рика, Куба, Колумбия, а также примы кающая к ним в этом отношении Либерия, время соз дания герба которой также относится к той же эпохе. Из государств, созданных после второй мировой вой­ ны, натурные изображения имеют Непал и Сейшельские Острова. У последних это целый морской островной пей заж не только с кокосовой пальмой и черепахой, которые можно трактовать как отдельные эмблемы, но и с облаками, плывущими над океанской гладью. У Не пала также в гербе передан целый пейзаж: ряд гор ных вершин, долина с протекающей по ней рекой, паго да, пасущаяся священная белая корова и птица.
Натурные изображения в своих гербах сохраняли Румыния (лесистые Карпаты и нефтяные вышки), КНДР (плотина гидроэлектростанции и линии электро передачи), МНР (всадник, несущийся по степи, и сопки на горизонте, озаренные солнцем) и, наконец, Лаос, име ющий самое подробное натурное изображение, где собран целый пейзаж: асфальтированное шоссе, убегающее за горизонт, и работающий на его обочине экскаватор, плотина гидроэлектростанции и опоры высоковольтной линии, рисовые чеки. Так или иначе, натурные изображения в госу дарственных гербах превратились в наши дни из редкого исключения в геральдический факт, и поэтому с их суще ствованием приходится считаться. Но признавая ныне де-факто натурные изображения как целое, их составным частям не придают никакого эмблематического значения; так, вся «картинка» на гербе Эквадора блазонируется как одно понятие — «морской утес».

147. НИМБ (от лат. nimbus — дождь, облако) — так называли кучевые облака, которые в раннем христиан стве считались видимым обиталищем богов и святых, ангелов и т. п. Небожители обычно спускались на землю, облаченные в облако. Отсюда и пошел (как счи тается в церковной традиции) обычай очерчивать кругом, окружностью, как знаком, облака, лики (головы, лица) небожителей, то есть собственно членов Святого семейства и всех других святых, указывая тем самым на их принадлежность к небесным сферам.
В более позднем христианстве, когда оно стало офи циальной государственной религией, нимбы, то есть кру ги, которыми были обведены головы святых на иконах, мозаичных изображениях в церквах и на фресках, стали трактовать как знаки сияния, ауры, лучезарного венца (венка лучей), исходящего от души святых и являюще гося их эманацией и их характерным знаком, их сим волом. Именно по нимбу и можно было отличить свя тых и богов от всех прочих людских изображений, и поэтому нимб стал знаком святости. В действитель ности исторически нимбы произошли от обычая древних греков и римлян покрывать головы статуй богов и героев керамическими дисками, чтобы предохранить эти произ ведения искусства от дождя и от загаживающих их птиц. В православии, в восточном христианстве, нимб стали изображать в виде полностью покрытого золотом (позо лотой, золоченой краской) круга, в католичестве боль шей частью в виде светлого сияния вокруг голов святых с нечеткими границами этого сияния или в виде слегка намеченной золотистой окружности, обруча, дели катно, не грубо указывающего на святость изображае­ мого лица.
В этих двух формах эмблематического выражения нимба как символа святости наглядно отразились два различных подхода православия и католичества к пропаганде религии. Православие рассчитано на прямое, ясное, грубое, наглядное воздействие, учитывая неграмотность, языческое прошлое и привычку к примитивному мышлению своей основной паствы. Католичество действовало тоньше, опиралось более на намек, на ассоциатив ное мышление, учитывая культивированное, воспитанное на античных традициях население римской метропо лии. В новое время нимб как символ рассматривался также как один из признаков славы, высокородности, величия, а в демократических, антирелигиозных кругах, наоборот, стал обозначать, символизировать «фальшивое сияние», «фальшивые духовные ценности».