Бертрам Д. История розги

ОГЛАВЛЕНИЕ

ОТ РЕДАКЦИИ

     Настоящее   издание   "Истории   розги"    является    литературно    и
библиографически   обработанным   вариантом   одноименной   книги,    дважды
возникавшей уже на горизонте русского библиофила. Причем оба предыдущих раза
были самым непосредственным  образом  обусловлены  состоянием  отечественной
внутриполитической жизни Так, свобода печати, провозглашенная в ходе  первой
русской  революции,  позволила  в  1906  г,  петербургскому  издателю  Н.  С
Аскаржанову на свой страх и риск познакомить читателей с  "Историей  розги",
уже  весьма  известной  в  Европе.  Никаким   преследованиям   издательство,
по-видимому, не подверглось, а потому осуществило позднее  повторный  выпуск
этой неординарной книги. Но тут Главное управление по делам  печати  наконец
спохватилось;  резкое  охлаждение  образованного  общества   к   радикальным
преобразованиям позволило цензуре взять реванш. В годы реакции, как  отмечал
тогда  же  составитель  "Библиографического   ежегодника"   И.   Владимиров,
происходит "усиленная конфискация изданий, выдвинутых революционным подъемом
1905-1907 годов". Судя по "Указателю конфискованных изданий",  среди  общего
числа изъятых из обращения книг более 50% оказалось выпущенных именно за три
революционных года. Не избежала подобной печальной участи и "История розги":
ее третий том был конфискован в 1912 г. и, возможно, уничтожен.
Революция 1917 г. открыла  шлюзы  для  всякого  рода  запретных  тем  в
литературе, но ни в годы гражданской войны, ни, тем более,  позже,  когда  в
дело вступила большевистская цензура (в отношении книг это случилось в  1922
г.),  сочинение  "доктора  Купера"  не  издавалось  ни  разу  и   постепенно
превратилось в большую редкость. Немногие ценители знали и любили эту книгу;
к началу 1980-х годов цена за экземпляр хорошей сохранности доходила до  350
рублей,  но  уже  тогда  аскархановское  издание   вообще   практически   не
встречалось.
В 1991 г., в условиях, когда  большевистская  цензура  приказала  долго
жить, "История розги" вновь пришла к читателям. Издательство  "Интербук",  в
деятельности которого принимают большое участие такие флагманы издательского
дела,  как  "Прогресс"  и  "Книга",  с  их  штатом   высококвалифицированных
редакторов, выпустило книгу в свет. Тираж  50  тысяч  экземпляров  мгновенно
разошелся, не дойдя до прилавков.  Однако  выпущенная  книга  оказалась  ...
заново набранной по  старой,  дореволюционной  орфографии.  Изготовить  этот
"каприз", этот странный муляж репринтного издания удалось в  Харькове,  где,
видимо, сохранились как традиции русской текстологии, так и опыт обращения с
необходимыми литерами. Несомненно, экземпляры данного  издания  в  ближайшее
время станут большой  библиографической  редкостью  из-за  столь  необычного
способа печати.
Заслуга "Интербука" перед читателями могла бы быть еще больше, если  бы
выпущенная им книга была снабжена пояснениями, приоткрывающими завесу  тайны
над именем автора этой незаурядной работы. Кроме  того,  являясь,  по  сути,
перепечаткой аскархановского издания, книга 1991  года  слепо  копирует  все
погрешности перевода, сделанного наспех, небрежно. Мы  постарались  по  мере
сил  восполнить  эти  недостатки,  литературно  обработав  текст  и  проведя
библиографическое исследование.
Итак, Джеймс Глас Бертрам (Тиллмут, 1824-1892, Глазго), укрывшийся  под
псевдонимом "доктор Купер", - довольно известный у себя на родине историк  и
литератор. О жизни его удалось  узнать  не  слишком  много,  зато  тщательно
описанные английскими и американскими  библиографами  работы  Бертрама  дают
хорошее представление о личности автора. Этого вполне достаточно  для  нашей
краткой справки.
В ранней молодости Джеймс пешком пришел в столицу  родной  Шотландии  -
Эдинбург, где поступил на службу к некоему В. Тэйту,  собственнику  "Журнала
Тэйта", у которого вскоре сделался доверенным секретарем. Набравшись  опыта,
Бертрам в  начале  1850-х  годов  и  сам  становится  издателем.  В  историю
шотландской журналистики он вошел как пионер дешевой  прессы  для  массового
читателя: его газета "Северный  Брайтон",  выходившая  в  Эдинбурге,  стоила
ровно один пенс. А следом он основал вечернюю газетку,  называвшуюся  просто
"Полпенни", что соответствовало действительности.  Однако  попытка  издавать
"газету-копейку" была  преждевременной:  доходы  не  покрывали  расходов,  и
Бертрам был вынужден  прекратить  это  дело.  Несколько  времени  спустя  он
пытается основать новую газету консервативного направления "Новости  Глазго"
(1873 г.), однако вскоре и эта затея приходит к концу. Оставив "Новости", он
навсегда прощается с собственным издательским бизнесом и становится  ведущим
сотрудником других газет и журналов,  таких,  как  "Квартальное  обозрение",
"Журнал Блеквуда", "Журнал Фрезера", "Журнал  Чемберса".  Главная  тема  его
публикаций - спорт, особенно рыбная ловля, и сельское хозяйство.
Журналистика далеко не исчерпывала всех  возможностей,  способностей  и
склонностей Бертрама. Так, какое-то время он  играл  в  театре;  однако  его
рефлектирующая  натура  наблюдателя  помешала  полностью  отдаться   карьере
артиста. Но  главное  призвание  нашего  автора  -  история  быта  и  нравов
человеческих.
Судите сами. Он дебютировал в 1858 г. в  Эдинбурге  в  качестве  автора
театроведческого  сочинения,  вышедшего  отдельной  книжкой:  "За  кулисами;
исповедь бродячего актера. Сочинение Питера Патерсона, последнего комедианта
Королевских и Деревенских театров". И почти одновременно, там же и тогда  же
- "Прибрежный рыболов; Путеводитель по Твиду и его притокам, а также  другим
рекам, находящимся в пределах Северной  железной  дороги,  с  точной  картой
всего района". В том же году, но в Лондоне, выходит  "Повесть  о  похищенном
наследнике" в трех томах. Такой разносторонний  дебют  позволяет  заключить,
что автор, во-первых, сочетал в себе пристрастие к фактической достоверности
с   художественным   воображением,   во-вторых,   не   прочь   был    слегка
мистифицировать публику, выступив под псевдонимом или анонимно, а в-третьих,
был достаточно талантлив, чтобы заделаться профессиональным литератором. И в
дальнейшем, до самого конца своей жизни, Бертрам продолжал  оправдывать  эту
характеристику. Его сочинения, какой бы темы  они  ни  касались,  отличаются
документальностью, профессионализмом и живой художественностью изложения.  А
также пристальным вниманием к бытовой стороне жизни людей в самых разных  ее
проявлениях: пища, спорт, развлечения, нравы, преступления  и...  наказания.
Вот хронологический перечень других его работ. "Взгляд  на  истинную  жизнь,
каковой она предстает в мире театра и  богемы;  исповедь  Питера  Патерсона,
странствующего  комедианта"  (Эдинбург,  1864  г.);  "Морская  жатва:   дань
естественной и экономической истории съедобных рыб Британии"  (Лондон,  1865
г.;  с  иллюстрациями,  выдержала  четыре  издания);   "Общественная   язва"
(Эдинбург, 1867 г., в 1869 г. переиздана там же под названием  "Общественная
язва; новый взгляд на занятие проституцией  в  Эдинбурге");  "Вся  правда  и
ничего, кроме правды, об общественном зле в  Эдинбурге;  наиболее  полное  и
глубокое исследование" (Эдинбург,  1868  г.);  "Флагелляция  и  флагеллянты:
история розги  во  всех  странах  с  древнейших  времен  и  до  наших  дней"
(псевдоним: член Британской академии Вильям М. Купер;  Лондон,  издатель  Ю.
Хоттен, 1870 г.; выдержала еще два издания в Лондоне, а  также  в  Дрездене,
Гарварде и других местах); "Недооцененный Народ рыбаков:  круг  их  жизни  и
трудов" (Лондон, 1883 г.); "Спорт на открытом воздухе в Шотландии: структура
и отношения. Охота на оленя, стрельба по куропаткам, ужение  лосося,  гольф,
келинг и т.  д."  (псевдоним:  Эллангован;  Лондон,  1889  г.);  "Спортивные
анекдоты, или забавные хроники, описания, небывальщина  и  истинные  случаи,
относящиеся до скачек, пари, карточных игр,  кулачного  боя,  азартных  игр,
петушиных боев, пеших прогулок, охоты на лис, рыбалки,  стрельбы  и  другого
спорта" (псевдоним: Эллангован; Лондон,  1889  г.);  "Главный  приз  скачек:
хроника Дерби от победы Диомеда до  таковой  же  Донавана"  (псевдоним:  Луи
Генри Керзон; Лондон, 1890 г.); "Зеркало скачек или  разоблаченная  механика
конных состязаний, показывающая спорт королей каков он есть сегодня" (тот же
псевдоним, Лондон, 1892  г.).  Последняя  работа,  видимо,  задела  интересы
весьма многих влиятельных лиц: журнал "Атенеум" в июльском  номере  того  же
года поместил злопыхательскую рецензию на книгу, но Бертраму  это  было  уже
все равно: 3 марта он умер.
Как без труда обнаружит внимательный взгляд,  труды  Бертрама  отличает
еще одно важное качество: пристрастие к разоблачениям несколько скандального
свойства, идет ли речь о театре, спорте или  общественных  нравах.  Наиболее
полно писатель смог потешить себя в этом отношении., работая  над  "Историей
розги", в чем легко сумеет убедиться читатель. Впрочем...
Не имея возможности осуществить новый полный перевод, мы были вынуждены
пользоваться русским оригиналом, изданным "Интербуком" и восходящим к книге,
выпущенной в начале века Аскархановым. Поэтому  мы  не  ручаемся  за  полную
аутентичность нашей книги и оригинала. В  этой  связи  хотелось  бы  сказать
несколько слов об особенностях текста, легшего в основу настоящего издания.
На титульном листе первого тома аскархановского трехтомника  стоит:  "С
последнего английского издания перевел д-р медицины А. Б. Головин".  Сколько
можно судить, сравнивая этот том с английским и  немецким  текстом,  перевод
вполне им соответствует. Что же касается двух других томов, то, хотя  трудно
утверждать с уверенностью, но некоторые соображения  позволяют  предполагать
издательскую  мистификацию.  Несмотря  на  уверения   переводчика,   некоего
"доктора медицины А. 3-го" (кто скрылся за  этим  криптонимом,  неизвестно),
что перед нами "полный авторизованный (то есть подтвержденный самим автором.
- Ред.) перевод", мы скоро наталкиваемся  на  ряд  несообразностей.  Так,  к
третьему тому приложено обращение "от автора"  с  просьбой  присылать  любые
сведения,  относящиеся  к  телесным  наказаниям,  а  примечание  переводчика
содержит обещание перевести и  передать  эти  сведения  автору.  Обещание  и
просьба довольно странны, если учесть, что  автор  уже  лет  пятнадцать  как
покоился на  эдинбургском  кладбище.  Далее,  хотя  текст  перед  нами  явно
переводной, местами даже напоминающий не  лучшего  качества  подстрочник,  в
него включены фрагменты, также выдающие анахронизм. Приходится  с  вниманием
отнестись  к  предуведомлению,  украшающему  титульный  лист  второго  тома:
"Полный перевод с английского... со многими дополнениями". Нельзя исключить,
что в основе двух последних  томов  действительно  лежит  английский  текст,
возможно даже относящийся в какой-то степени к Бертраму.  Однако  определить
долю участия в нем издателя  И  переводчика  мы  не  беремся,  равно  как  и
отделить все "дополнения" от основы. Впрочем, в одном  месте  Н.  Аскаржанов
честно признает интерполяцию: составителем раздела "Розга  в  России"  прямо
назван А. 3-й. Достоверность различных сведений,  вошедших  в  этот  раздел,
далеко не равноценна: так,  автор,  по-видимому,  совершенно  не  знал,  что
телесные наказания были отменены для дворянства - при  Екатерине  Второй,  а
для духовенства - при Павле Первом, а также многого другого. Однако резкая и
доказательная критика современного переводчику положения вещей -  безусловно
убедительна  и  составляет  сильную  сторону   "дополнений".   Не   это   ли
обстоятельство и послужило некогда , причиной  запрещения  книги?  Подробный
анализ текста - проблемы его аутентичности выходит за рамки данной статьи. И
мы, оставляя все эти  вопросы  на  совести  первых  отечественных  издателей
"Истории  розги",  предлагаем  ее  читателю   не   только   как   интересное
историческое исследование, но и как памятник нашей бесцензурной  литературы,
порожденной первой русской революцией и перестройкой.

        РЕДАКЦИОННЫЙ СОВЕТ

     Д-р В. Купер

     ИСТОРИЯ РОЗГИ во всех странах с древнейших времен
(флагелляция и флагеллянты)

     С последнего английского издания перевел доктор медицины А. Б. Головин

 ВВЕДЕНИЕ

     Некий   школьный   учитель   рассказывал,   что   в    течение    своей
пятидесятилетней деятельности он нанес около полумиллиона палочных ударов  и
сто двадцать четыре тысячи ударов  плетью!  Если  бы  этот  педагог  жил  во
времена мудрого царя Соломона, то, конечно, он был бы  мил  и  дорог  сердцу
последнего. Вот уж поистине образец учителя того "доброго старого  времени",
когда все преклонялись пред дисциплиной,  не  жалели  розог  и  не  потакали
детям. Счастливые школьники наших дней имеют самое смутное  представление  о
том времени и о той строгости, в которых жили и учились наши  отцы  и  деды.
Теперь наказание розгами почти вышло из моды; вообще, нынешняя розга  это  -
тень той, что существовала лет сто тому назад; ее можно сравнить с игрушкой,
если представить себе ужасное орудие наказания давно прошедших, слава  Богу,
времен.
В те "давно прошедшие" времена розгу применяли далеко не к  одним  лишь
мальчикам. Постепенно она возводилась  до  степени  символа  авторитетности,
пред ней дрожали даже бородатые мужчины, в тиранических руках своих  держали
ее и короли, и завоеватели, и владетельные особы седой старины. В этом может
убедиться каждый, обратившись к историческим источникам.
Телесные наказания известны чуть ли не со дня сотворения мира: об  этом
повествуют нам самые древние авторы. И нет  никакого  сомнения  в  том,  что
розга оказала огромное влияние на судьбы  человечества,  причем  в  эволюции
общего прогресса разновидности телесного наказания играют довольно видную  и
интересную роль. Из истории  язычества  мы  черпаем  массу  сведений  о  тех
многоразличных родах телесного наказания, где розга занимала  первое  место.
Так, например, спины колодников, рабов и пленных подвергались безжалостной и
как бы на роду написанной им экзекуции розгами. Плеть или,  как  ее  принято
называть в общежитии, плетка явилась на сцену гораздо позже, уже во  времена
христианства. Особенно хорошо известна была розга  древним  персам,  и  даже
знатнейшие  в  государстве  не  были  избавлены  от  наказания  ею,   причем
существовал обычай- еще и теперь практикующийся кое-где на Востоке  -  после
экзекуции приносить всеподданнейшую благодарность за "милостивое наказание".
Такой  "этикет",  к  сожалению,  еще  недавно  был  в  моде  среди  особенно
жестокосердых педагогичек.
В позднейшие времена знатные персы были изъяты от личного наказания. Мы
говорим "личного" потому, что, вместо тела,  экзекуции  подвергалось  платье
провинившегося,  по  которому  палач  усердно  прогуливался  плетью.   Таким
образом, жестокая порка заменялась чисто символическим наказанием, и  правы,
пожалуй, те, которые утверждают, что именно в это время  возникла  у  персов
поговорка "о правах для богатых и о правах для бедных".
До основания Рима плетка ежедневно усердно прогуливалась по телу рабов,
причем древние римляне считались великими маэстро  и  художниками  по  части
применения этого милого "инструмента". Как в сатирах Ювенала, так и в трудах
различных писателей того времени встречается обильное  количество  примеров,
прекрасно иллюстрирующих всю тяжесть современного телесного наказания. Судьи
того времени, находясь при исполнении служебных обязанностей, были буквально
окружены целой массой кнутов, плетей и розог. Есть  основание  предположить,
что подобным декорумом  имелось  в  виду  нагнать  страх  и  ужас  на  всех,
обращающихся к услугам юстиции. Все эти орудия пытки носили различные имена.
Для слабо провинившихся, подлежавших легкому наказанию, предназначалась  так
называемая ferla, для более  тяжких  преступников  предназначались  и  более
сложные наказания,  среди которых наиболее ужасным было страшное  flagellm.
Судьи древнего Рима имели неограниченную  власть  над  подведомственными  им
подсудимыми, т. е. над теми несчастными, которые по воле  рока  должны  были
предстать пред их грозные очи. При этом  нужно  добавить,  что  жизнь  рабов
ценилась их господами и  госпожами  прямо  ни  во  что,  и  поэтому  нередко
несчастные засекались буквально до смерти. В то  же  время  обычаи  древнего
Рима требовали содержания огромного штата домашних  слуг,  и  неудивительно,
что  многие  из  последних  чрезвычайно  легко  впадали  в  немилость  своих
повелителей.
Так, в рассказах о римской жизни очень часто упоминается о том, что тот
или иной из подвергшихся гневу рабов со слезами на  глазах  умолял  наиболее
симпатичного  из  пировавших  гостей  быть  посредником  между  ним  и   его
господином и спасти его от  грозившей  ему  порки.  В  весьма  обстоятельном
описании пиршества у  Тримальхиона  мы  находим  подтверждающий  только  что
сказанное пример.
Экзекуция рабов  практиковалась  иногда  как  средство  для  увеселения
собравшихся на банкет гостей или же для услаждения взоров сытно попировавших
римлян. Особенной жестокостью отличались в то время дамы,  превосходившие  в
своей строгости самых суровых мужчин; они буквально изощрялись в выдумывании
наказаний, вследствие чего горничные этих прелестных деспотов в юбке влачили
далеко  не  завидное  существование.  Туалетная  комната  знатной   римлянки
представляла собой не менее обширный арсенал плетей и розог,  нежели  камера
судьи. Римлянки имели обыкновение содержать огромный штат женской  прислуги,
причем на каждую из них возлагалась особая обязанность либо по дому, либо по
гардеробу своей госпожи. Особенно жалки были  последние;  они  обязаны  были
услуживать своей госпоже в полуобнаженном виде, чтобы при малейшем проступке
могло последовать немедленное и надлежащее увещевание с рукоприкладством.
По  отношению  к  мужчинам-рабам  практиковался  особенно   излюбленный
способ,  заключавшийся  в  подвешивании  их  за  руки  на  толстом  брусе  с
привязыванием  к  ногам  солидных  тяжестей,  чем  устранялась   возможность
сопротивления своим мучителям во время экзекуции.  Порка  женщин  и  девушек
господами   производилась   несколько   иначе;   правда,   несчастные   тоже
подвешивались   к   палкам,   но   здесь   проявлялась    некоторого    рода
снисходительность! Жертвы исступленной  женственности  подвешивались  не  за
руки, а... за  волосы.  Подобная  жестокость,  чтобы  не  сказать  более,  к
счастью, в позднейшие времена никогда более  не  имела  места,  хотя  многие
прислужницы, вследствие самых ничтожных причин, и продолжали подвергаться со
стороны  своих  повелительниц  телесному  наказанию.  Еще  не  так  давно  в
Шотландии одна дама была присуждена к месячному тюремному заключению за  то,
что "отпустила" пощечину своему  лакею.  Другая  строптивая  шотландка  была
присуждена к денежному взысканию и к возмещению убытков за  бесчестье  своей
горничной, подвергшейся наказанию розгами!
В отчете одного из судебных заседаний мы  читаем,  что  некий  владелец
фабрики плетеных изделий в Лутоне был приговорен к шестимесячному  тюремному
заключению за то, что подвергал телесному  наказанию  служивших  у  него  на
фабрике работниц.
Насколько нам  известно,  школьные  учителя  стали  применять  к  своим
воспитанникам розгу уже очень много лет тому назад. Масса анекдотов из  этой
области перешла со времен самой седой старины, хотя нельзя умолчать также  и
о том, что  наряду  с  этим  известны  случаи,  когда  учителя  подвергались
наказанию со стороны своих питомцев... Наиболее любопытным из  этой  области
фактом является добровольное  сечение,  вошедшее  в  обычай  у  спартанского
юношества. Очевидцем подобных экзекуций был сам Плутарх, повествующий о  них
в  своих   бессмертных   сочинениях.   На   ежегодных   ристалищах-конкурсах
флагеллянтов особенно счастливыми считали себя те мальчики, которые могли  в
течение целого дня выдержать жестокую  порку  перед  алтарем  Дианы,  причем
победителем являлся, разумеется, тот  из  добровольцев,  которому  удавалось
снести наибольшее  количество  ударов.  Тут  же  присутствовали  и  родители
секомых, которые,  ничтоже  сумняшеся,  подбадривали  своих  "арестантов"  и
требовали от них, чтобы боль переносилась ими безропотно и "красиво". Особые
жрецы должны были  разводить  на  месте  представления  священный  огонь  и,
исследуя раны, предсказывать молодым героям их будущее.
По примеру спартанских юношей, формировались другие секты  флагеллянтов
или, иначе говоря, хлыстунов. Философы, с таким усердием прибегавшие к розге
и плети, могли бы разумнее  и  полезнее,  во  всяком  случае,  распорядиться
своими силами. Несмотря  на  то,  что  секты  флагеллянтов,  или  хлыстунов,
постоянно самым безжалостным образом высмеивались, количество их  не  только
не уменьшалось, но, наоборот, они распространялись по всему свету, причем до
нас  дошло  много  рассказов  о  том,  какими  именно  обрядами  и  обычаями
сопровождалось у них  это  пресловутое  умерщвление  плоти.  Все  эти  секты
необходимо причислить, в сущности, к разряду воздержанных, и мы хотим только
упомянуть здесь  о  последствиях  публичного  сечения,  практиковавшегося  у
спартанцев, выразившихся в виде отвратительных  празднеств,  так  называемых
Lpercalia, являющих собою изумительный пример флагеллянтизма,  столь  часто
наблюдавшегося в древности.
Очень  много  споров  возбуждал  вопрос  о  том,  как  именно   следует
рассматривать бичевание: как наказание или  же  как  покаяние,  раскаяние  в
грехах? Как бы то ни  было,  а  суть  дела  здесь  чрезвычайно  проста,  ибо
телесные наказания имеют за своими плечами столько же  лет,  сколько  и  сам
грех - оба одинаково стары.  Флагеллянтизм,  или  хлыстовщина,  возник,  без
сомнения,  в  качестве  подражания  наказанию,  вернее,  существовали  такие
субъекты, которые обладали столь повышенной силой воли, что сами  наказывали
себя за содеянные проступки  и  грехи,  а  уж  в  позднейшие  времена  среди
особенно благочестивых фанатиков самобичевание  было  введено  в  ежедневный
обиход, став своего рода правилом. Фамиан, кардинал Остии,  является  первым
историком, повествующим об этом роде флагеллянтизма; в своих  сочинениях  он
упоминает  о  той  колоссальной  энергии,  с  которой  некоторые   чрезмерно
религиозные натуры прибегали к самобичеванию.
Первое упоминание о флагеллянтизме  вообще  встречается  уже  в  трудах
авторов относящихся к пятому веку после Рождества Христова.  Сначала  он  у
христиан вовсе  успеха  не  имел,  но  через  небольшой  промежуток  времени
настолько  увеличился,  что  обратил  на  себя   огромное   внимание   всего
христианства, взволновав последнее до  бесконечности.  Образовалось  большое
сообщество,  принявшееся  усердно  и  со  всей   строгостью   культивировать
искусство самобичевания. "Флагеллянты", как их принято было называть, начали
свою деятельность в Италии, перенесли ее затем в Германию и  последовательно
добрались до Англии. Повсюду  они  проповедовали  самобичевание,  точно  оно
представляло  собою  особый  вид  удовольствия  и  неописуемого  блаженства.
Подобные  союзы  флагеллянтов  возникали  под  влиянием   того   или   иного
предрассудка, например, из страха  перед  чумой,  которая  в  те  времена  с
неимоверной  силой   неистовствовала   повсюду;   при   этом   последователи
флагеллянтизма питали огромную надежду на то, что путем тяжелого покаяния  в
грехах им удастся умилостивить ту сверхъестественную силу,  которая  послала
на них столь ужасное наказание.
С  течением  времени  в  системе   самобичевания   возникли   Некоторые
изменения; для примера возьмем  Испанию,  где  флагеллянты  из  свойственной
испанцам галантерейности приводили в исполнение наложенное на себя наказание
под окнами своей возлюбленной  и  непременно  в  ее  присутствии.  Отдельные
случаи перешли в моду, и дело дошло в конце концов до того, что существовали
учителя, преподававшие искусство "придворного самобичевания"  -  точь-в-точь
как профессора каллиграфии!.. Некоторые из них доходили до того, что обещали
преподать полный курс в течение только шести часов! Само  собой  разумеется,
что испанки приходили в восторг от подобного  рыцарства  своих  кавалеров  и
щедро  награждали  молодых   мучеников-добровольцев   нежными   и   довольно
прозрачными взглядами. Известный певец Гудибры говорит:

                   Почему не считать сечение приятным,
Когда оно производится так грациозно?
Почему бы изредка и умело
Не раздражать чувства милых дам?

     Быстро стало развиваться сечение  частное  и  семейное.  Оно  приобрело
значение всепокоряющей  моды  как  в  родовитых  домах,  так  и  во  дворцах
владетельных и коронованных особ. По  историческим  источникам  мы  знаем  о
королевах - первый пример подобного рода показала, кажется, Екатерина Медичи
{Дочь ее - Маргарита де Валуа, королева Наваррская, также жестоко наказывала
своих придворных розгами. Подробности об этом читатели  найдут  в  сочинении
доктора А.  Дебе  "Физиология  брака".  (Полный  перевод  с  многочисленными
дополнениями доктора медицины  А.  З-го).  См.  гл.  20  "Странная  страсть.
Сечение. Маргарита де Валуа и розги". В этой же главе много  подробностей  о
сечении как страсти, а также и в главе 23 того же сечения в отделе "Мазохизм
и садизм".}, - которые укладывали к себе на колени своих  придворных  дам  и
фрейлин и наказывали их розгами, словно маленьких детей. И ни одна  из  них,
какое бы высокое  положение  она  ни  занимала,  не  была  гарантирована  от
подобного наказания. Никого не спасали  ни  род  службы,  ни  происхождение.
Придворное звание, наоборот, как бы обусловливало преемлемость  к  розгам...
Пажи так часто имели  общение  с  позорной  скамейкой,  предназначенной  для
сечения, что порка их считалась делом обыденным и  ни  у  кого  не  вызывала
сочувствия.  Эка  важность:  пажа  секут!  Самого   незначительного   повода
достаточно было  для  того,  чтобы  решение  об  экзекуции  было  не  только
конфирмировано, но и приведено в  исполнение.  Но  не  только  дамы  и  пажи
представляли собою объекты для розги, нет! Все решительно,  соприкосновенные
с королевским двором, постоянно  рисковали  своей  шкурой,  вследствие  чего
церемониал порки буквально входил в расписание обихода ежедневной жизни.
В большинстве случаев в дворцах повелителей и в замках князей, графов и
прочих представителей белой кости предпочиталось  производить  наказание  на
кухне. Правда, здесь не пороли высокопоставленных особ, но зато  великолепно
обрабатывали  провинившихся  священников,  замеченных  в  слишком   усердном
поклонении Бахусу, дерзких слуг, невоздержанных горничных, зарвавшихся пажей
и прочих членов дама, с которыми можно было не особенно церемониться.
По всем вероятиям, экзекуция занимавших высокое  положение  и  почетные
должности дам и мужчин производилась в каком-либо другом  помещении,  таком,
которое настолько было отдалено от помещений челяди, что исключалась  всякая
возможность насмешек со стороны последней. Кроме того, в нашем  распоряжении
имеется достаточное количество вполне достоверных  сведений  о  том,  что  и
некоторые царицы не избегли общей  участи:  их  также  секли.  Что  касается
фавориток султана, то по отношению  к  ним  применяются  телесные  наказания
сплошь и рядом даже и теперь, причем  среди  рабынь  великого  Сераля  розга
имеет довольно частое применение. В романах и рассказах, в основание которых
заложена история культуры, можно встретить массу  анекдотов,  относящихся  к
придворной жизни былых времен; упомянем для примера историю поэта Клопинеля,
к  которой   мы   возвратимся   в   последующем   нашем   изложении.   Среди
высокопоставленных особ, подвергавшихся телесному наказанию,  встречаются  и
несколько имен коронованных особ мужского пола.
Далее приходится считаться еще с другим родом флагеллянтизма, не  менее
древним по происхождению и уж ни в коем случае  не  менее  удивительным:  мы
говорим о так называемых "занятиях дисциплиной" в монастырях.  Некоторые  из
монашеских орденов проявляли в  этом  отношении  особенное  усердие,  причем
исторические   документы   свидетельствуют   об   удивительнейших   примерах
применения в  монашествующей  среде  телесного  наказания.  Еще  во  времена
весталок, как говорит история, накладывались самые суровые наказания на  тех
девушек, которые не оставались верны данному ими обету. И  несмотря  на  то,
что девицы эти занимали чуть ли не самое почетное положение, - многие из них
неоднократно подвергались  сечению  розгами,  плетьми  и  другими  не  менее
внушительными орудиями. Обыкновенно  экзекуция  весталок  совершалась  таким
образом, что обнаженную девушку окутывали тонким  покрывалом  и  помещали  в
темную комнату, где назначенный жрец приводил собственноручно  в  исполнение
наложенное на провинившуюся наказание.
В женских монастырях существовало правило (кое-где оно сохранилось и до
сих пор), в силу которого все телесные наказания,  наложенные  на  монахинь,
совершались  наиболее  строгой  и   в   то   же   время   наиболее   пожилой
сестрой-монахиней. Что касается монахов, то обязанность сечь их  возлагалась
обыкновенно  на  такого  монаха,  которому  впору  было  прозвище  истинного
человеконенавистника, причем существовали особые предписания (строжайшие при
этом), относившиеся к тем границам, в  которых  в  каждом  отдельном  случае
должна была быть  произведена  экзекуция  впавшего  в  немилость  начальства
монаха. В позднейшие времена эти предписания принимались все слабее и слабее
во внимание, и, наконец, дело  доходило  в  иных  монастырях  до  того,  что
чувство стыдливости совершенно в расчет не принималось, и монаха-преступника
раздевали догола и секли в присутствии не только всей братии, но и падкой до
подобных зрелищ толпы любопытных. Так, например, известный  монастырь  &  К.
получил декрет от  своего  непосредственного  начальства,  в  силу  которого
монахи,  подлежавшие  за  установленные  проступки  наказанию,  должны  были
раздеваться  догола,  привязывались  к  позорному  столбу,  водруженному  на
оживленном месте, на улице или площади, и  наказывались  розгами  на  глазах
всего народи, которому вменялось чуть ли не в обязанность  следить  за  всей
процедурой экзекуции! Само собой разумеется, что  подвергаться  добровольным
истязаниям  каждый  мог  там,  тогда  и   как   где,   когда   и   как   ему
заблагорассудится. В зависимости от количества и качества ударов  нанесенных
собственноручно и по своей личной инициативе, долгое время превозносились  и
прославлялись имена героев-монахов и героинь-монахинь. В те времена  нередко
устраивались  особые  празднества  в  честь  священников  белого  и  черного
духовенства,  которые  отличались  чрезмерной  ревностью  к   самобичеванию.
Наибольшей славой пользовался  Корнелиус  Адриазен,  в  виде  высокой  чести
придуманная им метода самобичевания  унаследовала  его  имя;  таким  образом
"корнелианское бичевание" означает бичевание по обнаженной спине.  Еще  одно
имя священника долгое время  пользовалось  большим  почетом,  благодаря  его
способу умерщвления плоти. Мы говорим об патере Жираре, против которого было
возбуждено даже судебное преследование  по  двум  пунктам:  за  бичевание  и
соблазнение девицы Кардье. Об этом факте, равно как и о других непотребствах
этого  святого  отца,  которого  называли  волшебником,  много  говорится  в
посвященной процессу книге.
В течение очень длинного промежутка  времени,  о  котором  мы  говорили
выше,  широко  практиковалось  как  публичное  официальное,  так  и  частное
бичевание. Телесные наказания ценились в то время  так  высоко,  особенно  в
монастырях, что для звания старшей сестры и даже для получения права участия
в выборах на более высокий  пост  от  всех  монашек  требовалась  наличность
подвига  самобичевания.  Инструменты,  применявшиеся  для  этой  цели,  были
различны. Отец Доминик употреблял метлу, т. е. пучок березовых розог. Другие
святые были в этом отношении эксцентричнее и брали все, что  попадалось  под
руку: угольные щипцы,  посохи,  палки!  Третьи  прибегали  к  услугам  пучка
крапивы, четвертые срывали солидную ветвь репейника,  а  одна  благочестивая
дама наносила себе удары пружинами! Святая  Бригета  истязала  себя  связкой
ключей, другие женщины, обладавшие менее пылкой фантазией, били себя  своими
собственными руками.
Флагелляция  имеет  свои  романтические  и  комические  стороны,  хотя,
казалось  бы,  от  школьников  и  невозможно  было  бы  требовать,  чтобы  в
"березовой  каше"  они  в  состоянии  были   усмотреть   элемент   чего-либо
комического. Нынешние ученики в  большинстве  случаев  имеют  самое  смутное
представление о том юморе, который в прежние  времена  находился  нередко  в
связи с розгой.  Чтобы  не  оставаться  в  данном  случае  голословными,  мы
поместим в последующем изложении  несколько  фактов  из  истории  школы  Св.
Лазаря, которую прежде принято было называть в  Париже  "семинарией  хороших
мальчиков", и в которой святые отцы прославились огромной изобретательностью
по части наказания розгами.
Не менее доброй славой пользовалось бичевание в течение долгого времени
и среди врачей; его рекомендовали в качестве, скажем,  "шпанских  мушек",  а
также и в виде великолепного лечебного средства при различных  заболеваниях.
В древности телесное наказание рассматривалось как моральное  лекарство,  и,
по всем  вероятиям,  нынешнее  сечение  душевных  больных  является  тяжелым
наследием прежних воззрений. Врачи седой старины были убеждены  в  том,  что
хорошая порция розог возбуждает деятельность кожи и повышает  функциональную
способность  мышечной  системы,  вследствие  чего  наши  прадеды-эскулапы  и
прописывали своим  пациентам  обильные  порции  всевозможного  вида  и  рода
ударов. Хотя наряду с этим нередко наблюдались и такие случаи, когда знатные
дамы приказывали своим  слугам  угостить  домашнего  врача  "хорошей  дозой"
березовой каши только вследствие того, что этот ученый муж подозревался  жми
в болтливости и распространении некоторых секретов своих пациенток.
В последующем изложении нами  будет  приведено  достаточно  примеров  в
доказательство того, какую могущественную роль играла розга во все времена и
во всех странах. Не  перестающая  прогрессировать  цивилизация,  к  счастью,
уменьшила количество подобных примеров, хотя нет еще полных шестидесяти  лет
с тех пор, как розга была в домах наших  полновластной  госпожой,  да  и  не
только в домах, но также в правительственных и частных  учебных  заведениях.
Господа сплошь и рядом наказывали своих слуг, родители - детей,  и  все  это
производилось либо розгой, либо при благосклонном участии  плетки.  Учеников
пороли очень часто. Госпожа  Брунриг,  содержательница  училища,  запарывала
вверенных ее попечению девочек до  смерти  и  кончила  свою  жизнь  сама  на
виселице. Еще не прошло и ста лет с тех пор, как от телесного  наказания  не
избавлял ни  возраст,  ни  пол.  Даже  вполне  зрелые  женщины  подвергались
наказанию розгами, а доктор Джонсон приводит рассказ о том, как некая дама в
Лейчестере систематически угощала розгами своих дочерей-невест.
В России случаи телесного наказания наблюдаются еще и теперь  {Оригинал
относится к 1903 году. - Прим,  переводчика.},  хотя  гораздо  реже,  нежели
прежде, но тем не менее необходимо констатировать тот факт, что кнут и палка
все-таки составляют здесь атрибуты уголовного  кодекса,  т.  е.  уложения  о
наказаниях. Нередко розга применялась в России к непослушным балеринам  и  к
знатным дамам, которых  время  от  времени  с  целью  нравственного  лечения
подвергают телесному наказанию розгами  в  полицейских  участках  {Очевидно,
автор в данном случае ошибается: кнут и палки в "Уставе  о  наказаниях"  уже
давно не существуют, а были плети и розги. В самое последнее время  отменено
телесное наказание розгами женщин, даже каторжанок. Затем отменено наказание
плетьми. Отменено также наказание розгами крестьян, по  приговору  волостных
судов, и нижних чинов, состоящих в разряде  штрафованных.  Теперь  наказание
розгами, по закону, может быть производимо над  мужчинами,  находящимися  на
каторге, в  дисциплинарных  батальонах  и  военной  тюрьме.  Затем  оно  еще
применяется,   но   уже   вопреки   закону,   в   административном   порядке
экзекуционными  отрядами  при  усмирении  и   т.   п.   случаях.   -   Прим,
переводчика.}. Ежедневно можно слышать в различных кругах истории, в которых
фигурирует наказание кнутом.
В Англии много  лет  тому  назад  существовало  обыкновение  наказывать
преступников на улицах. В Брайдвеле принято подвергать  телесному  наказанию
женщин легкого поведения, причем при экзекуции присутствуют обыкновенно  так
называемые  "сливки  общества",  являющиеся  на  подобные   зрелища   целыми
компаниями. Известны случаи, когда к хорошей  порции  розог  приговаривались
знатнейшие англичанки, попавшиеся - о,  ужас!  -  в  воровстве.  Мало  того,
приведение наказания в исполнение поручалось  в  таких  случаях  обязательно
личному куаферу провинившейся. Так, например, две  придворные  дамы  наелись
вдоволь "березовой каши" за то, что стащили во  дворце  короля  две  суповые
вазы. Заслуживает  далее  внимания  история  с  неким  священником,  который
наказал свою прислугу, словно школьницу, и затем в трактате с  пеной  у  рта
оправдывал  себя,  когда  ему  предъявлено  было   обвинение   в   истязании
несчастной. В сельских школах  Англии  существовал  обычай  во  время  порки
полураздевать провинившихся мальчиков  и  привязывать  их  к  парте,  причем
каждый  из  уходящих  после  уроков  товарищей  или   каждая   из   соучениц
приговоренного к наказанию должны были нанести трепетавшей жертве по  одному
удару. За исключением некоторых казенных низших учебных заведений,  розга  в
Англии вообще больше не применяется, причем сократилось сильно  употребление
ее даже в Итоне и Гаррове. В прежние времена в  женских  учебных  заведениях
наблюдалось злоупотребление розгами, причем девочки и девушки всех возрастов
не смели протестовать против  "элегантного  наказания  розгами".  Необходимо
прибавить при этом, что экзекуция была  связана  с  различными  церемониями,
занесенными в Англию из-за границы, и  именно  из  монастырей.  В  одной  из
популярнейших английских газет лет двенадцать тому назад утверждалось, что и
теперь еще существуют в Англии такие  школы  для  девочек,  где  применяются
телесные наказания. Но так как ни о чем подобном никто в настоящее  время  и
представления не имеет, то остается предположить, что автор  указанной  выше
статьи либо был введен в заблуждение,  либо  попросту  инсинуировал.  Далее,
недавно еще в одной  народной  газете  был  поднят  спорный  вопрос  о  том,
разрешается ли законами  подвергать  девочек  телесному  наказанию?  Детали,
сопровождающие различного  рода  телесные  наказания,  возбуждают  общество,
причем здесь не обходится  без  страстного  утрирования,  говорящего  о  той
"ужасающей  жестокости,  которая  существует  в  наш  прогрессирующий  век".
Говорить нечего о том, что доля правды в этом имеется,  что  подобного  рода
наказания снова получили права гражданства в семейных кругах и что  не  одна
современная представительница прекрасного пола время от времени  прописывает
кому  может  хорошую  порку!  Недавно  еще  одна  семнадцатилетняя   барышня
поместила в распространенной газете анонс, которым запрашивает сведущих лиц,
может ли быть предъявлено ею требование об  убытках  за  бесчестие,  которое
нанесено ей гувернанткой. Последняя высекла вверенную  ее  заботам  барышню,
словно она была маленьким ребенком!
До сих пор еще  в  различных  государствах  и  странах  розга  является
символом  могущества.  В  Австрии  солдат  гоняют  сквозь  строй.  В   Китае
продолжает торжествовать бамбуковая палка, в Турции свищут батоги.  В  Сиаме
по  ночам  можно  слышать  душераздирающие  вопли  наказываемых   березовыми
прутьями, в Африке в полном ходу пресловутое mmbo-jmbo. В начальных школах
Америки ученицы периодически "угощаются"  розгами,  от  какового  наказания,
впрочем, не избавлены и взрослые девушки различных учебных заведений вообще;
необходимо отметить при этом, что американцы поистине вправе гордиться: ведь
они вынесли на рынок телесное наказание розгами, придумав во времена рабства
для негров даже особую "колотильную машину"!
Не обойдена розга также и поэтами. Нам известны имена многих серьезных,
полных чувства поэтов и сатириков, которые в своих произведениях воспевали и
плетку, и розгу.  Правда,  поэты  эти  не  пользуются  особенной  любовью  и
популярностью среди  взрослых,  но  хорошо  известны  зато  детям.  Наиболее
почетная роль отведена  розге  в  книгах  для  чтения,  предназначенных  для
мальчиков и написанных в 40-50-х годах. В  одном  из  подобных  произведений
приводится рассказ о двух непослушных мальчиках, которые "ничего не делали",
и поэтому мама часто наказывала их. Она

Спустила с них штанишки,
И била, пока не поднялся страшный рев.
"Мамочка, что ты делаешь?"
Мать ответила: "Я ничего не делала"!

     Если порыться, можно  отыскать  не  одно  поэтическое  произведение,  в
котором  наказание   розгой   является   главной   темой;   много   подобных
стихотворений наши бабушки и дедушки заучивали наизусть,  не  находя  в  них
ничего для себя неподходящего или грубого. В настоящее же время, несмотря на
одухотворенное  и  сатирически-юмористическое   содержание   таких   стихов,
подрастающему поколению их отнюдь рекомендовать не следует.