Бертрам Д. История розги

ОГЛАВЛЕНИЕ

НАКАЗАНИЕ РОЗГАМИ

Как мы уже  видели  из  предыдущего  изложения,  телесные  наказания  в
древности применялись очень охотно и существовали под различными названиями,
как-то: сечение розгами, избиение плетью и экзекуция  кнутом.  В  дальнейшем
существование телесных наказаний можно  по  хронике  событий  проследить  от
средних веков и до настоящего времени,
     В наши дни общественное мнение, безусловно,  против  применения  розги,
причем многие, рассматривая розгу как средство наказания, глубоко убеждены в
том, что она только позорит преступников и делает их еще более закоренелыми,
ожесточая и действуя пагубным образом на и без того испорченный характер. Не
говоря  уже  о  вредном  моральном  влиянии  телесных  наказаний,  последние
особенно пагубным образом отзываются на здоровье женщины, так  как  мышечный
аппарат последней, безусловно, богаче кровеносными сосудами, нежели мужской,
и потому гораздо чувствительнее к розге или  плети  и  более  восприимчив  в
смысле вредных последствии.
     Телесное наказание, производимое без  понятия  и  разницы,  само  собой
разумеется, представляется для школы и тюрьмы крайне невыгодным, но в то  же
время  опыт  показывает  и  история  учит,  что  разумное  применение  розги
постоянно  вызывало  повышение  нравственного  уровня.   Во   многих   наших
общественных  учреждениях  розга,  например,  могла  бы   считаться   весьма
подходящим пособием, причем незаурядные преступления  могли  бы  в  работных
домах наказываться ею, под влиянием чего процент их  значительно  сократился
бы. Точно так же  судебные  приговоры  убийцам-грабителям  и  тому  подобным
преступникам с пользой могли бы усиливаться  телесными  наказаниями  в  виде
добавочного штрафа к тюремному заключению и  принудительным  работам.  Но  в
настоящее время всеобщее мнение склоняется все  больше  и  больше  в  пользу
уменьшения и смягчения наказаний вообще, и таким образом возможно, по нашему
мнению,  ожидать,  что  подобный  порядок  вещей,  т.  е.  слишком   большая
заботливость о преступниках, сможет неблагоприятным  образом  отразиться  на
общем благосостоянии. Впрочем, не будем рассматривать  больше  этот  спорный
вопрос принципиально, а займемся историческим обзором его.
     Древние  египтяне  не  увековечили  своих  обычаев   на   гробницах   и
иероглифах. Как  видно  из  нескольких  мест  Ветхого  Завета,  евреи  имели
установленное количество ударов, наделяемых добровольной рукою. Не  вдаваясь
в дальнейшие рассмотрения телесных наказаний Востока, заметим теперь же, что
экзекуции розгами или плетьми в  виде  наказания,  налагаемого  правосудием,
были введены у еврейских народов римским правом. И если особенная  любовь  к
телесным наказаниям с течением времени  до  известной  степени  ослабла,  то
все-таки в римском уголовном кодексе она занимала постоянно самое выдающееся
место, причем позднейшие народности выказали свою солидарность с римлянами в
отношении телесных наказаний тем, что позаимствовали у последних уложение  о
наказаниях.
     Читатели  наши  уже  видели,  как  пышно  процветал   флагеллянтизм   в
монастырях, причем одновременно с ним шпицрутены в войсках  и  плеть,  розга
или веревка дома  составляли  обыденное  явление.  Привилегированные  классы
обыкновенно избавлялись от подобных наказаний, хотя в приказах Генриха IV  и
Людовика  XIV  встречаются  имена  знатнейших  современников,  приговоренных
своими королями к публичному телесному наказанию. В  середине  одиннадцатого
столетия Бонифаций, маркиз Тосканский, один из  знатнейших  принцев  Италии,
подвергся  наказанию  розгами  у  алтаря,  вследствие  приговора   епископа,
рассердившегося на то, что принц устраивал различные привилегии  за  деньги.
При этом Галлам упоминает, что подобные  преступления  имели  место  гораздо
чаще, нежели наказания,  что  во  всяком  случае  является  для  упомянутого
времени чрезвычайно характерным.
     В Италии одно  время  каждый  округ,  каждая  провинция,  каждый  город
прибегали  к  своим  особенным  телесным  наказаниям.  Тосканский  уголовный
кодекс, опубликованный в 1786 году герцогом Тосканским, говорит о  том,  что
уже тогда телесные наказания были в ходу  и  рассматривались  как  средство,
способствующее поддерживать в порядке и равновесии законность. В предисловии
этого законоположения говорится, что законодатель  основывается  на  богатом
опыте и что "после того, как он царствовал более двадцати лет и за это время
смягчил много наказаний, он убедился в том, что преступления  не  только  не
увеличивались, но, наоборот,  уменьшались,  тяжкие  преступления  вообще  не
наблюдались, а менее сложные обнаруживались значительно реже". Эдиктом  этим
уничтожались далее такие наказания, как  клеймение  с  помощью  раскаленного
железа, различные пытки и все вообще наказания, сопряженные  с  уродованием,
равно как ограничение в правах  на  собственность,  все  равно-движимую  или
недвижимую. Помимо этого,  законоположение  тосканского  герцога  сравнивало
государственную измену с преступлением против личности. Наказания за те  или
иные проступки налагались  следующие:  незначительные  денежные  штрафы,  не
превышающие трехсот  крон;  наказание  плетью,  но  не  публичное;  тюремное
заключение до одного года; ссылка на более или менее продолжительные сроки и
расстояния; публичное наказание плетью; публичное наказание плетью на  осле.
Женщины приговаривались к заключению в исправительные тюрьмы на срок начиная
с одного года. Если заключение назначалось пожизненное, представлявшее собою
замену смертной казни, то преступницы должны были носить особое  платье,  на
котором  были  вытканы  слова:  "ltimi   spplicio".   Мужчин   за   тяжкие
преступления посылали на остров Эльбу, где они работали в шахтах, или же  на
галеры в Ливорно, и т. д. Срок такой ссылки назначался  от  трех  лет,  хотя
приговаривали и на пожизненные работы. В  последнем  случае  каторжане  тоже
должны были носить особое платье, на ноге - кольцо, цепи и прочие  атрибуты.
Работы исполнялись такими преступниками самые тяжелые.  Из  старых  немецких
уложений о наказаниях, а также и  из  юридических  архивов  видно,  что  при
исполнении телесных наказаний применялись то плети, то палки,  то  розги.  В
тюрьмах и исправительных домах в  смысле  наказания  арестованных  творились
ужасные безобразия, злоупотребления были вопиющие. В  Германии  и  Швейцарии
судьи и члены магистрата пользовались почти неограниченной  властью  и  даже
при самых незначительных проступках назначали виновным ужасные  экзекуции  с
помощью палочных ударов. В некоторых городах  женщин-преступниц  помещали  в
особого устройства машину, в которой они не в состоянии были пошевельнуться;
благодаря подобным тискам, каждый удар наверняка достигал своего назначения.
В Гааге, например, в здании  старых  тюрем  до  сих  пор  сохранились  такие
машины.  По  временам  арестанток  заставляли  надевать  особые   платья   и
подвергали экзекуции, которая производилась также женщинами, хотя в огромном
большинстве случаев соблюдение приличия, т.  е.  отсутствие  в  роли  палача
мужчины, игнорировалось.
     В полицейских дворах Голландии  женщин  секли  сразу  целыми  дюжинами,
причем подобное зрелище  считалось  настолько  интересным,  что  посторонняя
публика очень часто подкупала служащих и за известную  мзду  получала  право
присутствовать при подобной массовой экзекуции.
     В  Англии  телесные  наказания  процветали  в  высшей  степени.   Среди
англосаксов в  то  время,  когда  штат  прислуги  состоял  еще  из  рабов  и
крепостных, удары считались самым обычным наказанием за любой  проступок,  и
далеко  не  редко  случалось  так,  что  подчиненные  по  приказанию  своего
господина или госпожи засекались до смерти.
     В старых иллюстрированных журналах и книгах  мы  встречаем  изображения
процедуры наказания розгами  в  Саксонии.  На  одной  из  таких  иллюстраций
изображено  наказание  преступника  двумя  помощниками  палача.   Жертва   -
совершенно нагая, ноги ее плотно привязаны к скамье,  экзекуторы  награждают
ее ударами маленьких розог, состоящих их трех  прутьев.  Саксонки  также  не
брезгали  собственноручно  наказывать  своих   служанок   розгами.   Виллиам
Мальмесбери  рассказывает,  что  король  Этельред,  будучи   еще   маленьким
мальчиком, так сильно разгневал как-то раз свою мать, что она за недостатком
розги схватила попавшиеся  ей  под  руку  свечи  и  нанесла  ими  наследнику
престола так много ударов, что несчастное дитя вскоре лишилось  сознания.  В
славные времена великой  Елизаветы  в  каждом  городе  и  в  каждой  деревне
находилось особое "позорное место". Тейлор говорит:

           "В Лондоне и на целую милю вокруг него
Имеется, по крайней мере, восемнадцать тюрем, и даже больше!
Кроме того, шестьдесят лобных мест, кутузок и палка!"

     Государственные отчеты того времени указывают  нам,  что  за  экзекуцию
палач получал две  копейки  с  персоны.  В  общественном  отчете  Гунтигтона
имеется  такая  статья:  "восемь  шиллингов  и  шесть   пенсов   за   поимку
умалишенной, за мытье ее и порку на следующий день, и затем еще два шиллинга
за приставленную к ней сиделку". Заправилы этого города  считали  плеть  или
розгу каким-то универсальным средством,  ибо  они  заплатили  восемь  пенсов
"Томасу Хью-кинсу за порку двух  человек,  заболевших  оспой".  В  одной  из
деревень было уплачено некой женщине четыре пенса  за  выполнение  телесного
наказания над Еленой Шав и потом еще  три  пенса  -  во  избежание  скверных
последствии - "за пиво, поднесенное экзекуторше по окончании ее работы".
В 39 статуте Елизаветы, глава 4,  определено,  что  "каждый  бродяга  и
праздношатающийся  подвергается  публичному  наказанию   розгами   и   затем
посылается из общины в общину до тех пор, пока  не  дойдет  до  места  своей
приписки на родине. Если же последнее  остается  невыясненным,  то  бродягу,
будь он мужчина или женщина, водворяют в то место, где он или  она  проживал
или проживала, не подвергаясь никаким наказаниям в течение одного  года.  По
совершении телесного наказания виновный или виновная получает удостоверение,
подписанное рукою и скрепленное печатью судьи, в том,  что  означенное  лицо
было подвергнуто наказанию согласно статуту".  Яков  I  еще  более  расширил
право этого закона, но в царствование королевы Анны всякие  излишества  были
из него изъяты.
В  царствование  Карла  I  преступления  и  проступки  наказывались   в
большинстве  случаев  розгами,  причем  приговор  конфирмировался   звездной
палатой.  Полны  интереса  некоторые  выдержки  из  сочинения  Русворта  под
заглавием "Исторический сброник".
В 1628 году, в царствование Карла I, две молодые девушки подали  жалобу
на мирового судью, который  за  легкомысленное  поведение  приговорил  их  к
заключению в исправительный дом с  тем,  чтобы  там  их  подвергли  телесным
наказаниям. Вследствие этого они  серьезно  заболели,  причем  одна  из  них
находится в смертном одре. В том, насколько жестоки были наказания,  девушки
ссылаются на свидетелей. Один из судей дал такое объяснение: "Девушки  очень
далеки от того, чтобы пострадать от перенесенных  экзекуций,  ибо  они  даже
пили за здоровье его, судьи, они просили  дать  им  колокольчик,  в  который
звонили в виде насмешки над судьей и продолжали вести прежний образ жизни".
Доротея  Блекберн,  желая  отомстить  Монку,  посадившему   на   скамью
подсудимых ее мужа из-за денежных рассчетов, перехватила два письма Монка  у
его адвоката и вставила в них несколько в высшей степени предательских слов.
За это Монка посадили в Тауэр и подвергли там пытке. Через  некоторое  время
правда всплыла наружу, и Доротею Блекберн подвергли тюремному заключению  до
тех пор, пока король не  помилует  ее.  Она  была  лишена  затем  всех  прав
состояния  и  на  возвышенном  месте  подверглась  в  вестминстерском  дворе
наказанию  плетьми,  имея  на  голове  бумагу  с  надписью   о   совершенном
преступлении. Затем ее подвергли клеймению и выжгли две буквы: Л. Д., т.  е.
ложная доносчица; в конце концов ее высекли еще раз публично в Лечестере.
Ричард Бек и Элеонора Бек были уличены в ложном доносе против Дальтона;
их посадили  на  три  месяца  в  тюрьму,  назначили  принудительные  работы,
жесточайшим образом высекли и вдобавок приговорили к  40  фунтам  стерлингов
штрафу каждого.
Мы могли бы привести еще много примеров, но  все  они  похожи  друг  на
друга и поэтому не могут интересовать наших читателей.

НАКАЗАНИЕ РОЗГАМИ УГОЛОВНЫХ И ПОЛИТИЧЕСКИХ ПРЕСТУПНИКОВ

Телесные наказания применялись не только  по  отношению  к  бродягам  и
праздношатающимся; во время преследования за еретичество пробовали применять
плети и розги также и к не поддававшимся исправлению фанатикам,  имея  таким
путем в виду либо возвратить их на путь истинный, либо - в худшем  случае  -
просто наказать за отступление от  веры.  Овен  Хойтон,  офицер  из  Тауэра,
приказал самым жестоким  образом  высечь  одну  из  своих  пленниц,  молодую
девушку, за то, что она  уклонялась  от  присутствования  на  богослужениях.
Поэтому администратор счел ее еретичкой.
     Когда впервые появились квакеры {Квакерами назывались члены основанного
Джорджем Фоксом в 1646 году  в  Англии  религиозного  общества,  называемого
своими членами "христианским обществом друзей" и признающего главные догматы
протестантской церкви. Лозунг основания: "Не буква, но дух; не  Христос  для
нас, но Христос в нас самих".  Главным  основанием  их  учения  является  то
убеждение, что единственным источником познания христианской  веры  есть  не
Библия, а непосредственное внутреннее откровение в каждом  человеке  Святого
Духа. Таинство, присяга, духовенство, иконы и богослужение отрицаются ими. В
молитвенных собраниях, по учению их, говорит  и  поучает  тот  или  та,  кто
чувствует вдохновение, в противном случае все молча расходятся.
     Квакеры строго нравственны, избегают роскоши,  в  знак  братской  любви
говорят всем "ты", ни перед кем не снимают шляп и отрицают военную службу. В
Северной Америке секта эта существует и до сего времени,  где  насчитывается
до 2000 квакеров. - Прим, переводчика.}, их вероучение было церкви  особенно
не по нутру, вследствие чего  "друзьям"  пришлось  испытать  много  горестей
Севелль, делая исторический обзор квакерству, в нескольких местах  упоминает
о том, что старшины квакеров подвергались ужасным экзекуциям.  В  1654  году
Варвара Блангдон говорила в "сообществе друзей" речи и проповеди.  Кончилось
тем, что ее посадили в  тюрьму,  а  затем  суд  приговорил  ее  к  наказанию
плетьми. Приговор в присутствии шерифа был тут же приведен  в  исполнение  с
такой строгостью, что кровь так и лилась по спине несчастной женщины. Тем не
менее она перенесла страдание с большой силой  воли  и  затем  сказала,  что
нисколько не испугалась бы, если бы ее приказали засечь до смерти.
     В том  же  самом  году  тяжелую  муку  должны  были  претерпеть  и  два
проповедника из мужчин-квакеров. Странствуя с места на место, они  появились
как-то  в  Медстоне,  но  здесь  были  арестованы  и  подвергнуты  тюремному
заключению, причем все имущество их, библии, чернильницы и  прочее  были  у*
них  отняты.  Затем  несчастных  раздели  догола,  привязали  к   столбу   и
безжалостно высекли. Описывая  этот  случай,  автор  прибавляет:  "Это  было
крайне тяжелым  наказанием,  особенно  для  младшего  квакера,  но  какая-то
невидимая рука поддерживала их".
     В конце семнадцатого столетия телесные наказания  стали  очень  усердно
применять по отношению к политическим  преступникам.  В  то  время  славился
большой властью судья Джефрейс, пользовавшийся за  свои  жестокие  приговоры
крайне плачевной репутацией. Как-то раз  король  Карл  II  выразился  о  нем
следующими словами: "Этот человек ничему  не  учился,  не  обладает  здравым
разумом, не имеет  приличных  манер  и  более  беззастенчив,  нежели  десять
высеченных мазуриков, взятых вместе".
     Джефрейс,  будучи  еще   школьником,   за   леность   и   бесшабашность
неоднократно  подвергался  наказанию  розгами,  причем  пресловутый   Бусбей
основательно обновил в нем сведения по этой части, когда Джефрейс  находился
в  вестминстерской  гимназии.  Особенное   удовольствие   доставляло   этому
жестокому человеку издеваться над теми подсудимыми, которые имели  несчастие
предстать перед судейским столом его камеры; он буквально  наслаждался  теми
страданиями,  которыми  награждались  обвиненные.  Если,  например,  женщина
приговаривалась к телесному наказанию, то он имел обыкновение говорить  так:
"Палач, обратите на эту даму особенное свое внимание! Я прошу вас  об  этом.
Секите ее добросовестно! Жарьте ее до тех пор, пока кровь не польется из  ее
ран! Теперь Рождество, и нашей  даме  немного  холодно  оставаться  нагишом!
Смотрите, нагрейте ей плечики хорошенько!"
     В 1685 году, когда Джефрейс сделался лордом и верховным судьей, к  Титу
Вату было применено  ужасно  тяжелое  телесное  наказание;  такой  строгости
прежде никто не видывал. Тит Ват был сыном анабаптиста-учителя и после того,
как он сделался священником, ему  предоставлено  было  в  одном  из  военных
кораблей место капеллана. Затем его уволили, ибо  заподозрили  в  совершении
ужасных противоестественных преступлений; последующая жизнь его  была  цепью
самых отвратительных гнусностей. Неоспоримо  было  доказано,  что  он  путем
лжесвидетельства довел многих  невинных  до  смертной  казни.  Возмездие  не
заставило себя долго ждать, и бывший капеллан попал под суд по  обвинению  в
даче ложного показания. Снятые с него портреты представляют нам  косоглазого
и кривоносого человека, снабженного "низким лбом преступника" и сине-красным
цветом лица.
     Во время допроса он остался возмутительно дерзким и отрицал свою  вину,
несмотря на то, что в самых достоверных показаниях недостатка не было. Судьи
признали его виновным по обоим вменяемым ему преступлениям; приговор гласил:
"за каждое из двух преступлений наложить денежный  штраф  в  размере  тысячи
марок; лишить его обычного канонического одеяния;  подвергнуть  пожизненному
тюремному заключению; в ближайший понедельник выставить на позорном плацу  с
привязанной  ко  лбу  бумагой,   на   которой   пояснить   род   совершенных
преступлений; на следующий день в таком же виде выдержать на позорном  плацу
у королевской биржи; в среду повести от Старой до Новой тюрьмы и подвергнуть
по дороге наказанию плетьми; в пятницу повести от Новой тюрьмы в  Тайберн  и
там подвергнуть наказанию плетьми. Каждый год до самой его смерти в день  24
апреля ставить в Тайберне на позорном  плацу  против  виселицы.  10  августа
ежегодно выставлять на позорном плацу Черинг-Кросс, на следующий  день  -  в
Темпль-Баре, 2 сентября  на  королевской  бирже",  и  затем  судьи  выразили
глубокое свое сожаление в том, что больше сделать они ничего не  могут,  ибо
"с удовольствием вынесли бы ему смертный приговор".
     Не было никаких оснований  надеяться  на  то,  что  из  этого  ужасного
приговора кое-что преступнику будет  прощено.  Король  Яков  сказал:  "Пусть
испытает все это, пока в нем сохранится  искра  жизни!"  Королева  также  не
нашла возможным замолвить за капеллана  доброе  слово.  Когда  Ват  стоял  в
Вестминстере на позорном плацу, его безжалостно забрасывали камнями  и  чуть
не разорвали на куски. В то утро, когда  его  должны  были  впервые  высечь,
огромная толпа народу буквально запрудила путь от Новой  тюрьмы  до  Старой;
палач  же,  получивший,  по   всем   вероятиям,   особые   инструкции,   так
неистовствовал  плетью,  что  кровь  преступника  лилась   ручьем.   Сначала
несчастный переносил боли терпеливо и молча, но затем болевые ощущения взяли
верх над силой воли, и вопли его невозможно было хладнокровно слушать.
     Несколько раз впадал он в обморочное  состояние  и  полумертвым  достиг
цели своего путешествия. Спустя сорок восемь часов, его  снова  вызвали  для
новой экзекуции, но он находился  почти  без  сознания,  вследствие  чего  в
Тайберн его пришлось отвезти на дровнях. В альманахе "Партридж" за 1692  год
говорится, что Вата секли плетью, состоявшей из шести ремней; всего  получил
он 2 256 ударов, итого, следовательно, 2 256 х 6 = 13 536 полос, если  можно
так выразиться! Сверх всяких ожиданий, бывший капеллан пережил столь тяжелое
наказание, и когда в царствование очередного короля был выпущен на  свободу,
то жил, что называется, в свое удовольствие.
     Во времена  достопамятной  "кровавой  судебной  расправы"  Джефрейса  в
восточной части Англии экзекуции применялись  широкой  рукою.  Если  ему  не
удавалось изобличать арестованных квакеров в государственной измене,  то  он
приговаривал их к жестокой порке за  вовлечение  ближнего  в  соблазн  и  за
произнесение возбуждающих  толпу  речей.  Одну  женщину  этот  человек-зверь
приговорил к порке во всех местечках  в  округе  Дорсетшийра,  причем  часть
приговора  действительно  была  приведена  в  исполнение.  После  того,  как
Джефрейс возвратился в Лондон, магистрат распорядился освободить  несчастную
женщину от оставшейся части наказания.
     Некий молодой человек, почти  еще  мальчик,  обвинялся  в  произнесении
возбуждающих речей, за что Джефрейсом был приговорен к семилетнему тюремному
заключению.  Один  раз  в  год,  гласил  приговор,  обвиняемый  должен   был
подвергнуться наказанию плетью во всех поселках дорсетширского округа. Когда
несчастный  юноша  узнал  о  столь  суровом  приговоре,   он   обратился   с
ходатайством о замене последнего виселицей. Джефрейс и слушать  не  хотел  о
смягчении своего решения, но, по счастью, приговоренный заразился оспой,  и,
подкупленный огромной суммой денег, Джефрейс выпустил юношу на свободу.
     Кергер рассказывает об  одном  довольно  смешном  случае,  который  ему
пришлось лицезреть. Однажды он увидел следующую картину: привязанный  плотно
к  позорной  тачке  вор  тащился  по  улицам  города,  подвергаясь  жестокой
экзекуции со стороны палача. Красные полосы на обнаженной  спине  вызвали  у
всех очевидцев  сострадание  к  наказуемому,  причем  публика  не  могла  не
поражаться тому долготерпению и стойкости, с которыми этот человек переносил
свою участь. Но все это оказалось блефом. Исполнявший экзекуцию  палач  умел
великолепно обращаться с плетью и при каждом новом ударе проводил ею сначала
по своей левой руке; последняя была снабжена достаточным  количеством  охры.
Разумеется, при каждом ударе на коже грешника  оставался  рельефный  красный
след, производивший впечатление кровавого. Один из  констеблей  заметил  эту
грубую "подделку" и со всего размаху ударил своей палкой  палача,  напоминая
ему таким путем  о  необходимости  добросовестного  отношения  к  исполнению
возложенных и принятых на себя обязанностей. Присутствовавшая среди зрителей
молодая деревенская девушка отнеслась сочувственно к сострадательному палачу
и набросилась на бессердечного констебля. "Оказалось, -  говорит  Кергер,  -
что палач бил  вора,  констебль  дубасил  палача,  девушка  угощала  ударами
констебля, а вор среди них был единственным человеком, который не  испытывал
ни малейшей боли".
     Последний раз прибегли к телесному наказанию 8 мая 1822 года в  Глазго.
В полдень большой отряд драгунов  выстроился  перед  зданием  тюрьмы;  затем
прибыла  значительная  команда  чинов  полиции.   Преступник   обвинялся   в
мятежнических действиях, был признан действительно виновным и  приговорен  к
телесному наказанию плетью при содействии палача. Его  вывели  из  камеры  и
привязали к задку позорной тачки. Палач  раздел  его  до  поясницы  и,  пока
шествие направлялось по улицам, отсчитал ему первые двадцать ударов. Орудием
исполнения приговора служила плеть, составленная из двадцати девяти "кошек".
После незначительного антракта преступник получил  еще  двадцать  ударов,  а
всего на его долю досталось их восемьдесят штук.  Во  все  время  приведения
приговора в исполнение  мятежник  оплакивал  горькими  слезами  свою  жалкую
судьбу.
     "Пример этот, - говорит один автор, - произвел крайне благоприятное  по
своей целительности впечатление. Простой народ воочию убедился  в  том,  что
над ним имеется сильная рука, и мятежническим действиям  был  таким  образом
положен предел!"

НАКАЗАНИЕ РОЗГАМИ ВОРИШЕК И КАРМАННИКОВ

 В течение долгого времени  розги  служили  обычным  наказанием  как  за
воровство, так и  за  бродяжничество  и  склонение  других  к  мятежническим
действиям и бунту.
     Заимствуем из тюремного календаря издания 1688 года  следующие  строки.
"Мария Ламб обвиняется  в  краже  серебряной  чайной  ложечки  и  признается
виновной в краже на сумму 10 пенсов. Прислуга Жана Пель обвиняется  в  краже
40 фунтов стерлингов и вещей на 30 фунтов стерлингов, признается виновной  в
воровстве на сумму до 10 пенсов. Анна Бастель обвиняется в краже  носильного
платья стоимостью 4 фунта стерлингов  и  признается  виновной  в  краже,  не
превышающей  десяти  пенсов".  Всех  преступниц  приговорили   к   телесному
наказанию: одну выпороть по дороге от Новой тюрьмы до Польборна, других - от
Новой тюрьмы до Старой. Ограничение стоимости  украденных  вещей  до  десяти
пенсов спасло воровок от обвинения в посягательстве на  присвоение  крупного
капитала.
     Закон о телесном наказании женщин  удержался  до  последнего  столетия.
Публичные экзекуции были отменены, в 1817 году королем Георгом III. Порки  в
тюрьмах оставлены в царствование Георга IV. Телесные наказания  оставлены  а
силе только по отношению к  грабителям,  разбойникам  и  преступникам  юного
возраста.
     Под современной экзекуцией не следует понимать практиковавшегося прежде
способа: фиксирования преступника у позорной тачки и дефилирования с  ним  с
одной  улицы  города  на  другую.  В  настоящее  время  телесное   наказание
приводится  в  исполнение  в  стенах  тюремного  здания  и   в   присутствии
незначительного количества зрителей.
     Первыми разбойниками, к которым было применено телесное наказание, были
сорокасемилетний Фома Бомонт и сорокашестилетний Михаил Гинтей. Прежде,  чем
начать отбывать пяти- и десятилетнее  тюремное  заключение,  каждый  из  них
должен был получить  двадцать  пять  ударов  плетью,  состоявшей  из  десяти
"кошек".  Инструмент  приготовлялся  из  длинной  палки,  к   которой   были
прикреплены десять веревок, длиной приблизительно с локоть. Веревки эти были
закреплены узлами и так плотно скручены  на  концах  своих,  что  напоминали
заборную проволоку. Руки и ноги Бомонта были плотно  привязаны  к  какому-то
орудию, похожему на треугольник,  голова  его  была  защищена  от  ударов  с
помощью кожаного ремня, зато вся спина была до поясницы обнажена. Каждый  из
тюремных сторожей отсчитывал ему по двенадцати  ударов.  Преступник  страшно
кричал, после первых же ударов впал в полуобморочное состояние, а под  конец
был почти вовсе без признаков жизни. Вся спина его была  исполосована,  хотя
после первой дюжины ударов кровь еще не выступала. Товарищ его также  сильно
кричал и вырывался, и сторожа принуждены были из всех сил удерживать его  на
месте. Первая экзекуция продолжалась полторы минуты, вторая-две.
     Относительно  телесных  наказаний,  произведенных  над  разбойниками  и
грабителями, в  соответствующей  литературе  встречается  масса  аналогичных
описаний, хотя все они страдают одним и тем же  недостатком-неполнотою,  ибо
"господа из прессы" не всегда допускались присутствовать при экзекуциях.
     Законоположением  1862  года,  относящимся   к   наказанию   малолетних
преступников,  члены  магистратуры  уполномочивались   подвергать   телесным
наказаниям, и притом основательным, тех провинившихся мальчиков, которые  не
достигли еще четырнадцатилетнего возраста. Какое влияние оказал  этот  новый
закон вообще, еще не доказано, что же  касается  частностей,  то  нам  лично
известен случай, где подобная мера исправления оказалась в применении ее  на
практике слишком суровой. Мальчишка лет шести присвоил себе перочинный нож и
за это преступление получил двенадцать ударов  "березовой  кашей"  и,  кроме
того, еще шесть дней принудительных тяжелых работ. Закон, правда, точен:  он
дает указания, как именно  следует  применять  орудие  наказания  и  сколько
ударов должно быть нанесено. Если экзекуция производится  над  не  достигшим
четырнадцатилетнего возраста, то  брюки  спускаться  не  должны,  количество
ударов определяется не свыше двенадцати, инструмент - березовая  розга.  При
наказании лиц, перешедших четырнадцатилетний возраст, применяется  плеть  из
кожаного ремня или то же из березовых прутьев. Количество ударов не должно в
данном случае превышать три дюжины;  экзекуция  производится  на  обнаженном
теле. На обязанности шерифа лежит испробование инструмента, он должен  также
знать лично самого экзекутора и быть уверенным в его достоинствах. При порке
должны присутствовать начальник тюрьмы и врач; само  наказание  должно  быть
произведено  настолько  строго,  чтобы  исключить  возможность  рецидива  со
стороны  преступника.  Прежде  всего  тюремный  врач  должен   выслушать   и
исследовать преступника, и если, по его мнению, положенное количество ударов
может нежелательным образом сказаться на  здоровье  приговоренного,  то,  по
своему усмотрению, он сокращает его наполовину либо  вовсе  отменяет.  Точно
так же во время самой экзекуции врач имеет право приостановить ее.
     Если преступник приговорен только к телесному наказанию, без заключения
в тюрьме, то экзекуция должна  быть  произведена  на  следующий  день  после
объявления судейского решения, если только  со  стороны  врача  к  этому  не
встретится препятствий. Если  наказание  не  приведено  в  исполнение  через
десять  дней  после  его  назначения,  то   преступник   пользуется   правом
ходатайствовать об освобождении его  от  экзекуции,  В  тех  случаях,  когда
обвиненный   признается   неспособным    перенести    телесное    наказание,
рекомендуется заменять последнее другими наказаниями.

СУДЕБНЫЕ И ЦЕРКОВНЫЕ НАКАЗАНИЯ В ШОТЛАНДИИ

 Хотя Шотландия не может гордиться  такими  отъявленными  преступниками,
как Тит Ват, которому мы посвятили несколько строк выше, все-таки применение
здесь телесных наказаний в семнадцатом и восемнадцатом столетиях  не  стояло
ниже, чем в Англии. Плеть применялась не только как средство наказания, но и
как способ для получения свидетельских показаний против обвиняемых.
     Следующий случай из судейской практики покажет нам, каким именно  путем
добывались эти показания.
     В 1596 году владетельный герцог Оркнейский, Джон, был  обвинен  в  том,
что пытался лишить жизни брата своего, графа Оркнейского, для чего  прибегал
сначала к колдовству, а  затем  обратился  к  настоящим  способам  убийства.
Виновность в колдовстве доказывалась свидетельством  одной  женщины,  Элисон
Бальфур, которая в 1594 году за подобное же  преступление  была  подвергнута
смертной казни. Адвокат герцога  Оркнейского  следующими  словами  описывает
практиковавшуюся в то время методу, благодаря  которой  развязывались  языки
свидетелей.
     "Когда бедная женщина дала впервые свое показание,  она  просидела  уже
сорок восемь часов в cshielaws, что представляет  собою  особый  инструмент
пытки, состоящий из железного ящика для нижних конечностей, стенки  которого
постепенно  нагреваются  до  того,  что  под  конец  температура  становится
невыносимой. Муж этой женщины, имевший  от  роду  уже  девяносто  один  год,
старший сын и дочь ее подверглись в то же время пытке в присутствии  матери.
Делалось это для того, чтобы таким образом сделать страдания  ее  еще  более
тяжелыми". У Фомы Палейла  было  добыто  показание  так:  "После  того,  как
свидетель этот пробыл в cshielaws одиннадцать дней и столько же ночей,  ему
два раза в день  в  продолжение  двух  недель  надевали  на  ноги  испанские
ботинки; при этом он все время  оставался  голым  и  был  так  сильно  избит
веревочной плетью, что на его костях не оставалось больше ни кожи, ни мяса".
После того несчастный сделал оговор в том смысле, что  при  участии  герцога
Оркнейского пытался лично отравить брата его.
     В анналах позднейших времен  также  встречаются  примеры  подобного  же
рода,  причем  во  всех  этих  случаях  имелось  в  виду  "освежить  память"
свидетеля. В 1785 году Арчибальд Стюарте и Чарльз  Гордон  были  обвинены  в
Эдинбурге в краже со взломом, причем несколько членов суда были  согласны  с
приводимыми обвиняемыми алиби.  Тогда  один  из  них  предложил  подвергнуть
Стюартса  "небольшому  увещеванию",  чтобы  добиться   от   него   правдивых
показаний. При ближайших  расспросах,  в  чем  именно  заключается  подобное
"увещевание", оказалось, что  "если  у  этого  судьи  судится  кто-либо,  за
исключением обвиняемых  в  посягательстве  на  чужой  капитал,  и  не  хочет
признаться в  своей  вине,  то  его  вводят  в  отдельную  комнату,  где,  в
присутствии судейского служителя, палач до тех пор сечет свою  жертву,  пока
она не скажет правды". И что "Фрэзер, тоже соучастник Стюартса, подвергся  в
присутствии последнего такой жестокой порке, что тут  же  сознался  в  своей
вине; вследствие чего, если Стюарте узнает, что в конце концов и его ожидает
подобное "увещевание", то освободит палача от труда и расскажет всю истину".
     В  уголовных  очерках   Шотландии,   относящихся   к   семнадцатому   и
восемнадцатому  столетиям,   встречаются   изумительные   примеры   телесных
наказаний. Так, например,  в  1630  году  магистрат  города  Эдинбурга  "под
страхом телесных  наказаний"  запретил  женщинам  носить  на  улицах  пледы.
Шотландский  плед  закрывает  лицо,  и  магистрат  заподозрил  поэтому,  что
эдинбургские  дамы  и  девушки  могут  таким  образом  скрытно  вести   себя
неблагопристойно, т. е. улыбаться встречным мужчинам, "стрелять"  глазами  и
т. д. Оказалось, что подобный запрет ожидаемых от него результатов  не  дал,
ибо в 1636 году употребление пледов не только не сократилось, но значительно
увеличилось. Решено было поэтому подвергать ослушавшихся тяжкому  наказанию.
В описываемое  время  влияние  духовенства  было  очень  велико.  Настоятель
какого-нибудь  прихода  и  священники   этой   церкви   являли   собою   род
законодательного   учреждения.   Они   выносили    приговоры    общественной
нравственности и издавали декреты, которые безропотно  принимались  народом.
Священники могли приговаривать к тюремному заключению, к денежным штрафам, к
наказанию розгами или плетьми, к клеймению, к церковному покаянию. Последнее
заключалось в том, что кающийся обязан был присутствовать  на  богослужениях
босиком, и с наполовину выбритой головой. Рядом с  ним  помещался  духовник,
который произносил по окончании моления  проповедь  на  тему  о  совершенном
кающимся  преступлении,  причем   нельзя   сказать,   чтобы   он   хотя   бы
сколько-нибудь щадил свою жертву.
     Лица,  возбуждавшие  общественный  соблазн,   приговаривались   к   так
называвшемуся покаянному стулу; обвиненный должен был восседать на нем перед
всей общиной во время  богослужения  три  воскресенья  кряду.  Просидеть  на
покаянном стуле было делом далеко  не  легким,  и  только  в  крайне  редких
случаях такое наказание смягчалось. Во время царствования Якова VI был издан
указ  против  нарушителей  общественного  спокойствия  во  время  церковного
богослужения,  а  также  против  тех  элементов,  которые  поднимают  шум  в
церковных  и  монастырских  дворах.  Виновные  в   сказанных   преступлениях
подвергались конфискации имущества. Дети же и подростки, согрешившие  против
этого указа, карались "только" наказанием плетью или розгой. Попытка  ввести
в  Шотландии  епископскую  церковь  явилась  поводом  к  обнаружению  многих
жестокостей  и  злоупотреблений.  В  своем  сочинении  "История  шотландской
церкви" Крукшанкс упоминает об анкрунской общине следующее.
     Когда талантливый проповедник их, Ливингстон, был от них переведен,  то
на его место прислали Джемса Скота, который незадолго до этого избрания  был
исключен из общества. В тот день, когда должно было  совершиться  вступление
его в должность, некоторые граждане этой общины решили переговорить  с  ним,
причем одна из деревенских женщин,  вздумавшая  отсоветовать  Скоту  принять
пост проповедника вместо  Ливингстона,  потянула  его  за  фалды  сюртука  и
попросила выслушать ее. Тогда  Джемс  Скот  обернулся  в  сторону  неучтивой
мужички  и  ударил  ее  своей  палкой.  Такой  поступок  побудил  нескольких
мальчишек забросать Скота камнями; необходимо заметить при этом, что ни один
из брошенных камней цели своей не достиг  и  не  задел  даже  платья  нового
проповедника.  Всю  эту  историю  подвели  под  мятежнические   действия   с
возбуждением толпы; шериф, разбиравший дело вместе с мировым судьей, засадил
нескольких в тюрьму и наложил на них, кроме того, солидные денежные  штрафы.
Казалось бы, что виновные в  столь  "тяжком"  преступлении  этим  приговором
получили должное возмездие.  Ничуть  не  бывало!  Высшая  комиссия  осталась
решением шерифа и судьи недовольна, и преступники  были  снова  приведены  в
суд. Четыре мальчика, женщина, потянувшая Скота за фалду,  и  два  ее  брата
были  арестованы  и  этапным  порядком  доставлены  в   Эдинбург.   Мальчики
признались, что каждый из них бросил по направлению к Скоту по одному только
камню, и то вследствие того, что  увидали,  как  Скот  бил  палкой  невинную
женщину. Председатель сказал по адресу несчастных  мальчишек:  "повесить  их
мало". Безжалостный суд приговорил мальчиков к наказанию  розгами  во  время
шествия по всему  городу  Эдинбургу;  кроме  того,  приказал  заклеймить  их
раскаленным  железом  и  в  качестве  рабов  продать  в  Барбадос.  Мальчики
перенесли  наказание,  как  мужчины  и  христиане,   чему   все   несказанно
удивлялись. Обоих братьев женщины сослали в Виргинию, а ее саму присудили  к
наказанию плетьми во время шествия по городу Иедбургу.
     Очень строго наказывались также  преступления,  совершенные  вследствие
безумной любви. Макензи говорит,  что  наказания  за  нарушение  супружеской
верности были различны. Назначались: либо высылка, либо телесное  наказание,
либо денежные штрафы,  либо  тюремное  заключение;  он  полагает  даже,  что
магистрат в подобных случаях  пользовался  правом  приговаривать  вероломных
супругов к смертной казни.
     В 1642 году котельщик Роджет был подвергнут наказанию  плетьми  за  то,
что изменял своей жене. В 1666 году другой неверный муж поплатился  денежным
штрафом, в 1668 году одного англичанина за то же самое преступление  изгнали
из пределов отечества.  Считаем  необходимым  добавить  еще,  что  котельщик
Роджет, помимо экзекуции,  подвергся  клеймению  на  щеке  и  изгнанию,  что
объясняется особой сложностью совершенного им проступка. Все  котельщики  по
своей профессии вели в большинстве случаев бродячий и разгульный образ жизни
и потому редко связывали себя женитьбой; если же и женились, то смотрели  на
своих жен, как на "общественное достояние". Несколько позднее один портной в
Эуррии был присужден к смертной казни через обезглавление за то, что женился
на дочери сводного брата своей первой жены.
     И другие преступления наказывались  шотландскими  законами  чрезвычайно
строго. За богохульство виновные приговаривались нередко к  смертной  казни.
За клятвопреступничество полагалась ссылка и телесное наказание.  Бродяги  и
бежавшие крепостные в первый раз клеймились на ухе и подвергались экзекуции,
во второй раз приговаривались к смертной казни. Воров,  разумеется,  вешали.
Если вор уличался на месте преступления в том, что стянул хлеб стоимостью от
одного до четырех пенсов, то его секли розгами; если украденный  хлеб  стоил
от четырех до восьми пенсов, то отрезалось одно ухо, если же у вора находили
при этом хотя бы восемь пенсов наличными, то  его  вздергивали  на  веревку.
Наказания за поджоги были различны,  в  зависимости  от  степени  учиненного
злодеяния. Поджигатели в городах живьем сжигались на  костре.  Тех,  которые
поджигали амбары с  зерном  и  дома,  связывали,  били  и  сжигали,  но  "на
медленном огне"!

ФЛАГЕЛЛЯНТИЗМ В ШОТЛАНДИИ

Еще несколько фактов  приведут  нас  к  тому  периоду,  когда  телесное
наказание у позорных тачек было уничтожено; кроме того, из  этих  фактов  мы
увидим, за какие именно преступления телесные наказания почитались  наиболее
подходящим покаянием.
     В 1692 году был  объявлен  большой  призыв  рекрутов,  чтобы  отправить
последних во Фландрию; оказалось, что найти  подходящие  транспортные  судна
было делом настолько трудным, что предварительные приготовления заняли массу
времени. За этот период из отряда дезертировало так много солдат, что в 1694
году был обнародован особый эдикт, в силу которого  накладывались  наказания
как  на  самих  дезертиров,  так  и  на  лиц,  способствовавших  побегу  или
укрывательству их. При  этом  был  обвинен  некий  школьный  учитель  города
Глазго; ему ставилось в вину, будто  он  подстрекал  рекрутов  к  оставлению
команды. По рассмотрении дела и допроса обвиняемого  последний  признан  был
виновным в приписываемом ему преступлении и приговорен к телесному наказанию
плетьми во  время  прохождения  по  Эдинбургу,  с  последующей  высылкой  на
американские плантации.  Наказанием  за  самовольное  возвращение  из  места
ссылки назначалась также жестокая порка.
     В 1747 году  Виллиам  Стефенсон,  фальшивомонетчик,  был  приговорен  к
позорному столбу с пожизненным изгнанием  в  Америку.  Через  несколько  лет
Стефенсон  осмелился,  вопреки  существовавшему  запрету,  возвратиться   на
родину. Он был пойман и приговорен к годичному тюремному  заключению.  Кроме
того, каждую первую среду месяца его выводили на свежий воздух и,  во  время
прогулок  по  улицам  Эдинбурга,  безжалостно   наказывали   плетью.   Отбыв
наказание, Стефенсон снова был водворен в Америке.
     Летом 1746 года в Стирлинге произведено было, во всяком случае,  далеко
не закономерное телесное наказание.  Один  из  лейтенантов  этого  гарнизона
заказал для себя у местного парикмахера парик. Когда последний был доставлен
офицеру, то принят им не был. Заказчик ссылался на то, что вещь  сделана  не
по мерке; раздосадованный парикмахер  направился  к  выходу  из  занимаемого
лейтенантом  помещения  и  по  дороге  пробурчал  себе  под  нос  несколько,
очевидно, нелестных для заказчика слов. Лейтенант погнался за  парикмахером,
догнал  его  неподалеку  от  парикмахерской  и  учинил  над  ним  порядочную
экзекуцию. Несколько других офицеров, случайно проходивших тут  же,  помогли
своему товарищу. Затем вся компания поволокла беднягу с собой  и  донесла  о
случившемся полковнику, который, не входя в дальнейшие рассуждения, приказал
разделать дерзкого парикмахера, связать его и хорошенько  наказать  розгами.
Приговор был приведен в исполнение полковым  барабанщиком.  Когда  обо  всей
этой истории узнал магистрат, последовало распоряжение о приводе несчастного
в суд для выслушивания нового приговора.  Но  командир  полка,  не  отпуская
своей жертвы, ответил гражданским властям,  что  сам  справится  с  нахалом.
Через некоторое время злосчастного парикмахера отпустили,  но  вид  его  был
чрезвычайно жалкий: все тело его было покрыто кровоподтеками и синяками.
     По отношению к одному школьному учителю, наказавшему  ученика  с  такой
жестокостью, что последний испустил дух, был постановлен следующий приговор:
"Пусть палач под усиленной охраной полицейских возьмет в тюрьме  преступника
и доставит его на базарную площадь. Здесь наградит виновного семью  сильными
ударами. На следующей ближайшей площади всыпать ему шесть ударов. На третьей
площади - четыре удара. Затем пусть палач доставит его снова  в  тольбутскую
тюрьму, откуда должна произойти высылка преступника из  пределов  отечества,
без возвращения на родину под страхом тяжкой ответственности".
     Последнее телесное наказание, произведенное на улицах города Эдинбурга,
произошло при крайне печальных обстоятельствах.
     В   течение   продолжительного   времени   в   Эдинбурге    оперировала
организованная шайка грабителей, смелость которой дошла до того, что однажды
ночью она вломилась в дом одного из членов городского муниципалитета. Хозяин
и хозяйка квартиры, заслышав шум, проснулись, но были связаны  разбойниками;
во избежание же криков, в рот несчастным вставлены  были  кляпы.  Между  тем
грабители, нагрузившись  драгоценностями  на  значительную  сумму,  оставили
разоренный ими дом. Хотя дело происходило ночью, но в  одном  из  грабителей
жена члена управы узнала жениха своей дочери и с первыми  проблесками  утра,
освободившись от стягивавших ее веревок,  донесла  о  происшествии  властям,
которые на основании ее показания задержали  упомянутого  выше  жениха.  Под
присягой ограбленная дама снова подтвердила свое показание,  которое,  кроме
того, было  подкреплено  свидетельницей,  старушкой-прислугой,  рассказавшей
суду, что, находясь на службе у матери молодого человека, у которой проживал
и он, она неоднократно впускала его в квартиру поздней ночью.
     На основании приговора злосчастный  жених  был  приговорен  к  жестокой
экзекуции палачом-специалистом; наказание должно было быть произведено в тот
именно день, на который назначалась  свадьба  молодого  человека.  Экзекуция
должна была состояться в 12 часов дня, но еще задолго до этого времени  весь
путь, по которому должно было проходить шествие, был  усеян  целыми  толпами
любопытных,  и,  как  говорится,  яблоку  упасть  негде  было.  Джон   Гейх,
исправлявший обязанности палача, достал специально для  этого  случая  новую
плеть и, в ожидании своей жертвы на дворе тольбутской тюрьмы, посвистывал ею
по воздуху, выражая при этом безграничную и дикую радость.  Этот  Джон  Гейх
словно создан был для роли  палача;  он  исполнял  свои  обязанности  как  у
эшафота  виселицы,  так  и  у  позорного  столба  с   известной   гордостью,
сопровождая каждый  новый  мастерский  удар  свой  положительно  дьявольской
улыбкой.
     Сегодняшний   преступник   был   еще   совершенно   молодой    человек,
приблизительно лет двадцати; безбородый юноша этот выдавался  столь  нежной,
белой  кожей,  что  при  виде  его  обнаженной  палачом  спины   в   публике
инстинктивно пронесся гул сострадания.
     Наконец, преступника привязали к задней  части  позорной  тачки,  члены
магистратуры заняли определенные для них места, отряд констеблей (городовых)
с их длинными алебардами построился в обычном порядке. Чтобы заглушить вопли
истязуемого, трубачам дана была команда начинать. Плеть  Джона  Гейха  стала
свистать по воздуху, причем первый же нанесенный им удар  вызвал  брызнувшую
фонтаном кровь. Преступник  вскрикнул  нечеловеческим  голосом  и  посмотрел
вдоль расстилавшейся перед его глазами улицы,  только  в  конце  которой  он
должен был получить последний удар... В то же время присутствовавшие в числе
зрителей женщины и дети подняли ужасный вой.
     Магистрат подумал о возможности возмущения толпы, принимая при этом  во
внимание, что большинство  жителей  были  крайне  недовольны  приговором;  и
действительно: по настроению публики видно было,  что  опасность  не  только
существует, но представляется вдобавок довольно серьезной.
     При приближении процессии  к  одной  из  пересекающихся  улиц  из  окна
ближайшего дома была брошена зажженная ракета; последняя  попала  прямо  под
ноги лошадям, которые при этом в сильном испуге взвились на дыбы и  понесли.
Позорная  тачка  опрокинулась,  и  несчастная   жертва   палача   со   своим
окровавленным туловищем очутилась  в  воздухе,  хотя  продолжала  оставаться
связанной веревками.
     В это время  из  толпы  выделился  мужчина,  игравший,  очевидно,  роль
зачинщика или предводителя; зычным голосом он  обратился  к  Джону  Гейху  с
требованием освободить преступника; когда же палач не  повиновался  ему,  он
сам разрезал веревки, освободив таким образом обезумевшего от страха и  боли
"жениха". Этот поступок одного из публики  был  встречен  толпою  возгласами
одобрения.
     Но прежде, чем преступник мог быть отведен в безопасное для него место,
палачам удалось снова забрать его в свои руки и опять привязать к  тачке.  В
результате несчастный испил свою чашу до последней капли.
     Особенно трагичным является этот случай  вследствие  того,  что,  когда
шествие должно было пройти мимо дома, где проживала мать преступника, друзья
ее, заслышав  душераздирающие  крики  наказуемого  и  свист  плети,  сделали
попытку увести несчастную женщину подальше, пока  процессия  не  скроется  с
глаз и звук голоса сына не сможет доноситься до ушей истерзанной матери.  Но
еще прежде, нежели  можно  было  предпринять  что-либо,  любвеобильная  мать
лишилась сознания и затем тут же сошла с ума и так и умерла сумасшедшей.
     В биографии полковника Жака Дефо помещено в высшей степени оригинальное
описание одного телесного наказания, произведенного в  Эдинбурге.  Полковник
Жак прибыл в Эдинбург специально  для  того,  чтобы  в  компании  со  своими
приятелями  составить  особую  "благородную"  воровскую   шайку.   Полковник
говорит: "Мы отправились погулять и были очень удивлены, когда увидели,  что
все улицы города запружены народом. Публика  прохаживалась  взад  и  вперед,
словно на бульваре или на бирже; здесь  можно  было  увидеть  представителей
всех сословий  и  состояний.  Когда  мы  стояли  на  месте  и  с  удивлением
продолжали смотреть на  проис-ходящее  вокруг  нас,  весь  народ  неожиданно
подался на одну сторону улицы с такой поспешностью и  жадностью,  точно  там
происходило что-либо удивительное.  И  впрямь,  зрелище  представляло  собою
картину экстраординарную!
     Мы увидели, как  вдоль  мостовой  бежали  двое  полуголых  мужчин;  они
мчались со скоростью курьерского поезда, если не ветра, и нам  с  приятелями
показалось даже, что в данном случае мы имеем  дело  с  состязанием  в  беге
взапуски. Как вдруг две длинные  тонкие  бечевки,  окружавшие  их  туловище,
сильно натянулись, и бежавшие принуждены  были  остановиться.  Мы  никак  не
могли дать себе отчет в том, что именно происходит, и блуждали  в  сомнениях
до тех пор, пока не явился какой-то человек, в одной руке которого находился
конец упомянутой  выше  бечевки,  а  в  другой  -  проволочная  плеть.  Этой
последней он нанес каждому из бежавших по два удара, но таких сильных, что у
нас по коже  мурашки  пробежали.  После  этого  две  голые  жертвы  получили
приказание бежать дальше, пока позволит им та веревка, которая  обвивала  их
туловище. Затем они снова останавливались, палач приближался и наносил снова
два ужасных удара своим варварским инструментом. Так продолжалось  до  конца
улицы, которая простиралась в длину на полмили.
     Само собой разумеется, нам было крайне  любопытно  узнать,  что  именно
свершили эти преступники, приговоренные к столь бесчеловечной  экзекуции?  С
этим вопросом мы  обратились  к  стоявшему  по  соседству  с  нами  молодому
человеку, оказавшемуся крайне угрюмым  и  недружелюбно  настроенным  к  нам,
англичанам, шотландцем. А так как о том,  что  мы  англичане,  он  узнал  по
нашему акценту, то не без особого злорадства сказал: "Это - два англичанина;
их секут за то, что они попались в карманной краже; через некоторое время их
с позором выведут за границу Шотландии и прогонят на их родину, в Англию!"
     Все это оказалось неправдой и  было  сказано  только  для  того,  чтобы
поиздеваться над  нами.  Позднее  мы  узнали,  что  наказанные  были  именно
шотландцами,  а  не  англичанами,  попавшимися  в  руки  палача   за   такое
преступление, которое и по законам Англии карается телесным наказанием.  Как
бы то ни было, но для нашего  главаря  открывались  далеко  не  утешительные
горизонты, и он невольно содрогнулся при одной только мысли  о  том,  что  в
избранной им профессии ему может случайно не повезти..."
     Последняя  публичная  экзекуция  была  произведена  в   1817   году   в
Инвернессе, т. е. именно в том году, когда телесные наказания были  отменены
вовсе. Здесь дело касалось одной женщины,  подвергавшейся  порке  по  улицам
города в третий раз за пьянство и распутное поведение.
     Нет  сомнения  в  том,  что  пресекающие  преступления  примеры  должны
существовать,  но  наказания,   подобно   описанным   выше,   представляются
чудовищными по теперешним нашим понятиям, и мы сильно сомневаемся в том, что
они могут действовать на мораль облагораживающим образом. Возьмем красивую и
молодую женщину; на  это  несчастное  создание,  перенесшее  позор  и  муки,
экзекуция  ни  под  каким  видом  хорошего  влияния  оказать  не  сможет.  И
действительно, мы видели, как такие жертвы суровости  представителей  закона
оскорбляли их и насмехались над ними на глазах присутствовавших при позорной
экзекуции зрителей.

НАКАЗАНИЯ РОЗГАМИ В ТЮРЬМАХ

Тейлор говорит:

              Я думал, что тюрьма была школой добродетели,
Домом для занятий и для размышлений,
Местом для духовного воспитания и исправления!

     Тем не менее Смоллет не разделяет подобного взгляда в своем труде,  где
он описывает бридевельскую  тюрьму.  Выведенная  автором  в  очерке  женщина
говорит, что из всех учреждений и мест мира эту  тюрьму  ближе  всего  можно
сравнить с адом. Окруженные происшествиями, в которых злоба  и  неистовство,
чувство страха, безбожие, вздохи, проклятия и  божба  играли  самую  главную
роль, содержащиеся в этой тюрьме  получали  для  разрешения  невозможные  по
трудности задачи, при неправильном решении  которых  неминуемо  награждались
розгой или  плетью.  Экзекуции  далеко  не  редко  заканчивались  обморочным
состоянием, причем лучшим средством для приведения в чувство служила  та  же
плеть. Очевидно, начальство руководствовалось пословицей: "Чем ушибся, тем и
лечись".  Пока  же  лишенная  сознания  жертва  находилась   в   беспомощном
состоянии, товарищи ее по заключению занимались тем, что похищали  платье  и
белье обнаженного для порки арестанта. Несчастная  женщина  эта,  по  словам
упомянутого выше  автора,  делала  неоднократные  попытки  выйти  из  своего
отчаянного  положения  путем  самоубийства,  но,  вовремя   останавливаемая,
наказывалась за дерзкий помысел тридцатью ударами плетью...
Бридевель  близ  Лондона,  ставший  нарицательным   именем   для   всех
английских домов заключения, представляет собою, собственно говоря,  дворец.
Король Эдуард VI отдал его в наймы правительству для обращения в  тюрьму,  в
которую можно было бы заключать профессиональных нищих, порочных учеников  и
вообще  замеченных  в  неблагопристойном  поведении   людей.   Периодические
телесные  наказания  практиковались  в  Бридевеле   по   отношению   к   тем
преступлениям,  которые  были  совершены  вне  стен  этой  тюрьмы,  но  если
арестанты, по мнению приставленных к ним  надзирателей,  небрежно  исполняли
возложенные на них обязанности (принудительное теребление  конопли,  главным
образом), то могли  подвергаться  властью  тех  же  надсмотрщиков  экзекуции
палками или -  в  лучшем  случае  -  плетью.  Порочного  поведения  женщины,
шатавшиеся с известной целью по улицам, либо  такие,  которые  находились  в
компании и близких отношениях  с  ворами  и  разбойниками,  затем  мошенники
обоего пола  заключались  по  определению  магистрата  на  более  или  менее
продолжительное  время  в  Бридевель.  В   дни   заседаний   заключенные   в
сопровождении палача являлись в назначенную для разбирательств камеру. После
того как обвинение было доказано, произносился приговор, обычное  содержание
которого состояло в том, что виновный в присутствии всей магистратуры должен
был  тут  же  подвергнуться  телесному  наказанию.   Немедленно   же   палач
набрасывался на  виновного  или  виновную  и  обнажал  спину  своей  жертвы.
Приводил  в  исполнение  приговор  самый  молодой  из  палачей  и  занимался
истязанием до тех  пор,  пока  председательствующему  не  заблагорассудилось
остановить  его,  для  чего   практиковался   особый   способ:   старший   в
магистратуре, он же председатель, стучал молотком по столу.  Если  экзекуции
подвергалась женщина, то во время порки должен был  беспрерывно  раздаваться
громкий возглас: "О, милый сэр Роберт, постучите!  Пожалуйста,  дорогой  сэр
Роберт, стукните молотком!"  Крик  этот  подхватывался  находившейся  вблизи
тюрьмы публикой  из  простонародья,  чем  имелось  в  виду  пристыдить  всех
содержавшихся в Бридевеле женщин.  После  окончания  порки  сторожа  уводили
арестантов в тюрьму, где заставляли заниматься тереблением конопли.
Дефо в своем труде "Жизнь капитана Жака" приводит  подробное  и  точное
описание нравов Бридевельской тюрьмы. Он говорит об одном человеке,  который
еще в годы своей юности занимался похищением детей и транспортированием их в
Америку. Однажды полиции удалось накрыть всю шайку и заключить  арестованных
в Ньюгэт. Вот что говорит Дефо устами героя своего повествования.
"Какую кару понесли другие разбойники, - мне  неизвестно,  но,  в  виду
того, что в то время капитан  не  вышел  еще  из  юношеского  возраста,  его
приговорили к троекратному телесному наказанию в  Бридевеле,  причем  милорд
Майор объяснил ему,  что  столь  незначительный  приговор  объясняется  лишь
состраданием к нему, как к несовершеннолетнему; собственно  же  говоря,  ему
следует беречься виселицы, и беречься зорко, ибо уж очень у него  "висельное
лицо"! Когда я узнал, что капитан находится  в  Бридевеле,  я,  естественно,
отправился навестить его. Я попал в тюрьму как раз в  тот  день,  когда  Жак
должен  был  в  первый  раз  подвергнуться   телесному   наказанию.   Должен
признаться, что всыпали они ему тогда основательно! До приведения  экзекуции
в исполнение президент Бридевеля - насколько мне  не  изменила  память,  его
звали сэром Виллиамом Тернером - обратился к приговоренному с проповедью,  в
которой, между прочим, выразился, что, мол, такой молодой, а,  к  сожалению,
заслуживает быть повешенным, что ему  следует  обратить  на  свое  поведение
серьезное внимание, что воровать детей дело гнусное и т. д., и т. д. Во  все
времена "пастырского"  послания  сэра  Виллиама  Тернера,  особа  с  голубым
орденом, иначе говоря - палач - безжалостно стегал плетью моего  несчастного
Жака, не смея приостановить  порку  до  тех  пор,  пока  не  раздастся  стук
молоточка  господина  президента.  Бедняга  капитан  подпрыгивал  на  месте,
исполнял какой-то дикий танец и ревел, словно сумасшедший. Я  же  до  смерти
испугался всего этого, хотя и не стоял очень близко к месту экзекуции, чтобы
наблюдать  все  детали  ее,  но  зато  позднее  видел  спину  Жака,   сплошь
исполосованную плетью, а местами даже искровавленную. О, Боже! что это  была
за спина! Хуже же всего для бедняги было то, что  предстояло  еще  два  раза
пережить  подобную  пытку.  Должен,  чтобы  быть   вполне   беспристрастным,
добавить, что все три порки были  произведены  настолько  основательно,  что
надолго отбили охоту у капитана похищать детей и торговать ими".
В исправительных домах заключенных очень часто подвергали наказанию  не
только розгами, но и палками, причем - странно! - последние применялись  при
более легких преступлениях, розгами же наказывали тяжких преступников,  чаще
всего  тех,  кто  обнаруживал  попытки  к  побегам.  К  сожалению,  в  нашем
распоряжении не имеется никаких статистических данных, и поэтому мы не можем
выводить какие бы то  ни  было  заключения  о  том,  насколько  публичные  и
частные, так сказать, наказания служили мерами пресечения  для  последующего
совершения  преступлений?  Мы  можем  констатировать   только   один   факт,
относящийся  к  некоему  молодому  человеку.  Юноша  этот  как-то  подвергся
наказанию плетью, а затем добился в жизни до степеней известных. Речь идет в
данном случае о Джемсе Макрее, имя которого попало в печать вследствие того,
что он подвергся публичному телесному наказанию  плетью,  произведенному  во
время позорного шествия по улицам города Аюра. За какое именно  преступление
понес Джемс Макрей столь тяжелую кару - неизвестно; мы знаем только, что это
был живой мальчик в полном смысле  слова,  попадался  вечно  в  каких-нибудь
шалостях, и весьма возможно, что попался в руки палача за кражу яблок или за
какой-либо  другой  подобный  проступок.  Несчастный   до   того   тяготился
понесенным им наказанием, что, терзаемый муками стыда, исчез из Шотландии  и
возвратился  на  родину  только  спустя  очень  продолжительный   промежуток
времени. И вернулся он в звании губернатора  Мадраса!  Вне  пределов  своего
отечества он  вступил  в  ряды  армии  в  звании  простого  солдата,  затем,
благодаря изумительным  подвигам  храбрости,  был  произведен  в  офицеры  и
приехал в Шотландию только тогда, когда в  упомянутом  выше  звании  обладал
довольно внушительным состоянием.
В  этот  период  на  континенте  Европа  повсюду  применялись  телесные
наказания, особенно же страдали мужчины и  женщины,  заключенные  в  тюрьмах
Германии и Италии. Сравнительно недавно розга  выведена  из  употребления  в
немецких местах заключения; в прежнее же время каждому прибывающему в тюрьму
и покидающему ее стены  пришлось  испытывать  на  своей  коже  всю  прелесть
разнузданности экзекуторов при выполнении ими своих обязанностей. Во  многих
тюрьмах существовало, кроме того, правило знакомить всех посетителей тюрьмы,
как, например, родственников заключенных и  просто  любопытных  визитеров  с
розгами, плетьми и другими инструментами порки.
Еще в 1807 году в рабочий дом Амстердама  были  отданы  десять  молодых
девушек, принадлежавших к самым лучшим фамилиям  города,  за  то,  что  вели
далеко не строгий образ жизни. В виде унижения за отклонение от обязанностей
приличных барышень их заставляли носить особое платье  и  время  от  времени
подвергали  телесному  наказанию.  Замеченные  в  злоупотреблении  спиртными
напитками женщины заключались в работные дома на  срок  от  одного  года  со
всеми  последствиями  режима  этих  учреждений,  применявшихся  в   качестве
исправительных мер.
До самого недавнего времени в римских тюрьмах был в употреблении особый
инструмент для наказаний, который по своим свойствам и качествам был достоин
средневековых.  Назывался  инструмент  этот  cavaletto  {То  есть   "конек",
"кобылка". - Прим. ред.}; он состоял из большого куска мрамора, пред которым
приговоренный к наказанию должен был стать на колени и затем  лечь  на  него
всей областью своего живота. Затем несчастного привязывали за руки и ноги  к
вбитым  в  землю  кольцам   и   таким   образом   лишали   его   возможности
пошевельнуться. Вслед за сим ему  обнажали  спину  и  били  по  ней  кожаным
ремнем. Наименьшее количество ударов было двадцать  пять,  за  более  тяжкие
проступки всыпали гораздо больше.
И в наши дни применение  плети  является  в  Венгрии  санкционированным
законом наказанием.  В  прежние  времена  венгерский  помещик  считал  своей
обязанностью отсчитывать каждому из своих крестьян по двадцати пяти  ударов,
причем народ полагал это особым благоволением со стороны своего господина  и
усердно заботился о том, чтобы во время экзекуции не издать ни одного  стона
или крика. Ничто в глазах молодой девушки не окружало  парня  таким  ореолом
мужества и  неотразимости,  как  геройское  поведение  во  время  восприятия
двадцати пяти  ударов.  В  настоящее  время  телесное  наказание  в  Венгрии
применяется исключительно  по  суду,  причем  в  каждой  тюрьме  обязательно
имеется специальная экзекуционная  скамейка.  Последняя  представляет  собою
простой  низкий   стол,   к   которому   подвергающийся   наказанию   плотно
привязывается; затем гайдук вооружается длинной розгой из орешника и наносит
ею своей жертве определенное  количество  ударов,  соблюдая  последовательно
известную паузу. При этом опытным палачом считается тот, кто обладает особой
способностью наносить удары  так,  чтобы  жертва  чувствовала  максимум  или
минимум  болевых  ощущений.  Прежде  чем  допустить  такого   экзекутора   к
исполнению  наказания  на  людях,  его  заставляют  упражняться  в   течение
продолжительного времени на туго набитом мешке.
Много старых венгерских замков  превращены  в  тюрьмы,  ворота  которых
обыкновенно украшены плетьми, розгами и другими орудиями истязаний и пытки.

ПРЕСЛОВУТЫЕ ЦЕЛЕБНЫЕ И МЕДИЦИНСКИЕ СВОЙСТВА РОЗГИ

На протяжении всей истории возникали все  более  и  более  удивительные
вещи, относящиеся к целебной силе розги. Многие врачи  считали  пучок  розог
великолепным средством  для  оживления  пониженной  деятельности  кожи,  для
повышения мышечной силы и для ускорения процесса обмена веществ в организме.
Но сумасбродные бумагомараки пошли  еще  дальше  и  окружают  розгу  тем  же
ореолом величия и всемогущества, какими доктора Санграда  окружили  холодную
воду и кровопускание. Для таких писателей розга представляется  положительно
универсальным средством; она  приводит  будто  бы  в  движение  застоявшиеся
органические соки, она растворяет содержащие соли осадки, она  очищает  тело
от сгустившихся выделений, она "проясняет голову",  она  облегчает  желудок,
гонит кровь, укрепляет нервы, короче - не существует  той  области,  которую
розга не могла бы оживить и  облагодетельствовать:  важно  только  умелое  и
разумное применение ее.
     Еще в глубокой древности розга  почиталась  как  целебное  средство,  и
многие врачи того времени назначали применение  ее  при  различных  душевных
заболеваниях и расстройствах умственных способностей. Целиус говорит о  том,
что умалишенных полезно бить розгами для того, "чтобы  разум  снова  посетил
их, ибо теперь он у них вовсе отсутствует". При душевных болезнях имелось  в
виду более моральное действие розги: под влиянием страха и боли  умалишенный
вынужден будто бы вести себя благоразумно. Еще  не  так  давно  при  лечении
душевнобольных применялась именно эта точка зрения. Можно себе  представить,
скольких  трудов  стоило  образованным  и   любвеобильным   врачам   убедить
последователей жестокости в нецелесообразности, чтобы не сказать больше,  их
обращения с несчастными больными.
     Известны и такие случаи, когда телесное наказание являлось  необходимым
для того, чтобы тело почувствовало то, что дух восприять больше не мог, как,
например, факт с ипохондриком, который клялся в том, что его ноги сделаны из
соломы. Он убежден в этом был до тех пор, пока  прислуга  его  не  принялась
бить веником по голеням своего хозяина; тогда только он отрешился  от  столь
необоснованной и навязчивой идеи.
     Во всех тех случаях, где больные утрируют или симулируют болезнь, розга
считалась  самым  действенным  средством;  основательно   и   навсегда,   по
старинному убеждению, розга излечила  многих  от  повторения  эпилептических
припадков, т. е. от так называемой "черной болезни". При врожденной лени  (в
те времена существовала и  такая  болезнь!)  розга  отличалась  изумительным
действием,  причем  многие  из  прислуги,  одержимые   этим   страданием   и
жаловавшиеся на самые  невероятные  болезненные  явления,  после  применения
розги окончательно избавлялись от  своего  недуга  и  великолепно  исполняли
возложенные на них обязанности, в то время как до  лечения  не  в  состоянии
были справиться и с сотой частью их.
     В Исландии некий врач применял телесные наказания к одному ремесленнику
в несколько видоизмененной форме; пациент обратился  к  нему  по  поводу  не
покидающей его неспособности к работе. Родные  больного  получили  от  этого
эскулапа  следующие  инструкции:  "Зашейте  больного  в  мешок,  наполненный
шерстью, катайте его с горы и на гору, бросайте, бейте, топчите  его,  затем
высвободите из мешка, дайте выпить какого-либо потогонного и уложите затем в
постель". Результаты лечения превзошли все ожидания...
     Аналогичным  способом  лечил  некий  джентльмен   тупоумного   мужичка,
страдавшего, кроме того,  непреодолимой  склонностью  к  похищению  домашней
птицы. Он приказал зашить этого  кретина  в  овсяный  мешок,  выколотив  его
вальком самым добросовестным образом, катать с горы на гору  и  затем  снова
обработать вальком. И что же? Идиот больше никогда в жизни не воровал  и  со
дня "лечения" славился остроумием и юмором, поскольку  прежде  известен  был
своей непроходимой глупостью.
     bi stimls, ibi afflxs - было со времен Гиппократа  физиологическим
тезисом, и удары розгой в обильном применении являлись также  видоизмененной
формой  раздражающего  кожу  средства:  они  отводили  циркуляцию  крови  от
внутренностей и заставляли дорогую влагу приливать к поверхности кожи. Розга
могла излечить так называемую "холодную лихорадку"; она способствовала также
у худых субъектов появлению полноты, как уверял Гален, констатировавший  тот
факт, что скотопромышленники, имея  в  виду  улучшить  корпулентность  тощих
лошадей, широкой рукой награждали их ударами  бича.  То  же  самое  средство
почиталось одним  из  действенных  у  работорговцев  по  отношению  к  вечно
полуголодным  детям  с  ввалившимися  от  хронического  недоедания  ребрами.
Антоний  Муза  пользовал  Октавия  Августа  от  ревматизма  в  тазобедренном
сочленении тем,, что наносил ему по болезненной области  удары,  а  Элидорий
Падуанский  рекомендовал  сечение  крапивой   как   великолепное   средство,
споспешествующее высыпанию  кожных  заболеваний.  "Средство  это  в  течение
продолжительного  периода  времени  особенным  почетом  не  пользовалось,  -
говорит Гален, -  хотя  в  случаях  паралитического  состояния  его  следует
предпочитать втираниям мази и прикладыванию шпанских мушек". Корвизар  лечил
паралич нижних конечностей повторными экзекуциями  крапивой.  Во  все  время
процедуры сечения пациент  его,  молодой  человек,  смеялся,  под  конец  же
погрузился в глубокий сон. Через три недели он совершенно выздоровел.
     При  "любострастных"  болезнях  в  прежние   времена   точно   так   же
прописывалась розга, причем Целий Аурелиан  рассказывает,  что  даже  многие
меланхолики,  благодаря  розге  и  особенно   правильному   применению   ее,
избавлялись навсегда от тяжких своих страданий.
     Валескус-де-Таранта говорит: "Если пациент молод, то бейте его  розгой,
словно малого ребенка, а если это средство не помогает, то  посадите  его  в
темный чулан на хлеб и на воду и продолжайте телесные наказания".
     Сечением должны излечиваться также судорожное  сжатие  рта  и  припадки
удушья. Если в горле застряла кость или какое-либо другое инородное тело, то
следует бить пострадавшего по спине до тех пор, пока посторонний предмет  не
выйдет наружу. Если, благодаря смеху или неловкому зевку,  произойдет  вывих
нижней челюсти, то привести последнюю в надлежащее положение  можно,  ударив
пациента по лицу.
     Один из путешественников по Востоку, Николай Ворбург,  посетил  Агру  и
был приглашен на обед к  великому  хану.  Последний  слишком  понадеялся  на
вместительность полости своего рта и наполнил ее рисом до того, что с нижней
челюстью приключился вывих. Повелитель  остался  сидеть  на  своем  троне  с
посиневшим и побагровевшим лицом, выступившими из орбит глазами  и  открытым
ртом. Опасность была велика,  и  Николай  Ворбург,  вопреки  существовавшему
этикету, взбежал по ступеням трона,  приблизился  к  задыхавшемуся  и  одним
сильным ударом по лицу освободил его от  комка  риса,  а  другим  -  вправил
челюсть на место. Все придворные и слуги пришли в ужас; они хотели сейчас же
отомстить Ворбургу за его  ужасную  непочтительность  к  их  повелителю,  но
последний, к счастью путешественника, пришел в полное сознание и  не  только
не  выразил  Ворбургу  своего  неудовольствия,  но  за  быструю   помощь   и
сметливость наградил его подарком в тысячу рупий.
     Сенека повествует, что перемежающаяся  лихорадка  излечивается  ударами
розог, причем один ученый коментатор  полагает,  что  излечение  достигается
здесь распределением секретов желчного пузыря.
     Некий адвокат в течение многих лет страдал перемежающейся лихорадкой  в
такой степени, что по временам лишен был  возможности  правильно  заниматься
своей специальностью. Защищая как-то порученное ему дело, он  в  речи  своей
отозвался неодобрительно об одном господине, который поклялся отомстить ему.
Возвратившись в один прекрасный день из деловой  поездки  домой,  он  застал
письменное приглашение  от  того  самого  господина  пожаловать  к  нему  на
квартиру.  Ничего  решительно  не  предчувствуя,   адвокат   отправился   по
приглашению и тотчас же заметил, что попал  в  ловушку.  Обиженный  объяснил
ему, в чем дело,  и  предложил  на  выбор  две  комбинации:  "Либо  садитесь
совершенно голым на муравейник и просидите на нем, пока не выучите  наизусть
семи псалмов покаяния, либо точно так же в адамовом костюме я  заставлю  вас
пробежаться через этот двор, причем будет выстроен весь штат моей  прислуги,
которая угостит вас шпицрутенами". Адвокат пытался апеллировать к милосердию
обиженного; он говорил так красноречиво, как не  запомнит  ни  один  из  его
клиентов, но обиженный был неумолим! Несчастный в  конце  концов  согласился
пробежать сквозь строй  штицрутенов,  ибо  муравейник  в  связи  с  псалмами
показался ему отнюдь не подходящим  делом...  Говорить  нечего  о  том,  что
адвоката отпустили со двора избитым до крови и покрытым  сплошь  синяками  и
кровоподтеками. Тем не менее экзекуция оказалась  чрезвычайно  полезной:  от
перемежающейся лихорадки и следа больше не осталось!
     Говоря о применении телесного наказания к уличным грабителям,  один  из
медицинских журналов делает интересные замечания, относящиеся к последствиям
экзекуции с точки зрения медицинской.  Приведем  вкратце  главные  основания
статьи.
     На  первый  план  при  телесном  наказании  выступает  непосредственное
повреждение кожи, давление и  разрывы  ее  тканей.  Но  все  это  не  должно
казаться особенно важным и достойным внимания, так  как  процесс  заживления
наступает в данном случае быстро, если только,  конечно,  при  экзекуции  не
пострадала кожная поверхность  всего  тела.  Затем  необходимо  считаться  с
болевым  ощущением,  которое  представляется  наиболее  сильным   в   начале
наказания, при грандиозных же порках,  когда,  например,  количество  ударов
превышает сто штук, болевое ощущение это уменьшается, вследствие оглушения и
последующего онемения заложенных в коже нервов. Факт  этот  хорошо  известен
всем школьникам, причем один из наказанных преступников  подвергся  сильному
потрясению организма от того, что боли увеличивались постепенно. Само  собой
разумеется, что реакция находится в прямой пропорциональной  зависимости  от
продолжительности процедуры телесного наказания. Затем необходимо принять во
внимание судорожное сведение мышц спины,  особенно  -  глубоколежащих.  Если
человек подготовляется к восприятию удара,  то  невольно  он,  так  сказать,
натягивается, выпрямляется, напрягает до  известной  степени  свои  мускулы,
плотно опирается на ноги и стискивает  зубы;  таким  образом,  вся  мышечная
система его находится в сконцентрированном состоянии. Прежде,  чем  началось
применение при операциях хлороформа, пациент с судорожной энергией  хватался
за бока операционного  стола,  а  солдатам,  которым  приходилось  пробегать
сквозь строй (наказание шпицрутенами)  до  начала  порки  вкладывали  в  рот
свинцовую пулю, чтобы они накусывали ее во время экзекуции. В обоих  случаях
мышцы  приводились  искусственно  в  напряженное  состояние   и,   благодаря
эластическим свойствам их, могли вынести без вреда для себя гораздо  больше,
нежели в обыкновенных случаях.
     У человека,  которому  предстоит  вынести  порку,  мускулы  обязательно
сокращаются, и чем значительнее количество ударов, тем сильнее  концентрация
их. Это  невольное  мышечное  сокращение  при  продолжительном  и  чрезмерно
усердном  сечении  представляется   настолько   значительным,   что   иногда
происходит разрыв мышечных волокон.  Правда,  через  некоторое  время  после
экзекуции наступает заживление, но при этом  могут  также  легко  возникнуть
воспалительные процессы  с  последующим  размягчением  и  бессилием,  т.  е.
паралитическим  состоянием  пораженных  мышц.  Более  серьезные  повреждения
наблюдаются, впрочем, лишь при злоупотреблениях розгой, т. е. в тех случаях,
когда экзекуция производится слишком усердно. Здесь важно  опасаться  крайне
тяжелых последствий. Несколько десятков ударов особенного вреда принести  не
могут,  причем  работоспособность   подвергнувшегося   телесному   наказанию
нарушается только на пару-другую дней.  И  если  приходится  -  говорится  в
статье  упомянутого  выше  журнала  -  подвергнуть  какого-либо  преступника
тяжелому  телесному   наказанию,   то   благоразумнее   всего   распределить
назначенное количество ударов на  несколько  маленьких  порций,  с  возможно
более продолжительными антрактами между отдельными экзекуциями.
     Что касается той  части  тела,  которая  является  более  выносливой  к
телесному наказанию, то новейшая медицина вполне  соглашается  со  взглядами
старых монахов, отдавая преимущество deorsm  disciplina;  в  данном  случае
имеется полная гарантия того, что в этой области нет надобности считаться  с
какими бы то ни было нежными и хрупкими органами.
     По многим основаниям в деле выбора инструментов для телесных  наказаний
предпочтение должно быть отдано трости с девятью "кошками".

ТЕЛЕСНЫЕ НАКАЗАНИЯ В НЕБЕСНОЙ ИМПЕРИИ

Еще недавно пытливый ум человеческий добивался не дававшего  ему  покоя
ответа каким именно образом, путем каких практических установлений управляет
китайское правительство бесконечно разнообразным населением  неизмеримой  по
территории империи? Многие пришли к тому заключению, да и миссионеры-иезуиты
придерживались того же взгляда, что этот "ученый  и  добродетельный"  народ,
как назвал китайцев  Вольтер,  познал  тайну  покорения  человечества  путем
утонченного нравственного закона. Сведения  путешественников  пролили  более
яркий свет  на  это  обстоятельство,  причем  теперь  можно  считать  вполне
установленным тот факт,  что  китайцы  управляются...  плетью  и  бамбуковой
палкой.
     Бамбуковая палка является в Китае универсальным  средством,  и  всякого
рода преступления, без различия ранга и состояния совершивших их, наказуются
именно бамбуковой палкой. В  кодексе  уголовного  судопроизводства  телесные
наказания играют самую выдающуюся роль, и никакой офицер из  армии  Небесной
империи,  будь  он  в  самых  высоких  чинах,  не  гарантирован  от   порки.
Провинившийся генерал трактуется  в  Китае  как  мелкий  карманный  воришка.
Существует, по крайней мере, пятьдесят случаев, при которых генерал небесной
армии может получить свои пятьдесят ударов за какой-либо проступок и  -  что
всего удивительнее - после экзекуции такой начальник  сохраняет  обыкновенно
прежнюю свою власть над вверенной ему командой!  Наиболее  изумительным  при
этом является для нас то обстоятельство, что  китайцы,  благодаря  телесному
наказанию, не испытывают ни  малейшего  чувства  унижения.  Пожалуй,  у  них
возникает при этом некоторое ощущение неловкости, но ведь по нашим  понятиям
претерпевший  подобное  наказание  должен  неизбежно  подвергнуться   общему
презрению.
     Быть может, мы,  европейцы,  под  влиянием  создавшихся  у  нас  особых
"законов чести" преувеличиваем то чувство стыда и позора,  которое  является
результатом полученного образованным человеком удара, который представляется
для  него  гораздо  худшим,  нежели  сама  смерть.   У   китайцев   подобной
чувствительности не существует. Для них  удар  является  чем-то  неприятным,
постольку неприятным, поскольку он порождает чувство боли, но не  больше,  а
среди такого народа, у которого ощущается недостаток в чувстве чести, ввести
и проводить телесные наказания, само собой разумеется, чрезвычайно  легко  и
просто.
     В  некоторых  случаях  китайские  законы  разрешают  заменять  телесные
наказания деньгами, считая приблизительно пятнадцать рублей за каждый  день,
в который  должна  была  быть  произведена  экзекуция.  Другой  особенностью
китайского уголовного кодекса является то обстоятельство, что наказуются  не
только те люди, которые совершили то или иное преступление, но также  и  те,
кто несвоевременно  констатировал  факт  нарушения  виновным  законов.  Так,
например, в Китае очень часто наказывают солдат и низших полицейских  чинов,
состоящих в ведении магистратуры, за то, что в короткий  промежуток  времени
им не удается изловить воров и грабителей, оперирующих в  районе  вверенного
их надзору околотка. При  незначительных  провинностях,  каковыми  считаются
пьянство, обман и т. п., мандарин пользуется правом своей властью  назначить
и тут же привести в исполнение наказание;  для  этой  цели  в  доме  каждого
мандарина ежедневно происходит особого рода  судебное  заседание.  На  таком
заседании присутствует  несколько  низших  служащих,  вооруженных  железными
оковами и бамбуковыми палками. С  правой  стороны  от  мандарина  помещается
обвинитель или доносчик, перед мандарином ставится стол,  покрытый  шелковой
скатертью; на  столе  -  письменные  принадлежности,  чтобы  секретарь  имел
возможность записать все необходимое в протокол черными чернилами.  Мандарин
же подписывает его красными чернилами и прикладывает печать своего имени  из
красного воска. Кроме того, на  столе  находятся  пучки  небольших  палок  с
красными  концами,  и  если  подсудимый  признается  виновным   в   нетяжком
преступлении, то наказание выполняется  тут  же,  после  чего  понесший  его
немедля  отпускается  на  все  четыре  стороны.   Бастонада   представляется
наказанием обычным, причем судья швыряет  на  пол  столько  упомянутых  выше
палочек со стола,  сколько  ударов  должен  получить  подсудимый,  и  каждая
палочка означает пять ударов.
     Стоявший до объявления приговора на коленях подсудимый  распростирается
с помощью служителей плашмя на полу, один из помощников главного  экзекутора
усаживается ему на спину, в то время как другой изо всех сил держит  его  за
ноги. После  этого  главный  мастер  начинает  с  помощью  бамбуковой  палки
обрабатывать пятки  не  имеющей  возможности  пошевельнуться  жертвы.  После
экзекуции  преступник  по  существующему  обычаю  благодарит  мандарина   за
беспокойство,  направленное  к  воспитанию  недостойного   червя.   Зачастую
положение свидетелей такое же критическое, как  и  самого  подсудимого,  ибо
стоит  только,  чтобы  их  показания  не  понравились  судье,  как  отдается
соответствующее приказание, и слуги мандарина сваливают ни в  чем,  казалось
бы, не повинного человека и основательно угощают его бамбуками.
     Роль магистрата не ограничивается только присутствием  его  членов  при
процедуре бастонады: очень часто место судебных установлений служит тюрьмою,
в которой клети для арестованных помещаются в первом дворе, причем сплошь  и
рядом можно видеть, как несчастные сидят на  корточках  под  жгучими  лучами
солнца.  Мурашки  по  коже  пробегают  при  взгляде  на  эти  истощенные,  с
ввалившимися щеками и бледными лицами фигуры, закованные в  цепи  и  колодки
или привязанные к столбу.  Используют  также  большую  деревянную  колоду  с
отверстием посредине, через которое продета  голова  арестованного,  вся  же
доска своей внушительной тяжестью нажимает на плечи  несчастного  подданного
Небесной империи.
     Китайский свод законов, переведенный на английский язык  сэром  Георгом
Стаунтоном, называется Та-Дзинг-Лу-ли, т. е. законы  и  предписания  великой
династии Дзинг. Вся книга подразделяется на: 1) общее право, 2)  гражданское
право, 3) фискальное  право,  4)  церковное  право,  5)  военное  право,  6)
уголовное право и 7) право общественных работ, причем заглавие  "Уложение  о
наказаниях",  приведенное  переводчиком,  предъявляется  не  буквальным,   а
совершенно произвольным или случайным. В том-то и  заключается  единственная
особенность  китайского  законоположения,  что  все   ошибки,   упущения   и
относящиеся по  своему  характеру  скорее  всего  к  заблуждениям  поступки,
влекущие за собой в Европе незначительное гражданское наказание, караются  в
Китае определенным количеством ударов бамбуковыми палками.
     Необходимо добавить при этом, что  наказания  распределяются  настолько
щедро и определяются так точно, что по  одному  этому  можно  уже  судить  о
полной негодности социального строя империи. Не мораль, а сама конечная цель
является в данном случае  главным  основанием,  причем  наказания  вовсе  не
зиждятся на тяжести совершенного  преступления,  а  на  том  вреде,  на  той
степени ущерба, какую могло бы оно нанести.
     Так, например, наказания за воровской проступок находятся в зависимости
и определяются по стоимости  украденной  вещи;  поэтому  установлены  особые
таблицы,  которые  расценивают  различные  вещи  и  всевозможные   предметы.
Пожалуй,  приходится  согласиться  с  тем,  что  подобная  система  является
наиболее подходящей для того, чтобы сдерживать народ, принимая  во  внимание
нравственный уровень настоящего его состояния. Подобная  нация,  которой  не
хватает  самых  элементарных  принципов  веры  и  нравственного  воспитания,
которая погрязла целиком и исключительно в материальных интересах, не  может
долго остаться нацией как таковой; нам  кажется,  что  она  быстрыми  шагами
пойдет навстречу неминуемой гибели:  стоит  только  в  бразды  ее  правления
вмешаться другому  народу,  основным  правилом  которого  является  право  и
справедливость.
     У китайцев же, этой нации скептиков, чувство обязанности может  вызвать
только бамбуковая палка. Кроме  того,  во  всех  китайских  законоположениях
царит полнейший  недостаток  в  ясности  и  определенности,  дающий  широкий
простор произволу,  нечестности  и  пронырливости  мандаринов.  Возьмем  для
иллюстрации следующее место: "Если какой-либо купец, которому  известен  род
торговли своего соседа, открывает лавку и назначает  на  находящиеся  в  ней
товары  такие  цены,  благодаря  которым  сосед  его   фактически   лишается
возможности продавать свой товар, извлекая, само собой разумеется, из  этого
необычайную пользу,  то  его  нужно  подвергнуть  сорока  ударам  бамбуковой
палкой". Что может в данном случае спасти того  или  иного  лавочника,  если
любому мандарину вздумается  устроить  так,  чтобы  осуществить  приведенный
параграф китайского свода законов?!
     Особенно   удивительным   явлением    в    китайском    законоположении
представляется система, благодаря которой каждый подданный императора  может
считаться ответственным за поступки своего соседа, родственника,  начальника
или   подчиненного.   Более   всего   печальна   участь   служилого    люда:
ответственность его велика, и законы в данном случае просто неумолимы.  Если
само  судебное  установление  вынесло  неправильное  решение,   безразлично,
слишком ли строгое или чересчур мягкое, либо просто неверно составленное,  -
наказуется секретарь, и наказуется самым  строгим  образом;  все  же  прочие
члены суда хотя и караются, но гораздо слабее, и чем  выше  ранг  чиновника,
тем незначительнее наказание,  и  таким  образом  председатель  несет  самую
слабую ответственность. Чем ниже служебное  положение  чиновника,  тем  выше
ответственность  его,  ибо  принято  считать,  что  преступление  вовсе   не
существовало бы, если бы данное лицо в невысоких  чинах  не  оказало  своего
содействия или не проявило попустительства.
     По европейским понятиям, трудно согласиться с тем, что за  неправильное
решение судья подвергается телесному  наказанию,  в  Китае  же  это  -  дело
обычное;  там  секут  опростоволосившегося  судью  и  тогда,  когда   низшая
исполнительная власть констатирует неправильность действий  высшей,  которой
она даже подчиняется. Чего  только  не  бывает  в  Китае!  Низший  служащий,
например, может быть присужден к смертной  казни  за  то,  что  он  небрежно
приложил  к  письму  печать!  Если  государственная  печать  на   каком-либо
документе поставлена вверх  ногами  или  оттиснулась  не  так  рельефно  как
полагается, то все причастные к этому делу  лица  получают  по  восьмидесяти
ударов. И если получающий письмо, т. е.  адресат,  вследствие  неправильного
припечатания конверта, сомневается в подлинности послания и не выполняет тех
предписаний, какие изложены в подобном  послании,  благодаря  чему  страдает
какая-либо военная операция, то  секретарь  того  учреждения,  откуда  вышла
бумага, приговаривается к смертной казни.
     В Китае существует много способов для того, чтобы  сведения  о  законах
распространить в возможно более широком  кругу  публики,  а  также  и  среди
чиновнего  народа.  В  конце  каждого  года   все   чиновники   подвергаются
специальному экзамену по законоведению, и если познания их  в  этой  области
оказываются  недостаточными,  то   высшие   начальники   таких   неудачников
наказуются конфискацией жалованья за один месяц, низшие  же  -  награждаются
сорока палочными ударами.
     Особенно  старательно  и  точно  выработаны  брачные   законы,   причем
организация семьи пользуется в Китае  как  политическим,  так  и  социальным
значением.  Брак   может   быть   заключен   без   того,   чтобы   ближайшие
заинтересованные в нем лица, т. е. жених и невеста, знали  что-либо  друг  о
друге - с ними в данном случае вовсе не считаются. Впрочем, так обстоит дело
только с первым замужеством или женитьбой в первый раз.  Отец,  принуждавший
овдовевшего  сына  своего  к  вторичному  браку,  наказуется  восемьюдесятью
палочными ударами. Если родные невесты в период времени между  обручением  и
свадьбой  отдают  свою  дочь  другому,   то   все   семейство   награждается
семьюдесятью ударами палок. Закон запрещает вступать в брак во время  траура
по отцу, матери или одному из супругов (жене - по мужу,  мужу  -  по  жене).
Брачный союз в таких  случаях  считается  недействительным,  и  обе  стороны
получают по сто ударов бамбуковой палкой. Если траур относился к дедушке,  к
бабушке или дальним родственникам, то брак не расторгается, но  обе  стороны
получают по восьмидесяти ударов. Браки между тезками, между музыкантами  или
преступниками  или  женитьба  на  актрисе  считаются  расторгнутыми,  причем
виновные подвергаются серьезному телесному наказанию. Неверные мужья и  жены
караются палочными ударами; что же касается тех женщин,  которые  до  измены
мужу вели честный образ жизни и ни в чем предосудительном замечены не  были,
то у них, помимо наказания палками, отнимают еще чулки и  платье.  Церковные
законы отличались изумительнейшими параграфами. Астрономическая  коллегия  в
Пекине несет на себе обязанность следить самым внимательным образом за всеми
небесными  явлениями  и  уклонениями,  причем  каждая   сделанная   в   этом
направлении ошибка наказуется шестьюдесятью ударами бамбуковой палкой.  Если
музыканты, колдуны и предсказатели, под предлогом  сообщения  надвигающегося
несчастья или, наоборот, желая обрадовать предсказанием  чего-либо  особенно
счастливого, являются в дома высших военных или гражданских властей,  то  их
за каждое предсказание карают пятьюстами ударами.
     Хотя китайцы с полнейшим равнодушием относятся ко всем  существующим  в
мире религиям, тем не менее под страхом  наказания  бамбуковыми  палками  им
вменено в строжайшую обязанность выполнение всех  религиозных  церемоний.  В
смысле  производства  процедуры  богослужения   установлены   самые   точные
предписания, причем при тех или иных отступлениях от последних наказуется не
только  сам  совершивший  данное   преступление,   но   и   так   называемый
церемониймейстер, т. е.  лицо,  на  которое  законом  возложены  обязанности
наблюдения за исполнением массой всего, относящегося  к  ритуалу  китайского
богослужения. И даже святые свиньи,  откармливаемые  в  пагодах  в  качестве
животных, обреченных на жертвоприношение, находятся в Небесной  империи  под
зорким покровительством  закона.  Так,  например,  за  каждую  тощую,  плохо
вскормленную свинью специальный надзиратель  карается  пятьюдесятью  ударами
бамбуковой палкой, причем  малейший  симптом,  намекающий  на  возникновение
среди этих священных животных эпидемической  болезни,  может  довести  целую
пагоду до крайних пределов отчаяния.
     Уложение о  самих  наказаниях  изложено  у  китайцев  довольно  просто.
Обычными  наказаниями  являются  следующие:  определенное  количество   дней
ношения  упомянутой  выше  колоды  или  известное  число  ударов  с  помощью
бамбукового тростника. Смертные приговоры исполняются  путем  удавления  или
обезглавления. За особенно тяжкие преступления практикуются медленные  казни
при  помощи  ножа;  палач  вытягивает  из  находящейся  при   нем   корзины,
наполненной ножами, один ножик, так сказать,  лотерейным  путем,  причем  по
надписи на нем узнает, для каких именно сосудов он  предназначен.  Вслед  за
сим эти сосуды последовательно  вскрываются  до  тех  пор,  пока  несчастная
жертва под  влиянием  кровоистечения  не  испускает  последний  вздох  и  не
переселяется в лучший мир.
     Особое наказание существует для лодочников, замеченных в том  или  ином
преступлении. Их заставляют стать на колени, один  из  судейских  служителей
держит их за волосы, другой же начинает специально предназначенным для  этой
цели кожаным ремнем хлестать по щекам преступника.
     В Китае нередко встречаются изображения тушью и  красками,  посвященные
способам выполнения телесных  наказаний.  Такие  рисунки  имеют  чаще  всего
сатирический  характер  и  посвящаются   обычно   в   виде   карикатуры   на
господствующее в Китае стремление к  высшему  государственному  образованию.
Наиболее других заслуживают внимание  рисунки,  изданные  Перси  Крукшенком.
Принято считать, что лучше всего  изучать  характер  китайцев  во  время  их
страдании. Они переносят наказание бамбуковыми палками  без  единого  стона,
заставляя  изумляться  стоической  выносливости.  При   экзекуциях   нередко
практикуется  следующее:  жертвы  связываются,   укладываются   в   корзину,
приволакиваются  на  лобное  место  и   затем   бросаются   в   лужу   крови
предшествовавших жертв; после  этого  их  расставляют  длинной  шеренгой  на
коленях, и... через пять минут пред глазами  зрителей  сотня  обезглавленных
трупов... Ни стонов, ни криков, ни воплей!
     Говорят, что браки у китайцев чрезвычайно редко бывают счастливыми. Муж
бьет жену, жена тузит мужа - если только она в состоянии справиться  с  ним!
Все-таки в огромном  большинстве  случаев  страдательной  стороной  является
женщина. В некоторых провинциях Китая кулачная расправа над женами настолько
вошла в обычай, что мужу, не накладывающему долго рук на свою жену, кажется,
будто он позабыл о выполнении возложенных на него обязанностей.
     Некий молодой супруг до смерти избил свою жену, и, когда его  спросили,
в чем именно провинилась она, он ответил: "А  ни  в  чем!  Она  ни  разу  не
заслужила наказания. Но мы уже два года муж и жена, и мне казалось, что  все
соседи начали уже смеяться надо мной вследствие того, что я ни  одного  раза
не бил своей жены. И вот сегодня утром я решил проучить ее".
     Кончилось тем, что воображаемые насмешки соседей стоили бедной  женщине
жизни.

НАКАЗАНИЕ РОЗГАМИ НА ВОСТОКЕ

 Китай является не исключительной страной, бразды  правления  в  которой
поддерживаются бамбуковой палкой. И в других странах обширной Азии со времен
самой седой старины население дрожит перед палкой. Хотя Китаю  необходимо  в
данном случае отдать  пальму  первенства:  нигде  нет  столь  обстоятельного
уложения о наказаниях, как именно у сынов Небесной империи.
     Соседка Китая, Корея, ввела  у  себя  некоторые  поистине  удивительные
узаконения, относящиеся к выполнению наказания. Кое-что из  этой  интересной
области мы сейчас проследим.
     Если жена убивает своего мужа, то ее зарывают в землю до плечей  вблизи
столбовой дороги; вблизи зарытой кладется топор, которым каждый  проходящий,
если только он не принадлежит к привилегированному сословию, обязан  нанести
ей удар. Экзекуция продолжается до тех пор,  пока  преступница  не  умирает.
Каждый муж, уличивший свою жену в измене ему, должен обязательно предать  ее
смерти; такому же наказанию должны подвергаться от руки своего  господина  в
чем-либо провинившиеся рабы, как ни незначительно было  бы  совершенное  ими
преступление.  Убивший  своего  господина  раб  присуждается  обязательно  к
смертной казни.
     Для истребования долгов, будь они  частные  или  казенные,  у  корейцев
практикуется чрезвычайно действенный и внушительный способ. Если должник  не
уплачивает следуемых с него денег в назначенное время, то от  двух  до  трех
раз в месяц, следующий за просрочкой, его наказывают  палочными  ударами  по
голеням. Такое "напоминание" продолжается до  тех  пор,  пока  кредитору  не
будет внесена определенная обязательством сумма. А если должник  умирает  до
уплаты денег, то наказанию  продолжает  подвергаться  ближайший  родственник
его.  Бастонада  практикуется  по  поводу  самых   легких   преступлений   и
применяется в различных видах  и  формах.  Бьют  либо  по  бедрам,  либо  по
ягодицам, либо по голеням, либо, наконец,  по  пяткам.  При  так  называемом
"бедряном пластыре" ступни преступника привязываются  к  одной  скамейке,  а
бедра к другой. Затем начинается экзекуция, которая производится  с  помощью
палки из тесанного дуба, имеющей два дюйма в ширину и один в  толщину;  одна
сторона этого инструмента закруглена, другая же  представляется  плоской.  В
огромном большинстве случаев кряду наносят тридцать ударов.  Если  экзекуция
назначается  по  ступням,  то  приговоренный  усаживается  на  землю,  палач
связывает обе ноги его большими пальцами, ущемляет ступни своей жертвы между
своими ногами  и  наносит  определенное  количество  ударов  особой  палкой,
толщиною в среднюю человеческую руку.  Есть  еще  способ,  носящий  название
"бастонады a la mode"; он выполняется с помощью  длинной  бамбуковой  палки,
причем преступник укладывается на скамейку  ничком  и  плотно  привязывается
веревками. Если такому наказанию подвергается женщина, то предварительно  на
нее надевают мокрые панталоны. Сто ударов бастонады a la mode  равняются  по
значению смертному  приговору,  ибо  крайне  редко  преступники  выдерживают
пятьдесят ударов.
     Остается  только  удивляться,  что  в  Японии,  имеющей  такое  большое
сходство с Китаем, бамбуковая палка особым почетом не  пользуется.  Но  факт
остается фактом, и мы должны констатировать, что телесные  наказания  вообще
среди японцев, в этой Стране восходящего солнца,  никакой  популярностью  не
пользуются. И даже в тесном семейном кругу ни женщины, ни дети не знакомы  с
"березовой  кашей",  а  если  розга  среди  некоторых  слоев   населения   и
применяется, то, во  всяком  случае,  чрезвычайно  редко.  Более  всего  при
воспитании  детей  принято  пользоваться  нежностью,  лаской  и   неослабной
бдительностью.. Хотя мы и предпринимали специальные исследования, но нам  не
удалось  узнать,  чтобы  в  школах  Японии  учителя  пользовались  телесными
наказаниями; да и вообще японская школа сильно разнится во всем от нашей.
     Один из путешественников, много  лет  проживший  в  Японии,  следующими
словами рисует характер высшей школы для японских девушек.
     "Учителя за право преподавания  в  этих  высших  школах  не  только  не
получают  гонорара,  но  должны  сами  платить  деньги,  и   таким   образом
преподавание из чистого ремесла превращается здесь в любимое,  так  сказать,
занятие, спорт, если можно так выразиться. Девушки сами  избирают  для  себя
учителей, и, само собой разумеется, большинство педагогов отличается если не
поголовной красотой, то уж наверное миловидностью. Ученицы не сидят,  как  у
нас,  на  жестких  партах,  набитые,  как  сельди  в  бочку.  Нет,   занятия
производятся в великолепных садах,  наполненных  ароматом  цветущего  чая  и
пахучих цветов. Среди деревьев и кустарников разбросано огромное  количество
маленьких павильонов... И тут-то вашему глазу представляется дивная панорама
краснощеких   девиц   с   лучистыми   глазами,   своей   чарующей   походкой
передвигающихся от одного павильона к  другому.  На  маленьких  лакированных
подносиках они разносят чай и  фрукты,  а  в  маленьких  беседках  восседают
учителя или  профессора,  поджидающие  разносящих  угощение  учениц  или  же
читающие лекцию возвратившимся".
     Впрочем, японское уложение о наказаниях смело можно назвать кровавым, и
смертная казнь применяется в Стране восходящего солнца за  самые  маловажные
преступления и даже за воровство, например. Похититель чужой  собственности,
хотя последняя и стоит грош, не смеет рассчитывать на милосердие суда.  Игры
на деньги - и те караются смертью; убийство - точно так же;  смерть  ждет  и
тех, кто совершил преступление, наказуемое и в цивилизованных странах  таким
же образом. Каждый должен за совершенное преступление  понести  определенную
казнь, в случае же государственной измены карается не только совершивший ее,
но и все его родственники.
     Способов приведения казни в исполнение множество, и все  они  в  Японии
отличаются ужасной жестокостью. Здесь  практикуется  и  сожжение  живьем,  и
распятие головой вниз, и топтание разъяренными быками,  и  варка  в  кипящей
воде или - еще хуже - в клокочущем на огне масле.  Лицам  привилегированного
сословия, а также и офицерам закон дает право, в  случае  присуждения  их  к
смертной казни, лично отправить себя на  тот  свет.  В  большинстве  случаев
такие  преступники  после  суда  с  достойным  лучшей  участи  хладнокровием
распарывают себе живот, не забыв предварительно  распрощаться  с  родными  и
близкими друзьями.
     У  киргизов  и  татар  экзекуции  играют  огромную   роль   в   случаях
конокрадства. В своем  труде  "Путешествие  по  Бухаре"  доктор  Эверсман  в
качестве очевидца рассказывает следующее.
     "Собственно говоря, преступник был  приговорен  к  смертной  казни,  но
наказание  было  ему  смягчено.  Полураздетым,  со  связанными  руками,  его
прогоняли по лагерю, и, когда он не  в  состоянии  был  быстро  бегать,  его
основательнейшим  образом  обрабатывали  кожаными   ремнями   особые   люди,
конвоировавшие несчастного верхами. Затем  ему  вложили  в  рот  один  конец
веревки, в то время как другой был привязан к хвосту  лошади.  На  последней
восседал бухарец, направлявший лошадь между палатками и  домишками  деревни;
другой же всадник следовал за преступником и сек его плетью. В конце  концов
лошадь преступника  понесла  первоначальное  наказание  своего  хозяина:  ей
перерезали горло, причем все присутствовавшие при экзекуции отрезали себе по
куску конины, заранее предвкушая аппетитный ужин".
     В Индии телесные наказания существуют с  незапамятных  времен.  Богатые
люди наказывают сплошь и рядом своих рабов,  родители  секут  детей,  а  все
правители применяют время от времени розгу на своих подданных.  Да  и  слуги
нередко, перессорившись между собой, доходят до драки и  пускают  в  ход  за
неимением более подходящего инструмента свою обувь. На телесное наказание  в
Индии смотрят, как на  самое  заурядное  явление,  и  неизвестно  во  многих
случаях, кого удручает больше экзекуция: самого истязуемого или  наблюдающих
за поркой  зрителей.  Вот  до  чего  притупилась  здесь  чувствительность  к
телесным наказаниям! Умерший раджа Али  наказывал  всех  "кошкой"  о  девяти
концах, не  разбирая  ни  состава  преступления,  ни  личности  преступника;
провинившийся мог быть джентльменом, торговцем лошадьми, сборщиком податей и
даже собственным сыном раджи-все равно его ожидала та  же  участь.  Особенно
доставалось сборщикам податей, и в редкий день не секли  двух-трех  из  них.
Мало того, что их секли, - им разрывали тело гвоздями и затем  снова  секли.
Такое  обращение  с  людьми  существовало  очень  давно  и  под   английским
протекторатом лишь несколько слабело. В большинстве случаев виновных  в  Т9М
или ином преступлении подвешивали за руки к столбу или дереву и  затем  били
либо полосой коры, либо плетью из веревок или тамариндовых волокон.
     Помимо телесного наказания в Индии существуют и другие способы и орудия
пытки. Из последних назовем Kittee и anndale. Kittee по своей идее  походит
на те европейские инструменты, которые служат прессом для большого пальца, с
той только разницей, что в Индии их применяют на других частях тела,  причем
нередко увлекаются пыткой до того, что поврежденный орган лишается  на  веки
присущих  ему  функций.  Anndale   представляет   собою   чисто   азиатский
инквизиционный метод; он заключается в  вывихе  либо  всего  туловища,  либо
отдельных  суставов  с  помощью  тугого  шнурования  веревками,  которые  не
снимаются в течение многих часов. В то же время к  известному  участку  тела
беззащитного пытаемого приставляется  насекомое  или  пресмыкающееся,  жадно
впивающееся в него своим жалом.
     Что касается Турции и  Персии,  то  здесь  телесные  наказания  в  виде
бастонады  процветают  как  нельзя  лучше;  к  ним  прибегают   положительно
ежедневно. Способ  выполнения  значительно  отличается  от  китайского:  два
экзекутора держат брус, к середине  которого  с  помощью  кольца  или  петли
прикреплена веревка. В эту  последнюю  продеваются  босые  ноги  преступника
таким образом, чтобы пятки были обращены кверху; сам же наказуемый лежит  на
спине. Третий палач до тех пор бьет толстой палкой по пяткам жертвы, пока не
последует знак со стороны распоряжающегося наказанием офицера или  чиновника
магистратуры. После этого ноги развязываются, преступник отпускается, и  ему
предоставляется  полное   право   лечить   свои   ноги   как   и   чем   ему
заблагорассудится. Собственно, подобное наказание может применяться в Турции
к лицам четвертого и последнего класса, как, например, к  рабам  и  данникам
(евреи, армяне, греки и  т.  д.).  Три  высшие  класса:  эмиры  или  потомки
пророка, судьи, гражданские и военные чины, равно как и свободные  граждане,
были от этого наказания освобождены. Сначала разрешалось давать от  трех  до
тридцати девяти ударов, но затем  количество  последних  было  увеличено  до
семидесяти пяти. На практике же и последняя  норма  переступалась  сплошь  и
рядом, да и привилегированное положение не всегда принималось во внимание.
     У древних греков  и  римлян  также  существовала  бастонада.  Последняя
известна была под разными именами:  fstigatio,  fstim  amonito,  fstibs
coedi, и таким образом она отличалась от flagellatio и производилась не  как
последняя, розгами и плетью, а с помощью особой палки. Fstigatio  считалось
более легким наказанием и применялось в  большинстве  случаев  к  свободным,
flagellatio являлось чаще всего достоянием рабов.  Первая  называлась  также
барабаном: наказуемого били палками так, как это проделывают барабанщики над
своим инструментом.

РОЗГА В ОДНОМ ИЗ ВОСТОЧНЫХ ГОСУДАРСТВ

  {Перевод этой и последующих трех глав сделан А. 3-им.}

     Деспотическое и полуварварское государство это  с  незапамятных  времен
управляется плетью и розгой.  Телесные  наказания  в  многоразличных  формах
назначаются за всевозможные преступления,  причем  различия  в  общественном
положении секомого в расчет здесь не принимаются. Розга в руках  полицейских
все еще является основным инструментом, хотя и сами полицейские не изъяты от
того, чтобы провинившийся или провинившаяся  не  были  избиты,  как  собака.
Нередки случаи, когда какой-либо несчастный  крестьянин  должен  отправиться
пешком за тридцать-сорок верст в ближайшее полицейское управление для  того,
чтобы передать там записку,  в  которой  сообщается  приказание  подвергнуть
такого-то стольким-то ударам. Необходимо заметить, что  такие  "векселя,  на
предъявителя" всегда оплачиваются, и даже нередко с высокими процентами.
Впрочем,  населяющие   это   государство   подданные   не   особенно-то
сокрушаются, ибо в крови у высокопоставленных и  низших  классов  имеется  к
розге, очевидно, особая закалка - ее  переносят  все.  Ни  одна  из  дам  не
считает ниже  своего  достоинства  хлестать  по  щекам  горничных,  но  если
прислуга  оказывается  иностранно-подданной,  то  дело  иной  раз  принимает
довольно опасный оборот. Так, например, одной из  принцесс  показалось,  что
делавшая причесжу горничная-француженка оцарапала ей  кожу  головы.  Недолго
думая, рассерженная  барыня  ударила  девушку  рукой  по  лицу.  Француженка
схватила  головную  щетку  и,  не  выпуская  волос  госпожи  из  своих  рук,
основательно избила принцессу по щекам и ушам. Само  собой  разумеется,  что
никто не должен был узнать, что ее высочество была избита своей горничной, и
таким образом аристократка  промолчала  и  -  мало  того  -  путем  денежных
подарков и красноречия убедила горничную  в  том,  что  происшествие  должно
остаться в глубокой тайне между ними обеими.
В стране этой палка  является  последним  доводом  одного  человека  по
отношению к другому. Каждое высокопоставленное лицо или же особа, состоявшая
на коронной службе, пользуется правом по своему желанию избить кого  угодно,
не делая различия между полом, ибо в описываемой стране женщины от  избиений
не  изъяты.  Воспитание  производится  с  помощью  палки   или   розги   при
благосклонном участии родителей или солдата.  Если,  например,  какой-нибудь
крестьянин не может постигнуть тайн музыкального искусства  или  от  природы
лишен всякого  намека  на  слух,  -  его  награждают  побоями.  Если  солдат
недостаточно быстро сделает оборот по команде, если он придурковат или вовсе
глуп,  он  получает   удары.   За   неповиновение   работников,   за   самые
незначительные проступки прислуги,  за  недостаточно  вежливое  обращение  с
господами, за все, решительно за все - бьют!
Недели, дня не проходит без того -  рассказывает  один  из  современных
писателей, - чтобы какого-либо офицера,  студента,  служащего  не  подвергли
телесному наказанию;  за  малейшую  неосмотрительность  приходится  обнажать
плечи и ложиться под розги. Один из  прославившихся  и  ставший  бессмертным
поэт  подвергся  экзекуции  в  полицейском  участке  по  приказанию   самого
повелителя страны. Поводом  к  такой  мере,  как  сообщили  поэту,  было  то
обстоятельство, что розгами имелось в виду умерить несколько насмешливый тон
поэта. Упомянутый писатель далее повествует, как  некий  бедный  крестьянин,
бывший в обучении у одного из столичных парикмахеров,  не  в  состоянии  был
выносить  тяжелое  обращение  своего  господина  и  решился   под   влиянием
безвыходного  положения  наложить  на  себя  руки.  Покушение  не   удалось:
самоубийца только  ранил  себя.  Через  некоторое  время  его,  выписали  из
госпиталя выздоровевшим  и...  высекли,  чтобы  "он  научился  жить".  Раны,
образовавшиеся после порки, с таким же трудом поддавались излечению,  как  и
та рана, которую несчастный сделал себе на горле ножом, пытаясь свести счеты
с жизнью.
Но, как говорится, палка о двух концах, и утешительно, по крайней мере,
что время от времени приходится узнавать  об  актах  мести.  Так,  например,
некий богатый господин приказал заказать для  себя  специальную  машину  для
порки; наказуемые вставлялись в этот аппарат и прикреплялись к  нему,  после
чего, благодаря особому приспособлению, деревянная палка приводилась  особым
механизмом  в  движение,  и  жестокая  экзекуция  начиналась...  Разумеется,
крестьяне этого самодура в конце концов, как говорится, взбесились, и в один
прекрасный день господин их очутился сам в машине и  вынужден  был  испытать
все прелести ее на своей собственной шкуре.
Изумительный пример особого пристрастия этого народа к розге - то,  что
замужние женщины считают доказательством любви со стороны своих мужей,  если
последние телесно наказывают их. И если от времени до времени мужья не  бьют
своих жен, то это означает, что к ним относятся невнимательно и  равнодушно.
Все это наблюдается не только среди необразованных женщин,  но  и  в  высших
слоях населения. Одна из красавиц этой страны  вышла  замуж  за  француза  и
после   четырнадцатидневного   блаженства   новобрачная   сделалась    вдруг
неузнаваемой:  настроение  ее  было  в  высшей  степени   подавлено.   Путем
настойчивых расспросов супруг узнал  наконец  истинную  причину  горя  своей
молодой супруги, "Разве могу я быть  уверенной  в  твоей  любви  ко  мне?  -
сказала она. - Вот уж четыре недели, как мы поженились, а ты ни разу еще  не
бил меня!"
Розга в ходу также в банях описываемого  государства.  Последние  здесь
носят особый характер. Баня состоит из не очень высокой комнаты,  в  которой
помещаются: печь, различной  высоты  скамьи,  устроенные  в  виде  полок,  и
большой бак для воды. Когда печь накаляется докрасна, ее поливают  водою  до
тех пор, пока  вся  комната  не  наполнится  парами.  Неизменным  и  главным
атрибутом этих бань  служат  березовые  веники  с  листьями.  Ранней  весною
огромные количества их срезаются  специально  для  банных  заведений.  Перед
употреблением веники эти погружаются на короткое время в воду, чем имеется в
виду сделать их более легкими и гибкими. После  этого  начинается  процедура
поколачивания веником всего тела купающегося.
Бани,  в  общем,  производят  положительно   неописуемое   впечатление.
Представьте себе массу людей  всякого  возраста  и...  обоего  пола  вместе.
Мужчины, дети, мальчики, девочки, старики, юноши, молодые женщины,  девушки,
старухи-все моются одновременно. Все, разумеется, одеты так, как  полагается
быть одетым в бане, т. е. абсолютно голые. Все это  смеется,  разговаривает,
острит, обливает друг  друга  почти  кипящею  водою  и  угощается  взаимными
поколачиваниями березовым веником. После  купанья  все  в  адамовом  костюме
выбегают из жарко натопленной бани  на  улицу,  где  начинают  валяться  под
открытым небом в снегу.
Вот что рассказывает один из путешественников: "Когда я открыл  входную
дверь, чтобы взглянуть внутрь бани, - мне,  вследствие  густоты  наполнявших
помещение водяных паров, рассмотреть ничего не удалось. Точно так же,  кроме
общего гула массы голосов, я не разобрал ни одного слова:  слушалось  только
пчелиное жужжание да похлопывание веников по голому телу".
Некоторые из правителей  этой  страны  особенно  отличались  в  области
рукоприкладства,  причем  за  несколькими  сохранилась  репутация  в  высшей
степени  изобретательный  на  придумывание  утонченных  мук.  Один  из  них,
прославившийся преобразованием страны,  как  это  всем  известно,  наказывал
впавших в немилость приближенных из благородного звания тем,  что  заставлял
их разыгрывать роль шутов. С момента отдачи  подобного  приказания  опальный
становился несчастной жертвой и мишенью для насмешек со стороны  окружающих.
Он пользовался правом говорить все, что ему вздумается, но  в  то  же  время
должен  был  быть  готовым  к  тому,   чтобы   без   всякого   сопротивления
подвергнуться порке со стороны какого-нибудь барина, усмотревшего в остротах
шута личную обиду. Все, что бы ни сделал он,  осмеивалось  окружающими,  его
жалобы, его стоны и вопли принимались за шутку, чем больше  он  поносил  или
оскорблял  кого-нибудь,  тем  одареннее  считался  он  как  шут  и  дурачок.
Особенной способностью и ловкостью обходиться со  своими  шутами  отличалась
одна из давно уже скончавшихся правительниц; она проявляла при этом  столько
комизма, что никто не мог удержаться от смеха. Один из малолетних принцев  в
чем-то  как-то  провинился  и  получил  приказание  превратиться  в  курицу.
Коронованная мать приказала устроить большую корзину и предназначила  ее  на
роль насеста; затем она  вложила  на  дно  этого  гнезда  яйца  и  приказала
поставить его в одной из главных зал дворца и притом на самом видном  месте.
Под страхом смертной казни наказанный принц должен был усесться в корзину  и
кудахтать возможно громче курицей.
Наиболее жестокой в смысле экзекуций  считалась  другая  правительница,
видевшая в порках любимое развлечение, которое, вернее, должно быть  названо
страстью;  она  никогда  не  церемонилась  и  не  считала  зазорным   своими
собственными  руками  наказывать  провинившихся  розгой.  Очень  часто   под
влиянием скуки она принималась сечь прислугу, испытывая  при  этом  огромное
удовольствие. При экзекуциях девушек мужская  прислуга  брала  последних  на
плечи.  Время  от  времени  и  на  долю  придворных  дам   доставалось   так
называвшееся "элегантное наказание", и все это предпринималось исключительно
для  обоюдного  развлечения.  Рассказывают  при  этом,   что   правительница
заставляла фрейлин наряжаться в детские платья и вести  себя,  как  подобает
малым ребятам. Сама же она разыгрывала роль матери и  как  таковая,  "любя",
наказывала своих "девочек". Иногда она называла себя гувернанткой и задавала
своим "ученицам поневоле" настолько сложные и мудреные задачи, что разрешить
их ни одна из фрейлин не могла, в  результате  чего  -  порка.  Фантазия  ее
доходила до того, что иногда  она  одевалась  римской  матроной,  окруженной
рабами, которых  и  наказывала  розгами  то  сама,  а  то  поручая  избивать
наказанных бутафорским рабам.
И в сфере других развлечений у правительницы этой был особенный вкус. В
одной из летних резиденций своих она разгуливала в мужском костюме, в  таком
же виде появлялась на охоте и предпочитала ездить верхом по-мужски.  Дамское
седло ее было устроено таким образом, что по желанию всегда  превращалось  в
мужское. О нравах того времени вообще можно судить  по  следующему  приказу,
разосланному правительницей знатным особам: "Ни под каким  предлогом  никому
из дам не разрешается напиваться пьяной;  мужчины  до  девяти  часов  вечера
обязательно должны быть трезвы. Играющие в  фанты  или  подобные  игры  дамы
должны вести себя при этом прилично. Никто из мужчин не смеет без разрешения
целовать даму, никто также не имеет права в обществе бить даму  под  страхом
исключения из придворного звания". Сколь красноречиво говорит  за  себя  это
"быть тверезым" до 9 часов!
И  даже  князь,  самый  значительный   после   правительницы   человек,
забавлялся обычно тем, что в комнате хлестал плетью прислугу, и  камердинеры
должны были прыгать из  одного  угла  в  другой,  чтобы  избегнуть  довольно
чувствительных ударов. Далее, он  устраивал  в  компании  с  дворней  ночные
оргии, и когда слуги наливались, то забывали вовсе, с кем сидят за столом, и
совершенно игнорировали своего повелителя, не обращая никакого  внимания  на
высокий титул его. Дело доходило до того, что князю  приходилось  напоминать
холопам о своем звании с помощью солидной дубинки...
Об  одном  из  правителей  некий  биограф  его  говорит,  что   история
затрудняется подыскать ему подходящее прозвище. Она не  знает,  называть  ли
его "коронованным Дон-Кихотом", "испорченным унтер-офицером" или "высеченной
розгами бабой".
Народ  в  этой  стране  буквально  стонал  при  упомянутом  только  что
правителе от  розги.  Сам  повелитель  в  высшей  степени  третировал  своих
приближенных, последние вымещали злобу на подведомственных им чинах, а  эти,
в свою очередь, вооружались палкой и подымали ее на слабейших.  "Крестьянина
здесь бил каждый. Бил его барин, если только снисходил  до  этого,  бил  его
управляющий, бил надсмотрщик, били служащие и вообще все, кто  имел  счастье
именоваться некрестьянином. На ком мог вымещать злобу  несчастный?  Конечно,
на жене, детях и скотине, которых он колотил немилосердно!"
Вот уголок картины, наброшенный упомянутым выше биографом и  историком.
А так как он сам принадлежал к верноподданным страны, то, следовательно,  не
доверять ему нет оснований.
"Наоборот, "благородные" пользуются совершенно другой жизнью. Они живут
себе припеваючи в своих имениях вместе "с женами  и  детьми  и  бесчисленным
количеством крепостной челяди. Они поистине наслаждаются  жизнью,  им  может
позавидовать каждый. В своих владениях, господа, вы являетесь  ограниченными
властелинами, все дрожит, все трепещет при одном только звуке вашего голоса!
Если вы прикажете "всыпать" Жаку или Джону двести розог, то ваше  приказание
исполняется  бесприкословно,  и  спина  несчастного  через  несколько  минут
становится черной, как смола".
В тюрьмах этой страны заключенных порют  безжалостно  и  часто  бьют  в
полицейских камерах для арестованных, но широкая публика об этом  ничего  не
знает. Последние  сведения  мы  получили  отчасти  от  господина  М.  Пернэ,
француза, проживавшего некоторое время в описываемой стране и попавшего  под
"покровительство"   полиции    за    показавшиеся    начальству    несколько
невоздержанными речи. Его  заключили  дотом  в  тюрьму,  но  по  ходатайству
французского посла освободили и, не выслушав никаких объяснений, выслали  за
границу. Находясь в тюрьме, он был заключен в  камеру,  отделявшуюся  тонкой
перегородкой от  соседнего  помещения,  в  котором  производились  экзекуции
крепостных по приказанию своих господ. Таким образом, Пернэ имел возможность
довольно  близко  познакомиться  с   тайнами   острога   и   получил   ясное
представление о той роли, какую играло в тюрьме телесное наказание.
Между прочим, ему пришлось быть свидетелем экзекуции,  совершенной  над
двумя молодыми девушками,  служившими  мастерицами  у  парикмахерши  древней
столицы. Госпожа их в  числе  прочих  правил,  введенных  в  ее  мастерской,
запрещала "иметь провожатых", а обе девушки, вопреки этому, впустили к  себе
двух  своих  возлюбленных.  При  порке  присутствовала   уполномоченная   от
парикмахерши, которая просила сильнее заказывать провинившихся. Всего каждая
жертва  получила  сто  восемьдесят  ударов.  Нередко  в  тюрьму  управляющие
имениями доставляли крепостных, которые тут же и наказывались.
Красивая  крестьянская  девушка  -  рассказывает  далее  Пернэ  -  была
обручена и всячески уклонялась от ухищрений своего  господина,  который,  не
обращая внимания на жениха, старался соблазнить ее.  Потерпев  неоднократные
неудачи, обозленный помещик обвинил в чем-то несчастную девушку и послал  ее
в тюрьму. Здесь ее раздели донага и  разложили  на  скамье;  мужчины  крепко
держали ее, а секший с таким усердием выполнял  данное  ему  поручение,  что
спустя три месяца девушка никак не могла еще придти в себя.
Писательница-англичанка, посвятившая  интересующей  нас  в  этой  главе
стране  особую  книгу,  рассказывает,  как  одна  дама  из   великосветского
общества,  воспользовавшись  присутствием   на   маскарадном   балу   самого
правителя, стала нашептывать ему на ухо о том, о сем и, между прочим,  зашла
в  своей  откровенности  слишком  далеко.  По  выходе  из  собрания  за  ней
последовал шпион, открыл инкогнито смелой маски, а  на  следующий  день  она
была приглашена к могущественному в то время графу  N.  Там  ее  усадили  на
стул, который во время допроса внезапно опустился вместе  с  восседавшей  на
нем дамой в расположенную под полом  комнату,  и  здесь  несчастную  высекли
розгами, словно маленькую девочку.
Вскоре после объявления разорительной для описываемой  страны  войны  к
состоятельным  классам  населения  было  выпущено  воззвание,  которым   все
приглашались жертвовать в пользу раненых бывшее  в  употреблении  полотно  и
корпию. Среди прочих приезжих в  день  обнародования  упомянутого  воззвания
прибыла в древнюю  столицу  жена  одного  губернатора.  Узнав  о  содержании
обращения, губернаторша передавала, что ей  пришлось  слышать  разговор,  из
которого ясно, что враги так  дружно  сплотились,  что  вскоре  завоюют  всю
страну, "и тогда, - прибавила в шутку от себя губернаторша, - запасы полотна
и корпии более вовсе  не  понадобятся".  Об  этом  полном  иронии  замечании
любители донесли властям, и болтливую даму пригласили пожаловать в  суд.  На
допросе она не отрицала произнесенных  слов,  которые  в  глазах  начальства
показались в высшей степени предательскими  и  рассчитанными  на  то,  чтобы
лишить известного воинственного подъема отправлявшиеся на поле брани войска.
Суд приговорил губернаторшу к немедленному  наказанию  плетью,  каковое
тут же и было приведено в исполнение, несмотря на то, что судейский двор был
переполнен  посторонней  публикой.  Распоряжением   начальства   часть   его
посредине была очищена от народа, и тут-то разложили обезумевшую от ужаса  и
неожиданности даму. Экзекутор-специалист задрал  юбки  своей  жертвы,  и  по
обнаженному телу засвистела плетка. Уже  после  двенадцатого  удара  заметны
были брызги крови. Тем не менее  палач  нанес  положенное  судом  количество
ударов.
Нам известно, что в стране этой  неоднократно  наказывали  телесно  дам
самого высшего круга; по поводу подобных экзекуций  в  литературе  приведено
множество фактов. В одной из германских газет, например, сообщалось, что три
красавицы-дамы прямо  с  бала  правителя  страны,  в  собственных  экипажах,
разодетые в шелк, кружева и бархат, были отправлены в полицейский участок  и
там наказаны розгами.
Объяснений при этом никаких дано  не  было;  только  на  прощанье  было
рекомендовано держать язычки за зубами. На другом придворном  балу  майордом
вдруг вежливо пригласил  нескольких,  непринужденно  болтавших  между  собою
девиц следовать за собой и привел их в одну из отдаленных комнат дворца. Там
их заставили стать на колени, причем одна  из  служительниц  высекла  каждую
поочередно  их  же  собственными  атласными  башмачками.   После   экзекуции
смущенных девиц развезли по домам.
Женскую прислугу секут здесь за самые маловажные проступки. Обычно дело
наказания поручается управляющему, который собирает нескольких приговоренных
к порке и обставляет дело так,  что  наказываемую  "преступницу"  держит  на
своей спине другая "грешница", которую будут сечь вслед за первой.
Опубликованы также случаи массового наказания балерин казенной школы, а
нам лично рассказывали, как некий помещик время от времени наказывал розгами
своих дочерей, как равно и гувернанток  последних.  Далее  сообщают,  как  у
одной знатной  дамы  существовал  особый  штат  женской  прислуги  из  шести
человек. Одевали всех  их  в  высшей  степени  нарядно,  уход  за  ними  был
установлен самый добросовестный. За  все  это  им  вменялось  в  обязанность
смиренно и безропотно переносить  всяческие  наказания,  налагаемые  на  них
госпожой и повелительницей. Так,  например,  их  заставляли  целовать  розгу
перед и после экзекуции, самим раздеваться для порки, благодарить госпожу за
милостивое наказание и проч. Эта же дама точно таким же  образом  наказывала
своих пажей, несмотря на то, что в большинстве  случаев  это  были  мальчики
двенадцати-тринадцати лет.
Поистине с розгой здесь шутить не приходится!

КНУТ

В описываемой стране имеется много орудий и  инструментов  наказания  и
пытки, еще  не  упомянутых  нами  в  предыдущем  изложении.  Один  из  таких
инструментов носит название  plit;  состоит  он  из  куска  железа,  которое
сначала нагревается, затем вкладывается в нагретую в свою  очередь  железную
коробку, причем приговоренный к наказанию должен держать последнюю  в  своей
руке. Далее, существуют тиски для большого пальца, которые сжимаются до  тех
пор, пока запресованные части не раздробятся вовсе. Для  телесных  наказаний
здесь в ходу палка, плеть и кнут. Плеть приготовляется из полос сырой  кожи,
в окончание которых заложены маленькие свинцовые пульки. Главным же  орудием
является кнут, перенятый описываемой страной от татар. Это наиболее  ужасный
инструмент наказания, когда-либо выдуманный человечеством.
     Описания кнута разнятся одно от другого.  Суммируя  все  данные,  можно
сказать, что он состоит по большей  части  из  плотного,  тяжелого  кожаного
ремня, имеющего в длину приблизительно восемь футов; крепится этот ремень  к
деревянной ручке длиною в два фута. Сам ремень имеет  вид  довольно  широкой
ленты, согнутой таким образом, что стороны ее представляют собою два  острых
края. Попадаются  кнуты,  обтянутые  проволокой,  заканчивающейся  небольшим
крючком. При каждом ударе этим ужасным  орудием  острые  края  его  до  того
сильно  раздирают  спину  наказуемого,  что  получается  впечатление   удара
обоюдоострого ножа; кроме того, палач никогда не поднимает со спины кнута, а
медленно протягивает его по коже, вследствие чего маленький крючок  в  конце
ремня обрывает каждый раз тонкие куски мяса.
     Мотрайн описывает кнут, рисуя его  в  виде  плети,  сделанной  из  кожи
старого осла; ширина его приблизительно в один дюйм.  До  употребления  кожа
вываривается в уксусе и обрабатывается кобыльим молоком.
     Граф де Ланьи  говорит:  "Кнут  состоит  из  толстого  кожаного  ремня,
нарезанного в виде треугольника; в длину он имеет от трех до четырех локтей,
ширина его один дюйм. Один конец - более широкий, другой уже и прикреплен  к
ручке, имеющей два фута в длину".
     Один из преобразователей-правителей страны ограничил количество  ударов
кнута сто одним, но так как ни один из наказываемых такого числа  не  вынес,
то это  количество  приходилось  постепенно  понижать.  В  своем  сочинении,
относящемся к 1852 году, барон Гартгаузен сообщает, что  употребление  кнута
во время его пребывания было совершенно оставлено.  Наказанный  незаслуженно
кнутом имел право получить из сумм суда по 200 рублей за  каждый  нанесенный
ему  удар.  Чтобы  наказание  было  еще  более  чувствительным,  преступнику
полагалось ложиться под кнут только в одной паре панталон.
     Процедура  экзекуции  совершалась  следующим  образом.   Приговоренного
укладывали на деревянную скамью животом вниз,  руки  и  ноги  его  аккуратно
вытягивались и фиксировались к кольцам, прибитым в поперечные края скамейки.
Голова до того сильно прижималась к дереву, что у  жертвы  не  было  никакой
возможности кричать, что в значительной мере увеличивало  болевое  ощущение.
Правильное и умелое применение кнута требовало продолжительного изучения,  а
также крепких нервов и мускулов.  В  палачи  постоянно  назначался  один  из
преступников, приговоренный к тому же наказанию, которое он  выполнял  после
своего помилования на других. После двенадцати лет службы его  отпускали  на
волю и препровождали на родину, но во время несения обязанностей палача  его
содержали под строгим заключением и выпускали из камеры только тогда,  когда
необходимо было произвести экзекуцию над приговоренным к телесному наказанию
преступником. В тюрьмах же опытные палачи подготовляли  учеников  и  обучали
своему ремеслу будущих истязателей. Упражнения производились ежедневно,  для
каковой цели применялась человеческая фигура из тряпок, набитая соломой  или
конским волосом. Ученики посвящались во все тайны экзекуторского искусства и
получали от своего ментора указания по поводу того, каким  образом  возможно
наносить то ужасно сильные, то вовсе слабые удары.
     Применение той или иной степени строгости находилось в  зависимости  не
только от квалификации совершенного жертвой  преступления,  но  также  -  и,
пожалуй, более всего - от величины подарка, получаемого палачом перед поркой
в виде подкупа. Ученики обучались многочисленным комбинациям:  как  сечь  по
бедрам, как угощать разбойника, как наказывать за мелкие  преступления,  как
вызвать немедленную смерть, заставить жертву  вывернуть  себе  затылок,  как
сечь так,  чтобы  преступник  умер  на  второй  или  на  третий  день  после
экзекуции, как для этого следует подводить плеть или кнут вокруг туловища  и
таким  образом   наносить   серьезные   повреждения   грудной   клетке   или
расположенным в животе важнейшим органам... Искусные палачи, в  совершенстве
изучившие свое ремесло, показывали  удивительные  кунштюки,  умея  захватить
кнутом только кружок величиною с полтинник, не задевая при этом  близлежащих
частей. Иные из них одним размахом своего страшного  инструмента  превращали
кирпичи буквально в пыль.
     Госпожа L. пережила наказание кнутом. История ее жизни  встречается  во
многих  описаниях.  Она  слыла  одной  из  красивейших  женщин   при   дворе
правительницы и была уличена  в  том,  что  принимала  будто  бы  участие  в
подготовлявшейся  государственной   измене,   надеясь   на   защиту   своего
возлюбленного, занимавшего пост одного из иностранных посланников.  Согласно
первому приговору, L.  была  присуждена  к  отрезанию  языка  с  последующим
колесованием, но правительница смягчила  приговор,  если  это  только  можно
назвать смягчением, и заменила его наказанием кнутом и ссылкой. L. появилась
на эшафоте в полнейшем неглиже,  но  это  только  увеличило  ее  неописуемую
красоту. До последнего момента она была твердо убеждена в том, что  кто-либо
из многочисленных друзей, восхищавшихся ее красотой и остроумием, неожиданно
явится к ней на  помощь.  Но  ее  умоляющий  взгляд  встречал  повсюду  либо
совершенно равнодушные, либо любопытствующие лица. Когда палач дотронулся до
ее одежды, она сделала попытку отстранить  его.  Напрасно!  Через  несколько
мгновений вся спина несчастной опухла, из ран струились потоки крови.  После
наказания  кнутом  ей  вырезали  язык,  и  лишенная  дара  слова,  она  была
отправлена в дальнюю ссылку, чтобы там до конца  дней  своих  влачить  самое
жалкое существование. Несмотря на столь ужасные испытания, L. пережила их  и
при следующем правителе была возвращена из ссылки  -  редкий  случай,  чтобы
женщина могла вынести  такое  наказание,  во  время  приведения  которого  в
исполнение обычно умирали мужчины, отличавшиеся и большей  выносливостью,  и
более сильным строением организма.
     Упомянутая нами уже  выше  писательница-англичанка  в  одном  из  своих
очерков сообщает о  студенте,  подвергнутом  наказанию  кнутом  за  избиение
своего профессора. Два раза этот юноша, отличавшийся недюжинным  дарованием,
но и крайней бедностью, писал с большой усидчивостью сочинение на  премию  и
заслуживал последнюю, но ничего не получал, ибо один из профессоров ревновал
его к женщине  и  не  нашел  более  подходящего  способа,  чтобы  чем-нибудь
досадить своему сопернику. Студент сделал третью попытку,  несмотря  на  то,
что жил при ужасных условиях и по целым дням буквально голодал.  Не  обращая
внимания на тяжелую жизненную обстановку, юноша усердно работал, так как вся
его будущая карьера находилась в зависимости именно от получения премии. Все
профессора признали его достойным  награды,  за  исключением  одного,  голос
которого,  к  сожалению,  являлся  решающим.  Ни  за  что  не  соглашаясь  с
коллегами, черствый человек этот не остановился пред  подлостью  и  набросил
тень на репутацию студента.
     В порыве отчаяния  несчастный  юноша,  сын  существовавшей  без  всяких
средств к жизни вдовы, лишенный всяких надежд, набросился на своего мучителя
и побил его. Студента предали  суду,  доложили  о  его  поступке  правителю,
который  лично  распорядился  наказать  его  кнутом.  Согласно  приказу,  на
экзекуции должны были присутствовать все профессора и студенты университета,
и еще задолго до  окончания  трагедии  многие  из  них  впали  в  обморочное
состояние. Вскоре после первых ударов приговоренный  скончался,  но  тем  не
менее положенное количество плетей было нанесено его трупу.
     В 1823 году к наказанию кнутом были присуждены семь татар, занимавшихся
в описываемой стране  грабежами  и  убийствами.  Приговором  суда  наказание
должно было быть приведено в исполнение именно в тех городах, где разбойники
совершали преступления. Таким образом, их сначала били  в  одном  городе,  а
затем  в  цепях  доставляли  для  дальнейшей  экзекуции  в   другой.   Порка
производилась на рыночных площадях в присутствии сотен любопытных  зрителей.
Преступников поочередно привязывали к позорному столбу с кольцом  в  верхней
части его; в последнее продевалась голова и фиксировалась при этом так,  что
жертва  лишена  была  возможности  кричать.  Затем   руки   и   ноги   также
привязывались  к  столбу,  причем  пластырь,  наклеенный   на   раны   после
предшествовавшей экзекуции, обязательно сдирался.
     Приглашенный  на  место  экзекуции   татарский   священник   перечислял
совершенные  присужденными  к  наказанию  кнутом   преступления,   а   также
прочитывал  полностью  состоявшийся  над   ними   приговор.   Такая   лекция
продолжалась приблизительно полчаса. Ремень кнута был очень толст,  почти  в
руку взрослого человека. С таким инструментом после священника приближался к
своей жертве палач, и раздавался свист первого удара.  Затем  палач  отходил
шагов на сорок назад и снова приближался к преступнику. Так продолжалось  до
тех пор, пока положенное количество ударов не было отсчитано полностью.  При
каждом ударе появлялись брызги крови, но, благодаря указанным выше мерам, ни
единого крика или стона не раздавалось. Вслед за  первым  наступала  очередь
второго и т. д. Затем  всех  наказанных  отвязывали  от  столба,  обклеивали
пластырем и укладывали на повозку, где каждый ожидал окончания наказания над
своим товарищем.
     Уже во втором городе один из них умер, никто же из остальных  шести  не
дожил до последнего этапа.
     Другой род наказания называется здесь бегом "сквозь строй", под ударами
шпицрутенов. Чаще всего наказание это применяется  в  армии,  хотя  довольно
продолжительное время под шпицрутенами стонали  жители  одной  из  провинции
описываемой страны. После того, как приговор прочитывался перед  собравшимся
на плацу или казарменном дворе полком, палач привязывал руки  преступника  к
стволу своего ружья; другой солдат шел впереди наказываемого и держал  перед
ним  также  ружье,  но  штык  последнего   был   обращен   на   подсудимого,
приблизительно  на  высоте  живота  его.  Барабанный  бой  возвещал   начало
экзекуции Преступник, голова которого была выбрита догола,  начинал  шествие
среди двух  рядов  солдат,  образовавших  собою  длинную  шеренгу  с  каждой
стороны. Каждый из этих солдат был вооружен  длинным  орешниковым  прутом  и
должен был нанести им удар своему провинившемуся товарищу,  когда  последний
поравняется с ним. Если наказываемый имел  намерение  ускорить  шаги,  чтобы
таким образом сократить время экзекуции, он натыкался на  обращенный  к  его
телу штык; чтобы воспрепятствовать ему уклоняться в стороны, назначались два
солдата.
     Крайне редко кому-либо удавалось пройти вдоль всей линии выстроенных  с
розгами солдат; когда же  несчастный  впадал  в  обморочное  состояние,  его
отправляли в  лазарет  с  тем,  чтобы  после  поправки  подвергнуть  полному
количеству определенных судом ударов. Один из правителей установил  наносить
при наказании шпицрутенами двенадцать тысяч ударов, но  если  приговором  не
имелось в виду забить преступника  до  смерти,  то  назначалось  только  две
тысячи ударов.
     Сектанство в описываемой  стране  являет  собою  удивительную  главу  в
истории религиозного фанатизма, и, таким образом, мы  не  должны  удивляться
тому обстоятельству,  что  именно  здесь  сильно  процветает  флагеллянтизм,
пожалуй, в такой степени, какая в  остальной  Европе  наблюдалась  только  в
средневековый  период.  Здесь  существует,  например,  секта,  последователи
которой носят название "мужей старой веры"; в определенное время  мужчины  и
женщины сходятся в назначенном месте, обнажают тело до пояса и, стоя босиком
на усыпанной мелким щебнем земле, хлещут друг друга до крови. Богослужение у
этих Хлыстунов совершается в  виде  дикой  пляски,  сопровождаемой  свирепым
бичеванием. Посреди комнаты, играющей роль молельни, стоит сосуд с водой,  в
котором смачивают руки и из которого пьют воду. Затем  начинается  пляска  и
взаимное истязание, продолжающиеся до тех пор, пока люди не валятся без  сил
на пол, бьются в судорогах и произносят  бессвязные  речи,  почитаемые,  как
пророческие слова. Ежегодно в Страстную Субботу у них установлен праздник  в
честь Божьей Матери, во время которого  избранная  на  роль  жертвы  молодая
девушка  до  того  жестоко  избивается  сектантами,  что  на  веки  остается
изуродованной.
     Другая секта основывает свое вероучение  на  словесном  комментировании
девятнадцатой главы Матвея. Они убеждены, что  весь  мир  переполнен  одними
грешниками и что все населяющие землю люди должны вымереть, ибо достойны  за
свое поведение только смерти.  На  брак  поэтому  сектанты  смотрят  как  на
смертный грех. Но пока люди еще не  вымерли,  так  сказать,  с  корнем,  они
должны оставаться, по крайней  мере,  добродетельными,  в  полном  отношении
безупречными и не употребляющими спиртных напитков. Сектанты призваны давать
живой пример всем братьям. У каждого из  них  имеется  паспорт,  подписанный
самим Иисусом Христом, чем гарантируется свободный пропуск в рай; при  жизни
же  они  видят  свое  назначение  в   том,   чтобы   проповедовать   ближним
необходимость прекращения  всего  рода  человеческого.  А  если  они  вообще
существуют на свете, то только лишь для того, чтобы убеждать других  в  том,
что жизнь сама по себе представляется грехом. И если бы у них не было  этого
священного призвания, то они давным-давно  поголовно  наложили  бы  на  себя
руки.
     Поскольку описанная "догма" совмещает это, упомянутая секта  причисляет
себя к ортодоксальной церкви.