Юдин А. Русская народная культура. Годичный круг и круг жизни

ОГЛАВЛЕНИЕ

Весенне-летние обряды

Вернемся к кругу дней народного календаря. Невозможно, да и не нужно описывать здесь представления, связанные с каждым днем.

Мы рассмотрим только некоторые, где наиболее отчетлив традиционный компонент двоеверия.

20 апреля/3 мая - Федор - день, когда, по поверью, покойники тоскуют по земле. На Федора вновь шли на кладбище, причитали там и звали мертвых родителей.

22 апреля/5 мая - Лука - очередной пример магии слова: в этот день высаживали лук.

Особо был отмечен в календаре день Георгия Победоносца (23 апр./б мая) - в просторечии Егорьев (Юрьев) день. Он считался днем окончательного торжества весны над зимой, что было, среди прочего, связано с ассоциациями имени, о которых мы говорили в гл. 3, в том числе с ирием, откуда возвращались весной птицы. Именно потому в народе говорили: "Юрий за порог весну приволок", "Егорий храбрый зиме ворог лютый", "пришел Егорий и весне не уйти". Выпавшая в этот день роса передавала жизненную силу, потому на нее, по поверью, следовало выгонять скотину. Юрьев день вообще - день первого выгона скота в поле. "Крестьяне верили, что Егорий сам, невидимо для людей, выезжает в поле на своем белом коне и пасет скот, охраняя его от зверей, над которыми тоже властвует" "На Юрья роса, - говорили, - не надо коням овса". Помогала она и людям - "от сглазу, от семи недугов". По ней катались, чтобы получить здоровье. Это, видимо, связано с целительной функцией умершего и воскресшего персонажа мифа, с которым, видимо, соотнесен Георгий, отстреливающий в заговорах из лука болезни.

Звучанием имени святого был, очевидно, обусловлен и обычай с этого дня начинать сев яровых. В Егорьев день на русском Севере совершались крестные ходы: хоругви и иконы носили вокруг деревень и полей, оберегая их таким способом от враждебных сил, поражаемых всадником - Георгием.

Дети в этот день обходили дома, "кликали Егория" специальными закличками, желающими блага скоту, за что получади гостинцы. Но все же св. Георгий мыслился не столько покровителем скота (эта функция принадлежала св. Власию, св. Макарию, св. Николаю), сколько его защитником от лесных опасностей. Как мы уже говорили, святой считался хозяином диких зверей. В народе верили, что "на Юрья святой Егорий разъезжает по лесам на белом коне и раздает зверям наказы", говорили: "Всяк зверь у Егория под рукой". На вешнего Егория было запрещено работать, иначе волки будут резать скотину.

С Егорьева дня начинали водить хороводы - древние обрядовые танцы, связанные с символикой магического круга-оберега и солнца. При этом могли исполняться песни магического содержания, заклинающие плодородие (типа: "где хоровод ходит, там жито родит"). В Белоруссии даже известен любопытный обряд "заскаквання" - затанцовывания весны, когда молодежь группами обходила дворы, кружась вокруг каждого в хороводе с пожеланиями хорошего урожая, обеспеченности и т.п. Существовало много видов хороводов - разомкнутые и сомкнутые; скорые (танцевальные, песнепляски), распространенные на юге, и северные хороводы-процессии; орнаментальные и игровые (первые не несут сюжетного действия и сближаются с магическим орнаментом характером повторяющихся движений, вторые воспроизводили те или иные жизненные ситуации, иногда в лицах, играющие могли изображать животных, птиц). Известны разнообразные фигуры хороводов. Орнаментальные хороводы, как и собственно орнаменты на одежде, инструментах, у оконных и дверных проемов домов, выполняли функцию зашиты от враждебных сил. Потому направление их было посолонь, т.е. по солнцу, по часовой стрелке. Впрочем, встречаются и хороводы, идущие в обратном направлении. Их назначение могли мотивировать так: чтобы не только нам, но и им хорошо было (имеются в виду мертвые в потустороннем мире, куда, по поверьям многих народов, спускается на ночь солнце, двигаясь в противоположную дневной сторону; потому и хоровод, идущий в обратном направлении, "посвящен" антимиру, где все наоборот).

25 апреля/8 мая - Марк, владеющий, согласно поверью, ключами от дождей. Определенную роль в возникновении поверья могло сыграть звучание имени: те же согласные - М...Р...К/М...К...Р - присутствуют в слове мокрый и в именах ряда Мара-Марена-Макрина-Маркита, о которых мы уже говорили выше: именуемый ими женский персонаж связан в модели мира с влагой; он, возможно, был одной из фигур "основного мифа" о происхождении дождя.

Окончательно утверждалось тепло с вешнего Николы (9/22 мая). С этого времени сев яровых начинался и на севере. Следующий день - Симона Зилота - породил еще одну магическую пословицу: "Сей пшеницу на Симона Зилота - родится, аки злого". Впрочем, в некоторых местностях в этот день землю считали именинницей: пахать запрещалось. Тогда же копали кренья для лечебных знахарских зелий и искали клады.

Созвучие было положено и в основу примет на Мокия Мокрого (11/24 мая): "Мокро на Мокея - жди лета еще мокрее", "туман на Мокия - к мокрому лету". "По церковному календарю в этот день справлялось обновление Царьграда. Это событие крестьянину было малопонятным, зато само слово "Царьград" наводило его на мысль о граде, который не однажды приносил гибель его посевам. Поэтому земледельцы считали за грех на обновление Царьграда сеять, иначе градом побьет хлеб". Благодаря другому созвучию на Константина и Елену (Олену, Алену) сеяли лен: "посеешь лен на Олену - будут длинные льны". В другом регионе зафиксировано поверье, что лен, напротив, в этот день сеять нельзя, но с мифологической точки зрения важен не знак (+ или -), а сама сущность оппозиции, соотнесение растения лен с определенным моментом годичного круга, обозначенным именем Елены. Этот день (21 мая/3 июня) к тому же связан в рамках общей симметрии сезонов с тем же числом декабря: если 3 июня дождь с градом, то 3 декабря снег с крупой.

Из праздников подвижного цикла на 40-й день по Пасхе приходилось Вознесение с приуроченными к нему весьма характерными обрядами. Все они связаны с вертикальной осью мира, направлением вверх, и определяют как судьбу человека в будущей жизни, так и рост культурных растений. В этот день всюду пекли из теста "лесенки" иногда - с 7-ю ступенями, по числу небес христианского вероучения. При их помощи гадали о посмертной участи. Но чаще их, а также вареные яйца и даже ложки при еде подбрасывали вверх с приговором, заклинающим рожь вырасти так же высоко.

В этот же день совершался девичий (запретный для прочих) обряд "крещения и похорон кукушки". "Кукушка" эта изготовлялась из пучка травы и иногда имела человекообразный вид и наряжалась в девичий наряд. Ее сажали на (или под) березу, накрывали платком и трижды перекрещивали; девушки при этом кумились, что состояло в поцелуях и обмене мелкими вещами: крестами, бусами, платками; потом ели яйца, чьи скорлупки развешивали в Тульской губ. на деревьях и кустах. Все это сопровождалось песнями с упоминанием кукушки: свою роль здесь, вероятно, сыграло созвучие ее крикаи слова "кума". Куклупотом тайно хоронили.

Сакрально отмеченным периодом была седьмая неделя по Пасхе - "семиковая", "зеленая", "зеленые святки", а особенно три ее дня: Семик, приходящийся на четверг, родительская суббота и собственно Троица - воскресенье, 50-й день по Пасхе и центральный праздник периода. Связанный с этим временем цикл обрядов символизировал смену весны летом. "Центральным персонажем" его было на Руси березовое деревце. Его ветвями украшались дома и улицы, вокруг срезанной березки водили с песнями хороводы. Завивали с особыми песнями ветви березок. Последнему обряду придавалось очень большое значение, о чем свидетельствует следующая запугивающая песня:

Кто не идет Венков завивать,
Положь того
Колодою дубовою,
Детей его
Курчижкою сосновою!
Кто венков не вьет,
Того матка умрет!
А кто вить будет,
Того жить будет!
(Смоленская губ.)

Иногда верхушки березок пригибали к земле и переплетали с травой (нейтрализация противопоставления верх/низ ради обеспечения плодородия), в березники приносили ритуальную яичницу. Смысл завязывания несло и кумовление, когда завязывались, устанавливались близкодружественные связи; ср. в другой системе воспроизводящий тот же смысл обычай переплетать руки, выпивая на брудершафт. В конце обряда деревце развивали и выбрасывали с причитаниями в реку. Развязанная жизненная сила должна была магически перейти в будущий урожай, о чем существовали специальные песни. Бросая венки в воду, опять же с соответствующими песнями, девушки гадали на Троицу о судьбе.

Этот обряд подробно описан в челобитной нижегородских священников 1636 г.: "Да в седмыи ж... четверток по Пасце собираются жены и девицы под древа, под березы и приносят, яко жертвы, пироги и каши и яичницы, и поклоняс березам, и учнут походя песни сатанин-ския, приплетывая, пети и дланми плескати, и всяко бесяся. Седчи, поядят те приносы, и, восстав от яда, кояждо их поимутся две-две, и пришед к той березе, и зовъют тоя березы ветви в колца и скозе те колца творят целование, и от того целования беззаконного зовутся кумами и розходятся, а на праздник Сошествия Святаго Духа паки сходятся тем же обычаем, тако же песни сатанинския с плескою поют и тако, поедчи приносы, паки целование творят в тех же колцех, и поломав тоя березы ветви вершее, промеж кои целовались, и свив ветки, полагают их на главах своих и сносят на воду".

Известен древний обычай посещения на Троицу могил. "Стоглав" (сборник решений церковного собора 1551 г., состоящий из 100 глав), "осуждая этот языческий праздник, отмечал:"В троицкую субботу по селам и по городам сходятся мужи и жены на жальниках и плачутся по гробом с великим причитаньем. И егода начнут играти скоморохи, и гудцы и перегудники, они же, от плача преставше, начнут скакати и плясати и в долони бита и песни сатанинские пети..."

Потопление березок и развивание венков зачастую происходило в понедельник после Троицы - Духов день. Неделя, им завершаемая, называлась также "русальной": это было, по поверьям, время, когда особо активизируются русалки - выходят на берег, качаются на ветвях, заманивают встреченных, чтобы защекотать их: мужчин соблазняют своей красотой, а девушкам задают особые вопросы, о которых мы уже говорили в гл. 2. Особо часто это случается в Духов день и на Троицу (или в четверг и пятницу перед Троицей); в эту неделю остерегались купаться, ездить в одиночку через засеянное поле. Впрочем, были и средства уберечься от русалок: кроме Польши, которой они боятся, можно было прибегнуть к магическому кругу, которым следует обвести начерченный на земле крест и стать внутри - эта черта для русалок неприступна. Боятся они и ладана. В этот период русалки способны легко превращаться во что угодно - птиц, животных и даже неодушевленный предмет: колесо, стог сена, клубок ниток или листьев и т.п. Известно множество рассказов о встречах с русалками и даже о поимке этих речных и лесных простоволосых красавиц.

Русалки - души заложных покойниц - существа по природе враждебные живому человеку; в их облике много от духов природы, в частности - рек, что позволило еще Е.Г. Кагарову назвать этот образ контаминационным, смешанным. Их название, связанное с названием всей недели русальной, напоминает о давно предложенном наукой сближении славянских русалий (они известны и балканским славянам, и румынам) с античными "розалиями" - праздником, совершавшимся на могилах умерших безвременно и приуроченным ко времени расцветания роз. На Руси праздник поминовения заложных покойников приходился на Семик, причем во многих местах был сопряжен с продажей детских игрушек (преимущественно дудок, пищалей, свистков, а также глиняных шаров) и громким криком, шумом, свистом, откуда вятское название этого праздника "свистунья" старинное "свистопляска". Шум здесь, вероятно, форма магической защиты от враждебных духов; с той же целью поднимали шум и стрельбу у свадебного поезда.

Таким образом, строго различались поминальные дни по умершим "своей" смертью (старики, предки, "родители", "деды") и заложным. Дело в том, что "души умерших детей и молодых людей, не вступивших в брак, могли возвращаться на землю в весенне-летний период, а "родители", "деды" - в осенне-зимний. При этом признаком появления на земле душ первой категории было расцветание цветов". Эти души при помощи различных ритуальных средств старались "спровадить" обратно. Для этого в Семик совершались обряды, известные в разных регионах как "похороны русалки", "проводы русалки" или ее "изгнание". Скажем, в Рязанской губернии в прошлом веке хоронили русалку таким образом: "В заковенье перед Петровым постом делают из тряпок куколку величиной с шестинедельного ребенка, намалевывают ей нос, глаза, рот, наряжают ее в платье. Сделавши из досок гроб, кладут туда куклу, покрывают ее кисеею и убирают цветами. Парни, девушки и молодые бабы несут гроб на берег реки; девушки наряжаются - кто священником, кто дьяконом, кто дьячком, делают кадило из яичной скорлупы и поют "Господа, помилуй!". Все идут со свечами из стеблей конопли. У реки русалке расчесывают волосы и прощаются с нею, целуя ее, причем одни плачут, другие смеются. Заколотивши гроб, привязывают к нему камень или два и бросают в воду. После этого обряда поют песни и водят хороводы". На Рязанщине же "всю троицкую неделю русалок изображали девушки, гулявшие по деревне с распущенными волосами, в одних рубашках. Во вторник русальской недели молодые бабы и девицы рядились в мужские костюмы или оставались в рубашках, изготавливали плети и уходили в поле, где пели плясовые песни, устраивали хороводы, а на обратном пути нападали на мужчин, стегая их плетьми. В ночь на заговенье Петрова поста жители изгоняли их, вооружившись палками, косами, кнутами. С криком "гони русалок!" они выпроваживали их из пределов своей деревни и возвращались домой с убеждением, что и настоящие русалки не будут больше никого беспокоить. Во многих местах в воскресенье перед Петровым постом или в воскресенье после Троицы сжигали женское чучело русалки, устраивая костер за селом в сумерки, прыгали через огонь с целью очищения от того зла, которое причинили злые духи".

Наконец, в обряде "проводов русалки" она иногда бывает представлена в виде чучела, точно так же как мы видели в обряде "похорон русалки". Но чаще всего русалку изображает девушка с распущенными волосами, в одной рубашке или даже без нее, часто украшенная цветами, иногда верхом на кочерге и с помелом через плечо. Такую русалку весело провожают обыкновенно до лесу или до ржаного поля, где она скрывается от провожающих. "Мы русалку проводили, - кричат тогда, - можно будет везде смело ходить" (Московская губ.).

Известны и другие обряды аналогичного назначения: ряженье в коня, шествие с лошадиным черепом на окрученной веревкой палке (этот череп - древнейший, еще индоевропейский культовый символ); голову эту бросали до будущего года в яму, что и означало проводы русалки до следующего лета и прощание с весной. В итоге большинства обрядов "русалку" бросали вниз - в яму, лог либо оставляли в промежуточной области пространства, где вероятнее всего прорыв сил Хаоса, - на меже поля, обнаруживая этим мифологический смысл обряда.

Заметим также, что можно усмотреть определенное сходство между обрядами "зеленой недели" и зимними святками, календарно ей "симметричными", что отражает симметричную противопоставленность сезонов - летнего и зимнего солнцеворота. Не забудем, что времена года, как и время суток, были связаны с мужским или женским началом: осень и зима (вечер и ночь) - преимущественно "женское" время, весна и лето (утро и день) - "мужское". Потому зимой колядуют преимущественно парни - "агенты" представители наступающего, близящегося мужского периода, а летом безобразничают и обходят с "русалкой дома" девушки и женщины: всякий раз ритуал исполняют представители пола, противоположного "господствующему" в это время, но в тот момент, когда это господство только-только начинает склоняться к закату.

К началу Петровского поста (9-я неделя по Пасхе) был приурочен праздник Ярилы, о котором говорилось в гл. 2. Петров день (Петр - поворот, солноворот - 25 июня нового стиля, летнее солнцестояние, после чего "солнце идет на зиму") продолжал цикл весенне-летних календарных праздников, завершавшихся купальской обрядностью, хранящей следы древних ритуалов летнего "критического периода" мира. Она была связана с днями Аграфены Купальницы (23 июня/6 июля), Ивана Купала (24 июня/7 июля) и Петра - Павла (Петровки - 29 июня/12 июля). Впрочем, этот цикл, центральный на Украине, во многих русских регионах сохранился плохо - важнейшим по размаху обрядовых действий периодом была масленицы (на Украине, в свою очередь, куда менее значительная). Одним из ключевых ритуальных моментов этого периода, связанного, вероятно, с персонажем языческого пантеона Купалой, были общие купания с песнями. С Аграфены начинали купаться под открытым небом, непременно мылись и парились в банях, предварительно заготовив в лесу веников на год вперед (заготавливали тоже под специальные песни). Умывались утренней росой для здоровья, а затем купались спозаранку на Ивана. На Аграфену собирали травы и коренья для лечения и знахарства. Ночи в этот период жутковатые, поскольку, как это обычно бывает во время критического состояния мира, активизируются все силы, питаемые Хаосом, - не только целительные и способствующие плодородию, но и инфернальные (т.е. адские), темные, демонические. По украинским данным, "в ночь на Ивана Купала деревья переходят с места на место и разговаривают между собой посредством шелеста листьев; беседуют друг с другом животные и даже травы, которые этой ночью наполняются особой, чудодейственной силой". Ради такой силы и собирали в это время травы, которые использовались не только в лечебно-магических целях, но и для поиска кладов (мифический цветок папоротника), как приворотное зелье и оберег от бед и напастей. Важно понять, что традиционный человек не отделял "физического" и магического воздействия целебных трав, а потому важнейшим условием их лечебной силы был правильный (т.е. определенный соответствующими правилами) выбор времени и места сбора, а также выполнение необходимых ритуалов, в том числе пение особых песен. Вот одна из них:

Марья Ивана
Марья Ивана
В жито звала!
Марья Ивана:
"И пойдем-ка, Иван,
Пойдем-ка, Иван,
Сам Бог ходит,
Сам Бог ходит,
Жито родит!
Сам Бог ходит,
Жито родит:
Жито родит,
В наше жито!
Пойдем-ка, Иван!
В нашем жите
В нашем жите
Сам Бог ходит!
В нашем жите
Ядро с ведро!
Жито родит!
Ядро с ведро,
Ядро с ведро,
Колос с бревно!
Ядро с ведро".
(Смоленщина)

В этом тексте можно усмотреть древний мифологический мотив близнецов, вступивших в кровосмесительную связь, выделяемый исследователями в качестве ключевого для купальского цикла. Как пишут Вяч. Вс. Иванов и В.Н. Топоров, "в основе мифа, реконструируемого по многочисленным купальским песням и другим фольклорным текстам, лежит мотив кровосмесительного брака брата с сестрой, воплощаемых двуцветным цветком иван-да-марья - важнейшим символом купальских обрядов; желтый цвет воплощает одного из них, синий - другого". Эротический смысл песни - от первой строфы до финальных мотивов "ядер" и "бревна" - достаточно прозрачен. С близнечной парой Иван - Марья была связана магия любви и плодородия (Бог в жите приносит урожай), а также целебной силы. Интересна формальная сложность текста, выдающая значительную его древность: ритмические повторы стихов, сцепляющие между собой куплеты, словно звенья цепи: аава ввсв cсdс и т.д., внутренние рифмы, анаграммы (т.е. звуковые повторения - РОДит, яДРО, веДРО, - кодирующие определенные ключевые слова: здесь -РОД- - в связи с поРОЖДением уРОЖая). Все это говорит об архаичности и хорошей сохранности текста, донесшего до нас незапамятную языческую древность.

Эротическая символика была весьма характерна для купальских праздников (Купалу не зря сопоставляют с римским Купидоном). Речь, в частности, идет о ритуальном обливании водой и грязью всех, а особенно молодежи противоположного пола, завершавшегося совместным купанием. Очевидно, перед нами следы языческой сексуальной свободы в купальскую ночь, бывшей неизбежной составной частью магии плодородия. Любовные мотивы весьма часты в купальских песнях.

Но те же тексты донесли до нас еще один существенный мотив: изгнание ведьмы с поля. В юго-западных регионах были распространены варианты приведенной выше песни, говорящие об этом вполне определенно:

Марья Ивана на улицу звала,
Марья Ивана на улицу звала,
Марья Ивана:
Пойдем, Иван,
Пойдем, Иван,
На улицу,
Пойдем, Иван,
Будем глядеть -
Ведьма идеть
В наше жито.
Ня иди, ведьма,
В наше жито -
У нашем жите
Сам Бог сидит,
Сам Бог сидит
С боженятами:
Бог Илюшка,
Сын Петрушка.
(Смоленская обл.)

Эта песня, кстати, записана фольклорной экспедицией Российской академии музыки им. Гнесиных в 1992 г. Тогда же записаны варианты текста "ведьма сидит в нашем жите" "выйди, ведьма, с наша жита" и т.п. Ведьма, как известно, могла сделать на поле так называемый "залом" - вещь чрезвычайно неприятную и опасную. Как пишет ТА Новичкова, "кто сожнет залом - иссохнет и умрет, кто съест хлеб, в котором будет содержаться мука из зерен колосьев залома, - умрет, пустит солому на подстилку - скот околеет. Заломы делали только ведьмы, мужчины-колдуны не могли. Ведьма выходила на залом в одной рубахе без пояса около полуночи, приступая к залому, сбрасывала и рубаху. Если кто-нибудь увидит ведьму идущей на золом, колдовство не выйдет, возвращающейся с поля - умрет тот, кого она встретит. Избавиться от смерти можно было только убив ведьму. <...> Залом выгладел следующим образом: хлебные колосья, растущие в круге диаметром 30 - 35 см, спутаны, их стебли надломлены и согнуты к центру круга, в середине которого оставлено десятка два несломанных колосьев". Ясно, что от такой напасти нужно было оберегаться, что и отразилось в заклинательных текстах песен.

Велико значение в купальских празднествах не только воды, но и огня. На Украине в ночь на Купала с песнями жгли костры, вокруг которых плясали и через которые прыгали: удачный прыжок предвещал счастье. Как писал в конце XVI в. украинский полемист афонский монах Иван Вишенский в послании к волынскому князю Острожскому, "...Купала на Крестителя утопете и огненое скаканя отсечете..." (Ивана Купала по церковному календарю - день памяти Иоанна Крестителя). Кстати, по полесским данным, цикл обрядов, связанных с купальскими огнями и потоплением куклы, также восходит к обрядам изгнания ведьмы. Но на великорусской территории костры на Купала практически отсутствовали.

Поскольку праздник связывался с солнцем (солнцестояние), в обычае было пускать с горок обвязанные соломой и подожженные колеса (колесо - древний солнечный символ: круг с точкой-ступицей в центре и лучами-спицами). Обязательной среди прочих игр были горелки - игра, наполненная мифологической символикой и, видимо, восходящая к языческому ритуалу. Она состояла в том, что играющие образовывали пары и становились вереницей. Впереди тот, кто водит ("горящий", "горельщик", "горюн"). Ему нельзя оглядываться назад. Либо он, либо все игроки выкрикивали (пели):

Стой подоле -
Гляди в поле.
Едут там трубачи
Да едят калачи.
Погляди на небо -
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло.
Звезды горят,
Журавли кричат -
Гу, гу, гу, убегу.
Раз, два, не воронь,
Беги, как огонь.

После этого "горящий" смотрит на небо, а задняя пара в это время, отпустив руки, бежит - один по одну сторону вереницы пар, а другой - по другую, стараясь соединиться снова впереди "горящего". Если это удается - он продолжает водить, если нет и "горящий" ловит кого-нибудь, то оставшийся без пары становится "горящим".

Мифологический смысл игры реконструируется из текстов припевок, которые в разных регионах были различными. Вот еще несколько:

Гори, гори жарко.
Едет Захарка,
Сам на кобыле,
Жена на коровке,
Дети на тележках,
Слуга на собаках,
Погаяди-ка вверх -
Там несется пест!
Стой, гори на месте,
Гори, не сгорай,
По бокам глазами
Поменьше стреляй,
А гляди на небо,
Там журавли,
А мы ноги унесли!
Гори, гори ясно,
Чтобы не погасло.
Глянь на небо -
Птички летят,
Колокольчики звенят:
Диги-дон, диги-дон,
Убегай скорее вон!

Основные мотивы, встречающиеся в припевках: а) огонь, горение; б) движение неких существ; в) взгляд вверх; г) полет чего-то вверху (первые три мотива совпадают с мотивами самой игры). С большой долей гипотетичности эти мотивы можно подверстать под сюжет "основного мифа" о Громовержце: бог, находящийся вверху, поражает летящим огнем (пест рассматривается как эквивалент молнии) противников. В одной из припевок выступает все "святое семейство": Громовержец на коне, его жена на коровке (вспомним предполагаемую символику божьей коровки) и дети (в других вариантах их, возможно, замещают птицы). Поимка водящим убегающей пары при таком истолковании символизирует наказание. Впрочем, такое прочтение не является ни доказанным, ни единственно возможным.

Завершался цикл гуляний с любовными песнями и ночными кострами в заговенье после Петрова поста, на Петра и Павла (29 июня/12 июля). Этот день считался датой окончательных проводов весны. Начинался сенокос. Наступало короткое лето.