Нибур Р.X. Радикальный монотеизм и западная культура

ОГЛАВЛЕНИЕ

III. Радикальная вера - ее воплощение и откровение в истории

2. Откровение и вера

Спутником этих воплощений радикальной веры, с которыми мы связываем подъем монотеизма на Западе, было откровение. Хотя в каком-то ином контексте это слово может иметь иное значение, в данном случае откровение говорит о таких событиях, в которых обнаруживалась радикальная вера. Когда мы говорим о вере, откровение не означает передачи определенных истин, поскольку сами по себе какие бы то ни было высказывания не устанавливают уверенности и не призывают к преданности. Событие, которое заставляет проявиться веру как уверенность, - это есть демонстрация преданности, событие же, которое заставляет проявиться веру как преданность, - это есть некое выявление дела жизни.
Профессор. Этьенн Жильсон (Etienne Gilson) так описывает основополагающее происшествие, к которому восходит оформление западного понимания Бога: «С тем чтобы узнать, что такое Бог, Моисей обращается к Богу. Он спрашивает его об имени, и тут же получает ответ: Ego sum qui sum. Ait: sic dices filiis Israel: qui est misit me ad vos13' (Исх. З, 14). Никакого намека на метафизику, но сам Бог говорит, causa finita est14', и таким образом «Исход» закладывает фундамент, на котором будет впредь базироваться вся христианская философия. Начиная с этого момента раз и навсегда стало понятно, что собственное имя Бога есть Бытие и что... это имя обозначает самую Его суть»20. Хорошо сказано, однако нам следует указать на некоторые другие моменты в откровении, заставляющем веру обнаружиться. Одним из них является утверждение в «Исходе», предшествующее самообозначению Бога как «Я есть тот, который есть», а именно: «Я Бог твоего отца, Бог Авраама, Бог Исаака и Бог Иакова... Я видел бедствия моего народа... и слышал его плач... и я пришел, чтобы его избавить». Другой момент -

260

это данное тогда же Моисею поручение быть доверенным лицом Бога в освобождении народа. Поскольку «Исход» повествует о событии откровения, в этой истории переплетаются по крайней мере три мотива: 1) Бог есть не что иное, как бытие; 2) бытие есть Бог, и именно в качестве оценщика и спасителя; 3) перед Моисеем ставится требование избрать Божье дело в качестве Своего собственного21.
Когда пророки Ветхого Завета говорят об откровении, или о слове Божьем, им явившемся, постоянно прослеживаются те же три мотива. Конечно, не во всех случаях спасение означает избавление от внешнего гнета; чаще оно проявляется в более жесткой форме - в качестве суда и кары, которые вносят порядок в мир нарушенной преданности. Однако в данном случае, может быть, более явно то, что принцип бытия есть принцип ценности и что содержанием откровения является уверенность в том, что возможно положиться на бытие и оно окажет поддержку и придаст ценность всему в этом мире взаимозависимых ценностей.
Когда христиане говорят об Иисусе Христе как об откровении Бога, они имеют в виду или по крайней мере должны иметь в виду не менее трех мотивов веры: мотив того, что придающая ценность и спасающая в мире сила есть принцип самого бытия, что конечный принцип бытия придает, поддерживает и вновь устанавливает ценность и, наконец, что они призваны к тому, чтобы сделать Божье дело своим собственным. Разумеется, зачастую, говоря об откровении, христиане, так же как и иудеи, имеют в виду нечто иное: они могут подразумевать под этим и некое приватное сообщение личного Бога, и какое-то такое событие, которое дало проявиться уверенности, в то же время не призвав к преданности, либо некое религиозное происшествие, в результате которого установилась определенная форма поклонения. Однако поскольку явление Христа делает явной радикальную веру, он рассматривается в качестве демонстрации преданности Бытия всем существам и в качестве побуждения произвести решающий выбор универсального Божьего дела.
Относительно таких сопряженных с откровением событий, на которых мы прослеживаем возникновение радикальной веры на Западе, мы можем сказать то же, что говорили и о самой вере: что они имели место не в одной только религиозной сфере человеческой деятельности и интересов. События эти не были мистическими видениями или экстатическими опытами, в ходе которых люди изымались из своего обыденного мира: то не были ответы на человеческие призывы о помощи, направленные сверхъестественным силам, то не были исключитель-

261

но встречи с чем-то святым. Откровения имели место посреди политической борьбы, национальных и культурных кризисов. Поскольку они были признаны со стороны веры, воплощенной во всей тотальности человеческой жизни, они переживались как доказательства божественного присутствия, которое имеет место всегда и везде. Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел культурология