Лосев А.Ф. Эстетика Возрождения

ОГЛАВЛЕНИЕ

Общая характеристика эпохи Возрождения

Глава пятая. ИДЕАЛИЗМ И МАТЕРИАЛИЗМ

Вполне оценить всякую философскую и, следовательно, эстетическую теорию
можно только при помощи двух полярных противоположностей, а именно идеализма
и материализма, поскольку все конкретные системы мысли занимают то или иное
положение в сравнении с этими двумя категориями и в этом смысле находятся в
постоянной взаимной борьбе. Но и идеализм и материализм, и их взаимная
борьба должны определяться нами не только абстрактно, т.е. не только
понятийно, но обязательно также и исторически, поскольку и идеализм и
материализм реально предстают перед нами только в своем историческом
функционировании. Исторически же они предстают перед нами в неимоверной
путанице, так что в истории существует бесконечно разнообразная дозировка
этих двух предельных и полярных противоположностей мысли. Но фактическое
смешение этих систем не только не уничтожает необходимости их признания;
признание этой исконной философской противоположности впервые как раз только
и дает возможность разобраться в бесконечных исторических типах их
смешения.
Досократовская античная натурфилософия вполне может считаться
материализмом, поскольку она выдвигает на первый план соотношение
материальных стихий. И тогда Платон, несомненно, будет идеалистом, поскольку
основную роль в бытии он приписывает надмировым идеям. Аристотель тоже
идеалист, поскольку свой надмировой Ум он прямо считает перводвигателем.
Однако в сравнении с Платоном он является защитником уже материалистического
подхода к действительности, поскольку платоновские идеи он помещает не над
миром,
но в самих же вещах. Тем не менее и Платон и Аристотель материалистичнее
в сравнении с неоплатонизмом, в котором ведущие мыслительные и
надмыслительные принципы выражены гораздо ярче, систематичнее, а главное,
человечески интимнее. Но и весь античный неоплатонизм в сравнении с
неоплатонизмом средневековым также материалистичнее, поскольку в основном он
есть апология язычества, а язычество есть обожествление природных сил. Весь
средневековый монотеизм, признающий в качестве исходного принципа надмировую
абсолютную личность, является в сравнении с античным неоплатонизмом,
конечно, принципиальнейшим идеализмом.
Но вот появляется возрожденческий неоплатонизм. В сравнении со
средневековым неоплатонизмом он, конечно, материалистичнее, так как основан
на примате не надмировой абсолютной личности, но на примате стихийного, и
притом вполне земного, самоутверждения человеческой личности. Однако в
эстетике едва ли он будет идеализмом в сравнении с античным неоплатонизмом,
поскольку личностное начало во всей античной философии подавлено природой и
космосом, а в эпоху Ренессанса оно стоит либо наравне с природой и
космосом, либо даже выше и природы и космоса. В сравнении с Плотином Николай
Кузанский, конечно, идеалист. Но и Николай Кузанский признавал необходимость
некоторой единой религии, в которой совпали бы христианство, иудаизм и
магометанство. А это уже чисто гуманистический момент, вполне чуждый
средневековому монотеизму и звучащий гораздо более материалистично. Николай
Кузанский был склонен к идее объединения церкви западной и восточной.
Николай Кузанский в своем учении о боге как об абсолютном интеграле или
дифференциале рассматривается у историков математики как прямой
предшественник учения Ньютона и Лейбница о бесконечно малых. Николай
Кузанский хотел создать теорию точной науки и во многом здесь преуспел.
Естественно, что в его учении мы находим черты вполне материалистического
характера. Но в сравнении с ним флорентийские академики, хотя они тоже
неоплатоники, являются, конечно, сторонниками материализма, а не идеализма.
А еще более материалистичен Джордано Бруно, потому что он не только
отвергает церковь и все ее догматы, но является и прямым пантеистом,
превосходящим все туманные намеки на пантеизм у Николая Кузанского или
Платоновской академии во Флоренции. При этом Джордано Бруно с ног до головы
тоже принципиальный неоплатоник.
Поскольку Альберти или Дюрер старались ближайшим образом связать
художественное творчество с математическими вычислениями, их учения имеют
черты материализма. Поскольку же они в своей теории искусства платоники, они
- идеалисты. Даже теоретики маньеризма , о которых мы будем говорить ниже
(см. с. 454 - 455) и которые прославились прямым уродством и нелепостью
своих художественных образов, все еще продолжают быть глубочайшими
неоплатониками.
Таким образом, категории материализма и идеализма в эпоху Ренессанса, как
и во все другие эпохи, являются категориями отнюдь не просто абстрактными и
отнюдь не просто понятийными. Это категории исторические. Применяя их,
всегда нужно учитывать ту историческую их окраску и, в частности, ту
эстетическую значимость, которую они получают в связи с разными периодами
исторического развития, в связи с отдельными историческими деятелями и в
связи с бесконечно разнообразной пестротой результатов и
произведений деятельности этих последних.
Все эти вопросы о соотношении идеализма и материализма в эстетике
Ренессанса мы сейчас только впервые и можем ставить, т.е. после фактического
обзора того, чем вообще характеризуется эстетика и мировоззрение Ренессанса,
потому что говорить об этом в начале всего и раньше всего было бы только
бессмысленным повторением общих и ничего не говорящих фраз.
В крайнем случае если уже мы во что бы то ни стало признаем необходимым
использовать идеализм и материализм как вообще исходные точки зрения, и
притом в их абстрактном виде, то, кажется, будет близко к истине сказать,
что идеализмом был здесь антично-средневековый неоплатонизм, ареопагитски
преобразованный и аристотелистски осложненный; материализмом же здесь была
светско-индивидуалистическая, в основе своей гуманистическая и часто
антицерковная позиция. Однако если идеализм и материализм являются крайними
противоположностями философского мировоззрения, не отвергающими, но
предполагающими бесчисленное количество их совмещений с бесконечно
разнообразной дозировкой, впервые как раз делающими возможной оценку всех
этих промежуточных форм, то эстетика Ренессанса удивительным образом все
время пытается слить неоплатоническую теорию с гуманистической практикой,
что впервые только и дает возможность исторически квалифицировать
возрожденческую эстетику с помощью исходной антитезы идеализма в чистом виде
и материализма в чистом виде.
Вся эстетическая типология Ренессанса заключается в последовательном
выступлении отдельных гуманистически-неоплатонических категорий на первый
план совпадение противоположностей, космический ум, космическая душа, космос
как одушевленное тело и, наконец,
человек со своим героическим энтузиазмом на путях овладения окружающей
его жизнью и миром, - а также в светско-индивидуалистической интерпретации
или даже прямой критике всех этих неоплатонических категорий. Поэтому
эстетику Ренессанса мы берем со всеми
ее положительными и отрицательными достижениями, как и сам Ренессанс
выступает у нас в качестве единства всех своих противоположностей, включая,
например, такие явления, как титанизм индивидуалистически самоутвержденного
человека со всей его обратной стороной, тоже стихийной, тоже земной и тоже
индивидуалистической. Как переходному времени, Ренессансу не удалось
окончательно преодолеть весь этот антично-средневековый неоплатонизм при
помощи своей гуманистической направленности, и преодоление это было
завещано Ренессансом последующим векам европейской культуры.