Культура и этнос. Учебное пособие

ОГЛАВЛЕНИЕ

Становление этнологии как науки

История любой области научного знания с большей или меньшей степенью убедительности свидетельствует, что ее возникновение всегда было обусловлено практическими потребностями людей. Не является исключением и становление этнологии как самостоятельной науки. Многочисленные исторические исследования ученых-этнологов из разных стран убеждают нас, что на протяжении всей человеческой истории (от первобытного состояния до наших дней) у людей существовала и существует потребность в знаниях не только о своей жизни, традициях и обычаях, но и о культуре окружающих народов. Наличие таких знаний позволяет сейчас легче ориентироваться в окружающем мире, надежней и уверенней чувствовать себя в нем. Несколько тысячелетий продолжается накопление сведений и данных различного рода о многих народах мира, при этом уже в древности предпринимались попытки не ограничивать эти знания только простым изложением или описанием. Так, еще в античную эпоху некоторые авторы предпринимали попытки привести многочисленные эмпирические материалы в систему, классифицировать различные народы на основе их хозяйственных и культурных признаков. Однако эти попытки носили в основном умозрительный характер и поэтому не достигали поставленных целей.

Возникновение самостоятельной науки о народах относится к середине XIX в. и также связано со многими практическими потребностями того времени, в первую очередь со стремлением объяснить различия в культурном развитии народов, понять механизмы формирования и особенности этнической психологии, выяснить причины расовых различий народов, установить взаимосвязь этнических особенностей и общественного устройства, определить причины расцвета и упадка культуры и исторической роли того или иного народа. В ответ на эти проблемы и потребности стали возникать теории и концепции, складываться научные направления и школы, которые постепенно трансформировались в единую науку о народах — этнологию.

Само название науки, «этнология», образовано из греческих слов — etnos (народ) и logos (слово, наука). В античные времена древние греки применяли понятие «этнос» к другим народам (не грекам), которые отличались от них языком, обычаями, верованиями, образом жизни, ценностями и т. п.

Вплоть до XIX в. понятие «этнология» спорадически употреблялось при описании различных этнографических процессов, но не обозначало особую науку. Использовать это понятие в качестве наименования новой науки о народах и культурах предложил французский ученый Жан Жак Ампер , который в 1830 г . разработал общую классификацию «антропологических» (т.е. гуманитарных) наук, среди которых выделил и этнологию.

Это название довольно быстро получило широкое распространение в крупнейших европейских странах, а с середины XIX в. стало употребляться в русском языке.

Официальным фактом утверждения этнологии как самостоятельной науки стало основание в 1839 г . Парижского общества этнологии . Однако это событие сразу же было ознаменовано началом острой научно-теоретической борьбы различных направлений и школ относительно предмета, целей и места данной науки в системе наук. В определенной мере эти дискуссии и споры не прекратились и сегодня. Среди них одним из самых продолжительных и интенсивных стал вопрос о содержании и смысле самого названия данной науки. В результате многолетних обсуждений сложилась довольно разнообразная и пестрая картина значений и интерпретаций понятия «этнология».

Середина XIX в. оказалась весьма благоприятным временем для быстрого развития этнологии в ведущих западноевропейских странах. Этот процесс был стимулирован глобальной территориальной экспансией европейцев, в ходе которой они столкнулись с народами и культурами, совсем не похожими на их собственные. Колониальная политика промышленно развитых стран требовала самых разнообразных знаний о покоренных народах. Основную массу необходимых сведений могла дать только этнология, и поэтому новая наука пользовалась поддержкой своих правительств. Но в зависимости от политических и экономических интересов правительств развитие этнологии в Англии, Германии, Франции, Австрии, США имело свои особенности.

Первоначально этнология развивалась как наука об отсталых, т.е. не создавших собственной государственности, народах. В этом качестве она существовала вплоть до первых десятилетий XX в., когда появились представления об этносах как о своеобразных общностях людей, не зависящих от уровня их социально-экономического развития. Этот методологический подход доминирует в этнологической науке и в настоящее время.

Наиболее глубокие традиции наука о народах имела в Германии , где еще в 1789 г . сформировалось научное направление Volkerkunde, ставившее своей целью изучение неевропейских народов и культур. В 30-х гг. XIX в. для общего названия описаний всех других народов, сделанных немецкими путешественниками и учеными, стал использоваться термин «этнология». Примерно с середины XIX в. понятия «Volkerkunde» и «этнология» рассматривались как равнозначные — они обозначали монографическую и сравнительную науку о человеческих культурах. Синонимическое тождество понятий «этнология» и «Volkerkunde» в немецкой науке сохраняется и сейчас. Кроме того, в немецкой науке о народах сложилось еще одно направление, получившее название «Volkskunde» (народоведение) и изучавшее главным образом немецкоязычные народы и их культуры. Данное направление также сохраняется сегодня в немецкой науке.

Становление этнологии в англоязычных странах шло несколько иным путем. Наука о народах там развивалась как составная часть антропологии. Появление антропологии как биологической науки о природе человека ученые связывают с выходом в 1596 г . в свет книги О. Гасманна с аналогичным названием. Бурное развитие антропологии происходило в XVIII в. благодаря колонизации, возросшему вниманию к демографическим и расовым процессам. В XIX в. в развитых европейских странах возникли антропологические общества, имевшие целью изучение многочисленных останков первобытных людей. Уже в середине XIX в. многочисленные исследования черепов и скелетов неандертальцев инициировали задачу реконструкции истории человечества и культуры. Так в составе антропологии появилось новое научное направление — социальная антропология. В научный оборот это название в 1906 г . ввел один из основателей английской этнологии Джеймс Фрэзер. Этим термином он определил свое направление этнологических исследований и его отличие от направления, которым занимался Эдвард Тайлор и которое уже тогда называли культурной антропологией. Понятие «социальная антропология» довольно быстро получило распространение и стало английским вариантом понятия «этнология». В настоящее время представители английской социальной антропологии ориентируют свои научные интересы на изучение различных этнических групп как носителей разнообразных культурных традиций.

Этнология в США возникла несколько позднее, чем в развитых европейских странах. По причине этнического своеобразия США и острой проблемы расовых отношений американская антропология изначально формировалась как наука, занимавшаяся исследованиями в области физической антропологии, расовых и культурных различий. Это направление развития американской этнологии было задано ее основоположником Генри Льюисом Морганом, чья научная деятельность была достаточно разнообразной. Его исследования систем родства в примитивных культурах, классификация типов семейно-брачных отношений, периодизация человеческой истории предопределили тематику исследований американской этнологии на целые десятилетия. В середине 50-х гг. XX в. усилиями Франца Боаса научные ориентиры американской этнологии существенно сужаются, и этнологи начали изучать только проблемы культурных особенностей народов. Это направление было названо Боасом культурной антропологией (позднее данное направление стало подразумевать любые этнокультурные исследования, т.е. стало американским синонимом понятия «этнология»).

Во Франции процесс становления этнологии также отмечен специфическим особенностями. В связи с активной политикой колонизации политические круги Франции постоянно испытывали потребность в обстоятельной и подробной информации об особенностях образа жизни, культуры и традиций зависимых народов. Поэтому наука о народах там первоначально была названа «этнографией » (от греч. etnos - народ и graphien - описание). Это название сохранялось во Франции до конца XIX в., когда была осознана научная неполноценность этнографических материалов из-за отсутствия в них исторических данных и теоретических обобщений. Благодаря дополнению этнографических описаний историческими и теоретическими материалами этнография в начале XX в. трансформировалась в этнологию (в настоящее время это название сохраняется).

В России интерес к этническим проблемам появился во второй половине XVIII в., когда впервые в русской общественной мысли были поставлены вопросы о месте и роли России среди других народов, об исторических корнях русского народа, об особенностях русской культуры и т.д. Значительную роль в постановке и решении этнических проблем в русской культуре сыграло движение славянофилов. Исходя из идеи мессианской роли России в мире, они считали своей задачей развитие национального самосознания русского народа, сохранение его национальной самобытности.

Началом русской этнологии можно считать учреждение в 1846 г . Русского географического общества . Оно было создано для выполнения не только научных, но и прикладных заданий. В программу общества входило всестороннее изучение России: ее географии, природных богатств и народов. Государственные интересы требовали также сведений о народах Сибири, Средней Азии, Кавказа. Для этого внутри общества было создано этнографическое отделение, главная задача которого состояла в исследовании «умственных способностей русского народа», его способов жизни, нравов, религии, предрассудков, языка, сказок и т.д. Тогда же была принята программа «Об этнографическом изучении народности русской», в соответствии с которой проводились все этнографические исследования.

На рубеже XIX-XX вв. значительный вклад в развитие отечественной этнологии внесли труды известного философа Г. Г. Шпета по этнической психологии. В своей книге «Введение в этническую психологию» Шпет высказал мысль, что национальную психологию народа нужно исследовать через постижение смысла объективных культурных явлений, в которых запечатлеваются типические субъективные чувства народа. В соответствии с этим ключом к пониманию психологии народа являются его культура, история, конкретная социальная действительность, в совокупности определяющие содержание коллективного духа нации. «Дух народов», по мнению Шпета, символизирует смысл и идею «народа», которые раскрываются в типологических изображениях его состава и изменений во времени. «Дух» в этом смысле есть собрание характерных черт «поведения» народа. В совокупности с постоянством «диспозиций» он представляет собой народный характер. Этот субъективный характер следует понимать как совокупность реакций народа на обстоятельства, в которых он сам участвует, на объективно данные ему отношения.

В 40-50-х гг. XIX в. русские ученые К. М. Бэр, Н. И. Надеждин, К. Д. Кавелин сформировали основные принципы этнографической науки , которые и стали проводиться в жизнь Русским географическим обществом. На одном из заседаний общества, в 1846 г . Н. И. Надеждин выступил с программой «Об этнографическом изучении народности русской», в которой призывал описывать: 1) быт вещественный, 2) быт житейский, 3) быт нравственный и 4) язык. Нравственный быт включал в себя все явления духовной культуры, и среди них — «народную характеристику». Сюда же входило описание умственных и нравственных способностей, семейных отношений и особенностей воспитания детей.

Особое место в истории русской науки о народах занимает научная деятельность Н. Н. Миклухо-Маклая , который стремился доказать единство человеческого рода, физическую и психическую равноценность всех рас и народов, обосновать идею о том, что все различия между народами вызваны природными и социальными условиями их жизни. Исследование материальной и духовной культуры, психологии и социальных отношений папуасов Новой Гвинеи и народов Океании позволили ученому обоснованно отрицать сущность расистских теорий. И хотя в трудах ученого не исследуются собственно теоретические проблемы этнологии, они тем не менее содержат богатые наблюдения и материалы для таких обобщений.

В советский период развития отечественной этнологии особой сферой исследований были межнациональные отношения. Как правило, они изучались на основе статистических данных повседневного поведения и конкретных поступков людей. Так, дружба народов оценивалась по количеству участников представителей различных национальностей в крупных общесоюзных стройках или по количеству межнациональных браков. В целом исследования этнических проблем этого периода носили политически-заказной характер и не раскрывали всех процессов этнического развития. Вне поля зрения этнологов того времени оставались кардинальные проблемы этнологии: этническая идентичность, этническое сознание, межэтнические конфликты и т. д.

Наконец, на рубеже 70-80-х гг. XX в. заметным явлением в развитии отечественной этнологии стала теория этногенеза Л. Н. Гумилева , в которой автор дает объяснение механизма появления и развития этносов.

В настоящее время основным научно-исследовательским центром отечественной этнологии является Институт этнологии и антропологии Российской академии наук.

Конечно, сегодняшняя этнологическая наука значительно обогатилась по сравнению с прошлым. В сферу ее профессиональных интересов теперь входят не только «отсталые» этнические группы, но и народы современных индустриальных обществ. Возникло много смежных дисциплин на пересечении этнологии с другими науками: этносоциология, этнопсихология, этнолингвистика, этнодемография и т. д. В этнологии все явственнее вырисовываются черты новой социальной науки, синтезирующей разнообразные знания о человеке и его культуре.

Сейчас, как и прежде, этнология сохраняет свою связь с реальными общественными процессами, что прямо свидетельствует об особой важности этнических процессов в современной истории. Более того, даже поверхностный анализ основных исторических событий XX в. позволяет сделать вывод о возрастании роли этнического фактора в культурно-историческом процессе. Этнические процессы являются основой национальных движений в политике, и XX в. по праву считается веком национальных идеологий, национальных движений, веком национализма. Постоянно убыстряющиеся темпы культурно-исторического развития народов стимулируют межэтнические взаимодействия и национально-освободительные движения. Конкретными результатами этих процессов явились приобретение государственной самостоятельности Норвегией и Ирландией, Польшей, Финляндией, Прибалтийскими республиками, возникновение национальных государств в Центральной Европе и на Балканах в результате развала Австро-Венгерской империи и султанской Турции после Первой мировой войны, распад колониальной системы ведущих капиталистических государств после Второй мировой войны, приведший к образованию ряда независимых государств в Юго-Восточной Азии, Индокитае, Африке, — все это прямые свидетельства интенсификации этнических процессов в современной истории. Наконец, центробежные тенденции, появившиеся в 90-е гг. XX в. и приведшие к образованию группы национальных государств вместо бывшего СССР, а также трения и конфликты на этнической почве и с этнически-политическим оттенком, которые на протяжении десятилетий то затухают, то периодически обостряются в самых, казалось бы, благополучных регионах и странах мира (противоречия между фламандцами и валлонами в Бельгии, между франко- и англоканадцами в Канаде), убедительно показывают, что этнический фактор чрезвычайно актуален сегодня.

Всплеск этничности требует от этнологии ответа на многие важные вопросы повседневной жизни, причем актуальность этнологических исследований определяется не академическими интересами ученых, а требованиями реальной политики. Сегодня вместо глобального противостояния сверхдержав возникли многочисленные региональные, национальные и этнические конфликты, каждый из которых потенциально может стать очагом новой большой войны. И если в XIX в. сбор этнографических материалов о традициях и обычаях «нецивилизованных» народов способствовал прежде всего усовершенствованию системы колониального управления, то современная историческая обстановка требует от этнологии изучения не только традиционных, но и модернизированных обществ, которые в своем большинстве являются полиэтническими, а решение этнических проблем — залог выживания человечества.

Обобщая сказанное, следует отметить, что в течение XX в.. в рамках этнологии был сконцентрирован богатейший эмпирический и теоретический материал, источником которого стали научное переосмысление и переоценка многочисленных и разнообразных исторических данных, а также результаты многочисленных полевых исследований. Стоит отметить, что в первой половине XX в. исследования носили в основном академический характер и определялись стремлением сохранить информацию об уходящих в прошлое «примитивных» культурах; со второй половины XX в. ситуация коренным образом меняется: стала очевидной прагматическая ценность этнологических знаний. Сегодня рекомендации и знания этнологов по самым разным сферам общественной жизни необходимы для решения политических, экономических и социальных проблем , они эффективно используются в массовых коммуникациях, международной торговле, дипломатии и т.д. При этом в последние десятилетия XX в. этнологические исследования стали лучше финансироваться, что способствовало активизации полевых, теоретических и методологических исследований.

Предмет и метод этнологии

Любое научное исследование предполагает изучение конкретного объекта с помощью мобилизации всего необходимого объема знаний. Но специфика объекта познания в любой науке неизбежно ставит перед исследователем вопрос о характере привлекаемых материалов, с помощью которых можно получить наиболее полное и точное знание об изучаемом объекте.

Сразу же отметим особо, что предметом этнологии и её проблематикой являются не только изучение систем родства, верований и мифологии так называемых примитивных обществ. В современной этнологии для научного анализа используется самый разнообразный материал: результаты, исследований и описания ученых-этнографов, записки путешественников, фольклорные и художественные тексты, этносоциологические и этнопсихологические исследования, публицистические материалы, официальные документы, историческая и общественно-политическая литература и т.д. Кроме того, при возможности непосредственного контакта с представителями изучаемого этноса ценными становятся наблюдения за их реакцией на различные ситуации, логикой аргументов и рассуждений, используемых в спорах и беседах, способами объяснения различных явлений окружающего мира и собственного поведения и т.п.

Такие разнородные материалы предполагают различные методы их получения. На сегодняшний день в этнологии сложился комплекс методов этнологических исследований, который включает в себя полевые исследования, изучение письменных источников, изучение устных преданий, описание археологических и антропологических материалов, анализ статистических источников (прежде всего материалов переписей населения).

Изучение письменных источников — один из самых важных методов этнологии, ценность которого связана с возможностью получения разнообразной и достоверной информации об изучаемых народах и культурах. В качестве письменных источников используются обычно написанные многими народами их собственные истории или описания их культур, что сохраняет к этим источникам устойчивый интерес нескольких поколений ученых-этнологов. Однако такого рода историко-культурные описания не являются единственным типом письменных источников, представляющих интерес для этнологов. В настоящее время еще не исследовано огромное количество письменных материалов, которые содержат много полезной и неизвестной информации о жизни и культурах народов разных эпох: доклады географов, записки авантюристов и матросов, отчеты посланников, сообщения капитанов морских судов, торговцев и т. п.

Нужно уметь оценивать события, идеи или высказывания, которые отдельные народы взяли у других и интегрировали в собственную историю как действительные исторические события. Но для этнологов даже такие заимствования имеют ценность, поскольку они свидетельствуют о связях между этими народами.

Для этнологии ценны и устные предания, также выражающие историческое сознание народа. Опыт этнологических исследований позволяет утверждать, что развитие исторического сознания может быть совершенно разным даже у соседних народов. Так, сказители в некоторых африканских племенах еще в середине XX в. сохранили и передавали своим потомкам имена, даты, описания дел и поступков своих правителей и событий жизни их народов за последние 400 лет.

Устные предания как источник получения этнологических материалов исчезают быстрее, чем другие. Этот процесс все более ускоряется, и нетрудно предвидеть, что уже совсем скоро данный источник иссякнет совсем. Основная причина этого процесса заключается не только и не столько в незначительном интересе народов к своей ранней истории, сколько в растущей грамотности народов. Любое записанное предание как бы растворяется и прекращает жить в памяти, его место занимают новые идеи. Вместе с этими преданиями по капле утрачивается и обедняется история.

Для восстановления этнической истории и истории культуры в этнологии применяется метод изучения археологических материалов. В отличие от письменных источников и устных преданий археологические материалы самые надежные: они позволяют довольно точно определить время каких-то исторических событий или возраст предметов культуры. Высокая достоверность этого метода основывается на современных формах изучения и оценки археологических материалов. Например, с помощью термолюминисцентного метода можно установить возраст керамических изделий. При изучении археологических материалов сегодня все шире используются статистические методы. Применение дескриптивной (описательной) статистики позволяет максимально полно раскрыть информационный потенциал археологических данных, а использование аналитической статистики дает возможность выработать типологию археологической информации и проверить научные гипотезы. Применение статистических методов требует тщательной подготовки археологического материала, благодаря чему достигается высокая достоверность информации. В свою очередь анализ, оценка и интерпретация этой информации служат основанием для создания этнологических теорий, концепций, моделей культуры.

Важным методом этнологических исследований является сравнительное языкознание или компаративный метод , суть которого — в сравнении определенных слов из разных языков, что может показать точные границы соотношения близких языков и степень их родства. Вследствие разных темпов развития языков некоторые из них на основе эндогенных процессов за короткое время создают много новых слов или перенимают благодаря внешнему влиянию слова из чужих языков, тогда как другие языки, напротив, статичны, т.е. не изменяются на протяжении многих столетий.

Как показывает практика сравнительного языкознания, особенно интересные и важные для этнологии результаты дают систематизированные сравнения слов из нескольких языков. Если исходить из аксиомы, что «слова» и «дела» неразрывно связаны друг с другом в любой культуре, то на основе этого метода можно проследить развитие культуры и культурных отношений разных народов. При этом исчезновение определенных слов или их замена на синонимы из других языков служат важными показателями взаимодействия культур. Конечно, метод сравнительного языкознания требует от ученых хорошего знания соответствующих языков, и, прежде всего, законов их словообразования.

С середины XX в. в этнологии постоянно увеличивается значение статистических источников, среди которых наиболее важными являются переписи населения, благодаря которым ученые получают этническую информацию по самому широкому кругу вопросов. Ценность этой информации заключается не только в ее разнообразии, но и в ее систематизированном, упорядоченном характере. Переписные бланки, как правило, разбиваются на блоки вопросов по соответствующим направлениям. Среди них главным является блок социально-демографических вопросов: о половой принадлежности, возрасте, социальном положении, образовании, профессии, типе жилища, времени проживания в данной местности и т.д. Блок вопросов о национальности и родном языке не только отражает объективные характеристики индивида, но и черты его сознания, прежде всего его самоидентификацию с той или иной этнической или языковой группой. Это позволяет установить общую этническую картину и определить динамику этнических процессов путем сравнения материалов нескольких переписей.

Становление этнологии как самостоятельной науки в значительной степени произошло благодаря непосредственному изучению жизни народов или, как это принято называть у этнологов, полевым исследованиям . Формирование этого метода было вызвано потребностью иметь более подробные и систематизированные знания о колониальных народах, их хозяйстве, социальном устройстве, обычаях, верованиях, так как возраставшая роль колоний в хозяйственных отношениях метрополий с необходимостью требовала управления населением зависимых стран.

Метод полевого исследования основывается на длительном пребывании и вживании исследователя в изучаемую этническую среду. Причем срок стационарной работы должен быть не менее одного этнического года, который по своей продолжительности на два-три месяца превышает календарный. Два-три месяца требуется на первичное знакомство и адаптацию этнолога к новым условиям, после чего он наблюдает жизнь этнической общности или ее части во все временные периоды годичного цикла.

Закономерно, что плодотворность метода полевого исследования возрастает с увеличением срока пребывания исследователя в изучаемом этносе. В этом отношении история этнологии особо отмечает выдающиеся заслуги американца Л. Моргана, длительное время прожившего среди ирокезов, и русского этнографа Н. Миклухо-Маклая, жившего несколько лет среди папуасов Новой Гвинеи. Неоспоримое преимущество стационарного метода полевых исследований обусловлено тем, что этнолог становится соучастником повседневной жизни народа. В настоящее время в этнологии этот метод существует в виде срочного, или сезонного, выезда для полевых исследований, который совмещается с маршрутным вариантом этого метода, имеющим целью охватить возможно больше населения или большую этническую территорию в отведенные сроки. Подобный характер полевых исследований дает оперативный материал, но он страдает существенными изъянами. Так, «срочный» («сезонный») выезд обычно планируется на наиболее удобный для исследователя период работы в поле, а, следовательно, исключается наблюдение жизни этноса в межсезонный период.

Метод полевых исследований позволяет этнологам получить сведения и о материальной, и о духовной культуре. В чертежах, схемах, фотографиях фиксируются объекты материальной культуры: объекты производственной и бытовой жизни этноса, орудия труда, жилища, утварь, одежда и т.д. С помощью современных технических средств (кино- и фотоаппаратуры, аудио- и видеосредств) и традиционных полевых записей фиксируются объекты и явления духовной жизни народа (традиции, обряды, обычаи, ритуалы, фольклор и т.д.), причем материализованные свидетельства духовной культуры, например предметы культа, народного искусства, места и типы захоронений, фиксируются подобно объектам материальной культуры. В процессе полевой работы предметы материальной и духовной культуры зачастую изымаются из обихода и составляют экспозиции музейных этнологических собраний.

Современный уровень развития научного знания способствует использованию этнологией научных методов различных смежных дисциплин. Особенно полезным и плодотворным здесь оказывается применение методов этнографии, семиотики, психологии, конкретной социологии.

Связь этнологии с другими науками

Основным объектом исследования этнологии являются этносы, которые реализуют свою жизнедеятельность в экономической, социальной, культурной и других сферах. Поскольку эти стороны человеческой жизнедеятельности изучаются также соответствующими науками, то этнология непосредственно взаимодействует с другими науками, также изучающими человека, народы, культуры, общество.

Наиболее близкими к этнологии по предмету своих исследований являются антропология, культурология, социология, политология, география, этнография. Степень взаимосвязи этнологии с этими науками различна, с каждой из них она определяется количеством проблем и вопросов, представляющих взаимный интересе для обеих наук. В этом отношении к этнологии довольно близка антропология: для той и другой общим предметом исследований являются вопросы происхождения рас, их распределения по нашей планете, изменения физического облика людей в результате культурно-исторического прогресса, антропологического состава этносов. В настоящее время во взаимосвязи этих наук существует некоторая неопределенность, вызванная существованием самостоятельных научных направлений социальной антропологии и культурной антропологии. Так, ряд этнологов считает, что понятия «этнология» и «антропология» синонимичны. При этом они не принимают во внимание то обстоятельство, что предметом антропологии никогда не были проблемы этногенеза, этничности, демографических процессов; антропология была и остается наукой о биологической и физической природе человека. Этнология значительно шире по своему предметному полю, чем антропология, что не позволяет говорить об их тождестве.

Этносы как объект изучения этнологии формируются не только в результате развития природных процессов, но и одновременно в результате социокультурных процессов. Поэтому этнология имеет социологический и культурологический аспекты исследования этнических процессов, следовательно, пересекается с социологией и культурологией.

Изначально социология складывалась как наука о формах совместной жизни и деятельности людей; предметом ее изучения являются формы человеческой социальности: социальные группы и слои, социальная структура, социальные институты и т.д. Центральная категория социологии — общество, обозначающее формы связей между совместно живущими и действующими людьми, как правило, на общей территории. Эти элементы социальных отношений представляют научный интерес и для этнологии, но их изучение этнологией происходит под другим углом зрения. В области социальных отношений для этнологии наибольший интерес представляют проблемы социальной структуры этнических общностей, социальной динамики этнических культур, социальной дифференциации этносов, этнического самосознания, этнических особенностей психики разных народов и т.д. Иными словами, этнология изучает социальные процессы и явления в разных этнических средах и этнические процессы в социальных группах. В этом и заключается взаимосвязь этнологии с социологией.

Научные интересы к одним и тем же общественным явлениям у социологии и этнологии оказались настолько близки, что в 30-х гг. XX в. на стыке этих двух наук сформировалось отдельное научное направление — этносоциология. По мнению основоположника этносоциологии немецкого ученого Рихарда Турнвальда, эта прикладная наука должна изучать взаимосвязь этнических и социальных процессов в жизни современных индустриально развитых стран.

Как мы отмечали выше, в современной западной и отечественной научной литературе существует широко распространенная точка зрения, что этнология, культурная антропология и социальная антропология суть разные названия одной и той же науки. При внимательном анализе каждого из этих трех научных направлений обнаруживается, что такого рода отождествление весьма условно и не всегда правомерно. В действительности термин «этнология» существует и в западной науке и означает примерно то же, что и в России .

Культурная антропология с самого начала выступала как дисциплина, изучающая процессы формирования человеческой культуры, в отличие от физической антропологии как науки об изменчивости физического типа человека. Ее взаимосвязь с этнологией состоит в том, что она использует описательные «полевые» материалы этнологии для доказательства и проверки своих концепций. Со своей стороны, этнология использует данные культурной антропологии для своих теоретических обобщений.

Отношения этнологии с социальной антропологией носят несколько иной характер. Социальная антропология с момента возникновения направлена на изучение особенностей социальной организации народов мира. Сам термин «социальная антропология» был введен в научный оборот основоположником английской этнографии Джорджем Фрэзером, который противопоставлял это направление исследования человека физической антропологии. Социальная антропология скорее ближе к социологии, а не этнологии, так как не включает в предмет своих исследований этнические общности.

Однако, пожалуй, наиболее близкой и родственной наукой для этнологии является этнография. Как самостоятельная область знаний этнография возникла полтора века назад. Изначально ее целью был сбор и систематизация социокультурных материалов о разных народах. В силу этого предметная область этнографии нередко трактуется расширительно. Термин «этнография» в разных странах употребляется в разных значениях. В ряде случаев он используется для обозначения описательного уровня исследований отличие от этнологии, рассматриваемой в качестве теоретической, обобщающей науки об этносах. Это разделение основывается на традициях зарубежной этнографии выделять в этой науке, описательную (собственно этнографию) и теоретическую (этнологию) составные части. Кроме того, как мы уже отмечали, в немецкой этнологии принято различать этнологию как науку о собственном этносе и этнологию как науку о других этносах. В первом случае понятие «Vоlkskunde» предполагает этнографическое описание и изучение немецкоязычных народов (немцев, австрийцев, швейцарцев), понятие «Volkerkunde» подразумевает этнографическое направление в этнологии, изучающее все другие народы. То обстоятельство, что этнография первоначально воспринималась как описательная наука, фиксирующая культурно-бытовые и социальные отличия между народами, прежде всего отличия неевропейских народов от европейских, породило представление о ней, как о науке, изучающей культурно отсталые народы. Вместе с тем особое внимание, которое уделяет этнография отжившим или отживающим явлениям культурной и социальной жизни этносов с целью ретроспективного анализа человеческой истории, объективно способствует оценке ее как науки о пережитках, следовательно, не имеющей будущего. Современная историческая практика свидетельствует об ошибочности такой оценки, поскольку интерес этнологии к традиционным основам жизни народов усиливается, с обострением общей этнической ситуации во многих регионах мира. И сегодня (и в обозримом будущем) все этносы стремятся сохранить свои особенные черты, которые отличают один этнос от другого, А многочисленные этнические конфликты постоянно сохраняют потребность в изучении этих особенностей этнографией и теоретического обобщения ее данных этнологией.

Весьма важное значение для этнологических исследований имеет взаимосвязь этнологии с психологией. Психология, как известно, изучает психические состояния личности, стереотипы поведения и восприятия, психические отклонения, типичные характеры и является одной из наиболее динамично развивающихся научных дисциплин. Внутри психологии проблемой взаимосвязи индивида с окружающей средой занимается социальная психология, знания которой зачастую оказываются полезными и для этнологии. Особенно это относится к вопросам ролевого, нормативного и отклоняющегося поведения человека, механизмов формирования стереотипов сознания и этнического самосознания.

Взаимодействие этнологии с другими науками стало основой для формирования целого ряда прикладных наук: палеоэтнографии, изучающей культурно-бытовые особенности народов по археологическим 'материалам; этнолингвистики, рассматривающей проблемы происхождения языков во взаимосвязи с этническими процессами; этнопсихологии, исследующей влияние этнических процессов на психическую деятельность человека и этносов в целом.

Таким образом, этнология — это новая и интересная область научного познания. В нашей стране она по существу только складывается, и потому человек с пытливым умом, стремящийся узнать что-то новое о самом себе, происхождении людей и способах их взаимоотношений, найдет в этой области большое количество ранее неизвестных знаний.

Этнос, народ, нация как субъекты культуротворчества

Понятие "этнос" – греческого происхождения, которое имело около десяти значений: народ, племя, толпа, группа людей и т.д. Оно указывало на всякую совокупность одинаковых живых существ, имеющих некие общие свойства. Термин "этнос" в современном его понимании появился во второй половине XIX в., однако до сих пор нет устоявшейся точки зрения на его сущность и значение. Так, академик Ю. В. Бромлей указывал: "Определение места этнических общностей среди различных человеческих объединений - задача чрезвычайно сложная, о чем наглядно свидетельствуют значительные расхождения в существующих дефинициях этноса. Одни авторы, например, в качестве главных признаков этноса называют язык и культуру, другие добавляют к этому территорию и этническое самосознание, некоторые указывают, кроме того, на особенности психического склада; иные включают также в число этнических признаков общность происхождения и государственную принадлежность".

Далее Ю. В. Бромлей предлагает определять этнос как " исторически сложившуюся совокупность людей, обладающих общими относительно стабильными особенностями культуры (в том числе языка) и психики, а также сознанием своего единства и отличия от других таких же образований". Функционирование этноса обеспечивается двумя типами информационных связей: синхронными (в пространстве) и диахронными (во времени). Первый тип обеспечивает территориальные границы, а второй - этническую преемственность.

Кроме единства территории и традиций, морфология культуры, логика ее развития безусловно отразились на формировании целостности этноса. Так, ранней формой культуры, религии и самоопределения (идентификации) человека был тотемизм (поклонение и обожествление животного, реже растения, как первопредка, кровного родственника, родителя). Тотемизм руководствуется следующей коллективной логикой: "мы – дети белоголового орла, а потому мы – братья по крови, мы едины и целостны; мы – дети белоголового орла, они – дети водяной крысы, а потому мы и они – разные: говорим на разных языках, не похожи и враждуем». Это механизм одновременно локальной интеграции и дифференциации человеческого коллектива. То есть уже в доэтническом периоде формируется универсальная оппозиция "мы – они", "свои – чужие". До сих пор обыденное сознание именно так отвечает на вопрос о различии русских и грузин, например: "мы – дети, внуки, правнуки какого-то первославянина, а они – первогрузина».

Таких универсалий, сформировавшихся в первобытности, немного, но они носят архетипический характер и руководят человеком и сегодня.

Однако, помимо древних первичных условий единства этноса, необходимы критерии, которые являются также условиями, сегодня объединяющими людей в народ или маркерами, призванными дифференцировать этнические группы.

Первым и самым простым таким маркером является определенный тип физического облика . Данный признак действенен только при различении рас, в европейской же общности, например, он не может быть критерием (по цвету глаз, волос и телосложению француза от немца отличить нелегко, хотя на обыденном уровне именно этот признак возводится в систему: у французов волнистые волосы, итальянцы смуглы, немцы светловолосы и светлоглазы и т.д.).

Следующий признак – единство происхождения . Однако жестко изолированных племен, которые стали родоначальниками тех или иных народов, этнография назвать не может. Даже русский народ возник из смешения славян с балтами, финнами, уграми, монголами, татарами. Существует миф происхождения скифов от поцелуя Геракла и Женщины-Змеи. – Это ли не смешение сущностей для возникновения нового единства.

Третье – единство места проживания . Однако долго остававшееся загадкой происхождение цыган, например, (из-за их расселенности сначала по Европе, а затем по всему миру) не отменяло их целостности как народа. Да и в последствии, когда выяснилось, что цыгане вышли не из определенной провинции Индии, а были представителями касты лошадиных барышников, бродячих музыкантов, они все-таки признавались, да и по сути были единым народом .

Четвертое – единство языка . Однако, например, испанцы, аргентинцы, кубинцы говорят на одном языке, являясь разными народами; во Франции – пять языков (французский, бретонский, гасконский, провансальский, немецкий (в Эльзасе)); вообще в мире разных языков – до 30 тысяч, а народов – около тысячи. Даже такое количественное несовпадение обусловливает невозможность определять этничность только по языку.

Самоназвание (этноним) часто называется среди критериев определения этноса. Это действительно важный элемент исторической памяти народа; оно позволяет фиксировать различие между "мы" и "они". Древние греки называли себя эллинами, византийские греки – ромеями. Название "греки" этому этносу дали римляне, от которых оно перешло в другие языки. Ирон – самоназвание осетин; кабардинцы называю себя адыгами.

Таким образом, народ – это генетическая общность, с одной стороны, и социальная, с другой. Этносы чаще всего возникают как человеческие популяции, но в дальнейшем развиваются как социальные системы. Этнос – это социальная группа, членов которой объединяет этническое самосознание – сознание своей генетической связи с другими представителями этой группы. Следует отметить, что здесь имеется в виду не столько действительная генетическая связь, сколько представление о ней. "Гены" (кровное родство) сами по себе еще не формируют этническое самосознание. Оно определяется не биологическими факторами происхождения от родителей, а социально-психологическим фактором – тем, что индивид думает о своем происхождении. Если говорить о целой общности, то есть о коллективном сознании, то уместным будет употребление термина Л. Н. Гумилева "этническая доминанта" – система политических, идеологических или религиозных ценностей, служащих объединяющим началом для формирования этнической системы.

Таким образом, этнос определяется не столько общими чертами членов коллектива, существующими в реальности, сколько общностью их мышления, в частности, этнос объединен:

•  Наличием разделяемых членами группы представлений об общем территориальном и историческом происхождении, единого языка, общих черт материальной и духовной культуры;

•  Политически оформленными представлениями о родине и особых институтах, как, например, государственность, которые также могут считаться частью того, что составляет представление о народе;

•  Чувством отличительности, т. е. осознанием членами группы своей принадлежности к ней, и основанными на этом формами солидарности и совместными действиями.

До сих пор сохраняет свою значимость данное Максом Вебером определение этнической группы: эта такая группа, члены которой "обладают субъективной верой в их общее происхождение по причине схожести физического облика или обычаев, или того и другого вместе, или же по причине общей памяти о колонизации и миграции".

Важную роль в создании теоретической основы для изучения этничности сыграли работы норвежского учёного Ф. Барта по проблеме соотнесения этнических и социальных границ. Этот учёный обратил внимание, что характеристики, используемые для определения этнических групп, не могут сводиться к сумме содержащегося в пределах этнических границ культурного материала. Этнические группы (или этносы) определяются прежде всего по тем характеристикам, которые сами члены группы считают для себя значимыми и которые лежат в основе самосознания. Таким образом, этничность – это форма социальной организации культурных различий.

Исходя из вышесказанного, под понятием "народ" в смысле этнической общности понимается группа людей, члены которой имеют общее название, язык и элементы культуры, обладают мифом (версией) об общем происхождении и общей исторической памятью, ассоциируют себя с особой территорией и обладают чувством солидарности.

Одним из основных объектов этнологического знания является изучение того, как люди связаны друг с другом согласно установленному набору правил, которые выходят за пределы обычной биологии. На протяжении большей части человеческой эволюции сообщества людей организовывали свои группы на основе родственных отношений. И по сегодняшний день все народы имеют присущие им системы родства. Отношение к предкам всегда играло ключевую роль в социальной структуре традиционных обществ вплоть до того, что безродный человек был в лучшем случае индивидом без социального статуса. Под влиянием индустриализации родственные связи перестали играть определяющую роль в жизни человека и многие черты известных систем родства просто исчезли. Однако родственные отношения остаются важным элементом общественной жизни и часто играют важную роль в сохранении целостности и идентичности этнических групп.

Этногенез (то есть вся совокупность исторических явлений и процессов, которые имеют место в ходе формирования того или иного народа и приводят к окончательному сложению его этнического лица) тесно связан с изменением и развитием информационной знаковой системы (более, чем с кровным родством, ведь этнос – это более феномен культуры, нежели природы). Дописьменная культура – это традиционные, доэтнические общности, появление письменности – важная предпосылка формирования народности, рост СМИ – основа массовизации, глобализации и стирание этнических границ внутри нации.

Существуют по крайней мере два подходя для описания происхождения этноса. Первый – этнос это сообщество, возникшее в результате естественно-исторического процесса. Второй – этнос сформирован целенаправленно, например, викинг И. Арнарсон основал первое поселение в Исландии, тем самым положил начало этногенезу исландцев. Естественным будет вспомнить в этом отношении и теорию Л. Н. Гумилева, который приписывал значительную роль в формировании этносов особо активным людям – «пассионариям», хотя сам процесс этногенеза он рассматривал как сугубо природный. Смысл его гипотезы заключается в объяснении исторических явлений природными (предполагаемыми извержениями биосферы).

Традиционно всё же этнологи выделяют три основные стадии этносоциального развития человечества: первобытнообщинное племя, народность, образующуюся в процессе сплочения и развития близких по культуре племен, и нацию - общность типичную для нового времени, объединенную не только территорией, культурой, языком, но и общей экономической жизнью, государственностью, единым национальным рынком.

В первобытном племени все творится по закону предков. Культура, которая сплачивает такое племя, главным образом, наследственная – от дедов и прадедов. Процесс накапливания культурных навыков чрезвычайно медленный, незаметный в жизни поколения. Именно традиции, освященные предками, регламентируют всю жизнь племени, ибо в условиях жестокой борьбы с природой из поколения в поколение передается и закрепляется в сознании потомков лишь то, что оказалось целесообразным в этой борьбе. Это целесообразное – не только трудовые навыки, но и осмысление явлений природы, проблем жизни и смерти, космогонические представления, воплотившиеся в мифологии. Культурный облик такого общества настолько устойчив, что существует термин - традиционное общество, традиционная культура. В таком обществе межплеменные связи чрезвычайно слабы и не играют заметной роли.

Группа близких племен образует народность. Объем знаний и представлений о мире качественно меняется - появляющаяся на этой стадии развития письменность позволяет этой новой информацией охватить значительно большее число людей, чем раньше. Ведь при отсутствии письменности любые знания не могут преодолеть определенного "уровня плотности". Рассказчик мифов, легенд или случившегося недавно передает свои знания непосредственно конкретным слушателям. Написанное же уже живет самостоятельной жизнью. Глиняные таблички с эпосом о Гильгамеше читали шумеры, затем ассирийцы, можем прочесть их мы. Появляются государственные законы, храмовые надписи, изречения и предписания царей, высеченные на скалах, циркуляры государственных чиновников, торговые договоры, записи путешественников, историков, писателей. Законы предков еще, естественно, чрезвычайно сильны, но они уже не столько управляют обществом, сколько служат фундаментом, на котором строятся новые социальные отношения. И вот тут-то и появляется проблема сохранения исторических ценностей. Законы и традиции предков могут забыться – ведь они уже не являются единственно необходимым для жизни людей, существования народа. И не случайно именно на этой стадии развития человечества появляются эпические сказания, повествующие о давно ушедших временах. Это, по сути дела, в основе своей попытка спасти для современников информацию о безвозвратно ушедшем мире прошлого. Когда отсутствуют устойчивые экономические связи между различными частями этноса, решающую роль в консолидации народности имеют политические и духовные факторы (централизованное, нередко абсолютистское государство, религиозные отношения, центры культуры). По мере развития экономических связей, становления рыночной экономики именно последние начинают выступать в качестве основной объединяющей силы, и народность консолидируется в нацию.

Уже в античном мире племенам варваров, которых объединяли узы крови и совместного проживания, противостояли граждане полисов, знавшие, помимо уз "крови" и "почвы", объединяющую силу государства. Государственная власть и письменность стали первыми предпосылками будущего национального объединения людей. И возникли они, как мы уже знаем, задолго до античности. Государства Древнего Востока стали преодолевать замкнутость и ограниченность общинной жизни, подчиняя входящие в состав империй племена правовому закону. А над этнической культурой, благодаря письменности, стала надстраиваться культура иного порядка, примером которой являются египетская наука, древнееврейская религия, античная философия и искусство. Творцом такого рода культуры в эпоху Возрождения становится интеллигенция. Таким образом, к XVII веку в Европе уже присутствовал целый ряд предпосылок для образования наций и национальной культуры. И тем не менее, их трансформация в новое качество потребовала нескольких столетий. С XVII по XX вв. в разных странах Европы шел процесс формирования национальных государств.

Рассуждая о соотношении народного духа и государственного устройства, Н. Я. Данилевский в книге "Россия и Европа" специально выделяет тот факт, что имперские амбиции и завоевательные походы Наполеона I усилили и окончательно проявили стремление к государственной самостоятельности у европейских народов. Все политические движения XIX века, по мнению Данилевского, были национальными движениями. В конце концов сама Франция в лице Наполеона III провозгласила национальность своим высшим политическим принципом. В этом Данилевский видел проявление главной тенденции культурно-исторического развития: одна народность – одно государство.

Национальное государство оказалось адекватной, или, другими словами, удобной политической формой для развития рыночной экономики. Но воссоединение близких этносов и их земель в составе одного буржуазного государства обернулось не только новым экономическим и политическим единством. В XIX веке в истории человечества появились нации - новые образования, сплоченные не только экономически и политически, но и силой человеческого духа.

Духовным организмом считали нацию славянофилы, соотнося национальный дух с особенностями религиозной веры. Но существует другая трактовка нации как общности людей, объединенной не столько кровным родством, сколько национальной экономикой, национальным государством, а также национальной культурой. Нация - это объединение людей, живущих на большой территории, а потому не только утративших кровное родство, но даже незнакомых друг с другом. И в этом случае люди различают "своих" и "чужих" иначе, чем это было в этносе. Их единство выражает себя не столько внешне, сколько внутренне. И в связи с этим особую роль начинает играть феномен национальной идентичности.

Мы уже говорили о письменности как предпосылке национальной культуры. Письменность порождает особого рода реальность, в состав которой входят разнообразные тексты. При этом письменный язык отличается от местных разговорных диалектов и в конце концов превращается в единый литературный язык, имеющий общенациональное значение. Появление литературного языка - важная веха на пути образования национальной культуры. И в наши дни национальная культура, в отличие от этнической, изучается, как правило, филологами, поскольку именно они имеют дело с письменными текстами. Национальная культура изначально является письменной. И тем не менее, наличие литературного языка и массива текстов - ещё не доказательство того, что в них представлена национальная культура.

У греков и римлян, как известно, было много образованных людей, которые знали античную литературу, историю и философию. Но напомним о конфликте, который возник между философом Сократом и афинским государством, стоявшим на страже местных традиций. Афинский суд обвинил Сократа в том, что он подрывает веру в местных языческих богов. А поводом для судебного разбирательства стала жалоба кожевенника Анита, у которого сын пренебрег обычаем наследовать дело отца, пообщавшись с Сократом. Таким образом, уже в античности имел место конфликт между местными племенными обычаями и теми всеобщими принципами, от имени которых выступала философия. То же самое касается духовной культуры европейского Средневековья, Возрождения и Нового времени. Создаваемая образованным меньшинством, такая культура противостояла этнической культуре большинства, усугубляя различия между высшими и низшими сословиями. Ситуация радикально меняется с появлением общенациональной жизни, формированию которой способствует не только национальный рынок и гражданские свободы, но и распространение грамотности во всех слоях населения. Только грамотное население может быть консолидировано с помощью национальной культуры.

Итак, нацию, в отличие от этноса, объединяет не столько кровнородственная связь, сколько, помимо экономических и политических факторов, национальный характер и национальная психология, национальные идеалы и национальное самосознание. Этот психологический и идеологический облик нации ярче всего выражает национальное искусство. Недаром искусство считают средоточием национальной культуры. Особую роль в формировании национальной культуры играет философия. Именно в ней основа национального единства осознается в ясной теоретической форме и выражается в виде так называемой "национальной идеи".

Таким образом, в национальной культуре можно выделить два уровня. С одной стороны, она выражается в национальном характере и национальной психологии, немыслимых вне самой общенациональной жизни. С другой стороны, она представлена в литературном языке, высоком искусстве и философии. Национальная психология в основном формируется стихийно, под воздействием случайных факторов. Национальное самосознание артикулируется сознательными усилиями национальной интеллигенции. И поскольку духовная культура концентрированно выражает самосознание нации, интеллигенцию считают субъектом и творцом национальной культуры.

"Здоровье" нации определяется гармонией указанных сторон национальной культуры. Когда народ не имеет национальной интеллигенции и развитых форм духовной жизни, он не в состоянии ясно осознавать и выражать свои национальные интересы. Но коллизии национальной жизни могут быть вызваны и противоположной причиной, когда национальная культура страдает от неразвитости общенациональной жизни, от безграмотности и ограниченности народного большинства. Именно в такой ситуации становится ясно, что интеллигенция, будучи движущей силой национальной культуры, не является ее единственным творцом. За спиной национальной интеллигенции должно стоять активное и грамотное национальное большинство, интересы которого артикулируются творческой элитой.

Так, русские как народность сформировались в XIV – XV вв. на основе части древнерусской народности, распавшейся к ХШ в. как под воздействием внутренних (междоусобная борьба), так и внешних (монголо-татарское нашествие) факторов. Как нация русские консолидируются в XVIII – XIX вв.

Промежуточными звеньями от этноса к нации являются субэтнос и суперэтнос. Суперэтнос – социально-этническая система, возникающая в силу природных и социально-исторических причин из нескольких этносов. Объединение этносов в суперэтнос происходит на базе определенной этнической доминанты. Так, арабский суперэтнос сформировался из отдельных племен на базе ислама, византийский – на базе православия, российский – на основе российской государственности. Субэтнос – этническая система, возникшая внутри этноса и отличающаяся своими хозяйственными, бытовыми, культурными и другими особенностями. Так, субэтносами в истории русского народа являются поморы, старообрядцы, казаки. Субэтносами украинского народа являются гуцулы, бойки, проживающие в карпатском регионе Украины.

В качестве вывода представим себе информационное изменение человеческих коллективов в графическом виде. В первобытнообщинную эпоху карта Земли выглядела бы как пятнистая шкура ягуара, где каждое пятно – это сгусток социально-наследственной информации, цементирующей какое-то определенное племя. Приглядевшись внимательно, увидели бы, что некоторые из этих пятен соединены отдельными линиями – каналами межплеменной информации, той информации, которой люди разных племен все же обменивались между собой. Постепенно этих линий становится все больше и больше, и наступает время, когда несколько маленьких пятен-племен сливаются в одно крупное – пятно-народность: говоря языком науки, идет нарастание плотности межплеменных связей, которые уже начинают цементировать народность. Какое-то время в этом крупном пятне-народности видны пятна-племена более темного цвета - традиционные связи внутри племен, составляющих народность, долгое время значительно превышают связи межплеменные. И может наступить такой момент, когда только очень пристальный взгляд может увидеть разницу. Некоторые исследователи считают, что в новое время перед каждым малым народом объективно вставала дилемма - или сохранять свои национальные традиции в ущерб социальному развитию, или идти по пути социального прогресса, пожертвовав своей историей. Немаловажную роль в решении этого вопроса сыграло образование национальных государств. Для каждой нации характерно создание единого семиотического поля - системы общеизвестных всем ее представителям знаковых средств (язык, традиционные формы поведения, символика – бытовая, художественная, политическая и пр.), которые обеспечивают их взаимопонимание и повседневное взаимодействие.

Проблема, возникающая при трансформации множества локальных однотипных общин-социумов в нацию, заключается в том, чтобы перевести наиболее естественным путем все богатство культурных форм, что было накоплено за тысячелетия всеми предыдущими поколениями, в новые нормативные и ценностные системы, перелить и переплавить их оптимальным способом, не разрушая и не теряя больше того, что поневоле приходится оставить за бортом. Сложность же этой задачи возникает из-за того, что одновременно с этим переходом меняется сам тип культуры: из «культуры текстов» она превращается, по удачному выражению Ю. Лотмана, в «культуру грамматики». «Культура текстов» соответствует традиционному типу общества, в котором сами нормативные системы и их ценностные обоснования существуют как бы в виде совокупности прецедентов. Говард Беккер называет это «сгустками вербализованного опыта», который фиксируется притчами. Притчи – основная форма передачи опыта от поколения к поколению в обществах традиционного типа.

Следовательно, в нацию народ "входит" с тем культурным богатством, которое он сохранил. Можно сказать, что нация является своеобразным "акционерным обществом", куда каждая народность внесла свой "пай" – свою культуру (язык, традиции и пр.). Но ведь само существование нации заставляло отбирать из всех традиций лишь то, что было необходимо для дальнейшей жизни всей нации: ведь каждодневность бытия нации зависит от экономической общности, затрагивающей все стороны жизни. В том числе и культуру. Выходит, что процесс "утрачивания" культурных ценностей в наше время резко усилился - и усилился закономерно. Французская нация, например, образовалась в результате слияния нескольких народностей. Внутри ее до сих пор существует несколько довольно обособленных этнических групп - например, бретонцы. Бретонский язык существует до сих пор, но общность экономической жизни со всей Францией заставляет бретонцев пользоваться французским языком. Бретонский язык как наследственная информация уже не является жизненно необходимым для существования бретонцев. И, как показывают исследования, эта информация постепенно забывается в повседневной жизни: активный словарный запас бретонского языка из поколения в поколение беднеет. И можно предположить, что в будущем этот язык может стать лишь музейной ценностью, как латынь, древнегреческий, санскрит. И в принципе подобный процесс повсеместен.

Единство и многообразие культур

Наиболее развернутый теоретический анализ феномена культуры начинается в эпоху Просвещения. С самого начала он был проникнут европоцентризмом, который методологически является разновидностью культурологического монизма. Там, где признают существование единой или единственной культуры на Земле, стоят на позициях культурологического монизма. Если же доказывают существование множества независимых и равноценных культур, то это культурологический плюрализм.

Мысль о единстве родовых оснований человечества появилась давно. Достаточно напомнить такие значимые, базисные идеи, как идея «космоса», «ойкумены», которые указывают на чувство единения и тотальности, присущие всем людям, населяющим планету, как об этом писали древние мудрецы. Раннее христианство было одушевлено понятием «ойкумена» как образом нового обжитого мира. Это слово 15 раз упоминается в Новом Завете.

К идее универсализма культуры относится концепция космополитизма, которая сформировалась в Древней Греции. Как утверждал Диоген Лаэртский, слово «космополит» в значении «гражданин мира» впервые было употреблено Диогеном Синопским. К. Поппер считает, что космополитические умонастроения могут быть прослежены еще раньше: у Диогена, Антисфена и даже Сократа.

В углублении идеи универсализма культуры огромна роль христианства. «… Ни эллина, ни иудея…», – отрицает различия Святое писание. Притча о добром самаритянине стирает этнические различия между людьми. Сюжеты мирового гражданства оказались влиятельными и в эпоху Возрождения (Данте, Кампанелла). Родился лозунг «моим отечеством является весь мир».

Позиция культурологического монизма ярче всего проявилась у французов, которые, как все просветители, были очарованы идеей мирового единства и прогресса рода человеческого. Все различия между народами, считали они, являются чисто внешними и связаны с разной скоростью продвижения этих народов по дороге истории. Движение всех народов в единую всемирную историю, которое осмысливали Вольтер, Монтескье, Гердер, породило идею поиска изначальной универсальной культуры. Это по существу мифологема. К ней относится древнегерманское противопоставление Митгарда – Утгарду.

Сложилось представление, что у истоков истории различные народы не были разделены в духовном и религиозном смысле. У них были общие корни, но единая культура впоследствии распалась на множество самостоятельных ареалов. Европа, по мнению просветителей, выступает в роли лидера этого общемирового движения, а ведущей среди европейских стран, конечно, является Франция. "Но, скажут, Франция, - еще не Европа. Нет, Франция именно Европа, самое полное ее выражение", – так писал во второй половине XIX века русский ученый Н. Я. Данилевский, характеризуя французский образ жизни в качестве средоточия европейской истории и культуры. То же самое считали французские просветители. Но для обозначения достижений своего народа и всего человечества они пользовались словом "цивилизация", которое на протяжении долгого времени не имело во французском языке множественного числа. Первоначально слово "civilite" означало способность открыто, мягко и вежливо держать себя, умение вести беседу, одним словом означало "благовоспитанность". В ХVIII веке появляется производное слово "civilisation", которое уже означает некоторый образ жизни и культуры. А в 1766 году, как утверждает французский историк Л. Февр, понятие "цивилизация" было введено бароном Гольбахом в научный обиход. С этого времени под "цивилизацией" понимают рациональный способ жизни со свойственной европейцам формой государственности и правопорядка.

В основе цивилизационного подхода, каким он сложился в эпоху Просвещения, лежит представление о единстве мирового развития и общественно-историческом прогрессе. При этом не так важно, с чем связывают своеобразие высшей стадии под названием "цивилизация", - состоянием государственности, уровнем техники или типом религиозного сознания. Критика цивилизации (например, со стороны Ж..-Ж. Руссо) не подрывала основ самого цивилизационного подхода, но его существенно подорвало представление о существовании множества равноправных культур, каждая со своей историей и судьбой. Ведь посредством таких воззрений покушались на скрытую основу просветительского понимания цивилизации – европоцентризм.

Версией, усматривающей в человечестве отчетливо артикулируемое единство, можно считать концепцию «осевого времени» К. Ясперса. Немецкий философ отмечает, что человек издавна создавал для себя картину универсализма: сначала в виде мифов (в теогониях и космогониях, где человеку отведено определенное место), затем калейдоскопа божественных деяний, движущих политическими судьбами мира (видение истории пророками), еще позже – данного в откровении целостного понимания истории от сотворения мира и грехопадения человека до конца мира и страшного суда (Августин Блаженный). Ясперс исходит из представления о том, что человечество имеет единые истоки и единый путь развития. Он относит ось мировой истории ко времени около 500 лет до н.э., к тому духовному процессу, который шел между 800-ми и 200-ми гг. до н.э. Тогда произошел резкий поворот в истории. В это время, по мнению Ясперса, происходит много необычного. В Китае жили тогда Конфуций и Лао-Цзы, возникли все направления китайской философии. В Индии возникли Упанишады, жил Будда. В Иране Заратустра учил о мире, где идет борьба со злом. В Палестине выступали пророки – Илия, Иайя, Иеремия. В Греции – это время Гомера, философов Парменида, Гераклита, Платона, трагиков, Фукидида и Архимеда.

Новое, возникшее в эту эпоху в трех упомянутых культурах, сводится к тому, что человек осознает бытие в целом, самого себя и свои границы. Перед ним открывается ужас мира и собственная беспомощность. Стоя над пропастью, он ставит радикальные вопросы, требует освобождения и спасения. Осознавая свои границы, он обозначает перед собой высшие цели, познает абсолютность в глубинах самосознания и в ясности трансцендентального мира.

Осевое время, по Ясперсу, знаменует собой исчезновение великих культур древности, существовавших тысячелетиями. Оно растворяет их, вбирает в себя, предоставляет им гибнуть, независимо от того, является ли носителем нового народ древней культуры или другие народы. Все то, что существовало до осевого времени, пусть даже оно было величественным, подобно вавилонской, египетской, индийской или китайской культурам, воспринимается как нечто дремлющее, непробудившееся.

По мнению Ясперса, осевое время, принятое за отправную точку, определяет вопрос и масштабы, прилагаемые ко всему предшествующему и последующему развитию. Предшествующие ему великие культуры древности теряют свою специфику. Народы, которые были их носителями, становятся для них неразличимыми по мере того, как они примыкают к движению осевого времени. В противном случае они вымирают. Осевое время ассимилирует все остальное. Если отталкиваться от него, то мировая история обретает структуру и единство, способные устоять во времени.

Впервые мысль о замкнутых на себя исторических образованиях была высказана в XIX веке немецким профессором Г. Рюккертом в работе "Учебник по мировой истории в органическом изложении" ( 1857 г .). Уже из названия этой работы ясно, что на позицию Рюккерта повлияли исследования в области биологии, свидетельствовавшие об органических циклах в развитии всего живого. Идея органического цикла была перенесена немецким профессором на историю человечества. Параллели между организмом и обществом были очень модными во второй половине XIX века.

Прошло 12 лет, и теперь уже русский ученый Николай Яковлевич Данилевский (1822–1885) ввел в науку понятие "культурно-исторический тип", посредством которого он обосновывал самобытность жизни и истории России. По профессии Данилевский был биологом, но критически относился к учению Ч. Дарвина о роли естественного отбора в эволюции живых организмов. В работе "Россия и Европа" (1869) Данилевский выделил 10 основных культурно-исторических типов: египетский, китайский, ассирийско-вавилонский, древнесемитский, иранский, еврейский, греческий, римский, аравийский, европейский. Каждый из них, по его мнению, долго созревал, а затем переживал бурный и краткий период расцвета, подобно многолетним одноплодным растениям. Стадию созревания культурного типа он характеризовал как этнографическую, а стадию расцвета - как цивилизованную. Конституирующим признаком культурно-исторического типа, по Данилевскому, является язык.

Если греческая, римская, европейская культуры, по мнению Данилевского, были культурами преемственными, поскольку усваивали достижения предшественников, как растения усваивают удобрение из почвы, то русскую культуру, подобно индийской и китайской, он относил к культурам уединенным, т.е. самобытным. Враждебность Европы по отношению к России Данилевский объяснял именно различием их культурно-исторических типов. Конфликт между Россией и Европой, по убеждению Данилевского, непреодолим, а общечеловеческая культура, в которой видят спасение, - всего лишь фикция. Такая культура, доказывал он, была бы самым безжизненным и безликим творением человека.

Естественно, что эта точка зрения не могла остаться незамеченной. И наиболее яростно с Данилевским спорил религиозный философ B. C. Соловьев, который даже после смерти Данилевского, продолжил полемику с его ближайшим другом Н. Страховым. Соловьев обвинял Данилевского в отсутствии нравственного отношения к другим народам и человечеству в целом. Осуждая панславизм, Соловьев пропагандировал коллективное спасение всего человечества, а вместо "национального" православия предлагал проект "вселенской теократии". Незадолго до смерти Данилевский написал статью "Г. Владимир Соловьев о православии и католицизме", в которой выразил свое несогласие с "национальным самоотречением " России. Россия не должна жертвовать своим культурно-историческим типом, подчеркивал он, в интересах всемирного единства. И в этом Данилевского открыто поддержал другой религиозный философ К. Леонтьев, который писал, что именно Данилевский "дал нам нечто вроде научной основы для избрания дальнейшего самобытного исторического пути..."

Идея Данилевского о культурах-организмах в ХХ веке была развернута немецким историком культуры Освальдом Шпенглером (1880–1936). Смысл своей работы «Закат Европы» он видел в создании "сравнительной морфологии" культур. "Морфэ" в переводе с греческого значит "форма". Но в данном случае не так важно, каким словом называет Шпенглер те уникальные культурные образования, которые, по его мнению, нужно не исследовать, а переживать и чувствовать. Каждая из культур, живущих независимой жизнью, по мнению Шпенглера, имеет свою "душу", ключом к которой является то, что Шпенглер называет "прасимволом". Вот как он характеризует "душевную противоположность" древнегреческой и современной европейской цивилизации. Прасимвол греческой культуры - это "тело", ее стилеобразующим принципом является пластика, и это дает нам право, считает Шпенглер, называть такую культуру "аполлоновской". Европейская культура противостоит ей в качестве динамичной "фаустовской" культуры, прасимвол которой "бесконечное пространство", а также "сила", "действие" и "воля", посредством которых европейский человек расширяет и осваивает свою культурную реальность. «Каждая из великих культур обладает тайным языком мирочувствования, вполне понятным только тому, кто к этой культуре принадлежит. Чтобы понять культуру Индии, нужно иметь душу брамина» - пишет О. Шпенглер.

Несмотря на то, что каждая культура, по Шпенглеру, обладает своеобразной "душой" и "биографией", все они проходят три стадии в своем развитии. Как и у Данилевского, этапы развития любой культуры в "сравнительной морфологии" Шпенглера оказываются производными органического цикла "созревание – расцвет – увядание". На множестве примеров Шпенглер стремится доказать, что на ранней ступени в любой культуре преобладает мифологическое отношение к миру, на ступени расцвета каждая культура переживает подъем религиозного духа, а на ступени упадка все культуры окостеневают и превращаются в цивилизацию.

Шпенглер в цивилизации видит не высшую, а низшую ступень развития культуры, тем самым Шпенглер окончательно преодолевает как просветительский оптимизм, так и линейность в понимании хода истории. Сам Шпенглер подчеркивает, что у него понятие цивилизации, помимо этической окраски, обретает более строгий смысл. Представляя цивилизацию в качестве крайнего состояния, которое переживает любая культура, Шпенглер выделяет ряд его признаков, такие как агрессивное отношение человека к природе, урбанизация, т.е. рост городов и городского населения, подавление духовной жизни в пользу материальной выгоды и потребительства. Жизнь людей, считает Шпенглер, в это время становится формальной и искусственной во всех сферах усиливается влияние бюрократии, культура обретает механические черты. Характеризуя соотношение культуры и цивилизации, Шпенглер использует следующий образ: если культура – это "живое тело души", то цивилизация – "ее мумия".

Все это, по мнению Шпенглера, произошло с греческой культурой в Древнем Риме, который он, в отличие от Данилевского, считал не самостоятельным культурным типом, а стадией разложения и умирания греческой культурной формы. И те же признаки окостенения и умирания Шпенглер видит в современной европейской жизни, утверждая, что европейская культура также приближается к своему концу. В этом вопросе Шпенглер - антипод французских просветителей, по мнению которых Европа в XVIII веке переживала свой расцвет. Прошло не более двухсот лет, и Шпенглер говорит о гибели Европы, имея в виду подчас именно то, чем гордились французы. И еще один момент, касающийся разногласий между Шпенглером и Данилевским. Последний выделил десять культурно-исторических типов, отмечая при этом самобытность русской культуры, стоящей особняком в мировом культурном пространстве. У Шпенглера состоявшихся культурно-исторических форм оказывается восемь: египетская, индийская, вавилонская, китайская, "аполлоновская" или греко-римская, "магическая" или византийско-арабская, "фаустовская" или западноевропейская и культура майя. При этом он только упоминает о возможности образования новой русско-сибирской культуры. Таким образом, самобытная русская культура, которая для Данилевского была аксиомой, у Шпенглера превращается в гипотезу.

Не нужно большого труда, чтобы увидеть, каким причудливым образом в учении Шпенглера сочетаются верность научным принципам и иррационализм, которого не было в теории Данилевского. Ведь, с одной стороны, Шпенглер говорит об универсальном законе в развитии любой культуры, а с другой стороны, настаивает на неповторимости каждой культуры, в которую можно лишь вжиться изнутри, будучи ее деятелем и участником. На это противоречие обратили внимание многие критики Шпенглера. Они говорили о том, что, утверждая непроницаемость культур для изучения со стороны, Шпенглер проникает в них сам и не испытывает по данному поводу никакого беспокойства. "Если бы души культур, - писал один из исследователей его творчества, - были столь абсолютно отделены друг от друга и столь различны по структуре, как это утверждает Шпенглер, то ему не удалось бы написать своей книги".

Последователей у Шпенглера было немало. Среди них следует выделить английского историка А. Дж. Тойнби (1889–1975) который в своем многотомном труде "Постижение истории" описал 23 локальных образования, называя их "цивилизациями". "Цивилизация" в учении Тойнби аналогична "культуре" в трактовке Шпенглера. Стремясь к доскональности в изучении взлетов и падений цивилизаций, этот английский ученый выделил целую систему факторов и закономерностей и не раз пересматривал на ее основе свою классификацию локальных цивилизаций.

Первоначально Тойнби рассматривал историю как совокупность параллельно и последовательно развивающихся «цивилизаций», генетически малосвязанных одна с другой и проходящих одинаковые этапы от подъема к надлому, распаду и гибели. Позднее пришел к заключению, что все известные культуры, питаемые мировыми религиями (христианством, исламом, буддизмом и др.), суть ветви одного человеческого «древа истории». Все они имеют тенденцию к единству, и каждая из них – его частица. Всемирно-историческое развитие предстает в виде движения от локальных культурных общностей к единой общечеловеческой культуре. Движущими силами истории, помимо божественного «провидения», Тойнби считал отдельных выдающихся личностей и «творческое меньшинство». Оно отвечает на «вызовы», бросаемые данной культуре внешним миром и духовными потребностями, в результате чего обеспечивается поступательное развитие того или иного общества. Не отрицая поступательного развития человечества, Тойнби видел его прежде всего в духовном совершенствовании, в религии, которая в будущем станет единой общечеловеческой религией. Объективно опровергая своими работами расизм и «европоцентризм», Тойнби сочувственно относится к национально-освободительному движению, выступая за сотрудничество и взаимопонимание между всеми народами.

Таким образом, теоретический спор о единстве или плюрализме культур так и не разрешился, а мировое сообщество и мировая культура к концу ХХ века стали исторической реальностью. Но если человечество идет к единству, то и в гуманитаристике должен возобладать монизм. Однако это совсем не тот монизм, при котором одну единственную культуру выдают за культуру всего человечества. Принципом современной мировой культуры должен стать принцип "единства многообразия".

В определенные периоды в мире начинают преобладать унифицирующие тенденции. Яркий пример - агрессивно нивелирующее влияние американской "массовой культуры", которое на протяжении десятилетий испытывают развитые и развивающиеся страны мира. Культурологи США склонны считать, что в современных условиях в Северной Америке существует особая общность - американский народ как носитель цивилизации нового типа. Соединенные Штаты, будучи "плавильным котлом" для множества народов, утверждают они, смогли создать синтетическую цивилизацию, которая соответствует особенностям постиндустриального общества. Особая деловитость населения, быстрое освоение научно-технических достижений, максимальное развитие гражданских свобод и новый вариант религиозности, связанный с протестантизмом, определяют облик Соединенных Штатов как родины нового человечества.

Во многом это действительно так. Но унификация, идущая со стороны Соединенных Штатов как сегодняшнего мирового лидера, не по вкусу всем и вся. И первыми вступили на путь культурного изоляционизма в ответ на агрессию американской "массовой культуры" страны мусульманского мира: Иран, Ирак, Ливия, Алжир. Именно от них сегодня исходят центробежные тенденции в мировом культурном сообществе. Установка на культурную изоляцию или, наоборот, экспансию, как правило, облекается в яркие идеологические одежды. Европо-, афро- и американоцентризм являются как раз теми идеями, которыми пользуются разные силы для достижения своих групповых целей. В таком случае региональная или национальная исключительность становится мифом, с помощью которого воздействуют на массовое сознание. Но мифы могут использоваться и там, где народ или регион ставит цель интегрироваться в мировое сообщество. Эффективные способы вхождения в мировое сообщество - одна из сложнейших проблем XX века. Долгое время модернизация хозяйственной жизни и изменения в духовной культуре происходили совершенно стихийно. Но XX век показал, что этими процессами можно управлять. И наиболее позитивных результатов здесь достигла Япония. Страна Восходящего Солнца доказала, что можно занять свое место в мировом сообществе, опираясь на местные и более того - патриархальные традиции. Опыт Японии и других стран дальневосточного региона опроверг европоцентристскую догму о том, что рынок несовместим с коллективизмом, а постиндустриальное развитие несовместимо с восточными традициями. Современная Япония - яркий пример органичного синтеза восточных и западных элементов в рамках единой мировой культуры.

На сегодня пользуется популярностью гипотеза профессора Гарвардского университета С. Хантингтона о том, что на смену борьбе между правителями, государствами и политическими идеологиями должна прийти борьба между цивилизациями. Будущие фронты, утверждает американский профессор, пройдут по линиям разлома между 7-8 цивилизациями, такими как японская, исламская, индуистская и др. Такого рода прогнозы, конечно, отражают определенные тенденции мирового развития, доводя их, однако, до абсурда. Скорее всего, мы стоим на пороге времени, когда то, что Хантингтон именует "цивилизацией", станет оптимальной региональной формой для культурного развития, подобной той, какой в свое время явилось национальное государство.

Итак, опыт ХХ века показал, что существуют два типа монизма в культуре. В первой случае под мировой культурой имеют в виду одну единственную культуру, как это было в Новое время. Во втором случае мировая культура является не единственной, а единой культурой человечества, в рамках которой каждый народ и регион пытается занять свое особое место. При этом идея самобытного, а точнее автономного развития становится мифом, который разные силы используют в корыстных и амбициозных целях.

Восток – Запад как первичная типология культур

…бежать против Запада – значит потерять победу в битве,

а бежать против Востока – значит потерять голову.

М. Павич “Вывернутая перчатка”

Одной из задач этнологической науки длительное время был поиск методологического подхода к изучению культурных комплексов и выделению их вариативных типов. Учёные разработали, казалось бы, довольно стройную таксономию (классификацию) мировых культур, положив в основу такие критерии, как пространственный фактор (география расселения), человеческий тип (раса, или фенотип), образ жизни (производящие системы) или язык (языковые семьи). В конце XIX в. немецкие учёные (Л. Фробениус, Ф. Гребнер и другие), затем американские антропологи (К. Уисслер, А. Крёбер) были среди основных авторов подобных классификаций, которые делили разнообразие культур на Земле на так называемые "культурные круги" или районы. В отечественной этнографии эта научная традиция нашла своё отражение в разработке категории "хозяйственно-культурных типов", или "историко-культурных областей" (В. Г. Богораз, С. П. Толстов, М. Г. Левин, Н. Н. Чебоксаров).

Запад и Восток – условная смысловая конструкция, применяемая для первичной типологии мировой культуры. Запад и Восток – парная категория, выражающая дихотомию поляризованного целого всемирной культуры, поэтому она одновременно характеризует и амбивалентное единство культуры человечества, и разделенность на принципиально отличные друг от друга, а во многом и противоположные модели культурной идентичности.

Западная и восточная культуры являют собой столь различные миры, что не возможно не вспомнить известную шутку: На вопрос «Чем отличается японский язык и культура от других языков и культур?» самым правильным ответом признается «Всем». Единственная черта, безусловно объединяющая Западную и Восточную культуры, - это то, что они являются культурами. Так, например, современные японские ученые обратили внимание на разницу в способе мышления японцев и европейцев. Они назвали свой способ передачи информации «коммуникацией минимального сообщения», а европейцев – «коммуникацией максимального сообщения». Суть первого похожа на дзенский способ общения «вне слов», ибо словами невозможно передать суть: «Истина вне слов». Поэтому слов должно быть как можно меньше, но они должны так воздействовать на сознание, чтобы вызывать взрыв информации в уме воспринимающего, он должен интуитивно схватывать целое, смысл недосказанного.

Даже в современных условиях многие культурологи приходят к выводу о невозможности последовательного проведения идеи единой культуры. Это выражается в теориях полицентризма, о которых подробно говорилось выше. Полицентризм надо понимать как идею множественности семантически различных культур. Категоричнее всех об этом писал О. Шпенглер: «Существуют многочисленные абсолютно самобытные культуры, подобно тому, как существуют различные виды растений с их собственными цветами и плодами, с их собственным определенным циклом роста и гибели». К этому же относится тезис об исконной противоположности Запада и Востока. Практически это означает, что все культуры могут быть отнесены к Западному типу или преимущественно к Восточному типу.

Действительно, слова «Запад» и «Восток» означают два весьма различных способа контакта с миром.

В чем же состоит принципиальное различие Западной и Восточной культур, корни которого еще в первых цивилизациях обоих регионов? Отчетливые различия Запада и Востока выявились к Ш веку до н. э. Начало же было положено почти одновременно: с шестого века до н. э. формируются две основные модели, две программы. Одна на западе тогдашней Ойкумены – в Афинах, другая – на востоке, в Китае. Первую создал Сократ и софисты, вторую – чиновник и Учитель Кун-цзы.

Путь Афин – всемерное «раскрепощение» человека и новой культуры, автономность, самодостаточность личности, ответственность лишь перед собственным разумом, «левополушарность» (логика, рационализм, анализ и т. д.). Таковы основные принципы, которые утверждали своей деятельностью Сократ и софисты.

По-другому шел переход к новому мышлению в Китае. Если эллины двигались в перспективе к цивилизации (которую характеризуют универсальность, комфорт, технократизм) и к «постбиологическому» человеку, то Конфуций видел в этом грозную опасность. Дар новой цивилизации – сознательность поступков, моральную ответственность личности – он ценил не меньше эллинов. Но этот дар он обратил не на критическую переоценку традиции, как Сократ, а на ее сознательное поддержание, укрепление, консервацию. Конфуций думал о том, как в условиях новой цивилизации, с ее неустоявшимся и поначалу несколько хаотичным положением, сохранить гармонию традиционной, «природной» культуры. И это ему удалось. Через иерархичность, внутренний возврат к природе при внешнем городском облике, через почитание старших и патриархальность Конфуций сумел новизну городской культуры совместить с притягательной для Востока традиционностью и природностью. И в этом до сих пор кроется качественное отличие Востока и Запада друг от друга и от общего изначально пути: эллины двигались вперед по прямой, видя перспективы, и это было для них и самой культурой, и прогрессом, и цивилизацией. Китай же шел по кругу, от человека «биологического» вперед и вверх, к новой культуре и обратно – к традиции, к истокам и ранее не познанной притягательности постоянства. Причем такое движение также представляет собой ничто иное, как прогресс. Но разное его понимание и следование ему определили неодинаковость на высоком, развитом и элитарном уровне двух культур.

Характерной чертой культуры Запада (в том ее виде, какой сложился за последние 300 лет и теперь распространяется по всему миру в ускоряющемся темпе) – является вера во «всесилие науки». Даже признавая очевидный кризис науки, западная цивилизация все считает ее ускоренное развитие панацеей от всех бед. На Востоке же долгое время считалось, что развитие науки несет человеку не столько счастье, сколько всевозможные беды. Надеясь на всесилие науки, человек утрачивает способность к спокойной жизни, дар примирения с судьбой. Западная культура с ее сциентизмом рождает в людях дух активности, энергии, в то время как Восточная культура воспитывает человека в духе рассудительности, помогает обрести «покой и ясность сердца», «успокоение души». Традиционному Востоку чужда идея прогресса, умы китайцев и индийцев обращены к прошлому. Их культуры традиционны. Они в гораздо большей степени, чем любые европейцы, тянутся к новому, но их в меньшей мере прельщает такой феномен западной культуры, как мода. Европейская культура, соблазняя людей материальными благами, прививает им неограниченные желания.

В такой парадигме Восток и Запад являются несовместимыми культурными ориентациями. Так главным аргументом в пользу тотального различения восточной и западной культур выступает способ восприятия мира и его осмысления. Для Востока преобладающим является правополушарный образ мысли, а для Запада – левополушарный. Иначе говоря, Восток апеллирует к чувствам, внутреннему зрению, стремиться ухватить связи между предметом и явлениями во всем их многообразии, создает синтетическую картину мира. Запад же, соответственно, апеллирует к опыту (желательно личному) и разуму – ratio , выделяет из окружающего мира наиболее важные для себя события и факты, логически увязывает их между собой и разлагает на составляющие, то есть анализирует Единое. Левополушарность Запада противостоит провополушарности Востока в том, как воспринимаются голоса насекомых: на Востоке – это пение, музыка, на Западе – только шум.

Так китайский исследователь Чэнь-Ду-Сю, например, различия между Западной и Восточной цивилизациями сводил к трем пунктам:

1) если на Западе основы жизни наций является война, то на Востоке – мир (покой);

2) основой западных наций является индивидуализм, основой восточных – семья;

3) движущей силой на Западе является право и материальная выгода, на Востоке – чувство и показное бескорыстие.

Отсюда все различия этих двух культурных систем. Более детальный подход к проблеме наблюдается у Ли-да-Чжао. В статье «Особенности основ цивилизаций Востока и Запада» он набросал целый перечень тех черт, которые определяют специфику этих культур:

Такое различие в подходе к жизни, природе и обществу Ли-да-Чжао объяснял климатическими условиями: поскольку на Востоке много солнца, климат жаркий, то жители азиатских стран любят прохладу, в то время как в Европе солнце скупое, природа скудная и люди тянутся к теплу, что сказывается на их психологии и характере, идеологии, культуре, религии, политике. Восточные религии, например, зовут человека покинуть мирскую суету, проповедуют уход от жизни, христианство же, напротив, требует активного вторжения в жизнь. В политической сфере восточные нации связывают надежды на лучшее с деятельностью героев, сильных личностей, что ведет к укреплению деспотизма. На Западе же люди полагаются на силу общества, нации, что способствует установлению демократии.

Это очень старое и очень распространенное явление в культуре: объяснение национальных отличий природными условиями. Американцы связывают дух своей нации с видом обширных открытых пространств. Такие же бесконечные просторы характерны и для России, что будто бы делает характер разносторонним и способным к преодолению жизненных тягот. Грузины объясняют неровности своего характера ярким солнцем и красотой гор. Японцы считают, что их национальная психология связана с тем, что это – островная страна с муссонным климатом, частой возможностью тайфунов и землетрясений. Есть много теорий культуры, описывающих психический склад народа как субъективированное восприятие климата. Интересно, что люди искусства часто объясняют и психосклад личности особенностями той местности, где человек родился.

К концу XIX в. объем накопленных знаний о различиях культур потребовал упорядочивания, что происходило во многом в рамках дихотомных сопоставлений. В соответствии с этим подходом Запад и Восток выделялись как два в общем плане принципиально различных типа общественного устроения и это различие прослеживалось именно на общетипологическом уровне, на котором уравнивались различия конкретных обществ этнического или национального уровня. Сводя воедино те характеристики Запада и Востока, которые выделялись в разные периоды и разными авторами, можно вывести следующую схему:

1. Социально-экономические характеристики

Запад — развитый, урбанизированный, индустриальный; Восток — отсталый, сельский, аграрный. На Западе — производство как базис (капитал); на Востоке — распределение как базис.

2. Тип и структура социальности

Запад — рыночные и правовые отношения, выделение личности, пользующейся правами и свободами. Восток — межличностные (коммунальные, коммунитарные, общинные, аскриптивные) отношения, нормативный контроль через религиозные принципы и государство. Для классического Запада характерна классовая дифференциация, для Востока — родоплеменные, сословные, клановые, этнические.

3. Политические характеристики

Запад — гражданский, демократический. Восток — патриархальный, авторитарный, деспотический.

4. Культурные характеристики

Запад – материализм, секуляризованный реализм; Восток – прагматизм, объективизм, плюрализм.

Источники такой схемы вряд ли обозримы. В культурных аспектах эта схема была детально разработана еще немецким философом Г. Кейзерлингом в его «Дневнике путешествий философа» (1920) на основе впечатлений от Персии.

Такому универсалистскому подходу постоянно противостоял романтический, а позднее революционный подход, для которого Восток представал либо как отрадное высвобождение от оков европейского рационализма и техницизма, либо как пробуждающийся «очаг революционного преобразования мира».

Как уже было сказано, различия между Востоком и Западом обнаруживаются уже в самом характере их развития. Восточная цивилизация поднималась по ступенькам веков плавно и медленно, постепенно приспосабливаясь к новым явлениям жизни и (главное!) бережно сохраняя установившиеся традиции. Западная цивилизация, напротив, двигалась вперед азартно и стремительно, активно преобразуя действительность, решительно отбрасывая все отжившее и ненужное и покоряя все новые и новые вершины прогресса. Более полную картину особенностей этих двух цивилизации даст их сравнительная характеристика:

Итак, если различия между Востоком и Западом сводимы к различию между прогрессом и традиционной неизменностью, то уже из этого ясно, что они взаимно дополняют друг друга, как две великие оси мирового развития, два крыла человеческой цивилизации.

Великий японский поэт XVII века Мацуо Басе говорил: «Без неизменного не было бы основы, без изменчивого нет обновления. Если бы не было перемен, не было бы развития, если бы не было постоянства – ничего не было бы, только в диалектической связи того и другого творится история».

Восток и Запад – это как правая и левая рука. Все имеет восточную и западную стороны. Нет Востока без Запада и нет Запада без Востока – одно помогает осознать себя другому. Дополняя друг друга, Восток и Запад самопознаются друг в друге. Например, Пифагор (а с него началась вся европейская математика) научился у египтян священному слову, геометрическим теоремам и учению о числах. Лев Толстой особенно ценил в восточных учениях уравновешенность. «Внутреннее равновесие, - говорил он, - есть тот корень, из которого вытекают все добрые человеческие деяния…»

Мы уже указывали на то, что "Восток" и "Запад" в гуманитарных науках не являются географическими понятиями. По сути речь идет о путях культурного развития и о том, кто является лидером на этом пути. Дело в том, что XX век так и не избавил идеологию в целом от противостояния европоцентризма и востокоцентризма. Более того, на сегодняшний день уже можно говорить об афроцентризме и американоцентризме. Палитра стала более разнообразной. Современные европоцентристы, опираясь на исследования антропологов, этнологов, социологов, усложняют систему аргументации в пользу превосходства европейской культуры над культурами других регионов. Зачастую эта аргументация приобретает оттенок расизма. Чего стоит, к примеру, утверждение, что африканцы, у которых до европейцев не было геометрии, не способны сами по себе провести прямой линии, а китайцы, у которых не было теоретической науки, изначально не способны к логическому мышлению.

Но на другой чаше весов находятся столь же бескомпромиссные взгляды. К ним, в первую очередь, следует отнести учение негритюда, в котором идет речь о превосходстве африканцев и достоинствах африканской культуры. Сенегальский философ и поэт Л. С. Сенгор изложил это учение в работах "Дух цивилизации и законы африканской культуры"(1956), "Негритюд и германизм" (1965), "Негро-африканская эстетика" (1964). Специфику африканской культуры Сенгор связывает с психологией африканца, который, в отличие от европейца, органически слит с природой, а потому лучше чувствует форму и цвет, звук и ритм, запах и прикосновение. Он пользуется интуицией, а не рассудком, опирается на чувства, а не на здравый смысл. Из этого делается вывод об особой пластичности, ритмичности и музыкальности африканцев. Более того, африканцы, по убеждению Сенгора, более духовны, чем европейцы, не склонны к индивидуализму и испытывают самые глубокие религиозные чувства.

Естественно, что европейцы при этом представлены в совершенно негативном свете. Европеец рассудочен и агрессивен, чрезмерно практичен и относится к миру только как к средству достижения эгоистических целей. Все эти различия выводятся сторонниками негритюда из психологических и физиологических особенностей черной и белой расы. И вполне понятно, что из афроцентризма должны следовать призывы к экспансии африканской культуры в мировых масштабах. Нужно избавиться от предрассудков, навязанных колонизаторами, провозглашают последователи Сенгора, и занять предназначенное нам место лидеров мировой культуры.

Что касается американоцентризма, то он имеет несколько версий. В первой из них потомки индейцев, покоренных в свое время конкистадорами, настаивают на уникальности уничтоженной доколумбовой цивилизации. В 1992 году, когда отмечалось 500-летие экспедиции Колумба, мексиканский философ Л. Сеа заявил, что она обернулась не открытием, а "сокрытием" Индоамерики. Избавление от европоцентристских догм, утверждают экстремистски настроенные индейцы Америки, должно привести к возрождению доколумбовой цивилизации, способной превзойти все остальные.

При ближайшем рассмотрении становится ясно, что в культурах Азии, Африки, Индоамерики сегодня находят одни и те же преимущества. Это слияние с природой, преобладание чувств над разумом, органичное отсутствие агрессивности и индивидуализма. Таким образом, представление о Востоке размывается. "Восток" становится символом особого пути развития, в котором видят альтернативу цивилизованному "Западу". Стоит напомнить, что о тех же достоинствах говорили "славянофилы" и "почвенники", имея в виду самобытный путь России.

Понятно, что в основе европоцентризма, афроцентризма и американоцентризма лежит уже известный нам культурологический монизм, когда свою культуру противопоставляют все остальным в качестве подлинной и настоящей. Причем если защитники "Запада" в этом споре указывают на его сегодняшние достижения, то их противники чаще всего апеллируют к далекому прошлому, когда европейцам еще было не под силу осуществлять глобальную экспансию. И идеализация прошлого в этом случае симптоматична. Ведь "Востока" в чистом виде уже не существует. И реалистически мыслящий человек должен исходить не из самостоятельного развития Востока и Запада, а из результата их взаимодействия.