Хуземан Ф. Об образе и смысле смерти

ОГЛАВЛЕНИЕ

Проблема смерти в эпоху естествознания

Можно ли перейти границу познания?

В распоряжении современного естествознания есть множество наблюдений, которые сами по себе могли бы стать прекрасной основой для устремляющегося в духовную сферу познания природы и человека, если бы хватило мужества признать существование границ познания и сделать отсюда соответствующий вывод.
Впрочем, о мужестве сегодня говорят только тогда, когда оно проявляется в опасностях, связанных с внешним миром; о «мужестве мыслителя» говорить едва ли принято. Прежние эпохи, напротив, знали, что мужество необходимо не только для того, чтобы рисковать жизнью в спорте или сражении, но также оно требуется и в процес-

73

се познания, когда хочешь подняться на более высокую ступень.
Разве мужество не является внутренним элементом жизни любого изобретателя, любого первооткрывателя? Должен же он доверяться силе мышления, если хочет достичь своей цели. Лишь легкий мостик мысли ведет в новую страну. В этом мужестве нет необходимости, если речь идет о том, чтобы следовать такому развитию мысли, отдельные элементы которого присутствуют в мире восприятий: производить расчеты, высказывать суждение о научном эксперименте или описывать явления жизни под микроскопом. Здесь мышление может в любой момент найти опору в мире чувственных восприятий. А это — вид мышления, который с момента подъема естествознания постепенно становился общепринятым. Мышление уже не носит мыслителя, оно в состоянии лишь отражать внешний мир. Оно так глубоко погрузилось в мир чувственно воспринимаемых явлений, что потеряло свое «собственное колебание». Прежние эпохи, однако, еще знали — и схоластика совершенно сознательно практиковала это — внутренне свободно развивающееся мышление. Но мы знаем также, как односторонне формировалось это мышление и в какой мере оно было подвержено опасности спекуляции. Именно с учетом этих фактов становится ясно, какая великая задача по формированию строго методического мышления стояла перед естествознанием и была им выполнена.
Что же касается постижения сущности жизни, то связанный с чувственным восприятием современный вид мышления не может привести к цели. Тысячи подробностей жизненных процессов уже раскрыты и еще будут раскрыты. Но загадка жизни на этом пути никогда не будет разрешена, потому что в области чувственного наблюдения мы постоянно встречаемся лишь с проявлениями жизни.
Естествознание приходит к пониманию того, что сущность жизни заключается не во множестве явлений, но в целостности ее действия. Однако когда мы хотим представить многосложность организма как целое, это подводит нас к границе связанного с чувственным восприятием мышления (потому что целое не воспринимается чувственно) и мы замечаем, как у нас появляется внутреннее ощущение стра-

74

ха: мы каждый раз боимся расстаться с разнообразием, когда хотим осмыслить целое.
Осмысление целого требует от мыслителя оторваться от данного в чувственном восприятии разнообразия; Требует внутренней концентрации мыслительных сил, которая сродни той собранности, какую мы подразумеваем, говоря о мужестве во внешней жизни. Подобно тому как человек в момент опасности напрягает все силы, чтобы прыгнуть через пропасть, так и мыслитель должен на границе познания сосредоточиться всем своим существом и набраться мужества перенести одиночество, которое он при этом ощутит. Ведь, по всей видимости, он не сразу получит ответы на свои вопросы; может быть, он даже почувствует себя полностью отрезанным от всех мировых связей.
Но если чувство одиночества не отпугнет его от того, чтобы снова и снова упражнять мысль в изучении пограничных проблем естествознания, он заметит, что в результате соприкосновения с границей познания он приходит прежде всего к определенному самоощущению: он ощущает себя как «целое», которое не зависит ни от чего, что существует вокруг него в чувственно воспринимаемом мире. Понятие целого, с которым он до сих пор сталкивался словно извне, пытаясь мыслью обосновать жизненные явления природы, превращается теперь в самоощущение. Мыслитель переходит от осмысления понятия к переживанию понятия. Теперь он осознает: только пережитое понятие целого способно действительно постичь жизнь!
Надо только уяснить, что «переживание понятия» — это не пассивное переживание, как все то, что мы воспринимаем органами чувств; это не что иное, как внутреннее восприятие результата нашей собственной деятельности: посредством мыслительной выдержки на границе познания мы укрепили наше мышление, оно снова обрело свои «собственные колебания», и мы воспринимаем его теперь как живое целое. Оживив мысль, мы столкнулись с жизненным элементом в нас самих. Благодаря самоощущению, мы знаем теперь, что такое жизнь, и в то же время мы знаем, что наши мысли, в сущности, и суть «жизнь». В повседневном мышлении мы не осознаем этого только потому, что оно теряет свое «собственное колебание» в отображении

75

внешнего мира. Лишь в результате упорного укрепления мышления на границе познания оно осознает свою собственную сущность. Тогда становится понятно: за счет отображающей функции мышление теряет осознанность и приближается к той ступени сознания, которая соответствует сновидению; благодаря постоянному укреплению оно достигает более высокой степени пробужденности. В то же время оно становится внутренне живее и переходит от чисто пассивного отражения мира восприятий к активному постижению идейных связей'.
Вот что мы имеем в виду, когда говорим, что требуется мужество познания, чтобы искать решение загадки жизни на пути укрепления сил познания, и что именно страх мешает нам при создании понятий оторваться от чувственного мира. Поэтому, по сути, мы имеем дело с феноменом страха, когда естествознание хочет сконструировать сущность организма из суммы генов или других материальных факторов; у него нет мужества сделать шаг в область идеи.
Гёте сделал этот шаг, правда, гносеологически бессознательно. Его идея «перворастения» не что иное, как поднятое до области самой жизни понятие растения. Когда он формулировал идею «перворастения», он не только в мышлении, но и в своем «живом целом» проделывал тот же процесс, который проделывает растение в области материального.
В определенном смысле это относится к любому процессу познания. Когда мы «сосредоточиваемся» на проблеме, мы на самом деле осуществляем процесс концентрации в нашем сверхчувственном существе. Тем самым мы добиваемся в себе соответствующего состояния, которого растение достигает при образовании семени, когда оно концентрирует всю свою сущность в минимуме материальности. И когда мы затем из процесса концентрации выводим мысль за мыслью, пока наконец, как соцветие, не появится искомая мысль, это опять-таки не просто аллегория, а действительно соответствующие росту растений процессы в нашем «живом целом».
' То, на что я попытался указать здесь кратко и более образно, изложено Рудольфом Штайнером в чисто философской форме в его «Философии свободы» Эта книга одновременно является школой для упражнения «свободного от чувственности» мышления

76

И опять-таки: посредством своего живого целого мы можем внутренне более или менее совершенно отразить все явления мира, в какой-то мере превращаясь в них. Как Гёте внутренне производил от «перворастения» формы всех реальных растений и только так понимал их, так и человек может в действительности понять вообще только то, чему он внутренне таким образом подражает.
В своей собственной организации человек обладает ключом к пониманию природы. Если бы он не был микрокосмом — он не мог бы понять макрокосм: Что — внутри, во внешнем сыщешь; Что — вовне, внутри отыщешь. Так прими же без оглядки Мира внятные загадки*.
Кто проделал путь от вопросов о границах естествознания до осознания того, что сущность жизни лежит в области сверхчувственного и что понятие целого имеет смысл лишь в том случае, если воспринимать его сверхчувственно-реально, тот с интересом познакомится с сообщениями Рудольфа Штайнера о результатах его исследований в этой области; и тогда он обнаружит, что он — если ему, конечно, удалось поднять понятие «целого» до переживания, — собственно говоря, уже понял, что подразумевает Рудольф Штайнер под «эфирным телом», или «телом пластических (формирующих) сил». В дальнейшем окажется, что выбранный здесь путь — лишь один из многих возможных. Пути эти указаны в систематических книгах Рудольфа Штайнера, например в «Теософии», «Тайноведении» и «Как достигнуть познания высших миров?».
Но с методической точки зрения, в связи с проблемой смерти, на примере явлений из области биологии, мне представилось важным показать саму необходимость духовнонаучных понятий. Ведь Рудольф Штайнер сам постоянно указывал на то, что не может быть лучшего исходного пункта для достижения сверхчувственных знаний, чем удивление на границе познания. И это принципиальная ошибка, если кто-то думает, что Р. Штайнер не признавал
• И.В. Гёте Эпиррема Перевод Н Вильмонта.

77

значения естественнонаучных методов или как чуждый миру мечтатель следовал своим мистическим наклонностям. Не было бы ничего несправедливее этого, потому что в действительности не было более понимающего ценителя естествознания, чем он. И в этом также кроется причина, по которой он отказался идентифицировать полученные им на духовно-научных путях понимание и познание «эфирного тела» с тем, что виталисты часто легкомысленно называли «жизненной силой». Он не мог признать удобный уход в абстракции результатом естествознания — он слишком высоко ценил его, чтоб приписать ему такое легкомыслие; только результат духовного исследования, считал он, достоин стать продолжением и венцом честных усилий естествознания.
Однако пути, которые, по мнению Рудольфа Штайнера, ведут к познанию сверхчувственного мира, разнообразны. Это объясняется разнообразием человеческих свойств, каждое из которых по-своему важно в той мере, в какой оно нацелено на познание. И конечно, многие люди просто не сумели бы понять сущность жизни, если бы необходимым условием для этого было знание современной биологии. Более того, всякий наивный, т. е. нормально чувствующий человек, всякий крестьянин или ремесленник, из того, что дает ему повседневное наблюдение, может извлечь те самые знания, которые нужны, чтобы прийти к действительному пониманию жизни. Он может понять, что Рудольф Штайнер подразумевает под «эфирным телом», если, по его указанию, будет снова и снова настойчиво представлять себе разницу между живым телом и трупом. Два этих образа заставляют переживать разницу, и именно из этого переживания сначала рождается более прочувствованное знание сущности жизни как целого, которое при повторении упражнения может в конце концов привести к полному осознанию. На такие ясные переживания разницы наивное сознание ориентировалось во все времена и, опираясь на них, приходило к правильным, хотя и не всегда ясным понятиям. Естествознание и в этой области, так же как в других, привело к познанию бесконечного множества новых подробностей, однако в той же мере именно этими подробностями скрыло из виду целое и существенное.

78

«Духовная наука» Рудольфа Штайнера претендует на то, чтобы исследовать область по ту сторону границы чувственного восприятия так же строго, как естествознание исследует область чувственного мира. Методы для этого указаны точно, так что каждый, кто хочет составить себе мнение об этом, может самостоятельно проделать путь исследования. То, что удивление на границе познания — лишь первый шаг на этом пути, за которым последует множество более значительных и трудных, прежде чем можно будет говорить о «духовном исследовании», едва ли стоит подчеркивать.
Но даже того, кто не хочет непосредственно становиться на путь исследования, но желает при этом судить о ценности этого исследования, его содержание могло бы заинтересовать, если бы отыскалась связь между описываемой там духовной действительностью и знакомым нам миром восприятий.
Предпосылкой для установления такой связи является то, что в описаниях духовной действительности применяется то же самое логическое мышление, каким мы привыкли пользоваться, имея дело с миром восприятий. Эта предпосылка реализуется у Штайнера. Убедиться в верности этих данных должен, однако, каждый собственным трудом.
Эту работу можно вести в двух направлениях: внутреннем и внешнем. Цель внутренней работы — превратить собственную душу в более совершенный инструмент познания, что происходит благодаря укреплению мышления и другим упражнениям; другая возможность состоит в проверке духовнонаучных данных явлениями чувственно воспринимаемого нами мира.
Даже став на этот последний путь, можно прийти к «переживанию целого»: там, где мы до сих пор видели в природе лишь отдельные подробности, мы все больше осознаем и охватываем взглядом целое.
Именно на этом пути становится ясно, что усилия по изучению прежде всего отдельных явлений природы не были напрасны. Потому что чем интенсивнее погружаешься в них, чем сильнее на их примере ощущаешь границы, тем богаче и ярче будет также переживание природы как «целого». То, чего охарактеризованное выше направление в естествознании хочет добиться хитростью за счет стирания границ между

79

природными сферами, на этом пути станет полноправным, выдерживающим точную проверку результатом познания.
Прежде чем оценить значение для познания понятия «эфирного тела», приведем несколько выдержек, где Рудольф Штайнер описывает, что представляет собой в его понимании «эфирное тело». При этом надо учесть, что различия в описаниях связаны с разными исходными пунктами в соответствующих работах. Так, в книге «Теософия» Штайнер говорит об эфирном теле как о «духовном, исполненном жизни облике»: Для исследователя духовной жизни это представляется следующим образом. Для него эфирное тело не есть только произведение веществ и сил физического тела, но самостоятельная, действительная сущность, которая лишь и вызывает к жизни названные физические вещества и силы. Когда говорят, что простое физическое тело — как, например, кристалл — получает свой облик благодаря физическим формообразующим силам, присущим безжизненному, то выражаются в духе духовной науки; живое тело получает свою форму не через эти силы, ибо в то мгновение, когда жизнь удалилась из него и оно предоставлено только физическим силам, оно распадается. Жизненное тело' есть сущность, благодаря которой в каждое мгновение в течение жизни физическое тело охраняется от распада. Для того чтобы увидеть это жизненное тело, чтобы воспринять его у другого существа, необходимо иметь пробужденное духовное око. Без этого можно принять его существование в силу логических оснований. Но его можно увидеть духовным оком точно так же, как видят цвет физическим глазом. Не надо смущаться выражением «эфирное тело». «Эфир» обозначает здесь нечто иное, чем гипотетический эфир в физике. Пусть это будет принято просто как обозначение для того, что здесь описывается. И как физическое тело человека в своем строении является отражением своей задачи, точно так же дело обстоит с эфирным телом человека. И его можно понять лишь тогда, когда рассматривают его по отношению к мыслящему духу. Своей приспособленностью к мыслящему духу эфирное тело человека отличается от эфирного тела растений и животных.
' «Жизненное тело» употребляется в том же значении, что и «эфирное

80

В «Тайноведении» это описание дополнено: ...Пока достаточно сказать, что эфирное тело всюду пронизывает физическое тело и что на него нужно смотреть как на своего рода строителя физического тела. Все органы поддерживаются в их форме и образе течениями и движениями эфирного тела. В основе физического сердца лежит «эфирное сердце», в основе физического мозга — «эфирный мозг» и т. д. Эфирное тело расчленено в самом себе, подобно физическому, но только сложнее, и в нем все находится в живом взаимном проникновении там, где в физическом теле имеются обособленные части.
Это эфирное тело человек имеет общим с растительным миром так же, как с миром минеральным он имеет общим тело физическое. Все живое имеет свое эфирное тело.
Понятие «эфирное тело», как показывает само описание, открыто Штайнером не на интеллектуальном пути, но представляет собой понятийную оболочку сверхчувственного восприятия. Оно, как понятие, охватывает явления, которые биолог приписывает «целому». Изложения Штайнера, однако, выходят за рамки представлений биолога. Ведь понятие «целого» в общем-то употребляется как абстракция, тогда как собственно реальность принято видеть в физических материях. Штайнер, напротив, понятием эфирного тела представляет жизнь как сверхчувственную действительность, самостоятельную по отношению к миру физических материй и даже поставленную над ним. При этом эфирное тело — не общая природная сила, каковой является, к примеру, магнетизм, а конкретная, по-особому проявляющаяся у растения, животного, человека сверхчувственная составляющая существа. Изложения Штайнера идут также дальше того, что мы назвали «переживанием целого». Ведь в то время как последнее — это внутреннее переживание, которое можно считать чисто субъективным, духовнонаучное описание свидетельствует о способе познания, которому присущ характер объективного восприятия.
К абстрактному, темному сознанию нового времени впервые в истории развития человечества присоединяется основывающийся на продолжении естественнонаучного метода духовный взгляд. Поэтому и духовнонаучные понятия Рудольфа Штайнера выступают не изолированно, как «погра-

81

ничные понятия-ориентиры», а в великой систематической связи со многими другими понятиями. Даже если сначала придется познакомиться с этими понятиями в отдельности, при более широком обзоре они все равно окажутся звеньями духовно-органической связи, в которой каждое понятие занимает свое место так же, как орган в организме. Таким образом, отдельные понятия взаимно поддерживают, дополняют и поясняют друг друга.
Если мы теперь с этой точки зрения исследуем понятие эфирного тела у Рудольфа Штайнера, то из приведенных цитат станет ясно, что оно с двух сторон граничит с другими понятиями: материи и сознания.
С понятием материи постольку, поскольку речь идет об эфирном теле, которое из пищи посредством обмена веществ строит тело, организм. Пока оно в состоянии делать это, т. е. пока оно может преодолевать присущие питательным веществам их собственные закономерности, организм живет; в тот момент, когда оно теряет способность осуществлять это превращение даже легчайшая пища превращается в «яд», т. е. человек должен умереть, поскольку он лишается физического тела. «Материя», таким образом, — это понятие, граничащее с «эфирным телом» с одной стороны.
С другой стороны, Рудольф Штайнер указал на связь эфирного тела с явлениями сознания. Поскольку понимание именно этой связи имеет наибольшее значение для нашего исследования о смерти, приведем соответствующее место буквально: Благодаря «эфирному телу... в человеке совершается процесс, который возникает не в области закономерного действия сил физического тела, — в его основе тот факт, что физические вещества, попадая под влияние эфирного формообразования, изымаются из сферы присущих им физических сил.
Эти действующие в эфирном теле силы проявляют себя в начале земной жизни человека — наиболее ярко в эмбриональный период — как силы формирования и роста. В ходе земной жизни часть этих сил освобождается от деятельности формирования и роста и становится силами мыслительными, именно теми силами, которые порождают тенеподобный для обычного сознания мир мыслей».

82

Чрезвычайно важно знать, что обычные умственные силы человека суть утонченные силы формирования и роста. В формировании и росте человеческого организма раскрывает себя духовное начало. Ибо оно проявляется затем в течение жизни как духовные умственные силы.
Согласно этому, действие эфирного тела постоянно ограничивается тем, что оно преобразуется в сознание. Именно эта точка зрения, как будет показано ниже, проливает свет на некоторые в противном случае непонятные связи. Насколько я знаю, Рудольф Штайнер был первым, кто осознал жизнь и сознание как полярности и представил их метаморфозы. Как раз эта точка зрения дает нам возможность понять связь явлений сознания с жизненными процессами, даже если мы не располагаем наглядным представлением об «эфирном теле», которое имел в виду Штайнер1.
' Fr. Husemann: Das Bild des Menschen als Grundlage der Heilkunst, 1. Bd: Zur Anatomie und Physiologic. Stuttgart 1979. Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел культурология