Хуземан Ф. Об образе и смысле смерти

ОГЛАВЛЕНИЕ

Проблема смерти в эпоху естествознания

Биология на границе познания

Схематичный, ориентированный на проблему бытия ход мыслей позволяет признать наличие феномена души, всеобщее неосознание которого, как мне кажется, коренится в негласном сговоре современных мыслителей, в основе которого страх признания не постигаемой посредством чувственных ощущений реальности, страх перед осознанием пограничного мышления.
Дриш скорее предпочитает обесценить результат исследовательской работы всей своей жизни изобретением «сконструированного природного фактора» — хотя он знает, что тем самым навлекает на себя подозрение, как он сам говорит, в «наглядном самообмане», — чем заключить, что здесь надо делать решительный шаг в новую область.

68

И у Коршельта — упомянем еще один пример — мы сталкиваемся с той же тенденцией. Ведь одних только признаков органического, которые он приводит в своем процитированном выше определении, было бы вполне достаточно, чтобы, мысля последовательно, осознать сущность жизни. Коршельт совершенно ясно видит, что форма и структура, физические и химические процессы не охватывают сущности организма, которая основана на взаимодействии всех его частей; что организм как целое сохраняется благодаря постоянному обмену веществ и т. д.
Собственно говоря, поэтому он и должен был сделать вывод: то, что объединяет части и превращает их в целое, не может быть доступно тем же средствам познания, что и сами эти части, воспринимаемые органами чувств. Поскольку организм стоит выше частей, его сущность должна находиться в вышестоящей по отношению к чувственному миру действительности; ее следует, таким образом, искать в сфере «сверхчувственного». А именно этого шага Коршельт испугался; он боится ощущения границ.
Едва ли стоит подчеркнуть, что я ни в коем случае не хотел этой характеристикой умалить великие заслуги этих ученых, а также и других исследователей развития и наследственности. Тенденция, которой покорились Дриш и Коршельт, распространена среди всех, и, пожалуй, никто не может полностью избежать ее влияния. Стоит только подумать, что осознал ее и преодолел в чем-то одном, как в следующее мгновение замечаешь, что в другой области уже снова подпал под ее влияние.
Еще одну, на первый взгляд противоположную тенденцию можно наблюдать в наше время: стремление стереть
границы между понятиями.
Всякий нормально чувствующий человек может, скажем, понять, что минерал, растение, животное и человек — сущности, стоящие на разных ступенях. Растение заключает в себе минерал, но поднимает его до сферы жизни; у животного живой организм, но вдобавок он одушевлен и организован с учетом одушевленности; человек же сверх всего этого обладает способностью посредством мышления обосабливаться от мира и ощущать себя как «я», с другой же сторо-

69

ны, мысленно превращаться во все предметы мира, т. е. понимать их. У растения есть жизнь, у животного — душа, у человека — дух; всякая более высокая ступень в измененном виде заключает в себе более низкую.
Эти соответствующие своим ступеням понятия тела, жизни, души и духа входят, как мне кажется, в сокровищницу древнейших знаний человечества, и они обязательно выстоят в борьбе с современными, но менее точными понятиями. Тем более странным покажется наблюдение: развитие человечества с течением времени привело к тому, что границы между этими понятиями были стерты.
Этот феномен уходит корнями в древность'. Если Павел, к примеру еще со всей определенностью подчеркивает разницу между «пневмой», духом, и «псюхе», душой, то уже в первые века христианства способность к различению этих понятий пропадает, и в 869 году собор в Константинополе постановляет ликвидировать это различие: душе присущи лишь некоторые духовные свойства. Рудольф Штайнер часто указывал на значение этого собора для развития сознания.
Настоящее воодушевление по поводу стирания границ между природными сферами царит и в новейшем естествознании: любой учебник по биологии, ботанике или зоологии подтвердит это. Химики и биологи объединили свои усилия, чтобы показать, насколько несущественно различие между живым и неживым миром. Вводится, к примеру, понятие «растущего кристалла», хотя это очевиднейший произвол — использовать понятие роста там, где речь идет исключительно об увеличении объема неживого тела за счет накопления вещества, а не о росте и развитии живого организма, в основе которого лежит обмен веществ.
И как настойчиво проводится мысль, что некоторые низшие живые существа, такие, как бактерии и грибки шизомицеты, могут быть равно причислены как к растительному, так и к животному царству. Уже не говоря о прямо-таки экстатическом воодушевлении, спровоцированном попытками современного учения о развитии отнести человека к царству животных.
Ср. раздел «Греция», с. 45.

70

Особенно успешными в плане стирания границ были исследования недавно умершего индийца И. Г. Бозе, который, как известно, провел множество экспериментов, изучая возбудимость растений, и придерживался точки зрения о наличии у растений «нервной системы». Но и этого мало: он экспериментировал также с металлическими прутками и обнаружил, что механические или химические раздражения продуцируют в них токи действия, «сила которых, по показаниям гальванометра, никоим образом не уступает силе тех, которые вызывает в живых телах такое же раздражение. Эти металлические прутки обнаруживают признаки усталости от долговременных раздражений. Одними химическими веществами реакция может быть усилена, другими — ослаблена; яды способны полностью подавить реакцию. «Как можем мы, — заключает Бозе свой доклад в Королевском обществе (1901),— столкнувшись с такими феноменами, проводить границу и говорить: здесь кончается физическая область и начинается физиологическая? Таких абсолютных границ не существует»'. Конечно, это интересные феномены, но свидетельствуют ли они действительно о том, что усмотрел в них Бозе? Тот факт, что живое тело и металл на определенные воздействия реагируют электрическими токами, ни в коем случае не доказывает, что при этом в них происходят одинаковые внутренние — физиологические и душевные — процессы.
Но Бозе упорно повторяет эту элементарную ошибку в рассуждениях, например, когда он толкует как «усталость» тот факт, что металлические прутки уже не так сильно реагируют на повторное раздражение. Но ведь усталость — это биологическое понятие и, без сомнения, должно употребляться только тогда, когда состояние израсходованности внутренне переживается данным существом как спад напряжения и способности к действию; это, однако, как мы знаем, наблюдается только у одушевленных, наделенных нервной системой существ.
Совершенно в том же духе ведет себя биолог Ферворн, который приписывает неорганической материи «раздражительность», возбудимость и в доказательство приводит ди-
' Цит. по Жаке: Jaquet. Wissen und Glauben.
71

намит, который взрывается в ответ на неадекватное раздражение! Его определение раздражительности, а именно: «Способность тела реагировать на внешние воздействия каким-либо изменением своего состояния — причем сила реакции не находится ни в каком определенном отношении к силе воздействия», — дает ему, правда, возможность так бессмысленно употреблять это понятие; с не меньшим успехом его можно применить и к мышеловке. Однако ее, по методу Ферворна, придется, вероятно, отнести уже к домашним животным.
Мы должны были довольно подробно познакомиться с тенденцией к стиранию границ, потому что в ней отразилось еще одно течение в современном естествознании. То, что в природе есть феномены, которые по праву воспринимаются как переходные явления, естественно, не может быть оспорено Бросается в глаза лишь преувеличение их значения, в то время как в действительности они ограничены такой узкой зоной, что не могут играть приписываемой им роли в противостоянии ясным и принципиальным различиям между природными сферами.
Чтобы понять, что за умонастроение выражается в этом воодушевлении по поводу стирания границ, надо представить себе то изменение в мировоззрении, которое происходит в результате этого стирания' возникает видимость великого единства в природе. Однако это единство именно кажущееся, поскольку оно куплено ценой отказа от точного познания действительности Конечно, в природе можно найти единство, но оно должно быть найдено не только вопреки всем различиям между существами и сферами. Оно вообще может быть найдено только тогда, когда мышление соблаговолит как идеально изучить великое многообразие природы, так и признать границы между различными природными сферами. Создается впечатление, что в основе этого стирания границ лежит какое-то неясное, скорее эмоциональное стремление постичь единство природы, единство, которое эти мыслители хотели бы найти в мире восприятий, а не в области идеального. Они — наивные реалисты с неосознанно-религиозными потребностями.
В каком-то смысле здесь наблюдается явление, противоположное описанному выше феномену страха. Но в то вре-

72

мя, как вышеупомянутые исследователи боятся признать сверхчувственную реальность и держатся за материальное, эти хитростью добиваются опьяняющего ощущения единства в мире восприятий за счет неточности в употреблении понятий или за счет тенденциозного выделения частностей и обусловленного этим стирания границ. В конечном счете и для этих исследователей именно страх перед ощущением границ является движущей силой к их стиранию. Оба направления, однако, закрывают себе путь к пониманию всей действительности, поскольку полагают единственно реальной лишь одну ее сторону, ту, что доступна чувственному восприятию.
Мне казалось необходимым уяснить, что истоки этих научных течений находятся не в мире объективных фактов, а, по сути дела, в неосознанно действующих душевных тенденциях.
Оба течения, в конце концов, основываются на материалистическом настроении. Совершенно закономерно, что оно — как и везде, где оно господствует, — ведет к тому, что душа либо замыкается в страхе перед духовной действительностью, либо сентиментально опьяняет себя псевдодуховностью. Оба течения без ведома их приверженцев являются препятствием на пути познания, стремящегося проникнуть в духовную действительность. Это становится особенно очевидно, когда речь заходит о смерти Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел культурология