Хорева Н., Лопухина А., Ларин С. Субкультура хиппи: попытка культурологического анализа.

Школа радости: 825-й маршрут. – М.: Педагогическое общество России, 2004. – С.326 – 341

Осенью 1967 года, то есть около восьми лет назад, в Лондоне я впервые увидел хиппи. Тогда они еще только на¬чинались как наиболее эксцентрическое выражение новой молодежной культуры. Культура возникала спонтанно, никто, конечно, ее не насаждал, она рождалась в пабах Ливерпуля, где впервые ударили по струнам Джон Леннон, Джордж Харрисон, Ринго Стар и Пол Маккартни, в маленьких лавчонках вдоль знаменитой Кингзроуд в Челси.

Тысячи страниц уже написаны об этом и совершенно четко установлено, что молодежь протестовала против кастовых основ буржуазного общества. Мэри Квант (английский дизайнер-модельер) взмахом ножниц открыла девочкам ноги (прим.— создала мини-юбку). Парни-портные с Карнеби-стрит, что в двух шагах от лондонского Сити, заполненного черными сюртуками, котелками и брюками в мелкую полоску, шили немыслимо яркие рубашки и галстуки, невероятной ширины джинсы... Все танцевали и пели новую поп-рок-музыку. Из Калифорнии приплыли первые хиппи, нечесаные, лохматые, в бубенчиках, бусах, браслетах. Тогда о них говорили на всех углах и во всех домах. В Лондоне был той осенью особый, какой-то предреволюционный аромат. Кажется, Стендаль писал, "несчастен тот, кто не жил перед революцией". Быть может, молодое поколение томится от желания жить в такое время. Несколько месяцев назад прошел по экранам фильм Антониони "Blow-up", в котором он показал новый молодой Лондон и дал ему кличку Swinging, что значит приблизительно «пританцовывающий», "подкручивающий". "Бабушка Лондон" становился Меккой мировой молодежи...

Там было весело тогда, в ноябре 1967-го! На маленькой Карнаби-стрит в каждой лавчонке танцевали и пели под гитару. На Портобелло-роад вдоль бесконечных рядов толкучки бродили парни и девочки со всего мира и в пабах и на обочине пили темное пиво "Guinnes" и говорили, бесконечно говорили о своей новой новизне...

Стройный смышленый паренек с огромными, в мелкие косички завитыми волосами (прическа afro-hairdo) "толкал" мне программную речь: — Мы уходим из общества не для того, чтобы в стороне презирать его, а для того, чтобы его улучшить! Мы хотим изменить общество еще при жизни нашего поколения! Как изменить? Ну, хотя бы сделать его более терпимым к незнакомым лицам, предметам, явлениям. Мы хотим сказать обществу — вы не свиньи, но цветы. Flower power! Ксенофобия — вот извечный враг человечества. Нетерпимость к чужакам, к непринятому сочетанию цветов, к непринятым словам, манерам, идеям. "Дети цветов", появляясь на улицах ваших городов, уже одним своим видом будут говорить вам: будьте терпимы к нам, как и мы терпимы к вам. Не чурайтесь чужого цвета кожи или рубахи, чужого пения или "измов". Слушайте то, что вам говорят, говорите сами — вас выслушают! Make Love not War! Любовь — это свобода! Все люди — цветы!

Ветвь апельсина смотрит в небо без грусти, горечи и гнева. Учитесь мужеству и любви у апельсиновой ветви, опыляйте друг друга! Летайте!

...И вот через восемь лет я оказался в Калифорнии, на том западном берегу, где как раз и возникло это "странное" движение западной молодежи.

Хиппи — кончились!? Их больше нет!? Между тем за прошедшее восьмилетие даже в нашем языке появились слова, производные от этого странного hippie: "хипня", "хиппую", "захипповал", "хиппово", "хиппари"...

Между тем во всех странах Запада оформилось, развилось, разрослось явление, которое теперь называется hippies style — "стиль хиппи". Массовая культура, развлекательная и потребительская, перемалывает этот стиль на своих жерновах. Майки с надписями и рисунками — гигантский бизнес. Джинсы заполонили мир, куртки, сумки, прически, пояса, пряжки, музыка, даже автомобили — в стиле одинокого мореплава¬теля — хиппи, плывущего спокойно и отчужденно по морю страстей, в стиле одинокого монаха, бредущего по свету под дырявым зонтиком.

Ты, наивный теоретик ранних хиппи, детей цветов, провозглашавших власть цветов, разве ты не знал, что на цветок, засунутый в ствол, карабин отвечает выстрелом? Ты был романтик, ты даже в бесовских игрищах хунвейбинов находил романтику. Разве ты не знал, что и молодые "наци" называли себя романтиками?

Я понимаю демонстрацию "power people" возле вокзала "Виктория" солнечным ноябрьским днем 1967-го. Лондон тогда поразил меня обилием солнца и молодежи. Как он отличался от стереотипа "туманного, чопорного, чугунного!..." Они ничего не требовали в тот день, а просто показывали себя солнцу и Лондону, свои огромные рыжие космы, банты, галстуки, колокольчики, бусы, гитары... Цветы, власть цветов — смотрите на нас и меняйтесь! грядет революция духа, революция любви!

Не пройдет и года, как "квадраты" в полицейской форме будут избивать "неквадратный народ" в Париже, Чикаго и других странах мира.

Месяц за месяцем все больше и больше оранжерея превращалась в костер. Кабинетные социологи, разводя холеными ладонями, объясняли бунт молодежи повышением солнечной активности. В гуще хиппи, в котле уже кто-то, но только уж не Аполлон, сбивал мутовкой масло, и раскаленные шарики выскакивали на поверхность,— воинственные хиппи, "ангелы ада", "городские герильеры", а потом и гнусные слуги "сатаны" Менсона. Диалектика давала предметный урок любителям ботаники. Хоть расшиби себе лоб о стенки — повсюду "единство противоположностей", повсюду резиновые дубинки, слезоточивый газ. Они еще долго бунтовали, забыв про "власть цветов", превращая кампусы в осажденные города, требуя, требуя, требуя...

А где же нынче хиппи? Неужто так быстро полопались эти очередные "пузыри земли"? Да нет же, еще пузырятся. Больше того, фигура хиппи уже стала одной из традиционных фигур американского общества наряду с былинными ковбоями и шерифом. Хиппи создали свою музыку, свой ритм, мир своих движений и раскачали этим ритмом всю буржуазную квартиру.

"Нормальные люди пусть аплодируют, а вы, богачи, трясите драгоценностями!" — сказал как-то Джон Леннон с эстрады в зал, и все задохнулись от смеха. Новая молодежь заставила иных богачей усомниться в ценностях долларового мира. Хиппи создали свою одежду, внесли в быт некую карнавальность, обгрызли и выплюнули пуговицы сословных жилетов». Люди осознают свою принадлежность к единой духовной жизни (общине), когда их «видение», их «альтернативная реальность» контрастирует с условиями жизни остального мира. Хиппи противопоставляют свой образ жизни как должный и гармоничный образу жизни современного человечества — недолжному и дисгармоничному.

Главный признак «истинного» пути жизни — гармонические отношения человека с природой, «ложного» — конфликт между ними. Именно в этой связи хиппи склонны идентифицировать себя с индейцами: образ храброго воина — индейца, живущего одной жизнью со своей землей, приближается к их человеческому идеалу. В идеологии хиппи причудливо преломились различные восточные религии, прежде всего дзен (школа японского буддизма), верования примитивных народов, например, индейцев.

Наряду с внешними фактами самоутверждения общины хиппи определилась и тоже стала очевидным социальным фактом их коллективная идеология.

Хиппи верят: что человек должен быть свободным;
что достичь свободы можно, лишь изменив внутренний строй души;
что душевному освобождению способствуют наркотики;
что поступки внутренне раскованного человека определяются стремлением оберегать свою свободу как величайшую драгоценность;
что красота и свобода тождественны друг другу и что реализация того и другого — чисто духовная проблема;
что все, кто разделяют сказанное выше, образуют духовную общину;
что духовная община — идеальная форма общежития;
что все думающие иначе заблуждаются.

Основные элементы стиля, или, если угодно, мировоззрения хиппи, это: пацифизм (миролюбие и ненасилие) — один из главных аспектов идеологии хиппи, отсюда-то и их аполитичность, игнорирование власти, так как именно правители разжигают войны и заставляют людей воевать. Для хиппи очень важны саморазвитие и индивидуализм — как реакция на обезличенность массового общества. Для них характерен отход от формальных социальных институтов, неудовлетворенность ими, поиск глубокого духовного удовлетворения (в творческой работе). При выборе работы критерием является ее творческий характер, а не оплата. И, как большая часть молодежи с ее бунтарским характером, хиппи протестуют про¬тив упорядоченности, стандартизации жизни, утверждая, что жить нужно только сегодняшним днем.

Слово «видение» (ударение на первом слоге) (vision) — самое популярное в идеологическом лексиконе хиппи, в нем заключены альфа и омега их мировосприятия. Подлинная духовная жизнь, по мнению хиппи, заключается в сознании безграничного разнообразия возможностей, в способности конструировать образ вещей, не данных чувственно в каждый настоящий момент. Все это приближается к идее об абсолютном значении ассоциативного, поэтико-мифологического мышления.

Согласно объяснению одного из хиппи: «Вот вы смотрите на стакан с водой и видите не просто стакан, а в нем что-то, что можно выпить, но еще и хрустальную прозрачность, и море, и дождь, и радугу. Если вы представили себе все эти возможности как актуально присутствующие, вы, наконец, впервые по-настоящему увидели стакан воды».

«Видение», таким образом, заключается одновременно в актуализации чувственного и духовного опыта как конкретной реальности, присутствующей «здесь-и-теперь» (по сло¬вам хиппи, «все реально»). «Может быть» и «могло бы быть», «есть» и «не есть» — равноправные элементы сознания. Именно с этой точки зрения «видение» резко противопоставляется «мировосприятию порядочных»: «Они думают, если вы воображаете нечто такое, чего нельзя потрогать, — это галлюцинация. Они никогда не поймут, что идеи тоже реальны». Человек, достигший «видения», считается «свободным», «раскрепощенным» в том смысле, что он в состоянии преодолеть непосредственную данность чувственного восприятия и вообразить альтернативное мироустройство.

«Видение» и сопутствующая ему свобода — дело индивидуальной инициативы, совершающееся в рамках личного опыта, никто не может «подарить» видение другому; можно лишь попытаться создать для другого условия, приближающиеся к «видению». Возможности, открывающиеся через «видение», считаются не делом мысленно планируемого будущего, а таким же реальным событием текущего мгновения, как и непосредственные чувственные впечатления. Поэтому задача хиппи состоит в том, чтобы научиться жить в альтернативной реальности, не завтра, а сегодня, сейчас: «Если вы отвергаете мир, в который вас втолкнули, вы должны найти другой мир. Нельзя просто усесться и заявить, что все это еще будет создано. Всякое внешнее движение бесполезно, пока в нем участвуют люди, внутренне не переменившиеся». Нужно «стать самим собой», не откладывая, начинать жить с увиденной по-новому вселенной, в любви, мире и красоте.

С точки зрения хиппи, духовная общность «визионеров» создается не в результате внешних организационных действий, а на почве общей истины, открывающейся каждому в отдельности на его индивидуальном пути. В результате должны создаваться отношения непосредственной близости, любви и взаимопомощи. Предполагается, что общность «видения» стирает границы между «я» и «другими», и любовь к себе становится неотделимой от любви к другим. Согласно этой утопии община не высится над каждым ее членом, как внеположный его личности институт, а интериоризирована (перенесена внутрь) его психикой, являясь внутренним фактом сознания.

Главной отличительной чертой движения хиппи служит духовный поиск. Именно этот поиск всегда, с момента зарождения движения, приводил человека в движение (Систему). «Внутри движения активно циркулировала информация, касающаяся духовной проблематики: общие сведения о той или иной доктрине, религиозная и философская литература, адреса всевозможных общин». Получив представление о различных традициях, можно было углублять свои познания в какой-либо конкретной области. Духовная отзывчивость Системы никогда не ограничивалась рамками определенной догмы. Когда человек, находясь в такой атмосфере, наконец, делал свой выбор — он был не случаен: за выбором этим стояли сравнения, размышления, личный мистический опыт. Хиппи всегда декларировали необходимость любви в любом деле, в любом начинании. Каждый пытался приблизиться к этому идеалу в своей повседневной жизни, в мыслях и поступках. Это означало неприятие насилия и грубости, готовность помогать другим, стремление к решению конфликтов мирным способом. Это ровное, доброжелательное отношение распространялось на всех окружающих без исключения (неприязнь к кому-либо рассматривалась как предосудительная слабость). Внутри движения забота друг о друге считалась делом долга. Были выработаны особые традиции взаимопомощи, которые служили образцом, основой поведения людей по отношению друг к другу. Конечно, воплощать такие идеалы в жизни было трудно. Требовались избавление от предрассудков и стереотипов, внутренняя трансформация, раскрепощение. Свобода личности рассматривалась как основа для развития в себе любви ко всем живущим. Она никогда не отделялась от сознательности и ответственности, будучи прямой противоположностью эгоистическому произволу. Согласно представлениям хиппи замкнутый на личных интересах человек свободным быть не мог, как находящийся во власти внутренних противоречий заложник собственной ограниченности.

Любовь была главным критерием. Считалось, что тот, кто живет по любви, живет правильно — а без нее все остальное полностью теряло смысл (и потуги на духовное развитие, и творчество). Поэтому при встрече с новым человеком прежде всего обращали внимание на его поступки в отношении других: пытались понять, насколько он альтруистичен. Если в человеке обнаруживалось это качество, хиппи считали его полностью заслуживающим доверия, достойным всяческой поддержки: и моральной, и материальной. Для остальных (не проявляющих в своих взаимодействиях с людьми любви) важнее считалась помощь в изменении мировоззрения.

Реальное наполнение времени суток для хиппи — вопрос прихоти и каприза. Например, хиппи в отличие от прочих смертных вовсе не обязательно начинает свой день с подъема и одевания. Можно проваляться целый день в кровати, куря марихуану, или просто проспать весь день кряду, и это ни у кого не вызовет удивления, а у самого «затворника» — досады на то, что он что-то упустил. Для хиппи «просто жизнь» (just being) — санкционированная категория поведения. Когда у хиппи спрашивают, что он делал после того, как бросил работу, в ответ часто слышится: «Жил просто так». Это «занятие», выражающееся в отсутствии занятия, может быть и индивидуальным, и коллективным (ибо хиппи привычны к публичному уединению). То и дело можно встретить хиппи, которые группами или пооди¬ночке сидят с закрытыми глазами, подставив лица солнышку, или, скрестив ноги, не отводят глаза от собственного пупка, или медленно прохаживаются по асфальтированным дорожкам парка, уставясь на кончики своих ног. Все они в этот момент «just being». Совместное времяпрепровождение для хиппи состоит в том, что они собираются такими же небольшими группами, но при этом замечают друг друга. Это может быть курение марихуаны, сидение перед телевизором, слушание музыки, поход в кино и пр. Чаще всего общение выливается в беседу, которая бывает, по номенклатуре самих хиппи, двоякого «выступления», «разглагольствования» и «просто разговоры».

Первые представляют собой внезапные длинные монологи, на которые собеседники в отличие от «воспитанных людей» обычно не реагируют репликами. «Разглагольствованием» хиппи называют и стихийно возникающие споры и диспуты. Но в целом «разглагольствование», с точки зрения хиппи, — принадлежность «условного» общества. Разглагольствовать в своем кругу — занятие несколько странное и сомнительное. «Просто разговор» — беседа совершенно беспорядочная, перескакивающая с предмета на предмет, без отклика на реплики собеседника, что считается в порядке вещей. На структуре такой беседы отражается отвращение хиппи к единственной, «заданной», произвольно «навязанной» реальности, их стремление вместить в сознание все разнообразие возможностей в каждый данный момент. Совместная болтовня рассматривается ими не как обмен целенаправленными высказываниями, а как своего рода бессодержательная «музыка», исходящая из голосового аппарата. Если говорящий настаивает на том, чтобы его всерьез выслушали и поняли, его собеседник может прийти в негодование из-за такого недолжного навязывания ему чужой воли. На взгляд постороннего наблюдателя не только разговоры, но и все прочие формы общения хиппи — это всегда бесцельная деятельность, участники которой хоть и замечают друг друга, но как бы скользят друг мимо друга, никого не задевая.

К хиппи можно зайти не постучавшись, взять с полки книгу и сесть читать, не отвлекая хозяина от его занятий; включить магнитофон, затеять танцы, в то время как хозяин, оставив свое прежнее дело, начнет принимать посреди комнаты йогические позы, и все это будет общение гостей с хозяином.

В своем отношении к другим членам общины «настоящие хиппи» следуют моральным максимам: «занимайся своим делом», «ни к кому не лезь», «не суетись», «не тормошись», «соучаствуй — делись с другим». Однако реальное содержание этих максим можно уяснить лишь в контексте общей системы убеждений. Так, положение «занимайся своим делом» в соотнесении с другими нравственными постулатами означает, что группа признает за каждым членом право на самоосуществление и не вступает в конфликт с его личными намерениями и склонностями. Другими словами, эта максима носит характер не предписания, а гарантии. Она, однако, имеет и некоторое смутное положительное содержание: для хиппи «заниматься своим делом» — эмблема нонконформизма. Как и у любой субкультуры, у хиппи есть свой сленг, то есть вариант разговорной речи, не совпадающий с нормами литературного языка. Любой сленг по количеству лексических единиц несоизмеримо беднее общеупотребительного литературного языка. Важно, что значительная часть лексики сленга отечественных хиппи представляет собой особого рода заимствования. Это англицизмы, которые, однако, во многом отличаются от традиционных заимствований. Как известно, заимствования обычно не имеют однозначного словесного аналога в родном языке и зачастую приходят в него вместе с теми понятиями и явлениями, которые они обозначают. Англицизмы хиппи, напротив, являются четкими дублями уже существующих в русском языке нейтральных слов. Это слова типа «шузы» (ботинки), «флэт» (квартира), «герла» (девушка), «дринк» (выпивка) и им подобные. Таким образом, в сленге хиппи существует универсальный способ обозначения, которым они неизменно пользуются, если хотят перевести обычное, общеупотребительное слово в ранг сленгового: соответствующее английское слово переделывается на русский лад. Ни одна юмористическая история у хиппи не обойдется без сленга. А вот там, где речь идет о трагедии, романтике, для чистоты впечатления сленга иногда избегают. Вообще отсутствие сленговых слов — несомненный показатель серьезного отношения говорящего к тому, что он рассказывает. Примечательно, что по стилистике эти истории и без сленга продолжа¬ют оставаться хипповскими, так как рамки мировидения остаются все теми же. Субкультура хиппи, кроме различных действ, одежды и особого языка, имеет и собственный фольклор — устные рассказы, предания, слухи, анекдоты, песни. Широко распространено и письменное творчество: ходят по рукам листки со стихами и рассказами, где не столько важно авторство, сколько эмоциональный отклик нескольких читателей. Это все необходимо как самовыражение, самоутверждение. Распространению фольклора хиппи способствует сам образ жизни—и тусовка, и трасса — поездки автостопом по стране. Тусовые рассказики, песни, анекдоты часто пронизаны самоиронией. В них действует безобидный, неприхотливый хиппи, который перенесет все что угодно. Послушайте: «Наехал как-то раз на хиппи каток. Шла по той улице старушка, глядит — яркий коврик из лохмотьев на асфальте лежит. Старушка взяла его и перед дверью своей бросила. Три года об него грязные ноги вытирали, совсем он запачкался. Старушка взяла его да и постирала. Повесила на балконе сушиться. Тут хиппи простудился и умер».

Новый герой молодежного городского фольклора — хиппи-наркоман. Он беззащитен перед «блюстителями порядка» и духовно независим.

Немало сочинено и про милиционеров. Как и ко всем людям, хиппи относятся к ним по-доброму (одна из акций — раздача милиционерам цветов), но нередкие суровые (и противоправные) действия местных властей, направленные против хиппи и других неформалов, породили и определенный собирательный образ милиционера, не отличающегося добродетелью и умом. Если тусовые рассказики как бы нарочито упрощены, то авторское творчество стремится к размышлению в более сложной форме. «Мы свободны. Мы свободны. Создавайте. Не будьте создаваемыми. Град наш надо создать внутри нас самих и быть в нем. Свободный человек создает свой новый мир внутри себя». Такова заповедь хиппи. В списках распространяются манифесты, рассказы, но больше всего стихов. Имя автора не ставится. Переписчик может заменить непонятно написанные слова, может внести и более существенные коррективы. Через подобное творчество прошли многие признанные сегодня лидеры рок-культуры. Стихи — один из важнейших элементов знаковой системы субкультуры, но знак не внешний, а знак души:

Мы в мире, где каждый молчит о своем,
Почти машинально себя предаем
Арене застольного братства, Не смея собою остаться.
Но тщетно весельем морочит толпа:
Свободу отдашь за крупицу тепла,
За горький глоток состраданья,
За черный сухарь пониманья.

Одеваться для хиппи — значит тщательно подбирать всевозможные предметы, пригодные, с его точки зрения, для украшения тела. Это настоящая деятельность, продуманная и целенаправленная. Однако цель ее — сделать себя не «социально приемлемым», а «красивым». Хиппи считают, что одежда должна выражать индивидуальность человека, и моду не могут определять избранные кутюрье. Разностильная одежда хиппи часто навеяна национальными костюмами самых разных стран. Они носят овчинные тулупы, кафтаны, куртки из тяжелого бархата, изделия из африканских тканей, экзотические бусы, длинные шарфы. Причем принято одеваться и переодеваться в любое время дня, опять-таки в зависимости от прихоти; это никого не смущает и считается личным делом каждого.

Один из девизов хиппи — стирание веками устоявшихся различий между мужской и женской одеждой. На ногах российские хиппи носят ботинки «Скороход», чуть выше — обтрепанные «клеша» (брюки-клеш) или, как вариант, юбку типа цыганской. Многие хиппи ходят босиком или в летних кожаных сандалиях на ремешках. Приветствуются всякие сумочки, котомочки, расшитые бисером и украшенные бахромой, а также многочисленные бусики, шнурочки, фенечки — на шее, руках, ногах. На голове — обычно сальные, длинные волосы, перетянутые тоненькой ленточкой.

К обязательным атрибутам относятся хайратник — яркая повязка из лент или бисерная нить, удерживающая волосы, фенечка (фенька); украшение: бусы, браслеты, которые носят и девушки, и парни. Делают их сами, все идет в ход — бисер, металл, пластмасса, косточки плодов: На груди обычно висит ксивник — кошелек, где хранится паспорт (ксива) или другое удостоверение личности, так как волосатые вызывают пристальное внимание милиции. Самые фантастичные из хиппи ярко красят волосы и разрисовывают лицо и тело замысловатыми цветочными узорами. Обычно хиппи различают два вида трапезы: «просто еда» (just eating) и «закуска» (skarffing). Просто еда — в высшей степени скромная, небрежная и неприхотливая процедура, без всяких кулинарных ухищрений; например, хиппи, проглотивший на завтрак стакан бобового супа с морковью, остается очень довольным стряпней своей подруги. «Закуска» —почти ритуальное удовольствие, связанное обычно с приемом большой дозы наркотиков. В этом случае хиппи в изобилии поглощают мороженое, ореховое масло, восточные сласти. Это пиршество может совершаться (как и предшествующий ему прием наркотиков) в любое время дня. Также хиппи любят питаться укропом, петрушкой и, как сами говорят, любовью.

Движение хиппи уже несколько десятилетий остается одним из самых распространенных направлений в том «альтернативном» мире, представителей которого называют то «неформалами», то людьми какой-либо «субкультуры», то «волосатыми», то еще как-то. Мало кто в наше время не имеет хоть какого-нибудь, хотя бы самого схематического и поверхностного представления о хиппи. У одних с этим словом ассоциируется образ молодого грязноватого бродяги с длинными волосами. Для других «хиппи» означает прежде всего стандартный набор левых идей периода холодной войны — пацифизм, «свободные» отношения между людьми, равнодушие к таким капиталистическим ценностям, как карьера, деньги и комфорт, стремление жить для удовольствия.

Людей, мало осведомленных в идейной стороне вопроса, хиппи часто раздражают бесцеремонностью своего поведения, вымогательством, своим неряшливым обликом и удивительной способностью обезображивать места своего пребывания — надписями на стенах (обычно лозунги типа «Make love not work/war», а также бесконечные изображения «пацификов»), разбрасыванием окурков и огрызков, разведением луж и пятен.

Между тем эпоха хиппи знала и своих героев — людей высоко идеалистичных и принципиальных. Неприятие насилия, лежащее в основе философии хиппи, привело наиболее по¬следовательных из них к активному участию в политической борьбе пацифистов с милитаристами, особенно актуальной в семидесятые — восьмидесятые годы — время гонки вооружений и возрастающей угрозы новой мировой войны.

Хиппи-активисты организовывали «мирные лагеря», призывали людей на демонстрации против атомного оружия, требовали прекращения империалистической агрессии и военного вмешательства сверхдержав в дела других стран. Однако и в этот «звездный час» политической деятельности хиппи их мирный протест нередко не столько противоречил официальной пропаганде, сколько вливался в хор призывов к дружбе народов во имя «мирного неба» и «борьбе за мир во всем мире».

Идеология хиппи признавала лишь борьбу «за», то есть именно то, что меньше всего пугает власть имущих, ожидающих неприятностей со стороны тех, кто борется «против».

Пацифизм хиппи прокатился по миру волной радостного облегчения для тех, кто хотел мира и спокойствия, а не новой борьбы и напряжения. Призыв жить в свое удовольствие и не портить себе и другим кровь был многим понятен, а больших усилий это не требовало. В мире, где господствовал принцип конкуренции — от соревнования сверхдержав в гонке вооружений до самой маленькой фирмы или лавочки, борющейся с другой такой же за выживание, — позиция хиппи привлекала беспечностью и возможностью жить для себя и ни для кого больше. Чтобы быть хиппи, не обязательно ненавидеть капитализм или коммунизм или любой другой строй, достаточно посылать их со всеми их требованиями подальше, живя лишь собственными интересами и потребностями. Этот универсальный подход оказался заманчивым и для молодежи жестко-капиталистического Запада, и для многих на тоталитарном Востоке.

И тем, и другим надоели бесконечные «надо», а активное противостояние требовало создания и отстаивания собственных ценностей, то есть других «надо». Насколько приятнее и проще примкнуть к какой-нибудь тусовке, где ничего не «надо», зато почти все «можно». Бродяжничество, наркотики, ни к чему не обязывающие дружбы — все это заполняет жизнь псевдоромантическими приключениями, удовлетворяя, доставляя удовольствие, уводя от проблем. Можно быть слабым, можно быть грязным, можно заботиться только о себе. Легкая жизнь эгоиста-потребителя, украшенная дорожно-гитарной романтикой и равнодушным миролюбием.

Порой хиппи становились жертвами наиболее агрессивных любителей порядка и дисциплины. Милиционеры, не доверяя длинноволосым бродягам, норовили проверить у них документы, а то и затащить в отделение. До сих пор живы предания о нападениях страшных подмосковных «люберов» на «хиппарей», мирно тусующихся на Гоголевском бульваре в Москве, в конце восьмидесятых годов. Хиппи могут быть жертвами, но не врагами. Даже милиционерам и «люберам» быстро надоела охота на несопротивляющихся, пассивных и безобидных тусовщиков. Сторонники идеологии насилия, как и защитники режима, видят своих врагов в людях с другой системой ценностей, в тех, кому есть что противопоставить их примитивным и разрушительным идеям. Хиппи же скорее раздражают, чем всерьез беспокоят всевозможных агрессоров. Раздражают хиппи и наиболее нетерпимых обывателей, нарушая чистоту и уют благообразных городков. Раздражают и радикалов-антикапиталистов, борцов с буржуазным обществом: хиппи ведь по сути прекрасно вписываются в толпу потребителей, хотя и в наиболее паразитической форме.

Редко кто остается в хиппи навсегда. Но, уходя из этой субкультуры, вносят в жизнь нечто новое — вольный дух, вольные мысли, а также слова, которые не вписываются в представление о протокольной беседе. Слова эти помогают увидеть, как порой смешно то, что принято называть культурным, нормальным.

Обстоятельства, приведшие к возникновению движения хиппи, во многом изменились. А хиппи остались, утратив идейность, но сохранив образ и стиль жизни — легкий и бессмысленный. По-прежнему бродят они по городам и весям, проповедуя любовь и доброту, раздражая обывателей своим внешним видом и упорным нежеланием работать. По-прежнему звон их колокольчиков напоминает о том, что романтики, неисправимые дети-цветы пытаются достучаться до сердец людских, наглухо закрытых броней банкнот и цинизма, именуемой житейской «мудростью», хотят растопить лед человеческой отчужденности. Достучатся ли? Удастся ли? Бог весть...