Фаминцын А. Божества древних славян

ОГЛАВЛЕНИЕ

Система славянской мифологии

4. Св. Юрий в простонародном сознании

К популярнейшим, наиболее распространенным (даже отчасти и между мусульманами) христианским легендам принадлежит легенда о св. Георгии Победоносце, известном у славян преимущественно под именем СВ. ЮРИЯ, у русских, кроме того, под названием ЕГОРИЯ

314

ХРАБРОГО. Г-н Кирпичников, подробно исследовавший вопрос об этой легенде, приходит к следующему заключению: «Имя Георгия, одного из сирийских... мучеников не Диоклетианова, а, вероятно, более раннего гонения, принадлежит истории; по неизвестным нам причинам, он выдвинулся из ряда других сомучеников и во время синкретизма привлек на себя часть культа персо-римского Митры. Это обстоятельство было причиной дальнейшего распространения его славы и дало направление не только развитию его культа, но и литературной обработке легенды. Приуроченный к годовому весеннему празднику, известному по всей Римской империи, Георгий сделался одним из популярнейших святых и в сознании полуязыческого народа принял на себя атрибуты нескольких солнечных божеств. Через тот же годовой праздник стал он в связь с быком и с плодоносными растениями и, так сказать, настоятельно требовал себе легенды, в которой играли бы роль оба факта... Эту легенду составил один из представителей малоразвитой массы, на удобренной обломками всех возможных религиозных представлений почве, в конце IV или в V веке». Рассматривая далее вопрос о том, как сказание о чудесных подвигах св. Георгия привилось к новообращенным в христианство народным массам, г. Кирпичников говорит: «Боги языческие существуют не по случаю, не по прихоти жрецов, но в силу необходимости. Они должны существовать, потому что должны нести известные функции. Жизнь народа после принятия христианства не может измениться до того, чтоб эти функции исчезли; они должны продолжать свою жизнь, но перенесенные на другие имена. Гром гремел над язычником скандинавом и требовал себе объяснения: его объяснили битвой Тора с великанами. Гром гремит над христианином и также требует объяснения. Земледелец-язычник нуждался в специальном покровителе своего труда; в таком же положении был и новообращенный, не много поумневший от малопонятного ему обряда. Если язычество выработало известный, строго определенный и необходимый в домашнем обиходе тип и сложило про него мифы, этот тип и эти мифы не могут погибнуть сразу; они должны быть приурочены и приспособлены к новым именам. Разнообразные средства приспособления указаны еще Я. Гриммом в его «Мифологии»... Не всякий святой в одинаковой степени способен опопуляризоваться и принять на себя черты сданных в архив богов, — продолжает г. Кирпичников, — для этого необходимы некоторые внешние условия, во-первых, официальный широкий культ святого (часто зависящий в свою очередь от слияния его с языческими верованиями первохристианского народа), во-вторых, специальные черты в его легенде, чудесах, изображениях, и в-третьих, весьма видную роль играет время его празднования. Во всех этих отношениях великомученик Георгий,

315

юный воин, победитель змея, находится в самых выгодных условиях, и нет ничего удивительного, что в одной немецкой географии Бехштейн указывает 190 городов, сел, местечек и мыс, получивших от него свое имя». Но кого заменил св. Георгий? На этот вопрос г. Кирпичников отвечает: 1) весьма основательным сетованием на шаткость и произвольность толкований главнейших, основных положений славянской мифологии, лишающую нас возможности дать положительный ответ на поставленный вопрос, и 2) приведением целого ряда обрядов, поговорок, примет и т. п., связанных с празднованием Юрьева дня. Последние приводят автора к выводу, который он сам называет «слишком общим, безымянным»: «Св. Георгий, — говорит г. Кирпичников, — стал богом весны, покровителем земледелия, и особенно скотоводства, и при этом притянул к себе черты, вероятно, нескольких светлых и благодетельных человечеству божеств, которых мы точнее определить не в состоянии».1

После приведенного выше очерка солнечных божеств славянских народов, нетрудно, кажется, дать на поставленный вопрос: «кого заменил св. Георгий?» несколько менее общий и уже не «безымянный» ответ.

Образ св. Георгия, издревле пользовавшегося у славян предпочтительным уважением, очевидно, соединил в себе все черты, которыми народная фантазия во времена язычества наделяла бога солнца: его чествуют как «бога с небес», как коня, как бога света или Белбога, как поборника злой силы, как бога весеннего плодородия и покровителя нив и стад, как покровителя охотников, наконец, как оракула и подателя женихов.

а) Св.Георгий—«бог с небес».

В лужицко-сербской песне к нему обращаются как к солнцу — «богу на небе» (ср. стр. 170):

Милый боже с небес, Милый святой Юрий!

Luby bozo z nebes, Luby svjaty Jurjo! 2

В одном из великорусских заговоров св. Георгий рисуется в блеске сияющего золотом солнечного бога: «Сходит Егорий с небес по золотой лестнице», сносит 300 стрел златоперых, 300 луков и 300 тетив златополосных.3

1 Св. Георгий. Ш, 202—203, 210 и ел., 238.

2 H anus. Bajesl. Kal. 137.

3 Майков. Велико?, закд. 86.—Вспомним небесную колесницу Митры, защищаемую 1000 луками, 1000 златоиосными стрелами и т. д. (стр. 71).— Ср. ??????????????, Аполлон с золотым мечом. (Ср. также ниже пункт в.).

316

В белорусской песне читаем: А Юрьява Мати, Божа Милы, По небя ходила, 3 Юрьям говорила. 1

Мораване называют Юрия «небесным ключником» (см. ниже пункт д.).

В описанном раньше (стр. 48—49) обряде болгар в честь св. Георгия, жертвенным животным служит белый ягненок. Я уже указывал раньше на то, что божественным представителям небесного света приносились у древних народов в жертву животные белой масти.2 Накануне дня св. Георгия, как накануне главнейших праздников солнца: низшего и высшего его стояния и при встрече весны, т. е. празднования победы солнца над зимним мраком и стужей (в христианстве — дни Рождества Христова, Иоанна Крестителя и Пасхи), в некоторых местах жгут костры, что у гуцулов и подгорян называется «Юрика палити».3 В болгарской пасхальной песне Юрьев день называется «Великодень», т. е. именем, обозначающим обыкновенно светлое Христово воскресенье:

Де е дошел день Великден, Ден Великден, ден Гюрговден.

Когда наступил Великий день (светлый праздник), Великий день. Юрьев день.

Мы видели раньше, что Юрьев день у латышей называется также Усиневым днем; Усинь же, между прочим, характеризуется в Усиневых песнях как отец утренней и вечерней зари, т. е. как солнце (см. выше стр. 260).

Считаю нелишним заметить, что С о б о т а (Спишская) в Венгрии носит также название Georgenburg,5 в чем проявляется сближение солнечного бога Сабация со св. Георгием (ср. стр. 190 пр. 1).

Бессонов. Белор. п. I, 22.

2 У абхазцев св. Георгию посвящался белый конь, который сжигался на костре при ружейных выстрелах и пении молодых джигитов. Веселовский. Розыск. II, III, 59.

3 Ефименко. О Яриле. 100. — «Юрик нам огонь разложил, —поют словины на Юрьев день, — Одной рукой огонек (kresek) жег, — Другой рукой венок вил». Glasn. Slov. 1866: 290.

4 Веркович. Н. п. Мак. Буг. I, 22.

5 Головацкий. Геогр. слов. 293.

317

б) Св. Георгий—конь (Хоре).

Почитание бога солнца в виде «солнцева коня» (стр. 182, 208), перенесенное на св. Георгия, удержалось до наших дней в Белоруссии. Девушки в день этого святого (23 апреля) пляшут около коня, которого величают золотым, т. е. сияющим, блестящим как золото, и припевают: Розыграйся Юря коник, Залаценьки коник.

Или, Розыграйся Юрья коник, Разбиу камень капыцейком...

Аналогичное представление святого в виде солнцева коня мы встретили раньше у чехов, именующих волшебного (солнцева) коня именем Янек, очевидно, в честь св. Иоанна Крестителя, который заменил божество летнего, одряхлевшего солнца, как св. Юрий— заместил предпочтительно солнце весеннее. Юря-коник и Янек-конь относятся, следовательно, друг к другу, как белорусский Ярило к великорусскому.

В колядках болгарских, белорусских и малорусских «добр юнак», «славное паня», «славен козак», «Васильке», «гречный пан» похваляются кон ем, изображаемым в блестящих чертах, вероятно, заимствованных из представления о солнцевом коне: златогривый, среброкопытый, звездоокий, златоухий и т. п. конь, прославляемый в колядках, близко сходен с золотым Юрем-коником, даже мотив «разбиу камень капыцейком» повторяется во многих колядках. Приведу несколько примеров.

Болгарс.: Пафалил ся добр юнак.., Че са има добра коня Та подбъерже ясно слънце.

Похвалился добрый молодец.., Что имеет доброго коня И перегонит ясное солнце.

Всадник вступает в состязание с солнцем и действительно одерживает над ним победу.3

Петрушевич. Общер. днев. 42—43.

2 Шей н. Белор. н. п. 125.

3 Бессонов. Болт. н. п. II, 5—б.

318

Белорусе.: Славное паня (панич) Хвалился конем Перед королем, Же, в тебе, короля А нема такого коня: Золотая грива, Срибряны копытца, Малорусе.: Шолковы хвостик; Шелковы хвостик

Свит (след?) заметае, Срибряны копытца

Камень секуць, Золотая гривка

От сонца гляне (лоснится...).

— Ой славен козак старый Павло Хвалился конем перед королем. Як я схочу, Дунай перескочу, Як я схочу, весь лес потопчу, Як я ехочу, море переплыву, Море переплыву, ноги не вмочу, Море переплыву, седельца не замочу, Море переплыву, стремянечка не вмочу.

— (Васильке хвалится перед королем:)

У мого коня золота грива, Золота грива, срибны копита, Срибны копита, шовковий хвостик, Шовковий хвостик, очи тернови, Очи тернови, вушка листови.

Золота фива — перси покрыла, Срибны копита — каминь лупають, Шовковий хвостик—слид замитае...

— (Под сосной «фомада людей», «фечный пан» ходит между ними и водит своего коня:)

А в того коня звиздови очи, А в того коня золотии вушки, А в того коня шовковий хвостик...

(Еще пример из колядки:)

А у мого коня золота грива, Золота фива, сребраний копит, Сребраний копит, жемчужный хвостик.

Бессонов: Белор. п. I, 75. 2 ? а ссек. Оч. Росс. III, 89.

319

Золота грива ясно святила, Сребраний копит камень рубае, Жемчужний хвостик слид заметае. 1

Блестящий, сияющий конь, воспеваемый в праздник рождения солнца, во время которого был обычай водить «бесовскую кобылку» или «всадника на белом коне», несомненно находится в связи с древним представлением о блестящем солнцевом коне — Хорее, Сивке-златогривке, превратившемся в Булоруссии в Юря-коника, а у чехов — в коня-Янека. (Ср. также ниже, сходное изображение «храброго коня» в песне скопцов).

Прибавлю еще, что в Онеге и Онежском уезде св. Георгий называется «конским богом», и «Егорьев день» считается конским праздником. Лошадей в этот день приводят к церкви, священники служат молебны св. Георгию и кропят лошадей святой водой. Лошади пользуются в этот день самым лучшим кормом и гуляют по поскотине.2 В день св. Георгия и мазуры дают отдых своим лошадям.3 Св. Георгий в этом отношении совпадает с латышским Усинем (русс. Авсень), покровителем лошадей, называемым «конским Усинем», празднуемым, притом, в один день с Георгием, а именно 23 апреля (см. выше стр. 257, 259, 260).

в) Св. Георгий—Белбог или Дажьбог.

Характерным признаком св. Георгия служит, между прочим, его белый конь. Не раз было замечено выше, что белые кони посвящались именно богу солнца, как у древних азиатских ариев, так и у греков и древних славян. В одной из песен скопцов, отнесенной к лже-Христу их, «Искупителю Батюшке» (Селиванову), для изображения сего последнего автор песни, очевидно, воспользовался некоторыми чертами, которыми народная фантазия рисует св. Георгия как одного из наиболее почитаемых и популярнейших святых православной церкви. В этой песне особенно подробно описан конь, на котором едет славный всадник и которому даже дается один из главнейших эпитетов св. Георгия — «храбрый». Нельзя не узнать в нем изображения древнего «солнцева коня»: Под ним («батюшкой») храбрый конь: Хорошо его конь убран, 1 Труды этн.-ст. эксп. Ш, 285, 288—289, 309.

В других местах России (кроме Онежского уезда) конский праздник отправляется в день св. Флора и Лавра, специальных покровителей лошадей, между тем как св. Георгию посвящается крупный рогатый скот. Ефименко. О Яриле. 96, 98, 99.

3 Toeppen. Abergl. a. Maz. 70.

320

Золотыми подковами подкован; Уж и этот конь не прост: У добра коня жемчужный хвост, А гривушка позолоченная, Крупным жемчугом унизанная; В очах его камень Маргарит, Из уст его огонь-пламень горит.

В великорусском заговоре на удачную охоту читаем: «Е г ори и храбрый, садись на белого коня!» «Егорий храбрый на белом коне булатным копьем подпирается» — произносят в другом заговоре.2 «Ой ты гойеси, белой резвой к о н ь» — восклицает сам св. Георгий в духовном стихе. Но не только конь его, а и сам святой, в качестве Белбог а, представляется в заговорах весь белый, и все одеяние, все атрибуты его — также белого цвета: «На синем море белый камень, на белом камне белый человек в белом платье, свет Георгий Храбрый»4. В малорусских заговорах встречаем подобные же описания святого: «Ехав Юрий на белом коне, белы губы, белы зубы, сам белый, в беле одягся, белым подперцався»,5 или: «Стоит храбр Егоре и, на сильном коне, сам бел, и кнут бел, и рукавицы белые, и борода белая».6 Как Дажьбог а (т. е. светлого бога), его называют «свет Георгий Храбрый» (см. выше), также «Егорий светло-храбрый»: руки у него в золоте, как у ведийского златорукого Санитара (стр. 75), как у златорукого Аполлона, он сияет, как испускающий огненные лучи Сурья, во лбу у него солнце, как у солнцева коня (стр. 180); вспомним также, что солнце называлось оком Агурамазды в Иране, оком Митры-Варуны в Индии. Светлосияющий образ св. Георгия рисуется в духовных стихах русских в следующих выражениях, напоминающих весьма сходное описание Ильи Пророка в болгарской народной песне (стр. 131): Надеждин. Иссл. о скоп. Прилож. 47. — В одной болгарской песне Георгий подковывает своего коня серебряными подковами, прибивает их золотыми гвоздями. Ч о лаков. Българ. н. сбор. I, 340.

2 Майков. Великор. закл. 124.

3 Афанасьев. Поэт. воз. I, 701.

4 Майков. Великор. закл. 86.

5 Ефименко. Сбор. малор. закл. 29.—Вспомним Бога в белом кафтане, с белой палочкой в руках, также белую баб у, в заговорах латышей (см. выше стр. 149).

6 Ефименко. О Яриле. 90.

321

Молодой ? г ope и светло-храбрый, По локоть руки в красном золоте, По колена ноги в чистом серебре, И во лбу солнце, в тылу месяц, По косицам звезды перехожие.

Или: По колени в него ноги в золыти, По локоть руки в чистом сере.бри...

Установилось мнение, переходящее от одного автора к другому, будто бы это описание образа св. Георгия внушено иконописью. Неосновательность такого мнения становится очевидной, если сравнить описанный образ св. Георгия, заменившего собою в воображении народа сияющее божество солнца, со сходными чертами ведийских богов: Сурьи и Савитара, греко-римского «золотого» Феба-Аполлона, а также с почти тождественным изображением в сербской песне солнцевой девы или солнцевой сестры: по колени ноги у нее желтые (т. е. золотые, сияющие), по локоть руки в золоте, коса увита шелками (см. выше стр. 300), или с вышеописанным, сияющим золотом и серебром, солнцем-соколом в болгарской песне (стр. 296). Неужели и образ солнцевой сестры, и солнца-сокола также внушены иконописью? (Ср. также выше [стр. 316] изображение св. Георгия, сходящего с небес по золотой лестнице, с золотоперым и золотополосным оружием).

г) Св. Георгий—победитель дракона. Как важнейшие языческие божества небесные в древности представлялись победителями злых духов, являющихся в образе змей или драконов, так и св. Георгий, обыкновенно называемый храбрым, поражает трехглавого дракона и тем доставляет людям всякие благодеяния. В болгарской народной песне, которую поют в Юрьев день, при собирании лекарственных трав, перечисляются блага, возникающие для человека из крови умерщвленного св. Георгием дракона; кровь течет тремя ручьями из трех отсеченных голов дракона:

Текнале ся до три реки, До три реки черни крови: Прьва река по ораче —

Хлынули три реки, Три реки черной крови: Первая река на пользу землепашцев ·

1 Якушкин. Н. рус. пес. 15, 18—19.

322

Баш пшеница; Второ река по овчере — Пресно, млеко; Третя река по копаче — Руйно вино. 1

Лучшая пшеница; Вторая река, на пользу пастухов— Пресное молоко; Третья река, на пользу землекопов (виноградарей) — Румяное вино.

Святовит, Радегаст-Сварожич, Яровит, как мы видели, представляют обожествленных героев, сражавшихся со злыми силами и врагами своей страны, защищавших свой народ от всяких невзгод. Я упомянул выше (стр. 204) о найденных на Балтийском поморий одноруких божках древних славян. Здесь несомненно проявляется влияние скандинавской легенды о лишившемся руки во время борьбы с чудовищем Фенриром воинственном боге Тире. Из этого заключаем, что легенда о подобной борьбе богоподобного народного витязя с чудовищем была известна и балтийским славянам. О ночных поездках Святовита, поражавшего врагов своего святилища, было также говорено раньше (стр. 28). Победа Гарана-Геркулеса (Яровита-Ерыла) над чудовищем Каком и прочие подвиги этого солнцеподобного героя находят себе близкую аналогию в подвигах русских народных витязей или богатырей, во главе которых стоит Илья Муромец, в победоносной борьбе их с Соловьем-разбойником, со Змеем Горынычем, бабой Горынкиной и т. п.

Как названные божественные герои, так и св. Георгий, в качестве победителя дракона, представителя злой силы, враждебной человечеству, также как победитель всевозможных, непреодолимых для простого смертного, препятствий, является в некотором роде Геркулесом, хотя с христианской окраской. Ему нередко приписывается победа над нечистой силой, его призывают на помощь против недугов — дела рук дьявола. В разных местах России проявляется на свадьбах забота о том, чтобы охранить молодых и «поезжан» от порчи и вообще вредного действия злых си л. В Пермской губернии в таком случае обращаются к помощи св. Георгия, как поборника злых сил. Пока поезжане и жених собираются в путь, вежливец обходит лошадей, передвигает телеги, потряхивает колокольца и в то же время шепотом говорит: Благослови меня. Пресвятая Богородица, Егорий Храбры и, со князем, со тысяцким, со большими боярами... ко княгине (т. е. невесте) ехати, княгиню получити, с княгиней в Божью церковь доехати, закон Божий принята...

1 Каравелов. Пам. болг. I, 213.

2 Майков. Великор. закл. 26.

323

В числе благодеяний, оказываемых человечеству св. Георгием, признается и защита им путников от воров и разбойников. Об этом свидетельствует следующий великорусский заговор при отправлении в путь: Вдет E r ори и храбрый на белом коне, Златым венцом украшается, Булатным копьем подпирается, С татем ночным встречается, Речью с ним препирается: «Куда, тать ночной, идешь?»

— Иду я людей убивать, Купцов проезжих добывать.

А Егорий удал

Ему дороги не дал, Православных обороняет

В пути-дороге сохраняет (Симбир. губ.).

Именем св. Георгия заклинаются змеи (гадюки), напр.: Заклинаю вас, гадюки, именем Господа нашего Иисуса Христа и св. В еликомученика Победоносца Георгия...

В качестве поборника всего злого, он побеждает и недуги, уроки и пр., удручающие человека, так, напр., в великорусском заговоре произносят: Сходит Егорий с небес (и т. д. см. выше стр. 316)... и стреляет и отстреливает у раба божия (имярек) уроки, прикосы, грыжи м т. д.3

В заговорах от бельма, червей и пр. св. Георгий излечивает недуги при помощи сопровождающих его трех волков (см. ниже стр. 334).

д) Св. Георгий—бог весны («ключник») и плодородия (Яровит — Припекало — Ярило [Пергрубий, Усинь]), изобилия и богатства (Рай, Спорыш [Пильвит]).

Победа над драконом соответствует в народном сознании победе солнца над зимней стужей и мраком, тем более, что празднование дня св. Георгия совпадает с возвращением весны. Юрьев день принадлежит к важнейшим весенним праздникам православных и, 1 Майков. Велико?, закл. 104.

2 Ефименко. Сбор. малор. закл. 19.

3 Майков. Великор. закл. 86.

324

частью, римско-католических славян, и приходится в апреле (23-го числа) именно около того времени, когда в старину отправлялось торжество в честь Яровита балтийских славян (стр. 195). И ныне еще чествуется белоруссами Ярило, представляемый, как и св. Георгий, на белом коне и в белой мантии, но имеющий, как уже замечено было выше (стр. 228), более ограниченный, деревенский, земледельческий характер. Такое же, приблизительно, отношение к св. Георгию-Белбогу представляет и белорусский Белун (стр. 146). «Svaty Jin jede k nam—Po veneck u veze пат» (св. Юрий едет к нам, по веночку везет нам) — поют мораване.1 Св. Георгий, по словам упомянутой выше (стр. 317 пр. 3) словинской песни, одной рукой зажигает обрядный костер, другой вьет венки. По народному верованию, он отмыкает скованную зимним холодом землю и, как весеннее солнце, вызывает в ней новую жизнь. «На Егория весна в разгаре» (русская поговорка).2 «Нет лета без Юрьева дня», — говорят сербы.3 В Юрьев день во многих местах, заселенных славянами, устраиваются обрядные процессии, шествия вокруг полей, заказываются луга (у словаков), начинаются весенние игры, в разных местах России поются молебны на полях и устраиваются крестные ходы вокруг сел и полей. Болгары обходят каждый свою ниву, держа коровай в одной руке и баклягу с вином в другой; потом все сходятся на холме, возвышающемся среди зеленой жатвы, едят коровай, пьют вино, молясь поочередно, чтобы св. Георгий развеселил их нивы и даровал им большие колосья, полные крупного зерна.4 В сербской песне, повествующей о женитьбе солнца, разные святые, участвующие в свадебном торжестве, отправляются к невесте и там получают подарки: св. Георгий получает в дар весну и цветы.5 Словины в Юрьев день устраивают процессию, в которой главную роль играет парень, окутанный зеленью и называемый зеленым Юрием.

Белоруссы, обходя в Юрьев день поля, причем несут пирог, водку и другие припасы, взывают к св. Георгию: Юрий, вставай рано, Отмыкай землю, Выпущай росу На цеплое лето, 1 Susil. Мог. п. р. 769.

2 Петрушевич. Общер. днев. 41.

3 Сахаров. Сказ. р. н. П. VII, 26.

4 Ефименко. О Яриле. 100.

5 К a p а у и h. Срп. н. п. Герц. 304.

325

На буйное жито, На ядронистое, На колосистое, Людзям на здоровье...1

В честь св. Георгия поют также: — Святый Юрья, Божий посол, До Бога пашов, А узяв ключи золотые, Атамкнул землю сырусенькую, Пусцив росу цяплюсеньку (тепленькую), На Белую Русь и на увесь свет.2

— А Юрьева маци, боже милы, по небя ходзила, 3 Юрьям говорила: А Юрью мой, Юрью, Подай Пятру ключи, Землю адомкнуци, Траву выпусцици.

По словам белорусских песен, Юрий вместе с Николой идет в поле «жита глядзець», засевает в поле горох и пр. Он один из святых «коня мае т».4 Эта последняя черта сближает его с богом всадником, иногда встречающимся в латышских песнях и имеющим точно такое же значение благодетельного божества, покровителя нив, напр.: — У тебя. Боже, хороший конь, Объезжай вокруг моего поля с рожью...

— Тихо, тихо едет Бог С горы в долину: От него не колышется цвет ржи, Не пугаются кони пахарей.

В других латышских песнях речь идет о чудесном всаднике, одевающем деревья листвой и землю травой: 1 Зап. Геогр. Об. (эта.) VII, 390.

2 Петрушевич. Общер. днев. 42.

3 Буслаев. Ист. Христ. 1623.

4 Шейн. Белор. н. п. №№ 144, 147, 150.

5 Сбор. антропол. II, 28.

6 Сирогис. Пам. латыш. 299.

326

Сюда прискакал одетый в латы муж На каменном коне: Он принес деревьям листья, Любезной земле—зеленую траву.

Или: Кто прискакал сюда На темно-сером коне: Кто принес деревьям листву, Земле—зеленый клевер?1

Этот чудный, божественный всадник не кто иной, как солнечный бог Усинь (ср. выше стр. 257), в данных случаях совпадающий со св. Георгием, покровителем нив, подателем древесной и луговой зелени. (Ср. выше стр. 120, 121, молитвы пруссов к богу весеннего плодородия Пергрубию. Близкое родство последнего со св. Георгием подтверждается и тем, что праздник его отправлялся в Юрьев день, т. е. 23 апреля, как у латышей — праздник в честь Усиня).

В буковинской рождественской песне'св. Никола, св. Юрий и Господь трубят в трубы: Як затрубив св. Юрий Вси лиса си зазеленили.2

В Малой Руси говорят о св. Георгии: Святый Юрий по полю ходить, хлиб жито родить.3

Там же встречаем божество, называемое У ? а и, — очевидно, искаженное наименование Юрия. В посвященной ему песне, он спрашивает у матери своей ключи (ср. предыдущую белорусскую песню) для отмыкания неба: Та У ? а и матку кличе: «Та подай матка ключи, Одимкнути небе, Выпустити росу, Дивоцкую красу».

Последние два стиха находятся в связи с весьма распространенным между всеми славянами верованием в целебную и укрепляю-

1 Aiming. Wer ist Uhszing? 32.

3 Кирпичников. Св. Георгий. III, 228.

4 Н о ми с. Укр. приказ. 433.

5 Труды этн.-ст. экс. III, 30.

327

щую силу росы, выпадающей в Юрьев день. Катаются по полю, увлажненному росой; девушки умываются юрьевской росой для сохранения красоты; малоруссы выводят ею бельмо у скотины, произнося при этом приведенный выше (стр. 321) заговор, начинающийся словами: «Ехав Юрий на белом коне» и т. д. В Червонной Руси верят, что выгон скота на Юрьеву росу предохраняет его от порчи ведьм.1 У малоруссов, вследствие приписываемого ему свойства отмыкать весною землю или небо, св. Юрий называется ключником. В вышеупомянутой песне скопцов (стр. 320) «Батюшка Искупитель», описываемый по образцу св. Георгия, изображается так: Уж на том ли на храбром на коне Искупитель наш покатывает, Он катается со златыми ключами, По всем четырем сторонушкам.

Ключником, отмыкающим землю и небо, изображается св. Георгий и в песнях западных славян; так в моравской весенней песне спрашивают Морену, богиню зимы (владевшую ключами от земли во время зимы), кому она дала ключи. Она отвечает:

Dala jsem jich, data sv. Jiri'mu, Aby n'am otevrel zeienu

travtnu, Aby trava rostia, trava zelena.3

Или:

Дала я их, дала св. Юрию, Чтобы он отомкнул зеленую

траву, Чтобы трава росла, трава зеленая.

Дала я их, дала св. Юрию, Чтобы он отворил двери неба, (И даровал) всяких цветов по своему пути.

Dala jsem jich, dala svatemu Jin, Aby otevrel do nebe avert, VSeHjake kvnf kde on raeil Jftf.

Как малоруссы, так и мораваие называют, поэтому, св. Георгия ключником:

Klicnice z nebe, My prosun teoe, Az budem zffl, Otevrl n'am nebe!..4

Ключник небесный, Мы просим тебя, Когда будем жать, Отомкни нам небо!.

1 Ефименко. О Яриле. 100.

2 Надеждин. Иссл. о скоп. Прилож. 47.

3 Hanus. Bajesl. Kai. 137.

4 S u s 11. Мог. п. р. 769. (Ср. также 770, 773).

328

Св. Георгий во всех этих случаях (кроме последнего, где речь идет о ясном небе, необходимом для успешной жатвы) является уже как бы представителем небесной влаги, но следует, кажется, видеть в акте отмыканил им земли и небес, т. е. подаяния плодоносной росы и растительной зелени, не более, как действие теплых лучей весеннего солнца, освобождающих связанные зимней стужей небо и землю от зимних оков, что именно и выражается в даваемом святому эпитете «водопас», т. е. способствующий вскрытию рек, в Пермском крае,1 «водонос»—в том же смысле у белоруссов,2 наконец, как мы видели выше, «ключник» — у малоруссов и мораван. Специальными же представителями влаги служат другие святые.

У Каченовского находим · целую серию болгарских песен на Юрьев день, в которых «света Дёрде» или «Гёрги» изображается объезжающим на коне границы полей или шествующим по межам: он с участием смотрит на поля и искренно радуется, если всходы хлеба на них хороши, или же горько опечаливается, роняет «белы сьлзи», если не видит надежды на урожай. 3

Как бог жаркого, «припекающего» солнца, способствующего созреванию плодов и обусловливаемому тем изобилию и богатству, св. Юрий является у белоруссов под названием «Рай» («Раёк»), в котором нельзя не узнать сокращенного имени названного выше (стр. 327) малорусского «Урая» (Юрия) — ключника. Его приглашают зайти в дом или на двор, взглянуть на хранящееся в нем добро, отчего ожидается счастье и обилие дому:

а) Ишоу Раёк дорогою, Рано, рано!4 Дорогою широкою. Нихто Раю не просиць, Просиць яго мой Потапочка: «Мое гумно вяликая, Пираплеты высокие, Есь гдзе Богу посядзеци, Мойго добра поглядзеци: Одного житнаго, А другого ярычнаго, А трецяго пшаничнаго».

б) Ходзиу Раёк по улице, Нихто Райка у двор ни зовець. Отзвауся к нам паночик: «Ходзи, Раёк, ко мне у двор, Мои дворы мяценые, Мои столы цисовые, Мои обрусы бялевые» и т. д.

1 Перм. сбор. П, 31.

2 Кирпичников. Св. Георг. Ш, 222.

3 Пам. болт. н. твор. 101 и ел.

4 Припев после каждого стиха.

329

в) Ходзиу Рай по вулице, Нихто Раю у хату ня просиць; Просиць Раю Андрейка: «А прошу ж. Раю, к собе у хату! А у мяне у хаце усе приберено: Цясовые столы позасциланы, Золотые кубки поналиваны — Жничик гоставаци (угощать)».

г) Ходзиу Раю коли двору, Нихто Раю у двор не зовець. Обозвауся наш паночик: «Ходзи, Раю, ко мне у двор, Мое дворы мяценые, Мое обрусы шоуковые, Мое кубки золотые, Вином медом налитые».

Эти песни к «Раю» как по содержанию, так и по форме своей очень похожи на приведенные раньше песни, обращаемые к Спорышу или Богу. Это сходство песен, которые могут быть рассматриваемы как довольно близкие варианты одного текста, доказывает, что в народном представлении св. Юрий, под именем Урай— Рай, служит олицетворением и изобилия и довольства, заступив место Спорыша (Пильвита—Плутоса).

Во всех приведенных песнях, св. Юрий, как под собственным именем, так и под именем Урай, Рай, Бог, Спорыш, Добро— является благодетелем рода людского, в качестве доброго гения плодородия и довольства, в том же точно смысле, как древнеиталийский Гаран—Геркулес; он отождествляется и со Святовитом Арконским, который чествовался по окончании жатвы и почитался покровителем плодов земных и богом изобилия, как Спорыш белоруссов, замещенный Раем—Юрием. Св. Георгий—Урай—Рай, как представитель изобилия и богатства, опять совпадает с Усинем, который в одном из латышских заговоров величается возгласом: «Ах ты богатый Усинь!» (См. выше стр. 257).

е) Св. Георгий—«волчий пастырь», покровитель и защитник стад от хищных зверей и недугов.

На этой характеристической черте св. Георгия следует несколько остановиться. Раньше уже обращено было внимание на то, что бог солнца, в лице Митры, был вместе и милостивым, и мстительным богом, деятельность его была и благодетельна, и разрушительна. Та же двойственность проявляется и в деятельности Аполлона: он давал тепло и свет, плодородие и обилие, но в то же время был и причиной засухи, повальных болезней, чумы, постигавшей людей в жаркое время года, когда гневался сияющий бог. Но в то время, как Аполлон насылал бедствия и в особенности заразы, он же был и могущественнейшим исцелителем от болезней. Оттого в жаркое

1 Шейн. Белор н. п. 210—211.

330

время года в Греции, в особенности в Аттике, устраивались известные церемонии, исполнялись умилостивительные обряды и жертвоприношения, посредством которых старались успокаивать и усмирять гнев знойного, палящего солнечного бога, молились о ниспадении небесной влаги, о наступлении благодетельной прохлады. Точно так же Аполлон был покровителем и пастырем диких зверей, отважным охотником. Дикие звери, именно волки и львы, служили символами силы солнца; на всем востоке, по замечанию Преллера, борьба могучих сил природы олицетворялась борьбой диких зверей. Аполлон, как покровитель и пастырь волков, назывался ??????, и волк (?????) считался символом этого бога.1 Волк был также посвящен древнеиталийскому Марсу и у римлян назывался Марсовым: lupus Martius; изображение волка помещалось в храме Марса, появление его в поле признавалось за выражение помощи Марса.2 Такой взгляд на появление волка существует и ныне в Белой Руси: «Воук дорогу перебег», — говорят в Виленской губ., когда кому посчастливится.3

Св. Георгий принял на себя вышеуказанную специальную черту Аполлона Ликейского и Марса: он у славян представляется волчьим пастырем, вообще повелителем над зверями.

В болгарском заклинании (баянии), св. Георгий, сидя на горе, собирает вокруг себя хищных зверей и сковывает их тремястами замками:

Излел е свети Герги на високу боарце, та ми е посвирил мьедена бурия, та ми е посабрал воальк с воальчетини, мечки с мечетини, лесица с лесичетини, заяк с заичетини и всичка жива дивина; та отишиоал у триста коваче, та исковал триста ключя, та заключил всичка дивина; с уста да не ядоать, с нос да не душоать, с очи да не глиодоать, с уши да не чуеть, с ноги да не ходять 4.

Вышел св. Георгий на высокую гору и заиграл в медную трубу, и собрал волка с волчатами, медведицу с медвежатами, лисицу с лисятами, зайца с зайчатами и всякую живую дичину; и отошел к тремстам кузнецам и сковал триста замков и замкнул всякую дичину: уста, чтобы не ела, нос, чтобы не дышала, очи, чтобы не глядела, уши, чтобы не слышала, ноги, чтобы не ходила.

Волки на Украине называются хортами или картами (т.е. собаками) св. Юрия или Юровыми собаками.5 «Святый Юря

1 Preller. Gr. Myth. I, 162.

2 Его же: Rom. Myth., I, 336.

3 Этн. сбор. Ш, 234.

4 Чолаков. Бълг. н. сбор. I, 115.

5 Афанасьев. Поэт. воз. I, 710, 763.

331

звира (волков) пасе», —говорят на Украине.1 По словам великорусских и малорусских заговоров, св. Юрий ходит или ездит на своем белом коне (по железному мосту, великорусе.), в сопровождении трех псов или хортов: серого или червонного, белого и черного.2 Разъезжая по лесам, он раздает зверям наказы. По словам духовного стиха, он наезжает «на стадо звериное, — на волков на рыскучих» и повелевает им: Вы волки, волки рыскучие? Разойдитеся, разбредитеся По глухим степям, по темным лесам, А ходите вы повременно, Пейте, ешьте поведенное

От свята Егория благословения.

Или: Разойдитеся и где один—два, Пы чистым полям, пы темным лясам, Да пейте, вы ешьте поведенная.

Звери, по словам стиха: ...пьют, едят поведенное, Повеленное, благословенное От Георгия Храброго5.

«Для получения себе пищи, — говорит Ефименко, — волки, по малорусскому поверью, вымаливают ее воем в течение двенадцати дней, стоя на дыбах перед св. Георгием; поэтому, когда бывает слышен вой волков, то народ в Великоросс™, Малороссии и Белоруссии говорит, что они просят у Бога пищи. Животное, назначенное волкам в добычу, не может нигде укрыться от них: «хоч у печ замаж, то знайде». При приближении волка к стаду овец, роковая овца не только не уходит от него, но напротив, сама, с глазами, налившимися кровью (поэтому говорят: «волче червоне», волчье красное), бежит к нему. Животного, задушенного волками, как назначенного самим Богом, народ не употребляет в пищу —

1 Но ми с. Укр. приказ. 434.

2 Майков. Великор. закл. 39.—Ефименко. Сбор. малор. закл. 19—20.— Труды этн.-ст. эксп. Ш, 139.

3 Афанасьев. Поэт. воз. I, 702.

4 Якушкин. ?. рус. пес. 22.

5 Снегирев. Рус. пр. праз. ??, 78.

332

разве только в таком случае, когда священник освятит его. В Великоросс™ вовсе не употребляют таких животных; у белоруссов существует поверье, что если волк изранит и послюнит какую-нибудь домашнюю скотину, то она не уйдет от его зубов; отсюда произошла поговорка о таком животном: «гето уже наслюнено». Волки делятся по уездам и урочищам и, притом, так, что волки одной местности не смеют сами, без приказания св. Георгия, переходить в другую». Ефименко приводит целый ряд рассказов о том, как обреченная св. Георгием на съедение волка скотина, несмотря на всякие хитрости ее владельца, все-таки не избегает своей судьбы.1

В Винницком уезде рассказывают: «По лису н (см. ниже 340) «л« с в. Юрий управляет волками. Это видел один путник, ехавший накануне Юрьева дня. Застигла его ночь под лесом. Видит он — мерцает в лесу огонек... подъезжает и что же представляется его взору? Сидит человек, убеленный сединами, перед ним горит свеча, а вокруг него волков—видимо-невидимо! Старик тот был св. Юрий... Не бойся (сказал св. Юрий), волки тебе не сделают вреда, но знай, что они собрались сюда с жалобой на тебя, что ты всегда отбиваешь у них добычу. Берегись же впредь делать это, чтобы и тебе не сделаться жертвою их кровожадности. Вот ты теперь кажешься их глазам облитым кровью (см. выше), и если бы не я, они растерзали бы тебя на месте. Знай же, что сам Бог назначает волкам, что им есть, и их жертва всегда кажется им облитая кровью».2 Очень сходные рассказы известны и в Великой Руси,3 также у эстов, заимствовавших многие верования у славян.4 В связи с таким представлением об отношении св. Юрия к волкам, сложились русские поговорки: «что у волка в зубах, то Егорий дал», «обреченная (на съедение волкам) скотинка уж не животинка». 5

«Сам Бог назначает волкам, что им есть», — сказал св. Юрий в только что приведенном рассказе из Винницкого уезда. Такой взгляд народа на волчью пищу, как на «поведенное» и «благословенное» свыше, был известен и в древней Италии. О том свидетельствует легенда, связанная с Сорактским святилищем, к которому уже так часто приходилось мне возвращаться. По словам Сервия, однажды на горе Соракте пастухи приносили жертву подземному богу Диту (Dis) ; внезапно появились волки и похитили жертвенное

О Яриле. 91 и ел. — Ср. подобные рассказы в Труд. этн.-ет. эксп. ??, 51—52.

2 Труды этн.-ст. эксп. ?, ?, 171—172.

3 Ефименко. О Яриле. 91—92.—Трунов. Пон. крест. Орлов, губ. 30—31.

4 Holzmayer. Osil. 35—36.

5 Снегирев. Рус. пр. праз. Ш, 79. — Ефименко. О Яриле. 91.

333

мясо из огня. Пастухи бросились преследовать волков, но на пути попали к пещере, извергавшей ядовитые испарения, от которых они заразились чумой и умерли. Всю страну постиг мор.1 Так грозно наказал страну италийский Сварожич, Аполлон Соранский, за одно только намерение пастухов отнять у волков «поведенное, благословенное»! —Народ обратился к оракулу за советом, как отвратить постигшее его бедствие. Последовал ответ, что мор прекратится, если жители будут вести себя как волки (т. е. будут жить грабежом, очевидно, от себя уже и, вероятно, ошибочно, поясняет Сервий). Они исполнили требование оракула и с тех пор стали называться волками соранскими (Hirpi Sorani).2 Из других свидетельств, приведенных мною раньше (стр. 282—283), мы знаем, в чем заключались действия этих «волков»: они босыми ногами ступали по горящим угольям и пламени костров, т. е., вероятно, перепрыгивали через костры. Цель этого действия заключалась, следовательно, в охранении страны от мора (вероятно, и от всяких других болезней). Замечательно, что простой народ повсеместно у славян верит до сих пор в чудодейственную, предохраняющую от недугов, целебную силу Ивановских костров, соответствующих кострам, которые возжигались в честь Аполлона Соранского. «Соранские волки», обеспечивавшие страну от недугов, по словам Плиния, пользовались особыми льготами: они навсегда освобождались правительством от военной службы и других повинностей.3 Это доказывает, что важные услуги, оказываемые ими на пользу народного благоденствия и здравия, высоко ценились правительством. В русских заговорах Юрьевы псы или хорты, т. е. волки, излечивают от недугов, сближаясь в этом отношении с «волками соранскими». Вот примеры таких заговоров: Великорусе.: Ишол Снятый Егорий чрез железный мост, и за ним бегли три пса: един серый, другой белый, третий черный. Серый пес бельмо слизнул, белый

1 Ad. Aen. Д, 785.

2 Там же.—У эстов как будто сохранился глухой отголосок этой легенды: «В древние времена, — говорит эстское сказание, — кора земная дала широкую трещину; из этой трещины поднимались вредные испарения, грозившие погубить все живое. Людей и скот постигла опустошительная чума, бедствие было безграничное. Тогда созвали весь народ, и он избрал из своей среды сильного мужа, по имени Юрий (Juri), которому поручил завалить вредоносную трещину. После многих трудов и усилий, сильному Георгию удалось, наконец, засыпать трещину землею, отделение вредных испарений прекратилось, а с ним — и губительная зараза. В память избавителя от бедствия, празднуется день его именин (23 апреля)». Boeder. D. Esth. Abergl. (Kreuzwald) 82.

3 Nat. Hist. ??, 2.

334

пес бельмо слизнул, черный пес бельмо слизнул у рожденного, у молитвенного, у крещенного раба Божия (имярек) (Симбир. губ.).

Малорусе.: (от червей) Ехав св. Юрий на белому коне через лес, а за ним бегло три псы: первый черный, другой червоный, третий белый: черный кровь облизав, червоный беле тяга, а белый червы вылизав, на язык забрав...

— (от бельма) Ихав Юрий на Сияньску гору; бигли за ним три хорти: идеи черный, другий червоный, третий белый. Черный чорне бильмо засияв, билый биле бильмо засцяв, червоный червоне бильмо засцяв.

— (то же) Ехав Юрий на белом коню... веде за собою три харты: один белый, другой серый, третий червоный. Белый бельмо злиже, серый слезу, а червоный кровь.4

В приведенных заговорах звучит как бы отклик древнего, ныне почти утраченного, верования в благодетельную природу волков, подчиненных непосредственному ведению св. Георгия.

Образ св. Георгия, как властителя над лесными зверями и пастыря волков, слился в воображении народа с лесным духом, носящим названия «Vucji pastir» (словин. = волчий пастырь), «леший» (великорус.), «полисун», «лисовик» (белорус., малорус.). Леший, полисун, лисовик, волчий пастырь — названия, буквально соответствующие именам древнеиталийских сельских богов: Фавна-Луперка и Сильвана. Последние, как мы видели раньше (стр. 91), первоначально были лишь эпитетами Марса. Оба названные бога считались покровителями стад, охранителями их от волков: Фавн назывался Lupercus, от lupus—волк, в смысле защитника от валков: «Весь скот радостно играет на пастбище, — восклицает Гораций, — когда наступают декабрьские ноны (праздник в честь Фавна), все село торжествует на лугах, вместе с волами, ягнята не боятся волка».5 (Ср. выше стр. 201—202 молитва литвинов к Гониглису.) Интересно, что латыши, как свидетельствует Эйнгорн, в декабре же приносили в жертву волкам козу, которую оставляли на перекрестке (sacrificium lupinum), в убеждении, что, вследствие того, волки не будут вредить их стадам.6 Болгары отправляют «волчий праздник» с 10—17, местами с 11—13 ноября.7

Понятно, что при непосредственной власти св. Георгия над волками, главным бичом стад и скотоводов, народ старается всеми силами задобрить и умилостивить этого святого, который у южных

Майков. Великор. закл. 39.

2 Ефименко. Сбор. малор. закл. 19—20.

3 Труды этн.-ст. эксп. Ш, 139.

4 Ефименко. Сбор. малор. закл. 9—10.

5 ? о га t. Carm. III. XVIII.

6 Einhorn. Reform, g. Lett. 621.

7 Чолаков. Бълг. н. сбор. I, 57. —Кочановский. Пам. болт. н. твор. 14.

335

и восточных славян почитается покровителем скота. Южные славяне (болгары, сербы) в Юрьев день закалывают в честь празднуемого святого первого в году барашка (у болгар обязательно белого), с соблюдением своеобразных приемов и обрядов, несомненно, сохранившихся от времен язычества (стр. 48—49). Обрядное зарезывание живого животного в некоторых местах России и в Карпатах заменилось символическим жертвоприношением покровителю стад, а именно: главный пастух закалывает пирог, сделанный в виде овна.1 В этот день почти повсеместно в первый раз выгоняется в поле скот.

В Вишневской парохии (в Словении) есть церковь св. Георгия, куда ежегодно на Юрьев день приходят пастухи и молятся об охранении их стад от волков.2 Словины, в Юрьев день, во время шествия «зеленого Юрия» (см. выше стр. 325), поют:

Zeleniga Jurja vodimo, Zeleniga Juria spramamo, Зеленого Юрия водим, Зеленого Юрия просим, Чтобы он пас наши стада.

Naj nase cede pasel bo...

Белоруссы поют в Юрьев день: Ой, выйду я на улечку, бычки бушуюць, Юрья, Юрья, бычки бушуюць. Бычки бушуюць, бо весну чуюць, Юрья, Юрья, бо весну чуюць...4

При «запасовании статка», т. е. при выгоне скотины в первый раз на пастбище, в Юрьев день, у белоруссов обыкновенно является нищий, провожающий стадо с причитанием: Паси же Боже скацинку на Юрьевых росах (ср. выше стр. 327 о чудесных свойствах Юрьевой росы), на красных веснах, на Микольских травах, на ранних росах, на вечерних зорях. Борони ж. Боже, скацинку от гада пявзучаго, от зверя бегучаго, от злых людей, от напастничков, от накупничков, гдзе травы сьедаюць, гдзе воды сливаюць, суначивачок маюць, в дзень под сонцем, в ночи под месецем.5

В белорусской «волочебной» песне, на вопрос Божьей Матери, где он был, «святы Юрий» отвечает: 1 Афанасьев. Поэт. воз. П, 255.

2 111 с. Nar. Slav. oblc. 144.

3 Ausland. 1872: 471.

4 Шейн. Белор. н. п. 124.

5 Крачковский. Оч. быта зап.-русс. кр. 190.

336

У самочестнаго мужа у Романичка, Я короу пасциу и запасау, Я запасциуши, домой пригоню, Домой пригоню, у хлеу загоню, У хлеу загоню, слоуцо зговору; Етому статку ня будзиць упадку, Ни от мядведзя, ни от нариву, Ни от гада бегучего, Ни от змея литучего.1

В другой «волочебной» песне называются разные праздники, в том числе и Юрьев день: Другое свято—Юрий-Егорий В чистом поле стадок спасает, Стадок спасает, домой гоняет.

В Червонной и Белой Руси в день св. Георгия отправляется праздник пастухов. Червоннорусские пастухи встречают Юрьев день песнями, варят кашу и молят св. Георгия о предохранении скота от всякого несчастия.3 При выгоне, в Юрьев день, стада в первый раз на пастбище, в разных местах России совершают, с помощью знахаря или без него, разные суеверные обряды: по свидетельству Барсова, в некоторых местах Великой Руси, при первом выгоне скота в Юрьев день, пастух по одну сторону от скотины кладет ключ, по другую замок, и по спине скотины водит каким-нибудь железным орудием. Он обходит скот с иконой в руках, имея при себе так называемый «божественный обход», напр.: «Пошли, всемогущий Боже, св. великомученика Георгия Победоносца с пламенным копьем, н а сохранение счетного моего скота»,—далее следует перечисление опасностей, они суть: звери, сглаз, колдуны, чернецы и пр.4

В Олонецкой и Новгородской губерниях на Егорьев день делают завет: «Егорей—свет храбрый! Дай росу тихую, да смирную и сохрани мою скотинку нынешним летом, а я завичаю тебе, в день Ильи света—преподобного, барана или корову или лошадь».5

Шейн. Белор. н. п. 85.

2 Его же. Рус. н. п. I, 390.

3 Ефименко. О Яриле. 100.

4 См. у Кирпичникова. Св. Георгий. Ш, 248.

5 Кирпичников. Св. Георгий. Ш, 218—219.

337

В Пермском крае св. Георгий называется «скотопасом».1 В Чухломском и Кологривовском уездах (Костром, губ.) окликают в Юрьев день «Егория храброго» (к которому присоединяют и «преподобного Макария») следующей песней: Мы вокруг поля ходили, Егорья окликали, Макарья величали: ? г ори и ты наш храбрый, Макарий преподобный!

Ты спаси нашу скотинку

В поле и за полем, В лесу и за лесом, Под светлым под месяцем, Под красным солнышком, От волка от хищного, От медведя лютого, От зверя лукавого.

В упомянутых жертвоприношениях и обрядах нельзя не видеть действий, совершенно аналогичных умилостивительным обрядам, которые исполнялись древними греками в честь Аполлона, с целью отвращения бедствий — засухи, заразных болезней, лежавших в руках этого бога палящего солнца. Как Аполлон, насылающий эти бедствия, был вместе с тем и лучшим защитником от них для людей, умевших снискать его расположение, так и св. Георгий — «волчий пастырь», считается лучшим защитником от волков и покровителем скота, принадлежащего людям, которые сумеют угодить святому. Такое угождение и заключается в молитвах и обрядах, связанных с празднованием весеннего Юрьева дня.

Кроме защиты от диких зверей, св. Георгию приписывают власть исцелять скот от болезнейи вообще предохранять его от всяких напастей. Около Солигалича и Буя (Костромск. губ.) в Юрьев день, ночью, крестьяне ходят и поют песни с припевами о сохранении стад своих, а в Тульской губ. в Юрьев день служат молебны у колодезей и окропляют скот св. водой.3 К помощи названного святого нередко прибегают в заговорах, напр.: 1 Перм. Сбор. II, 31.

2 Снегирев. Русс. пр. праз. IV, 196.

3 Снегирев. Русс. пр. праз. III, 75.

338

— Гой еси, Георгий Храбрый! Укрепи своею силой мощною мое стадо (название его), чтобы оно от потупа не разбегалось, а ходило бы в куче смирнехонько, ело хорошенько и было глаже гладкого горностая (Южн. Сибир.).

— Гой еси, Георгий Храбрый! Исцели от недуга и всякой скорби стадо (имя) и пошли все недуги и скорби на нечистые гады (Южн. Сибир.).1

— Защити мою коровушку, св. Георгий, Власий и Протасий!

— (От «ногтя». Призываются вместе св. Георгий и Михаил Архангел)... Во еси ты, батюшка, Михаиле Архангел и Егорий Храбрый, бейте и стегайте тугими стрелами, вострыми кнутами двенадцать ногтей рыжова коня, стегайте его по ушам и по заушам, по глазам и по заглазам и т. д... «Батюшка Михаиле Архангел и Георгий Храбрый, выгоните нечистый дух, двенадцать ногтей» (Тобольск, губ.)

Белоруссы поют: Святой Ягорья коров пасець!

Пасець, пасець, да запасываиць, 3 бордзым хортом, з вострым жазлом, Пасець, пасець, да запасываиць

От того гада бягучыга, От тэй ведьмы—чирадейницы!

ж) Св. Георгий—покровитель охотников (Леши и—? о л и с у н—Л и с о в и к).

Как волчий пастырь и смелый охотник, подобно Аполлону, св. Георгий считается и покровителем охотников. В этом отношении он сближается с Сильваном, который, по представлению древних италийцев, был не только покровителем стад от волков, но, кроме того, и покровителем охотников.5 Властитель над всеми живущими в лесах животными, св. Георгий гонит их или на охотника, или от него. В заговорах на удачную охоту призывают помощь св. Георгия: — (Великорусе.) Георгий Храбрый, садись на белого коня, бери шелкову плетку и стегай не по пруткам, не по веткам, стегни по белым зайцам, по белой шерсти··· Побежите, белы звери, по своим тропам, по своим заповедям (Вятск. губ.).0

1 Гуляев. Это. оч. 56.

2 Петрушевич. Общер. днев. 41.

3 Майков. Великор. закл. 76.

4 Шей н. Белор. н. п. 77.

5 Preller. Rom. Myth. I, 393.

6 Майков. Великор. закл. 124.

339

— (Малорусе.) Стоит Храбрый Егорей и на сильном коне... Залучает и загоняет в ловушки лисиц бурнастых, долгохвостых, залучает, загоняет белых пчолых ярых зайцев...

Выше указано было на то, что св. Георгий, в качестве «волчьего пастыря», слился с образом лесного духа — Полисуна или Лисовика. Лисовик (- древнеиталийский Сильван, от Silva - лес) по произволу перегоняет зверей в лесу с места на место, то направляя их на зверолова, то в обратную сторону. Как южные славяне приносят св. Георгию в Юрьев день в жертву первого барашка, так восточные и северные русские охотники (также охотники на Бескидах) приносят Полисуну в жертву, т. е. оставляют, в честь его, в лесу, или режут первого пойманного зверя или птицу.2 В заговорах на удачную звериную ловлю призывают лесных духов точно так же, как выше — св. Георгия, напр.: Подите вы, сатанаилы, дьяволы, лешие, в такой-то остров, прогоните русаков и беляков (т. е. зайцев) на мои клети поставные, — сумеречные, вечерние, ночные, утренние и полуденные; пригоните, остановите и в моих клетях примкните.

Ефименко. О Яриле. 90—91.

2 Афанасьев. Поэт. воз. П, 337; Ш, 529.—Ср. Майков. Велико?, закл. 132.

3 Сахаров. Сказ. р. н. I, 1, 20. В этом заговоре лесные духи, согласно христианскому мировоззрению, отождествляются с дьяволом, т. е. с нечистой силой. — Приписываемые народом языческим богам своим свойства в христианстве переносились им, как уже замечено было раньше, на того или другого, или даже на целью группы святых, ангелов и пр., причем свойства их все более и более специализировались. Св. Георгий, на изложенных выше основаниях, как владыка лесных зверей, прозывался звероловом. Парод приписывает подобные же отношения птицам, рыбам, пчелам — разным другим святым и ангелам.

Птицеловы и вообще охотники на птицу обращаются к Архангелу Михаилу, к св. Мамонтам, Созонтею и другим, прося их содействовать удачной охоте: «Грозный воевода, Михаил Архангел, Архистратиг Господень, —восклицает птицелов, — укрепи ты сердце у всякой полетущей птицы, чтобы она меня, стрельца, не видела и не обозревала бы меня, и с моей стреличью пищалью, и со всем снарядом пищальным, и ясных очей Стрельцовых не видела бы» (Арханг. губ.).

Из другого подобного же заговора: «Я раб Божий (имярек) помолюся, поклонюся св. Мамонте ю, св. Созонтею и Луке Залушнику, Стефану Попутнику, Труфану и Руфану милостивым: Возьмите вы свои скипетры и идите на святое море Хвалынское, в дальние суземья и ближние суземья, в частые и густые камыши и лузья и болота, и загоняйте серых, ярых пернатых и пушистых утиц морских, гуся и лебедя, в мои ловушки и поставушки, шелковые плутива, висячие силья» (Тобольск, губ.).

Рыбаки молятся ангелам об удачном лове рыбы:

340

Такое слитие образов св. Георгия и Полисуна соответствует близкому родству, которое представляли в древнейшую эпоху римской жизни Фавн и Сильван с Марсом, и наводит на предположение, что в древности образ лесного духа и у славян был так же тесно связан с образом солнечного бога, как у древних италийцев; в противном случае непонятно было бы, почему черты, свойственные Полисуну, могли войти в состав свойств и качеств св. Георгия, заместившего в народном воображении божество солнца, почему в приведенном выше рассказе из Винницкого уезда волчьим пастырем называется: «Полисун или св. Юрий».

з) Св. Георгий—оракул, податель женихов.

В связи с отмыканием земли и неба и, следовательно, с открытием нового лета, нового сельскохозяйственного года, у многих славянских народов установился обычай, по которому в Юрьев день, в особенности же накануне его, происходят гадания девушек о суженых, произносятся ими молитвы о получении женихов; это, впрочем, повторяется и в другие дни года, связанные с воспоминаниями о новом годе, который в старину отправлялся, в разных местах, в разные дни, напр.: 1-го марта, 30 ноября, 25 декабря. Весенний Юрьев день начинает собой пастушеский год, как 1-е марта, у древних италийцев, праздновавшееся в честь Марса, открывало новый гражданский год. В сербской песне девушка молится Юрьеву дню:

t у ? В ев данче, кад ми опет доЬеш, Код матери мене да не набеш: jan' удата, ]али укопата; Пре удата, него укопата.1

Юрьев денек, когда опять придешь, Не найди меня у матери: (Найди меня) или выданной, или погребенной, Лучше выданной, чем погребенной.

«По благословению Господню, идите, святые ангелы, ко синю морю с золотыми ключами, отмыкайте и колебайте синее море ветром и вихером и сильною погодою, и возбудите красную рыбу, семгу, и белую рыбу, раки и щуку, и прочих разных рыб, и гоните из-подо мху, из-под виченого куста, и от крутых берегов и желтых песков, и чтобы она шла бы к нам, рыболовам, рабам и рабыням (имярек), в матушку реку быструю Двину, и в разные реки и озера, и во всякие водяные протоки; и не застоялась бы на красном солнце, и не загулялась бы с охотной травы, и шла бы к нам в наш рыболовный заводь и не боялась бы и не пе(я)тилась наших ленных и посконных и конопляных сетей, и всяких разных наших ловушек...» (Арханг. губ.).

Майков. Великор. закл. 130, 131, 138.

1 K a p а у. Срп. н. п. I, 298.

341

У хорватов встречаем вариант этой песни:

Djevojka se Gjurgjevu molila: «Gjurgjev dane, protjetna radisti!

Gjurgjev dane, kad nu opet dojdes, Da kod moje ne najdes me majke, Nego da me il' najdes udatu, D' udatu Ш ukopatu, И' kod vojna. U' u grobu ladnom».1

Девушка молилась Юрьеву дню: «Юрьев день, весенняя радость! Юрьев день, когда опять придешь, Не найди меня у моей матери, Но найди меня или выданною, Или выданною, или погребенною, Или за воином, или в холодной могиле».

Чешские девушки накануне Юрьева дня ходят в лес и ловят молоденького дикого голубя, которого затем несколько времени содержат в тайне; когда он бывает уже в состоянии летать, его с известными суеверными приемами выпускают на волю, через дымовую трубу. При этом ими поется заклинательная песня, которая обеспечивает получение желаемого жениха.2

В России св. Георгию, как покровителю невест, девушки также молятся в Юрьев день о женихах и ходят в этот день особенно разубранными и разукрашенными. Отсюда поговорка: «наряжается словно баба на Юрья».3 Ср. выше (стр. 167—168) молитвы о суженых и вообще о предметах, касающихся девичьей красоты и любви, обращенные к солнцу. Как божество, покровительствующее любви, св. Георгий отчасти приближается и к Ладу, богу согласия, женитьбы и веселья.

Не думаю, чтобы после указанной параллели между древнеязыческим образом бога солнца, во всех разновидных его проявлениях, и св. Георгием Победоносцем, как понимает последнего простой народ, можно было сомневаться в тождестве обоих представлений в народном сознании. Народ принял из легенды о св. Георгии и сохранил в своем представлении о нем те характерные черты, которые соответствовали древним образам божества солнца, и от себя придал ему некоторые черты последнего, которых вовсе не было в легенде.

В заключение считаю нелишним перечислить еще раз главнейшие моменты, сближающие и отождествляющие св. Георгия с

1 Stojanovlc. SI. iz av. Hirv. n. 254.

2 Reinst).-Du rinssfeld. Festkai. 194.

3 Петрушевич. Общер. днев. 42.

342

божеством солнца: св. Георгий — «бог с небес», золотой конь (Хоре). Эти два эпитета несомненно свидетельствуют в пользу солнечной природы святого. Георгий — Белбог (Дажьбог — Ясонь — Усень), всадник на белом коне, «светло-храбрый», златорукий, с солнцем во лбу, народный витязь (Святовит, Радегаст—Сварожич и пр.), победитель злого духа в виде дракона. Память св. Георгия весеннего празднуется почти одновременно с торжеством гавельбергского Яровита (около 15 апреля) и белорусского Ярила (27 апреля); «храбрый» божественный витязь, в то же время податель плодородия, изобилия и всяких благ, он, и по природе своей, совпадает с только что названными двумя представителями весеннего солнца, а также с представителями припекающего, способствующего созреванию плодов, летнего солнца: южно-славянским Бронтоном (?), балтийскими Святовитом и Припекалом, великорусским Ярилом и мало- и белорусским Купалом. В то же время, под именем Рая (Урая) он совпадает с богом богатства и изобилия — Спорышем. Как податель женихов, он совпадает с Ладом. Не менее характеристично совпадение св. Георгия, «волчьего пастыря» (Полисуна) и покровителя стад, с Аполлоном, получившим эпитет ??????, ?. е. пастушеский, с Марсом (°= Faumis-Lupercus, Silvanus), Геннилем—Гонидлом, которым приписывалась забота о благополучии стад. Образ св. Георгия, пересаженный на народную почву, очевидно, принял в себя вышеотмеченные черты вытесненного им божества солнца, во всех разнообразных его проявлениях и олицетворениях.