Культурология XX век. Энциклопедия.

ОГЛАВЛЕНИЕ

ИМАЖИНИЗМ (от лат. — образ)
— лит. течение, возникшее в первые послереволюционные годы на основе худож. поисков рус. авангарда. Название восходит к англ. имажизму (1908) (Т.Э. Хьюм, Э. Паунд), знакомство с к-рым в России произошло после статьи 3. Венгеровой “Англ. футуристы” (сб. “Стрелец”, 1915).
Формальным началом И. принято считать публикацию в Воронеж, журнале “Сирена” (1919, N 4) и в газете “Советская страна” (1919, 10 февр.) лит. декларации нового движения, объединившего С. Есенина, И. Грузинова, А. Кусикова, Р. Ивнева, В. Шершеневича, А. Мариенгофа, Г. Якулова и Б. Эрдмана. Местом их встреч стал лит. клуб “Стойло Пегаса”. Их недолго объединял журнал “Гостиница для путешествующих в прекрасном” (1922, вышло всего 4 номера) и издание коллективных сб. “Явь”, “Конница бурь”, “Плавильня слов”, “Харчевня зорь”, “Золотой кипяток”, “Звездный бык”. Творч. содружество поэтов носило поверхностный характер. Причиной для разногласий между Есениным и ортодоксальным имажинистом Шершеневичем, закончившихся выходом из группы Есенина, Грузинова, Ивнева в 1924, послужило разл. понимание ими сущности и предназначения гл. нерва имажинистской доктрины — поэтич. образа.
В 1920 вышла брошюра Шершеневича “2х2 = 5”. В ней автор разъяснял символ веры имажинистов, к-рый заключался в идеях свободного образа, отделения искусства от повседневной жизни и эстетики увядания. Критика программы показала ее эклектичность.
От англ. имажизма было воспринято тяготение к конкретно-зримому образу, порожденному непривычным взглядом на вещи и оказывающему неожиданное и внезапное воздействие на читателя.
Футуристич. прошлое Шершеневича позволило ему включить в программу прежние лозунги о “самовитом слове” (будетляне) и “беспроволочном воображении” (Ф. Маринетти). Под “самовитым словом” он понимал одну из составных триады Потебни — “внутр. форму” слова, его образность. Но эта образность в прямолиней-
247
ной интерпретации превращалась в самоцель, т.к. в жертву ей приносилось содержание (“поедание образом смысла — вот путь развития поэтич. слова”. К “поеданию смысла” примыкает провозглашение неизбежности ломки “старой грамматики и переходу к неграмматич. фразам”. Подобная “ломка” позволяет реализовать подлинную свободу образа, к-рую Шершеневич видел в изолированности образов друг от друга. Т.о., худож. произведение, по разумению гл. теоретика И., должно представлять собой некий “каталог образов”, что и осуществлялось Шершеневичем на практике (“стих — не организм, а толпа образов, из него без ущерба может быть вынут один образ, или вставлено еще десять. Только в том случае, если единицы завершены, сумма прекрасна”.
Именно подобную ограниченность образа изначально не принимал Есенин. В “Ключах Марии” (1918), воспринятых имажинистами как манифест, он утверждал, что не победа над смыслом, а лишь тесная связь образа с содержанием делает его органичным и полноценным. Связав последние годы своей жизни с И., С. Есенин наиболее талантливо воплотил его отд. черты. В “Москве кабацкой”, “Кобыльих кораблях”, “Хулигане”, “Исповеди хулигана” отразились элементы имажинистского эпатажа и “эстетики увядания” (мотивы одиночества в городе, неудовлетворенность собственной судьбой).
Во вт. пол. 20-х гг. под влиянием внутр. кризиса и общей тенденции к нивелировке культуры И. прекратил свое существование. При всех крайностях в понимании природы творчества имажинисты подобно другим авангардистским течениям (конструктивизм, ОБЭРИу), обращаясь к внутр. возможностям образа, указывали на возможные пути поиска художникам, ищущим новых способов и средств поэтич. выразительности.
Лит.: Львов-Рогачевский В.Л. Имажинизм и его образоносцы. Ревель, 1921; Он же. Новейшая рус. лит-ра. М., 1927; Соколов И.В. Имажинистика. [Б.м.], 1921; Юшин П.Ф. С. Есенин: Идейно-творч. эволюция. М., 1969.
А.А. Лельков
ИНДИВИДУАЛЬНОСТЬ И ТРАДИЦИЯ
- один из аспектов культурологич. взаимодействия человека со средой, выражающий противоречивую ориентированность в его деятельности. В качестве субъекта культуры человек может быть характеризован с позиций общего и особенного как личность и как индивидуальность. Понятие “личность” позволяет рассматривать человека как носителя опр. социальных качеств, обществ, ролей, элемента структуры, а его деятельность соотносить с нормативно установленными принципами. Понятие “индивидуальность” обозначает те особенные соматич., психол., мировоззренч. качества, к-рые отличают данного человека от всех других. Индивидуальность личности определяет ее духовный потенциал и теснейшим образом связана со свободой выбора и самоопределением. Природа человека оказывается биполярной: в постоянной “нераздельности и неслиянности” (Г.С. Кнабе) находятся ее внешняя, нормативно ориентированная социальная сторона и свободно определяемая внутренняя. Столь же двойственно ориентированной оказывается и динамика личности: развитие самосознания, социализация и процесс выделения себя из социума. Понятие “личность” оказывается соотнесенным с понятием “традиция”. На ней основан процесс социализации, поскольку он предполагает усвоение индивидом социокультурного опыта и означает наследование, подключение к групповой памяти, укоренение в этом прошлом, дающее ему возможность ориентироваться в мире и обеспечивающее чувство надежности и стабильности. Транслировать можно только стереотипно организованный опыт: нормы, ценности, правила поведения, навыки и т.д., поскольку его усвоение основывается на подражании образцам. Но становление субъекта культуры не исчерпывается кристаллизацией социокультурного опыта, а связано также с осознанием и противопоставлением себя окружающему миру, основанном на развитии самосознания как рефлексии интегральной целостности своего Я. Выделение себя из социальной общности посредством осознания своей индивидуальности ограничивает власть традиции над личностью. Автономность и самостоятельность ведут к поиску регулятивных основ, предполагающих функции целеполагания и выбора в опоре на собств. рациональность. Традиция в этом случае из образца для подражания превращается в объект рефлексии: ее осмысливают, сравнивают, оценивают, а наследие преемника становится предметом интерпретации. Относительность противопоставления всеобщего и особенного в развитии человека как субъекта культуры была хорошо показана в гегелевской теории, где открытие индивидом Я мыслилось как момент в становлении “всеобщего самосознания”, прообразом к-рого мы могли бы назвать культуру.
Противоречие между традицией и индивидуальностью, принимающей вид самостоят, личностного начала находит свое разрешение в конкр. историко-культурных формах. При этом и индивидуальность, и традиция рассматриваются не просто как социокультурные факты, но и как ценности, в зависимости от приоритетности к-рых вырабатываются разл. историко-культурные модели взаимодействия человека и среды. Об-во, признающее высшей ценностью свое наследие в целом, независимо от того, какие именно традиции: родовые, этнокультурные, конфессиональные, идеол. положены в ее основу, считается традиционным. Оно является замкнутым, т.к. ориентировано на репродукцию опр. образцов, стабильным, сплоченным, способным к солидарному действию его членов на основе признания единой системы ценностей. Значение индивидуального начала в такой модели сведено к минимуму. Можно выделить разл. типы традиционализма, напр., добровольное подчинение своего Я установленным принци-
248
пам и его растворение в групповом сознании — такого рода связи характерны для конфессионального традиционализма; и групповое давление, насильств. репродуцирование образцов поведения, выравнивающих и усредняющих людей, порождающих их суггестивность, — механизм разных форм идеол. традиционализма.
Религ. основания вост. культуры привели к отрицанию в ней самоценности активного индивидуального начала. Зап.-европ. культура, напротив, не только провозглашает его ценность, более того, постепенное накопление элементов индивидуальности определяет направление ее эволюции на уровне постулат, развития всей культуры, циклич. развития каждой эпохи, на уровне развития мировоззрения отд. личности, принадлежащей этой культуре.
В диахронном аспекте проблема индивидуальности возникает в эпоху кризиса античной полисной системы и ее ценностей и установления отношений между отд. человеком и социальным миром (космополитизм). Ср.-вековье переосмысляет проблему индивидуальности с христ. позиций. В силу однократности творения человек сотворен единичным и конечным. Таким он предстает перед Богом в исповедальном общении, таким он предстанет на Страшном Суде. Но эта тварность являет образ божественности, следовательно, индивидуальность несет отпечаток всеобщности. Новое время полагает личный Разум и Волю в качестве законов, определяющих сферу действия личности. Ей не нужна опора в традиции, она вправе подвергнуть суду любой коллективный опыт, для нее не авторитетны и ссылки на историчность. В совр. зап.-европ. культуре эти тенденции продолжают развиваться: в худож. лит-ре идут поиски напряженного и обостренного индивидуального переживания мира вместо его осмысления, а также конструирование “собственных миров”.
Однако индивидуализация не была единств, тенденцией развития зап.-европ. культуры. В каждую эпоху параллельно и всегда в диалоге развивалось традиционалистское мировоззрение. В культуре Нового времени этот спор достиг пика и предстал как оппозиция Разума и Истории. Сторонники апологии традиции ссылались на ценность видового опыта, преемственность культуры в диахронии, а также наивность претензий Разума на новизну решений. Их противники отрицали безропотное повиновение прошлому, как не согласующееся с естеств. правами, свободой и самоопорностью Разума.
В синхронистич. аспекте оппозиция индивидуальности—традиционности выступает как предел действия противоположного начала. Об-ву необходимо хранить социальную память, и для этого оно стандартизирует коллективный опыт и насаждает его образцы. В качестве реакции на давление личность, стремясь освободиться от власти традиции, начинает развивать свои собств. формы освоения мира, совершая свободный выбор. Такое поведение вступает в конфликт с нормативно установленными представлениями. Если этот процесс не будет ограничен, он грозит целостности и стабильности об-ва. В целях самосохранения об-во начинает бороться с самоуправством путем стандартизации, ритуализации, усреднения опыта, путем насильств. внедрения стереотипных форм поведения. Разрешение этого противоречия заключается в синтезе, снимающем каждую из выделенных крайностей.
Лит.: Кон И.С. Открытие “Я”. М., 1978; Поршнев Б.Ф. Контрсуггестия и история // История и психология. М., 1971; Шацкий Е. Утопия и традиция. М., 1980; Интегральное исследование индивидуальности: стиль деятельности и общения. Пермь, 1992; Кирнос Д.И. Индивидуальность и творч. мышление. М., 1992; Коло-миец В.П. Становление индивидуальности. М., 1993; Кнабе Г. С. Личность и индивидуальность // Кнабе Г. С. Материалы к лекциям по общей теории культуры и культуре античного Рима. М., 1993; Индивидуальность и способности. М.,1994.
О. И. Горяинова
ИНДИХЕНИЗМ (исп. — туземный, автохтонный)
— комплекс идей и программ их реализации, направленных на осмысление роли и места индейского населения в общественно-экон. и культурной жизни стран Америки; проявляется в философии, социологии, лит-ре, искусстве. Встречаются также термины “индианизм”, “индеанизм”, но предпочтительным является термин “И.”, к-рый дает возможность типологизировать этнокультурные процессы в обеих Америках с подобными явлениями в других регионах, где имеет место взаимодействие пришлого и коренного населения. Об И. можно говорить в двух планах: как о черте поиска нац. сущности и как о стремлении разрешить проблемы коренного населения Америки. Термин “индианизм” с 70-х гг. все чаще начинает употребляться по отношению к социально-полит, активности самих индейцев. Термин “индеанизм”, широко распространенный в рус. американистике, неудачен с т. зр. рус. словообразования.
Историю И. следует вести от выступлений священников А. Монтесиноса и Б. де Лас Касаса в защиту индейцев еще на начальных этапах конкисты. В к. 18 в. изгнанные из Америки иезуиты опубликовали значит. число произведений, в к-рых осмысляли значение индейских народов и культур для возникшей на континенте цивилизации. Возникновение независимых лати-ноамер. республик не улучшило, а порой и ухудшило социально-экон. положение индейского населения в 19 в., в связи с чем в кругах демократич. интеллигенции стало проявляться стремление к просвещению и юрид. защите коренного населения, носившее, как правило, патерналистский характер. Одновременно усилилось внимание к индейским традициям как субстратной составляющей общенац. культуры, что явилось проявлением направленности обществ, мысли на поиск нац. самобытности. В особенности это было характерно для т.н. “индейских стран”, где значителен процент коренного населения (Мексика, Гватемала, Эквадор, Перу,
249
Боливия), однако затронуло и страны, где индейцы были истреблены.
Одной из наиболее ярких фигур в И. был перуан. исследователь Л.Э. Валькарсель. Его книга “Буря в Андах” (1927) стала манифестом “индейского возрождения”. В работе “Культурный путь Перу” (1945) Валькарсель высказывался за интеграцию всех этнич. и расовых групп Перу на основе использования богатейшей индейской традиции, к-рая, в свою очередь, не теряя глубинной сущности, модернизируется и впитывает мировой опыт. Иногда И. принимал характер отрицания значимости европ. вклада в латиноамер. культуру, причем подобные тезисы могли выдвигаться и представителями высшей креольской интеллигенции (Ф. Тамайо в Боливии). В любом случае И. был отражением в обществ. сознании неоспоримой реальности — присутствия индейского элемента в нарождающейся латиноамер. цивилизации и являлся закономерным проявлением духовно-культурной самости латиноамериканцев. Даже в США, где не произошел подобный латиноамер. творч. контакт европ. и индейской культур, нек-рые интеллектуалы ощущали необходимость поиска амер. своеобычности в связи с индейской культурой (Г. Лонгфелло).
В 20 в., когда во всем мире усилились нац. движения, И. с необходимостью становится также и частью внутр. политики латиноамер. гос-в, принимая порою помпезные формы официозного декларирования индейской сущности страны (президентство А. Легии-и-Сальседо в Перу в 1919—30). Социологи и этнологи ведут практическую работу по включению маргинализированных индейских групп в общенац. жизнь. Однако офиц. гос. политика часто приводила к ассимиляции индейцев и потере ими нац. своеобразия. В 1940 на индихенистском конгрессе в Пацкуаро (Мексика) было решено координировать усилия специалистов, занимающихся индейской проблемой; был создан Межамер. индихенистский ин-т.
После конгресса в Пацкуаро можно выделить три этапа подходов к индейской проблеме. 1940—55 — ликвидация неграмотности и нач. образование индейского населения с целью преодоления культурного барьера. Но лишь в небольшом числе случаев ведения просветит. работы протестантскими миссионерами языки индейцев сохранялись. К подобным проблемам прямое отношение имеет положение иной, хотя и небольшой, части коренного населения Америки — эскимосов Гренландии. Культуртрегерская политика Дании строилась на широком использовании гренланд. диалекта эскимос, языка, что привело в сер. 20 в. к всплеску литры и культурной деятельности на эскимос, яз., и его активному использованию. 1955—75 гг. характеризуются стремлением способствовать развитию индейских общин через внедрение техн. новаций в ведение сельского хозяйства, ремесло, быт. С 1975 политика И. во многих странах принципиально сменяется отказом от интеграционистской т. зр., что связано с подъемом нац. индейского самосознания, ставится вопрос о необходимости сохранения традиц. способа жизни, защиты индейских технологий в ведении хозяйства, усиливается экологич. акцент; в т.н. “индейских” странах широко дебатируется проблема многокультурности в развитии этих гос-в; в Эквадоре и Перу язык кечуа, а в Боливии кечуа и аймара получают офиц. статус. И., в понимании многих специалистов, начинает сближаться с программами собственно индейских организаций, по отношению к к-рым входит в употребление термин “индианизм”.
Для всех индейских организаций характерно требование защиты культурно-языковых прав, автономии в решении любых вопросов на занимаемых территориях, экологич. требования. Возникают и программы создания отд. индейских гос-в, мировоззрение может приобретать расово-радикальный характер. Деятели индейского возрождения настаивают на пересмотре европ. т. зр. на амер. историю, на моральном превосходстве индейских культур по сравнению с “зап.” цивилизацией, апеллируя при этом к примеру Вьетнама, к-рый смог победить изощренную военную машину, обладая моральной силой и тысячелетними традициями. В их понимании, традиционализм представляет собой оружие в борьбе за выживание под колониальным гнетом, но не заключает в себе отсутствия динамики или неспособности к развитию в новых условиях. Ставится вопрос об интеграции в индейские общности тех, кто утратил связь с ними, в частности метисов. Метис понимается как деиндианизированный индеец. Необходимо найти стратегию идеол. борьбы, к-рая позволит метису вновь обрести сознание своей индейской сущности; на индейские позиции может стать даже белый.
Стремление к объединению в межамер. масштабе находит свое выражение в идеологии паниндианизма, основанной на признании существования единой индейской цивилизации. Разнообразие культур не противоречит этому. Классич. индейские культуры наследуют друг другу так же, как итальянская — древне-римской. Различия между индейскими этносами намеренно подчеркивались колонизаторами, что было частью стратегии господства. “Индейскость”, индейская сущность, кроме того, усилена совместным опытом пяти веков зависимости. В 1987 в Панаме был создан Латиноамер. индейский парламент. Координируются действия с индейцами США и Канады. Поддерживается идея “четвертого мира” — общности задач нац. меньшинств всей планеты. Программы индейского возрождения в наст. время достаточно часто сочувственно воспринимаются представителями креольско-метисской интеллигенции.
Особый случай представляет собой т.н. “индианизм” в Европе — желание части интеллигенции и молодежи найти выход из духовного кризиса на путях следования жизненным и мировоззренч. принципам индейских народов. Участники таких движений живут общинами в малопосещаемых местностях, принимая индейские имена, следуя индейским обычаям и способу ведения хозяйства.
В лит-ре индейская тема осмыслялась в соответствии с худож. принципами господствовавших на опр.
250
этапах лит. направлений. Впервые тенденции И. ярко выразились в поэме “Уругвай” (1769) бразил. писателя Ж.Б. да Гамы (1741—95). Широкий резонанс приобрела лит-ра И. в пер. пол. 20 в., носившая обличит, характер и развивавшаяся в рамках реализма. С сер. 20 в. появляются авторы, к-рые, сохраняя социально-критич. тенденции, представляют индейскую проблему в этно-культурно-психол. и филос. планах — Х.М. Аргедас, С. Кальво (Перу), Росарио Кастельянос, К. Фуэнтес (Мексика), М.А. Астуриас, М. Монтефорте Толедо (Гватемала), Ф. Моуэт (Канада). Произведения И. переводились на многие языки, в т.ч. на рус. и языки народов СССР.
И. в лит-ре дает непосредств. толчок появлению или возрождению собственно индейских лит-р на европ. и индейских яз. Нек-рые писатели могут считаться представителями лит. И. и индейской лит-ры (Х.М. Аргедас, писавший на исп. и кечуа яз.). Широкую популярность имеет достаточно развитая англоязычная лит-ра индейцев США и Канады, представители к-рой “находят в своей лит-ре черты, сходные с творчеством латиноамер. писателей с присущим им “магич. реализмом” (А. Ващенко).
Сознат. использование индейских тем и традиций широко проявляется в изобразит, искусстве, музыке, кинематографе.
Лит.: Гончарова Т. В. Индеанизм: идеология и политика. М., 1979; Bonfil Batalla G. La nueva presencia politica de los indios // Casa de las Americas. La Habana, 1979. Afio 20. № 116; Cometta Manzoni A. El indio en la novela de America. Buenos Aires. 1960; LipschutzA. Perfil de Indoamerica de nuestro tiempo. Santiago de Chile, 1968; Концепции историко-культурной самобытности Лат. Америки. М., 1978; Sacoto Salamea A. El indio en el ensayo de la America espanola. Cuenca, 1981.
И.А. Оржицкий
________________________________________
ИНКУЛЬТУРАЦИЯ
— процесс приобщения индивида к культуре, усвоения им существующих привычек, норм и паттернов поведения, свойственных данной культуре; термин введен Херсковицем в работе 1948; примерно в то же время Клакхон ввел аналогичный по смыслу термин “культурализация”, т.к. существовавший к тому времени термин “социализация” не охватывал процессов усвоения когнитивных аспектов культуры (знаний, верований, ценностей и т.п.). Амер. культурная антропология, в отличие от англ. социальной антропологии, ставила в центр изучения “культуру”, а не “об-во” и термин “И.” был для нее более органичным. Вместе с тем, этот термин имел тот же смысл, что и понятие “социализация”; достаточно четкого разделения между ними не проводилось. И. обозначала и процесс приобщения к культуре, и рез-т этого процесса. В узком смысле И. обозначает усвоение культурных норм и ценностей ребенком; в широком смысле И. понимается как процесс, не ограничивающийся периодом раннего детства и включающий в себя процессы усвоения культурных паттернов взрослым индивидом. В последнем случае данный термин может применяться по отношению к иммигрантам, адаптирующимся к новым культурным условиям; он может также использоваться в контексте исследования культурного контакта и культурного изменения.
Понятие И. не получило широкого распространения и использовалось почти исключительно в амер. антропол. традиции. Оно подвергалось критике ввиду неопределенности его значения; кроме того, оно по сути дублировало гораздо более широко использовавшийся термин “социализация”, а его происхождение было прямо связано с не вполне правомерной попыткой противопоставления об-ва и культуры.
Лит.: Klukhohn С. Theoretical Bases for an Empirical Method of Studying the Acquisition of Culture by Individuals // Man. 1939. V. 39.; Herskovitz M.J. Man and His Works: The Science of Cultural Anthropology. N.Y., 1948; Redfield R. Peasant Society and Culture. Chi., 1956; Hunter D.E., Whitten P. The Study of Anthropology. N.Y., 1976.
В. Г. Николаев
ИННОВАЦИИ
— механизм формирования новых технологий и новых моделей поведения, к-рые создают предпосылки для социокультурных изменений. Способность об-ва к адаптации, к-рая делает возможным разрешение непосредственно стоящих и насущных для об-ва и человека проблем, исторически вырабатывается в ходе осуществления ритуалов, в играх и др. видах деятельности, не составляющих насущной потребности, но, тем не менее, требующих формирования в человеч. культуре способностей отражать действительность, трансформировать действия и вносить элемент новизны. И. зависит от человеч. способности к творчеству и возможностей сооб-ва принимать или адаптировать рез-ты этого творчества.
Нек-рые культуры обладают традицией обществ, поддержки И. Новые идеи, возникающие в индивидуальном сознании, распространяются в обществе, что создает возможность для социокультурных изменений. Процессы распространения, принятия или неприятия, модификации, институционализации, сами по себе являются творч. инновативными процессами. Соотношение между традицией и новацией зависит от историч. условий, определяющих развитие адаптивной стратегии человеч. сообществ.
Лит.: New Forms of Work Organisation. Vol. 1-2. Gen., 1979; Drucker P.F. Innovation and Entrepreneurship: Practice and Principles. N.Y., 1985.
Л.А. Мостова
ИНСТАУРАЦИЯ (франц. — учреждение, установление, утверждение)
— особый, абстрактный или конкретный процесс протекания созидат., конструктивных, предписывающих операций, к-рый ведет к становле-
251
нию существа его реальности; термин, широко используемый Э. Сурьо в его философско-эстетич. концепции (в рус. переводах — “учреждение” или “оформление”, что создает известную двусмысленность; использование транслитерации — оптимальный выход из затруднения (предложение В.В. Платковского). И. в первую очередь духовное осуществление вещи, акт, непосредственно касающийся продвижения существа к максимальному самораскрытию. Термин, по мысли Сурьо, покрывает такие понятия, как “творчество”, “созидание”, “изобретение”.
Инстаурационные процессы обнаруживаются и в природе, и в об-ве, и в человеч. мышлении, чувствовании, и в сфере чистой возможности.
Лит.: Предвечный Г.П. Франц. бурж. эстетика. Р.н/ Д., 1967; Акопян К.3. Филос. инстаурация Э. Сурио // Филос. и социол. мысль, Киев, 1992, № 4; Souriau E. L'Installation philosophique. P., 1939; Vitry-Maubrey L. de. La pensee cosmologique d'Etienne Souriau. P., 1974.
К.3. Акопян
ИНТЕГРАЦИЯ культурная
— состояние внутр. целостности культуры и согласованности между разл. ее элементами, а также процесс, рез-том к-рого является такое взаимосогласование. Термин “И.к.”, используемый преимущественно в амер. культурной антропологии, во многом пересекается с понятием “социальная интеграция”, используемым гл. обр. в социологии и англ. школе социальной антропологии. И.к. интерпретируется разными исследователями по-разному: как логич., эмоц. или эстетич. согласованность между культурными значениями; как соответствие между культурными нормами и реальным поведением носителей культуры; как функциональная взаимозависимость между разл. элементами культуры (обычаями, институтами, культурными практиками и т.п.). Все эти интерпретации родились в лоне функционального холлстич. подхода к исследованию культуры и неразрывно связаны с ним методологически.
Самнер в работе “Народные обычаи” (1906) высказал предположение, что нар. обычаям свойственна “тенденция к взаимосогласованности”, т.е. к взаимному приспособлению друг к другу в поведении индивида, удовлетворяющего при их помощи свои инстинктивные потребности. Аналогичная т.зр. отстаивалась в работе “Научная теория культуры” (1944) одним из основоположников функционального подхода в антропологии Малиновским, рассматривавшим разл. культурные практики и институты как функциональные части целостного “культурного аппарата”, призванного обеспечивать удовлетворение всех человеч. потребностей; в этом смысле он говорил о наличии во всех культурах особых “интегративных потребностей”.
Несколько иная трактовка И.к. была предложена Бенедикт в работе “Паттерны культуры” (1935): обычно культуре присущ некий доминирующий внутр. принцип, или “культурный паттерн”, обеспечивающий общую форму культурного поведения в разл. сферах человеч. жизнедеятельности. “Культура, как и индивид, представляет собой более или менее согласованный паттерн мышления и действия. В каждой культуре возникают характерные задачи, к-рые не обязательно свойственны другим типам об-ва. Подчиняя свою жизнь этим задачам, народ все более и более консолидирует свой опыт, и в соответствии с настоятельностью этих побуждений разнородные типы поведения обретают все более и более конгруэнтную форму”. С т.зр. Бенедикт, степени интеграции в разных культурах могут различаться: одни культуры характеризуются высшей степенью внутренней интеграции, в других — интеграция может быть минимальной. (Бенедикт была одной из первых, кто стал рассматривать И.к. не как постоянное и неотъемлемое общее свойство всех культур, а как структурную переменную.) Аналогичные трактовки внутр. согласованности культур давались в концепциях “нац. характера”, “базисной структуры личности” и т.п.; в них делался упор на личность как интегрирующий фактор культуры, и нередко вся совокупность культурных проявлений рассматривалась как актуализация тех предрасположений и склонностей, к-рые заложены в типичной для того или иного об-ва структуре характера (или личности).
Осн. недостатком понятия “интеграции” было рассмотрение культуры как статичной и неизменной сущности. Осознание важности ставшего почти повсеместным в 20 в. быстрого культурного изменения вело ко всем большему осознанию процессуального аспекта интеграции. В частности, Линтон, Херсковиц и другие амер. антропологи сосредоточили внимание на динамич. процессах, посредством к-рых достигается состояние внутр. согласованности культурных элементов и происходит инкорпорация в культуру новых элементов; отмечались избирательность принятия культурой нового, трансформация формы функции, значения и практич. использования заимствуемых культурой извне элементов, процесс адаптации традиц. элементов культуры к заимствованиям. В концепции “культурного отставания” Огборна подчеркивалось, что интеграция культуры не происходит автоматически, что изменение в одних элементах культуры не вызывает немедленного приспособления к ним других ее элементов, и, более того, именно постоянно возникающая рассогласованность — один из важнейших факторов внутр. культурной динамики.
Для большинства приверженцев функционализма понятие “интеграции” имело прежде всего общетеор. значение. П. Сорокин (1962) противопоставил такому пониманию интеграции разграничение социокультурных систем, интегрированных на основе функциональной взаимозависимости элементов, и систем, интегрированных на основе логической и смысловой когерентности. Эта идея Сорокина заложила основу качественно новой исследоват. ориентации, нацеленной на ана-
252
лиз разных форм И.к., свойственных разл. социокультурным системам.
Конфигурационная (тематич.) интеграция представляет собой интеграцию по сходству, когда разл. элементы культуры соответствуют общему паттерну, имеют одну сквозную общую “тему”. Потенциальные возможности культурного самопроявления человека безграничны, однако та или иная “тема” обеспечивает избирательность человеч. активности, задает об-ву некий ориентир, вокруг к-рого выстраивается здание культуры. Такая идея присутствует в работах Бенедикт (понятие “паттерна культуры”), Клакхона (понятие “конфигурации”), Оплера и Херсковица (понятие “темы”), Сорокина (понятие “ментальности культуры”). Напр., у индейцев зуньи, как отмечала Бенедикт, в обычаях брака, формах танца, отношении к смерти и других аспектах культуры проявляется характерная склонность к умеренности, воздержанности и церемониальности. В племенах Юж. и Вост. Африки, по наблюдению Херсковица, вся культура строится вокруг темы крупного рогатого скота, для зап. же культуры стержневой темой является тема экономики и техники. “Тема”, интегрирующая культуру, может быть неосознаваемой (Клакхон) и осознаваемой (Оплер). Оплер отмечал, что безраздельное господство в культуре единой темы сопряжено с подавлением свободы культурного творчества и потенциально содержит в себе разрушит, и катастрофич. последствия для культуры в будущем.
Стилистич. интеграция проистекает из эстетич. стремления членов группы к аутентичному выражению собственного опыта и представляет собой взаимную адаптацию интенсивно ощущаемых элементов опыта, основанную на спонтанном творч. порыве и формирующую специфич. “стиль”. Опр. стиль может господствовать в таких сферах культуры, как искусство, политико-экон. поведение (Рисмен, Фромм), обществ, мировоззрение (Мангейм), наука и философия (Крёбер, П. Сорокин) и т.д. Крёбер, в своей работе “Стиль и цивилизации” (1957) наиболее полно развивший концепцию стилистич. интеграции, отмечал, что единый “стиль” возможен в культуре лишь при том условии, если люди достигли относит, свободы от оков природной необходимости. Он считал, что в культуре сосуществуют несколько стилей, к-рые приспосабливаются друг к другу, обеспечивая высокую степень внутр. согласованности культуры. Стили недолговечны; реализовав свои возможности, они угасают, уступая место другим. Высокая степень стилистич. интеграции культуры создает благоприятные условия для проявления человеч. гениальности.
Логич. интеграция представляет собой интеграцию культурных элементов на базе логич. согласованности и непротиворечивости и предполагает, в идеале, отсутствие в восприятии этих элементов их носителями “когнитивного диссонанса”. Логич. интеграция проявляется в форме развитых научных и филос. систем, внутренне согласованных нравственных и правовых кодексов и т.п.; она осуществляется в рамках того типа рациональности, к-рый доминирует в той или иной культуре. Одним из вероятных последствий логической согласованности элементов культуры является высокая степень “нормативной интеграции” об-ва; как отмечал Ландекер, “чем выше степень логич. интеграции культурных стандартов, тем выше степень соблюдения этих стандартов в поведении”.
Копнективная интеграция — это степень непосредств. взаимосвязи разл. сост. частей культуры; в работах разных авторов она фигурировала как “коннотативная взаимозависимость” (Редфилд), “системный паттерн” (Крёбер) и т.д. Такая форма интеграции, по мнению Редфилда, свойственна преимущественно изолированным и относительно гомогенным культурам. Для культур с высокой степенью коннективной интеграции характерна устойчивость традиц. образа жизни и синтетич. тип мировоззрения, отсутствие дифференциации деятельности и понятия “специалиста”; в городских промышленных об-вах Запада степень коннективной интеграции невелика вследствие высокой степени дифференциации, специализации и сегментации культуры. Это, в частности, констатировал М. Вебер в своем анализе зап. рациональности: разл. сферы культуры (лит-ра, музыка, театр, живопись и т.д.) развиваются на Западе относительно автономно друг от друга.
Функциональная (адаптивная) интеграция, напротив, наиболее характерна для культур совр. зап. об-в; эта форма интеграции нацелена на повышение функциональной эффективности человеч. деятельности в об-ве (прежде всего производственной). Самнер определял ее как “тенденцию все большей адапатации средств к целям”; она осуществляется на инструментальной основе и может заключать в себе мощные потенциально деструктивные для об-ва силы.
Регулятивная интеграция связана со сглаживанием и нейтрализацией культурных конфликтов. Одним из важных механизмов регулятивной интеграции, как утверждал Пирсонс, является иерархическая организация ценностных ориентаций и разл. типов культурых систем. Другим ее механизмом, с т.зр. Д. Левина, является “моральное разделение труда”, заключающееся в закреплении за разными сегментами населения разл. культурных паттернов и имплицитной взаимной поддержке разл. сегментами культурных ценностей друг друга.
Лит.: Sumner W.G. Folkways. Boston, 1907; Ogbum W. Social Change with Respect to Culture and Original Nature. L, 1923; Benedict R. Patterns of Culture. L., 1935; Redfield R. The Folk Culture ofYucatan. Chi., 1941; Kroeber A. Configuratios of Culture Growth. Berk., 1944; Idem. Style and Civilizations. Ithaca; N.Y., 1957; Malinowski В. А Scientific Theory of Culture and other essays. Chapel Hill, 1944; Opier М. Component, Assemblage, and Theme in Cultural Integration and Differentiation // American Anthropologist. 1959. V. 61. № 6; Landecker W.S. Types of Integration and Their Measurement // American Journal of
253
Sociology. 1951. V. 56. № 4; Kluckhohn C. Patterning as Exemplified in Navaho Culture // Language, Culture and Personality: Essays in Memory of Edward Sapir. Menasha, 1941; Sorokin P. Social and Cultural Dynamics. N.Y., 1962.
В. Г. Николаев