Культурология XX век. Энциклопедия.

ОГЛАВЛЕНИЕ

АРТЕФАКТ КУЛЬТУРНЫЙ
- интерпретативное воплощение к.-л. формы культурной в конкр. материальном продукте, поведенческом акте, социальной структуре, информ. сообщении или оценочном суждении. Всякая культурная форма как образец решения задачи по удовлетворению к.-л. групповой или индивидуальной потребности (интереса) людей может быть реализована во множестве А.к., представляющих собой практич. акции и их материализованные результаты (продукты), в т.ч. интеллектуальные, образные и т.п. по удовлетворению соответствующей потребности.
Поскольку А.к. создается в условиях или при обстоятельствах, практически никогда не бывающих идентичными тем, при к-рых порождалась исходная форма, то и всякий А.к. никогда не бывает абсолютно тождествен воплощаемой им культурной форме, а воспроизводит ее более или менее вариативно настолько, насколько условия его реализации отличаются от условий генезиса этой формы. Это тем более очевидно, когда речь идет не о материальном воспроизводстве, а об описании и интерпретативной оценке подобной формы. При этом А.к. обрядов, ритуалов и иных церемониальных, этикетных и прочих высоконормативных и процедурных форм поведения, как правило, преследует цель максимально точного репродуцирования своего нормативного образца, что реализуется с известной мерой условности. Тем не менее, корпус А.к. в культурных архаич. и традиц. типах в целом отличается сравнительно меньшей вариативностью по отношению к исходным формам, нежели в культурах индустриального и постиндустриального типа. Воплощение культурной формы в А.к. может продолжаться на протяжении длит. времени (столетиями в доиндустриальную эпоху и даже тысячелетиями в архаическую), и со временем А.к. все сильнее отличается своими чертами и символикой от исходной формы. Классич. пример: трансформация смыслового содержания слова за века его употребления.
Существует особый тип культурных форм, называемых авторскими произведениями (худож., филос., научного и иного творч. характера), к-рые не предназначены для непосредственного вариативного воспроизводства, по крайней мере, в материальных аналогах. В таком случае А.к. подобной формы является само это произведение в его уникальном единственном экземпляре или тираж его тождественного оригиналу технич. репродуцирования. В опр. смысле к категории А.к. произведения могут быть отнесены цитаты, плагиат и иные виды сюжетного и смыслового заимствования, ремейки, инсценировки и экранизации лит. текстов (в принципе любое постановочное действие является А.к. его лит. основы), исполнение муз. и иных произведений, иллюстрации к лит., религ., истор. и иным сюжетам и т.п.
Наиболее специфич. характеристикой А.к. является то, что он представляет собой прежде всего продукт индивидуального восприятия исходной культурной формы, а отсюда уже — частный случай ее субъективной интерпретации. В наиболее чистом виде подобные А.к. воплощаются в исслед., филос., критич., информ. и иных текстах генерализующего плана, создаваемых специалистами, или же в личных суждениях о данном культурном феномене частных лиц. Символико-смысловая изменчивость подобных А.к, отличается наибольшей динамикой (изменение обществ, вкусов, моды и т.п.). Но и в случае непосредственного материального воспроизводства культурной формы (за исключением механич. тиражирования) в каждом таком случае речь идет о ее субъективной реинтерпретации в данном А.к. В конечном счете интерпретативный А.к. и есть осн. форма существования культурных феноменов. Срок
34
жизни всякой культурной формы, т.е. период сохранения ее социальной актуальности, исчисляется длительностью ее продолжающихся интерпретаций в процессе воспроизводства, восприятия, описания, оценки и т.п. в качестве А.к.
Лит.: КрасноглазовА.Б. Функционирование артефакта в культурно-семантич. пространстве. Автореф. дис. д-ра наук. М., 1995; ФлиерА.Я. Культурогенез. М., 1995.
А. Я. Флиер
________________________________________
АРХЕОЛОГИЯ
— истор. дисциплина, изучающая следы деятельности человека, гл. обр. в напластованиях грунта, образовавшихся в рез-те этой деятельности (культурный слой), а также на поверхности и на дне водоемов (архитектурные памятники, петроглифы, следы древней ирригации, кораблекрушений и т.д.) для получения историко-культурной информации.
Особенно велико значение археол. исследований для древних об-в — бесписьменных и тех, от к-рых дошло мало письменных источников. По ранним эпохам (вплоть до позднего средневековья) основной объем информации дает именно А. Эта дисциплина не имеет четких хронологич. границ. В частности, методы А. используются для исследования ряда истор. событий 20 в., слабо освещенных документами, и в ряде примыкающих к этнографии дисциплин, изучающих долговечные части живой культуры (“срочная А.” в США и Великобритании), предметы православного культа по 19 в. (“церковная А.” в России), промышленные объекты 17-19 вв. (“промышленная А.” в Великобритании) или памятники индейцев после прихода европейцев (США).
Представления о задачах А. существенно менялись в разные периоды. Так, по Л.С. Клейну, А. в античности и раннем средневековье считалась частью географии, описывающей достопримечательности края. В 15 в. она стала частью музейно-антикварного дела и иллюстрировала классич. филологию, а в 18 в. — техн. экспертизой антиковед. искусствознания. В нач. 19 в. эпоха романтизма сделала А. продленной в древность этнографией и придала ей этич. направленность. Все это время А. была тесно связана с коллекционированием и увлечением редкими и изящными древностями.
Во вт. пол. 19 в. рост обществ, движений повернул интерес европ. историков от деяний великих людей к жизни простого народа. С одной стороны, классики нем. истор. школы Ранке, Буркхардт и Лампрехт выдвинули идею истории культуры, изучения быта, экономики и юрид. норм. В кон. 19 в. И.Г. Дройзен и Э. Бернгейм разграничили понятия истор. остатков (ими занимается, в частности, и А.) от истор. преданий. С др. стороны, изощренные методы критики источников подорвали доверие к письм. сообщениям и вызвали стремление получить более объективную информацию. Историки обратились к А., и она стала истор. дисциплиной. При этом в А. возобладали задачи первичного описания, систематизации и классификации найденного.
До недавнего времени сами археологи полагали, что А. — это продолжение этнографии в прошлое. Со временем выяснилось, что выделенные “археол. культуры” иногда ни по границам, ни по содержанию явно не соответствуют известным народам и государствам. Терминологически разницу между изучаемыми этнографией живыми и умирающими культурами и обычно исследуемыми А. мертвыми культурами сформулировал в 50-е гг. нем. археолог Г.Ю. Эггерс. Мертвая культура, по Л.С. Клейну, прежде всего, вещественная.
Вопрос о специфике археол. источников впервые поставил в 50-е гг. брит. исследователь Г. Чайлд; теоретики амер. “новой А.” (Л. Бинфорд и др.) пришли к выводу, что они не менее информативны, чем письменные. Как отмечал Г.П. Григорьев (1973), археол. источники не содержат непосредственно историко-культурной информации. Запечатленная в вещах информация пригодна к научному использованию лишь после “двойного перевода”: на один из совр. “естественных” языков и лишь затем в качестве истор. источника.
Еще недавно предполагалось, что любой историк или искусствовед может без труда оперировать добытыми А. материалами. В действительности же изучаемые А. древности — это остатки культуры прошлого, понимание к-рых часто затруднено в культурной традиции и разными нормами воплощения информации. Веществ. источники очень многозначны, а истор. контекст в материалах из раскопок часто серьезно нарушен. Не случайно поэтому, что памятники искусства малочисленных и слабо обеспеченных письм. источниками древних культур успешно изучаются именно учеными, имеющими специальную археол. подготовку. Толкование древностей облегчается иногда тем фактом, что многие знаковые системы прошлого содержали “избыточную” информацию (что позволяло понять смысл при частичном разрушении объектов и делало систему более надежной).
Особенности веществ, источников изучения давно умершей культуры являются количественными (фрагментированы и однобоки, т.е. сохранность разных комплексов неравномерна), и качественными (до исследователей в могилах и на поселениях обычно доходит не совсем тот комплекс вещей и в иных пропорциях, нежели использовавшиеся в реальном быту). Долгое время археол. материалы воспринимались как “объективные”. Но во многих случаях в опр. слое грунта, строит. или погребальном комплексе содержится преднамеренная, произвольная выборка вещей, подобранных с опр. целью, к-рая не всегда установима. Археол. объекты разрушались природными стихиями и людьми. Наконец, любая характеристика такого объекта отчасти является субъективной авторской реконструкцией.
А. исследует, в первую очередь, портативные объекты, несущие отпечаток культурной деятельности человека (артефакты), и следы разл. хозяйственно-культурных процессов на местности (строительство, пахота, ирригация, горнодобывающее производство и т.п.). Методика полевых исследований основана на вскрытии отд. археол. памятников/объектов — поселений, мо-
35
гильников и др. по возможности большими площадями (для получения максимально полной, разносторонней информации об истории памятника) до грунтов, не затрагивавшихся деятельностью человека (“материк”). Отдельно изучается каждый “закрытый комплекс” (отд. сооружение или напластование, созданное людьми в короткий отрезок времени). Все находки и следы действий человека рассматриваются комплексно и в рамках прослойки грунта, и в масштабах всего памятника, и в системе памятников опр. региона для получения максимально полной историко-культурной информации.
Очень актуальна в А. проблема выявления и описания наиболее значимых характеристик древних изделий. Она связана с широким внедрением с 60-х гг. статистики и компьютерной обработки массовых видов находок. В результате процедура археол. исследования оказалась, пожалуй, самой трудоемкой в гуманитарных науках. Она включает, по Л.С. Клейну, три осн. этапа: вскрытие и фиксацию в полевых условиях; лабораторно-камеральную обработку (консервацию, реконструкцию, технол. анализы); теор. осмысление полученных данных, т.е. уточнение хронологии, систематику (классификацию, эволюц. типологию) вещей, реконструкцию процессов и явлений по их следам и отд. элементам.
Ключевые понятия А. — “культурный слой”, “артефакт” и “археол. культура”. Двум последним в лит-ре даются разл. определения. Для артефактов в узком смысле характерны вещественность, портативность, искусственность, культурная нормативность. В определении “археол. культуры” разные авторы делают акцент на терр., хронологич., стилевой, этнотерр., этнич. и т.п. специфике данной культурной общности. По Л.С. Клейну, археол. культура — совокупность археол. памятников, объединенных близким сходством типов орудий труда, утвари, оружия и украшений (особенно же сходством деталей в формах вещей, сходством керамич. орнаментации и приемов техники), сходством типов построек и погребального обряда. Но и в этом случае остается неясным, сколько именно признаков, отличающих эту группу памятников от других, достаточно, чтобы считать ее особой, отд. “археол. культурой”.
А. как наука в России стала развиваться сравнительно поздно, но ускоренными темпами и, по данным А.А. Формозова, прошла те же этапы, что и на Западе. При этом решающую роль сыграли гос. структуры и законодательство. Начало А. в России положил указ Петра I от 13 февр. 1718 о закупке у населения древностей для Кунсткамеры. В 18 в. изучались, гл. обр., курганы, руины городов и петроглифы Сибири и Поволжья. В нач. 19 в. одновременно возникли три новых ключевых направления исследований: античные города Сев. Причерноморья (на недавно присоединенных территориях), древнеслав. города и могильники, античные и ср.-век. памятники Кавказа и Туркестана. Позже других отраслей из-за сопротивления властей и церковных кругов оформилось изучение древностей “доистор. человека”. Осн. центрами А. со вт. пол. 19 в. были Имп. Археол. Комиссия (с 1889 контролировавшая все полевые исследования), Петербург, и Моск. Археол. об-ва и провинциальные музеи. Подготовка специалистов до 1922 осуществлялась в Археол. ин-тах в Петербурге (1878) и Москве (1907). С 70-х гг. 19 в. А.С. Уваров регулярно проводил Археол. съезды. Признанными теоретиками русской А. считались В.А. Городцов и А.А. Спицын (проблемы систематизации и типологии).
В авг. 1919 в Петрограде была организована Гос. Академия истории материальной культуры (ГАИМК) во главе с акад. Н.Я. Марром. Были организованы первые комплексные экспедиции, исследовавшие памятники опр. типа на обширной территории (Северо-Кавказская — А.А. Миллер). Однако в 20-е гг. осн. влияние на развитие А. оказали москвичи. Это палеоэтногр. школа Б.С. Жукова, развивавшая идеи Д.Н. Анучина о неразрывной связи культур с природной средой, изучавшая их пространств, аспекты и вариантность (Б.А. Куфтин, О.Н. Бадер), а также создатель типол. метода В.А. Городцов (публикации 1925-27) и его последователи (П.П. Ефименко и др.). Ученики Городцова (А.В. Арциховский, А.Я. Брюсов, С.В. Киселев и др.), опираясь на социол. схемы Л.Г. Моргана и акад. М.Н. Покровского, указания искусствоведа В.М. Фриче, пытались применить методы марксизма для получения из древних памятников непосредственно истор. информации.
В 1931-33 эти направления подверглись резкой критике со стороны новых теоретиков ГАИМК (С.А. Быковский, В.И. Равдоникас и др.): “городцовщина” характеризовалась как “дворянский эмпиризм” и “бурж. вещеведение”, “смыкающееся” с расовой теорией, школа Жукова — как “мелкобурж. этнологизм”. Официально возобладала “яфетическая” (стадиальная) теория Марра, стоявшая в вопросах этно- и культурогенеза на позициях автохтонизма и упрощенного эволюционизма. А. активно занялись талантливые историки (С.А. Жебелев, Ю.В. Готье) и этнографы (С.П. Толстов, С.И. Руденко), привнесшие ряд новых идей. После осуждения “схематизма” М.Н. Покровского в 1934 А. была вновь полностью признана как самостоят, наука. Однако сохранялся отрыв от зарубежных коллег.
В 40-х гг. популярность марризма упала, возник интерес к проблемам ранних этапов этногенеза совр. народов, миграциям и т.п. (М.И. Артамонов, С.П. Толстов, П.Н. Третьяков). С 50-х гг. резко увеличились масштабы полевых исследований на новостройках. Соответственно, появилась тенденция к интеграции разных отраслей А., вышли комплексные обобщающие труды по А. крупных регионов (С.В. Киселев, С.П. Толстов, Е.И. Крупнов, А.Н. Бернштам, М.П. Грязнов, А.П. Окладников и др.).
К 60-м гг. оформились два осн. центра А., связанных с именами ряда талантливых методистов и педагогов — московский (А.В. Арциховский, Б.Н. Граков, Б.А. Рыбаков, В.Л. Янин, Г.А. Федоров-Давыдов, Д.А. Авдусин) и ленинградский (М.И. Артамонов, М.П. Грязнов, Л.С. Клейн, М.Б. Щукин). Принципиальные различия между ними отсутствовали; для Ленинград, исследователей было характерно пристальное внимание к новым теор. разработкам зарубежных коллег, особое внимание
36
к отд. регионам (Сибирь и др.). Именно в Ленинграде часто проходили наиболее плодотворные и неформальные дискуссии теор. характера.
С к. 60-х — нач. 70-х гг. рост объема полевых исследований и публикаций настоятельно потребовал унификации терминологии и системы описания, внедрения методов стат. и компьютерной обработки массовых материалов. Пионерами в этой области стали В. Б. Ковалевская, И.С. Каменецкий, Я.А. Шер, Б.И. Маршак, Г.А. Федоров-Давыдов, Б.А. Колчин. Одновременно вновь стали актуальными вопросы о месте А. в системе гуманитарных наук и специфике ее источников (Л.С. Клейн, Ю.Н. Захарук, В.Ф. Генинг) и осмысление опыта исследователей на Западе (Л.С. Клейн, А.Л. Монгайт и др.).
Традиционно каждый археолог анализирует весь комплекс рез-тов полевых исследований. Однако с 60-х гг. резко увеличилось число исследователей, специализирующихся на изучении как отд. технологий и ремесел — изготовления каменных орудий (С.А. Семенов и др.), металлургии и кузнечного дела (Е.Н. Черных, Т. Б. Барцева, Р.С. Минасян, И.Г. Равич), керамики (А.А. Бобринский и др.), стеклянных изделий (Ю.Л. Щапова), тканей (А. К. Елкина, А.А. Иерусалимская, Е.И. Лубо-Лесниченко), торевтики (Б.А. Рыбаков, В.П. Дар-кевич, Б.И. Маршак), так и отд. сфер культуры и обществ. жизни — военного дела (А.Н. Кирпичников, Ю.С. Худяков, М.В. Горелик), архитектуры (Н.Н. Воронин, С.Д. Крыжицкий, Г.А. Пугаченкова и др.), эпиграфич. памятников (В.А. Лившиц, С.Г. Кляштор-ный, Ю.Г. Виноградов), религии (Д.С. Раевский, Ю.А. Раппопорт, Е.В. Антонова и др.), обществ, строя (В.М. Массон, А.М. Хазанов, Э.А. Грантовский и др.). С 80-х гг. появились обобщающие труды, восстанавливающие на качественно новом уровне историю отд. государств и народов на основе соединения археол. и письм., эпиграфич. источников (Ю.Г. Виноградов, М.Б. Щукин, А.Ю. Алексеев, А. И. Иванчик и др.). Фактически в 60-80-х гг. А. в России окончательно оформилась как самостоят. наука; резко расширились ее междунар. связи, появились “чистые” теоретики (Л.С. Клейн, А.А. Формозов и др.).
Лит.: Формозов А.А. Очерки по истории рус. археологии. М., 1961; Клейн Л.С. Археол. источники. Л., 1978; Формозов А.А. Страницы истории рус. археологии. М., ]98б; Клейн Л.С. Археол. типология. Л., 1991; Он же. Феномен советской археологии. СПб., 1993;
Ковалевская В.Б. Археол. культура — практика, теория, компьютер. М., 1995.
С.А. Яценко
________________________________________
АРХЕТИП (греч.)
— прообраз, первоначало, образец. В аналитич. психологию Юнга понятие А. вошло из произведений позднеантичных авторов. Юнг ссылался как на христ. апологетов и отцов церкви — Иринея, Августина, Ареопагита, так и на иудеев и язычников — Филона, Цицерона, Плиния, герметические трактаты.
Часто это понятие употреблялось ср.-век. мистиками (напр., Рюисброком) и алхимиками, к исследованию трудов к-рых Юнг приступил как раз в то время, когда он стал употреблять термин А. (впервые — в 1919). Поскольку А. в словоупотреблении христ. и языч. неоплатоников соответствовал “эйдосу”, “идее” Платона, то Юнг оговаривал правомерность его употребления в психологии.
А. коллективного бессознательного отличаются Юнгом от “комплексов”, содержащихся в личностном бессознательном, в к-рое входят прежде всего вытесненные из сознания представления. Тем самым Юнг отличает свою аналитич. психологию от психоанализа Фрейда уже по предмету: бессознательное включает в себя не только вытесненные на протяжении индивидуальной жизни влечения, но также память всего человеч. рода. Коллективное бессознательное присуще всем людям, оно передается по наследству и является тем самым основанием, на к-ром вырастает индивидуальная психика. Подобно тому как наше тело есть итог всей эволюции человека, его психика содержит в себе и общие для всего живого инстинкты, и специфически человеч. бессознат. реакции на постоянно возобновляющиеся на протяжении жизни рода феномены внешнего и внутр. мира. Психология, как и любая другая наука, изучает универсальное в индивидуальном, т.е. общие закономерности. Это общее не лежит на поверхности, его следует искать в глубинах. По ходу научного поиска мы обнаруживаем систему установок и типичных реакций, к-рые незаметно определяют жизнь индивида. Под влиянием врожденных программ, универсальных образцов находятся не только элементарные поведенческие реакции вроде безусловных рефлексов, но также наше восприятие, мышление, воображение. А. коллективного бессознательного являются своеобр. когнитивными образцами, на к-рые ориентируется инстинктивное поведение: интуитивное схватывание А. предшествует действию, “спускает курок” инстинктивного поведения. В А. накопился опыт тех ситуаций, в к-рых бесконечному числу предков совр. человека приходилось “спускать курок” именно такого действия; это — когнитивная структура, в к-рой в краткой форме записан родовой опыт. Инстинкты представляют собой врожденные программы поведения, тогда как А. являются регуляторами психики, априорными формами, к-рые передаются по наследству биологически, а не посредством культурной традиции. Отвергая обвинения в ламаркизме, Юнг писал, что т.о. передается не содержание, а чистые формы, получающие материю из опыта. Юнг сравнивал А. с системой осей кристалла, к-рая преформирует кристалл в растворе, будучи неким невеществ. полем, распределяющим частицы вещества. В психике таким “веществом” являются внешний и внутр. опыт, организуемый согласно врожденным образцам. В чистом виде А. поэтому не входит в сознание, он всегда соединяется с какими-то представлениями опыта и подвергается сознат. обработке. Ближе всего к самому А. эти образы сознания — “архетипич. образы” — стоят в сновидениях, галлюцинациях, мистич. видениях,
37
нек-рых психопатологиях, когда сознат. обработка минимальна. Это спутанные, темные образы, воспринимаемые как что-то жуткое, чуждое, но в то же время переживаемые как нечто бесконечно превосходящее человека, божественное (“нуминозное” — Юнг часто пользовался этим термином, позаимствованным у Р. Отто). Архетипич. образы наделены огромной психич. энергией, встреча с ними вызывает сильные эмоции, ведет к трансформации индивидуального сознания.
Архетипич. образы всегда сопровождали человека, они являются источником мифологии, религии, искусства. В этих культурных формах происходит постепенная шлифовка спутанных и жутких образов, они превращаются в символы, все более прекрасные по форме и всеобщие по содержанию. Мифология была изначальным способом обработки архетипич. образов. Человек первобытного об-ва лишь в незначит. мере отделяет себя от “матери-природы”, от жизни племени. Он уже переживает последствия отрыва сознания от животной бессознательности, возникновения субъект-объектного отношения — этот разрыв на языке религии осмысляется как “грехопадение”. Гармония восстанавливается с помощью магии, ритуалов, мифов. С развитием сознания пропасть между ним и бессознательным углубляется, растет напряжение, перед человеком возникает проблема приспособления к собственному внутр. миру. Адаптацию к образам коллективного бессознательного берут на себя все более сложные религ. учения, вводящие все более абстрактные догматы. Чем прекраснее, грандиознее передаваемый традицией образ, тем дальше он от опыта нуминозного, тем сильнее отрыв сознания от А. коллективного бессознательного. Символы открывают человеку священное и одновременно предохраняют его от непосредств. соприкосновения с колоссальной психич. энергией А. Символы и церковные догматы придают форму внутр. опыту священного. Мистика приобретает широкое распространение в кризисные эпохи, когда догматы окостеневают, когда с их помощью уже трудно передать непосредств. опыт архетипич. образов.
Обособление сознания ведет к утрате равновесия, и бессознательное стремится “компенсировать” односторонность сознания. Если сознание уже не принимает во внимание опыт А., если символич. передача невозможна, то архетипич. образы могут вторгнуться в сознание в самых примитивных формах. Примерами таких “вторжений” на индивидуальном уровне являются нек-рые психопатологии, тогда как на коллективном уровне ими оказываются массовые движения, идеологии и т.п.
А. не даны нам ни во внешнем, ни во внутр. опыте — в этом смысле они гипотетичны. Выдвинув эту гипотезу для объяснения неврозов и психозов, Юнг использует ее для объяснения разл. явлений культуры, прежде всего мифологии, религии и искусства. Эти идеи оказали опр. влияние на совр. религиоведение — понятиями “А.”, “архетипич. образ” пользовались К. Кереньи, Элиаде, Дж. Кэмпбелл и др. историки религии и мифологии, не обязательно принимавшие многие др.
положения аналитич. психологии (в частности, и биол. трактовку А.). Учение Юнга об А. коллективного бессознательного оказало также опр. влияние на лит-ведение и иск-ведение, равно как и на творчество нек-рых известных писателей, художников, кинорежиссеров. Чаще всего понятие А. используется не принадлежащими к юнгианской аналитич. психологии авторами в более широком (а иногда и расплывчатом) смысле — как совокупность общих черт, сюжетов, образов, характерных для многих религ., лит., культурных традиций. В аналитич. психологии этот термин чаще всего употребляется по отношению к опр. психич. структурам, проявляющимся по ходу терапии (анима и анимус, самость и др.).
Лит.: Архетипы в фольклоре и литературе. Кемерово, 1994; Архетип: Культурол. альманах. Шадринск, 1996. Юнг К.Г. Архетип и символ. М., 1991; Он же. Аналитич. психология: Прошлое и настоящее. М., 1995; Он же. Человек и его символы. СПб. 1996.
А.М. Руткевич
________________________________________
АРХЕТИПЫ КУЛЬТУРНЫЕ
- базисные элементы культуры, формирующие константные модели духовной жизни. Содержание А.к. составляет типическое в культуре, и в этом отношении А.к. объективны и трансперсональны. Формирование А.к. происходит на уровне культуры всего человечества и культуры крупных исторических общностей в процессе систематизации и схематизации культурного опыта. В силу этого сопричастность к А.к. отд. индивидом отчетливо не осознается и воспроизведение А.к. конкр. личностью выступает рационально непреднамеренным актом. А.к. раскрывают свое содержание не через понятие и дискурс, но иконически, т.е. посредством изобразит, формы. Иконич. природа А.к. обусловливает то, что они явлены в сознании как архетипич. образы, изобразит, черты к-рых определяются культурной средой и способом метафорич. репрезентации. Наиболее фундаментальны в составе культуры универсальные А.к. и этнич. А.к. (этнокультурные архетипы). Универсальные А.к. — укрощенного огня, хаоса, творения, брачного союза мужского и женского начал, смены поколений, “золотого века” и др. суть смыслообразы, запечатлевшие общие базисные структуры человеч. существования. В культуре, понятой как “ненаследств, память коллектива” (Б.А. Успенский), А.к. выступают в качестве спонтанно действующих устойчивых структур обработки, хранения и репрезентации коллективного опыта. Сохраняя и репродуцируя коллективный опыт культурогенеза, универсальные А.к. обеспечивают преемственность и единство общекультурного развития. Этнич. А.к. (этнокультурные архетипы) представляют собой константы нац. духовности, выражающие и закрепляющие основополагающие свойства этноса как культурной целостности. В каждой нац. культуре доминируют свои этнокультурные архетипы, существ, образом определяющие особенности
38
Мировоззрения, характера, худож. творчества и истор. Судьбы народа. В герм. духовности Юнг выделяет архе-типич. образ Вотана — “данность первостепенной важности, наиболее истинное выражение и непревзойденное олицетворение того фундаментального качества, к-рое особенно присуще немцам” (Юнг, “Вотан”). Как о рус. этнокультурных архетипах можно говорить об ориентации на потаенную святость, выраженную в образах “града Китежа” или фольклорного Иисуса, а также о таких первичных образованиях русской духовности, как “отзывчивость” или “открытость”, как устойчивая модель претворения представлений о России в женский образ и др. В этнокультурных архетипах в сгущенном виде представлен коллективный опыт народа; собственно, они есть результат превращения этнич. истории в базовые модели этнич. культурного опыта. Актуализация этнокультурного архетипа включает этот опыт в новый истор. контекст. Согласно Юнгу, актуализация архетипа есть “шаг в прошлое”, возвращение к архаич. качествам духовности, однако усиление архетипическо-го может быть и проекцией в будущее, ибо этнокультурные архетипы выражают не только опыт прошлого, но и чаяние будущего, мечту народа. Активное присутствие этнокультурных архетипов является важным условием сохранения самобытности и целостности нац. культуры.
А.к., оставаясь неизменными по существу, диахронически и синхронически проявляются в самых разнообр. формах: в мифол. образах и сюжетных элементах, в религ. учениях и ритуалах, в нац. идеалах, в химерах массовых психозов и т.д. Наиболее подробно изучены проявления А.к. в сновидениях, фантазиях и фобиях (культурология психоаналитич.), а также в лит. творчестве (М.Бодкин, Ж.Дюран, Е.М.Мелетинский, Н.Фрай и др.).
Лит.: Аверинцев С.С. “Аналитич. психология” К.-Г. Юнга и закономерности творч. фантазии // ВЛ. 1970. N 3; Он же. Архетипы // Мифы народов мира: Энциклопедия. Т. 1. М., 1980; Панченко А.М., Смирнов И.П. Метафорич. архетипы в рус. средневек. словесности и в поэзии нач. 20 в. // Труды отдела древнерус. лит-ры (ТОДРЛ). Вып. 26: Древнерус. лит-ра и культура XVIII-XX в. Л., 1971; Мелетинский Е.М. Поэтика мифа. М., 1995; Архетип: Культурол. альманах. Шадринск, 1996.
А.П. Забияко
________________________________________
АССИМИЛЯЦИЯ
— процесс, в результате к-рого члены одной этнич. группы утрачивают свою первоначально существовавшую культуру и усваивают культуру другой этнич. группы, с к-рой они находятся в непос-редств. контакте. Этот процесс может происходить спонтанно, и в данном случае А. может рассматриваться как один из типов процесса аккулыпурации и как рез-т этого процесса. Вместе с тем часто термин “А.” используется в другом значении и обозначает особую политику доминирующей нац. группы в отношении этнич. меньшинств, направленную на искусств, подавление их традиц. культуры и создание таких социальных условий, при к-рых участие меньшинств в институциональных структурах доминирующей группы опосредствуется их принятием культурных паттернов данной группы.
Понятие А. стало использоваться в к. 19 в., гл. обр. в амер. социальной науке (первоначально синонимично слову “американизация”). Одно из первых определений термина А. дано Р. Парком и Э. Берджесом: “А. есть процесс взаимопроникновения и смешения, в ходе к-рого индивиды или группы приобретают истор. память, чувства и установки других индивидов и, разделяя их опыт и историю, инкорпорируются вместе с ними в общую культурную жизнь”. До сер. 20 в. термин А. использовался в контексте изучения инкорпорации индейских племен США в доминирующую культуру белого населения. Для объяснения А. привлекалась преимущественно теория “плавильного тигля”: амер. об-во рассматривалось как огромная “творческая лаборатория”, где разл. культурные традиции перемешиваются и переплавляются в некое синтетич. целое.
Во вт. пол. 20 в. проводились многочисл. исследования процессов А. (Б. Берри, Р. Бирштедт, Ш. Айзенштадт, Э. Розенталь, Дж. ван дёр Занден, Херсковиц, М. Харрис и др.). Продолжалось и теор. осмысление этого феномена. Ван дёр Занден различал одностороннюю А., при к-рой культура меньшинства полностью вытесняется доминирующей культурой, и культурное смешение, при к-ром элементы культур подчиненной и господствующей групп смешиваются и, образуя новые устойчивые комбинации, кладут начало новой культуре. М. Гордон, исследовавший процессы А. в амер. об-ве, пришел к выводу, что А. резонно рассматривать в терминах степени; в наст. время эту т.зр. разделяют большинство ученых. Случаи полной А. встречаются крайне редко; обычно имеет место та или иная степень трансформации традиц. культуры меньшинства под влиянием культуры доминирующей этнич. группы, причем нередко довольно значит, оказывается и обратное влияние, оказываемое культурами меньшинств на доминирующую культуру. Гордон выделил несколько компонентов процесса А.: замену старых культурых паттернов подчиненной группы паттернами господствующей культуры; инкорпорацию членов подчиненной группы в институциональные структуры доминирующей группы; рост числа смешанных браков; формирование у членов подчиненной группы социальной идентичности, базирующейся на принадлежности к институциональным структурам господствующей группы; отсутствие дискриминации меньшинств и т.д.
Особое значение приобрели практически ориентированные исследования спец. механизмов инкорпорации иммигрантов в новую для них социокультурную реальность (Ш. Айзенштадт, Э. Розенталь, Р. Ли и др.).
В настоящее время большинство исследователей выступают за осторожное использование термина “А.” в связи с его полит, коннотациями. Кроме того, доми-
39
нирует понимание А. как сложного и многогранного процесса, разл. аспекты к-рого (расовые, этнич., полит., демогр., психол. и т.д.) целесообразно, рассматривать по отдельности.
Лит.: Park R., Burgess E. Introduction to the Science of Sociology. Chi., 1929; Berry B. Race Relations; the Interaction of Ethnic and Racial Groups. Boston, 1951; Eisenstadt S.N. The Absorption of Immigrants. Glencoe (111.), 1955;
Bierstedt R. The Social Order. N.Y., 1957; Wagley Ch., Hams M. Minorities in the New World. N.Y., 1958; Lee R.H. The Chinese in the United States of America. Hong Kong; N.Y.; Oxf., 1960; Herskovits M. The Human Factor in Changing Africa. N.Y., 1962; Van der Zanden J. American Minority Relations: The Sociology of Race and Ethnic Groups. N.Y., 1963; Gordon M. Assimilation in American Life. N.Y., 1964.
В. Г. Николаев