Чучин-Русов А. Конвергенция культур

ОГЛАВЛЕНИЕ

3. Открытость общества, культуры, понятий

Проблему культурных взаимодействий, составляющих неизменное содержание историке-культурного процесса, нельзя должным образом даже сформулировать без достаточно четкого, структурно выявленного определения самого предмета рассмотрения. Большая часть существующих определений культуры носит, по преимуществу, либо эклектически-описательный, либо афористически-метафорический, либо оценочный характер. Последний обычно выявляет скрытое или явное отношение к культуре как к чему-то "хорошему" или "прекрасному". Однако при обращении к различным культурным традициям (Восток-Запад) или при смене формаций даже внутри одной культурной традиции (классицизм-романтизм в рамках европейской истории) этико-эстетические критерии того и другого претерпевают существенные изменения, порой до прямо противоположных значений. К сожалению, ни один из означенных типов определений не дает достаточных оснований для согласующихся друг с другом осмыслений различных аспектов культуры в целом как единой системы.

Что же все-таки следует понимать под культурой - всю совокупность результатов человеческой деятельности? Но такое понимание неизбежно приведет к размыванию границы между собственно культурным и таковым, по здравому смыслу и всеобщему молчаливому согласию, не являющимся. Ибо, конечно же, далеко не все виды, формы и продукты человеческой деятельности принадлежат культуре. Кроме того, рискуют остаться непроясненными как сами структурные элементы системы, так и структурообразующие принципы, лежащие в основе любого деятельного, созидающего самодвижения, в том числе, разумеется, и самодвижения культуры.

Обращает на себя внимание и то обстоятельство, что смысловые компоненты латинского слова cultura (обрабатывание, возделывание, уход, разведение, воспитание, образование, развитие, поклонение, почитание), в конце концов неизбежно определяющие существо предмета, могут относиться не только к человеческому, но и к животному миру. Например, к пчелиному улью или муравейнику с их далеко не простыми и по-своему совершенными формами коллективной жизни. С одной стороны, это подчеркивает широту смысловых вариаций слова "культура", а с другой - его органическую связь с явлениями природного характера.

Родственный характер природных и культурных явлений, форм, структур даже уже в Новое время обсуждался неоднократно. Начиная с Гёте, который назвал культуру "второй природой", и немецких романтиков, чье понимание культуры было цельным и потому созвучным как миропониманию людей далеких эпох, так и мироощущению людей Востока, к этой теме неоднократно возвращались философы, ученые-естественники, социологи, писатели, теоретики культуры XX века. Тем не менее, противопоставление природного и культурного все еще продолжает оставаться общепринятым.

Несмотря на словесную избыточность большинства существующих определений культуры, они являются гораздо более "замкнутыми" и менее информативными, нежели краткая словарная справка, только лишь обозначающая совокупности смыслов слова cultura. Возможно, эти определения "слишком хорошо сконструированы", если воспользоваться выражением известного авторитета в области социологии культуры П.Бурдье, чтобы соответствовать статусу "открытых понятий", в свое время оцененных австрийским философом, математиком, логиком Л. Витгенштейном как "эвристическая добродетель". "Понятия, - отмечает Бурдье, - могут - и в некоторой степени должны оставаться открытыми... Всякая настоящая рефлексия над научной практикой свидетельствует, что... открытость понятий... придает им характер, "заставляющий думать", и, следовательно, их способность производить научный результат" [1, с 41].

Таким образом, представляющаяся ныне актуальной проблема открытых обществ является лишь одной из первых производных проблемы открытости раздробленных и разобщенных областей культуры, тогда как последняя, в силу своей природы, обусловливает открытость самого понятия "культура". Подобный характер "культурной матрешки" или множественных отражений одного и того же в системе двух зеркал, которые могли бы послужить наглядными моделями общего принципа голографизма, присущ, в принципе, любому культурному феномену.