Чернявская Ю. Народная культура и национальные традиции

ОГЛАВЛЕНИЕ

Глава 2. Ментальность народа как универсальная “подоснова” его психологии

§ 2. Ментальность и “картина мира”

Картина мира — это неотъемлемый компонент национального характера, столь же необходимая составляющая этнонационального и — шире — общественного сознания, сколь мировоззрение — непременный атрибут личности. Самосознание — это то, как народ понимает себя, свое место в мире, свою роль в истории. Ментальность — то полуосознанное начало, на основе которого базируется самосознание, да и сам национальный характер. Картина мира — это целостная система представлений о реальности, которая создается в умах членов этнической общности благодаря самосознанию и ментальности, т.е. их культурно-психологическая реализация. Картина мира — присущая человеку и человеческой общности всегда своеобразная система представлений о реальности — о мире, о времени, о пространстве, о себе и других людях. Это самый мобильный элемент национального характера: его изменения происходят в основном при изменении картины мира.

Откуда же она берется, картина мира? Некоторые ученые (У.Пенфилд, Х.Дрейфус и др.) считают, что ее возникновение во многом обусловлено нейрофизиологической природой человека. Пенфилд установил, что при раздражении некоторых точек височной доли головного мозга в памяти пациента вдруг возникают яркие образы прошлого и соответствующие им ощущения. Оказывается, все они хранятся в нашем мозгу в специально предназначенных для них своеобразных “отсеках”. Но в таком случае картина мира должна быть и у животных: ведь они тоже различают образы, и их интеллект —результат предшествующего опыта. Однако, образы, существующие в мозгу животных, всегда остаются уделом одной особи: они сугубо индивидуальны. Следовательно, ни о какой “ментальности” животных говорить не приходится... Но даже индивидуальная картина мира животного невозможна: его взгляд на мир лишен целостности. Как пишет М.Шелер, “...у животного нет мирового пространства. Собака может годами жить в саду и часто бывать во всех его уголках — она никогда не составит себе целый образ сада и независимого от его тела размещения его деревьев, кустов и т.д., какой бы величины не был сад” [59, 59 ] . Значит, истоки картины мира надо искать не в физической, а в духовной жизни человека и общества.

Человеческий мир — нечто кардинально иное, нежели животный: человек никак не мог бы открыть для себя предметность этого мира, если бы не имел системы значений и смыслов, которая появилась в результате не только его индивидуального опыта, но и коллективного опыта той общности, в которой он живет. Эти значения и смыслы оформлены в некое целостное, по выражению психолога А.Н.Леонтьева, “смысловое поле” [45, 255 ] .

Смыслы эти существуют в нашем сознании в предельно обобщенном и виде — в виде символов. И пусть даже в височной доле нашего мозга содержатся образы и ощущения: там нет символов. Как и в мозгу животного. А без символов никакой картины мира быть не может. Символ — это качественно другой уровень, нежели образ: это “образ образа”, это его глубинный смысл.

Картина мира — продукт творчества. Отчасти сознательного, отчасти неосознанного, но всегда творчества человека, человеческой группы, народа. Вне культуры картины мира не существует. Картина мира — всегда порождение этнонациональной культуры и всего предшествующего опыта данного народа.

Но для чего человек или народ вырабатывают картину мира? Потому что иначе невозможно постичь все целостности той сверхсложной реальности, которую представляет собой наш мир. Картина мира , как это ни парадоксально звучит, является своего рода символически-смысловой заслонкой от мира реального и одновременно средством его постижения и классификации , неизбежно связанным с созданием определенной “общей схемы” природной и социальной реальности, мироздания и места человека в нем. “Только создав себе более удобный, нежели “реальный” мир, в виде вполне определенной целостной его “картины”, человек может с комфортом расположиться в нем [66 , с.66 ]. Картина мира удовлетворяет потребность человека в ориентации, которая ему необходима. Ведь человек не может обойтись без некой “карты”, с которой он бы “сверял” свой опыт. Образно ее можно уподобить axis mundi — деревянному столбу, который многие кочевые племена носили с собой. Если они хотели где-нибудь устроить привал, то прежде всего втыкали этот столб в землю, соединяя им все три слоя мироздания — небеса, землю и подземный мир. Люди считали, что таким образом могут обезопасить себя от Хаоса — от злых духов, мертвецов, чудовищ. А если axis mundi ломался, они садились рядом и умирали.

В результате опроса, проведенного коллективом авторов книги “Субкультуры и этносы в художественной жизни”, выяснилось, что картина мира каждого третьего неквалифицированного рабочего-москвича включает колдунов и ведьм, что картина мира каждого второго московского школьника содержит инопланетные миры и образы их посланцев на Землю, что более четверти торговых работников ждут исцеления от Кашпировского и Чумака... Это доказывает удивительную живучесть некоторых элементов картины мира, в основном, тех, которые связаны с мифологическим мышлением, с архетипическими образами, притом, что другие ее элементы меняются относительно быстро. Изменения эти могут быть связаны и с природными катаклизмами, с факторами социокультурного порядка, с открытиями науки и техники, достижениями цивилизации — и, наконец, с самим “ходом истории”.

Картина мира непременно включает в себя категории времени и пространства, которые в каждом отдельном случае воспринимаются по-разному. Так, существуют народы, у которых это понятие практически отсутствует и по сей день: так, некоторые чукчи не могут ответить на вопрос, сколько им лет, полагая его бессмысленным. Они отмечают лишь сезоны охоты. Также для разных народов зачастую почти противоположны

и представления о пространстве. Г.Гачев в книге “Национальные образы мира” отмечает, что болгары воспринимают пространство как шар , в то время как русские ощущают его линейно. Даже железная дорога, которая для русского ассоциируется с прямой линией, болгарами воспринимается изогнутой, даже шарообразной. Во многом это связано с ландшафтом: достаточно сравнить необозримые российские дали и горы, ущелья, извилистые реки, пересекающие территорию Болгарии. Грузинская же доминанта пространства направлена ввысь, в небо, к вершинам гор. Столь же несходны представления народов о воде: если русские ценят реку (вспомним: Волга — матушка-река), как путь “из варяг в греки”, то для болгарина вода— это родник, колодец, “кровь земли для растений и тел” [20, 127 ] .

Итак, каждый народ имеет свою картину мира, по наиболее важным параметрам (моральным, религиозным, нормативно-правовым и т.д.), более или менее совпадающую у всех его представителей в данную историческую эпоху. Это ни в коей мере не лишает отдельного человека его личных представлений о мире и своем месте в нем. Но этнос содержит и представления, разделяемые всеми его членами — иначе ни о какой общности не может быть и речи. Когда этнос теряет эту общность, он погибает под ударами междуусобиц или разламывается на несколько частей. Так в 16 столетии распались на две части — Голландию и Бельгию — Нидерланды. И случилось это во многом потому, что у членов этноса перестала совпадать религиозная картина мира: часть из них осталась католиками, а часть приняла протестантизм.