Кирчанов М. Между реальностью и идеологией латышского и немецкого национализма

«Немец» и «немцы», «латыш» и «латыши» в Латвии второй половины XIX – начале ХХ века: между реальностью и идеологией латышского и немецкого национализма

Особенностью истории Латвии во второй половине XIX в. было сочетание трех культур – латышской, немецкой и русской. При этом интересно не само такое сосуществование, а то, что практически каждую из названных культур в определенной степени можно рассматривать как культуру меньшинства. Действительно, немцы не составляли большинства населения, но имели политическую власть; латыши были меньшинством в политике, где монопольные позиции занимали немцы; русские же вообще были чуждым элементом как этнически, так и политически – они не смогли ассимилировать латышей, но были и не в силах окончательно лишить политической власти немцев, хотя Прибалтика входила в состав Российской империи.

В данной статье мы остановимся на одном из названных меньшинств, а именно – на немцах. Прежде всего сделаем определенную теоретическую оговорку: нас будут в данном случае интересовать две проблемы. Первая – образ немца и немцев в идеологии молодого латышского национализма. Вторая – латыши и латышский национализм глазами немцев.

Отметим, что настоящая проблема комплексного изучения в исторической науке так и не получила. В более ранних работах – как немецких, так и латышских – эта тема представлена крайне фрагментарно: не существует полного и разностороннего анализа представлений немцев и латышей друг о друге. Исключение составляет монография П.Я. Крупникова «Полвека истории Латвии глазами немцев» (2; см. также 1)[1]. Однако внимание автора сосредоточено в основном на немецком аспекте; латышский, в свою очередь, представлен слабо. Именно настоящая проблема будет в центре внимания этой статьи.

Важное место в идеологии латышского национализма во второй половине XIX в. принадлежало критике немцев. При этом его идеологов, например Кришьяниса Валдемарса, ни в коем случае нельзя обвинять в антинемецком этническом и политическом национализме. Сам Валдемарс немцев особенно не любил, но ненависти, которую питали отдельные немецкие авторы в отношении латышей, не испытывал. При этом он признавал факт бесспорного, пусть во многом и неоднозначного, влияния немцев на историю Латвии, указывая на необходимость ознакомления с работами немецких историков и публицистов (19-21).

В связи с проблемой отношения к немцам в Прибалтике латышские националисты, известные в историографии как младолатыши, вступили в полемику с другими представителями латышской национальной интеллигенции. По данному вопросу К. Валдемарс полемизировал с одним из первых латышских национальных историков Я. Кродзениексом, упрекая его в некритичном отношении к сочинениям немецких авторов, – Валдемарс, в отличие от него, с сочувствием относился к взглядам такого балтийского немца, как Гарлиб Меркель.

От младолатышских авторов в адрес немцев исходило немало критических, а порой и откровенно антинемецких националистических замечаний. Например, Каспарс Биезбардис описывал немецких баронов исключительно как людей, «чьи желания и устремления не чисты и грязны, так как они стремятся получить еще больше власти, несмотря на то, что покорили другие народы и не признают их как таковые». Другой латышский националист, Андрейс Спагис, внес в антинемецкий национализм младолатышского движения новый элемент, который отличается сильным социальным подтекстом. В ряде его сочинений присутствует тезис, что национальное неравенство латышей выливается в неравенство социальное. В связи с этим он указывал на то, что в роли угнетателей выступали, как правило, немцы, которые были землевладельцами, пасторами и чиновниками. При этом угнетаемыми, жившими, по его словам, в адских условиях, всегда оказывались исключительно латыши.

Особую неприязнь младолатышей вызывали представители немецкой администрации. Развитием младолатышского национализма они стремились подорвать ее роль и авторитет, расшатать немецкую систему воспитания латышей в покорности и религиозности. Особую неприязнь младолатышей вызывал один из принципов пронемецкой газеты «Latvieљu Avizes», согласно которому латыши должны жить «в духе моральных и религиозных статей, смиренной преданности Богу и властям» (8).

Принципы младолатышских идеологов стали объектом критики со стороны балтийских немцев. Один из виднейших немецких деятелей в Российской империи, барон Левен, в 1863 г. писал Валдемарсу, рекомендуя младолатышам заниматься не политикой, а «воспитанием и обучением латышей на поле религии, морали, сельского хозяйства, ремесла и искусства, но не критиковать или осмеивать власти, дворянство и духовенство» (11, lpp. 164).

Это вызывало ответную реакцию: критикуя немцев, младолатыши не забывали развивать идеи о том, что латыши являются народом совершенно особым, со своим неповторимым комплексом черт и путем национального развития. Один из идеологов младолатышского движения, Каспарс Биезбардис, вообще доказывал, что именно латыши принадлежат к числу самых древних и по данной причине наиболее развитых народов Европы. Он составил историческую теорию в духе национального романтизма и немецких историков (не чуждых порой вольного обращения с фактами и приписывания германской природы негерманцам) о том, что латыши произошли от скифов, которых описывал еще Геродот (6; 6a).

Латышское восприятие немцев было достаточно широко отражено в латышской литературе, которая в XIX в. делала свои первые шаги. Первыми латышскими писателями можно считать Юриса Аллунанса, Фрициса Трейландса-Бривземниекса, братьев Матисса и Рейниса Каудзите. К числу зачинателей латышской литературы, вне всякого сомнения, можно отнести и Андрейса Пумпурса. Отметим, что немецкая тема, в большей или меньшей степени, была представлена практически у всех первых латышских писателей.

Латышский национализм в творчестве А. Пумпурса сочетался с критикой немцев, готовых захватить балтийские земли и «в рабство народ повергнуть» (4, с. 48); антинемецкий настрой был характерен для писателя. В наибольшей степени это проявилось в эпосе «Лачплесис». А. Пумпурс как националист во многом идеализирует латышей, их «песенный дар драгоценный, сладостно душу тревожащий то радостью, то печалью»; при этом национальные особенности рассматривались как один из факторов борьбы против немцев (4, с. 49).

Национализм Пумпурса нашел свое проявление не только в «Лачплесисе», он представлен и в других его произведениях. Пумпурс развивал культурный национализм – во вступлении к сборнику «На Родине и на чужбине» он обратился к «святым дубравам предков» (4, с. 189). Он указывал на то, что «слагать пора оды о подвигах былых и величать народы и все свершенья их» («Восток») (4, с. 190-191).

Пумпурс констатировал и то, что из-за немецкого завоевания латыши утратили многие черты своей национальной культуры – в связи с этим он, как националист, шел на противопоставление латышей и немцев, доказывая, что ранее латыши занимали гораздо большие территории, а Балтийское море было лишь одной из естественных границ на огромном пространстве, населенном балтийскими племенами («Восток и Запад») (4, с. 196). По данной причине Пумпурс именно территории на Востоке называет «гнездом отцовым» и «пращуров селеньем». В связи с этим критика немцев становится одной из важнейших тем в творчестве Андрейса Пумпурса: Запад (а именно Германия) в работах поэта ассоциируется со всем негативным и отрицательным («Народные песни») (4, с. 198).

Особо отрицательно он относился к роли немцев в развитии латышского языка. Пумпурс был за национальное изучение латышской культуры, выступал против немецкого участия в этом процессе. Он верил в возможность национального возрождения латышей на базе латышской национальной культуры («Народу») (4, с. 201). Этому, согласно его точке зрения, должно было способствовать освобождение от немецкой культурной опеки, от культуры «пришлых». Поэт призывал «разыскать песни» и изучить «напевы родной земли» («Разыщем песни») (4, с. 203). Отметим и тот факт, что Пумпурс выступал за равноправие латышского языка, способствовал формированию понятий «Родина» и «Латвия». Именно ради этого он воспевал «Отчизну нашу, взморье чистое, островки пашен, рощи мглистые» («Моя Отчизна») (4, с. 217).

Если в «Лачплесисе» антинемецкий национализм А. Пумпурса носит языковой или культурный характер, то в других поэтических произведениях присутствует и религиозный в своей основе национализм. А. Пумпурс воспевал массовую религиозность, посещение церквей, воодушевление паствы, звон колоколов. Но и при этом значительную роль играл антинемецкий элемент. А. Пумпурс выступал за независимость и в религиозном отношении, высказывался о необходимости освобождения от немецкой духовной опеки, которая, по его мнению, лишь тормозила развитие латышей («Святой миг») (4, с. 202).

В латышской историографии при рассмотрении жизненного пути и творчества А. Пумпурса практически всегда приводится один и тот же пример, способный объяснить и антинемецкий настрой, и консерватизм А. Пумпурса. После завершения обучения в средней школе будущий писатель обратился к немецкому пастору с просьбой о содействии в получении высшего образования – и получил следующий ответ: «Разве тебе недостаточно усвоенных уроков, разве мало того, что дало церковное училище, тебе хватит знаний для своего сословия – не каждому Бог дал возможность ходить по путям высших сословий» (15, lpp. 153).

Как видим, латышские интеллектуалы, бывшие и латышскими националистами, уже имели значительный опыт не только общения с немцами, но и политического противостояния им. К началу ХХ в. в латышской оценке немцев появились новые элементы. Андриевс Ниедра (12-14), лютеранский пастор, призывал соотечественников к активной деятельности в любых отраслях, дабы вытеснить оттуда немцев. Он требовал развивать индивидуалистские устремления и, по собственному признанию, предпочитал писать о «великих индивидуумах». Но, будучи священником, не уставал апеллировать к авторитету Церкви, ее тысячелетнему опыту. В советской исторической литературе творчество Ниедры так и осталось непонятым – важный для своего времени роман «В дыму подсеки» (1899) рассматривался как «буржуазный и националистический во всех отношениях», а его автор – как «типичный представитель реакционной литературы», своего рода «диверсант против прогрессивной мысли». Сам Ниедра свои политические идеи предпочитал оценивать как народный национализм. В романе Ниедры художественно рассмотрен и представлен конфликт между семьей хуторян Страутмалсов и немецкими помещиками Зенденом и Вестфалем. На страницах романа проповедуется тезис ранних младолатышей о необходимости отправлять юношей в российские университеты, давать им высшее образование: именно поэтому один из детей Страутмалсов стал богословом, а другой – инженером, готовым в борьбе против немцев за хутор использовать любые методы: он разоряет их, вытесняет в город и становится собственником земель. Таким развитием сюжета Андриевс Ниедра, с одной стороны, продолжает антинемецкую критику младолатышей, а с другой – показывает наиболее приемлемый вариант решения аграрной проблемы через лишение немцев их земельной собственности (3, с. 94).

Антинемецкая тенденция стала очевидной уже в первые годы ХХ в. В 1902 г. в Санкт-Петербурге в газетах, выходящих на латышском языке, появился цикл статей того же Андриевса Ниедры, где он утверждал, что немецкая нация постепенно вырождается, что немцы вскоре вовсе вымрут. По данной причине А. Ниедра призывал латышских политиков отказаться от всяких контактов с немецкими деятелями.

Параллельно с критикой немцев выступил и консерватор-националист Ф. Вейнбергс, по словам П.Я. Крупникова, «реакционный политик, известный своими монархическими убеждениями» (2, с. 58), который в 1903 г. писал: «Когда надежды, вызванные движением за реформы, оказались тщетными, взгляды латышей на их отношения с немцами начали меняться – возобладало убеждение, что они не согласятся признать нас в качестве равноправных партнеров, латыши были вынуждены переориентироваться на независимое политическое развитие, и теперь тезис о руководящей роли немцев все чаще отвергается, пришло убеждение, что их место рядом с латышами, а не над ними, и теперь вопрос об отношениях немцев с латышами – это основной пункт нашей политической программы» (Rigas Avize. Nо 3. 1903).

Как видим, латышские националисты к проблеме немцев в своих работах обращались часто, при этом их оценка варьировалась от умеренного национализма к крайнему. Подобная ситуация, разумеется, вызвала соответствующую реакцию со стороны немцев.

Немецкие авторы – историки, пасторы и журналисты – на страницах своих произведений развернули активнейшую критику латышского национального движения. К числу таких авторов можно отнести Э. Серафима, А. Биленштейна, Э. Крауса, Т. Круминга.

Немецкий публицист Э. Серафим специального исследования, посвященного истории латышей, не оставил. Однако в его сочинениях так или иначе присутствует тематика, имеющая отношение к проблеме латышского движения. Э. Серафим совершенно верно констатировал рост национального самосознания латышей, но верил в возможность компромисса с латышским национальным движением. При этом он все же оставался и на позициях немецкого националиста – обвинял латышей в «национальном зазнайстве», в стремлении превратить именно латышскую культуру и латышский язык в господствующие на территории Латвии. Э. Серафим считал, что латыши не имеют на это никакого права, так как являются «мелкой народностью», не способной на создание подлинной культуры, что не может быть даже речи о равноправии латышского и немецкого языков. При этом его концепция отличается некоторой противоречивостью: ругая латышей, он все же признает их право на развитие собственного языка. Немецкий автор констатировал и то, что среди латышей национальное самосознание, в отличие от немцев, формируется сравнительно рано; по его словам, «созревает национальное чувство, так как они много читают и их увлекают национальные проблемы». В целом к латышскому национальному движению он относился негативно, обвиняя его лидеров и латышскую печать во всех проблемах немецкого населения в Латвии (16; 17).

За такое мнение в отношении латышского национального движения на Э. Серафима обрушивалось с критикой подавляющее большинство историков Латвии периода существования Первой республики. Особенно досталось ему от латышского историка А. Спекке, который отзывался о его сочинениях не иначе, как о вредных, нежелательных и опасных. Подчеркивая значение выводов Серафима в рамках всей немецкой историографии, считая его «авторитетным автором» в числе других немецких историков, А. Спекке все же декларировал необходимость «выветрить из сердец и умов» подобные идеи (18).

Сходные с концепцией Э. Серафима положения можно найти и у другого немецкого автора, В. фон Андреянова, который сетовал на то, что из-за отсутствия полной германизации латышей в их среде растет число образованных людей и даже дети крестьян могут получать образование в университетах. Его явно пугало, что «в латышском обществе есть свои врачи, учителя, адвокаты, чиновники, имеются журналы, театр и пресса». Однако, в отличие от других немецких авторов, фон Андреянова трудно обвинить в наличии в его произведениях откровенного великогерманского антилатышского национализма (см.: Zeitgeist. 1895. 17 june). Именно по данной причине мнение этого автора в латышской исторической науке было встречено с бoльшим пониманием, чем концепция Э. Серафима. Об этом говорят, в частности, некоторые публикации, где В. фон Андреянов получил положительную оценку (7; 22).

Еще один немецкий автор, А. Биленштейн, критиковал латышское национальное движение, противопоставляя старую Латвию Латвии начала ХХ в., то есть той, какой она стала благодаря деятельности младолатышей. А. Биленштейн, как не самый умный консерватор, явно сожалел о том времени, когда «молодой (разумеется, немецкий – М.К.) священник не ощущал неприязни со стороны паствы и никому не приходило в голову обсуждать его личность или то, как он выполняет свои обязанности». Он отрицал права латышей на создание собственных школ и тем более университета, позиции латышского национального движения оценивал не иначе, как «агрессивные», а его деятельность – как «горячую точку в жизни балтийских немцев» (5, S. 87, 297, 321, 390).

Похожие, антилатышские по своей сути, точки зрения можно найти в сочинениях и других немецких авторов – историк Э. Краус считал латышей народом-кариатидом (9, S. 457-467), публицист Т. Крумминг вообще призывал всех латышей германизировать, а не церемониться с ними (10, S. 241-249). Именно эта последовательно германская линия и определяла развитие отношения немцев к латышам.

Как видим, в Латвии во второй половине XIX – начале ХХ века имело место сосуществование двух национальных общин и культур: латышской и немецкой. Была представлена и русская, но слабо: на фоне значительной латышской и немецкой группировок ее роль никогда не была определяющей.

Что касается немцев и латышей, то обе эти группы в определенной степени можно рассматривать как меньшинства. Немцы не составляли этнического большинства, латыши были меньшинством политическим. Именно такая ситуация, сложившаяся исторически, и определяла развитие отношений и контактов между латышами и немцами.

Первые переживали процесс национального возрождения, начинали осознавать себя как нация. Вторые были господствующей группой, своего рода политической нацией среди латышей, которых считали неисторическим народом. С этим, разумеется, не могли согласиться сами латыши – в особенности национальная интеллигенция и буржуазия. Ее представители – К. Валдемарс, Ю. Аллунанс, К. Биезбардис, К. Баронс, А. Пумпурс, А. Ниедра – воспринимали немцев по-своему и составили их соответствующий образ.

Немцы воспринимались ими как элемент чуждый, как завоеватели, изменившие развитие культуры и ход национальной истории. Но у латышских националистов к этническому немецкому меньшинству были не только эти претензии. Для латышей немцы были неприемлемы как политическое большинство.

В свою очередь, немцы, занимавшие важнейшие посты в администрации региона, вовсе не собирались уступать свои позиции. Именно ради этой цели и действовала немецкая печать в Латвии. Ее усилиями был создан крайне негативный образ латышей как нации, которую надо было германизировать. Но, будучи уже не в состоянии этого сделать, балтийские немцы вступили в затяжной политический конфликт с латышскими националистами.

Таким образом, в Латвии к началу ХХ в. существовали два националистических движения двух меньшинств: немецкого национального и латышского политического. Именно эти движения оперировали в своей деятельности особыми образами друг друга, сложившимися в результате контактов и острой политической борьбы.

Взаимные представления немцев и латышей были крайне сложны и неоднозначны. Как в отечественной, так и в зарубежной историографии они практически не изучены и еще ждут своего исследователя.

Список литературы

1. История латышской литературы. Рига, 1971. Т. 1.

2. Крупников П.Я. Полвека истории Латвии глазами немцев. Рига, 1989.

3. Лабренце В. Литература периода нового времени // История латышской литературы. Рига, 1971. Т.1.

4. Пумпур А. Лачплесис. М., 1985.

5. Bielienstein A. Ein gluckliches Leben. Riga, 1904.

6. Biezbardis K. Herodota skuti // Majas Viesis. 1860.

6a. Biezbardis K. Herodota skuti un musu vectevu cilts stasti. 1883.

7. Birkerts A. Rudolfs Blaumanis un Viktora fon Andrejanova ginene // Izglitibas Ministrijas Menesraksts. 1926. №8 – 9.

8. Dokumenti par “Peterburgas Avizem” // Latvijas vestures avoti. 1.sej. R., 1937. 12.lpp.

9. Kraus E. Balten, Finnlander, Buren // Grenzboten, 1900.

10. Krumming T. Die Zukunft der russicshen Ostseeprovinzen und die Losung der Baltische Frage // Grenzboten, 1900. N 32.

11. Latvijas vestures avoti. 1.sej.

12. Niedra A. Liduma dumos. R., 1901, 1914, 1925, 1943, 1948, 1961, 1992.

13. Niedra A. Kad meness dilst. Stasts. Publicets laikraksta «Peterburgas Avizes» lit. pielikuma, gram. 1903 (1925, 1943, 1955, 1992).

14. Niedra A. Siksparnis. Publicets zurnal, «Austrums» , gram. 1912 (1926, 1957, 1957, 1994).

15. Pumpurs A. Raksti. R., 1925.

16. Seraphim E. Geschichte Liv- , Est- und Kurland. Reval, 1896.

17. Seraphim E. Im neuen Jahrhundert. Baltische Ruckblicke und Ausblicke. R., 1902.

18. Spekke A. Latvieљi un Livonija 16. gadsimta. R., 1935.

19. Valdemars K. Celotaja vestules // Raksti. I sej. R., 1936.

20. Valdemars K. Ka muiznieku karta Baltija celusies un attistijusies // Raksti. I sej. R., 1936.

21. Valdemars K. Kads vards par zidiem Baltija // Raksti. I sej. R., 1936.

22. Volkova L. Rudolfa Blaumana literaro gaitu sakums Viktors fon Andrejanovs // Literatura un Maksla. 1982. 17, 24. dec; 1983. 7, 14, 21. janv.

[1] (1) специально к проблеме данной статьи не обращается, но содержит немало фактов об отношении немцев и латышей друг к другу. Ваш комментарий о книге
Обратно в раздел культурология